Черная луна

Глава 1 ^{1985 год}

Подростка, одетого в теплый свитер и вязаные штаны от костюма водолаза, посадили в просмоленную деревянную лодку с мотором. Старик завел двигатель, и лодка, поднимая нос над поверхностью черной воды, направилась в центр озера, на остров Ольхон.

Черный холодный Байкал и такое же смоляное небо сливались в одно бесконечное вселенское тело. Звезды августа ярко горели над головой, фонари на редких и невидных в темноте рыбачьих посудинах тщетно вторили небесным светилам.

Мальчишка сидел в лодке и всем своим существом ощущал, как она несет его сквозь смешавшиеся пространства, водное и небесное, – будто и сам он мчится от обычной жизни к чему-то непостижимо огромному и важному, как космос.

Мальчик не заметил, сколько времени прошло в пути, и очнулся лишь тогда, когда лодка воткнулась брюхом в прибрежную землю.

– Вставай, паря, приехали, – сказал старик.

Они спрыгнули в воду и подтянули лодку на песчаный берег залива. Дальше остров поднимал свое большое темное тело, очертаниями повторяющее контуры самого Байкала и заросшее сосновым лесом.

– Пойдем, – позвал мальчишку старик.

Они отправились по берегу туда, где в свете луны белела мраморная скала мыса Бурхан. Их ждали: мальчишка увидел впереди свет костра.

– Что там? – спросил подросток.

С каждым шагом он чувствовал, как быстрее разгонялась кровь по телу, сердце учащенно билось, на лбу выступила испарина.

– Страшно? – остановился старик и вгляделся в лицо парнишки, – Коли так, можем не ходить.

Мальчик встал, прислушиваясь к рокоту ветра. Тот кружился вокруг скалы, соединяемой с островом тонким перешейком, залезал в каменные щели, касался красного мха и гас на волнах спокойного тысячелетнего озера.

– Что там? – еще раз повторил мальчик, глядя на скалу.

Ему послышался звук колокольчиков.

– Дух-хозяин Ольхона. Ты можешь отказаться. Детям здесь не место…

– Я не ребенок, – сжал губы мальчишка, крепкий телом и духом. – Идем.

В незапамятные времена мраморная скала называлась скалой Шаманки. Буряты испытывали священный ужас, упоминая об этом месте. От кровавых жертв, тысячелетиями приносимых духам земного, небесного и подземного мира, у скалы скопилась энергия, которую чувствовали все, кто приходил сюда, даже теперь, в эпоху безбожия.

Сотни лет назад всадники, проезжающие мимо этого места, спешивались и обматывали кожей конские копыта, чтобы не потревожить цоканьем Хозяйку. И сейчас сюда никто не рискнул бы заехать на машине или устроить пикник, хотя земля здесь была заселена.

Говорили, что сквозная двенадцатиметровая пещера в горе скрывает проход из одного мира в другой. Раз в году проход отворяется, и посвященные ждут своего часа. Гора считалась сакральным местом, куда совершали паломничества все северные шаманы.

Когда в Бурятии стал распространяться ламаизм, то в пещере установили алтарь Будды, а скалу переименовали в Бурхан, что и означало Бог, Будда. Но алтарь простоял недолго, а в простонародье осталось жить прежнее название.

Старик и мальчик подошли к костру. Он был разожжен на площадке перед скалой. У огня сидел человек, похожий на воплощение духа. Пляшущее под ветром пламя освещало его широкоскулое лицо, железный обруч с прикрепленными рогами охватывал голову наподобие короны, до самых плеч спускались седые космы.

Шаман, не двигаясь, смотрел прямо на старика и мальчишку, но парню казалось, что тот не видит ничего, погрузившись в сон с открытыми глазами.

– Молодой волк, – произнес наконец шаман, – подойди ко мне.

Старик легонько подтолкнул парнишку вперед. Тот сделал несколько шагов и встал у костра.

– Ты умело плетешь канат своей жизни, – сказал шаман, острым взглядом ощупывая лицо и руки парня, – ты хочешь быть достойным продолжателем рода?

– Хочу, – просто ответил тот.

– Молодец. Никогда не переставай плести канат жизни и дай клятву, что не будешь слабым и безвольным. Ты приложишь все силы и выполнишь мою волю! Клянешься?

– Клянусь, – просто произнес парень.

– А за это я одарю тебя силой целого войска.

Мальчишка затрепетал. Он осознал необратимость момента. Узкие глаза шамана с лучами глубоких морщин смотрели сурово и испытующе. Мальчик услышал волны, накатывающие в полукруглой бухте за мысом Бурхан справа, шум сосен над песчаным заливом слева, дыхание старика у себя за спиной… Он стоял на узкой полоске земли. Прямо перед ним полыхал костер. За огнем, откидывая длинную тень, поднимался во весь рост, гремя десятками оживших колокольчиков, шаман, а пламя за его спиной выхватывало из темноты позади огромные белые скальные глыбы.

– Ты готов принять дар?

– Да.

Шаман встал. Его тяжелый плащ из овчинных шкур украшали мешочки, наконечники стрел, разноцветные ленты и бахрома. Ленты были пришиты к плечам, к рукавам и к левой стороне плаща, они свисали до самого подола. На полах этого одеяния колыхались связанные в узлы кожаные шнурки, на подоле подвывали и гремели от ветра и движений связки трубочек с пришитыми колокольчиками.

Мальчишка вдруг отчетливо увидел на одном из скальных отвалов светящееся белое изображение человеческой фигурки. Рядом темнел вход в пещеру.

Шаман, едва передвигая ногами, направился к пещере и исчез в ней.

Парень повернулся к старику.

– Кто он?

– Белый старец. Шаман в десятом колене. За свою жизнь он загнал семь коней, – прошептал старик.

– Загнал семь коней? – удивился паренек.

– Так у шаманов зовутся их бубны.

– А что он будет делать сейчас?

– Он произнесет молитву дурдалгу и впустит Онго. Смотри и слушай, – так же шепотом произнес старик и поспешно отошел от парня подальше в темноту.

Вернулся из пещеры шаман. Теперь с его шеи на ленте свисало круглое зеркальце из бронзы, а глаза закрывала ленточная бахрома. В руке он держал большой коричневый бубен и колотушку.

Шаман подошел к костру, положил бубен и колотушку на землю, протянул руку в горящий огонь, вытащил красные угольки и золу. Выложил их на плоский камень у костра. Развязал один из мешочков на своем плаще, высыпал из него поверх золы сушеный артыш. Стал распространяться сильный можжевеловый запах. Шаман обкурил можжевеловым дымом свой бубен и колотушку. После чего сделал над курильницей по три оборота сначала одной, затем другой ногой и сел спиной к мальчику, тихо и монотонно постукивая в бубен.

Это продолжалось довольно долго. Мальчишка придвинулся к старику и шепнул ему в самое ухо:

– Что он делает?

– Камлает. Разговаривает с эренами, зовет их.

– А что нам делать?

– Ждать.

Ждать, когда соберутся духи, пришлось не менее часа. По мере их приближения звуки бубна становились все ритмичнее, короче, они будто наполнялись энергией неведомой силы.

Шаман стал издавать гортанные крики, похожие на вороньи. Вот крики зазвучали громче и надрывнее, бубен запрыгал в руках шамана, а сам тот резко вскочил и стал стремительно кружиться вокруг костра.

Из темноты послышались завывания волка. Мальчишка невольно вздрогнул.

Старик и мальчик сидели на земле, не попадая в полосу света. Все звуки святого Ольхона утонули в буйстве шаманской пляски. Бешеные удары в бубен все сужали и сужали пространство, закручивая его в воронку. У мальчишки нестерпимо колотилось сердце, и лишь усилием воли он заставлял себя не шевелился – ему отчаянно хотелось влететь в центр этой невидимой воронки, раскинуть руки и заорать во весь голос…

Вот шаман закружился как юла, от мощи его бубна, казалось, могли разорваться скалы… У мальчишки потемнело в глазах, и он увидел, как затанцевала, отделяясь от камня, и светящаяся белая нарисованная фигурка у входа в пещеру…

Шаман остановился как вкопанный, загнав своего «коня» в сумасшедшем ритме. Невидимая воронка крутилась теперь прямо над его головой…

А потом мальчишка понял, что настал его черед: шаман побежал в пещеру и старик толкнул внука вслед за ним.

Парень, пошатываясь на деревянных ногах, приблизился к белой фигурке – это и была солнечная Шаманка, в честь которой назвали скалу. Рядом он увидел надпись на неизвестном ему языке. Под камнем лежали черные четки с теми же знаками, выгравированными на каждой каменной бусине. Мальчик взял четки и вошел в пещеру вслед за шаманом.

Глава 2 ^{2000 год}

В городке Рихтерсвиль туристы, налюбовавшись вдоволь видами на озеро Цюрих, бродили, выискивая места за столиками уличных кафе.

Рестораны предлагали свои коронные блюда: бифштекс из конины, рагу из кровяной и ливерной колбасы, оленье мясо, запеченное с каштанами, тонкие полоски телятины с грибами в сливочном соусе. Время было предобеденное, всюду раздавались приветливые возгласы официантов: «Mahlzeit!», «En Goute!», «Bon appetit!», а от распространяющихся в чистом альпийском воздухе запахов горячей и пряной пищи этот мирный уголок с его неторопливым существованием казался сущим раем на земле.

Стояла первая фаза осени, когда лето еще не желало уступать свои позиции и щедро дарило последнее тепло.

Обед в Швейцарии – время священное, жизнь замирает на полтора-два часа, и ничто не способно оторвать истинного швейцарца от изделий гастрономического и кулинарного искусства. Ничто, кроме чрезвычайного, форс-мажорного обстоятельства.

Для Дэни, высокопоставленного служащего местного отделения крупного женевского банка, таким обстоятельством стал неброско одетый мужчина, видимо иностранец.

Впервые этого мужчину Дэни увидел из окна своего кабинета, когда потянулся от рабочего стола к стеллажу с бланками отчетности. Мельком глянул в окно и остановил глаза на незнакомце, покупающем уличный хот-дог с пивом.

Любой швейцарец с негодованием отверг бы саму мысль о фаст-фуде. Но иностранцы, особенно выходцы из России, часто предпочитали дешевый хот-дог и пиво великолепию здешней национальной кухни. Пиво тут стоило дешевле минеральной воды.

Дэни тут же забыл про человека, жующего хот-дог на противоположной стороне, и занялся делами. До обеда оставалось полчаса.

Будучи отличным менеджером-финансистом, Дэни рассчитывал вскоре занять место управляющего всем отделением банка. Его карьера складывалась безукоризненно. Он был педант в лучшем смысле этого слова, и женевское руководство уже не раз подтверждало серьезность своих намерений в отношении роста статуса Дэни. Он должен был стать директором.

Заполнив бумаги, Дэни выключил компьютер, навел порядок на своем столе, накинул на плечи пиджак, висевший на вешалке, вышел из кабинета, закрыл его на ключ и стал спускаться по широкой лестнице к выходу. Он любил обедать в кругу семьи, тем более что от офиса до дома был всего один квартал. Полезно пройтись немного в предвкушении сытного обеда, приятно прогуляться и обратно с полным желудком. Для сидячей работы – отличное разнообразие.

В этот раз Дэни немного припозднился. Служащие банка уже разошлись, кто домой, кто в ближайшие ресторанчики. Два охранника разговаривали с тем самым мужчиной, что несколько минут назад ел свой хот-дог под окнами банка.

– Вот тот, кто вам нужен, господин Романов, – сказал один из них, показывая рукой на Дэни.

Дэни поморщился. Что за манера у русских – являться в неположенное время? Романов? Какой еще Романов?! И почему охрана ведет себя вопреки сложившимся раз и навсегда правилам?

Господин, только что уплетавший хот-дог, медленно повернул к нему физиономию. Дэни увидел невероятно знакомое, почти легендарное лицо…

– Все хорошо. Добрый день, – сказал на чистом немецком языке мужчина. – Имею честь представиться, Николай Александрович Романов. Русский император. Все хорошо.

Дэни обомлел. Он смотрел в голубые кроткие глаза императора и страдал оттого, что встреча произошла так внезапно, так несвоевременно и…

– Друг мой, не нужно переживать. Хорошо. Я к вам инкогнито. Вы меня слышите? – участливо произнес император.

– К-конечно, Ваше Величество! Я весь к Вашим услугам… – пролепетал Дэни.

– Вот и прекрасно. Хорошо. Я храню в вашем банке свои вещи. Вы знаете об этом?

– К-конечно, Ваше Величество!

Еще бы Дэни не знал – он имел доступ к сейфам особой секретности и был посвящен в тайну. А тайна состояла в том, что в 1913 году на высочайшее имя Николая Александровича в этом банке был открыт счет и, помимо денег, в банковское хранилище поступили личные драгоценности императрицы Александры Федоровны. Они должны были храниться сто лет, а по прошествии срока банк обязался передать их дееспособным английским родственникам царственной четы.

– Все хорошо, друг мой, дайте руку и ведите меня к моим сокровищам, – сказал император.

Дэни, обливаясь потом от волнения, вложил свою руку в протянутую ладонь Николая Александровича. В момент, когда их руки соприкоснулись, швейцарец испытал ощущение, будто замкнулась цепь с единым круговоротом энергетического потока. Он и император стали одним целым – феноменально!

Охрана выполнила необходимые приказания, и путь к подземному хранилищу они преодолели беспрепятственно.

Дэни на последнем этапе многоступенчатой схемы контроля набрал сложный шифр на электронной панели, и многотонная дверь бункера, не открывавшаяся несколько лет, тяжело отъехала в сторону. Император и менеджер шагнули в помещение, способное выдержать ядерный взрыв на поверхности земли.

– Вот Ваш сейф, Ваше Величество. Если позволите, я помогу вам перенести…

– Не нужно, друг мой. Все хорошо. Я пришел не за этим. Откройте.

Дэни открыл сейф. Внутри стояло несколько запечатанных ящиков и мешков, на каждом из них был прикреплен листок с описью содержимого. Швейцарец никогда не видел этих богатств, но ясно представлял себе, что они колоссальны.

Император выпустил его руку, подошел к мешкам, внимательно осмотрел описи и достал один из опломбированных ящиков, самый маленький, внутри которого находилась шкатулка. Дэни смущенно отвернулся: служащим не полагалось видеть клиентов банка в такой момент.

Через пять минут на плечо Дэни легла рука императора.

– Все хорошо. Пойдемте. Я удовлетворен.

Дэни вновь закрыл сейф, затем оба вышли из хранилища, и оно автоматически захлопнулось.

Швейцарец проводил высочайшего гостя к выходу, не смея предложить ему поставить свою подпись на специальной карточке. Охранники вытянулись во фрунт, пропуская императора.

Романов печальным кротким взглядом окинул вестибюль банка. Глаза его остановились на больших настенных часах с боем.

– Все хорошо. Оставайтесь на месте. Когда вы услышите бой часов, вы ничего не будете помнить, – произнес император и осенил всех троих крестным знамением.

Он вышел, держа руки в карманах своего льняного пиджака. Дэни и охранники наблюдали сквозь стеклянные двери за удаляющейся фигурой, пока император не скрылся за поворотом улицы. Солнце находилось в зените.

Раздался оглушительный бой часов.

Дэни стоял на площадке – секунду назад он спустился с лестницы, направляясь пообедать.

Охранники как-то странно смотрели на выключенные мониторы.

– Минутное замыкание, ничего страшного – предположил один.

Второй включил систему, мониторы вновь заработали.

Дэни не слышал этого, он кивнул им и вышел.

Все-таки что-то смущало его. Он не понимал, в чем дело. Какая-то противная заноза засела в сердце.

Дэни шел по привычному для него маршруту и удивлялся, не понимая, почему его всегда сбалансированное душевное равновесие давало очевидный перекос. Что-то было не так. Он огляделся по сторонам. Взглянул на наручные часы. И издал тихий возглас изумления: его обед уже целый час дожидался на столе, жена извелась, не понимая, почему супруг так задерживается. С ним такое произошло впервые. Дэни прибавил шаг…

Глава 3 ^{2010 год}

Нина проснулась ровно в семь тридцать.

Через пять минут звякнул будильник. Она, вытянувшись в постели, ждала его с напряжением хищника – и резким нажатием ладони накрыла дребезжащий колпачок.

Еще через две минуты загудел будильник мобильного телефона – контрольный звонок. Пора.

Обычное утро обычного дня. Понедельник. По статистике, утром в понедельник женщины уделяют своей внешности вдвое больше времени, чем в пятницу. Нина не являлась исключением. Но не в этот раз.

Выходные выдались на субботу и воскресенье, такое случалось нечасто при ее скользящем графике. Два дня безделья в плывущем от июльской жары мегаполисе были худшей пыткой, которую придумала цивилизация.

Тишина разбудила тиранов в ее душе, и те вновь назойливо стали ставить вопросы, на которые не находилось ответов. Тишина приобретала характер вселенской катастрофы. Телефон выглядел безжизненно, как ампутированный орган. Никому до Нины не было дела. Даже родителям, что спокойно ковырялись на грядках воронежской дачи.

Но, слава Богу, два дня пытки телевизором и куда более глобальным, чем сеть Интернета, абсолютным, беспросветным одиночеством закончились со звонком будильника.

Итак. Понедельник, 07:35 по московскому времени…

Нина с облегчением почувствовала прилив жизненных сил – да, что делать, в ее тридцать два бодрила именно работа. Других обязанностей, которые привязывают к земле, у нее не было. Слава богу, врач – это призвание, а не статус, а призванию можно отдаваться без остатка.

В день тридцатилетия, отмечая с хорошей миной при плохой игре свой первый грустный юбилей в недорогом ресторанчике, Нина сказала сама себе: «У меня есть любимая работа, я нужна людям, а это главное». Утешило.

Но иногда ее выходные выпадали на общие выходные. Или праздники, что еще хуже.

Нина не страдала комплексом неполноценности, вопреки большинству встречаемых ею свободных мужчин. А «несвободные» после одного жестокого романа перестали интересовать ее как вид. Женщина умела себя подать, флирт иногда забавлял ее. Но она умела и другое: ставить безошибочные диагнозы. Превращение леди-львицы в строгую циничную докторшу – а это происходило с Ниной мгновенно и непроизвольно – очень отрезвляло мужчин.

Вот так. 08:15, туфли, ключ, лифт. Свет в коридоре выключен. Жизнь продолжается.

Клиника, в которой она работала, располагалась в новом трехэтажном здании. Место было престижное. При трудоустройстве кадровичка брала с новичков письменное обязательство о неразглашении имен клиентов. А люди «с именем» сюда обращались довольно часто.

Собственно, такова жизнь. Если что-то дается тебе в избытке, чего-то обязательно должно не хватать. Нине не доставало ее собственного мужчины и собственных детей. Все остальное у нее было.

Утренняя давка в метро, ровно семь минут знакомой дороги к зданию клиники. Приветствия и улыбки коллег. Нине нравилась стерильность стационарного существования. Блестящий кафель, блестящий хирургический инструмент, блестящее будущее. Нина заведовала отделением хирургии.

– Доброе утро, Нина Кирилловна! Как провели выходные? – прощебетала изящная длинноволосая блондиночка – дежурная медсестра Наташа.

– Доброе утро, Наташа. Спасибо, прекрасно отдохнула. У нас все спокойно?

– Все спокойно, – рапортовала блондиночка, – Что с ними будет-то. Только в пятнадцатой наша звезда капризничал опять. Уйти хотел. Ваш телефон требовал. Но я не дала.

– Правильно. Спасибо, Наташа.

Нина достала из сумочки связку ключей, открыла свой кабинет. Вошла и тут же кинулась к форточке – за выходные в кабинете воздух совсем «сварился».

Затрезвонил телефон на рабочем столе. Нина схватила трубку.

– Врач Лановая. Слушаю.

– Нина Кирилловна, это я, – заторопилась Наташа, – Звезда требует вас. Скандалит, – добавила она значительно тише.

– Скажите, что плановый обход через сорок минут. Я его обязательно посмотрю.

– Да я говорила, – вздохнула медсестра.

Нина положила трубку. Включила радиоприемник – его тихая болтовня ненавязчиво создавала ощущение уюта и присутствия заоконной жизни. Надела белый халат, взялась за бумаги.

Два бессмысленных дня дома немного выбили из колеи. Она пролистала истории болезней пациентов. В общем-то, футбольная «звезда» – двадцатидвухлетний «сумасшедший голкипер», как его прозвали газетчики, не зря рвался на свободу – сустав после небольшой травмы был уже вполне работоспособным. Но покой ему еще бы не помешал, скажем, с неделю…

– В эфире новости. И вновь про сенсационное открытие прошлого вторника, которое вернуло миру крупнейший бриллиант «Кондор»… – начал диктор по радио.

Нина взглянула на часы. Ровно десять. Время обхода. Пора.

Пятнадцатая палата оказалась последней. Андрей лежал на кровати и монотонно нажимал на кнопки пульта, перескакивая с одного телеканала на другой. Он тоже устал от вынужденного безделья.

Нина предупреждающе постучала и толкнула дверь. Андрей не обратил на нее никакого внимания.

– Здравствуйте, – сказала сухим докторским голосом, – как самочувствие?

– Лучше некуда. Документики подготовьте на выписку.

– Когда готовить выписку – решаю здесь я, а не пациенты. Встаньте, пожалуйста.

Андрей еще раз переключился с канала на канал. Лениво поднялся с кровати и встал перед Ниной, широко раскинув обе руки в стороны.

– Щекотать будете?

Андрей, красивый, избалованный ранней славой шатен, просто излучал счастье и детское самолюбование.

– Ваша проблема – в вашей юношеской агрессивности. Сядьте на корточки, максимально сгибая колени.

– Профессия у меня такая. Футбол. Может, слышали? – Андрей легко присел. – Ну? Дальше что? Так и родить можно.

– Дальше пройдитесь «гуськом» на носках, не вставая. Как? Есть дискомфорт?

Андрей прошел всю палату на корточках, глядя на экран.

– Завтра в столичном Гостином Дворе состоится презентация новой коллекции культового российского кутюрье Владлена. Это событие уже называют показом века. Ведь на моделях будут драгоценности императорского двора из Алмазного фонда России, а главной сенсацией станет бриллиант «Кондор». Его обнаружили в тайнике тобольского монастыря несколько дней назад…

– Слышали? – Андрей поднялся во весь рост, взял с кровати пульт и прибавил звук.

– Хотите скрыть от меня признаки остеоартроза? Мы не закончили!

– Да погодите вы! – Андрей уселся на кровать и уставился в телевизор.

Нина открыла папку с его историей. Вспомнила о том, что тренер просил быть «с мальчишкой построже». Его травма могла перечеркнуть сезон всей сборной.

– Андрей!

– Слушайте!

– На открытие приглашены премьер-министр, знаменитости из мира эстрады и спорта… – продолжал диктор.

– Я тоже приглашен! – радостно воскликнул голкипер.

– Рада за вас. Андрей, если вы будете так себя вести, то останетесь еще на неделю. Тем более что вашим тренером мне поручено…

– К черту тренера! – спокойно отреагировал пациент. – И вас с вашими приседаниями – туда же!

– Ну, знаете! – Нина захлопнула папку, развернулась и вышла в коридор.

– Главная ценность коллекции, бриллиант «Кондор», будет охраняться… – донесся голос диктора из палаты № 15.

Андрей с грохотом захлопнул дверь.

– Фигляр! – ругнулась Нина уже в своем кабинете и занялась текущими делами.

Понедельник у нее был относительно свободен – никаких операций.

Вечером она совсем забыла об инциденте с футболистом. Но почти перед самым концом рабочего дня медсестра, сменившая Наташу, подошла к ней и виноватым голосом передала требование из палаты № 15. Андрей выдвигал ультиматум: или его отпустят по-хорошему, или он просто уйдет из больницы.

– Ему очень нужно завтра быть на показе мод. Вопрос жизни и смерти, – развела руками медсестра, – Дело в женщине… У него невеста – модель.

– Это мне не интересно. У него вопрос жизни и смерти решается на футбольном поле. Дадите ему на ночь успокоительного.

И все-таки Нина нехотя вновь постучала в дверь палаты.

– Ладно. Начнем сначала. Встаньте на левую ногу. Так. Правую поднимите и согните в коленном суставе. Руки скрестите на груди, глаза закрыты. В таком положении стоим не менее минуты…

– Ну я вас очень прошу, – взмолился Андрей, когда Нина показала ему на секундомер – он выдержал лишь 54 секунды.

– Да выпишу я вас. Успокойтесь. Завтра же и выпишу с утра. Только учтите. Футбол – самый травмоопасный вид спорта. Вы постоянно находитесь в состоянии нервно-психического напряжения. То есть подвергаете свой организм ежеминутному стрессу. Я же наблюдала вас две недели. Вы, наверное, даже во сне отбиваете мячи. Не умеете расслабляться. А между стрессом и возникновением травмы существует прямая связь. Мышечное напряжение растет, это приводит к потере моторной координации…

– Спасибо за лекцию, все это я знаю. В котором часу отпустите?

– …а двадцать лет – самый травмоопасный возраст у футболиста…

– Двадцать два.

– Ладно. В полдень будете на свободе. Только учтите…

– Что?

– …в следующий раз не прикладывайте к травмированному месту лед. Это непрофессионально. Есть же специальные гели.

– Мы – из народа.

– Тогда уж лучше холодную воду. Лед слишком агрессивен.

– Любите вы это словечко, я смотрю. А хотите, я вам тоже дам совет? – ухмыльнулся Андрей.

– Спасибо. Не стоит.

– Вам бы тоже не мешало расслабиться. Хотите…

– До завтра, – отрезала Нина и вышла из палаты.

Этот спокойный вечер стал последним в жизни успешного московского доктора Нины Лановой. Следующее утро принесло с собой непредсказуемые события.

Опять дежурила Наташа.

– Нина Кирилловна! – заговорщицки позвала она издалека, когда Нина лишь входила в отделение.

Заведующая подошла к сестринскому посту.

– Что случилось?

– У нашей звезды такие проблемы! Он даже пепельницу в телевизор швырнул. Разбил.

– Акт составьте.

– Да уладили уже. Он новый заказал, сейчас привезут.

Нина пожала плечами. Мальчишка от «звездности» явно не в себе. Ему бы у психиатра подлечиться. Шутка ли – в двадцать лет стать знаменитостью, каждый шаг которой подлавливают репортеры. А ведь еще вчера гонял мяч в каком-нибудь захолустном дворе.

Взгляд Нины упал на раскрытый глянцевый журнал, который медсестра читала, пряча под стойкой. Напротив жирного заголовка «Модель ушла к другому» стояла фотография улыбающегося Андрея с какой-то красоткой в обнимку.

– Причина? – Нина ткнула пальцем в фотографию.

– Она самая, – подтвердила медсестра.

– Уберите это, – велела Нина и прямиком отправилась в палату № 15.

Андрей лежал на кровати со скрещенными на груди руками. На полу валялись куски разбитой телевизионной панели.

– Наташа, пусть санитарка уберет! – крикнула Нина в коридор.

– Не надо сюда никого звать. Уберете, когда уйду, – мрачно заявил Андрей.

Нина присела на край кровати. Мальчишка совсем.

– Я подготовлю выписку. Минут через двадцать сможете нас покинуть. Я напишу рекомендации. Будьте добры их…

– Вас ведь Нина зовут? – Андрей присел, опершись о стенку, и прищурился, глядя на женщину.

– Нина Кирилловна.

– Нина. А что вы делаете сегодня вечером? Я приглашаю вас на дефиле в Гостиный Двор…

Глава 4

Настоятельница Феодора проснулась задолго до крика петуха. Она вообще почти не могла спать все ночи с той недавней находки.

– Господи, помилуй нас, грешны-их, – вполголоса пропела Феодора, встала, облачилась в темное платье и вышла из своей кельи в обширную комнату, служившую пока ее кабинетом.

Здесь на старом диване, укрывшись самодельным покрывалом, прикорнула щуплая старушка.

– Спишь, мать Георгия? – спросила настоятельница.

– Не, матушка, что ты, бодрствую! – насильно прервав сон, как призывник-первогодок, моментально проговорила старушка.

– Вот и мне не спится. – Настоятельница присела на край дивана.

Георгия хотела подскочить, но была остановлена властным движением руки Феодоры.

– Ты лежи, лежи, старая, чего ты так резко встаешь-то? Лежи.

Георгия послушно легла. Феодора задумалась о чем-то надолго.

– Что, матушка, страшно тебе все еще, небось? – участливо спросила старушка.

– Подь ты! Все в руках Господа. Только ума не приложу, как он мог там оказаться. Ведь тут после революции все перестраивали под общежития… Мать Георгия…

– Что, матушка?

– Помнишь, что было, когда мы с тобой сюда заселились?

Старушка истово перекрестилась.

– Помню. О господи! Да ты не бойся! С нами – Бог, с нами Бог…

– Кто знает, сколько нам выпадет еще испытаний… – произнесла настоятельница и с тяжким вздохом поднялась.

Запел монастырский петух Жорж, через миг пение подхватили все сельские курятники.

– Погода переменится на жару, – прислушалась Георгия. Она любила Жоржа и сделала тезкой на заграничный манер. – Он нынче сразу после заката пел.

– Да, жарко будет, – задумчиво добавила Феодора.

Еще пятнадцать минут – и монастырское подворье оживет. А послушницы-то должны быть уже на ногах – утренняя обедня идет до восхода солнца.

Феодора налила себе из трехлитровой банки воды в стакан: вода натощак по утрам лучше любого лекарства от старости. И пошла к выходу.

– Ты отлежись сегодня, не усердствуй. А то опять машину не доищешься – тебя в больницу вести.

– Да, матушка, здорова я уже. Оклемалась, – заикнулась было старушка: два дня назад у нее был сердечный приступ.

Но настоятельница так на нее зыркнула, что у той пропала охота спорить:

– Отлежусь, ладно.

– Ну, с Богом, – Феодосия глянула на висевший в углу список с местной чудотворной иконы Божьей Матери, перекрестилась и вышла на улицу.

День будет точно ясный, солнечный. Небо своим голубым шифоном уже покрыло грешную землю. Феодора с удовольствием вдохнула сладкий утренний воздух. Жорж никогда не ошибался…

А вот в то утро несколько лет назад моросил дождь, петух пропел перед тем раньше девяти вечера. То был знак.

Несмотря на разруху – от старых строений и монастырской стены осталась лишь треть, – древний монастырь в последние два года выглядел весело и безмятежно, как и подобает. На всем здесь присутствовал отпечаток надежды: строительные леса окружили храм и кельи – стройматериалы, инвентарь встречались тут на каждом шагу. Настоятельнице удалось найти щедрого спонсора – так теперь называли благотворителей, – он и нанял бригаду для восстановления монастыря.

Бригада жила в наспех отремонтированном подворье. Работники вставали ни свет ни заря и кропотливо творили свое дело.

Уже была восстановлена верхняя часть центральной церкви, с которой в революцию рухнул и раскололся на части крест. Тогда раскол креста сочли дурным предзнаменованием – храм долгое время находился в состоянии поругания. Из святыни большевики сделали сначала склады, потом – общежитие, потом – клуб.

Но справедливость восторжествовала. Монастырь понемногу возрождался: все десять лет, с тех пор как был передан тобольскому благочинию. Монахини изо всех сил тянули жилы, стараясь своим трудом хоть как-то поддержать огонек жизни в разрушенном монастыре. Если бы Господь не послал щедрого благотворителя…

Все здесь радовало взор Феодоры. Только вот то ужасное событие, то убийство несколько лет назад… Находка изуродованного трупа, прибитого к воротам монастыря, терзала душу настоятельницы все эти годы.

Тогда ночью, едва лишь просветлело, она отчетливо услышала сквозь сон чей-то истошный крик. Феодора проснулась от ужаса, вся в холодном поту. Настоятельница прислушалась – ни звука. Но отчего-то ей показалось, что тишина, стоявшая за окном, стала тишиной смерти.

Когда она подошла к храмовым воротам, ее поразил ледяной холод, будто сковавший воздух в том месте. Ворота были наглухо закрыты. Но все знали, что это лишь формальность, поскольку перебраться через полуразрушенные стены вокруг монастыря мог кто угодно.

Феодора мертвенной рукой отодвинула засов. Как в жутком сне, большие створы ворот раскрылись и поплыли на нее. С одного из них грузно свисало чье-то безжизненное подвешенное тело, так зверски изуродованное, что сразу и не определишь – мужчины или женщины.

Этот ужасный миг Феодора никак не могла изгнать из своей памяти.

Приехавший начинающий следователь заявил, что убитая, а это все-таки была женщина лет пятидесяти, погибла несколько часов назад, к воротам преступники цепляли уже труп. Феодора промолчала: крик, который она слышала ночью, мог принадлежать и не жертве, а случайному прохожему.

– Это знак, – уверенно сказала тогда Феодора следователю.

Тот пожал плечами: на хулиганство точно не похоже.

Молодому следователю очень мешал прошедший накануне дождь. Зачем и кто совершил злодеяние, он не представлял. Но хотя и понимал почти стопроцентную бесполезность, все равно долго изучал размытую землю, искал отпечатки пальцев, что-то собирал в полиэтиленовые пакетики, замерял.

Недаром его прозвали в городе «Борька-Пинкертон». Вообще-то, Феодора знала Бориса еще с тех пор, как он с букетом ромашек пришел в первый класс. Тогда она была обычной школьной учительницей. А Боря – лопоухим парнишкой с озорными любознательными глазами. Это его неуемное любопытство часто становилось причиной крупных разговоров директора школы с родителями.

– Фаина Юрьевна, вы успокойтесь, а я насчет сектантства прощупаю… Только пусть ваша мать Георгия молчит об этом, – попросил следователь.

Георгия молчала. Но зловещий слух про сатанистов все равно пополз: люди были напуганы, разговоры на эту тему не прекращались долго.

Обстоятельства убийства так и остались невыясненными. Борис звонил настоятельнице в течение двух недель ежедневно – уверял, что «все под контролем», справлялся о самочувствии и задавал свои вопросы. Но Феодоре нечего было добавить…

Слава Богу, это все далеко позади и стало забываться…

– Господи, на все воля Твоя… – проговорила Феодора, подняв лицо к небу.

А неделю назад монастырь прогремел на всю Россию из-за находки бриллианта мученицы-императрицы.

Строитель сбивал куски штукатурки, и вдруг в осыпавшуюся груду упало что-то, завернутое в коричневую плотную бумагу. Рабочий нагнулся, подобрал находку, размотал толстую нитку, которой было перевязано нечто твердое. Развернул упаковку и замер.

На его ладони засверкал множеством граней ослепительный голубой бриллиант. И неизвестно, что случилось бы дальше, если бы не бдительность Георгии. Эта юркая старушка обладала способностью уследить за всем, что происходило в местном хозяйстве, будто могла присутствовать во всех местах одновременно. Монахиня заметила находку, словно ждала ее и стояла за спиной. Она закричала – и вокруг рабочего тут же собралась толпа из монастырских обитателей.

А спустя полчаса в монастырь съехались специалисты из Тобольска: ювелир, директор историко-архитектурного музея, краевед. Приехал даже мэр города вместе с начальником милиции и целым штатом своих сотрудников. Они столпились в крохотном кабинете настоятельницы и наперебой обсуждали находку, демонстрируя разную степень осведомленности об исторических вехах Тобольска.

Этот день тоже врезался в память Феодоры навсегда. Настоятельница всем своим существом почувствовала заключенную в камне чудовищную силу.

Она долго и сосредоточенно настраивала себя на молитву в келье. Камень лежал на высокой конторке, за которой она иногда писала стоя. Феодора никак не могла войти в должное состояние блаженной отрешенности: глаза, даже закрытые, все время видели надменно сверкающее сокровище. Одно его присутствие подчеркивало всю нищету скупой монастырской обстановки.

– К добру ты или к худу? – спросила у камня Феодора.

Молитва не шла. А гомон высоких гостей за дверью кельи становился все громче. Их нетерпение росло, настоятельница чувствовала волны человеческого любопытства, смешанного с долей неизбежной алчности, проникающие в ее сознание, даже стены не служили им преградой. Возможно, именно этот чужой неоформившийся интерес и удерживал Феодору: она никак не могла решиться передать драгоценный камень собравшимся в приемной людям.

В дверь постучали.

– Кто? – строго спросила Феодора, она слыла суровой и взыскательной.

– Матушка, тут ждут тебя. Неудобно, – приоткрыла дверь и мышкой заглянула Георгия, – может, чаю им предложить?

– Не чаи распивать приехали. Подождут. Скажи, еще минуту.

Когда она вынесла наконец бриллиант и положила его на стол, все невольно ахнули. Волшебная игра света отразилась в каждом человечьем зрачке, заставляя судорожно реагировать на сверхъестественную красоту камня.

– Да… – протянул мэр, – это вам не хухры-мухры… Сенсация. Как думаете, кто его мог спрятать? – обратился он к стоявшему рядом краеведу Конину.

– Позволите? – спросил тот и протянул руку к камню.

Краевед почувствовал одновременно и тоску, и небывалое наслаждение от тяжести бриллианта, взвесил его на ладони и протянул ювелиру. Ювелир вынул лупу, посмотрел на огранку, восхищенно цокнул языком.

Камень закрыли в сейф, сейф опечатали и под охраной увезли в город. А краевед еще долго бродил по монастырским владениям и рассматривал место находки.

Всю неделю монастырь осаждали журналисты. Их с каждым днем становилось все больше, Феодора потеряла терпение и была вынуждена отдать строгий приказ: никого не пускать на территорию обители. Журналистская саранча грозила совершенно разрушить монастырский уклад жизни. Однако, несмотря на запрет, операторы и фотографы все же умудрялись проникать со своими камерами через дыры в ограждении.

Настоятельница окончательно рассердилась и обратилась за помощью к благотворителю. Монастырю была выделена охрана.

Глава 5

В Шереметьево приземлился самолет, выполняющий ночной рейс «Лондон-Москва» авиалинии British Airways.

С трапа сошел высокий худой мужчина в дорогом светлом костюме. Он приехал ненадолго, не имея с собой иного багажа, кроме пухлого портфеля с запасной сорочкой. Британские посольства в любой точке планеты предоставляли ему все необходимое.

Возле таможенного терминала его ожидали.

– Как долетели, сэр? – поинтересовался встречающий.

– Нормально, Ник, даже удалось вздремнуть. Надеюсь, встреча состоится?

– Да, сэр, сегодня вечером вы сможете лично обсудить сложившееся положение с премьер-министром. Вот пригласительный билет. – Ник достал из внутреннего кармана пиджака конверт.

– Вы изложили ему суть вопроса?

– Конечно, сэр.

Мужчины вышли из здания аэропорта и сели в автомобиль с красным номерным знаком. Машина выехала через шлагбаум-автомат на дорогу и взяла направление к посольству на Смоленской набережной.

Энтони Снайпс, директор Фонда Романовых, прибыл в Россию для решения одного щекотливого дела. Не в его интересах было предавать это дело огласке, предстояло соблюсти принцип полной конфиденциальности. Но, к сожалению, премьер-министр России назначил встречу в месте, менее всего подходящем для предстоящего разговора. Энтони ломал голову, пытаясь разгадать ход мыслей премьера, ведь тот наверняка понимал, что Британия выступит с весомым предложением…

– Так вы говорите, Ник, это будет показ мод? – еще раз переспросил Энтони, ему не верилось, что российские власти одобрили такой экстравагантный и легкомысленный поступок со стороны ответственных лиц.

– Да, сэр.

– Какое кощунство, – покачал головой приезжий.

Ник мельком взглянул на Снайпса – тот был невозмутим, как и подобает настоящему английскому джентльмену, особенно если джентльмен имеет непосредственное отношение к шпионажу.

Британская разведка накопила колоссальный опыт на «русском поле». Истории разрабатывались самые фантастические. Взять хоть этот Фонд Романовых – сказка с «воскресшей» дочерью последнего русского императора Анастасией обязательно войдет в анналы английской теории соглядатайства на мировой арене. Разыграть такой спектакль! И так великолепно его обставить! Браво, Снайпс!

Дама весьма преклонного возраста, передвигавшаяся на инвалидной коляске из-за проблем с ногами, была марионеткой в руках влиятельных людей британского правительства. А для всего остального мира она стала великой княжной Романовой, спасшейся от рук большевистских палачей. Ее истинный возраст не афишировали, по «сказке» ей перевалило за 110 лет!

Вокруг нее создавался ореол таинственности и неопределенности. Сам Снайпс служил при ней личным секретарем. Он довольно часто давал интервью, в которых, нимало не смущаясь, на вопрос, почему «княжна» не возвращается в Россию, повествовал про всевозможные моральные и юридические препоны.

Препятствием, вещал он, служило и то обстоятельство, что в отношении Анастасии Николаевны до сих пор действует смертный приговор. Он был вынесен в 1918 году решением исполкома Уральского совета, с позволения председателя ВЦИК Якова Свердлова… Журналисты ухмылялись в блокноты, но своими домыслами историю воскрешения Анастасии не портили.

Зачем понадобилась эта мистификация, Нику было не совсем ясно. Но разговоры о сохранившихся несметных богатствах Романовых, о созданном Николаем перед Первой мировой войной императорском резервном фонде с участием европейских и американских банков, разъясняли главное. Речь, по словам Снайпса, шла о деньгах, способных стабилизировать экономику даже такого отсталого государства, как современная Россия.

«Мы не раз обращали внимание российского правительства на необходимость реабилитации семьи Романовых, для этого требуется пересмотр внесудебного решения о казни царя и членов его семьи. Без реабилитации невозможна и легализация положения Анастасии Николаевны», – говорил журналистам Снайпс. Легализация княжны, по настойчивому мнению Снайпса, могла послужить гарантом возвращения средств Романовых в Россию.

Но не было ли мифом само богатое наследие Российской Империи? Как сказать… Ведь в банковских сейфах Швейцарии, и уж это Ник знал наверняка, десятилетиями нераспечатанными лежали мешки и ящики с драгоценностями и золотом матери и жены Николая Романова. Об этом знали лишь единицы. Если бы не загадочное исчезновение голубого бриллианта, сокровищница оставалась бы тайной даже для дипломатической миссии Британии в России. Но случился скандал. И тайное стало явным.

«Если удастся добиться признания лже-Анастасии, то она – вернее, ее кукловоды – получит в распоряжение громадные средства», – понял Ник.

Кто мог похитить бриллиант? Когда? При каких обстоятельствах? Ведь опломбированные и подробно описанные мешки никто не имел права вскрывать в течение ста лет!

Камень украли прямо из швейцарского банковского бункера, разрушив его авторитет стопроцентной надежности. И это оставалось бы незамеченным еще неизвестно сколько, если бы бриллиант не нашелся… в Сибири! Загадка.

Снайпс приехал в Москву, чтобы аккуратно вернуть камень туда, где ему положено было храниться – ведь такова была воля императрицы Александры Федоровны.

Его подопечная старушка, вжившаяся в роль Анастасии, становилась знаменитостью. Снайпс от ее имени устраивал благотворительные приемы для бедных, посылал дипломатические миссии в горячие точки планеты, объявлял программы «помощи России». Старушка провозглашалась чуть ли не спасительницей Великой Руси, и надо сказать, что из множества самозванок, присваивавших себе за последние восемьдесят лет имя Анастасии Романовой, эта дама выглядела наиболее убедительной.

«Независимо от того, как будет решен вопрос о реабилитации, Анастасия Николаевна предпринимает все от нее зависящее, чтобы передать России через каналы Фонда нужные для русского государства средства династии Романовых», – заявлял в каждом интервью Снайпс.

На самом деле это были абсолютно беспочвенные утверждения. Императрица ни за что не передала бы богатства монархической семьи наследникам банды красных преступников, уничтоживших Отечество ее мужа и детей.

Бедная Алекс – Александра Романова – погибла из-за этой самой «большой политики». Она всеми силами сопротивлялась участию России в Первой мировой войне. Но император решил по-своему… И на шахматной доске военных действий Россия получила полный и безоговорочный мат.

Английский монарший двор – родственники Алекс – также не допустил бы этой передачи ни в коем случае.

Так, значит, трагикомедия со старушкой понадобилась лишь ради имперского наследства? Ник сгорал от любопытства, но понимал, что данную тайну ему, возможно, не удастся узнать никогда. Он занимал скромную канцелярскую должность, простому чиновнику посольства считалось «не по рангу» вдаваться в подробности операций, касающихся большой политики.

– Ник, не могли бы вы предоставить мне подробный план здания, в котором будет происходить показ мод? Как оно называется? – прервал молчание Снайпс.

– Гостиный Двор, сэр.

– Гостиный Двор, – вполголоса повторил директор Фонда Романовых, – И сколько приглашенных?

– О, очень много, сэр. Более сотни человек.

– Да, еще мне понадобятся данные об этом модельере и вся информация о сегодняшнем событии… И список гостей тоже… Знаете, Ник, он явно хочет уйти от разговора, – улыбнулся Энтони Снайпс. – Очень жаль. Семья не должна быть расстроена.

Ник вздохнул. Про пятидесятилетнего Снайпса рассказывали легенды. Этот человек был близок к королевской семье, ему были известны многие тайны мира сего, он не раз оказывался в самой сердцевине важнейших событий, за которыми зорко следила Англия. «Серый кардинал» королевы Британии Энтони Снайпс один стоил целого батальона агентов.

О такой карьере Ник и не мечтал. И в свои тридцать пять гордился хотя бы минутами общения с героем…

Автомобиль мчался по улицам русской столицы, мимо небоскребов из стекла и бетона, по широким проспектам, щедро украшенным рекламными щитами. Двое мужчин, сидящих в салоне машины, знали о прошлом и будущем этой страны куда больше любого из прохожих, живущих в грандиозном муравейнике под названием Москва.

– Ник, – сказал вдруг Снайпс, развернувшись к своему соотечественнику, – вы ведь наблюдательны, умны и хорошо ориентируетесь в Москве?

– Да, сэр, надеюсь, это так.

– Тогда сегодня вечером мне понадобится ваша помощь…

Глава 6

Анжела украдкой сунула в рот сухарик. От голода она сама себе казалась невесомой, как перышко, движения приобрели наконец ту потустороннюю плавность, которой добивался постановщик шоу. Сухарик лежал во рту инородным предметом, с которым язык и зубы не знали, как совладать. Девушка налила воды в стакан и стала разжевывать сухой кусочек хлеба. Ну, хоть что-то.

Неделя выдалась та еще!

Сначала Владлен каким-то образом получил дефиле с обнаруженным в Тобольске сокровищем – его Анжела видела лишь раз – на примерке платья, которому камень должен был послужить застежкой, под охраной автоматчиков. Бриллиант был так огромен, что девушка засомневалась: точно ли настоящий этот камень, из-за которого поднялось столько шума? Но автоматы охраны служили лучшим подтверждением тому. И неделя стала адом – любой ее шаг был под контролем.

И все-таки совершенно непонятно, каким образом кутюрье добился участия в показе камня, которому место в Алмазном фонде нации? Впрочем, «голубая мафия» всесильна.

Показ, конечно же, серьезно увеличит ее, Анжелы, личный рейтинг. Но с некоторых пор карьерные взлеты перестали производить на девушку прежнее впечатление. Хотелось взять тайм-аут. Уехать. Зайти в ресторан и съесть все, от чего пришлось отказываться несколько лет. Съесть и обойтись без искусственного рвотного рефлекса.

Она проглотила тщательно разжеванный сухарик.

В этот раз у нее была отдельная гардеробная. У двери стоял охранник, к нему модель за последние дни уже привыкла. Камень должны были привезти с минуту на минуту. А пока на платье был закреплен его фальшивый двойник. С этой фальшивкой после показа платье уйдет с аукциона за бешеные деньги.

Крохотные хлебные кусочки отправились в путешествие по удивленному такой удаче желудочному тракту.

Да… а потом еще эта дурацкая статья в прессе. Анжела вовсе не собиралась изменять голкиперу. Все случилось как-то внезапно. Была вечеринка. Она получила приглашение. Пила коктейль. Познакомилась с бывшим нападающим из футбольной команды Андрея, он теперь подписал контракт с английским клубом. И все. А на следующий день узнала из газет подробности своей «случайной связи».

Андрей, конечно, впал в бешенство. Анжеле хотелось выть.

В конце концов, она – обычная девчонка из провинции, которой просто фантастически повезло с ростом и лицом. Но если бы не ее железная самодисциплина, не видать бы ей карьеры на подиуме, как своих ушей. Конечно, завистников всегда было навалом. Анжела не сомневалась, что желтой прессе ее сдала какая-нибудь из моделей Владлена. А, может быть, и он сам. Ведь она всерьез собиралась замуж за Андрея Пронина.

А теперь все рухнуло. Он не отвечает на ее звонки. Анжела, по паспорту Евгения, а в быту просто Женька, чувствовала себя так, будто катилась с ледяной горы в холодную полынью. Рукам не за что ухватиться…

Все придется начинать сначала. Сразу после показа.

В дверь постучали. Анжела открыла и впустила постижёра. Нервный худой юноша стал колдовать над ее прической. Затем пришел визажист и сделал ей мейк-ап, сотворив с ее лицом что-то феерическое. Анжела стала похожа на аристократку со старинной фотографии.

Постижёр и стилист вышли. Она вновь осталась одна. И рассматривала себя в зеркало, гадая, явится Андрей на показ или нет.

В зеркало она и увидела, как дверь крохотной гримерки отворилась без всякого предупреждения и в комнату вошел незнакомый мужчина.

– Вы кто? – испугалась Анжела, продолжая смотреть на его отражение.

Незнакомец молча подошел и проложил руку ей на плечо.

– Все хорошо. Не волнуйтесь. Посмотрите на меня. – С этими словами он с силой развернул девушку к себе.

Анжела не успела вскрикнуть. Это был Андрей! Как же она его сразу не узнала!

– Дурочка, – сказал ей голкипер, – чего ты так трясешься?

– Андрей, – на глаза Анжелы накатывались слезы, но она помнила, что нельзя испортить макияж, и высоко подняла подбородок, чтобы слезинки не выкатились и не побежали по лицу, – я так хотела, чтобы ты пришел!

– Ну, я же здесь, прекрати, все хорошо, – успокоил ее жених. – А теперь слушай мой голос. Это проклятый бриллиант. Он может повредить тебе, и наша свадьба не состоится. Ты должна избавиться от камня.

– Я должна избавиться от камня, – повторила девушка.

– Все хорошо. Ты должна слушаться меня. Как только я подам тебе знак, вот этот: – Он включил свой сотовый телефон, на дисплее появился расходящийся волнами синий кружок, а сам аппарат стал издавать практически неразличимый человеческим ухом ультразвук. – Слышишь?

Девушка не просто услышала звук – ей стало казаться, что у нее лопаются ушные перепонки.

– Да, да! – почти крикнула она.

– Все хорошо, – сказал Андрей, – услышишь это – тут же срывай камень с платья и кидай мне. Поняла?

– Поняла, – повторила Анжела.

Андрей взял ее руку и нащупал пульс.

– А теперь поспи, – приказал он, отсчитал несколько ударов и сжал пальцы.

…Раздался сильный стук в дверь. Не дождавшись ответа, стучавший распахнул ее.

Анжела, положив голову на руки, крепко спала, сдвинув в сторону косметику на столике.

– Это еще что за фокусы?! – голосом, сорвавшимся на фальцет, воскликнул Владлен.

Вместе с модельером в комнату вошел шкафообразный охранник в черном костюме и белой рубашке. В руках у охранника была бархатная коробочка. В проеме двери из-за тесноты остался помощник Владлена.

Кутюрье стал довольно бесцеремонно трясти девушку.

– Ты с ума сошла? Анжела, ты меня слышишь? Просыпайся!

Девушка открыла глаза:

– Слышу.

– О господи, я уже хотел за врачами отправлять. Дома спать надо. А тут работа. Работать, работать, девочки и мальчики! – прокричал Владлен и выпорхнул из комнаты.

Охранник поставил на стол бархатную коробочку. Помощник кутюрье вошел, открыл ее, посмотрел на бриллиант и стал осторожно вытаскивать фальшивку в застежке платья. Охранник не спускал глаз с камня ни на секунду.

Анжела уставилась на голубой бриллиант, играющий светом на всех своих многочисленных гранях. Камень затаил зло. Он был прекрасен той же неживой красотой, что и модели из мира высокой моды. Анжела представила себя на подиуме, надменную и холодную богиню в струящемся сверкающем платье, блистающую в свете прожекторов, как этот бриллиант. На губах ее заиграла нехорошая улыбка.

Глава 7

Нина, чувствуя себя незваным гостем, страдая на высоких каблуках, стояла у лестницы, ведущей в элитный выставочный центр.

Она поддалась на уговоры Андрея лишь из жалости к нему. И вот сейчас отчаянно злилась на себя. Конечно, ей приходилось выходить «в полусвет», но не часто, да и публика там была проще. А тут раз за разом к лестнице подъезжали роскошные автомобили и из них выходили шикарные люди – завсегдатаи светских хроник.

Гостей собиралось все больше. Охрана поглядывала на Нину все чаще. А вот Андрей все не появлялся.

Нина поправила жемчужную нитку на шее – пусть не бриллианты, зато в подлинности своего жемчуга она не сомневалась.

На часах стрелки отмерили половину восьмого. Вечеринка для нее, видимо, закончилась не начавшись, ждать далее становилось унизительным. С футболистом договаривались на семь.

– Он не придет, – донеслась до нее чья-то фраза.

Нина обернулась.

По лестнице, придерживая под руку актрису, известную больше своими операциями по омоложению, чем ролями, поднимался и что-то говорил своей спутнице элегантный седеющий мужчина. Он тоже обернулся и отчего-то подмигнул Нине. Пара прошла выше, дама предъявила охране пригласительный билет – здание охранялось людьми в камуфляже. Актриса и ее кавалер растворились в толпе у центрального входа.

Что ж. Не придет. Зря потеряла время.

Нина сделала шаг в сторону метро – пора домой… Тут-то ее и схватил за руку подоспевший Андрей.

– О господи. Вы меня напугали, – сердясь на него, проговорила женщина.

Футболист выглядел безукоризненно в вечернем костюме. Он окинул спутницу придирчивым взглядом с головы до ног. На Нине было короткое голубое платье, украшенное жемчугом, и белые босоножки. С плеча на длинном ремне свисала белая же сумочка.

– А ты меня правильно поняла. Сюда в ластах и на лыжах не пускают.

Нина дернулась:

– Дурацкое замечание. Я ухожу.

– Доктор, – схватил ее за руку голкипер, – нам в обратную сторону.

Нина покачала головой:

– Пропало желание…

– Нет-нет, сегодня никаких упреков. Обычное академическое опоздание! Ты разве не светская женщина, Нинон? Идем, пожалуйста! – И он потащил ее вслед за всеми.

Они прошли в огромный, заключенный под стеклянный купол Гостиный Двор.

Посредине зала стоял подиум, по обе стороны от него организаторы выставили стулья в пять рядов – для vip-персон. В стороне играл джазовый оркестр. Официанты разносили бокалы с шампанским. Тут же был организован шоу-рум, у которого останавливались женщины всех возрастов.

Нарядная толпа обнималась, целовалась и пожимала руки. Казалось, все друг друга знали. И говорили на каком-то птичьем языке, состоящем из непереводимых английских маркетинговых терминов, русских предлогов и междометий, сдобренных смачными нецензурными выражениями.

Андрей взял Нину под локоть и стал бойко перемещаться по залу от одной группы к другой. Он старательно изображал веселье, то и дело представляя спутницу каким-нибудь знаменитостям: «Ниночка, она спасала мои суставы! Я решил застраховать их на миллион!». Нина сдержанно улыбалась и помалкивала. Ее беспрестанно щелкали папарацци. Вспышки фотоаппаратов ослепляли.

– Давно вы встречаетесь с ним? Вы были замужем? Назовите место своей работы! – выстреливая вопросами, как пулеметной очередью, пристал к ней один из журналистов, а позади него целился в нее камерой оператор.

Нина резко высвободилась из руки «сумасшедшего голкипера».

– Андрей, прекратите ломать комедию. Мы так не договаривались!

Парень посмотрел на нее невидящими глазами, и она осеклась. В конце концов, какая разница. Ведь на ее собственной судьбе эта глупая история никак не отразится. А ему она зачем-то нужна. Нина вздохнула, остановила официанта с шампанским и взяла бокал.

– Дамы и господа! Сегодня у вас есть уникальная возможность увидеть не только изысканную и куртуазную коллекцию всеми любимого Владлена. Вы полюбуетесь вновь обретенной драгоценностью последней русской императрицы Александры Романовой. Это настоящее сокровище – бриллиант «Кондор»! Встречайте! – Зал зааплодировал вышедшему на подиум модельеру.

Андрей с Ниной заняли места в первом ряду – так футболист собирался продемонстрировать бывшей подружке свое полное безразличие.

Совсем рядом сидел премьер-министр с молодой женой. Через переводчика он переговаривался с солидным англичанином, кажется лет пятидесяти. Впрочем, как Нина отметила про себя, возраст почти не сказывается на богатых. Конечно, для сохранения формы есть не только медикаментозное лечение, но и тибетские методики, и…

– Андрюха! – крикнул кто-то из толпы.

Андрей оглянулся на крик. Привстал. Нина увидела, как парень изменился в лице.

– Эй, здорово, черт! Да дайте же пройти! – раздался тот же голос.

Обернулась и Нина.

К ним пробирался, бесцеремонно работая локтями, высокий загорелый блондин. Модный пиджак буквально лопался на его широких плечах.

Но тут зазвучала музыка и ведущий объявил:

– На подиуме – бриллиант из мира моделей – Анжела и скандально известный бриллиант из коллекции последней российской императрицы. Вместе – фантастическое зрелище, господа!

Всеобщее внимание обратилось на высокую тонкую девушку в струящемся серебром, отливающем красными отсветами, почти прозрачном платье. Из-за укладки коротких золотистых волос светящимися волнами и красных губок бантиком она была похожа на барышню из «глянца» прошлого века или приму времен немого кинематографа. Одно ее плечо оставалось обнаженным, а на другом платье имело застежку – огромный красный камень.

Увидев искрящийся алый бриллиант, умело подчеркнутый лучом направленного света, зал выдохнул общий возглас изумления. Ахнула и Нина, забыв про Андрея.

– А теперь – чудесное превращение! – объявил ведущий.

С этими словами луч света потух, зал погрузился в полумглу, и на глазах у публики камень стал менять окраску: остывающий уголек превращался в холодную голубую льдинку.

Все глаза присутствующих были сосредоточены на этом чуде. Наверное, один лишь Андрей смотрел только на девушку. Нина мельком глянула на него и сглотнула комок: да, это любовь… Модель надменно прошла совсем рядом, подол ее длинного платья едва не задел лицо голкипера. Девушка с бриллиантом казалась очень красивой.

– Старик, – раздался жизнерадостный голос совсем рядом, и Нина опять обернулась – загорелый блондин стоял за спиной, – ты открой глаза. Она же трудоголик в области раскрутки мужиков, ты думаешь, как она на подиум попала… Привет, – подмигнул он Нине, – а ты вовремя сориентировалась. Позвольте представиться, Игорь Клименко. Слышали?

Андрей нехотя отвел взгляд от своей примадонны. Стал исподлобья разглядывать блондина, намечая точку удара. Нина насторожилась.

– Ты чего бивни-то опустил? Ты ее без косметики видел? Андрюха, прекрати. Мы ж с тобой одного поля… – только и успел произнести блондин.

Кулак голкипера пришелся ему прямо в челюсть. Все случилось в какие-то секунды.

Блондин с окровавленным ртом пытался достать Андрея ногами, в то время как руки ему скрутили два подскочивших здоровых телохранителя премьер-министра. Андрея тоже держали, у него, судя по всему, был разбит нос. С минуту оба соперника, как разъяренные быки, рвались друг к другу.

Поднялся шум и визг, смешанный с громкими командами охраны в рации. Премьер-министра с женой тут же взяли в оцепление. Фотографы и операторы, расталкивая публику, старались протиснуться поближе к месту драки. Защелкали фотокамеры. Упирающегося голкипера повели в одну сторону, блондина – в другую.

И в этой суматохе раздался тонкий девичий вскрик. Нина взглянула на подиум: по нему убегала причина раздора, поддерживая на лифе слетевшее с единственной застежки платье…

– «Кондор» украли! – заорали в толпе.

– Всем стоять на месте! – рявкнул кто-то, угрожая пистолетом…

Зал стал похож на жужжащий улей.

Глава 8

Феодора отстояла обедню. Вышла из храма и столкнулась с Борисом. Что его сюда принесло?

– Жду вас, Фаина… матушка Феодора. Уж простите, никак не привыкну вас так называть.

– Что у тебя? – жестко спросила настоятельница.

Она не любила, когда тут же после службы приходилось переключаться на мирские дела.

Борис помялся. Он уже имел опыт неприятных разговоров с Феодорой на религиозные темы.

– Помните тот случай распятая женщина на воротах?..

Феодора даже вздрогнула. Эту историю она старалась не вспоминать. И вот, стоило Феодоре произнести это утром…

– Дело тогда закрыли. Но я все время о нем думал. И… все-таки… Вы тогда сказали, что видите в убийстве какой-то знак. Что вы недоговаривали тогда?

Феодора ждала, что он скажет дальше.

– Простите, матушка. Я понимаю, что вернул вас к неприятным мыслям… Но чувствую, есть связь между находкой бриллианта и тем убийством…

– Да говори уже, не тяни! – прикрикнула настоятельница на своего бывшего ученика.

Школьные науки давались Борису не слишком хорошо. И не потому, что тот был ленив или недалек умом, напротив. Только вот всякий раз на контрольных работах что-то рассеивало его внимание, однажды так и просидел, удивленно глядя в окно до самого звонка. Даже не заметил, что весь класс усердно пыхтел над тетрадками в полной тишине. Тогда Фаина решила провести эксперимент – не одергивала его до последнего ни разу, и парнишка так и просидел, пялясь в окошко, ну и, конечно, схлопотал «кол».

– В общем, не хотел я тогда вас тревожить. А экспертиза обнаружила, что женщина перед смертью имела соитие. Ну вот, выговорил.

– Ты ничего не перепутал? – ошеломленно спросила Феодора

– Нет. Что вы думаете об этом?

Феодора молчала, нахмурилась еще сильнее. Как в детстве, Борис испытал чувство неосознанной вины. Этот комплекс нужно было изживать, он теперь серьезный человек с очень серьезной профессией…

– Фаина Юрьевна, такое дело… Я все время думал об этом. Следы на теле женщины говорили о бичевании. Я всегда считал, что это связано с сектантами. Но тогда дело прикрыли… Фаина… Матушка Феодора, вы ведь лучше моего знаете о разных сектантских ритуалах. Я прав? Так что это могло быть?

– Пламень… – проговорила с отвращением Феодора.

– Что? – не понял Борис.

– Похоть и страх всегда идут рядом, – добавила настоятельница. – Ты, Борис, говори мне обо всех подробностях этого дела без утайки. Я знать должна. За мной люди и монастырь. Ты меня понял?

Борис улыбнулся. Ему уже тридцать, а она по привычке обращается с ним как с мальчишкой.

– Да понял я, Фаина Юрьевна. Так кто это мог сделать?

Феодора сверкнула на него взглядом. И отвернулась.

– Ты следователь, ты и ищи.

– Наверное, сектанты… – предположил Борис, – но сектантов искоренили вроде бы еще при советской власти. Или вы считаете – нет?

– Враг входит под разной личиной, – уклончиво ответила монахиня. – Ты вот что… Вчера газет принесли целый ворох – все о нас пишут. Ты новости-то смотришь?

– Некогда мне. А что?

– Прихожане говорят, каждый день по телевизору что-то новое сообщают об этом камне. И неспроста он тут…

– Неспроста? – подхватил Борис.

Но настоятельница осеклась и к сказанному ничего не добавила. Посмотрела на него задумчиво, перекрестила:

– Будь начеку, Борис. Что-то еще случится, я чувствую.

Феодора пошла протоптанной дорожкой к корпусу, в котором располагался ее кабинет.

Борис посмотрел на кучи песка и аккуратно сложенную рядом плитку – если бы не находка бриллианта и вся эта кутерьма, то сегодня здесь обязательно приступили бы к укладке тротуара. А так – рабочие в спешке перекинуты бригадиром на латание монастырской окружной стены из красного кирпича. Давно пора. А то живут тут монашки одни, каждый может их напугать…

На длинной каменной стене сейчас трудились пятеро строителей. Мастера, тихо переговариваясь, работали сноровисто и чисто, клали новый материал в местах старой разрушенной кладки. Мужики бывалые, не трусливого десятка, верующие, в том не было сомнений.

– Без веры нам на колокольню нельзя, – говорил ему один из каменщиков. Впрочем, в этой бригаде каждый владел всеми видами строительных работ – там ветры такие гуляют, что только на одном божьем слове и держишься.

Мужики из строительной бригады на его вопросы отвечали скупо, больше рассуждали ни о чем. В целом их рассуждения Борис истолковал так: темные силы отчаянно сопротивляются возведению храмов и мстят всеми средствами. Кого-то доводят до преступления, кого-то – до самоубийства. Мутят воду черти, в общем.

Борис носил в себе это нераскрытое убийство, как занозу. Спрашивал всех подряд, что об этом думают. Так, на всякий случай. Без надежды, что что-то нащупает. Скорее, из любопытства.

«Не может быть такого, чтобы никто ничего не знал, – сказал себе следователь и зашагал к воротам, обдумывая на ходу, не заехать ли к знакомому краеведу. – Как она сказала? “Пламень…” Что она имела в виду, интересно?»

За воротами Бориса буквально поймали за рукав.

– Вы ведь следователь? – защебетала девчонка в юбчонке, на длинных тощих ногах. – Нам только два слова, а?

– Без комментариев! – отмахнулся жестом звезды следователь и прошел дальше, не останавливаясь под прицелом телекамеры.

Хорошо, что у монастыря теперь появился договор на охрану с ЧОПом.

– А! – девчонка скорчила ему вслед рожицу. – Зазнались ва-аще тут. Прут мимо, как будто каждый день к ним московские каналы приезжают. Что я редактору скажу?

Оператор, высокий парень в джинсах и бейсболке, посмотрел на нее с сожалением:

– Пошли хоть картинок наснимаем, стажерка! Не умеешь людей уговаривать.

– А что я перед ним – плясать должна, что ли? – разозлилась та.

– Надо для дела – приходится и поплясать. Я бы на твоем месте не налетал на людей, как чокнутый, а был похитрее. Ты ж видишь, следак молодой, так построй ему глазки, сначала так поговори, а потом уж с микрофоном лезь. Я б его хоть со стороны с тобой поснимал. А так – будут у тебя вместо синхронов одни пейзажи.

– Хватит болтать. Пошли стенд-ап запишем.

Борис, садясь в машину, оглянулся. Журналистка у опоясывающей монастырскую территорию стены, которую рабочие латали новым кирпичом, что-то говорила, обращаясь в камеру и показывая рукой себе за спину.

Видимо, она сбилась, поскольку с досадой мотнула головой, сделала недовольную мину, а потом вновь встала в прежнюю позу. Но лицо ее, как она ни старалась держаться солидно, выражало ребяческий испуг и напряжение. Оператор не выдержал, подошел к ней и, взяв за подбородок, изменил ракурс. Съемка продолжилась.

– Дети, – усмехнулся следователь.

Он поднял глаза чуть выше. Каменщики были заняты своим делом. Стена мало-помалу росла…

Что-то сегодня зацепило следователя в разговоре с настоятельницей. А вот что? Девчонка сбила с мысли.

Борис доверял своей интуиции, он знал: рано или поздно все преступления раскрываются, а если что-то держит на себе внимание, то это значит, что подсознание уловило некую деталь, пока еще недоступную сознанию. Интуиция – хорошее подспорье для логики. Именно интуиция подскажет, кто, как и почему совершил преступление, которое, на первый взгляд, не имеет абсолютно никакого смысла.

Следователь еще раз посмотрел на оператора с девчонкой, на каменщиков… Затем сел в машину, завел двигатель и выехал на дорогу, ведущую в город.

Глава 9

– Да пустите же меня, я его врач! – крикнула Нина охраннику, когда тот преградил ей путь.

– Это врач лучшего голкипера нашей сборной, она была с ним, пустите. У него нос разбит, – проявил великодушие премьер-министр, показывая на Нину из-за своих телохранителей.

Англичанин посмотрел на премьера с видимым одобрением.

– Ревность, любовь и кровь, – дипломатично пояснил премьер англичанину, тот кивнул и белозубо улыбнулся. – А камень сейчас вернут. Приняты все меры предосторожности. У нас отличная система безопасности…

Толмач перевел. Англичанин, все так же улыбаясь, пристально смотрел на Нину.

Охрана расступилась, врач помчалась за голкипером.

– Нужна холодная вода, – заявила Нина, поравнявшись с футболистом и его провожатыми.

Андрея вывели в мужской туалет. Охранники потеряли к нему интерес – в зале сейчас происходили куда более важные вещи, чем хлещущая из носа футбольной звезды кровь.

Нина и парень остались одни.

– Умойтесь! – скомандовала она.

В сумочке Нина всегда носила бинт и пластырь – старая привычка. Схватилась за сумку, удивилась своей безалаберности: замок был открыт. Нашарила рукой на днище косметичку – она не выносила разбросанного дамского хлама – и кошелек. Успокоилась. Нашла бинт, вытащила его, разорвала упаковку, намочила холодной водой и приложила к страшно опухшему носу Андрея.

Андрей чему-то беззвучно смеялся.

– Вы просто дикарь! Что вы наделали! Полюбуйтесь теперь на себя! – выговаривала она парню, меняя примочки на его носу и вытирая кровь.

– Давай убираться отсюда, – вдруг заявил он, – я не смогу сидеть за рулем.

– Мы на «ты» не переходили.

– Какая ж вы агрессивная, Нина Кирилловна! – усмехнулся парень и тут же скорчился от боли.

– Тренер вас убьет! – бросила ему врач и вызвала по сотовому «скорую».

Через пять минут Нина и Андрей стояли у выхода из выставочного центра. Транспорт запрудил улицу: репортеры постарались – их звонки собрали огромное количество журналистов и просто зевак. Машина скорой медицинской помощи уже ждала внизу, Нина видела ее в окно. Но пройти к ней не было никакой возможности.

– Ему нужно сделать рентген, это Андрей Пронин, футболист… – почти кричала, объясняя, Нина, в трубку мобильника, пока парень выслушивал по телефону всевозможные ругательства от тренера, узнавшего о случившемся.

– У меня приказ – никого из здания не выпускать, – категорично заявил охранник.

Зал, в котором случилась кража, был перекрыт. Там поднялась, судя по шуму, страшная суматоха. Знаменитостям объявили, что выпускать будут по одному и лишь после тщательного досмотра.

– Слышите? У него травма! Сотрясение! Вы что, футбол не смотрите?!

Тут раздались какие-то хлопки.

Нина осеклась на полуфразе, потому что охранник выхватил из кобуры пистолет и в один прыжок оказался за кадкой с пальмой, целясь в сторону коридора, ведущего в зал.

– Пригнитесь! – крикнул он Нине.

Но Андрей вместо того, чтобы прятаться, схватил ее за руку и рванул на выход. Они оказались на лестнице. Нина на своих каблуках чудом не упала, перепрыгивая за голкипером через ступеньки.

На улице вокруг парочки снова защелкали камеры и фотовспышки.

– Дорогу! – кричал голкипер толпе.

– Двум заложникам удалось вырваться… – услышала Нина, пробегая мимо очередной телекамеры…

Внизу у скорой уже стоял врач, готовый принять бегущего пациента с окровавленным лицом, санитары на всякий случай вытаскивали носилки… Но Андрей промчался мимо и побежал по тротуару.

– Эй! Стойте! Вы с ума сошли! Андрей! – пыталась урезонить его Нина.

Андрей бежал не выпуская ее руки, свернул за угол, на бегу вытащил из кармана ключи, нажал на кнопку сигнализации – метрах в десяти от них тут же включила фары и завелась черная иномарка. Голкипер подскочил к машине, распахнул водительскую дверь:

– Садись!

– Зачем?!

– Машину водишь?

– Да…

– Давай же! – И он впихнул Нину в салон, сам запрыгнул на пассажирское сиденье рядом. – Поехали!

Нина с немым вопросом в испуганных глазах уставилась на него.

– Чего ждешь? Рвем отсюда!

Она посмотрела через лобовое стекло – к машине от Гостиного Двора бежали какие-то люди. Секунда решила все. Нина схватилась за руль…

– Выкручивай, выкручивай! – командовал Андрей, глядя в зеркало заднего вида.

Машина выскочила из припаркованного к тротуару ряда автомобилей и выехала на дорогу.

– Жми задний ход! – велел парень, глядя на преследователей, в основном – репортеров.

Машина рванула назад.

– А теперь – туда! – крикнул Андрей, показывая в проулок.

Там Нина развернула машину и влилась в движущийся автомобильный поток, омывающий Красную площадь.

– Что вы творите! Точно, сумасшедший. Экстремист! Надо было сдать вас тем санитарам! – злилась Нина.

Она терпеть не могла вождение, права получила давно, но опыта еще не накатала, поскольку своей машины не имела. Сейчас ей приходилось несладко: центр Москвы – нелегкий экзамен для «чайника».

Андрей откинулся на сиденье и с минуту хохотал, как безумный. Казалось, теперь ему было на все ровным счетом наплевать.

– Круто, да?!

– Круче некуда. Куда ехать-то?

– Валяй в свою клинику. Я к ней привык.

Медсестра Наташа страшно удивилась, когда увидела свою начальницу, одетую для вечера, и недавнего пациента с пятнами крови на белоснежной рубашке и на вороте шикарного костюма. Нина строго глянула на медсестру, и вопросы встали у той комом в горле.

– Приготовьте ту же палату, срочно.

Нина передвигалась, как машина-автомат: голкипер был национальной гордостью, она за него в ответе перед страной. В другое время врач улыбнулась бы этим мыслям, но сейчас ей казалось, что в них нет преувеличения. Она выполняла свой долг…

Оба прошли в знакомую палату, Наташа кинулась обзванивать медперсонал рентгенологов. Нина бросила свою сумку на тумбочку и выбежала в коридор, чтобы принести йод…

А когда вернулась, застала Андрея за странным занятием: он самым бесцеремонным образом рылся в ее сумке!

– Андрей?! – Нина встала в двери как вкопанная.

Футболист, ничуть не смутившись, осклабился в улыбке:

– Нинка, а я хотел сделать тебе сюрприз. Сегодня ты заслужила премиальные…

Йод выпал из руки женщины, баночка покатилась по линолеуму.

– Слушай, до чего ты впечатлительная. Ну извини, я как лучше хотел. Ты так из-за меня набегалась, – сказал Андрей, с самым невинным видом поднял баночку и протянул ее докторше, – прости.

Нина молча, хоть внутри все закипало от ярости, обработала его царапины, взяла свою сумку и вышла.

Когда все необходимые процедуры с Андреем были проделаны, часы показывали уже за полночь.

– Слушай, возьми хотя бы мою машину, – примирительно предложил футболист, – я вроде как должник.

Нина могла бы остаться и переночевать в клинике. Но очень уж хотелось переодеться и успокоиться. Да и обувь на шпильке сменить.

– Спасибо.

Голкипер вытащил из кармана брюк ключи.

– Права-то с собой?

– Мог бы и раньше спросить. Конечно.

– Завтра увидимся?

Впервые за все время знакомства Андрей вел себя как нормальный человек. Наверное, ему было стыдно…

– Если выкинете какой-нибудь очередной фокус этой ночью, я вряд ли захочу вас увидеть завтра. Хватит с меня. Приятных снов! – Она закрыла за собой дверь палаты, боковым зрением заметив при этом, что Андрей схватился за пульт нового телевизора, который привезли взамен разбитого. Мальчишка…

Добираться до дома на машине по ночному городу оказалось гораздо проще. Нина, управляя новеньким «Ауди», даже вошла во вкус. Как говорят в Одессе – почувствуйте разницу: ее отец, человек непритязательный во всех отношениях, водил старые «Жигули», где требовалось серьезное мышечное напряжение на поворотах. А тут можно выруливать пальцем. Да и салон, конечно… Натуральная кожа. Кондиционер. Тонировка на стеклах… Может быть, взять кредит и…

Нина свернула с шоссе на свою улицу. Туда же свернул и черный джип, который все время следовал за ней как приклеенный. Нина заволновалась. Решила проверить. Проехала мимо своего дома, сделала несколько поворотов. Джип не отвязывался.

– Да что такое?! – испугалась не на шутку Нина.

Она продолжала двигаться вперед. На улице стало совсем пустынно. Внезапно джип обогнал ее и подрезал. Женщина вынуждена была притормозить. Из машины выскочил шкафообразный мужчина, каких за сегодняшний вечер она повидала немало.

– Сумку! – угрожающе коротко изрек он, глядя через тонированное стекло «Ауди» точно на Нину.

Женщина оцепенела лишь на секунду. Машинально вытащила из сумочки свой новенький сотовый и дорогую косметичку, кинула их под кресло. Мужчина приставил к стеклу дуло пистолета. Дрожащей рукой Нина нажала на кнопку стеклоподъемника.

– Вам, может, кошелек?

– Сумку! – крикнул шкафообразный.

Нина протянула сумку, предполагая, что грабители не удовлетворятся ничтожной суммой в кошельке и выбросят ее из машины… Угораздило же так попасться…

И тут случилось невообразимое.

Откуда-то вылетела еще одна машина, сидевший в ней пассажир выставил пистолет в окно – и тут же у ног шкафообразного засвистели пули. «Охранник», как окрестила его Нина, вместе с сумкой нырнул в свой джип и умчался восвояси.

Женщина, обезумев от страха, резко рванула вперед. «Ауди» помчался прямо по дороге, затем свернул в какой-то проулок, проехал под аркой незнакомого здания, еще где-то…

Когда первая волна страха отпустила, Нина посмотрела в зеркало заднего вида. Похоже, никакой погони не было – можно облегченно вздохнуть. Но тут же накрыла мысль, что случилось непоправимое: в сумке остались паспорт и ключи от квартиры. Нужно срочно заявить в милицию! Или сменить замки в двери?! Что же делать?

Нина нашарила рукой под креслом телефон, вернулась на шоссе и поехала к своему дому.

– Алло! Дежурный? У меня только что случилось ЧП на дороге… – затараторила она в трубку. – Мою машину остановили и забрали у меня сумку. А там паспорт, ключи от дома. Понимаете?

– Номера запомнили?

– Что вы? Какие номера?! У них оружие. Я не видела даже.

– Марку хотя бы видели? Цвет?

– Да. Черный джип. Большой. Огромный. Это было в районе… – Нина назвала улицу.

– Спасибо за информацию, – сказал ей дежурный милиционер и… положил трубку.

Нина опять перезвонила.

– Так вы предпримете что-нибудь? Я боюсь ехать домой.

– Предпримем. Боитесь домой – езжайте к другу.

Теперь уже Нина отключила связь. Отвлекшись на разговор, она чуть не врезалась в столб. Решение пришло само.

«Ауди» остановился в соседнем дворе. Женщина закрыла автомобиль. Сняла босоножки. И тихо, держась подальше от фонарей, прокралась к своему дому. Она даже не удивилась, когда увидела, что в ее квартире горит свет…

Глава 10

Ник еще никогда в жизни не испытывал такого возбуждения! Впервые ему выпало настоящее приключение, и он просто ликовал от счастья. Подумать только, он работает в паре с самим Энтони Снайпсом! Рассказать бы кому, но Тони велел держать язык за зубами.

– Вы ведь понимаете, Ник: семья ценит надежных и скромных подданных…

Еще бы! Ник сообразил, что судьба дает ему шанс, который никогда не повторится! Он не подведет, ей-богу не подведет!

В Гостином Дворе, следуя инструкции Снайпса, Ник внимательно следил за тем, как ловко была инсценирована кража бриллианта. Нет, Энтони поистине гений! Так все рассчитать! Можно было подумать, что он сам прописал сценарий похищения века! Как все гениальное, этот план был чрезвычайно прост…

– А Вам не показалось, что женщина не так проста, как кажется? – прервал поток его восторженных мыслей Снайпс.

– Сговор, сэр?! Тогда должен сказать, что агентура русских превзошла мои ожидания, – начал было Ник.

– Бросьте, напарник! Вездесущая русская разведка – всего лишь выдумка Голливуда. Но вот эта леди держалась хладнокровно и артистично… Похоже, она настоящий профессионал.

Ник вел машину. Приказ Энтони не выпускать из поля зрения «Ауди», за рулем которого сидела интересующая их женщина, он старался выполнить как можно точнее.

Правда, если бы не Снайпс, который, казалось, обладает шестым чувством, это было бы непросто, ведь женщина не должна ничего заподозрить. Энтони успевал отдавать Нику молниеносные распоряжения относительно скорости и направления движения. Должно быть, он и вправду развил в себе животную интуицию, позволяющую свободно ориентироваться в пространстве…

Женщина выключила фары и сначала мчалась без разбору по каким-то дворам, затем сделала паузу – остановила автомобиль, растворившись где-то в темноте. Но Снайпс чувствовал ее, как зверь – зверя.

– Приготовьтесь, сейчас она проедет мимо нас обратно, – сказал Энтони Нику.

Они припарковались в ряду автомобилей у подъездов многоэтажки. Действительно, «Ауди», проскочивший в арку дома минут пятнадцать назад, вернулся. Миновав машину, в которой притаились англичане, женщина выехала на магистраль.

– Что же вы стоите, напарник? За ней! Только спокойно, – промолвил Снайпс.

Ник включил зажигание…

Энтони Снайпс чувствовал себя одураченным.

Он сделал чрезвычайно выгодное предложение главе российского правительства от имени Британии в обмен на бриллиант. Доказать «русский след» в краже камня из швейцарского хранилища было, как понимал Энтони, невозможно, а на фальсификацию не оставалось времени. Эти русские взялись широко афишировать все, что связано с проклятым бриллиантом. Как бы они не разнюхали и все остальное…

Пока еще сведения о наследстве Николая и Алекс Романовых, припрятанном в швейцарских банках, оставались тайной для всех. Слухи слухами, а вот добраться до сокровищ не мог ни единый человек.

Кража бриллианта «Кондор» означала, что тайны больше не существует. Кто знает, в каких кругах распространилась эта информация, и кто знает, не станет ли Россия требовать возврата сокровищ уже завтра, как правопреемник царской Империи? Сто лет, оговоренные юридическим соглашением, со времени, когда Николай Второй создал свой заграничный фонд и тайно вывез драгоценный запас семьи из страны, истекут лишь в 2013 году.

Неясно только, почему похититель украл из банка лишь бриллиант «Кондор»? Ведь этот камень попал в хранилище банка только в 1918 году, через несколько месяцев после расстрела Романовых в Екатеринбурге.

Впрочем, видимо, кража камня была показательным актом, демонстрацией возможностей и информированности. Да, ценность бриллианта огромна, размеры позволяли легко спрятать его от охраны. Только почему в банке так и не осталось никаких следов этого случая? Почему никто ничего не помнит? Как это могло произойти?

Снайпс представил лицо новоиспеченного директора рихтерсвильского банка Дени Х. и поморщился. Этот чудак готов был проглотить собственный галстук от ужаса, когда узнал, что бриллиант из сокровищницы русского царя, столько десятилетий хранимый в его банке и предназначенный по завещанию Николая Романова британской королевской семье, найден где-то в российской глуши, в каком-то монастыре!

Когда Энтони допрашивал Дени, тот чуть не описался от страха, утверждая, что не было необходимости постоянно проверять, все ли в банке на месте.

– Система безопасности гарантировала абсолютную надежность, стопроцентную! – лепетал директор, одной рукой теребя галстук, прикрепленный к солидному животу алмазной булавкой.

– Да, до сих пор так считалось. Однако…

Однако Энтони понимал, что произошло нечто экстраординарное. Найти и вернуть бриллиант – это только половина задачи…

Судя по тому, как было организовано ограбление в Гостином Дворе, все планировалось на самом высоком уровне. Премьер-министр России и не собирался «вступать в ченч» с Британией, видимо хотел выторговать гораздо больше. Теперь, когда бриллиант вновь оказался похищен, Россия могла спокойно развести руками: мол, мы тут ни при чем.

Да, все сложнее, чем казалось ему в Британии, когда он только взялся за поручение. Во всяком случае, эта женщина…

Энтони усмехнулся. Когда Ник в суматохе шепнул ему, что бриллиант перекочевал в ее белую сумочку, Снайпс испытал чувство профессионального удовлетворения. Все-таки чутье его не обмануло, приблизительно такую схему он и рассматривал…

Но сама незнакомка в голубом платье поразила его до глубины души. Она держалась так естественно, требуя, чтоб ее пропустили через живой кордон вслед за тем футболистом, что заподозрить ее в притворстве не смог бы никто. Разве только другой притворщик…

Так заказчик кражи – премьер?.. И потому-то Снайпс был приглашен для разговора именно на показ, чтобы все произошло на его глазах и он засвидетельствовал в Европе…

Стоп! Это первое, что приходит в голову. В Европе данного человека побаиваются, он считается самым опасным из всех разновидностей диктаторов, он скрытен, непредсказуем, «себе на уме». Сколотил гигантское состояние, установил тоталитарный режим, возвел ложь в принцип… И все-таки…

Энтони всегда отметал ту версию, которая напрашивается сама собой. Опыт утверждал: первый вариант – обманка. Но пока Энтони Снайпсу ничего другого на ум не приходило.

Радовало лишь одно. Судя по тому, что камень из банка похищен и все обставлено так, будто он просто дожидался своего часа в монастырской стене, на сокровищницу Романовых претендовал высший, но все же – криминалитет. Собственно, в таких условиях у Снайпса развязывались руки: можно действовать так же…

Машина с красными номерами ползла за черным «Ауди», который в свою очередь крайне осторожно приближался к девятиэтажкам с редкими огнями в квартирах. Вот «Ауди» встал, прячась за кустарником. Еще через какое-то время Энтони и Ник услышали, как по двору пронесся тот самый джип, водитель которого часом раньше угрожал женщине и увез ее сумочку.

Стоя поодаль, Энтони наблюдал. Незнакомка опасливо выбралась из машины, сняла обувь и пробежала через двор, стараясь не попадать в полосы света от фонарей.

– Так я и думал, – произнес вслух Снайпс.

– Что, сэр? – спросил Ник.

– Бриллиант все еще у нее. В сценарии с кражей произошел какой-то сбой.

– Но если она выполняет задание главы правительства, то кто эти люди? И почему у нее нет прикрытия? – удивился канцелярист.

– Это нам и предстоит выяснить. Наберитесь терпения. Сегодня спать не придется.

Через несколько минут джип убрался. А еще через полчаса к дому, гремя «мигалками», подъехала патрульная милицейская машина.

Глава 11

– Оперативность у вас просто на зависть! – налетела на милиционера в чине лейтенанта Нина. – За это время меня сто раз могли убить!

– Не убили же, – возразил лейтенант. – Рассказывайте.

Нина во всех подробностях изложила события последних часов. Как возвращалась домой, как ее подрезали бандиты, направили на нее оружие, потребовали сумку, а потом заявились прямо к ней домой.

– Так вы номера запомнили?

Еще бы. Нина, наверное, минут десять стояла в кустах совсем близко от джипа. Она назвала номера. Милиционер занес их в протокол.

– Спасибо за информацию. Будем прорабатывать…

– Ну уж нет! Идемте со мной. В квартиру.

– Идемте. Разумеется, – кивнул милиционер.

Они поднялись на лифте, Нина жила на седьмом этаже. Дверь в квартиру была прикрыта. Прямо в коридоре валялась украденная сумочка, рядом – все ее содержимое. И кошелек, и паспорт, и ключи.

– Так что пропало-то? – спросил милиционер.

Нина подобрала свои вещи, пробежалась по комнатам:

– Вроде ничего…

Милиционер смотрел на нее устало и как-то мутно:

– Знаете, что бывает за ложный вызов?

– Но я клянусь вам!..

Лейтенант махнул рукой, развернулся и вышел в коридор.

Нина закрыла дверь. Тут же затрезвонил дверной звонок. Милиционер протягивал, наступив одной ногой на порог, бумажку с номером телефона:

– Если что случится или обнаружите пропажу – звоните прямо мне. Егор… Егор Николаевич.

Нина кивнула.

Она проводила взглядом из окна милицейский «уазик», еще раз проверила дверные замки. Расстелила постель, включила душ. Горячая струя не помогала – в теле поселилась тревога. Волнение все росло и росло, до тошноты.

Нина выскочила из ванной, завернувшись в полотенце. Пробежала на кухню – к аптечке. Вывалила таблетки прямо на пол.

Стресс имеет свойство поселяться в организме как вирус, плодиться в нем и множиться, завоевывая все большее пространство. Тело начинает жить в постоянном нервном напряжении… Тревога существует при этом уже как бы сама по себе и жадно ищет повод для нового беспокойства. Нина это отлично знала. Главное в таких случаях – взять себя в руки, не паниковать.

«Так, анализировать бесполезно. Банальная ситуация. Одни видели меня на дорогой машине. Подумали, что дома есть чем поживиться. А другие – конкуренты по бизнесу. Ерунда. Дома у меня ничего ценного, вот и не стали мараться. Все. Кончено. Выпить таблетку и спать», – уговаривала себя Нина, трясущимися руками разбирая горку лекарств.

Как и все медики, она больше всего в этой жизни доверяла фармакологии. Налила в стакан воды. Сунула в рот горошину феназепама. Подумала – и проглотила еще одну. Для верности. Легла в постель и моментально уснула.

Снился кошмар. Она убегала, ее настигали. Еще минута – и ее обязательно поймали бы, но… раздался спасительный грохот. Это был грохот водопада, в который ей предстояло нырнуть! Но она так плохо плавала! И ужасно боялась высоты! Однако деваться было некуда – водопад громыхал все ближе, а преследователи настигали как стая голодных хищников…

Нина с трудом перевернулась на бок. Прямо в ухо ей выстрелили слова:

– Где вы?

– Я сплю…

– А бриллиант?

– К-какой бриллиант? – с трудом то ли во сне, то ли наяву выговорила Нина.

– Выходите на улицу. Только без лишнего шума, понятно?

– Что?!

– Камень не забудьте. Даю на сборы пять минут.

Теперь ухо пронзали громкие гудки. Нина разлепила глаза. И поняла, что ее голова лежит на трубке гудящего мобильного телефона. Неужели таблетки дали эффект галлюцинации?

Она с трудом выпростала руку из-под подушки и нажала «журнал звонков». Ее как змея ужалила – да, только что был принят звонок от неизвестного номера! Нина ватным от действия снотворного телом рухнула на пол… Но все-таки нашла в себе силы, поднялась.

Не включая свет, она стала лихорадочно натягивать джинсы и майку непослушными руками, одновременно на сотовом телефоне набирая по бумажке нацарапанные милиционером цифры.

– Алло! Егор Николаевич… – зашептала она в трубку, – вы приезжали по моему вызову сегодня ночью. Они опять! Они требуют бриллиант!

– Кто – они?

– Те самые, на джипе. Что мне делать?!

– Без паники! – заявил милиционер, – выезжаю. Но учтите, дамочка…

– Приезжайте скорее! Пока я еще жива!

Нина сунула ноги в кроссовки, тихо выскользнула в подъезд и побежала по лестнице наверх. На последнем, девятом, этаже, она помнила это, был спасительный люк – жильцы вечно жаловались, что лаз на чердак не закрывается. Нина как кошка вскарабкалась по железной лестнице. И оказалась в низком темном помещении, заваленном всяким хламом. Очевидно, чердак действительно время от времени давал пристанище бомжам.

Привыкая к темноте, она, скорее, догадывалась, чем видела, куда идти. Никогда еще ей не приходилось испытывать такого ужаса. Погоня из сна стала реальностью. Нина старалась передвигаться как можно тише и аккуратнее, понимая, что преследователи, вероятно, уже взломали дверь квартиры и поняли, где ее искать. Кроссовки очень выручали: здесь на полу она постоянно на что-то натыкалась, везде валялся битый кирпич…

– Эй? – послышался чей-то неуверенный возглас.

– Кто здесь? – проговорила Нина омертвевшими губами.

– А ты кто такая? – голос хоть и звучал хрипло, но принадлежал точно женщине. Это Нину обрадовало.

– Помогите мне, прошу вас! – громким шепотом заголосила Нина. – Меня хотят убить, а я даже не знаю, за что.

С минуту на чердаке не было слышно ничего, кроме частого дыхания Нины. Затем у стены, метрах в пяти от нее, зашевелилась темная груда, приподнялась, по волне запаха стало понятно: собеседница – заядлая курильщица, которая уже заработала себе легочную онкологию. Женщина отчаянно закашлялась.

– Вам нельзя здесь оставаться, это я вам как врач говорю. Нужен воздух. И не лежите, когда чувствуете приступ. Лучше сядьте…

– Докторша? Ты смотри… Встать помоги-ка!

Нина подошла и протянула руку. Теперь можно было разглядеть лицо чердачной обитательницы. Видимо, в бомжа женщина превратилась из-за каких-то жизненных неурядиц, она была еще не стара.

– Пойдем, нам во-он туда! – женщина показала рукой вправо.

Вместе они кое-как преодолели несколько метров.

– Теперь поднимись по лесенке, выйдешь на крышу, там пробегись маленько: соседний дом стоит встык. Перепрыгнешь. А побоишься, так там доска лежит, пройдешь по ней. И сиди себе на ихнем чердаке, пока не надоест.

– Вам в больницу надо… – Нина чувствовала к этой больной бродяжке бесконечную благодарность.

– Беги уже, больница… – сделала попытку рассмеяться женщина, но захлебнулась хрипами и кашлем.

– Спасибо!

Нина поднялась по железной лестнице на пять ступенек и оказалась на крохотной площадке перед дверью. Открыла шпингалет, толкнула дверь – и на нее дунул прохладный утренний воздух, обогащенный птичьим оркестром. Птицы летом начинают петь часа в четыре утра. Значит, смекнула Нина, пятый час.

Она легла на живот и подползла к краю крыши. Джип стоял у подъезда – охота за ней была реальностью.

Так же ползком она ретировалась к центру и тут, пригнувшись, пробежала к соседнему дому. Как и обещала чердачная «квартирантка», здесь лежала доска, но доска эта показалась Нине крайне ненадежной.

Она еще раз посмотрела вниз. На земле заговорили довольно громко, и Нина, несмотря на действие таблеток, ослабляющих восприятие, почувствовала такую угрозу своей жизни, что решилась на то, от чего в обычное время у нее зашевелись бы волосы на голове. Она разогнулась, встала в полный рост, отошла на пять метров от края, разбежалась – и прыгнула…

– Однако… – проговорил Энтони.

Он наблюдал за ее перемещением с одной крыши на другую в бинокль-дальномер, оставаясь незамеченным для посторонних глаз.

Глава 12

К полудню Тобольск затопила жара.

Машина нырнула под арку древнего кирпичного строения, которое когда-то было трактиром, и въехала в старый дворик. Борис остановил ее на маленькой бетонной площадке с натянутыми по одному краю бельевыми веревками.

Крупная баба со строгим лицом собирала высохшие портки в алюминиевый таз. Она кивнула следователю, Борис поздоровался и спросил, указывая на врастающий в землю подъезд:

– Дома?

– Дома, читает все, – ответила баба, и в ее голосе послышался упрек: мол, тратит время впустую.

В этом двухэтажном доме, давно уже ветхом, похоже, из жильцов оставались лишь эта баба и ее сосед – известный чудак: краевед-любитель, собиратель исторических баек, загадок, исследователь, посвятивший тайнам прошлого всю свою жизнь.

Борис, согнувшись, вошел в подъезд. Он водил знакомство с краеведом уже много лет, уважал его за энциклопедические знания и страстность, с которой тот относился к делу. Но, увы, исследователь в глазах земляков оставался именно чудаком-неудачником.

Помимо страстности, для успеха на любом поприще нужны и некоторые деловые качества. Они-то, в том числе и приспособляемость, начисто отсутствовали в характере Евгения Петровича Конина. Несочетаемые свойства ума и натуры помешали ему стать настоящим ученым. Возможно, это обернулось бы для него трагедией, обладай он хоть малой толикой расчетливости.

Баба с бельем на улице по доброте душевной обстирывала его и изредка кухарила, всеми фибрами своей души осуждая «непутевый» образ жизни соседа.

А жил Евгений Петрович более чем скромно. В крохотной квартирке, состоящей из комнатки и прихожей, служившей одновременно и кухней, находилась кое-какая мебелишка, которой давно уж пора было на свалку истории. Кухонная утварь была самой незатейливой, на столе лежала выцветшая клеенка, на полу – старые вязаные коврики. В комнате стоял продавленный диван, платяной шкаф с облупившейся полировкой, в углу на табурете примостилась раритетная пишущая машинка.

Но была у этой квартиры одна бесспорная ценность – уникальная библиотека Конина. Он собирал ее едва ли не с детства. Здесь, на книжных полках, закрывающих все стены от плинтусов до потолка, стояли редкие книги по истории искусства, религий, времен и народов. Конев общался с ними, как оккультист – с душами предков.

Борис знал, что краевед мог неделями проводить в своем замкнутом мирке, анализируя какое-то событие давно прошедших лет с пристрастием дознавателя. Свои открытия Евгений Петрович фиксировал, стуча пальцами на уродливой машинке с западающими клавишами, а написанные талмуды – ворохи листов, которые он никому даже не пытался предлагать для издания, – раскладывал по тематическим папкам на подоконнике, на шкафу и просто на полу.

Борис забарабанил в обитую дерматином дверь, из нее кусками выбивалась вата. Звонок не работал. В который раз он видел эту вату и всегда непроизвольно вздыхал. Жить в таких условиях было бы для любого человека ниже его достоинства, но Конин не замечал бытовых неудобств.

Следователь с минуту постоял у двери, а потом толкнул ее, зная, что она почти никогда не запиралась ни изнутри, ни снаружи.

– Евгений Петрович, вы дома?

Из комнаты, шаркая ногами в тапках, вышел хозяин – длинный худой старик в очках, за стеклами которых блестели наблюдательные и умные глаза. Высокий лоб, вздернутые брови, прямой нос, выдающиеся скулы, борода – вид его поражал благородством натуры. Старик как бы сошел с картин Караваджо.

– О, Боря! Рад тебя видеть, входи.

Конин похлопал следователя по плечу и пригласил в комнату. Гость присел на диван, осмотрелся. Последний раз он был здесь примерно год назад. Ничего не изменилось, разве что бумаг и книг стало еще больше.

– Чаю?

– Нет, нет, спасибо. Только из-за стола.

Борис знал, что сам краевед так же незатейлив в еде, как и в житье. Он мог просто не заметить, что не ел со вчерашнего дня, и вел жизнь аскета.

– Как дела на службе?

Следователь развел руками.

– Да как обычно. Мелкое хулиганье, кражи сотовых телефонов и варенья из погребов. Рутина.

Конин внимательно посмотрел на него:

– А по поводу монастыря что слышно?

Следователь наклонился вперед:

– А я к вам как раз потому и приехал, Евгений Петрович. Вопросы есть…

Конин засуетился, поднял с табуретки кипу исписанных листов, стал соображать, куда их пристроить…

– Да положите их на подоконник! – не выдержал Борис.

Старик бросил листы на пол, сел наконец на табуретку и посмотрел на гостя:

– Я слушаю тебя, Боря.

– Евгений Петрович… Помните, когда только в монастыре община обосновалась, убийство произошло? Ну, женщину распяли на воротах? Еще ходили разговоры у нас всякие… Чертовщину какую-то приплели. Якобы убийство это ритуальное, сатанинская секта замешана… Вы-то что об этом думаете?

Конин снял очки, протер их концом рубашки. Борис невольно отметил, что краеведа вопрос очень взволновал.

– Так… продолжай. Я слушаю тебя.

– Понимаете, Евгений Петрович, нутром чую, хоть и много лет прошло… То распятие человека на воротах и находка камня связаны между собой. И не только потому, что все это в монастыре случилось… Странно, что женщину не просто изувечили – она была исхлестана самым изуверским способом. К тому же экспертиза установила, что перед смертью она имела половой контакт. Вам это ни о чем не говорит?

Конин вскочил с табуретки и стал мерить комнатку шагами. Борис кашлянул.

– Да, ты, Боря, прав. Я знал, что кто-нибудь поймет…. я считаю…

– Что? – осторожно спросил следователь, – вы сказали – кто-нибудь поймет… Что – поймет?

Конин наконец сел и пристально посмотрел Борису в глаза.

– Боря, ты ведь доверяешь мне? Ты ведь… не полагаешь меня безумцем?

– Евгений Петрович, я знаю, что вы самый образованный человек в нашем городе. Вас тут просто недооценивают. Помните, как в стихах – «пророков нет в отечестве моем…»

– «…Да и в других отчествах не густо…» – продолжил цитату Конин. – Хорошо, слушай. Ты в Бога веришь?

Борис не был готов к ответу. С тех пор, как бывшая классная руководительница стала настоятельницей монастыря, Бог как бы приблизился к Борису, приобрел, так сказать, постоянную прописку и жилплощадь. Но от этого не стал понятнее.

Бог… Что это? Сущность? Вечность? Как парень ни старался, все равно в его воображении тот оставался чем-то вроде книжной иллюстрации: седовласый почтенный старец, живущий на облаках.

– Не знаю, Евгений Петрович, если вам хочется узнать, какие у меня с этим словом ассоциации, – другое дело. А вот есть Бог или нет… Не знаю, это вопрос веры, я думаю.

– Правильно думаешь. Но если ты допускаешь существование созидательного Бога, ты допускаешь и существование силы, противоположной ему.

Борис кивнул – с этим невозможно не согласиться.

– Мы будем исходить из этого постулата. Итак, Бог есть, и это предположение мы принимаем без доказательств. Бог есть, был и останется неизменной принадлежностью существующего мира. Вне зависимости от того, какие ценности декларируются мирской властью. А, значит, был и будет Дьявол и вечный антагонизм между силами добра и зла. То, что движет миром. Согласен?

– Н-ну… согласен. И что из того?

– А вот что. После революции в стране Советов весьма последовательно уничтожались все православные корни, при этом была установлена абсолютная монополия на оккультизм. Правящая власть жила по Каббале, а для народа религия и все с ней связанное, стало «опиумом».

– Не понимаю, к чему вы клоните.

– Потерпи. Еще одно крылатое выражение советского периода – «В стране Советов секса нет».

– Да уж, помню, – заулыбался следователь.

– А как думаешь почему? Ведь сразу после гражданской революции наступила очередь сексуального раскрепощения. Брак как институт семьи в двадцатые годы почти перестал существовать, это хорошо прослеживается в литературе.

Борис задумался. Конин нетерпеливо щелкнул худыми длинными пальцами, возвращая его к разговору:

– Почему все современные религии демонизируют секс? Ведь еще на заре человечества сексуальная энергия использовалась в магических и религиозных мистериях. У всех народов были праздники плодородия, связанные с групповыми оргиями, бурными сексуальными проявлениями, на которые в обычные дни накладывалось строгое табу. Ты читал «Таис Афинскую»? Помнишь, как гетера отдалась прямо на вспаханной земле ради урожая?

Так вот. Подобные ритуалы были и у славян. День на Ивана Купала, например. Славяне тоже считали, что энергия любви, секса может влиять на природу, вызывать дождь, грозу, бурю или засуху.

– Без шуток? – изумился Борис.

Конин подошел к одной из своих полок, нашел какую-то потрепанную книгу, раскрыл ее на середине.

– Вот. – Палец краеведа остановился на нужной цитате. – «Сексуальные мистерии имеют общий корень с религией и нисколько не зависят от исторической формы того или иного исповедания», – зачитал он и захлопнул книжку.

– То есть сексуальные оргии имеют иное назначение, чем принято считать?

– Да, – просто сказал Конин, подумал и добавил: – На сексуальную энергию реагирует все в природе. Ею можно притянуть не только абсолютно любого человека, но и подчинить любое животное. И даже растение. И даже стихию. Кроме того, она является практически универсальной целительской энергией. Это способ управления миром.

– А раз есть способ, значит, есть и люди, умеющие управлять миром этим способом… – проговорил Борис.

– Совершенно верно, – подтвердил Конин, – существует огромное число духовных практик и эротических магий, в которых используется секс. Но то, что происходит сейчас – я имею в виду всю эту рекламу и пропаганду разврата, – есть не что иное, как попытка скрыть идущие из древности практики. Если на Западе все это «раскрепощение» стало лишь элементом жизни неформальной молодежи, то у нас в России дела обстоят иначе. Тут все сложнее, Боря.

Борис слушал краеведа с удивлением. Он никак не мог предполагать, придя сюда, что попадет на такую странную лекцию.

– Так что же у нас-то?

Конин помолчал. Сел на табурет. И наконец произнес:

– Боря, все русские неомагические и оккультные союзы конца второго тысячелетия были не просто тантрическими, то есть йогой любви. Они были хлыстовскими… И они существуют и по сей день. И я предполагаю…

Борис наблюдал за Кониным – старик был слишком взбудоражен. У него запотели очки, и он судорожно стал протирать стекла.

– Что, это преступление совершили хлыстовцы?

Краевед даже подскочил с табуретки:

– Нет! Это не было преступлением! Они на убийство не способны! Тут другое… Борис, ты должен многое узнать, чтобы понять…

Глава 13

– Я ничего не понимаю, ничего! – Нина была так испугана, что не могла ни плакать, ни кричать, только возбуждение, как мотогонщик, несло куда-то ее на немыслимых скоростях.

– Знаешь, Кирилловна, из того, что ты мне тут наговорила, я тоже ничего не понял. Кроме двух вещей. Во-первых, кто-то считает, что украденный камень у тебя. А во-вторых, лихая ты девчонка, я смотрю. – Голкипер разглядывал ее с нескрываемым интересом, будто увидел впервые.

До клиники она добралась на автомобиле Андрея, ведь «Ауди» спокойно провел ночь там, где Нина оставила его накануне, – в соседнем дворе.

Когда героическая эпопея с прыжками и перебежками по чердаку была завершена, Нина какое-то время сидела на корточках на площадке девятого этажа в чужом подъезде. А потом ей это надоело и она решила выбраться на улицу. Помог ранний труженик. Мужчина вышел из своей квартиры и косо посмотрел на женщину с безумными глазами – Нина старательно изображала разочарование от того, что ей якобы не открыли дверь его соседи.

– На даче, – буркнул он и нажал на кнопку лифта.

– На даче? – повторила Нина с глупым выражением. – Тогда в следующий раз… – И заскочила вместе с ним в подъехавшую кабинку.

Из подъезда они вышли вместе. Мужчина заспешил в сторону метро. А Нина украдкой пробралась к машине, открыла ее и завела двигатель. Она так и не рискнула посмотреть, что творилось возле ее дома, и уж тем более не стала бы делать попытку вернуться в свою квартиру.

– Андрей, это не ответ! Я в какой-то ловушке.

Андрей спал, когда она ворвалась к нему в палату. Реакция у него, конечно, бойцовская: вскочил моментально, сон как рукой сняло. Вот уже с полчаса Нина повторяла ему одно и то же раз пять. Но никакого смысла история все равно не обретала.

– Я думаю.

Нина тоже думала. Но думала она о другом: как вернуться домой, взять сберкнижку и загранпаспорт и улететь куда-нибудь подальше от Москвы.

– Даже если ты надумаешь уехать, эти ребята все равно тебя отыщут, – сказал, будто прочел ее мысли, голкипер.

– Что же делать?! И к родителям на дачу не могу, напугаю стариков до смерти.

– Я сам тебя спрячу. До выяснения всех обстоятельств.

Нина меньше всего хотела бы зависеть от мальчишки. Но деваться было некуда.

– Где ты меня спрячешь? И как? Ведь могут выследить…

– Это уже моя головная боль… Отвернись, пожалуйста, Кирилловна…

– Не называй меня так!

Но Андрей смотрел на нее серьезно.

– Не буду. Только ты пойди умойся хоть. И вообще…

Нина прошла в ванную, плеснула в лицо холодной водой, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало. Зрачки расширены, губы дергаются, кожа бледная. Все признаки опасного эмоционального напряжения. Нужно взять себя в руки. Иначе и до обморока недалеко.

– Нина, что вы там застряли? Вы в порядке? – постучал в дверь Андрей.

– Да, сейчас.

– Возьмите мою одежду, вот джинсы и рубашка. Не стесняйтесь. Я же ваш должник, я говорил?

Нина протянула руку из-за двери.

– Говорил.

Она взяла предложенную одежду. Докатилась. Бывали, конечно, в жизни моменты, когда мужская рубашка в чужой квартире заменяла утренний халат…

Женщина быстро приняла душ и оделась.

– Теперь вы похожи на героиню вестерна, – сказал Андрей, когда она вышла из ванной.

– И что дальше?

– Дальше?

Андрей поверх футболки надевал жилет с множеством накладных карманов.

– Дальше будем защищаться. – Он вынул из-под подушки маленький пистолет и сунул его в карман жилета.

– Оружие! Откуда у вас?

– Нинон, чтоб вы знали: спорт – занятие криминальное. Оружие есть почти у всех членов команды. Правда, в основном пневматика. Ладно, некогда, поехали.

Они вышли из палаты. Медсестра со своего поста замерла с открытым ртом, глядя на них.

– Наташа. У пациента возникло желание сделать томографию. Я везу его на снимки…

– Да, конечно… Неужели вы и правда думаете, что у него опухоль? – тихо спросила у Нины медсестра.

– Вы что, с ума сошли? Если меня будут спрашивать, скажите, что я с больным. И сразу перезвоните мне.

– Хорошо…

– Да… Вообще-то не говорите никому, с кем я и где я. Просто перезвоните.

– Сделаю, как вы сказали, Нина Кирилловна…

Когда сели в машину, Андрей чему-то рассмеялся.

– Что смешного?

– Теперь в клинике все точно поверят, что у нас роман. Ты сегодня проснулась знаменитой. Твои фотографии в газете…

– Какие еще фотографии? – у Нины совершенно стерлось из памяти воспоминание о том, что было до злополучной вчерашней драки Андрея в Гостином Дворе…

Голкипер вынул из кармана жилета сложенный в несколько раз газетный лист. Обычная наспех слепленная бульварная хроника из жизни звезд. Нина иногда сама с любопытством пробегала по строчкам, рассказывающим о каком-нибудь новом скандале из мира шоу-бизнеса. Но сейчас ее охватило возмущение. В центре полосы под цветной фотографией Нины в обнимку с Андреем стояла небольшая заметка с названием «Любимая женщина «сумасшедшего голкипера».

– Что за бред?!

– Почему сразу бред? – ухмыльнулся футболист. – Почти ни слова лжи, между прочим, сама почитай. – И Андрей завел машину.

Нина уткнулась в газету. Перечитала дважды. И узнала про себя много любопытного. Что они с Андреем встречаются уже год. Что теперь известно, с кем он исчезал на неделю в межсезонье. Что она – бывшая медсестра сборной по футболу. Что это он устроил ее на работу в престижную клинику. Что Андрея медики поставили играть в последнем матче, недооценив его состояние здоровья. Что у него проблемы с костью, а не с мышцами. Возможно, очень серьезное заболевание. Что Нина выхаживает своего жениха две недели… И теперь он выбирает страховую компанию для того, чтобы обезопасить свое и ее будущее. Потому что они планируют завести ребенка…

– Откуда они все это взяли?!

– Сочинили. Привыкай. По их логике у любой женщины, с которой я провожу больше часа, роман со мной и она мечтает о ребенке.

«Знали бы они правду про этот боевик!» – подумала Нина. Добавить к сказанному было нечего. События последних суток дались ей тяжело. Она пристроилась удобнее на сиденье и уснула. В полудреме почувствовала, как плавно опускается под ней спинка скользкого кожаного кресла.

Проснулась оттого, что машина не двигалась. В салоне она находилась одна. Почему-то было почти темно. Несколько тусклых ламп освещали довольно большое помещение, похожее на гараж. Нина опасливо прислушалась – не доносилось ни звука.

Прошло минут пять. И вот послышались торопливые шаги. Идущие разговаривали не таясь.

– А ты в кабинете у нее смотрел? – Голос был ей незнаком.

– Нет там ничего. Не может она врать. Все точно. – А этот голос принадлежал Андрею!

Опасность! Нина в который раз испытала взрыв адреналина в крови. Женщина тихонько стала переползать на водительское кресло, ключ торчал в замке зажигания.

– В таких делах я не поручался бы ни за кого, – заявил незнакомец.

– Черт его знает. Может, потеряла? – сказал Андрей.

– Андрюха, ты просто блаженный…

Шаги приближались. Нина уселась в водительском кресле, повернула ключ, нажала на педаль. Машина завелась с рокотом и резко рванула вперед.

– Стой! – заорали ей вслед.

Поздно.

Это был большой гараж, но машин в нем находилось немного. Главная трудность состояла в том, чтобы вовремя вывернуть на скорости и не врезаться в бетонные сваи, поддерживающие перекрытия. Нина видела в зеркало, как за ней бежали. Через несколько секунд «Ауди» вылетел в раскрытые ворота на улицу.

Машина неслась по асфальтированной дороге, пугая встречных. По правую сторону располагалось огромное летное поле. Слева – красивые маленькие коттеджи. Вот дорога вильнула – теперь слева пошли спортивные поля, затем корт, справа – административные здания. Люди в шортах и майках походили на отдыхающих в каком-нибудь оздоровительном комплексе…

Впереди, метрах в ста, стоял шлагбаум, из будки охраны выскочил здоровяк в черной униформе и приготовился буквально собственным телом преградить дорогу беглянке.

Нина до боли прикусила губу. Давить человека?! Нет конечно. Она сбавила скорость.

– Откройте окно! – потребовал охранник.

Женщина непроизвольно, как в детстве, соорудила из пальцев международный знак, означающий игнорирование любых приказов. Охранник не стал долго уговаривать – вытащил пистолет и направил его на колесо машины.

– Вам просто не на чем будет ехать, барышня. Покиньте машину. Ну!

Нина уронила голову на руль. Видимо, все бессмысленно. Иногда и с самыми благополучными людьми случаются роковые события, которые полностью меняют судьбу. Хорошо, если удастся остаться в живых.

Потекли слезы отчаянья. Она всего лишь слабая женщина. И защитить ее некому. За что Андрей так поступил с ней? Кто он вообще такой?!

По стеклу постучали. Нина подняла голову – в салон машины заглядывал голкипер, он изо всех сил пытался разглядеть ее через тонированные стекла.

– И это меня называют сумасшедшим! Видал? – Футболист призывал в свидетели охранника, тот кивнул. – Гнала, как полоумная. Что я тебе сделал, психопатка? – Этот вопрос был адресован уже Нине.

Нина приспустила стекло на дверце:

– Зачем эта игра, Андрей?! Что вам от меня нужно?

Голкипер глубоко вздохнул. Поразмыслил над сказанным. Полез в карман жилета. Вытащил пистолет и засунул его в щель окна. Пистолет упал на сиденье.

– Ты можешь поступить как хочешь, Нина. Хочешь – езжай, только вот куда? Хочешь – стреляй в меня. Достойное завершение романа для желтой прессы. Выбирай.

Она больше не колебалась. Открыла дверь и вышла.

– Кирилловна. Ты только успокойся. Что там у вас, медиков, пьют от нервов, а? Все устаканится, обещаю. Пройдемся немного, лады?

– Не разговаривай со мной как с больной.

– Что ты. Ты мой врач. Я твой пациент. Порядок вещей все тот же.

Нине было все равно. Она стояла на обочине дороги, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Андрей отогнал машину на площадку для транспорта за будкой охраны.

Нина вздрогнула, когда он взял ее за локоть:

– Пошли, поговорим?

Они побрели по тропинке, уводящей в сосновый бор. Где-то рядом слышался женский смех и конское фырканье. Нине эти звуки показались настолько далекими, будто она уже не принадлежала миру материальному. Наверное, так чувствуют себя безнадежно больные люди.

– С чего ты решила, что я тебе враг?

– Ты же сам сказал. Спорт – дело криминальное. У тебя есть оружие. Если б не твоя дурацкая выходка на показе мод, бриллиант не украли бы. Ты специально притащил меня туда. Это был отвлекающий маневр – алиби для прессы. Видно, ты в сговоре со своей моделью. Или с кем-то там еще. Ты – соучастник преступления. Поэтому ты так торопился оттуда сбежать. И мне уже все равно, что твоя банда со мной сделает. Нет у меня вашего бриллианта!

– Ну, на нет и суда нет. Та-ак… – Андрей выглядел озадаченным. – Вот она – неумолимая женская логика.

Несколько минут шли молча.

– Тебе тут как вообще? Нравится? – неожиданно прервал молчание голкипер.

– Что?!

– Это – то самое место, о котором я тебе говорил. Здесь безопасно, Нина.

Глава 14

Энтони легко открыл дверь, лишь с минуту поколдовав над замком.

Обычная, ничем не примечательная двухкомнатная квартира.

Англичанин прошел на кухню. На полу валялась гора таблеток. Упаковка феназепама лежала на столе, рядом – стакан с недопитой водой.

В спальне постель смята, на подзеркальник брошена белая сумочка, уже хорошо знакомая Снайпсу. Англичанин открыл ее, вынул и просмотрел содержимое.

Паспорт с фотографией женщины. Отлично, теперь ему известно, как ее зовут. По крайней мере, одно из возможных имен. Так, дальше. Проездные на метро… Так. Ясно, что она действительно работала в той клинике довольно продолжительное время, потому что устаревшие проездные до определенной станции за полгода так и не удосужилась выбросить – они были заложены за обложку паспорта. Дальше… В кошельке – очень незначительная сумма…

Энтони открыл бельевой шкаф – женщины всего мира неисправимы в этом вопросе – и скоро нашел другие документы, в том числе загранпаспорт и сберегательную книжку. На сберкнижке тоже оказалось немного. А в загранпаспорте стояло лишь четыре отметки о выездах, да и то – на средиземноморские курорты… Никаких проколов. Имитация рядовой жизни – абсолютная.

Снайпс сделал снимки документов. И еще раз осмотрел квартиру. Судя по всему, она жила здесь одна. Когда женщина живет в квартире одна, это чувствуется сразу. Пусть даже у нее в полном порядке сантехника и до кинжальной остроты наточены ножи. Такая квартира обычно остается стерильно чистой, даже если хозяйка впопыхах раскидала вещи. В ней есть что-то от атмосферы детской комнаты…

Но ведь этого не может быть…

Англичанин зачем-то открыл пудреницу. Дотронулся до коричневого плюшевого медведя, сидящего на кресле. Поднял упавшую на пол кофточку. Дом не выглядел безжизненным, как бывает в квартирах-однодневках. Эта молодая женщина действительно завтракала и ужинала здесь, спала и наряжалась…

– Ник, вы проследили за ней? – осведомился он, позвонив по телефону.

– Да, сэр, – быстро ответил его случайный напарник.

– И где же она сейчас?

– Точно не могу сказать, сэр. Сначала она вернулась в клинику, затем вышла из нее с тем футболистом, что затеял драку на презентации. Они сели в машину и выехали на северное шоссе, похоже, на спортивную базу.

– Сколько километров от Москвы?

– От кольцевой дороги пятьдесят восемь километров, сэр.

– Отлично, отлично, – пробормотал Энтони, – продолжайте наблюдение. Я выезжаю сменить вас. Позвоните в посольство, чтобы мне прислали автомобиль.

– Слушаюсь, сэр, – отчеканил Ник.

Исполнительный малый…

Видимо, женщина кому-то успела передать камень. Или спрятала его. Она перепрыгнула с крыши на крышу! Энтони вновь ухмыльнулся, вспомнив об этом. И решил подняться на чердак, так – на всякий случай…

И тут на глаза ему попался пухлый альбом с фотографиями. Он открыл и стал листать его. В самом конце он нашел одну фотографию, которая весьма его заинтересовала. Энтони вытащил ее и положил себе в карман. Какая удача. Вот и прокол, мадемуазель…

Он поднялся на последний этаж и откинул незапертый люк…

В темноте чердака Энтони почувствовал чье-то присутствие – не крысы или кошки. Это был человек. Англичанин слышал, как тот изо всех сил сдерживает свое дыхание. Энтони сделал несколько шагов и резким движением схватил прячущегося за горло.

– Пусти, гад! – захрипел сиплый женский голос.

Снайпс вытащил из кармана фонарик и посветил им. Из темноты выступило испуганное изможденное лицо.

– Простите, – Снайпс ослабил хватку, он говорил на чистом русском языке, – сегодня утром здесь пробегала молодая леди. Вы видели ее, конечно?

– Пошел ты, – услышал он в ответ. – Убийцы! Мало вам стариков за квартиры убивать, уже и за молодых взялись?

Снайпс отпустил свою жертву.

– Так ее хотели убить?

– А ты вообще кто такой? – вопросом на вопрос ответила женщина.

– Я ее друг. Она пропала. А я хочу ей помочь. Она тебе говорила что-нибудь еще?

– Нет, не успела. Сказала, что мне нужен воздух. Она докторша, – женщина сползла по стенке вниз и села на пол.

– Понятно, – сказал англичанин.

Он выбрался на улицу, вскоре за ним подъехала машина.

Глава 15

Борис листал рукопись Конина под названием «Эпоха магического ренессанса».

В своем кабинете он оказался лишь под вечер, от краеведа пришлось заехать еще в несколько мест по другим, куда более приземленным, поводам – одновременно на следователе висело несколько бытовых преступлений.

Увлекшись чтением, Борис не заметил, как стемнело. Включил настольную лампу. Задумался.

Евгений Петрович Конин представал совсем в ином свете.

Странно, как же мы мало знаем о других людях, даже общаясь годами… И вдруг, совершенно неожиданно, происходит какая-то метаморфоза. Человек из обычного знакомого превращается в нервное, штучное, совершенно неповторимое существо из плоти и крови, из спутанного клубка желаний и страхов, из проблем и боли, из мечты о своем собственном, ни на что не похожем счастье.

– Образование – лицо разума, если есть у тебя разум – учись, чтоб не оказаться голым королем, – сказал, приятельски похлопывая следователя по плечу на прощанье, краевед.

Да уж, воистину, если начало мудрости состоит в осознании, что мы ничего не знаем, то начало понимания заключается в осознании того, что все большое состоит из малого. Детали, детали…

Рядом с рукописью на столе лежала выписка из судмедэкспертизы пятилетней давности. В организме распятой женщины обнаружили вещество, способное изменять длительность рефракторных периодов. Как пояснил следователю врач, этот препарат влияет на возбудимость мышц. Например, с его помощью можно значительно снизить частоту сердечных сокращений. Зачем это понадобилось?! Секс, боль, регулировка мышечных сокращений… Чертовщина какая-то.

– Другое явление религиозного порядка – аскетизм, – разъяснял Конин Борису двумя часами раньше. – Для аскетизма характерно умерщвление плоти путем самобичевания, подавление чувственных влечений и желаний, обезображивание гениталий, кастрация. Знаешь, кто такие скопцы?

– Очень приблизительно, – признался Борис.

– Скопцы – то есть кастрированные мужчины и оскопленные женщины – одна из религиозных сект. Считалось, что колдовство вытекает из половой страсти. Колдовство и сладострастие органично переплетаются друг с другом… Все секты мира, в основе которых лежал диониссийский, эротический культ, так или иначе похожи друг на друга.

А вот хлыстовство стоит особняком в ряду тантрических сект. Это учение вбирает в себя и крайний аскетизм, и экстатические практики, берущие начало в первородной индуистской Тантре. Его корни уходят к критским и малоазийским мистериям Великой Матери, или Богородицы.

Я смею предположить, что поклонение Великой Матери, Богине Жизни и Смерти, соединение с которой через удовольствие и боль помогает почувствовать себя богом, существовало на русских землях еще до заселения их славянами. Интересно, что многие черты культа Великой Матери унаследовал библейский Единый Бог. Видимо, поэтому хлыстовство, враждебное официальной церкви, было основано на фундаменте христианства, а не язычества.

Западное масонство, абсолютно не связанное с русским оккультизмом, кстати, называло членов своих лож «детьми Вдовы»… Считается, что последним апостолом русского хлыстовства был Григорий Распутин, «старец» из села Покровское нашей Тобольской губернии. Он и звался – Пламень Алый…

– А можно ли назвать хлыстовство мертвой сектой? Нет ли у них последователей? – спросил Борис.

Конин отвернулся к окну и ответил через паузу:

– Я не слышал, чтобы хлыстовство проявляло себя в наше время.

…Детали, детали, будь они неладны…

Борис вновь стал перелистывать рукопись Конина.

– Обратите внимание на главу о зеленом драконе Распутина, – дал совет Конин, когда Борис уже стоял на пороге его дома, – многое я остерегся описать. Почему – расскажу вам после прочтения. Если, конечно, будет желание слушать…

Борис уходил от краеведа со смешанным чувством. Здравый смысл его был совершенно сбит с толку аргументированной убежденностью краеведа. Значит, он тоже считает, что убийство той женщины – знак, намекающий на присутствие хлыстовцев. Но Конин утверждал к тому же, будто они – шаманы, чуть ли не колдуны! Более того, они, эти аскеты и жрецы любви одновременно, проповедовали идею человекобога в каждом из нас…

– Он всего лишь любитель… А мало ли что придумает непрофессионал, – сказал вслух Борис, остановившись на главе, которую искал…

Чтение сильно увлекло его – и несколько часов пролетело незаметно…

Конин подробно и весьма увлекательно описывал историю одной тайны, объединяющей старца Григория Распутина и последнюю российскую императрицу Александру Романову. Молва утверждала, что их связывали предосудительные отношения. Но это было бы слишком простое объяснение…

Распутин погиб на два года раньше, чем семья Романовых.

Когда императрицу Александру в страшном для России восемнадцатом году расстреляли в подвале Ипатьевского дома, в ее одежде обнаружили любопытную находку. Среди спрятанных на теле и вшитых в корсет драгоценностей охранники наткнулись на двух изумрудных драконов. Драконы были подарены Александре много лет назад Распутиным, они стоили гораздо меньше, чем любая из вещиц ее коллекции. Но императрица считала этот подарок особенным, хранила его как зеницу ока и всегда носила при себе. Для нее зеленые драконы являлись чем-то вроде амулета…

«В Европе с давних времен известен Орден Дракона, символом которого был Красный Дракон. Когда-то под знаменем с изображением этого чудовища сражались рыцари короля Артура, – писал Конин, – Однако в Тибете и Китае существовал другой орден – Орден Зеленого Дракона. Красный и Зеленый драконы находятся в вечном конфликте между собой».

Григорий Распутин настойчиво требовал от русского императора быть внимательным к событиям на Тибете. Но почему? Зачем понадобилась России эта нищая высокогорная страна, примечательная только лишь своим религиозным центром да несколькими спрятанными в почти недоступных горных ущельях монастырями? Зачем Григорий Распутин, крестьянин из Тобольской губернии, пьяница и блудник, как о нем говорили во всех закоулках нашей огромной державы, настаивал на появлении русского военного десанта на тибетской «крыше мира»? Загадка…

Другая загадка – требование Распутина сначала не начинать войну с немцами, а затем – подписать с ними мирное соглашение. Молва опять же утверждала, что Гришка – немецкий шпион, что он лишь транслятор, пешка в чьей-то большой игре. Ведомый кем-то манипулятор, управляющий царской семьей и политикой всея Руси…

Его звали «святой черт», разве не странно?

«Никто не отрицает ни природного ума, ни хитрости, ни одаренности и гипнотических талантов тобольского старца, – продолжал Конин, – но вряд ли он мог бы сам разобраться в вопросах большой политики. Да и советы царской семье давал, в основном, касательно здоровья наследника и, как максимум, назначений на те или иные должности.

Зачем ему понадобилось проявлять настойчивость в двух вопросах, объединяющих Россию, Тибет и Германию? Романовы благодаря Александре Федоровне смотрели на старца как на мистического провидца. Но этот «придворный апостол», в свою очередь, находился под большим влиянием другого близкого двору человека – врача Жамсарана Бадмаева, владеющего секретами тибетской медицины».

Борис наморщил лоб. Что-то такое он уже слышал.

Следователь взглянул на часы: стрелки указывали на то, что жена снова устроит скандал. Он так и не свозил ее на рынок за продуктами, а завтра ей заступать на суточное дежурство при пустом холодильнике. Борис почесал затылок. Быт и работа создавали неразрешимое противоречие в его судьбе. Но делать-то уже все равно нечего, видимо, жена опять вышла из положения походом в ближайший супермаркет.

Следователь встал, соорудил себе крепкий чай и снова вернулся к чтению рукописи.

О Бадмаеве, в крещении – Петре, практически ничего не известно. Этот новомодный проповедник тибетской медицины стал в последние годы Империи человеком, имеющим власть куда большую, чем иной министр.

«Но я имею основания утверждать, что все это было лишь ширмой, – писал Конин, – Бадмаев как раз и являлся тем самым великим кукловодом, выполняющим в России миссию мирового значения. Он служил силам, которые могли перекроить лицо планеты, и борьба за влияние над которыми разворачивалась поистине библейская».

Бурят Жамсаран Бадмаев родился в степях в середине девятнадцатого века, его отец имел большое скотоводческое хозяйство. Говорят, у мальчика с детства имелся талант – от одного прикосновения его руки проходила боль. Впрочем, дар был наследственным: старший брат тоже считался искусным врачевателем, как и многие члены рода.

Мальчишку осмотрел лама и предложил стать монахом.

В Петербурге старший брат Жамсарана добился открытия тибетской аптеки. Так двадцатилетний Жамсаран оказался в северной столице.

В 1871 году Петр Бадмаев поступил на восточный факультет Петербургского университета и одновременно в Медико-хирургическую академию. Оба учебных заведения он закончил с отличием, но его врачебный диплом остался в академии. Дело в том, что каждый выпускник ее давал клятву, что лечить будет лишь известными европейской науке средствами.

Он принял православие. Причем крестным отцом его стал наследник престола Александр, позднее Александр III.

После университета Бадмаев служил в министерстве иностранных дел и был лектором монгольского языка в Петербургском университете.

А затем просвещенный бурят стал все-таки практиковать в наших палестинах тибетскую медицину. Лаборатория Бадмаева изготовляла различные чудодейственные лечебные средства, пользовавшиеся особенно большим успехом в придворном кругу.

Интересно, что в августе 1917-го Временное правительство распорядилось о высылке Бадмаева из России. На какое-то время он исчез. А затем вернулся и, верный императорской семье, разделил участь Романовых – умер после пыток в застенках ЧК.

Во многом энергии и деньгам Бадмаева мы обязаны строительством самого большого буддийского храма в Европе – «Дацан Гунзэчойнэй», который и по сей день стоит на Приморском проспекте в Санкт-Петербурге. Впервые богослужение здесь состоялось в феврале 1913 года, в честь широко празднуемого 300-летия российской династии Романовых. Королем Сиама храму тогда же была подарена статуя Будды.

Однако не в этом состояла основная деятельность тибетского врача. Главной сферой его «работы» была внутренняя и внешняя политика – он хотел «вылечить» всю Россию и сделать ее ведущей державой мира. Причем Бадмаев успевал заниматься коммерцией, создавая крупные концессионные предприятия, теснейшим образом связанные как с закулисной политической игрой, так и с «тибетским» врачеванием.

Жамсаран Бадмаев считался приверженцем одной древней идеи: возрождения великого кагана, ордынской империи, во главе с новым Чингисханом – «белым царем». И роль «белого вождя» отводилась им Николаю Романову. Россия была для Бадмаева великой азиатской страной, на которой несмываемой печатью лежало татаро-монгольское иго. Именно в «ордынской» идее видел он будущее процветание России.

Свою концепцию о необходимости установления контроля над Тибетом врач изложил в докладе российскому императору. Стремясь к переориентации на восток российской политики, он строил грандиозные планы по включению Китая, Тибета и Монголии в сферу влияния России, вплоть до полного присоединения этих стран. Кто будет господствовать над Тибетом, духовным «центром планеты», тот будет господствовать и над Китаем, и над всем миром…

Очевидно, китайцам это было совершенно ясно, когда они завоевали Тибет в 1959 году, и тибетское государство перестало существовать.

А в начале века Бадмаев, выражая российские имперские интересы, опасался возникновения прямой конфронтации с Англией на Тибете. Англия энергично запускала свои щупальца в эту таинственную страну, старалась проникнуть в ее святая святых…

То, что Борис прочел дальше, заставило его крепко задуматься.

Построенная еще Александром Третьим Транссибирская железнодорожная магистраль способствовала мощному экономическому подъему дальневосточной окраины империи, до того оторванной от центра. Александру Третьему врач-политик настойчиво предлагал направить экономический вектор движения России на Тибет, для этого нужно было бы построить еще одну железную дорогу к городу Ланчжоу-фу, расположенному в полутора тысячах верстах от границы Российской империи и являющемуся, по мнению Бадмаева, ключом к Тибету. Бурят уверял императора, что весь китайский рынок может монополизировать одна Россия и это значительно поднимет финансовое могущество русской империи.

– Да уж, учитывая, что сегодня мир заполонили китайские товары, бурят был прав, сто раз прав, – проговорил вслух следователь.

Министр финансов Витте был крайне заинтересован предложением Бадмаева. Витте указал Александру Третьему на своевременность и важность предложения, поскольку понимал, что англичане неспроста стремились подчинить Тибет себе. Но император не решился бороться за высокогорную страну. «Все так ново, необычно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха», – наложил он резолюцию на доклад врача.

Бадмаев не успокоился. Следующий император – Николай II – получил письмо, в котором врач упрямо доказывал, что «корень русской политики на Востоке лежит не в Китае, а именно в Тибете».

Григорий Распутин неотступно советовал прислушаться и сделать так, как говорит Бадмаев… И на этот раз по личному распоряжению императора на Тибет отправился подъесаул Уланов. Он получил двойное задание: во-первых, разузнать, что там делается, во-вторых, постараться настроить тибетцев против англичан.

Однако вспыхнувшая война России с Японией помешала грандиозным планам «тибетского учителя». Россия была переориентирована на другой объект…

Итак, получается, Бадмаев нашел прямой путь к царской чете Романовых через «слабое место» Александры Федоровны – «святого старца» Григория Распутина.

«Новый» пророк внушал «маме» и «папе», особенно «папе» – Николаю Романову, что воевать с немцами нельзя, – продолжал Конин. – Но таким образом рушилась основа большой российской политики – Германия исстари была врагом России именно благодаря немецкому стремлению на Восток. Англия же имела свои причины провоцировать Россию и Германию на конфликт.

Странная же и загадочная фигура Бадмаева, на мой взгляд, напрямую связана с тайным учением, которое проповедовалось в закрытых буддийских монастырях».

Жрецы имели в народе репутацию шаманов, магов, они использовали психофизические методы тренировок, позволявшие им творить, с точки зрения европейцев, настоящие чудеса.

Бадмаева почитали в столице России едва ли не как восточного всемогущего чародея, ведь он лечил самые тяжелые формы заболеваний, да и гипнозом обладал. «Не он ли обучил Григория Распутина приемам гипноза и внушения, о которых в народе ходили легенды?» – вопрошал краевед.

Следователь усмехнулся. Так недалеко и инопланетян приплести, хотя… шут его знает.

По представлениям Конина, тайное учение бон-по владело фантастической силой, данные доктрины могли менять ход развития человечества. Естественно, ими интересовались те, кто стремился к мировому господству.

В Германии после Первой мировой войны начинали складываться тайные немецкие общества, руководимые неким «господином в зеленых перчатках». Этот господин, утверждал краевед, и был посланцем в Европу от самого древнего тайного ордена на земле – Ордена Зеленого Дракона…

Внезапно зазвонил телефон. Следователь даже вздрогнул – звонок вывел его из состояния, подобного трансу, в которое погружало чтение рукописи.

– Слушаю, – дежурно произнес Борис в трубку.

– Борис Ефимович? – поинтересовался женский голос, показавшийся знакомым.

– Слушаю, – еще раз устало повторил Борис.

– Это журналистка центрального телеканала, которой вы сегодня отказали в интервью. Вы ведь выезжали в монастырь в день обнаружения там голубого бриллианта?

– До чего же вы настырная девушка, – припомнил ее Борис, – кто дал вам номер моего телефона?

– Не важно, – заявила девица, – важно другое: вы сейчас узнаете от меня новость, о которой еще не сообщали СМИ.

Следователь напрягся.

– Что случилось?

– Я скажу. Только и вы дайте слово, что мы сможем встретиться и я получу от вас свой комментарий. Ну… работа у меня горит, понимаете? – вздохнула девушка.

– Ладно. Обещаю. Так что случилось?

– Сегодня вечером в Москве голубой бриллиант украли. Похитили прямо с презентации модельной коллекции в Гостином Дворе. Завтра с утра все новостные каналы будут передавать. А сегодня это – эксклюзивная информация. Понимаете?

– Понимаю, – сказал следователь, – спасибо за эксклюзив. Жду вас сейчас в своем кабинете.

– Лечу! – крикнула девчонка и нажала отбой связи.

Глава 16

– Знаешь, сколько карат в том бриллианте? – спросил Андрей у Нины, намазывая на хлеб масло.

За час, проведенный на спортивной базе олимпийского футбольного резерва, она почти успокоилась.

– Сколько?

– Почти шестьдесят. Тянет на десятку. Миллионов долларов, как ты, наверное, понимаешь.

– Теперь ясно. Игра стоит свеч.

Нина настолько устала, что не могла есть. Поковыряла вилкой в салате, выпила компот – общепит в местной столовой был отличный. Но для его оценки требовалось другое состояние.

– Ты ешь, ешь!

– Не могу. Лучше расскажи, что знаешь.

– Пытаюсь. – Андрей сидел напротив и увлеченно ел, у него, в отличие от Нины, аппетит был отменный.

– Прекрати набивать желудок! Выкладывай по порядку, – вспылила Нина.

– Слушай, я в отличие от тебя, вполне адекватен. И я проголодался. Да и знаю я немного. У бриллианта своя длинная история. Это долгий разговор. Пойдем, устрою тебя в моей хижине. Там нас ждет один человек, он в курсе.

Они вышли из столовой и направились к коттеджам, мимо которых Нина пронеслась на машине час назад. Сейчас все представлялось ей совсем в ином свете. Может, она вообще придумала себе опасность?!

– Андрей, я ведь о тебе ничего не знаю, – извиняющимся тоном произнесла женщина.

С чего это она решила, что ему нельзя доверять? Совсем ополоумела!

– Что, газеты не читаешь? Обидно. Никогда не говори звезде, что ты про нее ничего не знаешь. Я-то – ладно. Я простой парень. А другие могут и спиной развернуться.

– Я даже не знаю, зачем на футбольном поле мяч. Вот если б ты получил уникальную травму…

– Типун тебе на язык…

– Я же для примера! А так… У тебя свой мир, у меня свой.

– Ладно. Прощаю. Только больше не води мою машинку как гонщик на ралли.

– Только ради спасения…

– Хорошо. Только ради спасения. При условии, что сначала возьмешь паузу на раздумье.

– Уговорил…

Так, болтая, они подошли к самому удаленному двухэтажному коттеджу. Издали он казался довольно компактным, а вблизи обнаружил всю свою замаскированную сосновым лесом значительность и респектабельность.

Дом был сложен из массивных бревен, на фасаде имелось просторное крыльцо с двускатной кровлей. А со стороны подступающего леса из плоскости стены на метр выделялась оригинальная каркасная конструкция, украшенная декоративной штукатуркой и мозаикой из речного галечника. Практически конструкция являлась одним большим панорамным окном.

– И ты здесь живешь? – изумилась Нина.

– Время от времени, – кивнул футболист.

Андрей подскочил к входной двери и картинно распахнул ее перед гостьей:

– Входи!

Внутри дом выглядел просто потрясающе – настоящее бунгало охотника. На бревенчатых стенах – картины и чучела кабанов, на полу в гостиной – громадная медвежья шкура. Обилие света и особое чувство пространства возникало из-за того, что между первым и вторым этажами в центральном помещении дома не было перекрытий. Тянущиеся на оба этажа окна позволяли жильцам любоваться сосновым пейзажем. С высокого шатрового потолка на цепи спускалась кованая люстра, выполненная в одном стиле с ограждениями лестницы, уходящей на балкон. Украшением гостиной, помимо окон, был большой французский камин с белой облицовкой.

– Нравится? – спросили Нину откуда-то сверху.

Она подняла голову на широкий бревенчатый балкон, отнимающий у комнаты половину ее устремленного ввысь пространства. С него гостью внимательно разглядывал крепкий темноволосый восточного типа мужчина в футболке с логотипом известного спортклуба. Нина обратила внимание на его мускулистые руки с напряженными венами.

– Знакомься: Алексей, борец, многократный чемпион мира. Но тебе его фамилия все равно ничего не скажет. Между прочим, все эти кабаны – его охотничьи трофеи.

– Это вы были в гараже? – спросила Нина Алексея.

– Я.

Он спустился по лестнице с шикарными коваными перилами.

– Ребята, извините меня, я правда очень испугалась.

– Понимаю, – лаконично ответил борец, все еще разглядывая ее.

Нина почувствовала себя неловко.

– Вам не говорили в детстве, что так долго рассматривать человека неприлично?

– Не обращай внимания, – вступился Андрей, – тяжеловесы все такие тормозные.

– Я видел вас по телевизору. Вы – красивая женщина, – заявил вдруг Алексей.

– Спасибо. – Нину его внимание стало утомлять.

– А красивым женщинам идут бриллианты, – продолжил свою мысль, обращаясь уже к Андрею, борец.

Андрей в сердцах устало махнул рукой, мол, отвяжись.

– В общем, он будет твоим телохранителем. Тенью твоей. От него ни на шаг.

Нина выразительно посмотрела на Андрея – шутит?!

– Не обсуждается.

– Ладно. А теперь я готова вас внимательно выслушать. – с этими словами Нина села в глубокое кресло.

– Сейчас, – Алексей быстро поднялся по лестнице на балкон.

– Ты его не бойся, он только с виду такой… дикий, – зашептал ей голкипер, – а так… мухи не укусит…

– Не обидит, – поправила Нина.

– Точно. Выпить хочешь?

В один прыжок парень оказался у бара, открыл его – там оказалась неплохая коллекция, – звякнул бокалами и крикнул Нине через плечо:

– Что пьем?!

– Коньяк есть?

Андрей плеснул коньяк в пузатые фужеры на черных ножках и подсел к Нине на боковой валик кресла.

– Леха, чего копаешься? – крикнул он на балкон и глотнул коньяк.

Алексей спустился вниз с раскрытым ноутбуком и газетами. Бросил газеты перед Ниной на журнальный столик, ноутбук положил ей на колени.

– Так ты вообще ничего не знаешь? – спросил он у нее.

Она пожала плечами.

– Ничего. Абсолютно. Знаю лишь, что теперь эта история касается меня непосредственно.

– Странно. Всю неделю только об этом бриллианте и говорят. Ты в тайге живешь, женщина? Новости не смотришь?

– Шутит он. Лех, не отвлекайся, некогда ей телевизор смотреть! – поморщился Андрей.

Алексей включил на ноутбуке видеозапись.

– Чего я буду ей объяснять, пусть диктор объясняет!

Прозвучали позывные новостной передачи главного телеканала страны.

– В эфире новости, – объявила дикторша. – Сегодня мир облетела сенсационная новость из древнего русского города Тобольска, бывшей столицы Сибири. Здесь после свержения царской власти восемь месяцев находилась в ссылке семья последнего императора России – Николая Второго. Известно, что в коллекции драгоценностей императрицы Александры Федоровны имелся огромный голубой бриллиант, названный в честь американского корабля, на котором камень прибыл из Индии в Лондон. Бриллиант по имени «Кондор» считался бесследно пропавшим и фактически стал лишь частью мифа о сокровищах императорской семьи. А вчера бриллиант был найден. Смотрите наш репортаж…

Алексей остановил ролик.

– В общем, в Тобольск после свержения царской власти вместе с императорской семьей прибыли человек двадцать слуг и несколько сундуков всяких ценностей.

И когда Николай понял наконец, что никакие белогвардейцы его не выручат, он стал потихоньку переправлять на сторону оставшиеся при нем наиболее стоящие фамильные ценности.

Многое, конечно, досталось большевикам. Но все-таки красные перехватили лишь незначительную часть от того, чем владела императрица. У Романовых была самая богатая коллекция драгоценностей во всей Европе, может, даже в мире…

– Ближе к делу давай, – потребовал Андрей и наклонился к Нине: – Эти драгоценности – его мания. Сколько Леху знаю, нормальный был человек. И вот – с ума сошел. Стоит теперь кому-то заикнуться про императорские сокровища – заводится с пол-оборота. Просто заболел этим бриллиантом. Только о нем и говорит. Полечи его, Нинка. Есть название для такой болезни?

– Есть. Золотая лихорадка, – сказала женщина, – Дальше, Алексей.

– Бриллиант «Кондор» Николай купил жене в честь годовщины их бракосочетания. Но у бриллианта плохая история…

– Что значит «плохая»?

– Все прежние его владельцы погибали от рук убийц…

Значит так. У Карла Фаберже заказали роскошную застежку с этим бриллиантом к костюму императрицы. Шел 1913 год. Тогда готовились к Русскому балу. Император и императрица должны были предстать на балу в нарядах эпохи первого Романова на троне. Я тут кое-что нашел, – Алексей, торопясь, стал открывать файлы с рисунками и фотографиями. – Тебе интересно? Вот, смотри. Примерно так все выглядело…

На разукрашенной репродукции в старинном костюме Марии Милославской была изображена последняя русская императрица Александра Федоровна. Поверх барм-оплечий царицы, расшитых изумрудами, на ней красовалось роскошное колье из жемчугов, бриллиантов и изумрудов. Застежкой костюму служил огромный изумруд величиной с ладонь в бриллиантовой оправе. Корону императрицы украшали рясны из жемчуга и бриллиантов.

– Но ты же сказал, что застежкой был бриллиант «Кондор»?

– В том-то и дело, что Александра Федоровна на примерке костюма с голубым бриллиантом внезапно почувствовала себя плохо. Она была очень суеверна. А легенда, связанная с камнем, гласила, что тот украли у какого-то мстительного индийского божества. Сам похититель рассказал об этом по пьянке матросу корабля, на котором плыл из Индии.

В общем, Александра наотрез отказалась надевать костюм с этим бриллиантом. И в спешке у Фаберже изготовили другую застежку – с изумрудом в двести пятьдесят карат. Он сейчас хранится в Алмазном фонде России.

– Вот оно как… – удивилась Нина.

– Говорит, заметь, как по писаному. Изучил вопрос досконально, – констатировал Андрей и подлил Нине еще коньяка.

– Да, – опять подхватил нить рассказа Алексей, – так вот. Григорий Распутин всячески уговаривал царя избавиться от «бесовского камня»…

– Почему «бесовского»? – опять поразилась Нина.

– Да потому что есть у него одно свойство, ты видела на презентации. В свете ультрафиолета камень меняет окраску, становится алым, как кровь. И если убрать ультрафиолет, цвет держится еще секунд двадцать.

– Да, точно! – вспомнила женщина…

– Я тоже там был, – добавил с улыбкой Алексей, – Наблюдал за вами из толпы. Так вот.

После убийства Романовых об этом бриллианте – ни слуху. Он просто исчез. И никто не знал куда. Предполагалось, что Александра Федоровна передала его кому-то из священников или монахинь в Тобольске. Комиссары их пытали, но те молчали как партизаны. Что-то из императорских драгоценностей тогда, как я уже говорил, нашли. Но голубой бриллиант исчез – будто в воду канул.

– Так как же его нашли?

– Случайно. Ковырнули кладку в стене женского монастыря, он в десяти километрах от Тобольска, – и вот вам тайник.

– И ты представляешь, Нин, – добавил Андрей, – Прочесывали монастырские помещения чекисты в свое время вдоль и поперек, чего там потом только не было: и склады, и интернат для сирот, и воинская часть. А тайник тот почему-то отыскали только недавно.

– Странно, – проговорила Нина. – А может, его кто туда лишь недавно и положил?

– Не болтай лишнего! – Алексей искоса посмотрел на Андрея и выключил ноутбук.

– А что я такого сказал, чего она из газет твоих не узнает?

Борец почему-то вновь пристально вгляделся в лицо Нины. Она отвела взгляд. Что за поведение!..

– А это, полюбуйтесь, описание вчерашней кражи. Хроника с места скандала. Вы оба тут мелькаете… – Алексей стал раскладывать на столике газеты.

Нина схватила одну статью, другую, пробежала глазами третью.

– Ерунда. Пишут одно и то же. Никто не может выдвинуть даже мало-мальски пригодную версию… Интересно, кто же все-таки украл бриллиант и где он сейчас… – проговорила она и потянулась в кресле.

Мужчины, не сговариваясь, уставились на нее.

– Никто не может, – подтвердил через паузу Алексей.

Нина задумалась.

– Андрей, а ты не мог бы позвонить своей подружке? Все-таки она-то должна что-то знать…

Футболист вскочил с кресла.

– Нет. Я в офсайде.

– Что? – не поняла Нина.

– Вне игры, – махнул рукой Алексей.

Глава 17

Евгений Петрович ворочался на своем диване. Сон никак не шел. Он встал, выпил воды.

Прямо в окно заглядывал желток низкой полной луны. Луна походила на любопытную круглую физиономию.

– Будет жарко, – сказал в тишину вечерней комнаты краевед.

Разговор с Борисом взволновал его. Конин передал ему рукопись, в которой попытался объяснить все, имеющее глобальные последствия для России. Но он не мог рассказать всего, что знал. А знал он много такого, от чего у академиков возникло бы желание сжечь его на инквизиторском костре.

Но это была не его тайна. Он мог лишь намекнуть на ее существование.

Все главные события мировой истории – войны, революции, экономические кризисы – спровоцированы противоборством двух тайных организаций, корни которых тянутся во времена Древнего Египта, где орден Сета начал борьбу с орденом Ра. Все, что образовалось позже, лишь наследовало их доктрины и продолжило борьбу.

Древнетибетская вера – Бон – являлась магнитом для всех, кто жаждал власти. Монахи бон-по могли то, что простому смертному невозможно и представить.

Идеи, связанные с Бон, легли в основу философии европейского национал-социализма в еще кайзеровской, демократической Германии. А в Германию сведения о тайном тибетском ордене шаманов Бон пришли от офицера, волею судьбы оказавшегося в буддийском монастыре Лхаса.

Там он провел несколько лет и получил удивительные способности ясновидения, которые очень пригодились ему в военных операциях. Соотечественники приписывали его поразительно точный анализ и прогнозирование военных действий посвящению, полученному в монастыре Бон. Впоследствии отряд под предводительством этого офицера проник в ущелья Гималаев, к буддийским монастырям, туда, где не ступала нога европейца. Так мистические тайны Востока стали огромным искушением для Германии.

Чем был Орден Зеленого Дракона для России – загадка для последующих поколений. Но каким-то образом Григорий Распутин имел к нему отношение – об этом знали историки, исследующие «распутинскую» эпоху.

Достоверно известно, что тобольский крестьянин регулярно получал из Швеции телеграммы с загадочной подписью «Зеленый». Подтверждает это и надпись на иконе Серафима Саровского, принадлежащая императрице Александре Федоровне. За ее окладом была обнаружена фраза: «С.И.М.П. Зеленый Дракон. Вы были совершенно правы». Кто скрывался за аббревиатурой «С.И.М.П.»? Может быть, кто-то из оккультистов и целителей, которые толпами приезжали для осмотра русского наследника?

В любом случае расшифровка первых двух букв вполне может означать «Супериор Инконню» – высший титул в некоторых масонских ложах…

Конин размышлял об этом уже лет десять. С тех пор, как однажды стал свидетелем явления, которое можно объяснить лишь сверхъестественной связью всего сущего в космосе… Если бы он сам не превратился в часть этого тайного мира, он счел бы увиденное галлюцинацией…

«Господин в зеленых перчатках» жил в Берлине перед приходом Гитлера к власти. Загадочный тибетский лама еще в начале 30-х годов предсказал все грядущие метаморфозы Третьего рейха. Он трижды и без ошибок сообщал газетам, сколько нацистов пройдет в рейхстаг. Гитлер регулярно навещал его и называл «держателем ключей от таинственного королевства Агарти».

Коли знал о будущем крахе – зачем ввязывался? Дать пример потомкам? Показать, что нельзя использовать религию Бон во зло? Но зло и добро по понятиям Востока значат совсем не то, что думает о них европеец…

Итак, невежественный, полуграмотный старец Распутин был настроен прогермански, в отличие от многих образованных аристократов немецкого происхождения, близких к российскому двору. Почему? Что двигало им?

– Не что, а кто, – произнес, глядя в потолок, Конин.

Да. Жамсаран, или Петр, Бадмаев – тибетский шаман в роли модного эскулапа… Но, возможно, никто не мог предположить в те годы о подобном развитии событий…

Однако же, сколько во всем этом противоречий…

Тайные знания Бон, за которые ратовал Бадмаев перед императорской фамилией, интересовали не только германских, но и английских политиков. Англичане в те же годы попытались обратить внимание общественного мнения на фашизм, в котором они сумели разглядеть угрозу и зарождение люциферианской религии. Они указывали на мрачное пламя нацистской магии и на его тибетский источник. Силами зла, хранимыми на Востоке, отчаянно стремились завладеть на Западе…

Но злом эти могущественные силы становились в алчных сердцах. Что, если тайны Тибета действительно предназначались России? А перехватить их мечтала Англия?..

Конин закрыл глаза. И вновь как наваждение перед его мысленным взором предстала жуткая и вместе с тем величественная сцена. Он точно знал: человек может управлять стихиями, если получит тайные знания. Он видел это…

Все очевидно, только глупец не смог бы распознать: за мировое господство, ключи от которого давали именно тибетские монахи Бон-по, боролись два титана. Германия и СССР. Оккультизмом занимались и немецкие, и советские правительства.

Бога и Дьявола никто не отменял. Еще Иоанн Богослов в своем «Откровении» писал о Пергамском престоле сатаны, который был найден немцами и находился в центре Берлина с 1914 по 1945-й. Советские победители перенесли этот престол в Москву.

Но уже в 1924 году на Красной площади за четыре дня был сооружен «свой» «Пергамский престол»: его точная копия, послужившая усыпальницей забальзамированному Владимиру Ильичу Ленину – ВИЛу, если сокращенно. В книге пророка Даниила, написанной в VII веке до Рождества Христова, говорится: «Был у вавилонян идол по имени Вил»… Совпадение с инициалами вождя мировой революции – не случайность…

Той лютой зимой в центре Москвы спешно взрывали мерзлый грунт под строительство Мавзолея и повредили систему канализации. Котлован стал заполняться зловонной жижей. Патриарх сказал тогда: «По мощам и елей»…

– По мощам и елей, – повторил Конин.

Когда в мае 1945 года Берлин взяли наши, среди трупов последних защитников нацизма нашли тысячу тибетских монахов, одетых в германскую форму без знаков различия. В их карманах не имелось документов…

Так кем был Григорий Распутин для России? Авантюристом или пророком? Имел ли тобольский крестьянин связь с тибетским орденом Зеленого Дракона? Конин, кажется, знал ответ. Но кто поверил бы ему? Все слишком фантастично, слишком…

Бадмаев всеми силами стремился к тому, чтобы тайнами Тибета Россия завладела первой. Но не удалось… Опять же, почему?

Да, Англия… Ей чрезвычайно выгодно было держать двух опасных чудовищ, Россию и Германию, в состоянии войны.

Не так давно обнародовали сообщение бывшего высокопоставленного сотрудника Скотланд-Ярда и известного историка. Обнаружили документы, доказывающие, что именно британская разведка хотела избавиться от Распутина и довела дело до конца, «поскольку тот оказывал огромное влияние на царя, увещевая его выйти из войны с Германией». Ликвидировать Распутина поручили опытному британскому агенту Рейнеру, который слыл известной персоной в Санкт-Петербурге и дружил с князем Феликсом Юсуповым.

Считается, что Григория Распутина смертельно ранил Пуришкевич: с большого расстояния двумя пулями в спину. Но изучение фотографии мертвого Распутина указывает на улику… На лбу у старца, в месте «третьего глаза», хорошо видно отверстие от третьей таинственной пули. Там имелся у Григория Распутина загадочный шишковидный нарост. Конин знал природу этого нароста…

Выстрел сделали с близкого расстояния, и, судя по точности, убийца был профессионалом. Кроме того, осталась переписка, в которой говорится: «цель явно достигнута… Реакция на уничтожение «темной силы» благоприятная».

Заговор против Распутина многими воспринимался как способ спасти Россию. Но чего добились этим убийством и почему Распутин, провидец и шаман, по собственной воле пришел к месту своей казни?

Англия тоже сама стремилась на Тибет…

– О Боже! – хлопнул себя по лбу Конин.

А не было ли все это одной лишь грандиозной мистификацией?! Ведь в числе преемников «светлого» Ордена Красного Дракона, боровшегося с «темным» Зеленым Драконом, после возникло Общество Друзей Люцифера, а затем ложа «Германия Инкогнита»… Поменять местами белое и черное, зло и добро… Лукавая Англия!

Бадмаев уверял, что в одиннадцатом колене его род имеет потомков самого Чингисхана. Он обладал великими знаниями долголетия и древнего врачевания, применял тактику йогов – диагностику по пульсу. Но лишь самые близкие догадывались, что доктор владел и другой древней техникой: включал возможности своего Третьего Глаза…

Он принял смерть добровольно, хотя мог бы спасти себя. 30 июля 1920 года столетний Бадмаев умер на руках у жены. Умирая, взял с нее слово, что даже в день его смерти она не пропустит прием больных и будет продолжать его врачебное дело.

Дочери бурятского целителя незадолго до смерти отца видели в церкви, стоявшей близ их деревянного дома на Ярославском, таинственный свет среди ночи.

Бурятские шаманы, несомненно, передали часть своей силы Григорию Распутину. Ведь он провел в Бурятии, а возможно, и на Тибете несколько лет.

И эта сила жива по сей день…

Глава 18

Борис перевернул папку с рукописью Конина лицевой стороной вниз, когда заметил, что шустрая журналистка краем глаза читает название, выведенное рукой краеведа на титульной странице.

– Э-э, значит, бриллиант нашел рабочий, так?

– Вы все правильно поняли. А мне нечего добавить к сказанному, – улыбнулся следователь.

Девушка наморщила лоб. Ей была нужна сенсация. Хотя бы крохотная. Хотя бы ничтожная часть информации, не известной конкурентам.

– Но вы наверняка сразу исследовали место находки. Разве это не интересно?

– Что?

– Ну, как выглядел тайник, глубокий он или нет, какое было назначение у комнаты… Это была келья?

Следователь снова заулыбался. Настырная журналистка отчаянно вгрызалась в тему, надеясь вытащить из него своими клещиками что-нибудь, о чем даже не имела понятия. Если бы она только догадывалась, что таится за всем этим!

– Девушка, посмотрите на часы. Уже наступил следующий день. А я не железный. Я на ногах сутки. Давайте расходиться.

Журналистка метнула быстрый взгляд на оператора: мол, ну как, доволен? Оператор слегка скривил губы.

Целый час девушка пытала Бориса, а оператор снимал. Следователь водил ее по одному маленькому кругу, не давая возможности расширить информационный диапазон. И все это – плата, которую он обещал за ее небольшую, но чертовски важную информацию о краже бриллианта.

Теперь Борис и сам хотел узнать о нем как можно больше.

– Так вы говорите, что его украли на глазах у всех? – еще раз переспросил он.

– Да, представляете! Причем там ведь была уйма народа! Просто пропасть. Цвет Москвы. Вся богемная тусовка. И премьер с английским директором Фонда Романовых.

– А есть такой фонд?

– Конечно! Вы не слышали? Фондом руководит Анастасия Романова, она утверждает, что выжила в 1918 году. Хотя я лично считаю, что все это липа. Так вот, представьте, начался показ. А его открывала Анжела, известная модель. Она крутила с Андреем Прониным, вы футбол-то смотрите хоть иногда?

На футбол времени почти не оставалось. Но имя голкипера, конечно же, Борису было известно.

– Что значит «крутила»?

– А то и значит, что «поматросила и бросила». Он с травмой сустава попал в больницу, а Анжела стала встречаться с другим футболистом, правда уже ушедшим из команды. Появилась статья в одном журнале. Ну и Пронин врезал тому футболисту прямо в момент, когда Анжела вышла на подиум с бриллиантом. Возникла потасовка, и, пока репортеры щелкали драку, кто-то под шумок свистнул «Кондор».

– Это называется перенос объекта внимания, – проговорил Борис.

Оператор присвистнул. Девушка встрепенулась, оглянулась на него и едва заметно кивнула.

– Так вы считаете, что похищение «Кондора» спланировано заранее, а модель и футболисты как-то замешаны в этом преступлении? – Она вновь поднесла микрофон к Борису, оператор наклонился к камере, переключив ее с режима ожидания на режим съемки.

– Да бросьте, ничего я не считаю, – устало отмахнулся следователь.

– Но вы ведь только что предположили, что…

– Я ничего не предполагал. Думаю, в Москве есть немало хороших специалистов сыскного дела. А мы с вами в Тобольске, и уже час ночи.

– Да, да, простите, что так задержала, – смутилась девчонка.

Борису стало ее немного жалко.

– Тайник обнаружили в стене. Это – первая храмовая постройка из камня, там есть такие ниши, в которых стояли горящие лампадки. Одна ниша была замаскирована под стену. И когда рабочий сбивал остатки штукатурки, он наткнулся на бриллиант.

– Бриллиант лежал в шкатулке или, может, в каком-нибудь сосуде? – с благодарной улыбкой вновь включилась в процесс съемки девушка.

– Нет, он был завернут в бумагу знаете, твердая такая, коричневая, в годы юности вашей мамы из такой бумаги делали конверты. И еще бумагу перевязали простой ниткой.

– А нельзя установить возраст куска бумаги и нитки? – поинтересовалась журналистка.

– Конечно можно, и даже нужно. И в ближайшее время результаты такой экспертизы я получу. Это самый верный способ узнать, сколько лет пролежал камень в тайнике, что даст, возможно, толчок к разгадке, – отчеканил в камеру Борис.

Наконец девушка получила долгожданный синхрон. По ее радостному лицу Борис понял, что отвязался.

Пока оператор и журналистка собирали свою аппаратуру, он открыл портфель и стал складывать туда бумаги со стола. Рукопись в портфель никак не хотела влезать. Борис решил поискать в тумбочке полиэтиленовый пакет, неловко бросил рукопись на стол, и из папки посыпались листы.

Один из них, как назло, упал на пол прямо под ноги девушке. Журналистка подняла лист, впиваясь глазами в текст.

– Дайте, – потребовал Борис.

– Сейчас. Занятно, – проговорила девушка и стала декламировать, читая с листа: – «Судьба говорила с моим отцом. От него зависело еще и еще раз затолкнуть Дьявола в его темницу. Но мой отец разбил печати. Он не почувствовал запаха ада и пустил Дьявола на волю…» Что это?!

– Не знаю. Я еще не дошел до этого места. Так, знакомый написал диссертацию, люблю отвлекающее чтение… – Борис выхватил листок из руки девушки.

– Странная тема для диссертации, – усмехнулась девушка: – «Эпоха магического ренессанса». Колдовство изучает ваш знакомый, что ли?

– А вы глазастая, – заметил Борис.

Он нашел пакет и спрятал туда папку с рукописью. Ему хотелось вернуться к чтению как можно быстрее.

– Профессиональное, – без ложной скромности сказала журналистка.

Оператор одобрительно хмыкнул.

Спускались по лестнице вместе, внизу, поравнявшись с постом дежурного, Борис немного замешкался. Журналистка и оператор попрощались и вышли через вестибюль на ночную улицу.

– Что-то ты долго интервью давал, смотри, жена узнает – тебе несдобровать! – пошутил дежурный.

– Да мне и без интервью несдобровать, финал один, – с горькой миной произнес Борис и отметился в журнале дежурного.

В машине он минут пять соображал, куда ему ехать. Домой или все же рискнуть нагрянуть к Конину – рассказать про кражу бриллианта в Москве? Следователь интуитивно чувствовал наличие строгой логической связи между всей разрозненной информацией, полученной за последние дни. И в то же время остававшиеся пробелы не давали возможности выстроить цельную картину. А пробелов этих было пока слишком много…

– Девчонка права, подождем до завтра, – пробормотал Борис и двинулся по направлению к дому.

Утро вечера мудренее, а завтра, возможно, появятся результаты экспертизы крафтовой бумаги, в которую завернули голубой бриллиант…

Глава 19

Жена спала, на кухонном столе она оставила возмущенную записку и кастрюльку с котлетами.

Борис закрыл дверь на кухню, включил ночник над столом, поставил перед собой тарелку с холодными котлетами и достал из пакета рукопись Конина. В ней разворачивалась история, в которую и верилось, и не верилось…

«Я со студенческих лет изучал все, что касалось феномена Распутина. И вот сейчас, когда, казалось бы, я знаю о нем, его эпохе и тайных пружинах большой и малой политики российского императорского дома, обо всех придворных страстях и сплетнях, об интригах и трагедиях практически все, я говорю: я не знаю о Распутине ничего», – писал Конин.

«В какой-то момент во мне поселилась уверенность, что все публикации о Григории Распутине следует относить к разряду мифических, а сведения о нем приходят из области легендарного… И я стал терять к ним интерес. Согласитесь, выдумками можно кормить лишь детское воображение.

Но однажды я стал свидетелем чуда. Того самого, которое воспевали древние волхвы… Того чуда, которое было под силу лишь Распутину. Однако об этом позднее, не сейчас.

А тогда, несколько лет назад, я считал, что публикации о Распутине ни на чем не основаны. Я хотел узнать правду из документальных источников. И досконально изучил дневники императрицы Александры Федоровны. Она детально описывала свою жизнь, в том числе тщательно – каждую встречу с Распутиным. Подробность записей – почти стенографическая.

Очевидно, что Распутин придерживался православных взглядов: ничего особенного, таких старцев имелось в России с десяток. Он почти не поднимал разговоров на политические темы, ничего не понимая в политике!

Я пытался смотреть глазами материалиста.

Более того, Распутин был не слишком хорошо знаком с Николаем II. С императором он лишь столкнулся несколько раз в покоях императрицы. Николай терпел его присутствие во дворце постольку, поскольку в нем нуждалась императрица. Только ради царевича. У Романовых была идеальная семья.

Императрица верила, что Распутин – экстрасенс от Бога. Он действительно облегчал страдания наследника Алексея. Немного экзальтированная Александра сама являлась источником слухов о невероятных способностях Распутина. Старец пользовал царевича сеансами гипноза и еще – какими-то порошками. Откуда, от кого у него появлялись эти порошки?

Я уверен, что их готовил врач Бадмаев.

По сохранившимся документам, из полумиллиона с лишним больных, излеченных Петром Бадмаевым, более ста тысяч относились к категории безнадежных. Диагноз доктор ставил по пульсу. Процедура длилась не более минуты. Больной получал билетик с номерами порошков, которые приобретал в аптеке, расположенной в здании его клиники-госпиталя. Пациентам Бадмаева было выдано бесплатно и продано в аптеке 8 140 276 порошков. Рабочий платил за визит 1 рубль, господа – до 25 рублей золотом.

Петр Бадмаев имел генеральский чин и высшие ордена российской империи, состоял в переписке с Николаем II, с которым дружил с юности. Его приглашали на консультации в Зимний дворец. Вся знать лечилась у него. Но при этом заниматься он мог только частной практикой, неофициально, настаивая на преимуществах так называемой «нетрадиционной медицины».

А мечтал посвятить себя Бадмаев именно врачебной науке Тибета. Все секреты ее были собраны в старинном трактате «Жуд-Ши» – первом сборнике тибетских рецептов, который Петр с братом перевели на русский язык.

Против методов, с успехом применявшихся на практике этим бурятом, восстала вся медицинская верхушка России. Профессора считали, что «тибетская медицина представляет собой не что иное, как сплетение зачаточной архаичной науки с невежеством и суеверием».

Я в своих исследованиях наткнулся вот на такой факт. В один из моментов резко ухудшилось состояние здоровья наследника, страдавшего, как известно, гемофилией. Личные врачи Алексея Романова остановить очередное кровотечение не смогли и предупредили царя, что мальчик находится при смерти.

Через Распутина Бадмаев просил допустить его до наследника. Но почему-то его, лечившего даже императорских дочерей, к Алексею не пустили. Он просил передать хотя бы лекарства для царевича. Но придворные медики устроили перед императрицей демарш, объявив, что состав лекарств, привезенных Бадмаевым, настоящей медицинской науке неизвестен, что рисковать жизнью наследника они не имеют права – и объявили Бадмаева, человека, который поднял на ноги полмиллиона людей в одном только Санкт-Петербурге, отравителем!

Бурят, великолепно владевший не только тибетской, но и европейской наукой врачевания, был в ужасе, когда прочел бюллетень о состоянии здоровья государя-наследника. Три дня он обивал пороги императорских покоев с просьбой дать мальчику его порошки. Всего три чашки отвара и один компресс улучшили бы состояние наследника. Он предлагал прилюдно сам выпить ту же порцию своего отвара, чтобы разбить сомнения.

Наследник умирал. Он был лишь мальчиком, которому хотелось играть, как всем сверстникам. А царевич не мог этого сделать, ведь любая царапина, ушиб или насморк поставили бы его на грань жизни и смерти. Европейские медицинские знания в данном случае ограничивались льдом, йодом и массажом, особенно в острых случаях с высокой температурой.

Императрица сходила с ума от страха, но придворные врачи стояли на своем. Они лишь меняли истекающему кровью царевичу тампоны и повязки. Смерть от кровопотери уже приближалась. И тогда Александра Федоровна бросилась в ноги Распутину.

Григорий помчался к «Бадьме», привез порошки и втайне от эскулапов стал лечить Алексея по инструкции бурята. Мальчик быстро поправился. Думаю, что Бадмаев, исцелявший онкологических больных, сделал бы его здоровым окончательно. Но над Россией тяготел рок, и наследник принял на себя терновый венец…»

Борис отложил рукопись, выпил давно остывший чай.

«Жамсаран Бадмаев был удивительный человек!!!» – эта мысль с несколькими знаками восклицания последней пронеслась в сознании засыпающего Бориса.

На улице зарядил долгоиграющий дождь.

Глава 20

– Пока поиски загадочного голубого бриллианта «Кондор», названного в честь корабля, на котором он прибыл в Новый свет, безуспешны. Начальник следственного отдела ГУВД Москвы дал пресс-конференцию, где побывал наш корреспондент, – сообщила дикторша в теленовостях.

Нина сидела в кресле и смотрела телевизор. Делать все равно было нечего. Андрей уехал куда-то, Алексей спал наверху. Гадать, чем закончится лично для нее вся эта история, Нина устала.

– Бриллиант на протяжении почти трех столетий уносил жизни десятков человек, – заговорил в камеру какой-то лысеющий дядька, в титрах обозначенный как консультант. – Известно, что один владелец камня был зарезан в драке, другой закончил свои дни на виселице, третий – съеден акулами, следующий – затоптан лошадью и так далее.

Корабль, на котором прибыл этот камень в Америку, привез чуму, и это тоже относят к зловещему влиянию бриллианта. Камню приписывают столько кровавых эпизодов и мистических смертей, что действительно кажется, будто на нем висит проклятие.

Последним его покупателем стал российский император. В семье Романовых долгое время рождались только дочери, что не могло не волновать Николая Второго. Рассказывают, будто императору привезли несколько крупных алмазов и бриллиантов, когда он подбирал подарок для жены. Но его выбор пал именно на проклятый камень. И Александра Федоровна родила мальчика. Правда, наследник страдал гемофилией.

– Очень интересно, – сказала вслух Нина.

Некто решил, что этот самый треклятый бриллиант какое-то время был в ее руках. Только не это! Теперь, зная его репутацию, Нина не решилась бы даже притронуться к нему, чтобы не навлечь на себя анафему. Довольно с нее неприятностей.

– А как вы собираетесь возвращать бриллиант? И кому он сейчас принадлежит? – спросил один из журналистов.

Сидевшие за столом на фоне баннера «ИТАР-ТАСС» чиновники, а их было не менее пяти, смущенно посмотрели в сторону человека в погонах. Он нехотя наклонился к микрофону.

– В интересах следствия – не разглашать подробности действий правоохранительных органов. Скажу лишь, что мы предприняли все меры к тому, чтобы драгоценность вернулась в национальную собственность Российской Федерации…

– Но ведь бриллиант принадлежал семье Романовых, – не унимался журналист. – Может быть, наследники Романовых, живущие за рубежом, потребуют вернуть его им?

– Не думаю, – последовал ответ. – С момента обнаружения камня прошло несколько дней, никаких заявлений насчет оспаривания его принадлежности не было.

– А как же Анастасия Романова? – выкрикнули откуда-то из последних рядов.

– Вы имеете в виду женщину, которая выдает себя за погибшую княжну и имеет британское подданство? – выискивая глазами крикнувшего, спросил человек в погонах. – Понимаете, это слишком щекотливый вопрос. Там, насколько я знаю, должна состояться генная экспертиза. В Японии в банке крови хранится образец крови Николая Романова. Вот после результатов данной экспертизы можно будет что-то определенное сказать… А так… Ну сколько той женщине лет?

– Говорят, примерно сто десять!

По залу пронесся смешок.

В разговор вновь включился лысеющий консультант:

– Вряд ли наследники Романовых захотят получить бриллиант, из-за которого эта династия потеряла Империю, – сделал попытку сострить дядька. – Гришка Распутин не зря называл этот камень «бесовским» и просил Александру Федоровну не носить его…

– Можно и закрыть глаза на суеверия, ведь камень стоит миллионы долларов! – снова крикнули из зала…

– Лучше не рисковать, – ухмыльнулся человек в погонах. – Я хочу предупредить похитителей, что они очень сильно ошиблись, украв именно этот камень…

– Что вы там смотрите? – раздался голос Алексея.

Нина взглянула на балкон: чемпион разглядывал ее, опершись руками о перила. Интересно, давно он не спит?

– Да так, новости. Узнала про наш камешек кое-что новое.

– Да? – Алексей стал спускаться по лестнице, – И что же?

– Ничего ободряющего. Злой камень.

– Это потому, что он мстит.

Нина не поняла.

– Кто мстит? Кому?

– Разве не понятно? Мстит тот, у кого этот камень отняли. Мстит всем, кто держит его в своих руках. – Алексей прошел к холодильнику, заглянул внутрь. – Ужинать не желаете?

– Вообще-то ночь, вредно. – Нина вытянулась в кресле, часы показывали четверть второго. – Поздновато для ужина. вам я бы не советовала. А мне можно, я ведь не спортсменка.

Алексей мигом смастерил бутерброды, поднес их Нине на тарелке.

– Держите. Есть нужно не по расписанию, а когда хочется.

Нина взяла сыр с куска хлеба.

– Ладно. А куда запропастился ваш компаньон? Он что, и ночевать не вернется?

– Может, вернется, а может, не вернется. Я не его нянька, а ваша.

Нина чуть не поперхнулась. Мило.

– Спасибо. Я вышла из этого возраста. Вообще-то, это Андрей втянул меня в историю. Если бы я в тот вечер осталась дома, у меня все было бы по-прежнему.

– И вас это устраивает?

– Что?

– Скучная однообразная жизнь. Изо дня в день одно и то же. Все события можно предугадать. Никто лишний не войдет в вашу судьбу. Спокойно и одиноко… Так?

Нина отвернулась. Неужели одиночество написано у нее на лице? Нет, не так! Сейчас она готова была сделать все что угодно, лишь бы вернуться в свою уютную квартиру и в свою размеренную жизнь.

Алексей помолчал. И неожиданно тронул ее за плечо.

– Простите, не хотел вас обидеть. Вы испуганы.

– Да уж. Испугана.

Нина встала и прошла на кухню, включила воду в мойке и помыла тарелку. В этом коттедже она чувствовала себя как в клетке. Нельзя же сидеть здесь неизвестно сколько!

– Скажите, что мы будем делать завтра? И послезавтра? И после послезавтра? Вы ведь не думаете, что я у вас займу место домохозяйки? – Ее голос сорвался почти на крик.

– Нина, все нормализуется, не надо так, – Алексей встал рядом с мойкой. – Идите спать. Я обещаю вам…

– Вы мне ничего не обязаны обещать. И незачем ходить вокруг меня с виноватой физиономией. Где, черт возьми, Андрей?!

Чемпион подошел, повернул кран. Сразу стало тихо.

– Нина…

Ей показалось, что он вот-вот обнимет ее.

– Ладно. Где я должна спать? – спросила женщина.

– Да… выбирай. Я вижу – ты очень устала… А хочешь занять мою комнату? На балконе очень даже неплохо. Сейчас. Я только там свои вещи уберу. Минутку, – и он помчался наверх.

Нина улыбнулась. Он обращался к ней то на «вы», то на «ты».

Алексей взлетел по лестнице.

Спустя полчаса она засыпала на его диване, а он улегся на кресле внизу, приставив к нему две табуретки.

Глава 21

Сон прервал резкий неприятный звонок. Нина моментально села на своем ложе. Спросонья она не понимала, откуда идет звук.

– Андрюха? – услышала своего телохранителя внизу.

Нина завернулась в плед и на цыпочках вышла на балкон.

Алексей стоял посреди комнаты и, приставив трубку телефона к уху, с каменным лицом слушал говорящего. За огромным, во всю стену, окном вставало белесое утро.

– Понял, – жестко сказал наконец Алексей, и у Нины от скверного предчувствия похолодели руки.

Вот так всегда – в минуты нервного напряжения ее руки становились как вата, наваливалась страшная слабость, сердце проваливалось в бездонную пустоту. Реакция тела была безошибочной. Значит, случилось что-то очень серьезное…

Чемпион почувствовал ее взгляд.

– Да, дела наши плохи, – спокойно сказал он, – придется поменять место дислокации. Сейчас я придумаю, куда тебя везти…

– Зачем меня куда-то вести? Что еще произошло? – Нина не узнала своего голоса: он был слаб и дрожал.

– Иди сюда. Дай руку, тебе нужно успокоиться…

– Говори, что случилось с Андреем.

Алексей сел на кресло, с которого сползла простыня. Сотовый телефон он крутил в руках, и это действовало на женщину раздражающе.

– Андрея держат в каком-то подвале. Требуют бриллиант. И тебя… Именно поэтому я должен придумать, куда тебя перепрятать. Сама понимаешь, искать защиты у правоохранительных органов бессмысленно.

Нину затрясло как в лихорадке. Оказывается, ее страх никуда не исчезал, он просто спрятался в дальний уголок сознания и затих там, как мышонок. Мысли заметались по кругу: что делать, что делать?

– Одевайся, едем, – скомандовал Алексей.

– Куда?!

– Главное – не оставаться на месте. Я думаю куда…

Алексей поднялся, он уже натянул джинсы. Быстро передвигаясь по комнате, стал собирать в спортивную сумку какие-то вещи.

Нина не двигалась.

– Одевайся! – крикнул Алексей.

– А что будет с Андреем? Ты не можешь его бросить…

Спортсмен устало отмахнулся. Закинул сумку на плечо. Огляделся. И направился к выходу.

– Я заведу машину. Даю две минуты. Плед можешь взять с собой.

Хлопнула дверь. Нина пребывала в каком-то оцепенении. Она здесь, живая и невредимая. А Андрей, это достояние республики, возможно, избит и изувечен, брошен в каком-то подвале. Она врач, черт бы ее подрал, или кто?! Нельзя так поступать. Мальчишке нужна помощь. И помочь ему может Леша – чемпион мира, а значит, самый сильный… И она – врач, давшая клятву Гиппократа…

Нина кинулась к дивану, на котором спала. Там, в углу, была аккуратно сложена одежда, данная ей Андреем, которую она надела и выбежала на улицу.

– Постой!

Алексей выгнал «Опель» из гаража.

– Нина, мы уезжаем отсюда, – четко произнес он.

Но Нина настаивала:

– Послушай, нет! Мы будем думать, как нам выручить Андрея и выпутаться из этой ситуации. У моего отца есть друг, он, кажется, работает в ФСБ. Я могла бы…

– Садись! – крикнул борец.

Женщина послушно села в салон. Машина тронулась и поехала мимо коттеджей и спортивных площадок.

– Я поклялся, что ни одного волоса не упадет с твоей головы. Это не женское дело, Нина. Жаль, что все так обернулось. Я не подумал. Спрячу тебя – и разберусь сам, что там с Андрюхой.

Машина миновала охрану на въезде и выехала на трассу.

– Перескажи дословно, что он сказал тебе по телефону, – попросила женщина.

Алексей поглядывал в зеркало заднего вида. Они ехали по пустынной ранней дороге. Слева и справа тянулись поля, засеянные рожью, в которой росли и подставляли солнцу свои желтые головы нахальные крепкие подсолнечники.

– А что говорят в таких случаях? Сказал, что не знает, где находится. Потом трубку у него отняли. В общем, бриллиант должен быть у них не позднее чем сегодня вечером. Иначе…

– Что – иначе?

– Иначе мы Андрюху живым больше не увидим.

Женщина смотрела в окно. Пейзажи полей сменились сельскими видами. Машина мчалась на максимальной скорости, которую позволяло дорожное полотно.

– Я еще раз предлагаю воспользоваться знакомством моего отца. Это его фронтовой друг, еще с Афганистана.

– Твой отец в Афгане служил? – переспросил борец.

– Да. Он военный врач. А Кирилла Петровича он спас, сделал ему сложную операцию… Так что? Звоним?

Спортсмен задумался:

– А этот Кирилл Петрович, он кто?

– Я точно не знаю. Но, кажется, он влиятельный человек. Он бывал у нас на даче, меня знает с рождения. Он поможет, я уверена.

Алексей кивнул:

– Ладно. Набери номер этого своего знакомого, а трубку передашь мне, я все сам объясню.

Нина вытащила из кармана сотовый телефон – ее единственную оставшуюся связь с прошлым, отыскала нужный номер и позвонила.

– Слушаю, – раздалось в трубке.

– Кирилл Петрович, это я, Нина, вы можете сейчас говорить?

– Нина?! – человек на том конце телефонной связи был изумлен звонком, Алексей услышал его громкий возглас и как-то напрягся. – Где ты? Ты в порядке?

– Да. То есть не совсем… Что-то происходит, я не могу понять… – заволновалась, подбирая объяснение, женщина.

Алексей нетерпеливо протянул руку, требуя дать ему телефон для дальнейших переговоров.

– Кирилл Петрович, сейчас с вами будет говорить мой друг, его зовут…

Спортсмен поднес сотовый к уху, одной рукой управляя машиной.

– Неважно, как меня зовут. Нину преследуют какие-то люди, они считают, что бриллиант «Кондор» украла она.

Видимо, полковник очень удивился, последовала долгая пауза, потом вопросы.

– Да, все так, как я сказал, – продолжил разговор борец, – она не может ехать домой, потому что за ее квартирой следят. Да, точнее не бывает. Да, я гарантирую ей охрану, не сомневайтесь. Сейчас я везу ее в одно место… Нет. Простите, куда – я не могу сказать даже вам, сами понимаете, все серьезно. Хорошо, будем на связи. – Спортсмен сложил телефон и сунул его в свой карман.

– Ты не хочешь вернуть его мне? – спросила Нина. – Почему ты не сказал ему про Андрея?…

– Нина, всему свое время. Тебе лучше помолчать. А я пока подумаю, что делать дальше…

Глава 22

Руководитель департамента анализа, прогноза и стратегического планирования Кирилл Петрович Бессонов озадаченно скреб лысый затылок. Как дочь его товарища по Афгану могла попасть в такую передрягу?!

Пушистый кот потерся о ноги, спущенные с кровати.

– Сейчас, – сказал генерал-полковник коту, сунул ноги в тапочки и прошел на кухню, к холодильнику.

Кот, с поднятым хвостом, побежал следом.

Бессонов открыл дверцу огромного, выше его роста, холодильника, достал докторской колбасы, отрезал кусок и подержал на весу.

– Ну?

Кот «служить» не захотел, сел «на попа» и уныло посмотрел на хозяина.

– А, зараза, ешь что дают! – И Бессонов кинул кусок в миску у холодильника.

Кирилл Петрович Бессонов чувствовал себя сильно не в своей тарелке. Тщательно выстраиваемая операция дала сбой. Но кто играл против него? Неужели Сам?!

– Черт знает что, – выругался Бессонов.

Он позвонил своему адъютанту:

– Кирсанов? Машину к подъезду, живо.

В деле появились новые обстоятельства.

– Досадно. – Бессонов поморщился от мысли, что придется что-либо решать с Нинкой.

Он тщательно выбрился, оделся и застегнул пиджак на все пуговицы. «От расстегнутой пуговицы до измены Родине – один шаг», говорил когда-то его командир в Афгане. Времена и нравы изменились, ведомство службы тоже, а старая военная привычка осталась.

Генерал-полковник ФСБ Бессонов вышел из подъезда.

В Управлении он был уже через пятнадцать минут. Прошел в свой кабинет, бросил портфель на широкий стол, обтянутый зеленым сукном. Адъютант встал в дверях.

– Проходи, у меня к тебе срочное дело. Та девушка, которую сейчас ищут… с видеозаписи в Гостином Дворе… Ее зовут… в общем, это Нина Кирилловна Лановая. Собери мне всю информацию о ней, хочу знать каждый ее шаг с момента кражи бриллианта. Делай что хочешь. Звони на работу в клинику…

– Так вы ее знаете? – уточнил адъютант.

Эту запись в Управлении крутили вчера до полуночи, изучая каждого, кто попал в поле зрения камеры. Но до сих пор она оставалась женщиной без имени. Ее не было в списках приглашенных, никто из организаторов шоу не знал о ней ничего. Но адъютант заметил, как изменился в лице Бессонов, увидев ее на кадрах записи. Это что-то да значило. Ведь он промолчал, когда главный отдал приказ найти эту женщину хоть из-под земли…

– Знаю. Да, – резко оборвал расспросы генерал и взглянул на адъютанта так, что тот понял: молчание – золото. – Я дам тебе телефон ее клиники, подъедешь туда, выспросишь все хорошенько. Соседей тоже поспрашивай. Достань мне все ее контакты. Друзья, подруги, любовники. Да, дело это не свети. Представься… ну… ее бывшим… Не мне тебя учить. Задача ясна?

– Ясна. Она у нас по делу как пойдет? Подозреваемая?

– Пока она у нас… джокер. Делай, что велю.

Адъютант, точнее секретарь, но генералу нравилось именно это военное слово, кивнул.

– Видеозапись еще раз будете просматривать?

– А чего ради я сюда приперся ни свет ни заря? – огрызнулся начальник.

Кирсанов кивнул, вышел из кабинета и вернулся с ноутбуком. В кабинете не было компьютера – Кирилл Петрович, человек уже пожилой, старой закалки, не воспринимал компьютерную технику и не умел ею пользоваться. Адъютант включил видео.

Кирилл Петрович по-своему любил Нину. Ее отец, тоже Кирилл, даже шутил: «Еще неизвестно, чья она, твоя или моя, отчество-то у нее одно на двоих – Кирилловна». Нинка росла у него на глазах, майские праздники одинокий генерал всегда проводил на воронежской даче Лановых.

Насупившись, он пристально смотрел в монитор. Вчера, когда эту запись он отсматривал впервые, подумал сначала, что ошибся. Мало ли двойников… Но запись крутилась, наверное, сотню раз. Штаб в полном составе изучал ее так дотошно, что, видимо, хватило бы одной лишь гениальной догадки, чтобы расшифровать мысли и мотивацию всех, кто присутствовал на месте преступления.

Внутри у Бессонова все заходило ходуном, когда он заметил ее и крикнул про себя: «Нинка! Что ты тут делаешь?!» Офицеры курили, предлагая дать более крупным планом то одного, то другого человека, мелькавшего на видеозаписи. И вот кто-то указал на нее. Бессонов похолодел. Молча наблюдал, как разгорается интерес именно к ней, к женщине, которую никто не смог назвать по имени. Ее никто не знал. Никто, кроме Бессонова…

Видеозапись прокрутилась до того самого места. Да. Вот она…

Рядом с объектом № 1, немного растерянная, но держащая «фасон», в стильном голубом платье и с белой сумочкой на длинном ремешке, стояла взрослая дочь его друга.

– Сделай стоп-кадр, – скомандовал генерал.

Адъютант зафиксировал кадр.

– А теперь иди, свободен…

Через полчаса адъютант получил ряд дополнительных распоряжений от своего шефа и отправился лично исполнять их.

Какого лешего Нинка оказалась рядом с объектом № 1? Что, показывая на нее, сказал объект № 1 охране? Почему Нинку спокойно выпустили из здания, в то время как полторы сотни человек – не чета ей – подверглись тщательному досмотру? Что связывает ее с этим футболистом? Любовница она ему, что ли? Андреем Прониным уже занимаются… Как бы он не сдал ее прежде времени…

Вот оно значит как. Ситуация не из приятных. Женщина, имя которой сейчас выбивают из Пронина, его крестница. Нинка!.. Но если ей что-то известно, почему она все-таки позвонила ему, Бессонову? И с кем она едет сейчас в машине? Куда?! Парень, которому она передала трубку, не дурак…

Генерал ломал голову, но ничего, что могло бы разумно объяснить и увязать все в одну цепочку, на ум не приходило. Тщательно спланированная Управлением операция с подменой бриллианта на фальшивку, с подстроенной кражей, а потом, спустя положенное время, с громкой победой следственных органов, с находкой камня и разоблачением «заказчика» похищения летела в тартарары.

Нинка, Нинка… Кто тебя вовлек в это дело?! Что за вездесущий проныра, испортивший операцию и на самом деле укравший втихаря бриллиант?!

Не провокация ли это, в самом деле, против него, Бессонова?.. Врагов предостаточно. Или, может, опять «рука интервенции»? Эти англичане со своей столетней куклой лже-Анастасией ведут себя все наглее. Конечно, аферистку Россия не признает никогда – сколько уже было таких попыток, – потому что в случае признания наследство российской императорской фамилии тут же перейдет в руки англичан.

А так… оставалась надежда. Если это наследство существует в реальности, наши агенты его разыщут. Рано или поздно, но все равно разыщут. Деньги никогда не бывают лишними…

Ладно. Спокойно… Итак. Бриллиант у нее. Во всяком случае, хоть камень теперь найдется. Но вот Нинке это может стоить слишком дорого. Слишком.

Он закурил, глядя в окно. По широкому проспекту в обе стороны уже сновали машины. Москва просыпалась.

Генералу стало жарко. Он включил кондиционер. Зашагал по кабинету. Вспомнилось, как примчался с набором дорогих пеленок, купленных по спецзаказу, к Лановым, у них тогда была крохотная однокомнатная квартирка на окраине Москвы. Как ему дали подержать новорожденную девчушку и он услышал, как громко заколотилось его сердце. Как привез ей большого плюшевого медведя на пятилетний юбилей. Как выбивал для хирурга Ланового нормальное жилье, а потом пил у него на новоселье. Вспомнил и тот день, когда получил ранение и прощался с жизнью. Если бы не отец Нинки, не сидеть бы ему сейчас в этом кабинете да при таких погонах…

Нужно выручать девку, даже если она ведет двойную игру. Она просто не понимает, во что впуталась. Только работать следует крайне осторожно. Ведь на кону стоит его, Бессонова, должность. Нет, не должность – судьба. И ее жизнь.

Бессонов набрал номер Нины. В трубке слышались длинные гудки. Она почему-то не отвечала… Он повторил звонок. Бесполезно. Молчание.

Генерал положил трубку на стол. И телефон тут же ожил – звонил адъютант.

– Слушаю! – рявкнул генерал.

– Есть еще информация, – рапортовал помощник, – в прессу просочились сведения о связи Нины Лановой и Андрея Пронина. Я собрал для вас газеты…

– Что за пресса?

– Так, бульварные издания, хроника из жизни знаменитостей…

– Пришли мне, – приказал генерал.

– Слушаюсь.

В трубке последовали гудки. Бессонов тупо смотрел на зеленое сукно стола. Все. Нужно действовать, иначе ему конец. От ее имени до его имени – лишь шажок. Недооценил он желтую прессу, недооценил. Она оказалась шустрее, чем ребята из Управления…

Генерал набрал номер отдела «К». Это подразделение контролировало все каналы связи. По приказу генерала сотрудники отдела «К» взяли в разработку телефонный номер Нины Лановой.

Глава 23

Ранним утром в дверь Евгения Петровича постучали. Он открыл. Вышел на улицу.

Во дворе его ждали старенькие «Жигули». Евгений Петрович сел в машину, и она выехала за город.

А спустя два часа в том же дворе появился Борис. Он выглядел озабоченно, под глазами проступили темные круги – следы ночных бдений. Борис вошел в подъезд, толкнул дверь, обитую дерматином, с теми же раздражающе торчащими кусками ваты.

Дверь оказалась заперта. Тогда Борис постучал к соседке.

– Уехал он. Пришли за ним, еще когда светало, – пояснила женщина.

– И куда же он мог уехать в такую рань? – удивился следователь.

– По делам, мало ли, хотя какие у него дела… – ответила соседка.

Выудив у нее информацию о «Жигулях», Борис покинул подъезд и встал в раздумье во дворе.

Жаль, что не застал краеведа дома. Так хотелось обсудить с ним прочитанное…

Взгляд его привлек свежеотпечатанный рисунок протектора на земле: череда одинаковых ромбовидных «шашек» была типична для автопрома советских времен. Но на черной, еще влажной от ночного дождя земле среди «шашек» остались едва заметные светлые спрессованные кусочки. Борис присел и взял самый крупный из них на палец. Рыжая глина!

– Там на утренней пороше отпечатались калоши, – продекламировал вслух следователь любимое стихотворение детства. – Так-с…

Борис вернулся и вновь постучал к соседке:

– Так вы говорите, за ним приехали на «Жигулях»?

– Да, – ответила та.

– А в этой машине вам ничего не показалось странным?

Баба задумалась. Что-то, конечно, было не так. Но что именно?

– Не знаю я, – пожала она плечами, – колеса как-то выпирали. И цвет такой у машины интересный. Салатовый. Как ваша футболка.

Борис ненавидел эту футболку. Сегодня надел по чистой случайности: жена отомстила – повесила свежую футболку на спинку стула. Домашний прапорщик…

– Да. Интересный цвет, согласен, – поддакнул следователь, – а номера? Номера видели? И раньше эта машина приезжала сюда?

– А как же. Приезжала. Раз в месяц, раз в два месяца – обязательно, – сказала соседка.

Номера она, естественно, не помнила. Но и этих сведений оказалось достаточно.

Машина явно принадлежала какому-то Самоделкину. Ведь это ж догадаться надо: поставить на «Жигули» шины от грузовика! Значит, из-за нестандартных колес у хода появились погрешности, влияющие на ее управляемость. То есть Самоделкину пришлось вносить и другие существенные изменения. Автомобиль получился уникальный. И при желании его легко можно найти. Борис уже догадывался, где именно следует искать.

Как следопыт, он прошел по двору, присматриваясь к отпечатку резины «Жигулей». Вышел через арку и сел в свою машину. Чутье подсказывало ему, что ехать за салатовыми «Жигулями» нужно немедленно.

Окольными путями, уходя от пробок, Борис выскочил на шоссе, ведущее за город.

Однажды он прочел в местной газете статью о мастерах, изготавливающих различные народные сувениры с символикой Тобольска. Эти мастера хранили древние секреты художественной резьбы по кости и обточке природного камня, изготовления женских украшений из бересты. Они расписывали деревянную посуду и матрешки «под хохлому», плели корзинки и шкатулки из соломы и ротанга.

Но не это было сейчас главным для Бориса. Мастера делали изделия из глины, которые пользовались огромным спросом у туристов. А основное место промысла глины находилось на яру в одной деревне на Тоболе. Там, у высоких речных берегов, целое село и лепило свои поделки.

В статье писалось, что жители его ведут замкнутый образ жизни и свято хранят традиции старины. Для собирателей фольклора здесь было раздолье. Но далеко не всякий мог войти в доверие к умельцам.

Борис подъехал к деревне примерно через полтора часа. Она как будто вымерла.

Раньше следователю не доводилось здесь бывать. Он медленно двигался вдоль единственной, а посему главной улицы, мимо скучных деревянных домов с серыми от дождей заборами. Возле одного он увидел мальчишку, копающегося в куче песка. Остановил машину, вышел.

– Привет, парень. Мамка дома?

Мальчишка вскинул на незнакомца светлые задумчивые глаза.

– Чего молчишь? Я ищу машину… во-от такого цвета, – и он показал на свою футболку.

Мальчишка улыбнулся.

– Идем, покажу, – сказал он, поднялся с песка, отряхнул колени и пошел вдоль улицы.

– Погоди! – крикнул Борис, – у меня же своя. Давай прокачу.

– Нет, – ответил малец, – тут близко.

Следователь потоптался с минуту, потом махнул рукой и двинулся за парнишкой.

Дом, в который они шли правда оказался совсем рядом. Паренек открыл калитку в массивных деревянных воротах. За ними стоял странный автомобиль, порождение на все гораздых рук. Он был выкрашен в чудовищный светло-зеленый цвет. И состоял, судя по всему, из различных элементов, предлагаемых в ассортименте автомобильной свалкой.

– Скажи, малыш, а ты не видел, приезжал ли сегодня утром на этой машине такой высокий худой дядя из города?

– Он на корабле, – ответил мальчик, указывая на большой дом.

– Как интересно, – произнес следователь, раздумывая, при чем тут корабль и не болен ли парень.

– Пошли со мной, – мальчик неожиданно крепко взял Бориса за руку и повлек его в дом.

Борис вслед за мальчиком поднялся по ступенькам крыльца и вошел в сени. Здесь стояло столько пар обуви, будто собралась вся деревня. Впрочем, видимо, так оно и было, потому что дом полнился голосами, в отличие от мертвых улиц, по которым не бродили даже собаки.

– Входи, – позвал за собой мальчик и открыл следующую дверь.

Борис вошел. И ему показалось, что только что оживленно говорившие люди разом замолкли.

Мальчик прошел на середину большой комнаты, в которой за столами, стоящими вдоль стен, и на лавках сидели человек сорок разновозрастных баб и мужиков. Борис не сразу заметил Евгения Петровича. Краевед озадаченно смотрел на него из правого угла комнаты. На столах находилась нехитрая деревенская еда, у каждого на тарелке лежал творог. Борис почему-то решил, что попал на поминки.

– Здрасьте, – нерешительно сказал он с порога и с надеждой посмотрел на Конина.

Но Евгений Петрович сидел, будто в рот воды набрал. Борису стало нехорошо, даже как-то муторно. И дернула его нелегкая искать краеведа! Мало ли какие у него тут дела…

– Ты кого привел, Илюша? – ласково спросила у ребенка одна из баб.

Мальчик равнодушно посмотрел на нее и сел на табуретку.

– Пить хочу, – сказал он.

Собрание переглянулось. Борис чувствовал, что он здесь – незваный гость, который, как известно, хуже татарина.

– Евгений Петрович, я поговорить с вами хотел. Я вас во дворе подожду… – произнес он, и собрался уж было уходить, но мальчик резво вскочил с табуретки и схватил его за штанину.

– Оставайся! – велел он.

Его слова словно послужили командой для взрослых. Началось движение и суета. Кто-то сорвался со своего места, для Бориса тут же освободилось пространство по центру стола у окна, перед ним поставили чистую тарелку, бухнули туда творога, рядом появилась тарелка с варениками в масле, салаты, хлеб.

Борис сел, стал орудовать ложкой и прислушиваться к вновь ожившему разговору. Говорили о какой-то житейской ерунде, о посевной, о поломках техники, о муке и дороговизне в магазинах. Борис злился на себя: притащился в такую даль только затем, чтобы поесть творога с варениками да послушать деревенский треп.

Краевед молчал в своем углу и как-то невесело посматривал на следователя.

И вдруг незаметно бытовые разговоры сменились какими-то сказками. Борис поразился, как серьезны и по-детски доверчивы стали лица рассказчиков и слушателей. «Как в пионерлагере после отбоя», – подумал он и вспомнил страшилки из серии «В черной-черной комнате стоял черный-черный гроб…»

Однако присутствующие продолжали тему страшилок без малейшего намека на юмор.

– Как-то Александр Михайлович шел среди болот, а за ним деревенские мальчишки. Задразнили они его: «Богомол, богомол, заставь лягушек замолчать». Александр Михайлович поклонился, зашептал, и лягушки смолкли. «Это случайно!» – закричали мальчишки. Тогда он опять зашептал. И вдруг лягушки по всему болоту заквакали славословия.

– А в другой раз Данила Филиппович вскипятил воду в банке. Только поглядел на воду эдак сурово, вода и забулькала.

Рассказы о каких-то чудаковатых мужичках сменяли один другой, Борису даже показалось, что эти байки передавались по кругу, как бывает у детворы в играх.

А потом вдруг все стали вставать со своих мест и пошли в соседнюю комнату. Борис подошел к Конину с немым вопросом в глазах.

– Молчите, – прошептал краевед, – или бегите отсюда, или молчите и смотрите.