Черный путь

Четвертая глава

Тихий, но навязчивый гул толпы, медленным потоком текущей мимо, давил на уши. Аре незаметно поморщилась, чуть приподняв верхнюю губу — больше всего ей сейчас хотелось пойти домой, к детям, и остаться там, в тишине и спокойствии. Но командир ее отряда назначил женщину ответственной за порядок на площади, пригрозив оштрафовать, если хоть что-то пойдет не так — и Аре ничего не оставалось делать, как забыть об уюте тесной, но зато своей квартирки, и честно выполнять свой долг.

— Вход на площадь с алкоголем запрещен! — одернула она проходящего мимо рыжего паренька лет шестнадцати.[1]

— Но это же только келек![2] — возмущенно запротестовал тот.

— Келек тоже приравнивается к спиртному, — строго проговорила лейтенант. — А вход на площадь с алкоголем запрещен!

Рыжий поник, и, быстро допив пенистый терпкий напиток, швырнул бумажную бутыль в мусоросборник.

— Теперь можно?

Аре кивнула и вернулась к обозреванию толпы, тихо ругаясь себе под нос.

Вообще-то сегодня у нее должен был быть выходной, но когда чертово капитана это интересовало? И ведь не доплатит, сволочь — это прежний командир старался для своих ребят, выбивал им премии и сверхурочные, а этот… Нет, этот тоже старается. И выбивает. И премиальные, и сверхурочные, и еще Псэт[3] знает какие. Вот только не для полицейских, а для себя. И ведь не прижмешь гада, не пожалуешься на него никуда — вмиг с работы вылетишь. Связи решают все, а нынешний капитан был двоюродным братом полковника из Комитета полиции. Псэтова жизнь в псэтовой стране, но деваться некуда… И ведь пошла бы на другую работу, где и платят больше, и работать надо меньше — но такую работу еще найти надо, значит, сперва надо уволиться. А пока Аре не выплатит долг, никто ей уволиться не позволит. Вот ведь угораздило влететь с этим рабочим займом…

Лейтенант снова выругалась, вспомнив, как ее втравили в эту авантюру. Совершенно государственную и законную.

Год назад Ена, ее младшая дочка, заболела какой-то дрянью. Ее обследовали несколько раз, но так ничего и не нашли, пока Аре не заплатила врачам, и девочке не сделали все необходимые анализы. Сделав же, сообщили, что лечение обойдется в сто пятьдесят тысяч сьеров, и это при том, что месячная зарплата женщины составляла менее двадцати тысяч, плюс пособия на детей — еще шесть тысяч. При нынешних ценах на жилье и продукты деньги просто смешные, на взрослую-то женщину и двух детей трех и шести лет.

Аре поняла, что придется влезать в долги. Она понятия не имела, как будет потом отдавать такую кошмарную сумму — но какое это имело значение, когда малышка Ена могла умереть? Лейтенант посоветовалась с сослуживцами, и кто-то упомянул про государственный служебный заем, доступный только работникам госслужб. Этот заем давался на неопределенный срок — в зависимости от суммы, и проценты на него шли куда меньшие, нежели на кредиты в частных банках, всего лишь двадцать пять процентов в год от всей суммы. Подумав, Аре пошла в бухгалтерию ее полицейского штаба, оформлять заем. Около тридцати тысяч ей удалось занять у знакомых, оставалось сто двадцать.

Деньги перечислили на удивление оперативно, и уже через день лейтенант заплатила за весь цикл лечения. Разумеется, сверх установленных полутора сотен тысяч, пришлось еще немало заплатить за лекарства, сиделок, и так далее — но женщину это не смутило, кроме того, в договоре было указано, что за первый просроченный платеж штраф не начисляется. В общем, через месяц Ена была почти здорова, и Аре спокойно вернулась к работе.

Катастрофа грянула спустя полгода. Лейтенант в очередной раз пришла сдавать взнос, и заодно поинтересовалась состоянием счета, решив уточнить, правильно ли она все посчитала. Результаты оказались шокирующими — из ста двадцати тысяч сьеров погашено было только девять, хотя Аре точно помнила, что внесла она ровно тридцать шесть тысяч! На следующий день она, охваченная негодованием и некоторым стразом, пришла со всеми платежными документами. И вот тут-то и открылась правда.

Да, женщина заплатила тридцать шесть тысяч. Но большая часть этих денег уходила на погашение пени, начисленных за… двухчасовую просрочку второго платежа!

Аре взвыла, и приволокла в бухгалтерию знакомого юриста — который, впрочем, гневно-презрительно встопорщил усы, узнав, во что ввязалась его приятельница. Юрист внимательно просмотрел договор, и указал лейтенанту все спрятанные в нем «мины». Аре трезво прикинула — и поняла, что расплачиваться по кредиту будет еще четыре года, при этом ее зарплата вместо почти двадцати тысяч составит всего двенадцать.

Следующий удар грянул спустя еще два месяца. В связи с резким подорожанием продуктов питания, Комитет все же пересмотрел зарплаты сотрудников, и повысил их на двадцать процентов. Всем, кроме имеющих служебный заем.

В общем, теперь Аре оказалась как бы в плену собственной должности. Погасить кредит досрочно она не могла — слишком большие деньги, ей такие взять было неоткуда. А уволиться до погашения не имела права. Вот и работала сутками, договорившись с сердобольной соседкой, взявшейся присматривать за ее девочками — благо, у той своих четверо было, от двух до восьми лет, и Ена с Утой прекрасно вписались в компанию.

Лейтенант тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и вновь сосредотачиваясь на толпе. «Вот же сходят с ума мирры!» — подумала она, глядя на соотечественников, стекающихся к помосту в центре площади. Ее бы воля — запретила бы к Псэту все эти шарлатанские выступления! «Тоже мне, целитель нашелся» — женщина почти с ненавистью посмотрела на помост, на который поднимался очень крупный мирр полностью черного окраса.

Этот тип, называющий себя просто Учеником, появился в городе две недели назад. И тут же провел «массовое исцеление», вылечив от всяких болячек десятка два полусумасшедших, согласившихся поучаствовать в его безумии. Причем вылечил совершенно бесплатно. Об Ученике немного потрепались в вечернем выпуске газеты, и забыли. Ровно на пять дней — то есть, пока он не провел еще одно исцеление. На следующий день в двух разных журналах появились совершенно противоположные статьи — одна о наглом и бесцеремонном шарлатане, наживающемся на чужом горе (явно оплаченная Комитетом Здоровья, а уж кто бы говорил!), и, наоборот, хвалебная. Ее автор восторгался способностями и добротой Ученика, до небес превознося его имя, и рекомендовал всем желающим обязательно придти на следующее исцеление, которое состоится… Ну, собственно вот прямо сейчас оно и должно было состояться.

Аре окинула взглядом площадь. Да, столь разный тон статей сделал свое дело, и пиар-акция получилась великолепной. Собралось более двух тысяч граждан. Лейтенант даже подумала на минуту, что, возможно, ругательная статья была написана по заказу не Комитета Здоровья, а самого Ученика. Впрочем, на следующий день после выхода статьи глава Комитета заявил, что не намерен терпеть такое наглое надувательство горожан, и на исцеление пришлет несколько бригад врачей, которые обследуют «исцелившихся», с целью доказать факт шарлатанства. Широкие полугрузовые мобили этих самых бригад уже заняли свои места на площади.

Тем временем Ученик подошел к установленному на краю помоста микрофону, и заговорил. Аре замерла на несколько секунд, не сразу найдя в себе силы преодолеть наваждение — глубокий, бархатный голос мирра словно бы обволакивал и наполнял теплом каждую клеточку тела, от этого голоса странно, но приятно шевелилась шерсть и хотелось подойти как можно ближе, оказаться рядом, коснуться его шелковистой черной шкуры…

— Я рад видеть вас всех, друзья мои, — Ученик уважительно поклонился. — Я благодарен вам за доверие, и за то, что вы пришли сюда, невзирая на сомнения. И я обещаю вам это доверие оправдать. Но в то же время прошу помнить, что силы мои небезграничны, и помочь сразу всем желающим я не в состоянии, поэтому я хотел бы, чтобы те, кому требуется моя помощь, подходили ко мне по пятеро. Прошу вас!

Мимо Аре пробежал капитан, бросил распоряжение — мирра вместе с еще шестью полицейскими, ловко рассекая толпу, пробралась к помосту, оказавшись совсем близко от Ученика.

Тем временем по деревянной лестнице поднимались — сами, или же с чьей-либо помощью — пятеро мирров. Оказавшись на помосте, они расселись в приготовленные кресла. Целитель подошел к крайнему из них, протянул лапу, за держав на миг растопыренные пальцы над головой кандидата на исцеление, и, удовлетворенно кивнув, перешел к следующему — рыжему мирру лет тридцати. Возле него Ученик задержался чуть дольше, а потом отступил на шаг, и отрицательно покачал головой.

— Вы не подходите. Покиньте помост, — холодно процедил он, пушистый черный хвост дергался из стороны в сторону, выражая крайнее недовольство.

— Это почему я не подхожу? — ощерился рыжий. — У меня больное сердце! Или вы берете на помост только ваши подосланных?

— Это вы — подосланный, — чуть заметно оскалился мирр. — И сердце у вас здоровое, как и организм в целом… не считая небольшого геморроя. Или мне объявить вслух ваше имя и показать собравшимся вашу медкарту? Покиньте помост!

Засланец еще немного пошипел, но ушел. А целитель подошел к каждому кандидату, и прогнал еще двоих — причем прогнал так, что те ушли хоть и скалясь, но чуть поджимая хвосты, и высказывая свое недовольство совсем негромко.

Вместо выгнанных, Ученик сам выбрал и позвал на помост других троих, двое из которых были калеками — у одного не хватало глаза, другой же не имел правой передней лапы.

— Я еще раз говорю, пока что моих сил не хватит на всех! — с грустью в голосе проговорил целитель, обращаясь к толпе. В его голосе слышались виноватые нотки. — Но если я буду тратить силы на тех, кто не нуждается в моей помощи — я не смогу помочь тем, кому помощь нужна на самом деле. Поэтому я очень прошу всех тайных сотрудников Комитета Здоровья более мне не мешать — я все равно вижу, кто действительно болен, а кто лишь притворяется таковым, как якобы одноногий юноша полосатого окраса в первом ряду! — на последних словах голос Ученика стал громче.

На полосатого калеку, на которого только что смотрели с сочувствием, теперь начали бросать подозрительные и даже откровенно презрительные взгляды. Тот открыл было пасть, чтобы возмутиться, но промолчал — и это оказалось показательнее любых слов целителя.

— Что ж, не будем тянуть. Я начинаю!

Он выпрямился во весь рост — Аре в который раз подивилась тому, каким огромным вымахал этот мирр, его рост достигал почти двух метров! — и подошел к первому кандидату. Встал за его спиной, положил лапы на плечи — и в следующее мгновение толпа, негромко ахнув, подалась вперед.

Обоих мирров окутало непроницаемое черное облако, спустя несколько секунд начавшее таять. В полупрозрачной дымке можно было разглядеть силуэты целителя и исцеляемого. По их шерсти струились, искрясь, яркие молнии, а сам туман, вначале черный, теперь переливался всеми цветами. Через полминуты дымка рассеялась, и Ученик тут же перешел ко второму пациенту, их обоих мгновенно окутало черное облако.

Но собравшиеся на площади мирры смотрели на первого. Полуседой коричневый мужчина, поднявшийся на помост только с помощью молодого человека из толпы, медленно распрямлялся. В его глазах отображалось крайнее изумление и неверие. Выпрямившись во весь свой немалый рост, он вытянул вперед лапы, выпустил когти — и прыгнул, с места покрыв расстояние в пять метров. И это он еще полчаса назад еле ходил?! Глаза пожилого мирра горели огнем, хвост возбужденно хлестал по бокам…

Тем временем Ученик закончил со вторым пациентом, который немедленно вытаращил глаза на свою переднюю левую лапу… которой только что не было.

Когда целитель закончил с пятым, толпа ревела. Толпа поверила. Толпа хотела еще. И толпа свое получила.

Ученик держался до последнего, даже когда его начало шатать от усталости и истощения, он продолжал исцелять. На помост поднялась четырнадцатая группа…

Он сломался на шестнадцатой. Точнее, на третьем ее пациенте. Как обычно, подошел со спины, положил лапы на плечи — и, пошатнувшись, рухнул на пол. К нему тут же подбежали несколько мирров, пришедших с ним, кто-то подтащил носилки, на которых положили истощенного до предела целителя, и его быстро унесли. Мелкий серый мирр подошел к микрофону.

— Простите, но на сегодня все. Приходите через неделю, если нам не запретят, Ученик вновь будет исцелять, — мирр поклонился, и ушел вслед за товарищами, осторожно укладывающими носилки в большой мобиль, стоящий за помостом.

День выдался сложный. Сперва пришлось небольшим отрядом успокаивать и разгонять толпу демонстрантов, в которой завязалась драка, потом ездили на задержание — Аре сто раз прокляла свою страну и свою работу, когда застегивала наручники на худых лапах молодого, но уже полуседого мирра, воровавшего в продуктовых магазинах самообслуживания, чтобы прокормить семью. Его выгнали с работы за конфликт с начальством, жена умерла несколько лет назад, и он остался один кормить троих детей. Теперь малыши должны были попасть в приют… и либо погибнуть, либо вырасти маленькими, озлобленными зверенышами, готовыми рвать глотки за кусок хлеба.

После задержания, препроводив заключенного в следственную тюрьму, Аре отправилась на патрулирование, потом пришлось остаться на ночное дежурство… Мирра позвонила домой, велела старшей дочери, Уте, покормить маленькую Ену и поесть самой, и пообещала завтра придти не очень поздно. Ута сделала вид, что поверила.

Дежурство, против обыкновения, прошло спокойно. Лейтенант даже смогла немного подремать на неудобной кушетке… вернее, попыталась подремать.

Сон не шел. Вместо него в голову лезли всякие дурацкие мысли. Что-то на тему странного мирра, называющего себя Учеником, о том, что он ведь на самом деле исцелял — Комитет Здоровья замял эту тему, но их работники, обследовавшие тех, кто поднимался на помост, только уши прижимали — все были здоровы! Отрастали новые конечности, выздоравливали пораженные кангейревой[4] болезнью органы, возвращалось зрение и обоняние… в общем, происходило то, чего происходить просто не могло. Чудеса, мистика, неестественное… но, Псэт задери, хорошее!

Аре всю свою жизнь считала себя прожженной материалисткой. Она не верила ни в другие миры, ни в чужеземные цивилизации, ни в колдовство, ни в чудесные исцеления — пока у нее на глазах у старого Река из кондитерской не появилась новая лапа. Мирра много раз заходила к нему в лучшие времена, когда могла себе позволить купить пирожных девочкам к чаю, и точно знала, что Рек перемещается на трех лапах, а когда стоит за прилавком, то опирается на специальный костыль. Но на следующий день после исцеления на площади Аре, заметившая на помосте старого кондитера, не удержалась и зашла к нему. Тот, абсолютно счастливый, обслуживал покупателей, коих набралось больше, чем когда-либо за последние несколько лет — все хотели мельком взглянуть на чудо, ну и заодно отоваривались, дабы скрыть интерес.

Лейтенант покупать ничего не стала — денег не было. Но прекрасно видела, как Рек весьма споро передвигается по лавке на двух задних лапах, одной из которых у него еще два дня назад не было.

И теперь мирра никак не могла понять, то ли это она и весь мир ошибались, и чудеса все же случаются, либо же все пали жертвой какой-то колоссальной мистификации… что, конечно же, вероятнее.

Дежурство так и прошло в тишине и спокойствии, сменившись очередным серым, блеклым, уже когда-то прожитым днем, в котором не было места даже самым расчудесным чудесам.

Домой Аре попала только ночью. Исцеление закончилось в середине вечера, а потом пришлось еще два часа успокаивать разошедшуюся толпу, требовавшую еще чудес, и почти насильно разгонять мирров по домам. Потом рапорт, отчет, расспросы коллег, работавших в других точках города… В общем, на город уже давно опустилась ночная мгла, когда мирра, наконец, вошла в свою маленькую квартирку.

На негромкий писк электронного замка в коридор высунулась старшая дочь, Ута. Посмотрела на мать, тяжело вздохнула.

— Здравствуй, мам.

— Привет, моя хорошая, — Аре повесила сумку на крючок, и обняла котенка, почесав ту за ухом. Ута недовольно дернула хвостом — хватит уже, не маленькая! — но сопротивляться не стала.

— А где Ена?

— Спит уже. Весь вечер прохныкала, есть просила, а потом успокоилась и уснула. Мам, а ты на ужин что-нибудь купила?

Мирра чуть прижала уши.

— Так ведь еще овощи оставались… и консервы рыбные.

Ута фыркнула.

— Ты когда в холодильник заглядывала, мам? Консервы еще вчера доели, а овощи я на утро сделала. Гадость, но есть можно.

Аре мысленно выругалась. А ведь и точно, она же три дня как на склад не заходила, и большую часть времени провела на работе — вот и не заметила, что припасы закончились.

— Так, я сейчас схожу за продуктами, а ты пока тарр завари, хорошо?

— Тарр тоже закончился. Давай я с тобой схожу, надоело весь день в квартире сидеть.

— А в школе ты что, не была? — строго поинтересовалась лейтенант, глядя как дочь зашнуровывает рубашку.

— Мам, сегодня выходной, — почти что с жалостью проговорила та. — И мы сегодня не учимся. А уроки я сделала со скуки на неделю вперед.

— Ладно, пойдем.

На улице было свежо и пустынно. Квартира мирров располагалась в небольшом дешевом квартале, не то, чтобы трущобы, но район тихий и удаленный от центра города. Знакомые побогаче презрительно щерили усы, а Аре и котятам нравилось — не шумно, много зелени, и речка неподалеку, хоть и не очень чистая, но если потом принять душ, то купаться в жаркую погоду можно.[5]

Мать и дочь, негромко переговариваясь, шли по улице в сторону большого продовольственного склада. Власти города экономили на магазинах, и потому в небольших районах были огромные склады самообслуживания — по одному на весь район. Нет, были частные маркеты, но цены там попросту пугали, потому простые жители и отстаивали многомильные очереди на складах.

Квартира Аре находилась довольно далеко от районного склада, и потому идти пришлось долго. Лейтенант здорово устала за последние несколько дней, и предложила дочери срезать дорогу через парк. Ута согласилась…

Когда мирры ступили под сень высоких, стройных тизалисов, Аре на миг ощутила укол беспокойства. Об этом парке ходило немало слухов, в народе его называли двуличным лесом — днем здесь беззаботно играли детишки, прогуливались молодые парочки и пожилые мирры, а вот ночью… Если верить слухам, то ночью в парке собирались псэтопоклонники,[6] и проводили свои кровавые ритуалы, желая вызвать из прошлого жуткого демона. Впрочем, кто и когда всерьез воспринимал подобные бредни? Причину слухов о кровавых оргиях Аре прекрасно знала — полтора десятка лет назад несколько сумасшедших маньяков и вправду зверски убили здесь троих мирров, а во всяческую мистическую и околомагическую дребедень вроде демонов и магов она, как и всякий здравомыслящий мирр, не верила. «Все это колдовство, и то, что с ним связано — это сказочки для котят!» — подумала лейтенант… и тут же вспомнила произошедшее несколько дней назад на площади. Отросшие конечности, вернувшееся зрение, исцеленные болезни, которые считались неизлечимыми…

«Вздор! Наверняка это тоже имеет научное обоснование» — решительно оборвала она себя.

Однако парк менее зловещим выглядеть не стал, скорее, наоборот — ветер усилился, раскачивая деревья, чьи старые стволы жалобно поскрипывали на разные лады, заунывно завыл в кронах, шелестя листвой… Луна скрылась за клочковатыми свинцовыми облаками, оставив после себя в небе только мертвенное пятно едва проступающего света. Где-то вдалеке хрипло, с надрывом, закричали птицы.

В этой ночной симфонии иного, враждебного мира, никакая логика и материализм не спасали от порождений фантазии. За каждым аккуратно подстриженным кустом, в кроне каждого дерева и в тени каждой скамьи Аре мерещились затаившиеся тени, выжидающие только удобного момента, чтобы броситься, и… Что должно было последовать после, фантазия подсказывать отказывалась.

Лейтенант полиции гневно хлестнула себя хвостом по бокам.

«Вот же глупости в голову лезут! И все из-за этого псэтова целителя, пропади он…»

Усилием воли она заставила себя не думать о тенях. В конце концов, за раскидистыми зарослями леакра могла скрываться куда более реальная угроза в лице грабителей или попросту молодых отморозков, любителей поиздеваться над тем, кто не может защититься. Впрочем, к таковым себя Аре не причисляла, да и Ута, хотя и малышка совсем, но тоже ходит на курсы самозащиты и вполне способна отбиться от парочки нетрезвых подростков. Кроме того, мирра всегда носила при себе табельный электрет.[7]

Сама того не заметив, лейтенант ускорила шаг. Не ощущающая никакой угрозы Ута хотела было возразить — но, заметив, что шерсть на загривке матери поднялась дыбом, благоразумно заткнулась и даже позволила взять себя за лапу.

Говорят, что если постоянно ждать беды, высматривая ее за каждым углом, то беда не замедлит появиться, причем в тот самый момент, когда ждешь ее меньше всего. Вот и в этот раз так получилось. Мирры уже прошли середину парка, миновав самую темную и густо заросшую его часть, и Аре немного успокоилась, даже уши ее, все еще нервно подергиваясь, уже не прижимались к голове, как из-за темнеющих по обе стороны леакровых кустов вышли четверо — двое спереди, и двое сзади.

Высокие, крепко сложенные и очень гибкие — сразу видно, что неплохие бойцы, до лейтенанта полиции каждому, конечно, еще далеко, но скопом справятся — если не брать в расчет оружие. А оно у мирров имелось — один держал полицейский электрет, двое других ограничились ножами, а вот четвертый сжимал, не много не мало, спецовский[8] плазмер — и где только его взял?

— Деньги, оружие, драгоценности — быстро! — скомандовал палевый мирр, направляя плазмер на Аре. Его приятель с электретом целился в Уту.

Ситуация была препаршивейшая. Все преимущества были на стороне нападающих: оружие, количество, а главное — они уже успели прицелиться. Если бы лейтенант была одна, она бы вступила в схватку, ее физическая и боевая подготовка давала достаточно шансов уцелеть, при этом справившись со всеми четырьмя, но Ута… С другой же стороны, на деньги, которые были у Аре с собой, она намеревалась купить продукты сразу на десять дней вперед, и как-нибудь с этим запасом протянуть до зарплаты. Иными словами, других денег у семьи не было, и в ближайшие десять дней не предвиделось.

Впрочем, какое деньги могли иметь значение, если под угрозой оказалась жизнь ее котенка?!

— Хорошо, я сейчас все отдам, — максимально спокойно проговорила мирра, втягивая когти и делано трусливо прижимая уши. — Только не стреляйте, пожалуйста…

— Нам нужны только деньги и оружие, — холодно отозвался главарь. — Мы не причиним вам вреда, если вы сами не наделаете глупостей.

Аре медленно, стараясь не делать резких движений, полезла в поясную сумку, где лежало около трех тысяч сьеров. Там же был электрет, но рисковать жизнью Уты она не имела права.

— Вот деньги, — лейтенант бросила тоненькую пачку купюр по сто сьеров под ноги палевому. Тот, не отводя оружие, лапой пододвинул деньги к одному из вооруженных ножом мирров, тот быстро поднял, пересчитал.

— Здесь три тысячи сто, — бросил он.

— У меня больше нет, — тихо проговорила Аре, сжимая кулаки и выпуская когти так, что они вонзились в ее же лапу. Горло сжимала судорожная хватка еле сдерживаемых рыданий — чем теперь кормить детей?!

— Оружие, — продолжил главарь.

Мирра медленно вытащила из сумки электрет, и бросила его на землю.

«Вот теперь мне конец. Потеря табельного оружия — штраф в половину оклада…» — как-то отстраненно подумала она.

Электрет исчез в лапах одного из помощников. Палевый отступил на пару шагов.

— Простите, — неожиданно бросил он. — Ваши деньги и оружие пойдут на правое дело.

— Плевать мне на ваше дело, мне детей кормить нечем, — беспомощно зло огрызнулась лейтенант. Ей было уже почти все равно.

— Ваши дети поголодают ради великой победы, — не согласился палевый.

Аре аж передернуло от такой высокопарной бредятины. Только тут она, присмотревшись, поняла, что главарю, который был старшим в этой четверке, едва ли минуло четырнадцать. «И где только они раздобыли оружие?»

— Получил, что хотел? Теперь оставь нас в покое, будь добр! — мирра уже жалела, что отдала электрет. Мальчишки только пугать горазды, реально применить оружие против женщины и девочки они вряд ли решились бы. Хотя рисковать все равно нельзя было…

Палевый осклабился, и развернулся, намереваясь уйти. И тут произошло то, чего не предполагал никто.

Все случилось так быстро и так неожиданно, что Аре даже не успела ничего предпринять. Мимо нее рванулась словно бы взбесившаяся серая молния. Ута в прыжке располосовала когтями задних лап грудь одного из бандитов, вооруженных ножом, наугад ударила в лицо другого, вооруженного электретом — попала, мальчишка с воем рухнул на землю, схватившись за окровавленную физиономию. А маленькая мирра уже приземлилась на все четыре, толкнулась, снова прыгнула, уже целясь на палевую спину…

Раскаленный сгусток плазмы опалил воздух. Тоненько взвизгнув, Ута рухнула на землю, резко запахло горелой плотью и шерстью. Главарь, обернувшийся на крик одного из подельников, и с перепугу выстреливший, сделал несколько шагов назад. Он с ужасом глядел на маленькое тельце, скорчившееся на посыпанной мелким гравием дорожке, плазмер выскользнул из непослушных пальцев.

Странное оцепенение, охватившее Аре, спало. И тогда она поняла, что мать в ней гораздо сильнее, чем лейтенант полиции.

Мирре не было дела ни до малолетних грабителей, ни до раненого, до сих пор тихо подвывающего под кустом, ни до чего. Она рухнула на землю рядом с дочерью, положила лапу на шею, пытаясь прощупать пульс под густым серым мехом — пульс еще был. Еще…

Заряд плазмера выжег большую часть живота, сильно задел грудную клетку, и спалил до локтя правую переднюю лапу. Кровотечения не было, да и быть не могло — края ран обуглились и запеклись. Почему-то Ута не умерла на месте от болевого шока, но жить ей оставалось несколько минут…

Аре застыла в оцепенении. Мир рушился, умирал перед ней, мир весь воплотился сейчас в маленьком обожженном теле ее старшего котенка. И все остальное прекращало существование в эти мгновения.

Лейтенант не заметила, как за ее спиной возникла черная тень, и как остолбеневшие грабители попытались было броситься прочь — но не успели, прикованные к земле какой-то страшной, сверхъестественной силой, в существование которой мирра не верила.

Кто-то осторожно, но сильно сжал ее плечи, вынуждая подвинуться. Аре резко обернулась, оскалилась, выпуская когти — ни одна тварь не посмеет забрать у нее последние мгновения жизни дочери! А в следующий миг она тихо вскрикнула, не в силах еще поверить в то, что чудеса бывают, и одно из них только что произошло с ней.

И мирра уже не сопротивлялась, когда Ученик настойчиво отодвинул ее в сторону, сел прямо на землю рядом с умирающим котенком, и положил одну лапу Уте на лоб, подняв вторую над страшной раной.

Уже знакомое непроницаемое черное облако. Полупрозрачная дымка, переливающаяся мириадами цветов и оттенков, и разноцветные молнии, стекающие по шерсти. Невозможное, невыносимое сияние глаз целителя. Яркие искорки прямо в плоти маленькой мирры… искорки, прямо на глазах становящиеся новой плотью.

Через несколько секунд Ученик медленно поднялся, подхватывая почти невесомое тело Уты.

— Завтра утром она придет в себя. Я сделал так, чтобы она не помнила этого происшествия, не стоит калечить детскую психику, — негромко проговорил он, передавая ребенка Аре. Та все еще неверяще посмотрела на дочь, на ее животик, покрытый светло-серым пухом, и не имеющий ни единого следа страшной раны — и бессильно осела на землю.

— А что теперь с этими делать? — чуть слышно спросила лейтенант, дернув хвостом в сторону замерших грабителей. «Почему они не сбегают?» — пронеслась удивленная мысль, и тут же забылась.

— То, что испокон веков надлежит делать с детоубийцами! — неожиданно жестко проговорил целитель, его глаза наполнились ненавистью… и это показалось Аре с одной стороны неестественным, неприемлемым для того, кто абсолютно даром спасает чужие жизни и лечит, не щадя себя, а с другой — совершенно правильным, словно бы созданным именно для этого мирра.

Он дернул лапой — главаря словно бы какой-то силой протащило по воздуху, и подтянуло к Ученику. Тот на несколько секунд вгляделся в полубезумные, полные животного ужаса глаза пленного, и презрительно ухмыльнулся.

— Мальчишка! Не нравится порядок в стране? Хочется «сделать мир лучше»? И каким же образом? Очередной отряд сопротивления властям, хорошо вооруженная группа террористов, выжимающая шантажом деньги из олигархов, и раздающая их бедным. Где-то я уже слышал такую песню… Только с чего же вы начали, спасители отечества? С украденного у папы-спеца плазмера? С убийства продажного полицейского, у которого вы украли электрет? С грабежа несчастных женщин, не способных защититься от четырех отморозков? Со смерти ни в чем не повинной девочки, которая только и хотела, что защитить свою маму и сестренку, понимая, что иначе есть будет нечего? Знаешь, дружок, у тебя в голове слишком много дурацкой поговорки: цель оправдывает средства. Так вот, запомни: не всегда. Далеко не всегда. Хотя это знание тебе вряд ли пригодится…

Ученик оглянулся на мирру, до сих пор не пришедшую в себя от шока, и недовольно шевельнул усами. Не стоит ей видеть это…

Аре только и успела почувствовать, что ее сознания словно бы коснулось что-то мягкое и немного щекотное, и она словно бы на некоторое время выпала из реальности. Такое бывает при сильном потрясении.

Она не видела, как движением кисти Ученик перенес главаря на полдесятка шагов от себя, не видела, как палевую шерсть охватило черное пламя, не слышала диких воплей медленно и мучительно сгорающего заживо мирра…

— Детоубийцы не имеют права жить, — холодно прозвучал приговор, хотя приговоренный его уже не слышал.

Она не видела, как целитель нарисовал пальцами в воздухе сложный символ, и перед ним распахнулась черная рамка портала, из которого появились трое мирров, быстро уволокших с собой оставшихся грабителей, у одного из которых Ученик предварительно отобрал деньги и ее электрет.

Когда Аре вновь начала осознавать реальность, она с удивлением обнаружила, что сидит на заднем сиденье мобиля, а рядом с ней клубочком свернулась тихонько посапывающая во сне Ута.

— Где я? — мирра судорожно дернулась, машинально пытаясь выхватить электрет — но на ее запястье мягко легла покрытая густой черной шерстью лапа.

— Не надо, прошу вас, — негромко прозвучал обволакивающий голос Ученика. — Все закончилось, вам никто не причинит вреда. Через пару минут вы будете уже дома.

Лейтенант поймала его взгляд, и несколько секунд пристально вглядывалась в необычайные антрацитовые глаза. Потом медленно выдохнула.

— Хорошо…

Через несколько секунд мобиль остановился. Мирр протянул водителю купюру, и открыл дверь, помог выйти Аре, вытащил котенка, и прихватил большую сумку, лежавшую до того под сиденьем.

Оглядевшись, женщина с удивлением поняла, что находится возле собственного дома, у самой парадной.

— Вы не будете против, если я помогу вам донести ребенка до квартиры? — немного извиняющимся тоном проговорил ее неожиданный спутник.

— Н-нет, конечно, — запинаясь, ответила она. — Но… откуда вы узнали мой адрес?

Ученик усмехнулся.

— Простите, мне пришлось заглянуть в вашу карточку. Вы были почти без сознания, и мне надо было узнать, куда вас отвезти, — виновато сказал он, кончик хвоста подергивался, выдавая волнение.

Аре через силу рассмеялась.

— Ну что вы, не извиняйтесь. Вы такое для меня сделали, что… я даже не знаю, как вас отблагодарить! — она в который раз бросила полный затаенного страха взгляд на Уту. Если бы не он, то малышка была бы уже мертва…

— Отблагодарите меня чашкой крепко заваренного тарра, если не сложно, — улыбнулся черный мирр. Лейтенант смутилась.

— Я боюсь, что у меня дома сейчас даже тарра не найдется, не то, что еды…

— А здесь что, по-вашему? — он показал ей плотно набитую сумку. — Я тут прихватил кое-чего, пока вы еще не пришли в себя. Кстати, ваш электрет, — Ученик извлек оружие из кармана, и протянул ей рукоятью вперед.

— Спасибо! Ох, что же я… пойдемте в квартиру, надо уложить Уту, и заварить тарр…

Спустя два часа Аре и Ученик сидели на маленькой кухне, и пили крепкий травяной настой. В отставленных в сторону тарелках виднелись остатки роскошного ужина, подобного которому в этой квартире не было давно — мирр разорился на натуральное мясо и рыбу, и даже купил бутылку веллерта,[9] причем высшего качества.

Разговор тек плавно и неспешно. Конечно, Аре не терпелось спросить, в чем секрет чудодейственных исцелений Ученика, но было как-то неудобно, и потому обсуждали они пока что просто всяческие случаи из жизни. Вернее, говорила в основном мирра, гость преимущественно слушал, иногда задавая дополнительные вопросы. Женщина сама не заметила, как рассказала ему нехитрую историю своей жизни. Детство в небогатой семье, гибель родителей, когда она только закончила школу, изнасилование, от которого осталось полное равнодушие к близким отношениям, решение пойти работать в полицию, и Ута. Потом необдуманное и поспешное замужество — он обещал помочь содержать дочку, а когда Аре случайно забеременела второй раз, потребовал, чтобы она пошла в клинику и избавилась от ребенка. Она отказалась, он подал на развод. Купленная на общие деньги квартира осталась ему, мирра вернулась в крохотную квартирку, оставшуюся от родителей. Вскоре родилась Ена, некоторое время семья жила, кое-как, но сводя концы с концами, а год назад малышка заболела, и Аре влезла в кредит…

История, похожая на тысячи других подобных. Эта страна была безжалостна к тем, кто не входил в ее элиту.

Потом плавно перешли на обсуждение политики, но неприятная тема быстро исчерпала себя. И разговор потек сам собой, перепрыгивая с темы на тему, и меняя направление беседы чуть ли не ежеминутно.

— Вы же хотите спросить, как я исцеляю, в чем секрет? — внезапно грустно поинтересовался Ученик.

Мирра немного смутилась.

— Ну… Вообще я хотела спросить, как вас зовут на самом деле, но и это тоже.

— Как меня зовут? — лейтенанту показалось, что собеседник едва подавил усмешку. — Называйте меня Нарх, если это удобно.

— Нарх… — Аре покатала на языке непривычно звучащее имя. — Необычно звучит.

— Я издалека, — в глазах мирра мелькнули лукавые смешинки. — А что касается того, как я исцеляю… пока не почувствуете на себе, не поверите.

— Я надеюсь, мне не придется! — вздрогнула женщина. — Хотя интересно очень.

Несколько мгновений Нарх размышлял, потом хмыкнул в усы.

— Дайте мне лапу. И не бойтесь, боли вы не почувствуете.

Скажи это кто другой, Аре ни за что бы не поверила. Но этому черному мирру она доверяла теперь больше, чем самой себе. И потому после секундного размышления протянула правую лапу.

Ученик взял со стола острый нож, внимательно посмотрел на ладонь лейтенанта — а потом безо всякого предупреждения полоснул отточенным лезвием до самой кости. Мирра вздрогнула в первый момент от неожиданности — а потом с изумлением уставилась на рану. Она готова была поклясться, что Нарх не использовал обезболивающих, но никаких болевых ощущений она не испытывала!

А целитель расправил над раной пальцы, и на мгновение задержал дыхание. И края глубокого разреза прямо на глазах начали соединяться, срастались мышцы и кожный покров, и через десять секунд от глубокой раны не осталось даже следа.

— Как вы это делаете? — с изумлением спросила Аре.

— Не могу объяснить. Можете считать это даром. Простите за порез, просто очень не хочу, чтобы вы считали меня шарлатаном.

— После того, как вы спасли Уту, я и не считала, — немного обиженно проворчала мирра. Нарх покаянно опустил голову, лейтенант рассмеялась.

Он ушел после рассвета, посоветовав ей выспаться и пообещав обязательно зайти. Аре последовала совету, хотя думала, что уснуть сможет нескоро.

Как и всегда в подобных мыслях, она ошиблась. Мирра заснула буквально через пять минут после того, как легла, и впервые за долгое время ее сон был приятным и легким, и полным ярких, красочных сновидений… в которых неизменно присутствовал черный мирр со странным именем Нарх.

— Но зачем так жестоко? — тот, кто знал Йона хорошо, тот понимал, что старый безопасник потрясен. — Я понимаю, что они много чего натворили, но так-то зачем? Ведь девочку удалось спасти, да и не намерено он в нее стрелял, рефлексы сработали!

— Мне плевать на рефлексы и рефлексии подростков с промытыми пропагандой оппозиции мозгами, — холодно отозвался Нархгал, удобно устроившийся в кресле. — Детоубийцы, даже несостоявшиеся, жить не должны — слишком уж много у них шансов стать состоявшимися.

— Но…

— Йон, достаточно! — резко оборвал его Вольфганг, до того незримой тенью стоявший у искусственного окна. — Нархгал прав. Детоубийство не прощается, и кара только одна — смерть!

Перед глазами бывшего эсэсовца вновь встала страшна картина заживо прибитых гвоздями к стене русских детишек. В этом плане немец полностью разделял мнение Дракона.

Упомянутый дракон, сейчас — в своем обычном обличье эльфа, обманчиво-хрупкой статуей застыл в кресле. В его черных глазах плескались отголоски лютой ненависти.

Йон поклонился и отступил на шаг.

— Как прикажете, — немного обижено проговорил он. — Мне продолжать доклад?

— Продолжайте, — безэмоционально ответил Нархгал.

— Те трое, которых вы перебросили на базу, готовы войти в Орден Свободы. Они говорят, что хотят искупить содеянное, и я им верю.

— Пусть войдут, — эльф равнодушно передернул плечами. — Мне-то что. Нам лишняя боевая сила не помешает.

— Именно.

— Лучше скажи, что там по проекту.

— Пока нельзя ничего утверждать с высокой точностью, но вероятность успеха тактики «Целитель/Диктатор» достаточно высока. Главное — не упустить момент, когда следует сменить пряник на кнут.

— Не упустим. Ладно, с этим понятно. Вот еще что я хотел… Как у нас сейчас с финансами?

— На удивление хорошо, — отозвался Вольфганг от окна. — Мы завершили несколько проектов и сейчас располагаем достаточно крупными даже в масштабах Первой республики суммами. А что?

— Есть у меня одна идея… — Нархгал хищно улыбнулся, в его глазах загорелся огонек азарта, заглушивший даже обычное для него высокомерие. Обычное с тех пор, как к нему вернулась память.

— Что за идея?

— Довольно интересная. Вот только действовать придется жестко.

— Жестко — значит, жестко. Хуже, чем сейчас, вряд ли будет, — пожал плечами бывший эсэсовец. Дракон усмехнулся.

— Разве? Мирры не настолько отличаются от людей, насколько хотелось бы. Скажите спасибо, что у вас хотя бы не процветает рабство, какая-нибудь изощренно-жестокая религия или еще что похуже.

— Нам хватает того, что есть, — холодно процедил Вольф.

Он уже множество раз проклял Лексану за то, что та так не вовремя появилась у базы и встретила вышедшего «прогуляться» Нархгала. Идеалистичный и несдержанный, эльф тем не менее нравился немцу гораздо больше, чем это древнее, мудрое и невероятно высокомерное существо, Черный Дракон Предела.

— Не сомневаюсь. Ладно, к делу. Смотрите… — он взял со стола ручку и лист бумаги и принялся чертить схему.

Человек, мирр, и дракон в эльфийском облике склонились над столом. Нархгал рисовал, Йон и Вольфганг спорили, подсказывали, обсуждали… Постепенно на белом листе начал вырисовываться схема будущего ста миллионов мирров и их страны.

План Дракона и вправду предполагал жесткие, даже жестокие меры. Крови должно было пролиться мало, но вот то, как она должна была пролиться, покоробило даже ко многому привычного эсэсовца.

Зато если план сработает как надо, а вероятность этого была крайне велика, то множество жизней, обреченных ранее, можно будет спасти.

Обсуждение затянулось на несколько часов. Потом уставший до предела за последние две недели Вольфганг почти насильно был отправлен спать, а Йон, которому удалось немного отдохнуть вчера, повел Нархгала к новичкам, среди которых Дракон планировал искать учеников. Пока что ему не везло.

Аргонрад жил, как и прежде. Мирры еще не знали, что изменения не просто неизбежны — процессы уже пошли, и даже драконам на сей раз не суждено было остановить их.