Человек идет

I Морские люди. — Зачарованный город. — Расшалившиеся китята. — Лодка в воздухе

Третий день свирепствует буря. Холодный осенний дождь моросит не переставая, хотя стоит лето — декабрь месяц. Дождевая пелена застилает горы, смутно темнеют только ближние скалы. В их вершинах свищет ветер, слышится, как где-то вдали ревет море, но здесь, в коридоре между высокими утесами, сравнительно тихо. Время от времени и сюда ворвется ветер, загудит, завоет, как пойманный зверь, но взбудоражить узкую полоску воды он не в силах. А потом опять все спокойно, только дождь булькает по воде да наверху свищет ветер.

Третий день, забившись в щель между скалами, стоит лодка Тайдо. Половина ее надежно прикрыта сооруженным над ней навесом, — дождь сюда почти не проникает. Здесь и разместилось все семейство Тайдо: жена, девятнадцатилетний сын Манг и двое детишек поменьше — девочка лет десяти и шестилетний мальчик. В другую, открытую, половину лодки льет дождь.

— Выливайте воду! — время от времени приказывает отец. И тогда дети черпаками, чашками и просто пригоршнями начинают вычерпывать воду из лодки.

Так проходят один за другим три долгих дня.

Вы, быть может, подумаете, что это какие-нибудь незадачливые путешественники пережидают здесь, пока пройдет ненастье? Нет, это обычная семья, в самой обычной обстановке. Им торопиться некуда: они у себя дома — в лодке. Конечно, им хочется, чтобы дождь поскорей перестал, но он не очень огорчает их, так как дожди в этих местах — самое обычное явление. И летом и зимой они всегда похожи на осенние: холодные и затяжные, льющие беспрерывно по целым неделям.

Разница между летом и зимой состоит в том, что в летние месяцы немного теплее, температура иногда поднимается до 15 градусов, чаще выпадают солнечные дни, а раз в год случается даже гроза с громом и молнией. Зимой же вместе с дождем часто падает снег, но морозов, таких как у нас, здесь не бывает.

Наверху, в горах, стоят морозы; снег остается лежать и летом; по складкам гор сползают ледники, а здесь, у воды, почти круглый год стоит прохладная, ненастная осень.

Вот почему люди в лодке среди скал были спокойны и не считали себя несчастными. Народ этот — его называют алакалуфы — издавна обитает в западной части Огненной Земли и на прилегающих к ней островах у оконечности Южной Америки, в районе Магелланова пролива.

Есть народы, которых мы называем людьми гор, степей, лесов; в сравнении с ними алакалуфов можно назвать людьми моря. Они рождаются, живут и умирают на воде, на море. Живется им, как видим, нелегко. Почему же они избрали себе такой образ жизни?

Да потому, что жить на земле, на суше здесь было бы еще труднее. Ведь нельзя же сидеть на голых камнях, окруженных морем. И алакалуфы приспособились жить на воде, в лодках.

На всем облике этих людей лежит отпечаток условий такой жизни. Оттого, что они почти все время проводят скорчившись в лодке и не имеют возможности размяться, мускулы их сделались дряблыми, словно распухшими, а ноги и руки — тонкими и слабыми. Особенно жалкий вид имеют маленькие дети: они похожи на пузыри, в которые воткнуты тонкие палочки.

Цвет кожи у этого народа грязно-желтый, лица широкие, глаза узкие, и только носы ровные, прямые, даже, пожалуй, красивые. Волосы у всех черные, длинные, спускающиеся вниз, словно густая сеть. И если бы их спереди не выдергивали, человек ничего бы не видел.

Итак, в лодке между скалами находилась семья — взрослые и дети. Несмотря на холод, все члены семьи были голые, только с плеч каждого свисала шкура моржа или морского котика. Эти шкуры только едва защищали человека от ветра, — и даже не все тело, а лишь подветренную сторону. В лодке вместе с людьми находился и весь их скарб: глиняные горшки, плетеные сумки, ножи, оружие. Здесь были вещи, изготовленные из камня, из кости, из морских ракушек. Наибольшую ценность представляли заржавленный топор, продолговатый кусок железа с крюком на конце и отверстиями посередине, неизвестно как попавший сюда с какого-то строительства, а также два железных гвоздя.

Посреди лодки находился очаг. Здесь, в самой широкой части ее, была насыпана земля и на ней разложен небольшой костер. Он едва тлел и почти не давал ни тепла, ни света.

Девочка подбросила в огонь небольшой кусок дерева, но мать закричала на нее:

— Что ты делаешь? Зачем кладешь такое большое полено? — И она быстро выхватила из костра «большое» полено — величиной всего с ложку, — отломила от него кусочек с палец и бережно положила в огонь.

Чтобы уберечь огонь от дождя, над ним на трех колышках была подвешена сплетенная из морской травы циновка. Да и основным топливом являлась все та же морская трава, которая даже высушенная горела плохо, так как была пропитана морской солью.

— Если дождь не утихнет, нам скоро нечего будет положить в костер, — проворчал Тайдо.

Никто ничего ему не ответил: все хорошо знали это.

Неожиданно в тумане на поверхности воды обозначились очертания какого-то предмета, и через минуту показалась лодка.

— Кто это? — тихо спросил Тайдо.

— Кажется, Кос, — ответил сын.

Это был их ближайший сосед Кос, тоже глава семьи, как и Тайдо.

— Эй, Кос! — закричал ему Тайдо. — Куда и зачем ты направился в такую погоду?

— Нам нечего есть! — донеслось из тумана, и лодка скрылась из глаз.

Тайдо посмотрел на дно своей лодки и обнаружил, что и у них осталось всего несколько маленьких рыбок и ракушек. Дети подобрали их и положили в горячий пепел. Тайдо и самому хотелось есть, но приходилось терпеть.

Он все поглядывал на небо: скоро ли перестанет дождь.

— Сейчас пройдет, — наконец сказал он.

И действительно, тучи разорвало на клочья, дождь понемногу начал стихать. Вот уже выглянуло солнце. Вот и последние клочья туч пронеслись на восток — и взорам людей открылся дивный уголок земли. Перед ними был город. Город, не уступавший огромному Нью-Йорку, но только мертвый. Во все стороны расходились, переплетались между собой улицы-каналы, на всем их протяжении возвышались черные здания — скалы. Ни одно из них не было похоже на другое, и все они вместе создавали впечатление большого сказочного города. От некоторых из них к воде сбегали ступени и над пучиной моря нависали балконы. Высились к небу колокольни церквей, башни высотой в два километра; вершины их сверкали на солнце вечными снегами, а по склонам сползали голубые ледники.

На перекрестке двух улиц с высоты десятиэтажного дома падал водопад. Поток уже в высоте превращался в тончайшую водяную пыль, переливающуюся на солнце всеми оттенками, и на противоположной темной стене обозначалась радуга.

Чудесный, сказочный город, только жителей в нем не видно. Кроме тех, что в лодке Тайдо, нигде ни единой души. Но вот высоко, на выступе-балконе одной из громадин показались две светло-серые фигуры, а рядом, из темных проемов окон, выглянуло множество белых фигурок, должно быть, детворы. Уж не жильцы ли вышли полюбоваться хорошей погодой?

Но вдруг раздался пронзительный крик, несколько серых фигурок выпало из окна, и вот они уже летят вдоль улицы. Теперь стало видно, что это чайки, а две фигуры покрупнее — альбатросы. Обычно их редко можно увидеть на суше. Чаще всего их встречают в море, за несколько тысяч километров от берега. Недаром у них размах крыльев имеет около двух с половиной метров. Здесь альбатросы могут считать себя полноправными гражданами города. Ничто не угрожает им: европейцев здесь не бывает, а алакалуфы, едва различимые у подножий скал, не представляют для них никакой опасности.

Ну, а чайки, — эти всюду чувствуют себя как дома, везде поднимают шум и гам. А что это там происходит? Как будто снег на скале шевелится. Вдруг оттуда взлетает целая туча птиц, но скала по-прежнему остается такой же белой, она шевелится и галдит. Вот они, главные обитатели этого города!

Оказывается, он вовсе не мертвый, каким представился с первого взгляда.

Спустя некоторое время что-то зашевелилось и в конце улицы. Из-за поворота выплыли два черных зверя; играя и кувыркаясь, они стали приближаться к лодке Тайдо.

Вода, остававшаяся спокойной даже в бурю, пришла в движение. Волны стали плескаться о стены. Эхо пронеслось по теснине.

По фонтанам, взметнувшимся над головами этих животных, сразу можно было догадаться, что это киты, вернее — два небольших китенка. Удивительно, до чего легко и проворно передвигались эти неуклюжие животные. То головы, то хвосты их мелькали в воздухе, то вся туша целиком показывалась из воды, а затем плюхалась так, что все вокруг вздрагивало; то, поднимаясь вертикально над водой, китята кувыркались друг через дружку. Одним словом, они шалили, как и полагается шалить всем маленьким детям.

И дети Тайдо любовались ими, кричали, смеялись. Но самому Тайдо было не до смеха.

— Эти озорники могут натворить нам бед, — сказал он и направил лодку подальше от разыгравшихся китят. Но те, увидев для себя новую забаву, погнались за лодкой, чтобы поиграть с ней. Дело принимало серьезный оборот. Волны начали бросать лодку из стороны в сторону, грозя разбить ее о скалы. Вот один из китят, оказавшись почти рядом с лодкой, как бы желая показать свою удаль, кувыркнулся так, что чуть не задел хвостом ее борт. Лодка накренилась и зачерпнула воды, дети испуганно закричали.

— Налегай! — крикнул отец сыну. И все в лодке, даже мать, принялись грести что есть силы. Легкий челн летел, как стрела, но китята не отставали, они прыгали и резвились, как будто лодка была их игрушкой. К счастью, вскоре показались открытые ворота между домами — проход между скалами.

— Сворачивай! — скомандовал Тайдо. Манг моментально уперся шестом в скалу, а отец в это время быстро направил лодку в проход. Через несколько секунд они были уже во «дворе».

Китята, как видно, были крайне удивлены таким быстрым исчезновением своей игрушки, и даже остановились у прохода между скалами: он был для них слишком узок. Да они и не собирались проникать внутрь: выпустили кверху по фонтану воды и поплыли себе дальше.

К югу от Огненной Земли всегда водилось много китов. Поэтому, конечно, не было недостатка и в китобоях. Но все же китобоев здесь было значительно меньше, чем в северных морях, — во-первых, потому что нелегко добираться в такую даль, а во-вторых, — эта часть океана считается самой неспокойной, самой бурной на всем земном шаре. Немного можно насчитать судов, которые прошли эти места, не испытав шторма.

Но все бури и штормы — ничто по сравнению с этими скалами, которые грозят опасностью морякам не только на поверхности моря, но и под водой.

Борется корабль, насмерть сражается с бурей в открытом море; люди, кажется, уже на волосок от смерти, и все же в их сердцах теплится искра надежды. Но вот раздается крик: «Земля!» — и от этого, казалось бы, желанного слова, кровь стынет в жилах, сердце сжимается, надежда гаснет, и смерть заглядывает в глаза.

И теперь уже на корабле все только и думают об одном: как бы уйти подальше от этой благословенной земли, уйти туда, в страшный, бурлящий океан. Он, этот океан, теперь кажется им ласковым, приветливым, желанным.

Надежную стражу имеет зачарованный город! Пользуются этим и киты: правда, сами они не могут вместиться в узких проходах между скалами, но зато охотно отпускают туда своих детенышей.

Двор, в котором очутилась лодка Тайдо, был в действительности маленьким озерком или прудом среди скал. Кроме массивных, высоких стен, здесь, словно надворные постройки, выступали из воды скалы поменьше. Все они вместе прочно запирали выход, оставляя лишь узкие ворота.

Через полчаса стало заметно, что вода пошла на убыль — начался отлив. Люди засуетились, они казались очень заинтересованными, — конечно, не отливом, который был для них привычным явлением, а тем, что делалось внизу, под челном. Много ли добычи оставит им отлив?

— Станем у выхода, — предложил Манг, — и не выпустим рыбу в море.

Так и сделали, да к тому же еще принялись шуметь, ударять по воде веслами. Уровень воды понижался, озерко становилось все мельче и мельче. Часа через два лодка уже стояла на обнажившейся земле, а от озера осталась лишь маленькая лужа.

Нельзя сказать, что людям осталась богатая добыча. Дно этого озерка не было дном моря. Оно находилось довольно высоко и заполнялось водой только во время прилива. Следовательно, оно не могло иметь своего постоянного населения. Рыбы попадали сюда случайно. И все же их набралось столько, что должно было хватить всей семье на два дня.

Отлив продолжался. Уровень воды понизился еще метров на пять, и корма лодки теперь повисла в воздухе, как балкон на втором этаже дома. Среди улицы обнажились новые камни, загромождавшие вход в узкие переулки.

Но все внимание людей в лодке было сосредоточено на другом. Дети, в том числе и Манг, первыми воспользовались возможностью ступить на твердую землю. С каким удовольствием расправили они свои ноги и принялись лазить по скалам! С не меньшим удовольствием выбрались на сушу и взрослые.

— Го-о! — послышалось снизу.

Посмотрели — это Кос возвращается на лодке.

— Ну, как там у вас? — спросил Кос, запрокинув голову кверху.

— Дня на два рыбы набрали, — ответил ему Тайдо. — А у вас?

— И у нас то же… А мы вот еще что раздобыли, — и Кос показал убитую чайку.

В лодке Коса, кроме него самого, находились двое: жена и четырнадцатилетняя дочь Мгу. Недостаток в мужской силе восполнялся умением женщин хорошо плести из травы и луба кошелки, циновки, а в особенности лодки — кану. Манг знал, что и сейчас женщины начали новую кану.

— У тебя есть дрова? — спросил Тайдо.

— Нету. Я как раз хотел позвать тебя вместе съездить за ними.

— Хорошо. Тогда подожди меня тут, пока вода поднимется.

После продолжительного ненастья солнце казалось таким теплым и ласковым, что люди разомлели и постепенно все уснули.

А вода между тем снова начала прибывать. Под вечер борт лодки Коса коснулся челна Тайдо. А еще через час обе они, как ни в чем не бывало, плыли по «улице».

II За топливом. — Встреча с кораблем. — Изготовление кану. — Человек в птичьем наряде. — Охота на моржей. — Ссора из-за шкуры

Еще в ту пору, когда Манг был совсем маленьким, он постоянно и остро испытывал одно большое неудобство оттого, что все члены семьи были постоянно связаны друг с другом. Ему хотелось отправиться куда-нибудь далеко-далеко, побывать в неведомых местах, но сделать этого не удавалось: мальчик был накрепко прикован к своей семье и лодке.

И уже в детстве он только и мечтал о том, чтобы как-нибудь стать свободным, иметь свою кану, плыть, куда захочется, и оставаться, где понравится. А для этого нужно было обзавестись лодкой. Иметь же ее могли только взрослые, вполне самостоятельные люди. Поэтому ему ничего больше не оставалось, как ждать, пока он подрастет и станет на ноги. И вот, наконец, ему пошел восемнадцатый год. Уже и сам отец начал поговаривать о том, чтобы отделить его: слишком тесно становилось в их лодке.

— Вот подрастет Мгу, — говаривал он, — возьмешь ее себе в жены. Хорошая девушка, мастерица на все руки. Она и кану тебе отличную справит.

Сердце Манга билось сильней при упоминании о лодке, но никак не о девушке. Не о женитьбе мечтал он, а о свободе. Эх, если бы только можно было приобрести кану без жены!

Однажды он высказал эту мысль отцу, но старик Тайдо даже не понял, чего хочет сын.

— На что тебе лодка, если ты можешь получить сразу и лодку, и жену? Я об этом уже договорился с Косом.

И Манг терпеливо ждал своего срока.

Чтобы построить кану, нужно из жердей сделать каркас, то есть скелет лодки, и затем обшить его корой. Для этого нужно прежде всего раздобыть дерево, что является весьма нелегкой задачей, а затем найти достаточное количество коры, что также не менее трудно. Ну, а чтобы сшить эту кору, тут уж требуется большое умение и сноровка. Ленточки из луба, заменяющие нитки, должны быть подогнаны к отверстиям так, чтобы ни одна капля воды не проникала. Это поистине высокое искусство!

Манг задумал использовать предстоящую поездку за топливом для того, чтобы раздобыть себе жердей и коры, а там будет видно, что дальше делать.

Всю ночь лодки шли на север по улицам и переулкам среди отвесных скал. На другой день около полудня вышли на широкий водный простор. Это был пролив Магеллана.

Впереди возвышались белые снеговые горы: там начинался континент Америки.

Он так же изрезан многочисленными небольшими бухтами и проливами, как и те острова, откуда прибыли наши путешественники. Здесь точно так же невозможно было подступиться к ниспадающим прямо в море голым скалам. Только дальше, в теснинах, кудрявилась растительность. Слева расстилался Тихий океан, а справа — залив, теряющийся в скалах.

— Смотрите, смотрите, плывет кану белых! — закричали дети.

И в самом деле, из-за скалы показался корабль — огромный, могучий.

Дети прыгали, смеялись, размахивали руками. Их почтенные родители также проявляли восторг не меньше своих питомцев. Этим людям уже приходилось видеть корабли. До сих пор кану белых не причиняли жителям островов никакого вреда, и потому те радовались этой встрече, рассчитывая, что им кое-что перепадет с кораблей.

Обе лодки поплыли наперерез кораблю. Там уже заметили туземцев и столпились у борта, чтобы подивиться на этих редких и необычных морских жителей. Сверху полетели куски хлеба. Алакалуфы бросались за ними прямо в море и тут же съедали размокший в горько-соленой воде хлеб. И каким вкусным он им казался!

Кто-то на корабле догадался бросить детям апельсин, они поймали его и принялись есть с кожурой. И тут же какой-то выхоленный господин не пожалел кинуть в лодку отличный складной нож. Этот подарок достался Мангу.

Не напрасно радовались алакалуфы встрече с кораблем. Правда, с ними чуть не случилась беда: от этой махины поднялись такие огромные волны, что только привычные к морю алакалуфы могли кое-как удержаться в своих лодках и не пойти ко дну.

Корабль ушел. Островитяне долго смотрели ему вслед, пока он не свернул вправо и не скрылся за скалами.

Этим людям редко приходилось видеть корабли, — раз или два в год — не чаще. Ведь нельзя все время стеречь их здесь, на морской дороге. Да к тому же, корабли в Магеллановом проливе появляются очень редко, особенно с тех пор, как прорыли Панамский канал.

Корабль ушел, и опять все осталось по-прежнему: вода, скалы и две утлых лодки. Нигде никаких признаков человеческого жилья. И если бы в руках у людей не остались предметы, полученные от белых, можно было подумать, что встреча с кораблем произошла во сне. «Откуда и куда плывут белые чужеземцы? — размышлял Манг. — Как они сумели построить себе такую огромную кану? Где они берут такие удивительные вещи? Жаль, что нельзя посмотреть на них поближе. Что это за люди, да и люди ли они?..»

Манг был уверен, что белые люди, так же как и его соплеменники, живут на воде, в своих огромных кану.

Но почему они только проплывают мимо и никогда не остановятся?

С такими вопросами юноша обратился к отцу.

— О, нет, — отвечал ему старый Тайдо, — эти люди живут на земле, и очень далеко отсюда. Говорят, что у них там имеется много таких же больших кану. А на этих они только передвигаются с места на место.

— Значит, они все время живут на одном месте, на земле? — удивился Манг.

— Да.

— А зачем им сидеть на берегу, если на таких, как у них, кану они могут жить везде, где захочется? Как это — жить все время на одном месте? Где же тогда они находят себе пищу?

На такие вопросы старый Тайдо ответить не мог. И Манг задался целью: во что бы то ни стало своими глазами посмотреть поближе на белых людей, как только он будет иметь собственную кану.

Тем временем их лодки пересекли Магелланов пролив, прошли несколько коридоров между скалами и очутились посреди большого живописного озера. Окруженное со всех сторон горами, всегда спокойное, это озеро было прекрасным убежищем не только для лодок алакалуфов, но и для любого другого судна. Обрывок бумаги на берегу свидетельствовал о том, что совсем недавно какое-то судно имело здесь стоянку. На северном и западном берегах виднелась растительность, но понадобилось много времени для того, чтобы пристать к одному из этих берегов и выбраться на сушу. Метров пятьсот людям пришлось карабкаться по голым камням, прежде чем они добрались до кустарника. Но и кустарник рос тут какой-то особенный: корявый, перекрученный, твердый, как железо, и рос он не кверху, как обычно, а стлался по земле, переплетаясь так, что образовал своеобразный сплошной зыбкий настил, сквозь который нога человека проваливалась на каждом шагу. Между этим настилом и поверхностью земли господствовали мрак и сырость. Люди попробовали ломать и рубить кустарник, но вскоре убедились, что этот труд им не под силу. Не с их орудиями можно было приниматься за него.

Им встретились какие-то ярко-красные ягоды, наподобие смородины, которые росли среди ползучего кустарника. Ягоды эти были знакомы туземцам: из них они умели приготовлять хмельной напиток.

Женщины и дети остались собирать ягоды, а мужчины пошли дальше, туда, где виднелся лес.

Впереди шел Манг. Он только и думал о том, как бы раздобыть себе материал для кану.

Лес, к которому приблизились наши путешественники, состоял из миртовых и буковых пород, растущих только в теплых странах. Но здесь деревья выглядели низкорослыми, жалкими — они словно пригнулись и съежились от постоянного холода. Такова уж природа здешних мест: тут встречается растительность как умеренных поясов, так и суровых полярных широт.

В этом лесу нетрудно было насобирать дров, но зато Мангу пришлось побегать в поисках подходящих жердей. Потом он надрал коры. Юноше помог складной нож, которым он уже научился владеть.

— Ты все еще не оставил своей затеи? — недовольно ворчал отец.

— Да ведь все равно нам понадобятся жерди, — оправдывался Манг.

Особенно трудно было перетащить все собранное в лесу через кустарниковый настил, а затем по прибрежным скалам доставить к лодкам. До вечера люди успели принести только по одной вязанке дров.

— Ох, нет больше сил! — проговорил утомленный Тайдо, подойдя к лодке. — Лучше уж класть в костер морскую траву, чем так надрываться.

— Раз мы приехали сюда, надо запастись топливом, — настаивал Кос.

Наступившую ночь провели на берегу у костра, большего, чем обычный. После многодневного сидения в лодке люди с удовольствием растянулись на земле.

Утром принесли еще по нескольку вязанок, а Манг переправил к берегу все свои материалы.

— Что же ты теперь будешь из них делать? — усмехнулся Тайдо.

— Лодку, — ответил Манг и стал укладывать свои жерди.

Старики молча переглянулись и покачали головами.

— Вот упрямец! — с напускной строгостью произнес Тайдо. Однако было заметно, что он вовсе не сердится.

— Дело неплохое, — поддержал Манга Кос. — Не сейчас, так на будущий год, а делать кану все равно придется.

На другой день обе семьи уже трудились над сооружением лодки. Мужчины связывали из жердей каркас, женщины сшивали кору. Кос пожертвовал и то, что у них уже было приготовлено для постройки кану. А Манг летал, словно на крыльях.

Все — и старики и даже дети — считали, что это готовят дом для Манга и Мгу. Один только Манг не хотел думать об этом.

Через несколько дней рядом с двумя лодками появилась и третья. В ней, как и в первых двух, не было ни одного железного гвоздя.

— Пусть потешится пока, — толковали между собой родители, — все равно Мгу еще рановато замуж.

Знала ли сама Мгу, что судьба ее связана с новой лодкой? Конечно, она и прежде не раз слышала об этом и считала все простым и обычным: если старшие говорят, значит, так и должно быть. Да она ничего и не могла иметь против. Их семьи издавна жили дружно и нередко чувствовали себя единой семьей. Другие соседи встречались редко, так как условия не позволяли жить вместе. Даже и две лодки рядом были в этих местах редкостью. Только Тайдо и Кос встречались часто и давно уже порешили поженить своих детей.

Лодки вышли в море. Манг носился в своей кану, словно молодой китенок: он то обгонял своих, то отставал, то отплывал далеко в сторону. Он был свободен, он мог отлучаться, когда захочет, плыть, куда пожелает! В этот момент юноша чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Через некоторое время люди заметили еще одну лодку, которая, по-видимому, направлялась к ним.

— Кажется, это Нгара, — предположил Кос.

— И похоже, что у него к нам дело, — добавил Тайдо.

— Эй, постойте! — крикнул им издали стоявший в лодке.

Лодки остановились. К ним подплыл Нгара. Это был человек лет двадцати пяти, одетый в необычную одежду: она вся состояла из птичьих шкурок. Такое убранство выглядело отнюдь не хуже, чем одежда из шкур, но все-таки каждый мужчина алакалуф мечтал приобрести себе настоящую, — из шкуры сухопутного зверя. Беда в том, что добыть зверя здесь было не легким делом. Убить, например, моржа трудно даже хорошо вооруженным людям, а об этих и говорить нечего.

— У Белой горы появились моржи, — сообщил Нгара. — Давайте поплывем туда!

Мужчины с радостью согласились.

— Хватит ли у нас народу? — спросил Тайдо. — Сколько там моржей?

— Я видел трех. Вчетвером, я думаю, мы справимся.

И челны снова направились в проходы среди скал.

Часа через два они уже были у крайних утесов, выдававшихся далеко в океан.

— Тише! — подал знак Нгара. — Смотрите, вон они.

Лодки остановились. Мужчины выбрались на берег и стали осторожно выглядывать из-за камней.

У подножия скалы была ровная площадка, обращенная к морю; по обе стороны ее возвышались утесы. На площадке грелись на солнышке два моржа; третий, совсем еще молодой, плескался в море.

— Если напасть на них внезапно, прямо из-за скалы, — шепотом заговорил Нгара, — и отрезать им путь в воду, то можно будет захватить обоих.

— Так ведь к ним не подобраться отсюда, придется на лодках…

— Ну что ж, можно и на лодках.

Охотники стали готовиться. Женщин и детей высадили на берег. Выгрузили и хозяйственную утварь. Теперь в каждой из четырех лодок находился охотник. Лодки выстроились в ряд и по команде с гиканьем вылетели из-за скалы. Они быстро окружили площадку и преградили моржам путь к морю.

Моржи были так ошеломлены и напуганы, что в первое время бросились прямо на скалу, охотники же в это время стали выпрыгивать из лодок на берег. Но не прошло и минуты, как моржи, опомнившись, неуклюже двигая ластами, опираясь о землю клыками и ударяя по ней хвостами, с ревом двинулись прямо на людей.

У лодки Коса показался моржонок. Увидя его, моржиха, напрягая все свои силы, неуклюже подпрыгнула и покатилась к воде. Не успевший выбраться из челна Кос должен был посторониться и уступить ей дорогу.

Тайдо бросился на моржиху с топором, но удар, пришедшийся ей в спину, оказался слишком слабым. Моржиха плюхнулась в море, задев лодку Коса, перевернула ее и сама вместе с детенышем скрылась под водой. Тайдо бросился на выручку к Косу, и оба они на мгновение забыли про другого моржа.

А тот в это время устремился в сторону Нгара. Берег в том месте был отлогий, и Нгара никак не мог вплотную пристать к нему. Между его лодкой и берегом оставалась узкая полоска воды; к ней и направился морж. Нгара выпрыгнул из лодки у самого берега, чтобы не упустить зверя; стоя по колено в воде, метнул в него копье. Оно вонзилось моржу в бок, но сам Нгара поскользнулся и упал в воду, а разъяренный зверь кинулся на него.

Манг в это время находился уже на берегу и сразу же поспешил на помощь. В руках у него был тот самый тяжелый кусок железа, который мы видели в лодке Тайдо.

Удар по голове — и зверь завертелся на месте, сбив хвостом самого Манга. Но тут подскочили Тайдо с Косом, а вскоре и Нгара, — и через минуту все было кончено.

После этого к месту охоты были перевезены семьи и все вместе с радостью принялись свежевать добычу.

Однако вскоре общая радость была омрачена. Встал вопрос: кому отдать шкуру моржа? Казалось бы, она по праву должна принадлежать Мангу, но Нгара никак не соглашался с этим.

— Ведь это я заметил моржей и привел вас сюда, — доказывал он.

— Но ты не смог бы в одиночку взять зверя, — отвечали ему.

— Я первый всадил в него копье, он был ранен, и вам только осталось добить его, — не сдавался Нгара.

— Но ведь морж чуть не съел тебя самого вместе с твоим копьем!

— А если бы не я, то вы вовсе ничего не имели бы!

— А если б не я, то тебя сейчас уже не было б в живых! — рассердился Манг.

— Будь благодарен, что тебе спасли жизнь, — добавил Тайдо.

— Вы пользуетесь тем, что вас трое против меня одного! — выходил из себя Нгара.

— Никто никому здесь не желает зла, — примиряюще сказал Кос, — мы охотились все вместе и добычу нужно делить по справедливости: кто убил — тому и шкура.

— Значит, по-вашему, кто последний ударил полуживого зверя, тот и убил его? — съязвил Нгара.

И спор начался сначала.

В конце концов Нгара отказался от своей доли мяса, прыгнул в лодку и, оттолкнувшись от берега, крикнул:

— Посмотрим еще, какова будет справедливость, когда мы сойдемся равными силами!

Хотя эта угроза и не испугала мужчин, но у каждого на душе остался неприятный осадок.

— А может, было бы лучше отдать этому буяну шкуру, чтобы не ссориться с ним? — заметил миролюбивый Кос.

Но отец и сын запротестовали:

— По какому праву? Да спроси кого угодно, каждый скажет, что его требования несправедливы. А угрожать — это каждый сумеет. Про него же и говорить нечего…

III Странствования Манга. — Необычное войско. — Побоище. — Утоление жажды. — Тягостная ночь

С того времени как Манг приобрел себе собственную лодку, он стал для своих родителей, а также и Коса, чем-то вроде разведчика. Манг никогда не сидел на месте, все где-нибудь пропадал. Вскоре всем стало ясно, что его бесконечные поездки могут принести пользу обоим семействам: Мангу нередко удавалось отыскать уголок, в котором люди длительное время ни в чем не нуждались. Иногда Манг брал с собой и своего шестилетнего братишку. Они вдвоем плыли по протокам между бесчисленными островками и повсюду встречали неповторимые, величественные картины природы. То они попадали в такую теснину, где лишь высоко вверху виднелась полоска неба, а с обеих сторон поднимались отвесные громады. То выбирались на бескрайний морской простор, где среди сверкающей зыби чернели маленькие точечки — островки, а вдали громоздились белые снеговые вершины. То выбирались далеко за пределы зачарованного города-лабиринта, и тогда перед ними тяжело дышал Великий океан. Темно-синие волны бесшумно катились по его поверхности; докатившись до берега, они вдруг с ревом бросались на скалы и превращались в брызги, а затем с недовольным ворчаньем отступали назад, чтобы броситься на них снова.

Столетия, тысячелетия бросается океан на скалы. Твердо стоят они на страже, стараясь не пропустить ни одной волны в свой город, но время идет, и то одна, то другая скала, подмытая снизу, рушится в воду. Такая скала встретилась на пути наших юных путешественников; ее подножие словно изгрызли гигантские зубы, а вершина повисла над бездной и вот-вот упадет в нее.

Плавать в таких местах небезопасно. Подхватит волна лодку, грохнет о скалу — и конец.

— Я боюсь, — пищит маленький мальчуган, — поедем домой!

Манг вынужден возвратиться, но он дает себе слово в следующий раз, когда будет один, обязательно заплыть дальше, выбраться туда, на простор. Быть может, там и лежит земля, на которой живут чудесные белые люди.

Туземцы встречаются в этих местах очень редко. Покажется кое-где одна или две кану, выискивающие добычу где-нибудь в прибрежной бухточке, и опять несколько дней — ни единой души. Сколько насчитывает племя алакалуфов — никто не знает. Предполагают, что их осталось не более пятисот человек[4].

Никогда они не собираются вместе, не имеют ни вождей, ни старшин, ни каких-либо органов управления. Живут порознь, каждый сам по себе. Считается, что они принадлежат республике Чили, но о своей республике знают столько же, сколько и она о них.

Людей здесь мало, зато птиц — видимо-невидимо. Иной раз они поднимали такой крик, что Манг и его спутник не могли расслышать друг друга. И все эти птицы, как и люди, жили только тем, что дает море.

Наши путешественники плыли среди небольших островков. Справа они были разбросаны беспорядочно, будто пятна на стекле, а слева выстроились в цепочку. Двигаясь вдоль нее, Манг и его братишка слышали какой-то непонятный шум, похожий на гомон многочисленной толпы. Поначалу они не обращали на это внимания, тем более, что здесь со всех сторон слышался разноголосый птичий крик. Но потом они заинтересовались.

— Кажется, это вон там, — сказал мальчик.

Манг остановил лодку, прислушался. Действительно, слева, за скалами, что-то происходило. Отдельные голоса были неразличимы, слышался только нестройный гул, движение многоголосой массы. Они подплыли к берегу, выбрались на него и осторожно стали карабкаться на скалу. Выглянув из-за нее, они увидели замечательное зрелище.

На низком ровном берегу фронтом к морю, выстроилось многочисленное войско. Ровными рядами неподвижно стояли отряды солдат. Перед ними расхаживали командиры; время от времени они бросались в море, ныряли, а затем снова подходили к рядам и, размахивая руками, словно что-то приказывали своим солдатам. Те, кто стоял в рядах — выглядели как один: у всех черные бока и спины, грудь белая. Только один из отрядов выглядел каким-то обтрепанным: одежда солдат была порвана, местами виднелось голое тело. Ростом все были около метра, некоторые — чуть повыше.

Отдельный отряд составляла молодежь. За ними виднелось сидящее на земле многочисленное общество, должно быть женское. Порядок всюду был строгий: если кто-либо подходил к чужому отряду, его тотчас же прогоняли прочь.

Хотя нашим путешественникам уже было знакомо это зрелище, они долго любовались им. Да и все, кому приходилось видеть этих замечательных птиц — пингвинов, не могли надивиться, глядя на них.

Пингвины обычно проводят все время в воде, где чувствуют себя как рыбы. На берегу они собираются, чтобы вывести птенцов. По суше они передвигаются только на ногах, а вместо крыльев у них ласты, похожие на ласты моржей. Поэтому пингвины не могут летать, а их крылья-ласты при ходьбе очень напоминают руки. Спина у этих птиц покрыта перьями, напоминающими рыбью чешую. Грудь заросла белым пухом, похожим на мех. На голове торчит хохолок из нескольких перышек.

Мангу захотелось наловить этих птиц. Правда, мясо у них невкусное, но алакалуфы не отказываются и от него. Кроме того, шкурки пригодятся на одежду.

Беда только в том, что подобраться незамеченным к пингвинам очень трудно. Скалы, где высадились Манг с братишкой, были отделены от пингвиньего стойбища водой. Гряда прибрежных камней и утесов протянулась далеко вперед и, постепенно возвышаясь, переходила в высокие горы, так что обойти их со стороны суши было невозможно.

Можно было попытаться обойти пингвинов со стороны моря, но там, среди камней, пенились такие буруны, что направить туда лодку было рискованно. Недаром пингвины выбрали себе такое неприступное место.

Тогда Манг решил возвратиться к своим, чтобы всем вместе обсудить, как вести охоту. Пока они добирались домой, наступил вечер. Пришлось отложить поход на следующий день.

Когда наутро все прибыли к стойбищу пингвинов, то обнаружили, что здесь все без изменений. Птичье войско стояло в том же порядке, как и вчера, словно и не трогалось с места. Некоторые пингвины — казалось, те же самые, что и вчера, — плавали невдалеке от берега.

Охотники стали совещаться.

— Я один заеду со стороны моря, — предложил Манг.

Но старик Кос не согласился с ним.

— Лучше давайте перетащим все лодки на ту сторону.

С таким простым решением вопроса нельзя было не согласиться: ведь лодки, сшитые из коры, были очень легкими. План старика вынужден был принять и Манг, хотя ему очень хотелось показать свою удаль.

Через несколько минут лодки были уже на другой стороне ровной площадки.

Однако не обошлось без приключений: острыми камнями распороли дно у кану, принадлежащей Тайдо, а чтобы починить его, у людей не было коры.

Охотники остановились, захлопотали, пытаясь помочь горю, но потом махнули рукой и решили продолжать начатое.

Пингвины меж тем удивленно посматривали на нежданных гостей и не двигались с места.

И только когда две лодки подплыли к ним совсем близко и люди высадились на берег, пингвины медленно и неуклюже попятились.

Началось сражение. Пернатые солдаты, выглядевшие издали такими грозными, оказались совершенно беспомощными. Они со всех ног бросились к воде. Но как бежали пингвины? Они медленно, неуклюже переваливались на своих коротких ногах, то и дело падали, беспомощно трепыхали ластами, кувыркались через голову. Тягостно было видеть, как гибли эти беззащитные существа. Убивать их было очень легко, и можно было без помехи перебить всех до единого.

Охотничий азарт охватил людей, и они уложили пингвинов значительно больше, чем могли использовать. Первым спохватился Кос.

— Стойте! Довольно! — закричал он. — Хватит! Еще успеем, если понадобится!

Его поддержал Тайдо, и побоище прекратилось. На месте схватки валялось около сотни убитых птиц. Каждая из них была величиной с овцу, и у людей образовался запас мяса, которого хватило бы на целый полк солдат.

Но потери пингвиньего войска были ничтожны в сравнении с его общей численностью в тридцать — сорок тысяч голов. Все море вблизи покрылось пингвинами, хотя добрая половина их все еще оставалась на берегу. Здесь остались все самки, сидевшие на яйцах в стороне от берега. А чуть подальше, как и прежде, грозно стояли ровные шеренги бесчисленной рати, еще не понимавшей, что происходит, и с недоумением созерцавшей всю сумятицу на берегу.

Теперь людям нужно было привести в порядок богатую добычу. А это много труднее и медленнее, чем сама охота. Правда, мясом они не привыкли запасаться впрок — вялить, сушить, ибо море круглый год доставляло им свежую пищу. Но зато со шкурками хлопот было много: надо было снять и хоть немного очистить, подсушить их.

Спустя некоторое время весь берег был устлан пингвиньими шкурками. Они не были прикреплены к земле и поэтому, высыхая, сворачивались, подобно березовой коре. Долго потом их придется тереть и мять, прежде чем можно будет использовать как материал для одежды.

Охотники принесли из лодки огня, развели костер, поджарили мясо и стали его есть. Однако даже привычным алакалуфам пингвинье мясо не особенно понравилось. Лишние туши побросали в море.

А чуть поодаль все еще стояло бесчисленное войско и наблюдало, как враги расправляются с их товарищами.

Вдруг послышался детский плач. Посмотрели — бежит девочка от пингвиньих гнезд и плачет.

— Что с тобой? — спросили ее.

— Ущипнул! Вон тот пингвин, — девочка показала на самку, сидящую на яйцах.

— Вот я ей сейчас! — важно сказал ее маленький братишка и побежал к обидчице.

Но и он ничего не мог сделать. Самка защищалась, угрожающе щелкала клювом и не сходила с места.

Мгу заинтересовалась этим, и она тоже подошла туда; за ней побежала и девочка.

Увидев столько людей, самка поднялась, чтобы отойти, но захотела унести с собой и яйцо. Она выкатила его из углубления в земле, зажала между ногами и сделала шаг. Яйцо, конечно, упало. Самка снова ухватила его ногами, шагнула, попробовала даже подпрыгнуть вместе с яйцом и отошла от него лишь тогда, когда яйцо совершенно разбилось. Детей очень заинтересовало все это, и они не отгоняли птицу, пока она не ушла сама.

Самки пингвинов всегда очень берегут свои яйца и заботятся о них. Мало того, они при каждом удобном случае крадут даже чужое яйцо. Бывает, сильные нападают на более слабых, чтобы отобрать у них яйца силой.

Наступил вечер, а наши охотники все еще не управились. Часть добычи пришлось бросить на месте. Уже собрались было тронуться в путь, но вспомнили, что лодка Тайдо нуждается в ремонте. А коры нет. Что делать?

— Можно зашить пробоину шкурами, — предложила Мгу.

— Мгу — умная девушка, — обрадовался Тайдо и ласково тронул ее за руку.

Но приниматься за такую тонкую и трудоемкую работу было уже поздно, и люди были вынуждены остаться в незнакомом месте на ночлег. Тогда обнаружилась еще одна неприятность: вокруг нигде не было воды для питья.

Собираясь на охоту, люди в спешке забыли запастись водой, и она вся вышла еще с полудня. До сих пор терпели, утешая себя тем, что скоро вернутся домой. А теперь, после ужина из пингвиньего мяса, всем стало невмоготу. Дети расплакались, взрослые приуныли.

А в нескольких шагах от стоянки плескалась и манила к себе вода, такая чистая и прозрачная… Что может быть тяжелее, чем смотреть на воду и умирать от жажды? Жажду легче переносить, не видя воды. Дети не выдержали и побежали к ней.

— Куда вы? Нельзя! Нельзя! — закричали взрослые. Они с трудом удержали обессиленных жаждой ребятишек. Матери стали утешать их, а у самих сердце разрывалось от жалости. Старики ходили нахмурившись и всё думали, как раздобыть воды.

— Вон до той горы, кажется, не так далеко, — рассуждал Кос. — Можно будет пойти туда на лодке и привезти воды или льда.

— Удачи не будет, — вздохнул Тайдо. — Пока туда доберешься, станет совсем темно, да еще попадешь на прибрежные камни. Место тут незнакомое. И к тому же мы не знаем, где с горы спускается ледник или стекает вода, а в темноте ничего не найдем.

Солнце опускалось в океан. На горизонте собирались тучи. Лучи солнца, прорывая темную пелену туч, окрашивали их в пурпурный и розовый цвета. Вода и скалы постепенно сливались во тьме. А над ними алели снеговые вершины гор.

Стали готовиться к ночлегу. Но жажда не давала покоя. Вдруг люди услышали, что кто-то приближается к ним. Оказалось, это Манг. Никто не заметил, как он отошел от стоянки. Юноша волок по земле убитого пингвина; подойдя, он отрезал птице голову и сказал:

— Вот, пейте!

— Что пить?

— Кровь. Я уже напился. Попробуйте и вы!

Нельзя сказать, чтобы это было приятное питье, но жажду можно было утолить. Мужчины притащили еще двух пингвинов.

Потом все уснули — мужчины на земле, а женщины с детьми — в лодках.

Океан глухо гудел. Волны беспрерывно набегали и разбивались об утесы. Ветер крепчал. Начал накрапывать дождь. Костер погас.

Люди проснулись и стали кутаться в шкуры. А дождь все усиливался. Уснуть было уже невозможно. Пришлось всем подняться. Холодный ветер с моря, не встречая препятствий, так и хлестал дождем.

Хоть бы укрыться куда-нибудь! Но место открытое, нет ни одной отвесной скалы, за которую можно было бы спрятаться.

— Давайте перевернем лодки, — предложил кто-то. Так и сделали. Под лодками дождь не мочил, было теплее. Только снизу подтекала вода. Так и провели ночь. Единственное утешение — вдоволь напились дождевой воды.

День настал пасмурный; дождь то переставал, то поливал снова. Но это не огорчало людей.

— Хорошо, что нет проливного дождя и бури, — толковали между собой старики. — Скорей бы починить лодку и выбраться из этого гиблого места!

Часа через два лодка была починена, и все тронулись в обратный путь.

IV Новая стоянка. — Подводный лес. — Уголок изобилия. — Нежелательный сосед

Большинство алакалуфов держится южной части архипелага, куда никто из пришельцев не заглядывает. Нельзя сказать, что туземцы боятся случайного путешественника. Дело в том, что где не бывает белых чужеземцев с их ружьями, там обычно скапливается множество зверей и особенно птиц. А среди них попадаются и такие, что повкуснее пингвинов.

Но Манга все время тянуло на север, поближе к белым. Манг был уверен, что их следует искать именно в северном направлении. Кану белых всегда приплывают оттуда или идут туда. После недавней встречи ему еще один раз удалось видеть корабль, но издали, — корабль двигался быстро, и юноша не успел к нему приблизиться.

Странствуя в том же направлении, за проливом Магеллана, Манг наткнулся на один уголок, который надолго мог послужить его соплеменникам как надежное и обеспеченное всем необходимым пристанище. То была небольшая бухточка, надежно защищенная со всех сторон скалами; ни ветер, ни волны не проникали сюда. Бухта была очень похожа на то озеро между скалами, куда люди недавно ездили за топливом, но значительно меньше и уютнее.

— Здесь особенно хорошо должно быть зимой, — говорил Манг родителям.

В этой бухточке обе семьи устроили стоянку.

Здесь нашлась даже площадка, на которой они сложили свой скарб и даже сами могли располагаться на ночлег. Для этого, правда, пришлось прогнать птиц, облюбовавших себе это местечко. Тут же, рядом, со скалы стекал ручеек пресной воды. Одним словом, стоянка была со всеми удобствами.

Кроме того, оказалось, что под ними в воде растет настоящий лес, а в этом лесу — бесчисленное множество подводной дичи.

Впервые люди заметили это во время отлива. Когда вода спала, в ней показались раскинувшиеся вширь ветви. Это была не морская трава, а настоящее дерево, с ветвями толщиной в руку и длинными узкими листьями. Листья эти, длиною в метр, шевелились и извивались, как змеи. Ветви так разрослись, что дно бухты выглядело, как настоящая подводная роща.

А между тем это было всего одно растение со стволом толщиной в полметра[5]. Когда приподняли одну из веток этого дерева, то на ней оказалось столько разного добра, что у взрослых и у детей глаза разгорелись от жадности. Чего только тут не было! Ракушки, моллюски, маленькие рачки, медузы, анемоны, разнообразные морские червячки, — одним словом, все, чем любят лакомиться алакалуфы.

— Смотрите! Смотрите! И крабы! — весело закричали дети.

Действительно, в ветвях чудесной водоросли разместилась целая семья крабов. Старый краб сердито посматривал вокруг, раскрывал и закрывал свои страшные клешни. Но его сразу схватили и оглушили ударом о лодку.

— Еще один! — вскрикнул Кос, снимая с ветвей второго краба. Вскоре нашелся и третий.

Эти огромные ракообразные были очень вкусны, и Манг принялся есть их сырыми.

— Вы только посмотрите, что делается в воде! — радовалась Мгу.

А в воде — словно кипящее месиво из рыб, и особенно много мелочи. Разнообразные рыбы избрали этот укромный уголок, чтобы метать здесь икру. Лучшего места для этого нельзя было и придумать. Сюда не докатывалась ни одна волна, и рыба спокойно плодилась в подводном лесу. Не зря и птицы облюбовали себе это местечко. Тут был как бы совершенно особый мир. Все здесь находили для себя пищу. Сильные поедали слабых, но население от этого не уменьшалось. Все находили приют у гостеприимного дерева. Если бы здесь не поедали друг друга, то вскоре вся эта живность уже не помещалась бы в бухточке. И вот в этом уголке изобилия появился властелин — человек.

С ветвей подводного дерева люди собрали ракушек, моллюсков и другие «плоды» и стали насыщаться ими, а ветви опустили в воду.

— Пусть вырастают новые! — смеялись старики.

Но пиршество на этом не кончилось.

Здесь, оказывается, произрастали и подводные овощи — молодые листья фикуса оказались довольно вкусными. Нарвали их, сложили в горшок, сварили и наелись так, как давно уже не наедались. Нужно помнить, что растительная пища вообще необходима человеку, а эти люди уже месяц даже не видели ее.

В бухточке имелся и еще один источник мясной пищи: здесь в изобилии водились утки. С виду они несколько напоминают пингвинов своими крыльями, но их мясо значительно вкуснее пингвиньего. Эти утки не могут летать, а только плавают и при этом с шумом бьют крыльями по воде.

Как мы уже говорили, на берегу в одном месте была довольно ровная площадка. Люди один за другим выбрались на нее, выгрузили кое-что из скарба, разложили костер[6], а затем устроили и навес. Так они зажили на твердой земле.

Не надо думать, что они прежде никогда не жили на суше. Это случалось не раз, когда выпадал удобный случай и подходящие условия. Но случаи такие бывали очень и очень редко. А лучше, чем сейчас, они еще никогда не устраивались. И крыша над головой, и стены вокруг, и места вполне достаточно, чтобы свободно разместиться, и, наконец, шкуры под боком — все это создавало такой уют, что можно было отдохнуть на славу.

Поистине, алакалуфы — это дети моря, которое кормит их и одевает. Но рыбаками назвать их нельзя: у них нет никаких рыболовных снастей. Обычно они обшаривают руками или с помощью корзин расселины в береговых скалах, вылавливают мелких рыбешек. Лишь изредка им удается подбить копьем сколько-нибудь крупную рыбу.

И теперь, глядя на изобилие рыбы в воде, они особенно остро чувствовали, как несовершенны их способы рыбной ловли. Правда, они и здесь ловили рыбу у самого берега, среди камней, но это их уже не удовлетворяло. Хотелось вытащить рыбу побольше, прямо из глубины.

Манг долго ломал голову над тем, как это устроить, и наконец придумал. Он взял свой плетеный мешок, натянул его на обруч и привязал к палке. Опустив в воду такой сачок, он сразу вытянул довольно много рыбы. Все обрадовались и долго забавлялись таким ловом без всякой надобности.

Несколько дней кряду никто не покидал гостеприимную бухту. Так продолжалось и в те два дня, когда кругом бушевала буря. За скалами в океане гуляли волны; где-то высоко над головой завывал ветер, а здесь, на стоянке, было тихо и спокойно. Одно плохо — топливо скоро иссякло.

Когда погода установилась, решили отправиться на поиски топлива.

На западе, со стороны моря, стояли голые скалы, на востоке ровной стеной возвышался горный хребет. Как раз в этом направлении должна была лежать земля — какой-нибудь крупный остров, а быть может, и континент Южной Америки. Туда и направились трое мужчин.

Но как выбраться из каменного колодца? Долго искали место, где можно было бы уцепиться за выступы скал. Наконец нашли подходящее место и полезли вверх, рискуя каждый миг сорваться и разбиться насмерть. Поднявшись метров на двадцать, они очутились на новой площадке. Посреди нее увидели небольшое озерко, из которого, оказывается, и вытекал ручеек, дававший им питьевую воду. А впереди высилась новая стена, и по ней тоже стекал ручей, наполнявший водой озерко. Поднялись выше — снова то же самое: озерко и ручей.

— Пожалуй, так доберемся до самого неба, — пошутил Манг.

— Нам незачем туда забираться, — сказал Тайдо, — а вон там, в лощине, что-то растет.

Действительно, в небольшой впадине, укрывшись от северных и западных ветров, виднелся низкорослый кустарник и стояло несколько мелких искривленных деревьев.

Мужчины сразу принялись за работу, но время от времени они отрывались, чтобы полюбоваться дивной картиной природы. Далеко на запад простирался океан; он так сверкал на солнце, что глазам было больно. Ближе к берегу было разбросано множество островков и скал. Черные, обнаженные, они на сверкающей глади моря казались спинами гигантских животных. Временами чудилось, что они плавают.

— А где же наша стоянка? — с беспокойством проговорил Кос; он пристально вглядывался в ту сторону, откуда они пришли. Но за скалами ничего нельзя было рассмотреть.

На востоке, словно исполинская лестница, широкими снежными галереями громоздились горы. И нигде — ни следа человека!

Поэтому люди были очень удивлены, увидев неподалеку от берега лодку, в которой стоял человек. Своими острыми глазами они вскоре разглядели его: судя по наряду из птичьих шкурок, это был Нгара.

— Чего он тут рыщет? — с тревогой спросил Манг.

— Нежелательный сосед… — отозвался Кос. — Что будем делать, если он найдет нашу стоянку и захочет обосноваться вместе с нами? Неужели прогонять его?

— А что? — запальчиво спросил Тайдо. — Если нужно, и прогоним!

К этому времени они нарубили и наломали хвороста. Оставалось переправить его к стоянке.

— Теперь дело пойдет веселее! — оживился Манг. Схватив охапку хвороста, он подбежал к краю площадки и бросил ее вниз. За ним начали сбрасывать хворост и дрова его спутники. Потом все спустились вниз и сбросили все топливо на следующую площадку.

Не прошло и получаса, как в бухточке раздались радостные голоса женщин: на них сверху посыпались связки хвороста и куски дерева. Теперь оба семейства были надолго обеспечены топливом.

V Странствования Манга. — Зеленый остров. — Месть Нгары. — Буря. — Гудок. — Человек в море. — Манг и Белая птица

Теперь Мангу легче было совершать свои поездки. Он мог спокойно плыть, куда захочет, зная, что своих сородичей он всегда застанет на месте. Кроме того, он освободился от постоянного беспокойства за судьбу своих близких, которые были обеспечены всем необходимым.

В голове у юноши засела одна мысль: как бы поближе взглянуть на таинственных белых людей, побывать в тех местах, где они живут. Но корабли белых проплывали очень редко, и еще реже удавалось приблизиться к ним на лодке. Пока доплывешь — корабль уже далеко. Приходится ждать случая, чтобы как раз поспеть вовремя. Но удачи так редки!

А если даже и поспеешь, то поглядишь на корабль: может, бросят тебе что-нибудь оттуда — только и всего. Не успеешь даже людей как следует рассмотреть. Нет! Нужно поискать то место, где живут белые чужеземцы. А для этого необходимо самому отправиться туда, далеко на север, откуда приходят их корабли.

И однажды Манг сказал родителям, что хочет плыть далеко-далеко, посмотреть, как живут белые.

— Зачем тебе это? Стоит ли? — начали отговаривать его родные, особенно мать. — Ведь это, говорят, очень далеко, на другом конце света. Тебе и не доплыть туда, погибнешь в пути. Да и они могут убить тебя.

— Вы же сами видели, что они нам ничего плохого не делают, — настаивал Манг, — а что далеко, — так ведь я сильный. Если же увижу, что не доплыву, то вернусь.

Возразить на это было нечего. И старики решили: пусть сильный, смелый юноша отправится в дальний путь.

— Только берегись, чтобы тебя не околдовали чужеземцы, — посоветовала на прощанье мать.

Дальние поездки по морю для алакалуфов — самое обычное дело, и подготовка к ним весьма несложна. Манг быстро собрался и отправился в путь, словно выехал на короткую прогулку.

В своих легких челноках алакалуфы плавают по бесчисленным проливам и коридорам, среди скал и небольших островков. Выходить в открытый океан никто из них никогда не отваживается. Эти люди не знают об опасностях дальнего путешествия по морю; вот почему поездка Манга не вызвала у них серьезной тревоги.

Конечно, и сам Манг не имел ни малейшего представления о расстоянии, которое ему надо было преодолеть. До ближайшего сколько-нибудь значительного города Вальпарайзо было две тысячи километров, а до первого прибрежного селения — километров пятьсот.

В своем маленьком челноке, управляемом первобытным веслом, ему потребовался бы по крайней мере месяц, чтобы преодолеть эти пятьсот километров. А ведь на пути, особенно в открытом океане, он мог встретить неодолимые препятствия: бури, отсутствие пищи и воды.

Всего этого Манг не предвидел. Он думал, что пройдет каких-нибудь несколько дней и он будет у цели, всё осмотрит и спокойно вернется домой.

Первый день путешествия прошел спокойно. Те же, что и обычно, скалы, коридоры, те же птицы. Останавливаться в этот день нужды не было, Манг имел с собой запас воды и пищи. Ночь провел в лодке под защитой скалы. Но уже на следующий день останавливаться пришлось чаще. Особенно трудно было с водой. Запасти ее побольше — не во что. Даже та вода, которую он налил в свой небольшой примитивный горшочек, все время расплескивалась от качки. А на скалах и маленьких островках пресной воды не было. Приходилось высаживаться на берег и искать место, где есть вода. Чтобы найти такое место, подчас приходилось сильно отклоняться в сторону с намеченного пути. Так он за день продвинулся вперед всего километров на десять, тогда как фактически пройденный путь был значительно больше.

До захода солнца оставалось еще часа три, когда Манг выбрался на широкую водную гладь. Вместо высоких остроконечных скал, здесь было разбросано несколько ровных и низких островков, покрытых травой.

А Манг даже не помнил, когда и видел такую траву.

На одном из таких островков он решил остановиться на ночь. Однако выбранное им живописное место имело и недостатки: подступы к островку сплошь были усеяны рифами; они то торчали из воды, то скрывались под ее поверхностью. Даже такому легкому челну, как у Манга, трудно было пробраться между ними.

Наконец он кое-как высадился на берег, вытащил кану и отправился осматривать остров. Все свое имущество, в том числе и моржовую шкуру, он оставил в лодке. Он оставил у себя только шкуру морского котика, которую он всегда носил на плечах. Приятно было пройтись по мягкой траве. Повсюду цвели цветы, встречались какие-то незнакомые маленькие птички. Они пели как-то особенно красиво и звонко, совсем не так, как чайки, утки, альбатросы и другие морские птицы-рыболовы, от чьих криков только болела голова.

Вдали, у холма, виднелась рощица. Манг и направился к ней. На вид это был совсем неказистый лесочек, но Манг и такому был рад. В этих краях встречались лишь редкие низкорослые скрюченные деревца, цеплявшиеся изо всех сил за голые камни, а здесь они были пышнее и все в зелени.

Он пересек рощицу, взобрался на холм и сел отдохнуть. Вечер выдался такой хороший, какие редко случаются в этих местах. Море было почти неподвижно, на небе — ни единого облачка; солнце медленно опускалось за горизонт. А позади, как всегда, высились снеговые горы, и в одном месте к самой воде спускался ледник. Казалось, он почти совсем рядом, за ближней скалой, на самом же деле до него было километров пятьдесят.

Манг сидел, отдыхал и, задумавшись, любовался красотой природы.

А что это там, у берега? Как будто человек копошится в его лодке. Да, как раз на том месте, где челн Манга! Вот он отчаливает на своей лодке и тащит за собой вторую, — его, Манга, лодку!

Да ведь это Нгара, будь он проклят! Сразу видно по его дурацкой одежде из птичьих перьев.

Манг закричал диким голосом, сжал кулаки и что было силы помчался к берегу.

— Стой! Нгара! Стой! — задыхаясь, кричал он.

Но лодки неумолимо удалялись. Пока Манг добежал до берега, Нгара был уже на таком расстоянии, что ему ничто не угрожало. Он даже остановился, чтобы поиздеваться над Мангом.

— Нгара! Стой! — продолжал кричать Манг. — Ну, это тебе так не пройдет! Если не я, так отец мой и Кос расправятся с тобою. Бери, если хочешь, шкуру моржа, только оставь кану!

— Ты мне отдаешь шкуру, когда я и так уже взял ее, — насмешливо отвечал Нгара, — а кану я лучше брошу в море, чем оставлю тебе. Теперь ты, по крайней мере, больше не встретишься мне на пути и не станешь угрожать, как сейчас. Пусть твой отец думает, что ты утонул в море.

И он поплыл дальше.

— Нгара! Погоди! — снова взмолился Манг. — Возьми себе все, что захочешь, все мои вещи, только оставь кану.

— Ха-ха-ха! — захохотал тот. — Ну и глуп же ты! Я ведь и так все забрал. Желаю тебе счастья на новом месте!

И он быстро начал грести, постепенно удаляясь от острова. Напрасно Манг кричал ему вслед, потрясал кулаками, угрожал, молил. Лодки становились все меньше и меньше, и через некоторое время скрылись в темноте. Скрылось и солнце. Манг остался один с голыми руками на безлюдном острове.

В отчаянии бросился он на землю и, зарыдав, начал рвать на себе волосы. Потом волнение улеглось. Манг сел, успокоился и просидел неподвижно всю ночь… Воздух был теплым, море ласково плескалось у его ног, из-за гребня гор показался серп молодого месяца; такая тишина и спокойствие царили вокруг, что трудно было представить, какое несчастье произошло здесь совсем недавно.

Первые лучи солнца вернули Мангу бодрость. Он выпрямился, встряхнулся и оглядел все вокруг. Место, где он очутился, понравилось ему даже больше, чем его родные острова и заливы. Не хватало только кану. Ну, да от этого до смерти еще далеко. Он еще успеет сделать себе кану, тем более и деревья здесь есть. Тогда-то отплатит он этому Нгара!

За этими мыслями Манг совсем забыл об опасностях. Скорей приниматься за работу, сколько бы времени она ни потребовала! Никаких орудий у него не было: даже складной нож остался в лодке. Что ж, придется как-нибудь обойтись. Обходились же его предки, да и он сам, без всякого ножа. Тут же, на берегу, Манг насобирал побольше сухих ракушек и направился к роще. Выбрав там тонкое, стройное деревцо, Манг принялся ковырять его ствол у корней. Чтобы сделать ракушки острее, он разбивал их на части. Дерево было толщиной в руку, он быстро подрезал его, а затем сломал. Поработав несколько часов, он свалил таким образом семь деревьев: одну жердь под дно лодки, а шесть — для бортов.

И только теперь Манг вспомнил, что до сих пор ничего не ел и не пил. Он отправился к берегу, наловил небольших рачков и съел их сырыми. Не было питьевой воды. Чтобы не тратить времени на ее поиски, он решил терпеть и снова принялся за работу.

Однако обработать жерди оказалось куда труднее, чем свалить деревья. Концы жердей нужно было сделать потоньше, чтобы все семь штук связать в один пучок. Тут уж, кроме ракушек, пошли в ход и заостренные камни. Чтобы заострить концы жердей, Манг вставлял тонкое дерево в расселину между камнями и быстро вращал жердь. Это усовершенствование очень облегчило труд.

Юноша так увлекся работой, от которой зависело его спасение, что не заметил, как подошел вечер; тогда только он по-настоящему ощутил голод и особенно жажду. Однако было уже поздно искать что-нибудь в незнакомом месте, и Манг опустился под деревом, чтобы провести ночь. Усталость и проведенная накануне бессонная ночь заставили его быстро заснуть, забыв про голод и жажду.

Проснувшись и проглотив несколько морских рачков, Манг снова взялся за работу, но к полудню почувствовал, что дольше не может выдержать без воды. Нужно было немедленно идти искать ее. Но где найти воду здесь, на низменном островке? Оглядевшись, Манг заметил, что ветер стал крепчать; на западе собрались тучи.

— Подожду лучше дождя, — сказал он себе и опять принялся мастерить лодку.

Дождь не заставил себя долго ждать. Разразился такой ливень, что Манг согласился бы лучше терпеть жажду еще целые сутки. С полудня настала такая густая тьма, что в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть. Гигантские волны, не встречая на пути препятствий, катились из океана. Они грозили затопить весь остров, на котором находился Манг, но стоявшие у берега на страже рифы принимали первый удар на себя и превращали волны в брызги. Зато и злились же волны! Такой грохот, вой и шипенье подняли среди рифов, что страшно было слышать. Манг сидел под деревом, натянув на голову шкуру котика, и дрожал от холода. Каждая минута казалась часом, и такие минуты тянулись без конца. Так прошло, наверное, часа три. И вдруг там, за линией рифов, раздался гудок парохода, тревожный, жалобный… Манг мигом вскочил и побежал к берегу.

Ветер валил его с ног, соленые волны обдавали брызгами, но он ни на что не обращал внимания. С любопытством и страхом всматривался он в непроглядную мглу, ожидая, что вот-вот появится кану белых. Он знал, что кораблю сейчас угрожает опасность; но в то же время сомневался, могут ли вообще погибнуть такие могучие гиганты кану. Однако юноша сознавал, что сейчас происходит нечто значительное.

Так он простоял на берегу с полчаса. Гудок не повторился, во мгле ничего нельзя было разглядеть — только волны ревут, да неудержимыми потоками низвергается ливень.

Вдруг на белом гребне волны мелькнуло что-то темное. Оно поднялось над поверхностью воды, потом снова опустилось. Через минуту показалось опять, уже ближе, невдалеке от берега. Но встречная волна подхватила и отнесла этот неведомый предмет обратно в открытое море. Накатилась новая волна, подняла и опять бросила его на берег, но встречный вал снова отнес его обратно. Теперь Манг разглядел, что это был человек, державшийся за обломок лодки. Волны могли бросать этого несчастного до тех пор, пока он не разобьется о прибрежные камни. И Манг, выбрав момент, когда волна прибила человека к берегу, бросился ему навстречу и ухватился за обломок лодки, за который тот держался. Новая волна налетела на Манга, грозя смыть его с берега, но он нырнул под гребень волны и этим ослабил удар, а потом в один миг подхватил пострадавшего.

Но человек почему-то не выпускал из рук обломок доски, и это очень мешало Мангу. Новая накатившаяся волна ударила юношу в спину, он бросился вперед, но упал, а на него навалился человек с доской. Манг сильно ушибся, но на это не стоило обращать внимания. Нужно было поскорее отползти хоть шага на два, чтобы не накрыло новой волной и не отнесло в море. Он попытался было вырвать из рук спасенного человека лоску, но тот так крепко в нее вцепился, что Манг ничего не мог сделать. И Манг вынужден был тащить его вместе с доской. Только на берегу, с большими усилиями разжав закостеневшие пальцы человека, ему удалось вырвать доску из его рук.

Тут только Манг разглядел, что он спас женщину, вернее, молодую девушку. Она была без сознания, быть может, уже мертвая, и Манг не знал, что с ней делать. На всякий случай он взял ее на руки, отнес под дерево и завернул в шкуру. Вряд ли ей было здесь очень удобно: дождь лил не переставая, шкура покрывала лишь часть тела, на девушку лились потоки воды. Но Манг больше ничем не мог ей помочь.

Он присел рядом с ней на корточки и с любопытством рассматривал диковинную белую женщину. Почему-то больше всего его заинтересовали ее ноги. Манг очень удивлялся тому, что ноги у девушки были голубого цвета. Мокрые тонкие чулки так плотно облегали их, что не оставалось ни одной складки; потому-то Манг и ошибся, приняв эти голубые чулки за человеческую кожу. Маленькие черные блестящие туфельки с острыми носочками тоже были очень занятны. Манг даже потрогал их рукой, чтобы узнать, из чего они сделаны.

Теплый и мягкий мех котиковой шкуры сделал тем временем свое дело: девушка вздрогнула, слабо застонала. Манг обрадовался: значит, незнакомка жива! Потом из груди ее вырвался вздох, изо рта полилась вода; девушка шевельнулась, застонала сильнее и задрожала, как в лихорадке.

Манг и сам весь дрожал от холода; он очень жалел, что нигде нет теплого сухого местечка. Он все-таки решил поискать какой-нибудь более укромный уголок, чем их убежище под деревом. Буря и дождь не прекращались, серые сумерки становились темнее: наступал вечер.

Манг со всех ног побежал к возвышенности. Там, вдали от берега, он утром разглядел скалы. Добежав до них, он стал искать какой-нибудь грот, защищенный от ветра и дождя; он заглядывал во все уголки, но ничего подходящего не находил. И только на обратном пути, невдалеке от дерева, где лежала спасенная девушка, он нашел наконец подходящее укрытие. Это был обрыв с небольшим углублением, защищенным со стороны моря. В это время ветер дул с моря, струи дождя были косыми, но все равно в нише у обрыва мог поместиться один человек.

Манг побежал на старое место, подхватил на руки девушку и перенес ее в новое укрытие. Она вся дрожала и порой невнятно произносила что-то. Тем временем темнело все больше и больше. Хорошо было бы развести костер. Но как это сделать?

Когда Манг был один и целиком отдался сооружению лодки, он готов был перенести любые лишения и не хотел тратить время на добывание огня. А сейчас надо было позаботиться о неожиданно появившейся спутнице.

Манг внимательно осмотрел все вокруг. На обрыве, под которым они обосновались, росли деревья, кустарник; кое-где торчали сухие корни; на земле валялись опавшие листья, сучки. Все это могло пригодиться. Нужно было только собрать сухое топливо и высечь огонь.

И юноша принялся за дело. На корнях и ветвях он нашел сухие губчатые наросты, они могли служить трутом. Приготовил веточек потоньше и посуше, травы, листьев, выбрал два подходящих камешка и занялся добыванием огня.

Но всегда бывает легче сказать, чем сделать. Сколько камешков пришлось ему перебрать, перепробовать, пока не подобрались хорошие кремни. Еще больше времени потребовалось на то, чтобы ударами высечь из них искру и поджечь трут.

Медленно тянулись минуты, часы. Девушка стонала, ворочалась, охала. Казалось, даже буря начала уже стихать, а Манг все бился над своими кремнями и трутом.

Несколько раз он хотел уже бросить это занятие, но жизнь приучила его к терпению.

Было совсем темно, когда наконец запылал костер. Сколько было радости! Как будто все вокруг ожило, изменилось. И спасенная девушка, обсохнув и согревшись у огня, окончательно пришла в себя.

Она приподнялась, пристально взглянула на Манга и, поняв наконец все, что произошло с ней, дико вскрикнула, закрыла глаза и снова упала, потеряв сознание.

А Манг неподвижно сидел на корточках у костра и улыбался, довольный тем, что незнакомка ожила. Нет, кажется, еще не совсем ожила, надо подождать. Немного погодя она снова раскрыла глаза, увидела страшного полуголого человека и в ужасе вскочила. С пронзительным криком она силилась забиться в угол тесного грота, беспомощно протягивая руки, словно обороняясь от нападения.

Поняв, что теперь белая женщина окончательно пришла в себя, Манг широко улыбнулся, закивал головой и заговорил:

— Хорошо, хорошо! Ты уже здорова. У огня хорошо.

А бедная девушка уже решила, что пришел ее конец: этот дикарь сейчас зарежет ее и съест.

— О, лучше бы я утонула! — со стоном проговорила она по-английски.

Услышав непонятные слова, Манг снова закивал головой.

— Хорошо, хорошо! Ты не умерла. Манг тебя спас.

Девушка сжалась в комочек, втянула голову в плечи, закрыла лицо руками и стала покорно ждать смерти.

Но Манг не двигался с места. Он только подбросил веток в огонь и снова уставился на девушку.

«Так вот они какие!» — думал он, разглядывал спасенную.

Она напоминала ему красивую беспомощную птицу и вызывала в нем сострадание. Ему приятно было сознавать, что он является спасителем этой белой девушки. И он гордился тем, что сидит рядом с дочерью таинственных белых людей, которых прежде даже вблизи никогда не видел. А девушка в это время, окаменев от ужаса, ждала неминуемой смерти.

— Хоть бы скорее все кончилось! — простонала она.

Она была уверена, что сейчас придут еще дикари, множество дикарей — свирепых, вооруженных. Они начнут плясать вокруг нее, разложат огромный костер, а потом… потом… Дальше страх сковывал ее мысли, она зарыдала. Плечи ее вздрагивали, жалобный вопль рвался из груди.

Манг был удивлен и обеспокоен. Эти слезы, это отчаяние растрогали его. Ему было очень жаль бедную девушку. Пододвинувшись ближе, он начал, как умел, успокаивать ее:

— Не бойся! Манг все сделает: раздобудет пищу, построит кану, чтобы выбраться отсюда. Не плачь!

Увидев, что дикарь приближается к ней, девушка решила, что пришла последняя минута ее жизни. Она вскрикнула душераздирающим голосом, вскочила и со-всех ног побежала в темноту.

Манг не двинулся с места; он еще больше изумился. Что с ней? Куда она побежала? Кажется, она его боится, но ведь он ничего плохого ей не сделал и не собирается делать. Как же с ней теперь быть? Может, поймать ее, удержать? А девушка, сделав несколько шагов и увидев, что дикарь не гонится за нею, остановилась. Успокоившись немного, она впервые трезво взглянула на обстановку. Куда она побежит? Ведь если дикарь захочет, он сразу поймает ее. А она пока не замечала за ним никаких недобрых намерений. Он вытащил ее из воды, перенес в укрытие, обогрел, обсушил, даже шкуру ей отдал, а сам сидит на холоде, едва прикрывшись каким-то фартуком.

Нет! Как видно, он не собирается обижать ее. Может, на счастье, ей встретился просвещенный, великодушный дикарь. Она слышала, что такие иногда попадаются. Может быть, он даже защитит ее от своих соплеменников. Пусть будет что будет — ей все равно некуда деваться.

И она вернулась на свое место.

Тогда юноша снова заговорил с приветливой улыбкой:

— Манг не обидит белую пташку. Манг мстит только своим врагам, таким, как Нгара.

Девушка совсем успокоилась, нервное возбуждение прошло. Но теперь она почувствовала сильную усталость и недомогание. Сперва, опасаясь за свою судьбу, она силилась не уснуть, но постепенно голова ее опускалась все ниже, глаза закрылись, и она сама не заметила, как уж спала крепким сном.

Было уже около полуночи. Буря утихла, но океан шумел по-прежнему. Все так же, разбиваясь о рифы, грохотали волны, все так же яростно бросались они на берег.

Манг подбросил в огонь корягу и примостился уснуть. Только голову и плечи сумел он укрыть в углублении, а туловище оставалось снаружи.

Несколько раз холод заставлял его просыпаться и поправлять костер, но вскоре подложить в него было уже нечего. Костер едва теплился и совсем не обогревал Манга.

Так провели первую ночь Манг и белая девушка.

VI На другой день. — Утопленник. — Манг в капитанском кителе. — Сооружение лодки. — Отъезд. — Пароход прошел мимо. — Катастрофа. — Перед лицом смерти. — Покинутая стоянка

Манг проснулся рано и поначалу был крайне удивлен, увидев рядом незнакомую женщину. Он тут же вспомнил происшедшее накануне, но некоторое время не мог поверить, что все это случилось в действительности. Слишком невероятное приключение! Но доказательство его правдоподобия было перед глазами. Девушка крепко спала на его шкуре, подобрав под себя ноги необычайного голубого цвета. Светлое платье, светлые волосы, белое с нежными тонкими чертами лицо — все это убеждало Манга, что перед ним дочь таинственных белых людей. Правда, алакалуфы давно уже не считали их богами, как в старину. Однако, не имея счастья — или несчастья — близко и часто встречаться с белыми, алакалуфы питали к ним глубокое уважение, смешанное с суеверным страхом.

Вот почему Мангу было приятно заботиться об этой красивой Белой птице, оберегать ее. Проснувшись, он тут же побежал искать ей — и себе тоже — чего-нибудь на завтрак. Быстро насобирал он ракушек, улиток и уже отправился обратно, как вдруг, сделав несколько шагов, остановился, словно пораженный громом. На острых камнях у самой воды лежал белый человек в одежде моряка. Мангу нетрудно было догадаться, что волны принесли его с погибшего корабля. У юноши даже мелькнула мысль: не слишком ли много будет для него этих несчастных, о которых надо заботиться. Но, подойдя ближе, он увидел, что человек мертв. Видимо, волны разбили его о скалы, так как на черепе темнела глубокая кровавая рана.

Манг осмотрел труп, потрогал черный китель с блестящими пуговицами и золотыми шевронами на рукавах и вдруг увидел на поясе у погибшего превосходный кинжал — кортик. Эта находка так обрадовала Манга, что он издал громкий торжествующий крик.

Мигом выхватил он кортик из ножен, причмокивая от удовольствия, повертел его в руках, а затем решил взять и ножны. Они были пристегнуты к поясу, и Манг начал снимать его. Затем ему пришло в голову снять и китель, который мог пригодиться для защиты от холодного ветра.

И вот Манг облачился в капитанскую форму, — правда, без брюк. Легко себе представить, каким красавцем он теперь выглядел.

Подобрав собранных улиток и ракушки, он весело зашагал к убежищу.

Девушка тем временем уже проснулась. Оглядевшись вокруг и припомнив все, что с ней произошло накануне, она долго сидела неподвижно, словно пытаясь понять: сон или действительность все окружающее? Она отчетливо помнила, что корабль утонул, а лодка, в которой она и несколько пассажиров пытались спастись, разбилась о прибрежные рифы. Потом она, кажется, попала в руки дикарей, а сейчас кругом никого нет, она одна. Что это значит?

И тут она увидела, что к ней приближается какое-то странное существо в одежде моряка. Может быть, это кто-нибудь из спасшихся от смерти? Но когда незнакомец приблизился, девушка узнала в нем вчерашнего дикаря.

Откуда у него эта одежда? Наверное, убил и ограбил кого-нибудь из потерпевших крушение! А теперь пришел ее черед…

И она снова закричала от ужаса и забилась в угол…

А Манг подошел, весело засмеялся, выложил свою добычу и сказал, как только мог ласково:

— Вот, ешь!

Затем, догадавшись, что ее смутила его одежда, добавил:

— Там белый человек, он мертв.

При этом он одной рукой показал на китель, а другой в ту сторону, где лежал несчастный. Девушка не знала, что и думать. По всему видно, этот дикарь, по крайней мере в данное время, не собирается делать ей ничего плохого. Что же произошло там, на берегу?

Наконец, она набралась смелости, решительно подошла к нему и знаками стала объяснять, что хочет пойти туда, где он нашел эту одежду.

Манг понял и повел ее за собой. Когда они подошли к берегу, девушке все стало ясно. От сострадания у нее заныло сердце, слезы покатились из глаз. Несколько минут она стояла неподвижно, вспоминая весь ужас катастрофы.

«Кто знает, может, их участь счастливее моей? Для них теперь уже все кончено, а я…» — с грустью думала она. Ей было неприятно, что погибший моряк валялся на берегу, словно падаль. Нужно было похоронить его. Но как это сделать? Она принялась объяснять Мангу, что труп нужно спустить в море. Манг стащил его в воду, и он тихо закачался на волнах. Девушка отвернулась и быстро пошла обратно, стараясь скорее удалиться от страшного места. Ей было очень тяжело, но она чувствовала, что совсем перестала бояться дикаря. Она убедилась, что он вел себя, как вполне порядочный человек.

Ее удивляло только, почему он здесь один. Неужели он попал сюда так же, как и она? Значит, на этом острове им обоим придется жить много лет, может быть, до самой смерти…

Но об этом пока лучше не думать! И тут она почувствовала, что страшно хочет есть.

Но когда Манг предложил ей своих улиток, она пришла в ужас, — почти такой же, как и накануне, когда впервые увидела дикаря. Манг поджарил улиток в золе, и принялся есть их, причмокивая в доказательство того, что они очень вкусны. Но ничего не помогало: девушка с брезгливостью отвернулась.

Через некоторое время она показала, что хочет пить. Манг тотчас вскочил, побежал к морю, отыскал большую раковину и отправился на поиски воды. Хорошо, что накануне прошел дождь и найти воду для питья было не трудно.

С отвращением взяла девушка из грубых рук туземца грязную раковину. Впервые в жизни приходилось ей пить воду, зачерпнутую в луже. Но что поделаешь — надо было привыкать! Манг догадался, что Белая птица не станет есть то, что ест он сам. Тогда он решил угостить ее рыбой. Но поймать рыбу, не имея снастей, — нелегкое дело. Надо загнать ее в такое место, где вода узкой полосой на небольшой глубине вдается в сушу. Здесь рыбу можно ловить руками.

Манг отыскал подходящее место, но оно оказалось недостаточно узким. Тогда он снял… нет, не штаны — их у него не было, — а пояс, прикрывавший бедра, и стал заводить им в воде, как сетью. Таким способом ему удалось поймать несколько небольших рыбешек. О, если бы Белая птица знала, какой сетью Манг ловит для нее рыбу!

Но она не знала и была рада его успехам. Она сама вызвалась приготовить рыбу на завтрак.

Она повертела в руках и со всех сторон каждую рыбину. Что же с ними делать? Кажется, их надо чистить, — но с виду они и так чистые. Выпотрошить их? Но чем разрезать?

Тут она заметила кортик, висевший у Манга на поясе. Она знаками попросила дать его Вооружившись кортиком, девушка принялась потрошить рыбу, но дело не спорилось: она впервые в жизни столкнулась с этим, да и кортик — орудие совсем не для кухни.

Кое-как расковыряв рыбине брюхо, она достала из него внутренности. Теперь, наверное, нужно снимать кожу? Ничего не получается: выскальзывает из рук проклятая рыбина, хоть плачь. Сколько раз она лакомилась разнообразными блюдами из рыбы и никогда не думала, что так трудно приготовить даже самое простое из них.

А Манг с интересом наблюдал, как девушка возится с рыбой, и ждал, что из этого выйдет. Свою рыбину он положил в огонь целиком. Спустя некоторое время кушанье у обоих было готово. Манг без труда вытащил из огня свою рыбину, очистил ее и начал есть, выплевывая кости и кожуру. Девушка же не знала, как и приступиться к завтраку: рыба у нее превратилась в комок, облепленный золой. Морщась и отплевываясь, она с трудом пережевывала и глотала куски этого диковинного блюда. А Манг сидел перед ней на корточках в своем капитанском кителе и радовался, что наконец-то она ест.

— Хорошая рыба, очень вкусно! — подбадривал он ее.

Как ни грустно было несчастной девушке, но каждый раз, взглянув на его смехотворную фигуру, она не могла сдержать улыбки. А теперь, забыв о невзгодах, она даже рассмеялась.

Довольный Манг захохотал во всю мочь.

После завтрака Манг принялся за работу. Он показал девушке жерди и стал объяснять, что сооружает лодку, на которой они оба поплывут. Он подошел к воде, изобразил, как движется по ней лодка, показал на девушку и махнул рукой в сторону моря, говоря на своем языке: «Далеко, далеко!» Все это было весьма выразительно и понятно, только девушка никак не могла представить, что за лодка выйдет из этих жердей. Оставалось ждать и надеяться.

Работа теперь пошла куда успешнее: в руках Манга имелся кортик, который мог служить и топором, и ножом, и долотом, и рубанком. Была притащена и доска от разбитой лодки. Манг весь отдался работе, забыв про голод.

Но девушка была голодна. Несколько рыбешек и дождевая вода не могли заменить ей какао, булки, масло и все то, к чему она привыкла. В конце концов она не выдержала, подошла к Мангу и, коснувшись пальцами своего рта, показала, что хочет кушать.

Манг сейчас же оставил работу и отправился позаботиться об обеде. На этот раз ему повезло, так как было время отлива. Вода отошла и оставила на обнажившемся морском дне множество разной живности. В одном месте осталась лужа, а в ней довольно приличная рыба. Сама девушка тоже пожелала принять участие в сборе трофеев, но очень боялась раков, хотя и считала их самыми вкусными из всего того, что они вдвоем собрали.

На этот раз она помогла и готовить обед. Себе она почистила и вымыла рыбу. А Манг уплетал ее, как есть, обгрызая кости.

Юная англичанка с отвращением глядела на своего невольного спутника: он, конечно, не заботился о приличиях и пачкал свой капитанский китель. Она отворачивалась от него, стараясь не видеть, и ждала, скоро ли он уйдет работать, оставив ее одну. Временами ей приходила в голову мысль: что сказали бы лондонские знакомые, увидев ее за дружеским обедом с этим дикарем?

Пообедав, Манг отправился на берег, а девушка отлеживалась на солнце, набираясь сил.

Так прошло несколько дней. Манг бился над своей лодкой, а его спутница с нетерпением ждала, когда он закончит работу, и томилась от скуки. Она никак не могла привыкнуть к новой для нее пище, чувствовала себя нездоровой, заметно похудела. Ей стало казаться, что она уже пропадает на неведомом островке целый год и, наверно, никогда не выберется отсюда.

Манг же, наоборот, был весел и энергичен. Он старался угодить ей как умел, обнадеживал, уверяя, что скоро они отправятся в путь. Но куда? Этого они не могли объяснить друг другу и даже самим себе.

Девушке казалось, что как только они отплывут от этого проклятого острова, то сразу же встретят какой-нибудь корабль. А Манг пока не мог хорошенько представить себе, что он будет делать, когда оба они покинут остров. Он знал только, что нужно вернуться домой, отомстить Нгаре и отобрать кану, так как новая, которую он делает, будет все-таки хуже старой. А уж потом можно подумать, как добраться до белых и что произойдет, когда он привезет к ним эту девушку.

Но дело двигалось медленно. Скрепить кое-как жерди он сумел за два дня, оставалось самое главное: обшить их корой. А на острове, как назло, толстые деревья не росли. Приходилось сшивать мелкие кусочки коры, а они были тонки, непрочны. Надо было накладывать их в несколько слоев, латать дыры, затем латать латки, и так до бесконечности.

Девушка, наконец, сообразила, каким образом хочет Манг сделать лодку, но, приглядевшись к работе, она совсем потеряла надежду, что из этой затеи выйдет что-нибудь путное. Манг же не унывал и все лепил и лепил кусочек к кусочку. И когда англичанка вздумала ему помочь, он был очень этим доволен.

— Хорошо, хорошо! Теперь дело пойдет быстрее. Белая птица — хорошая девушка, — говорил он.

Но радость Манга была преждевременной: у Белой птицы не оказалось сноровки для этой работы.

Однако она хорошо понимала, что от успеха зависит и ее жизнь, и, стиснув зубы, продолжала работать. Вскоре стало ясно, что когда нужно, то и эти не привычные к труду барские руки могут принести пользу.

Не раз ей приходила в голову мысль, что весь их труд — напрасная затея, но каждый раз уверенность Манга вселяла в нее надежду.

Так прошло три недели. Несколько раз изменялась погода: над островом проносились дожди, ветры, грозы. Нарядное платье англичанки превратилось в лохмотья; ее голубые чулки порвались, и Манг понял, что цвет ее кожи совсем не голубой. Она исхудала и загорела, но резкая перемена образа жизни не отразилась на ее здоровье.

Отношения между обоими жителями острова теперь вполне определились. Англичанка уже не считала себя, жертвой в когтях людоеда. Для нее Манг был теперь тем же, что и обыкновенный темнокожий слуга, каких у нее немало имелось в Лондоне. Ее нисколько не удивляло, что он ухаживает за ней, оберегает ее. Разве могло быть иначе? И она распоряжалась им, как хотела. Несколько раз она сердилась на него, кричала, бранила за то, что он, как ей казалось, неповоротлив и несообразителен. Манг, разумеется, не понимал ее слов и причин гнева, но все вместе находил очень забавным. Он преклонялся перед ней, и ему в голову не приходило равняться с ней. Он был доволен уже тем, что так часто и близко видит редкостную таинственную чужестранку, какую лишь некоторые из его соплеменников могли видеть только издали.

Наконец наступила пора, когда лодка была спущена на воду. Правда, с виду она была ненадежна и неказиста, но Манг сиял от счастья, глядя на плоды своего труда.

Девушка недоверчиво вошла в лодку. Был момент, когда она заколебалась: может, лучше остаться здесь и ждать спасения, чем рисковать на этой утлой посудине? Но она поборола сомнения. Пока не прошли полосу рифов, девушка пережила немало страшных минут. Ей то и дело казалось, что вот-вот лодка опрокинется или развалится. Успокоилась она только тогда, когда выбрались в морские коридоры между скалами.

Первую ночь провели в лодке под нависшим над водой утесом. Для девушки эта ночь была сплошным мучением.

Наутро двинулись дальше. В полдень из-за горизонта вдруг донесся едва слышный звон. Да, это был звон настоящего колокола, каким на кораблях отмеряют время — бьют склянки. Он доносился справа, из-за скалистого островка. Значит — там шел корабль!

Девушка вскочила на ноги, затормошила Манга.

— Туда! Туда! — кричала она, указывая рукою за скалистый остров.

Манг и сам знал, что делать, и направил лодку в объезд. Но сразу же стало ясно, что им не успеть. Лодка едва двигалась, а остров оказался вытянутым в длину.

Девушка не могла усидеть на месте, она вскакивала, рискуя опрокинуть лодку, заламывала руки, плакала.

— Скорей! Скорей! — беспрестанно повторяла она сквозь слезы. Обогнув остров, они увидели далеко в море черневшую точку и полосу дыма…

Девушка с жалобным стоном упала на дно лодки.

Но тут она попала в воду, просочившуюся сквозь пазы, и моментально пришла в себя.

И тогда обнаружилось, что настоящие бедствия путешественников еще впереди.

Оказывается, когда Манг спешил к кораблю, он так напрягался, упираясь ногами в дно лодки, что она не выдержала и расползлась по швам. Юноша принялся затыкать щели, но они все увеличивались. Лодка наполнялась водой. Но в этот критический момент Манг не растерялся. Взглянув на островок, он увидел небольшой выступ на скалистом берегу и сразу направил лодку прямо к нему. Когда добрались до берега, лодка была полна воды. Манг ловко выпрыгнул на уступ и втащил за собой девушку. Ему удалось подтянуть к берегу и лодку, почти до краев наполненную водой и едва державшуюся на поверхности.

Итак, наши путешественники снова очутились на пустынном острове, в гораздо худших условиях, чем прежде. Они стояли на узком выступе, где даже сесть было трудно; за спиной у них вздымалась отвесная стена.

А вокруг царила тишина. Море было неподвижно, его поверхность искрилась под лучами полуденного солнца, и ни одна морщинка не нарушала сверкающей глади.

Скалы стояли беспорядочной толпой, мрачные и спокойные. Только птицы суетились и спорили о чем-то наверху.

Девушка стояла неподвижно, с таким видом, словно ей было все равно, чем бы это ни кончилось.

Зато Манг напряженно думал. Сперва он осмотрел скалы в надежде найти более удобное место. Но найти ничего не удалось. Тогда он стал пристально всматриваться вдаль.

Там, километрах в восьми, были родные места. Он даже различал вход в бухту, где жили сородичи. Совсем немного оставалось проплыть, и вот — такое несчастье! Неужели придется погибнуть вблизи от дома? Даже кану втащить некуда, чтобы кое-как подправить ее. Остается одно — добираться до знакомых мест вплавь.

И Манг начал объяснять девушке, что собирается плыть туда. Он показывал рукой на лодку, протягивая вторую руку по направлению к далекому берегу, старался растолковать ей, что там имеется лодка. Затем показал, как он поплывет туда и, наконец, довольно выразительно объяснил, что вернется за нею.

Девушка поняла его, но вся эта затея ничуть не обрадовала ее. Откуда там может быть лодка? А если и есть, так доплывет ли он туда? Лучше уж вместе погибнуть. Все-таки живой человек рядом, хотя и дикарь.

Манг тем временем снял свой китель и закрепил пояс, на котором висел кортик. Приветливо улыбнувшись на прощанье, он кинулся в воду и быстро поплыл.

Взмах за взмахом, медленно, но упорно продвигался он все дальше и дальше. Вот уже едва чернеет его голова, вот и она скрылась в сверкающем просторе. А девушка стояла, смотрела и все еще не могла понять, к лучшему это или к худшему.

Бесконечно долго тянулось время ожидания. Страх и отчаянье охватили несчастную. Да и на что было надеяться? Она не знала, куда поплыл ее спаситель, не вполне поняла его намерения. Сколько пройдет времени, пока он вернется, — если вернется вообще. Он мог и утонуть, и не найти лодку, или искать ее слишком долго, и вовсе не вернуться. Ведь это — дикарь…

Приходилось готовиться к смерти. И как часто бывает в таких случаях, перед нею предстала вся ее жизнь. Вспомнился отец, богатый лондонский капиталист. В Чили он имел крупное предприятие по добыче меди.

Семья жила в Лондоне, но последний год по делам предприятия отцу пришлось провести в Чили. К этому времени мисс Грэт, — так звали девушку — закончила свое образование и пожелала навестить отца, а заодно повидать белый свет.

И вот, вместо этого, она стоит здесь, на голой скале, и ждет смерти. Миновал день, спустился вечер. Уж несколько раз она пыталась убедить себя, что пора покончить с мучениями и броситься в воду, но все откладывала. Она уже почти ни на что не надеялась, но страх перед немедленной смертью удерживал ее.

«А вдруг? — думалось ей временами. — Подожду еще немного, пока можно…»

Настала ночь. Вокруг — ни единого звука. Напряженный слух временами, казалось, улавливал всплески воды от вёсел. Не он ли плывет? Нет, ничего не видно…

Долго плыл Манг. Устанет, перевернется на спину, отдохнет и снова плывет. Хорошо, что море спокойно. Вот и вход в бухточку. Один поворот, другой — и перед ним желанный уголок, их временное убежище.

Он крикнул, чтоб дать знать своим. Эхо отозвалось среди безмолвных скал, но другого ответа не последовало. Еще крикнул — опять никто не ответил. Манг почувствовал, как у него похолодело внутри; он не мог сделать ни одного движения. Собрав последние силы, он выбрался на берег, осмотрелся — никого! И не видно ничего из вещей. Значит, люди покинули это место навсегда.

Едва живой от усталости, в отчаянье он рухнул на землю.

VII Опять дома. — Злой дух. — В поисках жертвы. — Альпака. — Борьба с царем птиц. — Удачный спуск. — Жертвоприношение. — Злой дух обманул!

Обе семьи, Коса и Тайдо, после отъезда Манга жили по-прежнему. Они жили спокойно и счастливо, имея почти все, чего только могли желать эти нетребовательные люди. И все с нетерпением ожидали возвращения Манга.

— Может быть, он привезет от белых что-нибудь полезное для нас? — говорил Тайдо.

— Пусть бы только сам-то вернулся, — отвечала ему жена.

Добродушный Кос успокаивал:

— А что с ним может случиться? Манг — юноша ловкий. Кану сделана прочно.

Как-то раз Мгу с дочерью Тайдо собирали питательные листья с подводного дерева. Как обычно, сидя в лодке, они приподняли одну из ветвей. Девочка поддерживала ее, а Мгу обрывала листья. Под ними открылось чистое дно, над которым не спеша плавали рыбки.

Девочка долго любовалась ими, но вдруг отпрянула и в ужасе закричала:

— Ой! Злой дух!

Мгу заглянула в воду и тоже вскрикнула от испуга. Они бросили ветку и что есть сил стали грести к берегу.

— Что случилось? — встревожились взрослые.

— Там дух моря… Злой дух! Страшный, с выпученными глазами! — рассказывала, содрогаясь от страха, Мгу.

Взрослые пытались расспросить их, но девочки только дрожали в сильном испуге, повторяя: «Злой дух! Какой страшный!..»

Мужчины сели в лодку и, приблизившись к дереву, приподняли ветвь, но — ничего не увидели. Посовещались и решили, что девчонкам просто-напросто померещилось.

Прошло несколько дней. Старшие уже забыли про этот случай, но девочки больше не отваживались приближаться к дереву.

Только вскоре и Кос с женой пережили необъяснимое и небывалое приключение. Они собрались ловить рыбу сачком, который придумал Манг. Подняли ветвь, увидали под ней рыбу и только собирались опустить свою снасть, как что-то огромное и бесформенное зашевелилось внизу, словно клубок змей, а вода тотчас же стала темной, как в сумерки. Рыба исчезла. Ничего нельзя было рассмотреть.

— Что за чудо? — пожимал плечами Кос. — Тайдо! Скорее сюда!

Приблизился Тайдо в своей лодке. Он увидел только черную, как тушь, воду.

— Ничего не понимаю, — развел он руками, недоуменно глянув на Коса.

— Ну, вот видите, это злой дух! Это он! А вы не верили! — заключили с берега девочки.

— Да где тут злой дух? Ничего не видно! — ответил Кос.

— Это он! Глаза страшные, огромные! — твердили девочки.

— Где тут глаза? — недовольно пробурчал Кос. — Просто муть поднялась со дна…

Тем дело и кончилось, так как спустя несколько минут люди смогли наловить рыбы уже без помех.

Прошло еще два или три дня. О случившемся никто не вспоминал.

Но однажды и мужчинам пришлось убедиться, что девочки были правы.

Как-то Тайдо и Кос, приблизившись к дереву, подняли ветку и увидали такое, от чего оба остолбенели.

На них смотрела чья-то страшная, отвратительная голова. Даже злого духа моря алакалуфы представляли себе куда более привлекательным…

Страшнее всего были глаза — огромные, выпученные, будто стеклянные. Они светились в воде зеленоватым светом и смотрели в упор не мигая, с каким-то жутким выражением. Пожалуй, не нашлось бы человека, который не содрогнулся бы от этого взгляда. А вокруг головы, вместо волос, медленно извивались змеи.

Все это промелькнуло у них перед глазами в один миг, потому что они сразу же выпустили из рук ветку. Но впечатление было так сильно, что они, не сказав ни слова друг другу, стали быстро грести, чтобы скорее удалиться от проклятого места.

— Что с вами? — спросили женщины Коса и Тайдо, когда те возвратились.

— Там, у дерева — злой дух. Девочки не ошиблись, — прошептали они.

Стали думать и совещаться, как быть.

— До сих пор дух не сделал нам ничего дурного, — высказал свое мнение Кос. — Может, и дальше не тронет?

— Трудно сказать, — возразил ему Тайдо. — А жить по соседству с ним — добра не жди!

Все были напуганы и подавлены, — особенно дети и женщины.

— Надо умилостивить его чем-нибудь, — сказал Кос, — принести ему жертву.

Мысль эта всем пришлась по нраву, особенно женщинам. Стали совещаться, что принести в жертву. Выбрать надо было такое, от чего дух не отказался бы, что было бы для него редкостным, необыкновенным. Предлагать ему рыбу, пингвина или чайку — нет смысла: такой добычи у него всегда вдоволь. Решили, что в жертву следует принести животное, которое водится на суше.

На следующий день Тайдо и Кос отправились на охоту. Они стали карабкаться на скалы той же дорогой, которой прежде ходили за дровами. Взобрались на одну террасу, на вторую, осмотрели кустарник. Из-под ног у них выскочил зверек с красивой серой шерсткой, похожий на большую крысу. Охотники не обратили на него внимания, считая такую жертву слишком незначительной. Они, конечно, не знали, что мех этого зверька — шиншиллы — в Европе ценится очень дорого. За одну шиншилловую шубку богачи платят по двадцать пять тысяч рублей золотом.

Поднялись еще на одну террасу. Здесь начиналось обширное плоскогорье, покрытое мхами и травами.

— Посмотри, там, кажется, какие-то звери? — указал Тайдо рукой далеко на восток.

Действительно, вдалеке, у гряды скал, двигались какие-то черные точки. Приблизившись, охотники увидели нескольких животных, похожих на овец; только шеи у них были потоньше и подлиннее да мордочки поострее. Это — альпака, животное с длинной красивой шерстью.

Никто их, как видно, здесь не трогал, поэтому они не пугались, не убегали и лишь удивленно посматривали на людей. У наших охотников были с собой только короткие копья и топор. Подойти близко к альпакам не удалось: заметив, что какие-то двуногие движутся прямо на них, они пустились наутек. А охотникам негде было укрыться, чтобы подкрасться к ним поближе.

— Нельзя ли их загнать в узкое ущелье? — предложил Кос.

— Попробуем, — согласился Тайдо. — Давай погоним вон в ту теснину.

Обойдя стадо с двух сторон, охотники осторожно погнали его. Вскоре альпаки были загнаны в длинный и узкий коридор, из которого не было выхода.

Но когда охотники прошли всю теснину до конца, животных не оказалось: они исчезли, словно сквозь землю провалились.

— Куда бы они могли деться? Кажется, другого выхода здесь нет, — удивлялись охотники.

Однако выход имелся: для горных животных достаточно самых небольших выступов, чтобы пробраться там, где кому-нибудь другому об этом и помышлять нечего. Рассердившись, охотники пошли их разыскивать. Выбрав место поудобнее, они полезли вверх: впереди — Тайдо, за ним — Кос. С одной из площадок они снова увидели альпак, но почему-то на противоположной стороне теснины. Значит, они или обошли кругом, или выбрались из западни где-то в другом месте.

— Нет, видно, ничего у нас не получится, — махнули рукой смущенные охотники.

Зато выше, прямо над головами, они заметили другую добычу. На каменистом откосе, в небольшой нише виднелось гнездо, в котором копошились птенцы. Тайдо и Кос переглянулись.

— Пожалуй, это будет не хуже альпака? — сказал Тайдо.

Охотники знали, что это гнездо царя птиц — кондора, самого крупного из орлов. Такая жертва должна была прийтись по нраву злому духу моря больше, чем любое другое животное. И Тайдо сразу же полез вверх. Подступиться к гнезду было очень трудно. Кос, стоя внизу, с волнением наблюдал, как Тайдо цеплялся за выступы скалы, рискуя каждый момент сорваться. Наконец он добрался до гнезда, но оказался под ним. Чтоб заглянуть в гнездо надо было отклониться назад и повиснуть над пропастью.

В это время вверху послышался звук, напоминающий свист, и тотчас же огромная тень заслонила солнце. Над головой Тайдо кружила птица, крылья которой достигали в размахе трех метров.

— Слезай скорее! — крикнул Кос, но было уже поздно. С хриплым клекотом кондор набросился на Тайдо и сильным клювом ударил его в голову. К счастью, клюв скользнул стороной и только поранил ухо. Защищаться Тайдо мог лишь одной рукой, но от такого врага это была плохая защита. Хуже всего было то, что Тайдо не мог спуститься вниз. Одной рукой он держался за сук, а другой все время вынужден был отбиваться.

Кос мог помочь ему только криком, но разве этим испугаешь кондора! Вот еще один удар клювом в плечо — показалась кровь. Стало ясно, что одной безоружной рукой невозможно отбиться от страшного клюва, когтей, и крыльев. Другая рука тем временем начала слабеть, а переменить ее не было возможности. Тайдо понял, что дело его плохо, что вот-вот он полетит вниз, — или рука не выдержит, или кондор клювом проломит ему череп…

А хищник все кружился над охотником, все уже и уже становились его круги. Вот кондор налетел еще раз, ударил Тайдо крылом и приготовился разбить ему голову. Силы Тайдо иссякли, он больше не надеялся на спасение. В последний раз взмахнул он рукой — и вдруг вцепился в голую шею кондора; тотчас же пальцы и второй руки сомкнулись вокруг нее, — и оба врага полетели в пропасть.

Кос только поднял руки к небу, да так и остался стоять, словно вкопанный.

Кондор теперь уже помышлял только о своем спасении. Он чувствовал, что руки человека душат его, и старался вырваться из них. Он с силой взмахивал своими могучими крыльями, но тяжесть человека неуклонно влекла его вниз. Вот хищник начал терять сознание, но из последних сил все махал и махал крыльями… Спустившись вниз, Кос увидел обоих врагов лежащими без движения. Руки Тайдо все еще сжимали шею кондора.

Но вот Тайдо зашевелился, разжал руки и открыл глаза.

С криком радости Кос кинулся к нему, стал спрашивать, не больно ли он ушибся. Скоро Тайдо совсем пришел в себя, начал ощупывать тело, но, кроме крови возле уха, раны на спине и тупой боли в боку, ничего не обнаружил и не почувствовал. Тогда он уверенно встал на ноги.

Все обошлось благополучно: падая вниз, кондор задохнулся не сразу, он все время бился и махал крыльями и тем самым сдерживал падение, и Тайдо спустился на нем, словно с парашютом. Такой случай мог произойти только с кондором, который настолько велик и силен, что сам нападает на альпак, гуанако, лам и других обитающих в Кордильерах животных, сталкивая их в пропасть[7].

Кондор лежал, распластав черные крылья с белыми перьями на концах. Крепкий крючковатый, сплюснутый с боков клюв был открыт и из него торчал заостренный язык. Особенно неприятный вид имела шея — голая, цвета сырого мяса, покрытая морщинистой кожей с желваками. У самой головы — редкие перья, которые напоминают шерсть.

Обмыв раны ледяной водой, Тайдо приободрился, и оба охотника торжественно поволокли свою добычу домой.

В этот же вечер при свете костра состоялось и жертвоприношение. К ногам кондора привязали камни, чтобы он сразу пошел на дно. Подняв жертву на руки, Кос, подобно жрецу, произнес слова заклинания:

— Водяной дух! Властелин моря! Не обижай бедных людей, позволь им добывать себе пищу в твоих владениях. В знак нашего уважения к тебе прими от нас этого царя птиц, добытого нами с риском для жизни.

Странную картину представлял этот обряд, совершаемый суеверными детьми природы. Лица людей были серьезны, торжественны, каждый чувствовал, что совершается нечто важное, от чего зависит спокойствие и благополучие всех. А вокруг темнели грозные скалы, и вода была темной, таинственной. Пламя костра, отражаясь в ней, освещало узкую полоску берега, за которой в нескольких шагах было совсем темно и жутко. Вот зашевелились подводные листья; с полдюжины крабов выползло на берег, чтобы поглазеть на огонь. А там, глубже, сидит он, дух — слушает и ждет жертвы. Вон, кажется, блестят его зеленые глаза…

Короткий всплеск, сверкнули брызги — и жертва медленно пошла ко дну. Через секунду все стихло, только у подножия скал плескалась встревоженная вода. Люди облегченно вздохнули. Каждый был уверен, что после такого торжественного жертвоприношения дух моря не станет обижать их.

И, действительно, после этого в течение многих дней люди не видели морского чудовища и почти забыли о нем.

— Я же говорил, что жертва сделает свое дело! — с удовлетворением повторял Кос.

…Люди безмятежно спали на берегу, закутавшись в шкуры. Костер погас. Начало светать. Вверху, на скалах, уже сверкнули лучи солнца, а внизу, у воды еще стоял мрак.

Вдруг около берега что-то зашевелилось, вода заволновалась. Немного погодя из нее показалось что-то похожее на змею, только без головы. Наверное, поэтому она ползла на берег осторожно, неуверенно, словно на ощупь. Тело змеи было покрыто наростами; ими она ощупывала все, что попадалось на пути.

Вот змея нащупала голую ножку мальчика и тут же обвилась вокруг нее. Мальчик вздрогнул сквозь сон, но не проснулся. Тогда из воды быстро и уверенно выползла другая змея и обвилась вокруг второй ноги ребенка.

Тут только он проснулся и закричал.

Вскочили взрослые и увидели, что две змеи тащат мальчугана в воду. Тайдо недолго думая схватил топор и перерубил одну из змей. Но тотчас же послышался сильный всплеск воды, в воздухе со свистом мелькнуло что-то похожее на толстый пастуший кнут — и третья змея обвилась вокруг шеи Тайдо. Сначала он почувствовал, что его обожгло словно раскаленным железом, а потом качало душить.

— Кос! Руби! — прохрипел Тайдо. Но Кос и сам знал, что нужно делать. Он в один миг разрубил змею и бросился было спасать мальчика, но тут в воздухе взвилась четвертая змея. Взрослые успели увернуться от нее. Некоторое время она извивалась над водой и вдруг сразу опустилась на мальчика. Тайдо и Кос бросились на помощь, но было уже поздно.

— Злой дух! Это он! — закричали женщины, с ужасом глядя на воду. Мужчины глянули — и топоры выпали у них из рук…

Из воды, вытаращив гигантские глаза, на них смотрела страшная голова, возле которой еще шевелился клубок змей.

— О всесильный дух! Пожалей нас! — простонал Тайдо и упал ничком на землю. Кос и женщины сделали то же самое.

А тем временем мальчика потянуло в воду.

Спустя некоторое время две лодки спешно удалились в море. Несчастные люди вынуждены были бежать, покинув благодатнейший уголок из всех, какие им только встречались. Злой дух обманул их — принял жертву и все-таки причинил им страшное горе[8].

VIII Ожидание — Нгара! — Схватка в воде. — Вмешательство злого духа. — Враг уничтожен. — В поисках своих. — Встреча

Манг лежал на берегу, но усталость не проходила. Мысли вихрем кружились в его голове; он старался разгадать, что здесь могло произойти. Может быть, сородичи отлучились ненадолго? Но тогда почему ничего не осталось из вещей, нет навеса? А если люди ушли отсюда навсегда, то что их прогнало? Может быть, они все погибли?

Тут он заметил, что в отдалении виднеются какие-то вещи. Подойдя поближе, увидел глиняный горшок; но у его семьи такого горшка не было. Может быть, он принадлежит Косу? А вот топор, тоже совсем незнакомый. Пояс — такого не было ни у отца, ни у Коса. Несколько шкур, тоже неизвестно чьих. Значит здесь обосновался кто-то чужой? Как это могло случиться? И кто эти пришельцы? Неужели они перебили всех его близких? Однако, судя по вещам, людей тут немного, пожалуй, не больше двух. Видимо, ничего другого не остается, как подстеречь их. И Манг притаился за выступом скалы.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и часа, как за скалой послышался плеск весел, а вскоре показалась и лодка. У Манга сразу отлегло от сердца, когда он увидел, что в лодке сидит лишь один человек.

Но через минуту он чуть не закричал и не выскочил из своей засады: в лодке сидел Нгара. Так вот кто устроился здесь! Манг весь затрясся от гнева. Ему казалось, что Нгара умышленно медлит, не хочет приблизиться к берегу.

А тот спокойно греб к берегу, выбросил из лодки какую-то птицу, хворост, затем, не торопясь, выбрался сам. По его движениям можно было судить, что он здесь чувствует себя дома. Он даже ни разу не оглянулся по сторонам.

Манг стиснул зубы, напрягся и выжидал наиболее удобный момент, чтобы броситься на врага. Нгара подошел к потухшему костру, нагнулся, пощупал золу. Очевидно, она была еще горячей, так как Нгара подложил сухой травы и стал раздувать огонь.

Это и был самый удобный момент для Манга. Но в самую последнюю минуту он изменил план. Он не вступит с ним в борьбу, а сделает то же, что Нгара сделал с ним самим — угонит кану. И Манг стал подкрадываться к лодке врага. Наступили сумерки, да, кроме того, Нгара был так занят своим делом, что ему и в голову не пришло обернуться назад. Он обернулся только тогда, когда услышал шум возле лодки. Увидев в ней Манга, он не поверил своим глазам. Откуда? Как? Уж не с того ли света явился?..

— Ну, Нгара, — злорадно сказал Манг, оттолкнувшись от берега, — теперь мой черед пожелать тебе всего доброго. Будь благодарен, что я не убил тебя, как пингвина.

Голос Манга убедил Нгару, что все это было действительностью. Злоба и отчаяние сдавили ему горло, и он, не раздумывая, бросился за Мангом в воду. Манг этого совсем не ожидал. Он успел отплыть всего на несколько метров, и Нгара быстро настиг его; ухватившись за край лодки, он опрокинул ее вместе с Мангом. Хотя ни о чем другом, кроме прямой опасности, сейчас нельзя было думать, Манг весь содрогнулся от неприятного ощущения, когда его ноги запутались в скользких ветвях подводного дерева. Завязалась борьба не на жизнь, а на смерть. Нгара был сильнее Манга. Ему сразу удалось обхватить противника сзади и окунуть в воду. Положение Манга казалось безвыходным. Если он сейчас же не высвободится — конец. Правда, у него было оружие — кортик. Манг выхватил его, но не мог как следует размахнуться, так как Нгара держал его сзади за плечи. Юноша начал уже захлебываться, вода набиралась в нос и рот.

Вдруг Манг услышал душераздирающий крик, и Нгара отпустил его. Вынырнув на поверхность Манг увидел, что вокруг туловища Нгары обвилась змея. Манг не успел опомниться, как почувствовал, что и его ногу что-то обожгло и сжало. Он наклонился, одним взмахом кортика перерезал змею пополам и уцепился за борт лодки.

Нгара в это время вертелся в воде, стараясь высвободиться из душившей его петли. Он тоже держался за лодку и уже не обращал внимания на своего врага. Теперь и Манг забыл обо всем на свете и думал только об этой новой опасности, хотя ему в этот момент ничего не стоило убить Нгару.

Вместо этого он пустился вплавь к берегу. Не успел он отплыть на несколько шагов, как опять почувствовал, что змея обхватила его ногу. И на этот раз он освободился от нее с помощью своего кортика, а вокруг Нгары тем временем обвилась уже и вторая змея.

Нгара видел в руках Манга нож, видел, как легко Манг расправился со змеями, и стал просить его:

— Брат, спаси меня, я тебе все отдам!

— Глупец! — зло усмехнулся Манг. — Что же ты мне отдашь, когда я и сам все могу забрать. — И он быстро поплыл к берегу. Усевшись на суше, он продолжал издеваться над Нгарой. — Ты же видишь, что я мог тебя убить, но не хочу пачкать свой красивый нож. Пусть лучше тебя задушат эти змеи. Вот так, вот так! Ха-ха-ха! Напрасно ты радовался, что меня нет на свете.

А Нгару душили уже три змеи. Теперь дело пошло быстрее. Под хохот Манга Нгара погружался все глубже и глубже и, наконец, с душераздирающим криком исчез под водой. Только пузыри напоминали о трагедии, разыгравшейся в глубине бухты.

Когда все было кончено, Манг выбрал палку подлиннее, зацепил ею лодку и подтянул к берегу. Вытянул ее на сушу, привел в порядок и отправился в море.

Стало совсем темно. После всего пережитого было как-то странно думать о том, что его на скалистом островке ждет Белая птица. Казалось, что все это было давным-давно, да может и вообще не было…

Тем временем девушка стояла на скале. Тело ее словно окаменело, сердце едва билось. Она уже давно убедила себя, что все кончено, что нет никакой надежды, — а между тем, не отрывая глаз, смотрела в ту сторону, куда уплыл Манг, все время прислушивалась, не слышно ли его.

И вот откуда-то с моря донесся крик, протяжный и бодрый. Девушка затрепетала всем существом — уж не ей ли дикарь дает знать, что плывет? А может, не он?..

О, если бы это был он, милый, родной! За всю свою жизнь никого она еще так не ждала, никого так не хотела видеть, как сейчас этого дикаря. В эти минуты он был для нее самым близким и дорогим человеком на свете.

Донесся новый крик, послышался плеск весла, показалась лодка и, наконец, к острову причалил Манг. Нервы девушки не выдержали, слезы радости полились из ее глаз, и она упала на руки Мангу.

Часа через два они были «дома», в покинутой бухте.

На другой день погода испортилась и плыть дальше было нельзя. Пришлось ждать. И ожидание это длилось целую неделю. Хотя здесь было удобнее и спокойнее, чем на островке, все же девушке показалось, что эта неделя томительнее всех предыдущих. Наконец погода установилась, и они отправились дальше на юг.

Вот и Магелланов пролив. Девушка узнала места, где недавно проходил корабль. Она предполагала, что они будут здесь ждать парохода, но Манг направился дальше. Девушка стала жестами просить его остановиться. Манг перестал грести. Лодка остановилась.

Девушка принялась ему объяснять, что здесь должен пройти корабль и нужно подождать его. Манг внимательно посмотрел вокруг и замотал головой: никакого корабля, мол, нет, — и тронулся дальше. Но спутница опять запротестовала, и он вынужден был остановиться.

Манг не знал, как ему быть. Они снова постояли немного. Девушка напряженно вглядывалась то в одну, то в другую сторону и, казалось, ждала, что вот-вот покажется корабль.

А Манг терпеливо ожидал, что будет дальше. Но, наконец, терпение его иссякло.

— Для чего мы здесь стоим? — заговорил он, забыв, что спутница не понимает его. — Может быть, кану белых появится через месяц?

Но она знала одно: если и можно рассчитывать встретить корабль, то только здесь. Стоит им удалиться от этой морской дороги, — и ни о какой встрече с кораблем нечего и думать.

Манг подождал немного и снова взялся за весло. Но девушка опять закричала.

Манг, как мог, стал объяснять словами и жестами, что стоять на этом месте нельзя, что надо проехать дальше, найти удобное место для стоянки, а сюда они будут приплывать и высматривать корабль.

Девушка понимала, что ее спутник прав. Но после всех невзгод она почти утратила власть над собой. И сейчас она думала лишь об одном: корабль пройдет, а их в это время не будет. Значит, опять мучительное ожидание!.. И она не давала Мангу взяться за весло.

Он долго и безуспешно уговаривал ее. Наконец девушка утомилась, и Манг схватил весло. Его спутница снова принялась кричать и плакать, но теперь уже Манг не обращал на нее внимания.

Лодка скользила знакомыми коридорами, среди скал и утесов, похожих на улицы и дома. Вот и бухта, где когда-то играли китята. Знакомые снежные вершины громоздятся вдали. Все здесь знакомо, близко и дорого сердцу… Каждый возвращавшийся на родину после долгой разлуки испытал подобное чувство.

А спутнице Манга все вокруг казалось мертвым и диким.

«Куда он меня везет? — с тревогой думала она. — Вот когда дикарь показал свое истинное лицо! Вот где суждено мне расстаться с жизнью!»

Как раз в это время им встретилась целая семья алакалуфов на лодке. Увидев Манга в капитанском одеянии и с ним белую женщину, они стали так громко выражать свое удивление, размахивать руками, что девушка окончательно решила: пришел ее конец.

Поговорив со своими соплеменниками, Манг направил челн к востоку и скрылся из виду, а те, крайне изумленные, все еще не могли двинуться с места.

Чем дальше продвигались путешественники в глубь архипелага, тем обширнее и низменнее встречались острова. На них уже виднелись трава, деревья. Если плыть еще дальше на восток, можно встретить леса и луга. Там живет сильное воинственное племя «она», много лет назад оттеснившее мирных алакалуфов на бесплодные западные скалы.

Двое суток Манг и его спутница плыли на восток и лишь на третьи сутки в полдень увидели две кану. Это были семейства Тайдо и Коса. Они неплохо устроились на новом месте. Берег здесь был невысокий, покрытый лесом. Под деревьями виднелся шалаш из ветвей — неказистое, но надежное убежище.

Заметив лодку с необычными путешественниками, люди на берегу засуетились. Даже когда Манг подплыл к самому берегу и окликнул сородичей, они всё еще не могли поверить, что этот человек в странном наряде — их Манг. Еще больше удивила незнакомая женщина.

И только когда лодка причалила и мужчина вышел на берег, они поверили, что прибыл, действительно, Манг. С недоумением и какой-то робостью приблизились к нему родные, все время посматривая на лодку, где, не решаясь выйти на берег, сидела белая девушка.

Начались расспросы, Манг рассказал о своих приключениях и с болью в сердце выслушал рассказ о смерти своего братишки.

— А зачем тебе эта женщина? — спросил, наконец, Тайдо, указывая на незнакомку. — Что ты с ней будешь делать?

— Не знаю, — ответил сын. — Надо как-нибудь доставить ее к белым.

Старик покачал головой.

— Нам самим нечего есть, — недовольно проворчал он.

— А что было делать? — оправдывался сын. — Неужели надо было дать ей погибнуть или самому бросить ее в море?

— Не беда, если бы и погибла, — сказал Тайдо. — Какое нам дело до нее?

Кос стоял рядом, искоса посматривал на приезжую и, как видно, полностью был согласен с Тайдо.

А юная англичанка сидела в лодке и ждала решения своей участи. Она видела, что разговор идет о ней и была уверена, что они совещаются о том, чтобы убить ее и съесть.

«Так вот для чего этот дикарь старался спасти меня!» — с горечью думала она, пристально наблюдая за Мангом. Но в глубине сознания теплилась надежда: может быть, он не отдаст ее?

Наконец, Манг обратился к ней, приглашая сойти на берег. Скрепя сердце, девушка вылезла из лодки и опустилась на траву. Люди обступили ее и стали рассматривать, ощупывать одежду, которая уже ничего общего не имела с прежней — была грязная, изорванная.

Особенный интерес чужеземка возбудила у женщин; их внимание было для нее даже более неприятно, чем взгляды мужчин. Она сразу почувствовала себя совсем несчастной и беспомощной. Даже Манга она стала теперь бояться. Он вдруг показался ей чужим, далеким и — вовсе не слугой, как прежде.

Для ночлега ей отвели угол в шалаше рядом с женщинами, и эта ночь под кровлей, среди людей, для нее была хуже, чем под открытым небом.

Не совсем удобно чувствовали себя и хозяева в присутствии этой гостьи, словно с неба свалившейся к ним. Как будто в их жизнь вклинилось что-то чужое, ненужное, лишнее, с которым не знаешь, что делать.

Хуже всего было с едой. От девушки и так осталась одна кожа да кости: больше месяца она не видела ни хлеба, ни фруктов. Правда, она уже немного привыкла к ракушкам, ракам, и рыбе. Но если прежде она могла отдавать Мангу любые приказания, то теперь распоряжаться она уже не смела. И сам Манг чувствовал, что в семье он не может так заботиться о ней, как прежде.

Уже на другой день Кос и Тайдо начали совещаться о белой девушке. У Коса на этот счет было свое мнение.

— Вот что, Тайдо, — серьезно сказал он, — уж не думает ли Манг оставить себе эту куклу в жены? Тогда нарушается наш уговор. Мы же сшили ему кану.

— Я и сам опасаюсь этого, — хмуро ответил Тайдо, — но ведь Манг сказал, что переправит ее к белым.

— Неизвестно, когда он это сделает, а пока она мешает всем нам. Почему мы должны заботиться о ней? Пускай убирается на все четыре стороны!

— Манг не прогонит ее, — возразил Тайдо. — Ему жаль ее, и, кроме того, он хочет через нее познакомиться с белыми.

— Да зачем это нужно?! — кипятился Кос.

— Я тоже думаю, что это не нужно. Только что с ним поделаешь, если он это вбил себе в голову?

— Мы можем избавить его от хлопот, — предложил Кос: — возьмем и отвезем ее на какой-нибудь дальний остров. Пусть сама ищет дорогу к своим. А Манг тогда женится на Мгу и заживет, как все добрые люди.

Тайдо счел рассуждения Коса вполне разумными. Со своими затеями Манг может совсем отбиться от дома. Сам Тайдо стареет, младший сынишка погиб, и может случиться, что семье не на кого будет опереться.

А Манг в это время мечтал о дальнейшем путешествии. Англичанка нерешительно обратилась к нему, напоминая, что пора отправляться. Она очень обрадовалась, когда Манг закивал головой в знак согласия.

В тот же день Тайдо и Кос велели Мангу и всем женщинам, кроме белой, идти в лес за ягодами.

IX В лесу. — Óна! — Гуанако подвел. — Отступление. — Исчезновение Белой птицы. — Манг приходит на помощь. — Корабль. — Торжественная встреча «капитана Манга»

Этот берег можно было считать границей, за которой начинались лесные массивы. Чем дальше на восток, тем гуще и выше становился лес. А еще дальше высились снеговые горы.

Хотя эти места и находятся довольно далеко от экватора, но большинство деревьев и кустарников покрыто зеленью круглый год. Чаще всего здесь встречается бук — невысокое дерево с мелкими жесткими и пахучими листьями. Листья обычно растут пучками на кончиках веток, и издали такое дерево напоминает итальянскую сосну.

Особенно радует глаз произрастающая здесь магнолия с блестящими плотными листьями, из которых выглядывают белые цветы, похожие на наши болотные лилии. Кора этого дерева употребляется здесь как целебное средство.

Там и сям путь преграждают огромные повалившиеся от старости деревья. Их стволы со всех сторон облеплены паразитами — мхами, лишайниками, грибами. Хозяйки с удовольствием набрали бы этих грибов в свои корзины. Много неприятностей доставляет растущий здесь колючий кустарник колофата. Наши путники достаточно натерпелись от его острых шипов. Они хотели даже вернуться обратно, но Манг вскоре вывел всех на широкую светлую поляну, где росли ягоды, похожие на малину.

Пока женщины собирали ягоды, Манг, как вожак отряда, прошел дальше, чтобы посмотреть, нет ли какой-нибудь опасности. Углубившись в лес, он повернул вправо и вдруг увидел: над лесом курится дымок.

Манг остановился в нерешительности. Что делать? Бежать обратно, предупредить женщин и спасаться бегством с ними вместе или сперва разузнать, что там такое? В конце концов он выбрал последнее, так как убегать неизвестно от кого было бы стыдно. И он стал осторожно пробираться вперед. Долго он прокрадывался, как тень, от дерева к дереву, пока не увидел в просвете между деревьями костер и фигуры людей. Тогда он лег на землю и стал ползти к ним. Через некоторое время можно было уже рассмотреть четырех мужчин, сидевших на берегу ручья у огня. Это были óна. Раньше Манг не встречался с ними, но сразу же распознал их по рассказам отца, которых наслушался еще в детстве. Такими он и представлял их себе: высокими, сильными, суровыми. На бронзовых телах широкие накидки из шкур гуанако, лисиц и крыс, рядом на траве — копья, луки и стрелы. Несмотря на полуденный час, в лесу стояла глубокая тишина; в этих местах почти совершенно не водятся лесные птицы и насекомые, наполняющие многоголосым шумом наши северные леса. В тишине до слуха Манга донесся разговор сидящих у костра. Юноша не мог понять их слов, так как с языком она был незнаком. Ему только показалось, что несколько раз было произнесено слово «алакалуфы», сопровождаемое воинственными жестами в сторону берега. Без сомнения, речь шла о них и не предвещала ничего хорошего.

Вдруг позади Манга послышались шелест, треск, топот. Он обернулся и увидел гуанако. Этот шум услышали и óна. Они схватились за оружие и осторожно поползли прямо на Манга.

Юноша обмер. Бежать было бесполезно: враги все равно догонят его. Прятаться некуда: при первом же движении он будет схвачен. Проклятый гуанако погубил его!

А óна все приближались. Лежать на месте и ждать, пока они на него наткнуться, значило обречь себя на гибель. И Манг осторожным движением отодвинулся в сторону. Гуанако стоял совсем рядом с ним. Заметив человека, животное испугалось и понеслось, как вихрь. Это и спасло Манга.

Все внимание óна было сосредоточено на гуанако. Они погнались за ним, а когда увидели, что не догонят, вернулись к костру. Манг в это время успел незаметно скрыться.

Присоединившись к своим, он сразу же повел их на стоянку. Но там не оказалось ни отца с Косом, ни белой девушки. Не хватало и одной лодки. Значит, они куда-то уплыли. Но куда? Зачем?

— Может, и здесь уже побывали свирепые óна? — в страхе заметила мать.

— Нет, — успокоил ее Манг, — они бы все забрали и разрушили, а тут, видишь, даже кану стоят в сохранности. Но времени нельзя терять. Скоро ли они вернутся?

Каждую минуту можно было ждать появления врагов. Женщины уже начали сносить свой скарб в оставшиеся две лодки.

Наконец из-за поворота показалась лодка, но в ней сидели только Тайдо и Кос. Манг встревожился: что могло случиться с девушкой?

— Скорее, скорее! — кричали с берега женщины. — Óна! Óна!

Это слово встревожило мужчин. Подплыв к берегу, они сразу же начали расспрашивать обо всем, что здесь происходило, но Манг, вместо ответа, спросил:

— Где Белая птица?

— Не знаем, — отвечали они. — Скорее говорите, где вы встретили óна и сколько их?

— В двух часах ходьбы отсюда, их всего четверо, — ответил Манг. — А где оставалась Белая птица, когда вы отплыли отсюда?

— Она была здесь, — ответил Тайдо, глядя в сторону, и спросил: — А ты не разгадал намерения врагов?

— Кажется, óна хотят напасть. Я слышал, они несколько раз повторили слово «алакалуфы», — ответил Манг. — Но скажите, где Белая птица, в какую сторону она пошла?

— Да на что тебе нужна эта девчонка! — рассердившись, крикнул Тайдо. — Разве ты не видишь, какая беда нам угрожает? Эти проклятые óна заняли самые лучшие земли и стерегут их, как коршуны, даже если они им самим вовсе не нужны. Были бы мы поумнее да собрались все вместе…

— Ты не храбрись, Тайдо, — перебил Кос, — неизвестно, еще, когда это будет, а пока нам надо поскорей убираться.

— Я никуда не поеду! — решительно заявил Манг.

— Что? — вытаращил глаза отец. — Как не поедешь? Что же ты тут станешь делать?

— Искать Белую птицу, — спокойно ответил Манг.

— Глупец! Что ты один сможешь сделать? Тебя убьют óна.

— Не убьют: мне одному легче спастись. Я спрячу кану в кустах, а сам буду ждать, и если Белая птица не придет, отправлюсь в море искать ее.

Тайдо и Кос молча переглянулись и пожали плечами.

— Да на что она тебе? — снова спросил Тайдо.

— Я спас ее от смерти и обещал отвезти к белым. Неужели я допущу, чтобы она погибла? Покидать человека в беде, даже не попытаться помочь ему — бесчестное, злое дело!

— А может быть, она нарочно убежала от нас? — сказал Кос.

— Этого не может быть, — уверенно заявил Манг. — Она слишком слаба и беспомощна, чтобы так поступить.

Мангу жаль было своей Белой птицы, как ребенку жаль бывает куклу или другую занятную игрушку. Девушка для него была красивой и редкостной вещью, которую не так уж часто встретишь в жизни, и лишиться ее казалось ему большим несчастьем. Кроме того, с ее помощью Манг надеялся ближе познакомиться с белыми людьми. Значит, надо было спасти ее, хотя бы с риском для жизни.

Все стали собираться в путь, а Манг поволок свою кану к берегу.

Тайдо и Кос увидели, что Манг не шутит и впрямь решил остаться. Своей Белой птицы он тут не найдет, а сам может погибнуть. Выходит, что их затея приведет совсем не к тому результату, на который они рассчитывали. Посовещавшись, они пришли к выводу, что им придется сказать Мангу о местонахождении девушки.

— Вот что, Манг, — начал Тайдо, — белой девушки ты тут не найдешь. По ее просьбе мы отвезли ее туда, поближе к проливу, где обычно проходят кану белых. Там и оставили ее на острове.

— Да ведь она погибнет! — воскликнул Манг.

— Кто-нибудь заметит, возьмет ее… — неуверенно проговорил Кос, глядя в сторону.

— Я сам отвезу ее к белым! — горячо сказал Манг. — Где она?

— Садись в кану, мы покажем тебе.

И три лодки направились в ту сторону, откуда только что приплыли Тайдо и Кос. Не доезжая до острова, где была оставлена девушка, Тайдо остановился и сказал Мангу:

— Она там, за этой скалой. Плыви дальше один, забирай свою Белую птицу и вези на морскую дорогу. Да поскорей возвращайся. Мы будем у острова Пингвинов.

И кану разошлись в разные стороны.

…Когда Манг и женщины ушли в лес, к Грэт подошли Кос и Тайдо и стали жестами показывать, что ей нужно отправляться туда, к белым. Они даже пробовали изобразить пароход и гудеть, как он. Смысл их жестов она поняла, но ей показалось странным, почему это делают они, а не Манг, и к тому же в его отсутствие.

Она инстинктивно почувствовала, что тут что-то неладно, и стала отказываться. Тогда мужчины силой усадили ее в лодку. Теперь уже не было сомнений, что ее везут на смерть. Девушка начала вырываться, плакать, кричать, но ей зажали рот. Наконец она выбилась из сил, потеряла сознание. В таком состоянии ее доставили на небольшой островок и вынесли на берег.

Придя в себя, она увидела, что лежит одна на берегу под скалой. Ей сразу вспомнилось, как недавно стояла она на скалистом островке. Так же наступал вечер, так же пустынно было море, так же спокойно плескались о берег волны, и впереди ждала смерть. Только на этот раз не было никакой надежды, что приплывет Манг…

И вдруг, словно сквозь сон, она видит: приближается лодка, а в ней человек в знакомом капитанском кителе.

— Манг?! — закричала девушка, протянув к нему руки и вся сияя от счастья.

Манг был уже у берега. Он приветливо ей улыбнулся, но тут же с укоризной сказал:

— Зачем Белая птица убежала от Манга? Он сам отвез бы ее к белым. Ведь ты тут могла погибнуть!

Как удивилась бы девушка, если бы могла понять, что он говорит! Но ей было достаточно и того, что она опять спасена, и на этот раз наверняка отправится встречать корабль. Манг выразительными жестами объяснил ей, что они не вернутся обратно к его соплеменникам, а поедут туда, где можно встретить белых людей.

Потянулись дни скитаний по Магелланову проливу, но более трудные и голодные, чем прежде. Теперь нельзя было в поисках крова и пищи уклоняться с морского пути. А вокруг — голые и неприветливые скалы. Пять дней пришлось провести в лодке.

Но зато каждый день был полон надежд. Девушка все глаза проглядела, высматривая корабль. Не меньше старался и Манг.

Вот, кажется, из-за скалы забелел парус, а может быть, дымок. Сердце девушки готово выскочить из груди. Нет, это взлетели птицы… Вон что-то движется, чернеет вдалеке. Оказывается, кану какого-то островитянина… И так с утра до вечера, день за днем. Даже ночью не прекращали наблюдения, хотя корабли обычно не решаются в ночное время проходить Магеллановым проливом.

И только на шестой день на горизонте показался дымок парохода. Можно ли описать, что пережила в эти минуты юная англичанка? Она едва не умерла от волнения. Она не могла бы сказать, что больше взволновало ее: радость предстоящей встречи или ужас при мысли, что корабль пройдет мимо и она останется в пустынном океане. Но Манг уверенно направил челн наперерез кораблю и остановился, поджидая его.

Корабль приближался. Девушка так металась в лодке, что несколько раз чуть не перевернула ее. На всякий случай она оторвала рукав от своего и без того изодранного платья и принялась размахивать им.

Но с корабля уже заметили в бинокль лодку с необычными пассажирами: европейскую девушку в каком-то диком наряде и дикаря в европейском платье.

Застопорили машину. Спустили трап. У борта столпились любопытные пассажиры. Возле громадины-корабля беспомощно покачивалась на волне скорлупка-лодка. Больших трудов стоило Мангу подогнать ее к сходням. Белая птица уцепилась за трап и полезла вверх. У Манга дух захватило, когда он задрал голову и глянул на эту махину. А что же там, внутри? Позволят ли ему подняться и посмотреть? Всеобщее внимание, интерес и сочувствие пассажиров корабля было приковано к девушке, но не меньшим вниманием пользовался и дикарь в капитанском кителе.

— Вы только посмотрите, каков капитан! Ха-ха-ха!

— Правда, у него нет брюк!..

— До чего же занятный! — восторгались дамы.

А Манг не знал, взбираться ему на корабль или нет. Он чего-то страшился. Взглянув наверх, он увидел, что Белая птица, склонившись через перила, ласково смеется и кивает ему головой.

— Мой добрый Манг! — говорила она. — Благодарю тебя! Будь счастлив! Прости, что у меня ничего нет, чтобы подарить тебе на прощанье.

Услышав эти слова, люди с парохода стали бросать Мангу разные вещи. Но, ко всеобщему удивлению, Манг не бросился подбирать их. Он подумал, что Белая птица приглашает его с собой, осмелел и ухватился за сходни.

— И ты хочешь ехать со мной? — спросила девушка. — Ну, хорошо. Я буду очень рада, мой верный Манг! — И, обратившись к капитану, она попросила:

— Позвольте и ему подняться. Я заплачу и за его проезд. Этот человек спас меня от смерти.

Капитан, разумеется, согласился, и спустя минуту на палубе, в окружении большой толпы, стоял Манг, в капитанском кителе и фартуке из шкуры котика.

Немногие из артистов могли бы похвастаться таким успехом, какой имел Манг.

Крики, хохот, аплодисменты пронеслись над пустынным проливом и эхом отозвались среди скал и ущелий.

А Манг стоял в тесном кругу чужих людей опустив руки, как-то криво улыбался и не знал, на что ему смотреть: на этих ли нарядных людей в необычной одежде, или на странные предметы на палубе, сотрясаемой какими-то грохочущими толчками, или на страшную трубу, из которой валил дым.

Корабль тронулся и стал набирать скорость.

— Жертвую капитану Мангу недостающую часть туалета! — крикнул один весельчак и через некоторое время принес ему кальсоны.

Напялили их на Манга, и опять все покатились со смеху. После однообразного и томительного пути это событие доставило людям некоторое развлечение. А потом про него забыли и опять стали томиться от скуки.

Пролив опустел. По-прежнему плескалась вода, по-прежнему молчаливо стояли суровые скалы и по-прежнему — никаких следов человека.

Только на волнах сиротливо покачивалась кану. На дне ее тлела головешка, валялись шкуры да одиноко торчали весло и пика.

В воздухе пронзительно крикнула чайка, покружилась над лодкой, несколько раз пролетела над ней так низко, что чуть не задела крылом, а потом спокойно уселась на корме…

X Спустя четыре года (послесловие)

На одной из лучших улиц Лондона имеется фешенебельный ресторан «Космополит».

Многие останавливаются у его окон, чтобы полюбоваться на роскошную обстановку, а больше всего — на тех, кто служит в ресторане. Среди сотни официантов тут не встретишь и двух людей одной и той же национальности.

Кажется, все народы мира собрались здесь, чтобы прислуживать лондонским богачам. Не только бедняку, но и человеку среднего достатка нечего и думать попасть в этот дворец, где одна лягушечья лапка стоит два рубля золотом. И, однако, ресторан всегда полон.

То и дело бесшумно подкатывают автомобили, из них выходят оживленные, самодовольные люди. Вот подъехала компания — двое молодых мужчин и дама. Один из мужчин — штатский, в цилиндре, с моноклем, другой — в форме морского офицера. Женщина лет двадцати двух очень хороша собой, с тонкими нежными чертами лица и голубыми глазами.

Они вошли в ресторан и остановились в большом зале, где на эстраде мелькали какие-то африканские танцовщицы. Музыка доносилась откуда-то сверху. Кругом стоял говор, время от времени слышалось хлопанье пробок от шампанского.

К вошедшим тотчас подбежал негр и покорно склонился в ожидании заказа.

— Шампанского и омаров[9], — распорядился офицер.

— Нет, погодите, — остановила женщина. — Позовите сюда Манга. Пусть он подает.

— Слушаю-с! — сказал негр и помчался куда-то.

— Я, сестрица, боюсь, как бы вы не вздумали угощать нас вашими любимыми кушаньями: улитками, червяками или еще чем-нибудь в этом роде. Ты, может быть, уже соскучилась по ним? — пошутил штатский.

Грэт засмеялась и погрозила ему пальцем.

— Подожди, может, когда-нибудь и тебе придется полакомиться этими блюдами!

— Ну, нет, — отвечал брат, — я надеюсь, для меня всегда найдется кусочек хлеба с маслом.

Подошел Манг. В своем ловко скроенном сюртуке он был не похож на прежнего Манга, однако сразу бросалось в глаза, что европейский костюм ему вовсе не к лицу. Низкорослый, с непомерно длинными руками и неловкими движениями, Манг так и остался сыном моря.

Увидев сегодня свою Белую птицу такой красивой, изящной, в роскошном сером платье и вместе с тем такой чужой, далекой, он, казалось, даже усомнился в том, что когда-то они вместе прожили много трудных дней. Но образы прошлого встали у него перед глазами: вот он вырывает ее у моря, вот они на скале, потом у родителей, потом пять дней в лодке…

— Эй, ты, обезьяна! Подай рому! — услышал он возле себя пьяный голос.

Обернувшись, он увидел сильно выпившего господина, уставившегося на него бычьими глазами.

— Извините, — сказал Манг, — я занят.

— Что?! — гаркнул господин и грохнул кулаком по столу. — Разве я не вижу, что ты идешь с пустыми руками? — и он снова ударил кулаком по столу так, что зазвенела посуда.

Подскочил старший служащий:

— Прошу прощения, сэр! Чем вы недовольны, сэр?

— Что у вас творится, я спрашиваю?! — заревел тот. — Насобирали обезьян со всего света, а вести себя их не научили: идет с пустыми руками и не хочет выполнить заказ! Это же…

С трудом удалось его утихомирить. А на служебную карьеру Манга легло пятно.

Манг подошел к столику Грэт и поклонился. Оба молодых человека стали бесцеремонно разглядывать его.

— Так вот он какой! — пробормотал офицер.

— Ну, как поживаешь, Манг? — начала Грэт. — Как твоя служба?

— Благодарю, мисс. Служу, как умею.

— А я теперь уже не мисс, а миссис. Вот мой муж, он капитан военного корабля.

— Видно, тебе на роду написано, сестрица, чтобы все важнейшие моменты твоей жизни были связаны с капитанами.

— Благодарю за сравнение! — недовольно буркнул муж.

— Не обижайся, Джек, — оправдывался брат. — Ведь он был капитаном торгового флота.

Манг стоял и смущенно улыбался. Он отлично помнил торжественную встречу на корабле.

— А что, Манг, не хотел бы ты вернуться домой? Не тоскуешь ли ты по своим? — продолжала расспрашивать Грэт.

— Не знаю, — уклончиво отвечал Манг. — Навестить, во всяком случае, хотелось бы.

— А мы теперь с тобой, пожалуй, не скоро увидимся. Я сегодня ночью отплываю с мужем в Индию.

Хотя Манг за эти четыре года видел ее всего раза три, но все-таки ему сделалось грустно.

Будучи одиноким в этом чужом многолюдном городе, он, однако, чувствовал, что где-то здесь есть человек, который знает его, который связан с ним общими переживаниями, воспоминаниями, к которому можно было бы обратиться на случай беды. Ведь это она и устроила его в ресторан, и даже в первый год уплатила хозяевам крупную сумму за его содержание и обучение. Да и вообще хозяева считались с нею и, кажется, еще однажды получали от нее деньги. Без нее он тут не продержался бы и одного дня. А теперь все может случиться…

— Ну, так принеси нам ужин, — сказал офицер и заказал блюда.

Когда Манг ушел, офицер обратился к жене:

— Грэт, ты забываешь, что находишься в обществе. Ты разговариваешь с ним, как с равным. Это же неприлично. Что могут подумать окружающие?

— Ведь это в последний раз, на прощанье, — оправдывалась Грэт. — Все-таки я обязана ему своей жизнью, а ты — своей женой, — добавила она, лукаво улыбнувшись.

— Но ведь ты сделала для него во сто крат больше! Не каждый отплатил бы так щедро. Однако из этого не следует, что ты должна водить дружбу с такой обезьяной.

— Ну, какая там дружба! — махнула рукой Грэт.

— Капитан ревнует к капитану, — вставил братец.

— А ты всегда готов болтать вздор, только бы посмеяться, — недовольно ответил офицер.

После ужина, расплачиваясь, он дал Мангу на чай целых три фунта стерлингов, за что жена наградила его благодарным взглядом.

Манг долго стоял неподвижно и смотрел вслед своей Белой птице. А та щебетала о близком отъезде, о путешествии, о знакомых и уже совсем забыла о существовании какого-то Манга…

Спустя три дня Манга уволили.

Последним поводом к этому было столкновение с подвыпившим господином. Большую роль сыграло и то, что его покровительница покинула Лондон. Главная же причина была в том, что Манг не обладал изворотливостью, расторопностью и хитростью, которые требуются от лакеев в учреждениях для господ.

И Манг очутился на улице, среди тысяч безработных — белых, черных, желтых, коричневых. Слоняясь по туманным улицам Лондона, он часто вызывал в своем воображении совсем другой город — город среди скал, с улицами-каналами, по которым плавали кану, где жили его родные и Мгу.