Черное озеро

ПО ЗВЕРИНЫМ ТРОПАМ

Пожар, словно языком слизнувший лес на огромной площади, откатился куда-то в глубину тайги, оставив после себя безобразную гарь. Дымная пелена, затянувшая дали, не позволяла определить размеры опустошений.

Бредя по пожарищу, Игорь с трудом узнавал знакомые места. Вот здесь стоял старый дом. Теперь от него остались груды золы и закопчённых кирпичей. Дальше всё ещё дымилось, распространяя запах керосина, Чёрное озеро. В каменистом-обрыве зиял чернотой вход в штольню. И нигде — ни следа человека…

Мало-помалу Игорь начал соображать, что его тайная мысль — встретить здесь Петра Матвеича — нелепа. В лучшем случае можно было попасть опять под конвой, в худшем — в руки диверсантов…

Раздумывая над своим положением, Окунев пришёл к выводу, что возвращаться в город прежним путём никак нельзя. Он не знал, что случилось с остальными людьми. Допустим — перевес оказался на стороне милиции, они не упустили. диверсантов. Но, не досчитавшись ещё одного «участника шайки», лейтенант, конечно, устроит на тропе засаду для его поимки. Точно так же поступят и диверсанты, если им удалось бежать… Они будут подкарауливать своих врагов…

Выходило, что надо искать другой путь.

Игорь хорошо знал карту этой местности, и он решил избрать иное направление. Невдалеке отсюда протянулся отрог горного хребта. Через него не было ни дорог, ни троп, путь предстоял очень трудный. Но, перевалив через отрог, можно было уже легко выйти к реке и затем попасть в город с любым попутным судном.

Никакого иного выхода у Окунева не было, и он, не теряя времени напрасно, отправился в путь.

Идти следовало всё время только на юг. Стояло ясное время лета, и опасности потерять направление не было. Это успокаивало Игоря, который прекрасно понимал, что заблудиться в тайге без оружия и без пищи значило наверняка погибнуть.

Через несколько часов Окунев достиг края пожарища. Здесь на пути огня встала какая-то речушка с болотистыми берегами. Прыгая с кочки на кочку, Игорь кое-как пробрался к ней и, припав пересохшими губами к холодной воде, долго и жадно пил. Не раз он отрывался от воды, вытирал рукавом лицо, потом снова ложился на живот и пил, и пил, не в силах утолить жажду…

Напившись, Окунев увидел своё отражение в спокойной речушке. Увидел — и невольно отшатнулся. Что у него был за вид! Покрытое пятнами сажи лицо, потрескавшиеся губы, обожжённая щетина бородки, воспалённые глаза… Трудно было бы узнать в этом образе всегда элегантного директора краеведческого музея!

Только теперь Игорь почувствовал, что он страшно голоден. Ему казалось, что он мог бы есть что угодно, есть без конца — лишь бы это было съедобно. Но у него не было буквально ничего…

На другой стороне речушки Окунев нашел кусты чёрной смородины. Ягоды были ещё недозрелые, от них сразу же появилась оскомина, и всё-таки Игорь съел их несколько горстей и набрал в карманы.

Наломав пихтовых веток, Окунев устроил некое подобие постели и тотчас же уснул. Проспал он долго, вероятно, не менее полусуток. Проснулся бодрый, но распухший от комариных укусов и ещё более голодный…

Дальнейший свой путь по тайге Игорь впоследствии вспоминал как тяжёлый, полузабытый сон. Несколько суток шёл он напрямик через таёжную чащу, то карабкаясь на кручи, то спускаясь в узкие распадки. Случалось, что направление его пути совпадало со звериными тропами, и тогда продвигаться вперёд было легче. Но тропы виляли, делали зигзаги, уходили в сторону, и Окунев снова лез напрямик через кручи и бурелом.

Игорь неплохо знал местные растения, и это ему сейчас очень пригодилось. Он выкапывал съедобные корни, рвал, где только было можно, черемшу, жевал лиственничную хвою. Всё это почти не утоляло голода, но поддерживало жизнь, и Окунев мог, хоть и медленно, брести к своей цели.

Лишь к концу пути Игорю случайно повезло.

В глухом ущелье он наткнулся на свежие следы медведя. Несколько часов назад зверь ворочал здесь колодник и камни, сгребая лапами мох…

Встреча со свирепым хищником не сулила безоружному путнику ничего хорошего, и первым его желанием было уйти от опасной близости. Но тут Окунев обратил внимание на груду камней и валежника. По всему было видно, что именно эту груду и сложил медведь.

Игорь начал поспешно разбирать завал. Это было совсем не лёгким делом для обессилевшего человека, но всё-таки через некоторое время Окунев добился своего. Впервые за последние дни на его лице отразилось радостное оживление. Под завалом лежал добытый медведем олень!

Окунев слышал об этой особенности сытого медведя — оставлять свою добычу в укромном месте до тех пор, пока у неё не появится «душок». Раньше Игорь считал подобные рассказы досужей выдумкой охотников. И как же он приветствовал теперь оригинальный вкус мохнатого гастронома!

Найдя плоский острый камень, Игорь занялся разделкой туши. Мясо было совсем свежее, и Окунев, взвалив его на плечи сколько мог, поспешил уйти из ущелья.

На вершине каменистой сопки Игорь провёл весь день. Преодолев отвращение, он прежде всего наелся сырого мяса и нашёл его не так уж плохим. Утолив голод, Окунев стал думать, как сохранить Остальной запас. Вспомнив, что ему не раз приходилось есть у эвенков вяленую оленину, он развесил длинные полосы мяса на солнцепеке, и, блаженно улыбаясь, растянулся на земле…

По всем расчетам Игоря получалось, что путь его подходит к концу. И действительно, на другой день он увидел с возвышенности сверкающую впереди гладь реки. До неё было ещё немалое расстояние, но что это значило по сравнению с тем, что осталось позади!

Повеселевший Окунев спустился в широкую долину. Здесь тянулась всё та же глухая, нетронутая тайга, однако Игорь был твёрдо уверен, что скоро увидит следы людей. Он выбирался наконец к обжитым местам!

И это случилось значительно скорее, чем предполагал Окунев. Идя по берегу говорливого ключика, Игорь почуял, как навстречу ему пахнуло дымком. Костёр в тайге! Что может быть желаннее для выбившегося из сил, изголодавшегося путника, несколько дней не видевшего ни огня, ни горячей пищи, ни человеческого лица…

Игорь прибавил шагу. Он уже заметил вьющийся среди пихтача дымок и с наслаждением вдыхал доносящийся по ветру его запах.

У крутого изгиба ручья Окунев увидел наконец маленький костёр, горящий над самой водой.

У огня, спиной к Игорю, сидел человек и что-то поджаривал на прутике. Игорь хотел его окликнуть, но тут незнакомец повернулся в профиль, и Окунев, холодея, бесшумно отступил за толстое дерево. В человеке, сидящем у костра, он узнал Журбу.