Честь и мужество

Александр Михайлов ТРЕТИЙ ВАРИАНТ Очерк

Весть о трагическом происшествии на Московском шоссе мигом облетела Красную Глинку, а после и весь город. Она обрастала слухами и домыслами, порой нелепыми и вздорными. Гибель капитана милиции Абрамкина люди объясняли по-всякому. Одни считали, что был он просто неосторожен, другие были убеждены, что задремал, третьи — что хотел было проскочить, да немного не успел. И еще нашлись толкователи-злопыхатели, которым казалось само собой разумеющимся, что в то утро был капитан Абрамкин нетрезв. «Иначе чего бы он сунулся?» — пожимали плечами они. Всяк, в общем, мерил на свой аршин. Почему же так произошло? Видимо, потому, что слишком уж необычным, из ряда вон выходящим было его поведение, чтобы легко и удобно могло уложиться оно в сознании людей. Еще бы: ведь нестандартные поступки здравый смысл наш принимает с трудом, порой даже отказываясь признавать очевидные факты. Так было и здесь. Не скрою, что я сам с великой осторожностью, за которую мне сегодня даже неловко, подошел к оценке происшествия на Московском шоссе. Что же касается руководства ГАИ, то у него эта осторожность была в сто крат больше моей. Как ни нелепы и даже оскорбительны были слухи, однако пресловутое «а вдруг?» заставляло медлить с выводами, уточнять и перепроверять многократно всякое обстоятельство. Однако закончилось, наконец, следствие, и только тогда, на основании заключения многочисленных экспертиз и анализа малейших деталей, я понял, что вправе говорить о подвиге капитана милиции Абрамкина В. И., совершенного им при исполнении служебных обязанностей на Московском шоссе.

Утром 16 октября, сразу же после оперативки в райотделе милиции, старший госавтоинспектор Красноглинского района Виктор Иванович Абрамкин решил отправиться в поселок Мехзавод. Зачем? Надобно было ему договориться насчет послезавтрашней проверки на местном автотранспортном предприятии. Дело это привычное: такие проверки входили в круг обязанностей Виктора Ивановича, поскольку он отвечал за техническое состояние автотранспорта во всем своем районе. Впрочем, круг его обязанностей этим не ограничивался: госавтоинспектору положено делать еще и многое другое. Скажем, выяснить причины дорожно-транспортных происшествий, случившихся в пределах района, и не только выяснять, но и обобщать эти печальные факты, делая выводы. В обязанности Абрамкина входила и пропаганда правил уличного движения, причем в любой аудитории — от заводского цеха до детского садика. Служебный долг госавтоинспектора — воспитывать лихих и небрежных водителей и вообще делать все, что способствует снижению числа транспортных ЧП.

— Извини, браток, на дороге я отвечаю за все и за всех, — говаривал, бывало, Виктор Иванович своим оппонентам, которых, как известно, у работников ГАИ бывает немало.

Сегодняшний день ему предстояло начать с обыденных забот. После оперативки он потолкался еще несколько минут в райотделе, перекинулся шуткой с приятелем и отправился к машине. Всхлипнул пружинами «газик», приняв могучее тело Абрамкина. В 11.20 Виктор Иванович выехал из гаража, что был построен на пересечении двух шоссе…

Что же, выходит, он отвечал и за шофера Михаила Сергеева, который как раз в это время вел тяжелый автобус из центра города на Красную Глинку? Выходит, что так. Однако опасно отвечать за такого человека. Ненадежный он. В свои 22 года уже дважды был судим. Считал себя парнем удалым, лихим — оттого он, видимо, и вел свой мощный «ЛИАЗ» на предельной скорости, какую только удавалось ему набрать на отрезках между остановками.

Сергеев почти час был в дороге: маршрут номер один из городских самый долгий, и за три месяца работы он никак не мог привыкнуть к нудному однообразию этих поездок Сейчас, когда до конечной остановки было уже недалеко, он не снимал ноги с акселератора. Пассажиры неодобрительно морщились и крякали, когда он брал с места или с ходу проскакивал выбоины.

Впереди показался дугообразный поворот. Дальше дорога пойдет прямо — мимо Управленческого городка. А там, глядишь, и конец маршруту.

Подумав об этом, Сергеев еще сильнее нажал на акселератор. Автобус тряхнуло…

Потом, когда следователь будет вычерчивать план местности, где случилось ЧП, на одном из участков дороги он поставит крестик. К этому-то крестику, а вернее, к месту, им обозначенному, и приближались две машины. Впрочем, автобус приближался куда быстрее, потому что Виктор Иванович Абрамкин к тому времени еще не успел набрать скорость. «Газик» не «Жигули», его не сразу раскочегаришь, да и в возрасте уже была машина. Однако Виктор Иванович ее берег и любил. Как берег и любил он свою милицейскую форму, и свое охотничье ружье, и спортивный костюм, в котором играл на динамовских соревнованиях в городки. Основательность капитана вызывала у молодых офицеров улыбку, но не уважать ее они не могли.

…Вот он, поворотик-поворот! Сергеев, не снижая скорости, начал входить в вираж. Задние колеса подпрыгнули, автобус тряхнуло, еще и еще. Большая неуклюжая машина запрыгала на ребристом, как стиральная доска, покрытии дороги. Водитель яростно крутил баранку, но «ЛИАЗ», не слушаясь, прыгал, как на кочках, его выносило на левую сторону шоссе. А там — крутой склон, а на обочине — деревья, строения, столбы…

Показания свидетеля А. Кондрашова, шофера, бывшего пассажиром «ЛИАЗА»:

— На этом участке поворота дорога совсем плохая, всегда здесь бережешься. А он на скорости, нарушил… Я сразу почувствовал, как стало меня кидать.

…Едва на повороте показался подпрыгивающий автобус, Виктор Иванович тотчас прижал «газик» к обочине: неровен час, еще заденет — выкатил-то «ЛИАЗ» уже на середину. Немного в Куйбышеве людей, которые так искусно владели бы машиной, как капитан милиции Абрамкин. Стаж за рулем он мерял десятилетиями и потому понимал автомобиль с полувзгляда. Сложившуюся ситуацию он оценил в одно мгновение: автобус с пассажирами несло на деревья. А это означало, что водитель потерял над машиною власть. Авария была неминуемой…

Мы не знаем, что он подумал тогда. И никогда уже не узнаем. Все решилось в одну секунду, а потом — в доли секунды. Эксперты-трасологи говорят, что в тот миг у Абрамкина было два варианта решения: первый — круто свернуть на обочину, пусть даже с риском перевернуться; и второй — резко остановиться, благо скорость была минимальной, пропустить автобус перед собой.

Виктор Иванович выбрал третий вариант. Он нажал на акселератор и вынырнул перед автобусом, подставляя свой старенький «газик» под удар.

Показания свидетельницы Л. Милехиной, киоскера Союзпечати, пассажирки «ЛИАЗа»:

— Я так тогда и не поняла, что произошло. Сначала нас сильно трясло, потом вдруг — удар. Я стояла, так меня бросило через весь салон. Потом еще немного проехали и остановились. Гляжу — забор…

Расчет Абрамкина был мгновенен, но точен: удар о «газик» не только погасил скорость автобуса, но, что всего важнее, изменил траекторию его движения. Подобно отскочившему мячу, «ЛИАЗ» под тупым углом опять свернул на дорогу, пересек ее, выскочил на правую обочину и, медленно прокатившись сколько-то метров, остановился, упершись в забор гаража. «Газик» же остался на колесах, хотя его и отбросило в сторону. Машина почти не пострадала. Не пострадал также ни один из 25 пассажиров автобуса.

На лице Виктора Ивановича было всего лишь несколько царапин от разбившегося стекла. Но удар был страшен. Не приходя в сознание, он умер на пороге больницы…

Награда, которая вручается поголовно всем, перестает быть наградой — символом отличия. Мне кажется, что слово «подвиг» употребляется в наши мирные дни слишком часто. Чуть ли не всякое хорошее дело готовы мы назвать подвигом, хотя вполне достаточным было бы сказать, например, «добросовестность». Как-то забываем мы, что в самом понятии подвига заключена непременная самоотверженность, самоотреченность. Оттого бывает подвиг, как вспышка, — словно молнией озаряет жизнь, изумляя людей и заставляя их преклоняться перед героем. И хотя вспышку эту рождает, как правило, мгновение, это не значит, что подвиг рождается «вдруг», что он зависел лишь от случайного сочетания обстоятельств.

Да, верно, условия, в каких совершается подвиг, почти всегда бывают необычны, и сочетание их нередко случайно. Но вот внутренний импульс, этот мощный порыв, побудивший человека к подвигу, никогда не бывает случайным. Если человек пошел на самопожертвование, значит, он уже был подготовлен к этой вспышке всей своею жизнью, значит, он уже был наэлектризован чувством, идеей, долгом. Горячая любовь к Родине и ненависть к врагу толкали в годы войны героев на амбразуры дотов. А летчика, ценою гибели уведшего поврежденный самолет от города, на подвиг вела убежденность, что не смеет он рисковать чужими жизнями. А он пожертвовал своей. А вот теперь — капитан милиции Абрамкин…

В письмах, пришедших после газетной публикации о подвиге Абрамкина, было много слов восхищения и благодарности. Но в одном из них прозвучал и скептический вопрос:

Да ведь и в самом деле, некогда было думать тогда Виктору Ивановичу. Какие уж там размышления, свой поступок он совершил рефлекторно, автоматически. А еще, можно сказать — инстинктивно. Обычный для живого существа инстинкт — это страх, стремление спастись. А здесь — спасти! Даже ценою жизни, но спасти. Трудно поверить, что человеку может быть не жалко своей единственной жизни. Оттого-то испокон веков и преклоняются люди перед теми, кто смертью своей попирает смерть, кто способен на подвиг самопожертвования.

Вот в этот-то «третий вариант» и не поверили люди. Не будем осуждать их: в самоотверженность, цена которой — жизнь, и впрямь поверить нелегко, ибо каждый примеривает ее на себя: а мог бы и я?..

Виктор Иванович совершил подвиг, но сам бы он так свой поступок не назвал. За 22 года работы в милиции сформировалось и окрепло в нем убеждение, что мир держится на людях, которые честно и в полной мере выполняют свой долг. Порядочность. Чувство справедливости. Великая добросовестность. Так вот определили главные качества характера Абрамкина его сослуживцы, а медали «За безупречную службу в милиции» всех трех степеней и другие награды, украшавшие по праздникам его широченную грудь, были доказательством того, что свои убеждения Виктор Иванович воплощал в поведении и в работе.

— Да, он был безупречен в полном смысле слова, и никто не упрекнет меня в преувеличении, — сказал заместитель начальника Красноглинокого РОВД Владимир Сергеевич Дементьев. — Не случайно же Абрамкин был у нас председателем офицерского суда чести. Принципиальней и человечный, спокойный и несуетливый, Виктор Иванович был непререкаемым авторитетом для всех работников ГАИ. Известие о его трагической смерти потрясло всех нас. Но никто из тех, кто знал его много лет, не удивился случившемуся. Мы поняли: Виктор Иванович и в последний свой миг остался верен себе.

Происшествие на Московском шоссе я попросил прокомментировать полковника милиции К. Кременскова.

— Кто такой есть работник ГАИ, если взглянуть на работу его с позиций принципиальных? — спросил у меня Константин Иванович, но сам же и ответил: — Это представитель Советской власти на дорогах. Полномочный и за все ответственный человек. Абрамкин знал, что от его умения, бдительности, подготовки, принципиальности зависит нередко жизнь десятков людей. Так что думал он тогда, конечно же, только об одном: спасти пассажиров, предотвратить катастрофу. Любой ценой! И скажу я вам, — Кременсков говорил все горячее, — что подвиг Абрамкина для нашей милиции — явление далеко не исключительное. Чтобы обезвредить пьяного негодяя за рулем, пожертвовал своей жизнью автоинспектор Роберт Закиров. Именем молодого милиционера Анатолия Силаева, вступившего в неравную схватку с вооруженными преступниками, названа в Куйбышеве одна из улиц. Героически погиб при задержании опасных бандитов замечательный наш инспектор старший лейтенант милиции Иван Шумник… Такова специфика милицейской службы, которая требует, чтобы интересы людей ставились превыше своих.

…Я смотрю на фотографию Абрамкина: типичное русское лицо, спокойные, чуть усмехающиеся светлые глаза, седеющие виски. Не довелось мне познакомиться с Виктором Ивановичем, и узнал я о нем лишь с чужих слов, от людей. Но как их все-таки много, этих людей, что знали, уважали и любили капитана Абрамкина! Тысячи жителей Красноглинского района провожали его в последний путь, вся улица была запружена венками, здешние старожилы говорили, что не помнят столь торжественных и волнующих похорон.

Так провожают люди своих героев.