Алекс Генри усадил Фрэн обратно в «Ленд ровер». Когда он подошел, она еще кричала – о птицах, о том, что нельзя оставлять Кэтрин одну с проклятыми воронами.
– Я их отгоню, обещаю, – сказал он.
Какое-то время Фрэн напряженно сидела в «Ленд ровере» и вспоминала последнюю встречу с Кэтрин. Фрэн попросила девушку побыть с Кэсси на время родительского собрания. Они поболтали за бокалом вина, а потом Фрэн пошла в школу. В Кэтрин была какая-то взрослая уверенность, делавшая ее старше своих лет.
– Как тебе в школе Андерсона? – спросила тогда Фрэн.
Кэтрин слегка нахмурилась, а потом бросила:
– Нормально.
Несмотря на разницу в возрасте, Фрэн ловила себя на мысли, что они могли бы стать подругами. В Рейвенсвике молодых женщин можно было по пальцам пересчитать.
В машине стало душно – печка работала на полных оборотах. Фрэн зажмурилась, пытаясь стереть из памяти образ тела на снегу, и неожиданно провалилась в сон. Позже она решила, что это был шок – словно выбило пробки. Ей требовалось сбежать от реальности.
Когда она открыла глаза, картина за окном изменилась. Где-то на грани сознания хлопали двери, звучали сдержанные голоса. Но Фрэн оттягивала возвращение в реальность. Теперь она видела отлаженную процедуру: люди в форме двигались с четкой, почти механической слаженностью.
Кто-то постучал в стекло «Ленд ровера» Алекса Генри.
– Как вы, миссис Хантер?
Она увидела лицо мужчины – размытое изображение, словно с картины импрессиониста, искаженное испариной и грязью на стекле. Буйная черная шевелюра, выразительный нос с горбинкой, черные брови. «Иностранец», – подумала она. Кто-то еще более чужой, чем она сама. Возможно, из Средиземноморья. Или даже из Северной Африки. Но когда он снова заговорил, она поняла – местный, хотя акцент смягчен и облагорожен образованием.