Черный путь

Пятая глава

Сергаал проснулся от стука в дверь. Резко вскочил — по глазам полоснул солнечный свет, проникающий в комнату сквозь зарешеченное окно.

«Черт, сколько я спал?» — он в панике вскочил на ноги.

«Не так уж и много, — тут же отозвался Меч. — Но я бы на твоем месте все же открыл дверь той очаровательной девушке, что уже полчаса пытается до тебя достучаться».

Быстро подойдя к двери, Сергаал отворил тяжелую створку.

Перед ним стояла темноволосая рабыня — одна из тех, что вчера помогала ему вымыться после того, как его объявили победителем.

— Приветствую вас, господин, — низко склонилась она. — Мой повелитель просит вас одеться и спуститься к нему — все готово для церемонии, и ждут только вас.

— Ох… Да-да, я сейчас… передай повелителю, что я спущусь через пять минут, — пробормотал Хранитель, пытаясь ладонью пригладить растрепанные со сна волосы.

— Повелитель просил также передать вам, чтобы вы не торопились — ведь вы в последний раз имеете возможность насладиться солнечным светом, — тихо добавила девушка… и что-то в ее словах заставило Сергаала присмотреться к ней внимательнее.

Ничего особенного ни во внешности, ни в ауре рабыни не было — обычная девушка, какие в каждом городке есть. И Волчонок не сразу понял, что именно это его и насторожило.

Рабы вампиров были существами с полностью сломленной или подавленной волей. По сути, просто ходячие и выполняющие работу тела, немногим лучше зомби. В них не было ни жизни, ни эмоций, ничего. А эта молодая рабыня была… нормальная.

— Как ты попала сюда? — неожиданно для себя спросил Хранитель.

Девушка замялась.

— Повелитель выиграл меня в карты у моего бывшего господина, — призналась она.

— А твой господин — он из этого города?

— Нет, он человек… был. Пока не умер, — со странным смешком проговорила рабыня.

— Разве людям разрешено иметь рабов? — искренне удивился Сергаал, пристальнее вглядываясь в ауру собеседницы.

— У вас — конечно же, нет. Но мой бывший хозяин был издалека, а на Некрополь приехал по делам. А тут неправильно себя повел, его и… — она красноречиво недоговорила.

Разговорчивость девушки насторожила Волчонка. Быстро прикинув, как бы действовал на его месте другой «подтвержденный кандидат», он схватил рабыню за руку и втянул в комнату, захлопывая за ее спиной дверь. Темноволосая тихо ойкнула, но никак более не проявила страха.

— Не боишься такое говорить без пяти минут вампиру? — Хранитель скорчил самую страшную гримасу, на какую только был способен.

Рабыня внезапно дернулась, освободила руку, и отшатнулась к стене.

— Не боюсь! — дерзко выкрикнула она, глядя в глаза Сергаала. — А чего ты мне сделаешь, выродок? Убьешь? Так я только спасибо скажу!

— Неужели жить не хочется? — тихо спросил он, глядя ей в глаза.

— А это жизнь? — еще тише проговорила рабыня, не отводя взгляда. — Надоело. Пусть уж лучше все закончится скорее.

Волчонок шагнул вперед, до боли стиснул ее плечо, прижал к стене… и тихо шепнул на ухо:

— Отвечай быстро и тихо. Ты знаешь расположение магических ловушек и защит в доме?

— Примерно, — судорожно выдавила девушка. — Но…

— Потом будешь вопросы задавать… если выживем. Эта комната прослушивается?

— Нет, но я точно не знаю…

— Сколько вампиров в доме?

— Двое, повелитель, и его друг, он хотел присутствовать на церемонии…

— Кто еще? Нежить, слуги, рабы?

— Рабы есть, но только пищевые и бытовые, они как животные. Нежити повелитель внутри дома не держит. Слуг тоже нет, со всем рабы справляются, — сбивчиво, быстро говорила она. В голосе девушки вспугнутой птицей билась и дрожала еще даже не надежда — тень ее. — Еще есть человек, его перед рассветом притащили, для церемонии. И еще человек, странный, похож на охотника — но он как бы в гостях у повелителя, я не знаю, кто он, но велено исполнять его прихоти, как приказы самого повелителя.

Ох, как же потом проклинал себя Сергаал за то, что не смог сложить один и два, не сообразил, о ком говорит рабыня вампира и почему эти трое здесь!

— Хорошо. Веди себя так, как будто ничего не произошло. Делай свое дело, и ничему не удивляйся — будет шанс выжить и получить свободу. Все поняла?

— Да, но…

— Потом! Все, иди!

Девушка стремглав вылетела за дверь.

«Это ты еще что-то задумал или просто синдром спасателя прекрасных дев проснулся?»- язвительно поинтересовался Эстаи.

«Еще не знаю, но она может быть полезна, — отговорился Хранитель, быстро приводя себя в порядок. — На всякий случай приготовься — мало ли что я буду делать».

«Да я-то готов».

«Вот и хорошо».

Последний раз проведя гребнем по волосам, он быстро оглядел себя — вроде, все в порядке — и, глубоко вдохнув, открыл дверь и спустился по лестнице вниз.

В холле его ждала все та же темноволосая рабыня. Низко поклонившись и не смея смотреть в глаза, она робко попросила следовать за ней.

Они пересекли холл, несколько комнат, спустились по лестнице, прошли через просторный зал, и остановились перед еще одной лестницей.

— Прошу вас, господин. Дальше вы должны следовать один, — девушка вновь поклонилась.

Сергаал усмехнулся и быстро сбежал по ступеням. Оказался перед небольшой дверью, толкнул ее, и сделал шаг вперед…

Перед его взором предстала небольшая круглая зала. В неглубоких нишах по стенам горели сотни свечей, в центре стоял каменный алтарь, с которого свисали цепи, вокруг алтаря горели дополнительные свечи — высокие и толстые. Стены, кроме каменных ниш, были задрапированы синей и темно-голубой тканью. У самой дальней стены стоял столик, за которым пили нечто красное (Волчонок искренне постарался поверить, что это вино) двое. Одного из них Хранитель уже знал — это был тот самый вампир, который получил право обратить его. Второй же был значительно старше на вид, но уже начавший немного разбираться в этом Сергаал понял, что на самом деле он моложе своего друга лет на… триста. На столике стояла бутылка вина (молодой человек с облегчением выдохнул, что не укрылось от взгляда старшего вампира), блюдо с ломтиками сыра и третий бокал. Мест тоже было три, два из них — заняты.

— Приветствую, — он склонился в глубоком поклоне.

И в следующее мгновение рухнул на пол, скорчившись от дикой боли. Через секунду все прошло, Волчонок смог поднять голову — и наткнулся взглядом на холодную усмешку старшего вампира.

— Не считай себя ровней нам, тварь, — презрительно процедил он, опуская руку. — Пусть даже ты и заслужил право стать вампиром — но стать вампиром это еще слишком мало, чтобы заговаривать со мной первым. Встань!

Сжав зубы и гася в глубине души приступ ярости, он поднялся на ноги, и тут же вновь склонился в поклоне.

— Назови мне свое имя, — бросил вампир.

— Райт, господин, — покорно ответил Сергаал, глядя в пол.

— Что же, Райт, заставило тебя желать лучшей доли, чем та, что положена тебе по праву рождения? — с интересом спросил второй вампир.

— Я не совсем понимаю, о чем вы, господин, — «Райт» склонился еще ниже.

— Почему ты решил, что можешь подняться выше уготованного человеку места? Что позволило тебе набраться наглости и пожелать себе лучшей доли, больше того — открыто заявить о своем намерении стать одним из высших существ, хотя по рождению ты являешься существом низшим? — терпеливо проговорил вампир, внимательно изучая собеседника.

Несколько секунд Сергаал размышлял, как бы ответить так, чтобы и не солгать, и не унизить себя, и в то же время дать ответ правдоподобный, и который устроил бы вампира. Наконец, он решился.

— Я подумал, что многие из вас когда-то точно так же решились. Пришли и взяли силой право. И были награждены за это. И я решил, что даже если ставка в этой игре — жизнь, то я готов играть.

— Похвально, хотя и нагло, — усмехнулся вампир, пригубив вино. — Ты прекрасно сражаешься. Откуда такие навыки у жителя вольной деревни?

«Эстаи, срочно! Что такое „вольная деревня“?» — мысленно крикнул Волчонок, внешне изображая попытки сформулировать ответ.

«Что-то вроде стада на выпасе в полях. Вроде как свободные, но во всем подчиняются вампирам. Они же производят корм для городских рабов. Почти все новообращенные вампиры — выходцы из „вольных деревень“ — там меньше давление со стороны „хозяев“, и потому большее количество людей сохраняет волю и разум».

— Я давно решил, что меня не устраивает мое положение, я хочу большего. Я несколько лет тренировался, отлынивая от работ, — «признался» Хранитель.

— Похвальная честность, — собеседник улыбнулся, обнажив острые клыки. — Что ж, я услышал все, что хотел. Ваша светлость, у меня больше нет вопросов к этому юноше, — обратился он к сородичу.

— Наконец-то, — пробормотал молодо выглядящий вампир, поднимаясь и отставляя бокал. — Если честно, я никак не пойму сути ваших исследований, господин Мартин.

— Если вы не против, герцог, я бы с удовольствием объяснил вам их цель как-нибудь на досуге, — Мартин поклонился.

— В другой раз. Вы останетесь понаблюдать, как я понимаю?

— Если вы не против, — повторил тот.

— Не против. Больше того, мне было бы интересно впоследствии услышать ваше мнение о моей… постановке, — герцог грациозно поклонился, пытаясь скрыть довольную улыбку. Но Сергаал успел ее заметить — и эта улыбка ему очень не понравилась.

Мартин откинулся на спинку кресла, наполнил бокал, и вновь начал с интересом и каким-то почти детским любопытством фанатично преданного своему делу ученого наблюдать за Волчонком. Старший же вампир приблизился к своему будущему ученику, обошел его кругом, внимательно разглядывая, удовлетворенно кивнул.

— Раздевайся до пояса и садись на алтарь, — бросил он, снимая роскошный камзол, и закатывая рукава шелковой рубашки.

Хранитель быстро выполнил приказ и опустился на холодный камень. Вампир подошел, провел пальцами по шее молодого человека, покачал головой.

— Надеюсь, ты выдержишь. Запрокинь голову.

На миг горла Сергаала коснулось дыхание вампира — вопреки легендам, они все же дышали воздухом — а в следующее мгновение острые клыки прорвали кожу, и алая влага хлынула в рот герцога Некрополя.

Хранитель сжал зубы, чтобы не закричать — он не думал, что это окажется настолько больно! Казалось, зубы вампира источали яд, пылающей волной разливающийся по телу, наполняющий сосуды, и медленно, неотвратимо выжигающий жизнь… Но когда первая волна муки отхлынула, Волчонок понял, откуда берут род легенды о невыразимом наслаждении при «поцелуе вампира» — и это было во много раз страшнее.

Из последних сил он сопротивлялся тому, что с ним происходило. Сжимал кулаки, вонзив ногти в ладони, отчаянно кусал губы, пытаясь отвлечься, но только какая-то малая часть его сознания продолжала осознавать реальность.

Герцог же, выпустив жертву, отошел на несколько шагов, брезгливо вытер кровь, испачкавшую губы и подбородок, и еще пару минут с удовольствием наблюдал за бьющимся в агонии на алтаре будущим вампиром. Потом извлек из висевших на поясе ножен узкий кинжал, изукрашенный затейливой вязью по центру клинка, подошел к Сергаалу, и, закусив губу, быстро полоснул лезвием кинжала по запястью.

Первые капли крови вампира ожгли горло и рот, словно кислота. Следующие показались страшным, медленно и мучительно убивающим ядом. А потом Хранитель распахнул глаза, в которых на миг отразилась вся бездна испытываемых им противоречивых чувств, его пальцы сжались на руке герцога, и он начал пить — жадно, захлебываясь, боясь упустить хоть мельчайшую каплю драгоценной влаги…

— Довольно! — зло выговорил вампир, жестом отшвыривая новоиспеченного ученика обратно на алтарь. — Встань, Райтир.

Вставать Сергаалу сейчас хотелось меньше всего и потому он немного помедлил с исполнением приказа… а зря!

В следующий миг какая-то жестокая сила буквально вздернула его на ноги, а горло сдавила невидимая магическая хватка.

— Раз и навсегда запомни — ты должен выполнять мои приказы мгновенно, даже раньше, чем я успею произнести их до конца, — холодно проговорил герцог, глядя в глаза Волчонку. — Запомнил?

— Да, господин, — прохрипел Хранитель, уже из последних сил сдерживая желание метнуться вперед, в прыжке выхватывая Меч, и разрубить эту самоуверенную тварь пополам.

— Вот и хорошо. Кстати, моих вопросов и ответов на них это тоже касается.

— Хорошо, господин, — хватка ослабла, и он опустил голову, стараясь скрыть досаду и ярость. Похоже, его плану не суждено было сбыться — нынешнее положение не слишком сильно отличалось от прежнего.

— Ты запомнил свое новое имя?

— Да, господин. Меня зовут Райтир.

— Прекрасно. Райтир, скажи — ты испытываешь голод?

Сергаал прислушался к своему телу, всем своим существом ощущая произошедшие изменения. И тут же почувствовал Голод, огненной змеей свившийся в сознании и пока еще дремлющий — но только пока…

— Да, я голоден.

— Это нормально. Иди за мной, тебе приготовили прекрасный ужин — гораздо лучше всего того, что можно получить в этом проклятом городе! Мартин, составите нам компанию?

— Благодарю, герцог, но я не голоден, — исследователь процесса трансформации учтиво поклонился. — Но если вы не возражаете, я бы взглянул на вашу добычу. И, заодно, хотел бы задать несколько вопросов…

Герцог тяжело вздохнул.

— Задавайте, но учтите, что «несколько» — это не больше трех!

— Конечно, ваша светлость.

— Идем. Райтир, иди за нами, — и вампир направился к выходу из залы. Мартин следовал почти рядом с ним, Волчонок — сразу за двумя вампирами, а за дверью к ним присоединилась давешняя служанка, замкнувшая небольшую группу.

Идти пришлось дольше, чем предполагал Хранитель — как оказалось, большая часть дома была скрыта под землей, и помещения там располагались на довольно большом расстоянии друг от друга, соединенные между собой длинными узкими коридорами, где в ряд могли пройти только два человека.

Отчаянно пытаясь взять себя в руки и сосредоточиться, Сергаал следовал за вампирами, машинально прислушиваясь к их беседе.

— Герцог, вы обещали мне возможность задать вам три вопроса, — осторожно начал Мартин.

— Задавайте, пока идем.

— Скажите, почему вы не пытаетесь перевоспитывать и обращать людей из числа охотников? Они обладают гораздо лучшими физическими и умственными качествами, нежели рабы, самые лучшие из которых недалеко ушли от животных.

— Воля, Мартин. Уж кто-кто, а вы должны это знать. Твари, которых мы содержим в городах и вольных деревнях, послушны нам, и не видят себе иной судьбы, кроме как служить высшим существам. А если кому-то из них и придет в голову идея стать чем-то большим, то он пытается заслужить право на обращение. Но такой человек заранее предан нам. В его тупую голову просто не может прийти мысль о том, что против нас можно воевать, что можно попытаться причинить нам какой-то вред. А вот охотники… Знаете, лет пятьсот назад был такой случай — один самонадеянный вампир обратил охотника. Месяц он ходил и хвастался своим учеником — а тот и вправду был несравнимо умнее, сообразительнее, ловчее и сильнее учеников других наших сородичей. А через месяц этот охотник убил его. У них слишком сильна воля, Мартин. А пока так — они опасны. Риск не оправдан.

— Я примерно понял вас. Тогда второй вопрос будет совсем на другую тему. Герцог, вы ведь знаете о нашем бедственном положении относительно рабочих?

— Вы имеете ввиду деградацию? — вампир усмехнулся. — Да, я знаю, что последнее поколение рабов уже почти не способно на какой-либо труд, требующий приложения умственных способностей. С этим можно бороться только вливанием свежей крови.

— Да, но где ее взять? — возразил исследователь. — Люди из вольных деревень, конечно, немного спасают положение, но это только отсрочка на поколение, максимум — на два. Потом начинается все то же самое. Кроме того, в последние девяносто лет снизилась рождаемость самок, что отрицательно сказалось на количестве ежегодного приплода.

Сжав кулаки так, что костяшки побелели, а из прорванных ногтями ран на ладони потекла кровь, Сергаал молча следовал за вампирами, сдерживая ярость уже из последних сил.

«Значит, „самки“? Ежегодный приплод? Деградация рабов? Твари! Уничтожу вас, всех, до единого! Права была Сигурни…»

— Мартин, показатели интеллекта жителей вольных деревень, конечно, выше, чем у городских рабов, но все же недостаточно. Я принял другое решение. У нас есть еще лет сорок. За это время мы проведем один эксперимент, и если все удастся — то мы уничтожим сразу две проблемы.

— Какие? — заинтересовался вампир.

— Во-первых, только что вами упомянутую проблему деградации до уровня, на котором КПД рабов снижается до непозволительного минимума. Во-вторых — проклятые свободные города охотников!

— Вы все же уговорили совет начать войну?

— Пока что — нет, к сожалению, — скривился герцог. — Но мне удалось заполучить одного охотника, который готов быть осеменителем в обмен на сохранение ему жизни и обеспечение всяческих материальных благ. Проще говоря, наши рабы будут его кормить, одевать, и всячески ублажать, а он за это — осеменять самок, которые будут давать гораздо более качественное потомство.

Мартин на миг задумался.

— Идея хорошая. Но как это связано с уничтожением городов охотников?

— Напрямую, — герцог позволил себе снисходительную усмешку. — Если мой эксперимент принесет плоды, то я предложу на совете устраивать специальные рейды за человеческими самцами, объяснив, что это единственный на данный момент зарекомендовавший себя метод борьбы с деградацией рабов. Рейды будут представлять собой регулярные нападения на группы охотников, с целью захвата материала для селекции. Я провел ряд экспериментов, и мне не терпится проверить результаты на практике — но я и так уверен в том, что я прав, и мой метод селекции решит проблему деградации очень надолго. Но для этого мне нужен полноценный, здоровый материал — и у совета не будет иного выхода, кроме как согласиться на рейды против охотников.

— Я все равно не понимаю, как это поможет уничтожить города, — пожал плечами Мартин.

— Я не говорил о моментальном результате. Но наши нападения разозлят охотников, а если мы еще и подкинем к стенам какого-нибудь города несколько удачных результатов моей работы — люди бросят все, соберут армию, и пойдут мстить. А дальше вы все не хуже меня понимаете. Кстати, мы уже пришли, — вампир остановился у высокой двери, запертой снаружи на тяжелый засов.

— Последний вопрос, герцог, — остановил его исследователь. — Скажите, зачем уничтожать города?

На лице повелителя Некрополя отразилось величайшее изумление. Широко распахнув глаза, он чуть склонил голову на бок, став похожим на какую-то экзотическую птицу.

— Мартин, вы серьезно об этом спрашиваете?

— Абсолютно. Нам незачем стирать с лица земли свободных охотников. Они сокращают наше население ровно настолько, насколько это необходимо — гибнут самые слабые и бестолковые из новообращенных, следовательно, охотники играют роль естественного отбора, каковой необходим в особенности для расы существ практически бессмертных. Это первое. Второе: в этой войне мы неизбежно потеряем слишком много своих. Гораздо больше, чем можем себе позволить — если Рэйкорн узнает о происходящем, то нам не придется долго ждать полноценного удара с их стороны. Наше герцогство превосходит их численностью населения, но в магии мы, увы, уступаем — и вы это знаете куда лучше меня. И, наконец, третье: не забывайте о том, что если мы слишком сильно надавим на людей, то они могут не выдержать иначе, чем вы предполагаете, и попробуют бежать с острова. А куда они могут бежать? Только на Рэйкорн, до материка им не добраться. Там же их примут с распростертыми объятиями, и тогда-то отступники ударят по нам незамедлительно. Поэтому я…

— Ваши речи, господин советник, дают повод заподозрить вас в измене, — прошипел герцог, обрывая Мартина на полуслове.

На повелителя Некрополя было страшно смотреть. Его глаза пылали алым, клыки удлинились, и двумя белыми кинжалами ярко выделялись на фоне красных губ, ногти тоже увеличились, превращаясь в оружие. Пальцы вампира сжались на рукояти висевшего на поясе ножа, и Сергаалу на миг показалось, что по запястью герцога ядовитыми змейками пробегают едва различимые молнии.

Мартин отступил на шаг, и склонился в низком поклоне, черные перья волос соскользнули, обнажая шею — вампир демонстрировал покорность и верность, предоставляя собеседнику возможность убить его, если тот сочтет это необходимым.

— Я всего лишь ученый, мой повелитель, — негромко проговорил он через несколько секунд, когда стало ясно, что сейчас карающего удара все же не последует. — И я привык размышлять логически. Все мои слова — просто выводы, которые я могу сделать из имеющихся фактов.

— Вам более трехсот лет, Мартин, но вы поразительно глупы в некоторых вопросах, — высокомерно процедил герцог, выпуская рукоять кинжала, и принимая прежний невозмутимый вид. — Как вы можете не понимать таких очевидных вещей, которые ясны даже самым молодым из обращенных?

Советник склонился еще ниже, пряча взгляд. А повелитель Некрополя тем временем продолжал:

— Мы, вампиры, — высшая разумная раса в этом мире. Люди — это скот, Мартин. Их предназначение — обеспечивать наше существование. Люди — это пища, рабочая сила, и материал для размножения, не больше и не меньше. Они слабы, глупы, и беспомощны, они нужны только для того, чтобы могли быть мы! Единственное, что они могут противопоставить нам — это свое количество, ведь благодаря своей фантастической способности плодиться они заполонили собой весь мир. Наши предки, при всем моем уважении, были слишком слабы и мягкотелы, позволив им это, и теперь наш долг — исправить ошибку, вернув власть себе. Свободные города — оскорбление нашей расе, ибо жители этих городов позволяют себе думать, что они стоят выше нас, хотя их истинное место — загон для скота, каковым они и являются. Больше того, существование охотников является оскорблением для нас еще и потому, что они называют себя охотниками! Вслушайтесь, как это звучит — охотник на вампиров! Словно бы мы — их добыча, хотя на самом деле все обстоит с точностью наоборот! Понимаете, о чем я?

— Да, мой повелитель, — покорно согласился Мартин. Вот только в его голосе не звучало ни малейшей уверенности.

— Все ваши доводы — они, безусловно, логичны. Но не более того! Логика не имеет права на существование, если логика идет вразрез с законом нашей расы. А закон гласит: вампиры, и только вампиры — высшие существа. Все остальное — пища и рабы.

— Конечно, мой повелитель.

— Я рад, что вы все же можете это понять, Мартин. А теперь — давайте все же пойдем. Возможно, мы как-нибудь продолжим этот разговор, но в более располагающей ситуации, — герцог распахнул дверь, и первым же вошел.

Похоже, либо этот конкретный вампир, либо же раса в целом, питали необъяснимое отвращение к углам — коридоры, по которым шли сюда герцог, советник, и Сергаал, извивались змеями, ни разу не поворачивая резко, зала, в которой проходило обращение, имела круглую форму, эта же комната была овальной. Стены, затянутые небесно-синим шелком, полное отсутствие мебели, и бурые пятна на высланном сосновыми досками полу.

А у стены, прикованная цепями, скорчилась хрупкая фигурка. Девушка была полностью обнажена, по спине рассыпались перепутанные светлые волосы, а в светло-зеленых, почти прозрачных глазах стояла лютая ненависть — и ни капли страха, хотя и стены, и пол, и потолок здесь были буквально пропитаны им — тягучим и липким, будто хорошо сваренный джем.

Волчонок отшатнулся, глядя в глаза охотнице.

— Что ж, Райтир, прошу — твой первый настоящий ужин, — насмешливо бросил герцог, отступая в сторону.

Сергаал медленно сделал несколько шагов по направлению к жертве, выпуская сдерживаемую все это время бешеную ярость на свободу.

Словно бы дремавший сотни лет вулкан внезапно проснулся, и сразу же начал извергаться. В черных глазах Хранителя плеснулось безумие, он зарычал, и вскинул руки, просто расплескивая вокруг себя уничтожающую все живое волну чистой энергии.

Аланир устало зевнул, плеснул в стакан еще немного вина. Молодой вампир ненавидел, когда ему выпадали эти дежурства — скучные, однообразные, и, на его взгляд, совершенно бессмысленные. Ну зачем, скажите на милость, надо сидеть весь день в этой потайной комнатушке в стволе векового дерева, где и пошевелиться-то почти невозможно, и сквозь особым образом защищенное от проникновения солнечных лучей стекло осматривать окрестности — не появятся ли охотники? Полный бред и бессмысленная трата времени! Как будто этим животным хватит глупости, смелости и наглости явиться в город вампиров! Нет, они способны только ползать по кустам и нападать толпой на тех, кто и вампиром-то стал по недоразумению, на слабаков и бездарных тупиц!

На эти дежурства стремились только старшие вампиры, в чьи обязанности это не входило, но и они не слишком часто приходили «посмотреть на потерянное солнце» — во-первых, одного раза в год вполне хватало, чтобы вспомнить и понять, что не так уж и много потеряно, а во-вторых, слишком часто проявляемое желание вновь ощутить свое человеческое прошлое не поощрялось, более того — могли и в нелояльности герцогу, объявившему солнце не просто злом, а воплощением враждебного божества, заподозрить.

Но Аланир не был старшим вампиром и по солнцу соскучиться не успел — больше того, искренне посмеивался над глупой и даже опасной сентиментальностью некоторых сородичей, кому перевалило за сотню. Он эти дежурства терпеть не мог, да и отсыпаться потом приходилось не меньше суток — хотя стекла и были затянуты защитной пленкой, но она спасала не полностью, лучи солнца не обжигали, но энергии уходила масса. И спасибо, что каждому дежурному хотя бы полагалась лишняя порция крови — а то совсем печально было бы…

Увы, сам Аланир был слишком молод, чтобы иметь возможность возражать, и когда учитель отправлял его на дежурство — приходилось подчиняться. И вот сейчас вампир допивал уже вторую бутылку вина, тоскливо считая часы и минуты, оставшиеся до захода солнца, и, следовательно, до окончания его мучений в тесной сторожке.

Стакан опустел. Аланир встал, потянулся, отбросив с лица длинные пряди челки, и бросил очередной скучающий взгляд в окно. Дежурить оставалось еще порядочно… а точнее, от рассвета прошло всего два часа, и впереди была еще немалая часть утра, и весь день. Грустно вздохнув, вампир хотел было уже сесть обратно на неудобный стул, и налить еще немного вина, но что-то, отмеченное краем сознания, и выбивающееся из обычной картины города, привлекло его внимание, и Аланир вгляделся чуть пристальнее.

Город дрожал. Дрожали дома и деревья, дрожали загоны для пищи и помещения мастерских, дрожали стены Арены и выложенные каменной плиткой дороги, дрожала сама земля! И эпицентром этой дрожи был почти ничем не примечательный дом возле центральной площади.

Он был таким же, как и большинство домов в городе. Довольно высокий, увенчанный красивой башенкой с кованой фигурой на шпиле. Вот эта-то башенка и дрожала сильнее всего.

На миг небо словно бы затянуло черной тканью — матовой и непроглядной. В следующую секунду башенка раскололась надвое, и из образовавшегося провала хлынул ослепительно белый, яростный свет, острым клинком вонзившийся в бархатные небеса. Покров сорвало бешеным порывом ветра, белый свет воссоединился со своим отцом — светом солнечным, и вместе они обратились в безжалостное оружие, противостоять которому не могло ничто и никто…

Плети света, извиваясь, рушили здания и деревья, змеями соскальзывали, струясь, на нижние этажи, и вытаскивали на улицу визжащих от ужаса и боли вампиров. Только несколько кровососов попытались дать какой-то отпор этой жуткой магии, сотканной из самого солнца, но бесполезно — белоснежные острия плетей пронзали их тела и возносили к небу, прямо к яркому и безжалостному светилу, обращающему бывших хозяев жизни и смерти в прах.

Аланиру впервые за время его существования в качестве вампира стало по-настоящему страшно. На миг болезненно сжалось сердце, и тут же отпустило, когда с шеи будто бы сорвали охватывавшую ее уже несколько лет удавку. Это означало только одно — вампир, обративший его, мертв. Но Аланир не испытал радости от ощущения собственной свободы, он уже понял, каково ее настоящее имя.

Эта свобода сегодня была дарована всем жителям города вампиров, начиная от лорда и его приближенных, и заканчивая животными — свобода не пощадила никого. Ни кровососов, ни кандидатов, ни рабов, ни пищу, никого… Этой свободы каждому хватило сполна, она нашла любого, как бы тот ни прятался, и приняла его в себя.

Свобода, чье имя — смерть.

Аланир понял это за миг до того, как белая плеть проникла сквозь плоть дерева, не причинив ему вреда, и вонзилась в его сердце, отпуская на волю несчастного мальчишку Ала из вольной деревни, который пошел в кандидаты, чтобы защитить сестру.

За секунду до смерти Ал улыбнулся. Он знал, что скоро увидит и маму, и малышку Руту и даже отца, которого, разумеется, не знал, а все преступления вампира Аланира останутся здесь в этом ослепительном свете, и в нем же сгорят, визжа и дергаясь от невыносимой боли. Ал даже не ненавидел Аланира, хотя и не простил его — первое, что сделал Аланир в качестве вампира, это выпил кровь малышки Руты, потому что Ал оказался слишком слаб, чтобы противостоять воле учителя…

Улыбнувшись на прощание ласковому солнцу, Ал ушел — его ждали мать и сестра. А город остался лежать в руинах, хороня под собой четверых выживших — охотницу на вампиров, девчонку-рабыню, вампира, и еще нечто, которому ни город, ни что-либо в этом мире, не знали имени…

На развалины, совсем недавно бывшие городом, опустила свои бархатистые темные крылья ночь. Яркая, почти полная луна укоризненно взирала с небес на руины, в ее неверном, слабом свете можно было различить хрупкую человеческую фигурку, яростно расшвыривающую в стороны камни. Отбросив в сторону очередную глыбу, человек на несколько секунд замер — а потом вдруг рухнул на колени, прижав ладони к лицу.

Кейтан плакал неумело, судорожно — но это приносило хоть какое-то облегчение. Он понимал, что шансов нет, что кузину вместе с Сергаалом завалило так давно, что даже если он и откопает их, то они уже наверняка мертвы, но все еще на что-то надеялся. Молодой охотник твердо решил, что пока не найдет их тела, он не уйдет отсюда — если даже они и мертвы, то заслужили лучшей участи, нежели истлеть в окружении праха проклятых кровососов. Он должен хотя бы похоронить их так, как полагается.

Как же проклинал себя юноша за то, что отпустил Сигурни вместе с Мирити на разведку, хотя Черный Клинок и велел ждать его возвращения! Ведь чувствовал, что что-то не то, ведь замечал странный блеск в глазах товарища, когда тот смотрел на Сигурни, почему же допустил?

И как же Кейтан ненавидел себя за трусость, за то, что не бросился на помощь, когда Мирити, чуть замедлив шаг, оказался за спиной Сиг и с силой ударил ее рукоятью кинжала по голове! Но рядом мгновенно оказались двое вампиров, которым Мирити быстро что-то сказал — и те пропустили его, прихватив с собой тело охотницы. Они обращались с ним отнюдь не как с пленником, и из этого следовал только один вывод — перебежчик!

Такое случалось, хотя и довольно редко. Кое-кто из охотников, не желавший всю жизнь сражаться за право прожить следующий день свободным, уходил на сторону вампиров. Говорят, там они долго не жили, кровососы получали от перебежчиков все, что хотели, а потом легко пускали их на еду — но почему-то находились все новые и новые предатели. Вот теперь оказалось, что Мирити, бок о бок с которым и сражались, и в дозоре стояли, и на охоту ходили — один из таких предателей. Хуже того, он отдал проклятым тварям Сигурни!

Запрокинув голову, Кейтан отчаянно завыл. Кроме Сиг, у него никого не было. Мать с отцом умерли уже давно, двоюродная бабушка, Йенна, внучатым племянником не интересовалась, да а времени у нее не было — на плечах старшей охотницы лежала слишком большая ответственность, и даже сама Сигурни росла, почти не видя бабушку. Вот они с Кейтаном и сдружились — он, тогда еще мальчик, был на пять с лишним лет старше, и с удовольствием принялся опекать подружку. Учил ее стрелять, делать колья, незаметно подкрадываться… Когда об этом прознала Йенна, обоих сперва выпороли — а потом похвалили, и с тех пор старшая охотница начала гонять ребят вместе с прочей молодежью, большая часть которой была старше Кейтана лет на шесть.

А теперь Сигурни больше нет…

Молодой охотник плакал чуть ли не впервые с тех пор, как ему исполнилось пять, когда погибли родители. Захваченный собственным горем, он не сразу услышал, как за каменным блоком, к которому он прислонился, кто-то скребется.

— Эй, меня кто-нибудь слышит? — приглушенно прозвучал незнакомый женский голос. Кейтан вскочил.

— Кто ты? — быстро спросил он — мало ли кто из кровососов мог уцелеть во время этого странного… избиения?

— Человек, — отозвалась девушка. — Ты Кейтан, да?

— Да! Сигурни с тобой?

— Да, со мной. Помоги сдвинуть камень, мне одной не справиться, а они все без сознания!

— Сейчас!

Кейтан с новыми силами схватился за тяжелый блок. Просто отодвинуть его не удалось — слишком громоздкий, и охотник быстро сбегал к лесу, притащив оттуда огромную прочную корягу, которую можно было использовать, как рычаг. Через полчаса упорных мучений камень, наконец, немного отвалился в сторону — достаточно, чтобы под ним мог проползти не очень толстый человек.

Первыми из-под камня показались руки Сигурни — безвольные кисти, покрытые синюшными пятнами. Кейтан без труда вытащил кузину наружу — та была без сознания, но жива, хотя и смертельно бледна. Потом неизвестная девчонка вытолкала Сергаала, тоже бесчувственного, но тоже живого. И, наконец, появилась сама — темноволосая, полуодетая, растрепанная и перемазанная в грязи. Уселась на землю возле самого выхода, отбросила волосы с лица — и снова потянулась под камень.

Охотник с трудом сдержал первый порыв — выхватить кол, и вонзить поганому кровососу в сердце. Потом голос разума взял свое, и Кейтан решил сперва разобраться в ситуации.

— Кто ты, и как тебя зовут? — осторожно спросил он у девушки, на всякий случай положив руку на меч.

— Тлайрат. Я из Алеарта, сюда попала случайно, — отозвалась та.

— Откуда?

— Из Алеарта, страны магов. У меня не было дара, и поэтому меня сделали рабыней, — грустно вздохнула Тлайрат. Посмотрела на округлившиеся глаза юноши, и удивленно спросила: — Ты что, не знаешь об Алеарте?

— Нет. А что это, и где это? И чьей рабыней тебя сделали? И…

— Подожди, не торопись, — девушка рассмеялась. — Давай потом поговорим, когда все придут в себя, и вообще…

— Хорошо… А зачем тебе кровосос? — спохватился Кейтан, обнаружив, что самый-то главный вопрос он задать забыл.

— Он помог нам выбраться, — Тлайрат тут же посерьезнела. — Он вообще какой-то странный… Не похож на остальных вампиров. Никогда не видела, чтобы он мучил кого-нибудь. Я просто хочу с ним поговорить. Понять хочу.

— Что понять?

— Почему остальные такие, — недоуменно сказала бывшая рабыня. — А что?

— Потому что кровососы, — отрезал Кейтан. — Кровососы — все одинаковые. Все твари, и всех надо уничтожить.

— Если бы ты парой дней назад уничтожил этого кровососа, то сегодня мы все погибли бы! — оборвала его «пламенную речь» Тлайрат. — И пока я с ним не поговорю, ты и пальцем его не тронешь!

— А что ты мне сделаешь? — охотник презрительно усмехнулся.

Девушка вспыхнула и схватилась за заткнутый за пояс кинжал.

— Эй, а может, вы сперва нам поможете, а потом уже драться будете? — насмешливый, хотя и слабый, голос Сергаала мгновенно отрезвил обоих.

Спустя два часа все сидели у большого костра, быстро сооруженного Кейтаном. Сигурни тоже пришла в себя, а вот Мартин до сих пор пребывал без сознания — он был крайне истощен, и, кажется, у него просто не было сил очнуться.

— Когда я увидел Сиг у стены, я словно бы взорвался изнутри. Вот уж не думал, что способен на такое, — потрясенно проговорил Сергаал, выслушав рассказ охотника о безумном светопреставлении. — Но начну по порядку.

И Хранитель начал рассказывать. Про Арену, про победу, про вампира, купившего его кровь, про обращение, и про то, как его повели на «первый ужин».

— …просто вспышка в голове — и все. Что было дальше — не помню. Очнулся уже здесь. Что происходило после того, как меня привели в ту камеру, понятия не имею, — Волчонок подсел поближе к костру, он до сих пор не мог согреться.

— Зато я знаю, — заговорила Тлайрат.

— Ну так расскажи! — Кейтан подался вперед, жадно ловя каждое слово. Он уже и думать забыл о том, что в каких-то тридцати футах от него лежит хоть и связанный, но вполне себе живой вампир.

— Я стояла в коридоре, за спиной Мартина, а сам Мартин — в дверном проеме. Но мне все равно было неплохо видно. Он, — девушка кивнула на Сергаала, — сделал несколько шагов к жертве, а потом вдруг обернулся — мне страшно стало. Я почти всю жизнь провела среди магов, и всякого насмотрелась, но это… бррр! Глаза как черные провалы в бездну, по пальцам молнии — тоже черные, а взгляд… я думала, умру от ужаса на месте. А потом хлынул свет, герцог закричал — и исчез. Но мне кажется, он выжил. Я краем глаза успела заметить вспышку портала. Потом все залило этим светом, начали рушиться стены, я упала на спину, и вдруг поняла, что на меня рушится огромный камень. Но Мартин успел перейти в боевую трансформацию, и закрыл меня собой. Честно, я понятия не имею, зачем он это сделал. Но он удержал камень, а свет его почему-то не тронул. Где-то через полчаса все закончилось, Мартин как-то сделал, чтобы потолок не рушился снова, и вытащил из комнаты Сергаала и Сигурни. Потом сказал, что отсюда надо выбираться, и мы стали искать выход — вдвоем, потому что Сиг только на минутку пришла в себя, пролепетала что-то про то, что снаружи помогут, назвала имя — Кейтан — и снова потеряла сознание. А Сергаал так и не очнулся, пока не вылезли. В общем, мы стали искать выход, по очереди тащили их двоих, и разбирали завал. Мартин половину времени провел в боевой форме — свод в любую секунду мог рухнуть, и нас бы завалило. Один раз посыпались камни, но он закрыл нас собой, и все уцелели — но его чем-то сильно ударило, а может — просто истощение случилось, и он тоже потерял сознание. К счастью, это было уже почти у самого выхода, правда, я еще не знала, что это выход. Я попыталась сдвинуть камень — не получилось. Тогда я стала кричать и звать на помощь — и тут откликнулся Кейтан. Собственно, все…

— Ты хочешь сказать, что этот кровосос спасал нас, рискуя собой? — с явственным недоверием в голосе уточнила Сигурни.

— Да. Я тоже удивилась, но… Он и правда не такой, как они. Он ни над кем не издевался, никого не убивал — он даже питаться предпочитал не как все, а собранной кровью, из чаши. И… он добрый, насколько это применимо к вампиру. Я слышала как-то раз случайно его разговор с самим собой, есть у него такая привычка. Он говорил о том, что отступники правы, что жить с людьми надо вместе, отдавая то, что можно отдать без особых потерь, и помогая друг другу. Что-то такое, я не особо расслышала. Но… я не хочу, чтобы он умирал! — выпалила Тлайрат, с надеждой глядя на Сергаала, и игнорируя презрительный взгляд Кейтана.

— Кто за то, чтобы убить вампира? — спросил Хранитель после непродолжительного молчания.

Охотники синхронно подняли руки.

— Кто за то, чтобы оставить ему жизнь? — добавил он, поднимая руку — и тут же получил ослепительную, полную благодарности улыбку от бывшей рабыни. — Ну вот, голоса разделились. Но мы можем попросит Эстаи поучаствовать в голосовании, если хотите. Или просто оставить решение за мной.

Кейтан и Сигурни переглянулись.

— Ладно, пусть живет… пока что, — нехотя проговорил юноша. — Но я все равно считаю, что его надо прикончить.

— Сейчас всем надо только одно — отдохнуть, — резко оборвал его Сергаал. — И именно этим мы сейчас и займемся.

Неподалеку обнаружили пещерку, очень удобную для ночлега. Кейтан принес оставшиеся на месте прежней стоянки вещи, пол пещеры застелили лапником, поверх которого положили одно одеяло, а сверху накидали плащи и остальные одеяла — укрываться.

Проблема возникла, когда стали решать, кто где спит. Охотники наотрез отказались ночевать в одной пещере с вампиром. Тогда Хранитель плюнул, выругался, обложив всех отборнейшим русским матом — который те прекрасно поняли по интонации, и уложил Мартина в корнях дерева напротив пещеры, создав над ним непроницаемую для солнца темную завесу.

— Все, отбой! — скомандовал Сергаал, падая на лапник возле выхода. Сигурни улеглась с другой стороны от него, следом — Тлайрат, и последним, почти у стенки — Кейтан. Последний клялся себе, что и глаз не сомкнет, пока рядом такая угроза — но усталость оказалась сильнее, и спустя пять минут охотник уже спал крепким сном.

Тлайрат отключилась чуть ли не раньше, чем ее голова коснулась импровизированной подушки, Сигурни тоже уснула очень быстро. Да и сам Волчонок, выложившийся по полной программе, вскоре последовал примеру остальных.

А вампир Мартин был без сознания. И потому, когда через полчаса Сергаал открыл алые, без единого проблеска разума, глаза, и резко сел, предупредить об опасности было некому.