Черная луна

Глава 1

Андрей очнулся от собственного стона. Внутри все горело, дыхание было как у собаки, сбежавшей от живодеров.

Он не сразу понял, что произошло. Голова гудела. Его ударили чем-то тяжелым по голове, и на этом схватка закончилась, Андрей «выключился» надолго.

Решение ехать к Женьке, Анжеле – под таким именем ее знали в мире моды, – пришло спонтанно. В конце концов, у нее остались его вещи. Черт бы с ними, конечно. Просто очень захотелось спросить: почему?

Андрей лежал на бетонном полу в плохо освещенной комнате с низким потолком. Дверь имела маленькое окошко с решеткой. «Совсем как в следственном изоляторе», – подумал голкипер, не понимая, где он и как тут оказался. Из соседнего помещения доносились голоса и табачный дым.

Он попытался подняться. И не смог даже сесть – тело пронзила боль в груди, каждый вдох-выдох как будто насаживал внутренние органы на иглы. Попробовал дышать глубже в глазах потемнело. Провел рукой там, где боль была острее всего. Часть грудины отставала от общего ритма дыхания.

Так. Перелом ребра, возможно и не одного. В худшем варианте – кровоизлияние и смерть. И дорогая не узнает…

Андрей ухмыльнулся при мысли, что было бы сейчас с докторшей, увидь она его таким. Наверное, саму пришлось бы откачивать. Все, ни льда, ни гелей, ни примочек. Кажется, эта заварушка последняя в его жизни. А что он успел в свои двадцать два? Впрочем, нечего Бога гневить, надеяться все равно остается лишь на него.

Как же он был самонадеян! Решил, что удача – это навсегда… Его даже прозвали в команде «фартовый»…

Все складывалось как в сказке, все знали: Андрей Пронин у счастья в любимчиках! Сначала был дворовый клуб и фанатичный тренер, увидевший в нем новую «звезду», потом – элитная спортивная школа, кубки за турниры «Кожаный мяч». Потом – все ступени, от третьей лиги КФК до сборной России, этот путь он также преодолел легко и стремительно. Слава и деньги пришли одновременно. И любовь тоже…

…У Андрея сомнений не было: он в первый же миг понял, что встретил свою будущую жену. Да, и с девушкой все развивалось по типично «звездному» сценарию. Если ты – успешный футболист, к тебе обязательно прилипнет даже не одна, а целый выводок фотомоделей.

С Анжелой он столкнулся на приеме в честь какой-то победы сборной. Она пролила ему на костюм шампанское. И его как током шибануло, будущая жизнь промелькнула перед мысленным взором, будто кадры кинохроники: красивая жена, вилла на Майами, шикарный автомобиль, фотосессии, дети-ангелочки… Если уж любить, так королеву.

Самое забавное – при более близком знакомстве выяснилось: путь «королевы» мало чем отличался от его собственного пути. Они были как брат и сестра, понимали друг друга с полуслова. Девушка, смеясь, рассказала потом, что трюк с шампанским взяла из какого-то фильма…

Он только хотел узнать: почему она лгала?

Остановил «Ауди» в соседнем дворе. Подошел к ее дому. Задрал голову, высчитывая этаж. В окне горел свет. Андрей подошел к двери и поднес руку к кнопке домофона. В этот момент все и произошло.

Нападающих было трое или четверо, он отбивался как мог. И получил удар из-за спины.

Голова раскалывалась от боли, голкипер с трудом соображал, как же его вычислили у дома невесты?.. И тут пришла неожиданная мысль: а что, если докторша была права и Женьку просто кто-то подставил?! А что, если все на том показе произошло совсем не случайно, как утверждал Алексей… Где же этот чертов бриллиант? Лучше бы они все сразу рассказали Нинке. Пяти минут не хватило узнать, куда она спрятала камень… Алексей слишком перестраховался… Такая, как Нинка, не стала бы присваивать бриллиант. А если бы и узнала все, ни за что не заявила бы, ни за что…

Андрей еще раз попытался сесть, стараясь не стонать, чтобы не привлечь к себе внимание тех, кто притащил его сюда. Но с трудом смог лишь подтянуть ноги и, чуть-чуть перевернувшись, опереться о стену.

Возможно, Женьке тоже грозит беда… Надо все же выбираться… Но как?

Он прислушался. За дверью зазвонил телефон.

– Да? – Молчание длилось целую минуту.

Андрей затаил дыхание. А потом увидел, как в зарешеченное окошко заглянул тот, о ком он совсем забыл, – бывший партнер по полю, нападающий…

– Клименко?!

Форвард, с пластырем на всю правую бровь, с синяком на скуле, стоял по ту сторону двери, по ту сторону свободы и жизни, и не мигая смотрел на Андрея.

– Да, пришел в себя, – сказал он кому-то в трубку, которую держал у самого уха. – Сейчас все расскажет. И мы ей позвоним…

Игорь сложил телефон, все так же пристально глядя сквозь решетку на своего вечного соперника. Несколько ударов ногами по скорченному на грязном полу телу – и все. Конец. Правда, Игорь чувствовал, что для него все кончено и так, ведь после случившегося он уже никогда не вернется в нормальную жизнь, тем более – в спорт… Это чувство не вело к раскаянию, напротив – еще больше разжигало ненависть.

Клименко стоял у двери и смотрел на того, кто всегда был на шаг впереди. Он взвешивал.

Каждый успех Андрея прибивал Игоря к земле. Так бывает: если у кого-то вырастают крылья, значит, кто-то другой ушел в землю по колено. Игоря вогнало по самые плечи, один лишь счастливчик-голкипер ничего не замечал. Но чашу чьего-то терпения перевесило, когда Андрей получил травму на последней тренировке перед матчем. Сам голкипер был без претензий, готов признать это случайностью – в футболе может произойти всякое всякое.

Однако после матча в раздевалку влетел взбешенный тренер и, еле сдерживаясь, вызвал Игоря на разговор в свой кабинет. При закрытых дверях Игорь получил обвинение в нанесении вратарю умышленной травмы. Тренер в категоричной форме потребовал уйти. Поскольку он опирался лишь на свое чутье и доказать ничего не смог бы, он предложил Игорю покинуть их по-тихому и с наименьшими потерями – без дисквалификации. Выбора у форварда не оставалось.

– Я за тобой год наблюдаю, все думал – мерещится. Футбол – игра командная, тут нет места вражде. Тебя съела зависть. Ты больше не выйдешь с Андреем на одно поле. Никогда. И мне плевать, что ты будешь делать. Раньше соображать надо было…

Игорь чувствовал себя человеком на горящем мосту: ни правого, ни левого берега уже не достичь…

На столе лежала характеристика психолога, из которой следовало, что Игорь Клименко к дальнейшему участию в команде сборной не подходит по одной простой причине: неадекватен на поле. Бумага перечеркивала всю его спортивную судьбу.

Через час теперь уже бывший форвард по приказу тренера покинул команду навсегда.

Фортуна сделала окончательный выбор. В выигрыше вновь остался голкипер. Несмотря на все старые заслуги форварда перед командой. Его не просто выгнали из сборной – его уничтожили морально… Правда, Игорю удалось с помощью двух-трех намеков в прессе создать слух, будто он перекуплен английским футбольным клубом. Журналисты, как всегда, все додумали сами. В нужном направлении…

– И как я сразу тебя не раскусил, гнида. – Разбитые губы Андрея шевелились с трудом.

– Давай без лирики, – холодно произнес Игорь, – где камень? И где твоя новая подружка? У тебя есть право только на один телефонный звонок…

Игорь открыл дверь ключом и вошел в комнату. Андрей смотрел на него широко открытыми глазами.

– Ну что, фартовый, поговорим? – Зрачки у Игоря сузились до размера спичечной головки.

…Последнее, что запомнил Андрей, – тяжелые, с титановыми пластинами, ботинки. Такие для уличных боев носят скинхеды…

Глава 2

В комнате, куда перетекло сообщество, были занавешены окна, а по стенам стояли одни лишь голые лавки.

Народ расселся довольно плотно. Борису досталось место рядом с бабами. Бабы насупились, сделали плаксивые лица и неожиданно низкими голосами запели. Пение, больше похожее на низкий утробный гул, подхватили все, и мальчик, и Евгений Петрович Конин. Борис смотрел на поющих во все глаза…

Гудение длилось долго, оно набирало странную внутреннюю силу, росло, как ветер, собирающийся стать ураганом. Борис чувствовал: нечто большое растет у него внутри, распирает в желании скинуть с себя старую змеиную кожу – бренную телесную оболочку.

Что-то менялось в нем вместе с разрастающимся человечьим гулом. И вот уже стало казаться, будто стены полутемной комнаты раздвинулись – и слышна река, полощущая волны в крутых берегах, движение рыбы на глубине, качание на воде сплавляемых бревен, трущихся друг о друга. Слышно даже осыпание белого прибрежного песка, шуршание ворон в ягодных кустарниках, едва уловимый гул насекомых на поверхности земли и ниже – в крохотных тоннелях, где они укрываются от змей, ворон и солнца.

– У нас было, на сырой земле, претворилися такие чудеса: растворилися седьмые небеса, сокатилися златые колеса, золотые, еще огненные… – пели бабы.

Ему почудилось: открылся колодец в темный звездный космос, огромная и простая мудрость объединила и уравняла космос с мельчайшей букашкой, копошащейся на лысом бревне, уносимом водами Тобола. Все эти простые люди сейчас имели совершенно нездешнее выражение лиц. Монотонное пение их текло вне времени и вне пространства. Оно длилось целую вечность.

Борис не смел встать и уйти, он даже боялся сделать хоть какое-то движение, чтобы размять затекшие руки и ноги, и чувствовал сейчас больше, чем понимал.

Наконец Борис ущипнул себя вялой рукой – и будто очнулся, стал с любопытством разглядывать поющих. Постепенно их взгляды как бы стекленевали, упирались в одну невидимую точку. Гул нарастал все быстрее и быстрее…

Вдруг раздался сильный хлопок. От резкого звука Бориса дернуло, словно от удара током: это хлопнула дверь и разбилось стекло в оконной раме. У следователя по телу побежали мурашки. Ему явственно показалось, что в комнату вошел кто-то невидимый.

– Дух вошел, дух вошел, – пробежал шепот между бабами.

Тут же медленно, будто в трансе, поднялся один из гудящих мужчин. Довольно косолапо, в неспешном ритме, он стал делать движения, отдаленно напоминающие русскую плясовую. Вслед за ним один за другим начали подниматься остальные. И мужики, и бабы закружились, кто сам по себе, кто – соединившись руками в одном вихре. Лица у всех были мокры от слез. Борис тронул свою щеку – у него, как и у всех, слезы катились градом.

Тут он заметил, что кружащиеся, словно дервиши, танцоры соединяются в общий хоровод, а внутри хоровода закрутился Конин – с бледным отрешенным лицом, вряд ли соображая, что с ним происходит.

К Евгению Петровичу присоединилась баба, которая спрашивала Илюшу о Борисе, когда тот переступил порог дома. Баба завертелась, как заведенная юла. Борису захотелось перекреститься.

– Галки летали, Бога призывали. Галки-хохотуши – спасенные души. Воробьи-пророки – шли по дороге. Нашли они книгу. А что в той книге? Описано тамо – совершая само! – закричали речитативом несуразицу присутствующие.

А краевед, взмахивая руками, будто крыльями, неожиданно звучно стал выкрикивать и вовсе нелепое:

– Драната гандра! Капил астра шантра! Шанкара фуруна! Маи девилуша!

Вот мужик, кружащийся рядом с Кониным, вытащил откуда-то хлыст и стал хлестать себя с остервенением, разрывая в клочья рубаху и кожу. Скоро он весь был в крови…

– Хлыщу, хлыщу, Христа ищу! – завопили бабы и мужики и начали подставляться под плеть.

Дикий танец и неистовые выкрики становились все быстрее, громче, все более пугающе звучали голоса. Борису стало казаться: все вокруг движется на пределе человеческих возможностей… Рядом отчетливо слышалось чье-то вытье. Ему захотелось выскочить из дома, почудилось, что, если задержаться здесь еще хоть на миг, душа его выскочит вон – и он упадет на месте замертво…

И вдруг раздалось спасительное пение петуха. Горластый петух прорезал всю эту буйную вакханалию, как нож масло. Тут же рухнул на пол как подкошенный Конин. Следом, как мешки, повалились остальные.

Онемевший от ужаса Борис увидел единственного сидящего у противоположной стены маленького человечка. Илюша смотрел на него не моргая и не отрываясь. И было в этом взгляде что-то совсем недетское.

Следователь глянул на лежащих как попало мужиков и баб, еще раз кинул взгляд в огромные глаза Илюши… И провалился в черную бездонную яму.

Он проснулся в полдень от крика все того же петуха, лежа на лавке в той же комнате. Комната была пуста.

Следователь вскочил, решив, что у него случилась галлюцинация. В распахнутое окно доносились обычные деревенские звуки, смешанные с криками людей, мычанием коров и лаем собак. По улице проехал-протарахтел мотоцикл.

Борис на шатающихся ногах прошел по горнице и толкнул дверь в соседнее помещение. Там на стол накрывала симпатичная молодая женщина. В углу все так же сидел и пасмурно хмурился Конин. Краевед изучающее посмотрел на Бориса, будто желая с одного взгляда уловить, что тот думает и чувствует.

– Добренькое утречко, – проговорила нараспев бабенка, – завтракать садитесь.

Борис, решив ничему больше не удивляться, сел. К столу из коридора подбежал Илюша, схватил стакан с молоком и залпом выпил.

– Холодное же! Горлышко заболит, – сказала баба.

Мальчишка выскочил на улицу, громко хлопнув входной дверью.

– Озорник, – любовно произнесла женщина. – вы, может, умыться хотите? Рукомойник у нас во дворе.

– Я провожу, пойдемте. – Краевед в готовности встал из-за стола.

Борис и Евгений Петрович вышли во двор. Конин молча подвел следователя к умывальнику, приколоченному к стене у бочки с водой. Рядом на гвозде висел ковш. Конин зачерпнул воду, плеснул в умывальник, Борис от холодной воды понемногу стал приходить в себя.

– Все вопросы после. Вернемся в город вместе, – вполголоса проговорил краевед, подавая полотенце.

Глава 3

Алексей ехал, выбирая окольные пути.

Нина молчала, время от времени поглядывая на него. Она ждала, когда он наконец заговорит. Но не выдержала, начала первая.

– Вы с Андреем давно знакомы?

Чемпион кивнул:

– Лет пятнадцать. Оканчивали московское училище олимпийского резерва. Только я раньше. Нина, мне нужен подробный отчет о твоих действиях в тот вечер в Гостином Дворе.

– Зачем? Я уже рассказывала. Андрей подрался, у него был разбит нос. Его повели к умывальнику, я побежала за ним…

– Это я знаю, – кивнул Алексей. – Ладно, спрашиваю прямо: ты свою сумку нигде не оставляла? Она с тобой была все время, пока ты там утирала ему нос?

Нина настороженно посмотрела на него: он что-то недоговаривал.

– Во-первых, что за тон? Не утирала нос, а оказывала помощь…

– Нин, извини, дальше…

– Во-вторых, я уже сто раз объясняла: я ехала домой, меня заставили остановиться, выхватили сумку, а потом подкинули ее и все, что в ней было, мне в квартиру! И позвонили ночью, я спросонья не поняла, кто это, спросили – где я. Я ответила, что дома, сплю. И мне велели выйти, с бриллиантом. И…

– Погоди, – Алексей притормозил на обочине дороги, – ты сказала, что тебе сумку подкинули со всем содержимым? Абсолютно все было на месте? – Он произнес это с нажимом.

– Ну да.

– Странно. Нина, вспомни. Ключи, паспорт, телефон, кошелек, футляр для косметики…

– А вы откуда знаете?! – Косметичка у нее была в форме футляра, это точно.

– Что?

– Вы так подробно перечисляете, как будто сами покопались в моей сумке!

Чемпион натянуто засмеялся.

– Просто все женщины носят в сумках один и тот же перечень предметов. Нина, вы проверяли косметичку?

Он посмотрел на нее так, будто от ее ответа что-то зависело. Мужчины – странные существа со стереотипным мышлением. Женщины для них – вроде куклы Барби с закономерной условно-рефлекторной деятельностью. И что у него за манера: то «ты», то «вы»…

– А вам не приходит в голову, что у меня просто времени на это не было? Я, вообще-то, в роли дичи…

Алексей хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

– Какой же я глупец! Так где она?

– Кто?

– Не кто, а что. Косметичка твоя.

И тут Нина все осознала. Дернула ручку, но дверь стояла на автоматическом замке.

– А ну-ка выпусти меня, гад! – закричала она.

– Нина, успокойтесь!

Алексей хотел взять ее за руку, но она увернулась, сжалась, съехала на сиденье, чтобы поднять ноги и разбить ими лобовое стекло…

В этот момент послышался гул. Прямо над «Опелем» завис вертолет. Алексей резко включил зажигание и помчался по дороге, затем свернул с нее на старую выщербленную бетонку, уходящую в лес.

Нине пришлось обеими руками упереться в переднюю панель, чтобы не удариться головой – машина летела не разбирая дороги.

– Отстегни ремень! – крикнул Алексей.

– Зачем? – не поняла женщина и тут же увидела, что впереди дорогу преградила большая бетонная плита.

– Машину бросаем! – Чемпион перед самой плитой сделал резкий поворот влево, «Опель» остановился и Алексей выскочил из него.

Нина замешкалась, руки никак не справлялись, она нащупала замок, но не могла нажать кнопку…

– Что вы копаетесь! – Алексей распахнул дверь с ее стороны, перегнулся, нажал на кнопку, выдернул женщину из салона и схватил свою сумку: – Бежим!

– Куда? Кто это? – крикнула Нина, попыталась вывернуться из его руки, но не вышло.

Они обогнули плиту и помчались по асфальтированной тропинке, уходящей от основной дороги в сторону. Алексей бежал очень быстро, она же задохнулась уже довольно скоро, сердце зашкаливало.

Вертолет настырно кружил над лесом, потеряв их из виду. Но он был не один. Нина услышала, как за спиной подъехала машина, раздались короткие команды, топот ног в тяжелых ботинках, крик: «Не стрелять!»…

Алексей оглянулся.

– Сиди и не высовывайся! – Чемпион толкнул ее в глубокую канаву, заросшую колючим кустарником.

Она, не успев толком ничего сообразить, полетела в кусты, пытаясь защитить одной рукой лицо. Следом рухнула сумка Алексея.

Нина упала, больно оцарапалась. Глянула вверх – стволы деревьев стояли близко друг к другу, позволяя видеть только кусочек неба. Откуда взялся этот вертолет, черт возьми? Она встала на коленки, немного отдышалась, ей казалось, что удары ее сердца слышны на весь лес.

Ничего не происходило, никто не бежал мимо… Нависла тишина. Нина чуть-чуть раздвинула кустарник, чтобы полюбопытствовать – что там. И увидела Алексея…

Чемпион, вместо того чтобы бежать, развернулся и, высоко подняв руки, неспешно шел навстречу вооруженным людям в бронежилетах поверх камуфляжной формы. Их было человек десять…

– Что это он? – невольно прошептала Нина…

А он неторопливо шел по дорожке. Преследователи сбавили бег и перешли на острожные шаги. Вот между ними осталось каких-то пять метров. Алексей встал, опустил руки. Остановились и сотрудники спецподразделения. Спортсмен, как в замедленной съемке, стал плавно поднимать руки на уровень груди, соединил ладони, а затем медленно и с усилием развел их, будто растягивал что-то упругое. Руки, тянущие в стороны нечто, видимое только ему, остановил на уровне своих плеч. И заговорил хорошо модулированным, чистым и сильным голосом:

– Все хорошо. Бойцы, вы отлично справились с работой. Я – ваш генерал – приказываю вернуться назад. Езжайте прямо в центр Москвы, на Красную площадь. Когда услышите бой кремлевских курантов, вы ничего не будете помнить.

Это было поразительно. Нина не верила глазам. Десять бойцов послушно развернулись и стали удаляться от Алексея, который оставался на том же месте и пристально смотрел вслед уходящим.

Нина, осторожно передвигаясь, начала выбираться из кустов. Под ее ногами хрустнула ветка. Алексей резко обернулся и посмотрел на нее. Взгляд его черных глаз был чужой, страшный, тяжелый и властный.

Женщина выскочила на дорожку и побежала от него прочь.

Глава 4

– А еще клады в старину прятали не просто, абы как, а с зароком…

– С зароком? – переспросила молодая монахиня.

Мать Георгия и молодая послушница Анна сидели на задворках монастыря, у разрушенной стены. Здесь еще сохранились старые надгробия с витиеватой старославянской вязью, выдолбленной на каменных плитах, и царили безмятежность вкупе с тишиной. Анна и Георгия примирялись на древнем кладбище с миром живых и миром мертвых. Так и нужно…

Анна была из наркоманок, сюда ее привезли родители. От «бесовщины» монахини избавляли девчонку лютыми мерами: поливали ледяной водой во время приступов. Вот уже месяца два как девка выправилась, стала хорошая совсем, смирная. Георгия любила поболтать с ней о том о сем. Анна охотно слушала ее сказки…

– А так. Заклинание делали словесное. Хорошо, если на хозяина клада. А то, бывало, сделают заговор на того, кто этот клад случайно найдет. И тогда пиши пропало.

– А зачем так делали, мать Георгия?

– Ну как же! – поразилась та ее несообразительности. – В старину-то, поди, банков не было, никаких тебе дьявольских ухищрений, как сегодня… эти… электро-деньги…

– Ты про денежные переводы, что ли?

– Ну да. Все золотом при себе купцы возили. А разбоя хватало всегда. Вот и приходилось зарывать и прятать клады. А заклинания сильные делать умели. Даже, не поверишь, мне бабка одна сказывала, умели заговаривать на несколько голов. То есть клад достанется тому, кто сверх того числа. Вот, к примеру, загадают «на сорок голов»: все – сорок кладоискателей найдут только смерть. А сорок первый получит клад беспрепятственно.

– Ого! – удивленно воскликнула девушка.

– Вот тебе и «ого»… Мне старушка одна тоже еще рассказывала, что ее бабка видела. Да ты не поверишь…

– Поверю, мать Георгия! Я тебе теперь знаешь, как верю!

Девушка глубоко вздохнула. Страшно и жутко ей было поначалу в монастыре. Чему приписывать свои виденья, она не знала. То ли ломке – на игле она сидела уже пять лет, и все в монастыре поначалу были уверены, что осталось ей немного, – то ли, в самом деле, бесы ее искушали… Если б не доброта Георгии, наложила бы на себя руки. Старушка заговаривала ее, отвлекала.

– Так вот. По ночам над местом, где клад схоронен, будто свечка горит. А то, бывает, и икона привидится с лампадкой. И тут надо быстро сказать: «Аминь, рассыпься!» Тогда клад сам наружу выйдет. Только чаще клады те не к добру.

Григория вспомнила про проклятый голубой бриллиант и перекрестилась. Все-таки следовало бы поговорить с настоятельницей. И все ей рассказать…

– Бабушка, а вот если клад заговоренный, то неужели нельзя его расколдовать? Ну, снять программу, понимаешь?

– Знающие люди могли. Те, кто сам якшается с духами, кто с ними в сговор вступить может… прости, Господи. Дух по имени Блуд заставляет человека блуждать без толку. А Дух по имени Мара насылает на людей всякие страхи. А еще есть дух Ховала, он с двенадцатью глазами. Взглянешь, и ослепнешь ночью. Так что, перед тем как откапывать «нечистый» клад, нельзя ни молиться, ни креститься. Загубят эти духи человека моментально. А если человек все-таки нашел клад, нельзя его брать голыми руками и лучше – сбоку, а не сверху… Так что сначала, перед тем как начать искать, нужно узнать все: на кого клад заговорен, как зарыт и каким образом его взять можно без риска для себя. Понимаешь?

– Так могли расколдовать-то?

– Могли. Я тебе секрет скажу. А ты никому, смотри, не передавай.

– Обещаю! – глаза девушки заблестели.

Георгия умилилась – полюбила ее, как дочку, своей-то Бог не дал…

– Ну, так вот. Есть щапец-трава. Ее выкапывали на Иванов день. Потом брали воск воскресной свечи, взятой в церкви на Пасху. Потом – корень щапец-травы и делили его на две части. Одну половину очерчивали воском свечи и клали на место, где примерно по слухам и спрятан клад. А вторую половинку тоже делили пополам. Одну часть прятали на ночь под подушку, а вторую привязывали чистым белым платком к сердцу. Во сне клад сам приходил. Оставалось только идти и копать. Потому как связаны в одно: земля, корень травы и воск свечи. Это – чтобы найти.

А вот чтобы освободить клад от замка заклятия, тут другие травы нужны. Есть такая плакун-трава. Растет по берегам рек. Вымахивает аж выше роста человека. Знахари корень той травы выкапывают на заре Иванова дня, в другое время он бессилен. Потом несут к нам в храм, держа в руке, вытянутой на восток. При помощи этой травы кладоискатели заставляют плакать и покоряться служителей тьмы. А еще есть трава Петров крест. Кустики такие по полметра высотой. Их копать надо между заутренней и обедней молитвами на Ивана Купалу. Еще есть разрыв-трава. Рвет она любой запор. Бывало ведь, сундуки железные запирались заговором на вечные века, а ключи выбрасывали в реку или болото. Нипочем такой сундук не открыть. Вот потому и нужна разрыв-трава. Только найти ее могут не все знахари…

– А как же папоротник? Я у Гоголя читала…

– Папоротник, конечно. Только ведь у него тысячи видов. А годится лишь один.

– Какой, бабушка?

– Женский папоротник, или кочедыжник. Он-то и цветет раз в году, на Иванов день. За пять минут до полуночи из куста кочедыжника появляется цветочная почка. Она растет на глазах. И вырастает в полночь. Тут она с треском разворачивается в алый цвет. То не просто цветок, а свет, огонек такой, девка… Только вот увидеть его редко кто может. На миллионы мужского папоротника лишь один-два женских…

Анна слушала с любопытством. Кажется, она уже никуда не собиралась бежать, вот и хорошо. И слава Богу… Куда бежать от самой себя?..

– А откуда ты столько знаешь всего, бабушка? – с наивной улыбкой спросила послушница.

– Знаю, милая. К нам в храм люди всякие приходят… Да и росла я в деревеньке одной, тут, на Тоболе. О той деревне я тебе еще такого могу рассказать! Года не хватит. Чудные там люди живут, милая. Они все травы знают, и лечебные, и от злых духов, и такие, которые клады находят…

– А вот наш-то клад, камень-то тот, что нашли недавно? Не они ли это помогли?

Георгия задумалась, стоит ли все говорить. Появление этого камня в стенах монастыря было, конечно, загадкой для всех. Но она-то, Георгия, точно знала…

– Нет, милая. Это мне неизвестно. Скажу лишь, что камень уже хранился в нашем монастыре почти сто лет назад. Сестрица моей мамки была тут старшей. Она помогала ссыльной царской семье. Продукты им посылала, утешала. А однажды Александра Федоровна передала ей этот бриллиант во время церковной службы. И записочку – куда его доставить и с кем…

– Мать Георгия! – услышали обе монахини грозный окрик за спиной.

Совсем рядом стояла Феодора.

– Поговорить надо. Идем-ка, мать Георгия…

Глава 5

Деревня осталась позади. Борис вывел машину на кое-как заасфальтированную дорогу и вздохнул свободно: он все еще не мог избавиться от ощущения, что побывал в другом измерении.

– У меня вопрос один. Что все это значит? – резким тоном спросил следователь у Конина.

Краевед откинулся на спинку сиденья и утомленно смотрел прямо перед собой на уходящее под колеса дорожное полотно. Под глазами у него появились темные круги.

– Я не буду спрашивать, зачем вы следили за мной, – тихо начал он, – это ваша работа. Я даже рад, что все вышло именно так. У меня гора с плеч. Только обещайте, что, пока я не расскажу всего, это останется между нами.

– Я просто горю желанием узнать правду. Говорите, – потребовал Борис.

– Сейчас. Не знаю, с чего начать… – Конин подумал немного и решился: – Борис, вы остались живы вчера по какой-то фантастической случайности. Мальчик, который привел вас в наш молельный дом… он медиум, воплощение Святого Духа… Он святыня этой деревни…

– Так, – усмехнулся Борис, – ну что ж. Вперед, на мины. Дальше.

Конин взглянул на него испуганно и недоверчиво. Сделал над собой усилие, продолжил.

– Я буду говорить очень серьезные вещи, постарайтесь меня понять. Вы попали на запретный ритуал «радения», чужакам на нем не место. Но мальчик почему-то все же привел вас, приняв за одного из наших духовных царей. Вы постарайтесь… Вы поймете…

– Что за чушь. Какой еще духовный царь?! С чего вы взяли?

– Он сам так сказал.

Борис мысленно послал привет жене. У малыша просто сработала ассоциация: цвет футболки и цвет автомобиля, на котором Конина доставили в деревню, совпадали тон в тон.

– Вы, видимо, уже поняли, что присутствовали на хлыстовском обряде?

– Догадался. Только я не уясню никак, почему вы все ходите вокруг да около? Что за игры, Евгений Петрович?

– Это очень сложно, Борис. О хлыстовстве вы, наверняка, слышали только негативные отзывы. Но если представить, что и Иван Грозный, и Петр Первый были хлыстовцами…

– Бред, – пробормотал следователь.

Грозный?! Петр Первый?! Да Конин спятил!

– Представьте, что это не просто заурядная секта, а хранители могущественных тайн, которыми человечество владело когда-то. Скажите, вас не удивили услышанные фразы на санскрите? – Краевед говорил мягко, стараясь быть убедительным…

Следователь возмутился:

– Вы хотите, чтобы я поверил, что это был санскрит? Мертвый, насколько я знаю, язык? Здесь, в северной русской деревне?

– Да, Борис. Это было перечисление имен проарийских духов, обитающих между небом и землей. А пение, которое вы слышали, – это древние мантры.

Борис сделал тяжелый выдох. За дурака он его держит, что ли?

– Мантры – это же что-то индийское?

– Можно и так сказать. Вы прочли мою рукопись?

– Да. Практически.

– Значит, поняли, что хлысты чужды как языческой идее о божественной индивидуальности, так и сатанинскому отрицанию идеи Бога?.. Хлысты, скорее, близки идеалам ранних христиан, умерщвляющих плоть ради слияния с Высшей силой…

– У меня вертится, конечно, один вопрос на языке. Но я вас не прерву, дорога у нас длинная, – сказал Борис примирительным тоном, так как окончательно запутался.

– Вы участвовали в главном ритуале общины – «кружении в духе». И сами стали воплощением высшей сущности. Разве вы не почувствовали?

Да, конечно, что-то такое было… Но вот – что?

– Я хочу спросить. Как вы думаете, кем был Иисус Христос? – поймав настроение следователя, неожиданно переключился краевед – Этот вопрос – коренной в истории религии. Ведь одни учат, что он был Богочеловеком, другие – пророком. А третьи считают его воплощением Бога в человеке, на санскрите – аватарой, то есть божественной реинкарнацией, или, если буквально, «нисхождением». От ответа на данный вопрос зависит все духовное мировоззрение. Ведь если он пророк или аватара, то это значит, что он – лишь один из многих. Значит, могут быть и другие, равные ему.

– Не понимаю…

– Сейчас поймете, – сказал Конин. – Хлыстовцы – это мистики-христоверы. Они уверены, что Иисус был воплощением божества в смертном человеке. И каждый из нас может им стать. Каждый, – повторил он. – Дух снисходит в человека кратковременно. Или селится в нем надолго, порой – на всю оставшуюся жизнь. И тогда обычная женщина превращается в Богородицу, а мужчина – во Христа. Община поклоняется им, как живому божеству. Такой человек обладает огромным могуществом. Он может располагать не только всем имуществом общины, но и жизнью каждого из собратьев.

Представьте теперь, что Григорий Распутин являлся тем самым воплощением для всех хлыстов в России… Подумайте, Борис. Что, если и вправду не существует Бога, обладающего природой, отличной от истинной сущности человека? Что, если спасение души заключается в постижении человеком своей божественной природы, в слиянии с ней? Что, если за всеми мировыми религиями стоит одна и та же сила и человек, к какой бы конфессии он ни принадлежал, поклоняется одному и тому же Богу? Эти вопросы мучат меня уже десять лет. Десять лет…

– Я в теософии этой, знаете ли, не силен. Евгений Петрович, убийство не имеет срока давности. Здесь было совершено преступление, и вероятно, оно совершено кем-то из этих ваших… хлыстов. Вот что для меня главное…

Краевед с сожалением посмотрел на Бориса:

– Так просто?

Борис задумался. Действительно, слишком уж просто обвинить хлыстов в сатанизме и неприятии христианства.

– В таком случае, мне кажется, что вы должны знать об этом деле больше других. Например, имя убитой. Так кто она была?

– Богородица, – кротко произнес Конин.

Борис чуть не съехал в кювет.

– Кто?!

– Я ведь говорил: воплощение Божественного Духа…

– Так… – Борис покосился на собеседника, удерживая руль двумя руками – дорога была не аховая, – ладно. Допустим. Но зачем ее оставили у монастыря? Зачем? И еще вопрос: вся эта чернушная история как-то связана с находкой голубого бриллианта. Как?

– Я понимаю: вы хотите знать все ответы, – просто сказал краевед. – Камень прибыл из Индии, он поменял несколько владельцев, которые умерли насильственной смертью. Все как один.

А с появлением голубого бриллианта в коллекции императрицы Александры Федоровны связывают рождение ею наследника. Распутин требовал, чтобы Александра отправила камень на родину.

Ведь это был не простой бриллиант. Есть одна легенда. О Шиве и его похищенном драгоценном третьем глазе. Не могу утверждать точно… Во всяком случае, по легенде, камень будет мстить, пока не вернется на место… Так вот.

Императрица слыла очень суеверной. Она ни за что не хотела расставаться с бриллиантом, веря, что он энергетически связан с жизнью ее сына. Поэтому Николай предложил оставить камень в царской сокровищнице. Понимаете, здесь нельзя судить поверхностно. Император был не только отцом нации – он был отцом своих детей. Он мирился с присутствием Распутина в покоях Александры из-за сына. Но долго не принимал его всерьез. Во всяком случае, до смерти старца и до ссылки в Тобольск, ведь все случилось, как предсказывал Распутин… А тогда… Вокруг старца и императрицы роились грязные слухи. Император, зная, что это ложь, не мог относиться к ним спокойно. Он любил жену. И нервничал, когда сталкивался с Распутиным, понимаете, Борис?

– Пока не очень, – честно признался тот.

– Я уже начинал вам рассказывать о тантрических обществах, к которым относится и хлыстовство. Это не касается секса в обычном понимании. Это другое… Да, на «радениях» хлысты практикуют не только самобичевание и пляски. Но и групповой секс – так называемый «свальный грех». Все это символизирует «грехи» и «страсти», которые следует преодолеть на пути к самообожествлению.

Григорий Распутин создал вокруг себя круг новых адептов из петербургской знати. Посвященные участвовали в его «тайных ночах», которые не были тайной для всего города. Знаете, что любопытно: под гипнотические чары Распутина не подпадали женщины из низшего сословия. Только знать. Аристократки звали его «Пламень Алый»…

– Алый… Та-ак… Вы хотите сказать, что Распутин создал хлыстовскую секту в Петербурге и вовлек в нее всех великосветских дам, включая императрицу?! И они занимались «свальным грехом»?!

Краевед помолчал, обдумывая, что сказать дальше. Объяснить это постороннему человеку казалось нелегким.

– Борис, я хочу, чтобы вы поняли меня… Не воспринимайте все так буквально. Даже Иоанн Кронштадский не видел ничего предосудительного в образе жизни, который вел Распутин. Старца и императрицу связывали куда более серьезные нити.

Они подъезжали к Тобольску.

– Хлыстовство когда-то было очень распространено на Руси, затем оно затаилось, но никуда не исчезло. Мистики-христоверы действительно обладали способностями, которые у непосвященных вызывали страх и ужас непонимания…

– Колдовали они, что ли?

– Другое, Борис. Вы слышали про волхвов? Они и были волхвы. Они имели прямую связь с самой природой, могли подчинять ее себе, знали законы ее, лечили травами и наговорами, вызывали духов…

Следователь сделал нетерпеливую гримасу. Старик, похоже, «съехал с катушек».

– Так. А что с камнем?

Краевед посмотрел на Бориса с грустью.

– Когда императорская семья оказалась в тобольской ссылке, Александра Федоровна сумела передать камень в верные руки одной монахини. Большевики пытали ее. И она предпочла смерть, но так и не рассказала, куда делся камень. Больше я ничего не знаю…

Резко зазвонил телефон Бориса, он от неожиданности даже вздрогнул.

– Слушаю, – отчеканил в трубку.

Звонили из отдела экспертизы.

– Знаешь, той крафтовой бумаге, в которую был завернут бриллиант, не больше десяти лет. И нитка того же времени. Чуешь, чем пахнет? – сказал эксперт.

– Чую, – ответил Борис, – час от часу не легче…

– Сейчас тебе станет еще интереснее. На бумаге выцарапаны какие-то знаки. Я тебе сделал фотографии. Когда приедешь, забери пакет в дежурке. Это любопытно…

– Спасибо, – буркнул следователь и отключил связь.

Глава 6

– Кто вы такой?! Кто?! Я же видела… Что вы с ними сделали? – закричала Нина, когда он нагнал ее и, схватив, крепко прижал к себе.

– Нин, Нина, не ори ты так, тише, все будет хорошо… – зашептал он ей в самое ухо.

– Не надо воздействовать на мою психику! Я все видела!

Они стояли недалеко от того места, где только что произошло не поддающееся объяснению событие: люди с автоматами не перестреляли их, не повязали и не увезли, а вдруг изменили свои намерения и убрались восвояси.

– То, что ты видела, никогда не обернется против тебя, обещаю. Если ты успокоишься, я все расскажу. Да у тебя кровь…

Падая в канаву, она сильно поранила ногу о колючки и сухие ветки, глубокая рана сочилась кровью.

– Где моя сумка? Куда я кинул, не помнишь?

Он разжал руки, огляделся. Нина села на землю. Да, с такой раной далеко не уйдешь. К тому же у нее всегда была проблема с остановкой кровотечения. А под рукой ничего – ни платка, ни воды, чтобы промыть рану. Черт, ну что за невезенье!..

Алексей нашел сумку, присел рядом с ней на корточки и стал копаться внутри. Нина рассматривала его, как будто только что увидела.

Его внешность, безусловно, располагала к себе и безо всякого гипноза, Нина вполне отдавала себе отчет в том, что он ей очень симпатичен. Но откуда в нем все это?! Откуда такая мощная подчиняющая сила? Это пугало.

– Ты гипнотизер?

Он кивнул, не поднимая головы. Нашел наконец то, что искал. Вытащил полиэтиленовый пакет с маленькими бумажными свертками. На каждом кулечке был нарисован какой-то знак, похожий на иероглифы или виньетки.

– Что это?

– Лекарство. Не бойся.

Алексей вынул из пакета один кулек и развернул его.

– Что это? – повторила Нина, пытаясь угадать состав порошка буро-желтого цвета.

– Подарок эмчи-ламы, больно не будет.

Он взял щепотку порошка и присыпал ею ранку. Нина с опаской наблюдала за своими ощущениями. Ничего страшного, действительно, не произошло, кровь тут же свернулась.

– Вы – человек-загадка. Откуда у вас все это? Порошки, гипноз…

– Если бы я был еще и ясновидцем, мы бы избежали многих проблем, – улыбнулся Алексей. – Ну как? Пошли?

– Пошли. – Нина встала и с изумлением отметила, что порошок, видимо, действует не только как антисептик, но и как обезболивающее: рана перестала о себе напоминать.

– Вы не волнуйтесь, я не отравитель. Просто попробуйте мне доверять. Я учился в буддийском университете в Улан-Баторе на факультете тибетской медицины. Мы вообще-то коллеги. В смысле – имеем общие задачи и принципы. Сохранить чужое здоровье и жизнь. вам лучше?

Нина слышала об университете, но никогда не сталкивалась с тибетскими лекарями и была изумлена.

– Лучше, – женщина разглядывала его, как диковинку, – и что теперь? Куда?

– Назад, к трассе. Нужно выбираться отсюда. Кажется, мы зря побеспокоили вашего знакомого. Нам для полного счастья только спецназа не хватало. Что-то он чересчур разволновался.

– Вы думаете, они по приказу Кирилла Петровича? – перепугалась Нина. Она не могла поверить.

– А то. Ладно. Сам виноват. Когда налетают пчелы, не нужно отмахиваться руками, нужно вести себя тихо и незаметно…

Они шли по дорожке. У Нины вертелась сотня вопросов на языке.

– А если я вам скажу, где моя косметичка, я могу рассчитывать на обмен опытом? Мне, конечно, не кажется, что нетрадиционная медицина способна на чудо, но, признаю, любопытного там много, – заговорила она и поймала себя на том, что голос звучал несколько заискивающе.

Женщина улыбнулась своим мыслям. Спутник нравился ей все больше и больше…

– Так ты помнишь, где она?! – Алексей резко остановился и невольно схватил ее за руку.

– Я что, по-вашему, сумасшедшая? Конечно помню.

Чемпион облегченно вздохнул.

– Значит, бриллиант в моем футляре с косметикой? – произнесла Нина.

– Да. А футляр вы спрятали, я так понял?..

– Та-ак… И это вы его туда подложили? Вы – тот человек, из-за которого за мной носятся бандиты и спецслужбы?

– Да, Нина, я. Можете поколотить меня. Но только быстро. Мало времени. Да, а ты молодчина, сообразила спрятать косметичку…

– Я не специально!

– Главное – вовремя. Вот что… Здесь есть заброшенные здания – бывшая военная база… Давай твой телефон, мы оставим его вон там. – Он показал на полуразобранную кирпичную будку в конце асфальтированной дорожки. – Поиграем с дядюшкой Кириллом Петровичем в прятки…

Глава 7

– И ты хотела скрыть это от меня? – Феодора смотрела не мигая, и такой взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Нет, матушка, что ты! Я просто сразу-то и не нашлась! А потом все думала – как тебе рассказать, поверишь ли?

Они сидели в келье настоятельницы, одна на кровати, вторая – на стуле, напротив друг друга. Георгия собиралась с мыслями, боясь сболтнуть лишнего. Феодора сверлила ее глазами:

– Я жду.

– Сейчас, матушка, отдышаться дай. Ты так скоро шла, я запыхалась вся…

Феодора вздохнула. Георгия обосновалась в этом монастыре первой, с нее тут все и началось. Она – неотъемлемая часть здешних мест, хранительница и наставница. Феодора оказалась тут значительно позже, и мать Георгия ежедневно помогала ей не просто справляться с хозяйством обители, но и стать тем, кем она стала.

– Я все пойму. Только говори без утайки…

Георгия вытащила из-под черного платья нательный крест и поцеловала его.

– Клянусь тебе, мать, никакого у меня злого умысла никогда не было и не будет. Ты знаешь, я ухаживала за могилами и храмом задолго до того, как монастырь вернули благочинию и здесь появились сестры. Но у меня есть тайна, о которой я никому не говорила. Да и не спрашивал никто. Кому спрашивать-то? Все, кто знал чего, умерли. Одна я жива еще, Бог милостив.

– Ну, ну, дальше.

– Ты не знала, конечно, откуда тебе знать. Та игуменья, что была здесь перед тобой, до закрытия монастыря в первые-то годы советской власти – тетка мне.

– Игуменья Мария? – удивилась Феодора.

Об этой игуменье известно было, что она не верила обещаниям Керенского, будто Романовы смогут выехать за границу, и целью жизни поставила организовать им побег.

В Тобольске епархию возглавлял Гермоген, когда-то сосланный сюда при содействии Распутина. Гермоген хотел помочь Романовым бежать, игуменья женского монастыря Мария всячески старалась убедить Алексу довериться Гермогену. Но Александра Федоровна так и не решилась.

– Матушка Феодора, вот что я тебе скажу. Этот самый камень, что у нас нашли, вынесла тогда от царицы Александры Федоровны по ее просьбе игуменья Мария. И переправила в Петербург, к доктору Бадмаеву, буряту. И записку императрицы с камнем ему передала. А в записке – указание, куда этот камень перевезти, в какую страну. Ты мне веришь? И тот бурят увез камень, все исполнил, как просили. Он потом весть Марии прислал.

– Весть?

Георгия осеклась. Она не знала, как воспримет Феодора весть – не весть, а виденье. Но в правдивости слов собственной матери Георгия не сомневалась никогда. Да и знала, что такое возможно. Распутин, возродивший хлыстовство в Тобольской губернии, на расстоянии царевича излечивал. А уже мысли передавать – это куда легче…

– Ты понимаешь теперь, почему я так поразилась? Камень тогда увезли. Верно говорю тебе, мать! Люди надежные были, таких теперь нет…

Георгия рассказывала дальше, а Феодора задумалась. Постепенно складывалась картина давно минувших событий…

Когда утвердилась советская власть, началась конфискация церковного имущества. Помимо драгоценного камня, игуменья Мария спасла от большевиков еще некоторую часть сокровищницы. Но если камень был тут же отправлен в Петербург, то эти ценности вывозить в тех условиях не решился б никто. И Мария спрятала их в бочонке, а бочонок зарыла в одной из монастырских могил.

Большевики искали сокровища царя, как охотничьи псы добычу. Один за другим арестовывали всех, кто имел доступ к царской семье в Тобольске.

Перед своим арестом игуменья успела обо всем поведать младшей сестре Марфе. Та долго прятала бочонок с драгоценностями по разным могилам тут же, в стенах монастыря. Хотела уже в отчаянье кинуть его в Тобол. Но тут слух дошел: не выдержав пытки в застенках ГПУ, Мария покончила с собой, но не проронила ни слова.

Марфа, чтобы смерть сестры не стала напрасной, упросила одного из знакомых, бывшего купца, принять на хранение сокровищницу Романовых. Тот зарыл бочонок в подполье своего дома.

И вовремя. Буквально через два дня в монастыре произвели обыск. Изымалось все, вплоть до продуктов и одежды монахинь.

Под предлогом сокрытия «ценностей» монахинь судили. Марфа попала в заключение на несколько лет. Монастырь окончательно ликвидировали. Храм стал разрушаться.

Когда Марфа вышла на свободу, она поселилась вблизи обители. К несчастью, большевикам удалось найти бочонок у купца. Драгоценности царицы частично достались советской власти, частично оказались разворованы. Однако голубой бриллиант все же был спасен.

Историю эту Марфа впоследствии рассказала своей дочери…

– И вот этот камень опять оказался здесь… – подытожила Феодора.

Георгия бессильно развела руками. Настоятельница пристально смотрела на нее:

– Все?

Монахиня вздохнула глубоко: проницательна матушка. Ничего от нее сокрыть нельзя.

– Да, мать, еще кое-что… Камень тот голубой был завернут в крафтовую бумагу. И знаешь почему? Ведь старец Григорий, упокой Бог его душу, говорил, что камень с заклятием и много зла несет. А крафтовая бумага, она держит эту темную силу в узде…

– А ты откуда знаешь? – строго спросила Феодора.

– Так я ж родилась в деревне, где в каждом дворе знающие люди живут. Деревня хлыстов это, мать Феодора. Ох, не хотела тебе говорить. Да что делать… Все расскажу теперь, как на духу…

Глава 8

Бессонов слушал доклад адъютанта и не верил своим ушам. Посланная за Нинкой бригада не только вернулась ни с чем, но и начудила такое, что может прилепиться к репутации Управления надолго как дурной анекдот.

Парни доехали до Красной площади, словно зомби, игнорируя все приказы начальства, передаваемые по рации. Пришлось взять их в кольцо. Случился скандал, который дошел до министра обороны, и тот в оценке ситуации прилюдно перешел на мат. Хорошо хоть, по ребятам не открыли огонь. Они просто очумели, когда услышали бой курантов. Картина была, конечно, чудовищная: десант спецназа из десяти отборных вояк ошалело топтался в сердце Москвы, не понимая, что происходит, на все расспросы отвечая только одно: выполняем задание генерала Бессонова.

Случившееся было сравнимо разве что с фокусом Руста, который на своем картонном самолетике приземлился на Большом Москворецком мосту и наглым накатом продефилировал через всю Красную площадь аж до Собора Василия Блаженного.

– Петрович, и как ты докатился до жизни такой? – схватившись за голову, промычал генерал.

Вопросов у шефа к нему теперь будет еще больше.

Адъютант выдержал паузу. И спросил:

– Что будем делать, Кирилл Петрович?

– Молчать! – Бессонов изо всех сил хлопнул по зеленому сукну стола, да так, что подскочила пепельница и упала подставка с остро наточенными карандашами.

Генерал крайне редко пользовался чернильными ручками, предпочитал грифель – так написанное легче стереть…

Бессонов встал и начал мерить кабинет быстрыми шагами, будто зверь в клетке. Как такое могло произойти? Ведь с борта вертолета докладывали, что видели объект и преследовали его. Нинкин телефон засекли на старом шоссе, и теперь хотя бы известна машина… С кем Лановая? Что за чертовщина творится вокруг нее?

– Вот что, слушай мою команду. Объявить операцию… – Генерал задумался.

Толку от всех этих «Перехватов» и «Сирен» никакого, а шум поднимется до президента. Какую ориентировку дать? Где гарантия, что Нинка и ее спутник не пересядут на другой автомобиль?

– Нет. Вот что. Дай-ка гаишникам номера «Опеля», скажи – в угоне. И распечатай для милиции… – Он открыл ящик стола и, порывшись в бумагах, вытащил небольшую цветную фотографию двухлетней давности.

На фотографии он стоял с отцом и дочерью Лановыми. В руках у каждого было по шампуру с шашлыками. Бессонов кожей пальцев вспомнил, как нанизывал мясо, почувствовал его дразнящий запах… О господи!

Адъютант кинулся исполнять поручение. Счастливое смеющееся лицо Нины, переведенное в цифровой формат, отправилось по каналам связи в управление внутренних дел Москвы. Она объявлялась похищенной…

Генерал мучительно соображал, пытаясь мыслить конструктивно. Задуманное должно было вовлечь премьер-министра в водоворот скандальных обвинений в покровительстве преступным организациям, в организации заказных хищений и дальше – по цепочке – в мощном развитии коррупции на самом верху государственной власти. Главное – начать «раскрутку» с такого дела, которое сбило бы высокий рейтинг премьера и произвело шум. До президентских выборов оставалось два года.

Бессонов подошел к окну.

Лето принесло аномальную жару в Москву. Старики говорили, что такое же пекло стояло в жестоком 1938-м – году чудовищных репрессий. А потом повторилось в високосном 1972-м, на пятидесятилетие СССР. Все было как сейчас: засуха, пожары, инсульты. Но нынешняя аномалия превзошла все известные. Такой жарищи не было в столице еще никогда. Дождя ждали как избавления, асфальт нагревался день ото дня, кое-где превращаясь в подобие пластилина. Солнце палило с каждым днем все агрессивнее…

Зазвонил телефон.

– Что там? – крикнул Бессонов в трубку своему адьютанту.

– Мы нашли ее мобильник. Она просто бросила его в старой трансформаторной будке…

Бессонов схватился за сердце. Пережить бы…

Глава 9

Следователь и краевед подъехали к городу.

– Вы арестуете меня? – обреченно поинтересовался Конин.

– Другой на моем месте так и поступил бы, – ответил Борис, – а уж потом стал бы разбираться. День все равно пропал. Продолжим наш разговор. Если нет других предложений, конечно.

– Извольте. Если не возражаете, мы могли бы поговорить у меня дома. И я кое-что вам покажу…

Когда вошли в скромное жилище Конина, тот тотчас бросился к книжным полкам и извлек из своих завалов трубочку тонкой копировальной бумаги.

– Вот, смотрите! – заметно волнуясь, он протянул ее Борису.

Следователь взял лист, повертел его и так и эдак, но ничего не понял. В круге, расчерченном разноцветными линиями, исписанном различными цифрами и латинскими сокращениями, стояли инициалы: А.Ф.Р.

– Что это за схема?

– Индивидуальный гороскоп, построенный на момент рождения человека. Это натальная карта Александры Федоровны, вообще-то ее настоящее имя Алиса. Это судьба последней русской императрицы…

Следователь взглянул на схему с любопытством:

– И что же можно узнать из этой абракадабры?

Евгений Петрович бережно принял из рук Бориса лист и разгладил его на столе.

– Вы полагаете, что человек сам строитель своей судьбы? Вот здесь, на этом гороскопе, не просто жизнь одной женщины – здесь проклятье рода Романовых, революция и воцарение Антихриста в России.

– Что вы говорите, – присвистнул следователь, – я понимаю – это долгий разговор?

– Совершенно верно, присядьте. И по порядку…

Борис сел на диван, а краевед отправился на кухню и вернулся спустя пять минут с заваренным чаем и сухарями:

– Вот, чем богаты.

Следователь опустил сухарь в стакан:

– Что-то я не пойму, чего в вас больше, Евгений Петрович, знаний или суеверий.

Конин пожал плечами:

– Я бы не называл это суевериями. Слишком некорректное определение. А то, чего вы пока не в силах постичь, существует. Независимо от вашего к нему отношения. – Краевед поставил стакан с чаем на подоконник и, кажется, сразу забыл о нем. – Борис, жизненный путь человека от рождения до смерти – это дорога с развилками и перекрестками, совсем как на этом гороскопе.

В древности перекрестки были посвящены богине смерти Гекате, именно на перекрестках ей приносились жертвы. Ведь пересечение дорог символизирует выбор. От того, куда путник пойдет, зависит, каким он станет в будущем и вообще – будет ли оно у него, это будущее. Перекресток – суть четыре дороги. Первые две из них представляют собой горизонтальную линию – это выбор жизни или смерти…

Конин лихорадочно пытался втолковать Борису нужную информацию. Как обычно в таких случаях, зашел он слишком издалека. Следователь постукивал пальцами по остывающему стеклянному стакану.

– Древние персидские астрологи говорили, что как только человек рождается, он начинает умирать. С одной стороны, у людей есть жизнеутверждающее начало. С другой стороны, человека постоянно подтачивает противоположная сила, отнимающая жизнь. Но бывает и так, что, утверждая свое существование, человек, наоборот, сокращает свой век. Чем дальше он от этой жизни отходит, тем больше он живет не интересами земного бытия, а интересами высшего, одновременно оставаясь существовать здесь в физическом плане…

– Ничего не понимаю. Какие-то отвлеченные идеи, – заерзал на диване от нетерпения Борис, ему не хотелось обижать Конина, однако и тратить время на лекцию по эзотерике становилось жаль.

– Послушайте, если в логической цепи не будет доставать звена, вы не поймете… Прошу: наберитесь терпения.

Итак, две вертикальные дороги символизируют выбор в сторону света или тьмы. И свобода выбора есть у всех… Кроме исключительных людей. Тех, кто родился с фатальной судьбой. Такие люди свой выбор могут сделать лишь однажды.

У немецкой принцессы Алисы, ставшей Александрой Романовой, существовала фатальная исключительная судьба. И она повлияла на судьбу всей России. Ей нельзя было соглашаться на этот брак и становиться императрицей… Но она полюбила. И Николай ее полюбил. Все было предопределено. Понимаете? Для людей с фатальными судьбами горизонтальный выбор не имеет значения, здесь все предначертано! Однако…

– Что? – Борис выглядел заинтересованным.

– Однако вертикальный, этический выбор важен для каждого и влияет уже не столько на продолжительность собственной жизни, сколько на жизнь потомков…

По мере того, как краевед рассказывал о странной кармической роли этой немки в судьбе России, Борис увлекался ее историей все больше и больше…

Родилась Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса Гессен-Дармштадтская 25-го мая 1872 года, в полное солнечное затмение, проходящее, в том числе, через Тобольскую губернию, где за год до нее родился Распутин и в конце жизни она сама с семьей проходила восьмимесячную ссылку.

По материнской линии Алиса была внучкой английской королевы Виктории. Бабушка и наградила ее наследственным геном гемофилии, который возник в результате кровного родства императорских семей Европы и был страшной расплатой за близкородственное кровосмешение для мужчин. Впоследствии ген передался цесаревичу Алексею.

Через всю жизнь император пронес любовь к этой женщине, она стала матерью его пятерых детей. Алиса Гессенская, немецкая принцесса… Увидев ее однажды, Николай II в течение десяти лет помнил о ней. И хотя родители из политических соображений прочили ему в жены французскую принцессу Елену Орлеанскую, он сумел отстоять свою любовь и весной 1894 г. добиться помолвки с любимой.

Николай Романов познакомился с Алисой в Англии и пригласил ее в крымскую резиденцию отца. Там, в Ливадии, окрепло их сильное взаимное чувство, и смертельно больной Александр Третий благословил-таки молодых.

Спустя некоторое время отец Николая скончался. И так вышло, что немецкая невеста въехала в русскую столицу на траурном поезде. Это было первое предзнаменование.

Об Алисе заговорили, что она вошла в царскую семью позади гроба и принесет одни несчастья. Так оно и вышло. По собственному ее признанию, свадьба стала лишь продолжением панихид. Новобрачная, вообще наделенная даром предчувствий, была очень печальна и бледна в эти дни.

Свадебное торжество состоялось через неделю после похорон Александра III. Луна стояла в Скорпионе. На венчании случилось второе предупреждение: упало обручальное кольцо Алисы-Александры.

А во время коронации Николая было еще одно, третье, предупреждение: когда император подходил к алтарю, чтобы совершить обряд помазания, бриллиантовая цепь, поддерживающая орден Андрея Первозванного, оторвалась от мантии и упала к его ногам. Один из камергеров поднял ее и передал министру двора графу Воронцову. Позднее они присягнули молчать об инциденте, чтобы народ не счел это дурным знаком.

Но самое страшное предзнаменование случилось уже на Ходынском поле.

Его выбрали для народного гуляния, поскольку оно было единственным в Москве местом, где могли разместиться сотни тысяч людей, желающих увидеть молодого государя и царицу. Ходынка служила полигоном для инженерных войск и была изрыта неглубокими траншеями и рвами, закрытыми сверху щитами из досок.

Накануне вечером на Ходынку пришли тысячи так и не сомкнувших глаз гуляк. Появились телеги, нагруженные кружками и бочками с пивом. Вдруг кто-то пустил слух, будто телег доставлено меньше, чем ожидалось, и что пива хватит только тем, кто доберется до бочек первыми. Толпа устремилась вперед. Эскадрон казаков, прибывший для поддержания порядка, был сметен прочь. Толпа сбивала с ног, затаптывала в грязь женщин и детей.

К тому времени, когда подоспела полиция и дополнительные отряды казаков, Ходынка напоминала поле битвы. Сотни погибших, тысячи раненых. И во всем обвинили ее… Эта странная женщина с огромными глазами так и осталась для России «немкой».

Но сама Алиса венчание приняла как таинство, обручившее ее с огромной страной. Германия, где правил ее двоюродный брат, стала для нее чужой. Родина, находящаяся под знаком Овна, несла ей только горе: там находился центр тау-квадрата – соединение Хирона и Нептуна.

– Смотрите сюда! – Конин водил пальцем по натальной карте. – Ее медиум цели указывал на Россию. Венера в пятом градусе Близнецов говорит о том, что она была почти пророком. А Юпитер с Ураном в 29-м градусе Рака указывает на насильственную смерть. Уран требует пересмотра позиций, заставляет человека вырабатывать новые пути, иначе – смерть. А рядом, в 23-м градусе Рака, стоит Черная Луна, и это указывает на проблемы рода.

Мистерия ее жизни была проиграна через дом Смерти. Затмение, в которое она родилась, проходило через Тобольск. Здесь, кстати, умер Александр I, он же, как утверждают, старец Федор Кузьмич. Она сделала свой выбор, когда согласилась стать женой Николая Романова. Россия притягивала ее, как бездна.

Александра Федоровна была абсолютно чужда свету, свет платил ей непониманием и враждебным подозрением. Эта женщина оказалась полна предчувствий, всю жизнь она ждала своего рокового дня, посторонняя в реальном мире. Она притянула несчастья на близких людей, оставаясь при этом почти святой.

Императрица увлекалась оккультизмом. В октябре 1905 года Папюс по ее просьбе вызвал дух Александра III, и отец Николая предсказал, что сын потерпит крушение от рук революционеров. Французский оккультист пообещал русскому царю магически отсрочить исполнение пророчества Александра, по крайней мере до своей смерти (его заявление оказалось вполне точным, Николай потерял свой трон через 141 день после смерти Папюса)…

Конин сел рядом с Борисом на диван, ему хотелось рассказать все, что знал. Он глядел на карту, указывал пальцем линии и говорил, говорил. Борису стало казаться, будто перед ним открывается какая-то завеса…

– Григорий Распутин в судьбе Александры Федоровны появился не случайно. Она вообще видела людей насквозь, при этом оставаясь загадкой для окружающих. Дом Смерти – это путь монаха или человека, несущего тайну. Управителем здесь является Луна. При этом у нее в гороскопе проявилась сатанинская звезда Алголь, видите? И наблюдается скопление планет в Близнецах. Она просто встретила своего кармического близнеца в лице старца.

Григорий Распутин родился чуть раньше ее. Он тоже имеет натальную Луну в Близнецах в соединении с Черной Луной. Он и императрица понимали друг друга моментально, ведь Юпитер Распутина соединялся с Черной Луной императрицы, Ураны обоих находились в одном градусе, соединение Нептуна с Хироном у обоих тоже в одном знаке, с небольшим расхождением в градусах. Они были повторением друг друга, но в разных телах, разных социальных слоях, понимаете? Оба мгновенно почувствовали стихийную силу: ее – пророчицы, его – волхва. Эта сила могла принять и созидательный, и разрушительный характер…

Теперь Борис слушал как завороженный…

– Ее притягивала магия, он обладал магией. К тому же и планета мужской потенции у него была в соединении с Колесом Фортуны, это о многом говорит… А вот планета веры Нептун находилась при его рождении в точном соединении с греховной Черной Луной. Распутина и называли «святой черт»! Он вобрал в себя всю уходящую мощь древних русских волхвов, он питался из ведических глубин тысячелетней истории Руси…

Распутина представили Николаю и Александре 1-го ноября 1905 года, об этом позаботилась фрейлина и подруга императрицы Анна Вырубова. Это был день Зэм по Авестийскому календарю – день, когда вылезают из земли сорок страшных стихийных духов… Николай II записал вечером в своем дневнике: «Познакомился с Божьим человеком Григорием из Тобольской губернии», не подозревая, что уж предопределена была ему с семьей дорога на Тобольск.

А через два года в Царском селе, которое для Александры было астрологическим домом тюрьмы, повредил ногу, играя, царевич. Нога его страшно распухла. Врачи ничем не могли помочь. Оставалось одно…

Вырубова тайно ночью привела Распутина во дворец, несмотря на категорический запрет медиков. Старец отодвинул в сторону все лекарства и сел в изголовье стонущего мальчика. Он неотрывно смотрел на него, ни разу не коснувшись руками. Он молча молился несколько часов. Александра стояла рядом, боясь шелохнуться. И вот наконец царевич успокоился и заснул.

Утром консилиум медиков в изумлении констатировал, что «опухоль прошла сама собой». Боль царевича принял на себя Распутин, с той ночи ему пришлось делать это неоднократно…

Перед мысленным взором Бориса пробежала череда картинок, похожих на видения…

– Постойте, – прервал он рассказ краеведа, – значит, Распутин все-таки был не шарлатаном, а целителем?

– Он был волхвом, – строго повторил Конин, – и избранником Божиим. Он держал в узде силы Антихриста, которые обрушились на Россию после его смерти.

Борис умолк, готовый слушать дальше…

Глава 10

Алексей и Нина подошли к бетонной плите, перегораживающей дорогу. «Опель» стоял там, где они его бросили час назад. Впрочем, Нина потеряла ощущение времени.

– Садись, едем. – Алексей открыл дверцу, устроился за рулем и завел двигатель.

Женщина села рядом.

– Куда едем-то?

– «Не кудахтай», как говорила моя бабка. А то дорогу «сглазишь». А едем мы до ближайшего продуктового магазина. Прикупить кое-что.

Женщина растерялась: нашел время!

Они выскочили на дорогу и на всех парах рванули вперед. Минут через пятнадцать указатель сообщил о въезде в деревню Никольское. И почти сразу на обочине нарисовался сельмаг.

Алексей подрулил к магазину и выскочил из машины.

– Я с тобой! – Нина торопливо вышла за ним, боясь остаться в одиночестве.

В магазинчике не было ни единого покупателя. Скучающая продавщица сидела на табуретке у окошка и обмахивалась свернутой газетой. Над лотком с хлебом вились мухи, и продавщица, протягивая руку, изредка отпугивала их.

– Здесь же ничего нет, одни кастрюли и стиральный порошок. Потерпи, купим продукты в Москве, ведь недалеко… – принялась уговаривать Нина.

Она была очень привередлива в еде, гигиена и санитария интересовали ее даже в самые голодные минуты. А здесь на полупустых прилавках, как и положено настоящему сельмагу, стояло все, кроме съедобного. Пряники и консервы только добавляли уныния.

– У вас есть табак? – поинтересовался Алексей у продавщицы.

Та молча поднялась с табуретки, зашла за прилавок, протянула руку к полке и положила перед клиентом пачку:

– Махорка.

– Годится, – кивнул Алексей, – еще мне пакет молока, пачку печенья, коробку спичек, пустую трехлитровую банку, пачку чая и пол-литра самой дорогой водки.

Нина потеряла дар речи. Он спятил?!

– Алексей, вы что, пить собрались? Очень уместно! – Она не на шутку разозлилась.

– Девушка, у меня еще просьба, – чемпион не обратил на слова Нины никакого внимания, – вы не могли бы банку наполнить водой из-под крана и заварить мне чифирьчику в какой-нибудь емкости? Само собой, за отдельный гонорар.

Нина на этой фразе демонстративно вышла из магазина и хлопнула дверью. Просто уму непостижимо, что он вытворяет! «Что там с Андреем? И почему Кирилл Петрович так поступил?» – с тоской подумала она. Вот черт знает где находятся, у какого-то сельмага, покупают водку, в то время как Андрей… Но, может, это все-таки не по приказу друга ее отца их преследовали спецназовцы? Как они вообще их нашли?..

Андрей, нагруженный пакетами, вышел на улицу.

– Нин, ну помоги же мне! – крикнул он. – Забери там чай у продавщицы.

В одной руке он тащил тяжело оттягивающуюся полиэтиленовую сумку с трехлитровой банкой, в другой руке – пакет с покупками.

Нина с уничтожающим видом прошла в магазин, взяла новенькую железную кружку с черной жидкостью горячего чифиря и вышла к машине.

Чемпион озабоченно поглядывал на деревню за магазином. Покупки он уже уложил в салоне, банку с водой поставил на пол переднего пассажирского сиденья.

– Будешь держать ногами воду, а руками – чай. Смотри, не разлей! Едем в Никольское.

– Зачем нам туда?! Алексей, мы время теряем! Нужно Андрея выручать, а вы про водку вспомнили! – в сердцах крикнула женщина.

– Садись, я сказал! – серьезно велел он. – Нам еще курицу искать!

Делать нечего, она села в машину. «Опель» въехал в деревню.

– Очень милая продавщица, – балагурил Алексей, выруливая меж ухабами дороги, для которой слово «асфальт» звучало как кровная обида, – подсказала, к кому можно обратиться. Где ж эта улица, где ж этот дом…

Нина молчала, сжав ногами банку с водой. Леша забыл купить крышку, и она изо всех сил старалась соблюсти баланс с жидкостью в руках и ногах, несмотря на «пьяную» манеру езды водителя. Густой чай норовил выплеснуться на джинсы, чужие между прочим.

Наконец дом был найден, водитель стал сигналить. Вот калитка в высоких воротах открылась и наружу выглянула тетка в переднике.

– Хозяйка, мне позарез курица нужна. Продашь?

Тетка жестом пригласила за собой.

Его не было довольно долго. Нина уже хотела идти и устроить разнос. Похоже, он собрался на пикник… Чай в кружке давно остыл. Она отхлебнула. И тут же раскаялась. Горечь во рту образовалась неимоверная.

Наконец калитка открылась: Алексей шел к машине, держа за связанные ноги живую курицу. У Нины сжалось сердце.

– Вы ненормальный! Зачем я только связалась с вами! Верните курицу в курятник, я не собираюсь смотреть на ее убийство! – заорала она во весь голос.

– Успокойся. Так надо, – произнес Алексей и глубоко заглянул ей в глаза…

Курица заметалась в багажнике.

Машина вновь тронулась. Они вернулись на дорогу. Доехали до очередного прилеска. И свернули в него.

– Не понимаю, как вы собрались пить этот чифирь, он же содержит гуанин. Вам в университете не объясняли, чем опасны алкалоиды? – не без издевки поинтересовалась Нина.

– А вам известно, что слово «чифирь» происходит от сибирского диалектного слова «чихирь», что означает любое дурманящее средство неясного происхождения? А гуанин, яд по-вашему, просто бесценен при лечении тропической лихорадки. Вы знаете, сколько людей лихорадка выбивает из строя ежегодно в Малайзии или где-нибудь в Бразилии?.. В общем, мне некогда объяснять то, что вы сейчас увидите. Не пугайтесь и не кричите, что бы ни случилось, ладно?

– А что я такое увижу? – Голос ее дрогнул, этот парень, похоже, имел в своем арсенале бесконечное число фокусов.

– Не знаю, возможно, что-то, что покажется сверхъестественным. Останьтесь пока здесь…

Машина остановилась в лесу, отъехав подальше от дороги.

Нина сидела в салоне. Она видела, как Алексей натаскал довольно толстых веток и соорудил костер. Потом он достал из багажника полиэтилен и широкий охотничий нож. Женщина зажмурилась. Она поняла, что отстаивать жизнь курицы уже бесполезно: Алексей из мягкого добродушного человека превратился в безмолвное, сосредоточенное на своем, отрешенное от земного существо.

Когда женщина решилась все-таки открыть глаза, курица уже была разделана, полиэтилен испачкан в крови. Нина ожидала жутких звуков предсмертной агонии, но услышала только свое дыхание. Курица приняла выпавшую ей участь безмолвно.

Алексей вынул внутренности птицы и разложил их на полиэтилене, судя по всему следуя какому-то таинственному ритуалу. Затем он отделил мясо от костей и разложил кости на костре, соблюдая анатомию строения птицы.

Нина не выдержала. Вышла из машины, приблизилась к Алексею и почему-то шепотом спросила:

– Что вы делаете?

Все-таки он казался ей безумцем.

Алексей посмотрел на нее каким-то ищущим взглядом. Увидел на ее челке железную заколку-невидимку и аккуратно снял.

– Отдам потом. – Он вытащил из кармашка сумки маленький холщовый мешочек и прижал его невидимкой к воротнику своей рубашки, объясняя на ходу: – Я готовлю жертвоприношение духу нижнего мира Эрлик-хану. Курица, конечно, может ему не понравиться. Но за неимением лучшего сойдет и она.

– Я не понимаю, что за бред…

Чемпион поднял на нее темные глаза.

– Это не бред. Это один из самых древних ритуалов в истории человечества. Я должен узнать у духов, как мне помочь Андрею. Если он еще жив. Отойдите, пожалуйста, сядьте куда-нибудь и молчите.

Алексей вытащил из пакета печенье и положил его у молодой березки возле костра. Затем извлек из своей спортивной торбы несколько разноцветных ленточек и привязал их на ветках березки. Разжег костер. Извлек из сумки черный халат и черную коническую шапочку. Когда он облачился в этот национальный костюм, то приобрел вид довольно зловещий. В довершение образа на шею Алексей надел черную ленту с бронзовым зеркальцем, оно ярко засветилось, поймав сквозь листву солнечный луч.

Он чиркнул спичкой и разжег огонь с помощью сухой бересты. Затем мясо курицы аккуратно разложил на верхних ветках так, чтобы оно не сгорело, а прожарилось. Взял из рук Нины кружку с чаем и побрызгал черной жидкостью на четыре стороны света. То же проделал с молоком и водкой. После вынул из сумки последние атрибуты: бубен и кнут, кнут заткнул за пояс, а бубен высоко поднял в одной руке…

От первого звенящего удара Нина вздрогнула всем телом. Она почувствовала необъяснимое оцепенение, сковавшее ее руки и ноги. Алексей в одно мгновение перевоплотился из современного человека в первобытного дикаря. Он, то и дело ударяя в бубен, стал гортанно и громко распевать молитвы, поминая имя «Эрлик».

Нина сидела на теплой земле под высокой елью, на усыпанной сухими колючками земле. Здесь, в тени подлеска, не так парило, как под открытым солнцем. Уже несколько дней пекло набирало обороты в стоячем недвижимом воздухе. Именно поэтому Нина была потрясена, когда поняла, что ее обдувает ветром. Зашумели ветви берез и верхушки елей.

Алексей все громче и громче выкрикивал свою молитву, все чаще и чаще бил в бубен. Ветер загулял вокруг костра, затрепетали разноцветные ленточки на березке, Нина ощутила приятную прохладу. Казалось, ветер пришел ниоткуда, вырос на этом небольшом пятачке и кружился на нем, создавая маленькие вихри из сухих опавших елочных иголок. Вертелся вокруг костра и Алексей, каким-то образом его бубен и воздушный поток попадали в один ритм движения и звука.

Нине почудилось, будто невидимые духи леса собрались и кружили вместе с Алексеем в неистовом доисторическом танце. Женщина замерла в невольном восторге и благоговении. Никогда она не испытывала подобного единения с природой и стихиями земли, воздуха и огня.

Вот костер окончательно разгорелся и на одно мгновение резко и угрожающе вспыхнул. Алексей почтительно замер, будто увидел нечто грозное. Он наклонил голову в знак уважения, положил на землю свой бубен. Прикрыл глаза, продолжая читать молитву. А потом вновь побрызгал на все четыре стороны молоком, чаем и водкой.

Но этого угощения оказалось мало. Алексей голыми руками вытащил из огня мясо курицы и раскидал его на север, юг, запад и восток. Кости быстро сгорели. Алексей продолжал читать молитву, кроша в пальцах кусок печенья.

Костер догорел, Алексей вздохнул, словно скинул с себя что-то. Он был похож на человека, только что разгрузившего в одиночку вагон. Чемпион устало поднял с земли остатки печенья, надкусил кусочек и подошел к Нине.

– Съешь. Это скрепит договор с духом.

Женщина взяла протянутый кусок и тоже откусила от него.

– Огонь горел хорошо, Эрлик принял жертву, – сказал Алексей.

– Ну… а что дальше? – спросила Нина.

Вместо ответа Алексей пошел к машине и взял банку с водой. Он поставил банку возле костра и жестом позвал женщину. Она подошла и присела рядом.

– Смотри, – сказал Алексей.

Мужчина раскрыл спичечную коробку и достал сразу три спички, продолжая бубнить какие-то слова. Чиркнул ими по коробку, они вспыхнули, и Алексей тут же утопил спичечный огонь в банке с водой. Так он проделывал раз двадцать, Нина даже устала. А когда коробок почти опустел, ей показалось, что она видит в воде какое-то отражение…

– Что это? – вскликнула женщина и с ужасом посмотрела на Алексея.

Он поднес палец к губам и кивком указал на банку с водой. Нина вновь всмотрелась в возникшую картинку и отчетливо разглядела разбитое лицо Андрея. Ей даже показалось, что она почувствовала, приняла на себя его боль. Озноб пробежал по ее коже. Она как будто на мгновение перенеслась в тело другого человека, который был на волосок от смерти…

– Бриллиант лежит в каком-то темном месте… – пробормотал Алексей. – Он все еще ждет нас.

Нина вскинула на него возмущенный взгляд.

Глава 11

Борис внимательно слушал краеведа, стараясь постичь смысл каждого слова.

– Распутин проповедовал, что Богу нужен грех и его осознание. Только в этом есть истинный путь к вере…

– Но это противоречит православной логике вещей. Человек должен избегать греха, насколько мне известно… – произнес следователь.

– Я знаю источник его сверхъестественных способностей, – продолжил Конин, – часть этой силы жива до сих пор. Сначала я думал как все, что это просто феномен Распутина. Но это не так.

– Погодите, погодите, – все существо Бориса сопротивлялось мысли о сокрытом за гранью его представлений о реальности, – вы меня совсем запутали. Вы принадлежите к этой секте, так? И эта секта хлыстовская, да? Насколько я знаю, она запрещена законом уже давно…

– Запрещена, – скривился в усмешке краевед. – Зачем вам знать, как это называется? Если вы ищете истину, название не имеет значения.

Борис задумался.

– Так кем, вы сказали, была Александра для России? Проклятием?

Конин поднялся, подошел к стеллажу, открыл какую-то книжку и зачитал:

– «Такая она особенная. Одну только такую и видел в своей жизни. И много людей видал, а понятия об ей не имеют. Думают либо сумасшедшая… либо… же двусмыслие в ней какое. А в ней особенная душа. И ей, в ее святой гордости, никуда, окромя мученичества, пути – нет»… Это сказал об императрице Распутин. И попал в самую точку. Ведь Александра Федоровна церковью причислена к ряду святых.

А вот еще одно высказывание: «Мама – это ярый воск. Свеча перед лицом всего мира. Она – святая. Ибо только святые могут вынести такую муку, как она несет. Несет она муку великую потому, что глаз ее видит далее, чем разум разумеет. Никакой в ней фальши, никакой лжи, никакого обману». – Конин вернул книжку на место. – Я понимаю, что вас смущает. Догматы. Хотите продолжу?

– Да, конечно, я слушаю. – Борис все-таки взглянул мельком на часы – время близилось к полуночи, и семейная жизнь летела в тартарары.

– Так вот, – начал опять Конин, – громкая и дурная слава Распутина началась именно тут, на родине.

Он поставил в своем селе часовенку и стал устраивать собрания. После чтения Нового Завета братья и сестры зачастую отправлялись все вместе в баню. Там хлестались вениками и затем утоляли страсть тут же, в предбаннике.

И тогда на Распутина поступило донесение тобольскому епископу. Григория обвинили в воссоздании секты хлыстов, запрещенной еще в семнадцатом веке патриархом Никоном. Приехала инспекция. Но доказательств не нашла.

А паства Распутина все увеличивалась. Он так и учил, что Господь любит тех, кто, познав грех, очищается от него.

– Что ж, в этом хотя бы есть логика, – усмехнулся Борис. – А что дальше?

– Дальше… Григорий отправляется в странствия. Он посещает духовные академии России и производит огромное впечатление на слушателей своими знаниями, силой убеждения и даром целительства…

– Совсем как Иисус…

– Нет. Я мог бы рассказать, чей путь повторил Иисус, но не сейчас… В Распутине видят прорицателя и похотливого блудника одновременно, но высшее духовенство закрывает глаза на последнее. Напротив, Распутину советуют ехать в Санкт-Петербург к архимандриту Феофану. Тогда «старцу» Григорию было тридцать три года, и это, да, возраст Христа, с аналогией в этом смысле я согласен…

А в Петербурге архимандрит Иоанн Кронштадтский позже предлагает ему стать членом «Союза истинно русских людей» – общества, созданного для борьбы с революционерами и оказания поддержки трону. Так что, видите, у старца были поклонники среди высшего уважаемого духовенства.

Убийство Распутина, кстати, было проведено в соответствии с Каббалой. Погодите, я покажу вам и его натальную карту…

Конин кинулся к стеллажу и вытащил из его залежей вторую свернутую трубочкой тонкую бумагу. Развернул ее и ткнул пальцем в схему зловещей судьбы Григория:

– Вот, смотрите, Черная Луна! В день убийства Распутина в Петрограде она проходила по знаку Льва, а это его знак. Транзитный Сатурн соединился с Ураном и встал в оппозицию к Меркурию и в квадратуру к Марсу.

Распутин задохнулся под водой. Вот, видите, в его гороскопе читаются смерть, наивность и покушение. Его ранили в доме Юсупова, которого Распутин, кстати, лечил от неврастении. Затем старца завернули в ковер и бросили в воду, где он и умер, – распалился вновь Конин. – Дальше. По Каббале самое трудное, «злое», время в году – январь, июль и август. Александру Федоровну, рожденную в день солнечного затмения, убили через полтора года. Как и предсказывал Распутин. Он говорил, что после его убийства никто из царской семьи не проживет более двух лет! Так и случилось. Вот, – и он развернул гороскоп императрицы, – смотрите сюда. В день ее смерти Плутон из знака Рака находился в центре тау-квадрата к Хирону – перевозчику в другие миры. И к Марсу, в соединении все с той же Черной Луной! Пять планет вместе с северным узлом стояли в двенадцатом доме ограничений и горя, доме Мистики… На момент убийства Романовых Солнце напрямую соединилось с натальной Черной Луной императрицы. Вы понимаете, что это значит?

– Кажется, начинаю понимать, – кивнул следователь.

– Так что произошло ритуальное убийство, как в случае с Григорием Распутиным, так и с членами царской семьи. То есть убийцы из руководящего состава большевистской партии владели секретами магии, ну хотите верьте, хотите нет. Можно считать, что случившееся – злой и неизбежный рок. Однако по указанию Колчака было проведено следствие… – И Конин пустился в подробное описание тех событий.

Для расследования дела царской семьи был назначен следователь по особо важным делам Николай Алексеевич Соколов. Он вел следствие страстно, как истинный патриот.

Уже расстреляли Колчака, на Урал и в Сибирь вернулась Советская власть, а Соколов продолжал свою работу. С материалами следствия он проделал опасный путь через всю Сибирь на Дальний Восток, затем в Америку. В эмиграции в Париже он продолжал брать показания у уцелевших свидетелей. Он умер от разрыва сердца в 1924 году, продолжая свое высокопрофессиональное расследование. Именно благодаря кропотливому расследованию Николая Соколова стали известны страшные подробности расстрела и захоронения царской семьи…

Борис обхватил голову руками…

Информация нанизывалась, как бусины, одна к другой, на черных четках, которые постоянно крутила в руках та старая монашка в монастыре…

Детали, детали…

– Следователь вынес определение, что убийство последнего русского царя носило именно ритуальный характер и имело для его организаторов мистический смысл как особое действие в акте разрушения великого русского православного государства. Никакой исторической неизбежности. Лишь звено в цепи заговора, рок…

– Но, возможно, все совсем иначе? Вы ведь сказали, что Александру Федоровну не приняли в русском обществе. Возможно, она действительно навлекла на Россию темные силы? И Распутин был темным, а не светлым человеком? Может быть, расстрел – это земное наказание за использование темных чар Распутина при лечении царевича? – начал рассуждать Борис.

Конин посмотрел на него, как на ребенка.

– Вы ничего не поняли об этой женщине и о сути вещей. Она возглавляла послевоенный Верховный Совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. В первую мировую вместе с дочерьми работала простой сестрой милосердия в Царскосельском госпитале и участвовала в самых тяжелых операциях. Собирала деньги для раненых и инвалидов. А в периоды отъезда Царя в Ставку принимала доклады министров.

И такую женщину заговорщики избрали для своей оголтелой травли, постоянно мешали ее имя с грязью в прессе, называли распутницей и шпионкой! – кипятился краевед.

Когда ее арестовали после отречения Николая, она проявила поистине неженское мужество.

Николай подписал документ, согласно которому, в соответствии с законом о престолонаследии, трон переходил к его сыну. Затем, из-за болезни цесаревича Алексея, царь передал трон своему младшему брату Михаилу. Но Михаил также отрекся. Спустя триста четыре года после того, как юный Михаил Романов, родоначальник династии Романовых, после долгих уговоров согласился возложить на себя царский венец, его потомок, тоже Михаил, отказался от него. Царствование династии Романовых закончилось.

Сразу после отречения Временное правительство арестовало царскую семью. Александра сохраняла внешнее спокойствие даже когда узнала, что Керенский, глава правительства, обещавший семье неприкосновенность, через четыре месяца сбежал за границу в женском платье…

– Заметьте, Борис. – Конин устало вздохнул, он почти выдохся. – два человека, Керенский и Ульянов-Ленин, сыграли в судьбе Александры фатальную роль. Оба они родились в Симбирске и учились в одной гимназии. В Симбирске в 1872 году, году рождения Алисы-Александры, тоже случилось солнечное затмение.

Итак, Керенский Романовых арестовал, а Ульянов дал согласие на расстрел.

Керенский действительно хотел увезти царскую семью куда-нибудь вглубь России, подальше от революционной столицы. Тобольск был выбран из соображений безопасности.

5 августа 1917 года флотилия из трех пароходов с царской семьей на одном из них проплыла по Тоболу мимо села Покровское. С палубы был виден большой дом старца… Распутин как будто приветствовал Александру перед отходом семьи в мир иной. У дома стояли родственники и члены общины Распутина. Они молча смотрели на бывших царя и царицу.

А потом из Тобольска комиссар Яковлев вывез Николая и Александру в Екатеринбург, разлучив с детьми.

Немецкий канцлер Вильгельм предложил царской семье убежище в Германии. Но Свердлов убедил Вильгельма в том, что царя не удалось провезти через воинствующие группировки – шла гражданская война. Армии Колчака и Корнилова то занимали города Сибири, то оставляли их.

А потом в Екатеринбург привезли и детей.

14 июля по просьбе семьи пригласили священника и разрешили ему совершить богослужение на дому. По чину обедницы положено прочесть молитву «Со святыми упокой». Почему-то дьякон запел эту молитву, стал петь и священник. И услышали они шум за спиной. Обернулись…

Стоявшие позади них члены семьи Романовых опустились на колени. Они прощались с жизнью, – с дрожью в голосе продолжил Конин.

Борис, впервые живо представляя себе эту картину, испытал такой прилив эмоций, что едва сдержал подступившие слезы.

– Когда их расстреляли в подвале дома Ипатьева, на трупах среди прочих вещей нашли образки с изображениями Григория Распутина… – закончил свой рассказ краевед.

Глава 12

– Едем! – Алексей стал быстро уничтожать следы их пребывания в лесу.

Он вылил воду из банки на тлеющий костер, смешал золу с землей. Отвязал ленточки от березы, снял халат и шапочку, спрятал все в сумку, туда же положил бубен и хлыст.

Нина наблюдала за его действиями. Она была еще сильнее озадачена. Кто же он такой, этот удивительный и невозмутимый человек, способный реальность отодвигать в сторону, как простую драпировку?…

Сели в машину и выехали на дорогу. Еще час или два назад он не торопясь готовился к ритуалу, а тут стал гнать «Опель», не разбирая пути и не жалея автомобильной подвески.

– Я что-то странное видела… И вы? – отчего-то волнуясь, решилась спросить Нина.

– Видел. – Алексей был по-прежнему сосредоточен, он с трудом выходил из состояния, в которое погрузило его камлание.

– И вы теперь знаете, что нам делать?

– Знаю, – кивнул он, – бриллиант сейчас находится под охраной духа. С ним ничего не случится, пока не взойдет луна. У нас в запасе часов семь-восемь.

Нина уже ничему не удивлялась. Под охраной духа куда лучше, чем в чьих-то недобрых руках.

– Леша, я хочу спросить… Андрей… он ведь очень плох. Мне показалось, что я на секунду поменялась с ним телами. У него сильные боли в области груди. Но я не поняла, что это значит…

Алексей улыбнулся. А она восприимчивее, чем ему представилось вначале. Хотя как отпугивает – на первый взгляд льдина, а не женщина…

– Не думайте об этом сейчас. Да, у него перелом ребер. Вы правильно все поняли. Из вас могла бы выйти неплохая шаманка.

– Серьезно? – расслабилась и тоже улыбнулась Нина.

Сейчас она испытывала к нему полное и безграничное доверие. Он все исправит, все будет хорошо…

– А вы не пили водку? – вдруг всполошилась она, вспомнив про посты ГИБДД.

– Так, глотнул чуть-чуть. Без водки шаман не шаман. Она изменяет состояние сознания. Хотя это не самое важное, как ты понимаешь.

Нину волновало еще кое-что:

– А курицу ты уговорил не бояться смерти?

– Считай, что так. Животные в момент заклания не испытывают волнения и страха. Душа, избранная для жертвы, покидает тело до момента физического убийства, поэтому животные не вырываются и спокойно ждут своей участи. Не переживай, судьба этой курицы куда лучше, чем у ее подруг в курятнике. Она была самой достойной. И приняла красивый финал.

– Вот как, – со смесью удивления и невольного пиетета проговорила Нина.

– Да. Она просила Эрлик-хана оставить в покое Андрея. Этот грозный властелин преисподней если обращает внимание на кого-то, то у человека возникают огромные проблемы. Он теряет работу, любовь отворачивается от него, здоровье уходит. Все получается не так, как хочется. Это беда, Нина. Поэтому Эрлика нужно задобрить, накормить жертвенным животным. Успокоить. И это способен сделать лишь сильный шаман.

– Значит, ты – сильный шаман? – скорее сформулировала для себя, чем спросила Нина.

– Да, я сильный, – без всяких эмоций, односложно ответил Алексей.

Они помолчали. Нина раздумывала над событиями прошедших дней. Подумать только. Всего два дня! А как будто прошла целая жизнь, неведомая раньше, непредсказуемая, опасная, но такая невероятная – настоящая! И этот человек, что находился так близко последние часы, вошел в ее судьбу, как бы ни повернулись дальнейшие события. Никогда, никогда не встречала она подобных мужчин… Никогда.

Рука Алексея накрыла ее руку. Она все поняла в этот миг. Чувство было названо. Значит, ей не показалось…

– Нина, – произнес чемпион низким голосом, – вы простите меня за все это когда-нибудь?

«Ни за что!» – подумала она и улыбнулась.

– За то, что я превратилась в вечную беженку? За то, что разбились мои иллюзии об академической медицине? За то, что мне пришлось совершать безумные поступки?..

– Какие это?

– Какие? Прыжок с крыши одной девятиэтажки на другую считается?

– Ох, – пришла очередь изумиться Алексею, – да вы просто Джеймс Бонд в юбке!

– Бонд, – подтвердила она, – только без его шпионских гаджетов… Простила уже, конечно. Куда мне деваться…

Они ехали к Москве.

Нина перестала раздумывать и анализировать, отдалась влекущему ее потоку. И в сердце почему-то поселилась странная радость. Как будто у нее в руках оказался ключ от некоей двери, закрепощавшей ее собственное сознание, и она наконец вырвалась из подвала на свет божий. Конечно, влюбленность настигала ее и раньше, причем куда чаще, чем предполагали окружающие и даже самые близкие. Но сейчас все было иначе: как в самой ранней юности, когда веришь всему безоговорочно, купаясь в чистом, ничем не замутненном потоке любви, которая рождается в тебе и преобразует мир вокруг.

Нина отвернулась к окну. На губах ее играла улыбка. Она знала, что Алексей чувствовал то же самое. Откуда она это знала? Неизвестно. И какая разница?

Катастрофа, в которую женщина была погружена всем существом еще несколько часов назад, неожиданно отступила, будто туман развеялся. Казалось, все проблемы разрешимы. Нужно лишь верить. Нина, ощущая, как катится ее кровь в тысяче рек кровеносной системы, испытывала растущее чувство какой-то странной эйфории. Это было похоже на полет из тех, что иногда она совершала во сне – полет без каких-либо приспособлений…

– Я о тебе ничего не знаю. – Она посмотрела на него и убедилась в правильности своих предчувствий: да, он улыбался, совсем как она.

– Зачем тебе? Ты уже знаешь достаточно… А остальное – расскажу потом, тут никаких тайн.

– А ты правда чемпион мира? Извини, я ведь за спортивными новостями не слежу…

– Было дело. Я из спорта ушел.

Она опять улыбнулась. Нет, нужно сделать строгое лицо, а то подумает о ней бог знает что!

– И правильно, борьба – это, наверное, очень опасно? Вывихи. Переломы… У мужчин тяжелая жизнь.

Алексей взглянул на нее. Глаза его смеялись.

– Ты не расслабляйся пока, пожалуйста. Я тебя все-таки отвезу к своим знакомым, а? Там переждешь, пока все закончится…

Она мотнула головой. Да что же это такое? Состояние – как будто она находилась подшофе. Встряхнуться… И Нина блаженно потянулась всем телом.

– Нет. Я поеду с тобой. Никаких знакомых. И вообще…

Алексей наблюдал за ней краем глаза.

– Что – вообще?

– Вообще… Хватит уже командовать мной и единолично распоряжаться. Я сама. В том смысле, что я могу сама решить. Нарешался ты уже. Вот что получилось… Мужчин вообще нельзя до власти допускать. Они легкомысленные…

У Нины стал заплетаться язык, мысли скакали друг за дружкой, как блошки, ее потянуло в сон. Но она пыталась сопротивляться этой внезапной вялости, как могла.

– Леш, что-то странное со мной… Я как будто улетаю…

Алексей, одной рукой придерживая руль, достал с заднего сиденья покрывало и накинул на Нину. Она положила одну руку под голову, закрыла глаза.

– Все нормально. Реакция пошла. Все будет хорошо…

Прошло пять минут. Нина произнесла с закрытыми глазами:

– Все-таки не пойму, как мы найдем Андрея? Ты знаешь, куда ехать? Адрес? Где он?

– Не волнуйся. Нина, Нина… Что же мне с тобой делать? – Последняя фраза вырвалась у него невольно…

На ум ему пришла какая-то мысль. Лицо стало серьезным. Он отрицательно покачал головой… Нет, так ничего не получится…

А вдруг?..

Нужно просто ехать. Дух сам приведет куда следует.

Глава 13

Телефон Бессонова зазвонил.

На панели не высветился номер. Генерал судорожно сглотнул комок в горле. Вот уже несколько часов он ждал момента расплаты. Разбираться никто не будет, ему конец. Все против него. Слишком крупная игра…

Он поднес трубку к уху.

– Господин генерал? – поинтересовался звонивший, речь выдавала легкий акцент иностранца. – Я хочу предложить вам сделку.

– Сделку? – сухо переспросил Бессонов.

Что это еще?!

– Именно. Я знаю, в каком затруднительном положении вы оказались.

Генерал помолчал. Голос был ему незнаком. И этот звонок мог значить все, что угодно.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Бросьте валять дурака. Спускайтесь к машине. Я буду ждать.

– Где?

– Езжайте по левой стороне улицы. Я дам о себе знать. Только никаких посторонних. Это в ваших интересах.

– Ладно. Выезжаю.

Бессонов зарядил пистолет, сунул его за пояс под пиджак, вышел из кабинета и прошел быстрым шагом через приемную.

– Меня нет, – сказал секретарше.

На улице огляделся. Ничего подозрительного. Прошел на служебную стоянку. Дежурный встал по стойке «смирно», проводил генерала глазами. Впервые он видел, чтобы тот сам садился за руль.

– Вольно, – дал команду Бессонов и открыл дверцу машины.

Он выехал на Большую Лубянку. Двигался в потоке, держась второй линии. Периодически нервно посматривал в зеркало заднего вида. И наконец поймал: за ним неотступно следовал автомобиль цвета «мокрый асфальт». Бессонов доехал до Сретенского монастыря и увидел сигнал фарами. Значит, следовало свернуть тут.

Он проехал вдоль белой кирпичной стены, остановился у зеленых ворот. Вышел из машины. Прошел через калитку во двор. Побродил немного по территории среди верующих. Подошел к уединенному Поклонному кресту. Здесь стояла скамейка. Бессонов сел. И тут же рядом присел мужчина, лицо которого генералу было слишком хорошо знакомо после бесконечных просмотров видеозаписи с показа в Гостином Дворе.

– Жарко у вас в Москве, так и инфаркт получить можно, – с учтивой белоснежной улыбкой произнес незнакомец.

– День добрый, – стараясь принять непринужденную позу, сказал Бессонов. – А что вас, собственно, держит у нас? В Лондоне-то погода куда комфортнее. Дожди…

Англичанин кивнул:

– Да. Вот только улажу одно дело. Оно не терпит отлагательств. Вы, вероятно, поняли, о чем пойдет речь?

– Догадываюсь, господин Снайпс, директор фонда Анастасии Романовой, – Бессонов достал сигареты из кармана и закурил.

– Приятно, когда не требуются рекомендации, – с улыбкой кивнул Энтони. – Насколько мне известно, именно под вашим руководством ведется поиск украденного бриллианта?

– Да, под моим. Секретов тут нет.

– С этим я бы не согласился. Секретов тут куда больше, чем хотелось бы… – Энтони переждал, пока две старушки, подошедшие к каменному кресту, не закончили свою молитву.

Вот старушки расцеловали крест и удалились. Можно продолжить разговор.

Энтони вытащил из кармана цветную фотографию. И положил ее на скамейке так, чтобы Бессонов увидел снимок.

– Красивая девушка, не так ли? – спросил Снайпс.

Генерал взглянул на фотографию. И отвернулся.

– Уверен, у вас есть такая же, – невозмутимо проговорил Снайпс, пряча снимок обратно в карман, – Эта девушка держит вас под руку. Как близкая знакомая.

– Я внимательно слушаю вас. – Бессонов стал оглядываться в поисках урны, увидел ее и метко пульнул туда окурок.

Энтони усмехнулся. Вояка…

– Когда я прибыл сюда, моя миссия заключалась в том, чтобы убедить российскую сторону в передаче «Кондора» Великобритании. Точнее, камень следовало тихо, без шумихи, вернуть туда, откуда он был взят…

– Не имею ни малейшего понятия. Камень нашли в стене тобольского монастыря…

Снайпс покачал головой.

– Вы ведь уже в курсе, что там он находился лишь последние десять лет. А до того хранился в Европе. Имеется паспорт на этот бриллиант, в паспорте описаны все его передвижения за триста лет. Но теперь мне хотелось бы изменить свое предложение.

– Изменить? То есть?

– Я готов взять на себя смелость предложить России оставить этот камень за собой. При одном условии.

Бессонов посмотрел на англичанина с интересом:

– Что за условие?

Снайпс взглядом ощупывал физиономию генерала. Он читал по его мимике, как по раскрытой книге, все, что тот пытался утаить. Да, девушка стоила столько, что на этой струне можно было бы играть и играть. Он не ошибся.

– Мне нужна эта леди. И мне нужен ее компаньон. Тот, с кем она находится сейчас. И еще мне нужно официальное признание российской стороной Анастасии Романовой. Взамен вы получите бриллиант.

Бессонов поднялся.

– У вас нет ничего, кроме фотографии.

– У меня есть достаточно, чтобы вас обвинили не просто в соучастии в краже, но и в ее организации. Не торопитесь уходить.

Бессонов прошелся к кресту, положил руки на него. Он терял самообладание. Нинка, Нинка… Выпороть бы тебя!

– Зачем вам девушка? И тот парень. Зачем?

Спайпс вынул из кармана золотой портсигар с вензелем в форме буквы «Р». Вытащил сигарету и закурил.

– Мы с вами представляем не собственнические интересы, а государственные. Считайте, что такова цена страховки. Эти молодые люди неуправляемы. Угощайтесь! – Он протянул Бессонову портсигар.

– Хорошо. Но мы можем обсуждать лишь часть ваших требований… – сухо сказал, развернувшись к англичанину, Бессонов и принял предложенную сигарету.

Глава 14

«Опель» выскочил на федеральную трассу и помчался к Москве.

Нина дремала, улыбаясь чему-то во сне. Алексей часто поглядывал на часы. Он знал: нужно спешить.

Приближаясь к посту ГИБДД, машина попала в небольшой затор. У поста было выставлено ограждение, сужающее движение с трех полос до одной. Алексею ничего не оставалось, кроме как двигаться вперед на авось.

На черепашьей скорости он подполз к ограждению. Гаишник, из тех – «махровых», чуть не проглотил свой свисток, когда увидел номера «Опеля» с пяти метров. Он замахал жезлом, приказывая водителю отделиться от общего потока и съехать на площадку у поста.

Алексей повиновался. Отъехав на указанное место, опустил стекло. Гаишник уже что-то тарахтел в рацию, быстро приближаясь к машине. Алексей перевел взгляд и увидел, как с другой стороны к его «Опелю» прыжками несется напарник гашника, держа руку на правом бедре. Парни, наверное, уже тряслись от азарта охоты. Сейчас они будут выкуривать его из машины, притворяясь, что это всего лишь дежурная проверка. Он для них вооружен и опасен – главное, вывести его из зоны обстрела и не дать скрыться…

– Инспектор Голубицкий, – осторожно, по протоколу, представился подошедший гаишник. – Предъявите документы, пожалуйста.

Алексей развернулся, протянул руку через коленки женщины, открыл «бардачок» и вынул барсетку с документами. Нина выпрямилась на сиденье.

– Что случилось?

– Все нормально, – спокойно произнес Алексей.

Но Нина не поверила. Тревожными глазами она уставилась на усатое лицо гаишника, тот выразительно взглянул на нее.

Алексей протянул удостоверение. Инспектор посмотрел на фотографию и вновь уперся взглядом в водителя.

– Пройдемте со мной.

– А в чем дело? – встряла женщина.

Алексей мягко посмотрел на нее и положил руку ей на коленку.

– Ничего не бойся!

Она замолчала.

Нина, как в замедленной съемке, наблюдала дальнейшее. Чемпион, делая широкие шаги, шел в сторону поста ГИБДД. Ползущие возле ограждения машины проплывали мимо, водители таращились на происходящее, забывая про дорогу. К Алексею вплотную со спины подошел второй гаишник, выхватил из кобуры на правом бедре пистолет и приставил дуло к затылку чемпиона. Тот, не оборачиваясь, начал поднимать обе руки… По лестнице из компактного высокого строения поста инспекции спускался третий человек в синей форме… Вот она увидела, как на запястьях Алексея сомкнулись наручники… Его, держа под прицелами двух пистолетов, подвели к лестнице… Он обернулся на Нину…

Дверца «Опеля» с ее стороны открылась, и она, вздрогнув, повернула голову. На нее смотрел, расплываясь в улыбке, усатый инспектор.

– Вы в порядке?

– К-конечно! – подтвердила Нина, хоть у нее зуб на зуб не попадал. – А почему я должна быть не в порядке?

Инспектор как-то скис.

– Ясно.

У него зашумела рация, он поднес ее к лицу.

– Ну что там заложница? – услышала Нина сквозь треск.

– Нормально. Кажется, у нее шок. Как это называется? Стокгольмский синдром, кажется…

– Какой еще синдром?! – возмутилась женщина. – С чего вы взяли, что я заложница?!

Инспектор скосил на нее глаз и продолжил говорить в рацию:

– Растерялась девка. Так куда ее теперь?

– За ней уже едут, – сообщил металлический голос, и связь отключилась.

Нина сжала кулаки. И с надеждой посмотрела на окна строения ГИБДД. Она никак не могла понять, почему Алексей все еще там? Ведь с его необычными способностями он легко мог избежать всей этой ситуации. Задерживаться нельзя, время дорого…

– Послушайте, – смирно сказала она и подняла на инспектора кроткие глаза, – я очень голодна. У вас там не найдется хотя бы воды для меня? И… успокоительных капель?

Гаишник поскреб затылок, оглянулся на здание. Оно стояло на высоком фундаменте, наверх вела железная лестница под пластиковым навесом. Три стены, обращенные к дороге, имели большие окна для хорошего обзора, отчего коробка поста чем-то напоминала аквариум. Но как ни вглядывалась Нина в окна, Алексея она не увидела.

– Чаю, конечно, можно организовать. Ладно, идемте.

Женщина вышла из машины и отправилась за инспектором, заставляя себя сдерживать шаг. Она до такой степени уверовала в непобедимость своего новоявленного телохранителя, что ее сейчас просто распирало нетерпение: почему он не торопится? Мысль о том, что он может с чем-то не справиться, даже не приходила ей в голову. Эйфория, охватившая ее по дороге после камлания, все еще теплилась в сердце. Нина чувствовала себя окрыленной.

Когда поднималась по лестнице, образ Алексея вдруг встал перед глазами и она услышала свист крови в ушах. «Неужели я и вправду влюбилась?!» – пронеслось в голове. Она взбежала по лестнице как лань, обогнув инспектора, и резко толкнула входную дверь. Такого сумасшедшего волнения ей еще не доводилось испытывать…

Алексей сидел на табуретке в центре комнаты. Когда распахнулась дверь, он поднял голову и встретился с Ниной взглядом. Она стояла на пороге, в мужских джинсах, в клетчатой рубашке не по размеру, с растрепанными волосами, и светилась от счастья.

За спиной Нины вырос гаишник. Он чуть подтолкнул женщину внутрь:

– Входи, не бойся ты его. На нем наручники. Ребята, есть у нас для дамы что-нибудь выпить?

В комнате находилось еще двое сотрудников, один из них встал и направился к холодильнику в углу. Нина не отрываясь смотрела на чемпиона.

– Может, водки? – спросили ее.

– А? Да, может быть… – рассеянно ответила она, спрашивая глазами Алексея, почему он бездействует, в чем дело?

Он мотнул головой. Взглядом показал на наручники. Нина слегка пожала плечами: что за проблема! Алексей улыбнулся.

– На, пей. Легче станет. – Усач протягивал ей стакан с водкой, она взяла и заправски опрокинула в себя. – Вот это по-нашему! – одобрительно крякнул инспектор.

– Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – громко произнесла Нина, оглядывая каждого инспектора по очереди.

Те переглянулись.

– Наверное, вам лучше знать. Вы ведь заложница.

– Впервые слышу, – твердо заявила Нина.

– Девушка, у нас приказ. Задержать «Опель» с этими номерами. Вот, хотите убедиться? – И усач протянул ей лист бумаги, полученной факсом.

Бумага выскользнула у нее из рук и, медленно кружась, упала к ногам Алексея.

Нина услышала, как издалека на улице завыла милицейская сирена. Звук нарастал. Она смотрела на мужчину, которого выбрало ее сердце. И чувствовала, как отчаянье захлестывает ее, словно огромная волна-убийца.

Глава 15

Энтони набрал номер Ника.

– Вам еще одно задание, напарник. Последнее.

– Слушаю, сэр?

Ник провел бессонную ночь. Он лишь недавно добрался домой и с наслаждением растянулся на кровати, плотно задернув шторы в спальне. Звонок выдернул его из сна, как вилку шнура от телевизора выдергивают из розетки. Изображение погасло. А ведь какое-то чудное сновидение только-только начало обволакивать его усталый мозг и расслаблять напряженные мышцы! Ник ругнулся про себя.

– Слушаю вас…

Энтони коротко изложил суть просьбы.

Пришлось быстро одеваться и лететь сломя голову в центр Москвы… Нет, все-таки обычная жизнь куда лучше всех этих шпионских игр. Никакой в них романтики нет. Только головная боль, запах собственного пота, тяжелое непослушное тело. И ужасное, невыносимое желание спать…

…Бессонов вбежал в свой кабинет. Адъютант уже десять минут ждал его в приемной.

– Входи, давай выкладывай, что там.

Кирсанов сел, раскрыл папочку, вынул оттуда несколько вырезок. Генерал начал беситься, следя за его размеренными движениями.

– Да быстрее ты можешь? Что копаешься?!

– Кирилл Петрович, я был у нее на работе, разговаривал с подчиненными, – вежливо заговорил адъютант. – Одна из них, медсестра Наташа, рассказала кое-что. Вообще Нина Лановая на работе характеризуется как ответственный, требовательный руководитель. А в день, точнее, вечер после кражи она вела себя очень нетипично.

– Как именно?

– Зачем-то объявила медсестре, что везет Пронина на обследование, которого не проводилось. Много было суеты с ее стороны, подозрительной…

– Конкретнее! – вскричал генерал.

– Конкретнее. – Адъютант отметил про себя особую нервозность шефа. – Все время, пока Пронин проходил курс лечения, она вела себя с ним как врач с пациентом. Ничего личного. Но в вечер кражи они оба вернулись в клинику, выглядели как заговорщики. Пронин был в крови, дал ей свою машину…

Наутро Лановая прилетела в клинику ни свет ни заря, одежда испачкана, вид такой, будто провела в бегах всю ночь. Она переоделась в джинсы прямо в палате Пронина. И оба опять уехали. Несмотря на запрет тренера…

– Так… – Бессонов мерил кабинет шагами. – Дальше.

– Дальше. Я отправился к ней домой. Соседи рассказали, что к ее подъезду дважды приезжал наряд милиции.

– Милиции? – Генерал остановился и удивленно поднял бровь. – В котором часу?

– Первый раз вызов был сделан сразу после полуночи, второй – в четыре часа тридцать две минуты. Я разговаривал с оперативным сотрудником.

– И что же он сказал?

– Видите ли… Сначала он решил, что звонит просто какая-то неадекватная особа… Она что-то твердила о преследователях, которые подрезали ее на дороге, приставили пистолет к окну ее машины и потребовали сумку…

– Сумку?!

– Да.

– Ту самую сумку, белую, с которой она была в Гостином Дворе?!

– Так точно…

Генерал хлопнул себя по бокам, как баба…

– Вот те на… – проговорил он.

Бессонов выглядел ошеломленным и обескураженным. Значит, так, да? Значит, подобрались к нему с этой стороны уже давно, а он и не заметил! Значит, Нинка завербована и ведет-таки свою игру… Старый болван!

– Товарищ генерал, она эту сумку свою им отдала. И вернулась домой. Когда подъехал милицейский наряд, она сидела в кустах у подъезда. Вместе с оперативником поднялась в свою квартиру. Дверь была открыта. И сумка со всем содержимым валялась на пороге…

Бессонов оторопел.

– Ничего не понимаю. Со всем содержимым, ты сказал?

– Да. Оперативник переспросил у нее несколько раз, и она подтвердила: со всем содержимым…

Бессонов вновь нервно зашагал по ковровой дорожке.

– А второй вызов?

– Второй вызов поступил прямо на его сотовый телефон, он оставил ей номер на всякий случай. Она говорила про бриллиант… Была испугана.

– Ага! – поднял указательный палец вверх генерал.

– Она сказала, что кто-то стоит под окнами и терроризирует ее звонками с требованием выдать бриллиант…

– Значит, камень все-таки остался у нее… Только я не понимаю почему… Значит… камня в сумке просто уже не было! – догадался Бессонов.

– Когда оперативник вновь оказался у ее дома, он видел отъезжающий черный джип. Она именно такой и описывала. Он поднялся к ней в квартиру. Дверь была не заперта. Но в квартире никого не оказалось. Она сбежала. Понимаете?

– Понимаю… – задумчиво проговорил генерал.

– Еще. Она запомнила номера джипа. Машина принадлежит одному из телохранителей премьер-министра…

Генерал присвистнул. И замолчал надолго. Он все более убеждался, что игра куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Значит, Нинка и впрямь была задействована?! Не верилось в такое…

– Какие будут приказания? – спросил Кирсанов, изучая погруженного в тяжкие раздумья шефа.

– Пока ничего. Будем ждать. Сама объявится. Не бросит же она своего друга…

В этот момент раздался звонок… Бессонов и Кирсанов переглянулись.

Глава 16

Из квартиры краеведа Бориса вырвали служебные дела.

– Слушай, Пинкертон хренов, где ты носишься? Тут дел невпроворот! – возмутился начальник отдела, когда следователь все же прибыл в отделение милиции.

– Семен Николаевич, у меня появилась зацепка к тому преступлению, помните, распятая женщина на воротах монастыря… – начал оправдываться тот.

Начальник поморщился. Случай с монастырем, хоть и задевал воображение, но тем не менее числился не столь важным. О нем пошумели, поговорили и как-то разом забыли. Тем более что никаких заявлений после убийства не последовало, все тихой сапой сошло на нет.

– Что ты там накопал? Не забывай – не в частном сыске работаешь. У нас поток, сам понимаешь.

Борис понимал. И все-таки…

– Семен Николаевич, дайте еще день – и я дело доведу до финала, обещаю. Ну, если хотите, даже оформлю отпуск за свой счет.

– И что ты так прицепился-то к этой истории? Знаешь пословицу: «Не тронь болото…»? Ладно. Закроешь, говоришь?

Как и всякий руководитель, Семен Николаевич радел за показатели.

Получив еще день, Борис вышел из кабинета начальника УВД. В руках он держал полученный от эксперта пакет с фотографиями…

Судьбы Александры Романовой и Григория Распутина, будто слитые воедино, волновали его сейчас куда больше собственной судьбы. Он должен понять произошедшее с ними, иначе не сможет двигаться дальше, должен освободиться от бремени. А сделать это получится, если только все станет окончательно ясно…

Он прошел к себе. Внимательно рассмотрел фотографии. Действительно, очень любопытно… Спрятал снимки в ящике рабочего стола.

Затем вынул из портфеля рукопись краеведа. Он слукавил, сказав старику, что прочел ее внимательно до конца. На самом деле под утро уже слипались глаза и просмотр шел «по диагонали». Похоже, все-таки придется потратить еще несколько часов, что-то он упустил…

Борис нашел в тексте место, на котором его настигла дрема…

«От падения царизма Германия выиграла немного, поскольку Временное правительство также намеревалось продолжать войну. Но Германии в России нужен был такой режим, который заключил бы с нею мир.

Немцам это обещал Ленин. И немецкое правительство употребило против России крайнее средство: в опломбированном вагоне, словно вирус чумы, оно направило из Швейцарии в Россию Ильича.

Ленин и группа большевиков организовали пропаганду среди населения и войск с призывом к отказу от военных действий. С 3 по 5 июля 1917 года в Петрограде прошло вооруженное восстание, сопровождавшееся целым рядом убийств и насилий.

Но тогда правительству восстание удалось подавить. Троцкий сдался полиции, а Ленин, проведя ночь в стогу сена, под видом паровозного кочегара сбежал в Финляндию, чтобы в ноябре вернуться вновь…» – прочел следователь и задумался, закурил.

Время царствования Николая II явилось периодом самых высоких в истории России темпов экономического роста. С 1880 по 1910 год темпы роста продукции российской промышленности превышали 9 % годовых. По этому показателю Россия вышла на первое место в мире, опередив даже стремительно развивающиеся Соединенные Штаты Америки. Но нашей стране не хватило времени, чтобы пожать плоды экономических и социальных преобразований.

По мнению Черчилля, держаться – это все, что нужно было России в тот момент. Царь сидел на престоле, российская Империя и армия были крепки, фронт обеспечен, а победа над Германией бесспорна… Строй, которым руководил Николай Романов, к этому моменту фактически выиграл войну с немцами.

Но Россия, держа знамя победы в руках, все-таки упала на взлете замертво…

Вечный вопрос: почему, несмотря на неоспоримые достижения в экономическом развитии страны, в России победили не реформаторские, а революционные силы, приведшие к падению монархии? Как удалось группе авантюристов в исконно монархическом государстве сломать веками сложившуюся традицию власти? Это не просто удачно сформировавшиеся обстоятельства, не кризис системы, не слабость личности Николая Романова. Нет. Здесь, в России, разыгралась карта куда более мощная… Здесь действительно осуществлялся тайный заговор, в котором заинтересованные стороны не останавливались ни перед чем. Врагами использовались все средства, от клеветы и интриг до привлечения оккультных сил…

Следователь обжег пальцы окурком. Кинул его в пепельницу. Лизнул указательный палец и потер безымянный – взятый из детства способ самолечения. Вновь углубился в чтение.

«В последние годы царствования император испытывал кризис окружения. Значительная часть самых способных государственных деятелей стояла на западнических позициях, а люди, на которых царь мог положиться, не всегда обладали нужными деловыми качествами. Отсюда постоянная смена министров, которую с легкой руки недоброжелателей приписывали Распутину.

Но роль и значение Распутина, степень его влияния на Николая были искусственно раздуты левыми, которые таким образом хотели доказать политическое ничтожество царя. Многие скандальные эпизоды, связанные с Распутиным, вообще были сфабрикованы левой печатью с целью дискредитации власти», – писал краевед…

В то время спасти страну от развала могла только монархия. В России на начало февраля 1917 г. был лишь один по-настоящему выдающийся государственной деятель, работавший на победу в войне и процветание страны, – император, Николай Романов. Но он оказался предан. А монархия свержена.

И первое, что сделали враги для достижения этого, – убили Распутина. Убийство послужило детонатором большого взрыва.

«Прежде, чем заколотили крышку гроба старца, императрица положила на грудь Распутина икону с именами ее самой, мужа, сына и дочерей. И вложила письмо: «Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, чтоб оно постоянно было со мной на скорбном пути, который остается мне пройти здесь, на земле. И помяни нас на небесах в твоих святых молитвах. Александра».

По христианскому обычаю иконы в гроб класть нельзя, к тому же с именами живых людей – это уж совсем плохая примета… События после похорон Распутина начали развиваться с молниеносной скоростью», – продолжал Конин.

Александра положила икону, а слухи пошли, что – царские драгоценности! В часовню с телом старца проникли воры. При свете лучины они вскрыли гроб. Увидели мертвеца, его обезображенное лицо, покрытое маской грима, бороду и большую шишку на лбу, похожую на зачаток рога… Поверх сложенных рук и лежала иконка царицы с ее собственноручным письмом-просьбой. Так об этом стало известно прессе. Сколько насмешек обрушилось на Александру!

Гроб вынесли из часовни. И потащили по улицам…

Александра билась в истерике, умоляла ненавистного ей Керенского прекратить надругательства над старцем. Бывшая императрица в тот момент мечтала лишь об одном: она хотела построить монастырь, в котором бы покоились его мощи. И назывался бы монастырь «Царскосельско-Распутинский».

Незадолго до смерти в ее дневнике появилась запись: «Любовь чистая, ясная любовь – яснее солнца! Солнце греет, а любовь ласкает. Боже, истины Творец, от любви Твоей, единым духом, все от Тебя создано и я – Твоя! Научи меня любить, тогда мне и раны в любви нипочем и страдания будут приятны. Не оставь меня постылой, а дай мне ярко и ясно любить. Не отними от меня любви – страданье любви научит любить близких. И я страдаю и люблю, хотя и ошибаюсь, но по слову Апостола: «Любовь покрывает множество грехов». Апостол – Григорий Распутин…»

Николай лишь качал головой и намекал жене, что все это таит в себе опасную двусмыслицу…

Председатель Временного правительства обещал Александре помощь… и действительно приказал тайно вывезти тело старца из Царского села, где семья бывшего императора находилась под домашним арестом. Тело Распутина отправилось в долгое странствие.

Сначала его спрятали в гараже бывшего придворного ведомства. Потом везли в товарном вагоне. В конце концов решили зарыть труп в окрестностях Петрограда. Но пришлось его сжечь. Сохранился акт: «Мы, нижеподписавшиеся, между 7 и 9 часами на дороге из Лесного в Пескаревку при абсолютном отсутствии посторонних сожгли труп Григория Распутина на костре, облив бензином. Пепел развеяли по ветру».

По легенде, Распутин и тут не обманул ожиданий присутствующих, веривших в его договор с дьяволом. Он, объятый пламенем, встал…

Борис с листом рукописи в руке прошел к окну, посмотрел на улицу, побарабанил по стеклу…

Детали…

Его настоящая фамилия по отцу была Вилкин. В детстве с ним приключилась беда. Однажды на берегу быстрой и холодной речки Туры он поссорился со своим старшим братом Мишей, завязалась драка, оба полетели в воду. Течение понесло, на берег выбрались не сразу, закоченели в воде.

Оба сильно простудились. Лечила знахарка, но Мишу не спасли, а Григорий несколько недель метался в жару. Как-то утром затих, в семье решили – к смерти. И вдруг Гриша сел на лежанке и еле слышно произнес: «Да! Да! Я сделаю! Сделаю!» После упал навзничь и глубоко заснул, чтобы проснуться уже полностью здоровым.

Оказывается, во сне ему явилась Богородица и приказала выздоравливать. Сельский священник объявил приходу о случившемся знамении. Деревня была потрясена. С тех пор за Григорием закрепилось, что он небесный избранник.

С того момента и до 28 лет на Григория каждую весну стала нападать бессонница. Он вообще не спал в весенние месяцы. Не спал и грезил наяву. В грезах к нему являлась красавица в голубых одеждах – та самая, что вырвала его у болезни в 15 лет.

Как-то раз в доме Григория остановились на ночлег странники, «божьи люди». И парень решил уйти с ними.

А когда ему исполнилось девятнадцать, он встретил в Алабатске в церкви на празднике Прасковью Дубровину и женился на ней. Однако их первенец умер. Эта утрата так потрясла Григория, что он чуть ли не проклял Бога! Он называл это предательством и стал вести жизнь настолько безобразную и скандальную, что деревенский сход приговорил его к высылке.

Григорий ушел в Верхотурьевский монастырь. Там он познакомился со знаменитым старцем-отшельником Макаром, обучился у него грамоте, «Священному писанию» и многому другому. Макар посоветовал ему искать спасения в скитаниях. И Григорий отправился в дальние страны.

Он был в православных храмах Греции, в горах Македонии, учился у шаманов Якутии, Бурятии, Киргизии и других краев, о которых предпочитал умалчивать…

А когда вернулся из восточных странствий, то поехал по самым известным русским обителям и святым местам. Был в Троице-Сергиевой лавре, в Киеве, на Соловках, Валааме, в Оптиной пустыни, в Ниловом монастыре. Но каждое лето он приезжал в Покровское, к жене Прасковье. Рождались дети: Дмитрий, Матрена и Варвара. И вот тогда-то он начал лечить людей.

«Любопытно, что Григорий Распутин лечил теми же методами, что и сибирские, и тибетские, и североамериканские шаманы, – писал дальше Конин. – Он мог воздействовать на человека на расстоянии, не прибегая даже к помощи фотографии».

Однажды Распутин был у себя в Покровском, когда у царевича Алексея случилось сильнейшее кровотечение, с чем не могли справиться врачи. Мальчик, уже в который раз, находился при смерти.

Телеграмму о состоянии царевича Григорий Ефимович получил в полдень, когда сидел в кругу семьи и обедал. Он немедленно прошел в комнату, где висели у него самые почитаемые иконы. Его старшая дочь помогала ему в свершении таинства.

Закрыв за собой двери, Распутин бросился на колени перед иконой Богоматери. Его неистовый крик, казалось, потряс стены. То ли к Богоматери он обращался, то ли к самой природе, когда молил: «Отдай царевичу мои силы, пусть они помогут ему излечиться!»

Затем он стал молиться молча, прикрыв глаза, пошатываясь из стороны в сторону. Через какое-то время лицо его засветилось, он начал делать странные движения, будто собирался нырять… И вдруг весь покрылся потом, который градом покатился по лицу и всему телу его. Потом он замер, будто в столбняке.

Прошел час или больше. Дочь Григория сидела у дверей, боясь шелохнуться.

И вот он вздрогнул всем телом, словно душа, покинувшая его, вернулась. Стал жадно хватать ртом воздух, черты лица исказились, будто от чрезмерных усилий. Он совсем задыхался… И вот упал, обессиленный. Лежал, медленно подтягивая одну ногу под себя.

Дочери показалось, что отец в агонии и вот-вот умрет… Помня его наказ, она молча переживала мучительные сомнения: кинуться на помощь или нет. Так прошло еще часа два.

Наконец Григорий открыл глаза и светло и радостно, как ребенок, улыбнулся. Дочь даже подумала, что в его грозных чертах проступили безмятежные черты царевича, его портрет она видела не раз… Она была уверена, что отец каким-то чудом принял болезнь ребенка на себя.

Тут же императрице в Царское село полетела от Распутина телеграмма: «Болезнь не такая уж страшная. Не дай врачам изгаляться!». Александра Федоровна удалила медиков.

На следующий день произошло очередное чудо: кровотечение прекратилось, гематома совсем рассосалась, температура спала, мальчик стал здоров!

Доктора устроили консилиум и начали выискивать естественные объяснения случившемуся. Императрица, одна знавшая, кому обязана спасением сына, резким замечанием прервала дискуссию медиков. С той поры здоровье царевича она доверяла исключительно Распутину.

Никакие доносы на него не имели воздействия на семью Романовых. К его похождениям относились снисходительно. И все.

Больше того. Григорию выделили отдельные кабинеты в ресторанах. Он пил и веселился так, что слухи о его распутстве покрыли, как серой паутиной, всю страну.

«В конце марта 1915 года, после спасения им лучшей подруги императрицы Анны Вырубовой, Распутин пьет совсем безбожно. Газеты пишут, будто он состоит в связи с императрицей и сам трезвонит об этом на все четыре стороны. Травля теперь будет преследовать его до самой кончины. Среди офицеров готовится покушение на Распутина: найден виновник всех бед! Александра на время отсылает его на родину, в Покровское. Но скрипящее колесо Рока уже провернулось, назад хода нет…»

Борис отложил рукопись. Теперь он знал, что делать дальше.

Следователь быстро собрался, запер кабинет, спустился по лестнице…

– Куда летишь? – спросил дежурный.

– В женский монастырь, – бросил на ходу Борис.

Дежурный что-то сострил за его спиной, Борис услышал хохот. И хлопнул входной дверью.

Глава 17

– Куда его везут? – крикнула Нина.

Бронированная машина с мигалкой остановилась прямо у лестницы. Из нее выскочило трое бойцов, они взяли Алексея в кольцо.

– Куда его везут?!

– Девушку вниз, – ожила и выплюнула фразу рация в руках усатого инспектора.

– Пройдемте со мной. За вами тоже прибыли. – Гаишник посмотрел в окно.

Нина проследила за его взглядом. На площадке у здания поста припарковалась иномарка представительского класса с тонированными стеклами. Увидев ее, женщина рванула дверь, выскочила наружу и понеслась вниз по лестнице.

– Стой! – метнулся за ней инспектор.

Поздно. Алексей обернулся на ее бег, но бойцы тут же стали впихивать его в машину, нажимая на голову. Он оказался внутри автомобиля, и машина сразу же отъехала с воем включенной сирены. Нина замерла на последней ступеньке.

– Вам туда. – Ее взяли под руку и подвели к черной иномарке.

Дверца открылась, Нина упала на кожаное сиденье.

– Нинка… Здравствуй, что ли… – произнес знакомый голос.

Нина повернула голову. Рядом сидел Кирилл Петрович. Она сжала губы и качнула головой: знал бы отец!

– Поехали! – дал команду адъютанту, и тот завел двигатель.

Какое-то время сидели молча. Женщину переполняла ненависть. Злоба была настолько сильной, что Нина чувствовала, сидя рядом с Бессоновым, холод, исходящий от его тела. Это была энергия его вины, во всяком случае, так ей казалось. Она вообще вдруг стала какой-то сверхчувствительной в эти дни…

– Нинка, ты меня не бойся, – заговорил генерал, – ты же знаешь, какую должность я занимаю. Я могу и уничтожить. А могу и новую жизнь дать. Нам бы только понять друг друга. Давай начистоту. На кого ты работаешь?

Она прыснула от истеричного хохота.

– Вы серьезно?

Генерал насупился. Ладно, плавали, знаем.

– Нина, – заговорил он усталым смягчившимся тоном, – я ведь понимаю, что ты не виновата. Что ж ты думаешь, я – бездушная скотина, что ли? Ты мне как дочь. Так и останется, даже если ты…

Нина молчала. Она размышляла. Из этой ситуации следовало извлечь хоть какую-то пользу.

– В общем, видишь, какая штука получилась. По нашим данным, камень больше восьмидесяти лет находился за границей. И это косвенно подтвердила экспертиза: в тобольском монастыре он оказался лет десять назад, не больше. Долго объяснять, там проверили кладку, известку и так далее… – Он помолчал, обдумывая, что говорить, а что придержать. – Нинка, это игра с большими ставками. Надеюсь, ты не вполне отдаешь себе отчет…

– Я все вам расскажу. Если вы мне пообещаете… – оборвала Нина.

– Говори.

Она сделала глубокий вдох:

– Я бы на вашем месте предпочла решить все полюбовно.

– Так я, собственно, о том же…

– Полюбовно, это значит – нужно пойти на компромисс…

– Компромисс? Что за условие?

– Везите меня к Андрею Пронину.

Генерал шумно и, как показалось Нине, искусственно вздохнул:

– Я понимаю. Ты думаешь, я бесчувственный солдафон? Но это невозможно… Он подозревается в краже бриллианта. Скандал, Нина… Пока я делу официального движения не дал… Но я не могу держать паузу долго. Я должен вернуть камень и наказать виновных…

– Никто не знает, где бриллиант.

Бессонов усмехнулся и грубовато взял ее за подбородок, развернув к себе лицом.

– А если ты ошибаешься? Лучше скажи сама, где он, пока не поздно.

Нина улыбнулась.

– А я не пророню ни слова, пока не увижу Андрея. И еще его…

– «Его»?

– Того человека, которого вы объявили моим похитителем. У вас богатая фантазия, я смотрю.

Она откинулась на спинку сиденья, глядя в окно.

– Значит… англичанин был прав… Ну что ж.

– Какой англичанин?

Бессонов не ответил. Прищурившись, он смотрел на Нину и раздумывал. Хотя решение созрело у него еще несколько часов назад…

Глава 18

Алексея втолкнули в подвал. Еще в машине ему завязали глаза. Это было даже лучше. Они не хотели, чтобы он видел, куда его везут. Значит, они действуют не в рамках закона. Так легче будет уйти…

Он шел, ступая точно в след впереди идущего человека. Точь-в-точь, соблюдая ритм его движений. Если копировать чьи-то движения, можно узнать чужой замысел. Мысли конвоира не отличались оригинальностью. Он был просто конвоир. От него ничего не зависело.

Алексей знал: за его спиной идут еще несколько человек. Они молчали, но ему нетрудно было понять, что их четверо. Опять же, по звуку шагов, по частоте дыхания. Да, из-за повязки он не мог видеть. Но вынужденная слепота лишь еще более сосредоточила его внимание.

Коридор, по которому они двигались, был узок, вдвоем здесь разойдешься с трудом. Это тоже хорошо.

Идти в полной тишине пришлось несколько минут. Значит, это изолированный коридор, не имеющий ответвлений. Отлично.

Но чувствовал он не только это. Энергетический поток идущего перед ним человека вмешивался в его собственный. Так обычно бывает, когда люди находятся на расстоянии вытянутой руки. Алексей мог считывать информацию о состоянии чужого организма, не прикасаясь к нему. Такого дара не было даже у его прадеда.

Впереди идущий был молод, лет тридцати пяти. Два перелома, рука в детстве и шея… Шея – около пяти лет назад. Да, судя по сдавленной форме позвонков, человек попал в дорожно-транспортное происшествие. Видимо, фронтальное столкновение, голова резко качнулась вперед. Здорово ему не повезло, полгода нетрудоспособности. У него, должно быть, нарушена чувствительность пальцев…

Те, что шли позади, представляли большую угрозу. Эти люди были сильнее и агрессивнее. Солдаты-наемники, живое оружие. Так…

Впереди обозначился тупик. Конец коридора Алексей почувствовал как вернувшийся удар потока. Конвоир звякнул замком, открыл дверь.

– Принимай, – сказал тот, что с переломом…

– Куда его? – прозвучал хриплый голос.

Алексей невольно подался вперед. Он почувствовал кровь, много крови, ее запах исходил от чужой обуви, от брюк говорившего. Вибрация его голоса выдавала лишь недавно потухший всплеск ярости… Неужели опоздал?!

– Да туда же.

Вновь звякнули ключи. Открылась другая дверь. Алексей ощутил присутствие смерти…

– Повязка, – попросил он.

– Тебе лучше не видеть, – ответили ему и втолкнули в комнату.

Дверь за спиной закрылась.

Он стоял на пороге. На глазах – черная повязка. Руки сцеплены наручниками.

Он сделал четыре шага вперед. И коснулся ногой распростертого на полу тела.

Алексей опустился на колени, наклонился и прислушался, стараясь уловить дыхание. Слабая, неуловимая для непосвященного, нить жизни еще привязывала человека к миру живых. Руки… Нужно было освободиться от наручников.

Он не сопротивлялся в тот момент, когда на него надевали браслеты. Бросил взгляд на них, запомнил конструкцию. Слава богу, это были обычные кистевые, а не пальцевые наручники, марки «Нежность» – у ветеранов МВД тоже присутствует чувство юмора.

Алексей сконцентрировался на кистях рук. Если попытаться их выкрутить? Он аккуратно, без резких движений, чтобы руки еще больше не распухли, стал ворочать кистями. Но быстро понял бесполезность затеи. Оставался другой элементарный способ. Но для его осуществления нужна была хотя бы скрепка… Или…

Он вспомнил о заколке Нины, которую закрепил на воротнике своей рубахи. Мешочек с травами он тогда отцепил. А вот невидимку забыл вернуть… Можно достать зубами…

После того как заколка оказалась на полу, он нащупал ее рукой и разогнул. Отмерил чуть-чуть, примерно три миллиметра, на конце, сделал сгиб в виде крючка. Развернул руки в наручниках так, чтобы они смотрели ладонями друг на друга, вставил крючок в скважину браслета и медленно повернул вокруг штифта, опасаясь налететь на фиксатор снизу. Все получилось. Нащупал и легко отжал защелку, удерживая ее, пока дуга не выйдет из замка. Наконец, запястье освободилось.

Алексей сдернул повязку с глаз. И увидел перед собой Андрея.

Узнать голкипера оказалось непросто. Лицо распухло от кровоподтеков, рваные ссадины на губах и брови. Кровью залита одежда, разбиты руки…

Алексей схватил руку парня, осторожно провел большим пальцем по его запястью. И весь превратился в слух, закрыл для себя все внешние звуки, сосредоточился лишь на том, что происходило в теле. Доля секунды показалась ему вечностью. Он не слышал ничего, он пытался проникнуть в кровопоток, соединяющий чужие вены, жилы, кости и капилляры, он искал хотя бы самый ничтожный толчок угасающей жизни…

Но Андрей был мертв.

Глава 19

Борис ехал по улицам Тобольска, а в мозгу продолжала настойчиво пульсировать история, которую Конев подробно изложил в своей рукописи…

Решение загадки было близко. Борис чувствовал себя как влюбленный, который уже знает все ответы, и это наполняет его радостью, но все-таки он еще чуть-чуть сомневается, что подмешивает к светлым краскам счастья темные цвета грусти.

…Лишь несколько недель отделяло Россию от победы над Германией. Весной готовилась общая операция России и союзников: последний удар по Германии и спасение нашей страны.

Но эпоха Николая II – это не только период национального подъема на момент трехсотлетия династии Романовых. Это время невиданной активизации антирусских сил. Воспользовавшись войной и трудностями, связанными с нею, враги России совершили государственный переворот.

К февралю 1917 г. обстановка в стране крайне обострилась, Дума готовилась произвести «бескровную» парламентскую революцию. Ее председатель Родзянко атаковал Ставку императора требованиями о реорганизации власти.

Большая часть окружения царя советовала ему пойти на уступки, дав согласие на преобразование правительства, которое будет подвластно уже не царю, а Думе. «Я берег не самодержавную власть, а Россию. Я не убежден, что перемена формы правления даст спокойствие и счастье народу», – так впоследствии объяснил государь свой упорный отказ Думе.

Не дождавшись положительного ответа, Дума самостоятельно приступила к образованию независимого от самодержавия правительства. Так свершилась Февральская революция 1917 года.

Император окончательно осознал полное разрушение его власти и престижа, абсолютную свою обособленность. К тому же все руководство армии, кроме Колчака, за несколько дней перешло на сторону врагов царя.

Ночь с 1 на 2 марта Государь не спал. Утром он передал генералу Рузскому телеграмму с уведомлением председателя Думы о своем намерении отречься от престола в пользу сына Алексея. Сам Николай с семьей намеревался жить в Крыму или Ярославской губернии как частное лицо. Это был мучительный момент противоречивых раздумий.

Несколько часов спустя Николай все же приказал позвать к себе в вагон профессора Федорова и спросил, излечима ли болезнь царевича. Тот дал однозначный ответ: нет, хотя люди с гемофилией доживают иногда до преклонного возраста. «Алексей Николаевич, тем не менее, будет всегда зависеть от всякой случайности», – констатировал Федоров. Николай на это грустно заметил: «Это как раз то, что мне говорила Государыня… Ну, раз так, раз Алексей не может быть полезен Родине, как бы я того желал, то мы имеем право сохранить его при себе».

С 9 марта по 14 августа 1917 г. Николай Романов с семьей живет под арестом в Александровском дворце Царского Села. Затем, после долгих дебатов в Думе, семье определяют городом поселения Тобольск и разрешают взять из дворца все, что необходимо.

Накануне их отъезда Керенский привез в Царское Село Михаила Александровича Романова. Братья видятся в последний раз. Михаил будет выслан в Пермь и убит в ночь на 13 июня 1918 г.

14 августа в 6 часов 10 минут поезд под вывеской: «Японская миссия Красного Креста» с членами императорской семьи и обслуги отправился из Царского Села. Он шел на максимальной скорости: узловые станции были оцеплены войсками.

17 августа поезд прибыл в Тюмень, и на трех судах арестованных перевезли в Тобольск.

Семья Романовых разместилась в специально отремонтированном к их приезду доме губернатора. Высокородным арестантам разрешили ходить через улицу и бульвар на богослужение в церковь Благовещенья. Они ведут спокойную, размеренную жизнь.

Но в апреле 1918 г. Президиум ВЦИК вынес решение о переводе их в Москву для проведения суда над ними. В конце месяца их доставили пока в Екатеринбург, реквизировав дом, принадлежащий горному инженеру Ипатьеву. Позже сюда же привезли и детей.

В начале июля 1918 года уральский военный комиссар Исай Голощекин по прозвищу Филипп выехал в Москву: не суд, а расстрел был санкционирован Совнаркомом и ВЦИК. В соответствии с этим решением Уралсовет на своем заседании 12 июля принял постановление о казни, а также о способах уничтожения трупов.

16 июля сообщение об этом передано по прямому проводу в Петроград Зиновьеву. По окончании разговора Зиновьев отправил в Москву Ленину телеграмму: «Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите в Москву, что условленного с «Филиппом» суда по военным обстоятельствам ждать не можем. Если ваше мнение противоположно, сейчас же, вне всякой очереди, сообщите в Екатеринбург». Под «военными обстоятельствами» подразумевалось падение Екатеринбурга под ударами Чехословацкого корпуса и белой Сибирской армии Колчака.

Ленин подтвердил приказ на уничтожение Романовых.

«Это не было вызвано необходимостью – могли бы успеть вывезти Романовых из Екатеринбурга и предать открытому суду, как об этом объявляли ранее. Екатеринбург пал лишь спустя восемь дней после казни семьи. Еще раз: для эвакуации времени оставалось предостаточно», – писал Конев. Самим же исполнителям кровавой бойни удалось благополучно выбраться из города!

Итак, 16 июля 1918 г. Романовы и обслуга легли спать, как обычно, в половине одиннадцатого вечера. Через час их разбудили.

В особняк прибыли уполномоченные от Уралсовета. Они вручили командиру отряда охраны и коменданту дома решение исполкома. Членам семьи объявили, что в связи с наступлением белых войск особняк может оказаться под обстрелом и поэтому в целях безопасности нужно перейти в подвальное помещение.

Семеро членов семьи, врач и трое добровольно оставшихся слуг спустились в угловую полуподвальную комнату. После того, как за ними закрыли дверь, арестованных выстроили в два ряда: в первом – семья, во втором – слуги. Императрица и наследник сидели на стульях.

Перед царем, лицом к лицу, стоял комендант Юровский. Его правая рука находилась на рукояти револьвера в кармане брюк, левой рукой он держал листок с приговором… Не успел он дочитать последние слова, как царь громко переспросил его: «Как, я не понял?». Юровский прочитал вторично, при последнем слове он моментально выхватил револьвер и выстрелил в царя.

Царь упал навзничь. Одновременно с этим раздались выстрелы расстрельной команды. Упали на пол все десять человек.

Однако когда остальные уже лежали, истекая кровью, наследник Алексей все еще сидел на стуле и глядел на палачей. Он почему-то долго не падал на пол, оставался живым… и все смотрел и смотрел своими огромными ясными глазами прямо в души убийц…

У тех началась истерия. Царевича добивали выстрелами в голову и грудь. Он наконец упал…

Дым заслонил электрический свет и затруднил дыхание. Стрельбу прекратили, раскрыли двери – дым разошелся.

Подъехал грузовик. На носилках стали выносить трупы, первым – тело царя.

Когда на носилки клали одну из дочерей, она вдруг закричала и закрыла лицо рукой. Живым оказался кто-то еще. Стрелять было уже нельзя: при раскрытых дверях выстрелы могли услышать горожане. Тогда штыками солдатских винтовок докололи всех, кто еще дышал.

Около трех часов ночи грузовик с трупами оказался за Верхне-Исетским заводом. Миновав завод, остановились и стали перегружать мертвых на пролетки. Но тут неожиданно выяснилось, что никто не знает, где шахта, намеченная для погребения. Здесь и обнаружилось, что на дочерях надеты особые корсеты со вшитыми драгоценностями.

Светало. Послали верховых разыскивать шахту, но не нашли.

Проехав немного, остановились недалеко от деревни Коптяки. В лесу отыскали какую-то другую шахту с водой. Раздели трупы. Все ценное собрали, одежду сожгли, а сами трупы опустили в провал и забросали гранатами.

Закончив операцию и оставив охрану, Юровский уехал с докладом в Уралсовет.

Но через два дня, 18 июля, убийцам пришлось вновь прибыть на место преступления. На веревке каждого убитого подняли из шахты, разложили дрова, облили их керосином, а сами трупы – серной кислотой. Коптяковский лес стал братской могилой для царской семьи.

17 июля, на следующий день после этого убийства, в Алапаевске были также уничтожены другие члены фамилии Романовых: Великая княгиня Елизавета, Великий князь Сергей Михайлович, три сына Великого князя Константина, сын Великого князя Павла. В январе 1919 года еще четыре Великих князя были казнены в Петропавловской крепости.

Свердлову в день убийства царской семьи была направлена телеграмма, в которой говорилось о расстреле Николая Романова. О семье говорилось, что она эвакуирована в надежное место. Но вечером 17 июля в Москву отправилась зашифрованная секретная телеграмма: «Сообщите Свердлову, что всю семью постигла та же участь, что и ее главу. Официально семья погибнет при эвакуации».

Через восемь дней после убийства Екатеринбург пал под натиском белых, и группа офицеров ворвалась в дом Ипатьева. Во дворе блуждал в поисках хозяина голодный спаниель цесаревича Джой. Дом был пуст, но выглядел зловеще. Все помещения сильно захламлены, а печи забиты золой от сожженных вещей.

В комнате дочерей – пустота, лишь коробка от конфет и шерстяной плед на окне. Походные кровати великих княжон нашлись в комнатах охраны. В столовой оказался чехол со спинки кровати одной из девочек – с кровавым следом обтертых рук.

И никаких ювелирных вещей, никакой одежды – это «постаралась» охрана. В доме, в комнатах, где жили солдаты, и на свалке валялось самое драгоценное для семьи – иконы. Остались и книги. И еще – множество пузырьков с лекарствами. На свалке нашли и георгиевскую ленточку, которую царь до последних дней носил на шинели.

К этому времени в Ипатьевский дом уже вернулся старый царский слуга Чемодуров, освобожденный из тюрьмы. Когда среди разбросанных по дому святых икон Чемодуров увидел образ Федоровской Божьей матери, он побледнел, точно зная, что с этой иконой императрица живой не рассталась бы никогда.

Только в одном помещении дома был наведен порядок, все вымыто, вычищено: в небольшой темной комнате с обоями в клеточку. Ее единственное окно с тяжелой решеткой упиралось в косогор, и тень от высокого забора лежала на полу.

Одна из стен была усеяна следами от пуль. Здесь расстреливали. Вдоль карнизов на полу – потеки от замытой крови, в центре – вмятины от штыковых ударов и два пулевых отверстия… На других стенах – также множество отверстий, рассыпанных веером по штукатурке: жертвы метались по комнате…

Ленин с сатанинской жестокостью расправился со всеми членами Дома Романовых, оставшимися в России из патриотических побуждений!

Так что же тогда произошло, как Россия допустила подобное злодеяние?

«Слишком многие из правящего слоя и интеллигенции, поддавшись провокациям, которые при глубоком изучении указывают на Германию, отвергали путь следования российским основам, традициям и идеалам. Они отвергали монархию, тем самым погубив страну собственными руками. Они объявили право России на собственный исторический путь ошибочным и ведущим к деградации. Стране навязывалась чуждая модель развития: либо западноевропейский либерализм, либо западноевропейский марксизм.

Николай Романов все время своего правления чувствовал на себе тяжкий прессинг этих враждебных российской культуре сил, объединившихся для свержения монархии. Николай свято соблюдал данную когда-то клятву: хранить основы и традиции России. Он ощущал глубокую ответственность за судьбу страны перед Богом и людьми. И за это отдал жизнь…»

Борис подъехал к обители. Остановил машину у ворот, осенил себя крестным знамением у входа, чего с ним ранее никогда не случалось. И быстрым шагом прошел к храму.

Глава 20

Нужно было принять меры предосторожности.

Алексей выдернул шнурки из кроссовок, снял футболку с голкипера, стянул с него обувь. Связал шнурки в одну веревку. Вытащил свой ремень.

Затем посадил тело Андрея, прислонив его к стене. На голову ему набросил ремень. И стал призывать духов-помощников: глубоко задышал, беззвучно шевеля губами.

Он погружался все глубже и глубже. Наконец духи прибыли – голова умершего потяжелела.

Алексей обратился к ним с вопросом. Духи молчали. Тогда он обещал им великую жертву, уговаривал и увещевал их. Наконец духи смилостивились. Голова Андрея, лежащая на натянутой петле ремня, чуть отклонилась назад. Шаман поблагодарил духов.

Теперь предстояло самое сложное. Чтобы не остаться навсегда в ином мире, шаман требует крепко привязать себя веревками к какому-либо предмету. Но как быть сейчас? Ведь сначала он должен войти в транс: духи ждали, верные обещанию помочь – он ведь просил их об этом (тусклая лампа чуть слышно потрескивала). Но на физическом уровне некому было помочь ему. Поэтому он знал, что рискует жизнью.

Ладно. Главное чтобы никто не вошел… Нужно спешить.

Он уложил тело на полу. Веревкой из шнурков привязал кисть убитого к своей ноге – хоть какой-то шанс: если Андрей вернется «оттуда», то вытянет и его, Алексея, жизнь… Сел сбоку, склонившись над грудью убитого. И начал обряд возвращения души.

Некоторое время ничего не происходило. Затем Алексей стал глубоко и часто дышать, отстукивая дробь по полу руками в ритм своему дыханию. Его глаза были полузакрыты. На смену дроби пришло пение – странные звуки. Они походили на прерывистый стон, который, казалось, рвался наружу помимо его воли. Боль, входящая в него, была так сильна, что кожа побелела.

Пение становилось все громче, шаман начал раскачиваться взад и вперед, вправо и влево. Крохотная комната стала наполняться духами, им было уже тесно здесь, воздух заколыхался, как марево в жаркий полдень.

Алексей сомкнул веки. Погрузился во тьму. И прислушался.

Вот, вот он! Издалека шаман услышал приближение своего главного духа-хранителя. Это походило на полет совы в ночном лесу. Тяжелые взмахи крыльев с шумом рвали густой воздух. Алексей чувствовал, как дух закружил повсюду: и в воздухе, и в небе, и под землей, и даже в его собственном теле. Шаман хлопнул в ладоши, чтобы поймать его.

Повисла глубокая тишина.

Алексей склонился над мертвым. Губы его сами потянулись туда, где запеклась кровь. Он приник к ране и стал всасывать сгустившуюся кровь и отплевывать ее.

Через несколько минут он услышал шум – духи просили его дать им напиться черной крови умершего. Они помогли ему и требовали платы. Тогда Алексей вновь наклонился над телом, всосал в себя еще немного крови друга и проглотил ее. Это послужило пищей духам.

И тут шаман решился. Тело его стало изгибаться, как будто ныряло в глубину. Он зашептал: «Дорога открыта, дорога открыта!» – и стал весь мокрый, словно в самом деле ушел под воду.

Вот стали слышны вздохи и шепот умерших, они пришли сюда через открывшийся портал между миром живым и миром загробным. Эти вздохи как будто доносились через толщу воды, из глубокой пучины. Они напоминали голоса морских животных. А потом послышался возглас «Халала-хе-хе-хе, халала-хе-хе-хе!», но губы Алексея были плотно сомкнуты. Этот звук прошелестел по комнате и ушел под пол – шаман отправился в путь.

Он сидел, не дыша и не двигаясь, почти час. А потом заговорил чужим высоким голосом:

– Мое тело – сплошные глаза. Посмотри в них! Не пугайся! Я ищу тебя. Я смотрю во все стороны!

Он совершал путешествие к Великой Матери, чтобы вернуть душу друга. Алексей нырнул так глубоко, как еще никогда не приходилось ему нырять. Над толщей воды сияло солнце, но лучи не проникали в ее глубину. Шаман задохнулся.

Здесь не было души, которую он искал. И тогда он сделал над собой страшное усилие и вырвал себя из водной стихии, будто ракета, пронзившая толщу воды, взлетев в небо.

…У неподвижно сидевшего Алексея из носа и ушей побежали тонкие струйки крови…

Он летел, как птица, широко расправив руки. Если душа Андрея уже далеко, он не сможет вернуть ее. Не сможет и сам вернуться, из-за огромного расстояния… Он знал, что шаманы иногда умирают во время транса.

Он взлетел вверх. И ступил на диковинную землю, на которой нет места живым. Впереди открывалась хорошо утоптанная дорога, и он пошел по ней, сознавая, что нужно спешить, ведь времени ничтожно мало. Справа и слева слышались плач и стоны – это живые оплакивали своих мертвецов.

Вот он достиг большой поляны. Посредине полыхал костер. На раскаленных углях жарилось мясо. Вокруг блуждали тени, у которых, однако, блестели живые глаза. И глаза эти смотрели на него. Ему предложили отведать мяса. Запах его дразнил обоняние. Шаман ощутил приступ голода, но отказался от соблазна, зная, что после трапезы наверняка не вернется домой.

Он пошел дальше. Впереди открылся космос. Тогда он полетел меж звезд и вновь стал призывать душу Андрея. Космос молчал – и к шаману пришло отчаянье: он ошибся. И здесь ничего…

Снова как стрела понесся он сквозь пространство, только уже не вверх, а вниз, к той поляне, на которой по-прежнему горел костер.

Однако теперь здесь выросли три больших непрерывно движущихся камня, которые преградили дорогу. Как пройти меж ними, не рискуя быть раздавленным? Шаман проскочил в проеме, на миг возникшем в преграде, – и оказался на новой дороге, ведущей к хижине Великой Матери.

Вход в хижину охранял оскалившийся волк. Шаман проскользнул сквозь волка – и тот за его спиной заскулил, как пес. А шаман оказался перед дверью хижины, вход куда заграждала высокая каменная стена – Мать гневалась на людей. Он понял: терять ему больше нечего, времени почти не осталось – и разрушил стену ударом плеча, увидев богиню, сидящую у очага. Лицо Матери было сокрыто растрепанными волосами, выглядела она ужасно: грехи людей довели ее до такого состояния.

Шаман приблизился к ней, нежно взял ее за руку, погладил. Потом расчесал ей волосы деревянным гребнем. Богиня все же подняла было руку, чтобы схватить его… Но он успел крикнуть: «Я из плоти и крови! Я пришел вернуть душу человека, который не принадлежит еще тебе, отдай ее!»

В этот миг Алексей сделал глубокий вдох. И резко сжал ладонь, будто схватил что-то.

Кровь в теле голкипера пришла в движение, потекла по руслу капилляров, вен и артерий, наполняя Андрея энергией тепла. Жизнь возвращалась. Удары пульса были едва слышны, беспорядочны, со скрипящим оттенком. Но они были!

А из груди Алексея вырвался мощный нечеловеческий крик. Он дернулся всем телом – и повалился на пол.

– Что за хрень? – Игорь вскочил со стула и схватился за ключи.

– Посмотри, что там? – сказал ему один из бойцов.

Ожидая приказа, парни коротали время за картами.

Игорь в два шага оказался перед дверью, открыл задвижку окошка. Через решетку он увидел, как шевелится тот, в чьей смерти он был уверен! Рядом на полу лежит бурят, а его нога привязана к руке Андрея.

– Что за черт! – выругался Игорь.

Он выставил вперед пистолет, вставил ключ в замочную скважину, провернул его два раза, и распахнул дверь.

Бурят во весь рост возвышался прямо перед ним.

– Стой! Стрелять буду! – хрипло произнес Клименко, не соображая, что происходит.

Бурят смотрел не мигая. Игорю показалось, будто он взял его голову и сдавил ее так, что затрещали кости.

Бойцы вскочили из-за стола и сомкнулись в кольцо позади Игоря.

– Буду стрелять! – прохрипел Клименко.

– Я всемогущ, – заговорил Алексей, и голос его звучал как труба. – Я никогда не умру. Пуля не долетит до меня и не причинит мне вреда… Если ты вонзишь мне в горло нож, он согнется и не причинит мне вреда. Если я захочу тебя убить, то мне достаточно протянуть руку и коснуться тебя. И ты умрешь, не причинив мне вреда. И я коснусь тебя. Я обещал твою душу Великой Матери…

Алексей протянул вперед руку…

Глава 21

Борис ворвался в комнату, которая служила временным кабинетом Феодоре.

– Что такое?! – воскликнула настоятельница.

Феодора и мать Георгия сидели на диване и о чем-то переговаривались, когда следователь, стукнув костяшками пальцев по двери для приличия, резко распахнул ее. От него не ускользнуло, что в глазах Георгии застыл немой испуг, а Феодора, хоть и осталась по обычаю строга, но пребывала в явной растерянности.

Тайна…

– Что это ты врываешься, как бандит? – грозно произнесла настоятельница, – Ты знаешь, я не терплю…

– Знаю, – сиплым от волнения голосом оборвал ее Борис. – Но очень хотелось поделиться одним соображением. Уж простите… Позвольте присесть?

Феодора и Георгия посмотрели друг на друга. Заговорщицы. Разговор, который прервало его появление, явно был важным.

– Говори, – велела настоятельница, – только быстро. Недосуг мне.

Георгия было приподнялась, но матушка взглядом пригвоздила ее к дивану.

Следователь взял стул, поставил его перед женщинами и сел, глядя на настоятельницу.

– А вот говорить-то будете вы, Фаина Юрьевна.

– Не понимаю я тебя…

– Сейчас поймете. – Борис встал, обошел стул, взялся за его спинку обеими руками – его переполняло возбуждение. – Когда случилось то убийство, в монастыре жили лишь вы и мать Георгия? Так?

– Так, – подтвердила Феодора.

– В течение многих лет в обители происходили православные служения, хоть храм и был почти полностью разрушен. Так?

– Так.

– И вела эти службы мать Георгия. Так?

Георгия развела руками.

– Ты думаешь, что храм – это только стены и иконы? А Дух святой? Он не должен покидать место, которое веками намолено…

– Да не об этом я! – Борис отпустил спинку стула и нетерпеливо сел, – Просто вы с детства опекаете монастырь. Значит, изучили тут все вдоль и поперек. Да, говорят, ваша мать отсидела в советских лагерях. Так?

Георгия сжала губы.

– Вот сколько вам лет? – Борис был похож на троечника, впервые вызубрившего урок «на зубок», такой свой шанс на «пятерку» не упустит.

– Восемьдесят два. Чего старуху терзаешь? – строго ответила за монашку Феодора.

– А вы слушайте, – запальчиво крикнул Борис, глянув на настоятельницу и впервые ощутив, как Феодора-Фаина спасовала перед ним.

Ему стало немного стыдно за это, он стал говорить мягче:

– Когда Романовы жили в Тобольске, игуменья монастыря состояла с ними в контакте, это общеизвестно. Но не все знают, что она пыталась организовать их побег. Вы знали об этом? Наверняка, были архивные записи…

Феодора и Георгия переглянулись снова.

– А откуда ты… – начала и осеклась Феодора.

Георгия суетливо перебирала пальцами свои черные костяные четки. Борис вдруг краем глаза разглядел на камнях какие-то надписи…

– Я знаю больше, – заговорил он, глядя на Феодору, – что вы мне многого еще не рассказали. А желание утаить от следствия информацию вызывает подозрение… Вот вы, – он вновь переключился на Георгию, и старушка вскинула на него настороженные глаза. – Вы ведь точно знаете, как и почему убитая женщина оказалась на воротах монастыря… И молчите.

От неожиданности Георгия выпустила четки из рук, они с громким стуком упали на пол.

– Ты что это, окаянный, что говоришь-то?!

– И еще… Я знаю, в какой деревне вы родились, я навел справки, – добавил Борис, – и про ту деревню все теперь понял…

Феодора цепко взглянула в глаза монахине:

– Георгия, а где ты была в то утро? Не помню тебя…

Обычно, так повелось с самого начала, старушка, как верный пес, спала на этом самом диване, в проходной комнате, у кельи игуменьи.

– Так где ты была, мать, не слышу? – настойчиво повторила Феодора.

Георгия сникла, по щекам потекли слезы. Она подобрала с пола четки, достала из кармана носовой платок и громко высморкалась. Сложила платок обратно. Вытащила за толстую нитку из-под платья нательный крестик, поцеловала его. И, громко вздохнув, стала говорить:

– Нет никакого греха на мне, вот те крест, Феодора! Расскажу все как есть. Только не сверли меня своими глазами, я пред тобой и Богом невинная…

Георгия испытующе глянула на Бориса, как будто проверяла: стоит ему говорить все или только часть? Монахиня еще раз тяжко вздохнула хилой грудью. Впервые настоятельница видела ее в такой растерянности.

– Да ты не бойся, говори. Никто тебя в обиду не даст, – смягчившись, пообещала Феодора и покосилась на следователя.

Георгия еще помолчала с минуту. Потом вдруг привстала, схватила Бориса за руку, долго и пристально вглядываясь ему в глаза. Борис не выдержал атаки и опустил взор.

– Все в руках Божьих, и бояться мне нечего на земле, – смиренно и свободно молвила старушка, – я уже рассказала Феодоре про тетку свою Марию. Она и была в здешней обители той самой игуменьей, и с Александрой Федоровной, упокой Бог ее душу, в церкви встречалась, а после в переписке состояла. Моя тетка хотела спасти царскую семью. И даже сам адмирал Колчак к ней посыльного через фронт отправлял… Да ты сядь, сынок, разговор долгий…

Борис слушал ее, совершенно потрясенный своей удачей и интуицией. Ему бы и в голову не пришло такое, он просто пустил в ход обычные «ментовские разводы»…

Слушая, следователь внимательно разглядывал жилистые руки старушки, в то время как она продвигалась в своей исповеди все дальше и дальше… Взгляд его будто приклеился к четкам, которые беспрерывно теребила в руках монахиня…

Детали, детали…

– Паршуковы мы по деду. А он двоюродный брат Анны Паршуковой, матери Григория Распутина… Но тетка и моя мать хранили свое родство с Распутиным в тайне, так было нужно. – Борис даже присвистнул, а Феодора от ее признания стиснула рукой деревянную боковушку дивана. – Да, мать, это так, уж не серчай, что скрыла.

Но если б не наше родство, навряд ли тогда Александра Федоровна доверилась бы моей тетке Марии. Многие секреты Мария знала и перед арестом своей младшей сестре, мамке моей, рассказала. А смерть приняла добровольную, как мученица… Было время страдания библейского…

А уж мне, как я в возраст вошла, мамка потом все в подробностях передала, что да почему. Так я и прожила жизнь, с этой тайной да со страхом в душе…

Борис как завороженный вглядывался в четки, на ограненных камнях которых были выгравированы какие-то непонятные символы. Георгия продолжала говорить тихим одноцветным голосом, а он не мог отвести взгляда от черных камней в ее пальцах…

– Про Распутина много лжи написано. А Григорий Ефимович был Божий избранник, конечно.

Он однажды пахал недалеко от дома и услышал за спиной прекрасное пение. Обернулся – глядь: в небе Богоматерь покачивается на золотых солнечных лучах, как на качелях. Это хор небесных ангелов пел, к нему и голос Богоматери присоединился. Таких видений у Григория Ефимовича много было. Так он на том поле недопаханном крест деревянный поставил.

Борис встрепенулся, как после сеанса гипноза, с трудом отвел взгляд от камней и попытался сосредоточиться на лице монахини. Что-то было не так…

– Мать Григория Ефимовича умерла, когда ему не исполнилось и восемнадцати лет. После ее смерти он сказывал, что она часто является ему во сне и зовет к себе, предвещая, что умрет он, не дожив до ее возраста. Она умерла, когда ей только пятьдесят исполнилось, а Григорий Ефимович погиб в возрасте сорока семи лет. Он вообще много предсказывал еще отроком…

Когда Григорий в отрочестве при смерти лежал несколько недель, то случилось первое его ясновидение. Украли коня в селе. И никак найти не могли. Всем гуртом сельчане в дом к Вилкиным явились, и давай рассказывать. А тут больной Гриша вдруг встает со своей лавки, подходит к мужикам, будто и не видит их, а как во сне. И хвать одного за полу – ты, говорит, и есть вор! И точно, на дворе у того мужика коня и нашли. С тех пор знали сельчане, что у Григория дар Божий.

Ты, мать, не гневайся. Я это так, я не агитироваю тебя. Только сила была дана Григорию Ефимовичу от Бога… А большего я не разумею.

Борис вновь посмотрел на черные четки, загадочные символы заплясали перед глазами, рассказ Георгии стал доноситься до его сознания как сквозь толщу воды. Где-то он уже видел эти символы, точно, видел… Но где?!..

– Когда стало известно, что Романовых из Тобольска увезут, моя тетка, как родственница Григория Ефимовича, стала доверенной у императрицы и получала от нее посылки, выносил их из дома императорский доктор. А в тех посылках – драгоценности, которые Александра велела сохранить и перевезти доверенному человеку в Петербург. Особенно просила за этот голубой «индийский» камень. Очень уж боялась, что попадет он в руки большевиков.

Георгия глубоко вздохнула и замолчала.

– Так что дальше-то случилось? – спросил Борис.

– А дальше много всего случилось, сынок…

– А с сокровищами-то что? – следователь едва сдерживал волнение: вот он, момент истины.

– Не смогли мы все спасти. В общем, большевики потом нашли те сокровища. Да с частью драгоценностей сбежал за границу зять Распутина Борис Соловьев, которому императрица тоже доверилась опрометчиво. Только один камень этот голубой укрыть удалось…

– Как?

– Да он же с яйцо перепелки, провез его один человек в каблуке сапога до Питера. А там передал какому-то Бадьме…

– Бадмаеву… – догадался Борис.

– Бадмаеву, точно… – кивнула Георгия.

– Но как камень оказался опять в монастыре?

– Понимаешь, сынок… Когда императрица передала этот бриллиант, она сначала велела увезти его за границу и приложить к другим сокровищам в тайнике. Но потом прислала записочку, писала, видно, второпях, видно в последние минуты перед отправкой в Екатеринбург. А в той записочке просила, чтобы камень вернулся в стены храма в срок до ста лет… Это ее завещание и исполнили, значит…

– В стены храма в срок до ста лет? – недоуменно переспросила Феодора.

– Да, мать. Так и написала.

– И больше ничего? – поинтересовался Борис.

– Ничего…

– Странно.

Помолчали, обдумывая услышанное. Георгия теребила в руках четки, губы ее беззвучно шевелились – она читала молитву.

– А я ждала этот камень… – неожиданно добавила вслух старушка, – Мне мать так и велела: следи, говорит, за храмом до самой смерти. А как вернется камень, спрячешь его тут…

Борис услышал сильное биение своего сердца.

– Так это ты его и спрятала?

– Я. А кто ж еще-то? Однажды приехал человек, сказал, что он потомок Бадьмы. И передал мне этот камень. А я его в стену и заштукатурила.

– Значит… ты сама…

– Да. Сама. Но Григорий Распутин этот камень «бесовским» называл. А потому я сначала хотела снять с него заклятье.

Борис невольно закивал: он уже наперед представлял все, что скажет ему Георгия.

– Я отвезла камень в общину. И там мы провели обряд очищения… Камень завернули в ту бумагу… А во время ритуала…

– От чрезмерного рвения погибла женщина, так?

– Так, – согласилась монахиня, – И община решила, что для пущей сохранности камня нашу погибшую нужно сделать стражем монастыря…

– Вот оно что… – выдохнула Феодора.

– Да, мать. Именно так. Еще раз, прости ты меня, что так вышло. Но не могла я сказать тебе всего.

Феодора встала, подошла к иконе Богоматери и перекрестилась.

Борис улыбался. С трупом все было более-менее ясно. Отлично… Дело можно будет закрыть.

– А я так и думал.

– Что, сынок?

– Я так почему-то и предполагал. Про ту женщину… Ладно, ее смерть можно квалифицировать как несчастный случай. А вот что за символы ты нацарапала на крафтовой бумаге, в которую завернула камень?

Георгия кашлянула и посмотрела на свои четки. Тут-то наконец следователь и вспомнил. На той коричневой бумаге были нацарапаны точно такие же знаки, что сейчас он видел на камнях четок монахини. Фотографии с оттисками этих знаков лежали у Бориса в столе, в желтом пакете…

Следователь вскочил со стула.

– Дайте-ка! – он протянул руку к четкам Георгии.

Та нехотя передала их.

Борис вглядывался в каждый камешек, ограненный в форме кубика. На одной из сторон стояли таинственные знаки.

– Это мне мамочка перед смертью вручила, – голос у монахини дрогнул, – сказала, что вестник найдет меня по ним.

– А что означают знаки?

– Не знаю, – честно призналась Георгия, взгляд ее был доверчив и безмятежен, – они меня успокаивают. Их мамочке моей Мария передала. А Мария их от императрицы в дар получила.

– Так, – следователь опустил четки в карман. – Изымаю как вещдок. Потом верну, во всяком случае, постараюсь.

Он, погруженный в какие-то свои мысли, направился к выходу. На пороге остановился и, обернувшись, спросил:

– Так я главного-то не понял: зачем императрице понадобилось, чтобы бриллиант вернулся сюда?

Георгия развела руками.

Глава 22

Черная иномарка с тонированными стеклами мчалась по Москве, выискивая с помощью навигатора дороги без пробок.

Бессонов ждал звонка, то и дело отодвигая манжету рубашки и поглядывая на «Rollex».

Нина сидела понурив голову. Она не знала, куда ее везут и к чему готовиться.

Обсуждать что-либо с генералом теперь казалось ей бессмыслицей – он выглядел как человек, принявший решение. Нина готовилась к худшему. Она закрыла глаза и напряглась, пытаясь усилием воли хотя бы в воображении соединиться с Алексеем. Нет, ничего не получалось – ну не была она шаманкой, к сожалению. Перед ее мысленным взором вставала лишь одна картина: Алексей в наручниках, под дулами автоматов, его взгляд через плечо, адресованный ей… Ей одной… Его выразительные глубокие глаза…

Что-то было в этом взгляде. Нина запнулась в своих раздумьях. Да, точно! Алексей не выглядел испуганным ни за нее, ни за себя. Скорее… скорее он посылал ей глазами некое сообщение… Да, он хотел, чтобы она была спокойна. Так же спокойна, как и он сам!

Нина откинулась на спинку сиденья, на губах ее заиграла уверенная улыбка. Бессонов взглянул на нее с подозрением.

– Что лыбишься, а? – он все-таки потерял самообладание. – Ты представляешь последствия для себя? Хоть бы о родителях подумала. Нинка, последний раз спрашиваю: где камень?

Женщина отрицательно мотнула головой.

– Ну что ж, – угрожающе произнес Бессонов, – ты сама это выбрала.

И тут ему позвонили.

– Бессонов. Слушаю, – отчеканил он в трубку, судя по выражению лица генерала, это был важный для него звонок, – Да, она рядом. А бриллиант?..

Нина напряглась. Как она могла так легкомысленно поступить! Бриллиант остался в машине Андрея, значит… Неужели «Кондор» все-таки нашли?! Да уж, чего проще – обшарили салон и все… Какая же она все-таки дура!..

Бессонов, видимо, остался доволен известием от человека на другом конце связи.

– Хорошо. Следуйте за моей машиной, – сказал генерал и обернулся, выискивая взглядом кого-то через заднее стекло.

Женщина невольно тоже обернулась.

– Что вы задумали? – Голос выдал ее внутреннюю тревогу.

Бессонов увидел, что искал. Кивнул удовлетворенно и принял прежнее положение.

– Все. Игры закончились… Послушай меня, девочка. Я предлагал тебе мирное решение вопроса. Сейчас ты и твой дружок поступите в распоряжение британской разведки. В обмен на камень. Боюсь, с вами не будут церемониться.

– Как?! Я… я гражданка этого государства, и вы не имеете права…

– Считай, что тебя уже нет. Ты – без вести пропавшая. А право у нас одно – право сильного.

Нина лихорадочно соображала. Машина проехала всегда оживленную Таганскую площадь, свернула в проулок за церковью, пронеслась по свободной дороге мимо жилых домов и остановилась за какой-то новостройкой.

– Выходим, без лишних движений, – генерал смотрел на женщину холодно. – Не вынуждай меня, Нинка.

Она дернула ручку двери и вышла.

В тени большого жилого комплекса, находящегося на завершающей стадии строительства, примостилось сооружение, видимо имеющее техническую функцию и окруженное высокой металлической сеткой. На сетке висел щит, предупреждающий о высоком напряжении, – сеточное ограждение находилось под током.

Вокруг текла обычная повседневная жизнь, люди спешили по своим делам, не обращая внимания на черную машину и вышедших из нее молодую женщину и грузного пожилого мужчину. Центр Москвы в этом смысле ничем не лучше дебрей Амазонки: в случае опасности рассчитывать нужно только на себя.

Пока Нина разглядывала окрестности, подъехала еще одна машина. Из нее появился тот самый иностранец, которого лишь два дня назад она видела рядом с премьер-министром на презентации в Гостином Дворе. Англичанин покровительственно улыбнулся ей и приветственно кивнул генералу.

– Вы один? – как-то неопределенно поинтересовался Бессонов, кажется, он обдумывал что-то.

Снайпс выглядел безупречно, несмотря на бессонную ночь. В руке он держал маленький чемоданчик. Нина заметила по мимолетному взгляду Бессонова, что того крайне волновало содержимое чемоданчика.

– Господин генерал, я свою часть договора выполнил, – многозначительно произнес англичанин на хорошем русском, и это поразило женщину, помнившую о присутствии переводчика на презентации.

– Да, я понял, следуйте за мной, – бросил Бессонов.

Он вынул из кармана что-то вроде дистанционного пульта управления и нажал на кнопку, направив пульт в сторону круглого сооружения за сеткой. Затем прошел несколько шагов вдоль ограждения, и Нина увидела неприметную для постороннего глаза калитку.

Бессонов открыл ее и прошел внутрь ограды. За ним последовали Нина и англичанин.

Генерал приблизился к сооружению под покатой крышей. Нина удивилась: строение в диаметре имело не больше двух метров… Что там могло быть?

Но ее удивление прошло, как только она протиснулась вслед за Бессоновым в небольшую узкую дверцу. Все трое оказались на крохотной площадке, посреди которой находился лестничный проем, уходящий довольно глубоко. Бессонов вновь нажал на пульт, и входная дверь со щелчком захлопнулась.

– Извините, господа, мера предосторожности. Не советую пытаться открыть замок вручную, двести вольт… – предупредил Бессонов и жестом пригласил Нину первой начать спуск.

– Прекрасное бунгало, браво, – ухмыльнулся Снайпс.

– Склеп, – мрачно изрекла Нина и бросила на англичанина косой взгляд.

Он походил на джентльмена. Может, с ним можно будет договориться?

Женщина стала спускаться по ступенькам, по мере спуска над ее головой загорались сенсорные лампы. В бункере стояла мертвая тишина. Нина считала ступеньки, чтобы как-то заглушить чувство страха перед неизвестностью.

На двадцать четвертом шаге ее нога ступила на ровную бетонную поверхность длинного полутемного коридора с низко нависающим потолком. Через равные промежутки примерно в десять метров коридор освещался скупыми лампами. Проход был так узок, что два человека средней комплекции вряд ли смогли бы здесь разойтись.

– Что встала? – буркнул ей в спину Бессонов, – Вперед!

Нина пошла по коридору, чувствуя затылком цепкий, заинтересованный, в этом она не сомневалась, взгляд англичанина и тяжелое дыхание генерала, который замыкал процессию.

В подземном бункере было прохладно, несмотря на то, что в нескольких метрах, на поверхности земли, все еще стояла изнуряющая жара. Нина обхватила себя руками, чтобы не дать холоду проникнуть в грудь – внутри у нее уже все заледенело от плохих предчувствий.

Вот впереди из полумрака выступила дверь. Нина подошла к ней вплотную.

– Открывай! – скомандовал генерал.

Женщина нажала на ручку, дверь раскрылась не в сторону коридора, а в сторону комнаты. Она вошла в кажущееся просторным после узкого коридора помещение. Обстановка оказалась самая спартанская: два простых стола, несколько стульев и шкаф для одежды. И никого.

Бессонов тоже вошел и беспокойно огляделся. Он явно не ожидал, что комната окажется пуста.

– Что такое? – он был обескуражен.

– Что-то потеряли, генерал? – Снайпс поставил свой чемоданчик на стол, подошел к двери со смотровым окошком, пальцем толкнул задвижку, открыл окно: – Взгляните-ка сюда.

Бессонов быстро откинул полу пиджака и вытащил пистолет, который по старой армейской привычке заткнул за ремень. Держа оружие в вытянутой руке, генерал подошел к двери и заглянул внутрь.

– Проклятие! – вырвалось у него.

Он моментально развернулся, направил пистолет на англичанина и подошел к столу, на котором стоял чемоданчик. К его удивлению, чемодан раскрылся легко. Внутри не оказалось, видимо, того, что генерал ожидал увидеть.

– Камень?! – прохрипел он.

Нина прижалась спиной к стене. Еще никогда в жизни она не видела Кирилла Петровича в состоянии такой ярости. Бункер показался мышеловкой, из которой не было выхода. Даже спрятаться некуда…

– Вы не держите слово, господин Бессонов. – Англичанин говорил, тихо передвигаясь в сторону женщины. – Видите, ситуация усложнилась. Мне нужен он.

Генерал держал его на прицеле, двигая рукой по мере перемещения Снайпса. Когда Энтони закрыл собой Нину, Бессонов нажал на курок. Этот звук в напряженной тишине показался женщине оглушительным. Пуля вошла в стену над головой Снайпса.

– Отойди от него в сторону, – скомандовал генерал, указывая дулом, куда именно следует встать Нине.

Она с трудом заставила себя отклеиться от стены и сделала шаг влево. В это же мгновение Снайпс ловким движением схватил ее за руку и дернул на себя, закрывшись ею как щитом. В другой его руке что-то блеснуло. Нина почувствовало, как нечто твердое уткнулось ей в висок.

– Я предполагал, что вы поступите как дикарь. Поэтому леди отправится со мной. Ключ! – крикнул англичанин.

Бессонов все еще держал в вытянутой руке пистолет. Нина затравленно смотрела на него. Одна рука ее была высоко заломлена за спину, и это доставляло дикую, парализующую любое движение боль. Генерал устало опустил оружие.

– Даже если вы выйдете отсюда, на поверхности вас тут же пристрелят, – проговорил он, обращаясь к англичанину. – Объект охраняется, в строящемся здании снайперы. Оставьте камень, и я гарантирую безопасное отступление. А девчонка ничего не стоит.

Бессонов выжидательно смотрел на британца, тот покачал головой.

– Нет, так дело не пойдет. Камень не со мной. Я оставил его в надежном месте. Как только мы совершим нашу сделку, я передам вам камень, не сомневайтесь. А теперь – за дело. Ключ. И вы идете впереди!

Бессонов пожал плечами и прошел обратно в узкий коридор. Когда англичанин подтолкнул следом за ним Нину, она кинула взгляд в решетчатое окошко камеры. За запертой дверью вповалку лежало несколько бойцов. Было неясно, спят они или мертвы.

Ни Андрея, ни Алексея среди них не было.

Энтони развернул ее и окончательно вытолкнул в коридор – на выход.

Глава 23

Борис сидел в своем кабинете и внимательно разглядывал каждый камешек с древними символами.

Конин должен был прийти с минуты на минуту. Следователь понимал, что это их финальный разговор, который расставит все точки над «i». Вопросов был ворох, но в общем все они должны, скорее, удовлетворить любопытство следователя, к существу дела их уже «не пришьешь». Эта «избыточная» информация теперь пойдет разве что на корм прессе.

Борис улыбнулся, невольно вспомнив девчушку с московского телеканала. Взъерошил волосы и набрал ее номер на сотовом.

– Да? – Удивлению журналистки не было предела.

– Мне просто показалось, что я слишком сухо с вами тогда обошелся, – пробормотал, отчего-то краснея, следователь. – В конце концов, средства массовой информации оказывают большое содействие следственным органам, и… мы должны контактировать… чаще…

– И? – все еще недоверчиво протянула девушка.

– И… если вы еще в Тобольске, то можете заглянуть ко мне на работу, думаю, часа через два у меня будет для вас интереснейшая информация.

В трубке повисла пауза – корреспондентка закрыла ее ладонью, чтобы Борис не слышал препирательства с оператором. Через полминуты вновь зазвенел ее голос, теперь по-ребячески радостный:

– Вы знаете, мы как раз едем в аэропорт… то есть сейчас как раз разворачиваемся, ой! Извините, головой стукнулась… В общем, полетим следующим рейсом. Ждите.

– Жду, – пообещал следователь.

Только он закурил, в дверь робко постучали.

– Входите! – крикнул Борис.

Сутуло сгибаясь, порог переступил Конин. Весь вид его выражал покорность судьбе и уныние.

– Евгений Петрович, с вами все в порядке? – поинтересовался Борис.

– Да… как… я вот… – промямлил краевед и вдруг зарыдал навзрыд.

Борис вскочил из-за стола, посадил Конина, вытащил из сейфа початую бутылку водки и налил в стакан. Конин поморщился и залпом выпил.

– Легче?

– Уф… Простите. Я ведь решил, что вы меня арестуете и тю-тю – по этапу… – виновато улыбаясь, проговорил Конин.

Борис развел руками от неожиданности.

– Ну, Евгений Петрович… По этапу, значит? Вы, надеюсь, валенки и махорку про запас, когда сюда шли, не прихватили?

– Нет, – еще шире заулыбался Конин, видно было, что у старика – гора с плеч.

– Вот и хорошо. А теперь давайте последние вопросы обсудим и забудем об этом деле к лешему. Я, если честно, устал от него, как собака.

Краевед глубоко вдохнул затхлый воздух милицейского кабинета. Он в этот миг тоже почувствовал себя страшно усталым, отчаянно захотелось простора и движения. Свобода! А он, старый болван, ее совсем не ценил. Жил столько лет как добровольный заключенный, а тюрьма-то – внутри него…

– Спрашивайте, я и сам хочу, чтобы эта история наконец завершилась.

Следователь положил перед ним на столе черные четки Георгии. И рядом – снимки символов, нацарапанных на крафтовой обертке бриллианта «Кондор».

– Евгений Петрович, вот, смотрите. Это – рисунки или письмена, не знаю, как правильно, сделанные ногтем или иголкой на той бумаге, в которую был завернут камень. А вот это, – он указал на четки, – я изъял у монахини Георгии, да вы ее наверняка знаете…

– Знаю, – подтвердил Конин.

– Что за знаки, сказать можете?

Краевед вновь улыбнулся. Конечно. Только зачем это Борису-то? Такая тайна могла бы быть интересна ученым-востоковедам, но не ему…

– Понимаете, Боря, я любопытствовал по поводу данных рисунков… Они, кстати, изображены на входе в знаменитую пещеру шаманов на Ольхоне в Бурятии. Слышали про такой остров?

Борис закивал.

– Так вот. Все знаки мне, конечно, расшифровать не удалось… Но в одном я уверен… Вот, посмотрите сюда. – Краевед взял в руки четки и показал следователю один из камней. – На нем трезубец, только не с тремя, а с пятью зубами, а рядом – знак рыбы. Эти иероглифы на санскрите звучат как «Маха Матсья» – «Великая Рыба».

– «Великая Рыба»? – не понял Борис.

– Да. «Великая Рыба». То есть воплощение бога Шивы и прообраз христианской символики.

– Интересно, – неопределенно произнес Борис.

– Интересно другое, Боря. Как эти четки попали к монахине? Ведь они принадлежали Григорию Распутину, во всяком случае, я не раз встречал описания его четок и они идентичны этим… Странно…

– Ничего странного, – прищурился в усмешке следователь. – Монашка-то у нас не обычная. Родня она Распутину по бабке, кажется. – Краевед от этой новости даже привстал. – Да я потом все расскажу. Обещаю. Давайте дальше?

– Давайте, – покорно кивнул Конин.

– Помните, вы мне обещали пояснить, кто же все-таки такой Григорий Распутин? Ангел или черт он был, в конце концов.

– Помню. Да-да, конечно… А знаете, Боря, Александра Федоровна ведь неспроста коллекционировала предметы с изображением свастики, это у нее после знакомства с Распутиным началось… Свастика в течение многих тысячелетий являлась символом солнца, возрождения и бесконечности, а фашизм все извратил…

Так вот, к слову об ангелах. Они ведь и падшими бывают. Думаю, Григория Ефимовича все же стоит относить к этой категории. Но здесь нужно помнить, что Распутин изначально страдал «черной немощью», или падучей, то есть был эпилептиком по всем симптомам…

– Эпилептиком?

– Да. Взять хотя бы его страсть к бешеным пляскам по три часа кряду. Или странные обмороки на протяжении всей жизни. Половой разгул сменялся у него религиозным аскетизмом. А эпилептики, по наблюдениям медиков, склонны к ясновидению. Добавим сюда те знания, что он получил в своих скитаниях. Он, безусловно, мог входить в транс и пророчествовать.

Да и свидетельства остались, его предсказания записывала подруга Александры – Анна Вырубова. Он, например, описал очень точно даты событий грядущего: блокаду Ленинграда в сорок первом, высадку американцев на Луну и имя первого нашего космонавта Юрия Гагарина. Еще – гибель от атомной бомбы Хиросимы и Нагасаки. Предсказывал он и конец «красной ямы» в России – сейчас мы переживаем период «болота нечестивых», похоже, а?

– Д-да… Похоже, пожалуй, – ухмыльнулся следователь. – Вот вы упомянули, что он у шаманов учился. А эти ваши хлыстовские обряды очень напоминают шаманские. Или я не так понял?

– Так… – Конин сразу потух – он вспомнил явственно тот вечер, когда в порыве неистовой вакханалии погибла, то есть перешла в мир духов, деревенская Богородица.

Перед смертью она несколько раз измененным до неузнаваемости голосом выкрикивала имя Шивы, и это навело краеведа на мысль, что женщина превратилась в медиума.

– Евгений Петрович? Вы опять ушли в себя! – Следователь придвинулся к нему, положив локти на стол. – Так что там у Распутина с шаманами?

– Видите ли, Борис, Распутин действительно был лидером оккультного учения, которое официальная церковь называла ересью. Но это учение – хлыстовство – еще за несколько столетий до рождения Распутина охватывало огромные слои русского народа, в то же время оставаясь его тайной. Просто Григорий Ефимович вынес учение из народа в высшие круги власти.

А обряды – да, они берут начало в тибетском шаманизме. Шаманские инициации начинаются с истязания себя и приношения своего тела в жертву духам, прося их о помощи. Это особенно сильно проявляется в бонском обряде Чод, что значит «отсечение». Шаманы могут останавливать время и даже сам мир, то есть умеют пребывать в нескольких измерениях одновременно: и в реальности, и в области обитания духов…

– Ну, Евгений Петрович, уж это, извините, сказки…

– Отнюдь, – заупрямился старик, – уже ученые приходят к выводу, что существуют вселенные, параллельные нашей. А между ними есть туннели – «черные» и «белые» дыры. По «черным» дырам из нашей Вселенной уходит в параллельные миры материя, а по «белым» от них к нам поступает энергия.

Идея о существовании параллельного мира владеет людьми с незапамятных времен. Еще кроманьонцы верили, что души уходят именно в эти миры, это отражено в их рисунках.

А по-другому я и не могу объяснить феноменальные целительские способности Распутина, ведь он, если помните, мог лечить на расстоянии.

– Да, да… Конечно, здесь не просто гипноз, – добавил Борис.

– Вот именно. Для гипноза нужен непосредственный контакт. А тут – телепатия. У Распутина был очень развит «третий глаз»…

– «Третий глаз»?!

– Да, его шишка на лбу, этот нарост… Это и есть то самое «всевидящее» око, раскрытие «третьего глаза» равняет человека с божеством. Индусы, например, умели диагностировать заболевания с помощью «третьего глаза». Вообще-то, никакой мистики и тут нет. Это рудиментарный орган, так называемая шишковидная железа. Она есть у каждого и находится в лобной части мозга, выше переносицы, размерами – чуть больше пшеничного зерна. А развить эту железу можно с помощью дыхательных упражнений.

– Вот как? – поразился следователь и непроизвольно потрогал сой лоб.

– Да. Диагностирование с помощью «третьего глаза» базировалось на простейших механизмах. Больная зона или орган темнее, чем здоровые, имеют иной электрический заряд – данную разницу и улавливает шишковидная железа. Она работает как чуткий электронный датчик. Это нормальная физиология – использование скрытых возможностей рук и мозга человека.

Вы знаете, что художники способны различать примерно сорок оттенков одного только черного цвета?

– Неужели? Черный – он вроде черный и есть…

– Борис, тело человека – уникальный, прекрасно оснащенный инструмент. Но не всем дано умело им пользоваться. А искусные врачи во все времена ценятся выше остальных профессий. Что дороже жизни, а? Вот именно – ничего. И тибетским медикам не было равных, не было и не будет, как бы ни развивалась медицина. Вы знаете, что тибетские лекари, служившие в войске Чингисхана, прямо в поле спасали от смерти воинов с проникающим ранением в сердце? И это за четыреста с лишним лет до открытия Уильямом Гарвеем кровеносной системы и почти за восемьсот лет до начала нашумевших операций на открытом сердце…

– Впечатляет, – кивнул Борис. – Ну а теперь скажите мне главное. Почему и зачем камень оказался в монастырской стене? Я уже голову сломал, выстраивая различные версии. Ну никак… Никакой логики и никакого смысла…

– Вот тут вы абсолютно правы, – промолвил краевед, – никакого смысла. Просто путаница. Императрица хотела, чтобы камень вернулся в стены храма. Но не успела приписать, что храм этот находится на родине сокровища, в Индии.

Глава 24

Андрею казалось, что его тело плывет по реке, а сам он смотрит на это самое тело откуда-то сверху.

Ему не было страшно, просто немного волновало такое состояние раздвоения. Где он, Андрей, если вот его руки, ноги, голова с закрытыми веками? Как он может быть одновременно и внизу, и вверху? И куда плывет его тело по холодной свинцовой реке?

Очевидно, в чьем-то всемогущем замысле произошел какой-то сбой. Андрей вдруг стал развивать в мыслях это крепнувшее сожаление о самом себе, таком молодом и сильном, но зачем-то плывущем по реке на встречу с вечностью. Нечто важное все-таки еще настойчиво тянуло его к жизни. Это притяжение было как толстый корабельный канат, не дающий кораблю уйти от берега.

Стоило Андрею подумать о канате, как он увидел его переплетенные волокна с выбивающимися ворсинками. Взгляд побежал вдоль волокон. И Андрей увидел Женьку. Она смотрела прямо в небо, прямо в него, одновременно находящегося всюду, и была похожа на девчонку, которая отчаянно запуталась в собственных поступках и мыслях. Он должен простить ее, взять за руку, вот эту – она уже протягивала ему в небо свою тонкую ладошку, – и провести по дороге жизни самым безопасным путем. Взять за руку. За руку…

Андрей резко открыл глаза.

Прямо над ним, пристально глядя в его зрачки, склонился человек, черты которого были Андрею смутно знакомы. Человек держал свои ладони сомкнутыми перед собой. Потом он стал медленно разжимать их, будто растягивая резину.

Андрей почувствовал, что его душа вытягивается из груди, входит в пространство между этими раздвигающимися руками. Сердце начало биться чаще, посылая кровяные пульсации во все участки неподвижного тела.

Человек перевернул свои руки ладонями вниз, теперь он делал что-то вроде пассов, водя над его лицом и грудью ладонями, не прикасаясь, а будто посылая ему свое тепло. Андрей сначала пытался следить за плавными передвижениями этих рук, хотел что-то сказать, но язык не повиновался ему, а сам он находился точно в оцепенении. Он быстро устал и закрыл глаза.

А когда вновь их открыл, то увидел, что человек сидит рядом и молится, одну руку положив Андрею на лоб. Теперь лица его было не разглядеть – так низко он наклонил голову.

Так прошло несколько минут. А потом человек вдруг решительно встал на колени и вновь стал делать свои пассы. Андрею показалось, что глаза мужчины засветились странным фосфорическим светом. Свет их становился все ярче, глаза увеличивались до тех пор, пока не слились в один яркий световой круг… И этот ослепительный нереально белый поток света ворвался в него, разлился по всему телу.

Андрей сделал судорожный вздох и резко приподнялся от пола, на котором лежал.

– Ну, брат, здорово, – произнес Алексей. – Только тише, пожалуйста.

– Что это было? – У голкипера кружилась голова, в ушах стоял свист.

– Как-нибудь расскажу. Сейчас некогда. – Алексей держал его руку и слушал биение пульса. – Порядок. Погоди, что-нибудь найду тебе под голову…

Шаман стянул с одного из лежащих в бессознательном состоянии бойцов бронежилет. Андрей лег на твердый свинцовый панцирь.

– Что происходит?

Голос голкипера был еще очень слаб. Алексей не ответил, он прислушивался к приближающимся извне шагам. В самом начале длинного узкого коридора появились люди. Первой шла женщина… Нужно спешить.

Он наклонился к голкиперу и прошептал ему в самое ухо:

– Андрей, сюда идут. Они не должны догадаться, что мы тут. Постарайся не дышать, если сможешь. – с этими словами он рывком подтянул футболиста в угол камеры, не попадающий в обозрение из зарешеченного окошка двери.

В соседнюю комнату вошли трое.

Нина…

Через разделяющую их бетонную стену Алексей ощущал, как дрожат ее руки и холодеют пальцы от страха. Женщина боялась и надеялась увидеть его, почти чувствуя живое присутствие любимого рядом. Но она не доверяла своим ощущениям. А ведь еще немного, и ей удалось бы услышать поток его мыслей, стремящихся успокоить ее…

Как бы ему хотелось сейчас выйти из укрытия! Нет, он был слишком слаб теперь, вся его энергия ушла на Андрея. Рисковать нельзя…

Он слышал все. И лихорадочно соображал, как поступить. Пуля, вошедшая в стену в сантиметре от головы Нины, вывела его из состояния оторопи. Следующий случайный выстрел мог стать более метким…

Алексей понял, что делать. Он прижал палец к губам, приказывая Андрею молчать и не двигаться.

Дождавшись, когда соседняя комната опустеет, он бесшумно открыл дверь камеры и снова прислушался. Нина шла между двумя мужчинами. Она рисковала попасть под перекрестный огонь в крошечном пространстве коридора: мужчины вооружены и на взводе, любая неосторожность с его стороны послужила бы сигналом к пальбе. Момент мог быть лишь один: когда первый мужчина поднимется по лестнице, ведущей из бункера на поверхность…

Алексей скользнул в проем двери, оказавшись в комнате охраны, оттуда вышел в туннель коридора. Впереди идущие уже завернули за угол. Алексей приблизился к повороту. За ним было не менее двадцати метров по прямой. Если кто-то обернется на его шаги – это верная смерть.

Он закрыл глаза. Вспомнил, как мальчиком его привезли на Ольхон, к пещере шаманки. Детям и женщинам запрещено приближаться к ней. Ведь здесь, на священном месте, соединяющем мир людей и мир духов, стоит незримый эфемерный дворец хозяина Ольхона. Энергетика этого места может убить того, кто не готов к контакту с потусторонними силами. Но Алексея, как плащом, укрыли защитным заклинанием. Да не пристанет к нему никакое зло, да избежит он пули, ножа и лютого умысла… Заклятие древних духов острова шаманов хранило его до сих пор, поможет и теперь.

Сдерживая дыхание, он шагнул вперед и в нескольких метрах от себя увидел спину Энтони Снайпса.

Обе руки Энтони были заняты. Правой он держал пистолет и целился в генерала, левой толкал перед собой девушку, выкрутив ее руку за спину.

Нина, покорная от боли в вывернутом суставе, двигалась молча.

Алексей выждал еще две минуты и вышел из укрытия.

Он втянул воздух. Мужчина, чья спина была у него перед глазами, излучал мощный энергетический поток – это крепкий, уверенный в себе соперник с молниеносной реакцией. Ему нужна жизнь Алексея – только такой ценой он мог вернуть душевное спокойствие своим хозяевам. Его палец лежит на курке, первый же выстрел решит исход дела.

Нина…

Из бункера есть лишь один выход…

Мягкими шагами крадущейся панды Алексей стал продвигаться вперед, попадая точно в ритм движений британца.

Энтони раздумывал, как поступить с девушкой. Вообще-то, она ему не нужна. Но ее следует держать под прицелом до тех пор, пока этот чертов гипнотизер сам не выдаст себя. Снайпс шкурой чувствовал – он где-то рядом. Главное – убрать гипнотизера. А с бриллиантом Энтони после разберется в два счета…

Вдруг британец ощутил мощную адреналиновую волну, прокатившуюся по телу. Он еще ничего не успел понять, но уже осознал обострившимся звериным чутьем: охотник и дичь поменялись местами. Энтони замедлил движение лишь на долю секунды, когда заметил загоревшийся свет тусклой сенсорной лампы позади себя. Кто-то, крадучись, шел за ними…

Британец сделал еще два шага и молниеносно развернулся, направив правую руку с пистолетом в сторону преследователя. Нина не успела даже вскрикнуть, как грохнул выстрел…

Энтони упал, как подкошенный.

Алексей обернулся. Позади, прислонившись к стене от слабости, стоял голкипер.

– Ты забыл пушку, брат, – сказал, улыбаясь во весь рот, Андрей и протянул ему снайперскую винтовку спецназовца.

Глава 25

В толчее аэропорта было уютно.

Нина сидела недалеко от стеклянной стены, выходящей на летное поле, и листала блокнот Алексея. Она нашла его в спортивной сумке с вещами. Конечно, Нина ни за что не стала бы любопытствовать без спроса. Но он увидел ее загоревшиеся глаза и кивком разрешил раскрыть свою истрепанную записную книжку.

Женщина забыла о рубашках и джинсах, аккуратно переложенных собственной рукой, – как большинство мужчин, Алексей собирался в дорогу наспех, кидая вещи в сумку как придется. Нина раскрыла блокнот и прочла: «Все в любовь, любовь и пуля не возьмет», «Если б человек мог, любя, все время чувствовать Бога – была бы радость и сияние. А выходит не радость, а мука без конца. А все-таки любовь!..»

– Что это? – удивилась она.

Вот уж не думала найти в мужской записной книжке такие сантименты.

– Думаешь, я веду дневник уездной барышни? – усмехнулся Алексей. – Эти мысли принадлежат не мне.

– А кому?

– Григорию Распутину. Императрица Александра записывала, по доброй воле она была его секретарем.

С того дня, как они выбрались из бункера и кончилась вся эта безумная история, прошла неделя.

Кирилл Петрович Бессонов вышел в отставку и, кажется, уже вполне успокоился. Следствие о том, как британский подданный Энтони Снайпс путем шантажа пытался воздействовать на российское правительство, требуя признания законности притязаний на имя княжны Романовой английской самозванки, находилось сейчас в самом разгаре. В этом скандале генерал Бессонов стал разменной монетой, считая, что еще отделался довольно дешево.

Он миллион раз просил прощения у Нины, говорил, что будто пелена с глаз упала, когда Алексей все ему объяснил и указал, где именно британский резидент и руководитель липового Фонда Романовых прячет украденный им бриллиант «Кондор»… Старик отправил по наводке Алексея своих людей.

Отряд спецназначения, ворвавшись в квартиру мелкого посольского канцеляриста, чуть не довел Ника до инфаркта. Алексей, присутствовавший при операции, дал свидетельские показания, что видел, как Снайпс, пользуясь дипломатической неприкосновенностью, избежал тотального осмотра после той злополучной презентации в Гостином Дворе. Вынесенный камень Снайпс передал Нику Н., служащему посольства Великобритании в России.

Все это, конечно, выглядело довольно странно. Но Британия после спешно проведенного в Японии сравнительного ДНК-анализа крови последнего русского императора, что надежно хранилась там много десятилетий, и крови английской самозванки не была заинтересована в дальнейшем развитии скандала.

В общем, каким-то фантастическим образом все утихло, замялось, и даже плотоядная желтая пресса не настаивала на охоте за привидениями. Репортеров теперь больше интересовали перипетии воссоединения звездной пары: сумасшедший голкипер вернулся к своей невесте Анжеле. Их подготовка к свадьбе всю прошедшую неделю была главной новостью бульварных изданий.

Нина взяла на работе отпуск за свой счет. Алексей обещал ей незабываемое путешествие во искупление своей вины. Она не возражала, просто передала ему загранпаспорт, даже не спрашивая, куда они полетят.

И вот они в аэропорту. Нина подняла голову от блокнота и увидела Алексея, он махал ей рукой, стоя в очереди регистрации рейса. Нина мельком взглянула на табло над стойкой и ахнула: «Москва-Дели»! Записная книжка выпала у нее из рук: Алексей вез ее в Индию!

– О господи! – вырвалось у нее вместе со смехом.

Вот чудак! Мог бы предупредить, она бы не брала две пары босоножек на шпильках. Впрочем, уже все равно, через пять-десять минут их багаж нырнет в пасть московского аэропорта, чтобы вынырнуть уже в жаркой индийской столице.

Она перевернула страничку блокнота. Удивительной личностью был все-таки этот Распутин! «Золото известно, а бриллианты, хотя и ценны, но не всем понятны. Так и духовная жизнь не всеми вместима и в радость – насколько порадуешься, настолько и восплачешь. Насколько примут, настолько и погонят», – прочитала она…

– Специальный выпуск новостей! – объявила дикторша из телевизионной панели. – Бриллиант «Кондор», наделавший столько шума сначала в связи с его находкой, потом в связи с его исчезновением, был найден два дня назад – так объявило федеральное бюро национальной безопасности, ведущее расследование после кражи в Гостином Дворе. Однако проведенная экспертиза показала, что изъятый в ходе спецоперации ФСБ бриллиант оказался лишь его искусной подделкой. Подделку готовили по заказу модельера Владлена. Причину, по которой кутюрье не заявил о пропаже поддельного бриллианта, сейчас выясняют. А вот настоящий бриллиант снова исчез…

– Нина! – крикнул от стойки Алексей и махнул ей.

Она подхватилась, сунула блокнот в свою белую сумочку и подбежала к нему.

– Алексей Бадмаев? – прочитала вслух запись в его паспорте девушка-регистратор.

– Так точно! – рапортовал он.

Регистратор вернула ему паспорт, вложив в него посадочный талон.

Нина сунула руку в сумочку, чтобы достать свой паспорт. Рука ее наткнулась на что-то круглое, размером с перепелиное яйцо. Девушка в синей форме выжидательно смотрела на пассажирку, которая никак не могла извлечь из недр сумки документ. Алексей быстро сориентировался.

– Дай-ка помогу, дорогая! – сказал он и запустил свою широкую руку в ее изящную сумочку.

Внутри сумки на несколько секунд разгорелась нешуточная схватка. Наконец Алексей с победным видом извлек из нее паспорт Нины и положил на стойку.

– У меня такая рассеянная невеста, – заявил он регистратору, – вы не представляете. Сам пакую чемоданы, даже ее лифчики сам укладываю. А что еще будет, когда мы поженимся?!

Девушка хихикнула и застучала по клавиатуре.

Нина с опаской приоткрыла свою сумку. Да. Она не ошиблась. На дне лежал голубой бриллиант!

– Ты сумасшедший ненормальный параноик, каких свет не видывал! – зашептала она, глотая слова и глядя на него круглыми глазами, когда они отошли от стойки регистрации.

– Дорогуша, мы еще не женаты, а ты уже позволяешь себе критику. Подожди хотя бы до штампа в загсе!

– О господи! – Нина готова была разрыдаться, но, глядя на смеющееся лицо Алексея, передумала. – Тебе нипочем не перетащить камень через таможню! Фокус не пройдет!

– Не стоит недооценивать будущего супруга, – назидательным тоном произнес он. – Обещаю, что с этого момента ты со мной фокусов еще насмотришься. Я, конечно, не Копперфильд, но кое-что умею…

И он почти силком потащил ее к таможенному контролю. Нина сжалась, представляя, какой сейчас поднимется шум… Она отчетливо представляла на экране монитора, высвечивающего содержимое ее сумочки, этот проклятый бриллиант… Взгляд Нины в ужасе прилип к монитору… Но сумочка благополучно проскочила досмотр, никто не обратил на нее никакого внимания.

Нина посмотрела на Алексея. Он скалил белые зубы, что-то говорил и глубоко заглядывал в глаза сотрудникам таможни. Те отчего-то покатывались от хохота.

Уже на борту самолета он вдруг посерьезнел, взял ее руку и поднес к своим губам.

– Нина, я искал бриллиант, а нашел целых два!

Она прижалась к нему, кокетливо качнула головой и шепнула:

– С одним из них ты все-таки должен расстаться. Я хочу, чтобы мое первое в жизни романтическое путешествие с любимым мужчиной прошло без всех этих приключений в духе Джеймса Бонда…

Алексей притворно растерялся и развел руками:

– А я уж было решил, что тебе понравилось перепрыгивать с крыши на крышу. Ведь мы как раз едем искать тот самый храм, в который должно вернуться наше голубое сокровище…

Самолет взмыл в небо.