Чему учил Будда

Глава I. Буддийский склад ума

Среди основателей религий Будда (если нам позволено звать его основателем религии в популярном смысле этого слова) был единственным, кто не претендовал на то, что он нечто иное, нежели человек, человек в чистом виде, просто человек. Другие учителя были либо Богом, либо его воплощением в каком-то виде, либо были им вдохновлены. Будда не только был человеком, он не заявлял ни о каком вдохновении со стороны какого бы то ни было бога или внешней силы. Он приписывал все им осуществленное, обретенное и достигнутое человеческому старанию и человеческой мудрости. Человек и только человек может стать Буддой. Каждый человек имеет в себе возможность становления Буддой, если он стремится к этому и прилагает усилия. Мы можем назвать Будду человеком "по преимуществу". Он был столь совершенен в своей "человечности", что позднее в народной религии его стали считать почти "сверхчеловеком".

Согласно Будде, человеческое положение является наивысшим. Человек сам себе господин и нет никакого высшего существа или силы, что решают его судьбу.

"Каждый сам себе прибежище, кто еще может быть прибежищем?" — говорил Будда. Он воодушевлял своих учеников "быть самими себе прибежищем" и никогда не искать прибежища или помощи в ком-либо еще. Он учил, воодушевлял и побуждал каждого развивать себя и осуществлять свое собственное освобождение, поскольку у человека есть сила освободить себя от всех оков посредством своих личных усилий и мудрости. Будда говорит: "Вам должно делать вашу работу, ибо Татхагаты[1] лишь учат пути". Если вообще называть Будду "спасителем", то лишь в том смысле, что он открыл и показал Путь к Освобождению, Нирване. Но Путь мы должны осилить сами.

Именно на этом принципе личной ответственности Будда допускает свободу для своих учеников. В Махапариниббана-сутте Будда говорит, что он никогда не думал о том, чтобы управлять Сангхой (Монашеская Община)[2], как и не хотел, чтобы Сангха зависела от него. Он говорил, что нет никакой тайной доктрины в его учении, ничего спрятанного в "сжатом кулаке учителя" (ачарьямуттхи), или говоря другими словами, ничего не "прятал в рукавах".

Свобода мысли, допущенная Буддой, неслыханна где-то еще в истории религий. Свобода необходима, поскольку, согласно Будде, свобода человека зависит от его собственного осознания Истины, а не от благоволящей милости бога или любой внешней силы как награды за свое послушное хорошее поведение.

Будда однажды посетил маленький городок Кесапутта в царстве Косала. Жители этого города были известны под общим именем Калама. Когда они услышали, что Будда находится в их городе, Калама посетили его и сказали ему:

"Господин, есть некоторые отшельники и брахманы, что посещают Кесапутту. Они объясняют и освещают только свои собственные учения и презирают, проклинают и отвергают учения других. Но мы, Господин, всегда в сомнении и растерянности — кто же из этих почтенных отшельников и брахманов говорит истинно, и кто ложно".

Тогда Будда дал им следующий совет, уникальный для истории религий:

"Да, Калама, это правильно, что у вас сомнения, что вы в растерянности, поскольку сомнения возникли в предмете, который сомнителен. Теперь слушайте, Калама, не будьте ведомы рассказами, обычаем или молвой. Не будьте ведомы властью священных слов, ни явной логикой или доказательством, ни рассмотрением видимости, ни прелестью умозрительных мнений, ни кажущимися возможностями, ни идеей "это мой учитель". Но, Калама, когда вы знаете по себе, что некоторые вещи неблагоприятны (акусала), ложны, плохи, тогда откажитесь от них… И когда вы знаете по себе, что некоторые вещи благоприятны (кусала) и хороши, тогда примите их и следуйте им".

Будда пошел даже дальше. Он сказал бхиккху (монахам), что ученик должен испытать даже самого Татхагату (Будду) так, чтобы он (ученик) мог быть полностью убежден в истинной ценности учителя, которому он следует.

Согласно учению Будды, сомнение (вичикиччха) — это одно из Пяти Препятствий (ниварана)[3] ясному пониманию Истины и духовному продвижению (или, по существу, любому продвижению). Сомнение, тем не менее, не "грех", поскольку в буддизме нет раздела веры. В действительности, в буддизме вообще нет "греха", как он (грех) понимается в некоторых религиях. Корень всего зла — это неведение (авидджа) и ложные взгляды (миччха диттхи). Нельзя отрицать, что пока есть сомнения, растерянность, колебание, невозможно никакое продвижение. Равно как нельзя отрицать, что сомнения обязательно есть, пока не видишь или понимаешь ясно. Но чтобы продвигаться далее, совершенно необходимо избавиться от сомнения. Чтобы избавиться от сомнения, нужно видеть ясно.

Бессмысленно говорить, что не следует сомневаться и следует верить. Просто сказать "я верю" — не значит, что вы действительно понимаете и видите. Когда студент работает над математической задачей, он доходит до стадии, как продвинуться за которую он не знает, и там он пребывает в сомнении и растерянности. Пока у него есть это сомнение, он не может преуспеть, он должен разрешить свое сомнение. И существуют пути разрешения этого сомнения. Просто сказать "я верю" или "я не сомневаюсь" определенно не решит вопрос. Заставить себя поверить и принять что-то без понимания — это политическое, но не духовное или интеллектуальное действие.

Будда был всегда рад рассеять сомнения. Даже всего за несколько минут до своей смерти он несколько раз попросил своих учеников спросить его, есть ли у них какие-либо сомнения в отношении его учения, и не сожалеть позже, когда они уже не смогут их прояснить. Но ученики молчали. То, что он сказал тогда, было очень трогательным: "Если это из-за вашего почитания Учителя вы не можете ничего спросить, то пусть хоть один из вас скажет своему товарищу" (т. е., пусть скажет своему товарищу, чтобы тот мог для него спросить).

Не только свобода мысли, но также и допускавшаяся Буддой терпимость изумляет изучающих историю религий. Однажды в Наланде видный и богатый домовладелец по имени Упали, знаменитый мирской ученик Нигантхи Натапутты (Джайны Махавиры) был нарочно послан самим Махавирой встретиться с Буддой и победить его в споре о некоторых положениях учения о карме, поскольку взгляды Будды на этот предмет отличались от взглядов Махавиры[4]. Вопреки ожиданиям, Упали в конце обсуждения был убежден в правильности взглядов Будды и ложности взглядов своего наставника. Потому он попросил Будду принять его в качестве одного из мирских учеников (Упасака). Но Будда попросил его пересмотреть это и не торопиться, поскольку "тщательное рассмотрение хорошо для такого известного человека, как ты". Когда Упали вновь выразил свое желание, Будда попросил его как и раньше почитать и поддерживать своих прежних духовных учителей.

В третьем веке до н. э. великий буддийский император Индии Ашока, следуя этому благородному примеру терпимости и понимания, почитал и поддерживал все иные религии в своей обширной империи. В одном из своих указов, вырезанных на скале, император объявил:

"Не должно почитать только свою религию и осуждать религии других, но должно почитать религии других по той или иной причине. Делая так, помогаешь своей собственной религии и оказываешь услугу также и другим религиям. Действуя противно, роешь могилу своей религии и также наносишь вред другим религиям. Всякий, кто почитает свою религию и осуждает иные религии, делает так действительно из преданности своей религии, думая: "Я прославлю мою религию". Но вопреки этому он еще тяжелее поражает свою религию. Потому хорошо согласие: "Пусть все слушают и желают слушать прорекаемые другими учения".

Нам следует здесь добавить, что этот дух сочувствующего понимания сегодня должно прилагать не только в вопросах религиозных учений, но также и повсеместно.

Этот дух терпимости и понимания с самого начала был одним из самых лелеемых идеалов буддийской культуры и цивилизации. Поэтому нет ни единого примера преследования или пролития хотя бы капли крови при обращении людей в буддизм или при его распространении за его долгую две тысячи пятисотлетнюю историю. Он мирно распространился по всему азиатскому материку, имея на сегодняшний день более пятисот миллионов приверженцев. Насилие в любом виде и под любыми предлогами совершенно противно учению Будды.

Часто задается вопрос: религия ли буддизм, или философия? Не имеет значения, как вы его назовете. Буддизм остается тем, что он есть, какой бы ярлык вы на него не навесили. Ярлык несущественен. Даже ярлык "буддизм", который мы даем учению Будды, мало важен. Даваемое имя несущественно.

Точно также не нуждается в ярлыке и Истина: она не является буддийской, христианской, индуистской или мусульманской. Она не чья-либо монополия. Сектантские ярлыки — это препятствие независимому пониманию Истины и они порождают вредные предрассудки в человеческих умах.

Это истинно не только в умственных и духовных вопросах, но также и в человеческих отношениях. Когда, например, мы встречаем человека, мы не смотрим на него, как на человеческое существо, но навешиваем на него ярлык, такой, как "англичанин", "француз", "немец", "американец" или "еврей" и рассматриваем его со всеми теми предрассудками, что ассоциируются с этим ярлыком в нашем разуме. Хотя это человек может быть совершенно свободен от того, что мы ему приписали.

Люди так любят различающие ярлыки, что они доходят до их навешивания на общие для всех человеческие качества и чувства. Так они говорят о различных "марках" благотворительности, как например, о буддийской или христианской благотворительности и смотрят свысока на благотворительность иных "марок". Но благотворительность не может быть сектантской. Она не является христианской, буддийской, индуистской или мусульманской. Любовь матери к своему ребенку ни буддийская, ни христианская — это материнская любовь. Человеческие качества и чувства, такие как любовь, милосердие, сострадание, терпимость, терпение, дружба, желание, ненависть, злоба, невежество, высокомерие и т. д. — не нуждаются в сектантских ярлыках, они не принадлежат каким-то отдельным религиям.

Для искателя Истины несущественно, откуда приходит идея. Источник и развитие идеи представляет академический интерес. В действительности, чтобы понять Истину, необязательно даже знать, пришло ли учение от Будды или от кого-то еще. Что существенно, так это видение вещи, понимание ее. В Мадджхиманикая (сутта № 140) есть иллюстрирующая это важная история.

Будда однажды провел ночь в гончарне. В той же гончарне находился молодой отшельник, прибывший туда раньше[5]. Они не были знакомы друг с другом. Понаблюдав отшельника, Будда подумал: "Приятны сердцу слова этого юноши. Было бы хорошо спросить его". И тогда Будда спросил его:

"О бхиккху[6], во имя кого оставил ты дом? Или же кто твой наставник? Или же чье учение тебе по нраву?"

"О друг, — ответил юноша, — есть отшельник Готама, отпрыск Сакьев, оставивший род Сакья чтобы стать отшельником, повсюду о нем высокого мнения, что он Арахант, Полностью Просветленный. Во имя этого Благословенного стал я отшельником. Он мой наставник, и его учение мне по нраву".

"Где же сейчас живет этот Благословенный, Арахант, Полностью Просветленный?"

"В северных землях, друг, есть город, называемый Саваттхи. Там сейчас живет этот Благословенный, Арахант, Полностью Просветленный".

"Видел ли ты когда-либо этого Благословенного? И увидев, узнал бы ты его?"

"Никогда не видел я этого Благословенного. И увидев, не узнал бы я его".

Будда понял, что это во имя него этот незнакомый юноша оставил свой дом и стал отшельником. Но не раскрывая себя, сказал: "О бхиккху, я преподам тебе учение. Слушай и внимай. Я буду говорить".

"Хорошо, друг", — согласно сказал юноша.

Тогда Будда преподал этому юноше самое замечательное изложение Истины (суть которого приводится в дальнейшем)[7].

И лишь в конце изложения молодой отшельник, чье имя было Пуккусати, осознал, что тот, кто говорит с ним, — это сам Будда. И тогда он поднялся, стал перед Буддой, поклонился к ногам Наставника и извинился перед ним за то, что по незнанию называл его "другом"[8]. А затем он попросил Будду посвятить его в монахи и принять в Орден, в Сангху.

Будда спросил, готовы ли у него рясы и чаша для подаяния. (У бхиккху должны быть три рясы и чаша для подаяния, с которой он просит пищу). Когда Пуккусати ответил отрицательно, Будда сказал, что Татхагаты не дают посвящения, пока не готовы рясы и чаша для подаяния. Тогда Пуккусати отправился на поиски ряс и чаши, но, по невезению, подвергся нападению дикой коровы и умер[9].

Позднее, когда эта печальная новость достигла Будды, он объявил, что Пуккусати был мудрым человеком, уже узревшим Истину и достигшим предпоследней ступени в осуществлении Нирваны, и что; родился он в царстве, где станет Арахантом[10] и окончательно отойдет, чтобы никогда более не возвращаться в этот мир.

Из этого рассказа вполне ясно, что когда Пуккусати слушал Будду и постигал его учение, он не знал, кто с ним говорит и чье это учение. Он видел Истину. Если лекарство хорошее, болезнь будет излечена.

Необязательно знать, кто его приготовил и откуда оно взялось.

Почти все религии построены на вере — скорее на "слепой" вере, как представляется. Но в буддизме ударение делается на "видении", знании, понимании, а не на вере или убеждениях. В буддийских писаниях есть слово саддха (санскр. шраддха), которое обычно переводится, как "вера" или "убеждение". Но саддха — это не вера, как таковая, а скорее "доверие", рожденное из убежденности. Нужно добавить, что в народном буддизме и в обычном употреблении в слове саддха есть элемент "веры" в том смысле, что это означает преданность Будде, Дхамме (Учению) и Сангхе (Общине). Согласно Асанге, великому буддийскому философу четвертого века н. э., шраддха имеет три стороны: 1) полная и твердая убежденность в том, чем вещь является; 2) спокойное радование добрым качествам; 3) желание или стремление достигнуть находящейся в поле зрения цели.

Как бы там ни было, понимание веры или верования в большинстве религий имеет мало общего с буддизмом.

Вопрос веры возникает тогда, когда нет видения — видения в любом смысле этого слова. В то мгновение, когда вы видите, вопрос о вере исчезает. Если я скажу вам, что в сжатой ладони моей руки есть драгоценность, вопрос веры возникает, поскольку вы ее не видите. Но если я разжимаю свой кулак и показываю вам драгоценность, тогда вы сами видите ее и вопрос веры не возникает. Так древнее буддийское изречение гласит: "Осознавая также, как видишь драгоценность (или плод миробаланового дерева) в ладони".

Ученик Будды по имени Мусила говорит другому монаху: "Друг Савиттха, без благочестия или веры[11], без предпочтения или склонности, без слухов или обычаев, без рассмотрения явных доводов, без прельщения основанными на мнениях рассуждениями, я знаю и вижу, что прекращение становления — это Нирвана".

И Будда говорит: "О бхиккху, я говорю, что разрушение омрачений и осквернений (излагается) для тех, кто знает и видит, и не для тех, кто не знает и не видит".

Это всегда вопрос знания и видения, а не верования. Учение Будды определяется как эхи-пассика, приглашающее нас "прийти и увидеть", а не "прийти и уверовать".

Повсеместно использующееся в буддийских писаниях выражения, относящиеся к тем, кто постиг Истину, это: "Незапятнанное и незагрязненное, проявилось Око истины (Дхамма-чаккху)". "Он узрел Истину, достиг Истины, узнал Истину, проник в Истину, преодолел сомнения, в нем нет колебаний. Так, с правильной мудростью он видит это, как оно есть (ятха бхутам)". По отношению к своему собственному Просветлению Будда говорил: "Око было рождено, знание было рождено, мудрость была рождена, умение было рождено, свет был рожден". Это всегда видение посредством знания и мудрости (няна-дассана), но не уверование.

Это еще выше ценилось во времена, когда брахманическое правоверие нетерпимо настаивало на веровании и принятии своей традиции и авторитета как единственной Истины без всяких вопросов. Однажды группа ученых и хорошо известных браминов отправилась повидать Будду и вела с ним долгий спор. Один из этой группы, молодой брамин шестнадцати лет, по имени Капатхика, считавшийся ими всеми исключительно блестящим умом, задал Будде вопрос:

"Достопочтенный Готама, есть древние священные писания браминов, передаваемые по неразрывной устной преемственности. По их поводу брамины пришли к окончательному выводу: "Лишь это Истина, и все прочее ложно". Что теперь об этом скажет достопочтенный Готама?"

Будда поинтересовался: "Есть ли среди браминов хотя бы один, кто заявляет, что он лично знает и видит, что "Лишь это Истина и все прочее ложно?"

Юноша был честен и сказал: "Нет".

"Тогда есть ли хотя бы один учитель или учитель учителей браминов вплоть до седьмого поколения, или даже кто-то из первоначальных создателей этих писаний, кто заявляет, что он знает и видит: "Лишь это Истина и все прочее ложно?"

"Нет".

"Тогда это подобно ряду слепых, где каждый держится за предыдущего: тот, что впереди, не видит, тот, что посредине, тоже не видит, тот, что сзади тоже не видит. Так представляется мне, что положение браминов подобно ряду слепых".

Затем Будда дал крайне важный совет этой группе браминов: "Не должно мудрому, кто отстаивает (букв. защищает) истину, приходить к выводу: "Лишь это Истина, и все прочее ложно".

Объясняя по просьбе молодого брамина идею отстаивания или защиты истины, Будда сказал: "У человека есть вера. Пока он говорит: "Такова моя вера", до тех пор он отстаивает истину. Но так он не может прийти к окончательному выводу: "Лишь это Истина, и все прочее ложно"". Иными словами, человек может верить в то, что ему нравится и может сказать: "Я верю в это". Так он уважает истину. Но по причине своей веры ему не следует говорить, что то, во что он верит, единственно есть Истина, а все прочее ложно.

Будда говорит: "Быть привязанным к одному (взгляду) и смотреть свысока на другие (взгляды), как на низшие — это мудрец называет путами".

Однажды Будда объяснял учение о причине и следствии своим ученикам и они сказали, что ясно увидели и поняли ее. Тогда Будда сказал:

"О бхиккху! Даже этот взгляд, что так чист и так ясен, если вы цепляетесь за него, если лелеете его, если дорожите им, если вы привязаны к нему, тогда вы не понимаете, что учение подобно плоту, который нужен для преодоления, а не для цепляния за него".

Повсеместно Будда объясняет это знаменитое сравнение, в котором учение уподобляется плоту, на котором надо преодолевать, а не держаться за него и не тащить на своей спине:

"О бхиккху, человек в странствии. Он подходит к обширному водному пространству. На этой стороне берег опасен, но на другой опасности нет. Ни одна лодка не идет к безопасному берегу и нет там места, чтобы перейти по нему. Он говорит себе: "Обширен этот водный простор и берег этот полон опасностей; на том же берегу опасности нет. Ни одна лодка не идет к тому берегу и нет здесь моста, чтобы перейти по нему. Потому бы мне хорошо собрать траву, дерево, ветви и листья, чтобы сделать плот, и на этом плоту безопасно перебраться на тот берег, помогая себе руками и ногами". Тогда этот человек, о бхиккху, собирает траву, дерево, ветви и листья и делает плот, и на этом плоту безопасно перебирается на тот берег, помогая себе руками и ногами. Перебравшись и достигнув другого берега, он думает: "Этот плот мне очень помог. С его помощью я безопасно перебрался на эту сторону, помогая себе руками и ногами. Хорошо бы мне понести этот плот на голове или на спине, куда бы я ни шел".

Как вы думаете, о бхиккху, делая так, поступал бы он правильно по отношению к этому плоту? "Нет, господин". И как правильно надо бы поступить по отношению к плоту? Перебравшись и достигнув другой стороны, этот человек, допустим, подумает: "Этот плот мне очень помог. С его помощью я безопасно перебрался на эту сторону, помогая себе руками и ногами. Хорошо бы мне вынести этот плот на берег или причалить его, оставив на плаву, а затем пойти своим путем, куда бы он ни вел". Действуя так, поступит он правильно по отношению к этому плоту.

Точно также, о бхиккху, я изложил учение, подобное плоту — оно для преодоления, а не чтобы тащить его (букв. держаться за). Вам, о бхиккху, кто понимает, что учение подобно плоту, следует отказываться даже от доброго (дхамма); сколь же более следует вам отказываться от злого (адхамма)[12].

Из этой притчи вполне ясно, что учение Будды предназначено чтобы нести человека к безопасности, миру, счастью, покою, достижению Нирваны. Все учение, изложенное Буддой, ведет к этому итогу. Он не говорил, чтобы просто удовлетворить любопытствующий ум. Он был практичным учителем и учил только тому, что приносит человеку мир и счастье.

Будда однажды останавливался в лесу Симсапа в Косамби (возле Аллахабада). Он взял в руку несколько листьев и спросил своих учеников: "Как вы думаете, о монахи? Чего больше? Этих нескольких листьев в моей руке или листьев во всем этом лесу?"

"Господин, очень мало листьев в руке Благословенного, но воистину гораздо более многочисленны листья во всем лесу Симсапа".

"Равно, о бхиккху, из того, что узнал я, вам сказал лишь немного, того, чего я не сказал вам, значительно больше. Но почему же я не сказал вам (это)? Потому что нет в этом пользы… не приводит это Нирване. Потому и не сказал я вам это".

Для нас нет смысла, как попусту пытаются делать некоторые ученые, рассуждать о том, что Будда знал, но не сказал нам.

Будда не был заинтересован в обсуждении ненужных чисто умозрительных метафизических вопросов, которые создают надуманные проблемы. Он считал их "пустошью мнений". Видимо, среди его учеников были и те, кто не соглашался с таким его отношением. Так, у нас есть пример одного из них по имени Малункьяпутта, который поставил перед Буддой десять знаменитых классических вопросов на метафизические темы и потребовал ответов.

Однажды Малункьяпутта поднялся из дневного созерцания, пошел к Будде, приветствовал его, сел сбоку и сказал:

"Господин, когда я созерцал в одиночестве, возникла у меня такая мысль: "Необъяснены эти вопросы, оставлены в стороне и отклонены Благословенным. А именно, (1) вечна ли вселенная или (2) она не вечна, (3) конечна ли вселенная или (4) она бесконечна, (5) то ли же душа, что и тело, или (6) душа это одно, а тело — другое, (7) существует ли Татхагата после смерти, или (8) он не существует, или (9) он существует и (в то же время) не существует, или (10) он не существует и (в то же время) он не не существует. Не объяснил мне Благословенный эти вопросы. Не радует меня это (отношение). Не нравится мне это. Пойду я к Благословенному и спрошу его об этом. Если Благословенный объяснит это мне, тогда я продолжу вести святую жизнь, как он учит. Если не объяснит он мне это, я покину Общину и уйду прочь. Если Благословенный знает, что вселенная вечна, пусть он мне так и объяснит. Если Благословенный знает, что вселенная не вечна, пусть он так и скажет. Если же благословенный не знает, вечна ли вселенная или нет и т. д., тогда тот, кто не знает, должен сказать откровенно: "Я не знаю, я не вижу".

Ответ Будды Малункьяпутте принес бы пользу тем многим миллионам в сегодняшнем мире, кто тратит драгоценное время на подобные метафизические вопросы и напрасно тревожит покой своего ума:

"Разве когда-либо говорил я тебе, Малункьяпутта: "Приходи, Малункьяпутта, веди святую жизнь, как я учу, я объясню тебе эти вопросы?"

"Нет, господин".

"И разве ты, Малункьяпутта, говорил мне: "Господин, я буду вести святую жизнь, как учит Благословенный, и Благословенный объяснит мне эти вопросы?"

"Даже сейчас, Малункьяпутта, я не говорю тебе: "Приходи и веди святую жизнь, как я учу, я объясню тебе эти вопросы". И ты мне также не говоришь: "Господин, я буду вести святую жизнь, как учил Благословенный, и он объяснит мне эти вопросы". При таком положении дел, глупец, кто от кого отказывается?"[13]

"Малункьяпутта, если кто говорит: "Я не буду вести святую жизнь, как учит Благословенный, пока он не объяснит мне эти вопросы", он может умереть с этими необъясненными Татхагатой вопросами. Допустим, Малункьяпутта, человек ранен отравленной стрелой, и его друзья и родственники приносят его к лекарю. Допустим, человек скажет тогда: "Я не позволю вынуть эту стрелу, пока не узнаю, кто в меня выстрелил; кшатрий ли он (из касты воинов), или брахман (из касты священников), или вайшья (из касты торговцев и земледельцев), или шудра (из низкой касты); каково его имя и из какой он семьи; высокий ли он, низкий, или среднего роста; цвет лица у него черный, коричневый или золотой; из какой деревни, селения или города он родом. Я не позволю вынуть эту стрелу, пока не узнаю, из какого вида лука выстрелили в меня; какая тетива была на нем; какого вида стрела; из чьих перьев оперение на ней и из чего сделан наконечник этой стрелы". Малункьяпутта, этот человек умрет, ничего из этого не узнав. Равно, Малункьяпутта, если кто говорит: "Я не буду вести святую жизнь, как учит Благословенный, пока не ответит он на такие вопросы, как вечна ли вселенная или нет, и т. д.", он умрет с этими необъясненными Татхагатой вопросами".

Затем Будда объясняет Малункьяпутте, что святая жизнь не зависит от этих вопросов. Какое мнение не имеешь на этот счет, есть рождение, старость, разложение, смерть, печаль, плач, боль, скорбь, беда, "прекращение которых я возвещаю в этой самой жизни".

"Потому, Малункьяпутта, храни в уме то, что "я объяснил, как объясненное, и то, что я не объяснил, как необъясненное. Что же я не объяснил? Вечна ли вселенная или нет, и т. д. (те 10 мнений) я не объяснил. Почему, Малункьяпутта, не объяснил я их? Потому что нет от них пользы, не связаны они изначально с духовной святой жизнью, не способствуют они отрешенности, непривязанности, прекращению, спокойствию, глубокому проникновению, полному осуществлению, Нирване. Поэтому не рассказал я тебе о них.

Но что же тогда, Малункьяпутта, объяснил я? Я объяснил дуккха, возникновение дуккха, прекращение дуккха и путь, ведущий к прекращению дуккха[14]. Почему, Малункьяпутта, объяснил я это? Потому что оно полезно, изначально связано с духовной святой жизнью, способствует отрешенности, непривязанности, прекращению, спокойствию, глубокому проникновению, полному осуществлению, Нирване. Потому объяснил я это"[15].

Давайте же теперь исследуем Четыре Благородные Истины, которые Будда, как он сказал Малункьяпутте, объяснил.