Чемпион 3

Глава 6

Завод, куда Пельмень на практику попал, слыл крупным производственным предприятием. Причём градообразующим, по сути поддерживающим портки городской экономики немалыми отчислениями налогов в бюджет. Работало здесь несколько тысяч работяг, боявшихся оказаться за забором больше, чем помереть. По разговорам, которые доходили до Пельменя от соседей, он знал, что последний год завод (ввиду наступившие жуткого дефицита и обвала экономики) выживал как мог и не чурался отойти от основной деятельности. Цеха охотно брали заказы на изготовление тачек, раскладушек и все того, что могло принести бабки на быстрой дистанции. Делали абсолютно все, что позволяли производственные мощностя и на что имелся спрос. Как ни крути, это давало предприятию какую никакую стабильность и помогало выжить. Ну и благодаря этому множество цехов — оснастки, обработки металлов, сборки и тому подобное — были загружены в столь непростые времена.

Это же придавало предприятию колорит и специфику. Проходишь через проходную и как в Зазеркалье попал, внутри за высоким забором отдельный мир ютится с особыми порядками, укладом и течением жизни. А главное все друг дружку знают и стоят горой, а попасть внутрь можно только по большому блату — работают в основном «трудовые династии». И что Пельмень внутри завода оказался было связано с тем, что тренер в городе слыл уважаемым человеком, отказать которому не с руки. Ну а Саня в свою очередь не имел права ударить в грязь лицом и решил, что обязан себя хорошо зарекомендовать на практике. В смысле чтобы тренера в неловкое положение не ставить, что ученики у него аболтусы и порочат зал. Потому он для себя твёрдо решил, что всякие непонятные ситуации постарается обходить стороной и станет себя вести ниже травы тише воды.

С такими мыслями Пельмень прошёл через проходную сунув пропуск в харю сонному дежурному.

— Слышь, дядь, меня тут на практику определили, — Пельмень вытащил направление и взглянул на номер цеха, который поставила кадровик. — Второй цех у меня, это куда топать?

Дежурный отмахнулся в сторону стелющейся за проходной дороги.

— Вниз шуруй, не ошибёшься.

Саня поблагодарил мужичка, сунул направление обратно в карман и вышел из проходной, по ту сторону забора. Перед глазами раскинулись «имения» здешних боссов, чувствовавших себя финансово не хуже городских бандюков. А судя, что рядом с заводскими корпусами стояли сплошь да рядом новенькие тачки, большой вопрос кто из этих двух категорий по жизни лучше устроился. Понятно почему — стружку сдай, инструмент вывези, премию себе начисли на уборщицу и жизнь ниче так складывается.

Колорит предприятия тоже чувствовался сходу. Обед подходил к концу, народ успел пожрать (зачастую делая это сильно заранее, чтобы не тратить обеденное время) и толпился в курилках, где зёрнышку было негде упасть. Стоял ржач, мат-перемат, сами курилки «куполом» накрывал сигаретный дым — курили абсолютно все. Перерыв уходил на игру в домино и в карты, хотя встречались и те кто в шахматы играл, но не чаще одной доски на курилку.

— Рыба!

Когда Пельмень по первой услышал этот истошный вопль, сопровождаемый ударом фишки домино об стол, то вздрогнул даже. Ну а потом попривык — резвились мужики как могли, чтобы хоть как-то переключиться от действительности.

Как и посоветовал дядька на проходной, Саня плёлся по дороге вниз, мимо корпусов и читал номера цехов на истершихся табличках, которые никому не приходило в голову подкрасить. Номера шли на убывание и следовало предположить, что корпус с искомым цехом найдётся в конце дороги. Так и оказалось, вскоре на табличке одного из корпусов Пельмень приметил нужный номер:

Механосборочное производство (МСП), цех 2.

Цех оказался настолько большой, что занимал целый корпус. Внутри вели громоздкие ворота, рассчитанные на въезд внутрь техники. Сейчас по летней жаре ворота были открыты, чтобы гонять воздух. Само строение напоминало огромный ангар с пыльными окнами, тоже распахнутыми настежь.

Жара внутри стояла адская, как будто в сауну попал. Ничего удивительного, вентиляция как класс отсутствует, станки греются безбожно, поэтому если вне стен цеха стояла тридцати градусная жара, то внутри было все пятьдесят градусов и дышать как оказалось тут совершенно нечем.

Пятьдесят один градус, если точнее.

Пельмень взглянул на установленный на стене термометр, застывший на жуткой цифре. Вот тебе сауна, вес скидывать, как раз искал Саня. Уже на пороге он почувствовал как взмокла спина и как по лбу заструился липкий пот. Можно охренеть, как работает внутри этого ада народ. Но ко всему привыкаешь…

В цеху стояла практически полная тишина, ни один станок не работал, свет был выключен, как подобает по инструкции. Единственным источником шума стали воздушные пушки, установленные в проходах. Их выключать не стали, иначе вернувшись с обеда можно было натурально свариться, как заваривается лапша быстрого приготовления. Прохлады от этих пушек правда было чуть больше, чем от козла молока — проходя мимо одной из них, Пельмень почувствовал поток горячего воздуха. Но что поделать, работяги спасались как могли.

Саня огляделся — пустые ряды с токарными и фрезерными станками, слесарные верстаки. Оборудование старое, наверное 60-х годов. Народ весь на улице (курилка в корпусе МСП видать находилась с противоположной стороны) за исключением нескольких отчаянных бедолаг. Один фрезеровщик сидит у своего станка с горизонтальной фрезой и читает книгу. Второй токарь на стуле с ногами запрокинутыми на тумбочку — спит. И третий, слесарь стелит на верстак газету и чистит варёное яйцо.

Пельмень припомнил, что паренёк из медчасти, которого привели к хирургу был как раз из второго цеха. Казалось бы, здесь должна происходить суета. Обед не обед, но начальство обычно при таких делах на ушах стоит, комиссию собирают, а тут как будто и не случилось ничего. Да и места происшествия особо не видно — нигде ни крови, ни следов других.

Саня пожал плечами, ещё походил по цеху, поосматривался, вертя башкой и смахивая пот со лба. Куда идти, к кому — вот так с ходу не разберёшься. Пару раз он пересекся взглядом со слесарем, у которого и хотел поинтересоваться насчёт своего вопроса, но идею отложил. Слесарь смотрел исподлобья так, будто он собирается «гостя» сожрать вместе с потравами. Махнул тому рукой, тот не ответил, но сожрав варёное яйцо принялся мешать сахар в своей металлической кружке с такой силой, будто хотел крупинки не размешать, а перемолоть на хер. Какой-то дюже чувствительный типок, лучше не связываться без особой надобности.

Ну а потом, понимая, что до конца обеда ещё пятнадцать минут, Пельмень решил выйти и посмотреть че по чем в курилке. Не хотелось дальше париться в духоте, ну и поинтересоваться у народа куда определить своё направление на практику тоже не помешает. Может подскажет кто? По хорошему бы получить отметочку задним числом и не создавать проблем — ни себе, ни здешним работягам. Где Пельмень, а где какой нибудь токарный станок? Нажмёт не ту кнопку, жало не туда сунет и намотает на хер на станок, потом куски по цеху собирать, что тетка хирург уже не поможет. Оно кому надо?

С этими мыслями Пельмень вышел из помещения и потопал в курилку. Здесь беседка оказалась чутка побольше, чем встречались у остальных корпусов. Однако то ли потому что народ работал неаккуратный, то ли потому что беседка была отнесена от дороги (где начальство ездило) здешняя курилка представляла из себя плачевное зрелище. Крыши нет (судя по пенькам по периметру, ее просто спилили, не став чинить), все оплёвано, засрано шкарлупками от семечек, столы и лавки некрашены. Контингент тоже… разнообразный. Пельмень взглянул на валявшегося у беседки пожилого мужичка с сединой в висках, которого добрые коллеги накрыли картонкой, сначала подумав, что тот покемарить на обед лёг, но быстро смекнув, что дядя просто убранный в зюзю. И никому до него дела нет, ну если картонки не считать.

Остальные работяги облепили заборчик беседки по периметру, наблюдая за мужичком, который заполнял какую-то тетрадь. Саня подошёл ближе, обратил внимание, что мужик за столом то и дело достаёт из сумки на пузе рубли и раздаёт, согласно записям в тетради.

— Ставил? — спросил стоявший рядом с Пельменем мужик.

— Нет.

— Иди тогда куда шёл.

Пельмень нахмурился, даже мысль проскочила — а не перевернуть бы десантника прямо тут, но вспомнилось данное самому себе слово.

— Погоди нагонять, че ставка стоит? Давай заряжу. На че ставим?

Особо лишней копейки у Санька не было, чисто на проезд обратно на автобусе. Но надо же как-то в коллектив трудовой вшиваться. Хотя и непонятно до конца на что ставки принимают.

— Иди давай, — ответил мужик и грозно пошевелил пышными усами.

Во как. У них походу здесь в крови так базарить. Саня сжал кулаки разжал, выпуская пар. Ну и отошёл на лавку, установленную рядом с урной у входа в корпус. Там сидело ещё несколько работяг, видимо тоже оставшихся вне этой игры.

— Здоров мужики. Меня Саня зовут.

Те базарили о каких-то там классах чистоты и о развёртках, на Пельменя особо внимания не обратили и знакомиться тоже не стали — так, кивнули ради приличия. Потом дружно встали, покидали бычки в урну и затопали в цех.

Обстановочка малость напрягала и Саня уже решил дождаться эти десять минут, что до конца перерыва остались, ну а дальше уже определяться с тем куда дальше идти. Вон внутри цеха кабинетик видел с надписью «госк», туда и сходит, там походу мастера трутся.

Однако в этот момент Саню окликнули:

— О, студент!

Перед Пельменем вырос тот самый дядька, которого он встретил с утра на остановке. Ну который как к проходной идти подсказал. Сейчас он был переодет в поношенную спецовку, майку и штаны прихваченную ремнём. Не жарко же, блин, вот так выряжаться.

— Тебя че к нам направили? Какой у тебя цех в направлении стоит?

— Второй.

— Ты как знал к кому обращаться с утра.

— Че?

— Ну у меня шестой слесарный разряд, могу тебя в ученики взять. И я во втором цеху пашу, теперь понял?

— Ясно.

Саня отвечал сухо, во-первых жара разморила, а во вторых ни к кому в ученики он идти не собирался, надеясь на практике в принципе не появляться.

— Меня Михал Елисеич зовут, — мужик протянул руку. — Тебя как, студент?

— Санек.

Пельмень руку пожал.

— Че там за движ в беседке?

— Ать, — слесарь отмахнулся. — Дурью мужики маятся. Ты главное туда не лезь. Мастера нашего видел Митьку? Разговаривали уже?

— Неа.

Пельмень посмотрел на беседку. Минута другая осталась до окончания перерыва, а мужики не собирались расходиться.

— Слышь, Елисеич, а мне куда с направлением идти?

— Ща, погодь. Я ж не зря у тебя насчёт Митьки спросил. Подведу, познакомлю и он тебя определит. Там бумажки оформите, распишитесь и ко мне, — объяснил слесарь.

— Ну покажешь тогда мастерка своего, Елисеич?

— Да вот он, Митька наш…

Слесарь резко поднялся и затушил в урне окурок. На улицу выскочил небольшого роста мужик лет тридцати, тоже усатый, грудь колесом, рубашка расстегнута и являет нехилую такую фактуру. В руках кружку держит. Пельмень с хорошей такой завистью насчитал у мужичка все восемь кубиков пресса. Хорош че, на заводе такую шикарную форму держать.

Оказавшись на улице, мастер звонко захлопал в ладоши.

— Мужики, заканчиваем! По рабочим местам!

— Минуточку, Дмитрий Дмитриевич, заканчиваем.

— Да по херу мне! Заходи, Борко. Доиграете за проходной. Кому че не нравится — за забор.

Пельмень думал, что этого мастера фломастера пошлют, как никак не под интерес мужики играют, а на бабки. Но рабочие засунув языки в жопы начали расходиться. Митька же подошёл к валявшемуся на траве рядом с беседкой алкоте, откинул картонку ногой и выплеснул воду из кружки в лицо.

— Товарищ Хренов, обед закончился, поднимаемся и к концу смены сдаём мне аварийные позиции. Иначе я вам бутылку с самогоном в жопу засуну. Домой так пойдёте.

Рабочий поднялся на нетвёрдых ногах и покачиваясь поплёлся в цех. Молча.

— Елисеич, он же в драбадан, какая ему работа? — удивился Пельмень, глядя на Хренова, который не с первого раза в проход зашёл.

— Кто? Толик то? Брось, это его нормальное рабочее состояние, — отмахнулся слесарь. — Ему трезвому личное клеймо в руки никто не даст. Была одна история, когда…

Рассказать историю Михал Елисеич не успел, потому как мастер обратил внимание на него и Пельменя, тех единственных, кто на улице остался.

— Тебе особое приглашение нужно Карапузов? — Митька вырос перед ними, упирая руки в боки.

— Дмитрий Дмитриевич, тут просто новый практикант пришёл из училища… — заблеял Елисеич с таким видом, будто наложил в штаны. И мастера сразу по имени отчеству начал назвать, про «Митку» забыл.

— Ты что ли практикант?

Мастерок вымерил Саню взглядом сверху вниз.

— Я практикант.

— Как зовут тебя?

— Саня.

Мастерок коротким кивком на ворота показал Елисеичу, что тот может идти. Слесарь тотчас исчез в проходе корпуса.

— Дмитрий Дмитриевич. Здорова Саня, — с этими словами мастер руку протянул.

Пельмень пожал в ответ. Подниматься правда не стал, он то в отличии от слесаря не соизволил зад с лавки поднять. Не кайф, жарко. Мастерок этого жеста не понял, резко дернул Пельменя за руку на себя. Удивительно, но у него вполне хватило сил, чтобы Саню от лавки оторвать. Пельмень аж изумился — во даёт, мелкий, а силищи хоть отбавляй, за малым руку не оторвал.

— Ты жопу от лавки приподнимай, когда со старшими здороваешься. Направление твоё где?

Может, конечно и следовало быкануть в ответ, но Саня смекнул, что сам не прав, поэтому вытащил скомканное направление из кармана. Мастерок на документ взглянул, но брать не стал.

— Будешь у меня на втором участке практиковаться, идём бумажки подпишу, оформимся как следует.

Саня ничего не ответил и двинулся вслед за мастерком внутрь корпуса, думая как бы этому товарищу намекнуть на то, что он не прочь практику не проходить и взамен проставится или че там надо ему будет.

Зашли в госк где сидели ещё несколько мастеров других участков, вернее должны были сидеть — все уже по цеху разойтись успели. Помещение было маленьким, как конура, столы едва друг на друге не стояли, вместо стен вмонтированные стеллажи с ячейками, а в них технологии с инструментами.

Дмитрий Дмитриевич сел за стол, руки сложил.

— Давай сюда направление.

Саня снова скомканный лист вытащил, расправил как мог, на стол перед мастером положил.

— Ты его где носил? Аккуратнее нельзя с документами? — мастер поставил дату принятия Пельменя на практику сегодняшним числом и свою заковыристую подпись. — Надо будет потом у начальника подписать и печать поставить, но пока у меня полежит. Каждый день отмечаемся, смена в 7 утра начинается, чтобы без десяти на рабочем месте как штык был. Лично буду проверять. Ясно все?

— Без бэ…

— Все, иди давай к Михал Елисеечу, он тебе рабочее место покажет, в курс дела введёт, а я потом приду посмотрю как ты обустроился, — сказал Дмитрий Дмитриевич, а потом хмыкнул и добавил, покачав головой. — Хитрый он, конечно жук, твой Елисеич.

— А че хитрый? — поинтересовался Саня.

— Ну как, ему за таких как ты воробушков доплачивают прибавку, за ученичество.

— Понятно все с ним…

Пельмень переступил с ноги на ногу, прикидывая как так завернуть мастеру, что практику ему проходить не кайф и приходить сюда каждый день в 7 утра — тем более. Как вспоминал Саня, что в автобусе сюда пиликать в час пик, так дрожь пробирала. Помявшись, решил прямо залупить, че ходить вокруг да около.

— Слышь, Дмитрий Дмитриевич, может это, чиркнешь где галочек, распишешься в направлении наперёд? Ну типа я практику проходил, а я потом когда надо подойду, не с пустыми руками, разумеется, — начал Пельмень. — Мне оно особо не надо сюда каждый день ходить, да и тебе морока эта не нужна. У меня руки под другое заточены, а тебе итак гемора прибавиться из-за этого как его, — Саня припомнил имя мужика из медсанчасти, который как раз со второго участка был. — Лопатова…

— Ты что его знаешь? — мастер приподнял бровь. — В том то и дело, что Лопатов на больничном с обеда. Из медчасти мне звонили, чи вросший ноготь, чи геморрой, работать не может — домой пошёл. А мне надо детали сдавать, вот Елисеич тебя и научит ничего сложного.

— Может договоримся как? — не отступал Пельмень.

— Пацан, — Дмитрий Дмитриевич обернулся. — Ты мне прекращай эту лабуду на уши вешать. Мне ж Пал Саныч звонил вчера. Говорит за тобой глаз да глаз нужен.

Пельмень теперь бровь приподнял, удивился. Однако тут же попытался ситуацию в свою сторону вывернуть.

— Ну так тем более, если тренер звонил, Дмитрий Дмитриевич. У меня же областные на носу…

— Боксёр, а боксёр, а потом кем работать будешь? Дворником? Я тоже думал в своё время, что Леонарду просраться дам в Мэдисон сквер гарден, а потом разрыв крестов и девичья фамилия. Теперь вот здесь мастером работаю, тренеру спасибо говорю, что дурака на верный пусть наставил. Иначе бы спился, как Хренов или дворником работал, — Дмитрий Дмитриевич вздохнул. — А я между прочим мастер спорта СССР и когда кресты порвал должен был на Олимпиаду отбираться… ещё вопросы?

Пельменю было нечего ответить. Пал Саныч и тут его достал.

— Все, Саня, иди. У меня совещание, — на столе мастера зазвонил телефон.