Черная метка

«ПИОНЕРВОЖАТЫЙ»

Смяв в широкой, как ковш экскаватора, вечно влажной кряжистой ладони визитную карточку с изображением черной птицы, Чахлый задумчиво взглянул из-под бровей на притихших подельников, срочно вызванных им на сходняк ранним утром.

С личной подачи Чахлого, для подобных мероприятий Пионеры выбрали то самое ретро-кафе, расположенное в одном из переулков исторического центра Питера, с которого и начался боевой путь их криминальной группировки.

Без проблем разобравшись с местной «крышей» и объяснив получающим с кафешки долю браткам всеми доступными способами новый расклад сил в городе на Неве, стремительно накачавшие мускулы Пионеры вскоре стали полноправными владельцами укромного и уютного уголка, под пытками заставив хозяина-армянина переписать подвальчик на сестру Доцента, до кучи с квартирой и обстановкой, а самому вместе с семьей спешно отбыть из злодейского холодного мегаполиса на историческую родину, в горы.

Кроме ближайшего сподручного главаря — Доцента, за столиком находились двое недавно назначенных бригадирами пацанов, участники первой чеченской войны, угрюмые и сметливые близнецы Колян и Толян Жуковы, переметнувшийся из разгромленной ментами группировки Алтайца толковый организатор, дельный аналитик со связями на Литейном и непревзойденный стрелок «по-македонски» Борман, а также непростительно лоханувшийся на днях в истории с пластическим хирургом Треф.

Что касается Крокодила, рискнувшего оказать сопротивление Ворону, то после ранения в руку и сокрушительного удара по яйцам он до сих пор пребывал в лежачем положении и мочился в «утку».

— И что, никаких следов, куда он мог подеваться? — недовольно произнес Чахлый, окидывая Трефа презрительным взглядом.

— Никаких, в том-то и дело! — скрипнув зубами, сокрушенно молвил браток. — Лепила Блох, сучий потрох, как сквозь землю провалился!.. Офис свернул, оборудование вывез, джип новенький продал соседу, серьезному пацану из «малышевских», а хату заложил в фирме по торговле недвижимостью! — проявил свою осведомленность желающий во что бы то ни стало реабилитироваться в глазах братвы Треф.

— Откуда информация? — сухо уточнил Чахлый, закуривая и не сводя с оправдывающейся «шестерки» колючих бесцветных глаз.

— Охранник в холле раскололся, мусорок, — небрежно махнул распальцовочкой Треф. — Мы с Хоботом его вчера после смены отловили, забрали ствол, ну и пообщались... — Он недвусмысленно поскреб ногтем разбитые костяшки на кулаках.

— Ладно, все, засохни, я сказал, — окоротил разговорившегося «пехотинца» Чахлый. — Значит, так, пацаны, — после недолгого молчания угрюмо бросил он, разжав сжатую ладонь, демонстративно подпалив зажигалкой смятую визитную карточку и бросив ее в пепельницу. — С Вороном этим, бакланом долбаным, мы еще разберемся. Я ему покажу черную метку! Кровавыми соплями, пидор, умоется! Я — не Пегас, не Бизон и тем более не Алтаец! — покосившись на не подавшего, однако, виду Бормана, грозно фыркнул Чахлый. — Хирургом же займется лично Крокодил, когда оклемается. Его заставлять не нужно. Он за свои разбитые всмятку причиндалы отработает как надо...

Голос главаря стал глуше, зрачки забегали из стороны в сторону, дыхание участилось. Подняв взгляд от догорающего синим пламенем кусочка картона, он по очереди оглядел каждого из присутствующих, за исключением пыжащегося Трефа, составляющих костяк его малочисленной, но хорошо вооруженной и мобильной группировки, с которой начали считаться даже признанные авторитеты.

— Час назад мне позвонил Вишня, новый смотрящий по Питеру, — наконец сообщил он сенсационную новость, увидев, как при упоминании стремительно взлетевшего из «апельсинов» на Олимп, коронованного в столице исключительно за бабки, вора в законе немедленно оживились подельники. Лица их приняли куда более заинтересованное выражение, чем при обсуждении облома с хирургом. — Толстяк вежливо пригласил меня на стрелку, в свой пентхауз, в Озерках. Через сорок пять минут я должен быть там... Один, без охраны и оружия. Таковы правила встречи со смотрящим.

— Не к добру это ласковое предложение, — покачал головой Доцент, отодвинув ополовиненную кружку с разливным пивом и скосив глаза на висящие над входом в кафе часы. — Вишня — не бикса, разговор пойдет не о любви. Можно и без головы остаться...

— У меня нет другого выхода. Когда приглашает в гости формальный хозяин города, поставленный здесь ворами из Москвы, хочешь не хочешь, приходится идти, — глубокомысленно заметил Чахлый. — Иначе все подумают, что я струсил. А о чем Вишня станет мне втирать, я и так знаю! И вы все — тоже... Слишком многие держат на нас зуб, это ни для кого не секрет. Думаю, с помощью смотрящего кое-кто из соседей по коммуналке, не желая открытой войны, сначала попробует прижать нас к ногтю, пообещав мир, бросив в качестве подачки мелкий кусок доли и заставив вернуть назад большую часть отбитых с таким трудом точек. — Лидер Пионеров ухмыльнулся. — Ну а если не обломится... Возможно, живым из пентхауза я уже не выйду.

— Ты прав, — вмешался в диалог Борман. — Не идти нельзя. Пока у нас тёрки с отдельными группировками, но, если Вишню продинамить, — он может объединить против нас всех, а это — абзац! Такого кругового мочилова нам не выиграть...

— Только вряд ли Вишня пойдет на риск и станет валить тебя прямо в апартаментах, — заметил один из братьев-близнецов. — Скорее всего, при любом раскладе там тебе ничего не грозит. Другое дело, что после твоего выхода из пентхауза может произойти все, что угодно. Сам знаешь, бугор, если действительно захотят мочкануть и наймут профи — рано или поздно обязательно достанут. Через день, неделю, месяц...

— Всю жизнь бегать никто не сможет, — поддержал второй близнец. — Может, вступить с братвой в переговоры, а, Чахлый?! Только не отдавать им ни хрена, а остаться при своих!

— Я контролирую меньше пяти процентов города, и что, по-твоему, этого достаточно?! — злобно зыркнув в сторону бригадира, вспылил Чахлый. — Не для того я решил идти до конца, чтобы довольствоваться парой рынков, автосервисом, десятком оптовиков, тридцатью ларьками и этим вот гребаным кафе!.. Или ты уже готов спрыгнуть, а, Пуля? — осведомился главарь.

— Не, это я так, к слову, — поспешно ретировался браток. — Ты — пахан, тебе и решать. Я мокрухи в Чечне столько видел, что устал уже бояться. Верно, Колян?

— Мы за тебя. Как скажешь, так и будет, — подтвердил второй близнец. — Здесь крыс нет.

— Для начала нужно узнать, что соседи хотят конкретно, — резонно вставил Доцент. — Вдруг Вишня совсем не собирается с нами ссориться, а даже — наоборот?! Всякое бывает...

— Короче, у нас мало времени, — подвел черту под обсуждением очевидных фактов Чахлый. — Что бы ни произошло в пентхаузе у Вишни, здесь мы бессильны. Если братва мне доверяет, я как старший буду ориентироваться по обстановке. Но главное не в этом, — посуровел главарь. — Если вдруг... В общем, если со мной что-нибудь случится, либо прямо сегодня, либо чуть позже, вы должны обещать, что прикончите этого «апельсина» и всю его челядь! Иначе действительно мне нет даже смысла ехать в Озерки...

— Если с тобой что-нибудь случится, Родион, можешь положиться на меня, — серьезно кивнул Доцент. — Я из Вишни и его псов сделаю джем.

— Да мы их, сволочей, в асфальт закатаем! — дружно поддержали близнецы, грозно нахмурив скуластые небритые лица с тяжелыми подбородками. — Питер всегда был и останется нашим городом, здесь московские воры — не указ!..

— Лады, теперь я спокоен, — первым вставая со стула, решительно сказал Чахлый. — Хотя я тоже уверен, что смотрящий не станет так рисковать, и все же... Береженого бог бережет! На всякий случай соберите боевиков и будьте поблизости от дома, в квартале... У самих-то, надеюсь, волыны с собой?!

— А как же! — отогнув край длинного кожаного плаща с виднеющимся под ним модным пиджаком в мелкую клетку, продемонстрировал компактный «глок» Борман. — Я без ствола никуда!

— Обижаешь, командир, — в один голос ответили близнецы. — Мы — всегда в боевой готовности.

— На, поноси пару часов... — Нехотя вынув из-под куртки американскую полицейскую кобуру с прекрасно помещающимся в ней отечественным пистолетом Стечкина, Чахлый передал Доценту оружие. Потом протянул гранату «Ф-1», с которой не расставался круглые сутки. — Сбрасывайте на пейджеры пацанам общий сбор, а мне пора ехать. Если до вечера не объявлюсь или Вишня выйдет из дома без меня, — начинайте мочить их всех, шакалов!..

Закончив обсуждение предстоящего визита к смотрящему, верхушка Пионеров покинула кафе, попрыгала по машинам, и кавалькада из трех иномарок — двух джипов и серебристого пятисотого «мерседеса» Чахлого — быстро понеслась прочь от старинного графского особняка в сторону Озерков, где на верхотуре высотного кирпичного дома для избранных размещались вознесшиеся над городом апартаменты воровского ставленника Вишни.

...Сняв с головы легкие наушники, смуглокожий мужчина, сидящий в кузове припаркованного рядом с кафе черного микроавтобуса похоронного агентства «Ангел», быстро выключил производивший запись крохотный цифровой магнитофон, затушил дымящую в глаза сигарету, взял трубку сотового телефона, набрал известный номер и в трех предложениях сообщил абоненту о предстоящей через полчаса с небольшим встрече Чахлого с вором в законе.

— Значит, сработал «жучок»... Спасибо, Ашер, — сдержанно поблагодарил Северов, вспоминая о том, как лишь вчера вечером, «случайно» столкнувшись с главарем Пионеров на тротуаре возле дома, где жила подружка Чахлого, незаметно всадил ему в воротник куртки булавку-микрофон короткого радиуса действия и, подобострастно извиняясь, поспешил ретироваться от грозящих расправой телохранителей беспредельщика.

Нажав на сброс, мысленно он уже рисовал примыкающую к элитарному дому в Озерках территорию, прикидывая, где лучше оперативно устроить снайперскую точку и обеспечить пути отхода с места финального выстрела, должного поставить кровавую точку не только на самом Чахлом, но и на его поклявшейся «в случае чего отомстить за подставу» группировке, когда она начнет оголтело мочить охрану смотрящего, силами целого взвода с боем прорываясь в неприступные, изолированные от остального дома президентские апартаменты.

Потенциальный конфликт зарвавшегося отморозка и смотрящего вора оказался настоящим подарком фортуны. Ни у кого даже мысли о подставе не возникнет. Реальный же итог переговоров в пентхаузе был теперь совершенно не важен...

Спрятав крохотный телефон в нагрудный карман на «молнии», Северов начал быстро собираться. Не позднее чем через час он должен быть на «точке», в гриме, с готовой к стрельбе снайперской винтовкой в руках.

ПАТОЛОГОАНАТОМ

Известие о кровавой бойне в кабинете начальника питерского УБНОНа, в результате которой, получив две пули точно в сердце, погиб капитан Валера Дреев, а сам подполковник Трегубов оказался лишь легко, по касательной, ранен в руку, вызвало у Толика Бакулы приступ невиданной доселе ярости.

Выслушав от взволнованного дежурного версию инцидента, изложенную коллегам уцелевшим участником перестрелки, отдыхающий после задержания Нигерийца опер на время даже потерял дар речи, ибо, со слов подполковника, правильный мент Дреев представал перед мужиками из управления едва ли не бандитским «кротом» в тылах борцов с наркотой.

Если верить крысе Трегубову, то дело было так: к нему в кабинет вломился взволнованный и находящийся явно в нетрезвом состоянии капитан и в ультимативной форме потребовал в знак благодарности за успешное задержание Карима Лероя отпустить из-под стражи двух таджикских курьеров, задержанных накануне в аэропорту Пулково с героином в багаже. А вдобавок прозрачно намекнул на солидные отступные, предложенные ему нарисовавшимся на горизонте приятелем спалившихся азиатов.

Честный и неподкупный начальник, как того и требовал закон, ответил на дерзкое предложение категорическим отказом и даже пригрозил Дрееву тюрьмой за связь с торговцами «дурью», на что тот, взбесившись, выхватил табельный пистолет и пообещал перенести разборку за пределы здания, если подполковник и дальше будет упорствовать...

В результате возникшей между командиром и подчиненным словесной перепалки нервы опера не выдержали, и он пальнул, ранив Трегубова в левую руку, на что доблестный борец с наркомафией, исключительно в целях самообороны, ответил точными выстрелами на поражение...

В данный момент труп капитана Валерия Дреева находился в холодильнике у судебного эксперта, а сам начальник Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, получив соответствующую врачебную помощь, убыл на служебной «Волге» домой.

Как и все опера, Толик хорошо знал, насколько руководство питерского УВД не любит выносить сор из избы, в особенности если дело касается смертоубийства между двумя милиционерами, и не сомневался, что инцидент постараются благополучно замять, приняв версию предателя за чистую монету.

Если бы убитым был сам Трегубов, то, возможно, расследование приняло бы другой оборот, но подводить отца-командира, защищавшего свою жизнь от пуль коррумпированного оперативника, под уголовную статью — ни за что! Максимум, что грозит подонку, — это отстранение от руководства управлением на время следствия и последующее понижение в должности со скорым уходом на пенсию...

Но ведь он-то, старший лейтенант Бакула, догадывался, что в действительности стоит за гибелью капитана!

Вероятно, обстоятельства сложились таким образом, что Валере пришлось припугнуть ссученного мусора имеющимися у него снимками, а подполковник, поняв, что влип, инсценировал, не тратя время зря, разборку прямо в своем кабинете, а потом подогнал ее под шитую белыми нитками, не способную выдержать никакой серьезной проверки версию о связи Дреева с липовым подельником таджиков...

Спустя еще пару часов после известия о перестрелке Бакула узнал о результатах экспертизы изъятого из джипа ниггера белого порошка и понял, что послужило истинной причиной, заставившей тертого капитана в приступе лютого негодования ворваться в кабинет и раньше времени раскрыть карты перед Трегубовым, вместо того чтобы просто сообщить о фотоснимках в Управление собственной безопасности и предоставить тамошним мужикам отработать свой, не без оснований многократно проклятый коллегами хлеб.

Так или иначе, но картина перестрелки отныне обретала для старшего лейтенанта Бакулы законченные формы. Вне всякого сомнения, подполковник, усыпив бдительность явившегося за объяснениями о подмене кокаина на борную кислоту опера, воспользовался моментом и вырубил Валеру, забрав и спрятав продемонстрированные фотографии, которые были у Дреева с собой.

После чего вложил в руку капитана находящийся у того в кобуре табельный пистолет, слегка подранил себя, а затем ответил точными выстрелами из своего ствола, прямо в сердце опера. Конечно, как профессионал своего дела, позаботившись, чтобы направления всех трех выстрелов не показались баллистикам очень уж подозрительными, и версия о взбесившемся капитане, с молчаливого согласия начальника УВД, сошла за правду...

Однако, в отличие от остальных коллег, могущих лишь строить догадки о том, что побудило твердого как кремень, «правильного» и опытного мента съехать с катушек и открыть пальбу, Толик имел на руках негативы фотографий, изобличающих Трегубова в связях с Нигерийцем, а также точно знал, что в переданной подполковнику из рук в руки пластиковой упаковке, за которую ранее заплатил жизнью фээсбэшник Логинов, был чистейший «кокс»!

Не мешкая он отправился в морг центра судебно-медицинской экспертизы, где отыскал проводившего вскрытие и осмотр тела Дреева врача, к счастью оказавшегося старым знакомым Бакулы. И, бегло прочитав копию медицинского заключения о причинах смерти, начал настаивать на повторном, более тщательном осмотре тела, с целью обнаружения следов ударов, способных на время вызвать потерю сознания.

— Зачем тебе это нужно? — пожимая плечами и вприкуску прихлебывая чай с кусочком сахара из металлической кружки, осведомился патологоанатом. — Час назад мне звонил один начальничек и тоже интересовался следами от ударов по голове... Просил немедленно ему перезвонить, если что-нибудь обнаружится. Все остервенели, как с бодуна!

— И что?! — нетерпеливо выпалил Толик, кивая в сторону плотно прикрытой двери, рядом с которой стояла каталка для транспортировки трупов из ячеек холодильной камеры на столы. — Ты посмотрел?!

— Посмотрел... — нехотя кивнул врач и замолчал, не решаясь продолжить. Наконец, с явным раздражением поставив кружку на свежевымытый гранитный стол для вскрытия трупов, он поднял на Бакулу бегающие из стороны в сторону, как у наркомана, блеклые глаза. — Мне плевать, какие у вас там на Литейном разборки, но вмешиваться в них я не желаю, ясно?! Достали уже... Уйду к чертовой матери в похоронную фирму жмуриков гримировать, давно уже приглашали! И денег — не сравнить, и хлопот никаких!..

— Ты нашел что-то, да?! — не удержав себя в руках, Бакула схватил патологоанатома за отвороты заляпанного каплями крови голубого халата и рывком притянул к себе. — Говори же, ну!.. Нет, лучше я сам посмотрю! — И опер с упорством трактора поволок упирающегося тщедушного врача к массивной двери в мертвецкую. — Шевели копытами, бляха-муха!

— Да подожди ты, псих! — Путем отчаянных усилий эксперту удалось вырваться из захвата, с треском порвав при этом маневре одежду по шву. — Я в ваши дурацкие игры не играю, понятно?! Напишу в новом заключении все как есть, а старое — порву! Дальше разбирайтесь сами!

— А как есть?! — немного сбавив натиск, но жестко спросил старлей, остановившись в шаге от мертвецкой и испытующе взглянув на бормочущего под нос нечто бессвязное судебного медика. — Лева, я тебя умоляю, не тяни! У меня есть серьезные подозрения, что Дреева просто убили, понимаешь? А потом разыграли спектакль с перестрелкой... Разве тебе не в падлу прикрывать эту суку Трегубова, а?! Они все там заодно, в кабинетах, на теплых местах со взятками, им лишь бы дело замять, не привлекая лишнего внимания, и — все! Наплевать, что правильного мента убили, главное — чтоб шума не было!

— Завтра же подам заявление на увольнение, — тихо пробормотал врач, излишне торопливо доставая из бокового кармана пачку сигарет и без устали щелкая не желающей давать огонь зажигалкой. Наконец по лаборатории поплыл горьковатый табачный дым. — В общем, так... Тому начальнику я еще не звонил, только собирался, как ты пришел... — не глядя на опера, глухо сообщил эксперт. — Короче, у твоего капитана на левой стороне черепа почти незаметная на первый взгляд, но глубокая свежая вмятина от удара тяжелым предметом. Однако умер он от выстрелов в сердце. Все! Доволен?

— Ты сейчас перепишешь свое заключение, верно, Лева? — с нажимом произнес Бакула, пристально глядя на врача. — Или следак приказал тебе поступить иначе?! Он тебе угрожал?..

— Я напишу правду! — четко выговаривая каждое слово, процедил милицейский патологоанатом. — А дальше сами разбирайтесь... Извини, мне нужно работать, еще четыре жмурика на очереди. — Кивая на лежащие на соседних столах трупы, прикрытые простынями с торчащими из-под них ногами, Лев повернулся спиной к Бакуле и, подхватив кружку с чаем с влажного, местами выщербленного гранита, направился в дальний угол лаборатории, к стеклянному стеллажу, в котором хранились посуда, заварочный чайник, сахарница и открытая пачка печенья.

Присутствие вскрытых покойников уже давно не отражалось на аппетите работающих в центре докторов...

БЕСПРЕДЕЛЬЩИК

Двое одетых и гладко выбритых верзил из охраны смотрящего встретили Чахлого в холле подъезда элитарной многоэтажки и, мгновенно обыскав на предмет наличия оружия, молча сопроводили в скоростной VIP-лифт.

Стремительно взлетев на шестнадцатый этаж, лифт с тихим звонком открыл матово поблескивающие двери, и троица оказалась в просторном, ярко освещенном помещении.

Первая парочка тут же вернулась дежурить вниз, а один из оставшихся телохранителей, во второй раз охлопав презрительно фыркнувшего Чахлого по корпусу, нырнул в единственную, выходящую в холл бронированную дверь с кодовым замком и, получив разрешение босса впустить гостя, посторонился, давая возможность Чахлому войти в апартаменты...

Недавно назначенный московским сходняком на освободившееся место смотрящего вор в законе Вишня — в миру дважды судимый за разбой и хулиганство гражданин Красин Святослав Эдуардович — сидел в кожаном кресле возле протянувшегося на всю ширину каминного зала пуленепробиваемого окна и задумчиво потягивал янтарный «вискарик» из объемистого четырехгранного стакана.

Оглянувшись на братка, остановившегося на пороге и невольно оторопевшего не столько от окружающей роскоши, в которой изволил пребывать новый смотрящий, сколько от потрясающей панорамы города с высоты птичьего полета, Вишня щелкнул пальцами и лениво указал гостю рукой на кресло напротив.

Чахлый сбросил куртку на расположенный у стены бархатный диван, пересек зал и сел, покосившись на стоящую на стеклянном столике бутылку и второй, видимо предназначенный для него, стакан.

Вишня перехватил взгляд братка и молча опустил отекшие от неправильного образа жизни покрасневшие веки, разрешая плеснуть ему в пустой стакан дорогой, пахнущей дубовой корой шотландской самогонки.

— Ну, здравствуй, Чахлый, — дав возможность братку наполнить емкость, отпив сам глоток и поставив виски на столик, произнес смотрящий. После чего закурил, сложил руки на трехскладчатом, втиснутом в белоснежную рубашку огромном животе и внимательно, из-под бровей, посмотрел на гостя.

— Здорово, Вишня, — без тени робости ответил Чахлый, облизав губы и вернув пойло на столик. Он терпеть не мог виски и отхлебнул его только из уважения к авторитету и положению вора. — Хорошая у тебя квартирка, а вид — просто отпад... Зачем я тебе понадобился? Между прочим, ты своим звонком сдернул меня прямо с бабы!

— Да вот, наслышан про твои подвиги, познакомиться захотел, — словно оправдываясь, растянул толстые жабьи губы и развел пухлыми короткими руками Вишня. — Как-никак, а умные люди именно меня поставили за порядком в городе смотреть. С меня, случись что о-очень нехорошее, и спрашивать будут... А ты, я слышал, никаких понятий не чтишь, сам себе господин?! — прищурился вор, не спуская глаз с Чахлого.

— Понятия придумали слабые, чтобы прикрыть жопу от сильных, — скривил лицо браток.

— Значит, ты, стало быть, считаешь себя сильным?! — спокойно уточнил Вишня, приподняв брови.

— Если бы я был сявкой безусой, ты бы меня к себе не пригласил, — заметил главарь Пионеров. — Слушай, давай без предисловий, ближе к делу!

— Не торопись жить, парень, — покачал головой законник. — Не успеешь оглянуться, как отпущенные тебе свыше сладкие денечки — пшик! — и испарились. Знаешь, как сказал один человек? Страшно не то, что все мы смертны, а то, что мы внезапно смертны...

— Ты пугаешь меня, что ли, отец родной? — глухо буркнул гость. — Так я уже давно ничего и никого не боюсь, с тех пор как родился.

Стараясь выглядеть невозмутимым, после слов смотрящего Чахлый, однако, ощутил, как на его спине выступили мурашки. От этого жирного, злопамятного пузыря, непонятно каким образом пробившегося в питерские наместники, в последние годы похерившего некогда незыблемые законы воровского братства, можно было ожидать любой гадости. Как-то пацаны с Троицкого рынка базарили, что в молодости Вишня посадил на перо своего старшего брата, когда тот неосторожно обозвал его «кривоногим дебилом».

Впрочем, может статься, что и врут...

— Не бояться — это одно, а беспредельничать — совсем другое! — назидательно сказал законник, с трудом поднимая огромную тушу из кресла.

Зажав сигарету во рту, он остановился у сплошного окна, сунул руки в карманы брюк и некоторое время молча созерцал великолепную панораму Петербурга.

— А скажи мне честно, паря, в чем заключается твоя конечная цель? Ну, там, много денег, авторитет среди братвы, вилла на Лазурном берегу... Чего ты вообще хочешь от этой жизни?!

Осмысливая заданный смотрящим неожиданный вопрос, Чахлый медлил, поэтому Вишня был вынужден обернуться, поймать его взгляд и вопросительно дернуть бровями, отчего на его широком, с залысинами, лбу проступили две глубокие складки.

— Я хочу стать полным хозяином города, — сглотнув слюну, наконец глухо произнес Чахлый и, снова помедлив, закончил: — Сразу после тебя...

На опухшем, похожем на сдувшуюся резиновую грелку лице Вишни проступила тень сдержанного удовлетворения.

— Для того чтобы стать самым лучшим и завоевать реальный авторитет, совсем не обязательно мочить каждого встречного, — сказал толстяк, выпустив перед собой струю разбившегося о стекло невесомого дыма. — Возможно, такая тактика оправданна в самом начале, но, если и в дальнейшем переть напролом, как тупой бульдозер, не разбирая дороги, рано или поздно обязательно упрешься лбом в шершавую стенку! Или «упрут», что гораздо вероятней... Убежать от пули в затылок или лобешник еще никому и никогда не удавалось... Чтобы стать авторитетом, при одном упоминании имени которого конкуренты и враги поджимают хвосты и если не гадят под себя, то, по крайней мере, обламываются, нужно иметь не только мускулы и беспредельную наглость, но и интеллект! А у тебя, Родион, уж извини, с этим явные проблемы...

— И что ты конкретно предлагаешь? Поступить на курсы доцентов-очкариков? — осторожно кинул пробный камень Чахлый.

Ему показалось, что он уловил, куда именно клонит законник, но боялся ошибиться — столь невероятной ему казалась сама мысль об этом, далеко не самом плохом, варианте дальнейшего боевого пути его группировки...

МАЙОР ЛИСИЦЫН

Толик не прощаясь вышел из лаборатории в коридор и направился к дверям, на ходу доставая мобильный телефон.

Нажав на кнопку, отыскал номер майора Лисицына из Управления собственной безопасности МВД, парни которого около полугода назад едва не отправили их с Валерой в ментовскую зону, в Нижний Тагил, по подозрению в присвоении трех тысяч рублей, найденных при обыске задержанного с облавой на Невском торговца «травой»...

Вспоминая об этом рядовом в общем-то эпизоде их собачьей работы, в памяти Бакулы всплыли толстые пачки баксов, найденные им и капитаном недавно в тайнике вышибалы Чака, вместе с фотоснимками.

Уголки потрескавшихся от мороза губ опера непроизвольно растянулись. Можно подумать, другие менты, начиная от сержантов-пэпээсников и заканчивая «убойщиками», поступают или когда-нибудь раньше поступали иначе!.. Мертвым и пьяницам, как известно, деньги не нужны, а государство... Неужели оно вправду думает, что достаточно платит своим ментам за службу и те не используют любую, кроме взяток, возможность пополнить семейный бюджет вне кассы управления?!

Трубку сняли после первого же гудка, и старлей сразу узнал высокий голос Лисицына.

— Слушаю вас, — растягивая слова, пробормотал майор из ментовской «контрразведки».

— Привет, это Бакула, УБНОН, — сказал опер, выходя на улицу и садясь в поджидающий напротив входа «жигуленок». — У тебя есть минутка, пересечься?

— Это срочно? — не задавая лишних вопросов, уточнил Лисицын. По тону, которым разговаривал едва не посаженный им опер, он сразу понял, что речь идет о серьезном деле. — Тогда подъезжай прямо ко мне, я подожду...

— Давай лучше встретимся снаружи, у сквера, — зажимая трубку плечом и выруливая на проезжую часть, предложил Толик. — Я буду ждать в красной «шестерке». Через полчаса.

— Договорились, — подытожил минутный диалог Лисицын и повесил трубку.

— Ну, сволочь, держись! — гоня авто по проспекту, прошептал Бакула, перед глазами которого стояла скуластая, кучерявая физиономия подполковника Трегубова. — Я тебе покажу, как людей убивать!.. Ты у меня за Валерку кровавыми соплями харкать будешь!

Припарковав машину у засыпанного кучей грязного снега ограждения, напротив расположенного недалеко от центра двухэтажного логова «чистильщиков», презираемых большинством простых ментов, опер взглянул на часы. Не успел он отвести взгляд от циферблата, как справа щелкнула открываемая дверь и на сиденье, вместе с клубами морозного воздуха, с зажатой между зубов сигаретой свалился майор.

— Задерживаешься, — буркнул он, давя в переполненной пепельнице хабарик. — В чем проблема?

— Про сегодняшнюю бойню на Литейном слышал? — Бакула повернул лицо к благоухающему дорогим одеколоном Лисицыну.

Тот неопределенно пожал плечами и скривил рот.

— Ну... краем уха, — нахмурил майор кудлатые брови. — Ближе к телу, парень, у меня всего пять минут. И никаких микрофонов в пуговицах.

— Трегубов давно и с успехом пашет на черномазого, — протягивая фотографию, только что снятую им в фотоателье с негатива, тоном палача сообщил Толик. — Это мы нашли при обыске, в тайнике, на хате у наркобарыги. Не знаю, как она к нему попала, но монтажом здесь и не пахнет, у меня есть сам кадр... Утром мы провернули операцию, находясь в полной уверенности, что парни из группы поддержки подложили в тачку Нигерийца килограммовую упаковку с кокаином, которую мы добыли оперативными методами, неофициально. Но после экспертизы выяснилось, что за то время, пока кока была в руках у Трегубова, она сказочным образом превратилась в борную кислоту... Валерка об этом узнал и решил взять за горло нашего командира, сунув ему в нос прямо в кабинете точно такую же фотку, где он едва не целуется с загорелым хозяином пляжа... А тот угостил его чем-то тяжелым по кумполу, вырубив на минуту, и со знанием дела инсценировал вооруженную разборку, с якобы самозащитой от пьяного продажного опера. Я только что из морга, экспертиза показывает след от удара на голове, но на лепилу давят сверху, заставляя отметить только пулевые ранения...

— Интересное кино. — Нахмурившись еще больше, Лисицын долго разглядывал снимок, после чего, переглянувшись с Толиком и получив молчаливое согласие, расстегнул «молнию» на куртке и спрятал фото во внутренний карман пиджака. — Это все?

— Доказать подмену нельзя, порошок был «левым» и официально его экспертиза не производилась. Если не считать пробы Валеры Дреева «снежка» на зуб... Теперь против Лероя у нас остался только одинокий свидетель, но для того, чтобы продолжать держать ниггера закрытым до суда, этого мало. Скоро стараниями адвокатов он будет на свободе, если уже не вышел, и за жизнь свидетеля я не дам и гроша... Но главное в другом, — скрипнул зубами Бакула. — Трегубов убил моего коллегу, друга, и должен за это ответить!..

— Хочешь дать делу официальный ход? — уточнил Лисицын. — Если наверху твоего шефа прикрывают, можешь попасть в жернова и поломать косточки... Мне-то ничего не грозит, и я могу на основании твоих показаний и результатов экспертизы завести дело, только тогда придется честно рассказать и про левый кокаин, и про снимки с негативами, ну и, разумеется, отпустить негра на все четыре стороны.

— Значит, будем работать по закону, — сухо сказал Толик. — Я готов. Черномазой обезьяной займутся «старшие», у них есть свой интерес. А эта тварь Трегубов должен нюхать парашу, и я добьюсь, чтобы он был к ней поближе, чего бы мне это ни стоило!

— Ну-ну... Давай вот что... Сейчас я срочно уезжаю в Лодейное Поле, вернусь только поздно ночью, — задумчиво почесав мясистый нос, произнес майор. — А завтра с утра, часикам к восьми, загляни прямо ко мне в резиденцию, и там расставим все точки.

— Давай, — кивнул Бакула, включая дующий из жалюзи на торпеде горячий воздух на полную мощность и протирая начинающее потеть стекло.

— Главное — негатив не забудь, без него толку не будет! — вылезая на мороз, произнес Лисицын, громко хлопая дверью.

Перейдя дорогу, он скрылся за дверями здания, оставив опера наедине со своими мыслями.

«Если облажаются, бакланы, кончу гниду подполковника сам! — решительно подумал Бакула, трогаясь с места. — Подстерегу в подъезде и грохну из не засвеченного у баллистиков китайского „ТТ“!

ВОР В ЗАКОНЕ

Вишня вернулся в кресло, бросил окурок в серебряную пепельницу, двумя большими глотками осушил стакан с огненным маслянистым пойлом и нахмурил брови, уронив их над одутловатыми, в прожилках, щеками.

— Братва объявила тебе войну, Чахлый, — скрипучим голосом холодно сообщил он. — Вчера, в Зеленогорске, на даче у залива, был сходняк, в котором приняло участие четверо весьма авторитетных в Питере людей, а именно — Димыч, Червонец, Саша-кикбоксер и Реваз. Двоим из них, как я точно знаю, ты уже успел наделать кучу неприятностей... Остальные, будучи наслышаны о появившейся команде «камикадзе», руководимой бывшей «шестеркой» Кайманова, тоже не стали дожидаться, пока пострадает их отлаженный бизнес, и, пораскинув мозгами, примкнули к Червонцу и Димычу.

Пожевав губами, Вишня тяжело вздохнул.

— Я — не «шестерка»! — Скулы Чахлого недобро заиграли. — А мозгами они у меня точно еще пораскинут! В самом прямом смысле!..

— Это не мои слова, так что остынь и слушай! — резко отсек вор. — Короче, ты однозначно встал поперек горла всем, и начиная с сегодняшнего дня за твою жизнь не дадут и гроша! Ведь противостоять трем сотням боевиков этого синдиката ты, уж извини, не сможешь при всем своем желании... Впрочем, — словно нехотя, помявшись, добавил Вишня, — я уверен, что ситуацию еще можно поправить...

— Каким образом? — тяжело дыша, сквозь зубы процедил Чахлый. — Упасть всем им в ножки, обливаясь горючими слезами?! Не дождутся, суки... Война — так война... Кровью умою до самой блевотины...

— У меня отличная служба безопасности, возглавляемая бывшим полковником КГБ, но телохранители — не гладиаторы и не годятся для широкого применения, — пропустив яростную реплику Чахлого мимо ушей, продолжил свою речь хозяин пентхауза. — И я уже давно подумывал отправить на заслуженный отдых команду Кита — мою, так сказать, боевую группу. Он — придурок, по большому счету неспособный на решение серьезных задач. А у меня, особенно теперь, когда я поставлен на это место, — Вишня ткнул указательным пальцем в паркетный пол, — очень большие планы!.. Город запущен, народ устал от бардака и беспредела! Так жить нельзя, а значит, пора наводить настоящий, жесткий и справедливый, порядок, концентрируя всю власть, все крупные капиталы города в одних руках! И чтобы победить, вытеснить чужаков, как бы те ни огрызались, в качестве правой руки мне нужен смелый, решительный боец, который от жизни хочет куда больше, чем Кит и его лысые спортсмены! Пусть Кит с коммерсантов верхушки сшибает, а мы с помощником будем заниматься другими делами... Мой человек и его парни должны быть готовы исполнить любой приказ, каким бы он ни оказался...

— А что взамен? — недоверчиво вставил Чахлый, окончательно поняв, кого именно вор хотел бы видеть на месте Кита — Андрея Крупенина, чемпиона Союза по первым в истории страны боям без правил.

— Всё! — коротко ответил вор в законе. — Деньги, власть, авторитет, недвижимость за границей, счет в швейцарском банке и, главное, огромная мощь воровского сообщества России за спиной! На мой взгляд, это несравненно лучше, чем ежедневно потрошить барыг, ожидая налета СОБРа и подлянки от конкурентов...

Откинувшись на спинку кресла, Вишня сложил руки на пузе и тяжело засопел.

— Тем более времена сейчас круто изменились, — уже на полтона спокойнее констатировал смотрящий. — Для того чтобы быть коронованным в законные, совсем не обязательно десять лет давиться тюремной баландой и нюхать парашу. Вполне достаточно иметь капитал в пару лимонов и заручиться поддержкой трех авторитетных воров. И кто знает... — Вишня хитро подмигнул сидящему напротив беспредельщику, — может, через каких-нибудь пять—семь лет нашим сообществом будет заправлять совершенно новый человек, м-м?! — Налив себе еще виски, он поднял было стакан, но, не донеся его до рта, резко вскинул глаза на Чахлого и подвел черту под сегодняшним разговором: — Будешь работать на меня? — И, чего «пионер» совершенно не ожидал, выжидательно, медленно протянул ему широко растопыренную, с маленькими рыжими волосками на тыльной стороне руку, на пару секунд неловко повисшую в воздухе...

Отказ от предложения смотрящего по Питеру равнозначен смертному приговору самому себе.

Но Чахлый не без оснований колебался. Внутри его черепной коробки царил настоящий хаос. Проклятый законник поймал-таки его в ловушку! А вдруг не было никакого сходняка в Зеленогорске и все речи бакланистого Вишни — настоящая туфта?! Только как теперь проверить, узнать правду, когда на размышления отпущены уже даже не секунды — мгновения?!

Еще немного — и пошедший ва-банк против сплотившейся братвы и пожелавший скорешиться с ним, Чахлым, авторитет навсегда уберет свою пухлую, словно накачанную воздухом, ладонь!

— Я... согласен, — глухо выдавил беспредельщик. — Теперь мы в одной связке, босс...

Протянув одеревеневшую руку, главарь Пионеров крепко стиснул качнувшуюся было в обратном направлении клешню вора.

Багровая физиономия Вишни расплылась в победоносной ухмылке. Эту трудную партию он выиграл вчистую, что называется наскоком!

«А кто-то еще говорит, что полных беспредельщиков невозможно прижать к ногтю, только мочить!» — с гордостью за свое недюжинное умение плести интриги подумал хозяин офиса. — Для умного человека нет ничего невозможного!»

Поддержка полусотенной, вооруженной до зубов группировки, на три четверти состоящей из полных «камикадзе», нужна была сейчас смотрящему как свежий воздух. Для достижения главной цели, ради которой сходняк и поставил его во главе Северной Пальмиры, Вишня был готов корешиться хоть с самим Сатаной, по крайней мере до тех пор, пока задача не будет выполнена. А потом — он посмотрит как и что...

Говоря Чахлому о зреющем среди народных масс недовольстве, вор в законе не кривил душой. В стране начал набирать обороты протест замордованного беспросветным существованием «электората».

Но дело было, конечно, не в какой-то там «революционной ситуации»: на волне всеобщего недовольства к власти в стране прорвалась новая сила — «восставшая из пепла» «госбезопасность». Крупные, но растасканные по углам финансовые потоки в течение короткого промежутка времени вдруг стали менять свое русло, сливаясь в одну, текущую в неизвестном направлении громадную реку, и процесс этот нарастал лавинообразно. В воздухе отчетливо запахло переменами, не сулившими нынешним хозяевам жизни ничего хорошего.

Авторитеты всех мастей не на шутку заволновались. Единственным способом хоть как-то подстраховаться в связи с наступлением нового — обещающего стать весьма тревожным — времени была игра на опережение: экстренная концентрация капитала в руках воровского сообщества. В мире, где деньги решают все, перед лицом опасности рассчитывать можно только на них!

Вишне московский сходняк поручил взять под контроль игорные дома, проституцию и наркотики Питера — ежедневно приносящие гигантскую наличность три кита, на которых держится организованная преступность вне зависимости от страны. И если с «экспроприацией» не принадлежащих сильным синдикатам казино и эскорт-сервиса дела быстро пошли в гору, то предстоящая война за рынок сбыта наркоты с каждым днем волновала Вишню все больше.

План по захвату этого рынка был уже разработан. В замаскированном сейфе смотрящего, здесь, в пентхаузе, хранился весь добытый своими людьми в спецслужбах компромат на главных наркобаронов Питера — нигерийца Карима Лероя и таджика Фарида. После первых организованных столичными ворами акций — убийств генерала ФСБ Зайцева и его зама, дававших «крышу» бабуинам на самом верху, пришло время делать ход смотрящему...

Понимая, что, даже имея на руках подробные досье, воевать сразу на два фронта ему не по силам, Вишня решил начать с Нигерийца.

Две недели назад он позвонил Лерою прямо на виллу и, представившись как Веселый Роджер, предъявил наглый ультиматум.

А через двое суток при странных обстоятельствах был убит и сожжен в своей квартире внедренный в синдикат Лероя стукач — вышибала из ночного клуба «Старый диктатор» по кличке Чак.

Вишня задергался всерьез. Ведь в борьбе за суперприбыльный «кокс», которым, на короткий период обрушив цены, после планируемой ликвидации африканской обезьяны он хотел завалить весь город, его главным козырем являлось инкогнито. Нигериец, обладающий огромными средствами и возможностями, не должен был знать, кто именно встал у него на пути, вплоть до своей смерти.

Странная гибель опытного «крота» Чака могла означать, что служба безопасности Лероя вычислила стукача, и теперь загорелому известно, кто скрывался за взятым с потолка погонялом Веселый Роджер. А это — игра в открытую и уже иной расклад!

Вот почему крайне озабоченный возможными осложнениями, Вишня, прознавший о творимом группировкой Чахлого беспределе, решил пригласить на стрелку главаря Пионеров и обманом обратить в союзники сорвавшихся с катушек «камикадзе», тем самым приобретая еще полсотни готовых ринуться в атаку на наркобарона отморозков...

КИНОЛОГ СЕМЕНЫЧ

Утро выдалось в обычно пасмурном и хмуром в начале зимы Питере на редкость ясным и солнечным.

Выйдя из дома, Бакула невольно задержался на крыльце подъезда, полной грудью вдыхая свежий, ледяной воздух, поколебавшись, убрал первую утреннюю сигарету назад в пачку и, сунув руки в карманы куртки-пилота, бодрым шагом направился к стоящей во дворе запорошенной «шестерке».

Открыв дверцу, Толик сел за руль, долго промучив стартер, и, едва не посадив аккумуляторную батарею, не без труда запустил изношенный мотор, а потом вынул из-под сиденья щетку, вышел из машины и стал торопливыми, привычными движениями счищать с крыши и капота снежное покрывало.

До встречи с Лисицыным оставалось полчаса...

Впрочем, если что — подождет. Ради такого дела...

Стоя спиной к детской площадке, рядом с которой находилось одинокое приземистое здание электрощитовой, оперативник не видел, как из-за угла кирпичной будки вышел укутанный в шарф мужчина в натянутой на брови вязаной шапочке.

На поводке он вел мускулистого, криволапого питбультерьера с торчащими на голове острыми ушами.

Сделав несколько шагов по направлению к Толику, мужчина наклонился к псине, отцепил карабин поводка от кожаного ошейника-удавки, приобнял питбуля за шею и что-то тихо прошептал, склонившись над самым ухом и указав на топчущегося перед урчащим автомобилем с щеткой в руке милиционера.

Услышав давно отработанную на тренировках и на практике команду «убей», пес принял боевую стойку, его сильное, словно вылитое из упругой резины, бугристое тело резко напряглось, прямой хвост опустился вниз, а в узких глазах-щелочках, впившихся в объект предстоящей атаки, появился холодный блеск...

Резко выпрямившись, мужчина в шарфе широким решительным жестом толкнул питбуля вперед, отпустив ошейник, и четвероногий убийца, словно разжавшаяся пружина, не проронив ни звука, метнулся к своей ничего не подозревающей жертве.

Приближение смертельной опасности закаленный жизнью и ментовской работой опер Бакула почувствовал спиной, интуитивно, и лишь затем, мгновение спустя, уже отчетливо услышал скрип снега, характерный шорох приближающегося на максимальной скорости животного и увидел его нечеткое отражение в тонированном стекле своей «шестерки».

Реакция старлея опередила ход его мысли, а правая рука, разжав пальцы и выронив на капот машины щетку, метнулась за отворот куртки, к кобуре с пистолетом.

Когда пес, широко раскрыв клыкастую пасть с острыми, как ножи, и крепкими, как у акулы, зубами, в последний раз оттолкнулся от холодной наледи на асфальте и прыгнул, метя в шею жертвы, Толик уже успел выхватить табельный «макаров» и, выбросив его перед собой, развернуться лицом к питбулю.

Он не успел сделать только одного — снять оружие с предохранителя.

Железные челюсти питбультерьера сомкнулись на горле лейтенанта. Тихо хрустнул перекушенный кадык, и длинные, слегка загнутые внутрь желтоватые зубы мягко и глубоко вошли в податливые мышцы, добравшись до шейных позвонков.

Лихорадочно дергающаяся из стороны в сторону, рвущая живые ткани и сухожилия, тупорылая морда пса стремительно покрылась кровью, брызнувшей сразу из десятка ран, и спустя несколько секунд стала напоминать кровавую маску, с блестящими, застывшими в одной точке глазами...

Выронивший пистолет Толик Бакула не успел проронить ни слова, только сдавленно прохрипел. Его тело конвульсивно подрагивало, руки автоматически, изо всех сил, до белизны в костяшках, сдавили башку вцепившегося в горло пса, раскалывая ее, как орех.

Потом опер медленно сполз вниз и застыл, прислонившись спиной к задней дверце гудящих прогревшимся движком «Жигулей».

Питбуль-убийца, перестав мотать башкой, как жернов, повис на шее умирающего Бакулы, намертво сжав челюсти. Силы покидали собаку так же стремительно, как и только что убитую ей жертву.

Человек в шарфе и натянутой на глаза шапочке, торопливо оглядевшись по сторонам, пружинистой походкой приблизился к залитому свежей кровью месту смертельной схватки, нагнулся, умело пошарил руками по одежде оперативника, извлек бумажник, раскрыл, убедился, что аккуратно вложенные в уголок из прозрачной пленки искомые негативы находятся внутри, спрятал бумажник к себе в карман, выпрямился и, смерив полным глубочайшего сочувствия взглядом умирающего белого питбуля, развернулся и торопливо побежал к проходу между домами, где его уже поджидал черный «БМВ» с сидящим за рулем подельником.

— Ну как, нашел? — глухим голосом осведомился водила, когда человек в шарфе запрыгнул на заднее сиденье и автомобиль, вылетев на дорогу, увеличил скорость до ста километров в час.

— У меня проколов не бывает, — небрежно отозвался хозяин пса, тщательно вытирая перепачканные в теплой крови ладони чистым носовым платком. — Рэмбо жаль, он был у меня самым лучшим... — буркнул кинолог, тяжело вздыхая и выбрасывая скомканный, в пятнах, платок в приспущенное стекло двери.

— На мой взгляд, нет такой собаки, которая стоит двадцать тысяч долларов! — ухмыльнулся грузный тридцатилетний брюнет с усиками над верхней губой, редким хвостом на затылке и с солнечными очками-хамелеонами на мясистом носу, послушно притормаживая перед светофором у перекрестка. — У тебя их целая свора. Ничего, воспитаешь еще!..

— Что ты понимаешь, профан! — сквозь зубы процедил хозяин пса, закуривая сигарету и безразлично поглядывая в матово-черное стекло. — Если бы не крайние обстоятельства, не допускающие возможности срыва, я бы Рэмбо даже из вольера не вывел!

— Ладно, успокойся, Семеныч, незаменимых в нашем деле нет — ни людей, ни собак, так что ништяк... — пробурчал примирительно водила. — Шеф будет доволен, а это — главное. — Сняв одну руку с руля, амбал пробежал пальцами по кнопкам укрепленного на торпеде мобильного телефона с системой бесконтактной связи «хэнд-фри», дождался, когда после нескольких гудков на том конце снимут трубку, и сообщил: — Все в порядке, командир. Негативы у нас.

— А лейтенант? — прозвучал с той стороны грудной бас подполковника Трегубова.

— Опер и собака мертвы, — равнодушно сказал обладатель сцепленного резинкой хвоста. — Рэмбо пал смертью храбрых... Семеныч, бедный, весь испереживался, лица на нем нет! — с подначкой добавил водила.

— Через двадцать минут негативы должны быть в банковской ячейке, — сухо приказал подполковник, — а боссу своему передайте от меня большое спасибо за помощь. В долгу не останусь. — И в динамике послышались короткие гудки отбоя.

— Не горюй, Семеныч! Завтра уже будешь в Анталии!.. Турчанки знаешь какие злоебучие?! О-хо-хо! А гречанки?! Нет, старик, я тебе в натуре завидую! А?..

Сидящий сзади заслуженный кинолог МВД скрипнул зубами и тихо выругался, разглядывая запекшуюся под ногтями человеческую кровь.

Обещанные в качестве гонорара за негативы двадцать тысяч долларов волновали его, профессионала, куда меньше, чем потеря породистого пса-убийцы.

СЕВЕРОВ-СТАРШИЙ

Пентхауз Вишни главарь Пионеров покинул лишь через три часа после того, как Ворон занял позицию у расположенного в полуметре над уровнем земли крошечного квадратного проема в подвале одной из примыкающих к жилому комплексу пятиэтажек.

Это была, пожалуй, единственная точка, с которой без особых проблем просматривался примыкающий к подъезду высотки пятачок.

Правда, в отличие от стрельбы с крыши здания, откуда нужная цель видна практически всегда, при работе с «низкого старта» любое внезапно появившееся на директрисе препятствие, в виде случайного прохожего или притормозившей машины, могло свести на нет все усилия киллера. Но подходящих для задуманной акции не нашлось.

Итак, у Ворона появился шанс одним выстрелом покончить сразу с двумя подонками, давно заслужившими деревянный костюм из шести досок.

Такой шанс дается лишь однажды...

Отметив про себя явный прокол бодигарда, отвечающего за личную безопасность смотрящего — подобные потенциальные засады ликвидаторов в непосредственной близости от жилища босса должны быть вычислены и блокированы заранее, — Северов на секунду отстранился от винтовки, потер глаз, уставший от длительного непрерывного наблюдения через снайперскую оптику, и снова прильнул к прицелу.

И тут рожа Чахлого появилась так близко, что, казалось, при желании можно было без труда пощекотать ее кулаком.

Судя по задумчиво-торжествующему выражению лица братка, неторопливо спускающегося по очищенным от снега и льда ступенькам, переговоры с жирным паханом Вишней прошли удачно.

Впрочем, теперь это уже не имело значения...

Плотнее прильнув глазом к лазерному оптическому прицелу с бегущими на индикаторе внизу перекрестия цифрами дальности до объекта, Ворон задержал дыхание, плавно ведя стволом, выждал, пока Чахлый остановится возле своего роскошного «мерседеса», находившегося на площадке возле дома, и, прицелившись отморозку точно в висок, плавно нажал на спуск, ощутив тупой, практически бесшумный толчок приклада в плечо и увидев, как на месте, где только что была голова братана, тысячами ошметков брызнул во все стороны дьявольский кровавый фонтан...

Удивительно, но еще целую секунду обезглавленный разрывной пулей труп Чахлого, к дикому ужасу наблюдавших эту картину из припаркованных невдалеке автомобилей братков, неподвижно стоял возле водительской двери густо заляпанного жидкими мозгами «мерса», покачиваясь из стороны в сторону, прежде чем тяжело рухнуть, удариться грудью о кузов быстроходной сивки-бурки и тяжелой обмякшей куклой сползти под копыта верного железного коня...

Положив «СВД» на ржавые горячие трубы рядом с амбразурой, Ворон быстро прошел по лабиринту захламленного подвала к выходу.

Остановившись, достал из кармана и нацепил на мясистый нос смешные очки с болтающейся дужкой, вытащил спрятанную под батареей отопления трость с секретом и половинку булки, вышел из подъезда и никем не замеченный покинул точку выстрела.

Как и следовало ожидать, на не спеша ковыляющего к автобусной остановке, чем-то неуловимо похожего на писателя Эрнеста Хемингуэя интеллигента-очкарика средних лет в мятом сером плаще, с продуктовой авоськой в одной и инвалидной палочкой — в другой руке никто из пребывающих в панике братков даже не обратил внимания. Чем, безусловно, продлил себе жизнь — при стрельбе с близкого расстояния шестизарядная тросточка с начиненными ядом пулями была чрезвычайно грозным оружием...

В соседнем дворе Ворона ждал забрызганный дорожной грязью «субару».

Бросив на заднее сиденье трость и авоську с булкой, Сергей прыгнул за руль, с блуждающей на губах усмешкой представляя себе, как в ближайшие часы охрана Вишни и собранные по тревоге Пионеры начнут самозабвенно мочить друг друга, но что же на самом деле произошло, они не поймут никогда.

В том, что сценарий будет именно таким, зная повадки «камикадзе», Северов ни на йоту не сомневался.

Подвал, откуда стрелял снайпер, милицейские опера найдут быстро, и, чтобы окончательно убедить их в версии о мести бандитов за убитого главаря, на стене рядом с амбразурой Сергей заранее нарисовал главный воровской символ — восьмиконечную звезду, что должно было окончательно склонить сыщиков в нужном направлении: дескать, после неудачных переговоров с Чахлым смотрящий вор с улыбкой проводил беспредельщика до двери пентхауза и дал сигнал своему, предусмотрительно выставленному на точку, киллеру убрать дорогого гостя при выходе.

Вполне достоверно!

Запустив мотор, Ворон выехал со двора, свернул на Выборгское шоссе и вскоре уже мчался по трассе к купленной им более года назад — на один из юридически «светлых» паспортов — загородной зимней даче, своему одинокому пристанищу, о точном местонахождении которого, для их же безопасности, не знал ни верный друг Али, ни даже воюющий сейчас на Северном Кавказе Иван...