Черепашки-ниндзя против Злобного Крага

Глава 2

В отличие от обычных людей, которым судьба дарит либо больше доброты, нежели красоты, либо красоты больше, чем добро­ты, герцогиня Каледийская была столь же добра, сколь и хороша. Стоило только ка­кому-нибудь принцу из соседних земель увидеть ее портрет, как он сейчас же предлагал ей руку и сердце. Но герцогиня отвергала все предложения, отвечая:

— Только один супруг был у меня. Но он погиб в сражении с великанами. Никто мне не заменит покойного мужа.

Но все же, по прошествии пяти лет траура по горячо любимому супругу, она сняласвой наряд печали, чтобы не омрачать радости окружающих и чтобы придворные могли, не стесняясь, смеяться и веселиться в ее присутствии.

Каледийское герцогство включало в себя обширные земли с пустынными равнинами, покрытыми вереском, с озерами, где рыбаки ловили рыбу, и горами, вздымавшимися в страшных ущельях над подземными странами. В этих странах обитали миролюбивые глуммы и кровожадные гнорры.

Герцогиня правила страной, руководст­вуясь советами старого монаха. Этот ста­рик повидал на своем веку много жестоко­сти и коварства. Доверенный советник герцогини жил в башне, запершись со сво­ими книгами и птицами, и оттуда подавал советы. В своих рекомендациях он придер­живался небольшого количества правил.

Мудрый монах советовал герцогине ни­когда не вводить вновь вышедший из упо­требления закон. Он рекомендовал усту­пать голосу народа, чтобы избежать смут. Но уступать, как можно, медленнее, пото­му что стоит только допустить одну рефор­му, как люди потребуют другой. Монах не забывал предостерегать, что господству герцогини быстро придет конец, если она будет уступать слишком скоро. Но конец ее правлению наступит и в том случае, если она будет противиться реформам слишком долго.

Герцогиня прислушивалась к старику, так как сама ничего не смыслила в полити­ке. Она была сострадательна к людям. Она помогала бедным, чем могла, посещала больных, утешала вдов и давала приют си­ротам.

Она мудро воспитывала свою дочку Клер, внушив ей, что удовольствие можно находить только в хороших поступках; герцогиня никогда не отказывала дочери в хороших удовольствиях.

Десять лет назад, когда ещё были родители Грегори, они приезжали вместе с трехлетиям сыном в гостя к каледийской герцогине. Пока родители сидели и беседовали с гостеприимной хозяйкой за столом, мальчик прогуливался по двору и повстре­чал трехлетнюю Клер. Она понравилась ему с первого взгляда. Он подошел к ней и предложил:

— Хочешь, поиграем?

— Хочу, — охотно согласилась девочка, которой тоже с первого взгляда понравился этот мальчик.

— Будем делать песочные пирожки, сказал Грегори.

И они стали делать пирожки в песочни­це. Но у Клер пирожки выходили плохие, и Грегори шлепнул ее по пальцам лопаткой. Девочка завизжала. Учитель каллиграфии, который в этот час прогуливался по замковому саду, счел нужным заметить:

— Ударить даму — поступок, недостойный будущего короля Умбрии, монсеньер.

Грегори страшно захотелось проткнуть этого заносчивого учителя лопаткой. Не так как сделать это было не совсем просто, он ограничился тем, что уткнулся носом в толстое дерево и громко заплакал

Клер в это время, стараясь не отстать от него, изо всех сил терла глаза кулач­ками и, наконец, в горьком отчаянии уткнулась носом в соседнее дерево. Когда спустились сумерки, мальчик и девочка все еще стояли и плакали, каждый у сво­его дерева.

Герцогине Каледийской пришлось вме­шаться. Она мяла дочь и Грегори за руки и увела в замок. Глаза и носы у них были красные, щеки лоснились.

Они так вздыхали и сопели, что на них было жалко смотреть.

В зале, где продолжал веселиться умбрийский король со своей свитой, дети поужинали с большим аппетитом. После это­го их уложили спать. Но как только мать Клер потушила свечу и вышла из комнаты, мальчик и девочка выскочили из постелей. Словно маленькие призраки — в белых ру­башках, они обнялись и стали громко сме­яться.

Так началась любовь, дочери герцогини Клер Каледийской. и наследного принца Грегори Умбрийского.

После того как Микеланджело и умбрий­ский принц прибыли в Каледийский замок искать убежища от зловещего Крага, три­надцатилетняя Клер и пятнадцатилетний Грегори убедились, что их Чувства друг к другу совсем не изменились за прошедшие десять лет.

Вскоре жизнь в замке вошла в обычную колею. Узурпатор умбрийского престола не подавал никаких вестей о себе. Герцогиня воспитывала Грегори, как родного сына. У него были учителя фехтования. верховой езды, плавания, гимнастики, танцев, псо­вой и соколиной охоты, игры в мяч.

У Грегори был также учитель каллиграфии — тот самый, который десять лет назад сделал ему замечание и заставил горько расплакаться. Это был старый писец, смиренный с виду и гордый в душе.

Уроки старого писца доставляли Грегори мало удовольствия, а, следовательно, и мало пользы. Так же, впрочем, как и уроки монаха, который учил его грамматике и донимал варварской терминологией. Грегори не понимал, зачем надо тратить столько усилий на изучение языка, на котором говоришь от рождения и который называется родным языком.

На пасху герцогиня вместе с Клер и Грегори отправились в Каледййский монас­тырь на богомолье. Их сопровождал Мике­ланджело, возглавлявший эскорт почетной стражи с копьями. Каледийская правительница хотела помолиться о нерушимости границ своих владений. До нее уже доходили слухи о намерениях Крага присоединить герцогство к Умбрии.

Рядом с ней по левую руку ехал Грегори на вороном коне с белой звездой на лбу. Справа — Клер, держа розовые поводья сво­ей буланой лошади. Простой народ толпилcя вдоль дороги, чтобы полюбоваться своей правительницей и детьми.

Герцогиня под своим покрывалом, вышитом серебряными цветами, и в развеваю­щемся плаще была необыкновенно хороша и величественна. Жемчуга, которыми была украшена ее шапочка, излучали мягкий блеск.

Грегори с тонкими кудрями и сверкающим взором выглядел молодцом, а Клер радовала глаза нежными и чистыми красками личика. Но восхитительнее всего были её 6елокурые волосы, перехваченные сверху лентой с тремя золотыми цветочками и ниспадавшие на плечи, словно сияющая мантия юности и красоты. Простые крестьяне глядели на нее и говорили:

— Вот какая красивая барышня!

Старый портной Жан взял своего внука

на руки, чтобы показать ему Клер, а внук недоумевал — настоящая ли это девочка или, может быть, это восковая кукла? Он не представлял себе, что такая красивая девочка в роскошном платье может быть живой.

Герцогиня благосклонно принимала зна­ки почтения своих подданных. На лицах Грегори и Клер светилась удовлетворенная гордость. Грегори вспыхивал румянцем, а Клер дарила улыбки.

— Эти добрые люди приветствуют нас от всего сердца, — сказала им герцогиня. — Что вы думаете об этом?

— Что они очень хорошо делают, — отве­тила Клер.

— И что это их долг, — добавил Грегори.

— А почему это их долг? — спросила герцогиня.

Грегори и Клер переглянулись и не на­шлись, что ответить.

Я вам сейчас объясню, — сказала гер­цогиня. — Вот уже более трехсот лет гер­цоги Каледийские из рода в род, от отца к сыну, с копьем в руке защищают этих бед­ных людей, чтобы они могли спокойно со­бирать урожай на своих полях. Вот уже бо­лее трехсот дет, как герцогини Каледийские прядут шерсть для бедняков, посеща­ют больных и держат новорожденных над купелью. Вот почему все вас приветствуют, дети мои.

«Непременно буду защищать землепаш­цев!» — подумал Грегори.

«Непременно буду прясть шерсть для бедняков!» — подумала Клер.

Они ехали зелеными лугами, усеянными звездочками цветов. Синие горы вырисовы­вались на горизонте. Странная точка при­влекла внимание Грегори. Он пристально вгляделся и протянул руку к востоку.

— Что это там виднеется? — спросил он. — По-моему, это большой стальной щит.

— А, по-моему, это такая серебряная пряжка, большая-большая, как луна, — сказала Клер.

— Нет, это вовсе не стальной щит и не сере­бряная пряжка, — сказала герцогиня. — Это озеро блестит на солнце. А поверхность воды, которая кажется вам издали гладкой, как зер­кало, покрыта бесчисленными волнами. Бере­га этого озера, которые представляются вам та­кими ровными, словно вырезанными из металла, на самом деле, покрыты камышом и ирисами. У этих ирисов цветок — словно глаз человеческий между мечами.

— Вот бы поглядеть! — восхищенно вос­кликнула Клер.

— Каждое утро белый пар окутывает озе­ро. Под полуденным солнцем оно сверкает, словно латы моего любимого мужа. Но к этому озеру нельзя приближаться.

— Почему? — спросил Грегори.

— В нем живут злые феи, которые увле­кают путников в свой хрустальный дворец.

В эту минуту они услышали монастыр­ский колокол.

— Мы оставим здесь лошадей, — сказала герцогиня своим спутникам, — и отпра­вимся на обедню пешком. Ведь три волхва приближались к яслям Иисуса Христа не на слонах и не на верблюдах.

После обедни они вышли из собора.

Уродливая, покрытая лохмотьями стару­ха сидела у дверей. Герцогиня протянула ей золотую монету, промолвив:

— Примите, матушка.

— Зачем вы дали золотой? — удивился Грегори. Ведь она ничего не сделала, чтобы заработать эти деньги.

— Разве ты не знаешь, что надо почитать бедных? — спросила его герцогиня. — Ведь их возлюбил Христос.

Наклонившись к Грегори, старуха сказа­ла, хихикая:

— Желаю вам, прекрасный принц, завое­вать столько королевств, сколько мне при­шлось потерять. Я была когда-то короле­вой Жемчужных островов и Золотых гор. Каждый день у меня за столом подавали четырнадцать сортов рыбы, а за мной хо­дил негритенок и нес мой шлейф.

— Но как же случилось такое несчастье, что вы лишились ваших островов и гор, до­брая женщина? — спросила Клер.

— Я навлекла на себя гнев глуммов. Они унесли меня далеко от моих владений.

— Разве они такие могущественные, эти глуммы? — спросил Грегори.

— Могущественны, потому что живут в недрах земли и знают силы камней, — от­ветила старуха. — Они добывают металлы и открывают источники.

— А чем же вы их так прогневили, ма­тушка? — спросила герцогиня.

Один из глуммов явился ко мне декабрь­ской ночью и попросил позволения пригото­вить к сочельнику праздничный ужин в кух­не замка, — рассказала старуха. — Эта кухня была больше самого большого дворцового за­ла. Полки в ней ломились от множества вся­кой посуды. Глумм обещал, что они ничего не сломают и не испортят. Но я все-таки отказа­ла ему в его просьбе. И он исчез, бормоча под нос невнятные угрозы. А на третью ночь — это был канун Рождества — тот же глумм явился ко мне в опочивальню, а за ним не­сметное множество других человечков. Они схватили меня с моего ложа в одной рубашке и унесли далеко-далеко, сюда, в Каледию. Покидая меня, глуммы сказали: «Такая кара ждет тех богачей, которые ничего не хотят уделить из своих сокровищ трудолюбивому и доброму народу глуммов».

— Отчего же вы не попытались вернуть­ся назад на Жемчужные острова? — спро­сил присутствовавший при разговоре Ми­келанджело старуху. — Ведь если ваши подданные любили вас, то сумели бы защи­тить от глуммов.

— Мои подданные терпеть меня не мог­ли, — вздохнула бывшая королева Жем­чужных островов и Золотых гор. — Они считали меня непомерно жадной и скупой. Когда глуммы уволокли меня, все поддан­ные, даже придворная свита, несказанно обрадовались. Они поблагодарили глуммов и попросили их утащить меня куда-нибудь подальше, если мне только вздумается вер­нуться на престол...

— Тогда я вам, действительно, ничем не могу помочь, — подумав, сказал благород­ный Микеланджело.

Утешив беззубую старуху за рассказ доб­рым словом и щедрым подаянием, герцогиня отправилась со своими спутниками об­ратно в замок. *

Как-то утром, через неделю после посе­щения монастыря, Грегори и Клер подня­лись по лестнице, ведущей на башню, воз­вышавшуюся над Каледийским замком.

Очутившись на самой верхней площадке, девушка радостно захлопала в ладоши.

Перед глазами у них расстилались скло­ны холмов, изрезанные зелеными и ко­ричневыми квадратами распаханных по­лей. Далеко на горизонте синели леса и горы.

— Какая большая, оказывается земля! — воскликнула Клер.

— Мой отец говорил, что, на самом деле, земля еще больше, чем мы можем увидеть, — важно заметил Грегори.

Они обошли кругом всю площадку.

— Вот так чудо! — восхищенно говорила Клер. — Замок наш стоит посреди земли, а мы забрались на башню, которая посреди замка. Вот мы и очутились теперь в самой середине мира!

И, действительно, горизонт окружал их правильным кругом, а замковая башня на­ходилась в самой его середине.

— Мы в середине мира! — повторила Клер.

Потом девочка глубоко задумалась.

— Как ужасно, что мир такой большой, — сказала она. — В нем можно заблудиться. И тогда придется жить в разлуке с друзь­ями.

Грегори пожал плечами:

— Как прекрасно, что мир такой боль­шой! Можно отправиться на поиски всяких приключений. Я остался без своего коро­левства. Поэтому хочу завоевать вон те горы, на самом краю земли. Это оттуда выхо­дит месяц. Я его поймаю и подарю тебе, Клер.

— Вот хорошо! — обрадовалась Клер. - Ты мне его подаришь, а я воткну его в ко­сы и буду носить.

Потом они стали разыскивать, как на карте, места, которые знали.

— Я очень хорошо узнаю все, — сказала Клер, хотя, на самом деле, ничего не узна­вала, — только никак не пойму, что это за камешки, вроде кубиков — вон там рассы­паны по холмам.

Дома, — ответил Грегори. — Это про­сто дома. Разве ты не узнаешь столицу Каледийского герцогства? А ведь это большу­щий город. Там целых три улицы и по од­ной можно ездить в карете. Мы на прошлой неделе проезжали по ней, когда ехали в мо­настырь. Помнишь?

— А этот ручеек, который вьется вон там?

— Это река. Видишь старый каменный мост? — ответил Грегори.

— Тот самый мост, под которым мы ло­вили раков? — удивилась Клер.

— Тот самый, — с важным видом знато­ка кивнул умбрийский принц. — И там, в нише, стоит статуя безголовой женщины. Только ее отсюда не видно, потому что она очень маленькая.

— Я помню. А почему у нее нет головы? — игривым тоном полюбопытствовала Клер.

— Потеряла, наверно, — пошутил Грего­ри, надеясь, что Клер по достоинству оце­нит его чувство юмора.

Клер, не сказав, удовлетворяет ли ее это объяснение, продолжала рассматривать го­ризонт:

— Видишь, как там что-то блестит, око­ло синих гор? Это озеро!

— Озеро!

Оба они вспомнили, что герцогиня гово­рила им об этих опасных и чудесных водах, где находится дворец фей.

— Пойдем туда! — сказала Клер.

Это предложение ошеломило Грегори, который даже открыл рот от удивления.

— Твоя матушка не велела нам уходить одним, — озадаченно пробормотал он. — И как мы доберемся до этого озера? Ты ведь сама говорила, что свет очень большой, и в нем легко заблудиться, не зная дороги...

— Как мы доберемся, этого я, конечно, не знаю! А вот ты должен знать, потому что ты мужчина и у тебя есть учитель грамма­тики.

— Можно быть мужчиной, и даже насто­ящим мужчиной, но все-таки не знать всех дорог на свете, — ответил задетый за жи­вое Грегори.

Клер состроила презрительную гримаску, от которой он покраснел до ушей, и сухо сказала:

— Я вот никому не обещала покорить синие горы и отцепить месяц с неба. Я не знаю дороги к озеру, но как-нибудь ее найду.

— Ах, вот как! Ха-ха! — фыркнул Грего­ри, делая попытку расхохотаться.

— Ты смеешься совсем как мой ослик!

— Ослики не смеются и не плачут! — за­метил Грегори.

А если бы они смеялись, то точь-в-точь, как ты! — дразнила его Клер. — Пой­ду одна на озеро и разыщу прекрасные во­ды, где живут веселые феи! А ты будешь сидеть дома, словно девочка. Я тебе остав­лю свое рукоделие и куклу.

Самолюбивому Грегори обидно было слу­шать насмешки Клер. Опустив голову и на­супившись, он мрачно пообещал:

— Ну хорошо! Завтра отправимся на озеро.

На другой день, после завтрака, когда герцогиня удалилась в свои покои, Грегори взял Клер за руку и сказал:

— Идем!

— Куда? — удивилась Клер, напрочь по­забывшая о вчерашнем разговоре на башне.

— Т-с-с! — Грегори приложил палец к гу­бам, чтобы их ненароком не услышал Ми­келанджело, проходивший в этот момент по коридору.

Они спустились по лестнице и пошли че­рез двор. Клер опять спросила:

- Так куда же мы все-таки направля­емся? .

— На озеро! — твердо ответил Грегори.

Девушка так и застыла на месте. Ей ка­залась безумной мысль уйти так далеко без спросу. Да еще в атласных туфельках! А на ней были атласные туфельки. Ну разве это благоразумно?

— Нам надо идти, и вовсе не обязательно быть благоразумным! — величественно за­метил Грегори.

Он с возмущением думал о том, что Клер сама его стыдила за нерешительность, а те­перь прикидывается удивленной... На этот раз, Грегори сам готов был презрительно отослать ее к куклам и рукоделию.

— Девчонки всегда так! Подстрекают, а потом увиливают! — возмущенно сказал юноша. — Оставайся! Я пойду один.

Она схватила его за руку. Он оттолкнул ее. Она повисла у него на шее и, всхлипывая, сказала:

— Я пойду с тобой!

Грегори не в силах был устоять.

— Идем, — сказал он, — только не надо идти по городу, а то нас увидят. Лучше пойдем крепостным валом и выйдем на большую дорогу по проселку.

И они пошли, держась за руки.

— Мы пойдем той же дорогой, — излагал Грегори свой план, — по которой ехали в монастырь. И, конечно, увидим озеро, как увидели его в прошлый раз. Тогда мы пой­дем к нему прямо через поля.

На откосах рва Клер насобирала цветов. Это были мальвы, ромашки, колокольчи­ки, кукушкины слезки. Она сделала букет, но цветы вяли прямо на глазах. И, когда путники дошли до старого каменного мос­та, на букет просто жалко было смотреть.

Клер никак не могла придумать, что ей делать с цветами, и она решила бросить их в воду, чтобы они освежились. Но потом ей пришло в голову подарить букет статуе, ко­торую назвали «Безголовая женщина». Мимо нее они как раз проходили в этот мо­мент.

Клер попросила Грегори поднять ее и по­ложила всю охапку полевых цветов между сложенными руками старого каменного из­ваяния.

Когда они отошли довольно далеко, де­вушка обернулась и увидела, что на плече статуи сидит голубь.

Некоторое время они шли молча, потом Клер сказала:

— Пить хочется.

— И мне тоже, — признался Грегори. — Только речка осталась далеко позади, а здесь ни ручья, ни родника не видно.

— Солнце такое горячее, что оно, навер­но, все выпило. Как же нам теперь быть? — посетовала Клер.

Вдруг они увидели идущую по дороге крестьянку, которая несла в корзинке ягоды.

— Вишни! — закричал Грегори. — Какая досада, что у меня нет денег, не на что ку­пить!

— А у меня есть деньги. — торжествую­ще сказала предусмотрительная Клер.

Она вытащила из кармана кошелек, в ко­тором было пять золотых монет, и обрати­лась к крестьянке:

— Дайте нам. матушки, столько вишен, сколько войдет в мой подол.

С этими словам она приподняла обеими руками подол своей юбки. Крестьянка бро­сала в нее три пригоршни вишен. Клер протянула золотую монету и спросила:

— Этого довольно?

Крестьянка схватила монету, которая с лихвой оплачивала все вишни в ее кор­зинке вместе с деревом, на котором они со­зрели, и с участком земли, где росло это де­рево.

— Что мне с вас больше-то просить! Рада вам услужить, моя принцессочка! — отве­тила хитрая крестьянка.

— Ну, тогда положите еще вишен в шап­ку моего спутника, — попросила Клер, и вы получите еще одну золотую монету.

Крестьянка охотно сделала это, а затем пошла своей дорогой, обдумывая, в какой шерстяной чулок, в какой тюфяк запря­тать ей золото.

Клер и Грегори шагали дальше, поедая вишни и бросая косточки направо и нале­во. Умбрийский принц выбрал две вишен­ки, державшиеся на одной веточке, и наце­пил на уши своей спутнице, как сережки. Он смеялся, глядя, как эти румяные ягод­ки-близнецы покачиваются у щек Клер.

Их веселое путешествие прервал каме­шек. Он забрался в башмачок Клер, и она начала прихрамывать. Каждый раз, как она спотыкалась, ее белокурые локоны взлетали и падали ей на щечки. Так, прихрамывая, она прошла несколько шагов и уселась на краю дороги. Грегори встал возле нее на ко­лени, снял с ее ноги атласную туфельку, встряхнул — и оттуда выскочил маленький белый камешек.

Клер поглядела себе под ноги и сказала:

— Когда мы еще раз пойдем на озеро, то наденем сапожки.

Солнце уже начало клониться к западу. Легкий ветерок ласкал щеки и шеи юных путешественников, и они, приободрившие­ся, смело продолжали свой путь. Чтобы легче было идти, путники распевали песни, держась за руки, и смеялись, глядя на дви­жущиеся перед ними две сплетенные тени.

Но вдруг Клер остановилась и закричала:

— Я потеряла туфельку!.. Мою атласную туфельку!..

Маленькая туфелька, шелковый шнурок которой развязался при ходьбе, лежала на пыльной дороге.

Оглянувшись, Клер увидела, что башни Каледийского замка уже скрылись на гори­зонте в тумане. Она почувствовала, что сердце у нее сжалось и слезы подступили к глазам.

— Нас съедят волки, — сказала она. — Матушка нас больше не увидит и умрет от горя»

Но Грегори надел ей на ножку туфельку и пообещал:

— Когда колокол в замке прозвонит к ужину, мы уже придем обратно. Вперед!

Пройдя еще полмили, Грегори радостно завопил:

— Озеро! Клер, смотри — озеро, озеро, озеро!

— Да, Грегори, озеро!

С криком «Ура!» Грегори подбросил вверх свою шапку. Клер была слишком благовоспитанна, чтобы швырнуть вверх свой чепчик. Но она сняла с ноги туфельку, которая едва держалась, и бросила ее через голову в знак радости.

Озеро лежало перед ними в глубине доли­ны, округлые склоны которой мягко спус­кались к серебристым волнам, словно за­мыкая их в громадную чашу из цветов и зелени. Было видно, как колышется зелень на пока еще не ясных берегах чистого и спокойного озера. Но среди густых зарос­лей на склонах долины незаметно было ни­какой тропинки, которая вела бы к этим прекрасным водам.

Тщетно разыскивая дорогу, Грегори и Клер повстречали маленькую девочку в ов­чине, накинутой на плечи. Она гнала хво­ростиной гусей, которые стали щипать за икры принца и юную герцогиню. Умбрий­ский принц спросил:

— Как тебя зовут?

— Жильберта, — ответила та, с любо­пытством разглядывая пришельцев.

— Как нам пройти к озеру, Жильберта?

— К нему нельзя пройти, — ответила па­стушка с таким видом, словно Грегори ин­тересовался дорогой на Луну.

— А почему?

— А потому,..

Ну, а если, все-таки, попытаться пройти?

— Коли бы пытались пройти, так была бы дорога.

Что могли ответить высокородные путе­шественники на этот аргумент гусиной па­стушки?

— Пойдем, — сказал Грегори спутнице. — Там, дальше, мы, вероятно, найдем какую-нибудь тропинку в лесу.

— И нарвем орехов, — сказала Клер, — и будем их есть, потому что я проголо­далась. А когда мы в следующий раз сно­ва пойдем на озеро, то возьмем с собой большую корзину с разными вкусными вещами.

— Так и сделаем, как ты говоришь! — подхватил Грегори. — А сейчас пойдем по­быстрее, потому что, мне кажется, день уже на исходе, хоть я и не знаю, который час.

— Вот пастушки — те знают, который час: они смотрят на солнце, — сказала Клер. — Но я-то ведь не пастушка! А толь­ко мне помнится, что, когда мы уходили, солнце стояло у нас над головой, а теперь оно совсем далеко — там, за городом.

Юные путешественники нашли в лесу узенькую тропинку, по которой, наверное, никогда не гуляли влюбленные, потому что по ней нельзя было идти рядом, держась за руки, как ходят жених с невестой. Да тут и не было видно никаких человеческих сле­дов, кроме бесчисленных отпечатков ма­леньких раздвоенных копытцев.

— Это следы бесенят, — предположила Клер.

— А, может быть, коз, - сказал Грегори. Так это и осталось невыясненным. Одно

только было ясно — что тропинка полого спускается к берегу озера, которое вдруг предстало перед юными путешественни­ками во всей томной и молчаливой красе.

Ивы курчавились по его берегам нежной листвой. Камыши покачивали над водой свои гибкие мечи и бархатные султаны. Они смыкались в колышущиеся островки, вокруг которых водяные лилии расстилали свои широкие листы и цветы с белыми лепестками. На этих цветущих островках стрекозы с изумрудными и сапфирными тельцами и огненными крыльями чертили в своем стремительном полете замысловатые кривые.

Грегори и Клер с наслаждением погружа­ли уставшие ноги во влажный песок, по­росший хвойником и остролистым рогозом. Кувшинки посылали им аромат своих мяг­ких стеблей. Папоротник покачивал кру­жевным опахалом у края дремлющих вод, и сияли лиловые звездочки иван-чая.

Каледийская герцогиня и умбрийский принц не подозревали о том, что им грозит смертельная опасность. С момента их выхо­да за стены замка за ними неотрывно сле­дили два человека.

Один из них был злейшим врагом Грего­ри — узурпатор Краг, второй — его слуга Куко. Уже давно Куко следил за Грегори и Клер. По случайности, именно в этот день Краг тайно навестил своего лазутчика, что­бы узнать последние новости о своем глав­ном враге. Оба поверить не могли в удачу, когда увидели Грегори и Клер, идущих без охраны из замка к озеру.

Не скрывая радости. Краг удовлетворен­но потирал руками. Умбрийский принц сам пришел туда, куда узурпатор намере­вался притащить его силой.