27 Эми

— Чего я не понимаю, — говорю я, — так это что вы все здесь делаете.

— В смысле? — спрашивает какой-то мужчина. На коленях он держит гитару — древнюю, еще акустическую реликвию.

— Харли сказал, что вы все сумасшедшие. Что это больница для помешанных.

— Да ничего мы не сумасшедшие, — говорит мужчина с гитарой. Акцент у него сильнее, чем у остальных — я едва понимаю.

— Нет, сумасшедшие. — Это та девушка, что сбежала от меня, когда я садилась. Харли сказал, что это Виктрия и что она пишет рассказы. В руке у нее книга, старинная на вид — не электронная, настоящая книга, переплетенная в кожу. Интересно, где она ее раздобыла. — Мы только из-за лекарств похожи на нормальных, — добавляет она.

Ты, может, и сумасшедшая, — шутливо возражает гитарист, — лично я — нет.

— А вот и да, — вмешивается Харли. — И она. И я. Мы все.

— Не может быть, — упираюсь я.

— Говори за себя.

— Нет, правда! Вы нормальные. Вы не похожи на психов. Никто из вас.

Харли улыбается.

— Будем считать, что это комплимент. В конце концов… — начинает он, но вдруг замирает, наклонив голову влево и словно прислушиваясь.

— Что? — спрашиваю я.

— Шшш, — показывает мне Виктрия.

Оглядываю комнату. Все, наклонив головы, как будто внимательно что-то слушают.

— Общий вызов, — бормочет себе под нос гитарист. — Последний раз такое было, когда наш Старший умер.

— Шшш! — шикает Виктрия.

Мой взгляд перебегает от одного человека к другому. Все в палате для душевнобольных, все — и пациенты, и медсестры — внимательно слушают.

Это выглядит жутко: толпа людей замерла и сосредоточилась на чем-то, что мне недоступно. Все вокруг молчат и не шевелятся, а я вскакиваю и шагаю по полной людей комнате, дожидаясь, когда спадут чары, когда все вернутся в мой мир.

— Хрень все это сплошная, — небрежно бросает Харли. Люди начинают выпрямляться, взгляды фокусируются. Что бы они там ни слушали, оно прекратилось.

— Ты о чем? — спрашиваю я.

Харли смотрит на меня, и впервые за все время разговора глаза его не улыбаются.

— Ни о чем.

Виктрия бормочет какое-то слово, что-то короткое, но я не могу разобрать.

— Что? — голос мой звучит почему-то резко.

Она смотрит мне прямо в глаза.

— Урод.

— Виктрия! — восклицает гитарист.

Она резко оборачивается к нему.

— Ты слышал Старейшину! Она — эксперимент! И все, что она нам тут рассказывала, — вранье. Про то, что она с Сол-Земли! Про раскинувшиеся поля, про бесконечное небо! Она еще больший псих, чем мы все… почему, думаешь, Старейшина запихнул ее сюда? Лгунья, — выплевывает она. — Говорила, что видела Сол-Землю! Да как она вообще посмела? Как ты посмела!

— Успокойся, Виктрия. Она недоразвитая. Ущербная. Сама не соображает, что говорит, — вмешивается гитарист.

— Что вы все несете? — я делаю шаг назад.

— Не говори мне, что небо никогда не кончается, — тихо произносит она. — Никогда не повторяй этого. Вообще о нем не говори. Нет никакого неба. Только металлический потолок.

Я вздрагиваю от жестокости ее слов, но прежде чем она отворачивается от меня и убегает прочь по коридору, я успеваю заметить — в глазах ее блестят слезы.

— Что случилось? — обвожу комнату взглядом. Все, кроме Харли, смотрят на меня с теми же презрением и горькой злобой, что звучали в голосе Виктрии.

Пойдем, — говорит Харли, вставая. — Пойдем лучше в твою комнату.

— Почему? Я не понимаю. Что случилось?

— Пойдем, — повторяет Харли и уводит меня прочь сквозь стену безмолвия и враждебных взглядов.

Загрузка...