Через пламя и ночь

Глава 5 Угли райхи

«Сон. Это всё просто страшный сон», – пыталась убедить себя Мавна, но очертания, явственно проступающие сквозь туман, убеждали в обратном.

Кто-то из нежаков стоял на четвереньках, иные – на двух ногах, с горбатыми спинами. Издалека нельзя было разглядеть подробностей, но она была почти уверена, что у многих – оскаленные пасти со слюной, стекающей с острых зубов.

– Ты ещё здесь? – тихо спросил Смородник.

– Здесь, – ответила Мавна, удерживая Ласточку, которая начала трясти головой в попытках вырваться.

– Уходи.

– Я тебя не оставлю.

Смородник быстро обернулся, и на его лице мелькнуло удивление.

– С чего это вдруг?

– Я так не могу.

– А умирать можешь?

Ласточка ещё раз мотнула головой, сильнее прежнего, и поводья чудом не выскользнули у Мавны из рук.

– Погаси свои огни, – хрипло посоветовал Варде.

Смородник только фыркнул.

– И остаться беззащитным? Спасибо, нежак. Тогда ты первый нас и сожрёшь, верно?

– Ты только привлекаешь их. Может, до этого вас и не видели, но теперь точно заметят.

Мавна издала нервный смешок. Отлично. Может, поддаться рвению Ласточки и поскакать назад? Она бы с радостью, только от страха ноги привычно онемели. Да и не бросила бы Смородника с Варде. Какой смысл спасаться одной? Не сожрут сейчас, так сожрут чуть позже.

– Я не собираюсь прятаться. – Смородник держал верёвку Варде внатяг и постоянно одним глазом поглядывал на него. – Знаешь, лучше тебе заткнуться. Обычно я не разговариваю с такими тварями, как ты.

– А я – с такими, как ты, – огрызнулся Варде, падая на землю от рывка верёвки. – Но с нами девушка. Я не хочу, чтобы её разорвали. Так что лучше послушай меня, лупень.

– А мы можем просто найти обходной путь? – Мавна не стала заострять внимание на том, что Варде говорил так, будто её тут не было. Она успеет попереживать об этом – если выживет. – Ну, пойти назад по дороге, откуда приехали. И как-то по-другому прийти в Озёрье. Нет?..

– Конечно, можем. Только уже привлекли их внимание. Вернее, огни привлекли, – проворчал Варде.

– Поэтому уходи. – Взгляд Смородника стал предельно сосредоточенным, лицо ожесточилось. – Я разберусь.

– А меня ты не хочешь отпустить? – спросил Варде.

– Если захочу, чтобы у меня за спиной был несвязанный нежак, то непременно.

Мавна неотрывно смотрела, как упыри на пустыре начинают шевелиться. Кто-то из них вскинул голову и издал ледяной вопль, протяжный и высокий. Кожа покрылась мурашками.

– Пошла вон! – рыкнул на неё Смородник. – Ну же!

Желание сбежать и правда было велико – как и желание жить. Она беспомощно обернулась на козла, который решил занять себя обгладыванием ивовых веточек. Упыри расправятся со Смородником быстро, это точно: что он один сделает против огромной стаи? Лишь разозлит их своими огнями, которые раз от раза будут пылать всё слабее. А что потом? Конечно, кинутся за ней. Мавна видела, как бегают упыри: стремительно перебирая конечностями и брызжа слюной из отвисших пастей. В прошлый раз, на болотах, их с мамой не тронули – потому что от неё пахло Варде? Быть может, и в этот раз повезёт? Но тут она вспомнила: у Варде больше нет нежицкой болотной шкурки, спасибо Смороднику. Ей бы разозлиться на него – добрая половина бед именно из-за его поспешных действий, но было не до того. Когда на тебя вот-вот нападут, злость – не самое сильное чувство. Страх куда сильнее.

И если это конец, то она не станет сбегать.

– Мне некуда идти, – прошептала она. – Простите меня.

От обиды сжалось горло. Они оказались здесь из-за неё. Спасётся ли хотя бы Варде? Хотелось бы верить. Мавна вытерла мокрый нос и хмыкнула: надо же, желает спастись упырю.

Было бы здорово услышать извинения в ответ. От Смородника – за их первую унизительную встречу, от Варде – за то, что использовал её в каких-то своих целях, о чём так и не рассказал.

Но оба её спутника, казалось, и не услышали, что она там промямлила себе под нос.

Несколько упырей вырвались вперёд и понеслись через поле, разрывая туман. Мавна хотела кричать, но могла только смотреть во все глаза. Её настолько сковало оцепенение, что не было сил даже отвести взгляд или зажмуриться. Ласточка заржала, встала на дыбы и вырвала поводья из рук. Вместе с привязанным козлом они кинулись через кусты.

«Хотя бы Раско не сожрут», – подумала Мавна.

Смородник зажёг огни на каждом пальце и, встряхнув руками, послал вперёд. Не теряя ни мгновения, зажёг стрелу и зарядил лук.

Упыри, в которых попали огни, вспыхнули с жалобным визгом.

Варде натянул верёвку, вырываясь вперёд. На миг Мавне показалось, что он развернётся и первый вцепится Смороднику в шею, чтобы не отдавать никому добычу, но он крикнул:

– Они со мной! Не трогайте!

Видимо, поняв, что человеческая речь мало повлияет на упырей, он упал на четвереньки и, выгнув спину, зарычал. Лицо вытянулось в уродливую зубастую морду, глаза запали, и из пасти вырвался резкий скулёж.

Но и это не помогло. Упыри, разозлённые искрами, взвыли и кинулись в их сторону – уже не один-два, а большой стаей. Смородник заряжал стрелы одну за другой, но с каждым разом огни получались всё хуже и гасли, не долетая до целей. Сквозь стиснутые зубы вырывались незнакомые Мавне проклятия.

Самый быстрый упырь кинулся на Варде и сбил его с ног. Они сцепились и клубком покатились по земле, визжа и терзая друг друга. Смородник с усилием зажёг на ладони сгусток пламени и швырнул – Мавна сморщилась, представив, как Варде вот-вот погибнет прямо перед ней, но, к её удивлению, вспыхнул только другой упырь.

Следом разом трое упырей бросились на Смородника, метясь в лицо и шею. Мавне показалось, что она видела, как брызнула кровь, но не могла понять, чья именно. Она сжалась на дороге, закрыв ладонями уши. Сил хватило только на это.

Неровно вспыхнуло пламя, мерцая, погасло. Затем снова – дрожащая вспышка. Потом ещё одна – куда более яркая, и прокатилась по полю сильнее, чем предыдущие. Та самая искра, если её отпустить, – догадалась Мавна.

Смородник сорвал с седла козлиный череп, у которого продолжали гореть глаза, и ударил себя им по груди. Огни погасли, осыпав Смородника снопом искр, и следующие огни на ладонях получились уже лучше, вытянулись хлыстами и ударяли дальше. Воспользовавшись небольшой задержкой, ещё один нежак рванулся вперёд, но конь заржал, встал на дыбы и размозжил ему голову ударом копыта.

Другой упырь проскочил между ног коня Смородника и прыгнул на Мавну. Она слабо вскрикнула и перекатилась на спину, попыталась ударить нежака ногами. Он ухватился зубами за её подошву, с рыком рванул – и упал как подкошенный с горящим ножом в затылке.

Ещё одного остановил Варде, разорвав ему шею. Затем, развернувшись, кинулся к Смороднику и стянул другого упыря, пытавшегося разодрать ему спину. Мавна отползла по скользкой грязи, стараясь не думать, что скользкая она не только от дождей, но и от нежицкой крови. Забилась под куст, дрожа с головы до ног. Она спрятала лицо в сгибе локтя, чтобы ничего не видеть. Жаль только, от звуков не получалось отгородиться.

Рык, шипение огня, визг. Короткий вскрик. Топот копыт. Треск ветвей.

Сумка, которую Мавна носила через плечо, вдавилась ей в живот чем-то твёрдым – достаточно больно, чтобы сложно было не заметить. Мавна медленно просунула руку между собой и сумкой. И тут вспомнила: она взяла с собой из дома хлебный нож. И это его рукоятка впивается в её тело.

Что-то прояснилось в голове. Земля дрожала от топота упырей – ещё довольно далёкого. Мавна скользнула ладонью в сумку и стиснула пальцы на рукоятке.

Конечно, это не кривые ножи чародеев с их широкими клинками, а всего лишь пекарский ножичек, годный лишь чтобы надрезать верхушки хлебов. Но его лезвие было острым и холодным, а рукоять – надёжной и твёрдой. Это чего-то да стоило.

Мавна вынула нож и с колотящимся сердцем выглянула из укрытия.

Смородник лежал на земле и пытался скинуть с себя упыря. Ещё двоих рвал Варде: они не сразу сообразили, что опасность может исходить от своего же, поэтому он застал их врасплох. Мешок с упыриными сердцами сорвали с коня, и часть сердец валялась растоптанная. Смородник сдерживал упыря луком, вжимая рукоять тому в горло. Упырь изловчился, вывернулся и перекусил оружие одним щелчком челюстей – только щепки полетели.

Мавна никогда не метала ножи. Тем более – в живую цель. Она разделяла тесто на одинаковые кусочки, надрезала караваи и булки, протыкала ножом готовые хлеба, чтобы проверить, пропеклись ли. Ей нравилось смотреть, как парни кидали ножи в деревянные мишени или в землю – Илар часто выигрывал какие-то мелочи, чтобы подарить ей. Но сама она пробовала лишь несколько раз, и ножи падали плашмя, пролетев всего ничего. С другой стороны, в прошлые разы от неё не зависела ничья жизнь…

Не раздумывая больше, Мавна размахнулась и метнула нож. Тут же зажмурилась, чтобы не видеть, если вдруг попадёт в Смородника. Хотя, вероятнее, вообще ни в кого не попадёт. Но она ведь пыталась?..

Раздался визг и сразу стих. Мавна распахнула глаза: упырь завалился на бок, и рукоять её ножичка торчала у него из глаза.

Смородник перекатился со спины, вскочил на ноги и откинул с лица слипшиеся от крови волосы. Увидев Мавну, он быстро кивнул ей, рывком вытащил нож из глазницы упыря и метнул в следующего.

С горькой ясностью Мавна поняла: он не продержится долго. Движения стали скованными и неуклюжими, одежда и лицо – мокрыми от крови, своей и чужой. Пусть Варде тоже отбивался, сумел даже порвать свою верёвку, но что двое против огромной стаи? Её ножик лишь отсрочил смерть – всего на несколько мгновений.

Сердце стало огромным и тяжело билось под ключицами. Вот и всё. Вот сейчас. Вот ещё один упырь прыгнет и точно разорвёт Смороднику горло, а потом примется за неё саму.

Варде загрыз ещё одного нежака, но сам тоже едва держался на ногах, качался и хромал, весь покрытый липкой чёрной жижей. Рык стих, но топот стал громче.

Мавна не сразу поняла, что именно переменилось. Новые упыри не нападали на них, но визжали где-то рядом. А помимо этого кто-то гикал на пустыре и пересвистывался, как свистели дома дозорные.

Топот копыт нарастал, фыркали чьи-то кони. Мавна вся сжалась: вот-вот из тумана выскочат ещё упыри, разозлённые смертью родичей. Но вокруг всё было усеяно телами нежаков, которые прямо на глазах превращались в бесформенные чёрные груды, а другие твари отчего-то не спешили нападать. Но их же там были сотни! Мавна сама видела, сколько их стояло там, в тумане…

– Хэй! Есть кто живой? – раздался звучный мужской голос.

– Есть, – хрипло откликнулся Смородник.

Наконец Мавна увидела их: несколько всадников на конях объезжали поле по кругу, и у каждого в руке было кадило на длинной цепи – почти как у духовника в их церкви, только крупнее. Внутри что-то едва заметно чадило, и в сыром воздухе запахло дымом и травами.

В висках стучало от страха и напряжения, и вид всадников, двигающихся по кругу и насвистывающих какую-то протяжную мелодию, казался похожим на сон. Мавна поняла, что её всю колотит.

Цепочки и кадила взлетали, делали круг в руках мужчин и поблёскивали в тусклых рассветных лучах, пробивающихся сквозь завесу облаков. Упыри виднелись вдалеке, шныряли смутными тенями и раздражённо вскрикивали, но не приближались. Варде со стоном осел на землю и вновь принял облик юноши – с трудом, не сразу, изменяя каждую часть тела по отдельности. Перекинувшись, он замер в грязи, тяжело дыша.

Смородник тоже опустился на дорогу, такой грязный, что Мавна не могла понять, где у него раны и сколько их. Длинные волосы рассыпались по спине и слиплись грязными прядями, на лице и одежде не осталось ни единого чистого пятнышка, только кровь и грязь. Он бессильно разжал ладонь, и последний неброшенный нож скатился в лужу упыриной крови.

Один из всадников подъехал ближе, и Мавна смогла разглядеть, что это был крупный мужчина с короткими чёрными волосами и бородой. Он свистнул, увидев их, размахнулся и кинул верёвку на Варде.

– Нет! – каркнул Смородник. – Не тронь его.

Верёвка обвилась вокруг плеч Варде и стянулась. Мужчина пристроил кадило на луку седла и спешился, наматывая на локоть другой конец верёвки.

– Это упырь, прикинувшийся человеком, – прогудел он.

– Мы знаем, – подала голос Мавна.

– Он свой, – тихо обронил Смородник.

Незнакомец нахмурил густые брови. К нему приблизились ещё двое всадников и остановились, оглядывая место битвы. Кадила, подвешенные к сёдлам, продолжали ароматно чадить.

– Это ж скольких вы положили… Вдвоём? – удивился другой мужчина, коренастый и с седой бородой.

– Втроём, – поправил Варде.

Мавна смутилась и поспешно вытерла взмокшие ладони об юбку. Она-то что сделала… Пряталась под кустом и жалела, что не может сбежать. Подумаешь, ножик кинула. То, что он попал в цель, было чистой случайностью.

– Втроём, – рассмеялся другой всадник, молодой красавец с серьгой в ухе. – Это ж надо.

Он мазнул по Мавне любопытным взглядом и тоже спрыгнул на землю.

– А может, девка тоже упырица? – протянул он, делая шаг вперёд.

Смородник незаметным движением подобрал свой упавший в лужу нож.

– Нет. Только я, – спокойно признался Варде. – Они оба люди.

Сквозь облака пыталось пробиться солнце. Туман рассеивался, упыри мелькали где-то позади всадников, но всё реже, разбегались, будто поняли, что добычи им тут не получить – или скрывались от света наступающего дня.

Первый мужчина подошёл к Смороднику и протянул свободную от верёвки руку. Смородник ухватился за его ладонь, встал на нетвёрдые ноги – Мавна даже подумала, что вот-вот вновь упадёт, но он удержался, только прикрыл на миг глаза.

– Шир'де ар, – проговорил он, глядя на незнакомца.

Тот приподнял брови.

– Вот оно что. Ну пожалуйста, брат.

– Неужто это Мирча? – воскликнул тот, что был моложе. – Ты, что ли?

– Я.

Мавна и забыла, что у Смородника было другое имя, которое, по словам Вармы, он не очень любил. Неповоротливые мысли наконец соединились: черноволосые всадники, которых не удивила благодарность на странном языке и знающие настоящее имя чародея, – тоже из народа райхи.

– Помнишь меня? Я Лируш, а это, – парень указал на того, кто держал верёвку Варде, – Ражд. Наш старший – Сишан.

– Ты не болтай, не видишь, он еле на ногах держится, – буркнул Ражд, всё никак не решая, отпустить верёвку или оставить. – Поехали к стоянке, там и поговорим.

– А я вижу, бежит кобылка, да такая хорошенькая, ухоженная. И козлик за ней, – хохотал Ражд, пока Мавна гладила по очереди то Ласточку, то козла, не веря, что им удалось уйти от упырей живыми. – И тогда сразу понял, что кто-то попал в засаду. Говорю парням: поехали, посмотрим.

– И если бы помедлили, некому было бы помогать, – заметил Сишан. У Мавны от правдивости его слов потемнело в глазах.

– Спасибо вам, – сказала она. Уже раз десятый.

– У нас принято говорить шир'де ар, – сверкнул белыми зубами Лируш, облокотившись о бок Ласточки. – Повтори.

– Ш-шир'де ар, – легонько улыбнулась Мавна.

К счастью, стоянка райхи оказалась недалеко – где-то с версту к востоку от пустоши, где на них напали. Ражд с другими дозорными объезжали окрестности, когда наткнулись на Ласточку с козлом. Лируш ловко успокоил лошадь, и Мавна смогла вновь сесть в седло – правда, держать поводья было трудновато в трясущихся руках. От упыриной крови на кистях и ладонях появились болезненные язвы с красными краями.

Шатры и крытые повозки притаились на поляне среди прилеска и с трёх сторон были защищены молодым ельником. Горело несколько костров, и на поляне хозяйничали женщины и подростки. Ещё несколько мужчин сидели вокруг большого дымящегося котла с едой.

Варде тоже взяли на коня, но с неохотой: Сишан долго ворчал и плевался, но согласился взять с собой нежака, правда, крепко связав по рукам и ногам. Мавна постоянно оборачивалась на них: Варде ведь тоже крепко досталось, вдруг он упадёт?

Но обошлось. Приехав, ему развязали руки, и он тут же отполз к поваленному бревну, подальше от костров. Лируш помог Мавне спешиться, а Смородник неуклюже вывалился из седла, и мужчины отвели его в один из шатров.

– У вас есть вода, мази и повязки? – спросила Мавна, поглядывая на Варде, съёжившегося в стороне.

– Тебе для нежака? – Лируш приподнял бровь.

– Для Варде, – тихо поправила Мавна.

Ражд и Сишан недоверчиво переглянулись, но Мавна уже решила: если откажут – пойдёт искать сама, начерпает воды: должен же тут быть ручей, иначе они не остановились бы. И трав хоть каких-то наберёт, не оставлять же раненого Варде без помощи.

– Есть у нас всё, – неохотно согласился Ражд. – Сейчас девочки принесут. А вашим нежаком я сам займусь, негоже девке на мужике раны шить. Но учти: потом мы всё равно его свяжем. Нежак есть нежак.

– Спасибо, – горячо поблагодарила Мавна и тут же исправилась, как учил Лируш: – Шир'де ар.

Ражд и правда взял что-то у женщин, а потом подошёл к Варде. Тот сначала отстранился, но Ражд что-то тихо сказал ему, и Варде с неохотой позволил разрезать на себе рубашку. Мавна отвернулась и отошла к костру, чтобы не мешать им.

Женщины-райхи частенько поглядывали в её сторону. Одна девушка лет пятнадцати на вид поднесла Мавне деревянную плошку с отваром и села рядом, обернув длинную юбку вокруг ног.

– Выпей, это успокоит. Я вижу, как у тебя пальцы дрожат.

И правда, Мавну до сих пор трясло, и сердце колотилось часто-часто.

– Знаю, как страшно, когда с упырями встречаешься, – продолжила девушка. – Сама пару раз видела их, потом до утра уснуть не могла. Но теперь вой их слышен почти каждую ночь.

Мавна поблагодарила её и сделала несколько глотков. Напиток напоминал жидкий кисель с мёдом и ягодами.

– Скоро будет мясо готово. Палеш, мой брат, вчера вечером зайцев наловил. На сегодня тоже хватит.

Пусть от котла и исходили приятные запахи, Мавне совсем не хотелось есть. Всё тело ломило, голова была тяжелее чугунка. Лечь бы и попытаться поспать… Но она не могла, пока не убедится, что со Смородником и Варде всё в порядке – настолько, насколько может быть.

Козёл свернулся около её ног, изо рта у него торчала травинка, которая скоро исчезла между губами. Мавна погладила жёсткую шерсть на шее. Где-то в горле сдавило спазмом, в носу стало мокро. Скоро Мавна поняла, что по щекам у неё текут слёзы. Она уткнулась лицом в рукав и услышала, как девушка молча встала и отошла.

– Эй, – снова раздался голос Лируша рядом. – Ты бы сходила умылась. Полегче станет. Я тебе воды нагрел. Там за шатром речка маленькая, и я корыто поставил. Одежду там девчонки дали.

Мавна подняла голову и убрала волосы с мокрого лица. Да, было бы неплохо… Её платье всё было покрыто засохшей грязью и кровью, а ещё наверняка на теле обнаружится множество ссадин. Надо бы промыть. Лируш истолковал её взгляд по-своему и с извиняющейся улыбкой закинул руку на затылок.

– Да ты не бойся. Мы всё вокруг своего стойбища охраняем. В речке нет нежаков. Там наши обереги висят, мы все там купаемся, и ничего. Даже лягушки не квакают. И подглядывать не буду, честное слово!

– Хорошо. – Мавна растёрла слёзы по холодным щекам и потрогала растрепавшиеся волосы, заскорузлые от грязи. – Спасибо.

У пологого берега реки на вкопанных жердях висели кадила. Угольки в них едва тлели, но Лируш не обманул, Мавне не встретилось ни лягушек, ни жаб, ни ужей, и даже мелкие рыбёшки не заплывали на мелководье. Раздевшись, Мавна ступила на каменистую отмель и, задержав дыхание, вошла в холодную воду.

Тут тоже Лируш оказался прав: стало легче. Вынырнув из реки, она вернулась на берег и окатила себя горячей водой, черпнув ковшом из корыта, вымыла волосы, осмотрела все синяки и царапины, подсчитав новые, затёрла пахучей мазью разбитые в кровь коленки и ранки на руках, натянула приготовленное платье. Тёплое, из мягкой тонкой шерсти, красное с вышивкой, похожей на вышивку по вороту рубахи Смородника.

Мавна ещё раз осмотрела кадила, поудивлялась, но не решилась трогать их и даже подходить слишком близко. Мало ли что… Выстирав свою одежду, Мавна взяла её в охапку, чтобы повесить сушиться у костра, и вернулась на поляну.

Первым делом она убедилась, что козёл так же мирно пасся, потом бросила взгляд на Варде и поискала глазами Смородника. Для Варде постелили тюк, набитый соломой, но всё же, как обещал Ражд, связали – от его ног верёвка вела к дереву. Сердце Мавны сжалось, но Варде хотя бы выглядел умиротворённым и спал, подтянув к груди колени. Смородника не было видно, и Мавну это расстроило.

– А я тебя жду. – Навстречу вышел Лируш с миской густой заячьей похлёбки. – Пойдём, поешь.

Они устроились на том же месте, где Мавна сидела раньше. Райхи рассаживались вокруг костров, взяв себе еду, и на Мавну почти не обращали внимания. Ей это даже нравилось. Чем меньше её замечают, тем меньше она доставит хлопот.

– А ты откуда вообще? И куда шла? Я уж не спрашиваю, почему с этими двумя.

Лируш сел рядом, но не слишком близко, вытянул длинные ноги и достал из кармана веточку с ножиком.

Похлёбка оказалась такой вкусной, что Мавна зажмурилась.

– Мм… Я из Сонных Топей. И мы шли в Озёрье… Ох, это долгая история.

– Так расскажи.

Мавна посмотрела на Лируша. Он сосредоточенно и ловко вырезал что-то из веточки. Кудрявые волосы длиной до ушей закручивались красивыми колечками, на смуглой щеке, повёрнутой к Мавне, темнела крупная родинка. Он не настаивал, просто предлагал – и это подкупало. В конце концов, она должна будет как-то объясняться в Озёрье. Значит, надо привыкать рассказывать о себе, пусть даже больше всего хочется просто сидеть и молчать. Да и вдруг эти райхи тоже могут помочь?

Мавна ещё немного поковыряла кусочки зайчатины, выпила жижу и сама не заметила, как вкратце выложила Лирушу всю свою историю. Рассказанная вслух, она походила на лихорадочный бред больного, но Лируш ни разу не посмеялся, только кивал и слушал.

– Оу, – сказал он, когда Мавна замолчала, чувствуя, как краснеет от неловкости. – Что ж. – Лируш посмотрел на неё с озабоченностью и взлохматил кудри. – Скажу две вещи. А может, и три. Мы, к сожалению, не такие мастера, как наши братья и сёстры на Чумной слободе. Тебе нужна мама Царжа, вот если уж у неё не получится, то ни у кого больше. Может, тогда твой братец и встанет на обе ноги. В смысле… на человеческие…

Он тоже покраснел, но тут же улыбнулся, извиняясь, и быстро посмотрел на козла, будто никак не мог поверить, что Мавна в самом деле считает его своим зачарованным братом.

– А ещё две вещи какие? – кисло спросила Мавна.

– Вторая – тебе не повезло встретить упыря. Третья – повезло наткнуться на Мирчу.

Мавна скривила рот.

– Наверное, с обоими не очень повезло.

– Ну, не скажи. – Лируш вернулся к своему ножику. – Мирча дельный парень. Мы с ним встречались считаное количество раз, но я его знаю. Правда, из него всегда всё клещами приходится вытаскивать, лишнего слова не скажет. Но как-то раз мы выпили… Не спрашивай, сколько. И мне стало многое о нём понятно. Он, конечно, выглядит как головорез с дороги и часто ведёт себя как последний ублюдок, но это всё потому, что у некоторых язык впереди мозгов, а у него – руки. Хватается за ножи прежде, чем подумает.

– Но было бы хорошо пользоваться головой почаще, – заметила Мавна.

– Согласен. Но кто мы с тобой такие, чтоб его переделывать? Главное, что он по сути своей не сволочь. И что ты с ним всё-таки под защитой. Жалко, конечно, что он выбрал чародейскую искру вместо наших родных чар, но тут уж ничего не поделаешь, там своя история. И прости, но я не уверен, что могу её рассказать.

Мавна махнула рукой.

– Да ладно уж. Захочет – расскажет. Главное, чтобы с ним всё было в порядке.

– Тут уж постараемся. Подлечим. Упыря вон подлечили, теперь будет спать. Как проснётся – сразу вскочит. – Лируш хмыкнул под нос. – Сказали бы кому из наших, что они будут нежака латать, так не поверили бы. Но когда райхи просит, нельзя отказать. А Мирча за него вступился.

– Без Варде мы бы, наверное, погибли, – подтвердила Мавна.

Она замолчала, глядя на шатёр, куда увели Смородника. До стоянки он вроде бы доехал, пусть криво, но держась в седле. Но потом почти упал, и внутрь его проводили двое мужчин, держа под локти. Что, если сейчас оттуда выйдут и скажут, что он умер? Как она доберётся в Озёрье? Попросит Лируша проводить? Да ну, никто не станет рисковать ради незнакомой девушки со странной историей. Смороднику приказала Матушка Сенница, и ему это нужно для того, чтобы вернуться в отряд, поэтому хочет он или нет, а должен проводить Мавну. Согласится ли кто-то без необходимости? Да нет, конечно. Она знала только одного человека с неуёмной жаждой помогать, и это был Илар.

Больше она никому не нужна.

Утро разгоняло прочь завесу тумана. Небо приподнялось, подул свежий ветер, но тут совсем не пахло прелым, как на болоте: дым от костров укрыл поляну своим острым ароматом.

Доев похлёбку, Мавна хотела вымыть свою миску, но к ней быстро подбежала девушка и забрала посуду. Мавне стало неловко. Ну вот, пользуется гостеприимством, ест задарма, ещё и не убирает за собой. Она шмыгнула носом и сложила руки на коленях, не зная, что ещё делать. Ходить без цели и мозолить всем глаза? Нет уж. Попроситься в шатёр отдохнуть? Ей не предлагали, не стоит наглеть. Было бы здорово поработать с тестом, замесить хлеба и булки – вспомнить дом и отвлечься. Но это значило бы озаботить кого-то своей просьбой. Поэтому Мавна так и осталась сидеть.

Лируш продолжал сосредоточенно строгать свою ветку, и даже не обращал внимания на локон, упрямо застилавший глаз. Мавна косилась на него, борясь с желанием самой поправить его волосы. Вдруг ему это не понравится? Или подумает, что она на него засматривается.

Козёл свернулся у неё в ногах и прижался тёплым боком.

– Всё дудки свои строгаешь? – строго спросил Сишан, приблизившись к Лирушу. Подтянув штаны на бёдрах, он сел на корточки напротив Мавны и подпёр кулаком поросшую седой щетиной щёку. – Ну, девка, ты как?

– Хорошо. – Мавна улыбнулась старику. – Надеюсь, я вам не мешаю.

– Девочки нам только помогают. – Сишан шутливо подкрутил один ус и подмигнул Мавне. – Своей красотой. Лируш, вот взял бы в жёны, а то всё дудки стругаешь. А то кто-то, кроме тебя, возьмёт. Парней у нас мно-ого, девчонок куда меньше.

Мавна вспыхнула, но расслабилась, когда поняла, что Сишан всё-таки шутит – в чёрных глазах плясали смешинки.

– Оставайся, если хочешь, – бросил он уже серьёзно.

– Нет, простите. – Мавна покачала головой. – У меня вот – козёл. И дома лавка хлебная. Пироги, караваи. Старший брат. Я не могу их бросить.

– Ну, ещё подумаешь. У нас безопасно. Наши угольки хорошо защищают. И не сожгут ненароком деревню, как чародейские искры.

Он задумчиво посмотрел в сторону спящего Варде и прищёлкнул языком.

– М-да, сказал бы кто, что приючу у себя нежака – ни за что не поверил бы.

Мавна боялась, куда может повернуть этот разговор. Вдруг Сишан сейчас прикажет убить Варде?

– Почему вы не научите других оберегаться вашими угольками? – спешно спросила она первое, что пришло на ум – а может, то, что уже давно вертелось на языке, да только нельзя было вызнать так, чтобы это не прозвучало как обвинение. – В нашу деревню приехали чародеи и приказали собирать добро с каждого двора. Если бы у нас были ваши кадила, мы бы сами защитились от упырей.

– Так научили бы, – с грустью вздохнул Сишан, – если бы кто-то взялся послушать. Но мы не пойдём по деревням навязывать свои чары. Как-то мужики пытались, и многих убили ваши сельские. Больше не будем. Мы теперь сами ото всех защищаемся, потому что больше нас никто не защитит.

– И что за угли в кадилах?

Но Сишан не ответил, покачал головой и ушёл по своим делам. Мавна почувствовала себя ужасно неуместной, ещё больше захотелось стать невидимой или молча убежать куда глаза глядят. Наверное и убежала бы – если б вокруг было меньше упырей, как в старые времена. Лируш заметил её смущение и легонько толкнул локтем в бок.

– Эй, от твоего лица молоко скиснет. На вот, держи.

Он взял свежевыструганную дудочку в рот и тихонько подул. Вышла красивая лёгкая трель, похожая на птичью. Козёл вдруг повернул к нему голову и заблеял, отзываясь на мелодию.

– Это тебе.

Лируш вытер конец дудочки и вложил её Мавне в ладонь.

– Я подумал, что у тебя мало каких-то приятных мелочей. А долгую дорогу без них не осилишь, верно?

Мавна растроганно заморгала, глядя на дудочку в руке. Лируш задержал пальцы на её костяшках, и от него сейчас горько пахло свежей ивовой корой.

Наверное, Раско такая дудочка понравилась бы. Хотелось думать, что козёл радуется, обнюхивая её и дотрагиваясь мягкими губами.

– Спасибо, – проговорила она.

Лируш улыбнулся и взъерошил волосы – совсем как ерошил их Илар. Интересно, это у всех парней их возраста заводится такая привычка?

– Да ерунда. Не стоит благодарности.

Он продолжал улыбаться, глядя на Мавну с теплом, которого она, как ей казалось, не заслужила. Она тоже не отворачивалась, хотя уже становилось неловко. Краем глаза заметила, как зашевелился полог ближайшего шатра. Мавна обернулась на шатёр и увидела выходящего оттуда Смородника.

Позабыв о Лируше, она вскочила на ноги.

Смородник осмотрелся по сторонам, сперва задержав взгляд на спящем Варде – на напряжённом лице появилось облегчение, а потом наконец заметил Мавну. Кивнул и, хромая, подошёл к ней.

– Я думала, ты… – начала Мавна и прикусила язык.

– Умер? Не в этот раз. – Он криво усмехнулся, но тут же сморщил нос от боли.

– Садись уж.

Мавна хотела поддержать его за локоть, но Смородник не позволил и неуклюже опустился на землю рядом с Лирушем. Тот подвинулся, освобождая место, и оценивающе осмотрел чародея.

– Ну как тебе?

Смородник задумчиво потёр разбитую в драке губу и повёл одним плечом.

– Пойдёт. Ваши дело своё знают.

Он был одет в чистую одежду из некрашеного льна – непривычно светлую. Мавна не могла рассмотреть повязки, видела только ту, что закрывала шею, но понимала, что их должно быть много. С него смыли всю грязь, мокрые волосы он зачесал назад, и если не знать, то о схватке с упырями можно было догадаться лишь по ссадинам на выбритых щеках и костяшках да по опухшей нижней губе.

– Что Варде? – спросил он, кивнув Мавне.

Мавна тоже присела рядом, не без радости отметив, что Смородник не назвал его «упырём» или «нежаком».

– Спит. Тоже лечили, Ражд сам им занялся.

– Хорошо. Ну… А ты?

Бельмо в глазу строго сверкнуло, и Мавне показалось, что белый участок стал чуть больше. Мавна покрутила в руках дудочку и замялась. Было стыдно говорить про себя: да что с ней было? Валялась в грязи и неловко кинула хлебный ножик, хороша воительница.

– Я хорошо. Только спать хочется.

Смородник снова кивнул, глядя на её дудочку. Он сидел сгорбившись и вытянув ноги, было заметно, что даже после целебных чар райхи раны причиняют боль и не дают выпрямиться.

– Я могу сходить попросить чего-нибудь, – засуетилась Мавна. – Что-то попить, или принесу похлёбки. Надо?

– Нет. От их зелий во рту горечь. – Смородник хмыкнул, обернувшись на Лируша. – А ты всё так же обхаживаешь девок, даря им безделушки, я посмотрю.

Мавна стыдливо спрятала дудочку в рукав. Безделушка или нет, она сама решит, а всё-таки Лируш был прав: приятно иметь с собой что-то такое.

– Да я это, ничего такого не думал… Тебя отвести в шатёр? – Лируш тоже покраснел, вскочил на ноги и протянул Смороднику руку, но тот помотал головой.

– Хочу подышать, там мазями воняет так, что в носу свербит.

– Ну ладно. Потом, как оклемаешься, расскажешь про это. – Лируш слегка оттянул себе нижнее веко, намекая на бельмо Смородника. Мавна поняла, что в последний раз они виделись, получается, когда отряд Боярышника был в полном составе и тот чародей – кажется, Дивник – не пытался напасть на Варму. Что ж, им будет о чём говорить, если Смородник пожелает рассказать.

– Непременно.

По тону нельзя было понять, насмехается он или правда соглашается. Лируш, махнув Мавне, побежал к костру.

Райхи занимались привычными для себя делами: несколько мужчин, оседлав коней и прихватив кадила, выехали куда-то – не то на охоту, не то на объезд; женщины перебирали коренья в корзинах и тихо переговаривались, дети играли во что-то, по очереди кидая палку в стенку крытой телеги. На гостей никто и не обращал внимания, но Мавна была уверена, что это лишь напускное. За ними всё равно наблюдают исподтишка, оценивают и подмечают всё. Зато если что-то понадобится – принесут или помогут.

– У меня была такая же. В детстве, – тихо сказал Смородник, указав подбородком на рукав, в котором Мавна спрятала дудочку. – Отец вырезал.

– О, – только и смогла произнести Мавна. – А… что с ней стало?

Смородник жестом попросил у неё дудочку, осторожно зажал губами и выдул несколько переливчатых звуков. Провёл пальцами по свежей древесине и вернул её Мавне.

– Хорошая работа. А с моей ничего хорошего не стало. Потерял.

– Жалко. – Мавна подумала, что могла бы подарить свою, но посчитала, что это глупый подарок для взрослого мужчины. Да и с чего бы ей ему что-то дарить? Захочет – сам вырежет. Да хоть бы Лируша попросит, ей без разницы.

Но Смородник с отсутствующим видом смотрел на ближайший костёр, ссутулившись ещё сильнее.

– Сегодня утром ты напомнила мне меня самого. Шестнадцать лет назад. Я тоже прятался, но под деревом. Это был персик, и ветки, все в цвету, клонились до земли. И ножик у меня был. Не хлебный, а обычный, мальчишеский, от старшего брата.

Мавна притихла, не зная, стоит ли говорить что-то в ответ или лучше сидеть безмолвно и неподвижно. Кажется, лекарственные отвары были слишком сильны, раз развязали язык даже Смороднику.

– В нашей деревне не знали ничего про кадила и искры. Да и про упырей мало что слышали. Они появились внезапно, дождливым вечером. Целая стая. Мы жили южнее ваших уделов, и там поселения оседлых райхи – не редкость. Никто ничего не успел понять. На людей нападали на улице, вытаскивали из домов. Первым напали на отца. Потом на мать. И на брата. Я бросил нож в упыря, который драл Мануша, как собака игрушку. Упырь заметил меня и прыгнул мне на спину. Не помню, сколько он рвал меня – помню только, что всё время было горячо. Думаю, из-за того, что вечер стоял прохладный, а кровь текла тёплая. А потом что-то взорвалось – и упырь упал. Остальные твари тоже горели заживо, и многие дома загорелись. Воняло знатно… Персиковое дерево тоже занялось. Я видел – меня из-под него и достали. В общем, – Смородник вздохнул и потянулся, но сморщился от боли и снова скрючил спину, – меня отбили чародеи. И через какое-то время привезли к Матушке Сеннице.

Мавна, поддавшись порыву, стиснула его руку и подумала, что он тут же отстранится, но нет, Смородник не пошевелился. Его пальцы были горячими и сухими, с мозолями и подсохшими царапинами. Кое-где под короткими ногтями ещё оставалась кровь. Пара ногтей почернели – от удара или прищемлённые чем-то.

– М-да. Лучше бы я молчал. – Он повернул к Мавне лицо и только сейчас с удивлением увидел её руку на своей. Осторожно высвободил и сложил ладони на коленях. – Ну что, поехали в Озёрье?

Мавна хотела возмутиться, но с облегчением поняла, что Смородник, прикрыв рот кулаком, легонько усмехается.