Человек в Высоком Замке

C. Трохачев. Бегство в «Высокий Замок»

Ничто не мешало Филипу Киндреду Дику вести спокойный непритязательный образ жизни подобно миллионам прочих «средних» американцев. Правда, вспоминает писатель, тогда, в конце пятидесятых, они с женой были очень бедны и вынуждены были существовать всего на девяносто долларов в месяц.[87] Постепенно что-то менялось к лучшему, и вот уже Дик занимает должность заведующего отделом в магазине грампластинок. Но вдруг бросает все и начинает писать короткие рассказы, как фантастические, так и вполне обычные, однако, почему-то именно фантастические продаются лучше всего. Так началась писательская карьера Филипа К. Дика, родившегося в 1928 году, бунтаря, исключенного из Калифорнийского университета, человека, глубоко оскорбленного существующей реальностью, с которой он так никогда и не примирился и в противовес которой начал создавать свои собственные миры в литературе.

Он написал тридцать один роман и множество рассказов. Его «Человек в Высоком Замке» в 1963 году был удостоен премии «Хьюго». Именно в этой книге как нельзя более ярко отразилось его стремление к «восстанию против Власти», которую он всю жизнь, вплоть до смерти в 1982 году, ненавидел.

По мысли Дика, хороший писатель-фантаст предполагает не просто возможность чего-либо, несуществующего в нашей реальности, но именно «безумную возможность». В основании сконструированного мира должен быть не привычный тезис «а что, если?...», но принципиально иной — «о Боже, а что если?...» Только таким путем привносится в книги столь нужная для настоящей литературы эмоциональность, только так возможно воздействие на читателя.

Итак, о Боже, а что, если бы во второй мировой войне победила Германия со своими союзниками? А почему бы и нет? Именно в такой реальности разворачивается действие романа.

Разумеется, США более не существует. Они поделены не то на сферы влияния, не то на колонии. При этом Орегон, Калифорния, Вашингтон и часть Невады входят в состав так называемых Тихоокеанских Штатов Америки, находящихся под протекторатом Японии. Восточная часть Америки отошла к Германии, которая хоть и выиграла войну, но понесла огромные потери.

Тем не менее нацисты почти немедленно начали покорять космос (вспомним о ракетах «Фау»), а также истреблять «бродячие» народы, вследствие чего Африка превратилась в безлюдную пустыню. И вот к концу 1950-х годов, когда происходит действие романа, «неулыбчивые немцы шагают по красным пескам Марса», строят, даже по нашим понятиям, ультрасовременные ракетопланы типа «Мессершмидт-9Е», способные долететь от Стокгольма до Сан-Франциско за сорок пять минут. И конечно, в полном соответствии с арийским духом, продолжают эксплуатировать великолепно отлаженные безотходные производства, получая продукты питания из человеческого мозга и кухонную утварь из человеческих черепов.

Славяне вытеснены в Азию и отброшены на несколько тысячелетий в глубь истории, на Украине хозяйничают розовощекие немецкие фермеры.

На американском востоке в принципе живется неплохо: заново отстроены Нью-Йорк и Балтимор, благодаря германскому капиталу оживилась экономика. Правда, расизм... Но ведь и в нашей реальности им увлекается немало людей во всех прочих отношениях вполне достойных, не так ли?

Гитлер жив, но уже не у власти, поскольку тяжело болен: сифилис мозга (вот если бы пораньше, году, например, в 33-м!). Живы и Борман (он как раз у власти), и Геринг с Геббельсом, и пражский палач Гейдрих, да и многие другие главари Рейха живы и продолжают успешно трудиться во имя вымороченных идеалов.

Иначе ведет себя другая держава-победительница. «Пока немцы одну за другой запускали в космос огромные автоматические станции, японцы выжигали сельву в Бразилии и возводили жилые кварталы для бывших охотников за черепами». Представители Страны Восходящего Солнца выведены в романе с бо́льшим сочувствием. Они более терпимы, более космополитичны. Они не строят никаких печей, никаких газовых камер, или во всяком случае, давно прекратили это занятие. Да, желательно чтобы янки кланялся каждому встречному японцу, так, к примеру, считает конформист Чилдэн, владелец магазина «Художественные промыслы Америки». С другой стороны, тот же Чилдэн, оскорбленный в своих патриотических чувствах и требующий извинений у Пола Казоура, доказывает, что это, видимо, не обязательно. Даже официальные резиденции японских властей на Тихоокеанском побережье называются достаточно скромно — Торговые представительства. Главой одного из них является умнейший и скромнейший мистер Тагоми, явно ненавидящий нацистов. Именно он с большим удовлетворением вспоминает, как когда-то в Китае немецкий посланник потребовал, чтобы японцы уничтожили в Шанхае всех евреев, но получил категорический отказ, ибо, заявил японский чиновник, «это противоречит нашим представлениям о человечности».

Именно японцы внедрили в повседневную культуру Америки знаменитую «Книгу Перемен», которую с полным правом можно назвать чуть ли не главным героем романа. Отечественный читатель уже неплохо знаком с этим шедевром мудрости древнего Китая хотя бы по публикациям в журналах «Наука и религия» или «В мире книг», а возможно, и с наиболее полным текстом, изданным тридцать лет назад.[88]

Все герои романа проверяют свои поступки по этой книге, отразившей многовековой опыт развития космологии. Она давно и прочно стала необходимым предметом быта не только японцев, но и подвластных им американцев.

Гадая по «Книге», Тагоми узнает, что прибывший в Сан-Франциско некий Бэйнс вовсе не шведский промышленник. Фрэнк Фринк по совету гексаграммы выбирает для себя благородный путь творца, замышляющего воссоздание иной реальности. Джулиана, пользуясь пророчествами, приходит к удивительному открытию. По «Книге Перемен» конструирует свой альтернативный мир писатель Готорн Абендсен — бывший сержант морской пехоты США, а ныне «человек в Высоком Замке», автор бестселлера «Из дыма вышла саранча».

Роман Абендсена — вторая реальность, предлагаемая читателю. В ней все иначе, почти так, как в нашем мире. Вторая мировая война закончилась поражением Германии. США под руководством Рузвельта стали супердержавой. Русские армии все-таки остановили немцев «у одного города на Волге», который, если и можно отыскать, то только в «старом атласе» — Сталинград.

В Англии Черчилль остался у власти. «Италии нет и в помине, Германии тоже». Первая предала интересы держав Оси. В конечном итоге США и Великобритания делят мир на сферы влияния. Благодаря американской помощи Китай быстро сделался вполне индустриальной страной. Аналогичную миссию Британия осуществляет в Индии, Бирме и в Африке. Советский Союз оттеснен на задворки и поделен на части, формально независимые, но находящиеся под покровительством США и Британии. Объясняется это технологической отсталостью России, хотя возможно, Дик имел в виду не только это. В целом картина, нарисованная Абендсеном, весьма привлекательна. Тем более странно, что даже в этом «прекрасном новом мире» разгорается война между двумя супердержавами, США и Великобританией, причем побеждает последняя. По мнению эсэсовского диверсанта Джо, прочитавшего эту запрещенную в Европе и восточных штатах книгу, причина столь безрадостного финала кроется в повсеместной утрате духовности, в исключительной ставке на капитал.

О «Саранче» Абендсена в романе Дика высказываются почти все герои. Скандальная книга явно в моде. Ее с каким-то мазохистским наслаждением читает даже немецкий консул в Сан-Франциско — штандартенфюрер СС Гуго Рейсс, ужасаясь описанию «трупа Берлина», суда (кто бы мог подумать!) над Гитлером, Геббельсом (не успели покончить самоубийством) и Герингом.

Ближе всех к истине оказался блистательный японский интеллектуал Пол Казоура, отметивший, что в книге Абендсена «есть альтернативное настоящее». Что же тогда остается тому истинному «настоящему», первой реальности романа Дика, объятой холодным ужасом тоталитаризма?

Как всегда, разгадка напряженной фабулы — в конце. Неутомимая Джулиана проникает в «Высокий Замок», оказавшийся фикцией. Ей удается вызвать Абендсена на откровенность. И что же? Роман написал вовсе не Абендсен, а все тот же древнекитайский Оракул — «Книга Перемен». Шаг за шагом выстраивалось великолепное здание второй реальности, на каждый сюжетный поворот следовал запрос и принималось предсказание, которое оставалось лишь обработать и в качестве очередного кирпичика вложить в стену книги.

Но зачем это понадобилось Оракулу, что Он хотел сказать людям? Джулиана задает последний вопрос Книге. Выпадает гексаграмма Чжун-фу — «Внутренняя правда»! Значит, роман Абендсена не выдумка, но подлинная реальность, хотя и субъективная, поскольку скрывается внутри человека, воплощая в себе его искренние устремления.

Но только ли субъективная? Филип Дик не договаривает до конца. Джулиана убеждена: роман, продиктованный Оракулом, есть правда, по-видимому, даже не «внутренняя»! Германия и Япония не победили в войне, потому что не могли победить, согласно опыту пяти тысячелетий, сконцентрированному в «Книге Перемен». Мир, в котором живут и действуют герои романа Дика, мир, выписанный как реальный, оказывается кошмарным сном. Альтернативный мир, спрятанный в сознании каждого героя, внедренный туда книгой Абендсена, материализуется, превращаясь в объективную реальность. Что ж, по воззрениям буддизма, материя есть сгущенное сознание, и напротив, сознание есть разреженная материя. Значит, возможен переход из одного состояния в другое.

Скорее всего мы не очень ошибемся, если предположим, что в Абендсене Филип Дик отчасти изобразил себя. В нем накопилось слишком много вопросов и гнева, как признался он сам в предисловии к сборнику своих рассказов, выпущенному в 1980 году, то есть за два года до смерти. Страдания людей и животных почти свели его с ума. Он протестовал против войны во Вьетнаме и, не колеблясь, выкинул свою повестку. Во время разгула «маккартизма», в начале 50-х годов за ним была установлена слежка: ФБР подозревала его в связях с коммунистами, что в какой-то степени было правдой, так как среди друзей Дика было несколько членов компартии США. Как следствие возникла злость, а также искреннее отвращение к объективной реальности. Именно поэтому Дик ушел в литературу и стал писать о людях, которых любил, помещая их в выдуманный мир, поскольку существующий не соответствовал его нормам.

В романе «Человек в Высоком Замке» писатель поступил несколько иначе. Для начала он выдумал самый страшный мир, в котором господствуют тоталитарные структуры. Выдумал, чтобы затем разрушить его, но не с помощью писательского произвола, а пользуясь Высшей Мудростью, отвергающей возможность сколько-нибудь длительного существования тоталитаризма как системы, абсолютно враждебной и природе вообще, и человеческой природе в частности. К этому выводу автор постепенно подводит читателя, который глазами его персонажей видит неестественную сущность нацизма.

В основании последнего — прежде всего безумие с характерной целенаправленной жестокостью. Покорение Европы, Азии, Африки, а затем и планет — есть бессмыслица, равно как и осушение Средиземного моря.

Ну кому из нас хочется стать пластилиновым человечком, слепленным руками пятилетнего малыша, и жить в пластилиновом мире, который может быть очень красивым, но который, несомненно, будет перекраиваться вслед за мечтой, известной ему одному? Самое чудовищное, что для правящей в тоталитарном обществе касты, чей коллективный разум не слишком отличен от младенческого, Вселенная представляется таким же пластилиновым миром, с которым так приятно и удобно экспериментировать: подправлять, обрубать, снимать, раскатывать, расправлять. Зло — неотъемлемая часть первой реальности Филипа Дика. «Оно везде, — говорит разум мистера Тагоми, — ...разъедает мозг, тело, сердце и впитывается в асфальт».

Но, как мы уже видели, такая система обречена. Тоталитаризм не в состоянии развиваться, он способен лишь уничтожать, но тем самым отрицая самое себя. В романе новый владыка Германии, пришедший на смену умершему Борману, замышляет ядерный удар по Японии, которая тоже является частью бесчеловечной системы. Все закономерно: монстр, выродок начинает пожирать собственные органы. В каком-то смысле книга Дика — это смертный приговор тоталитаризму.

Итак, бесчеловечный общественный строй лишен автором права на существование. А другой, альтернативный мир, созданный по подсказке Оракула и ставший объективной реальностью, так ли уж хорош, чтобы претендовать на роль своего рода утопии? Сомнительно, хотя вроде бы развитие второго мира вполне отвечает гуманистическим основам. Но не забудем, что и здесь все заканчивается войной. Неужели нет иного выхода, который, правда, в таком случае вступил бы в противоречие с указаниями «живой книги»? А впрочем, так ли уж необходимо слепо идти за Оракулом? Вспомним золотое правило астрологии: «Звезды склоняют, но не обязывают». Иначе зачем вообще нужно это странное животное — человек?

Третья реальность Дика сугубо условна, едва намечена, но даже по немногочисленным точным зарисовкам мы легко узнаем наш мир. В романе он сконцентрирован в ювелирных поделках «гордых американских художников» Фринка и Мак-Карти, решивших вступить на путь творчества. Фринку, который, конечно, тоже советуется с «Книгой Перемен», выпадает редчайшая гексаграмма, по которой, с одной стороны, его ожидает «расцвет», «счастье», «развитие», а с другой — смертельная опасность и близкий роковой час. Тем самым выбор для человека глубоко порядочного, ориентированного на гуманистические ценности, достаточно ясно определен. Ничего больше не нужно, только: «...Работать. Творить. Ничего не боясь. До самого конца... Пока мы все не погибнем, все человечество». И тем не менее шанс остается. Зыбкий, неустойчивый, но все же шанс, крохотное оконце в нормальный мир, где, при многих отрицательных моментах, по-видимому, удастся избежать тотальной катастрофы и выбраться на принципиально иной путь развития.

Как всегда, наиболее проницательными оказались японцы. В серебряной безделушке, лишенной, по мнению Пола Казоура, какой бы то ни было исторической ценности, есть зато нечто другое, возможно, более важное — абсолютное совершенство. При долгом созерцании ее человек входит в состояние предельной умиротворенности. Это ли не цель и для всех нас, живущих в искусственно созданной обстановке нестабильности здесь и сейчас, в 1991 году?

После длительной сосредоточенности на чудесном серебряном треугольнике Тагоми удается ненадолго попасть в третью реальность. В коротких зарисовках даже те из нас, кто никогда не бывал в Америке, с легкостью узнают общеизвестные ее приметы. Для Тагоми все это немного отдает кошмаром — «серые дома, запах гари, усталые помятые лица... машины, как огромные чудовищные звери», и — о, ужас! — никто из посетителей закусочной даже не пошевелился, когда внутрь вошел — подумать только! — японец! Благодаря своему короткому путешествию, Тагоми многое понял. Именно в его уста автор вкладывает приговор германскому тоталитаризму: «Вся нация дошла до крайней степени подлости». Следовательно, закономерный итог — гексаграмма «Бездна». Кстати, тот же Тагоми выручает из беды еврея Фринка, арестованного японскими властями и обреченного на гибель в германской душегубке: тоталитаризм удивительно предан своим привычкам, которые могут менять формы (концентрационные лагеря, психиатрические лечебницы), но ни в коем случае не содержание. Значит, Фринк будет творить. Значит, еще не все потеряно. И мы, живущие через тридцать лет после публикации романа, с большей или меньшей степенью уверенности можем подтвердить этот вывод, чтобы сохранить в себе хотя бы надежду.

Итак, Филип Дик, пожелав отвергнуть американскую реальность конца 50-х, вместо нее создал в романе иную — самую жуткую реальность, а в противовес ей другую, поначалу гораздо более совершенную, но не имеющую будущего, и наконец был вынужден «вернуться домой». Писатель не оставил своего поприща и продолжал работу по конструированию новых миров, исполняя тем самым благородную миссию по совершенствованию нашей действительности, от которой, при всем желании, мы никогда не сможем уйти. Разве что немногие люди-боги, наделенные сверхчеловеческими способностями. И вообще уход — не есть выход. Наверно, более прав знаменитый Шри Ауробиндо, создатель интегральной йоги, который предупреждал, что переход в сферу сверхсознания не должен быть самоцелью.[89] Да, надо подняться туда, наверх, но лишь для того, чтобы, обогатившись божественными знаниями, вновь спуститься сюда, вниз, и продолжить тяжелую работу по совершенствованию всеобщего механизма человеческих связей.

Мое прочтение романа Дика не претендует на абсолютную истину. Несомненно, читатель сделает свои выводы. Я сознательно избегал рассмотрения художественных особенностей книги, считая это делом будущего, когда творчество Дика станет известно в гораздо большем объеме. Может быть, стоит отметить лишь некоторые детали. Одна из сложнейших проблем для писателя-фантаста — как донести до читателя всю картину «нового мира». Если это удается сделать в совершенно свободной манере, ненавязчиво, получается настоящая литература. Если автор чрезмерно спешит сообщить все подробности, выходит перекос; нудное описание светлой жизни на Земле будущего или какая-нибудь развернутая техническая характеристика некоего сверхмощного сверхзвездолета. Всего этого мы навидались предостаточно в отечественной фантастике 50-х — 60-х годов, да и в некоторых образцах зарубежной.

В отношении романа Дика надо заметить, что иногда стремление побыстрее проинформировать читателя опережает естественное развитие действия. В мысли некоторых персонажей вкладывается порой слишком много сведений о «романной» реальности. Получается, что герои (которые должны казаться вполне живыми людьми) чересчур активно размышляют о мире, причем, даже тогда, когда по ходу действия это, вроде бы, и ни к чему. Порой в их мысли вдруг пробивается нечто, похожее на статистическую отчетность, что, конечно, никак не служит художественным целям. Хотя такие «сползания в информацию» характерны для жанра фантастики.

И все же благодаря своей безусловной метафизической глубине, роман найдет многочисленных читателей. Слишком серьезен и страшен его основной вопрос, который предстоит решить либо нам, либо нашим потомкам. Ибо если объективная реальность столь чудовищна, то (последуем вслед за Ницше) «не становится ли истина враждебной жизни» и «можно ли сознательно пребывать в неправде»?[90] И неужели альтернативой этому будет только смерть? Филип Дик своим романом подсказывает по крайней мере два выхода: уйти в другую жизнь или, познав ее, все-таки вернуться назад и самому стать Творцом. И то, и другое — для избранных, но во втором случае появится шанс у всех.

С. Трохачев,

кандидат филологических наук