Глава 5

Кивнув на прощание портье за стойкой, Милн поплотнее запахнул ворот куртки и вышел в ночь. Порывы холодного ветра, пропитанного запахами моря и чего-то аппетитного с кухни, набросились на него, забиваясь в рукава, просачиваясь за шиворот и выгоняя стада мурашек на просторы спины. Милн нырнул за колоннаду. К этому времени первый этаж крыла Жриц, где находились общественные приемные, уже опустел, и темноту галереи разрезали только бледные лучи голубоватого света, изредка залетавшие сюда от фонарей во дворе. Темно, зато не так холодно.

Сунув руки в карманы, Милн быстрым шагом отмерял расстояния от одного освещенного пятна до другого, погрузившись в собственные невеселые мысли.

Больше всего беспокойства в сложившейся ситуации ему доставляла полнейшая неопределенность. На его репутации не имелось ни единого пятна, и в его послужном списке не значилось ни единого замечания, но скандальная отставка Руорна неизбежно бросала тень и на его личного стюарда. Кроме того, никто ничего не мог Милну толком объяснить, поскольку данный случай не имел прецедентов. По всей видимости, должно выйти какое-нибудь распоряжение по штату, определяющее его дальнейшую судьбу – то ли он продолжит работать на прежнем месте, то ли и дальше останется с господином Руорном. Но пока никаких указаний не поступало, и Милн, скорее в силу привычки, продолжал исполнять свои повседневные обязанности, гадая, заплатят ли ему за его труды в конце недели или нет…

От неожиданности он споткнулся и едва не упал, когда перед ним на границе очередного освещенного участка, словно материализовавшись из сгустившейся темноты, внезапно выросла закутанная в плащ фигура. С легким шелестом черная ткань взвилась вверх и перед лицом Милна промелькнула изящная женская кисть. Этого мгновения, тем не менее, было достаточно, чтобы он успел разглядеть тугую вязь тонких черных линий, обвивающих запястье. Символ власти.

Тело похолодевшего Милна рефлекторно согнулось в поклоне.

– Добрый вечер, госпожа.

– Добрый вечер, смертный, – Жрица скользнула в сторону, и Милн почувствовал, как тонкие пальцы аккуратно, но крепко ухватили его за левый локоть. – Пройдемся?

Они не спеша двинулись дальше, оставаясь в тени колонн. Милн бросил осторожный взгляд на свою спутницу. Обстоятельства ее появления недвусмысленно намекали, что Жрица не желала, чтобы об их встрече стало известно кому-либо, и Милна данный факт совсем не радовал. Ему ничуть не улыбалось оказаться впутанным в дела Служителей, он предпочитал вести жизнь спокойную и неприметную.

Лицо женщины скрывалось в тени капюшона, и бледные отсветы только иногда выхватывали из темноты контуры ее утонченного профиля. Однако Милн успел неплохо рассмотреть линии узора на промелькнувшем перед его глазами запястье, по которым опознать сопровождавшую его особу не составляло труда.

Лира Кьюси. Родник Жизни и Светоч Милости – Первая Танцовщица Двора и попечительница всех домов призрения в столице.

Сестру Кьюси любили. Все без исключения. Из всех остальных Служителей Кьюси, возможно, была единственной, перед кем простые смертные не испытывали робости или страха. Да и как можно не любить бледную как звездный свет и хрупкую как хрусталь танцовщицу, способную удивительным образом сочетать в себе непосредственность почти детского озорства и печаль прожитых веков? В сознании людей она прочно ассоциировалась чуть ли не со всеми мыслимыми добродетелями. Доходило до того, что на свой день рождения многие дети свои письма с пожеланиями адресовали не Сиарне, а Кьюси.

Однако у всенародного обожания имелось одно, но принципиальное ограничение. Вне зависимости от ситуации, никому и никогда не следовало смотреть Жрице в глаза, в глубине которых плясала маленькая, но жутковатая юродивая искорка.

Сквозь ткань куртки Милн чувствовал тепло ее руки, и это приводило его в некоторое замешательство. Служители стояли настолько выше него – простого смертного, который занимается уборкой покоев и иногда бегает по мелким поручениям, что ему в голову даже никогда не приходила мысль, что они тоже, в некоторой степени, люди из плоти и крови. Они всегда казались Милну такими далекими и такими холодными.

– Ты обслуживаешь покои Верховного Советника Бекташа Руорна, – нарушила молчание Жрица.

Милн так и не понял, являлось ли это вопросом или просто констатацией факта, но на всякий случай кивнул. Ему стоило определенного труда удержаться от того, чтобы не уточнить, что Руорн уже бывший Верховный Советник. Смертному не следовало перечить Жрице, если только он не собирался записаться в самоубийцы.

– Да, госпожа.

– И он уже три дня не выходит из своего рабочего кабинета.

– Да, госпожа.

– Как он себя чувствует?

– Неважно, госпожа, – тот факт, что Кьюси проявила интерес к судьбе опального Советника, немного приободрил Милна. – Он же за эти дни ничего не ел. Вся еда, что я приношу ему, остается нетронутой. Он целыми днями сидит в кресле и просто смотрит в окно.

– Он просил тебя приносить ему еду в покои?

– Н-нет, госпожа.

– Кто отдал тебе такое распоряжение?

– Н-никто, госпожа, – еле слышно пролепетал Милн и, поскольку гнетущее молчание все затягивалось, добавил. – Я сам… я хотел как лучше.

– У тебя доброе сердце, – капюшон чуть шевельнулся, и в его тени блеснули глаза. – Где ты ее берешь?

– Где всегда, госпожа – на кухне.

– Кто-нибудь знает об этом?

– Почти все, кто там работает. Я же не могу просто так воровать продукты.

– Люди догадываются, кому именно ты носишь еду?

– Да, разумеется!

– И никто не задает вопросов?

– Нет, госпожа, все делают вид, будто не замечают меня. Они ведь тоже… – Милн запнулся, но, поскольку Жрица молчала, ожидая продолжения, заговорил снова. – Люди ведь жалеют господина Руорна, сочувствуют ему.

– Бекташ Руорн провинился перед лицом нашей Госпожи и понес соответствующее наказание, – голос Сестры оставался ровным, вот только предшествовавшая ее словам пауза все же выдавала ее реальные чувства. – Жалость тут неуместна.

– Верховный Советник Руорн являлся самым верным и преданным Служителем Сиарны! – торопливо заговорил Милн. Кьюси обладала удивительным даром провоцировать людей на откровенность. Перед ней душа буквально сама рвалась исповедоваться. – Он всегда делал все возможное, а, порой, и невозможное, чтобы наилучшим образом решить поставленные перед ним задачи. Я думаю, что и в этот раз он не хотел ничего плохого, просто обстоятельства так сложились. Против него. А теперь, боюсь, его просто некому заменить.

– Увы, но незаменимых людей нет. Теперь Ивар Локано – новый Верховный Советник.

– Но, госпожа, понимаете, Советник Локано, он… другой.

– В каком смысле?

– Ну, я не могу объяснить. Господин Руорн всегда был крайне требовательным и даже жестким руководителем, но он, тем не менее, общался с обычными людьми не то, чтобы как с равными, но, по крайней мере, не как с мебелью. Он всегда старался оставаться в рамках необходимой субординации, а Советник Локано никогда не упускает возможности напомнить собеседнику о том, какое тот ничтожество. А это рвения как-то не добавляет. Вообще, мне кажется, что на этот раз, назначив нового Верховного Советника, Сиарна поторопилась…

Милн едва не вскрикнул от неожиданности и боли, когда изящная женская рука внезапно превратилась в стальные клещи, с силой стиснувшие его локоть.

– Не пристало смертным судить о делах Служителей, и уж тем более о решениях богов! – только что бывший мягким и проникновенным голос окрасился металлом.

– П-прошу п-прощения, госпожа, – заикаясь от страха, пролепетал Милн.

– Свое мнение по подобным вопросам разумнее держать при себе, но если уж проговорился, то будь готов отвечать за свои слова. Понятно?

– Угу, – только и смог выдавить Милн, сражаясь с комком в горле.

– Вот и хорошо! На сей раз я тебя прощаю, – голос Жрицы вновь смягчился, железная хватка увитых черными завитками пальцев ослабла. По занемевшей руке вновь побежала кровь, терзая ее яростным покалыванием. – Когда вернешься домой, пять раз прочитаешь «Светлая Заступница, путь мой освети».

– Угу, – Кьюси всегда прощала, она была органически неспособна удержать в себе злобу на кого-либо. Милн это прекрасно знал, но он никак не мог донести такую простую мысль до своих трясущихся коленей. Если требовалось, припугнуть Кьюси тоже умела.

– Мне импонирует твое беспокойство о судьбе Бекташа Руорна, а потому я хочу тебе помочь. Так что слушай меня внимательно.

– Угу, – кивнул Милн, с трудом подавив вздох облегчения.

– Отныне по всем вопросам, касающимся обслуживания его покоев, ты будешь обращаться к Сестре Джейх. Соби!

Милн вздрогнул, когда прямо у него над ухом из темноты раздался негромкий сипловатый голос:

– Я здесь, Сестра.

– Познакомься с Кассом Милном.

– Я его знаю, – сказано это было таким тоном, что Милн вдруг ощутил себя маленькой букашкой, оказавшейся посреди огромной пробковой доски, над которой склонился пытливый энтомолог с булавкой в руке. Старшая Жрица Собати Джейх всегда все обо всех знала.

– Что бы ни понадобилось – еда, питье, одежда, что угодно – получать все будешь только у Джейх. Руорн должен оставаться в здравом уме и трезвой памяти. Понятно?

– Да, госпожа, – кивнул Милн. Необходимость ежедневно общаться со Старшей Жрицей, перед которой робели даже самые высокопоставленные Служители, совсем не вдохновляла Милна, но выбора ему, похоже, не оставили.

– Если у него вдруг случатся какие-нибудь проблемы со здоровьем, или тебе просто что-то подозрительное померещится – немедленно сообщай лично мне.

– Хорошо, госпожа.

– И последнее, – Кьюси наклонилась к самому его уху, и почти прошептала. – Не стоит обсуждать дела Служителей Сиарны на каждом углу. Я ясно выражаюсь?

– Я нем как могила, госпожа!

– Отрадно слышать, – они остановились. – Здесь мы тебя покинем. Ты все запомнил?

Голова Милна снова судорожно задергалась вверх-вниз.

– В таком случае – спокойной ночи!

Только порыв ледяного воздуха, принесшего с собой легкую тень терпкого аромата духов, сопровождал исчезновение двух Жриц.

Милн еще некоторое время постоял, скрючившись в страдальческом поклоне, после чего медленно выпрямился, потирая ноющий локоть – завтра на нем будет красоваться синяк. Подумать только, каких-то пятнадцать минут назад он считал, что дела его идут хуже некуда, и впереди не просматривается никаких перспектив. Зато теперь перед ним распахнулось такое окно возможностей, что и врагу не пожелаешь. Простому человеку крайне вредно для здоровья ввязываться в дела Служителей, тем более в те, что тайно обсуждаются под покровом темноты. Теперь он до утра точно глаз сомкнуть не сможет.

Вот тебе и «Спокойной ночи!»

* * *

Рабочий кабинет Верховной Жрицы поражал людей, попадающих в него, богатством своего убранства. По сути, он являл собой воплощенную мечту торговца антиквариатом. Огромный массивный стол из почерневшего от времени натурального дерева, под стать ему основательные стулья, качество отделки которых недвусмысленно говорило о работе настоящего мастера. Полки дубовых шкафов, стоящих вдоль стен заполняли книги по юриспруденции, медицинские справочники и бесчисленные труды по литературе и искусству. Причем потертость корешков свидетельствовала о том, что все эти тома стоят здесь отнюдь не ради красоты.

Свободные от шкафов участки стен элегантно акцентировались небольшими пейзажами в лаконичных рамах, автором которых являлась сама же Дэлери, только куда более молодая.

Все в этом кабинете, от пышного ковра, в котором утопали ноги, до роскошной люстры под потолком буквально сочилось стариной, но отнюдь не вычурностью, являя собой выдающийся образец прекрасно выверенного, хотя и несколько консервативного стиля.

Даже ассортимент напитков небольшого бара в углу свидетельствовал о безупречном вкусе хозяйки кабинета.

Сама Верховная Жрица в данный момент восседала в кресле, стоявшем во главе стола, непринужденно закинув ногу на ногу.

Кресло это заслуживало отдельного упоминания. Мощный дубовый каркас, безупречно выделанная кожа, матово сверкающие золотые шляпки гвоздиков… Опытный оценщик навскидку определил бы возраст данного сооружения лет так в триста – триста пятьдесят. Монументальность и величественность конструкции недвусмысленно намекали, что в ее честь вполне можно написать оду-другую. Фуга или симфония тоже сойдут. Такое кресло полезно держать в гостиной для того, чтобы, развалившись в нем с дорогой сигарой в одной руке и с бокалом коллекционного вина в другой, производить впечатление на прибывающих на твой юбилей гостей. Хотя для того, чтобы не выглядеть при этом глупо, еще надо долго тренироваться. Дешевые трюки с эти креслом не проходили.

Но, несмотря на все сказанное, а также на то, что данный предмет обстановки имел ярко выраженный мужской характер, расслабленно сидящая в нем Виан Дэлери в строгом деловом костюме своего излюбленного темно-бордового цвета смотрелась удивительно на своем месте. А непринужденность и естественность ее позы объяснялась исключительно тем, что кресло это было изготовлено по ее личному заказу (как, впрочем, и вся остальная мебель в кабинете), и сидела она в нем всю его, кресла, жизнь. Все триста тридцать восемь лет.

Оплетенной черным узором рукой она взяла со стола бумаги, которые положил перед ней Кирис Вудсен.

В свои пятьдесят восемь лет Вудсен располагал полным комплектом атрибутов преуспевающего бизнесмена. В этот комплект входили: сверкающая лысина, солидное брюшко и кругленькая сумма на банковском счету. На протяжении последних полутора десятков лет он являлся бессменным председателем совета директоров корпорации «Бирго» – крупнейшей строительной компании на планете.

Вудсен не без основания гордился как своей компанией, так и многими возведенными ею объектами. Мост через пролив Улон-Герг являлся предметом его особой гордости. Только людям и организациям с безупречной репутацией доверяли координацию столь масштабных проектов, выполняющихся по Священному Договору, и «Бирго» вполне обоснованно заслужила в нем руководящую роль.

Сооружения такой важности принимаются в эксплуатацию высшими Служителями Сиарны, и требуют обязательного освящения, и именно поэтому Вудсен сидел сейчас напротив Сестры Дэлери. Подписание соответствующих документов Верховной Жрицей являлось, по сути, пустой формальностью, поскольку все технические подробности уже были ранее согласованы с ее канцелярией. Тем не менее, даже пустые формальности должны соблюдаться, и Вудсену, как руководителю компании, следовало лично посетить и Верховного Советника и Верховную Жрицу. Последние перетасовки на самом верху заставили председателя немного понервничать, но, к счастью, никаких серьезных изменений вносить в документы не потребовалось. Оставалось только получить последнюю подпись.

Все родные и знакомые Вудсена искренне ему завидовали: «Надо же, он будет говорить с Верховными! С самой Дэлери! Побывает в ее легендарном кабинете! Увидит нее вблизи! Везет же человеку!» Ну и так далее.

Но если бы они только знали, как люто он ненавидел эти аудиенции! Человек, привыкший командовать, привыкший смотреть на окружающих сверху вниз (даже несмотря на свой небольшой рост), Вудсен неизменно терялся, когда другие смотрели сквозь него. Приходящее с этим осознание собственной ничтожности оказывалось просто невыносимым. Отдельной угрюмой ненавистью он пылал как раз к кабинету Верховной Жрицы, поскольку тут он ясно понимал, насколько убого и комично выглядит на самом деле его собственный, на который он потратил целое состояние, и которым так восхищались все его гости

Кабинет Дэлери был буквально пропитан стариной, причем настоящей, сотканной из наслоений десятилетий и целых веков, а не старательно имитируемой при помощи дешевых ухищрений. После визита к Верховной, сидя за своим дубовым столом, Вудсен ощущал себя клоуном. Для восстановления израненного самолюбия он, после каждого приема у Служителей, обязательно навещал нижний зал дворцового ресторана, где принимал изрядную дозу коллекционного «успокоительного».

Просмотрев бумаги, Жрица положила их на стол и подняла глаза на своего посетителя.

О, этот взгляд! В то время как все мужское население планеты мечтало, чтобы он обратился на них, для Вудсена он служил дополнительным поводом недолюбливать аудиенции у Дэлери. Подавляющее большинство Служителей обращали на простых смертных лишь немногим больше внимания, чем на проносимые ветром опавшие листья, но Верховную Жрицу люди интересовали. Вот только интерес, сквозивший в ее взгляде, представлялся несколько… гастрономическим. Так профессиональный дегустатор смотрит на витрину продуктового магазина. О том, что именно леди Дэлери сотворяла с приглянувшимися ей индивидуумами, ходили легенды, вот только перспектива стать частью этих легенд Вудсена совсем не прельщала. Он вовсе не спешил возглавить собственную пышную похоронную процессию.

– Вы в курсе недавних перестановок в Канцелярии, господин Вудсен? – поинтересовалась Жрица.

– Да, госпожа.

– В связи с этим, в некоторые документы, – изящный палец постучал по листам бумаги, – требуется внести определенные изменения.

Председатель обреченно вздохнул.

– Да, госпожа?

– Принимать ваши рапорты будет Верховный Советник Ивар Локано. Но, поскольку он до сих пор не назначил своего заместителя, то в его отсутствие на хозяйстве придется остаться мне. Я не смогу участвовать в церемонии, и вместо меня в качестве Пламени Благодати выступит Старшая Жрица Лира Кьюси. Она же исполнит церемониальный Танец. Все понятно?

– Да, конечно, госпожа! – толстячок приободрился. Такая замена не могла не радовать, хотя он даже под страхом смерти не решился бы сказать об этом вслух.

– Это повлечет за собой следующие коррективы, – Дэлери взяла со стола протокол предстоящих мероприятий и пробежалась по нему взглядом. – Во-первых, церемониальный цвет Сестры Кьюси – голубой, так что от вас потребуется привести в соответствие с этим цветом все убранство площадки.

– Хорошо, – кивнул Вудсен.

– Во-вторых, вместо танца Благодарения и Торжества Сестра исполнит танец Благодарения и Радости, что следует отразить в программе.

– Хорошо, госпожа.

– Поскольку все перечисленные моменты касаются исключительно вопросов, находящихся в ведении Жриц, то повторное согласование у Верховного Советника не треб…

Внезапно дыхание Жрицы пресеклось, она вся напряглась, взгляд ее затуманился, побелевшие пальцы стиснули подлокотник кресла. По кабинету прошла мелкая дрожь, бокалы, стоявшие на подносе посередине стола, тонко зазвенели. Дэлери зажмурилась, по ее лицу пробежала судорога, словно она мучительно пыталась что-то вспомнить.

Вудсена просто парализовало этим зрелищем. В его сознании один из приводных ремней слетел со своего шкива, и мотор продолжал вертеться вхолостую, беспрестанно повторяя один и тот же обрывок фразы: «но я… но я… но я…».

Звон бокалов прекратился так же неожиданно, как начался, оставив только нестерпимый зуд во всем теле и явственный запах озона. Дыхание Верховной снова стало ровным, она выпрямилась в кресле и открыла глаза, вперив их невидящий взгляд куда-то в бесконечность за спиной Вудсена.

– Я вся внимание, моя Госпожа, – выдохнула она.

Тело Вудсена буквально сбросило со стула. Поскольку его респектабельный живот не располагал к столь энергичным движениям, то, ударившись им об стол, председатель отскочил назад, и, торопливо падая на колени, увлек за собой и свой стул, рухнувший на пол с гулким грохотом.

Дэлери даже не шевельнулась.

– Благодарю Вас, моя Госпожа, все в порядке.

Скорчившись на полу под столом, Вудсен уткнулся лбом в ковер и зажмурился. Но как он ни зажимал уши ладонями, тихий, с придыханием шепот, просачивался в них, проникая, казалось, напрямую в мозг.

– Нет, моя Госпожа, никаких затруднений…

– М-м-м, в определенной степени, моя Госпожа. Ведь мы очень долго проработали вместе…

– Нет, ничего личного, моя Госпожа. Просто я рассматриваю его как крайне опытного и ценного сотрудника, поэтому…

– М-м-м, да, моя Госпожа, это была моя инициатива. Я сожалею, что…

– Да, конечно! Я полностью в Вашем распоряжении, моя Госпожа…

– Почту за честь, моя Госпожа…

– Ресторан? Мне нравится, как готовят в «Прайме», моя Госпожа…

– Да, я могу это организовать. Как следует отразить это в рабочем расписании..?

– О! Я поняла. Вот только… Советник Локано, Госпожа… он будет задавать вопросы…

– В таком случае, все в порядке…

– М-м-м, я постараюсь, но все равно он наверняка это заметит…

– Хорошо, я что-нибудь придумаю…

– Сделаю все, что в моих силах, Госпожа…

– И Вам всего доброго, моя Госпожа…

Бокалы снова коротко звякнули, и наступила тишина. Вудсен почувствовал, что зуд постепенно проходит, и через некоторое время осмелился осторожно выглянуть из-за края стола. Верховная Жрица сидела в своем кресле, и, облокотившись на подлокотник, задумчиво массировала лоб узорчатой рукой.

– Прием окончен, – бесцветным голосом произнесла она, не открывая глаз.

Вудсен вскочил на ноги, схватил свой портфель, потом поставил его обратно, схватился за упавший стул, приподнял его, опустил обратно, снова подобрал портфель, не выпуская его из рук, еще раз потянулся к стулу, потом неопределенно всплеснул рукой и начал трусцой пятиться к выходу, продолжая непрестанно кланяться. Даже выкатившись в коридор, он не сразу смог остановиться и еще какое-то время отвешивал поклоны перед уже закрывшейся дверью.

Сегодня в ресторане надо будет заказать двойную… нет, лучше тройную порцию «лекарства».

* * *

Верховный Советник Локано поставил свою размашистую подпись на последнем документе и положил его в стопку к остальным. В соседней стопке, поменьше, лежали те бумаги, по которым у него нашлись замечания и уточнения. По несколько десятков документов за каждый присест, причем все на разные темы, и в каждый надо быстро вникнуть, оценить и сделать выводы. У простого человека мозг бы попросту взорвался уже к исходу первой дюжины, но для Верховного Советника это являлось обычным рабочим ритмом.

Работа не сахар, но Локано она нравилась. Здесь он чувствовал себя на своем месте, выступая в качестве последнего рубежа обороны между Сиарной и вечно клянчащими у Нее подачки человечками. Советник удовлетворенно откинулся в кресле и опустил руки на подлокотники.

– Есть еще что-нибудь? – спросил он.

– Да, остался один рабочий момент, – Фиелк, его адъютант, убрал подписанные бумаги в папку и достал еще листок, – техники сегодня закончили обновление табличек и указателей. Я проверил – все в порядке, акт можно подписывать.

– Наконец-то! – Советник оставил на бумаге еще один вольготный росчерк, – Скольких хлопот удалось бы избежать, живи Бекташ в новом корпусе!

Локано всегда отдавал предпочтение функциональности и эффективности, считая привязанность к чему-то старому, привычному и традиционному признаком слабости. Как только завершилось строительство нового корпуса Дворца, он немедленно сюда переселился, не без оснований полагая, что современные инженерные системы, связь, лифты, в конце концов – все это будет способствовать повышению отдачи и работоспособности. Руорн же, вместе с Дэлери и рядом других Служителей остались в старых помещениях, отказавшись переезжать, несмотря на то, что выгоды переселения представлялись совершенно очевидными. Во всяком случае, беготня по лестницам их, похоже, ничуть не утруждала.

И точно так же Локано после повышения отказался переезжать в старый кабинет Руорна, оставшись в своем, лаконичном и строго функциональном, что естественно потребовало замены ряда указателей, установленных в дворцовых коридорах.

– Кстати, ты не знаешь, кому отдали комнаты Бекташа? – полюбопытствовал он, возвращая бумагу Фиелку.

– Никому, насколько мне известно. Господин Руорн пока занимает свои прежние покои.

– Что за ерунда?! С каких это пор у нас смертные обитают в помещениях, предназначенных исключительно для Служителей Сиарны? Почему его до сих пор оттуда не вышвырнули?

– Не могу знать, мой господин, но Сестра Джейх подписала распоряжение, закрепляющие эти комнаты за господином Руорном.

– Собати?! – Локано озадаченно выпятил губу. Вступать в полемику с главной распорядительницей Дворца отнюдь не входило в его планы. – Что это вдруг на нее нашло?

– Кто знает, – адъютант на секунду запнулся, но все же выложил и остальное. – А его медицинское обслуживание курирует лично Сестра Кьюси.

– Вот тебе и невинная овечка Кью! – Советник усмехнулся. – Ну, теперь все становится на свои места. Если ты наткнулся на эту парочку, то где-то рядом должна обретаться и Виан. Без ее санкции они бы не решились на подобное самоуправство.

– Из секретариата Верховной Жрицы никаких распоряжений на сей счет не поступало, – с сомнением заметил Фиелк.

– Само собой! Виан – мастак вершить свои сомнительные делишки чужими руками. Надо бы с ней на этот счет пообщаться, а то ей, похоже, давненько никто хвост не накручивал, расслабилась подруга, – Локано вывел на экран рабочие графики Служителей. – Как раз сегодня вечером у нее свободное окошко имеется. Опять в бассейн собралась, что ли?

– Сомневаюсь, – его адъютант отрицательно покачал головой. – Сестра Дэлери обычно посещает спорткорпус по утрам. Да и вряд ли она стала бы ради этого отменять назначенные встречи.

– Она отменила какие-то мероприятия? – Советник заинтересовано наклонил голову.

– Да, мой господин. Все назначенные на сегодняшний вечер аудиенции у Верховной Жрицы отменены без объяснения причин.

– Вот те на! У нас, оказывается, что-то экстраординарное стряслось, а я и знать ничего не знаю! Непорядок, – Локано сокрушенно поцокал языком. – Как мост освящать, так у нее дел невпроворот, а тут – на тебе! Все побросала и – шасть!

– У Жриц есть свой круг обязанностей, – неуверенно заметил Фиелк, – и обстоятельства иногда требуют…

– Если бы у нас приключилось нечто, требующее обязательного присутствия самой Верховной Жрицы, то я бы об этом знал! – осадил его Локано. – А тут мы имеем дело с капризами личного характера, которые почти наверняка связаны с персоной Бекташа. Помяни мое слово.

– Вполне возможно, мой господин.

– Знаешь что, постарайся выяснить какие-нибудь подробности. Что, кто, да как, хорошо? Буду тебе весьма признателен.

– Хорошо, мой господин, – Фиелк обреченно кивнул.

– Только осторожно, чтобы мне потом не пришлось искать себе нового адъютанта.

Загрузка...