Четыре друга народа

Глава IX. К ОРУЖИЮ!

Фабио продолжил путь в Секцию Каретников. Он отцепил от уха серьгу и тогда решился снять капюшон. Он увидел, что на Столицу опускается вечер. Синие тени домов наползали на мостовую. Канцеляристы с разноцветными нашивками на сюртуках и просители с бумагами руках выходили из бесчисленных комиссариатов, управлений и департаментов. Присутственные часы кончились. Все спешили по домам.

Фабио вспомнил про хромого сыщика с сине-белой нашивкой. Тот как-то узнал мальчишку на улице днём, без костюма, но не узнал в облике моряка.

«Наверное, ему достался другой мой портрет, — рассуждал Фабио, — Сёстры Летти ведь нарисовали три портрета, и только на одном я был пиратом, а на других двух самим собой. Впрочем, в третьем портрете тоже было что-то необычное, но вот что — ну не помню! Но всё равно это значит, что хромой сыщик ищет меня не для Просперо! Выходит, на меня, в тайне от Железного Маршала, охотятся ещё какие-то люди. Кто же они, враги или друзья? Если они не с Просперо, значит, друзья? А может, всё-таки тоже враги, просто они не доверяют Маршалу и хотят его опередить? Ведь секрет Тибула слишком важен, чтобы делиться им с любыми соперниками. Каждый из врагов захочет сам завладеть им, чтобы держать в страхе всех остальных!»

Фабио хмуро взглянул вверх. На серебряном небе бурыми потёками висели арнельфьеры. Фабио опять спрятал лицо под капюшон. Выходило, что ему теперь ни в каком виде лучше не появляться на улице.

Штормовка тоже не спасёт. Ведь наверняка когда его не найдут, патрулям прикажут останавливать всех, кто скрывает лицо. Остаётся только спрятаться.

Фабио свернул с Набережной и оказался в рабочих Секциях. Здесь на улицах было мало людей — мастеровые и рабочие редко уходили с работы домой так рано. У всех, кого встретил Фабио — и у мужчин, и у женщин, и даже у детей — были бледные лица, согнутые спины и натруженные руки. Только стариков Фабио почему-то совсем не встретилось.

Фабио пришёл на улицу Колесников. Он дошёл до приземистого каменного домика с деревянным вторым этажом. Здесь жили братья Флипон с мамашей и папашей Флипон и шестью сёстрицами Флипон. Фабио постучал в дверь. Ему открыла худенькая женщина с белым лицом и светлыми волосами в опрятном зелёном платье и в кухонном фартуке. Это была мамаша Флипон. От рыжего соусного пятна на её фартуке вкусно пахло овощным рагу. Фабио невольно сглотнул.

— А, Фабио, здравствуй. Арно и Колена нет. Они помогают отцу в мастерской. Можешь подождать, они должны скоро вернуться, — сказала мамаша Флипон усталым голосом. Из дома через открытую дверь доносились хихиканье, визги, писки и прочие звуки, которые издают девчонки, когда несколько из них собираются вместе.

— Хочешь поиграть с девочками? — спросила женщина. Фабио помотал головой.

— Спасибо, я лучше на улице подожду, — ответил он.

Мамаша Флипон кивнула и хотела закрыть дверь, но остановилась.

— Ты слышал, сегодня весь день ищут какого-то Фабио, моряка как раз из твоей Секции? Говорят, это он убил Тибула и украл те списки врагов, которые Тибул обещал зачитать.

— Слышал, — осторожно ответил Фабио, — Только я его не знаю. Наверное, он на торговом судне служит. Вы же знаете, мы-то из военных моряков.

«Значит, здесь пока ищут только рыжего пирата», — выдохнул Фабио, когда дверь закрылась. Он затолкал поглубже в карман отклеенные усы.

Фабио перешёл улицу и устроился в тени дома напротив, так, чтобы его не было видно сверху ни в один в телескоп. Не успел он достать ножик, как увидел, что по улице важно шагают двое беловолосых мальчишек. Тот, что повыше, был старший из братьев, Арно Флипон, тот, у которого лицо всегда немного надутое — младший, Колен Флипон.

«Сейчас всё решится, — думал Фабио, поднимаясь на ноги, — Братья видели меня с Тибулом в Чёрной карете. Они знают, что в Секции Гавани я живу на Якорной улице, как написано в объявлении Маршала Просперо. Значит, они понимают, что я — тот самый Фабио, враг народа и убийца Тибула. Если они за врагов — они попытаются меня схватить. Тогда придётся бежать. Это не страшно, я бегаю быстрее, чем любой из них. Плохо, что они дома и знают тут все проходы и переулки и могут меня окружить. Значит, надо сразу бежать прочь из их Секции. А куда? А, ладно, там посмотрим. Всё-таки не могут они оказаться врагами!»

Фабио выдохнул и пошёл навстречу братьям. Братья увидели его. Они обрадовались.

— Фабио, здорово, друг! — закричал Арно.

— Эй, Фабио, привет! — воскликнул Колен.

— Мы смогли увидеть только самое начало похорон Тибула. А потом нам нужно было помогать отцу. У мастерской срочный заказ Республики для армии, нужно сделать тысячу колёс до конца месяца, — сказал Арно, когда ребята поздоровались.

— Это потому что Второй Корпус Северной Армии потерял весь обоз и пушки в грязи под Зоомбергом, когда враги разрушили плотины, — хмуро добавил Колен, — Говорят, сам Просперо едва унёс оттуда ноги. Теперь срочно нужны новые фургоны и пушки вместо потерянных.

— А я совсем не смог придти на похороны, — ответил Фабио и со значением посмотрел в глаза сначала Арно, потом Колену, — У меня были очень важные дела.

Братья с интересом поглядели на Фабио. А Фабио всё никак не мог понять, догадываются они, кто стоит перед ними, или нет! Они даже про Чёрную Карету и Тибула не спросили — как это прикажешь понимать? Может, не заметили? Промолчать обо всём Фабио было никак нельзя. Но и сказать прямо, что вот он я, тот Фабио, про которого говорят, что он убил Тибула, только я Тибула не убивал, он тоже не мог. Он боялся, что не успеет всё объяснить братьям, и они просто выдадут его патрулю. Оба они, даже младший Колен, были не очень-то сообразительными.

— А какие дела? — спросил Колен.

— Такие, что маршалу Просперо они не понравятся, — с вызовом заявил Фабио.

— Здорово! — в один голос вскричали братья Флипон.

— Говорят, солдаты Просперо вошли в Секцию Гавани. Ты, небось, вредил им там? — с хитрым видом уточнил Колен.

— И ещё как! — подмигнул Фабио.

— Вот повезло! Вот молодец! Расскажи! А ты за нами пришёл? А можно нам с тобой?! — братья были в полном восторге.

Фабио выдохнул. Кажется, в первый раз за весь разговор. Здесь его спрячут от Просперо.

Пророкотал короткий гром. Все граждане Столицы, которые были в городе два года назад, во время осады, — а значит, все, кроме детей одного года от роду, — узнали этот звук. Это стреляла пушка. В окнах домов появились встревоженные лица.

— У нас в Гавани, — сразу определил Фабио. Гром раздался ещё, и ещё раз.

— Двенадцатифунтовки, с фрегатов, — уточнил мальчишка.

Братья Арно серьёзно покивали.

— Неужели англичане так близко подошли? — удивился Арно.

— Да ты что, брат, какие там англичане… — с досадой бросил ему Колен, — По англичанам бы сначала форты стреляли. И Ревун бы в Гавани ревел. Похоже, это из-за солдат Просперо. Что, плохи дела у вас там? — спросил он у Фабио.

Фабио не успел ответить. Барабанная дробь прервала его на полуслове.

В начале улицы Колесников возникла группа людей. Она приблизилась, и стало видно, что первым идёт барабанщик, потом — человек в чёрном, а за ними пять милиционеров. Одни из них нёс флажок Секции Каретников — зелёный, с изображением белой повозки.

Шествие остановилось на середине улицы. Граждане выходили из домов и окружали пришедших. Фабио и братья Флипон тоже подошли поближе. Человек в чёрном подождал, когда соберётся побольше людей, и похлопал барабанщика по плечу. Барабан замолчал. Заговорил человек в чёрном. У него был высокий сильный голос, от которого делалось тревожно. Но ещё тревожней было от того, что он говорил:

— Граждане Секции Каретников! Я комиссар Клуба Худых Мариано. Со мной представитель вашей Секции лейтенант милиции Форж.

Граждане! Республика в опасности! Вы слышите гром пушек? Это маршал Просперо и умеренные подняли контрреволюционный мятеж! Они хотели воспользоваться смертью Тибула и нанести удар в спину Республике. Они задумали обвинить в смерти Тибула настоящих друзей народа и начать террор против них.

Это ложь, граждане! Это умеренные убили Тибула за то, что он хотел их разоблачить! У Клуба Худых есть все доказательства этого! Это имена умеренных Тибул написал в своём списке. Враги хотели спрятать список от народа, но они просчитались! Список Тибула, написанный его собственной рукой, есть в Клубе Худых, и он будет показан народу!

Просперо предательски и тайно ввёл в Столицу две дивизии Северной армии. По его приказу солдаты попытались начать незаконные аресты в Секции Гавани, якобы родственников убийц. Но честные граждане Гавани дали им отпор, и тогда враги подняли оружие, доверенное им народом, против Республики! Они подняли мятеж, чтобы захватить Столицу и свергнуть власть Народа. Просперо и его умеренные хотят, чтобы снова нами правили новые богачи и генералы! Они открыто выступили как враги рабочих, враги Республики, враги Народа, враги настоящих друзей народа!

Граждане! Генерал Эквиа и Клуб Худых призывают рабочие Секции к оружию! Мы должны дать отпор мятежникам и отстоять нашу Столицу и нашу народную власть!

К оружию, граждане! Защищайте ваши дома от мятежников! Выходите на улицы и стройте баррикады! Выбирайте командиров, верных делу народа. Наберите две тысячи добровольцев от вашей Секции, по семьдесят от каждой улицы. Отправляйте их к Клубу Худых, на улицу Свободы. Там сейчас собирается Совет рабочих Секций! Там генерал Эквиа собирает силы для отпора мятежникам! Мы не будем только обороняться на баррикадах, мы атакуем их сами и разгромим! За нас, честных граждан, сам славный генерал Эквиа! У наших братьев в Гавани тысячи корабельных пушек и неприступные форты, весь Народный Флот остался верен Республике! Граждане, нас больше, и если мы встанем вместе против мятежников, мы сметём их, мы победим!

К оружию, граждане! Все на защиту Республики!

Комиссар Мариано закончил речь уже под частый пушечный грохот. Барабанщик опять заиграл, и люди расступились перед маленькой процессией.

Фабио и братья Флипон переглянулись и направились к комиссару.

— Гражданин комиссар, а нам что делать? Я из милиции Секции Гавани, а это мои друзья, они местные. Мы хотим помочь Республике, — объяснил Фабио.

— Прекрасно, граждане, Республике сейчас очень нужен каждый патриот, — бодро сказал комиссар, — Вы можете быть разведчиками, фронт-курьерами или подносчиками патронов и воды. Идите к Клубу Худых, найдите гражданина, то есть бригадира Гарума, он помощник генерала Эквиа, и скажите, что вас прислал Мариано. Он найдёт вам дело.

«Это я виноват, что начался мятеж, — ругал себя Фабио, пока шёл с братьями Флипон на улицу Свободы, — я не смог вовремя найти друзей. Может, мне и вовсе надо было сразу, как только сказали о смерти Тибула, броситься на Трибуну… но нет, ведь у меня не было с собой портфеля! А потом я только и делал, что убегал и спасался, а надо было спасать Республику. Но ничего, ничего. Я всё-таки сумел не попасться врагам. Теперь я почти нашёл друзей, я почти выполнил задание Тибула. Это очень плохо, конечно, что начался мятеж, но, по крайней мере, теперь враги показали своё лицо. А искать меня и вовсе теперь, все, наверное, забудут».

Вместе с друзьями к Клубу Худых шли другие граждане. На призыв генерала Эквиа откликнулся весь рабочий люд Столицы — рабочие с больших фабрик и заводов и ремесленники из маленьких мастерских, грузчики из речного порта, каменщики и трубочисты, подёнщики и разносчики, мостовщики и пекари… Вместе со многими из них на бой шли жёны и старшие дети, чтобы заряжать и подавать ружья, собирать ядра и пули, выносить раненых.

Из улиц и переулков выходили всё новые и новые граждане и присоединялись к идущим на защиту Республики. Людской поток тёк уже через кварталы артистов, и здесь в него вливались художники в измазанных краской рубахах, весёлые журналисты, писатели, поэты.

Над толпой звучала Рабочая песня, словно вернулись славные и грозные времена Первого Восстания:

Глава X. КЛУБ ХУДЫХ

На улице Свободы было не протолкнуться. Пикеты из граждан в чёрной одежде стояли в самом начале улицы. Здесь всех останавливали и спрашивали, зачем они пришли в Клуб. Граждане, стоявшие в очереди перед тремя друзьями, говорили, что они пришли из Секций по призыву генерала Эквиа и Клуба защищать Республику. Их тут же отправляли в один из ближайших домов на той же улице. Там у каждого подъезда члены Клуба распределяли добровольцев по батальонам и выдавали оружие, чёрные кокарды и повязки. Клуб Худых готовился сражаться под чёрными знамёнами Равенства.

Фабио сказал, что он и его друзья направлены комиссаром Мариано к бригадиру Гаруму. Их пропустили дальше по улице. Мальчишки прошли ещё через два пикета. Они оказались перед входом в высокое белое здание. При Толстяках в нём была резиденция Государственного Канцлера. Дом плыл над улицей как корабль под полными парусами. Огромные окна первого этажа были раскрыты. Через них было видно, как в комнатах и коридорах десятки людей докладывают, слушают, спорят, диктуют, пишут, отмечают что-то на карте. У парадной лестницы небольшой оркестр отчаянно играл марши. Из ближайшего окна высунулся гражданин в зелёном мундире начальника милиции Секции и именем Республики, чёрт побери, потребовал играть потише.

Через главный вход всё время входили и выходили люди. Но здесь волшебные слова, что идут посланцы комиссара Мариано, не сработали. Начальник караула велел мальчишкам подождать. Ждать пришлось долго. Фабио и братья Флипон устроились у лестницы, по другую сторону от оркестра.

Сначала трое друзей занимались тем, что определяли, где и что в городе стреляет. Выходило, что кроме тяжёлых корабельных в бой вступили и армейские трёхфунтовые пушки, какие были в каждой пехотной полубригаде. Они не грохотали, а скорее гавкали. Пальба доносилась уже не только из Гавани. Стреляли и в центре, в Старых Кварталах. Синие вечерние тучи опять сгустились над городом. Иногда можно было заметить, как далёкий батарейный залп или взрыв на мгновение отражается в них багряным сполохом.

Вскоре друзьям надоело прислушиваться. Они начали игру, в которую играли тогда все столичные мальчишки, — кто назовёт больше разных пилюлек доктора Арнери.

Все отлично знали, как действуют пилюли первых шести цветов. Читатель должен помнить, что мы уже рассказывали об этом выше. Самое интересное начиналось дальше. По городу ходили десятки слухов о разных особенных или секретных пилюлях. Конечно, все, кто о них рассказывал, клялись, что это подлинная правда, но никто не предъявлял в доказательство самих пилюль. Это, впрочем, неудивительно. Ведь рассказывали, например, о «жёлтых» глазках, цвета старого режима Трёх Толстяков. Эти пилюли будто бы предлагались подследственным Верховным обвинителем Арнери. Они сначала заставляли любого врага народа сознаться доктору Гаспару во всех преступлениях, а потом приносили смерть в страшных мучениях. Для честных граждан они были совсем не опасны.

Или вот «белые» пилюли — утверждалось, что агенты Республики незаметно подкладывали их иностранным принцам, министрам и генералам. Раз попробовав такую пилюлю, человек уже не мог без них обходиться, и за новую их порцию выдавал нашим разведчикам любые вражеские тайны. Багровые пилюли вдесятеро увеличивали силу и ловкость. Оранжевые позволяли обходиться совсем без сна. И так далее. Были якобы и такие особые пилюли для взрослых, о которых детям даже говорить строго запрещалось. Дети, впрочем, всё равно о них говорили — ведь каждому хотелось выиграть, назвав такой цвет, который никто больше не знает! И уже только шёпотом передавали страшные истории о чёрных «глазках».

Колен на этот раз удивил друзей дополнением к уже известному рассказу о том, что чёрные пилюли подчиняют любого человека доктору Гаспару и заставляют принявшего их исполнять любые приказы доктора, а потом забывать о том, что он делал. Младший Флипон страшным шёпотом рассказал, что того, кто съел чёрную пилюлю, доктор Гаспар может вызвать даже из могилы! Об этом под большим секретом сообщила сестрицам Флипон одна девочка с улицы Тележников, племянник которой бывал по службе во Дворце Науки и будто бы случайно подслушал эту тайну под дверью в секретный кабинет самого доктора. Доктор Арнери тогда как раз оживил и допрашивал самого предводителя южных мятежников Лапитупа!

— Погоди, Колен, но ведь я сам видел, как Лапитупа отправили в Табакерку! А потом из его пепла сделали удобрение для народных садов на Поле Свободы. Так со всеми врагами делают. Доктор, что ли, собрал землю и чёрным глазком пепел оживил? — поразился Фабио. Колен надулся сильнее обычного и стал доказывать, что доктор Гаспар может всё. Арно ему поддакивал. Тут, наконец, вернулся караульный, который был послан к бригадиру Гаруму, и велел друзьям следовать за ним.

Мальчишек провели на второй этаж. Курьеры и адьютанты бежали сюда и убегали отсюда вдвое быстрее, чем на первом этаже. Четыре пахнущих порохом милиционера бегом пронесли вверх по лестнице на носилках офицера в разорванном голубом мундире и в бинтах. Офицер зажимал в зубах собственную косицу и не то пел, не то рычал сквозь неё. Кажется, он был привязан к носилкам. Носилки занесли в первые двери от лестницы. Немедленно оттуда раскатились по коридору громкие голоса.

Караульный обменялся словами с часовым перед следующей дверью и ввёл в неё троих друзей.

В комнате, похоже, до мятежа была мастерская художников. Сейчас подрамники с холстами стояли у стен, мольберты и кисти были свалены в углу. Один табурет остался посреди комнаты. Карты и бумаги были разложены на полу перед табуретом.

— Гражданин бригадир, вот граждане от комиссара Мариано, — объявил караульный.

Смуглый человек с тёмными кудрями в двууголке, стоявший у окна, повернулся и двумя шагами, похожими на прыжки леопарда, пересёк комнату. Бригадир Гарум, а это был, конечно, он, улыбнулся такой белозубой улыбкой, что её предъявитель мог без всякого паспорта доказать, что он происходит с Островов.

— Это вы из мильиции Гаваньи? — спросил он, и тут же воскликнул, — Эй, постой, да ведь ты Арно Флипон, ты помогал Клубу строить декорации на праздньике Весны!

— Да, гражданин бригадир! — радостно выкрикнул Арно.

— Значит, вы не из Гаваньи, — сказал Гарум. Он тут же сменил улыбку на складку между густыми чёрными бровями.

— Я из милиции Секции Гавани, гражданин бригадир Гарум, — шагнул вперёд Фабио. На всякий случай он не стал сразу называть своё имя. Он, конечно, уже вспомнил, что слышал про гражданина Гарума, вождя восстания на Островах, одного из основателей Клуба Худых, постановщика главных революционных шествий и праздников. Но Фабио уже решил про себя, что, если сможет, то откроет секрет Тибула только лично гражданину Эквиа, ну или Суок.

— Это очень хорошо, — сказал Гарум. Похоже, ему сейчас было не до имён.

— Тогда к делу, — он положил руки на плечи Арно Флипону и его чёрные глаза оказались прямо напротив голубых глаз мальчика.

— Гражданьин Арно, ты ручаешься за своих друзей? — спросил Гарум.

— Ручаюсь, гражданин бригадир, — не моргнув, ответил Арно.

— Отльично, — сказал Гарум.

— Теперь вы все, граждане. Возьмётесь выполньить опасное задание для Республики?

— Да, гражданин бригадир, — хором ответили друзья.

— Тогда слушайте. Нам очень нужно связаться с Секцией Гаваньи и с Народным Флотом. Наши наблюдательи с арнельфьеров докладывают, что они отбили мятежников и сами перешли в наступленьие. Но дивизии Просперо заньимают весь центр Столицы и отрезают нас от Гавани. Они захватили или взорвали все мосты на левый берег. Мы не можем связаться с Гаванью. Похоже, всех наших фронт-курьеров перехватывают. Генералу Эквиа очень нужно, чтобы его депеша попала к командирам сил Гавани и Флота. Если не получится доставить письмо, нужно передать им сообщение на словах. Нужно их убедить, чтобы Гавань и Флот немедленно прекратили наступленьие! Просперо хитёр, он специально отступает и выманьивает их подальше от моря и защиты корабельных пушек, чтобы разгромить. Они, конечно, не дураки и должны поньимать, что это опасно. Но скорее всего оньи просто не уверены, что их кто-то поддержит и поэтому спешат. Просперо хочет разбить нас поодиночке. Сначала Гавань, пока Клуб Худых ещё не собрал рабочие Секции. Потом нас. Нам нужно ещё несколько часов на подготовку наших сил. К полуночи мы вооружим и поставим в строй десять тысяч бойцов и будем готовы. Если мы ударим вместе с Гаванью и моряками, с двух сторон сразу, то раздавим мятеж, — Гарум яростно сжал кулаки.

— Только пусть сейчас остановятся! Просперо заманьивает их на широкие центральные площади, наверняка он поставил там свои главные батареи. Их сметут картечью! Надо как можно быстрее их предупредить!

Мы надеемся, что вам, мальчишкам, будет легче пробраться через силы Просперо. Ну а дорогу в Гавань вы должны знать лучше любого из нас. Ну что, готовы?

— Мы готовы, гражданин бригадир, — ответил Фабио за всех, — Дайте каждому из нас письмо, и мы попытаемся пробраться отдельно. Уж один-то точно пройдёт! Ради Республики мы сделаем всё, что только сможем!

— Вельиколепно сказано, гражданин! — Бригадир Гарум широким театральным жестом снял двууголку и примерил её на голову Фабио. Гарум поглядел на Фабио, и вдруг по его лицу, как по воде от ветра, пробежала рябь. Через секунду он опять улыбался.

— Подождите на первом этаже в караульной, граждане, я пришлю к вам письма и провожатого, — сказал Гарум торжественно и опять отошёл к окну, — Помньите, от вас зависит судьба Республики. Удачи вам. Идите. Гражданин Арно, останься на минуту, — добавил он.

Фабио и Колен развернулись. Колен тут же выскочил из комнаты. Фабио на секунду задержался у двери. Рядом с ней у стены стоял портрет, который Фабио не мог заметить, когда входил. На портрете был изображён генерал в двууголке с пышными перьями. У генерала было лицо Фабио.

«Ох уж мне эти весёлые сестрички Летти», — только и подумал Фабио.

Мальчишка постоял немного у двери в кабинет Гарума. Арно вышел и не заметил его. Флипон-старший что-то спросил у часового и тот повёл его вниз по лестнице. Мысли носились у Фабио в голове, как перепуганные мыши. Наконец, он ухватил одну из них за хвост. Другие тут же попрятались.

«Пора идти к генералу Эквиа и всё рассказать, а то если меня к нему под караулом приведут, вряд ли будет легко его убедить», — вот какой была пойманная мысль.

Фабио повернул голову, чтобы найти в коридоре дверь в кабинет Председателя Клуба Худых. Он увидел, что гражданин в синем генеральским мундире и чёрных штанах Клуба Худых, гражданин с бледным лицом в чёрных разводах, гражданин с коротко остриженными золотыми волосами и пронзительным взглядом серых глаз идёт по коридору прямо к нему, к Фабио.

«Ну вот и всё», — выдохнул Фабио и шагнул навстречу генералу Эквиа. Вдруг что-то больно ударило Фабио в лоб. Он очутился один в тёмной комнате. Генерал Эквиа исчез.

Глава XI. НАСТОЯЩИЕ СПИСКИ ТИБУЛА

— Эквиа, зайди, — услышал Фабио знакомый голос из-за стены. Фабио помотал головой. Голова гудела.

— Нет времени, — ответил другой голос.

— Тогда послушай здесь, — настаивал первый.

— Говори, — разрешил второй.

— Здесь тот самый Фабио. Он сам пришёл, — Тут Фабио моментально пришёл в себя. Вот что он понял. Первый голос принадлежал бригадиру Гаруму. Второй был генерала Эквиа. Фабио ударило дверью, когда Гарум распахнул её, выходя из кабинета. Теперь он был зажат в тёмной щели между раскрытой дверью, которую он принял за стену, и настоящей стеной. Двое за дверью его, наверное, и не заметили.

— Что говорит? — спросил Эквиа гораздо тише.

— Ничего, — ответил Гарум тоже тихо, — Он даже не назвался. Я его отправил связаться с Гаванью, а потом случайно узнал. Он сейчас внизу в караульной, ждёт твоего письма.

— Взять, — голос Эквиа стал холодным, как вода в колодце зимой, когда в ней плавают льдинки, — Поиски Фабио прекратить, все отряды агентов отозвать и передать мне в прямое подчинение. Хватит шпионить, сейчас каждый штык дорог. Если я кого-то из них встречу раньше — сразу сниму с задания и заберу себе. Какой ты им дал пароль?

— Сено.

— Ха-ха. Но иголку-то мы всё-таки нашли! Хорошо. Фабио допросить. Если списки у него — отобрать и доставить мне. И чтоб ни одна душа в них даже не заглянула. Ты и сам лучше не читай.

— А если списков у него нет?

— Выяснить, где спрятал. Вот это, — Фабио через дверь не мог ничего видеть, но мы можем рассказать читателю, что с этими словами Эквиа достал из жестяной табакерки крошечный янтарный шарик и вложил его в пальцы Гарума, — чтобы побыстрее рассказал.

— И вот ещё, от доктора, — на этот раз к Гаруму перешёл оранжевый шарик.

— А если у Фабио есть сообщники? — спросил бригадир.

— Не сейчас. Уже не важно. Главное убедись, что хотя бы в ближайшие часы никто не будет размахивать настоящими списками. Кроме меня.

Что-то зашуршало.

— Вот это теперь настоящие списки Тибула, — продолжал Эквиа, — Видишь, первый враг — Просперо, ну и так далее. Внизу приписка, что настоящие, лучшие друзья народа — Клуб Худых. Подпись — Председатель Тибул. Грубовато, конечно, но теперь уже никто всё равно проверять не будет. Если окажется, что Тибул написал такие же — тогда возьмём их. Через час я в любом случае покажу настоящие списки Тибула нашим солдатам. Удачно, что это мы поймали Фабио, теперь будет проще объяснить, откуда они у нас. Через час Фабио должен будет подтвердить перед всеми, что это он убил Тибула и украл списки по заданию Просперо. Бросай всё остальное и займись этим. Смотри, чтоб у него на лице не было синяков. Если не будешь в нём уверен — лучше не выводи. Тогда скажем, что его убили во время погони, а списки нашли за пазухой. Испачканные в крови.

— Но…

— Да ладно тебе. Это он ведь убил Тибула той иголкой! Ты его под суд отдать хочешь? Доктору? Думаешь, там его оправдают? Да ты пойми, Гарум, если бы даже этот Фабио был святой, как у попов при старом режиме, всё равно спасение Республики сейчас важнее, чем жизнь любого гражданина! Всё, мне пора, через час встречаемся в Клубе в моём кабинете.

— Да, ещё одно, — через секунду опять заговорил Эквиа, — С агентами я поторопился. Оставь себе десять самых доверенных людей. Пусть ищут Суок. Где она — не знаю. Может, даже на той стороне. А может, у доктора, он тут недавно был со своими бестолковыми уговорами помириться. Только время отнял. Суок могла спрятаться у него в карете. И не делай такие глаза. Нам сейчас нужно, чтобы она не наделала глупостей. Когда найдут — пусть вернут её в Клуб. Раньше надо было мириться. Вот, теперь всё, действуй!

Фабио зажмурил глаза от отчаяния. Сейчас дверь закроется, Фабио увидят — и тогда жить ему останется меньше часа. Фабио вздохнул раз, другой — и открыл глаза. Дверь осталась на месте. За ней больше никого не было слышно.

Фабио так никогда и не узнал, что его спасло. Мы же сейчас объясним вам, как это вышло. Дело в том, уважаемый читатель, что в Клубе Худых было правило никогда не закрывать двери ни в один кабинет. Считалось, что товарищам по Клубу нечего скрывать друг от друга и от всех граждан Республики — гостей Клуба. Так что даже теперь, когда у Клуба появились открытые враги, а гражданин Гарум был назначен командиром тайных агентов генерала Эквиа, он всё равно по старой привычке оставил дверь открытой и ушёл на первый этаж, чтобы собственноручно арестовать Фабио.

Тем временем Фабио понял, что у него есть надежда выбраться. Он немедленно достал из кармана помятые усы и пришлёпнул их под нос. Потом он боком выбрался из-за двери в коридор, принял самый озабоченный вид и присоединился к спешащим курьерам. Он зашагал в другую сторону от главной лестницы. Фабио искал чёрный ход или какой-нибудь выход для слуг. Он понимал, что даже усы вряд ли помогут ему пройти незамеченным через парадный вход, мимо братьев Флипон, Гарума и десятка караульных солдат.

Фабио повезло. Он увидел через одну из открытых дверей перила посреди комнаты. Перила уходили вниз. Фабио решительным шагом вошёл в комнату. В ней были расставлены столы, как в школьном классе. За столами сидели граждане. Все они писали. Фабио подошёл к ближайшему столу. За ним была гражданка в больших круглых очках и в чёрной куртке. Она торопливо переписывала набело какое-то исчёрканное воззвание, начинающееся с выписанного большими буквами слова «РЕСПУБЛИКА». Всё лицо и очки гражданки были в синих чернильных брызгах-веснушках.

— Письма в Гавань на подпись генералу Эквиа готовы? — спросил Фабио.

Гражданка только молча помотала головой и махнула рукой себе за спину. Фабио издал в ответ уверенное хмыканье, и направился мимо остальных столов прямо к лестнице. Он сбежал на первый этаж, и оказался перед дверью. Дверь была закрыта, а перед ней стоял лысый гражданин с чёрной лентой поперёк груди и с коротким кавалерийским ружьём в руках.

— По заданию бригадира Гарума, — сказал ему Фабио.

Часовой молча направил ружьё на мальчишку.

— Сено, — негромко произнёс Фабио.

Часовой убрал ружьё, посторонился и буркнул: «Проходи».

Фабио опять оказался на улице Свободы. Ему показалось, что прошло сто лет с тех пор, как он с братьями Флипон зашёл в Клуб.

Темнело. Дома превратились в таинственные чёрные провалы в фиолетовом небе. Толпа бурой змеёй ворочалась между ними. На шкуре змеи искрами блестели факелы. Народу перед Клубом собралось уже столько, что солдатам приходилось силой расчищать дорогу через толпу для курьеров. У домов, где выдавали оружие, горели костры в больших жаровнях. Тяжёлый ледяной ветер дул от моря. Ветер простреливал всю улицу насквозь. Он яростно трепал жёлтые языки пламени и заставлял их стелиться над самой землёй.

Бригадир Гарум то ли не успел, то ли побоялся в темноте объявлять поиски сбежавшего. Во всяком случае, обратно с улицы все караулы пропустили Фабио без всяких вопросов.

Фабио вышел за освещённое пространство в темноту. Оставшись один, он неожиданно расплакался. Даже разревелся. Он бросился бежать. Он бежал домой.

Мы верим, что читатель не торопится осуждать его за это. Ведь не прошло и дня после смерти Тибула, как Фабио выяснил, что главнейшие друзья народа, на помощь которых он так надеялся, оказались врагами. Всё это время за Фабио все гнались, ловили, грозили, обманывали и, наконец, он узнал, что все в нём очень нуждаются как в доказательстве подлинности подделанных списков Тибула. Только лучше, если он при этом будет уже убит. Вы сами, читатель, смогли бы не расплакаться в таком положении? Мы очень сильно в этом сомневаемся.

Фабио не помнил, как он шёл через Столицу, как пробрался через расположение чёрных отрядов Клуба, потом сине-белой армии умеренных, как нашёл не взорванный мост и перебрался на левый берег реки, как ещё раз перешёл линию фронта и оказался уже в своей родной Секции Гавани. Наверное, плачущего чумазого мальчишку пропускали солдаты и командиры всех сторон. Может быть, они надеялись, что и их детей кто-то так же пропустит, если сражение в Столице докатится до их домов?

Фабио пришёл в себя, когда совсем недалеко бабахнуло так, что земля затряслась под ногами. Колпак сорвался с головы Фабио, и птицей унесся в ночь. Фабио прикрыл глаза ладонью от жаркого ветра и обернулся. Он увидел, что взорвался стоявший на середине реки большой корабль Народного Флота. Теперь было уже не понять, линейный или фрегат — верхние палубы с мачтами разнесло в щепки. Белое полотно взрыва опало, и над бурой водой остался только дымящийся остов. С другого берега раздались радостные крики «синих».

Письмо Эквиа было уже не нужно — последний батальон моряков отходил по Гранитному мосту из центра Столицы на правый берег реки, в Гавань. Погибший корабль как раз прикрывал их отступление огнём своих пушек. «Синие» остались на левом берегу. Они не торопились преследовать моряков. Похоже, обе стороны сейчас больше боялись, что их застигнет буря, и не стремились в новый бой. Фабио отвернулся и пошёл в сторону от реки.

Гром рычал в небе так сильно, что иногда заглушал пушки. Ветер тряс ставни и заставлял дребезжать оконные стёкла. Фабио выплакал последнюю слезинку, стёр её с лица и обнаружил, что замёрз. Кто-то набросил ему рабочую куртку поверх цирковой блузы, но здесь, вблизи от моря, от ветра не спасала и она.

«Пойду домой, — решил мальчишка, — хотя бы согреюсь и поем. Солдат Просперо выгнали наши, а Эквиа до Гавани пока не дотянулся. Переночую, а там видно будет. Всё равно выбирать уже особенно не из кого. Не так-то много осталось тех, кто может быть другом». Он устало побрёл на Якорную улицу. Только своего дома он там не нашёл.