Черепашки-ниндзя против Тайного Советника

Глава 1. Стычка с Санчесом

- Вы что-нибудь видите, парни? ­- спросил Микеланджело друзей по рации.

- Ничего, - последовал ответ. - Но не покидает ощущение, словно за нами кто­-то очень внимательно наблюдает.

- Странно, что сдерживает этих неизве­стных? - задумчиво проговорил Рафаэль.

Они сидели на плоской крыше двухэтаж­ного дома, с которой хорошо просматрива­лись прилегающие кварталы Тенлитауна. Их друзья - Донателло и Леонардо - за­гримированные под людей, в желтых пла­щах и шляпах с опущенными полями, в это время прогуливались по темному пере­улку. Черепашки-ниндзя поддерживали связь друг с другом по рации. У Леонардо и Донателло микрофоны были вшиты в во­ротники плащей.

Пока Микеланджело вел с ними связь, Рафаэль внимательно разглядывал пус­тынные улицы Вашингтона в прибор ноч­ного видения.

План отважных мутантов заключался в том, что бандиты, терроризирующие рай­он Тенлитаун, могут не отважиться на­пасть на четверых прохожих. На двоих же нападут обязательно. Микеланджело и Рафаэль должны были подстраховать дру­зей и прийти к ним на помощь в самый опасный момент. Пока же их задача оста­валась единственной - не вспугнуть бан­дитов.

Небо над столицей Соединенных Штатов Америки меркло. Свет неоновой рекламы мешал разглядеть звезды. С востока подул пронзительный ветер.

Укрывшись от порывов ветра за широ­кой каменной трубой, Микеланджело припоминал последнюю передачу попу­лярного телевизионного «Пятого кана­ла». Та передача и подтолкнула благород­ных черепашек-ниндзя на эту безрассуд­ную авантюру.

Вчера вечером они собрались, по обык­новению, на кухне и приготовились по­ужинать пиццей. В тот раз пиццу готовил Рафаэль. Он сделал ее с грибами. Ожи­дая, пока он кончит возиться у микровол­новой печи, остальные трое смотрели те­левизор, по которому передавали послед­ние новости.

- А вот и пицца! - торжественно провозгласил Рафаэль, ставя на середину бело­го обеденного стола широкое блюдо. - По моему глубочайшему убеждению, это - мой настоящий шедевр. Сегодня я готовил с вдохновением. Я положил в тесто в из­бытке и помидоры, и грибы. Только бес­чувственные рептилии не смогут оценить по достоинству это кушанье и не восхи­титься им.

Последняя фраза касалась исключитель­но Донателло, который давно уже не нахо­дил для себя большего удовольствия кро­ме, как подвергать сомнениям кулинар­ные таланты друга. Уминая любимую пиццу за обе щеки, Донателло, тем не ме­нее, имел привычку замечать, что кетчупа в ней недостаточно, что не помешало бы выдерживать пропорции теста и грибов, что снизу кушанье сильно подгорело.

Каждое такое замечание, высказанное самым невинным тоном, доводило Рафаэ­ля, который считал себя непревзойденным кулинаром, до белого каления. Всякий раз взаимные колкости за обеденным столом постепенно разрастались до гневной пере­бранки, пока, наконец, Микеланджело и Леонардо не успокаивали спорщиков, грозя обоим надавать по шее. Обещания Микеланджело и Леонардо обычно никогда не расходились с делом, поэтому Рафаэль и Донателло мгновенно успокаивались.

Но в тот день Донателло не успел ничего обидного заметить по поводу кулинарного шедевра Рафаэля. Потому что, едва этот шедевр был установлен на столе, как по телевизору началась информационная программа «Пятого канала», которую вела старая подруга и общая любимица черепа­шек-ниндзя - Эйприл О'Нил.

С первой же минуты своего появления в прямом эфире Эйприл огорошила телезри­телей сенсацией - полицейская операция по обезвреживанию банды Санчеса, кото­рая с недавних пор терроризировала один из центральных районов Вашингтона, по­зорно провалилась.

- Подразделение, специализирующее­ся на борьбе с особо опасными преступ­никами, практически поголовно уничто­жено, - скорбным тоном произнесла Эйприл О'Нил. - Санчес ускользнул из подстроенной ловушки. Теперь он стал более сильным и могущественным, чем когда-либо.

От удивления черепашки-ниндзя едва не выронили ложки из лап. Они сами были изрядно наслышаны об этом антитеррори­стическом подразделении вашингтонской полиции, и считали его лучшим отрядом в Америке. Какую же нешуточную угрозу должен представлять этот Санчес, если та­кие опытные полицейские не могли с ним справиться!

- Нам не много известно об этом Санче­се, - продолжала вещать Эйприл. - В криминальных кругах Вашингтона он из­вестен под кличками «Головорез» и «Не­видимка». Как мы видим, обе эти клички полностью себя оправдали. Известно так­же, что Санчес приехал в Соединенные Штаты нелегально. Он бежал сюда из Ко­лумбии, где у него возникли серьезные проблемы с правительством этой страны, а также с главарями кокаинового «Меде­льинского картеля». Колумбийские мафи­ози невзлюбили Санчеса за чрезмерную жестокость и кровожадность. Правитель­ство объявило крупную награду за его го­лову. Но Санчес по-прежнему остается не­уловимым. Если даже лучшие силы сто­личной полиции оказались не в состоянии задержать его, то кто же способен это сде­лать?

- Мы! - одновременно вырвалось у че­репашек-ниндзя.

Четверо друзей переглянулись, посмот­рели друг другу в глаза и утвердительно кивнули головами. Все четверо отныне знали, что не успокоятся до тех пор, пока либо Санчес, либо они не победят.

В информационной передаче «Пятого канала» уже передавали другие новости. Черепашки-ниндзя сосредоточенно погло­щали пиццу, размышляя при этом о ло­вушке, которую следует подстроить Сан­чесу.

Донателло, вопреки обыкновению, не жаловался на недостаток в кушанье того или иного ингредиента, а Рафаэль уже и позабыл о том, что, собственно, никто не оценил по достоинству его кулинарный шедевр. Мысли у всех были заняты от­нюдь не едой.

Тем временем Эйприл О'Нил сообщила, что президентская гонка входит в завер­шающую стадию. До ноябрьских выборов президента США остается менее двух ме­сяцев. Позиции двух основных кандида­тов - нынешнего президента Майкла Далтона и сенатора от Республиканской партии Роберта Саймака - окончатель­но определились. Далтон настаивал на использовании средств из бюджета для развития экономики внутри страны. Саймак - на усилении внешнеполитичес­кого престижа США.

- В сознании избирателей мистер Дал­тон имеет образ умудренного опытом и убеленного сединами политика, - продол­жала Эйприл. - Мистер Саймак создает впечатление молодого, энергичного и во­левого человека, который знает, чего хо­чет. Деловой мир Уолл-Стрита до сих пор не продемонстрировал ни одному из кан­дидатов явной поддержки. Между тем, по оценкам экспертов-социологов, именно мнение магната Фрэнка Нилгса, олицетво­ряющего деловой мир Америки, могло бы кардинальным образом повлиять на исход президентских выборов...

Но черепашки-ниндзя уже не слушали голос своей старой подруги. Чтобы звук телевизора не мешал думать, Донателло выключил его дистанционным управле­нием.

Едва ужин был закончен, Микеландже­ло сказал:

- Этих мерзавцев следует ловить на приманку.

Все тотчас поняли его мысль.

- Я и Леонардо можем послужить при­манкой, а вы с Рафаэлем подстрахуете нас, - заявил Донателло.

Молчаливый Леонардо кивнул, одобряя мысль друга.

Из чемодана, в котором хранились ве­щи на все случаи жизни, были извлечены маски, изображающие человеческие ли­ца, грим и одежда. Донателло и Леонардо облачились в плащи и шляпы, натянули маски, которые затем Микеланджело ак­куратно подгримировал и подретуширо­вал.

- В жизни не встречал более очарова­тельных красавцев! - похвалил Рафаэль работу друга и поднял большое зеркало, чтобы Донателло и Леонардо взглянули на свое отражение.

- Какой ужас! - воскликнули оба.

- В жизни не встречал более мерзкого урода, - проворчал Донателло, разгляды­вая в зеркале свои необычайно широкие брови и намазанный помадой рот до самых ушей.

- Не представляю, как можно быть че­ловеком! - растерянно пожал плечами Леонардо. - Я чувствую себя в этом пла­ще, парни, как корова, на которую надели седло.

- Если ты чувствуешь себя коровой, то вовсе не важно, что у тебя на спине сед­ло, - заметил Микеланджело.

- А что же, по-твоему, важно? - спро­сил Донателло.

- Важно, чтобы Санчес не обломал та­кой коровке рога.

С его мнением друзья согласились...

И вот теперь Леонардо и Донателло в че­ловеческом обличье со скучающим видом беспечно дефилировали по мрачному пере­улку, а Микеланджело и Рафаэль с трево­гой следили за ними, чувствуя приближе­ние опасности.

Выйдя из переулка, Леонардо и Дона­телло оказались перед широким сквером.

- Куда идти дальше? - вопросительно посмотрел Леонардо на попутчика.

Тот склонился к вшитому в воротник микрофону, чтобы повторить тот же во­прос Микеланджело, как вдруг совсем ря­дом прозвучал хрипловатый голос:

- Джентльмены, не сочтите за труд под­сказать, на какую улицу я попал?

Черепашки-ниндзя оглянулись и увиде­ли высокого худощавого человека в корич­невом пиджаке с кожаными заплатами на локтях, клетчатой рубашке и потертых джинсах. Лицо его скрывала тень, падав­шая от полей кожаной шляпы.

- По правде говоря, приятель, мы и сами имеем весьма отдаленное представление о том, куда нас угораздило забрес­ти, - ответил Донателло.

Микеланджело и Рафаэль, услышав по рации, что друзья вошли в контакт с кем­-то посторонним, подбежали к самому краю крыши и осторожно выглянули вниз.

- Плохо дело, - пробормотал Рафаэль, глядя в прибор ночного видения.

- Что случилось? - обеспокоился Ми­келанджело.

- Наши парни попали в серьезный пе­реплет, - ответил тот. - Со стороны скве­ра к ним движутся шестеро человек, при­чем, судя по походке, не с самыми друже­ственными намерениями. Из переулка вышли еще трое. А от ночного бара - двое. Дичь клюнула на приманку, но ока­залась гораздо крупнее, чем мы предпола­гали.

- Нет времени рассиживаться, - вско­чил на ноги Микеланджело. - Бежим вы­ручать ребят!

Мягко оттолкнувшись задними лапа­ми от крыши, черепашки-ниндзя взмы­ли в воздух, дважды перевернулись, по­ка летели вниз, и приземлились на ас­фальт.

Тем временем подозрительный незнакомец продолжал упрямо допытываться у Леонардо и Донателло:

- Если вы не знаете, где находитесь, то зачем вы, вообще, сюда пожаловали?

- Захотелось прогуляться перед сном, подышать свежим воздухом, - солгал Ле­онардо.

- Трогательная забота о своем здоро­вье! - рассмеялся незнакомец. - А не подскажите ли, который час?

- Половина первого ночи, - учтиво ответил Леонардо, взглянув на наручные часы.

- Красивые часики, - заметил незна­комец. - Откуда у вас они?

Это были дарственные часы. Две пары таких часов преподнес черепашкам-нинд­зя два года назад шеф нью-йоркской поли­ции в благодарность за поимку опасного маньяка-убийцы.

- Купил по дешевке на Бродвее, когда был проездом в Нью-Йорке, - ответил Ле­онардо, которому уже стал приедаться этот разговор. - А с какой стати это вас интересует?

- А с такой, что я изрядно наслышан о нравах Нью-Йорка, - злобно процедил незнакомец. - В частности, о нравах нью-йоркской полиции. Там принято дарить вот такие позолоченные часики тем, кто помогает полиции.

Леонардо не успел ничего ответить, как вдруг возле него и Донателло словно из-­под земли выросли одиннадцать парней мрачного вида, облаченные в потертые джинсовые костюмы, кожаные сапоги с высокими каблуками и широкополые шляпы. В руках у них были ножи с вы­кидными лезвиями, куски тонких труб, велосипедные цепи, бейсбольные биты, ре­зиновые дубинки с победитовыми нако­нечниками.

- Возникли какие-то проблемы, Сан­чес? - подобострастно поинтересовался один из подошедших - самый низенький, с выдающимся подбородком и покатым лбом.

- Да вот повстречал двух легавых, Лук­ко, - пожаловался Санчес, снимая шляпу и вытирая лысую голову извлеченным из нагрудного кармана куртки носовым плат­ком.

В свете уличного фонаря Донателло и Леонардо хорошо разглядели колумбийца, которого бандитский мир Вашингтона на­зывал не иначе как «Головорез». Тонкие брови Санчеса сходились у самой перено­сицы. Глубоко запавшие глаза смотрели с неиссякаемой ненавистью и злобой. Слег­ка зарубцевавшийся шрам тянулся от вис­ка почти до подбородка.

- Славную бойню мы недавно закатили копам! - довольно загоготал Лукко. ­- Счет убитых шел на десятки. Я-то думал, что после этого никто не посмеет сунуться ночью в Тенлитаун.

- Да вот нашлись смельчаки! - с удив­лением показал на Леонардо и Донателло Санчес. - Только странными мне кажутся ваши физиономии. Выражение ваших лиц совершенно не меняется, что бы вокруг ни происходило. Да и по повадкам совсем вы не похожи на полицейских.

- А с чего ты решил, что мы - поли­цейские? - насмешливо спросил Дона­телло.

- Кто же вы тогда? - насторожился Санчес.

- Мы - орудие возмездия, - скромно представились черепашки-ниндзя. - Мы - последняя надежда униженных и оскорбленных. Мы - последняя линия обороны порядка в Соединенных Штатах Америки.

Их признание бандиты встретили изде­вательским хохотом.

- А, по-моему, вы - обычные трепачи, которые возомнили о себе невесть что и решили помочь легавым, - сказал Лукко.

- Убейте их, - устало махнул рукой Санчес.

Четверо бандитов крепко схватили за руки Леонардо и Донателло. Двое других собрались уже нанести черепашкам смер­тельный удар, как вдруг Донателло и Лео­нардо, оттолкнувшись могучими задними лапами от асфальта, взмыли в воздух. Их серые плащи так и остались в руках бан­дитов, а маски, загримированные под че­ловеческие лица, упали под ноги Санчеса и Лукко.

- Эти незнакомцы не перестают меня удивлять, - озадаченно проговорил гла­варь банды. - Ни в коем случае не дайте им уйти!

Но черепашки-ниндзя и не собирались никуда уходить. Пере кувырнувшись в воздухе, они извлекли из ножен, укреплен­ных возле панциря, самурайские мечи и, приземлившись, приняли боевую стойку, приготовясь к бою.

Двое самых отчаянных головорезов, уве­ренные, что без труда справятся с низко­рослыми рептилиями, ринулись в атаку. Но не успели они пробежать и пяти шагов, как откуда-то сверху на них свалился Ми­келанджело, вертевший в лапах расклад­ную бамбуковую палку. Еще в полете он свалил атакующих ударом обеих ног. Упав, двое бандитов стукнулись затылка­ми об асфальт и потеряли сознание.

Двух других бандитов, которые опроме­тью бросились на него, Микеланджело ог­лушил бамбуковой палкой, нанеся два молниеносных удара каждому по лбу. У его ног лежали уже четыре оглушенных бандита.

- Наши силы приблизительно сравня­лись, - с ликованием отметил Рафаэль, приземляясь вслед за другом на тро­туар.

В этом момент Лукко метнул в него цепь, но отважный черепашка успел вы­ставить вперед лезвие своего меча. Цепь плотно обмоталась вокруг клинка. С ревом на него кинулся пятый бандит. Рафаэль едва успел увернуться от просвистевшей у самой головы бейсбольной биты. В следу­ющую секунду он ударил нападавшего ру­кояткой своего меча, и тот, застонав и схватившись за голову, рухнул на ас­фальт.

Двое колумбийцев с кусками труб в ру­ках помчались на Донателло с разных сторон. Подступив к нему почти вплот­ную, они занесли руки для удара, но в по­следний миг Донателло отскочил, а ко­лумбийцы обрушили трубы на головы друг друга.

Леонардо же решил не подпускать к се­бе бандитов близко. Когда к нему двину­лись трое головорезов, он вдруг усмех­нулся, спрятал в ножны меч, извлек из-за пояса остро заточенные небольшие звездочки и метнул их в наступавших. Звездочки впились им в ноги и, пройдя лишь несколько шагов, бандиты с воем попадали на асфальт.

Рафаэль и Донателло защелкнули на за­пястьях поверженных врагов наручники. Леонардо извлек из внутреннего кармана одного из них сотовый телефон и набрал номер полиции.

- А куда подевались остальные? - нео­жиданно спросил друзей Микеланджело.

- Кто? - не сразу понял его Рафаэль.

- Бандитов было двенадцать, насколько мне помнится, - громко сказал Микелан­джело. - Мы задержали десятерых. Куда же подевались еще двое?

Тут только черепашки-ниндзя обратили внимание на то, что среди задержанных нет ни главаря Санчеса, ни его низкорослого подхалима Лукко. Отражая атаку бандитов, черепашки упустили этих двоих из поля своего внимания на какие-то счи­танные секунды. Но этих секунд оказалось достаточно, чтобы Санчес и Лукко бесслед­но исчезли.

- Мы упустили самого главного, ­- растерянно озираясь по сторонам, прого­ворил Донателло. - Если Санчес сумеет на этот раз от нас уйти, он сколотит но­вую банду. И впредь будет вести себя ос­торожнее. Но от этого не станет менее опасным.

Микеланджело еще раз внимательно ог­лядел прилегающие пустынные улицы.

- Они могли податься только в сквер, ­- мгновенно сориентировался он. - Леонар­до! Оставайся е этими джентльменами в наручниках до прибытия полиции. Ос­тальные - за мной!

Трое черепашек-ниндзя ринулись сквозь густые высокие заросли в сквер.

- Рассредоточиться! - скомандовал Микеланджело, когда они достаточно уг­лубились на территорию обширного скве­ра. - Если будем держаться вместе, то ни­чего не найдем.

- Могу я знать, что мы, собственно, ищем? - поинтересовался Рафаэль.

- Что-нибудь, что указывало бы на след преступников, - коротко бросил Мике­ланджело и помчался по узкой аллее, ве­дущей в отдаленный конец сквера.

По мнению Рафаэля легче было отыс­кать снежного человека в Гималаях, чем след Санчеса в этом большом сквере во втором часу ночи. Но он не счел нужным пререкаться с товарищами, чтобы они не­нароком не сочли его трусом, и со вздохом приступил к обследованию территории, которая прилегала к зарослям.

Донателло направился по аллее в сторо­ну противоположную той, куда помчался неугомонный Микеланджело. Он испыты­вал сильное беспокойство. Интуиция, ко­торая необычайно обострялась у него в ми­нуты смертельной опасности, подсказыва­ла, что Санчес и Лукко находятся где-то близко. Донателло хорошо понимал, на­сколько опасны эти ожесточенные неуда­чей мерзавцы, и не испытывал ни малей­шего желания столкнуться с ними лицом к лицу.

Но именно ему посчастливилось первым наткнуться на след преступников.

Бросив случайный взгляд влево от дорожки, он заметил, что крышка канализа­ционного люка слегка сдвинута. На песке у черневшего отверстия глубоко отпечата­лись следы сапог с высокими каблуками. Донателло мгновенно припомнил, что именно такие сапоги были на ногах Санче­са и его помощника.

Он оглянулся по сторонам - друзей не было видно. Донателло никак не мог пре­дупредить их о своей находке.

«Что делать? - думал черепашка. - Бе­жать искать наших? Но за это время него­дяи могут ускользнуть! Как мне ни страш­но, а придется пускаться за ними в погоню в одиночку!..»

Не колеблясь больше ни секунды, До­нателло отодвинул в сторону тяжелую крышку и прыгнул в проем. Быстро до­стигнув дна тоннеля, он настороженно огляделся. Узкий тоннель представлял собой одно из боковых ответвлений глав­ного хода. В непроницаемом мраке Донателло расслышал журчание воды в левой стороне и направился туда, касаясь ла­пой скользкой стенки. Пройдя шагов семьдесят, Донателло вышел в централь­ный тоннель, освещенный аварийными фонарями.

Центральную часть тоннеля занимал широкий канал, в который сливались сточные воды. По обеим сторонам от кана­ла протянулись цементные дорожки. Едва Донателло оказался тут, как сразу увидел Санчеса и Лукко.

Бандиты садились в моторную лодку, которая была приготовлена заблаговре­менно на экстренный случай. Лукко отвя­зал канат, который удерживал лодку, от толстой железной скобы в стене. Санчес пытался завести мотор, но это никак не получалось, и колумбиец ругался на чем свет стоит.

- Видимо, забрызгало свечи, - робко предположил Лукко.

Санчес бешено завращал глазами, соби­раясь обрушить на своего помощника гневную тираду, как вдруг Донателло за­прыгнул в лодку и грозно крикнул:

- Вы арестованы!

Колумбийцы выхватили пистолеты и открыли шквальный огонь. Худо при­шлось бы Донателло, который поступил столь опрометчиво, если бы не надежный пуленепробиваемый панцирь. Развернув­шись спиной к бандитам, отважный че­репашка извлек из ножен самурайский меч.

Хотя панцирь ниндзя и не пропускал пули, но все же толчки от зарядов были та­кие сильные, что Донателло едва не поле­тел в воду. Стоя на самой кромке борта, он отчаянно балансировал.

- Не давай ему развернуться! Иначе нам конец! - прорычал Санчес и бросился к штурвалу.

Лукко не хуже главаря понимал, что когда заряды в его пистолете закончатся, мерзкая зеленая рептилия обрушит на них свой острый меч. Лукко страшно бы­ло даже подумать о том, на сколько час­тей расчленит его этим мечом не в меру поворотливая черепаха! Он еще раз нажал на спусковой крючок. Раздался рез­кий щелчок - в обойме закончились па­троны.

Донателло подумал, что настало время для атаки. С колумбийцами следует упра­виться до того, как помощник главаря пе­резарядит пистолет. Он собирался уже развернуться, как вдруг неожиданно за­велся мотор.

Лодка резко рванулась вперед. От нео­жиданного толчка Донателло потерял рав­новесие и полетел за борт. Через секунду отважного черепашку отделял от бандитов уже добрый десяток футов. Однако в по­следний миг Донателло успел ухватиться цепкими лапками за край цементной до­рожки.

Подтянувшись, он взобрался на берег канала и задумчиво посмотрел вслед уно­сящейся моторке. Бандиты злорадно хохо­тали. Они не могли видеть Донателло, так как его скрывала густая тень от стены. Санчес и Лукко полагали, что надоедли­вая черепаха пошла камнем на дно.

- Там ей самое место! - восторженно орал Лукко. - Странно, что остальные рептилии не подоспели на помощь своему дружку.

- Значит, этот нахал действовал в одиночку, на собственный страх и риск, - по­думал вслух Санчес. - Впрочем, теперь это уже не имеет для нас никакого значения.

Донателло вложил меч в ножны и подумал, что эти негодяи рано радуются. У не­го созрел хитрый план.

Отважный черепашка отстегнул фигур­ные застежки своего пояса, который пред­ставлял многослойную бечеву. Застежки же в разложенном виде становились крюч­ками. Размотав тонкую и упругую верев­ку, Донателло закрепил крючки-застежки на конце и стремительно завращал ее над головой. Острым глазом он оценил увели­чивающееся расстояние между лодкой и берегом канала и, точно рассчитав траекторию броска, метнул бечеву вслед уносящейся моторке.

Крючки уцепились за задний борт. Че­рез секунду черепашка почувствовал силь­ный рывок. Но он был готов к нему и плавно нырнул в воду. От лодки его отде­ляло каких-то сорок футов. Закрыв глаза, стараясь держать голову над водой так, чтобы сопротивление набегающих волн было наименьшим, Донателло начал пере­бирать лапами по веревке, медленно, но неотвратимо приближаясь к преследуе­мым.

В это время Лукко решил, что настало время пожаловаться главарю на преврат­ности судьбы.

- Куда нам теперь деваться, босс? - ­захныкал он. - Уж если даже эти стран­ные рептилии сели нам на хвост сегодня, то что же будет с нами завтра? После то­го как мы перебили целое полицейское подразделение, на нас ополчится вся Америка. Вы нарушили главное правило американского образа жизни: убивать американских полицейских не могут даже американские преступники! А мы с вами к тому же из Колумбии...

- 3аткнись! - рявкнул Санчес. - От­ныне правила игры меняются. Это даже хорошо, что гнусные рептилии избавили меня от лишнего балласта!

- Вы имеете в виду наших парней? - догадался Лукко.

- Именно. С этими головорезами я не развернулся бы в Америке. Теперь мне нужна новая банда. Я соберу новых пар­ней - профессионалов, американцев по рождению.

- И все равно полиция нас быстро вы­числит, - уныло брюзжал Лукко.

- С таким прикрытием, как у меня, ко­пам вовек не добраться до нас, - не удер­жался от бахвальства Санчес.

- У вас есть прикрытие? - приятно удивился Лукко.

- Неужели ты полагаешь, садовая голо­ва, что я отважился бы сбежать в Амери­ку, не рассчитывая на солидное прикры­тие? - пренебрежительно глянул на по­мощника Санчес.

- И кто же нас будет прикрывать от по­лиции и ФБР? - полюбопытствовал Лукко.

- Этого тебе знать вовсе не обязатель­но, - отрезал Санчес.

- А вы, часом, не блефуете, босс? - за­подозрил неладное Лукко.

- Можешь быть спокоен, - заверил Санчес. - Человек, о котором я говорю, имеет большую власть. Он стоит так близ­ко к президенту Америки, что его слово ­закон для полиции и ФБР. И если он за­претит легавым трогать нас, то можешь быть спокоен, ни один волос не упадет с наших голов.

- А с какой стати этому большому чело­веку из Белого Дома покрывать таких, как мы? - удивился Лукко.

- Потому что до того, как этот тип стал советником президента, он был послом в Колумбии, - ответил Санчес. - Он изряд­но подзаработал на экспорте наркотиков в Штаты. А помогал ему наживаться я. И если я разболтаю о наших совместных се­кретных операциях, этому типу придет конец. Поэтому он будет защищать нас от легавых, а мы будем жить в Америке, как короли.

Восхищенный этим планом босса, Лукко едва не запрыгал от радости. И если де­сять минут назад, улепетывая от черепа­шек-ниндзя, Лукко считал себя совершенно беззащитным, то в это мгновение во­зомнил себя неуязвимым.

Донателло, который подползал по верев­ке все ближе, не мог слышать этого разго­вора двух негодяев из-за шума мотора и плеска волн. Его отделяло от борта лодки расстояние менее трех футов.

Но как раз в этот момент Лукко захоте­лось баночного пива, которое лежало в пластмассовом ящике недалеко от мотора. Он встал, шагнул к корме моторки и толь­ко тогда заметил веревку, за которую при­цепился гнусный черепашка.

Нечленораздельно завопив от ярости, Лукко выхватил пистолет и прицелился в надоедливую рептилию. Но, держась пра­вой лапой за бечеву, Донателло успел ле­вой лапой извлечь из-за пояса стальную звездочку и метнуть в бандита. Звездочка впилась в ладонь Лукко, и тот, взвыв от боли, выронил оружие.

Донателло отделяло от борта лодки уже два фута. Он торопливо полз дальше. Но Лукко опередил его в этот раз. Выхватив левой рукой из ножен короткий кинжал, он одним прыжком достиг кормы и начал резать веревку.

Донателло оставалось только протянуть лапу до борта, когда Лукко, наконец, раз­резал прочную бечеву. В тот миг, когда, казалось, бандиты уже у него в руках, Донателло вдруг утратил опору и беспомощ­но забарахтался в воде с куском бечевы в лапах.

Моторная лодка стремительно уносилась в темную даль канала. Свесившись за борт, Лукко издевательски махал ему ру­кой на прощание.

- Гляди, не захлебнись! - хохотал бан­дит. - Всего наилучшего!

- Мы еще встретимся! - пообещал До­нателло таким тоном, что бандит невольно содрогнулся...

Выбравшись на цементный берег кана­ла, Донателло вскоре благополучно доб­рался до квартиры, где уже собрались его обеспокоенные друзья. Он рассказал им о своих приключениях.

- Ты был прав, когда пообещал банди­там скорую встречу, - задумчиво прогово­рил Микеланджело, когда Донателло умолк. - Чует мое сердце, что эти колум­бийцы не собираются исчезать из Вашинг­тона. А коли так, то мы и впрямь скоро с ними встретимся.

- У нас у всех выдался сегодня нелегкий денек, - подытожил разговор Рафа­эль. - Но даже сейчас у нас гораздо меньше проблем, чем у президента Далтона. Донателло всего полчаса побарахтался в канале. А на него ежедневно про­тивники выливают массу лжи и обвинений.

- А я вот нисколько не переживаю по его поводу, - признался Леонардо. - Жаль его жену Джоанну. Если верить те­леновостям, для этой супружеской четы наступили не легкие времена.

Глава 2. Решение Джоанны Далтон

Леонардо был прав. Для «первой леди» Соединенных Штатов Америки миссис Джоанны Далтон и впрямь наступили тя­желые времена.

В тот час, когда отважные черепашки-­ниндзя громили банду коварного Санчеса, в кабинет президента в Белом Доме вошли Джоанна и тайный советник Билл Тана­кис. Они вошли одновременно, но из про­тивоположных дверей. Жена президента и советник Танакис всегда взаимно недолюб­ливали друг друга.

Майкл Далтон сидел в глубокой задум­чивости за широким столом, откинувшись на мягкую спинку удобного кресла. Его бесцельный взгляд был устремлен на ле­жащую посередине стола синюю папку. В этой папке были собраны данные социологических опросов населения за последние два месяца.

Для президента это были неутешитель­ные данные. Как свидетельствовали сухие цифры, популярность нынешнего президента медленно, но необратимо па­дала.

Напротив, его соперник Роберт Саймак, который еще в начале года был практиче­ски никому не известен, в последнее время стремительно «набирал очки» в предвы­борной гонке. Та часть потенциальных из­бирателей, которые еще в конце лета не знали, кому отдать свои голоса, к началу осени все больше проникалась симпатия­ми к молодому сенатору от штата Кали­форния Саймаку.

Задумчивость Далтона была столь глу­бокой, что он даже не обратил внимания на вошедших. Скрипучий голос Танакиса вырвал его из плена печальных разду­мий.

- Отличные новости, господин прези­дент, последняя социологическая выборка в штате Юта, сделанная три часа назад, показывает, что ваша популярность там выросла на три процента, - бодро отра­портовал тайный советник.

Далтон поднял на него мрачный взгляд. В последние недели Танакис взял себе за правило являться на встречу с президен­том не иначе, как только с хорошими но­востями. Но отчего-то от таких вестей Далтон чувствовал на сердце еще большую печаль. Президент знал, что три процента популярности в Юте не имеют для него большого значения, так как Роберт Сай­мак в той же Юте пользуется успехом у пятидесяти восьми процентов опрашиваемых.

- А я только что посмотрела по телевизору очередное выступление Саймака пе­ред активистами экологического движе­ния, - подала голос Джоанна.

- Он сказал что-нибудь новое? - спросил ее муж.

- Нет, повторил свою программу в со­кращенном виде, - покачала головой жена президента. - И как всегда, напа­дал на тебя за нерешительность во внеш­ней политике. По его мнению, террорис­ты во всем мире чувствуют себя так вольготно потому, что их поддерживают нефтяные короли Ближнего Востока. А вот если бы наша страна нанесла реши­тельный удар по исламским фундамен­талистам, то террору во всем мире при­шел бы конец. Как бурно ему аплодиро­вали!

- Значит, он полагает, что с терроризмом можно покончить только в том случае, если Америка позволит втянуть себя в войну на Ближнем Востоке? - вздохнул президент. - Как будто мало нам было Вьетнама!

Джоанна сочувственно промолчала. Ее муж имел одну государственную награду « За храбрость в бою ». Майкл Далтон полу­чил ее, когда служил добровольцем в Юж­ном Вьетнаме.

- Я на себе познал все ужасы войны, ­- продолжал президент, - и я дал согла­сие баллотироваться на второй срок в Бе­лом Доме не из любви к власти. Я не мо­гу допустить, чтобы к власти в Америке дорвался проходимец, которому хочется воевать со всем миром. Мне доводилось встречаться с Саймаком, когда я еще был сенатором, а он - только конгрес­сменом. Я знаю этого человека. Я знаю, что ему хорошо только там, где плохо всем остальным. Он счастлив только там, где несчастливы все остальные. Чтобы он там ни болтал о своем миролю­бии наивным простакам, его целью все­гда останется война. Если не с террорис­тами, то с арабами. Если не с арабами, то с кем-нибудь другим. Я не хочу допустить этого несчастья для своей страны. Я в силах не допустить этого. И только поэтому я буду бороться за президент­ское кресло.

Потрясенные его пламенной речью, Джоанна и Танакис молчали. Затем тай­ный советник позволил себе тихо заме­тить:

- О ваших истинных намерениях знают все американцы. Вы говорили это в своем ежегодном послании Конгрессу. Но не все вам верят. Наоборот, все больше людей склоняются к мнению Саймака. А он по­всюду твердит, что вами овладела маниа­кальная жажда власти.

- Разумеется, других доводов, кроме этих измышлений, у него нет, - с досадой пробормотал Далтон.

- Ситуацию можно изменить, госпо­дин президент, - вкрадчиво заметил Та­накис. - Для этого вам следовало бы по­чаще появляться на публике, побольше общаться с различными аудиториями.

- Мне кажется, такая политика только усугубит наше бедственное положение, ­- отчаянно заспорила Джоанна. - Твой ра­бочий график, Майкл, и без того перена­сыщен частыми встречами с избирателям. Если ты будешь слишком назойливо напоминать о необходимости переизбрания, это может порядком поднадоесть даже твоим сторонникам.

Далтон ничего не ответил. Воспользовавшись паузой, Джоанна и Танакис усе­лись в кресла для посетителей, стоящие перед столом. Тайный советник был од­ним из немногих в Белом Доме, кто обла­дал привилегией усаживаться в присутст­вии президента без его приглашения. И на этот раз он поторопился устроиться в кресле раньше жены президента и многозначительно усмехнуться, демонстрируя этим, что лично он гораздо ближе к Дал­тону в вопросах государственного управ­ления.

Смерив Танакиса пренебрежительным взглядом, Джоанна перевела взгляд на мужа.

Эта немая пикировка не ускользнула от внимательного взгляда президента. В эти минуты он напряженно размышлял над своей дальнейшей предвыборной стратеги­ей. Только что он услышал от своих самых доверенных людей два совершенно проти­воположных плана поведения. К какому из них следует прислушаться?

За четыре года пребывания в Белом До­ме Майклу Далтону доводилось выслуши­вать множество предложений и советов. Были среди них и очень дельные. И всегда они исходили либо от Билла Танакиса, ли­бо от Джоанны.

Своими умными советами Танакис помог выиграть Далтону предыдущую прези­дентскую кампанию. После инаугурации Танакис просил новоизбранного президен­та в благодарность за эту услугу назначить его директором Центрального Разведыва­тельного Управления.

- Зачем тебе этот хлопотливый пост, Билли? - удивился тогда этой просьбе Далтон.

- На этом хлопотливом посту я обрету реальную возможность управлять судьба­ми всего мира, - полушутя полусерьезно ответил Танакис.

Президент обещал подумать над этим предложением. Но впоследствии, под дружным давлением военного лобби в Се­нате и Конгрессе, на пост директора ЦРУ был назначен другой человек.

Чтобы утешить опечаленного Танакиса, президент назначил его своим тайным советником. В истории американской го­сударственности этот пост не имел анало­гов. Майкл Далтон сразу же указал Тана­кису на исключительность его положе­ния.

- Ты не будешь практически ни за что отвечать. Но обретешь возможность реаль­но влиять на судьбу Америки.

- Америки, но не всего мира, - криво улыбнулся тогда Танакис.

- Разве судьба Америки не определяет сегодня судьбу всего мира? - удивился Далтон.

- Разумеется, это так, - поспешно со­гласился Танакис, - и я очень благодарен вам, господин президент, за оказанное мне большое доверие.

- Билл Танакис будет при президенте Далтоне тем же самым, чем был кардинал Ришелье при французском короле Людо­вике Тринадцатом, - провел остроумную историческую аналогию президент.

- Возможно, я и обладаю кое-какими способностями к интригам, как и Рише­лье, - уклончиво ответил Танакис. - Но вы - не безвольный Людовик Тринадца­тый.

Президенту тогда показалось, что по­следнюю фразу Танакис произнес чуть ли не с сожалением. Однако Далтон быстро об этом забыл. В течение четырех лет Билл Танакис безукоризненно, даже с некото­рым блеском, выполнял свои обязанности. Но иногда Далтон замечал у него на лице такое выражение, словно должность тай­ного советника - лишь временный этап в карьере Танакиса. Президента осенила догадка - Билл считает, что заслуживает гораздо более высокого поста.

«Но какой пост может быть выше того, который он занимает? - с недоумением подумал тогда Далтон. - Неужели пост директора ЦРУ до сих пор не дает ему по­коя?..»

И действительно, после начала кампа­нии по переизбранию Далтона на второй срок, Танакис поинтересовался как бы не­взначай - сможет ли он на этот раз, в слу­чае победы, претендовать на кресло дирек­тора ЦРУ?

- Я мог бы обещать это кресло тебе, Билли, только в том случае, если назначу тебя своим указом. Но в таком случае мне придется пойти на конфликт с Сенатом и Конгрессом, - честно ответил Далтон. - ­А я, как ты знаешь, стараюсь, по возмож­ности, избегать конфликтных ситуаций. Поэтому я не могу тебе твердо обещать пост директора ЦРУ. И почему тебя так туда тянет? Неужели пост тайного совет­ника для тебя неприемлем?

- Что вы, что вы, сэр! - энергично за­махал руками Танакис. - Напротив, я очень доволен своим нынешним положе­нием. И обещаю приложить все усилия для нашей победы...

Эти воспоминания пронеслись молние­носной чередой в голове президента. В сле­дующую секунду Майкл Далтон энергично сказал:

- На сей раз следует признать, что Джоанна права. Я действительно сильно примелькался публике за последние четы­ре года. Будет лучше, если в эту кампанию я приму образ человека, равнодушного к борьбе за власть.

- Тебе это будет легко сделать, - заме­тила Джоанна, хорошо знавшая сущность своего мужа.

- Буду выступать пореже. Моим спич­райтерам следует позаботиться о том, что­бы мои выступления стали короче по вре­мени, но богаче по содержанию, - резю­мировал Далтон.

Билл Танакис ничем не выразил своей досады. Но Джоанна знала, что тайный со­ветник болезненно переживает любой слу­чай, когда президент не прислушался к его словам. Далтон тоже знал об этом свойстве характера Билла, но не считал его серьезным недостатком.

Президент особенно часто прислушивал­ся к мнению своей жены и тайного совет­ника именно потому, что всегда слышал от них совершенно противоречивые, взаимно исключающие друг друга советы. Он знал, что Джоанна и Танакис сильно недолюб­ливают друг друга. Но знал также и то, что правильное решение всегда лежит по­середине двух противоположных крайностей.

Далтон редко принимал в споре чью-то одну сторону. Сегодняшний случай, когда он целиком принял концепцию Джоанны, был редким исключением. Понимая это, жена президента поспешила развить до­стигнутый успех.

- Однако для победы мало только при­нять образ немногословного мудреца, ­- сказала она.

- Чего же мне, по-твоему, еще недоста­ет? - пристально взглянул на жену пре­зидент.

- Сильного союзника.

- Кого ты имеешь в виду? - мысленно перебрал в уме Майкл Далтон всех влия­тельных общественных деятелей Амери­ки, к которым обращался за содействием в последнее время.

- Ты знаешь, кого я имею ввиду, ­- мягко ответила Джоанна, понимая, что упоминание этого имени может болезнен­но подействовать на самолюбие мужа. - Он остался единственным, к кому ты не обратился за помощью. Если ты зару­чишься его поддержкой, то останешься на Капитолийском Холме еще на четыре года.

Президент понял, о ком идет речь, и гневно воскликнул:

- Ни за что! Никогда! Не смей о нем да­же говорить!

Он взволнованно вскочил с кресла и стал расхаживать по кабинету, словно меряя шагами лежащий на полу ковер по диаго­нали.

Джоанну крайне стесняло присутствие при этом доверительном разговоре посто­роннего. Но она понимала, что если не вы­скажет сейчас всего, что накипело у нее на душе, то впоследствии Майкл и слушать ее не станет. И это может привести всю их команду к поражению.

- Ты потому так взволнован, что сам по­нимаешь мою правоту, - сказала она. ­- Пришло время идти на мировую с ним, Майкл.

- Мир для нас с Фрэнком Нилгсом не­возможен, - вкрадчиво произнес тайный советник, безучастно глядя в окно, за ко­торым непроницаемую тьму пронизывали огни фонарей на лужайке перед Белым Домом.

Далтон невольно вздрогнул, едва это имя прозвучало в тиши кабинета. Теперь, когда имя Нилгса было названо, Джоанна решила, что можно не стесняться говорить напрямик.

- Именно сейчас для нас наилучшее время заключить с ним сделку! - с жаром воскликнула она. - Он сам дал нам это понять.

- Из чего ты заключила? - удивился президент.

- Он отказался официально поддержать кандидатуру Роберта Саймака.

- Разумеется, он ведь неглупый чело­век и понимает, что такой экстремист, как Саймак, натворит больших бед, если дорвется до президентского кресла и ядерной кнопки, - пожал плечами Дал­тон. - Но это отнюдь не указывает на его симпатии моей кандидатуре. Если бы он и впрямь хотел мне помочь, то уже мог бы давно проявить инициати­ву...

- После того оскорбления, которое на­несла ему наша администрация?! - с вы­зовом бросила Джоанна. - По-моему, это ты должен сделать шаг навстречу первым. Тебе следует выразить сожаление по пово­ду случившегося.

- Никогда! - взревел президент. - Ни за что!

Но в глубине души Далтон осознавал собственную вину в происшедшем. Тем яростней оказалась его реакция на предло­жение жены, которое при иных обстоя­тельствах и в иное время он признал бы здравым и разумным.

Предыстория разногласий между прези­дентом и магнатом Фрэнком Нилгсом от­носилась по времени к началу правления Далтона. Специалисты корпорации, кото­рую возглавлял Нилгс, обнаружили в Юж­ной Африке залежи урана на большой глу­бине.

Нилгс тотчас же основал «Южноафри­канский проект», нацеленный на разра­ботку этих залежей. Однако их разработка затруднялась большой глубиной залегания урановой породы. Корпорация Нилгса не могла в одиночку осилить освоение этих рудников. Требовалось привлечение мак­симального числа инвесторов.

Тогда Нилгс обратился к новоизбранно­му президенту с просьбой поддержать «Южноафриканский проект». Успех этого предприятия сулил обогащение миллионов рядовых американцев, которые внесут часть своих вкладов в акции «Проекта». После продолжительного разговора с маг­натом Далтон гарантировал полную под­держку своей администрации в этих начи­наниях.

Однако спустя месяц тайный советник положил на стол президента доклад, из которого явствовало, что «Южноафрикан­ский проект» - колоссальная афера. Рас­четы специалистов из штата Танакиса свидетельствовали о невозможности раз­работок урана на такой большой глубине. Анализ финансовых документов корпора­ции Нилгса показал, что «Проект» не имеет даже минимального гарантийного обеспечения.

Вывод из этого доклада напрашивался сам собой - Нилгс задумал провернуть не­виданную в истории Соединенных Штатов махинацию. Прикрываясь авторитетом президента Далтона, Нилгс намеревался присвоить себе вклады миллионов про­стых американцев.

После прочтения доклада возмущению президента не было предела. Он потребо­вал предоставить ему эфирное время на те­левидении. В тот же вечер вся Америка услышала незапланированное выступление президента, в котором он предостере­гал своих сограждан от участия в «Южно­африканском проекте» и назвал Фрэнка Нилгса мошенником.

Затем эта история получила еще более неприглядное развитие. По личному ука­занию Далтона к расследованию махина­ций «Южноафриканского проекта» под­ключились лучшие агенты Федерального Бюро Расследований. Постепенно стало выясняться, что в докладе тайного совет­ника краски оказались сильно сгущен­ными.

Новый анализ финансовых документов корпорации Нилгса показал, что, в действительности, дела в этом учреждении сов­сем неплохи. Поначалу «Проект» не имел гарантийных оснований, но магнат риск­нул и вложил в него все свои капиталы. Была проведена новая геологическая экс­пертиза, подтвердившая возможность до­бычи урана на большой глубине.

На втором месяце расследования Майкл Далтон окончательно понял, что совершил непростительный промах. У многих скла­дывалось впечатление, что в его выступле­нии по телевидению прозвучала заведомая ложь. Он приказал Танакису выяснить ­каким образом президент Соединенных Штатов Америки умудрился угодить в та­кую глупейшую ситуацию?

Расследование было проведено тайным советником стремительно. Быстро были найдены виноватые. Ими оказались по­мощники Танакиса, которые слишком предвзято отнеслись к корпорации Нилгса и поэтому сильно исказили данные. Пре­зидент распорядился уволить этих прохо­димцев.

Далтон надеялся, что об этом досадном инциденте общественность вскоре забудет. «Если бы только Нилгс и в самом деле ра­зорился на этом проклятом проекте, ­- мечтал Далтон, - тогда все воочию увиде­ли бы, что мое предупреждение оправда­лось».

Но все произошло как раз наоборот. Вы­ступление президента Далтона, в котором тот призвал соотечественников не дове­рять Нилгсу, явилось тяжелейшим ударом по «Южноафриканскому проекту». Всяко­го иного финансиста такой удар сразил бы наповал. Но только не Фрэнка Нилгса, о котором уже не первый десяток лет ходи­ла молва как о прирожденном гении бизнеса.

Всякая иная компания после такого вы­ступления президента обратилась бы в руины, из которых уже не восстала бы. Но только не корпорация Нилгса, кото­рую он задумал основать в тот самый день, когда семнадцатилетним подрост­ком приехал в Нью-Йорк из глухого Кон­нектикута с двадцатью шестью доллара­ми в кармане.

После памятного телевыступления пре­зидента Фрэнк Нилгс ощутил себя словно на грани. Такое чувство он испытывал только в самом начале своей трудовой ка­рьеры. Все, чему он посвятил многие годы жизни, теперь могло обратиться в прах. Нилгс оказался в безвыходном положе­нии.

Но именно отчаяние придало ему силы. И он решил победить. Фрэнк Нилгс достиг в бизнесе того положения, когда можно было позволить себе уйти на покой и без­бедно прожить остаток жизни. Но его оз­лобление на подлость президента, который для многих избирателей являлся образцом честности и совестливости, было таким ог­ромным, что он решил победить, во что бы то ни стало.

И Нилгс рискнул так, как не рисковал еще ни разу в жизни. Он вложил в «Южноафриканский проект» все капиталы. Он начал привлекать инвесторов, опираясь на личную дружбу, которая связывала его со многими влиятельными финансистами. Это оказалось крайне нелегким делом. Но железная воля и настойчивость Нилгса преодолели все преграды. Ему, наконец, поверили.

На втором году президентства Майкла Далтона, который все это время внима­тельно следил за успехами Нилгса, но па­лец о палец не ударил, чтобы помочь ему, «Южноафриканский проект» начал при­носить колоссальную прибыль. Ценой не­имоверных усилий Фрэнк Нилгс добился-­таки своего - он не просто победил, но стал вдвое богаче прежнего.

Скандал с «Проектом» Нилгса президент считал крупнейшей ошибкой своего прав­ления. В дальнейшем он остерегался де­лать скоропалительные выпады. Да и со­ветник Танакис всячески остерегал его от повторения подобной ошибки.

Однажды только у Майкла Далтона мелькнула страшное подозрение - а не нарочно ли Танакис поссорил его с Нилг­сом? Могло статься и так, что Танакис на­рочно состряпал ложный доклад, прекрас­но понимая, какое он произведет впечат­ление на простодушного и вспыльчивого президента.

«3ачем ему это понадобилось? - размы­шлял Майкл Далтон. - Неужели он руко­водствовался чувством мести за то, что я не назначил его директором ЦРУ? А зачем ему, вообще, ссорить меня с Нилгсом? Не­ужели Танакис уже сейчас старается уб­рать союзника, который помог бы мне по­бедить на вторых президентских выборах. Каким же изворотливым и злобным умом следует обладать для этого!»

Сам Танакис не давал президенту ника­ких поводов для таких подозрений. И пре­зидент, стремящийся видеть в людях луч­шие качества и прощать недостатки, по­старался забыть об этих грустных мыслях.

Среди обитателей Белого Дома больше всех сожалела о ссоре с Нилгсом Джоанна Далтон. Она знала Фрэнка не первый год. Их знакомство состоялось на почве общего увлечения - оба они страстно любили коллекционировать редкие виды черепах. После телевыступления ее мужа такие встречи стали невозможны.

Именно Джоанна навела мужа на мысль о возможном предательстве Танакиса. Но позднее, когда президент окончательно уверился в преданности тайного советни­ка, Джоанна опасалась возобновлять раз­говор на эту тему.

Вопреки всеобщему ожиданию, Фрэнк Нилгс не подал в суд на президента за ос­корбление чести и достоинства. Вообще, в течение следующих трех лет в своих ин­тервью магнат всячески избегал этой темы, предпочитая отмалчиваться.

Но именно тема будущего противоборства магната и президента больше всего вол­новала прессу и телевидение Америки в этот период. На этот счет строилось немало прогнозов.

Тем большую сенсацию вызвал отказ Фрэнка Нилгса поддержать кандидатуру Роберта Саймака на предстоящих выбо­рах. Все понимали, что устами Нилгса глаголет весь Уолл-Стрит. К мнению чело­века, который стал воплощением амери­канской мечты, пройдя за тридцать лет путь от дворника до одного из самых бога­тых людей мира, прислушались бы милли­оны потенциальных избирателей.

Получалось, что если Нилгс не поддер­жал противника президента, значит, он намерен помочь Далтону. Однако трудно было ожидать, что такой шаг добровольно совершит человек, который по вине этого самого президента едва не лишился всего. Политические комментаторы полагали, что Нилгс просто ожидает, когда Майкл Далтон сам обратится к нему за поддерж­кой.

Но такой шаг также было трудно ожи­дать от человека такой щепетильности и совестливости, каким был Далтон. Прези­дент понимал, что поступил с Нилгсом очень нехорошо. Но именно из-за чувства гордости он не мог позволить себе обра­титься за помощью к человеку, которого едва не уничтожил.

И в этот момент, когда жена и тайный советник внимательно смотрели на него, ожидая какого-то экстраординарного ре­шения, президент еще раз выразительно повторил:

- Ни за что на свете я не обращусь за помощью к Нилгсу. Меня и без того заму­чила совесть. Пусть уж лучше Саймак приходит в Белый Дом, пусть развязывает третью мировую войну...

- Прости, дорогой, но ты говоришь пол­ную ерунду! - гневно прервала мужа Джоанна. - Жизнь миллионов людей сто­ит того, чтобы ты переступил через свою гордость и встретился с Нилгсом...

- Если бы дело было в доброй воле господина президента, проблема уже давно была бы решена, - встрял в разговор тай­ный советник. - Но, по-моему, эта встреча не принесла бы успеха. Скорее наобо­рот, придется иметь дело с отрицательным эффектом.

- Что ты имеешь в виду? - насторожил президента загадочный тон Танакиса.

- Избиратели расценят ваш шаг как проявление слабости. И тогда вы не только не приобретете новых сторонников, но и можете утратить тех, кого имеете. Сла­бых президентов никто не любит.

- Как можно считать слабостью прояв­ление мудрости! - возмутилась Джоан­на. - Напротив, я уверена, что этот шаг будет расценен как проявление здравого смысла. Не у каждого хватит духу пойти на сближение с человеком, которого сам сделал своим врагом. Каждый может пре­вратить своего друга во врага. Но не каж­дый сумеет из врага сделать друга...

- Я не принадлежу к числу таких лю­дей, дорогая, - сокрушенно покачал го­ловой президент. - Моя гордость никог­да не сможет примириться с таким уни­жением.

- Вы абсолютно правы, господин прези­дент, - похвалил его решение тайный советник.

- Если уж ты стесняешься встретиться с Нилгсом, то позволь это сделать мне, - решительно произнесла Джоанна. - Я скажу ему от твоего имени...

- Никогда! - топнул ногой по ковру президент. - Я сам не унижусь перед сво­им врагом и своей жене этого не позволю. И хватит рассуждать на эту тему! Я запре­щаю впредь возвращаться к ней.

- Действительно, лучше обсудить другие пути, - заявил Танакис, бросив торжеству­ющий взгляд на жену президента. - Ситу­ация еще может резко измениться в нашу пользу.

- Иных путей нет, - глухо ответила Джоанна. - Ситуацию еще можно изме­нить, но только сейчас. Если мы упустим шанс с Нилгсом, то окончательно проиг­раем.

- Я хочу побыть один, - внушительно произнес Майкл Далтон.

Жена и тайный советник поняли это как приказ удалиться. Президент хотел в оди­ночестве поразмышлять об услышанном. Джоанна и Танакис тихо встали и напра­вились к дверям. Далтон не разглядел уп­рямых складок на щеках у жены - при­знак того, что она приняла твердое реше­ние, от которого уже не отступится. Не заметил этого признака и тайный советник, иначе всерьез насторожился бы.

Билл Танакис вернулся в свой загород­ный дом в отличном настроении. Он пола­гал, что одержал важную победу, отгово­рив президента от контактов с магнатом. По такому случаю он даже откупорил бу­тылку красного шампанского, которую и распил в полном одиночестве.

Вскоре к нему зашел начальник его лич­ной охраны и доложил, что сигнализация к ограде перед домом подключена - те­перь никто не мог проникнуть в дом неза­меченным.

- Хорошо, вы свободны, - отпустил Танакис своего главного охранника.

Прислуге он тоже разрешил ехать до­мой. Он собирался уже расположиться на мягком диване и послушать вечерние но­вости по телевизору, как внезапно зазво­нил телефон в его кабинете. Танакис под­нял трубку:

- Слушаю.

- Какие новости, приятель? - раздался хрипловатый голос на другом конце про­вода.

Танакис молниеносно вперился взгля­дом на циферблат автоопределителя номе­ра звонившего. Красные цифры высвечи­вали номер личного телефона Роберта Сай­мака.

- Все в полном порядке, Боб, - бодро ответил тайный советник, обливаясь хо­лодным потом при мысли, что ФБР может подключиться к его телефону и подслушать этот разговор. - У тебя нет причин для беспокойства.

Билл Танакис столько раз в своей жизни подслушивал чужие телефонные разгово­ры, что уже не верил, будто его могут не подслушивать. Но и бросить трубку он то­же не мог. Если конкурент Майкла Далто­на рассердится на него, то не видать Тана­кису кресла директора ЦРУ, как своих ушей.

- Нет причин, говоришь? - переспро­сил Саймак. - А, по-моему, есть, и очень даже серьезные. Мне доложили, что секре­тарь Фрэнка Нилгса проболтался в кругу своих друзей, будто его шеф с интересом следит за последними перемещениями в администрации президента.

«Этот Саймак, видимо, выпил сегодня слишком много виски, - подумал Тана­кис, - иначе не стал бы беспокоить меня по таким пустякам...»

- Магнат внимательно следит за многи­ми событиями в мире. Его всегда интере­сует - где еще можно нажиться? - робко ответил тайный советник президента.

- На события во всем остальном мире мне начхать! - выругался кандидат в пре­зиденты США. - Но я не настолько глуп, чтобы не понять - если Далтон и магнат стакнутся, моей карьере конец!

«Трусливый дурак!» - с презрением подумал Танакис о своем новом покрови­теле.

- Позволю себе еще раз заверить тебя, Боб, что нет никаких причин для беспо­койства. Жена президента сегодня и впрямь советовала Далтону договориться с магнатом. Но я отговорил его от этого ша­га. И насколько я изучил характер своего босса за четыре года, больше он никому не позволит даже заикнуться о сотрудничест­ве с Нилгсом, - уверенно произнес Тана­кис. - Еще три года назад я понял, что эти двое могут заключить тандем перед следующими выборами. И сделал все, что­бы помешать этому.

- Ты молодчина, - похвалил Саймак предусмотрительного советника. - А эта Джоанна не сморозит какую-нибудь глу­пость без твоего ведома?

- Без моего ведома в этой стране уже четыре года ничего не делается, - похвас­тался тайный советник. - У меня есть на­дежный помощник, который будет следить за этой дамочкой. Он работает на те­левидении. Так что у него имеются большие возможности для постоянной слежки.

«Как знать, может статься, что в ско­ром времени ни одно событие на всем зем­ном шаре не случится без моего позволе­ния! » - помечтал про себя Танакис.

- Вижу, что все и впрямь обстоит хоро­шо, - успокоился, наконец, Саймак. - ­Держи меня, однако, в курсе всех своих дел.

- Нет, Боб, мы не должны поддержи­вать связь до самых выборов, - резко за­явил Танакис. - За мной могут следить. Если наша связь обнаружится, то все уси­лия пойдут прахом. Ты ведь не хочешь проиграть президентские выборы?

На другом конце провода на целую ми­нуту воцарилось молчание.

«Заснул он там, что ли?» - на всякий случай, дунул Танакис в трубку.

- Ты прав, - нарушил тишину хрип­лый голос Саймака. - Я хочу выиграть эти выборы. Поэтому больше ты не услы­шишь моего голоса до выборов. Мои люди не будут искать с тобой встречи. Я позво­ню тебе только через два месяца. Я позво­ню тебе, чтобы сообщить о твоем назначе­нии на должность директора ЦРУ.

- Отлично, Боб, - возликовал Танакис и швырнул трубку.

Он тяжело вздохнул, вытер вспотевший лоб, сел в мягкое кресло и откинул голову на спинку. Ему уже не хотелось включать телевизор, чтобы послушать новости.

Тайному советнику президента не хоте­лось никого видеть, не хотелось никого слышать. Ему хотелось помечтать в тиши­не о том, как после назначения директо­ром ЦРУ он подчинит своему влиянию Со­единенные Штаты Америки. А затем и весь мир. Билл Танакис мечтал о том, что сможет осуществить мечту Александра Македонского, Чингисхана, Наполеона Бонапарта и Адольфа Гитлера - подчинит себе весь мир.

Первый шаг на пути к мировому господ­ству был уже сделан Танакисом - в этой предвыборной гонке он поставил на верно­го, по его мнению, кандидата. Следующим шагом должно было стать сокрушительное поражение Майкла Далтона на президент­ских выборах.

Билл Танакис думал о том, что его план безупречен, и на всей земле нет силы, ко­торая сумела бы противостоять его хитро­сти и коварству.

Глава 3. Хитроумный план

Как только выпадало свободное время, что случалось не так уж часто, Джоанна Далтон спешила к своим любимым чере­пашкам, которым была выделена целая комната на нижнем этаже загородного особняка. Перед особняком была разбита лужайка с искусственным озером.

Она любила проводить время в кругу этих медлительных рептилий, напоминаю­щих ей о доисторическом мире.

- С ними я чувствую, как замедляет свой ход беспощадное время, - признава­лась она мужу. - Мы живем в устрашаю­щем темпе, словно бежим по улице, сами не зная, куда и не понимая, почему так спешим. Такое ощущение, что нас подтал­кивает само время. А мои милые черепашки никуда и никогда не спешат. Мне иногда кажется, что они самые умные жи­вотные на свете. Они поняли что-то большее, чем мы, и живут по другим законам времени. А потом... Они такие милашки!

- Ты всегда любила фантазировать, - добродушно отзывался на слова жены Майкл Далтон. - Но что касается того, что эти рептилии еще и милашки, то я очень сомневаюсь. По-моему, они просто уродливы.

- Да как ты мог произнести такие сло­ва! - ужасалась Джоанна. - Хорошо, что хоть не слышат мои крошки.

- А то обиделись бы? - смеялся от ду­ши Майкл Далтон.

Среди черепашек была одна, с которой Джоанна не любила расставаться. Она брала ее с собой даже в апартаменты Белого Дома.

Это был подарок Майкла, когда тот еще только ухаживал за ней. Он привез чере­пашку из какой-то глубинки Бразилии, где выполнял особой важности задание с группой военных. Вроде они ловили како­го-то главаря банды, занимавшейся до­ставкой наркотиков.

Но Джоанну эти подробности не интере­совали, главное - что он вернулся жив и невредим, а еще подарил небольшую чере­пашку. Видимо, среди этих рептилий тоже бывают самородки, не похожие на своих соплеменников. Джоанна тут же назвала свою новую подружку коротким именем Лу, которое ничего не означало, но очень подходило черепашке.

Эта Лу была большая шалунья, она имела обыкновение прятаться в самых неожиданных местах. Джоанна могла ее обнаружить под подушкой, а то и под простыней. Однажды она умудрилась за­браться в сумочку одной чувствительной гостьи. Когда нервная дама зачем-то по­лезла в сумочку и обнаружила там Лу, то упала в обморок.

Джоанна души не чаяла в этой черепаш­ке и доверяла ей самые большие тайны. Когда Джоанна говорила что-то Лу, та за­мирала и не двигалась до тех пор, пока хо­зяйка с ней общалась. Джоанна из этого сделала вывод, что Лу понимает все, а не отвечает только потому, что не хочет вме­шиваться в человеческие дела.

Занимаясь экологическими проблемами и возглавляя центр движения за чистоту окружающей среды, Джоанна Далтон в од­ном из высотных домов Вашингтона имела просторный офис. Там же были и ее лич­ные покои, куда привезла она Лу.

Джоанна освободилась от срочных дел и осталась одна со своей черепашкой. Надо было продумать очень важные вопросы, связанные с ее мужем, а вернее, с предсто­ящей борьбой за президентское кресло.

Прекрасно понимая Майкла, что он идет не ради себя на предвыборную гонку, Джоанна решила приложить все свои си­лы, чтобы помочь супругу. Она так же сильно любила Америку, как ее муж, и го­това была сделать все ради своей страны.

Положив Лу на колени, Джоанна снова и в который уже раз с удивлением разгля­дывала панцирь Лу. Эта рептилия потому была самородком, по мнению Джоанны, что ее панцирь как бы светился лунным светом. На нем можно было разглядеть очертания пятен ночного светила. Трудно было в это поверить, но природа явно со­здала из панциря Лу карту месяца.

Но это удивительное свойство Лу знали только два человека, сама Джоанна и тот, о котором она думала постоянно в послед­ние дни. При обычном свете панцирь Лу ничем не отличался от других черепашьих панцирей. Но достаточно было наступить тому времени суток, когда еще рано зажи­гать свет, но уже день начинает угасать, как панцирь оживал и на нем появлялись очертания лика луны.

Несколько раз Джоанна пыталась проде­монстрировать это чудо своему Майклу, но у того так ни разу и не нашлось времени посидеть с ней и подождать нужного часа. А панцирь светился недолгое время, потом со светом происходили изменения, и Лу становилась обычной черепашкой.

Как бы ни была занята Джоанна, но она всегда старалась освободиться к этому ча­су и уединялась с Лу, чтобы полюбоваться ее панцирем и подумать о том, что это не случайное явление.

Может, какие-то космические силы го­товы помочь Джоанне в ее благородных делах и через милую Лу дают об этом по­нять? Значит, от нее зависит только при­нять правильное решение. Если человек принял неправильное решение, то ему ни­кто и никогда не может помочь, потому что этим только усугубит ситуацию.

- Лу, - обратилась Джоанна к чере­пашке ласковым шепотом. - Когда-то у меня был надежный друг. Его звали Фрэнк. Нет, нет, он жив! Его и теперь так зовут - Фрэнк Нилгс. Но кто-то поссорил моего Майкла с Фрэнком. Кому-то это очень надо было.

Именно Фрэнк Нилгс был тем вторым человеком, который знал удивительное свойство панциря Лу. Он был страстным коллекционером черепашек, и любил со­бирать маленькие породы. Но не только увлекался коллекционированием, он мно­го полезного делал и для экологии. Особенно беспокоился о тех местах, где води­лись черепахи и вкладывал свои деньги в охрану окружающей среды.

На этой почве они и подружились. Не раз между ними происходил и обмены ред­кими видами черепах. А когда у Джоанна появилась Лу, Фрэнк Нилгс буквально умирал от зависти. Почему-то эта чере­пашка сразу ему понравилась. И надо по­нимать коллекционера, чтобы предста­вить, как страстно хотел Фрэнк Нилгс за­получить Лу.

Решив подразнить Фрэнка, Джоанна попросила его дождаться начала сумерек в обществе Лу. Фрэнк Нилгс был настоль­ко поражен увиденным, что долгое время не мог прийти в себя. Теперь его желание заполучить Лу выросло в тысячу раз и стало чуть ли не болезненным наважде­нием.

Ссора с Майклом разлучила Джоанну и Фрэнка Нилгса. Но Джоанна была увере­на, что Фрэнк Нилгс не забыл черепаш­ку Лу и по-прежнему хотел бы иметь ее у себя.

- Послушай меня, Лу, - продолжала Джоанна после минутного раздумья. - Я могу помочь моему Майклу только тем, что возобновлю дружбу с Фрэнком. Я даже не представляю, как это сделать. Обида его на президента столь велика, что он да­же видеть меня не может. На одном из приемов...

Джоанна тяжело вздохнула, вспомнив, как на многолюдном приеме, на котором был вынужден присутствовать Фрэнк Нилгс, совершенно случайно среди много­людной толпы она столкнулась с бывшим другом.

От растерянности Джоанна не знала, что сказать. Она видела, как дрогнуло лицо Нилгса, как он подавил в себе интерес и стал отворачиваться, сделав вид, будто не узнал ее.

- Вы не скучаете по Лу? - глупо выпа­лила Джоанна.

Надо было видеть лицо Фрэнка Нилгса! Оно побледнело. Нет, Джоанне вовсе не показалось, это было именно так - Фрэнк Нилгс побледнел. Потом Джоанна увидела его глаза. Они были полны такой печали, что Джоанна пожалела о своих словах.

Но это длилось недолго, Фрэнк Нилгс взял себя в руки и пробормотал:

- Извините. Я не знаю, о чем вы.

Это он-то не знает!

- Да он обожает тебя, Лу, - погладила черепашку Джоанна. - Дружочек мой, голубушка! Ты не обижайся на меня, но я решила подарить тебя Фрэнку. Нет, нет, ты послушай меня. Это вовсе не преда­тельство. Тебе у него будет так же хорошо, как у меня. Благодаря тебе, мы восстано­вим дружбу с Нилгсом. Я много думала и не нашла никакого другого пути. Только ты можешь помочь. А если мы снова ста­нем друзьями с Фрэнком, то я могу видеть тебя в любое время. Теперь ты поняла, что это не предательство с моей стороны, а важная государственная необходимость? Мы все должны служить нашей Америке. Она будет до тех пор велика, пока мы бу­дем ей служить, Лу. Я думаю, что ты пол­на гражданской ответственности и пони­маешь меня.

Джоанна Далтон говорила это, даже от­даленно не предполагая, что ее любимица обладает уникальным свойством. Свойст­вом, какого не имела ни одна другая чере­паха в мире. Крошечный панцирь Лу был способен распространять световые сигна­лы определенной мощности.

Световой сигнал, идущий от панциря Лу, не мог уловить, к примеру, военный локатор. Но его хорошо воспринимал ком­пьютер черепашек-ниндзя...

Микеланджело откинулся на спинку стула и многозначительно оглядел своих друзей, которые, как он, неотрывно смот­рели на экран монитора.

- Она успокоилась, - сказал Микелан­джело. - Что-то ее очень встревожило по­началу, она сопротивлялась, но вот теперь мы все видим, что ее панцирь светится ровно.

- В последнее время она вела себя слишком спокойно, - заметил Рафаэль.

- Еще бы! - воскликнул Донателло. ­- Жить под опекой жены президента Соеди­ненных Штатов Америки - это все равно, что оказаться в раю.

- Завидуешь? - усмехнулся Леонардо.

- Это не каждый день попадать в такие перепалки, что не всегда уверен, удастся ли ноги унести, - продолжал рассуждать Донателло. - Катается как сыр в масле.

- Как тебе не стыдно! - возмутился Ра­фаэль. - Мы должны быть счастливы, что Лу попала в хорошие руки. Она слабая женственная черепашка. И мне противно слышать, что говорит Донателло. Ты ­бессердечный тип!

- Ну вот, нельзя и поворчать, - забор­мотал Донателло. - Я совсем не против того, что Лу недурно для себя устроилась. Но мне кажется, что мы слишком много уделяем ей внимания.

- Он ничего не понимает! - вскинулся Рафаэль. - Поразительно близорукий субъект!

- Ты зато у нас дальнозоркий, а ближе носа не видишь, - ответил колкостью До­нателло.

- Эй, ребята! - призвал к спокойствию Микеланджело. - Нельзя ли умерить пыл? Ты, Донателло, действительно чего-­то недопонимаешь. Мы ко всем черепахам мира относимся внимательно. И в этом смысле не выделяем Лу в особую статью. Но нельзя забывать о том, что она являет­ся любимицей жены президента, прекрас­ной женщины, должен отметить, и очень порядочного человека. Жена президента не может быть не в курсе государственных забот мужа.

- Можешь короче, - перебил Рафа­эль. - Не такой я тупица, чтобы все раз­жевывать.

- И если что-то встревожило нашу Лу, - продолжал, не обратив внимания на реп­лику Рафаэля, Микеланджело, - то эта тревога передалась от миссис Джоанны. Мы должны быть начеку и, прежде всего, разгадать, что могло встревожить жену президента в начале новой предвыборной гонки. Тем более, мы прекрасно знаем, что за человек стал противником нынеш­него президента, которого мы все поддер­живаем.

- Микеланджело прав, - кивнул Лео­нардо.

- Для нас это важно, - согласился Ра­фаэль.

- Какие вы все политики! - презри­тельно воскликнул Донателло. - Прямо хоть всех троих в Сенат!

- Ты можешь отойти в сторону? ­- спросил Микеланджело.

- Когда я отходил в сторону? - дернул плечами Донателло. - Вы мои друзья и я всегда с вами. Но у нас разные мотивы по­ступков.

- Что еще за мотивы у тебя? - разинул рот Рафаэль в огромном изумлении. - С каких пор ты стал оригиналом?

- А у меня мотивы такие, - твердо ска­зал Донателло. - Надо помогать тому че­ловеку, кто любит черепах. Если человек любит черепах, то он хороший и плохим быть не может. Вот почему я готов помочь жене президента.

- Он сказал толковые слова! - победо­носно оглядел Рафаэль своих друзей. - Но почему, Донателло, ты решил, что же­на президента нуждается в помощи?

Донателло молча указал на экран мони­тора.

Все дело было в том, что в тот час, как панцирь Лу начинал светиться и напоми­нать облик луны, он еще и активно излу­чал сигналы. Оснащенные одним из самых совершенных в мире компьютеров, чере­пашки-ниндзя улавливали эти сигналы, которые отображались на экране монитора цветовой гаммой. Цвета могли быть тре­вожными или мягкими, спокойными. Они отражали настроение Лу.

Всякое животное, касается это собаки или кошки, реагирует на отношение к не­му хозяина или хозяйки. Когда его ласка­ют, у него одни эмоции, когда наказыва­ют, естественно, другие. Шалунья Лу бы­ла очень чувствительным существом, к тому же, любила свою хозяйку и на любые перемены настроения Джоанны реагирова­ла весьма живо.

Она не понимала английского языка, как, впрочем, и любого другого, но с при­родной чуткостью улавливала состояние Джоанны. По той печали в голосе хозяй­ки, какая звучала на этот раз, Лу догада­лась, что им предстоит разлука. Уж что-что, а грусть от разлуки она угадала безошибочно. Но извинительные нотки и уве­рения Джоанны успокоили черепашку.

Вот почему Микеланджело заметил, что краски на экране монитора стали более светлыми и нежными.

- А странно устроена эта Лу, - заду­мался вдруг Рафаэль. - У нее удивитель­но чувствительный панцирь. Она сама зна­ет об этом?

- Едва ли, - отозвался Микеландже­ло. - Уж так устроила ее природа. А в природе много удивительного и пока еще необъяснимого. Уж в этом-то вы не сомне­ваетесь, надеюсь?

- Да ни в чем я не сомневаюсь! - вос­кликнул Рафаэль. - С чего ты взял? Меня только интересует - знает ли сама Лу, что мы улавливаем ее сигналы?

- Уверен, что нет, - проворчал Дона­телло. - Эта крошка слишком избалова­на, чтобы думать о ком-то. К тому же не знает о нас ничего и ей глубоко наплевать, каково нам приходится иногда.

- Что ты так настроен против Лу? ­- обернулся к приятелю Леонардо. - Что она тебе сделала такого плохого, что ты кипишь весь?

- Да вы что? - в свою очередь удивился Донателло. - Как вы все толкуете пре­вратно! Я ничего не имею против Лу. Пусть себе эта счастливица благоденствует на седьмом небе. Мне-то что! Но чует моя бедная кожа, что нам предстоит влипнуть в историю, какой еще не знали. Много злоключений было с нами, но такого, по­жалуй, еще нет.

- С чего ты решил, что нам угрожают злоключения? - спросил Рафаэль.

- Я знаю, что значит предвыборная борьба за президентское кресло, - отве­тил Донателло.

- И что же ты знаешь? - продолжал интересоваться Рафаэль.

- В этой борьбе нет места жалости, ­- бросил сердито Донателло. - Вот что я знаю. А мы влезаем в самое пекло.

- Да кто влезает? - удивился Рафаэль.

- Разве нас волнует настроение Лу? - уставился на приятеля Донателло. - Нет, нас интересует, что такое говорит госпожа Джоанна Далтон, от чего так разволнова­лась Лу?

- Он прав, - показал на Донателло Ми­келанджело.

- Я всегда прав! - заявил не без за­пальчивости Донателло. - Но вы не слу­шаетесь меня. Если бы было наоборот, то мы жили бы себе спокойно и тихо на бере­гу океана. Но вместо того, чтобы наслаж­даться жизнью, мы почему-то постоянно стремимся ее потерять. Мало нам Санчеса!

- Кто тебе мешает жить спокойно и ти­хо на берегу океана? - язвительно спро­сил Рафаэль. - Можешь позволить себе.

- Без вас? - исподлобья уставился на Рафаэля Донателло. - Зачем мне жизнь без вас?

- Толково рассуждает мой друг Дона­телло! - с довольным видом поглядел на остальных Рафаэль.

Он имел привычку спорить с Донателло, но каждый раз, в конце, восхищался ка­ким-нибудь его выражением.

- Вот и отлично, - проговорил Мике­ланджело, терпеливо переждав перепалку друзей. - Теперь займемся делом. Нам надо узнать, что тревожит госпожу Дал­тон. Но как?

- Давайте заявимся к ней и спросим, - предложил Леонардо.

- Потрясающе! - завопил Рафаэль. - Вот это идея!

- Что тебе не нравится? - надулся Ле­онардо.

- Ничего глупее не слышал, - бесцере­монно отозвался Рафаэль. - Да зачем мы ей нужны? Может, в ее коллекцию решил попасть? Но мы черепашки-ниндзя. Не за­бывай этого.

- Успокойся, Рафаэль, - попросил Ми­келанджело. - Появляться перед ней нам не следует. Это не в наших правилах. Что мы ей скажем? Что готовы помочь? Да она просто не поймет. Имея под рукой ФБР, ЦРУ, полицию, армию, жена президента не станет полагаться на четверых черепа­шек-ниндзя.

- Тогда как узнать, что ее тревожит? ­- спросил Рафаэль.

- Что ее тревожит, мы догадываемся, ­- разумно ответил Микеланджело. - Если Майкл Далтон выдвинул себя в кандида­ты, то Джоанна Далтон думает только о победе мужа. Что-то тревожное по этому поводу она доверила Лу. Но что? Разга­дать это нам поможет Эйприл О'Нил.

- Как мы о ней забыли! - воскликнул Рафаэль.

- Никто о ней не забывал, - проворчал Донателло, - кроме отдельных дальнозор­ких, которые ближе носа не видят.

- А что ты видишь ближе носа? - во­инственно подбоченился Рафаэль.

Готова была вспыхнуть новая пере­палка.

Решив подарить Лу для восстановления дружбы с Фрэнком Нилгсом и уверенная, что он не найдет в себе силы отказаться о такого подарка, Джоанна Далтон стала ду­мать, как устроить первую встречу.

Важно было увидеться, обменяться пер­выми словами, а уж там Джоанна сумеет смягчить обиженное сердце Фрэнка. Она замечала, как внимательны к ней мужчи­ны еще до того, как стала женой президен­та. И как всякая симпатичная женщина, Джоанна надеялась на свою неотразимую логику.

Но нельзя подойти на каком-нибудь крупном приеме и заговорить. Это пока­жется назойливым и неожиданным для Фрэнка Нилгса, может отпугнуть и только!

Нет, надо устроить так, чтобы он узнал - Джоанна добивается встречи с ним по ка­кому-то важному и неотложному делу. Он не может отказать ее просьбе, это выходи­ло бы за рамки приличия. Но тогда он мо­рально подготовится к встрече и будет более податливым.

Но прийти и просто протянуть Лу в качестве подарка, тоже не очень мило. Это выглядит откровенным подкупом. Мол, я тебе дарю Лу, а ты поддержишь моего мужа всем своим могуществом! Фрэнк Нилгс никогда не пойдет на такое соглашение.

Надо действовать тоньше. А если гово­рить откровенно, то не надо вовсе хит­рить. Ведь Джоанна на самом деле сожале­ет о случившейся ссоре, в которой сама не замешана. Это она обязательно скажет и даже извинится за Майкла. Мужчины ужасно упрямые люди! Но женщины для того и существуют, чтобы смягчать муж­ские нравы.

И снова странным образом помогла Лу. Джоанна была уверена, что к этой мысли пришла не сама, а подсказала ее милая черепашка. Джоанна слышала, как Лу вздохнула. И тут же подумала, что Лу то­скует по другу. Вот что понудило жену президента обратиться к магнату Нилгсу! Маленькой Лу нужен друг. А в коллекции Нилгса есть черепаха-самец той же поро­ды. И только в его коллекции. Поэтому Джоанне пришлось обратиться к нему. А уж Нилгс отнесется к тоске Лу сочувст­венно. В этом сомневаться не стоит!

Оставалась одна мелочь - с кем Джоан­на может передать просьбу о встрече? Она подумала уведомить Нилгса письменно и тут же отказалась от этой мысли. Любая бумага - это документ. Она может попасть в руки недругов Майкла Далтона и сыграть нежелательную роль. Танакис ма­стер все переворачивать с ног на голову. Женским чутьем Джоанна остерегалась Танакиса, но пока не смела говорить об этом вслух мужу, который доверял своему советнику.

Если не письмо, то что?

Она так толком и не придумала, как ей быть, дела отвлекли. Джоанна поспешила на презентацию книги одной из активных сотрудниц Экологического Центра Эйприл О'Нил. Книга очень понравилась самой Джоанне.

Молодец эта О'Нил! Она очень увлека­тельно рассказала о сегодняшнем сущест­вовании карпагосских черепах, о пробле­мах выживания и нежелательного влия­нии человеческой деятельности на природу. Читая книгу, Джоанна чувство­вала, что автор прекрасно знает предмет и относится к черепахам с живым чувством. Такие люди всегда нравились Джоанне.

С Эйприл О'Нил приходилось встре­чаться, но не так часто, она работала в Центре на добровольных началах, иногда надолго пропадала и была довольно само­стоятельной молодой женщиной. Прихо­дилось как-то видеть ее на обсуждении планов Центра, однажды Эйприл пришла с предложениями, касающимися эколо­гии Атлантического побережья. Были и еще контакты, но все-таки между двумя женщинами сложились деловые отноше­ния, не более.

В назначенное время Джоанна Далтон появилась в ярко освещенном зале. На противоположном от дверей конце зала было небольшое возвышение с трибуной. Желающие могли с нее говорить все, что им пришло в голову.

Довольно многолюдная толпа прогули­валась по залу, между нарядными мужчи­нами и женщинами сновали официанты, предлагая напитки на подносах. Кому хо­телось, те толпились у трибуны и слушали очередного оратора. Автор книги сидела за маленьким низким столиком, выглядела очаровательно и отвечала на вопросы, ког­да они возникали.

Появление Джоанны Далтон, конечно же, не осталось незамеченным. Чтобы от­влечь излишний интерес к себе, Джоанна подошла к одному пожилому господину, которого довольно хорошо знала, и загово­рила с ним о добровольных пожертвовани­ях в адрес Центра. Люди видели, что они о чем-то серьезном беседуют и не стали так активно обращать внимание на жену президента.

И в этот момент Джоанна увидела, как на сцену стремительно поднялся Фрэнк Нилгс. Но он подошел не к трибуне, а на­правился к Эйприл. Она радостно подня­лась ему навстречу, улыбаясь, как добро­му знакомому. Фрэнк обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Он преподнес Эйприл отличный букет.

Затем он спрыгнул со сцены и пошел че­рез толпу к выходу. Он явно приходил только для того, чтобы вручить букет. Мо­жет быть, он не остался в зале, потому что был уверен, что Джоанна здесь. Эта мысль огорчила женщину.

Но тут же она вспыхнула новой надеж­дой. Судя по тому, что она видела, Эйприл О'Нил и Фрэнк Нилгс хорошо знакомы. Видимо, коллекционеру черепах тоже по­нравилась книга. Иначе и быть не могло! Фрэнк по-прежнему неравнодушен к чере­пахам. Но еще лучше то, что Джоанна те­перь знала, кого надо попросить о неболь­шой услуге. Это Эйприл О'Нил.

Когда на трибуне появилась Джоанна Далтон, все в зале забыли о своих делах, разрешением которых занимались, в основ­ном, и устремили взгляды в одну сторону.

- Леди и джентльмены! - твердым уве­ренным голосом обратилась к присутству­ющим Джоанна Далтон. - Сегодня для всех нас необычный день. Он должен стать еще одним ударом колокола, предупреж­дающего жителей Земли, что ресурсы ее не безграничны, что колыбель человечест­ва нуждается в нашей помощи...

Проговорив ровно пять минут, чтоб не утомить слушателей, Джоанна сошла с трибуны под аплодисменты и двинулась к Эйприл. Она обняла молодую женщину и шепнула на ухо:

- Вы мне очень нужны. Найдите время поговорить.

Через минут пятнадцать официальная часть закончилась, зазвучала танцеваль­ная музыка. Джоанна заметила, что Эйприл ищет ее глазами среди многочислен­ных гостей. Когда они встретились взгля­дами, Джоанна подала рукой знак и двинулась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Она вышла на веранду и устроилась на скамейке в тени декоративных растений. Вскоре подошла Эйприл, легко присела рядом и уставилась на Джоанну живыми черными глазами.

- У меня не очень обычная просьба, - начала Джоанна неуверенно. - Я даже не знаю, как приступить к изложению ее.

- Говорите, как есть, - сказала Эйприл. - Терпеть не могу манерность.

- Хорошо, - согласилась Джоанна, но ей пришлось преодолеть себя прежде, чем продолжить: - Вы должны устроить мне свидание.

Брови Эйприл поползли вверх от удивления.

- Вы не то подумали, - смутилась Джоанна.

- Значит, не с мужчиной? - еще более удивилась Эйприл. - Тогда вы обратились не по адресу. Терпеть не могу женщин. Меня всегда поражает, как можно дер­жать в голове то, что они держат.

- Все-таки с мужчиной, - продолжила Джоанна. - Но только...

- Что только? - довольно бесцеремон­но разглядывала Джоанну Эйприл.

- Встреча будет носить деловой харак­тер.

- Еще бы! - откровенно хохотнула Эйприл. - О, любовь для женщин - самое серьезное дело.

- Как вы смеете? - возмутилась Джо­анна и готова была вскочить.

Но Эйприл удержала ее. Эта молодая женщина вела себя явно непочтительно по отношению к жене президента. Но с дру­гой стороны - Джоанну привлекала в ней простота и искренность.

- Да вы не обижайтесь, - сказала Эйприл. - Не люблю, когда со мной не до конца откровенны. Если я вам понадоби­лась, то уж доверьтесь. Я шагу не сделаю, если не уверена, что поступаю правильно.

- Я вас поняла, - кивнула Джоанна. ­- Но чтобы до конца быть откровенной, как вы того хотите, я должна начать издалека.

- Ну, уж слишком-то далеко не уходи­те, - улыбнулась Эйприл.

- Я должна вас спросить, - пристально поглядела на Эйприл Джоанна, - а вы должны ответить честно.

- Я всегда говорю правду.

- Это хорошо. Скажите, как вы относитесь к Майклу Далтону?

- Как я отношусь? Отличный мужчина! Вот что я сказала бы. Вам, Джоанна, по­везло. Отличных мужчин даже в Америке мало. Как это я не попалась ему на пути, а то вам пришлось бы уступить его.

- Вы меня шокируете, Эйприл, - при­зналась Джоанна. - Мне так непривычно с вами говорить. Но это ничего, даже ин­тересно. Только я спросила не о том, какой Майкл мужчина. Сторонница ли вы президента Далтона?

- Я так скажу. Он единственный на се­годняшний день из политиков, на которо­го я поставила бы.

- Значит, вы помогли бы ему победить в предстоящих выборах?

- Но не буду же я помогать ублюдку Саймаку!

- Как вы резко выражаетесь, Эйприл.

- Ну, не буду же я называть милашкой ублюдка.

- Хорошо, хорошо, - замахала рукой Джоанна, пугаясь новых грубых слов, ко­торые готова была обрушить на нее Эйприл. - Мы можем с вами объединиться в помощи Далтону!

- Я, вообще-то, везде болтаю, что он стоящий мужик. Что еще могу?

- Свести меня с одним могуществен­ным человеком. Если этот человек под­держит Далтона, победа на выборах ему обеспечена.

- И что это за тип?

- Это не тип, Эйприл.

- И все-таки - кто?

- Фрэнк Нилгс.

- Вы правы, это не тип, - задумчиво произнесла Эйприл. - Но дело в том, что я не имею никакого влияния на него. Он ко мне относится, как к милой девочке. Прочитал мою книгу. Шепнул на ухо: «Ты прелестна, как черепашка». Ничего себе ­комплимент для женщины, которая счи­тает себя красивой. Я даже не представ­ляю, как заговорю с ним о столь серьез­ных вещах.

- Вам не придется говорить об этом. Вам надо как-то устроить так, чтобы мы встретились.

И Джоанна довольно подробно расска­зала, как прежде дружила с Фрэнком, как случилась ссора между ним и прези­дентом по чьей-то злой воле и как глупо продолжать ненужную натянутость в от­ношениях.

- Фрэнк не может не уважать Майкла, как президента, - говорила Джоанна. - ­И я уж точно знаю, что Майкл душевно расположен к нему. А я просто скучаю по общению с Фрэнком.

- Интересная ситуация, - серьезно произнесла Эйприл О'Нил. - Одно я поня­ла сразу - так не должно продолжаться.

- Значит?

- Значит, мы заодно, Джоанна. Позволите так называть вас?

- Я буду рада, если мы подружимся.

Вот такой разговор произошел между двумя женщинами, от которого в большой степени зависело то, кто будет следую­щим президентом Соединенных Штатов Америки.

Договорившись, что Эйприл примется за дело, не откладывая в долгий ящик, и при успехе тут же позвонит в офис Джоанны, будущие подруги расстались, очень до­вольные друг другом.

В свою очередь, черепашки-ниндзя дого­ворились встретиться с Эйприл О'Нил в одном укромном местечке на окраине го­рода, чтобы не вызывать ни у кого интере­са к собственным персонам.

Там, на тихой улочке находился малень­кий бар, в полумраке зала которого сиде­ли редкие посетители и молча пили пиво. Сюда, видимо, приходили одинокие люди или такие, которые уставали от постоян­ного общения и хотели побыть наедине с порцией виски или с кружкой пива.

Бар даже носил соответствующее назва­ние - «Один под луной». Играла тихая музыка, в основном мелодичные негри­тянские напевы. На этот раз одинокий го­лос тянул заунывную песню о том, как широка пустыня и как долго ехать по ней к милой.

Друзья заняли угловой столик, и Донателло тут же заметил:

- Под эту песню впору завыть.

- Опять ему не угодили! - возмутился Рафаэль. - Танцев ему не хватает! Да ты хоть когда-нибудь танцевал? Хоть какое­-то понятие имеешь об этом?

- А ты? - спросил Донателло.

- Я люблю заунывные песни.

- Вот и будь доволен, - неожиданно заявил Донателло, удивив друзей тем, что не затеял очередной спор.

Только потом они догадались, почему так быстро потухла воинственность Дона­телло - у входа показалась Эйприл.

Черепашки-ниндзя одинаково глупо за­улыбались, потому что стройная и раско­ванная в движениях Эйприл очень им нра­вилась, на нее было приятно смотреть.

- Здравствуйте, мальчики! - сказала она дружелюбно, усевшись на стул.

- Здравствуй, Эйприл! - ответили в го­лос мальчики. - Как твои дела?

Перед тем как идти на свидание, Мике­ланджело долго толковал друзьям, что не надо проявлять излишнего любопытства. Эйприл может не понравиться, что черепашки-ниндзя лезут не в свои дела. Хоро­шо зная характер этой женщины, Мике­ланджело надеялся на то, что она сама вы­болтает нужную информацию, потому что любит огорошить друзей новостями. У че­репашек-ниндзя создалось впечатление, что Эйприл знает все и обо всех.

Она внимательно оглядела друзей и по их замкнутым лицам поняла, что они при­шли сюда с какими-то серьезными намере­ниями.

- Вы позвали меня, чтобы поинтересо­ваться, как мои дела? - весело спросила Эйприл.

- Этого мало? - удивился Леонардо.

- Мы так давно не виделись, - заявил Рафаэль.

Эйприл засмеялась громко и искренне, потому что друзья не умели врать, они тут же смутились, потому что виделись-то они как раз не очень давно.

- И что в моих делах вас интересует? ­- спросила Эйприл.

- Нас в твоих делах интересует то, - ­начал важно Донателло, - что тебя боль­ше всего интересует...

Эйприл снова не удержалась от смеха.

- Он хотел сказать, - кинулся на по­мощь Донателло Рафаэль, - что всех нас больше всего волнует в данный момент...

- А вы не слишком любопытны? - хитро уставилась на друзей Эйприл.

- Мы знаем границы приличия, - пробурчал Леонардо, - и не суем нос туда, куда не надо совать.

- Вы у меня просто молодцы! - весело сказала Эйприл. - Но вокруг пальца обве­сти меня вам не удастся.

- Как ты могла такое подумать! - воздел лапы Рафаэль.

- Вы чем-то очень озабочены, - сказала, проницательно глядя на друзей, Эйприл. - И хотите узнать от меня какие-то нужные сведения. Давайте-ка, ребятки, выкладывайте все начистоту.

- К сожалению, ты права, - был вынужден согласиться Микеланджело. - Ты нас видишь насквозь.

- Хватит самокритики, - подняла руку Эйприл. - Признавайтесь, что опять затеяли.

- Ничего особенного, - ответил Микеланджело. - Собственно, никакой затеи нет. Нас просто интересуют кое-какие детали.

- Детали чего?

- Я сказал бы - государственной жизни, - скромно определил Микеланджело.

- Ничего себе! - воскликнула Эйприл. ­- Уж не собирается ли кто-нибудь из вас вы­двинуть себя кандидатом в президенты Со­единенных Штатов Америки? А?

- Неплохая мысль! - оценил Рафа­эль. - На этот раз мы опоздали с иници­ативой, просто в голову не пришло. А в следующий раз мы подумаем. Я уверен, что Микеланджело достаточно умен, что­бы повести страну к дальнейшим успехам.

- С вами не соскучишься, - посмея­лась Эйприл. - Ну, и чем я могу вам слу­жить?

- Дело в том, Эйприл, - рассудительно начал Микеланджело, - что жена нашего президента, которого мы поддерживаем, беспокоится по какому-то поводу. Мы хо­тели узнать, не поддерживаешь ли ты с ней знакомство.

- Ребята! - распахнула красивые глаза Эйприл. - Откуда вы знаете, что жена президента переживает?

- Это долгий разговор, - неопределен­но повел лапой Микеланджело. - Трудно все сразу объяснить, хотя ничего мы от те­бя в секрете не держим. Как-нибудь на до­суге мы расскажем, как узнали о настрое­нии жены президента. А теперь не время заниматься долгими разговорами.

- Ты знакома с миссис Далтон? - спро­сил напрямик Леонардо.

- Как раз сегодня я, кажется, подружи­лась с ней, - призналась Эйприл. - Я прекрасно знаю, отчего она волнуется. Но вот что, мои дорогие друзья, это тот самый случай, когда вам совать свои носы не сле­дует. Я обещала помочь миссис Далтон. Вы меня хорошо поняли?

- Я не сказал бы, что очень, - пробур­чал Леонардо.

- Частично, - уточнил Рафаэль.

- Вот этого вам как раз достаточно, - улыбнулась Эйприл. - Займитесь чем-ни­будь другим. Мне поручено деликатное задание, и вы можете только помешать. Да я, вообще, не понимаю, как вы можете быть полезны Джоанне. Договорились, мальчи­ки, держитесь подальше. Хорошо?

- Мы не привыкли с тобой спорить, ­- сказал Микеланджело. - Раз ты так счи­таешь, пусть будет так.

Но Эйприл в эти минуты еще не знала, какая ее подстерегает опасность.

Глава 4. Последняя минута

Джефри Нолл считал себя лучшим теле­журналистом, и когда при нем произносили имя известной публике Эйприл О'Нил, то он начинал нервничать. Он терпеть не мог это имя, а если случайно сталкивался с Эйприл в кабинетах или коридорах телекомпании, то его лицо буквально желтело от злости.

Сколько помнит себя Джефри, никого в жизни он так не ненавидел, как эту смаз­ливую женщину. Недруги замечали его патологическое неприятие О'Нил и посмеивались.

- Боишься, что она заткнет тебя за пояс? - говорили одни.

- Да она просто отшила его однажды, - замечали другие.

Больше всего злило Джефри то, что те и другие были правы. Уж сам-то перед собой он мог не прикидываться! По-прежнему вся Америка замирала у экранов телевизо­ров, когда начинал вести передачу Джеф­ри Нолл. Это льстило самолюбию. За это он любил американцев.

Но зрители становились предателями по отношению к нему, когда с таким же вни­манием слушали эту болтливую сороку. Опросы показывали огорчительную бли­зость рейтингов этих двух телевизионных комментаторов.

Должно быть, потому Джефри в послед­нее время занялся телевизионной режис­сурой и стал преуспевать в этой области. Но она, эта неугомонная Эйприл, написа­ла книгу, которая становится явно бест­селлером. От зависти Джефри чуть не лопнул. Но на книгу у него явно духа не хватит. Да и времени тоже!

Правы были и те, кто предполагал, что за ненавистью Джефри стоят жизненные причины. Когда-то Джефри потерял голо­ву, так влюбился в Эйприл. Что он только не делал для того, чтобы заслужить ее внимание! Но все было напрасно. А однаж­ды в многолюдной компании она обозвала его гориллой, и он эту обиду не забудет до смертного часа.

Мысленно Джефри не раз казнил Эйприл. Он готов был изжарить ее на медлен­ном огне, чтобы на его глазах ее красота обуглилась. О, какое облегчение принесло бы это!

И все-таки мужское самолюбие не главенствовало. Больше всего пугало Джефри то, что Эйприл займет первое место, а его оттеснит на второе. Он по опыту других знаменитых комментаторов знал, что со второго места легко скатиться на третье, а там пошло и поехало.

Как было бы хорошо, если бы Эйприл стала уродиной! Всякие же бывают слу­чаи. Если на ее лице появится безобраз­ный шрам, то она уже не полезет под объектив телекамеры. Пусть занимается домашними делами, разводит кроликов или коллекционирует своих любимых черепашек. Это же надо - обожать таких уродин! Неужели они лучше Джефри Нолла?

Такой человек, как Джефри Нолл, обычно не имеет друзей. Джефри любил себя настолько сильно, что у него не оставалось чувства привязанности к другим. Когда те, кто считал себя почему-то в приятель­ских отношениях с Джефри, говорили, что он их предал, комментатор только пожи­мал плечами. Если ему надо было кого-то спихнуть с дороги, он никогда не задумывался над этим. Он мог написать донос на сотрудника в ФБР, вовсе не думая, что делает что-то неблаговидное.

Только собственная выгода, других понятий для Джефри Нолла не существова­ло. И при всей этой беспринципности и цинизме Джефри поддерживал долголет­нюю дружбу с одним человеком - это был Билл Танакис, тайный советник прези­дента.

Сам Джефри считал, что они с Биллом близнецы-братья, так много общего было в их характерах и отношении к окружающе­му миру. Они понимали друг друга с полу­слова. Танакис много раз пользовался ус­лугами Джефри. Достаточно было намек­нуть, и Джефри сделает все, чтобы выставить Танакиса в лучшем свете.

И если Джефри для Танакиса был рупо­ром, то Танакис для Джефри являлся главной связью с сильными мира сего.

Приятель Билл так вознесся, что может закружиться голова на такой высоте. Дру­жить с подобным господином было чрез­вычайно выгодно. И дело не в том, что Та­накис делал какие-то выгодные услуги. Было достаточно того, что люди знали ­Джефри близок к Танакису. Этот факт действовал лучше всякой рекомендации.

Иногда в беседе с несговорчивым партне­ром Джефри бросал небрежно, как бы слу­чайно:

- Как сказал бы мой друг Танакис...

Или усмехался:

- В таких случаях мой приятель Танакис...

И тут же собеседник распахивал глаза.

- О, вы знакомы с этим господином?

Великое дело - знакомство с высокопоставленными чиновниками. Тем более ес­ли это дружба. Кто пустил бы Джефри в Белый Дом так запросто, как это происхо­дило чуть ли не каждый день? Он был вхож туда, как в собственное жилище.

Старинные приятели сидели в простор­ном кабинете. Тихо жужжал кондицио­нер. Билл угостил Джефри отличной сига­рой. Джефри предпочитал сигареты, но не мог отказаться и стал дымить, как допо­топный паровоз.

- У тебя проблемы? - спросил Танакис.

- С чего ты решил? - прикинулся равнодушным Джефри.

- Я тебя достаточно хорошо знаю.

- Вижу, от тебя не скрыть дурного настроения.

- Кто его сделал дурным?

- Долгий разговор.

- У меня как раз есть время, - сказал Танакис. - И мне нужно отвлечься. Сего­дня мне тоже одна дама испортила настро­ение.

- Неужели женщины могут портить те­бе настроение? - льстиво удивился Джеф­ри.

- Да, приятель, когда эта женщина яв­ляется супругой президента.

- О! - неопределенно воскликнул Дже­фри, не смея расспрашивать и сгорая от любопытства.

- Я не люблю, когда стараются перебе­жать мне дорогу, - сказал недовольно Та­накис.

- Еще бы! Ты все-таки Танакис!

- Если бы это была любая другая женщина, то получила бы сполна. Но с этой дамой я не могу открыто конфликтовать.

- Понятно, Билл, - старательно кив­нул Джефри.

- Она всегда относилась ко мне с преду­беждением. А теперь я увидел в ее глазах прямо-таки враждебность.

- Вот же дрянь!

- Ты забываешь, о ком говоришь, - понизил голос Билл.

- Когда кто-то о тебе думает плохо, я готов отвинтить ему голову, - решитель­но сказал Джефри.

Эта грубая лесть понравилась Танакису и он решил довериться Джефри.

- Эта... как ты ее назвал... в общем, да­ма вообразила, что может влиять на судь­бу Америки. Она решила активно участво­вать в процессе выборов президента. Это я почувствовал, а мое наитие меня никогда не подводило.

- Каким же образом участвовать? Я проведу с ней интервью, если ты жела­ешь. Я устрою грандиозный спектакль с двумя персонажами. Я покажу всей Аме­рике, как она глупа. Курица моей тетуш­ки Берты куда умнее этой расфуфыренной куклы.

- Успокойся, Джефри, - поднял руку Танакис. - Не горячись. Может быть, и по­надобится интервью. Я это постараюсь уст­роить. Но пока рано об этом говорить. Дело в том, Джефри, что мне показалось - Джо­анна Далтон задумала примирить своего мужа с Фрэнком Нилгсом. Представля­ешь?

- Еще бы! Она хочет привлечь на сторо­ну мужа тяжелую артиллерию.

- В том-то и дело, - кивнул Танакис. ­- А этого ни в коем случае допускать нель­зя.

- Я могу этим заняться, - предложил тут же Джефри свои услуги. - Но что от этого буду иметь? Прости за откровен­ность...

- Мы все много получим, - важно от­ветил Танакис, - если прокатим нынеш­него президента на выборах и поможем сесть в кресло его сопернику.

- Ты мог бы нарисовать перспективу чуть ясней? - попросил Джефри.

- Тебя устроит министерское кресло? Вижу по отвисшей челюсти, что вполне. Ты его получишь. Не столь важно - ка­кое.

- Ты можешь быть совершенно споко­ен, - сказал Джефри. - Госпоже Далтон не только не удастся добиться примире­ния, а она еще больше раздвинет пропасть между ее мужем и магнатом Нилгсом. Я тебя уверяю в этом.

- Спасибо, Джефри. Ты настоящий друг. Что за проблема возникла у тебя?

- Надо поставить на место выскочку, - скромно сообщил Джефри.

- Что тебе для этого нужно?

- У тебя есть надежные люди? Я мог бы и сам найти, но нужны настоящие профес­сионалы.

- Я боюсь, что ты переходишь грани­цы, - сухо сказал Танакис.

- Ты неправильно подумал, Билл, ­- поспешил уверить Джефри. - Речь не идет о ликвидации. Что ты! Одному чело­веку надо немножко испортить внешность. Но сделать это следует так, чтобы не воз­никло подозрений. Чистая работа нужна.

Танакис остановился посреди кабинета и задумался. Ему не нравилась просьба Дже­фри, но он не мог и отказать, потому что слишком теперь много зависело от его усердия. Танакис достаточно хорошо знал этого каналью и был уверен, что Джефри обольет миссис Далтон и мистера Нилгса такой грязью, что им придется долго от­мываться. Не стоит отказывать в услуге Джефри Ноллу!

К тому же, сегодня утром он получил со­общение, что прибыл из Колумбии Санчес, уже устроил кровавую бойню с полицией и весь горит желанием действовать. Для не­го покажется пустяковым делом испор­тить кому-то физиономию. Сочтет за ма­ленькое развлечение.

- У меня есть нужный для тебя чело­век, - сказал Танакис.

- Отлично, - поднялся Джефри и про­тянул для рукопожатия ладонь.

«Чем я занимаюсь? - подумал Танакис, пожимая руку комментатору. - И это я - государственный деятель! Ведущий поли­тик! Решаю вопрос о том, как кому-то рас­квасить морду. Вот и скажи после этого, что политика делается чистыми руками. Увы!».

Джефри Нолл, в свою очередь, улыба­ясь, думал: «Уж очень тебя обеспокоила госпожа Далтон, если ты готов помочь мне испортить мордашку Эйприл О'Нил. Зна­чит, многое от меня зависит. Надо будет не продешевить. Министерское кресло ме­ня, конечно, не устроит. Какой из меня чиновник! Но определенная сумма не по­мешает. Конечно, не меньше миллиона долларов. Они будут очень кстати».

Когда черепашки-ниндзя расстались со своей доброй знакомой Эйприл О'Нил, по­обещав ей, что не будут вмешиваться в те дела, которыми она занята, Микеландже­ло сказал:

- Вот что!

После этих торжественно произнесен­ных слов он надолго умолк, уставясь под ноги, словно увидел там нечто такое важ­ное, что лишился дара речи.

Друзья, зная эту его привычку, терпеливо ждали.

- Вот что, - тихо повторил Микеланд­жело.

- Это ты уже говорил, - дипломатично заметил Рафаэль.

- Мы не будем вмешиваться, - продол­жал Микеланджело, - потому что обеща­ли Эйприл. Но мы не можем оставить ее на произвол судьбы. Одно дело не вмеши­ваться, другое дело незаметно охранять Эйприл.

- Здорово сказано! - восхитился Ра­фаэль. - Сам президент лучше не сказал бы.

- Мы все поняли, - пробурчал Лео­нардо.

- Ты что скажешь, Донателло? - до­вольно миролюбиво обратился к другу Ра­фаэль.

А тот аж подскочил, словно его ужалила змея.

- Я тупее всех? - спросил воинственно Донателло. - Может, я тупее самого тупо­го американца?

- Я вовсе так не думаю, - сказал Рафа­эль. - То есть, у меня возникают подозре­ния, но я их душу.

Он схватился за горло и показал, как ду­шит свои сомнения. Донателло от ярости подскочил с визгом, как самурай.

- Мы ее упустили! - воскликнул Лео­нардо.

Машина Эйприл успела исчезнуть. Друзья запрыгнули в свой лимузин и помча­лись по улице. Вскоре они вскочили на магистраль и среди тысяч машин обнару­жили нужную. Теперь они осторожно следовали за Эйприл.

После получасовой езды она подъехала к стоянке, оставила машину и поспешила к высотному зданию. Друзья чуть было не ринулись за ней, но наблюдательный Лео­нардо остановил их:

- Одну минуту!

- Что такое? - недовольно спросил Донателло.

- Посмотрите на водителя той машины, - попросил Леонардо и показал на припарковавшийся рядом с машиной Эйприл «Ситроен».

И все увидели за рулем хорошо известного им Лукко.

- Вот он, голубчик! - обрадовался Рафаэль.

- Что он тут делает? - не понял Донателло.

- Вы думаете, что он случайно поставил машину рядом с машиной Эйприл? - многозначительно спросил Микеланджело.

- Это не случайно, - заключил Лео­нардо.

Друзья поняли, что в данный момент они оказались там, где им надлежало быть. Опасения Микеланджело, похоже, оправдывались. Если Эйприл занята дела­ми жены президента, то это кому-то стало известно, и тут же выполз из неизвестнос­ти Лукко. Возможно, поблизости находит­ся и Санчес.

- А если он уже собрал новую банду, - ­предположил Донателло, - и мы у него на мушке? Почему вы решили, что он охо­тится на Эйприл? Очень может оказаться, что мы попали в его капкан. С чем вас и поздравляю.

- Смотрите во все глаза, где-то должен быть Санчес, - спокойно сказал Микелан­джело, не обращая внимания на паничес­кие восклицания Донателло.

Но Санчеса рядом не было, черепашки-­ниндзя ошибались на этот счет. Он в это время валялся на тахте, изрядно выпив ви­ски, и недовольно ворчал на своего шефа Танакиса, который дал ему смехотворное задание. К тому же, не сам связался с ним, а послал какого-то хмыря. Правда, этот хмырь был знаменитым телекомментато­ром, но это было маленьким утешением.

Санчес считал, что если его вызвали в Вашингтон, то не ради того, чтобы поцара­пать мордашку какой-то девице. Он втай­не надеялся, что будет повторение истории с Джоном Кеннеди. Но только на этот раз Санчес проведет операцию так чисто, что комар носа не подточит.

Он уже мысленно видел, как отправляет к прабабушке действующего президента, а к нему пришел паршивый телевизионщик и стал говорить, как важно подпортить сим­патичный носик одной дамы, но так, чтобы его не восстановить. Правда, гость предва­рительно расплатился и очень недурно.

Однако Санчес не мог опуститься до то­го, чтобы самому заняться столь простым делом. Он поручил это Лукко.

Тот ужасно испугался и стал всячески отбиваться от задания.

- У меня ничего не получится! - кри­чал Лукко, когда гость удалился.

- Это еще почему? - резонно спросил Санчес.

- Я ничего не стою без тебя.

- Это как так?

- А именно так, как ты слышишь. С тобой я - гигант, великий гангстер, беспо­щадный Лукко. А сам по себе - полное ничтожество.

- Но это же такое простое задание.

- Для тебя - да. А для меня - неразрешимое. Ты посмотри на мой низкий лоб.

- Ну и что? Смотрю.

- Разве за таким лбом может прятаться ум?

- Почему бы нет?

- Да ни в коем случае! - вскричал Лукко.

- Ты что, безмозглый вообще? - осто­рожно спросил Санчес.

- Нет, мозг у меня есть, как у всякого человека, - стал старательно объяснять Лукко. - Но он пребывает в нерабочем со­стоянии. Но достаточно одного твоего сло­ва и он начинает буйно функционировать. Мой мозг - это лампочка, а ты - это эле­ктричество. Наконец-то я нашел точное сравнение.

- Нашел сравнение? И решил, что те­перь я не отправлю тебя на задание? Нет, голубчик. Ничего у тебя не получится. Ты не увильнешь от работы.

- Но почему я? У тебя появились насто­ящие парни.

- Они американцы.

- И что? - на самом деле туго соображал Лукко.

- А то болван! - заревел Санчес и су­нул Лукко фотографию Эйприл.

Тот разглядывал фотокарточку, пуча глаза, даже на оборотную сторону загля­нул, но так ничего и не понял.

- Лакомый кусочек, - сказал, улыба­ясь, Лукко.

- Да любой американец за нее выколет тебе глаза, - сказал Санчес. - Это любимица публики, болван. Как я могу заста­вить подпортить личико той, которую аме­риканцы обожают? Национальная гор­дость! А нам глубоко наплевать на эту канашку. Теперь понял, почему ты?

- Понять-то я понял, но ничего не ура­зумел, - признался Лукко.

Санчес кинулся к нему и стал пальцем тыкать в фотографию.

- Ты видишь ее?

- Вижу.

- Она смазливая?

- О, да!

- Надо сделать так, чтобы ты сказал: «О, нет!» Все понял?

Конечно, Лукко давно все понял, но он очень не любил рисковать своей шкурой. Когда в каких-то переделках он участво­вал совместно с другими, ему было не так страшно. Он заметил, что Санчесу всегда везет, он умеет выходить сухим из воды. Это очень успокоительно действовало на Лукко.

Но идти одному на операцию - это сов­сем другое дело.

- Я должен исцарапать ее лицо? ­- спросил с придурковатым видом Лукко.

Санчесу надоело болтать со своим по­мощником, у него было скверное настрое­ние, хотелось выпить и он вышвырнул Лукко в коридор, чтоб тот убирался и за­нялся тем, что ему приказано.

Лукко довольно легко «сел на хвост» Эйприл О'Нил, подкараулив ее возле теле­компании. Он проследил и за тем, как она встречалась с какими-то четырьмя типами в баре, после чего уехала одна.

То обстоятельство, что она уехала одна, очень обрадовало Лукко. И он покатил за ее машиной, насвистывая легкий и весе­лый мотивчик. Он был уверен, что до вечера выпадет случай, когда эта женщина окажется одна и тогда можно будет осуще­ствить некоторое хирургическое вмеша­тельство.

Но тут же в голову пришла блестящая мысль. Зачем ждать, когда она останется одна? Ведь гораздо лучше подойти к ней в толпе, чиркнуть ножиком и носика нет.

Она будет кричать. Вся в крови. А он спо­койненько уйдет в толчее. Никто и не уви­дит, кто это сделал. Люди не обращают внимания на соседей, когда спешат по улице.

А вдруг среди прохожих окажется ка­кой-нибудь бездельник, который только и делает, что разглядывает соседей? Вдруг он окажется крепким парнем с пудовыми кулаками? Лукко даже невольно коснулся скулы, так она заныла. Ему не хотелось вернуться к Санчесу в таком виде, чтобы тот его не узнал.

Да какое там - вернуться? Этот амбал, хорошо отметелив, сдаст Лукко полиции. Нет, не стоит рисковать.

Поставив свою машину рядом с маши­ной Эйприл, Лукко задумался над тем, как лучше выполнить задание. Может быть, стоит выследить, где она будет но­чевать. Скорее всего, дома. Ночью мож­но забраться, замки открыть для Лукко не составляет проблемы, ударом по голо­ве усыпить жертву и заняться ее лицом без всякой спешки, со всей основатель­ностью.

- Мысль неплохая! - сам себя похва­лил вслух Лукко.

Но уже через минуту возникли сомнения. А что, если у нее поставлена сигнали­зация? Ну, предположим, и с этим Лукко справится. А если она не одна? А если она поздно ложится? А если соседи чересчур бдительны?

Опять риск!

И тут Лукко стал осмысливать, какое ему дал задание Санчес. Он сказал, чтобы Лукко, посмотрев на следующую фотогра­фию этой женщины, воскликнул, что лицо ее безобразно. Но что может быть непри­глядней, чем увидеть на полосах газеты фотографию изуродованного трупа знаменитой телеведущей?

И сработать можно чисто. Никакого риска. Вот стоит ее машина. С той стороны Эйприл О'Нил должна будет идти к своему лимузину. Лукко ставит часовой меха­низм на десять минут, выскальзывает из машины и устраивает мину под днищем автомобиля О'Нил.

Всего-то и надо - приоткрыть дверцу, дотянуться до соседней машины и при­шлепнуть магнитную мину. А этого добра валяется в багажнике несколько штук.

Отличная идея!

Если Санчес будет ругаться, что вместо того, чтобы поцарапать лицо, Лукко при­кончил клиентку, так легко прикинуться последним дурачком. Ведь нет письменно­го приказа, а слова можно было понять и превратно.

Настроение Лукко поправилось, он всем своим существом почувствовал, какая пре­красная штука жизнь, когда не приходит­ся ею рисковать.

Он вышел из машины, посмотрел по сто­ронам, ничего подозрительного не заме­тил, открыл багажник и взял оттуда пред­мет величиной чуть больше куска мыла. Еще раз осмотрелся и остался доволен. Во­круг стояло несколько десятков машин, одни выезжали со стоянки, другие парко­вались. Обычная суета.

Снова усевшись на переднее сиденье, Лукко положил рядом мину. Теперь важ­но было заметить подход Эйприл О'Нил. Даже если она уже сядет в машину, мож­но будет успеть включить часовой меха­низм и подсунуть под днище мину. Лукко находится как раз вне обзора через зерка­ло заднего вида.

Следившие внимательно за Лукко чере­пашки-ниндзя оглянулись.

- Что он мог взять из багажника? ­спросил Рафаэль.

- Я не разглядел, - признался Дона­телло.

- Ты всегда смотришь не туда, куда нужно, - проворчал Рафаэль.

- Спокойно, - призвал к тишине Ми­келанджело. - Будет хуже, если Лукко вознамериться стрелять в Эйприл.

- Не допускаю, - подал голос Лео­нардо.