Четыре друга народа

Глава XII. НОЧНАЯ ИГРА В ПРЯТКИ

Дома Фабио больше не было на Якорной улице. От него и от многих соседних домов уцелели только почерневшие от огня части стен и куски обгорелых досок и мебели. В тех домах, которые остались целы, почти все окна вместо выбитых стёкол были наскоро завешены тряпками или забиты досками а на стенах остались следы ядер и картечи. Вечер уже почти перешёл в ночь, и на улице никого не было. Видно, Секция нашла где-то ещё место для ночлега жителям разрушенных домов.

Фабио уже невозможно было расстроить ничем. «Так я и знал!» — подумал он даже с каким-то странным удовлетворением. Враги не забыли ничего из того, что только можно было сделать человеку плохого.

Комиссар Мариано говорил, что бой в Гавани начался с того, что солдаты Просперо попытались арестовать родственников Фабио. Значит, всё началось здесь, на Якорной улице. Похоже, синих вымели с улицы ядрами и картечью, вместе с домами. И поделом! Фабио мог только надеяться, что тётя Аглая всё-таки уцелела. Что ж, сражение не окончено. Фабио больше нечего терять, и он жив. Теперь и он пощады им не даст.

Фабио засунул руки в карманы и, насвистывая, пошёл в сторону Гавани. Там был его последний резерв.

Дом Секции был ярко освещён. Вокруг него стояли пушки. Милиционеры и военные моряки грелись у костров рядом с пушками. Фабио не пошёл в Дом. Он рассудил, что там его непременно узнают и, пожалуй, потребуют слишком много всего объяснить. Придётся врать. А он совсем не был уверен ни в том, что ему поверят, ни в том, что в Секции нет шпионов Просперо или Эквиа. Фабио прокрался по неосвещённой стороне улицы мимо Дома. Он шёл к торговой Гавани.

Вскоре Фабио был на пристанях. Никто его даже не окликнул — все сторожа попрятались от непогоды. Чёрная вода в Гавани тяжело колыхалась. Волны толкали брёвна причалов где-то далеко внизу. Немногие суда, капитаны которых рискнули остаться у пристаней, тяжело покачивались. Они были похожи на слонов в цирковом стойле, которые раскачивают во сне большими головами. Скрипели канаты, потрескивали мачты, звякали и стучали цепи.

Фабио дошёл до места на пристанях, где штабелями и пирамидами были сложены пустые бочки, ящики и поддоны. Это был целый странный город, в котором жили только портовые кошки и крысы. Именно здесь Фабио с друзьями играли в прятки.

Фабио очень уверенно прошёл в темноте по узким «улицам» между штабелей к известному ему месту. Он нырнул в проход между большими ящиками и вскоре вышел с чёрным кожаным портфелем в руках.

Фабио хотел поесть и согреться. Для этого ему были нужны деньги или что-то ещё, на что можно обменять еду и спички. Он решил, что портфель гражданина Арнери для этого вполне подойдёт.

Через десять минут Фабио зашёл в портовый трактир «Старый моряк». Трактир имел самую дурную славу. Здесь собирались контрабандисты, торговцы запрещёнными товарами, особенно «глазками», и прочие тёмные личности, которые имеются в каждом большом порту. Даже пираты будто бы заходили сюда, когда их корабли под видом мирных купцов бывали в Гавани. Дело в том, что в последние годы в Столице были рады любому судну, пробравшемуся в порт через английскую блокаду, и не слишком внимательно проверяли, откуда привезён груз и есть ли на него все документы. Но вернёмся к трактиру. Сама народная власть ничего не могла поделать с этим заведением. Совет Секции Гавани несколько раз издавал постановления о закрытии «Старого моряка», но тот каким-то образом каждый раз вскоре открывался снова. Даже его название оставалось прежним, вопреки Указу Бюро о патриотических вывесках. Двери «Старого моряка» были открыты всю ночь в нарушение другого декрета народной власти, о рабочем времени. Видно, и тут были замешаны какие-то враги! Но Фабио выбирать уже не приходилось. По крайней мере, здесь-то уж точно нельзя было встретить сторонников ни одного из тех друзей народа, от которых Фабио бегал целый день.

Трактир был почти пуст. Фабио прошёл между столами прямо к двери на кухню. Ему навстречу, вытирая волосатые руки о клетчатый передник на огромном пузе, вышел сам Папаша Гро. После того, как Трёх Толстяков отправили в Табакерку, Папаша Гро стал самым толстым человеком в Столице. Он мигом оглядел Фабио с ног до головы своими маленькими глазками, тонущими в складках щёк.

— Чего надо? — спросил он сиплым голосом.

— Поесть и ещё кой-чего, — ответил Фабио, и честно добавил:

— Только у меня денег нет.

— Не подаём, — буркнул Папаша.

— А за это? — Фабио показал портфель.

Гро только покачал головой и хотел вернуться на кухню.

— Погоди! — воскликнул Фабио. Он вынул из кармана тётушкину бонбоньерку и открыл её. Папаша Гро скривился, как будто раскусил гнилой орех, и процедил:

— Малый, ты, видать, не с Гавани. У нас сегодня пушками все докторские столбы разнесло. Глазки на земле валяются. Их уже и крысы не жрут.

У Фабио осталось последнее средство. Он осторожно выудил из-за пазухи маленький бумажный свёрток, который нашёлся на дне портфеля. Он отогнул краешек бумаги мизинцем левой руки и вытряс что-то маленькое в правую ладонь.

— И такие? — спросил Фабио, и раскрыл ладонь прямо перед лицом трактирщика.

Глазки Папаши съехались к самому носу. Он два раза громко икнул. Он протянул толстый, как сарделька, палец. Палец тихонько потрогал лежащий на ладони Фабио чёрный шарик с белыми точками, и правда похожий на глаз какой-нибудь уродливой глубоководной рыбы. Фабио на всякий случай сделал шаг назад.

— Достались мне случайно, никто не видел. Мне они ни к чему, — негромко сообщил он Папаше, — могу все отдать за жратву, одежду и спички.

Папаша Гро бросил быстрый взгляд за спину Фабио, на прочих посетителей трактира. Затем он повернулся и очень быстро исчез в тёмных недрах кухни. Зазвенела упавшая сковорода. Через два мгновения Папаша снова возник перед дверью, уже с мешком в руках. Мешок он протянул Фабио.

— Хлеб, колбаса, рыба, сыр, вино, куртка, штаны, спички, — прошипел Гро и вытянул вперёд левую руку. Фабио опустил свою бумажку в мягкую круглую ладонь величиной с тётушкину тарелку и принял мешок.

Папаша Гро снова догнал его уже на улице. Фабио отпрыгнул от Папаши сразу на два метра.

— Да не, я не то, ты не боись, вот тебе несу, — трактирщик протянул Фабио лёгкий квадратный фонарь с медной ручкой. Свеча в нём была зажжена. Мальчишка осторожно взял фонарь и опять отодвинулся.

— Только ты, малый, не говори про них никому, — сказал ему Папаша Гро.

— Самому хуже будет. Мне что, я отбрехаюсь как-нибудь, не впервой. А ты за такое прям в Табакерку пойдёшь, а то и куда похуже. Доктор Гаспар ох не любит, когда у него «глазки» таскают, а уж такие… Он тебя под землёй найдёт, если хоть кому проболтаешься. Был тут один такой разговорчивый… говорят, до сих пор во Дворце Науки на тайной живодёрне граждане учёные на нём опыты всякие ставят. Так что молчи уж. И на глаза мне больше не попадайся.

«Доктор Гаспар, вот кто остался», — думал Фабио, пока шёл обратно.

«Доктор Гаспар может всё, — рассуждал Фабио, вернувшись в своё укрытие и устраивая небольшой костёр, — Его боятся все самые страшные враги. Он хочет помирить Эквиа и Просперо. Он хотел помочь Тибулу вчера. Доктор Гаспар самый умный на свете, только он меня выслушает и мне поверит. Мне нужно пойти к доктору! Вместе с ним мы ещё, пожалуй, сможем остановить бой в Столице и спасти Республику».

Фабио отгородил себе очень уютное место среди ящиков. Он развёл костёр и, наконец, согрелся. Даже начавшийся дождь ему был не страшен — мальчишка устроил над собой настил из ящичных крышек. Худая серая кошка вышла из темноты и устроилась напротив Фабио. Мальчишка бросил ей шкурку от колбасы.

Отчего-то Фабио даже здесь не чувствовал себя в безопасности. Он то и дело вздрагивал и оглядывался от каждого громкого звука. Даже шорох падающих капель казался ему странным. Один повторяющийся стук был особенно подозрителен. Этот стук приближался, и то был не дождь! Кошка тоже насторожилась, поднялась и сбежала.

Фабио зажал в кулак кусок хлеба, тихонько опустился на землю и, двигаясь задом наперёд, пополз в узкий проход у себя за спиной. Он остановился только когда решил, что его нельзя будет увидеть от костра.

Через минуту он увидел, что спрятался не напрасно. Из темноты на свет от костра вышел мокрый человек с грустным вытянутым лицом, в чёрной шляпе и с палкой. Видно, он стучал ей по ящикам, когда искал дорогу. Человек посмотрел на костёр, пошевелил тростью мешок с едой, и издал тяжёлый вздох. Он стал неловко усаживаться на ящик, где только что сидел Фабио. Тут Фабио понял, что это был тот самый хромой сыщик!

— Доброй ночи, гражданин Фабио. Думаю, ты меня слышишь, — сказал хромой. Фабио из своего укрытия смотрел прямо в его спину в тёмном сюртуке и старался дышать потише, — Меня зовут Леко Ланфран. Я старший дознаватель Столичного Управления Комиссариата Порядка. Меня назначили расследовать убийство гражданина Тибула.

Видишь, какая штука, гражданин Фабио, заговоры, измены и всякие другие, что называется, преступления против Народа и Республики готовы расследовать сотни комиссаров, начальников и чиновников из Комиссариата Справедливости, из Особого Комитета Народного Собрания, и ещё чёрт знает откуда. Вот. А как доходит дело до старых добрых кражи и убийства, так оказывается, что все эти грозные комиссары могут только выбивать признания из врагов народа, которых наудачу похватали на улице. А настоящего вора и убийцу ловить приходится простому дознавателю Леко, даже если убит сам Тибул Неподкупный.

Ох, гражданин Фабио, ну и задал же ты работу моей единственной ноге. Тебе-то хорошо бегать по Столице, ты молодой, а попробуй-ка угонись за тобой на моей деревяшке!

Ты, наверное, думаешь, кто тебя выдал? Никто не выдал, не беспокойся, просто я походил-походил по Столице по твоим следам, и понял, что больше тебе идти некуда. А про это место мне твои здешние друзья-приятели ещё днём рассказали, что вы здесь в прятки играете.

Ну да ладно, к делу. Послушай, что я тебе скажу. Я, гражданин Фабио, пожалуй что единственный в Столице, не считая твоей бедной тётки, кто думает, что ты Тибула не убивал. Знаешь, почему? Молчишь… Да просто тебя ловят и на тебя думают, что ты убил, и одни, и другие. И Просперо, и Эквиа. А я вот как рассуждаю: самому тебе Тибула убивать не за что. Ты его никогда не встречал и вообще к нему, выходит, случайно в гости попал. А ни для тех, ни для этих ты его, получается, тоже не убивал — иначе они все тебя бы так не искали. Да ещё портреты эти… да никто даже не знает толком, кто ты такой, Фабио с Якорной улицы!

А прячешься ты, я думаю, не из-за списков этих. Я думаю, нет никаких списков Тибула, и не было. Зачем ему их писать, он и речи свои никогда не записывал. Списки у Тибула только в голове были. А ты просто боишься, что не сможешь оправдаться, вот и бегаешь. Ведь даже если найдутся какие-то списки — а говорят, нашлись уже, — как узнать, настоящие они или нет? Только если найти убийцу и его спросить. А вот ты и знаешь, наверное, кто на самом деле убил Тибула. Уж наверняка видел убийцу перед тем, как ушёл. Ведь как убили — иголкой! В запертой изнутри комнате! Всякое у меня бывало, но такое — в первый раз. А ты последний, кто с ним с живым был. Даже если ты сам думаешь, что ничего такого не видел, я-то тебе помогу вспомнить, что нужно.

Так что выходи, гражданин Фабио. Мы двое очень нужны друг другу. Во всей Столице только ты можешь сказать мне, кто убил Тибула, и только я могу помочь тебе оправдаться. Ты думаешь, я, может, притворяюсь, а на самом деле для гражданина маршала или для гражданина генерала тебя ищу? Да если бы так, я бы не один пришёл. Выходи, Фабио. Поодиночке мы с тобой оба пропадём. Мне ведь тоже, если я не найду убийцу Тибула, не поздоровится. Тоже в заговорщики запишут. Жену мою и сынишку… эх, да ладно! — гражданин Леко опять вздохнул и умолк.

«Этот сыщик ничего не знает и ничем мне не поможет», — заключил Фабио. Он стал потихоньку отползать назад, стараясь двигаться потише. Но старший дознаватель Ланфран, видно, всё-таки что-то услышал. Он оглянулся и начал подниматься на ноги.

Фабио вскочил на ноги, развернулся и побежал. Он остановился только на секунду, чтобы вытащить из-под одного только ему известного ящика какой-то свёрток. И бросился бежать дальше, прочь из тёмного лабиринта, вдоль по пристаням, к воротам в город.

— Погоди! Постой! Давай хотя бы поговорим! — кричал гражданин Леко. Он никак не отставал, несмотря на деревянную ногу. Фабио продолжал убегать. Вдруг он увидел светлую точку в мерцающей пелене дождя.

— Фабио! Гражданин Фабио! Здесь доктор Гаспар Арнери! Выходи! Прошу тебя выйти во имя Республики! — раздался вдруг сильный и строгий голос, говоривший громче грома.

Фабио помчался точно на голос. Прямо в портовых воротах он увидел гражданина в высокой шляпе и длинном плаще, с фонарём и короткой трубой в руках. Гражданин звал Фабио через эту трубу.

— Я здесь, гражданин доктор Гаспар! Шкатулка у меня! Я знаю секрет Тибула! За мной гонятся! Спасите! — закричал Фабио, подбегая прямо к доктору Гаспару Арнери — а это был точно он!

— Не бойся, гражданин Фабио, со мной тебя никто не тронет, — ответил доктор. Он раскрыл для Фабио свой огромный плащ, похожий на крылья ночной птицы, и спрятал мальчика от дождя.

Глава XIII. ФАБИО НАХОДИТ ДРУГА

— Кто за тобой гонится? — спросил доктор.

— Сыщик… дознаватель из Комиссариата Порядка, — ответил Фабио, просовывая голову между полами плаща наружу, — Вот он!

Гражданин Леко с погасшим фонарём в руке в эту минуту подошёл к доктору Арнери.

— Гражданин дознаватель, стой. Я Верховный обвинитель Арнери. Я именем Народа забираю этого гражданина в Комиссариат Справедливости, — сказал доктор очень холодно. Левой рукой он сжал плечо Фабио, а правой что-то достал под плащом из кармана. Он нечаянно задел Фабио. Оказалось, что предмет из кармана доктора был длинным и холодным.

Гражданин Леко Ланфран остался стоять перед доктором, опираясь на трость. Дождь падал ему на голову и плечи и тонкими струйками выливался на землю из рукавов и штанин.

— Позвольте только один вопрос свидетелю, гражданин Верховный обвинитель, — попросил он, и, не дожидаясь ответа доктора, отбросил фонарь и показал Фабио длинную чёрную иглу:

— Ты это видел, когда был у Тибула? Что это? Чьё это?

— Я никакой иглы не видел! Я не знаю, что это, и кто убийца не знаю!

— Я знаю, что это, — вмешался доктор Гаспар.

— Это игла длиной в четыре дюйма из воронёной стали. Такими иглами стреляет бесшумное духовое ружьё, которое изобрёл профессор Станислаус Радивар. Он мой старый друг и уже три года как переехал в Республику и работает вместе со мной в Столице. Я предвижу твой следующий вопрос, гражданин дознаватель, и готов дать ответ и на него. Двадцать таких ружей было сделано для Народной Армии год назад во Дворце Науки по секретному заказу Республики. За границей таких ружей не делают. Мне тоже доложили про чёрную иголку, найденную в теле Тибула, и я проверил сведения о наших ружьях по моим архивам. Всю партию тогда забрал комиссар Бюро в Северной Армии гражданин Серпантин. Он должен был отвезти их маршалу Просперо. Гражданин Серпантин был членом Клуба Худых. Он был убит в бою вскоре после этого.

Как видишь, гражданин дознаватель, всё уже проверено. Как тебе известно, форточка у окна в кабинете Тибула была разбита. Видимо, его застрелили из дома напротив, иголкой из ружья. Такие ружья могли быть и у Клуба, и у Просперо. Если ты сможешь, исходя из этих данных, раскрыть убийство Тибула — значит, ты умнее, чем я и все мои следователи. Тогда приходи к нам, учёным — тебе место не в сыщиках, а во Дворце Науки. Больше никаких вопросов, ты и так отнял время у нас с гражданином Фабио. Прощай.

Голова сыщика поникла. Он с трудом нагнулся, поднял фонарь, и пошёл к полосатой будке, в которой прятались от дождя ночные сторожа Гавани.

— Гражданин Верховный обвинитель, а как вы меня нашли? — были первые слова Фабио, как только они с доктором Арнери сели в Чёрную Карету.

— Дело в том, гражданин Фабио, что Папаша Гро мне обязан… даже скажу тебе, что он мой агент. Он немедленно сообщает мне, когда в «Старый моряк» приносят такие пилюли, которые приносить туда совсем не следует. А о чёрных пилюлях я его особо предупреждал. Папаша, наверное, пугал тебя?

Фабио осторожно кивнул. Доктор Гаспар улыбнулся. Фабио показалось, что на мгновение из-под маски хищной птицы как будто выглянул совсем другой человек — молодой, лукавый, весёлый, и вовсе не страшный!

— Это я ему велел. Некоторые вещи опасно давать в руки тем, кто не знает, как ими правильно пользоваться. Опасно именно для самих этих людей, понимаешь? Пусть уж лучше не будут их трогать из-за страха перед ужасным доктором Гаспаром, чем играют с огнём.

— Я понимаю, гражданин Верховный…

— Прошу тебя, Фабио. не стоит ко мне обращаться так церемонно. Называй меня не по должности. Ведь мы же доверяем друг другу? Вот ты, наверное, хочешь спросить, что за чёрные пилюли я передавал в портфеле Тибулу?

Пожалуй, Фабио и правда хотел именно об этом спросить, но пока не знал, как это сделать поосторожнее. Конечно, после того, как он сам рассказал доктору, что секрет Тибула у него, бежать было уже некуда. Но всё-таки он хотел бы узнать немного больше о том, что происходит, и что об этом думает доктор Гаспар. Фабио хотел убедиться, что хотя бы на этот раз не ошибся и нашёл друга, а не очередного хитрого врага.

— Уж не знаю, какую из историй про секретные пилюли доктора Гаспара ты слышал. Те, что дошли до меня, особенно про чёрные «глазки», все очень страшные… и такие же глупые. Я действительно готовил особенные лекарства в виде пилюль для Тибула. Он болел, ещё со времён Революции, и чем дальше, тем сильнее. Я тогда предупреждал его, что моя новая краска для изменения цвета кожи может оказаться опасной для здоровья. А он меня не послушал. Сказал, что дело народа важнее… Когда ему стало очень плохо, он тайно рассказал мне о болезни и просил помочь ему. Но я не волшебник, Фабио, хоть и знаю много наук. Лекарства, которые я готовил, не могли вылечить Тибула. Только облегчить боль и позволить ему работать. А чёрные они потому, что я не добавил в них краски, вот и весь секрет. Краски нужны, чтобы граждане могли различать пилюли, которые раздают всем. А эти были только для одного человека. Перепутать тут невозможно, значит, и красить незачем.

А опасности от них нет никакой, на здорового человека они почти не действуют. Вот, смотри, — тут доктор Арнери достал из кармана тот самый бумажный свёрток, который Фабио отдал Папаше Гро, и мигом проглотил одну чёрную пилюлю оттуда!

— Если хочешь, и ты попробуй. Ты, видимо, устал, тогда она тебя немного подбодрит.

«Доктор тоже меня проверяет! — догадался Фабио, — Он тоже, наверное, боится, что я могу оказаться врагом, что я подослан Просперо или Эквиа. Ну, мне-то уже бояться нечего! Пускай даже «глазок» заставит меня всё рассказать доктору без утайки. Так я всё равно это и хочу сделать!»

Фабио храбро взял сразу два чёрных шарика и проглотил их, глядя прямо на гражданина Верховного обвинителя. Доктор Гаспар был очень доволен. Он подмигнул Фабио, потянулся и разложил тонкие руки по спинке сиденья.

— Ну что, теперь, если верить тем историям, я буду должен всю жизнь исполнять все твои приказы, а ты — мои. Придётся нам с тобой везде ходить вместе, а то поодиночке мы даже поесть не сможем.

Фабио рассмеялся вместе с доктором Гаспаром. Он действительно почувствовал, как усталость проходит. Больше ничего страшного не случилось. Они с доктором проверили друг друга — и оба удачно! Доктор Гаспар смотрел на него, прищурив глаза.

— Хочешь запустить Карету? — спросил он. Конечно, Фабио хотел! Доктор Гаспар тут же рассказал ему, как управляется механизм. Оказывается, главные серебряные рычажки приводили Карету в движение и останавливали её, а штурвал задавал скорость. Фабио перещёлкнул несколько рычажков, выставил скорость, и Карета поехала вперёд!

— А как теперь ей управлять? — обратился к доктору Фабио.

Вместо ответа доктор Гаспар достал из-за пояса серебряную трубку со стеклянным шаром на одном конце и воронкой на другой. «А я-то думал, это пистолет!» — удивился Фабио. Доктор медленно и раздельно произнёс в воронку:

— Управление Каретой. Начало пути. Торговый порт. Ворота. Конец пути. Дворец Справедливости.

Доктору ответил глухой голос:

— Управление Каретой. Начало пути. Торговый порт. Ворота.

Фабио при звуках голоса вздрогнул от неожиданности, хотя и слышал его, когда ехал в Карете в прошлый раз, и шёпотом спросил у доктора:

— А… что там?

— Механическая кукла, вроде той, которой притворялась Суок, чтобы освободить Просперо. Я нашёл записи и чертежи Туба в архивах Трёх Толстяков после Революции, и тоже научился их делать, даже усовершенствовал. Ты знаешь, я много разъезжаю по столице. Живому кучеру пришлось бы тяжело со мной, а кукла никогда не устаёт. Её нужно только заводить вовремя.

«А это правда ты увёз Суок?» — тут же захотел спросить Фабио, но, видно, вопросов у него было так много, что вместо этого он выпалил:

— Доктор Гаспар, а мы с тобой сможем спасти Республику?

— Мы постараемся, — серьёзно ответил доктор.

— А как нам всех помирить? И кто из них прав?

— Помирить, я надеюсь, поможет шкатулка. Ты покажешь её мне, как только мы приедем ко мне во Дворец Науки.

— Конечно, доктор.

— А вот кто прав… Это хороший вопрос, мальчик, очень хороший. Беда в том, что никто из них не прав.

Эквиа и рабочие хотят всеобщего равенства. Они думают, что все беды из-за того, что одним — толстякам и богачам — всего достаётся больше, а другим — беднякам — меньше. Но они не могут понять, что настоящее равенство возможно только между равными. Люди разные, Фабио, а худые, чтобы никого не обидеть, хотят всех сравнять с самыми худшими и бедными.

Ты ведь знаешь, чего добиваются «чёрные» через депутатов от Клуба Худых. Они не хотят открытия школ. Они не хотят новых театров и танцевальных залов. Они требуют, чтобы было побольше новых праздников, когда можно не работать, а ходить по улицам, петь революционные песни и смотреть на бесплатные представления Клуба в честь праздника. Чтобы если у них иногда мало еды, то и у всех бы тоже всегда не хватало еды. Чтобы всех, кто толще, кто здоровее, кто красивей, кто умней их, судили и казнили, потому что бедняки думают, что те, кто здоров и умён, каким-то образом отобрали здоровье и ум у них, у обездоленных. Но даже если бы и правда было так, Фабио, бедных ведь намного, в сто раз больше, чем богатых! Даже если казнить ещё триста тысяч толстяков, как хочет Эквиа, то здоровых и сильных людей просто станет ещё меньше, вот и всё! Тогда вся Республика станет ещё слабее, а люди — ещё беднее. Так что, как видишь, Эквиа не спасёт Республику.

Просперо и «умеренные» хотят свободы. Они говорят, что если каждому позволить делать, что он хочет, тогда и наступит счастье. Но они не видят, что большинство людей не умеют пользоваться свободой.

Для всех этих колбасников, торговцев, ювелиров, артистов свобода — это когда им не мешают нахапать ещё больше и больше денег, купить ещё один дом, поставить в комнатах ещё три зеркальных шкафа, завести ещё десять нарядов… Но ведь мало того, что это оставляет других без домов и одежды, оно не нужно даже им самим, мальчик! Они сами потом не знают, что делать с тремя домами, а одежда лежит в пыльных шкафах и её ест моль. Они, конечно, за войну, которую ведёт Просперо, потому что война отвлекает бедняков. К тому же теперь, когда наши армии наступают, проводят на освобождённых землях революции и отбирают добро у тамошних толстяков, война приносит «умеренным» ещё большие богатства. И ладно бы только это!

Я расскажу тебе революционный секрет — больше всего сильных пилюль требуют центральные Секции — Старые Кварталы, оплот «умеренных». Мы ведь придумали их для бедняков, но вот бедняки-то их отчего-то совсем мало разбирают. А вот «умеренные»… Я и подумать не мог, что их понадобится столько, в некоторых Секциях уже выходит по нескольку штук на человека в день! Это ведь опасно, Фабио, мы об этом строго всех предупреждаем. Те, кто принимает столько пилюль, должно быть, уже со старыми королями разговаривают, если не с чертями. В Старых Кварталах собираются все театры, цирки и оркестры, они играют для «умеренных» день и ночь, представления идут без перерывов. Там пьют больше всего вина. Там почти не заводят детей. А тех, что есть, выгоняют на улицу. Всё больше мужей не живут с жёнами. Зачем всё это, говорят они, ведь семья мешает быть свободным.

Так что если власть захватит Просперо — Республика скоро надорвётся от бесконечных войн. Нас будут ненавидеть за наши грабежи все соседи, и рано или поздно найдут способ нас победить. А эти свободные граждане даже не узнают об этом, потому что каждый будет сидеть один у себя дома, напившись вина и проглотив разом десять разных пилюль!

— Но что же тогда с ними делать, доктор Гаспар?

— Прежде всего, прекратить эту глупую войну в Столице. Все мы один народ, граждане не должны воевать с гражданами, иначе страна просто погибнет.

Тут Карета, наконец, остановилась. Глухой голос сказал, что путь окончился во Дворце Справедливости.

Глава XIV. ТАЙНЫ ДОКТОРА ГАСПАРА

Фабио устал сидеть в Карете. Он осторожно взял с сиденья свёрток со шкатулкой, быстро открыл дверь и спустился на землю.

Он оказался у входа в огромное белое здание. Оно было таким большим, что его края терялись в темноте и дожде. Казалось, две обвитые резными листьями колонны вокруг дверей уходят прямо в небо.

То был бывший Дворец Трёх Толстяков. После Революции в нём некоторое время никто не жил. Тогда доктор Гаспар Арнери попросил у Народного собрания отдать Дворец его друзьям — учёным, чтобы в нём они могли все вместе работать на благо Народа. Так Дворец Толстяков стал Дворцом Науки. Но он был такой большой, что когда гражданина Арнери народ выбрал Верховным обвинителем, и он не захотел уезжать в столицу, во Дворце хватило места и для обвинителя, его помощников и следователей, и для тюрьмы, в которую сажали арестованных врагов народа — её устроили в бывших гвардейских казармах. То крыло Дворца, в котором разместился обвинитель, стало называться Дворец Правосудия. Фабио и доктор Гаспар стояли как раз перед входом во Дворец — высокими стрельчатыми дверями из цветных стёкол. Над дверями висели красные знамёна Республики, обвитые синими лентами, означавшими Справедливость.

Похоже, здесь никто не ложился спать. Свет летел из всех окон. Свет тут и там проделывал в ночной черноте вокруг Дворца прорехи, через которые были видны росшие вдоль стен деревья парка. Свет делал их жёлтыми, как он сам. Деревья качались и гнулись под ветром, они как будто пытались дотянуться щупальцами веток до дворцовых окон и стен. Буря так сильно раскачивала их, что некоторым веткам это почти удавалось!

Доктор Арнери вышел из Кареты, взял Фабио за руку и повёл во Дворец. Часовые распахнули перед ними двери. Доктор Гаспар повёл Фабио через те самые залы, в одном из которых когда-то шесть лет назад он представил наследнику Тутти новую куклу. В залах было довольно много людей, но все они расступались перед обвинителем Арнери. В другой ситуации Фабио бы во все глаза смотрел вокруг, но сейчас он мог думать только о словах доктора.

— Вы… ты сказал, прекратить войну, доктор Гаспар, это я понял. А что делать потом?

А потом сделать так, чтобы ни те, ни другие не мешали нам исправить то плохое, что принесла Революция, и заменить его на хорошее.

— А кому это нам?

— Истинно свободным людям, просвещённым гражданам, Фабио. Таким, как Тибул, как мои друзья из Дворца Науки.

— То есть учёным? — уточнил Фабио.

— Всем, кто готов учиться. Кто хочет стать просвещённым. Каждому, кто стремится стать совершенным человеком. Ты видел, что мы готовы принять любого, кто и сам к этому готов. Даже того сыщика, я очень серьёзно ему предложил приходить к нам. Если гражданин Ланфран достаточно умён, он воспользуется моим предложением и бросит копаться в человеческой грязи. Ведь он способен на куда большее, чем тратить все свои силы и время на поиски разных негодяев по приказу других негодяев.

Дело в том, Фабио, что только просвещённые люди могут по-настоящему быть свободными. Нам незачем прятаться в богатых домах, нет нужды туманить голову вином. Мы не стремимся забыться в развлечениях. Мы не боимся жизни, как они, Фабио, потому что нам всегда и всё интересно! Мир так велик, и в нём ещё столько тайн! Мы хотим быть свободными, чтобы творить, чтобы изобретать и создавать новое на благо всем людям.

И мы по-настоящему равны. Здесь, во Дворце Науки, живёт наша Республика, Республика просвещённых. Мы не воюем друг с другом, не преследуем и не казним. Если мы спорим — то только чтобы помочь друг другу узнать истину. Нам нечего делить — всё, что даёт нам народ, общее. У нас тот, кто знает и умеет больше, помогает другим встать с ним наравне. Мы даже возглавляем Дворец Науки каждый по очереди.

Нас всегда ненавидели те, кто боится свободы и не хочет просвещения для людей. Но мы боролись с ними и побеждали, и всегда будем побеждать. Потому что мы выступаем за свободу и счастье для всех, и вооружены знаниями. А они стоят за угнетение, за невежество, и хотят, чтобы все люди боялись.

Старые короли изгоняли нас, объявляли колдунами и сжигали на кострах. Тогда мы пришли к богачам и толстякам. С нашей помощью они построили заводы и фабрики, шахты и корабли. Они захватили в свои руки весь хлеб, весь уголь, всё железо. Они стали министрами. Скоро они отстранили от власти королей.

Но толстяки хотели, чтобы мы служили им. Они посадили одних из нас в клетки, других оставили в нищете. Тогда мы стали готовить народ к восстанию против них. Мы помогли ремесленникам мастерить такие машины, лампы и мосты, которых толстяки не могли делать на заводах. На деньги от этого мы дали народу оружие, мы открыли типографии, создали кукол-шпионов и другие машины. И так мы помогли народу победить толстяков!

Теперь мы многочисленны и сильны, как никогда. Но бесконечная война на границе и эти новые распри в Республике нам сильно мешают. Вместо того, чтобы создавать, нам приходится помогать разрушать и участвовать в глупых бесконечных ссорах.

Только у нас ещё недостаточно сил и известности, чтобы открыто сказать народу, что мы, просвещённые, готовы взять власть и повести народ к счастью. Поэтому мы действуем незаметно. Мы помогаем друзьям народа и устраняем врагов и тех, кто вредит Республике. Вот почему я согласился быть слугой народа, Верховным обвинителем. Вот почему я трачу часть своего времени не на науку, а на борьбу с врагами.

А чем больше нас будет, тем ближе мы к нашей цели. Тем легче будет нам повести весь народ к просвещению и счастью! Присоединяйся к нам, Фабио. Ты будешь моим учеником.

Фабио был поражён. Оказывается, внутри Республики была другая, тайная республика!

— Я ещё не всё понял в том, что ты сказал, наверное, — растерянно сказал Фабио, — А что если у меня другое счастье, своё? Если я хочу быть не учёным, а моряком? Ну или циркачом?

Они с доктором Гаспаром стояли перед тяжёлой дубовой дверью в кабинет Верховного Народного обвинителя Республики. Доктор Гаспар нажал на шляпки гвоздей, которыми крепилась к двери ручка — и дверь открылась сама. Они вошли в кабинет. Там было темно и душно. Доктор зажёг газовые лампы и открыл окно. Ветер тут же вскочил в кабинет и наполнил его свежим воздухом, перемешанным с каплями дождя и ночными бабочками.

Тут доктор Гаспар опустился перед Фабио на корточки. Он как будто стал одного роста с мальчишкой. Он негромко, почти шёпотом заговорил:

— Ты всё успеешь, Фабио, если будешь с нами. Я могу сделать так, что ты будешь жить долго, очень долго. Ты знаешь, сколько мне лет? Я скажу тебе. Я родился в правление деда Старого Короля. Вы больше не учите в школе историю королей, так что знай: это было сто семьдесят лет назад.

Глаза Фабио широко раскрылись. Рот, наверное, тоже, потому что в него попыталась залететь бабочка. Доктор Гаспар продолжал шептать. За открытым окном грохотал гром, шипел дождь, скрипели и трещали деревья, но Фабио отчётливо слышал каждое слово доктора.

— Когда Туб взял меня в ученики, он стал давать мне свои тайные капли долголетия. Если принимать их каждый день, и делать ещё кое-что, то можно прожить очень долго. Я даже не знаю, сколько, ведь все те, кто принимает эти капли, до сих пор живы. Только Туб умер, когда Три Толстяка посадили его в клетку. Там у него не было капель. Без них он, как ты знаешь, страшно заболел, и через десять лет не смог жить. Но перед этим он прожил триста лет, или ещё больше, даже он сам точно не помнил!

К сожалению, до сих пор нельзя было рассказывать об этом всем людям. Приходится переезжать. Менять имена. Но зато можно всё успеть! Я сменил много имён. Я был солдатом, был купцом, был поваром, был стеклодувом. Моё нынешнее имя я взял в честь одного старого скрипичного мастера. Сейчас его, конечно, уже никто не помнит. А сто лет назад он был знаменит, и я был его лучшим учеником.

Но в конце концов я убедился, что Туб прав. Он всегда говорил мне: «Нет ничего лучше, чем быть учёным!» Так и есть! И ты поймёшь это, Фабио, я уверен.

Фабио не знал, что ответить доктору Арнери. У него кружилась голова. Стать учеником самого доктора Гаспара! Жить сколько хочешь! Успеть побыть моряком, и циркачом, и даже продавцом леденцов, как он мечтал, когда был маленьким! Но… Фабио почему-то очень пугала судьба Туба. А если и Фабио вдруг где-то потеряет чудесные капли и начнёт покрываться шерстью и рычать?

Тут круглые часы с пятью стрелками, висевшие на стене кабинета, сказали «Динь! Динь!» Самая маленькая стрелка на них показывала полночь. Доктор шепнул: «Ничего, не спеши, подумай!». Он поднялся на ноги и громко и бодро сказал:

— Ну что, пора спасать Республику? Давай-ка ставь шкатулку сюда, на этот стол!

Да, друзья мои, мы можем, наконец, рассказать вам, что случилось в кабинете Тибула в те минуты, когда Фабио видел Неподкупного в последний раз.

Тибул тогда нагнулся и достал из-под стола деревянную шкатулку. Это была квадратная коробочка из гладких дощечек длиной в ладонь взрослого человека. В больших руках Тибула она выглядела игрушкой, сундучком или шкафчиком для кукол.

«Вот. Эту шкатулку подарил мне доктор Гаспар, — сказал Тибул, — В ней очень сложный механизм. Он умеет записывать звуки. Там в середине есть маленький валик, доктор говорит, что как раз на него они и записываются. А потом запись можно услышать снова. Это как шарманка или музыкальная шкатулка, только песня у неё такая, какую ты сам ей споёшь. Сейчас я запишу речь, которую хочу произнести завтра, в эту шкатулку. Потом я отдам шкатулку тебе, чтобы ты сохранил её в тайне от всех. Если мне помешают сказать речь и назвать имена врагов, тогда это сделаешь за меня ты».

Вот в чём был секрет Тибула. Любые списки на бумаге можно было подделать. А вот голос Неподкупного, который знала вся Столица — никогда!

— Это твоя шкатулка. Тибул записал на неё свою речь перед тем, как его убили, и отдал мне. Там он называет врагов Республики, — сказал Фабио.

— Великолепно! Я так и думал… Давай же скорее послушаем! — сказал доктор Гаспар. Он достал тонкий ключик, вставил в незаметную дырочку в боку шкатулки, и стал её заводить.

Тут Фабио очень смутился. Он даже покраснел! Он подошёл поближе к доктору, опустил голову и почему-то тихо сказал:

— Я… я, ну, поиграл с ней. Попробовал. Сам. Тибул сначала плохо записал речь. Он отдал мне тот валик. Ну и я тоже… записал на него. Так, чепуху. Другой валик, с полной речью Тибула, у меня в кармане.

Доктор улыбнулся и мягко потрепал Фабио по затылку.

— Это ничего. Это даже хорошо, — так же тихо сказал он. И потом ещё тише:

— Скоро здесь, наверное, будут гости. Ты стой и молчи. Только соглашайся со мной. Больше ничего не говори. Наблюдай и учись. Будем спасать Республику, — и вдруг снова громко:

— Не надо, не рассказывай, сейчас и так всё услышим!

За спиной Фабио раздался грохот. Фабио обернулся и увидел, что на полу у окна лежит куча мокрых тряпок. Куча зашевелилась. Она оказалась человеком. Человек уцепился за подоконник и тяжело поднялся на ноги. Это был дознаватель Леко Ланфран.