Чертовски сексуален

Глава 16 Под прицелом

– В Англии?

Это было первое, что услышала Шелли, когда наконец разлепила веки после тяжелого свинцового сна.

– А? – Ей показалось, будто у нее в ушах ватные пробки.

– Ты живешь в Англии?

Шелли заставила себя шире открыть глаза – на нее спокойно, если не умиротворенно, смотрела зеленоглазая девочка. Оказывается, их головы лежали на одной подушке. И тогда она вспомнила. Это же ее падчерица.

– Где я живу? Ах да, в Англии.

Снаружи по-прежнему неистовствовал шторм. Дождь нещадно хлестал по окнам, словно задавшись целью их выпороть. Шелли отметила, что Коко с ними нет, и успокоилась. Она пыталась сосредоточиться на том, что говорила девчушка.

– Ты что-то сказала?

– Почему ты не хочешь быть моей новой мамочкой? – Выражение лица Матти было по-детски бесхитростным.

– Как я могу стать твоей новой мамой, если мамаутебя уже есть?

– Она злючка-колючка.

– Выходит, твоя мама ежиха?

– Она думает только о себе, – пояснила Матильда.

– Разве ты по ней не скучаешь? – спросила Шелли, вытаскивая из ушей остатки воображаемых ватных пробок.

– Зато мой папочка самый-пресамый-пресамый лучший! А моя мама – самая-пресамая-пресамая злючка и вредина. Когда-то она мне нравилась, но теперь я выросла, – серьезно пояснила девочка.

– Но ведь она наверняка любит тебя…

Матильда покачала золотоволосой головкой и крепко прижала к сердцу одну из своих многочисленных Бини-бебиз – змейку Шипучку.

– Зато папочка меня обожает. Мы с ним уехали. И теперь она захочет замять последствия.

– Неужели? – Шелли едва сдержала улыбку.

– А тебя твоя мама любит? – бесхитростно поинтересовалась девчушка.

– Любила. Даже очень. Но сейчас она на небесах, вместе с Богом.

Зеленые глаза Матти засветились энтузиазмом.

– Бог вещный.

– Ты хочешь сказать – вечный.

– Нет, я сказала как надо. И теперь о тебе заботится твой папа?

– Если бы.

– В таком случае мой папа позаботится и о тебе. Думаю, одного взрослого нам будет достаточно.

– Только кто из нас взрослый?.. – спросила Шелли, многозначительно посмотрев на Кита, который в этот момент как раз открыл один глаз и хитро улыбнулся.

– О, Шелли, стоило мне проснуться с тобой в одной постели, как я тотчас вспомнил старые добрые времена, когда мыс тобой были счастливы.

– Неужели? – холодно отреагировала Шелли. – Наверное, я эти времена проспала. А ты, Кинкейд, то самое место, куда уходит старое доброе время, чтобы испустить дух.

Кит расхохотался, и смех его был полон хорошо знакомого ей дьявольского очарования – наверное, потому, что ему больше не требовалось лгать, подумала Шелли; долгожданная свобода оказалась совсем близко.

– Рада, что тебе смешно. Возможно, я тоже когда-нибудь посмеюсь – лет через десять – двадцать.

В следующее мгновение раздался стук в дверь. Шелли подумала, что это, наверное, снова главный полицейский, и торопливо накрыла Матильду одеялом.

– Черт, Гаспар обнаружил, что мы прятали Коко! Теперь нас всех отправят в каталажку, как сообщников террористов!

На лице Кита появилось скептическое выражение.

– Ну, ты скажешь. Этот мудак без ордера на арест не найдет даже собственный член, – спокойно отреагировал он полушепотом, чтобы не слышала Матти.

Вопреки ожиданиям за дверью оказался Доминик. Увы, радость Шелли была преждевременной. Если вчера раскаты грома оказались громыханием орудий, то сегодня громыхание орудий оказалось раскатами грома. Такими мощными, что от них закладывало уши. К тому же их сопровождали порывы ураганного ветра, от которых бунгало содрогалось, будто в предсмертной агонии. Надвигался циклон, безжалостный и беспощадный – орудие мщения матери-природы. – Самые ближние к морю бунгало уже смыло, – сообщил им Доминик. – Волны идут сразу с двух сторон. Значит, будет еще хуже. Тебе надо срочно перебраться в убежище, дорогая, – настбйчиво произнес он и недружелюбно покосился на Кита.

– Шелли, ты иди. А я останусь здесь. – Кит пригладил рукой взъерошенные волосы. – Черт, хотелось бы получить от Габи деньги, но я не могу допустить, чтобы узнали о Матти, – шепнул он ей на ухо, наморщив лоб.

– Эй, – возмутилась Шелли, – только не превращайся в пришельца с планеты Уныние. Это моя привилегия.

– Габи? – насторожился Доминик. – Настоящая героиня! Она и ее команда сейчас у моря, снимают разбушевавшуюся стихию.

– Дело рискованное. – В голосе Кита слышалась тревога.

– Послушай, Кинкейд. – Шелли поманила Кита ближе к себе. – Я мечтаю провести с тобой время не больше, чем мечтаю о собственной казни. Но Матильде здесь оставаться опасно. К тому же если в убежище набьется много народу, то кто узнает, чья она дочь? Мы скажем, что это ребенок рок-звезды.

Доминик не выказал никакого удивления, когда на руках у Кита – словно кролик из цилиндра фокусника – возникла восьмилетняя девочка.

К тому времени когда они дошли до двери спальни, ночная рубашка Матти уже напоминала воздушного змея, который так и рвался в небо. Снаружи их ждал сущий ад. Небо сочилось кровью. Ураганный ветер обдавал холодом, как ментоловый леденец. Шелли по наивности попыталась раскрыть зонтик, однако его моментально вывернуло ветром, а потом и вообще вырвало из рук. Стоило им сделать всего один шаг от бунгало, как они вымокли до нитки. Ураган обезумел; казалось, он задался целью снести все на своем пути. Деревья шатались как пьяные, сгибаясь едва ли не до самой земли, а их некогда пышная листва сейчас напоминала комок змей на голове горгоны Медузы.

Море было черным и злым. Белые клыки пены будто вгрызались в берег. Один за другим катили мощные валы, ударяясь о коралловый риф. Огромная волна обрушилась на курортный городок, щупая цепкими пенными пальцами шаткие бунгало. В воздухе повис соленый туман; стало невозможно отличить, где кончается океан и начинается суша. Четверка беглецов сбилась в кучу посреди рощи, пытаясь перевести дыхание, перед тем как совершить под дождем и ветром последний бросок к убежищу. Окружающий мир превратился в кромешный ад. Стволы пальм, лишившись ветвей, были похожи на гигантские восклицательные знаки. Не иначе как в предостережение всем остальным, мысленно посочувствовала им Шелли.

– Не волнуйся, дорогая, – ее Доминик, пытаясь перекричать завывания ветра, и обнял за талию. – Я с тобой.

– Неужели? – съязвил Кит, прикрывая голову Матильды джинсовой курткой. – Мне почему-то казалось, что у тебя только одна постоянная подружка – твоя правая рука. Ладно, пошли дальше.

Втянув головы в плечи, они вновь нырнули под проливной дождь, с трудом передвигаясь через набрякший водой газон. Наконец они доплелись до убежища – заросшего плесенью бункера, врытого в землю позади основного здания отеля. В нем имелось одно затянутое сеткой окно на потолке, несколько крошечных подслеповатых окошек, выходивших на газон, и две, тоже крошечные, туалетные кабины. Так что изнутри убежище скорее напоминало общественный туалет, правда, не слишком просторный. Даже привыкшие к давке сардины и те почувствовали бы себя здесь неуютно. Воздух был спертый. «Может, устроить жеребьевку, чья очередь дышать?» – подумала Шелли с отвращением. – Такое впечатление, будто мы в дешевом клоповнике, – кисло заметила Шелли, обращаясь к своим промокшим до нитки спутникам.

Кит посмотрел на ряд старых мятых подушек у стен:

– Что я вижу? Что это за рухлядь? И вы называете этот клоповник отелем международного класса? Интересно, а в вашем хваленом бункере предусмотрено питание?

Увы, единственным, что имелось здесь в изобилии, были сандвичи с джемом изготовления примерно 1945 года.

В течение следующего часа в каменный мешок набилось около четырех десятков постояльцев отеля. Кокаинисты, южноафриканские ловкачи бухгалтеры, австралийский пивной барон, знаменитый французский порнограф, несколько бывших телеведущих и прочие мелкотравчатые знаменитости – все как один скрипели от злости фарфоровыми коронками. Возмущению этой публики не было предела. Какое безобразие, ведь на сегодня у них запланирован солярий!.. Казалось, эти зажравшиеся снобы и слышать не желали, насколько серьезна ситуация. Шелли уже видела аршинные заголовки: «Зверства на тропическом острове: супермодели отказано в сеансе ароматерапии.

Наконец в бункер с мутными от различных снадобий очами вломился тот, кого Шелли именовала поблекшей рок-звездой. Он инстинктивно оттолкнул нескольких ему подобных знаменитостей сорокалетней давности, а сам уселся рядом с редактором журнала «Вэнити фэр» в зеленом кашемировом свитере. Тот что-то бормотал, обращаясь к кому-то из титулованных особ. Барон, который до сих пор не мог прийти в себя от конфуза, что когда-то по недосмотру усадил младшего сына ниже лорда апелляционного суда, теперь был вынужден соседствовать с секс-бомбой, задавшейся целью продемонстрировать ему пирсинг на интимных частях своего тела. Она уже открыла рот, дабы сообщить испуганному пэру, что называет эти украшения «кольцами для шторок».

Управляющий, который недавно преодолел-таки премудрости курса «Как правильно управлять отелем», был не в состоянии справиться с кризисом и передал бразды правления Доминику. Тот с энтузиазмом принялся обучать любительниц водной аэробики веселенькой версии песенок типа «Кум ба йя»; недовольным мужьям пришлось подтягивать.

Шелли оставалось лишь присоединиться к компании французских пенсионеров, которые играли в скрэббл, натужно припоминая английские слова. Из участников уже, что называется, песок сыпался. Что касается самой игры, то по степени своего занудства это «соревнование» могло бы потягаться разве что с албанским телевидением.

Шелли поклялась себе, что ни за какие коврижки не станет разговаривать со своим так называемым мужем. Вскоре она оказалась вовлечена в оживленную беседу с тренером по теннису на тему местных съедобных грибов.

Кит тем временем исчерпал все возможности общения с массажисткой, которая поведала ему, что ее канал психической связи с Рамтой, королевой-воительницей, жившей тридцать тысяч лет назад, заблокирован некой соперницей из Санта-Фэ.

Ближе к вечеру Шелли и Кит все-таки перекинулись парой слов.

– В таких ситуациях супруги обычно приходят на помощь друг другу, черпают друг в друге поддержку и силу. Как по-твоему, что же делать нам? – игриво спросил Кит.

– Ты бы не мог отсесть от меня? Боюсь, как бы другие не решили, что мы с тобой знакомы, – холодно ответила Шелли.

– Не говоря уже о том, что женаты, – добавил ей в тон Кит. – Есть хочешь? – Взяв с подноса, он протянул ей завернутый в целлофан бутерброд. – Знаешь, за что больше всего на свете я люблю тропические острова? – спросил он шутливым тоном. – За песок, соль и экзотических насекомых. Главное – все это можно сразу найти в одном сандвиче!

– Твое здоровье, Кинкейд, – ответила Шелли и сделала глоток теплой воды из пластиковой бутылки. – Если бы не ты, малярия, солнечные ожоги, укусы москитов, грибок на ногах и преждевременная смерть вряд ли показались бы райской мечтой.

– Я должен поговорить с управляющим. Хорошо бы вылететь на Мадагаскар, как только откроется аэропорт. А еще мне нужно найти Габи и получить у нее оставшиеся деньги. Главное – чтобы при этом никто ничего не пронюхал про Матти.

– Габи все еще снимает циклон, ненормальная баба. Но какая тебе разница, узнает она или нет? Ведь следующая часть ее программы – «Медовый месяц в аду» – выйдет не раньше следующего месяца.

– Телевизионщики – страшные люди. Они расставляют капканы с приманкой, куда заманивают бедное наивное зверье. Нет, этой братии доверия нет.

– Можно подумать, тебе есть доверие, – вставила шпильку Шелли. – И вообще, в отношении Габи ты ошибаешься, Кит. На самом деле она моя хорошая подруга.

– Подруга? Шелли, эти циничные журналисты считают, что подруги есть только у лесбиянок.

– Согласна, она зациклена на своей работе. С другой стороны, подумай сам, легко ли женщине пробиться наверх на телевидении, когда там вокруг засилье мужиков, особенно среди режиссеров.

– И поэтому она готова продавать снимки влагалищных мазков, лишь бы только обеспечить высокий рейтинг передачи. – Кит улыбнулся Матильде. Девочка то увлеченно расставляла на полу коллекцию Бини-бебиз, то вновь засовывала гремящих горохом зверушек в корабль куклы Барби. – В любом случае мне надо, чтобы кто-то за ней присмотрел, пока я буду разговаривать с менеджером. Когда же рядом нет взрослого, который бы взял на себя такую ответственность, мне ничего не остается, как просить об этом тебя.

– Ага, значит, я ответственная. В отличие от тебя. Я не брачная аферистка. И я в состоянии присмотреть за ребенком. Как, впрочем, и всякая женщина, – добавила Шелли многозначительно.

Как только Кит отошел, Матильда тотчас воспользовалась своим правом, прописанном в Пекинской конвенции о правах ребенка, согласно которой никто не может лишить его сладкого и уложить в постель раньше восьми часов вечера. Правда, Шелли предложила вместо сладкого овощной салат, как блюдо, полезное для здоровья, и удостоилась в ответ гримасы – такая непроизвольно возникает на лице, если случайно проглотить слизняка.

– У меня на овощи аллегрия.

– Аллергия?

– А я как сказала? И вообще, у моей ноги болит голова.

– И что же тебе дает твой папочка, когда у твоей ноги болит голова?

– Он дает мне таблетку из баночки. Вернее, полтаблетки. – Порывшись в рюкзачке с эмблемой «Бини-бебиз», Матильда извлекла упаковку детского панадола.

– Давай я открою. Здесь специальная крышечка, с замком от детей.

– А откуда лекарство знает, что я ребенок? – спросила Матти, вытаращив от любопытства глаза.

– Хороший вопрос, – улыбнулась Шелли. – Но может, тебе лучше принимать сироп?

– Калпол? – Матильда всем своим видом дала понять, что оскорблена в лучших чувствах. – Его дают только самым маленьким.

– Ну хорошо! – рассмеялась Шелли. – А ты уже большая.

Оставшееся время Матильда забрасывала ее всевозможными вопросами. – Что больше? Биллион, триллион, секстиллион или много-многоллион?

– Э-э-э…

– Почему у меня две руки, две ноги, две дырки в носу и только один рот?

– Э-э-э…

– Как зовут мужа божьей коровки? У королевы есть паспорт? Почему мошки, если они так любят свет, не вылетают днем?

– Э-э-э…

Не прошло и получаса, как Шелли окончательно сдалась.

– Понятия не имею. Честное слово, я не знаю, зачем понадобилось древним египтянам заворачивать своих мертвых в ткань, хотя тем было от этого уже ни жарко ни холодно. Я не знаю, зачем Адаму понадобился пуп, когда Господь только-только сотворил его. Я не знаю, каким образом кошка может вылизать себя насухо. Я не знаю, почему половицы скрипят только в темноте. Спроси своего папочку, может, он знает. Или давай вместе сходим и спросим. Что ты на это скажешь?

Наконец им удалось отыскать глазами Кита – тот с серьезным видом что-то обсуждал с управляющим. Матильда налепила Шелли на руку стикер с яркой картинкой.

– Это тебе за то, что ты умеешь быть мамой. – Шелли вырвала у нее руку.

– Я? Что ты! Какая из меня мама? – запаниковала она. – Послушай, Кинкейд, может, стоит вернуть ребенка производителю с просьбой, чтобы его заменили. Этот явно бракованный.

– Она это только потому говорит, Матти, – отреагировал Кит, – что она сейчас меня разлюбила.

– Извини, Матти, я никак не могу разлюбить твоего папочку – хотя бы потому, что я в него и не влюблялась.

Словно почувствовав, что ей нужна помощь, Доминик оставил свой водно-вокальный ансамбль и, схватив Шелли за руку, с видом голодного каннибала несколько раз смачно чмокнул ее в руку, а затем и в губы.

– Кажется, твой дружок решил, что он ведущий какого-то дурацкого ток-шоу, – язвительно прокомментировал Кит.

– Доминик всегда целует дам при встрече. Надо отдать французам должное – умеют ухаживать, – не менее язвительно возразила Шелли.

– Это был не поцелуй, а искусственное дыхание изо рта в рот.

– Он дипломированный спасатель. Привык.

– Он дипломированный бабник, снимающий в барах одиноких безмозглых дурочек. Представляю, как гордилась бы тобой твоя мать.

– Кстати, чтобы ты знал, Доминик работает здесь лишь потому, что пока еще не сделал себе имя как актер.

Кит сначала хохотнул, затем простонал.

– Нуда, мир не переживет, если не откроет его таланта.

– Ты, ma cherie, слишком чувствительна для этого проходимца. Вернее, слишком чувственна. Тебе нужен мужчина, который бы позволил тебе сиять. Ты слишком яркая, чтобы оставаться в тени.

Массовик-затейник с художественным беспорядком на голове вместо прически проложил путь к шее Шелли – на сей раз его поцелуи были легки и воздушны.

– Нет, ты посмотри, как он мил, – проворковала Шелли.

– Ну конечно, он готов ходить перед тобой на задних лапках. Кончай, Шелли, хватит придуриваться. Этот слизняк лишь потому липнет к тебе, что надеется попасть на телеэкран в дурацком сериале Габи. А если ты ни черта не соображаешь, значит, твоя мамаша всю беременность проходила под градусом.

– Нет, это потому, что я сдала свои лобные доли в качестве залога на временное хранение, когда вышла замуж за тебя. Навстречу выскочил Тягач, а за ним Молчун Майк.

– Тьфу ты! – рявкнул оператор, сбрасывая с себя набрякшую от дождя одежду. – Ну и погодка, черт побери! Такое впечатление, что ни меня поссал целый полк.

Молчун Майк подобострастно усмехнулся.

– Признайся, – поддразнил оператора Кит, – ты опять тырил у Шекспира? Да, такое надо уметь. Присосаться, подобно пиявке, к жизни других людей и делать себе на этом деньгу, показывая их потом по ящику. Чистой воды эксплуатация.

– Где же ты был со своей эксплуатацией, когда тебе на лапу положили двадцать пять кусков? Ведь ты даже не заикнулся. Так что чья бы коровка мычала, лицемер! – раздался голос Габи. Она вошла позади всех остальных – волосы слиплись от дождя и ветра, стекла очков запотели – и теперь пыталась отдышаться. Сбросив плащ, она подозвала к себе Тягача и велела ему снимать Кита.

– Крути педали!

Тягач, который промок до нитки и, весь дрожа, проклинал свою судьбу, тем не менее приложился глазом к видоискателю.

– Камера! – буркнул он и нажал кнопку.

– Да, теперь я чувствую, что меня эксплуатируют, – не унимался Кит. – Реалити-шоу вроде вашего – это сатанинское изобретение. Кстати, говоря о деньгах, вы должны мне еще двадцать пять тысяч. Мне и Шелли, потому что мы выдержали в браке целую неделю.

– Какое шоу? Нет никакого шоу! Диафрагма твоей невесты уже заплесневела от бездействия. А сама она давно поселилась в тени горы под названием Развод. Весь проект пошел бы, что называется, псу под хвост, да, слава Богу, спас ураган. Что за кадры! – восторгалась Габи. – Дома перевернуты! Деревья со свистом летают в воздухе!.. Я получила сообщение из ближайшего представительства Си-эн-эн на Маврикии – они просят у меня отснятый материал. А если кто-то погибнет, то обязательно попадет в сводку мировых новостей. Речь идет о больших деньгах, возможно, о миллионах. Думаю, сейчас было бы неплохо снять это убежище. Майк, как там у тебя со звуком? Киту показалось, будто он перенесся в параллельное измерение.

– Си-эн-эн? – пробормотал он. – Сводка мировых новостей?

Из сорока человек, имевших несчастье угодить в ураган, сбившиеся в кучу обитатели бункера превратились в событие глобального масштаба.

Тягач наставил камеру на Матильду, намереваясь взять ее крупным планом – девочка склонилась над тарелкой с обедом, с видом прозектора в анатомичке ковыряясь в окаменелом сандвиче. Она извлекала из него все подозрительные составляющие – например листок салата – и с недовольным видом выкладывала их в линию на бумажной салфетке.

– Я не позволю вам меня снимать. Никого не позволю снимать, если на то пошло! – взорвался Кит, встав между Матильдой и объективом. – Ясно?

– В таком случае гони назад деньги. А заодно и билет. Если хочешь, можешь валить домой пешком, меня это не колышет, – спокойно ответила Габи. Из-за стекол очков глаза ее казались просто огромными.

– Нет у меня денег. Я их истратил.

– Не надо ля-ля. За все платила компания. Тебе не на что было тратиться. И если ты отказываешься сниматься, Кинкейд, значит, нарушаешь контракт, и тогда ни шиша не получишь! Ни шиша, ты понял?

– Понял, красотка, потому что не глухой. Иди скажи это Си-эн-эн, как только хирурги удалят камеру из задницы твоего оператора. Я тотчас запихаю ему ее назад, если он снова начнет меня снимать. Пусть только попробует.

С этими словами Кит протолкнулся к другому концу убежища. Шелли кивком указала Матильде, что та должна следовать за отцом. Как только девочка отошла на достаточное расстояние, откуда не могла ее услышать, Шелли попросила Габи, чтобы та отдала Киту причитающуюся ему часть.

– С какой стати я ему что-то должна?

– У него есть причины не попадать в кадр. Особенно сейчас, когда ты снимаешь для мирового телеканала. Согласись, что это не оговорено контрактом.

– А мне какое дело?

– У него уйма проблем, и это не преувеличение. – Носик Габи наморщился – режиссерша явно учуяла очередную сенсацию.

– Что тут у вас происходит?

– Да так, – пожала плечами Шелли.

– Только не заставляй меня гадать, что стоит за этими твоими отговорками, Грин. Мы ведь обе девушки, у нас не должно быть друг от друга секретов. Разве я не шла тебе навстречу? Разве не я отговорила Тягача снимать тебя, когда ты валялась в дупель пьяная? Разве не я отгоняла от тебя мужиков? Потому что старые ошибки еще долго заставляют нас краснеть, Шелли, – особенно на видео.

– Ты о чем?

– Если ты не расскажешь мне, что тут у вас происходит, я могу не устоять перед соблазном и покажу все отснятые Тягачом кадры, в том числе и те, на которых ты блюешь, тонешь и танцуешь.

Страх, усталость и разочарование настолько притупили способность Шелли мыслить, что она решила честно во всем признаться.

– Ты должна пообещать мне, что никому не скажешь.

– Хорошо, обещаю. – Габи от возбуждения то и дело поправляла на длинном носу очки.

– Я, конеч но, не должна тебе говорить, но к тому времени, когда твоя передача выйдет в эфир, это уже не будет иметь ровно никакого значения. Видишь вон ту маленькую девочку? Это дочь Кита.

– Что-о-о?!

– Просто он пытается ее защитить. Именно по этой причине он выкрал ее у матери. Именно поэтому его нельзя снимать. Он скрывается от жены. – Шелли собрала порванный моментальный снимок Пандоры, что лежал вее сумочке. – Вот его настоящая, основная супруга. Я же – так себе, вспомогательная, – печально добавила она.

– Черт. Ты хочешь сказать, что ты у твоего мужа не одна? Что у него есть еще одна жена? – Габи сняла очки и принялась маниакально их протирать. – Вообще-то это называется двоеженством.

– Боюсь, он сам считает это моногамией, – вздохнула Шелли.

– Нет, давай уж выкладывай начистоту. Твой муженек двоеженец? – повторила вопрос Габи, переваривая новость. – И в придачу похититель детей?

– В некотором смысле, – подтвердила Шелли, и они обе посмотрели в сторону Матильды. – Я не оправдываю его поступков, Габи. С другой стороны, у меня в голове не укладывается, как можно отказать бывшему мужу в праве видеть собственного ребенка. Неудивительно, что Кит пошел на крайние меры. – Правда, она сама отцу была до лампочки, с грустью подумала Шелли. – Я не совсем уверена, имеет ли юридическую силу его первый брак. Это было что-то в духе Мика Джаггера и Джерри Холл. Но у Кита все равно есть родительские права. И когда мы улетим отсюда, я постараюсь его убедить в том, что британская юридическая система не так уж и плоха. Имея в кармане деньги за участие в вашем шоу, он попытается отсудить ребенка.

– Хм-м-м… – многозначительно произнесла Габи. – Хм-м-м…

Однако у Шелли от усталости слипались глаза, и она не удосужилась поразмыслить, что стоит за этим «хм-м-м…».

Циклон постоянно напоминал о своем присутствии, зависнув у самых берегов острова. Приходилось ждать, когда же обрушится настоящий ураган. За стенами бункера безумствовали шквальный ветер и ливень. Шелли коротала часы, наблюдая, как армия москитов на бреющем полете атакует спящих людей/ По стенам в погоне за мошкарой сновали гекконы. Где-то рядом редактор модного журнала то и дело восклицал, обращаясь к барону: «Как интересно! Как захватывающе!»

Все это время Кит сидел, обняв Матильду, с выражением неземного блаженства на лице глядя на дочь, когда, как ему казалось, никто не смотрел в их сторону. Он смотрел на нее час за часом, и на его губах играла задумчивая улыбка. Видя, с какой нежностью Кит прижимает к себе ребенка, Шелли почувствовала, как у нее внезапно защемило сердце, и ей тотчас захотелось сжаться в комок.

Когда Шелли наконец открыла глаза, тело ее затекло, а во рту ощущался неприятный привкус. Она с отвращением провела языком по нечищеным зубам. Ночью Матильда заползла ей под бочок и пригрелась, крепко вцепившись ей в руку.

Сквозь мутное, затянутое сеткой окошко в потолке виднелось сероватое, водянистое утреннее небо. Ветер завывал уже не столь надрывно, дождь тоже слегка подустал и умерил свой пыл. Шелли тотчас сделалось легче на душе. Значит, худшее позади.

В бункере стоял запах давно не стиранного нижнего белья. Пахло также чаем, печеньем и сигаретным дымом. То из одного угла, то из другого время от времени доносился храп.

– Скажи, сейчас завтра, вчера или сегодня? – спросила Матильда сонным голосом. – Буря кончилась?

– Вроде бы да. По крайней мере море больше не стонет. А ты как думаешь?

– Сейчас отлив – это потому, что губки втягивают в себя воду.

– Так вот, оказывается, в чем дело, – улыбнулась Шелли.

– Мне папа объяснил. Он рассказывает много интересных вещей.

– Каких, например?

– Например, что нельзя просить собаку, чтобы она постерегла твою еду, если тебе надо сходить пописать. И что моя мама по-своему меня любит, беда только, что она не знает, как это мне показать. Ну и все такое прочее. Взрослые обычно говорят детям, что нам надо немного подрасти, а мне кажется, что, наоборот, это взрослым нужно чуть-чуть подрасти вниз. Потому что вечно вы обо всем беспокоитесь и говорите злыми голосами.

– Ты так считаешь?

– Угу, – вставил отец девчушки, проснувшись. – Это точно, особенно в том, что касается тебя.

Матильда не знала, что и в какой степени беспокоит Шелли и почему она злится. Не знала она, что все эти тревоги должны были вот-вот разрастись до гигантских размеров.

Вскоре управляющий тоже проснулся и, оценив погоду, дал добро покинуть бункер. Обитатели тесного помещения начали подниматься с мест и потягиваться, в душе уже мечтая о том времени, когда смогут вернуться в цивилизованный мир и рассказывать о своих приключениях где-нибудь за обеденным столом в компании друзей. Спотыкаясь о чужие ноги, наступая друг другу на пятки, четыре десятка человек устремились к выходу. Казалось, в тесном пространстве убежища воцарилось ликование – вплоть до того самого момента, когда управляющий снял с двери железный засов и со всей силы толкнул наружу дверь. Та не подалась. Тогда ему на помощь пришли другие мужчины и все вместе навалились на дверь плечом.

– Похоже, заклинило, – произнес, стараясь отдышаться, управляющий и нахмурил брови.

– Или она заперта, – вынес свой вердикт редактор глянцевого журнала в кашемировом свитере лимонного цвета, глядя на небо сквозь окошко в потолке, откуда ему прямо в глаза смотрел ствол автомата «узи».

Снаружи вокруг окошка столпились парни в камуфляже, все как один вооруженные. Вскоре послышался звон разбитого стекла – один из них прикладом разбил окно. Штормовую сетку в следующий миг раскромсало на куски чье-то мачете.

Господи, подумала Шелли, она ведь дала согласие участвовать в телепрограмме, посвященной любви и браку, а не в фильме ужасов, который не рекомендуется к просмотру детям.

– Не двигаться! – произнес с креольским акцентом парень. – Вы наши заложники!

Шелли давно догадывалась, что вляпалась в кучу дерьма, но то, что она угодила в чавкающую жижу по самые уши, стало для нее очередным неприятным открытием.