Четвёртый Рим

– Лейтенант, собери людей! – воскликнул Никитин – Кажется, я нашёл его.

Полковника слышал не только лейтенант, но и жучок. Маленькое, механическое устройство слежения, которое незаметно пронёс внутрь Аркадий Кравченко.

«Вы знаете, хоть я и не считаю себя идолом, но многие сверстницы мне подражают!»

Молодая модель упорно старалась изобразить перед камерой скромность и непорочность, но выходило откровенно плохо. Сергей уже час, с самого утра смотрел по телевизору какой-то канал про звёзд шоу-бизнеса и абсолютно ничего не понимал. Но продолжал смотреть. Его просто тошнило от новостных каналов, где двадцать четыре часа в сутки телеведущие вылизывают режим, говорят о распрекрасной жизни в Ирие для людей, не уточняя, что это за люди. А, на пустышек с надутыми губами и сиськами пятого размера, можно хотя бы по дрочить. Саму личную жизнь, Сергей устраивать пока не спешил. Он едва отошёл от неудачи со Светой, да и смысл заводить семью в предфеодальной стране? Что можно дать детям?

Рядом лежал планшет с веб-газетой. Сергей смотрел на неё, прикидывая, стоит ли искать работу сейчас или чуть ещё полениться? Пока живёт один, хватает и пенсии.

Гнилую деревянную дверь выбили с той стороны, вынудив Сергея рефлекторно откатится в угол комнаты и встать в боевую позу. И без того тесная квартира наполнилась тремя незваными гостями со светящимися саблями. Вольники.

– Убить его.

Кто шевелил губами, отдавая приказ, Сергей не разглядел, так как был полностью сосредоточен на противнике, который прыгнул на него замахиваясь клинком. И встретил его апперкотом в челюсть. Вольник упал навзничь, а Сергей, поняв, что не сможет сразу совладать с тремя в замкнутом пространстве, выпрыгнул из окна, выбив телом стекло.

Падая вниз головой, Сергей ухватился за растянутую между окнами соседей, бельевую верёвку и запрыгнул в открытое окно.

– Простите. – запыхавшись извинялся он перед хозяйкой квартиры, которой по инерции плюхнулся на живот.

– Вот те раз! – тучная женщина даже не испугалась – Столько лет молилась Богу о прекрасном принце, и он свалился на меня тогда, когда я успела потратить свои лучшие годы на алкоголика с соседнего подъезда.

– Соболезную вам. – сказал Сергей, слезая с дамы – Но у меня нет времени.

Молодой человек, выскочил через входную дверь, а дама грустно вздохнула.

– Эх молодёжь. Вечно вы куда-то спешите. Времени у вас нет. Это у нас нет, а вам ещё жить да жить.

Распахнув входную дверь соседки, Сергей случайно врезал по лицу одному из трёх вольников, что помчались за ним следом вниз, в надежде поймать этажом ниже. Оглушённый, отлетел к перилам, и получил следом пинок. Перевернувшись, казак с воплем полетел вниз. Но потом Драгунов сам чуть не получил саблей по животу, но вовремя отпрянув, оступился и покатился вниз по лестнице.

Сергей вскочил по резкому сигналу боевой тревоги. Но было поздно. Баррикады оказались вмиг сметены боевой техникой арабов. Внушительных размеров монстр-траки, с бронированными корпусами, обвешанные орудиями, давили людей, таранили укрепления, плевались напалмом, стреляли из пушек и крошили из пулемётов всё что движется. Моторы машин издавали дикий рёв, заглушая взрывы и крики разбегающихся в панике ирийцев. И лишь Сергей никуда не бежал. Просто стоял, как будто призрак, которого не должна была взять ни шальная пуля, ни взрывная волна. Он боялся сильнее остальных. Именно поэтому он застыл. Страх сковал его.

– Надо бы шею свернуть.

– Атаман сказал, что он нужен живым.

– Так нас же вроде отправляли зарубить подонка?

– Теперь на его счету двое наших и парню не стоит рассчитывать на быструю смерть.

– А то! Он трижды пожалеет, что не разбился на смерть.

Арабы переговаривались на своём родном языке, решая, что делать с немногочисленными пленниками. Но даже будь Сергей полиглотом, то не смог бы разобрать ни единого слова. Пустынные воины были укутаны в плащи и тряпки, а лица замотаны куфиями поверх кислородных масок. Сквозь респираторы наружу, вместо слов пробирались не членораздельные рыки, но арабы всё равно понимали речь друг друга. В конце концов, договорившись, они начали сортировать пленников. Сергею поначалу казалось, что разделение будет по принципу «сильный-слабый», где отберут наиболее крепких, но арабы решили по другому.

В одну сторону отвели уцелевших после бойни офицеров, в другую – таких, как он. Простых добровольцев, не нюхавших пороха. Тогда же, Сергей понял, что это конец. Старшие по званию ценные пленники, а рядовых никто разменивать не будет.

Началась резня. Арабы с остервенением резали ирийских командиров, не обращая внимание на мольбы о пощаде. В живых оставили рядовых.

– А ну отпустите его!

– Мусора, вам здесь нечего делать. Этот ублюдок наш.

– Этим «ублюдком» займётся следствие!

– Его будет судить атаман!

– Предупреждаю в последний раз. Либо вы передадите нам подозреваемого по доброй воле, либо мы будем стрелять!

– Вы всерьёз решили напугать нас ружьями прошлого века?

– Вас покрошить хватит. Мне достаточно нажать на курок и мозги любого из вас окажутся на земле, а горящие заточки бесполезны без ваших резиновых комбинезонов!

– Ты не знаешь с кем связался, Никитин! Атаман узнает!

– Я надеюсь, что он узнает. Передайте ему, чтобы держал своих шавок в станице. Ещё раз вылезете наружу, оторву вашему атаману голову и воткну ему же в жопу!

Арабы были крайне религиозным народом. Сергей, почти ничего не знал о культурах и истории за пределами своего города в Ирие. Но всё же, по пути на базу экспедиционного корпуса, получил, какой-никакой ликбез. Когда-то они веровали в некоего «Пророка Всевышнего», которому поклонялись нацмены Татарии – западной резервации Ирия. Более того, по словам инструкторов, именно от арабов и пошла эта вера. Но народы пустыни давно отринули старую веру в пользу кровавых языческих ритуалов. После каждого крупного сражения или рейда, арабы очищали головы поверженных врагов от плоти и извлекали мозги, чтобы возложить пустой череп к трону из других черепов – жуткому идолу, олицетворявшему новую веру пустынных кочевников. Изначально, Сергей скептически относился к словам инструкторов, воспринимая лекцию, как пропаганду с попыткой рассчеловечить врага. Но оказавшись в плену, он лично наблюдал, как арабы собираясь вокруг костяного кресла, скандировали, ужасающий клич. Сергей уже забыл, как он узнал перевод: «Кровь Владыке крови! Черепа Владыке черепов!».

Сергей очнулся в изоляторе на жёсткой койке. Попытавшись встать, он ощутил невыносимую боль в голове.

– Гляди ка, проснулся. – услышал он голос за решёткой.

Сергей всё-таки нашёл в себе силы подняться. Опираясь ладонями в края кровати, он ощутил ещё боль в правой руке. Она была в гипсе.

– Тебя не слабо приложило пацан. Но, считай, легко отделался. Сотрясение и вывихнутая рука. Всего лишь. Удивительно, что вольники тебя вообще не зарубили на месте.

Сергей посмотрел на человека, снаружи камеры. Полицейский был одет в синюю униформу и защищён кевларовым бронежилетом. Такая защита никак не помогала против большинства современного огнестрельного оружия, но на большее полиция Ирия рассчитывать не могла.

– Я доложу полковнику, что ты проснулся. У него к тебе куча вопросов. Да и не только у него.

Голова всё ещё гудела, приложив к ней руку, Сергей нащупал намотанные вокруг лба бинты. Видимо, останется шишка.

Правильно говорил отец: «меньше знаешь – крепче спишь». Хотя нет – эта поговорка не совсем в тему. Правильнее будет: «любопытной варваре…», а похер! Уже не важно. Не стоило ему тогда наблюдать за разборками казаков и шпаны, ох не стоило. Теперь ему не сдобровать. Суда он не боялся. Вольника он убил в целях самозащиты, к тому же не умышленно. Максимум припишут «убийство по неосторожности». Страшнее то, что вольники знают про него и не оставят в покое. Теперь ему остаётся остаток жизни прятаться в трущобах в антисанитарии и вредной экологии.

– Задержанный Драгунов, на выход! – скомандовал конвоир, подошедший к камере.

Пока Сергея вели через коридоры участка, он заметил несколько особенностей. Все сотрудники, включая немногочисленных женщин были одеты также, как и охранник, который с ним говорил. К этому добавлялась атмосфера напряжения и странные взгляды, кидаемые на него полицейскими. Создавалось впечатление, что весь участок находится в состоянии войны. Сергей вспомнил, как сквозь забытье слышал конфликт полицейских с вольниками и понял, что этот вариант вполне реален.

Оказавшись в допросной комнате, Сергея усадили за стол, после чего конвоир, сняв с него наручники, покинул помещение. В лицо Сергею ударил яркий свет старой ртутной лампы. Когда его глаза немного привыкли, то он смог разглядеть человека, сидящего напротив него.

– Драгунов Сергей, я прав? – спросил собеседник – Меня зовут Алексей Никитин – полковник полиции.

– Очень приятно, – кисло ответил Сергей – Я бы пожал вам руку, но не хочу в лишний раз напрягать повреждённую руку.

– Так, – устало вздохнул Никитин – Малыш, давай ты не будешь ёрничать. Времени мало, а я сильно устал.

Он не лгал. Полковник, через каждые несколько секунд потирал свои глубоко посаженные веки и часто моргал, чтобы сбить сонливость.

– Я изучил твоё досье. Ты только вернулся из пекла, а уже создаёшь проблемы всем.

– Если вы про вольника, то я защищался. Этот сопляк мне угрожал своей горящей зубочисткой.

Никитин посмотрел на Сергея с лёгким удивлением.

– Ты вот так сразу выдал себя?

– Мне нечего скрывать. Я защищался. Это не запрещено законом.

– Не запрещено. – подтвердил Никитин, но с каждым следующим словом всё сильнее мрачнел – И я тебе верю. Ты не такой дурак или социопат, чтобы после возвращения, по доброй воле, ввязываться в незаконную деятельность. Но это не решает проблемы с вольниками.

Сергей кивнул.

– Я знаю. Чёрт! – тут Сергей возбудился – Их же теперь двое! Тот второй…

– Вольник, которого ты сбросил с лестницы? – спросил Никитин и сам же равнодушно ответил – Мёртв, разбился в лепёшку.

– Проклятье!

Никитин положил на стол сложенный листок бумаги. Сергей машинально потянулся к нему, но остановился и посмотрел в глаза полковнику. Тот кивнул. Сергей с опаской взял листок и развернул:

«Мои люди доложили, что вы, господин полковник, произвели арест подлого убийцы двух добрых сынов казачьей станицы в момент, когда его пытались доставить к нам для справедливого возмездия. Судя по докладу, вы нагло перехватили Драгунова у моих людей.

Я весьма огорчён вашей выходкой, но прекрасно понимаю причину. Вы, господин полковник, считаете себя жрецом закона и защищаете его, любой ценой, считая залогом порядка. Я уважаю это. Можете не верить, но мы с вами преследуем одну и ту же цель, хоть и разными методами. Поэтому, я доверю исполнение правосудия вам. Я желаю, чтобы подлый убийца двоих человек, Сергей Драгунов, был предан суду и осуждён по всей строгости ирийского закона (если «закон» ещё, что-то значит в этой стране).

Зная про медлительность бюрократии, я понимаю, что на осуществление законного возмездия требуется время. Поэтому, я буду ждать месяц. Если же, по истечении этого времени, Сергей Драгунов не понесёт наказания, либо же избежит его, пользуясь многочисленными лазейками, то к сожалению, я буду вынужден взять правосудие в свои руки.»

Закончив чтение письма, Сергей несколько минут осмысливал весь паршивый смысл ситуации. Но кое-что он понять не мог.

– Вы мне к чему это дали прочесть? – спросил он.

– Когда ты убил Ивана – того первого парня, то не прошло и двух часов, как в тот район стянулась треть всей станицы. Они решили провести «собственное расследование». Что под этим подразумевается, думаю, ты знаешь. Но на всякий случай, проясню: они оцепили весь район и собирались допросить всех жителей, которые могли стать свидетелями. Ничего не узнав, они бы повторили допрос. Но на сей раз, с пытками и истязаниями тех, кого сочтут «подозрительными». Повезло, что кто-то из местных, рискнул позвонить нам. Обычно ведь, полиции не доверяют.

– Мне бабушка, в детстве, рассказывала, какими зверями они были. Но неужели им прямо так нравится всё что они делают?

– Пойди, да и сам спроси у них. – развёл руками Никитин – Для них Ирий, до сих пор, охвачен войной. Закончится она, только тогда, когда они победят. До того, почти все инакомыслящие – враги, а у врага на войне нету возраста и пола. Виновны все. Но это лирика. Возвращаясь к теме, у нас штат не большой. Когда я поставил вокруг района защиту, то ослабил участок и вольники попытались вломиться сюда. Компромисс был найден в последний момент: ихний атаман дал мне время, чтобы отыскать убийцу, но только на словах. Каким-то образом, они тоже вычислили твою личность и явились по твою душу немного раньше нас. Ну а дальше, мы перехватили тебя у вольников. Вот только, я не знаю, что мне делать теперь. По закону, судить тебя мне не за что. Фабриковать обвинения – не в моём стиле. Но и война с казаками мне ни к чему.

– Вы настолько их боитесь?

Лицо полковника исказилось. Он ударил кулаком по столу, а его глаза запылали подобно углям.

– Да я канализационных крыс уважаю больше чем это стадо бандитов с бенгальскими огнями! Будь моя воля, я бы… Но не могу. Полноценную войну с ними мы не потянем.

– Я понимаю, – кивнул Сергей – Вы стражи порядка, а не солдаты.

– Дело не в этом. Если начнётся бойня, то будет хаос, который привлечёт внимание местной аристократии.

– А разве это плохо?

– А ты уверен, что в данном конфликте элита поддержит полицейских? – ответил Никитин вопросом на вопрос. До Сергея начало доходить – Кто-то же дал пропуск вольникам наружу, иначе они бы вообще не появились за пределами станиц. Более того, власти уже давно порываются закрыть нашу контору, считая неэффективной. Эскалация даст повод обвинить нас в некомпетентности, в неумении держать ситуацию под контролем.

– Слушай начальник, – прервал его Сергей – Зачем ты мне всё это говоришь? Я кто: подозреваемый, свидетель или инструктор, которого ты просишь о помощи? Если последнее, то разочарую: в политике я ноль, ваши интриги для меня потёмки.

– Я пытаюсь решить, как тебя спасти, дурачок! – сказал Никитин. Его голос был таким отеческим, отцовским. Сергей не слышал такой манеры общения с того момента, как последний раз видел своего покойного отца живым – Вольники, или «казаки», как они себя называют… Они шакалы, возомнившие себя сторожевыми овчарками. На их руках столько крови, что и за век не отмыться. Но я должен быть хладнокровным слугой закона. И по закону, я не могу отпустить тебя прямо сейчас.

– Понимаю. Сбор улик, доказательство самообороны.

– Но даже когда твоя невиновность будет доказана, то я всё равно не смогу отпустить тебя. Я говорил, чем это может обернуться. Какая ирония – один житель улья, может стать причиной гражданской войны.

– Давайте без дешёвой философии. – отмахнулся Сергей – Не люблю я это. Был у нас в части такой прапорщик. Знатный балабол. Подвешенный язык не спас его от пуль арабов. Говорите, что пытаетесь решить, что со мной делать? Ну так решайте! Зачем меня спрашиваете?

Никитин молчал.

– Сейчас, у меня возникает чувство, что вы собираетесь либо сдать меня вольникам, либо подтасовать улики, чтобы на суде я получил вышку. А со мной разоткровенничались, в надежде, что я вас заочно прощу и сниму с ваших плеч груз совести.

Полковник не решался смотреть в глаза парню, понимая, что тот прав. Драгунов был младше него в несколько раз и годился в сыновья, но читал начальника полиции, как открытую книгу.

– А ты мудрён не по годам.

– Не буду считать это комплиментом. – ответил Сергей и осмелев, чуть отвернул лампу светом от себя – За «мудрость» и «жизненный опыт» я просрал десять лет жизни.

– Судя по твоему личному делу, ты записался добровольцем. – тактично напомнил Никитин.

– И без тебя знаю! – разозлился Сергей, резко перейдя на «ты» – Впрочем, мне уже всё равно.

Выражение лица Сергея изменилось. Стало безразличным, осунувшимся и таким же уставшим, как у полковника. Его тело лишилось души, дух истощился, а личность сломалась. Там, в пустыне, у него была цель выжить и вернуться домой. Но вернувшись, понял, что теперь ни вперёд, ни назад дороги нет. Он и дальше будет вариться в этой системе, из которой, в отличии от арабского плена не выбраться.

– Подпишу всё, что ты по просишь. – сказал он – Любое чистосердечное признание. Хочу наконец-то отдохнуть, а ряженные пускай сражаются вечно.

На лице Никитина не дрогнул ни один мускул. К сожалению, такой фатализм и пренебрежение к собственной жизни стали распространятся среди молодёжи подобно чуме. Но, к разочарованию в самом себе, почувствовал облегчение. Пацан прав. Полковник действительно, обманывая даже самого себя, на самом деле, искал способ быстрее решить сложившуюся проблему. Разрешение переступить через моральный горизонт, не идя на сделку с совестью. Молодой Драгунов сам дал добро на то, чтобы его закопали.

«Папочка бы меня устыдился» – подумал Алексей и вызвал охранников.

– Я отдам приказ переселить тебя в другую камеру. – сказал он Сергею – С лучшими удобствами. Позабочусь о том, чтобы до суда ты чувствовал себя комфортно.

– Не пытайтесь меня купить, начальник. – с циничной улыбкой ответил Сергей – Вам не в чем раскаиваться. В конце концов, не вы превратили полицию в смердящий разложившийся труп.

– Мне жаль, пацан.

– Мне тоже.

Последующие несколько дней были самыми напряжёнными. Казалось, что всё просто, но Никитину в голову пришла идея, для реализации которой требовалось много времени и нервов. Наконец-то, удалось найти причину осведомлённости вольников об их планах. Весь сыр-бор из-за маленького устройства в кабинете полковника – механического таракана, который реализует прослушку на уровне шпионской. Вольники выделялись сочетанием устаревших, закостенелых традиций и совершенным техническим оснащением. Контраст на контрасте, парадокс на парадоксе.

Устранение средства прослушивания не осталось для вольников незамеченным. На следующий день после уничтожения жучка, у здания участка стали появляться люди в чёрных плащах-безрукавках с плазмосаблями в ножнах. Они вели себя не агрессивно, лишь взяв в кольцо полицейский участок. Но даже так их присутствие нервировало полицейских.

– Не надо боятся. Пока что они нам ничего не сделают.

Но успокоить своих людей полковник не мог. Он сам сильно сомневался, что Драгович сдержит слово о предоставленном месяце. Нужно приступать к реализации плана.

– Значит так, – сказал он своим сотрудникам, которых собрал на для последнего совещания – Завтра заключённый «627» – Сергей Драгунов отъедет в сторону суда. Ваша задача – обеспечить его безопасность.

– Не слишком ли много геморроя от одного парня, Алексей Григорьевич? – осмелился спросить кто-то из младших сотрудников. Никитин хотел было заткнуть желторотика, указав на его место, но поймал напряжение, которое нарастало среди личного состава.

– Наш геморрой – не Сергей. – ответил Никитин – А вольники.

– При всём уважении, полковник. – воскликнула другая сотрудница – Но не проще ли отдать им парня?

– А вот эти разговоры, чтобы я больше не слышал! – строгий голос Никитина мгновенно оборвал все возмущения. Казалось будто скульптуры из раскалённого металла окатили напором ледяной воды – Мы полиция. Наша задача – защищать порядок, а не прогибаться под бандитов!

Когда возмущения утихли, то полковник продолжил, как ни в чём не бывало:

– Мальчишку передадут прокуратуре и судьям. С того момента, он станет их проблемой. Если Драгович будет недоволен, то пускай разбирается с ними. Но, до тех пор, пока подозреваемый «627» не предстанет перед судом, то ни один волосок с его тела не упадёт. Я понятно выражаюсь?

– Так точно!

– Пока все свободны.

– Не нравится мне всё это. – ворчал майор, почёсывая своё круглое пузо.

– Тебе ничего не нравится с того момента, как Никитин получил полковника вместо тебя.

Майор Лёва Гаврилов лишь грустно хмыкнул и заварил уже третью чашку кофе. Общий буфет. Предназначался исключительно для приёма пищи в обеденный перерыв, а стал обителью сплетен.

– Тут другое, Даша. – продолжал гнуть своё тучный майор – Лёша, за годы службы, настолько вжился в роль «честного полицейского», что не видит реальных вещей.

– Он всегда был идеалистом. – сказала Даша, затягиваясь сигаретой – Что пошло полиции Староярска лишь на пользу. Контора держится лишь благодаря ему.

– Даша, ты же не глупая девочка…

– Я не девочка. Мне уже третий десяток…

– Тем более. Ты должна понимать, что всё это заходит слишком далеко. Одно дело, выбивать дурь из торгующей наркотой шпаны и совсем другое – вступать в прямую конфронтацию с теми, кто не остановится не перед чем.

– Он прав, Даша. – к ним подсел её брат Марат, с которым они вместе прошли службу в полиции – Тут все такого же мнения. Мы молчали только из-за уважения к полковнику. Старик многое сделал для нас, но это не значит, что он всегда прав.

– Раньше Никитин не был таким твердолобым. – сказал Гаврилов с лёгкой ноткой ностальгии – Что бы принести порядок на улицы, он не брезговал даже договариваться с бандами, а тут так упёрся, что и бульдозером не сдвинешь.

Дарья грустно кивнула. Она знала в чем причина такого дуализма. Криминальные бароны разрослись такими средствами, что их мордовороты имели такое оснащение и подготовку, что полиция не смогла бы задержать ни одного из авторитетов даже получив ордер.

Элиту возросшая преступность не волновала, так как каждая знатная семья имела собственную профессиональную армию для обеспечения безопасности своих владений. Многие аристократы крышевали мафию, а нередко дворянский титул и вовсе получал бывший «крёстный отец».

Что бы обезопасить, хотя бы улей своего города, Никитину пришлось пойти на бесконечные сделки с дьяволом. И он ненавидел себя за это.

– А чем в итоге кончились эти «договоры», напомнить? – вступилась за начальника Даша – Платить за такую дипломатию пришлось маленьким детям!

Её довод малость остудил брата и майора. Все помнили. Никитин заручился поддержкой одного авторитета пообещавшего, что вся преступность Староярска уйдёт в контрабанду и проституцию. Больше не будет грабежей рэкета и наркотиков. И он сдержал слово. Не уточнив только возраст «жриц любви». Когда в публичные дома стали фургонами завозить девочек, из которых, самым старшим было по тринадцать лет, то давать заднюю стало слишком поздно. Все были повязаны общей тайной.

– Вот только не надо тут давить на «одну слезинку ребёнка». – наконец-то нашёл что ответить Лёва – Лёша сам нас втянул в ту авантюру по наведению порядка и не рассчитал силы. Никак не мог принять, что теперь полицая, лишь "полицаи". Так на что он рассчитывал? К тому же, ты уводишь тему разговора. Или ты считаешь, что сейчас он готов сцепится с вольниками потому что стыдится того, как всё обошлось с тем лосём-педофилом? Но если бы он действительно раскаивался, то давно пустил себе пулю в висок.

В этот раз, перевес был на стороне майора.

– Я вот вообще не понимаю проблему спора. – сказал Марат – Вы – господин майор, к чему эту тему подняли? Если не хотите в этом участвовать, то вас никто не заставляет. Полковник сам заявил, что не будет принуждать тех, кто решит на время взять отпуск за свой счёт.

– С вольниками этот номер не прокатит. – ответил Лев Гаврилов – Они всё равно из мести начнут выслеживать всех сотрудников полиции и членов их семей. Ты либо с ними, либо против. Отсидеться в стиле: «моя хата с краю» не выйдет. Такие уж они.

– И поэтому ты намекаешь на «бунт на корабле»?

Майор не ответил и испуганно отвёл взгляд. Даша знала эту особенность характера коллеги. Трус и интриган, намёками и рассуждениями подталкивающий собеседника к нужному ему решению, но никогда самостоятельно не берущий на себя ответственность. Она бы презирала Лёву, если бы он был одним таким в полиции. Служба в правоохранительных органах Ирия не была престижной и честных людей там было по одному человеку на участок. Следовательно, нельзя обвинять старое железо в наличии ржавчины.

– Я лишь хочу прожить ещё хотя бы год. – попытался увильнуть Гаврилов.

– Тогда разочарую: если ты надумал предать Алексея Григорьевича и сдать парня атаману Драговичу, то в живых тебя точно не оставят.

– Поясни.

– Вольники ненавидят предателей. Даже среди врагов.

Решимость майора подставить начальника поубавилась, но затронутая им тема для разговора произвела эффект Домино.

– Вы тут беседуете, а у меня вопрос – спросил тот самый лейтенант, что был личным адьютантом Никитина – А есть ли смысл в ваших опасениях? Мы ведь не будем защищать Драгунова, а просто передадим его в руки суда.

– Ты читал письмо Драговича? – ответил Марат – Полную версию, а не урезанную, которую полковник всучил нашему убийце? Атаман чётко намекнул, что если нам не удастся принудить суд к самому строгому приговору, Драгунов должен умереть за решёткой. «Допрос с пристрастием» или то, что мы называем «несчастным случаем». Если мы попытаемся спихнуть мальчишку в на чужие плечи, то наживём врага. Драгович в том письме, ясно дал понять, что умывания рук в стиле Понтия Пилата, он не оценит.

– Но и потакать сектантам тоже нельзя. – попытался кто-то вступится за Дашу.

– Я тя умоляю, Гриша! – парировал его коллега – невысокий человек с наполовину беззубым ртом – Мы уже зашкварились, когда влипли в историю с публичным детским домом. И после этого воротить нос от уступок вольникам будет верхом лицемерия.

– Ну что ж, – воскликнула Даша, решив уцепится за последнюю соломинку – Если вы всё так решили, то скажите это лично Алексею Григорьевичу.

Буфет мгновенно затих. Как бы не относились к полковнику, но его авторитет был неоспорим.

– Я так и думала. – победно ухмыльнулась Даша – Вы только трепаться можете и ворчать, а на реальные действия не способны. Если бы вы собирались предать полковника в тихую, то не стали бы заниматься открытой болтовнёй.

– Это Ирий, Даша. – развёл руками Лёва – Приказы старших по званию могут обсуждаться, но должны исполняться. Любое их самодурство – закон. Мы – не красные, чтобы вешать начальников, если нам, что-то не нравится.

«Очень жаль» – чуть было не сказала Дарья. И хорошо, что сдержалась. Не дай Бог, быть хотя бы заподозренной в симпатиях к левым. Приговор – смерть.

Перевоз Сергея Драгунова в следственный изолятор городского суда начался изначально опережал график. Никитин рассчитал время маршрута исходя из возможных пробок на дорогах. Но дороги были пустыми.

Конвой состоял из фургона с заключённым и двух полицейских автомобилей спереди и сзади.

Внутри фургона под охраной полицейских, сидел Сергей. Он был неподвижен. Положив, скованные наручниками руки на колени, парень смотрел в пол. Отросшие волосы, висели вниз, скрывая глаза, но Алексей Никитин был готов поклясться, что тот не моргал.

Сергей единственный, кто выглядел если не спокойным, то уж точно равнодушным и бесстрастным, в то время, как его конвоиры чувствовали дискомфорт. Они были одеты в самое лучшее снаряжение, которое полковник смог откопать в покрытом пылью арсенале. Но старенькие дробовики, карабины и пистолеты-пулемёты времён Старой Эры, не добавляли полицейским спокойствия.

– Как рука? – спросил Никитин у заключённого, пытаясь разбавить гнетущую тишину.

– А сам не видишь? Гипс сняли.

– Хочешь сигарету?

Сергей мотнул головой.

– А выпить?

Юноша поднял взгляд и, как-то странно посмотрел на полковника. Так люди смотрят на грязных попрошаек на улицах, которые слишком нагло просят милостыню.

– Я бы не отказался, Алексей Григорьевич – сказал лейтенант, сидевший слева от Сергея, обнимая дробовик, как ребёнок плюшевого мишку перед сном.

– Только закурить. Алкоголь при исполнении, запрещён.

Лейтенант кивнул и через несколько секунд облегчённо затянулся сигаретой, а затем облегчённо выдохнул облако дыма.

– Долго нам ещё? – неожиданно подавший голос Сергей вызвал у трусоватого лейтенанта лёгкий писк.

– Нет. – ответил Никитин – Сегодня движение без пробок, так что на суд тебя доставим быстро, а там ты станешь их проблемой.

Внезапно, транспорт резко остановился. Сергею и полковнику удалось удержаться на местах, а трое других полицейских повалились на пол машины. Лейтенант даже разбил губу.

Никитин в гневе постучал по водительскому окошку.

– Что за чёрт?!

– Тут впереди авария, господин полковник. – услышал он ответ водителя.

– Какая авария? Дороги пустые!

– Посмотрите сами.

– Проклятье. Лейтенант со мной, остальные охраняйте заключённого.

Покинув фургон, полковник прошёл вперёд остановившейся колонны и ещё раз выругался. Огромный камаз перевернулся поперёк дороги, на середине моста.

Но тут было, что-то не так. Машина не выглядела повреждённой. Такое ощущение, что его просто аккуратно положили, чтобы перегородить дорогу.

– С обратной стороны! – услышал он предупреждение лейтенанта.

По следу, к ним ехало несколько чёрных автомобилей. Остановившись за пятьдесят метров от конвоя, они выпустили пассажиров наружу. Вольники.

К это стычке, они приготовились. Помимо традиционных сабель, казаки были вооружены блочными луками и арбалетами, поверх, похожих на дождевики, силовых плащей. Хозяин запретил вольникам носить огнестрельное оружие и те выкрутились самострелами и современными луками.

Никитин занервничал. Силовые плащи, самая убогая и устаревшая защита от пуль. Современных. Боеприпасы ржавых мотыг допотопных двухтысячных, которые держали в руках полицейские, были бесполезны.

– Как же мы влипли. – произнёс полицейский из хвостовой машины, и Никитин мысленно с ними согласился.

– У них плащи с щитами. – почти над самым ухом пищал испуганный лейтенант – Да даже без них, мы не победим. Их слишком много, так что даже со стрелами против патронов…

– Без тебя знаю! – рявкнул полковник, пытаясь придумать, какой-нибудь план. Конечно, от казаков многое можно ожидать. Но не могли же они так обнаглеть в первые дни снятия изоляции, чтобы решиться на ловушку для полиции. Одно дело – осада, возмущения и угрозы, другое… Очевидно, кто-то крышует их сверху.

– К нам приближается переговорщик.

Никитин посмотрел в ту сторону. Это был не Аркадий Кравченко. Высокий, крепкий мордоворот с диким взглядом маленьких, выпученных глазёнок. Силовой плащ был ему тесноват. Его настрой не давал надежды на мирные переговоры. Драгович направил его для передачи ультиматума. И в своей догадке, Никитин не ошибся.

– Значит так, мусора! – прогремел здоровяк низким басом, обращаясь не к главному, а ко всем блюстителям порядка сразу – У вас минута: вы либо сами отдаёте нам убийцу наших братьев, либо мы сами заберём его!

– Кто вы такие, чтобы ставить условия государственной полиции? – воскликнул полковник, не желая уступать.

– Мы те, кто защищает русскую землю, которую богохульно назвали языческим именем. Нападение и убийство одного из нас – это прямая измена родине!

– Оставьте вашу браваду, – пренебрежительный тон полковника, чуть не вывел казака из себя – Мы отдадим Драгунова только суду. Вы – не суд, так что разворачивайтесь и проваливайте!

К удивлению Никитина, вольник сдержал порыв схватится за саблю, что было не свойственно его облику безмозглого громилы. Но ситуация оставалось накалённой. В любой момент, мог случится срыв и тогда кровопролития не избежать.

– Вы не в том положении, чтобы ставить условия. – сказал вольник высокомерно задрав подбородок – В тот раз, сражаться с вами было бы самоубийством, но сейчас мы подготовились и перевес не в вашу сторону.

– Возможно, – нехотя согласился Алексей, но решил с блефовать – Но битва привлечёт внимание. Какой бы знатный Дом вас не прикрывал, после такого он умоет руки и вас опять загонят пинками в резервации.

– Не раньше, чем мы вас всех перебьём. – с улыбкой ответил крупный вольник. Его глаза возбуждённо загорелись, а губы исказила азартная улыбка. Перспектива кровавой бойни казалась ему занятной. Несчастный маньяк.

– Ваш начальник считает нас безумцами! – громогласно обратился вольник к остальным полицейским – А сам собирается принести всех вас в жертву ради спасения одного единственного преступника. Так, кто из нас безумен?

– Не слушайте его! – тут же громко вставил Никитин, стараясь не допустить самого страшного – Он пытается…

Слова застряли в горле, когда Никитин почувствовал дуло дробовика у своего затылка.

– Лейтенант, какого чёрта? – яростно прошипел полковник.

– Я не хочу умирать здесь. – запинаясь ответил молодой полицейский. Его руки дрожали, но удерживаемый ими дробовик был нацелен точно в голову.

– Я всегда знал, что ты трусливый отброс. Поэтому и держал при себе, чтобы ты не подставил всю контору в ответственный момент, но, как я вижу, этого оказалось недостаточно.

– Хороший мальчик. – похвалил лейтенанта казак – Не слушай его. Теперь приведите мне убийцу!

Но никто из полицейских не шелохнулся. В их глазах не было осуждения в адрес лейтенанта, но и выполнять приказ вольника, они также не спешили. Не в силах выйти из развилки выбора, полицейские в синей форме впали в ступор, став неподвижными статуями.

– К чёрту! Сам достану. – рявкнул вольник и направился в сторону фургона.

– Освободите меня. – шепнул Сергей конвоиру протягивая ему руки. Тот молчал. Затем, другому конвоиру, то к мотнул головой.

– Вы не хотите умирать, но и прогибаться под этими психами тоже. Снимите с меня наручники, а дальше я сам.

Молодые полицейские, восемнадцати лет от роду, испуганно переглянулись.

– Потом скажете, что я вас отмудохал и отобрал ключи!

Когда до хвостовой части фургона оставалось два шага, то из машины донеслось несколько глухих ударов. Дверь распахнулась и наружу вывалилось тело полицейского. Грубо конечно, но без тумаков, им бы не поверили, что заключённый вырвался самостоятельно.

Сергей вскинул трофейный пистолет-пулемёт и выстрелил длинной очередью. Но пули, врезаясь в плащ, мгновенно расщеплялись снопом искр. Вольник отшатнулся, но скорее от лёгкого удивления, ибо плащ также поглощал кинетическую энергию.

Воздух мгновенно разрезали свисты десятков стрел и арбалетных болтов.

– Ложись! – успел скомандовать Алексей, припадая к асфальту, и почти все подчинённые успели выполнить приказ. Краем глаза Никитин увидел, как лейтенант повалился на спину, подобно мешку с картошкой. В его груди торчало три стрелы. Полковник не испытывал к нему сочувствия.

Сергей пригнулся, пропустив над головой стрелу и ещё одна просвистела в миллиметре от горла и вонзилась в шину полицейской машины. Оставаться было опасно, и Сергей с разбегу прыгнул с моста. Но в последний момент, одна стрела, всё-таки его достала. Простреленный в плечо, Сергей камнем полетел в воду.

Глава 7: Отшельник

Лекция могла бы быть интересной, если бы не скучная манера подачи преподавателя. Отечественная история, от Крещения Руси до основания Ирия являлась главным предметом в элитных учебных заведениях. На котором ученики отсыпались. Преподаватель Ирина Олеговна, бубнила, что-то про Третью Мировую, которую коммунисты развязали ещё за тридцать лет до Слёз Ангела. Голопроэктор тем временем менял слайды чередуя фотографии военных хроник. Хоть бы притворилась, что ей интересен собственный предмет.

Артём в очередной раз встряхнул головой, подавляя сонливость. Веки предательски тяжелели, в любой момент рискуя забрать в страну Морфея. Он сам был бы и рад поспать, не сиди в первом ряду, на глазах у женщины, которая могла врезать указкой. Может, ей и плевать на предмет, но недостаточное внимание учеников воспринимает, как личное оскорбление, что всегда заканчивалось низкими баллами и вызовом родителей к директору.

Звонок о конце урока, казалось, пробудил учеников от спячки сродни зимней у медведей. Подростки одной сплошной лавиной ломанулись к выходу, и у дверей едва не случилась давка.

«Ну всё, приехали!» – подумал Артём, медленно собирая учебники, понимая, что торопится некуда – «Теперь я знаю, что такое пробки на дорогах.»

– Какая же скука. – стонал Артём, когда они с одноклассниками сидели в библиотеке. Забавно, что несмотря на развитие цифровых и информационных технология, книги продолжали печататься на бумаге.

– Мне казалось, ты любишь зарубежную литературу. – подметил Саша – один из одноклассников, кивая на собрание сочинений Эдгара По, которого так любил Артём.

– Да я не об этом, – объяснил Савельев-младший – У нас по программе – Третья Мировая Война, которая длилась почти тридцать лет. Тема, которой Ирина Олеговна, за всю пару, уделила минут десять, а потом съехала в пропаганду.

– Но разве это плохо?

– Артём прав. – согласилась Настя – дочь семьи Ледниковых – У старухи совсем крыша поехала. Каждую пару пугает нас «большевитско-сатанинскими оргиями» и «марксистскими» заговорами. Уже уши вянут.

Артём потрогал свои щёки, с лёгким удивлением убеждаясь, что они остались холодными. Настя была не просто их одноклассницей, но первой красавицей школы, встречаться с которой мечтал каждый мальчик, ступивший за порог полового созревания. Артём не был исключением. И раньше, любое её внимание, даже поддержка в непринуждённой беседе, заставила бы его покраснеть. Но с тех пор, как в его жизни появилась Маша, к другим девушкам он резко охладел.

– У неё вся семья полегла во время Гражданской войны. – вступился за учительницу Саша – Отец рассказывал. Ирина Олеговна была дворянкой.

– Как будто мы не знали! – лаконично вставил Артём – В этом лицее даже повара и уборщики из элиты.

Саша покачал головой.

– С ней всё серьёзнее. Ирина Олеговна вроде была супругой одного знатного чина, чья семья входила в Старую Знать. Это сейчас самые сильные кланы можно по пальцам руки пересчитать, а тогда их было в разы больше, да и иерархия Ирия ниже Хозяина была запутаннее. Так вот, красные от её Дома камня на камне не оставили. Убили мужа, отца, сына и всех родственников. Её бы тоже грохнули, но вроде как она приглянулась мужичью и её пощадили, если это так можно назвать. Старшие говорят, что молодая она была, как греческая Афродита.

– Всё это очень трогательно и грустно, – сказала Настя – Но почему, нас это должно волновать? У нас по программе Третья мировая и, следовательно, я хочу послушать лекцию о ходе войны: предпосылки, сражения, экономические и демографические последствия. Чёрт, да я даже о вооружении готова конспекты писать. Такая я вот, девочка-миллитаристка. Но каждую пару выслушивать нытьё обиженной и обделённой бабки про то, как её озабоченный пролетариат по кругу пускал, я не хочу.

– Не за это наши родители платят. – вставил Артём.

– Вот именно.

– Не ожидал от вас такого цинизма. – с укором сказал Саша – Особенно от тебя Артём. Ты же у нас всегда сопереживал всем сирым и убогим, так что теперь изменилось?

– Ничего. Просто я не люблю тех, для кого личные трагедии повод нарушать субординацию. Посадили тебя учить детей – значит учи, а не изрыгай желчь. Ты знаешь, что у нас будет курсовая по Третьей мировой, а информация в учебниках поверхностная? Подробности по теме нам должна была разжевать Ирина Олеговна. И когда экзаменатор меня попросит назвать все страны, входящие в Антикоммунистическую коалицию, то что мне ответить? Перечислить поимённо каждого насильника, который драл старушенцию в попу?

Саша, открыл было рот, но Артём не закончил:

– Это не только моё мнение и Насти, у нас половина класса, в прямом смысле спит на уроках, а пропущенную информацию по программе, качает из интернета. Но тогда, на хрена, вообще нужны учителя, если мы можем учить предметы по форумам сети?

– Да я-то понимаю вас. – сказал Саша, протерев уставшие глаза – Сам клевал носом во время урока. Если ты, Артём, не мог спать, ибо сидел на виду у Ирины Олеговны, то я спрятался подальше, но очень громко храплю.

Планшет Артёма издал писк.

– Что там? – спросила Настя.

Прочитав сообщение, Артём побледнел.

– Я отойду на минутку. Покарауль мои вещи.

Просьба парня возмутила девушку.

– Я тебе не прислуга! – воскликнула она, но Артём равнодушно покачал говой.

– А я прошу не тебя.

– Понял, иди. – помахал ему Саша.

Когда Артём вышел из библиотеки, Настя обиженно вздёрнула нос.

– Что такое? – спросил Саша.

– Да как он смеет, так отвечать мне? Мне!

– А что он такого сказал? Просто попросил меня помочь, а ты по ошибке приняла на свой счёт.

– Я не об этом. Ты ведь слышал, в каком тоне он ответил мне! Словно я для него пустое место!

Последняя фраза ввела Сашу в лёгкое замешательство.

– Не думал, что наш Артём тебе настолько не безразличен.

Настя снисходительно фыркнула.

– Я первая красавица школы. Вокруг меня вьются даже парни старше по классу. А этот сын лавочника отмахнулся от меня, как от мухи! Я этого не потерплю!

«Ну вот, началось» – думал Саша, хотя его тоже немного удивило отношение Артёма к Насте. Раньше, тот чуть ли не хвостиком за ней ходил, свесив язык. А тут такое равнодушие.

Спустившись в холл первого этажа, Артём увидел Машу, стоящую у входных дверей, окружённую тремя парнями выпускных классов. Теперь он понял почему она в сообщении просила о помощи.

– Красавица, здесь не место таким, как ты. – озабоченно сказал ей один из учеников, пытаясь приблизится вплотную.

– Гы, красивая. – дебиловато улыбнулся другой.

– Угу, – согласился третий и облизнулся – Вот что, скажи своё имя и после уроков мы с тобой развлечёмся.

– А ну оставьте её в покое! – закричал на них Артём съехав по перилам вниз и в три прыжка оказавшись между Машей и тремя озабоченными придурками.

Наглое вмешательство ученика из младшего класса на секунду обескуражило озабоченных кретинов, но самый крепкий из них, быстро пришёл в себя.

– Савельев? Ты то, какого лешего тут забыл? Давай иди отсюда!

Артём мотнул головой и загородил грудью свою служанку, встав боевую стойку. Впрочем, такой жест лишь рассмешил их.

– Что, Тёмка, бабёнка приглянулась? Тебе ещё рано о таких вещах думать. Девка явно и нас старше, а уж ты, в сравнении с ней карапуз, у которого молоко на губах не обсохло.

– Она моя! – рявкнул Артём, но без подробных пояснений, данная фраза звучала нелепо и вызвала очередной приступ смеха.

– Ты такой забавный. – давясь от хохота произнёс один из них – Спермотоксикоз так сильно бьёт в голову, что напрочь отбивает инстинкт самосохранения? Ну уж нет. Сначала, мы с ней повеселимся, а потом делай с ней, что хочешь.

– Он итак делает, что хочет. – подала голос Маша.

– Дырке слова не дава… – слова застряли у старшеклассника в горле, когда девушка расстегнула высокий воротник рубашки оголила шею, вокруг которой была наколота татуировка имитирующая ошейник. Дресс-код наложницы.

Поведение троицы изменилось. Вожделенный азарт сменился лёгким разочарованием.

– Блин, почему ты сразу не сказала, что уже являешься чей-то собственностью?

– Так вы не давали мне сказать, – оправдывалась Маша – Прилипли и решили, что вам всё можно.

– Вот давай без вот этого. – отмахнулся один из них – Тёмка, ты конечно извини, что мы на твою вещь позарились, но не позволяй простой девке читать нам морали.

– Идите отсюда. – холодно сказал Артём, чувствуя, как слабеет. Испуг и гнев вызвали вспышку адреналина, который при завершении конфликта покинул тело, что вызвало общую вялость.

– Да-да. – ребята пошли прочь, поникнув и перешёптываясь.

– Вы были бесподобны, молодой господин. – сказала Маша, когда они ушли.

– Мне казалось, что я выгляжу жалко.

– Вам казалось и тем троим, но не мне. И я это говорю не потому что вы мой хозяин. Нужно не дюжее благородство, чтобы вступится за служанку, как будто она твоя полноправная невеста или родная сестра. А также смелость. Любой дурак будет храбрится, имея мышцы, но лезть на рожон, зная, что у тебя нет ни шанса, многого стоит.

Артём покраснел и смущённо отвёл взгляд, но Маша прикоснулась к его подбородку и повернула лицом к себе.

– Молодой хозяин, я вам не леди, чтобы так смущаться. Вас не должно волновать моё мнение.

– Знаю. Но не могу ничего с собой поделать. – сказал Артём и решил сменить тему – Лучше скажи: зачем ты пришла?

– Меня прислал ваш отец. – ответила Маша и вручила ему маленькую флешку – Вы забыли дома.

– Тут мои конспекты! – обрадовался Артём – Спасибо.

Обрадованный, он нежно поцеловал её в нос. Щёки служанки залились румянцем. Девушка кокетливо погрозила пальцем.

– Учитесь хорошо, молодой хозяин, иначе господин Савельев заберёт меня у вас.

Когда Маша покинула гимназию, то ещё какое-то время стояла у порога и серией глубоких вдохов попыталась унять учащённое сердцебиение. В мыслях, она отметила иронию жизни. Когда Савельев купил её, как игрушку для своего сына, то Маша восприняла это, как возможность вырваться из нищеты. А увидев мальчишку, она и вовсе облизнулась, как львица на кусок мяса. Наивный, слабохарактерный тюфак. Такого она быстро заставит плясать под свою дудку, пускай формально, всю жизнь будет его собственностью, без права возвысится даже на уровень наложницы, не говоря уже о статусе жены. Но чем больше она проводила с ним времени, тем более сильную привязанность чувствовала. Считается, что женщин привлекают сильные и твёрдые мужчины. Но этих альфа-самцов, Маша натерпелась за свою короткую жизнь.

– Ты дурак, Серёжа! Эгоистичный дурак! – не сдержавшись, вскричал отец, ударив кулаком по столу.

Сергей молчал, терпеливо выслушивая в свой адрес потоки брани. Он знал, что реакция на новость будет именно такой и морально готовился.

– Ты хоть представляешь, как сильно ты подставляешь свою семью? Ты единственная, будущая опора нашей семьи!

– Извини, что разочаровал. – ответил сын и получил от отца кулаком по лицу. В первый раз в жизни.

– Не смей ёрничать! – угрожающим тоном прорычал глава семейства – Мы только начали пробиваться в люди. После того, что случилось с твоей мамой,… неужели тебе настолько плевать на свою семью? Тебе нечего делать в армии.

– Это не тебе решать. – огрызнулся Сергей.

– Именно мне! – сказал отец и многозначительно ткнул пальцем себе в грудь – Кто тебя породил? А? А?! Так что даже не смей тут права качать. Не заслужил.

Сергей почувствовал, как его скулы за пульсировали от с трудом скрываемого гнева. Злость – защитная реакция, не дающая совести и рассудку прорваться на верх.

– Я уже записался добровольцем, хочешь ты того или нет. Удержать ты меня не сможешь.

– Серьёзно? – отец встал со стула и угрожающей засучил рукава – Давай проверим. Если потребуется, то я изобью тебя до полусмерти. Сломаю каждую кость в твоём сраном теле, но не отпущу тебя в армию.

На этом разговор закончился. Сергей знал своего отца, тот за словом в карман не полезет. Если он грозится пересчитать тебе все косточки, то жди беды. Молодой Драгунов решил подождать, чтобы ночью улизнуть.

Остаток дня прошёл в сильном напряжении для всей семьи Драгуновых. Отец с сыном больше не разговаривали, но Сергею удалось подслушать обмен претензиями у родителей.

– Говорил я тебе: не пестуй у Серёжи любовь к книгам. – с укором говорил Драгунов-старший своей жене, думая, что сын не слышит – Молодёжь начитается всякой ерунды, засоряет себе голову и ищет на жопы приключения.

– Коленька, ты сам себя слышишь? Какая связь между армией и книгами?

– Самая прямая. – ответил муж – Я, может быть, и пропадаю на работе сутками, но это не значит, что меня не интересует, чем мой сын занимается. Влюбился он, в девку, которой не ровня. Её заботливый папаша, сразу дал понять, что не для него ягодку растил, а война у чёрта на куличках, видите ли, единственный способ нищему парню получить престиж и высокий статус. Это ж, как должна шишка дымится, чтобы ради бабы бросать семью и идти на смерть?

– Похоже, что шишка не дымилась, а полыхала красным пламенем. – иронично произнёс Сергей, сидя напротив надгробий собственных родителей.

На плитах, под именами были выгравированы слова: «Мы любим тебя Серёжа и прощаем. Встретимся на Той стороне».

Сергей наконец-то понял насколько гнусный поступок совершил, бросив родителей, ради глупой авантюры. Осознание и раскаяние спровоцировали такую душевную боль, что простреленное насквозь плечо стало ощущаться, как лёгкий зуд.

Мама и папа. Они ведь думали, что он полёг вместе со всей военной экспедицией, а Сергей, по возвращении даже не вспомнил о них. По сути, вся эта история со Светой и армией была лишь поводом уйти. Сергея с детства злило, что родители решали его судьбу, относясь, как к своей собственности. Забрали из школы, когда мама лишилась рук. Сергей тогда едва научился читать. Но отец решил, что нечего его сыну протирать штаны за партой, пусть идёт работать или, хотя бы за мамой ухаживает. Итак, мол, денег нет. Сергей тогда возненавидел отца, а потом и собственную мать. Проклинал за то, что лишили его будущего ради своего комфорта. За то, что родили его в нищете, как придаток. Встретив Свету Сергей впервые ощутил себя свободным, хотя их любовь была обречённой с самого начала. А армию и вовсе счёл, помимо прочего, отличной возможностью сбежать по дальше от больной матери и отца, для которого слово «семья» было лишь манипуляцией с целью контролировать сына.

Сегодня, спустя десять лет, Сергей плачет над их могилами. Они были правы. Отец был прав. Сергей действительно в школе без толку протирал штаны. Не мог папа лишить его будущего – его итак не было. Как нет и сейчас. Чудом выжил и вернулся, а уже снова в бегах и под прицелом. Сергей вспомнил момент, когда он решил подсмотреть разборки казаков с гопниками и сравнил с тем, когда он ради Светы столкнулся лбами с её отцом. У него талант усложнять себе жизнь.

Ещё раз прочитав эпитафии на надгробных плитах Сергей одновременно испытывал боль и облегчение от того, что перед смертью родители простили его и не желали зла. Думали встретится с ним на Небесах, вот только сынок был жив и бегал по пустыне. Судя по дате смерти, они умерли спустя шесть лет после его ухода. При чём в один день, что было странно.

– Думаю, вам нужна помощь, сын мой.

Сергей поднял взгляд и увидел перед собой священника. Узкое лицо было полускрыто густой и жёсткой, как проволока седой бородой, длинной почти до живота. Старик озабоченно поглядел на стрелу, торчащую в плече, незваного гостя.

– В церкви я смогу оказать тебе первую помощь. Сможешь сам идти?

Старик протянул молодому человеку руку. Сергей немного помедлив ухватился за неё и неуклюже поднялся на ноги. Плечо вновь обожгло болью, от которой он стиснул зубы.

– Боже мой. Ты истекаешь кровью и одежда вся мокрая. – сочувственно сказал священник и вопросительно посмотрел на берег у реки.

– Да, вплавь добрался. – ответил на немой вопрос Сергей.

– Весёлая выдалась рыбалка?

– Можно итак сказать.

Они направились вверх по склону холма, над которой и возвышалась ветхая церковь. Она была маленькой, собранной из деревянных досок. Но, будучи внешне лишь блеклой копией высотных храмов с золотыми куполами Ирийской Православной Церкви, тем не менее, Сергей видел в ней самое надёжное и безопасное место на Земле.

– Тебя как величать, сын мой? – спросил священник.

– Сергей. – ответил тот – А вы?

– Зови меня отцом Алексием.

Новости о конфликте полиции и вольников в Староярске, довольно быстро вышли за пределы города и распространились по всей стране подобно пыли на ветру.

Официальные СМИ впервые разделились в оценках, что было не свойственно однобокой пропаганде Ирия. С экранов телевизоров слетали полярные оценки разномастных «экспертов». Одни возмущались наглости вольников, которые распустились, едва получив свободу. Другие же, высмеивали полицейских, показавших свою некомпетентность в задаче поддержания порядка. Но с каждым днём голоса последних крепли всё сильнее и становились громче. И это неприятно удивило Алексея Никитина. Да, авторитет стражей порядка и раньше был изрядно подорван, но полковник никак не ожидал, что столько симпатий даже среди элиты будет адресовано казакам.

Но что сильнее поразило начальника местного отделения полиции, так это то, что про Сергея Драгунова не было даже строчки в утренней веб-газете. Да и сами вольники, хоть и заявили, что причиной конфликта стало укрывательство полицией преступника, но имени не называли. Никитин тоже приказал не выдавать личности Драгунова прессе в интересах «следствия», но почему вольники молчат?

Вскоре, полковнику Никитину пришло сообщение с пометкой АБ. Аббревиатура Дома Анненков-Барисеевых. Дворянский род, правящий Староярском по доверенности Долгоруковых. Великий князь Уриэль Анненков-Барисеев, приглашал Никитина к себе в гости. Форма письма была вежливой, но не трудно догадаться, что встреча ничего хорошего не сулила.

Высокие, стальные врата разъехались в стороны, пропуская полицейскую машину внутрь.

Никитин впервые в жизни оказался внутри элитного района, однако не испытал благоговейного трепета при виде зелёных лужаек и роскошных многоэтажек. Припарковавшись, Алексей покинул машину и направился по тропинке ведомый навигатором на андройде.

По пути ему частенько попадались прогуливающиеся представители элиты, которые вместо нормальной одежды носили платья и мундиры, сшитые под придворную старину. При виде полицейского элита демонстративно вздёргивала носы, словно унюхала кучу навоза. Никитина это не волновало. Он и без того знал, что для жителей богемы является челядью.

Наконец, навигатор привёл его к одинокой беседке в центре лужайки. Внутри неё, за столиком сидел сам князь. Импозантный мужчина в белом мундире с моржовыми усами, попивал чай из чашки, размером с водочную рюмку. Впрочем, он был не один. Рядом с ним сидел высокий, мускулистый мужчина в чёрном.

– О! Полковник! – воскликнул князь при виде начальника полиции и отсалютовал ему чашкой – Милости прошу к моему столу.

Он указал на третий свободный стул. Когда Алексей сел, то периферийным зрением уловил пренебрежительную реакцию второго гостя. Мужчина чуть отодвинулся и смерил полицейского надменным взглядом.

– Полноте, Драгович. Полноте. – сказал Анненков-Барисеев заметив реакцию мужчины – Вы здесь не за этим.

Так значит вот он, тот самый атаман.

Князь, меж тем, приказал слуге принести угощение. Когда на столе, напротив гостей поставили подносы с чашками чая и тарелками с кусками торта, он заговорил:

– Ваши разборки, дестабилизируют Староярск. А Староярск – это мои владения, за которые я отвечаю перед Её превосходительством, госпожой Долгорукой.

Князь сделал паузу, чтобы отломить ложечкой свой кусочек торта. Положив его в рот, он довольно зажмурился, словно вкусил такое угощение впервые в жизни, хотя наверняка наслаждался излишествами, каждый день.

– Ешьте. – сказал он – Шоколадный торт великолепен.

Алексей послушался. Торт действительно был вкусным, но слишком сладким, от чего сводило рот. Пришлось запивать чаем.

– Да что вы реагируете так, как будто я вам приказываю. – нарочито обиженно протянул князь – У нас обычная интеллигентная беседа людей разных сословий. Я конечно бы смог, отправить вам по приказной ноте зарыть топор войны, но прекрасно понимаю, как может тлеть ненависть подавленная железной пятой. Поэтому, я предпочитаю давать своим подданным выговориться и изъявить мне свою точку зрения на события. Тем более, насколько мне известно, преступник, который ответственен за смерть двоих казаков погиб верно?

– Во время облавы, моим людям удалось его подстрелить. – сказал Драгович – И он упал в воду.

– Значит, он мёртв?

– Тело так и не нашли. – ответил атаман – Вполне возможно, что он выплыл и скрывается где-нибудь в трущобах. Я отправил своих проверить, но полковник Никитин упорно мешает нам. Полиция блокировала вход в трущобы.

– Я не позволю вам безнаказанно убивать людей. – твёрдо заверил Никитин и Драгович издал странный звук, который можно было принять, как за смешок, так и за фырканье. Ну конечно. Граждане «Г»-ранга не люди, верно?

– Ваше желание защищать и охранять вызывает уважение. – дипломатично обратился к Алексею князь – Но, если мне не изменяет память, защита трущоб не в вашей компетенции. Радиус действия полиции – ульи.

Алексей представил, как мокает этих двоих головой в торт. Анненков-Барисеев хитрый ублюдок, но Алексей готов к такому доводу и припас кое-что.

– Тогда вы должны понимать, что все пути в трущобы проходят через городские улицы. Ульи. И я в полном праве запретить покидать его границы тем, кто попадает под подозрения в незаконной деятельности.

Драгович стиснул зубы и сжал кулаки, а князь надрывисто расхохотался.

– Умница! – по-отечески произнёс он, шутливо грозя полковнику пальцем – Подловил нас обоих, молодец.

– Рад, что развеселил вас. – сказал полковник – Но можно вопрос?

– Конечно.

– Вы ведь пригласили нас, чтобы уладить конфликт, но ведь основная причина конфликта исчерпана. Тогда какой смысл…?

– Конфликт будет исчерпан, когда убийца наших братьев будет пойман и наказан. – грубо прервал его Драгович.

– Сергей Драгунов ранен, – настаивал Алексей – Если он не умер от потери крови и не утонул, то уже давно скопытился от заражения крови. В трущобах нет медицины, вредная экология, там загибаются и от меньших травм.

– Это, разумеется, предположения, но зерно истины в них есть. – согласился князь.

– Эти предположения. – ответил атаман – Попытка укрыть преступника от ответственности.

– Вы всё равно не сможете поймать и наказать Драгунова. – продолжал полковник – Даже если устроите массовый террор среди населения, как вы любите…

– Увольте! – отмахнулся Драгович – Не надо делать из меня садиста-фанатика, коим я не являюсь. Открою вам тайну, но я единственный из атаманов, кто всячески препятствовал проекту реабилитации и героизации Семёнова. Чьи методы и привели к нашей изоляции.

– Достаточно. – тон голоса князя изменился. Он всё ещё являлся спокойным, но теперь в нём были металлические нотки – Вижу, что мирная дискуссия не получилась, поэтому мой приказ такой: отныне, у полиции и казаков станицы Драговича конфликта нет. Я запрещаю погружать мой город в хаос из-за одного мальчишки из улья. Оно того не стоит.

Алексей внимательно следил за реакцией Драговича. Атаман нахмурился плотно сжал губы. Он кидал взгляды то на князя, то на полковника, очевидно внутри него шла борьба нескольких возможных ответов.

– Да будет так. – наконец-то ответил атаман – Вы правите городом, господин Анненков-Барисеев и тут ваши законы священны. Но придёт время и укрывателям убийцы придётся ответить, включая полковника Никитина.

– Вот и славно. – сказал князь, снова перейдя на добродушный тон. Он выглядел и вёл себя, как маленький ребёнок, умиляющийся новому подарку. Его манера поведения расслабляла. Даже вечно подозрительный Алексей Никитин, невольно ощущал спокойствие – настолько эффективно Анненков-Барисеев разряжал атмосферу своей нарочито детской непосредственностью – Видите, как можно быстро решить проблемы одним лишь словом, не хватаясь за оружие.

– Если это всё, то я прошу разрешения откланяться. – вежливо воскликнул Драгович обращаясь к князю – Нужно ведь отозвать моих ребят с передовой.

«Что мешает сделать это прямо здесь, ментально? Как тогда, когда от полученного сигнала ваш посол Кравченко, согнулся от боли?» – хотел было задать вопрос Никитин, но передумал. Это лишнее. В конце концов, обиженный атаман лишь искал повода, дабы побыстрее покинуть элитный заповедник.

– Вы меня обижаете, – ответил князь наигранно надув щёки – Впрочем, идите. Я понимаю – долг зовёт!

Князь Анненков-Барисеев с улыбкой отсалютовал ему, всё также наигранно, после чего атаман Драгович встал из-за стола и поклонившись, покинул их.

Никитин специально ждал пару минут, ибо не хотел ещё раз пересекаться с вольником. Но когда, он сам собирался было уходить, то князь снова обратился к нему:

– А вас, Никитин, по прошу остаться.

Голос Анненкова-Барисеева опять изменился. Он всё ещё оставался высоким и потому детским, но от бывалого ребячества не осталось ни следа.

– Я бы хотел поговорить с вами об ещё одной проблеме.

Князь позвонил колокольчиком и к ним тут же заявились слуги.

– Принесите нам ещё чаю. Имбирного, и ещё один тортик.

– Какой именно, ваше благородие? – заискивающе спросил слуга в строгом чёрном костюме. В его словах и манере поведения не было страха возможного наказания за неподчинение, только раболепие. Слуга напоминал дрессированную собачку, которая в ожидании приказа, смотрела хозяину в рот свесив язык.

– А какие есть?

– Есть ещё один шоколадный, клубничный, карамельный, банановый…

– Банановый? – спросил Никитин. Он за всю жизнь не вкусил ничего из перечисленного, но на счёт последнего, даже ничего не слышал – Что значит «банановый»?

– Решено. Неси банановый пирог. – приказал князь – Моему гостю будет интересно попробовать десерт со столь экзотическим вкусом.

Когда слуга на время удалился, то князь снова обратился к Алексею:

– Не буду больше ходить вокруг да около. Вы должны понимать, что если я опустился до приватной беседы с чаем и угощением для челяди, то это значит, что у меня нет выбора.

Алексей сдержал ироничный смешок. Челядь, значит. Элита даже не скрывает своего отношения.

– Наверху, что-то происходит, полковник. – Анненков-Барисеев откинулся на спинку стула и нервно постучал пальцами по подлокотнику – Настолько серьёзное, что мне – второсортному наместнику за не самым стратегически важным городом, пришла директива сверху: навести порядок. Пришла она ещё за месяц до вашего конфликта с Драговичем, так что не подумайте, что это из-за вас.

– Тогда что же подразумевалось под «наведением порядка»? – спросил Алексей – В улье всё стабильно, говорю, как человек следящий за порядком. В вашем кругу, ваше благородие, сомневаюсь, что есть проблемы с лояльностью Великому Благодетелю. Единственное, никто точно не знает, что творится в трущобах. Но все эти годы, властям было плевать на копошения тех, кто даже ниже «холопа».

– Времена меняются, господин полковник. Правила игры меняются.

Князь прервался, когда вернулся слуга с подносом. Поставив его на стол, он открыл крышу, демонстрируя банановый пирог. Аромат был не знаком Алексею, но тем не менее, приятным. Слуга стал было разрезать лакомство, но барин забрал у него нож.

– Здесь я сам, вы пока свободны, Гриша.

Слуга откланялся и удалился.

– Ну так на чём я остановился? – спросил князь, разрезая торт на крупные треугольники.

– Вы говорили о правилах игры, которые изменились. – напомнил Алексей – Простите моё невежество, но о какой «игре» вы говорите? Всё ведь поделено давно. Сверху Хозяин, чуть ниже Старая Знать, состоящая из нескольких наиболее влиятельных родов. Их власть держится на многочисленных родах помельче, что правят городами. В вашем случае – вы протеже Долгорукой. Ещё ниже находятся «новобояре» и просто везунчики, которые успели получить дворянский титул прежде чем началась повальная консервация всего и вся. Где-то между всеми вышеперечисленными маячат неприкаянные интеллигенты и прочие разночинцы. А ниже уже идут те, кого такие, как вы называете быдлом. Последние думают только о выживании и толкания пиписьками сильных мира сего их не волнуют.

– Я восхищён, что вы, сами будучи гражданином «В» ранга, обладаете уникальными аналитическими способностями. – похвалил его князь – Значит, я действительно не ошибся, выбрав вас, а не Драговича. Возможно, если вы выполните мою просьбу, то вы станете основателем нового знатного рода.

Никитин не мог понять, говорит ли Анненков-Барисеев серьёзно или пытается его надуть. Даже если он говорил правду, то полковник не видел в такой перспективе ничего хорошего. Одна мысль о том, что вот так вот вместо князя может сидеть он сам, одетый в такой же неестественный маскарад и щеголять своим статусом, вызывала лишь дрожь. Однако, сейчас лучше не демонстрировать своё пренебрежения человеку, по одному приказу которого, его самого могут закопать заживо.

– О какой просьбе идёт речь? – спросил Алексей, демонстрируя заинтересованность.

– Навести порядок. – с улыбкой ответил князь – Вы правы, властям плевать на то что происходит внизу… если это напрямую не касается нас. А в этот раз, похоже, коснулось. В той директиве упоминалось об усиливающемся потоке контрабанды. Подозреваю, что подобное происходит во всех городах Ирия. Некто из «новобояр», пользуясь старыми связями наживается, провозя через трущобы запрещённые товары, добытые за Внешними стенами.

Анненков-Барисеев потёр свой перстень на безымянном пальце правой руки и зелёный рубин исторг свет, преобразовавшийся в голографическую проекцию запутанных графиков и статистических данных.

– Хозяина действительно не волнует, что происходит в трущобах. – продолжил князь – Но это не значит, что за ними никто не следит. Сейчас я вам покажу данные, предоставленные мне СБИ. Здесь показан график роста покупательской способности жителей трущоб. За последние месяцы, он значительно вырос. Если короче, то у черни появились лишние деньги.

– Мафия устраивает в трущобах склады для своего барахла, а местным приплачивает за молчание.

Князь оценивающе посмотрел на Алексея.

– А вы, господин полковник, проницательны.

– Просто я знаком с такой схемой. – ответил Никитин – Пару лет назад, мои люди накрыли наркопритон. В кустарной лаборатории клепали дурь и толкали в ульях. Мизерную часть выручки, дилеры платили жителям трущоб, за молчание. Собственно, поэтому они так долго избегали внимания.

Алексей не упомянул о последствиях того расследования. Наркопритон был ликвидирован, преступники арестованы и, в кои-то веке, понесли наказание, добропорядочные граждане были спасены… а жители трущоб вновь низвергнуты в нищету и голод. В очередной раз, борясь за справедливость, жертвовал этой самой справедливостью. Ведь спасение одних – обречённость для других.

– Если бы дело было только в наркотиках, то это не привлекло бы внимание СБИ. – воскликнул князь – Да и на простую контрабанду им, по большому счёту плевать.

«Только если, кто-нибудь не позарится на их долю» – мысленно ответил Алексей.

– Единственная контрабанда, которую нашу госбезопасность может волновать – это запрещённые технологии.

Барисеев неуютно поёрзал на стуле и несколько раз оглянулся, словно опасался слежки, но в его движениях была не вооружённым взглядом видна фальш.

– Думаю, не стоит дольше тянуть. – загадочно произнёс князь, наклонившись чуть вперёд и понизив голос до шёпота – Да вы и сами, думаю, догадались о том чьими глазами и ушами в Староярске я являюсь.

Алексей тяжело вздохнул и закатил глаза, плюя на то, что такой жест «его благородие» воспримет, как оскорбление. Ну конечно. Как он мог не понять, что клоун напротив него работает на ирийские спецслужбы? В тот самый момент, когда князь заявил о «директиве сверху», то единственный вопрос, который задал себе Никитин: Кто в СБИ додумался завербовать этого идиота?

– Александр Волков насторожен. А значит, насторожен и сам Хозяин. – рассказывал князь – Сеть городов, подконтрольных роду Долгоруковых переживают всплеск контрабанды запретных технологий. Но Староярск выделяется даже на их фоне, масштабами завезённого товара.

– Интересно почему?

– А вот это я и хотел предоставить узнать вам. – сказал Барисеев и Алексей оторопел – Разумеется, вы можете ответить, что такие расследования больше не в вашей компетенции и будете правы. Обычно, в подобном разбирается СБИ, но сейчас они не заинтересованы во прямом вмешательстве в дела городов, управляемых Её Превосходительством, госпожой Долгорукой. Наверху, что-то происходит, но я знаю лишь то, что мне положено.

Алексей размышлял над услышанным. Если дело с контрабандой настолько важное, то СБИ не стали бы спихивать его на второсортного дворянина и тем более на гниющую полицию. И эту старуху Долгорукую они бы не испугались. Тут есть, что-то ещё. Но не похоже, чтобы князь врал о своём сотрудничестве с СБИ. Слишком уж он интересуется происходящим в трущобах. Не типично для таких, как он.

– А почему вы обратились именно ко мне? – спросил Алексей.

– А к кому я должен обращаться? – ответил князь и кивнул куда-то поверх плеча полковника – К этому кретину, с которым вы чуть не передрались? Да и помимо него лучше вас никого в Староярске нету. Все люди с нюхом ищеек в городе либо завербованы СБИ, либо мертвы. Тут многие не любят, когда к ним в бельё носом лезут.

«А скольким ты сам эти носы по отрывал, а?»

– Вы, господин полковник, один из немногих, кто может распутывать тугие узлы. Поэтому я именно приказываю вам исполнить свой долг перед Ирием и Хозяином.

Какую бы благосклонность полковнику Барисеев не оказывал, но при кульминации беседы нужно обязательно напомнить, кто барин, а кто холоп.

– Я само собой повинуюсь, ваше благородие. – подыграл Алексей – Но отчего то у меня такое ощущение, что вы втягиваете меня в опасную авантюру.

– Это авантюра. – признал князь – Но также и возможности. Вы знаете, что Долгорукая планирует распустить полицию из-за понизившейся эффективности?

Никитин не поверил.

– Нас хотят распустить с самого конца Гражданской войны. Но мы держимся, гниём, но держимся.

– Теперь всё по-другому. – сказал Барисеев – Долгорукая придумала, как вас заменить. Полицию в её городах сменят Частные Охранно-Сыскные Агенства. Как минимум, треть сотрудников будет состоять из вольников.

Прежде чем Никитин взвыл, что-то вроде: «Этому не бывать!», Барисеев быстро угомонил его:

– Но если столь громкое дело, раскроете вы, то репутация вашей конторы значительно повысится. И это даст Долгорукой понять, что вас рано списывать со счетов.

Перспектива отстаивать честь полиции (которой давно нет) в глазах знатной старой леди, не прельщала Никитина, но выбора не было. Слово барина – закон.

– Мне нужны более точные данные, по этой контрабанде.

– Я пришлю вам всё, что у меня есть на вашу почту. Также я выделю на расследование значительную финансовую сумму в рублях.

– Откуда такая щедрость?

– Просто на время расследования у вас должны быть развязаны руки. Тратьте с умом.

Отец Алексий мастерски владел медицинскими инструментами, обработав и зашив рану Сергея за несколько минут. Потом он дал парню антибиотики, чтобы избежать возможного заражения. Дальше на Сергея накатила усталость. Угрозы жизни больше не было, это место расслабляло. Сергей никогда не отличался набожностью. В Бога не верил, священнослужителей считал шарлатанами. Теперь же он обязан жизнью одному из них.

Сон был мёртвым. Без сновидений. Когда Сергей проснулся, то ощущение было такое, что прошло всего пара минут, хотя ночное небо за окном, говорило о нескольких часах.

– Как себя чувствуешь, сын мой?

Сергей принял сидячее положение и упёрся взглядом на икону с каким-то святым, что висела на стене, напротив. Изображённый смотрел на него и казался живым.

– Святой Андрей. – сказал Алексий поняв, что заинтересовало Сергея – Один из многих канонизированных в двадцать первом веке, на закате Старой Эры.

Алексий отвлёкся от работы за столом и повернулся к молодому человеку. Его серые глаза источали старческую мудрость, а мягкая улыбка – опеку и заботу.

– Странно. – ответил Сергей и нахмурился, погружаясь в воспоминания – В детстве, родители меня постоянно водили на воскресные службы. Над головой мелькало столько икон, но этого лица там не видел.

– Его там и нет. Церкви хватило ума не подвергать святого Андрея анафеме, но патриарх не любит про него вспоминать.

Сергей слушал и не мог оторвать взгляда от иконы. Обычная писанная красками, картина в деревянной раме была абсолютно статичной. Но от неё веяло силой, что вынуждала благоговеть. Лишь одного взгляда достаточно, чтобы уверовать. И не нужны были лицемерные проповедники, вещающие проповеди по ТВ круглые сутки.

– Чем же так насолил им святой, живший ещё до Слёз Ангела?

– Он выпадал из общей иерархии тогда ещё Русской Православной Церкви. – ответил Алексий – Выступал против превращения России в тоталитарную теократию.

– Тео,… что?

– Теократия. Это политический режим, при котором вся власть принадлежит служителям главенствующей религии. В данном случае, Церкви.

Сергей представил теоретически будущее Ирия, где Хозяина на посту диктатора заменит патриарх и не знал плакать ему или смеяться. Тем более, что такая перспектива не такая уж и бредовая. Ирий тонет в культурном мракобесии, а патриарх всё чаще мелькает на телеэкранах. Его проповеди с каждым днём, всё больше напоминают типичную идеологическую пропаганду.

– Дело дрянь. – только и выговорил Сергей. Но эта фраза немного удивила отца Алексия.

– У тебя неожиданная реакция для простолюдина.

– Чем же?

– Простой народ Ирия, хоть и теряет веру в Церковь, но не в православную веру. Ты же ведёшь себя, как эрудированный интеллигент, чей мозг обременён критическим мышлением.

Сергей хотел было ответить ему, что после пережитого, нельзя оставаться верующим. Ибо, если Бог существует, то он лютый садист.

– Значит я паршивая овца. – покачал головой Сергей.

– Отнюдь. – сказал отец Алексий и его лицо засияло – Ты тот, с кем я хотел бы поговорить!

– О чём?

– О чём угодно! Может сейчас и не заметно, но меня часто навещает паства. Разочарованные праздностью и распущенностью ИПЦ, прихожане рассматривают меня, как альтернативу. Мой долг спасать заблудшие души и защищать тех, кто просит защиту, но порой хочется пообщаться с тем, кто не смотрит на тебя, как на мессию или наоборот, антихриста. Как хороший человек с хорошим человеком.

– Вы льстите мне, святой отец. – сказал Сергей и почувствовал душевную боль от воспоминаний – Меня нельзя назвать хорошим.

– Сын мой, я живу на этом свете столько времени, что могу изучить любого человека за минуту беседы. И мерзавца я определил бы тут же. Так что, не нужно себе накручивать. Сам факт того, что ты поглощён самобичеванием говорит о многом. Истинные злодеи считают, что всё делают правильно.

– Как скажете. – на словах согласился Сергей. Спорить, тем более со священником, у него не было ни сил, ни желания.

– Я знаю кто ты, Сергей Драгунов. – вдруг заявил отец Алексий – Пока ты спал и набирался сил, то я навёл справки.

– Вот как? Вы прямо сыщик.

– Ничего подобного. Я может и отшельник, но не изгой. Доступ к веб-газете имеют даже самые бедные жители трущоб, так чем я хуже? Ну и навёл ты шороху. – отец Алексий усмехнулся и покачал головой.

– Странно, что вы не отчитываете меня за убийство двоих человек. – подметил Сергей, имея в виду двух вольников – Одна из заповедей вроде гласит: «не убий».

Старик кивнул.

– Верно, сын мой. Но подозреваю, что твою совесть терзает не это.

– Вы правы. – признался Сергей – Я предал отца и больную мать, чтобы пойти служить. Хотел самоутвердится перед девчонкой.

– Тебя мучает не это. – напирал священник – Я узнал те надгробия, над которыми ты лил слёзы. Помню эту пару. Та женщина-калека, умерла от какой-то болезни, а её муж не захотел жить без неё.

Сергей слушал, раскрыв рот. Отец запомнился ему ворчащим и вечно недовольным эгоистом, который «тащит всё на себе». Но вот мамы не стало, и он обрёл свободу. Больше нету балластов и спиногрызов на плечах. И отец потерял смысл жизни.

– Самоубийц не отпевают. – слова Алексия не дали Сергею вновь уйти в себя – Поэтому мне пришлось выставить твоего отца психически не здоровым, чтобы можно было похоронить рядом с женой.

Сергей вдруг почувствовал, как его мутит.

– Они простили тебя. – сказал Алексий – Ты можешь скорбеть, но нет смысла мысленно себя пожирать и проклинать.

– Я не должен был выжить.

– Что, прости?

– Во время атаки. Арабы раскатали нас, как бульдозеры снег. Пленных офицеров убили сразу, как я потом понял: «за некомпетентность, повлекшую за собой поражение». Но простые солдаты, подобные мне, потом им завидовали.

Отец Алексий внимательно слушал. Его самого, снедал интерес. Большинство ирийцев, даже из элиты за всю жизнь, не покидают территорию Ирия. Всегда интересно, что происходит в другом конце мира.

– Нам раздали по камню, – продолжал Сергей, говоря так, словно картина из прошлого воспроизвелась перед глазами – И сбросили в яму. Через пять минут на ногах стоял только я.

Алексий понимающе кивал и успокаивающе хлопал его по плечу.

– Несчастный мальчик, тебе столько пришлось пережить.

– Это было только начало.

– Да я-то понимаю. Тебя десять лет не было, не могло всё закончится так быстро. Тебе нужно выговориться. Не исповедоваться, а именно выговориться. Я тот, кто выслушает.

Сергей продолжил не сразу. Он не собирался отмалчиваться, ибо понимал, как важно ему сейчас выговориться. Но он просто не мог подобрать нужные слова, дабы описать всё, что он увидел.

– Меня заставили смотреть на то, что они вытворяли с телами убитых мной сослуживцев. – с болью в голосе произнёс Сергей – Их тела избавили от одежд и запихнули в какой-то железный контейнер, их которого торчали шланги, соединённые с резервуарами. Когда арабы включили устройство, то последние наполнились водой. Для арабов вода – самый важный ресурс, который они добывают везде где только можно. Даже из людей.

– Человек на семьдесят процентов состоит из воды.

– Да. То устройство, выжало моих соотечественников до суха, превратив в скукоженных мумий. Меня эта судьба миновала. У арабов оказались весьма странные понятия о воинской чести. У меня был выбор: вступить в их клан или умереть. Служить басурманам я не хотел, но и умирать тоже не собирался. В итоге, со скрипом выбрал первое. – Сергей развел руками – Походу я предатель.

– Я не осудил тебя, когда ты, считай, признался в том, что ради выживания забил насмерть других пленников, с которыми служил.

Сергей подумал, что «забил» – слишком сильное слово. Только оказавшись в яме, он получил удар по башке и потерял сознание. Очнулся, аккурат в тот момент, когда вся арена была завалена трупами и посреди всего этого, билось двое последних. Оба остервенело молотили друг друга кулаками и камнями. В конце концов, один из них уступил, рухнув в мессиво из грязи, тел и крови. Победитель устало осел на землю и облегчённо вздохнул. Он не заметил, как Сергей подкрался к нему сзади, а когда тот ударил камнем по голове со спины – было поздно. Щуплый, бледный, белокурый подросток стал последним выжившим, а значит «сильнейшим».

– Вы извините меня, святой отец, но давайте пока что прервём разговор. – попросил Сергей – Я пока не могу больше говорить об этом.

– Полноте. – священник встал со стула с несвойственной его возрасту резкостью и довольно произнёс:

– Тогда лучше расскажи мне о том, как получил стрелу, пока я, чего-нибудь приготовлю нам обоим.

Сергей вдруг вспомнил, что очень голоден и не ел с самого утра.

Необходимость погружения в виртуальную реальность для переговоров тет-а-тет, сильно раздражала Михаила Ильина. Пока разум витает в цифровом мирке, тело лежит без души и защиты. В своё время, Ильин смог стать авторитетом только потому что его босс засел в виртуальном борделе, в реальности, не защитив своё тело. Поэтому, сам Михаил, прежде чем погрузится в «другой мир», запирал дверь в свою комнату на несколько замков и укреплял кинетическим барьером. Только тогда он мог чувствовать относительную безопасность при «погружении». Но не чувствовал.

– Вы смелы, Ильин.

Недовольный женский голос прозвучал прежде чем в виртуальном пространстве материализовалась его хозяйка. Облик молодой девушки был настолько красив, а черты лица симметричны, что одним видом выдавал фальшивку. Виртуальный мир давал возможность быть кем хочешь, но основная масса людей высокого достатка предпочитала свой истинный облик, даже в сети. Кроме Валерии Долгорукой. Княгиня (или графиня, как она себя называет), чьи лучшие годы давно миновали упорно старалась ухватится за ушедшую молодость и красоту. С помощью нанохирургии «отмотать» возраст не проблема, но Долгорукая почему-то этого не сделала. Она заперлась в своём поместье и лично никогда не покидала его.

– Вызвать меня на личную встречу ниже меня по статусу и чину может либо идиот, либо храбрец, а может и тот и другой в одном теле. Который из них вы?

– Я лишь хочу убедиться, что получал от вас правильные указания. – дипломатично сказал Ильин.

– Что вы имеете ввиду? – спросила Долгорукая – Я дала вам чёткий приказ.

– И я его выполнил. – ответил Ильин – Но неожиданная смена ваших… приоритетов вызывает озабоченность. Зачем вам понадобилось оружие, запрещённое в Ирие?

Лицо княгини исказилось надменностью.

– Вы забываетесь, Ильин. Мои подданные знают только то, что им положено знать.

– В таком случае, я должен знать больше. Что бы лучше выполнять свои обязанности.

– Вы не единственный поставщик. – напомнила Долгорукая.

– Но самый надёжный. – сказал Ильин – И самый лучший. Если речь идёт о запрещённых технологиях, то я могу достать такое, что вам и не снилось.

Фальшиво-молодые черты лица Долгорукой смягчились и засветились интересом.

– Смелое заявление для «ОПГ-шника».

– Тем не менее, это так. Я имею доступ к нужным поставщикам, но их «особый» товар непомерной цены, и дело тут не только в деньгах. Того, что я уже закупил для вас хватит, чтобы СБИ меня «посадило на бутылку», поэтому не рисковал. Но если вы гарантируете, что любой риск оправдан, то я повинуюсь.

Княгиня долго не отвечала, обдумывая предложение Ильина. Возможно, даже успела связаться с кем-то из других поставщиков, дабы продумать все варианты. В какой-то момент, Михаил Ильин уже готов бы пожалеть о своей авантюре. Долгорукая такая барышня, что, осознавая свою безнаказанность, легко могла пустить в расход и за меньшие дерзости. Но к счастью для Ильина, её жадность победила внутреннюю гордыню.

– Хорошо. Думаю, что я смогу вам дать больший доступ к информации без риска для себя. – наконец-то произнесла она – Но учтите – если вас поймают и расколют, то я буду всё отрицать.

– Согласен, ваша светлость.

– Тогда слушайте внимательно: Хозяин умирает.

Одна фраза из двух слов, которой хватило, чтобы перевернуть всю его жизнь. Ильин не отличался особым фанатизмом в отношении Великого Благодетеля, он просто знал, что там наверху сидит самый могущественный человек Ирия. Больше чем царь, ниже чем Бог. Вождь, которому нельзя перечить, чьё правление – это аксиома и незыблемое правило, как рассвет и закат солнца.

– Старая Знать не причастна к этому – заверила его княгиня – Но мы не будем сидеть и молчать, когда Ирий останется без хозяина. И уж точно мы не дадим возможность взять власть недостойным. Это всё, что вам нужно знать. А теперь ваш черёд. Я желаю знать, ради каких «игрушек» мне пришлось посвятить в планы бандита, получившего дворянский ярлык.

Ильин взмахнул рукой и между ним и Долгорукой выросла голограмма цилиндрического устройства. Любой простой обыватель принял бы предмет за обычный чайный термос, но княгиня сразу поняла, что это.

– Заплачу двойную цену! – сказала Долгорукая. Её глаза жадно вспыхнули.

Глава 8: Три нормальных человека

Вернувшись в родную станицу, Виктор Драгович наконец-то смог вдохнуть полной грудью свежий воздух, не отравленный заводскими отходами. Даже в «чистых» владениях аристократов, чувствовался яд. Поэтому было приятно вернуться домой. До родной избы было ещё минут десять дороги, но для атамана дом – вся станица.

Ступая вдоль тропы, Виктор кивал вежливо здоровающимся жителям, оказывающим ему заслуженное уважение.

После урбанистического ада Староярска, родной посёлок, заставленный деревянными, крепкими избами, изрытый огородами и пасущейся на лугах скотиной, воспринимался, как райская земля обетованная.

Это не значило, что казаки отстали во времени. На каждом участке имелся личный фильтр, очищающий воздух и почву от вредоносных веществ. Жители станицы также умели пользоваться общей сетью для получения информации. Идя к своему дому, атаман Драгович, то и дело наблюдал, как мужики в туниках, попивая чай из самоваров, читали веб-газету, а девушки и женщины в сарафанах, в перерывах между работой по хозяйству, что-то высматривали в планшетах.