Жителям рыбацкого станка Подсопочного были не в диковину таёжные драмы. Живя на краю освоенных людьми мест, они привыкли ко многому. Поэтому, когда в избу одного рыбака вошёл долговязый оборванный человек и, видимо не в силах сдержать себя, потянулся к столу за краюхой хлеба, хозяин и хозяйка не особенно этому удивились.
— Налей ему ухи, — коротко бросил рыбак жене.
Странный незнакомец мгновенно уничтожал всё, что ему подавала сердобольная хозяйка, до тех пор, пока рыбак не остановил его:
— Хватит, парень. Нельзя этак сразу…
Незнакомец с жадностью посмотрел на недоеденный хлеб и, неохотно отодвигаясь от стола, спросил:
— Куда это я вышел?
— На станок Подсопочный, — ответил хозяин. — Откуда же ты бредёшь и кто такой будешь?
— Долго рассказывать… — произнёс путник, с удивлением глядя на своё отражение в стенном зеркале. — Из города я, директор музея. Окунев фамилия…
Слова рыбака дошли до его сознания, казалось, только теперь, и он встрепенулся:
— Станок Подсопочный… Это здесь живёт учитель Василий Михайлович Перевалов?
— Здесь, здесь, — подтвердил хозяин. — Знакомый, поди?
— Давнишний… А как его разыскать?
— Проще простого. Четвёртый дом налево.
Окунев пожал рыбаку и его жене руки и нетвёрдой походкой направился к указанному дому.
С учителем его связывала старая дружба. Когда-то они учились в одной школе, вместе рыбачили и охотились. В последние годы встречались хоть и не слишком часто, но вспоминали друг о друге с неизменной теплотой.
Перевалов не отличался невозмутимостью рыбака, у которого только что был Игорь, и поэтому встретил нежданного гостя залпом вопросов. В конце концов он понял, что другу его сейчас совсем не до разговоров, и уложил Окунева спать.
В нормальную колею Игорь начал входить лишь на следующий день. Побрившись и сменив свои лохмотья на костюм товарища, он только теперь стал походить на самого себя.
Василий Михайлович принял самое живое участие в делах Окунева. Друзья долго обсуждали план дальнейших действий. Они решили прежде всего связаться по рации с начальником районного отделения милиции.
Сделано это было немедленно. Приняв сообщение Окунева о Журбе, начальник ответил лишь одним словом: «Благодарю». После этого Перевалов снабдил друга деньгами, необходимыми для проезда до города, и проводил его на пристань.
И вот большой пароход отвалил от причала.
Стоя на палубе, Игорь долго махал другу рукой, пока тот не слился с толпой провожающих и любопытных, считающих своим обязательным долгом выходить к каждому пароходу.
После перенесённых лишений Окунев чувствовал себя довольно скверно. Ныло всё тело, болели обожжённые руки… Он с удовольствием полежал бы сейчас в постели, но каюты ему не досталось, а спускаться в третий класс, где было его место., не хотелось из-за стоявшей, там духоты.
«Ладно, пересижу здесь, — решил Игорь. — До города-то не так уж далеко».
Облокотись о перила, он смотрел на проплывавший мимо берег. Тайга казалась отсюда совсем не страшной и даже приветливой. Горный отрог, перевалить через который Окуневу стоило таких трудов, выглядел невысокой живописной грядой, прогуляться по которой — одно удовольствие…
«Как часто многое бывает издали обманчивым!»- вздохнул Игорь, вспомнив о Пантере. Где она сейчас, эта матёрая шпионка? Сидит за крепкими решётками или прячется в тайге, что так обманчиво обещает неискушённому человеку тишину и покой?
Размышлениям Окунева никто не мешал. Дав-«о уже перевалило за полночь, на палубе не- было ни души. Размеренно дышала машина, убаюкивающе шумела у борта вода, мчалась прочь от парохода бесконечная пенная струя…
За спиной у Окунева послышались чьи-то тихие, крадущиеся шаги. Игорь лениво оглянулся и мгновенно вскочил. Втянув голову в плечи, — весь подавшись вперёд, к нему приближался… Журба.
Дальнейшее произошло молниеносно. Журба бросился на противника и взмахнул ножом, но Игорь ударил его кулаком по руке, и нож упал в воду. Почти одновременно диверсант сжал рукой, словно клещами, горло Окунева, и перед глазами у того поплыли разноцветные круги. Потом Игорь почувствовал, как его швырнуло куда-то волной, на какую-то секунду захлебнулся и когда начал соображать, где он и что с ним происходит, пароход был уже далеко. Белый, стройный, он удалялся спокойно и величаво, и на его палубах не было ни души…
— По-мо-ги-те!.. — крикнул, наконец, Окунев, но его слабый голос затерялся в плеске волн…
Намокшая одежда начинала сковывать тело, и Окунев отчаянно заработал руками и ногами. Он плыл к берегу, но берег, казавшийся минуту назад с парохода таким близким, теперь был недосягаем. Игорь перестал бороться с течением. Он понял, что сил у него для этого не хватит и что главное сейчас — удержаться на поверхности, стараясь в то же время подгребать в одну сторону.
Пароход давно скрылся из вида, а Окунев всё барахтался в воде. Временами его охватывало отчаяние и он готов был отказаться от борьбы. Но жажда жизни брала верх, и Окунев, преодолевая смертельную усталость, всё плыл и плыя…
Внезапно в стороне возник, словно вынырнув из воды, катер. Игорь хотел крикнуть и сам не услышал своего голоса. Волна захлестнула его с головой, и когда он снова всплыл на поверхность, катер был совсем близко и шёл прямо на него.
Игорь видел, как упал рядом с ним спасательный круг. Собрав последние силы, Окунев поймал круг и, кажется, на каких-то две-три секунды потерял сознание. Открыв глаза опять, он увидел в нескольких метрах от себя иллюминатор катера. Из-за круглого прозрачного стекла, словно из рамы, на него смотрела Пантера.
Игорь рванулся от катера, но было поздно. Дюжий матрос, повиснув над самой водой, схватил его за воротник.