Четыре жизни. 1. Ученик

Первые пять лет жизни в Уштобе (родился 11.03.1941 г.) помню смутно, больше по рассказам мамы и тёти Муси. Ясли, детский сад, многочисленные детские болезни… Время трудное, голодное, мама работала на износ. Даже в Германии, через полвека, они вспоминали мой конфуз в 3-4-хлетнем возрасте. «Мама! Я обкакался!» И горькие слёзы.

Несколько моментов запомнил хорошо. Празднование Нового, 1945 года. В качестве ёлки наряженный ватой и игрушками саксаул (по-моему, берёза или тополь больше напоминают ель), взрослые выпивают за приближающуюся победу. «Ёлка» загорается, тушат одеялами, большая часть красивейших (так мне тогда казалось) довоенных стеклянных игрушек разбита.

К территории железнодорожной больницы примыкал отличный яблоневый сад (апорт, лимонки…). Сторож поймал мальчишку лет 6–7, взял за ноги и головой об землю. Ужас!..

Уштобе. 1942–1944 гг. Ясли, сад. Внизу слева трагически погибшая дочь тёти Муси Вельда.

Приезд папы летом 1946 г. в необычной американской одежде и без подарков, украденных на вокзале Новосибирска при пересадке с транссибирской магистрали на Турксиб (воры разрезали рюкзак в толпе у билетной кассы).

Папа перевёз семью (маму и меня) в Челябинск, с трудом получив специальное разрешение. Помню, как мы оказались в комнатке при больнице Челябметаллургстроя. Именно на этой стройке металлургического гиганта папа отбывал принудительную трудовую повинность. Запомнился ленинградский профессор-хирург А.А.Руш тоже трудармеец, в тяжелейших лагерных условиях учивший папу мастерству хирурга. Профессор развлекался по моему адресу: Маруська приехала (на мне была вязаная шапочка, полностью закрывающая щёки).

В ноябре 1946 г., родителей принудительно отправляют на великую «атомную» стройку. Создающийся гигантский объект вместе с жилой застройкой закодирован как Челябинск-40 (в настоящее время Озёрск).

Жильё — одноэтажный барак на берегу большого озера, прямо напротив красивая церковь города Касли, знаменитого на весь мир изделиями из чугуна. В бараке комнат 20 с общим коридором, нас подселили к семье с телёнком. Помню, как я удивлённо смотрел на облегчающееся посреди комнаты животное. Через пару недель нас переселили в отдельную комнату этого же барака.

Челябинск-40. Начало 1947 г. Лыжник на фоне жилого барака.

Дружат родители (мама справа), дружат дети.

Из первых впечатлений, кроме писающего телёнка, запомнил огромное количество побирающихся и калек, стучащих в двери, а ведь меня закрывали одного на целый день, когда не исполнилось и 6 лет. Рыбаки, вылавливавшие на знаменитой ныне своей радиоактивной грязью речке Теча у искусственной запруды большим сачком крупную рыбу. Обилие доступных даже дошколятам раков в озере. Необычные игрушки (американские палочки, шарики, высекающие искры…).

Когда мне становилось скучно в закрытой на ключ снаружи комнате, через форточку вылезал на улицу и свободно бегал с друзьями дошкольного возраста (папа с мамой узнали об этом в Германии в 90-е). Друзей-ровесников почти не помню, в 2005 г. один из них Рольф (ныне Владимир) Изаак прислал электронный привет из Ташкента, обнаружив в интернете мои воспоминания. Друг из детства наступил на мою «больную мозоль», никогда не принимал мотивы изменения фамилии и имени, связанные с национальностью. Глубоко убеждён, человек должен гордиться своей национальностью, фамилией и именем, которые подарили ему родители вместе с жизнью. Не могу понять, к примеру, кузенов, родных братьев Ремезовых (отличная русская фамилия), поменявших отцовскую фамилию на немецкие, причём разные, под предлогом, что это нужно для детей. Об изменении фамилий своих племянников, детей Вельды, говорил выше. Люмпенские иллюзии! В определённые исторические периоды русский немец в России всегда будет «Фриц», а в Германии «русской свиньёй», независимо от имени и фамилии. Как в старом еврейском анекдоте «…бить будут не по паспорту, а по морде!»

Путешествия через форточку могли окончиться печально, слава богу, обошлось. Конкретные примеры. Однажды перевернулся плот, на котором нас было трое. Я — единственный, совсем не умевший плавать. Хватило самообладания по дну под водой пешком выйти на берег. Родители узнали об этом факте только из моих литературных «изысков».

Другой случай. Пацаны развлекались, кидая палками или камнями в редкие проезжающие машины, и убегали. И вот я длинной палкой ткнул в окно «Победу», водитель остановился и за мной. С разбега так растянулся, что разбил в кровь лицо, живот и коленки. Поделом! Водитель не тронул, похоже, сам за меня испугался.

Через начальника стройки Челябинска-40 и центральное ведомство Берии в Москве в 1947 г. удалось выписать бабушку с лесоповала в районе Котласа Архангельской области. Приезд бабушки помог родителям решить «мою проблему».

Вскоре переехали в другой барак, но уже в двухкомнатную квартиру в торце сооружения, общим на два барака сараем и уличным деревянным сортиром на 10 очков. Крылечко с видом на прекрасное озеро. В озере много рыбы и раков (вода ещё не загажена радиацией, через два года, после пуска атомных объектов, раки исчезнут).

Почти каждый вечер, после работы папа брал меня с собой на рыбалку. Первое время неплохо клевало (чебак, окунь). Леску достать нельзя было, и делали её из 5–6 связанных кусков хирургического кетгута (операционный шовный рассасывающийся материал), который папа приносил с работы, получалась пародия на нормальную леску, кетгут набухает в воде. Удилища — засохшие ошкуренные ветки ивы. Дождевых червей заготавливал заранее. Без рыбы домой не возвращались, приносили на кукане (любопытная деталь, так как позже я никогда не использовал кукан для пойманной рыбы), кошке всегда хватало — это точно. Почему-то запомнил, как в плохую погоду уже на берегу (на подмостках) у меня оторвался крупный окунь. В первые годы в Челябинске-40 были популярны рыбалка ночью с острогой на щук (меня не брали) и ловля раков. Боже мой, сколько же там было раков, если с одним-двумя ровесниками мы запросто налавливали ведро раков под камнями и корягами (инструмент — обычная острая вилка, привязанная к палке) и ставили на костёр варить.

Ещё увлечение — коллекционирование жуков и бабочек, бегал с сачком по берёзовым рощицам невдалеке от дома. Бабочек прикалывал к листу бумаги, а жуков складывал в коробочки. Однажды майские жуки ночью расползлись и начали летать по квартире. Скандал, бабушка утром «навела порядок», жуков в доме не стало. Несмотря на коллективное воспитание, любовь к сачку осталась и однажды в своих любимых местах (берёзы, папоротник…) обнаружил колючую проволоку. Началось (или завершалось) оконтуривание секретного города, вооружённая охрана на каждом шагу. Помню, как по замёрзшему озеру катались шести — семилетние мальчишки на лыжах и откуда-то охрана с автоматами: «Назад!» Кстати, Челябинск-40 строился очень быстро. На берегу озера, метрах в двухстах, от нашего барака построили парткабинет с большой библиотекой, которой я интенсивно пользовался. Город затягивался в асфальт, появились проспекты Сталина, Берия, большие дома. Исчезли нищие и калеки (тогда я не понимал, куда они делись, а их просто вышвырнули «за забор»).

Перед крылечком небольшой огород, сотки 2–3, растёт зелень, морковка, огурцы. Ухаживает за огородом, преимущественно, бабушка. Я — пассивный наблюдатель и любитель потихоньку таскать огурцы, чаще у знакомых (естественно, однажды застукали и со смехом рассказали родителям). Зачем лазил по чужим огородам? Свои огурцы есть, и в семье не голодают. Наверно, у стайки пацанов 6–7 лет своя логика. Риск быть пойманным бодрит и повышает моральный авторитет среди сверстников. Много позже, летом 1962 г. услышал, как простой донецкий шахтёр (поезд «Симферополь-Москва», полвагона забойщиков ехали в командировку) под водку с салом выдал универсальную формулу: «Со своей бабой, да у чужого плетня…». Мне, ещё неженатому, мысль показалось интересной, не совсем понятной. Об адреналине в те времена не говорили.

Впрочем, универсальность шахтёрской формулы в прямом смысле я ощутил ещё в то далёкое послевоенное время. Первый сексуальный контакт. Забавная попытка. Полянка с белыми ромашками среди берёз, снятые трусики, что-то куда-то толкается, опасение быть увиденным…. Что это было? Подражание взрослым (чего только дети в бараках не видят и не слышат)? Не серьёзно, зато безопасно! Не могу вспомнить ни имени девочки, ни внешности, ни кто из нас инициировал близкий контакт. Смешно? По-видимому, не очень! Пацан стремится познать мир в разных проявлениях.

Начальная школа

1948–1952 гг.

В 1948 г. с большим портфелем (уже в сентябре опробован на крепость перочинным ножом) начал ходить в старую деревенскую начальную школу, здание — бревенчатое, одноэтажное, в районе Течи, 30–40 минут пешком. Первая учительница — Лилия Алексеевна. Первая оценка в тетради по чистописанию огорчила родителей, дисциплинарные акции не заставили себя ждать. Основное наказание — стояние в углу на коленках, пока не попросишь прощения, но упрямства мне не занимать, никогда позже не использовал сей метод к своим детям

Челябинск-40. 1948 г. 1-й класс. Я сзади, слева от учительницы.

Малоприятный старт (тройка по чистописанию) не повлиял на стремление хорошо учиться. В «мешок» собираемых подарков Сталину к 70-летию попал мой табель (сейчас я не уверен, что «подарки» далеко ушли из Челябинска-40, но какая гордость для второклассника, только что принятого в пионеры). Сохранились коллективные фотографии 1-го и 2-го класса с Лилией Алексеевной в центре, заметна потрясающая беднота школьников, на обоих снимках только на мне белая рубашка.

Челябинск-40. Весна 1950 г. 2-й класс. Первая учительница Лилия Алексеевна.

Обучение в школе — тяжёлый труд, многое в последующей жизни человека зависит от способности сознательно выполнять возрастающие объёмы умственной и физической работы. Сколько помню, никогда не занимался приготовлением уроков под давлением. Основную часть школьной жизни я учился во вторую смену (в те времена школы работали в две, а то и в три смены). Являясь «жаворонком», никогда не ждал заунывного «вставай делать уроки». И сейчас считаю, домашние задания лучше выполнять утром на свежую голову, а ведь раньше на дом задавали много. Правда, не было такой привлекательной для детей «заразы» как телевизор и я, как правило, самостоятельно ложился спать не позже 10 часов вечера.

В художественной самодеятельности участвовал с удовольствием с 1-го класса, где мы хором пели «Вновь богачи разжигают пожар, миру готовят смертельный удар…». Как это похоже на сегодняшнюю Северную Корею. В школьном хоре я всегда любил петь. А вообще-то больше склонен к чтению стихов на сцене, розыгрышу небольших интермедий.

Первые два класса закончил круглым отличником, а вот после перевода в третий класс новой прекрасной четырёхэтажной десятилетки на проспекте Сталина учился гораздо хуже (без троек, конечно). Учитывая, что позже, в пяти разных школах, учился весьма прилично, сделал вывод, причина в следующем: попал в другую среду учеников (и учителей!) и не хватило времени для адаптации. В школе на Тече я был «белой вороной» среди детей нищих малограмотных родителей. Новую школу посещали в основном дети совсем других родителей, более обеспеченных и интеллектуально развитых — «заводчан», т. е. имеющих отношение к эксплуатации атомных объектов. Естественно, в 3-м классе мне это было непонятно. «Строители» (имеющие отношение, даже косвенное, к строительству атомных объектов) и «заводчане» — в эти две категории укладывалось население Челябинска-40. Основную массу первых строителей в Челябинске-40 составляли зэки и бывшие трудармейцы. Вольнонаёмных «строителей», освободившихся зэков и «потенциальных шпионов» регулярно с 1949 г. в летний период эшелонами отправляли на Колыму. Бериевский способ сохранения секретности.

Не столько учёба осталась в памяти от Челябинска-40.

Рождение сестры Вельды, будучи первоклассником, понятия не имел, что мама беременна, и кто-то должен появиться.

Драки улица на улицу, иной раз невозможно было пройти свободно к школе на Тече.

В третьем классе ходил по карнизам 4-го этажа из окна в окно на перерыве (как-то засекли учителя, вызвали родителей, дома — большой шум, тогда мне не очень понятный).

Как-то отец, придя раньше времени с работы, застукал кампанию третьеклассников, курящих в сарае. Здесь уж он меня натурально порол (не в угол ставил), боюсь соврать, единственный раз в жизни. Уж не знаю, повлияла ли порка, но я так к курению не пристрастился, хотя папа много курил всю жизнь, последний окурок выбросил за 15 минут до смерти.

Отвращение к принудительно навязываемому приёму рыбьего жира, до сих пор тошнит при появлении знакомого запаха.

Богатые для того времени городские новогодние ёлки (в подарок за выступление в сценке из Некрасова в роли «мужичка с ноготок» получил конструктор, немыслимо роскошный подарок).

На день рождения (10 лет) гости принесли 3 одинаковых подарка — «Три зимовки во льдах Арктики» (читал я действительно много, толстенная книга показалась гостям в самый раз). Кстати, в Советском Союзе активно пропагандировали освоение и заселение северных просторов. Что мы видим в начале 21-го века?

Не обошлось без болезней. «Подцепил» где-то стригущий лишай (сейчас называется трихофития), в основном волосы удалось спасти, но на всю жизнь осталось пятно. Мама стыдилась даже говорить на эту тему, так как заболевание возникает в антисанитарных условиях. Кстати, до 1955 г. все мальчишки-школьники до 7-го класса должны были стричься наголо (до сих пор ощущаю ужас от ежемесячной стрижки в парикмахерской старой ржавой машинкой, причём школьников, как правило, стригли практиканты). Злополучное пятно спрятал, когда начал стричься под полубокс.

В марте 1951 г. ночью увезли на операционный стол с приступом аппендицита. Папа с мамой находились в операционной, но у хирургов не принято оперировать близких родственников. Мама говорила, что аппендикс был гнойный и вот-вот должен был разорваться. Сам же я запомнил два момента: вечером перед операцией съел половину большой сковородки жареной картошки; очнувшись после операции, ощутил неприятную тяжесть в животе. Недели через 3 пошёл в школу, но боли в животе не исчезли, периодически появлялись приступами. Мама меня успокаивала, дескать, образуются спайки, надо соблюдать строгий режим питания и всё пройдёт. Я не знаю, о чём они говорили с папой. Жизнь показала (лет через 40), что фактически проявлялись первые признаки язвенной болезни желудка. Но в то время не было такой аппаратуры для внутреннего обследования организма, которая доступна сейчас в любой городской больнице.

В конце 40-х традиционная забава мальчишек — устраивать взрывы ацетилен-кислородной смеси, называлось «поджечь карбид». Делалась ямка в земле, туда насыпался карбид кальция (на стройках легко доступен), сверху ставилась пустая консервная банка, помаленьку добавлялась вода, а затем чиркали спичкой. При хорошей подготовке банка улетала вертикально вверх метров на 50. Соседский 8-летний мальчишка как-то замешкался, банка попала ему прямо в лоб. За гробом второклассника шли сотни школьников. Для меня урок, всегда старался оберегать от подобных забав своих детей. Удивительный факт, лет через 20 от подобного процесса чуть не погибла старшая дочь Эльвира. Дело было так. В Талды-Кургане бригада «шабашников» устанавливала батареи в родительском доме, используя самодельный сварочный агрегат для ацетиленовой сварки. Аппарат находился во дворе, Эля (года четыре) крутилась рядом. Агрегат неожиданно взорвался (по-видимому, проскочила искра), причём сила взрыва была такая, что чугунная крышка улетела через 2 квартала и разбила шиферную крышу. К счастью направление взрыва, на звук которого сбежались десятки соседей, было в сторону от дома. Шок от возможной трагедии сложно описать.

Запомнились и мирные забавы. Много времени играл с ровесниками в шахматы (не в шашки), научили родители лет в 6. Штандар — любимая игра детворы с мячом, преимущественно жёстким теннисным, чтобы больнее бил по телу. Чугунная жопа (прыжки через сидящего с горой кепок на голове, сколько кепок сбил столько, поставленный раком, получаешь ударов задницей сидящего, раскачиваемого за руки-ноги игроками, затем превращаешься в сидящего). Чехарда. Чика — уличная игра на металлические деньги, не «пристенок», хороший биток — мечта любого пацана. Лапта, напоминает современный бейсбол. «Пёрышки», имел целую коллекцию выигранных перьев для письма (нынешние поколения школьников даже понятия не имеют о перьевых ручках и чернильницах — основных источниках грязи в тетрадях, на руках, лице и одежде).

Самые ранние воспоминания о кино. Построен кинотеатр и на площади перед ним из микрофонов голос Марка Бернеса «Фронтовая, не страшна нам бомбёжка любая…». К билетным кассам не пробиться, толпа берёт штурмом два окошечка. Мальчишки моего возраста с помощью взрослых передвигаются к кассе по головам. Покупаем входной билет за 10 копеек, располагаемся на полу перед первым рядом и, задрав головы (позе не позавидуешь) внимательно смотрим двухсерийный цветной (!) фильм «Падение Берлина» с Геловани в роли Сталина. Периодически приходилось передвигаться на сухое место, кое у кого сзади не выдерживали мочевые пузыри (можно сейчас такую дикость представить?). Не помню, были ли в конце 40-х ещё цветные фильмы, мне казалось, что лучше фильма не может быть. Напомню, фильм вышел в атмосфере всенародного сбора подарков к 70-летию Сталина. Лично мне (скорей всего и подавляющему числу сверстников) «изверг рода человеческого» казался самым, самым, самым. Сравнил бы его с Богом, но в школах пропагандировали атеизм, мыслей о Боге у меня не могло быть.

Ежегодно, с 6 лет ездил в отличный пионерлагерь куда-то в район Кыштыма. Первая ночь в июне 1948 г. и дошкольник «поплыл» (единичный случай, не оказалось рядом бабушки с её профилактикой), так было стыдно, словами не передать. Вспоминаю не случайно, зачастую воспитатели забывают, что имеют дело с малыми детьми, резко вырванными из дома. Сколько раз и в пионерских лагерях и чуть позже в интернате наблюдал, как чисто физиологические проблемы детей превращались в нравственные, когда дети убегали домой, подальше от насмешек ровесников, да и взрослых тоже.

В районе пионерлагеря много ужей (удивительно, не противно было закручивать неядовитых, но вонючих, змей на шее и руках) и слюды, выходящей на поверхность. Невдалеке от лагеря стоял трофейный танк (как и зачем он там оказался мне и сейчас неясно, но пацаны любили по нему лазить). Хорошо запомнил возврат из лагеря 1 июля 1951 г. На улице жара, а в квартире темнота (окна занавешены), прохладно и бабушка приготовила что-то вкусное.

Не прошло и двух суток, как в жизни нашей семьи начался очередной перелом, для родителей трагедия, для меня — познание удивительного мира. Во второй половине дня 3 июля появился мужик с кожаной сумкой и заставил папу (находился дома на больничном, сломана ключица) расписаться за получение какой-то бумажки. Сразу я не понял, что произошло, все в доме забегали, мама с бабушкой начали срывать шторы. Оказалось, принесли предписание быть готовым к 6 утра 5 июля к отправке на Колыму.

Начались срочные сборы с помощью знакомых, бесполезные обращения друзей к руководителям Челябинска-40 (работники ведомства Берия), поиски сундуков для упаковки вещей, покупка чемодана вафель, ликвидация и зажарка всех кроликов… Одна из основных версий (истинные причины сгниют в архивах МВД) нашей скоропостижной отправки связывается с тем, что во время войны бабушка была в Германии.

Рано утром вещи загружены в грузовик и в 6 часов нас привезли к отправной точке. Яркое солнце. Около железной дороги настоящий табор (вооружённая охрана!) под открытым небом с отдельными семейными кучками. Очень громко играет музыка. Разносят обед — «кулеш». Мне очень интересно. А у кого-то солнечный удар (5 июля!). Бабушка больная, у отца ещё не снята повязка с ключицы. После обеда началась погрузка. При отправке разрешили взять все вещи, так что две трети железнодорожного состава — товарные вагоны для людей, треть состава — с вещами. С собой у нас несколько чемоданов, половина из них с закупленной и заготовленной едой.

Отчётливые впечатления от поездки на Колыму не стираются в памяти. Товарный вагон с решётками, сплошные нары с двух сторон в два яруса. В центре фанерная параша. Нашей семье посчастливилось (или авторитет родителей сработал) занять верхнюю полку в сторону движения и я расположился у окна. Всего на нарах человек 30. Вагон открывался два-три раза в день только для доставки ведра с перловым супом, ведра с чаем и 4–5 булок чёрного хлеба. Тяжело заболела Вельда (см. «Сестра»). Недели через две пути на каком-то разъезде детям разрешили погулять около вагона (взрослых не выпустили), охрана с винтовками наперевес (именно винтовки, а не автоматы).

Поражало обилие голодающих вдоль железной дороги, мы постоянно бросали людям остатки хлеба. Поскольку я располагался у окошка, то многократно встречал удивлённые взгляды и вопросы: «Почему за решёткой дети?». Конечно, трагичность ситуации мне тогда была недоступна (страна «самых счастливых» детей в мире!), но это было «открытие мира». На удивление много вдоль дороги раскосых людей, всех их называл «бурят-монгол». Никто не поправлял, взрослым было не до моих восторгов.

Через три недели состав выгрузили в одном из лагерей Ванино, знаменитого специфическими песнями как перевалочный порт на Магадан. Лагерь огромный, эшелон за эшелоном прибывали из засекреченных городов типа Челябинск-40 (Глазов, Невьянск…). Между бывшими зэками из разных мест началась поножовщина. Папин больной бывший зэк Гроль охранял наши вещи, ночуя прямо на сундуках, поставленных друг на друга. Удивительное для 1951 г. зрелище — грохочущие пролёты реактивных истребителей над лагерем на небольшой высоте. До того я вообще самолётов близко не видел, не говоря о реактивных, так как над Челябинском-40 только Пауэрс в 1960 г. попытался пролететь.

Примерно месяц лагерь-накопитель работал на приём, затем началась погрузка тысяч (более точную оценку дать не в состоянии) людей в трюмы с многоярусными нарами товарного теплохода «Минск». Трюмное заключение — 5 суток, дышать нечем, постоянно качает (3–4 балла), вкус компота ткемали, много банок куплено в качестве средства против укачивания ещё в лагере, противен до сих пор. Впрочем, охрана разрешала иногда детям подышать на палубе, мне даже удалось случайно увидеть, как сбрасывали за борт труп, завёрнутый в матрасовку, но осторожные родители старались не допускать самостоятельные прогулки.

Магадан, порт Нагаево, очередная трёхнедельная пересылка. Изредка выпускали из лагеря погулять по городу. Пасмурно, Магадан казался удивительно серым и мрачным. Глаза десятилетнего пацана выхватывают непривычные картинки. По улицам пешком водят зэков туда-сюда. Никак не мог понять, почему колонны средь белого дня периодически идут навстречу друг другу. Запомнил колонну женщин, каторжан (нашитые крупные номера на спине и на груди, охрана с винтовками на перевес и собаки), никогда даже передвижения мужчин с такой охраной не видел.

Сопровождающие этап офицеры утрясли в принимающих органах конкретные места расселения «особого контингента». Подана колонна «Татр» с прицепами. В прицепах вещи, в основном кузове под тентом человек 10 на своих матрасах, тюках. Два водителя, два вооружённых охранника в кузове и вперёд по колымской трассе, почти 600 км на север. Гравийная дорога с бесконечными выбоинами, до асфальта ещё не дожили. На коротких остановках («девочки налево, мальчики направо») поразило обилие ягод (сентябрь!), в первую очередь, брусники.

Примерно двое суток дорожной пыли, затем последняя перевалка, вдоль трассы около посёлка Саганья установлены палатки, человек на сто каждая. Размещены, ждём, пока за нами приедут. Трактора с санями вывозят с прииска «власовцев», нацменов, представителей южных районов СССР не русской национальности (в то время всех граждан СССР, которые воевали на стороне Германии, называли «власовцами»). Предусмотрена практически полная замена жителей прииска. Наконец, грузимся в сани. Дороги нет, есть контуры направления с бесконечным пересечением мелких речушек, разнокалиберных каменных россыпей. Более суток преодолевали 30 км, остановки только на ремонт, трактора старые, постоянно спадают гусеницы или отлетают башмаки. Кто хочет, сидит на санях, большинство идёт следом, лакомясь ягодами. Трактористы без конца чифирят (пачка чая заваривается в алюминиевой кружке). Много позже я понял, на Колыме чифир — своеобразная защита водителей в страшных северных условиях и круглосуточном режиме работы (заснёшь за рулём — погибнешь, никто не успеет помочь).

21 сентября 1951 г. (78 суток в пути), прибыли на золотодобывающий прииск «Джелгала». Варлам Шаламов в «Колымских рассказах» неоднократно упоминал страшную Джелгалу. В первый же день лично мог в этом убедиться, хотя о писателе Шаламове услышал лет через 40.

Золотая осень, прямо за стенами больницы, в которой нас поселили, «море» голубики и брусники. По ягодникам бежит, петляя, человек, а за ним несутся трое солдат с пистолетами и стреляют, пока человек не упал. Позже я многократно видел подобные сцены в кино— и телебоевиках, кто-то из читающих может подумать, что я фантазирую. Но я всё видел метров с 10, правда, подойти ближе к убитому побоялся. В детстве я много слышал о нравах заключённых, о взаимоотношениях заключённых с охраной, о ничтожной стоимости человеческой жизни в каторжных условиях, но открытое убийство безоружного человека увидел первый и, надеюсь, последний раз в жизни.

При оформлении на работу родители в который раз столкнулись с дискриминацией по национальному признаку. Все приехавшие по этапу разделены на 2 категории: бывшие зэки (в основном, русские) и немцы. Русские заключают обычный северный договор на 3 года с повышением северных надбавок каждые полгода, и после отработки 28 месяцев (в год 2 месяца отпуск и 2 месяца в 3 года даётся на дорогу) могут свободно ехать на материк в любом направлении. С немцами договор не заключается, и они не имеют права покидать прииск. А ведь привезены строители секретных оборонных объектов страны на Колыму в одинаковых скотских условиях.

Единственная власть на прииске — начальник прииска, подчиняющийся Северному управлению (центр — Ягодное) Дальстроя (входит в состав Хабаровского края), деления по районам нет, милиции нет, только солдаты. Связь с Ягодным — телефон и пешеходный курьер. Зимой накатывается дорога, работающая с большими перебоями.

Первое время жили в больнице (мама с папой — весь врачебный персонал), затем получили двухкомнатную квартиру. В кухне клетка для свиней, над ними клетка с курами. Моя работа — каждый день приносить с лесопилки полмешка опилок. Запомнил бойцовый характер петуха. На прииске и жило не больше 10 петухов, он побивал всех, однажды потерпел поражение, кто-то положил петуха без признаков жизни на завалинку (не исключаю, его поражению поспособствовали люди), несколько дней не мог ходить. Но оклемался.

Колыма, Джелгала. 1952 г. Центр детских развлечений, я в кепке.

Справа перед отправкой в интернат.

В приисковом магазине сухие молоко и яичный порошок, сушённые картошка, лук и другие овощи. На полках в изобилии консервные банки, включая остатки от американской помощи в военные годы (бабушка была очень довольна наличием коробок с не используемыми северной кухней специями, запомнил анис чикагского производства). Витамины добывали сами: кедровый стланик, брусника, голубика… К счастью, всё это было в изобилии. Папа снабжал аптечными витаминами, в первую очередь драже из шиповника. Из голубики папа ставил вино. Как-то ночью двадцатилитровая бутыль взорвалась, перепуганы все, а голубизну на стенах так и не удалось ликвидировать. Цены на прииске по тем временам бешеные и «круглые»: мясо 100 руб./кг, яйца 100 руб./десяток, курица — 300 руб. (в магазине ничего этого не было). Изредка зимой появлялись оленьи упряжки, якуты привозили мороженное молоко и оленину (на прииске — праздник). Бабушка продавала яйца поштучно и вела запись. Как купили 10 кур и петуха за 3200 руб., так и продали через год за эту же цену перед переездом в Ягодное. Куры окупили себя, правда и кормили их хорошо витаминизированной пищей: орехами, брусникой, свежей зеленью (овёс проращивали в ящиках на окнах)…

Борька и Васька тоже оставили в памяти след, особенно первый. Кабанчики хорошо росли, вымахали килограммов по сто, потребовалось превратить их в мясо. Жалко, до слёз! Навязался заколоть свиней один типичный блатной урка. Оплата свежениной. Мы все ушли за дом, подальше от места «казни». Вдруг душераздирающий рёв, мимо пролетает Борька с финкой, воткнутой по самую рукоятку, понёсся по прииску. Следом бежит горе-специалист. Свинью колоть — не человека резать. Сколько лет прошло, такое не забывается.

22 сентября пошёл в школу. Опять начальная. Трёхкомнатный дом, 19 учеников, одна учительница. Помню только фамилию, она с мужем — приисковым радистом «рыжим Бияйко» жила в соседней квартире (детей не было, муж издевался, и бабушка жалела её). Некоторые родители периодически устраивали обструкцию учительнице, писали какие-то письма, но мои этим не занимались и претензий учительнице не предъявляли. При школе жил сторож — уборщик, чистоплотный, крепкий, усатый мужчина лет 50–60 родом с Западной Украины. Я в его каморке часами находился, похоже, он был из дезертиров по религиозным причинам. Привязанность была взаимной. После мытья или подметания всегда опрыскивал классы одеколоном, которым снабжал его папа (зав. аптекой!).

Учёба проходила в две смены: 2-й и 4-й класс сидели вместе, выпускников 6. Занимался неплохо, на выпускные экзамены приехал (пришёл!) учитель из Ягодного (запомнил его большие резиновые сапоги). Экзамены сдал отлично и получил похвальную грамоту с изображениями Ленина и Сталина, любопытный, по нынешним временам документ.

В центре Джелгалы стоял небольшой клуб, здесь и кино и концерты, и всякого рода собрания. Запомнил выборы весной 1952 г., вдвоём с одноклассницей стоим в парадной пионерской форме около урны и салютуем каждому голосующему. Все молчком бросают бюллетени и направляются в буфет. Неожиданно один мужик перед опусканием бюллетеня торжественно произносит: «Голосую за партию Ленина-Сталина…». Рядом никого из взрослых или фотографов не было. Мини-речь человека, принудительно сосланного на Колыму, впечатляет даже спустя полвека. Маленький пример силы пропаганды.

Главное развлечение на прииске — кино. Вместе с отечественным «Чапаевым», «Мы из Кронштадта» стали привозить фильмы Голливуда, предварявшиеся фальшивой надписью «взяты в качестве трофея в Великой Отечественной войне». Однажды привезли «трофейный» «Тарзан» (в главной роли олимпийский чемпион по плаванию Джонни Вейсмюллер), сначала 1-ю серию, затем по очереди остальные три. Ажиотаж!!! Я видел, как толпы людей сносят двери в клуб, пришлось вызывать солдат. Думаю, если посмотреть «Тарзан» сейчас, он покажется примитивным (причины разные, главное мы стали умнее и больше знаем об окружающем мире). Но в 1952 г., африканская экзотика, снятая в Голливуде (отечественный зритель об этом и не догадывался) произвела потрясающий эффект. Уже после 1-й серии пацаны, думаю не только на Джелгале, бегали по улицам, пытаясь подражать голосом Тарзану (нечто подобное происходило лет через 20, когда отечественный зритель познакомился с популярным французским сериалом, и на каждом заборе появилась надпись — Фантомас). Лет пять, а может и больше, ходили анекдоты про Тарзана и Читу, причём в стихотворной форме, некоторые помню до сих пор, неудобно печатать полностью (к примеру, как Чита заставляла Тарзана идти на работу и зарабатывать деньги).

Для детей рядом с клубом когда-то создана ручная карусель, вокруг неё и собиралась приисковая детвора. А ещё запомнил как летом часами гонял по приисковым тропинкам, тротуарам и дорогам колесо с помощью специально изогнутой прочной стальной проволоки — полезное для детей занятия, колесо катится только когда бежишь (что-то из серии доступных цирковых забав).

В морозные зимние дни, когда температура воздуха не поднималась выше -50? школьники развлекались дома, я больше читал и сортировал марки. Филателия — увлечение с раннего детства. Сбором марок впервые занялся ещё в Челябинске-40, когда папа приносил марки с работы, т. е. оторванные с конвертов. С тех времён запала в память марка номиналом несколько копеек «Чечены» (именно, так). На Колыме я подружился с почтмейстером (на Джелгале он хозяйничал в маленьком помещении) и добился разрешения отрывать марки от приходящих писем. Кощунство, без сомнения. В 10 лет это не всегда понятно.

5-й — 7-й классы

1952–1955 гг.

Кончилось лето, впереди новая, совершенно особенная жизнь. В последний день августа 1952 г. руководство прииска переправило выпускников начальной школы в интернат центра Северного управления Дальстроя посёлок Ягодное. До колымской трассы 30 км шли пешком, чемоданы на лошадях, а дальше на крытом грузовике. Папе с мамой не дали возможность проводить ребёнка (прииск покидать запрещено).

Интернат при средней школе. Рядом три здания: школа, интернат, столовая. В спальнях по 8-10 человек. Первая неожиданность: старшеклассники роются в моей тумбочке и на глазах тройки малолеток (в интернате 5-й класс — младший) выгребают то, что нравится. Ни тебе «здрасьте», ни тебе «спасибо».

Проживание в интернате в школьном возрасте помимо очевидного отрицательного момента — отрыва от родительского влияния, имеет и положительную сторону, приучает к самостоятельности в жизни (без напоминаний выполнение уроков, уборка за собой, режим, мелкая стирка, баня и многое другое). Именно с тех пор я всегда мыл пол руками, никогда шваброй, не случайно в народе называемой «ленивкой». Существовали воспитатели, но далеко не все дети могли адаптироваться к жёстким условиям интерната. Двое из 6 ребят, приехавших вместе со мной в 5-й класс, сбежали к родителям на прииск и бросили учиться. Учёба в интернате проходит гораздо сложнее, чем в домашних условиях, слишком много отвлекающих моментов.

Колыма. Ягодное. 1953 г. Неразлучная троица: Алёша Денисов слева и Саша Жалков справа.

Конечно, тянуло домой, и на зимние каникулы в канун Нового 1953 года, школьников (человек 15, включая старшеклассников) привезли на прииск. В начале января морозы спали, поднялась метель, связь с внешним миром прекратилась, возврат задержался недели на две и проходил следующим образом: школьники набились плотно в легковой «газик» начальника прииска (прародитель современных УАЗ-469), который поставили на сани, трактор дотащил до трассы.

Папу изредка начали выпускать из Джелгалы в Ягодное за медикаментами для приисковой больницы. Естественно, он появлялся в интернате, выкладывал из большой сумки бабушкины деликатесы, другую продуктовую вкуснятину и много витаминов.

В комнате начиналось веселье, как только папа исчезал. Двери на замок и справедливый делёж всего поступившего через завязанные глаза. Чтобы старшие ребята не отобрали (интернатовская дедовщина), приходилось максимум съедать сразу, остаток попытаться спрятать. С продуктами 8 пятиклассников справлялись быстро.

А витамины? Витамины на Колыме необходимы как воздух для поддержания жизни. Через 45 лет, когда я в Германии вспоминал интернатские проделки, папа не мог поверить, как мы варварски пожирали витамины. Все упаковки имеют чёткие указания о максимальном суточном потреблении (1–3 драже для различных витаминов). Но эти записи не для нас. Особенно ребятам нравились крупные мягкие коричневые драже в картонных коробках, витамин С. Конфеты и конфеты, по вкусу и консистенции чем-то напоминают гематоген. С одной коробки получалось по 50 драже на человека. Максимум два дня и витамин С исчезал в наших желудках. Но это ещё семечки.

Пацаны приспособились, благодаря витаминам, отлынивать от уроков, обманывая воспитателя и школьного медика, не все сразу, а по очереди, по мере необходимости. Одновременное потребление 10-20-30 драже витамина РР (для каждого организма доза разная), давало дикую аллергию, повышение температуры, тело и лицо покрывается красными пятнами. На всю жизнь запомнил ощущение, будто тело пронизывают иголки, невозможно ни сесть, ни лечь. Воспитатель бегает, «кудахчет», не может понять, в чём дело, а одиннадцатилетним мальчишкам смешно до колик в животе.

Как беда не приключилась?

Запомнился крайне неприятный случай, связанный с очередной посылкой из дома, когда преодолел страх перед возможными последствиями. По порядку. В общежитии участились факты воровства. Как-то ночью проснулся, дверь приоткрыта и коридорный свет падает прямо в лицо. Смотрю (чуть-чуть приоткрыв глаз) у моей тумбочки стоит воспитатель-грек и нюхает банку с Gribenschmalz (смальц, прокрученный со шкварками — любимое в нашей семье лакомство для бутербродов, русским пацанам он не нравился), не может понять, что это. Было очень страшно, зажмурил глаза. Утром прошу ребят проверить карманы. У одного пропало 50 руб. Через полчаса заскакивает огромный (или так казалось) грек и кричит: «Кто видел? «Отвечаю: «Я видел!» Швыряет на стол 50 рублей и выскакивает из комнаты. Начали ждать последствий, со мной ходили 2–3 человека. Грек исчез, несколько позже узнал, что его жестоко избили старшеклассники.

Любимыми лакомствами в интернате считались замороженные до каменного состояния ломтики хлеба (у каждого своя потайная уличная морозилка, тем более что температура зимой опускалась до -62?), нечто вроде сухарей «наоборот», и жареная картошка. Последняя не готовилась для общего потребления, но каждый вечер после отбоя кухня приглашала 5–6 человек чистить картошку. Первую партию очищенной картошки отправляли на огромную сковородку, часа полтора чистили, а затем — блаженство! Очень любил эти часы в большой интернатской кухне. Напомню, свежей картошки в Ягодном практически не было, только для детей и больниц привозили издалека.

В интернате приучился бережно тратить выделяемые родителями деньги. В летнее время собирал ягоды (голубика и брусника) и сдавал в приёмные пункты, взамен всяких дефицитных в то время мелочей, в частности запомнил приобретение простых маек. Без какого-либо принуждения со стороны родителей. Кстати, после 5-го класса открыл личную сберкнижку, куда складывал сэкономленные рубли, если память не изменяет, то к отъезду на «материк» на ней было ~ 250 рублей (детский билет в кино стоил 10 копеек).

В школе у меня было двое близких друзей, одноклассников и жителей Ягодного: Саша Желнов и Алёша Денисов. Удивительно приветливо меня принимали в доме Саши (отец — руководил службой безопасности Северного управления, большой дом, домработница). Помню Сашин день рождения, богатый стол. Всё чинно, как в кино. А я, интернатовец, в лыжном костюме с начёсом и протёртой коленкой.

С Алёшей я даже переписывался, когда мы покинули Колыму. Отличный мальчишка, жил с отцом и мачехой в комнате общежития. Учился он, помнится, чуть-чуть лучше меня. В меру озорной, хотя неожиданно для меня, учителя стали выговаривать моим родителей, что Алексей на меня плохо влияет. Чушь собачья! Дома у него была сложная ситуация. Алёша больше времени проводил в интернатском общежитии, а после переезда моих родителей в Ягодное, у нас дома. Только один раз я видел Алёшиных родителей, озабоченных сыном. Алёшу хотели побить в школьном туалете, пытаясь увернуться от удара, он рассёк кожу около глазницы о перегородку между унитазами. Заражение крови, через день лицо Алёши представляло сплошное лиловое месиво, страшно смотреть. Алёшин отец плакал в нашей квартире, уговаривая родителей спасти сына. Срочная стационарная хирургическая помощь позволила сохранить Алёше жизнь. Уже в восьмом классе я получил от него письмо с фотографией из Магадана, родители не дали ему окончить среднюю школу, отправили в Магадан, где он поступил в горный техникум. Жаль! Талантливый был мальчишка. Не знаю, как сложилась его судьба.

В интернате участвовал в первенстве средней школы по шахматам, особых успехов не добился, занял 5-е место при 14 участниках. Дальше следовало специально заниматься, но, столкнувшись с несколькими игроками на «голову выше», потерял интерес к публичной игре.

На Колыме в 1951-54 гг. на удивление богатые (по сравнению с Челябинском-40 времени нашей высылки) библиотеки. Перешерстил школьные библиотеки, приисковую (Джелгала) и центральную (Ягодное). На стеллажах масса книг, изданных в 30-е, позже я их не видел. Например, изданная в 1940 г. книга английского автора «Тайная война против Советской России», запомнившаяся пророческой финальной фразой (суть): после убийства Троцкого остался один претендент на российский престол — Адольф Гитлер!

Или прекрасное многотомное издание «Тысячи и одной ночи», только лет через 30 подобное увидел на материке. Были (и немало) книги о гражданской войне с вырванными отдельными страницами или замазанными лицами на фотографиях. На материке я подобного не встречал, только в 90-е начали показывать книги из секретных архивов с купюрами, связанными с разоблачениями очередных «врагов народа», ранее героев революции и гражданской войны. Трудно понять, почему там, в колымской глубинке эти книги не уничтожались, как везде на материке. Скорей всего команда доходила до конкретных библиотекарей через «испорченный телефон», слишком много передаточных звеньев, книги в большинстве «на руках», а потом война и не до книг стало. Молодым читателям возможно интересно знать, что в 30-е — 50-е библиотеки пользовались огромной популярностью, на руки давали по 5-10 экземпляров книг, в библиотеке с фондами в 50 тысяч экземпляров процентов 10 находились непосредственно в библиотеке. На отдельные книги велась письменная очередь. Книги старались не воровать и возвращать во время, иначе новые не получишь, ТВ не было, единственный кинотеатр по 2 недели крутил один фильм, а морозные ночи очень длинные.

На Колыме родители покупали много книг в домашнюю библиотеку (помню, продавал на улице за копейки осенью 1954 г., когда нам разрешили уехать на материк, на себе тащить книги было просто невозможно). Увезли несколько книг с официальными надписями, типа «За хорошую учёбу…». Одна из них «В Крымском подполье» И.Козлова, изданная в Магадане в 1948 г. (стоит и сейчас на стеллаже, автор — секретарь подпольного обкома), оказалась востребованной через 20 лет, один из реальных отрицательных персонажей оказался ректором тюменского индустриального института. Многим приятелям я открыл глаза на молодость авантюриста «чистой воды». Не исключаю, что ректор Косухин ранее не видел этой книги, иначе он бы не рекламировал себя в качестве подпольщика с кличкой «Костя». В 70-е появилось переиздание книги, раза в 3 большего объёма, но характеристики «Кости» остались без изменений.

В школе не было тяги к поэзии, хотя декламировал стихи и даже большие поэмы, быстро схватывал и долго помнил. На Колыме публично читал симоновское «был у майора Деева друг майор Петров» или лермонтовское «не будь на то господня воля, не отдали б Москвы».

Кое в чём интернат оказывал отрицательное влияние на подростков, скажем, распространением азартных игр. Карты, точнее первую игру — «пьяницу» — освоил рано, ещё до того, как разобрался в шахматных фигурах. Позже научился играть в дурака. Качественный скачок в карточных играх произошёл в интернате, играли тайком, так как воспитатели карты отбирали. Сначала освоил «девятку», затем «кинг», «буру», «1001», наконец, «очко». Все, кто пробовал играть в «очко», имеют представление об азартности игры. Нужно иметь силу воли, чтобы вовремя остановиться. 11-летние пацаны играли в «очко» на пули. Бог сберёг нас, когда мы собирали пули за мишенями боевого стрельбища, не имевшего никакого ограждения. Из пуль выплавляли на костре свинец и отливали пистолеты, битки для игр с денежной монетой, «зоски» (кожанка с мехом и грузом, которую подбрасывают внутренней частью стопы, кто больше) и т. п. К счастью, не начали играть на деньги, присылаемые копейки мгновенно реализовывались, пока старшие ребята не отобрали.

Не могу забыть пакость, которые интернатские пацаны устроили для автомобилистов. Как-то в воскресенье 4–5 человек решили пойти по трассе пешком из Ягодного до Саганьи, чтобы назад вернуться на машине. Два одноклассника жили в Саганье, каждую субботу родители их забирали, а воскресным вечером привозили в интернат. Примерно, 18 км. Шли часа 4, а по пути из указательных дорожных знаков, выковыривали рефлекторы (машин на трассе было мало, и никто не дал нам «по ушам», а заслуживали!). На эти рефлекторы играли в очко и другие игры. Сколько шоферов-дальнобойщиков недобрым словом поминали ночью неизвестных вредителей.

Колыма, Ягодное. 1953 г. Лучшие ученики. Я третий справа под портретом вождя, второй Алёша Денисов. В центре директор школы Комиссарова, справа «пристроилась» интернатская кухня.

На Колыме я слышал немало страшных правдивых историй, но видеть в возрасте 10–12 лет труп зарезанного человека — большая психическая нагрузка на детский организм, оставляющая в душе рубец на всю оставшуюся жизнь. В нынешнее время натуральные сцены насилия показываются по всем телеканалам и чувства детей, в массе своей, атрофируются к восприятию чужой боли, несчастью конкретного человека, если, конечно, это не близкие родственники. Но я описываю начало 50-х, когда в кино (о ТВ ещё не слышали) жестокие сцены показывались ограниченно, в пропагандистских целях, да и то в исполнении белогвардейцев или гитлеровцев. Хорошо запомнил труп в парке Ягодного, интернатские пацаны толпой бегали смотреть. Не знаю, почему его полдня не убирали. Много крови, хотя ножа не видел. Как и в предыдущем случае на прииске, я ничего не знал о личности убитого, по какой причине его насильственно выкинули из жизни, но в обоих случаях это были нормально одетые мужчины (не бомжи) и, судя по детскому восприятию, не старше 40 лет.

Тяжёлое впечатление произвела смерть Сталина. Хорошо помню первые ощущения при известии о смерти Сталина. Интернатские мальчишки-пятиклассники планово моются в бане. В предбаннике радио начало передавать первые сообщения. Общее состояние — шок. Митинг на центральной площади Ягодного. Тысячи человек без головных уборов (7 марта на Колыме ещё холодно), воспитатель безуспешно пытается заставить интернатских надеть шапки, митингующие искренне плачут. Возможно, моя личная реакция мало отличалась от реакции подавляющего населения страны, но забыть, как на площади в Ягодном (глубинка Магаданской области, где подавляющее большинство населения составляли сосланные и те, кто их охранял) перед домом культуры плакали сотни взрослых мужчин, невозможно.

В день похорон подавленные горем люди ждали у репродукторов радиотрансляцию из Москвы, 5-минутный рёв заводских сирен, траурные минуты молчания. Помню всесоюзные траурные минуты в актовом зале школы.

И это Колыма! Большинство людей привезено принудительно и не имеют возможности выехать на материк! Существовало (существует) типично российское раздвоение общественного сознания: Сталин — одно, НКВД — другое; враги со всех сторон мешали Сталину строить социализм. Я не верю большинству современных мемуаристов и писателей, описывающих тот период (исключение — Солженицын), которые якобы тогда (в марте 1953 г.) радовались смерти Сталина. Другое дело, когда в 1956-58 гг. и позже у желающих слышать и видеть «открылись уши и глаза». Я сразу и бесповоротно изменил на 180R отношение к Сталину, а чуть позже и к Ленину. К стыду России более половины населения не хотят слышать о великих несчастьях, которые принесли народу злые гении-недоучки Ленин, Сталин и созданная ими государственная машина подавления личности.

Мальчишки в интернате активно обсуждали, кто заменит Сталина: Ворошилов или Молотов. Оказалось — Маленков.

Последствия смерти Сталина проявились быстро. Родители реабилитированы, с ними заключён обычный северный трёхгодичный договор, причём со времени приезда на Колыму; разрешено покинуть прииск «Джелгала» и переехать в райцентр Ягодное, что и было сделано летом 1953 г.

Поселились в самом центре Ягодного. Две комнаты в коммунальной квартире на верхнем этаже двухэтажного дома и общая на 4 семьи кухня. На кухне и произошёл эпизод, над которым всё ещё смеялись папа и мама почти через полвека в Германии.

Учитель рисования поставил задачу изобразить с натуры предмет домашнего обихода, любой. Моя ответственность при выполнении уроков в младших и средних классах явно опережала способности к рисованию.

Бабушка легла отдохнуть после обеда, я расположился на кухне. В качестве модели на стол возле окна водружён слегка почищенный кирзовый сапог (в те годы пацаны на Колыме как солдаты щеголяли в весенне-осенний период в кирзачах со столовой ложкой за голенищем). Сам уселся за другой стол и приступил к творчеству с натуры. Проснулась и зашла на кухню бабушка, начала смеяться. Огрызнулся. Творческий процесс в разгаре, появились родители, к общему хохоту присоединились соседи. А мне до слёз обидно, так старался, да и получил за рисунок четвёрку. Смехотерапия подействовала однозначно: никогда больше не пытался заниматься рисованием дома. Значительно позже, будучи сам отцом, осознал, родители смеялись не над сапогом в альбоме, а над сапогом на кухонном столе.

В Ягодном вспомнили с папой о рыбалке. На Колыме (понятие территории, соответствующее нынешней Магаданской области) сроки рыбалки ограничены коротким летом (о крупной реке «Колыма» сказать ничего не могу, я её просто не видел, так как жили в сотнях километрах от неё). Рыба — гольян и хариус. Ловля хариусов на Севере осталась в мечтах, как и поездка на знаменитое именно хариусами озеро имени Джека Лондона. А вот гольянов ловил много, никогда позже даже не видел столько голодной, пусть и мелкой рыбы. Удивительно, когда надоедало надевать новую наживку, гольяны хватались за абсолютно голый крючок. В качестве наживки использовались белые личинки-короеды, добываемые под корой хвойных деревьев (лиственница и кедровый стланик). Бабушка всегда находила применение наловленной рыбе. В пионерских лагерях рыбачил немного, проблема, куда деть рыбу. Может это и смешно, но в течение жизни неоднократно отказывался от рыбалки, из-за незнания, куда деть рыбу. Я и сейчас не хожу на рыбалку, если не продуман вопрос использования (чистки, хранения) пойманной рыбы.

Окна нашей квартиры выходили на двухэтажный Дом культуры с большим (по меркам Джелгалы) кинозалом. Смотрел всё подряд, что показывали на детских сеансах. А выбора-то особого не было. «Джульбарс», «Мы из Кронштадта», «Трактористы», «На границе», трилогия о Максиме, ещё десяток довоенных фильмов видел много раз. Личный рекорд (десятки раз, точней не помню) по количеству просмотров — «Чапаев» режиссёров Васильевых. Последний раз видел «Чапаева» лет 20–30 назад по ТВ, могу в деталях описать сюжет. Художественно и эмоционально сильный фильм, «Чапаев» — находка для агитпропа 30-х — 60-х. На фильме воспитывалось несколько поколений пацанов (и не только мальчишек). К сожалению, фильм претендовал на правдивое изложение событий. Талантливые авторы «Чапаева» сумели в ряду заказных фильмов про рекламных героев гражданской войны Лазо, Котовского, Шорса создать удивительный по силе эмоционального воздействия на детей и малограмотного зрителя старшего поколения фильм. Вкрапление исторических фактов (скажем, реальное существование слабо образованного комдива Чапаева или места его гибели в районе станицы Лбищенской) в канву придуманного Фурмановым, «улучшенного» Васильевыми и отличным актёром Борисом Бабочкиным образа борца за светлое будущее делает фильм интересным для зрителей. «Чапаев» — образец агитационного фильма тоталитарного режима. Никогда уже не смогу забыть смех зрителей (не у нас ли учились геббельсовские пропагандисты в начале 30-х), когда на экране захлёбывается «психическая атака» русских офицеров против взбунтовавшейся черни. Не случайно, с дуновением оттепели возникло огромное количество анекдотов про Чапаева и его соратников, которые уже лет 30–40 остаются злободневными.

Образована Магаданская область, вместо управлений «Дальстроя» образованы районы (наш Ягоднинский), появилась милиция. Яркий штрих в памяти. С первой волной либерализации проезда на Колыму и обратно Ягодное наводнили женщины-цыганки с детьми, приехавшие искать своих мужей. Это было страшное и нелепое зрелище, когда полураздетые (не в пример нынешним, разбогатевшим на торговле алкоголем и наркотиками, сытым цыганам) женщины и дети в лютые морозы просили милостыню на улице.

Это было время, когда началась расчистка колымских лагерей, многих заключённых выпускали, но тяжёлых рецидивистов со сроками более 25 лет (раньше максимальное наказание за убийство 25 лет и некоторые «умудрялись нахватать» до 150–200 лет срока) расстреливали. Последнее время коммунистическая печать активно извращает роль амнистии 1953 г., так как это был первый серьёзный удар по тоталитарному режиму. Трудно разобраться, кто фактически инициировал великую амнистию: Маленков, Хрущёв или Берия, но «снежный ком реабилитаций покатился с гигантской горы, ничто уже не могло остановить его движение».

Между тем в Москве продолжалась жестокая борьба за власть, факт кровавой схватки очевиден, но детали разборок в высшем руководстве страны, как всегда, скрыты от народа. Постепенно власть полностью перешла в руки Хрущёва. Точкой отсчёта можно считать устранение Берии. Мало говорят о том, что вместе с Берия было физически уничтожено много высших офицеров МВД и госбезопасности, в т. ч. расстрелян «хозяин» Челябинска-40 — генерал-полковник Кузьменко. Напомню, именно Берия возглавлял организацию атомной промышленности в СССР и до сих пор, некоторые «атомные генералы» вспоминают его добрым словом, в частности, лично слышал выступление министра среднего машиностроения Е.П.Славского. У меня сложное, не устоявшееся отношение к Берии, только недавно узнал, что Берия ещё в 1953 г. предлагал вывести советские войска из Германии и дать возможность Германии объединиться. Через 36 лет объединение Германии произошло, сколько за это время выброшено на ветер народных денег, посчитать наверно никто не сможет, да и не захочет.

Неприятный осадок в памяти остался в связи с арестом Берия. Радио, газеты начали бурную кампанию по дискредитации его деятельности. Однажды вызывают меня с урока в учительскую, дают в руки бумажку с текстом, кроющим «иуду Берия». Прямо в учительской заставили вызубрить текст, а затем повели на общешкольное собрание. Представляете, розовощёкий шестиклассник выступает перед старшеклассниками и несёт бред про агента международного империализма. Стыдно! Так в России принято создавать общественное мнение. Выступления снизу инициируются и поощряются. Не отсюда ли идёт классическое советское начало выступления представителя низов на любых коллективных собраниях, митингах: «Мы, как и весь советский народ, считаем…»

Одно из тяжёлых воспоминаний того времени. В Ягодном появился майор из Белоруссии с двумя пацанами. Один (6-й класс) приехал без ноги (подорвался на мине), а второму (8-й класс) всадили в нашей школе финку в плечо. Помню плач родителей пацанов у нас дома с просьбой к папе с мамой спасти сыну руку.

Неприятный случай произошёл и со мной в марте 1954 г. (опять, как и три года назад в Челябинске-40 перед началом школьных каникул). В борьбе с одноклассниками за купол ледяной горки (слив теплового контура Дома культуры) под окном нашей квартиры ударился затылком с потерей сознания. Пришёл в себя несколько дней (недель?) спустя. Не смог запечатлеть первоначальную реакцию родителей, запомнил только ужас во взгляде бабушки, когда друзья затащили меня домой. После каникул объявился в школе с большим опозданием. Внешне вроде бы осталось без последствий.

Ещё несколько запомнившихся моментов из «колымского времени».

По центру Ягодного три солдата с винтовками со штыками наперевес ведут одного человека.

В районной больнице трудился санитаром военнопленный австриец, полностью утерявший память и почти не понимавший русского языка. Иногда он появлялся в нашей квартире, высокий красивый голубоглазый блондин не старше 25 лет (такая фактура хорошо показана в фильме Михаила Рома «Обыкновенный фашизм»). Одет в тоненькое пальтишко. Бабушка жалела солдата-инвалида, о чём-то с ним разговаривала по-немецки, кормила, «утеплила» его частью папиного белья и верхней одежды.

Похороны в Ягодном при огромном стечении народа начальника прииска «Джелгала» Горбатюка (с его дочкой, Люмилой, мы сидели за одной партой и дружили в 4-м классе). Александр Васильевич поступил в тяжёлом состоянии (не буду путаться в медицинских терминах), папа вынуждено отрезал ему ногу значительно выше колена, несколько месяцев шло улучшение, больного готовили к выписке и вдруг скоропостижная смерть (тромбоз аорты). Горбатюк и раньше хорошо относился к папе, верил ему как врачу и человеку, подарил золотые карманные швейцарские часы, вывезенные в 1945 г. из Европы. Папа вручил мне эти часы как фамильную реликвию в 1992 г. перед уездом в Германию, я передал их по наследству Игорю в Тюмени в 2002 г.

Рядом с Домом культуры деревянный уличный сортир очков на 30, коротким летом смрад, зимой сталактиты высотой до полуметра с вмороженными рублями (туалетная бумага, надо полагать). Потрясающее зрелище!

Обилие летом комаров и мошки. Без накомарников заходить с ведром на природные плантации голубики просто невозможно, диметилфталат мало помогает. По-видимому, постепенно выработался иммунитет, так как десятки лет позже был активным сборщиком грибов и ягод в Сибири, а здесь гнуса хватает, но никогда накомарник не использовал.

В Ягодном приличный стадион с теннисными кортами (здесь я впервые взял в руки ракетку и, без всяких денег, надо было иметь только собственные парусиновые спортивные тапочки, познал азы тенниса). Удивительно, на материке открытые теннисные корты ещё лет сорок, до 90-х, были большой редкостью.

По завершении трёхгодичного контракта, родители решили выехать с Колымы, как ни уговаривало районное начальство высококлассных хирургов задержаться хотя бы ещё на три года. Мешало отъезду то, что русские немцы не имели права селиться в Советском Союзе по своему усмотрению. После длительной переписки чекисты выдали разрешение на проживание в Талды-Курганской области. В 1949 г. станица семиреченского казачества Гавриловка превратилась в областной центр Талды-Курган, в его подчинение передана железнодорожная станция Уштобе, в больницу которой родители были распределены после окончания мединститута в 1940 г.

Срочно начали распродажу своего имущества, торговали с бабушкой не на базаре, а прямо около дома, рядом с колымской трассой. В мою компетенцию входила продажа сотен, может тысяч, книг. Недели за две реализовали всё. По дешёвке, конечно.

Впереди новый поворот в жизни нашей семьи.

5 сентября 1954 г. семья Полле отправилась на материк с несколькими чемоданами (в отличие от полувагона вещей при прибытии на Колыму) и очень приличными, по тем временам, деньгами (80 тыс. руб.).

Автобус до Магадана, затем каюта 2 класса комфортабельного теплохода «Александр Можайский» (один из флагманов пассажирского флота фашистской Германии «Герман Геринг»). Чистота, порядок. В Охотском море встретили несколько китов и обилие сопровождавших теплоход дельфинов. Несколько омрачил путешествие 5–6 бальный шторм. Много лет родители смеялись над моей самоуверенностью: Я! Заболеть морской болезнью?? бррр…

Порт Находка, никаких зэков, после морской качки неуверенно чувствуешь себя на «твёрдой» земле. Базарчики в районе порта и железнодорожного вокзала, наполненные дарами осени. Самое вкусное: отварная картошка, малосольные огурцы и домашний варенец. На Колыме о подобных деликатесах не мечтали.

По транссибирской магистрали ехали в отдельном купе, имели возможность свободно выходить на каждой остановке. Далеко не всегда железнодорожный вокзал является лицом города и, тем не менее, интересно их сравнивать, увлекательно рассматривать пассажиров в залах ожидания. Как и три года назад, вдоль железной дороги полно голодных людей, кидающихся за куском хлеба, брошенным из окна проходящего поезда. Ужас! Особенно много голодающих видно из поезда по мере приближения к Байкалу с востока. Начинаются многочисленные туннели вокруг Байкала, на каждом разъезде люди торгуют жареным, копчёным омулем. Торгующих людей значительно больше, чем домов на разъезде. Рыба очень вкусная. Насколько бедно жили в то время люди, но здесь им помогал великий кормилец — Байкал.

Пересадка в Новосибирске. Великолепный вокзал. Индивидуальная архитектура. Трудно сказать, какое место занимает новосибирский вокзал в нынешней «железнодорожной иерархии». Позже я много ездил по железной дороге, уверен, вокзал Новосибирска входит в тройку лучших вокзалов России.

Поезд Новосибирск — Ташкент покатил нас по Турксибу на юг. Въезжаем в Казахстан, первый город — Семипалатинск. Десятки раз позже проезжал я этот крупный (по масштабам республики) город. С одной стороны города длинный мост через Иртыш, с другой — крупный военный аэродром, причём реактивные МИГи взлетают и садятся на глазах пассажиров близко от железной дороги. Севернее Семипалатинска вдоль Иртыша тянется уникальный сосновый ленточный бор.

Конечная точка нашего движения железнодорожная станция Уштобе, место моего рождения. Станция начала развиваться после пуска Турксиба. Первоначально это был типичный пустынный казахский посёлок. Заложен парк, преимущественно из карагачей, заложен сад при железнодорожной больнице. Вот, пожалуй, и всё. Изменения начались после принудительного расселения в Уштобе и ближайших аулах корейцев с Дальнего Востока в конце 30-х годов (о великая национальная политика Сталина!). С появлением корейцев в Уштобе начали выращивать рис и овощи, что дало импульс развитию ирригационной системы (рисовые чеки постоянно находятся под водой). В 1954 г. по всему Уштобе журчали арыки, саманные дома (других материалов для строительства жилья не было) утопали в зелени. У тёти Муси в саду плодоносили яблони разных сортов, виноград, сливы, вишня. Асфальта не было и в помине. К осени деревья вдоль дорог стояли серые от пыли, корни тянут влагу из арыков, дожди летом бывают редко.

19 сентября родственники встречали нас в Уштобе (14 суток в пути «оттуда» в отличие от 78 суток «туда»), наняли ишака, погрузили чемоданы и вперёд… мимо арыков, обилия пыльной зелени к дому тёти Муси.

21 сентября 1954 г. пошёл в железнодорожную школу (игра цифр, прошло 3 года и теперь уже 7-й класс начинаю с трёхнедельным опозданием).

В уштобинской школе я учился недели три, затем родители купили дом в Талды-Кургане, устроились на работу в областную больницу и мы в очередной раз переехали. Расстояние между Уштобе и Талды-Курганом всего 50 км, старенький автобус преодолевал маршрут несколько часов с остановкой в середине пути на обед в чайной; в настоящее время отличное асфальтированное шоссе позволяет тратить на дорогу менее часа, от здания «половинки» и следов не осталось.

1954 — 56 гг. Пароход «Александр Можайский» (возвращение с Колымы),

Уштобе, Талды-Курган, Текели.

Талды-Курган утопает в зелени, вдоль арыков стройные ряды пирамидальных тополей. От нашего дома до трёхэтажного (небоскрёб!) обкома партии не больше 1 километра, но электричества нет. Освещение — керосиновые лампы, приготовление пищи — керогаз или примус. Казаками-основателями Гавриловка разумно спланирована квадратными кварталами с продуманной арычной системой, а улицы назывались в соответствии с арифметикой 1-я, 2-я, 3-я… (Нью-Йорк и только!). Очень удобно. В 50-е годы многое начало принудительно меняться в названиях (национализация: 5-я улица стала имени Абая, 6-я — имени Чокана Валиханова и т. д.) и в подходе к градостроительству. В 60-е появились кварталы «хрущоб», ума не приложу, как в этих панельных домах можно жить летом, когда температура в тени превышает порой +40?.

Средняя школа имени Ленина только открылась, классный руководитель Игорь Дмитриевич. Закадычный друг Витя Мазур. Остановлюсь. Мы сидели в 7-м классе на одной парте, да и время проводили вместе. Он часто приходил к нам домой. Я тоже бывал у них, семейная атмосфера казалась мне не благополучной. Отчим плохо относился к Вите, хотя тот был спокойным мальчишкой, хорошо учился. В связи с нашим очередным переездом (из Талды-Кургана в Текели) мои пути с Витей разошлись. Через 3 года случайно оказались в одном поезде, ехали на сдачу вступительных экзаменов в разные институты. В Томске я Витю «потерял». Оказалось, Витя не поступил в политехнический институт и его забрили в армию. Приезжаю после 1-го курса в Талды-Курган и узнаю страшную новость: Витя Мазур покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув головой вниз на асфальт из окна третьего этажа обувной фабрики, где он устроился на работу после списания из армии (что? как? для меня покрыто мраком).

Из обязательных домашних обязанностей Талды-Курганского периода запомнил добычу хлеба и керосина. За хлебом вставал в 4 часа утра, очередь уже приближается к сотне человек. В 6:30 приезжала хлебовозка. Чтобы не стоять ещё два часа в очереди, вызывался добровольно разгружать машину, к 7:30 свежий хлеб был дома (днём хлеб в магазине отсутствовал). За керосином приходилось стоять по 5–8 часов. Многочасовая очередь за керосином специфична стремлением к справедливости, метров на 200 растягивалась лента из бидонов, стоящих вплотную друг к другу. Вклиниться без очереди практически невозможно.

В школе учился легко, вопросов к родителям по учёбе не было. Активно занимался в художественной самодеятельности. В Талды-Кургане читал со сцены разные стихи, за что получал грамоты и дипломы городского и областного уровня. Декламировал со сцены и Маяковского. Но не было в детстве случаев, чтобы запоем читал (для себя) чьи-то стихи. По собственной инициативе не раскрывал ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Некрасова, не говоря уж о Баратынском, Тютчеве, Кольцове…. О существовании поэзии Есенина, Блока узнал в конце 50-х, а фамилии репрессированных поэтов (Мандельштам, Клюев…) вообще услышал в 80-х. В 90-е прочитал несколько стихов Бродского, пытаясь понять, насколько велик как поэт нобелевский лауреат. Не понял.

На зимних каникулах в январе 1955 г. успешно выступил на городском конкурсе с чтением поэмы Твардовского «Ленин и печник», предварительно «обкатав» поэму на школьных вечерах и сборных концертах перед горожанами. Неожиданно «печник» Твардовского получил курьёзное продолжение.

Воскресенье. Прибегают две одноклассницы: «Эрвин, скорей в школу, приехали корреспонденты «Пионерской зорьки» Всесоюзного радио из Москвы, хотят записать твоё выступление!» Мама, бабушка засуетились, белая рубашка, галстук, глаженые брюки…

Чистенький наивный мальчик-активист, мечтающий через два месяца вступить в члены ВЛКСМ, приготовился декламировать Твардовского перед микрофоном. Вдруг режиссёр подсовывает читать без подготовки четверостишье про Ленина (уровня детского сада, типа «камень о камень, кирпич о кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич»), никакого отношения к теме не имеющее. Говорливые радио-фальсификаторы не дали мне возможности даже что-то расспросить (здесь же и руководство школы заискивающе поддакивает наглым москвичам), смотали аппаратуру. Всё хорошо, всё прекрасно!

А мне стыдно. До сих пор. Урок на всю жизнь.

Так дурили радиослушателя, телезрителя в советские времена, через полвека ситуация мало, по сути, изменилась. Власть России не любит маленького конкретного человека, сама определяет, что и в каких количествах человек должен слышать и видеть. Отсюда и уровень пропаганды. К счастью, власть пока плохо справляется с управлением интернетом.

Вскоре после переезда в Талды-Курган родители сделали мне роскошный подарок — велосипед. Пензенский «ЗИФ». Помню, учился ездить, наехал на подпившего мужика, свалил его, упал сам, но быстрей поднялся и дёру. Запомнился ещё случай, как на большой скорости проехал (не желая того!) по шее гуся, вытянувшего её и шипевшего в мой адрес. Пришлось скорость ещё прибавить, пока хозяева не появились. До конца школы я не расставался с велосипедом, кроме 3-х зимних месяцев. Просто не слезал с велосипеда. Даже в школу часто ездил на велосипеде, хотя расстояние не более 1.5 км. Иногда имел травмы, чаще по глупости. Дети любят ездить без рук, оглядываясь на прохожих, какие они смелые. Так и я на гравийной дороге (асфальта практически не было) на большой скорости растянулся и физиономией, и животом, и коленками. Надолго запомнил и никому не рекомендую «цирковой» способ езды на велосипеде.

Запомнилось лето 1955 г. Форма майка, сатиновые шаровары, босиком. Велосипед и любимая собака Джек. Дети не могут поверить, что в этом возрасте их отец бегал босиком. 14 лет. Комсомолец.

Начал физически трудиться на семейном огороде. Купленный в Талды-Кургане дом располагался на 6 сотках. Несколько вишнёвых и абрикосовых деревьев, пара яблонь, остальная площадь занята под традиционные овощи: помидоры, огурцы, редиска, фасоль, зелень. Днём летом очень жарко, дожди редко. Водопровода в квартале нет, колодец в 50 метрах. Основная проблема — полив. Вода по арыкам распределяется строго по графику, пару раз в месяц, причём график полива не срывается даже когда идёт дождь. Но для того, чтобы воду получить, жители квартала (30–40 дворов) участвует в процессе, который принято называть «гонять воду». Именно здесь приходит внутреннее ощущение хорошо известной истины: вода — это жизнь. Тысячелетиями отработанный среднеазиатскими земледельцами способ полива напуском имеет мало общего с нынешним привычным «шланг присоединил и открыл кран» или с поливом ручной лейкой. От головного арыка на краю города вода гонится вдоль одной из основных городских улиц до соответствующего квартала (километров 6–8, не меньше), по ходу воды все ответвления (многие десятки) должны быть заглушены. Желающих «на холяву» полить собственный огород всегда предостаточно, приходилось закрывать утечки воды на сторону и прочищать возможные засоры (сколько любителей сметать мусор со своей территории в арык), при недостаточном внимании вода выходила из арыка, заливая целые районы города. Не раз лопаты выступали в качестве оружия. Гнать воду начинали в кромешной темноте в 2 часа ночи, утром, часам к 6, вода поступала в квартал, в другое время суток давления воды не хватало для прохода в наши огороды. Я в числе тех, кто на велосипеде с лопатой курсировал туда-сюда вдоль арыков, пока квартал не закончил полив, папа, дождавшись очереди, управлял процессом на своём участке. Огород, разбитый на чеки с земляной окантовкой, чтобы вода шла только по назначению (зазеваешься, вода промоет дыру, уйдёт либо к соседям в другой квартал, либо туалет зальёт…), оказывается под слоем воды, наступить нельзя, провалишься по колено. Никакой дождь не способен так интенсивно увлажнить почву.

Именно опыт арычного полива заставляет меня с иронией относиться к поучениям соседей по участкам в предместьях Томска, когда и как надо поливать. Всегда отвечаю, что я родом из тех мест, где поливают не утром или вечером, а тогда, когда есть вода.

Продолжу. Поливы напуском удавалось провести 5–6 раз за сезон, кстати, на следующий день необходимо проводить рыхление почвы, иначе вода быстро испарится. Арычный полив достаточен для взрослых садовых деревьев с глубоко уходящей корневой системой, но овощи требуют, практически ежедневного увлажнения. И вот этим приходилось заниматься мне. Таскать воду из практически необорудованного, даже без общего ведра, колодца. Надо ещё научиться (наловчиться, не уверен, что сейчас бы смог набрать полное ведро без основательной тренировки) зачерпнуть воду неотяжелённым ведром на простой бельевой верёвке (без шеста) с глубины 6–8 метров. И так ведер 20 в день на огород. Вроде бы и не много, но тогда мне казалось тяжело, тем более что много воды требовалось и на хозяйственные нужды. Чёрт его знает: и пили эту воду (сырую!) и не болели. В начале 21-го века даже представить трудно подобное, не думаю, что в 50-е «заразы» было меньше. Кстати, в Талды-Кургане, Уштобе в каждом колодце вода отличалась по вкусу, в некоторых такая солёная (солончаки!), что даже чай с вареньем противно пить. Но люди пользовались, так как другой питьевой воды не было.

Этим же летом посчастливилось проехать с папой по Уралу. В Челябинске умер папин дядя — учитель физики. Папа много раз рассказывал, что на вступительном экзамене в мединститут по физике «поплыл» и получил тройку только потому, что «что у физика Полле не может быть родственников, не способных к физике». Фамилия редкая, выяснилось, экзаменатор сам когда-то сдавал физику папиному дяде. На похороны опоздали, но увидели много родственников папы со стороны его родной матери Доротеи Полле. Папа их не видел с 30-х годов. Квартира дяди находилась в районе тракторного завода. На всю жизнь осталось восхищение зрелищем утреннего движения на работу десятков тысяч людей: все виды транспорта переполнены, на трамваях люди висят даже на крышах под контактными проводами, по проезжей части идёт сплошной поток.

Челябинск произвёл прекрасное впечатление, широкие центральные улицы. Посетили с папой соцгород (социалистический город — абсурд сталинских времён, когда жильё строили прямо вокруг промышленного гиганта) в районе металлургического завода, на строительстве которого папа работал в трудармии. Побывали у родственников в фактическом пригороде Челябинска — Копейске, проживавших там с времён трудармии. Типичный шахтёрский городок с двухэтажными бараками, большим количеством зелени. Две тётушки (сёстры Доротеи) узнали сразу папу, много слёз, много разговоров. До самой своей кончины они винили в смерти Доротеи Христиана Полле, моего деда. Нечто подобное мне пришлось слышать уже при жизни с Надей, когда все её тёти по матери обвиняли в преждевременной смерти сестры (Наде 10 лет) её мужа. Вечная проблема взаимоотношений родственников супругов. В Копейске познакомился с кузиной папы тётей Фридой и её мужем Артуром (через 16 лет встретимся в Абхазии).

Следующая остановка — город Соликамск, место жительства дяди Роберта. Как сейчас помню, выскакивает из дома дядя Роберт, здесь же случайно оказался дядя Отто. Сработал эффект неожиданности, вообще папа любил ездить в гости без предупреждений, но ведь резкие положительные эмоции тоже способны вызвать сердечный приступ.

Соликамск — город, широко разбросанный по холмам, в своё время строился прямо на соляных копях. Там и сям видны купола церквей, уж не знаю, какие склады или архивы в то время в них располагались. Дома, преимущественно, частные одноэтажные. Старина проявляется во множестве деталей: то попадёшь на клочок булыжной мостовой, то увидишь на частном доме необычный флюгер прошлых веков, то удивительно красивые поросшие мхом резные наличники, то двухэтажный дом, наполовину вросший в землю. Везде деревянные тротуары, так характерные для утопающих в грязи регионов России.

Контрастом старинному Соликамску является расположенный в нескольких километрах город Боровск. Послевоенный город застроен 4–5 этажными домами, дороги асфальтированы, построено несколько предприятий военно-промышленного комплекса, на одном из них, радиотехническом заводе, работал начальником цеха дядя Роберт.

На обратном пути вместе с дядей Отто остановились у него дома в городе Кизел. Ещё один, после Копейска, типичный шахтёрский город с терриконами, перемежающимися с двухэтажными бараками. В плане реструктуризации угольной отрасли нерентабельные шахты Кизела подлежат первоочередному закрытию. Высокие московские лбы покрылись морщинами в поисках решения проблемы трудоустройства шахтёров.

По дороге домой рано утром в Березниках нас встречали два сокурсника родителей: Лишке и «Женька» Вагнер (в будущем академик, ректор Пермского мединститута).

У меня и в мыслях не было, что через полтора месяца наша семья снова поменяет место жительства, 8-й класс я буду начинать (и опять с опозданием) в новой школе.

8-й — 10-й классы

1955–1958 гг.

Родители вновь переехали, на этот раз из областного центра в горняцкий городок Текели, растянувшийся на 23 км вдоль ущелий Джунгарского Алатау. В шахтах добывается руда, на свинцово-цинковом комбинате (хозяин города) из неё выделяют чистые металлы, причём не только титульные. В Текели я впервые столкнулся с таким страшным природным явлением, как сель. Сидим в школе на уроках, несколько часов идёт дождь. В окно уже не видно земли. Срочно распустили учеников по домам. В нашем доме вода вошла в подъезд. К счастью, подъём воды остановился на уровне первого этажа (метра полтора от земли). Ночью селевой поток снёс в речку 18 домов с людьми в другом районе города (на втором кордоне), никто не мог точно подсчитать количество жертв. Территория вокруг нашего дома утром была покрыта метровым слоем плотной грязи. СМИ «не заметили» трагедию.

Седьмая по счёту школа, пристальное внимание к новичку как со стороны педагогов (кругозор, не характерный для учеников данной школы, о чём публично говорил директор Силуков на общем собрании восьмых-десятых классов), так и одноклассников.

Класс 8 «В», ближе к выпуску количество старшеклассников будет уменьшаться: три восьмых класса, 2 девятых, один десятый. Сижу на одной парте с Геной (фамилию забыл), на 2 года старше меня, учился слабо, но существенно повлиял на моё развитие. Внешность предельно средняя, ничем не выделяющая его из окружения. Гена был активным участником художественной самодеятельности, причём не школьной, а в рабочем клубе. Мы с ним разыгрывали на сцене интермедию из репертуара Аркадия Райкина «Макинтош», в которой главным для горе-руководителя был не факт, что полностью сгорела государственная дача, а то, что он забыл там свой макинтош. Гена — первый критик и режиссёр, когда я готовил для сцены опять же подражание Райкину «Монолог современного Хлестакова» Владимира Полякова. Поразил моё детско-юношеское воображение Гена тем, что «трахал» учительницу химии (крупная бабёнка, лет 25, с широкой задницей). Не забуду, как в перерыве школьного танцевального вечера мы зашли в кабинет химии и Гена: «Машка! Принеси что-нибудь пожрать!» Покраснели двое: я и учительница, Гена демонстрировал роль некоего «хозяина гарема», причём в хамской манере. У меня эмоциональный шок, на уроках учительница постоянно к Гене придиралась (сидели-то мы на первой парте, у неё под носом). Никогда прежде я даже не задумывался о возможности половых контактов между учительницами и школьниками, даже если ученикам 16–17 лет. Гена из малообеспеченной семьи, начал работать и перешёл в вечернюю школу. Наши контакты постепенно прекратились, через несколько лет я видел его в солдатской военной форме, приехавшего в отпуск из Новосибирска, основной темой рассказов было, сколько офицерских жён он «поимел».

14-15 лет — пробуждение мужского начала, появляется внутреннее стремление (возможно, не совсем осознанное) показать себя окружению помимо учёбы участием в общественной жизни, художественной самодеятельности. Но 90 % времени школьных вечеров — танцы, а вот здесь я не умел ничего, стыдно даже пытаться (танцы-то были парные, не топтались, как сейчас, каждый сам по себе). Хочется веселиться со всеми, а не сидеть бабаем у стенки (распространённое среди ребят явление). Девушки класса проявили инициативу, прорвали некоторую застенчивость и спасибо им за это. Я не сопротивлялся учёбе танцам. Вальс, фокстрот, танго, краковяк, полька, падеграс, падекатр — стандартный набор на вечерах отдыха средней школы N5 в середине 50-х. Месяца через 3–4 хорошо ли, плохо ли, но освоил танцы и уже старался не пропускать ни один (с дамским вальсом проблем также не было). Кстати, с тех времён завёл правило приглашать на танец девушку, женщину только тогда, когда глазами получишь согласие (противно смотреть, как иной раз мужики тащат женщин за руку на танец, перебирая одну за другой, пока кто-то не согласится).

Активист обучения танцам — Тамара Анищенко. Постепенно мы начали «ходить», так было принято называть постоянные молодёжные пары, чуть позже появился термин «дружить». Тамара, дочь завуча школы, жила в соседнем доме, и мы двигались в школу и возвращались вместе, а до школы всего-то метров 300. Дарил мелкие подарки, и говорили, говорили…

Первой забила тревогу обычно спокойная бабушка, что меня очень удивило, родители наблюдали развитие наших отношений внешне индифферентно. А бабушке не нравилось, что Тамара на два с лишним года старше и сбивает с толку любимого внука. Безусловно, 15-летний парень и 17-летняя девушка не совсем подходящая пара, но в юношеском угаре это не понятно. Весну и осень 1956 г. мы много вместе ездили на велосипедах, вставали в 6:30 и катались минимум полтора часа до уроков, чаще Тамара сидела на раме моего велосипеда, что переполняло душу внутренней гордостью и одновременно бесило бабушку, если случайно в окно она видела эту картину.

1955–1958 гг. Уштобе. Двоюродные братья, справа ровесник Рудик Пеннер. Младшие Витя и Вова Ремезовы. Нижнее фото. Я уезжаю в Томск, в институт, Вова готовится в первый класс.

Ощущение душевной эйфории не исчезло, даже когда пришёл из армии парень, гулявший с Тамарой ранее, открыто обвинил её в измене и прилюдно ударил. Даже прибавилось самоуважения оттого, что Тамара предпочла меня, 15-летнего, действительно взрослому 22-летнему парню.

Возвышенное внутреннее состояние лопнуло внезапно поздней осенью 1956 г. Воскресным вечером мы гуляли вчетвером, рядом одноклассница Нина Капустина и её друг казах Андас (первокурсник одного из институтов Алма-Аты, приехал на побывку и делился впечатлениями, как студенты танцуют танго «Брызги шампанского»). Дальше Андас взялся что-то о нас четверых говорить, а Тамара вдруг произнесла: «Да Эрвин же ещё ребёнок!».

Тамара была права, ни разу даже не поцеловались. Никаких выяснений отношений не последовало, но больше мы вместе на велосипедах не катались.

Жестокий удар по самолюбию ощущаю и через полвека.

Продолжаю тему друзей. С последних школьных лет в памяти, причём с неприятным осадком, остались два друга: Саша Кладько и Жамалай Альтемиров.

С Сашей (постарше меня года на полтора) мы в 9-м классе сидели на одной парте, общей компанией ходили в горы, вместе подрабатывали летом, он часто бывал у нас дома. 7 ноября 1957 г. (праздничный вечер) Кладько изнасиловал 12-летнюю девочку, на следствии пытался вывернуться утверждениями, что весь день был со мной, чем привёл в ужас папу и маму. Отец весь белый прибежал после праздника прямо в школу выяснять, где я был в тот вечер. Нюанс в том, что вечером 7 ноября я вернулся домой с разбитым носом (кто-то в темноте ударил во время киносеанса в соседней школе). Неоднократно меня срывали с уроков на допрос к следователю. Суд закрытый, перед зданием суда толпа. Никогда не забуду потерпевшую маленькую девочку, в последствии с ужасом думал, что какой-нибудь мерзавец может совершить подобное с моими дочерьми или внучками. Приговор — 20 лет. И месяца не прошло, получаю письмо от Кладько, что он учится в лагере в вечерней школе и хочет со мной переписываться. Я, конечно, не подумал ответить. Удивительно, через некоторое время услышал от девушки из моего окружения (Лида Баранова) упрёк, что отказался с Кладько переписываться. Выпустили его через 4 года (образец советского правосудия!), когда пострадавшая девочка не достигла даже совершеннолетия.

Жамалай — видный, рослый, физически сильный, чеченец, играл на первенстве города по волейболу, учился в параллельном классе, «ходил» с Ниной Капустиной, затем с Лидой Барановой. Бывал у нас дома, я у него. Летом 1957 г. Жамалай вместе с первой партией чеченцев вернулся на родину. Перед отъездом Жамалай поручил некоторым чеченцам опекать меня и однажды на городской танцплощадке произошёл инцидент, продемонстрировавший эффективность чеченских связей. Я один, танцую с приятной девушкой Светой из соседней школы. Начинаются толчки… В перерыве подхожу к сидящему на заборе чеченцу (лет 16–17, работал сторожем на бахче). Иди танцуй и ни о чём не беспокойся! Через некоторое время в танце рядом оказался глава местного хулиганья Майоров и пробурчал: «Ты бы ещё в милицию пожаловался!» И всё. Один спокойно проводил ночью девушку по совершенно пустой неосвещённой дороге (~ 5 км).

В декабре 1984 г. я приехал в Грозный в командировку, никаких координат Жамалая, кроме имени и фамилии, у меня не было, но знакомый чеченец Руслан Денилов (погиб в первую чеченскую войну) нашёл его по телефону за 20 минут. Встреча состоялась за большим банкетным столом, организованным грозненским филиалом «Пластполимера» после окончания совещания по новому ГОСТу на полипропилен. Жамалай — известный всем чеченцам врач, специалист в области лёгочной хирургии. Не понравилась его чрезмерная амбиция (за большим столом всего 3 чеченца). Терпению пришёл конец, когда Жамалай, произнося очередной тост в мою честь, начал нести ахинею, якобы, уезжая из Казахстана, он передал мне свою любовницу (не случайно я выше указал фамилии девушек). По-видимому, специфика Чечни и в том, что на поверхность выплывают не самые лучшие свойства характера. Да и более 27 лет прошло после юношеского прощания. Розовые воспоминания юности вмиг улетучились. Я отказался ехать к Жамалаю домой, хотя там специально готовили баранину. Через день уехал из Грозного, не простившись с другом молодости, хорошим и верным другом. Жив ли он сейчас?

В 9-м классе завязалась дружба (существовала такая мода, пропагандируемая молодёжными газетами) с аналогичным классом райцентра Карабулак. Коллективная поездка с ночёвкой туда, затем ответный визит. Каждый брал одного, двух ребят к себе ночевать. Главное: соревнование типа КВН и танцы до упаду. Увлёкся красивой девушкой и по воскресеньям в одиночку ездил к подруге на велосипеде 25 км туда и обратно. Назад ехать в гору было тяжело, появлялся заполночь, вызывая естественное недовольство родителей. Отец молчал, а мама: «Ну Эрвин! Нельзя же так поздно!» Родители понятия не имели, сколько раз я ездил в Карабулак.

Не делаю открытия, утверждая, что велосипед чрезвычайно полезен растущему организму (и мой не исключение), да и не только. Кстати, в Талды-Кургане, Текели и сейчас люди на велосипеде ездят гораздо больше, чем в крупных городах, например, в Томске. Да в Томске и невозможно ездить на велосипеде, непременно попадёшь под машину. Как разительно отличается Германия (Ганновер, Папенбург) и Голландия (Грёнинген, Винсхутен), где специально выложены дорожки во всех направлениях для велосипедистов. Типичная картинка Берлина (1992 год): семья подъезжает к огромному парку возле рейхстага на автомобиле, снимает с верхнего багажника 2-3-4 велосипеда, и гуськом направляется куда-то вглубь парка. Аналогичные сцены неоднократно наблюдал в маленьких городках Нижней Саксонии, перед городом автомобиль ставится на стоянку, дальше велосипедом. У каждого магазина, учреждения, церкви есть специальные стойки для велосипедов. Дети едут в школу на велосипедах, причём велосипед оборудован высоким флажком. Любопытно, на улицах мало пешеходов (не имею в виду торговые кварталы), люди перемещаются либо на автомобиле, либо на велосипеде. Регулярная езда на велосипеде — один из очевидных элементов здорового образа жизни, но в России за последние 10–20 лет количество велосипедистов (не спортсменов) сократилось в несколько раз, население «осчастливлено» возможностью приобрести автомобиль. Опыт же развитых стран показывает, что автомобиль — не помеха велосипеду, скорее наоборот. Разве можно представить у нас стайку из 10–15 велосипедистов пожилого возраста (все седые), путешествующих от одного городка к другому с рюкзаками за плечами (неоднократно видел в Папенбурге).

1955–1958 гг. Талды-Курган, Текели. Любимые занятия в школьные годы. В центре.

Июль 1957 г. Джунгарский Алатау. Переход Текели — казачья станица Копал.

После 8 и 9-го классов летом понемногу подрабатывал, вопреки воле родителей, заработал несколько сот рублей. Запомнился смешной эпизод. Горы, 15 км от Текели, летний зной, хозяйство лесоводов, выращиваются саженцы хвойных растений. Человек 15 школьников старших классов зарабатывают на прополке. Дежурство по кухне (продукты принесли в рюкзаках) в порядке очерёдности. Я дежурный, должен сварить вермишель с тушёнкой. Получился конфуз: развёл костёр, увидел на горизонте возвращающихся работников, бросил вермишель в холодную воду и начал ждать, чтобы сбросить мясо. Читатель, по-видимому, понял, получилась несъедобная тестообразная масса. Сейчас смешно, а тогда было стыдно.

Пришлось потрудиться и на семейном огороде, не так далеко от дома, но на горе. 5 соток, засаженных только картошкой, никаких арыков и водоводов. Таскать воду в вёдрах для полива 300 метров в гору, хотя и старше становился и крепче, всё равно утомительно. Кстати, я никогда в жизни не пользовался коромыслом. Почему? Не могу понять внутреннюю предубеждённость, ведь коромысло — одно из гениальных ранних изобретений человечества (достаточно посмотреть древнекитайские картинки). На пологих склонах Джунгарского Алатау практиковалось богарное земледелие, колхозы предпочитали сеять озимые зерновые, способные ухватить зимне-весеннюю влагу, организованный полив не предусмотрен. Но! Хочешь вырастить что-то приличное, поливай! Бывает достаточно недели без воды, и всё на твоём участке пропадает (сгорает) безвозвратно. Вода из колонки ледяная, но сразу шла в дело, «промежуточных» бочек не было. Тяпанье под знойным солнцем (прополка, рыхление после каждого полива обязательны) забыть невозможно. Вроде бы пять соток и не много, но при температуре 30–40 градусов…

В летние и осенние месяцы после 8-го и 9-го класса пришлось немало потрудиться и на колхозных огородах, как принудительно в уборочный период (помидоры, кукуруза на зерно), так и добровольно, для заработка. Помню, как-то в сентябре сняли с уроков на уборку помидоров. Сразу обрадовались, поедим помидоров (напомню, Текели — горняцкий город, большинство жителей ни огородов, ни садов не имело). Но оказалось, тяжело! Помидоры в открытом грунте, края огородного массива не видно, кусты с плодами лежат на земле. Надо собрать в корзины, отсортировать по степени зрелости, уложить в ящики, а затем тащить их метров 50 к машине. К концу рабочего дня и смотреть не хотелось на помидоры.

1958 г. Текели. Школьные друзья. Слева Витя Чернов.

Справа Альтемиров Жамалай (фото из Грозного).

Нудное, но хорошо оплачиваемое, занятие — ручная прополка кукурузы, посаженной вручную «прогрессивным» квадратно-гнездовым способом. Проявлялись первые результаты хрущёвского принудительного внедрения на поля кукурузы. Действительно, на юге Казахстана выращивание кукурузы на зерно весьма эффективно, естественно при машинной посадке, обработке посевов и уборке, но пока на всех стадиях задействован дешёвый ручной труд, прежде всего школьников.

Лето 1957 года. Километров 50 от дома по типичной сельской грунтовой дороге с облаком сопровождающей грузовик проникающей во все поры пыли, населённый пункт домов в 10, ни радио, ни магазина, ни медпункта, даже автомобильная кинопередвижка не чаще раза в неделю появляется. Полтора-два десятка 15-16-летних юношей и девушек без учителей и вообще без взрослых (командуют комсомольские лидеры) размещены в однокомнатной саманной избе с глиняным полом, электричества нет, кроватей, полатей нет. Получили матрасовки, которые сами набили соломой. Пищу готовили девушки по очереди на традиционной казахской печке во дворе. Подъём с солнцем, работа до 11 часов, пять часов перерыв, затем ещё часа три с тяпкой в руках. На обширной плантации начинающей расти кукурузы тени нет, передохнуть от зноя негде, бочка воды выпивается и возврат «на базу». Фиеста! Дневной отдых. В жару начинаешь понимать достоинство глиняной избы. Характерно, что запаса бодрости при такой монотонной работе хватило недели на 2, куда-то улетучивается первоначальная весёлость от совместного проживания с красиво поющими девушками. Впервые здесь услышал «Парней так много холостых на улицах Саратова…, но с другой мелодией, чем в знаменитом фильме «Дело было в Пенькове». Кстати, личные отношения между девушками и ребятами не заходили так глубоко, как это принято сейчас показывать на ТВ, может быть, кто-то кого-то и целовал, но не более того. За работу получили неплохие, по меркам школьника 50-х годов, деньги (копейки, конечно!) и я начал собирать ещё одну бригаду. Уговорил всего троих, вчетвером (два парня, две девушки) мы смогли выдержать на прополке кукурузы только 5 дней, бросили и уехали, не попрощавшись с работодателями. Соответственно, ни копейки не получили.

В описываемые годы Хрущёв активно, с явными перекосами решал проблему обеспечения населения продовольствием. Небывалый урожай на целинных землях в 1956 г., когда большую часть зерна даже не смогли вывезти с полей, совсем закружил голову «великим земледельцам» Хрущёву и Брежневу (1-й секретарь в Казахстане). Приняты глупейшие постановления о запрете держать скот в городах, не только в мегаполисах, но и в таких сельскохозяйственных, как Талды-Курган. Коров и лошадей быстро съели, а несъедобных ишаков выставили за пределы города и они большими табунами кочевали по югу Казахстана, нанося ущерб посевам. Ограничены размеры приусадебных хозяйств даже в деревнях. Через полтора десятка лет я видел (Лыхны, 5 км в гору от Гудауты) результаты столичных глупостей в типичной деревне Абхазии с исторически сложившимся широким разбросом домов и с отсутствием какой-либо традиционной для России, тем более Европы, уличной ориентации. Каждому крестьянину оставили при доме не более 25 соток, «излишек» отрезали в колхоз. Но из отдельных разбросанных клочков земли единый клин образовать невозможно, колхозу обрабатывать их невыгодно, участки выглядели брошенными, заросшими. Их отчётливо видно между посадками кукурузы (основная «садово-огородная» культура абхазов на приусадебных хозяйствах, хрущёвский пример для подражания). На некоторых вновь образованных колхозных участках стоят старые фруктовые деревья, односельчане знают, что такая-то груша принадлежит прежнему хозяину Алёше, и только он собирает плоды. Как-то я подобрал упавшую грушу, считая землю ничейной, и сразу получил замечание неизвестно откуда появившегося пожилого абхаза, заодно услышал суждения о «хрущёвских глупостях».

Вспоминаю, как в 1957 г. раскручивались юбилейные мероприятия в преддверии 40-летия октябрьского переворота. В школе сформирована группа из окончивших 9-й класс (12 школьников и два учителя) для двухнедельного похода по местам боевой славы времён гражданской войны. Кольцевой маршрут Текели Копал Усть-Агач Текели. Сначала трудный горный переход по одному из отрогов Джунгарского Алатау, перевал (видели следы снежного барса, картина с перевала потрясающая), спуск в долину, Копал, затем возвращение в Текели по равнинной части.

Копал — станица семиреческого казачества, созданного Россией для охраны юго-восточных рубежей империи. Население — преимущественно русскоязычное, казахов мало (сейчас не знаю). Копал — место жестоких боёв во время гражданской войны и в 20-е годы, кое-что описано Фурмановым в романе «Мятеж», ныне достоверность изображённого под большим сомнением. К нашему приходу вокруг станицы ещё сохранились окопы, можно было найти стреляные гильзы. Побеждённые казаки ушли в Китай, километров 50 напрямую через горы.

В Копале наша задача: навести контакты с участниками гражданской войны, записать воспоминания, при необходимости, помочь по дому. Довольно много встреч. Неожиданно дед с седой бородой, посмеиваясь, озадачил наивных комсомольцев-энтузиастов: «Участники-то участники, да не попадитесь на участников не с той стороны!» Заулыбались вместе с ним, призадумались. Что бы это значило?

Во времена Хрущёва начался возврат на Родину казаков, уйгуров, казахов, то ли наши разрешили, то ли китайцы выталкивали. Ранее, в Текели приходилось общаться и беседовать с русской семьёй (не казачьей), возвратившейся из Китая в 1956 г., там у них был свой табун лошадей, в Казахстан вернулись с двумя чемоданами и строго ограниченным количеством быстро израсходованных денег. Небольшая часть казаков вернулась и в Копал.

Как-то уж очень мысль седого казака врезалась в память. Злободневная мысль! И в нынешнее время! Достаточно просто поинтересоваться истоками благополучия многочисленных наших ВИП-персон, без конца мельтешащих в СМИ.

Ещё в памяти: казахи украли наших трёх лошадей, несколько суток поиска. Лошади служили для перевозки груза, а ночью стреноженные паслись. Нашли лошадей угнанными уже за пятьдесят километров. На перегоне к своему лагерю получил хороший опыт верховой езды. По ходу произошёл опасный инцидент, со временем — забавное воспоминание. Я спокойно ехал верхом на кобыле, непонятно откуда появился крупный осёл с явными намерениями стать папой очередного мула (соответствующий взведённый орган почти касался земли). Лошадь понесла, как удержался (не в седле, а на подвязанной телогрейке), до сих пор удивляюсь. Удивила скорость бега осла, но метров через сто он отстал, наверно, зацепился за кочку.

По окончании перехода попали на областной слёт туристов в Талды-Кургане. Здесь мы оказались самыми старшими, ночевали в палатке, куролесили, наделали много глупостей. В частности, собирались по заказу снять с кого-то из прохожих супермодный в то время широкий клеёнчатый пояс и подарить девице из отдалённого района. Чудом избежали крупных неприятностей, но жалобу на нас организаторы слёта в Текелийское гороно всё равно написали.

К 13–14 годам начала проявляться потребность в музыке, что-то я дома канючил, и родители приобрели ламповый приёмник «Балтика», а затем к нему проигрыватель. Помню, мастерили антенну для приёмника на всю длину чердака многоквартирного дома в Текели. С антенной (медная пружина, какая радость для нынешних воров) помог дядя Роберт, начальник цеха радиотехнического завода в Соликамске. Для середины 50-х «Балтика» рижского изготовления считалась классным приёмником и позволяла даже в такой горной глуши как Текели сносно принимать многие станции. Любил слушать, помимо политических новостей, круглосуточный музыкальный маяк для самолётов на средних волнах. Популярность у владельцев радиоприёмников музыкального маяка, вероятно, надоумила кого-то позже создать радиостанцию «Маяк».

Проигрыватель представлял собой невзрачный ящик в две трети величины приёмника, автономно работать не мог, то есть музыкальная система была стационарна и не предназначена для систематического перемещения (неудобно и тяжело). К тому же боялись стряхнуть нити в десятках разнообразных ламп «Балтики», ремонт или замена ламп в условиях Текели становились большой проблемой.

Приобретением пластинок занимался я, естественно, на родительские деньги. Приносил пластинки типа «Гулял по Уралу Чапаев — герой…» ставил на проигрыватель, слушали всей семьёй вместе с бабушкой. Как же много изменилось в нашей жизни за 40–50 лет! Покупал народные песни, песни Лидии Руслановой. Героизмом было достать песни Утёсова, Бернеса или Шульженко. «Голубку», типичный шлягер, хотя и слова такого никто не знал, крутили многократно, даже при наборе этих строк слышу голос Клавдии Шульженко. Хорошие (по тому времени и моему провинциальному детскому восприятию) пластинки были дефицитны.

Пластинки на 78 оборотов в минуту представляли собой тяжёлые жёсткие диски из винипластов. Выпускались по одной технологии десятки лет, помню десятки хорошо звучавших пластинок у дяди Павла, которые он вывез «в качестве трофея» из Германии. Иголки использовались стальные, быстро тупились, приходилось поправлять надфилем. Прорывом в звукозаписи стали «долгоиграющие» пластинки (33 оборота в минуту) из более лёгкого, гибкого материала, позволявшие звучать минут по 30, до десятка песен. Появились корундовые иглы, первые партии имели серьёзный недостаток: резали и быстро выводили из строя старые пластинки.

Дефицитные пластинки из-за частого применения разбивались, приходилось склеивать раскалёнными патефонными иголками (по-моему, эту технологию восстановления расколотых пластинок почерпнул из журнала «Техника молодёжи»). Помню, сколько пришлось повозиться с восстановлением привезённой папой из Тбилиси в начале 1957 г. пластинки «Мишка, Мишка! Где твоя улыбка?..» По меркам Текели «Мишка» — суперхит, пластинка пошла по рукам и по танцам в разных школах. В конце концов, мне пришлось склеивать осколки, танцевать можно было, хотя регулярный стук иглы проигрывателя мешал нормальному восприятию. В 1992 г. при проводах родителей в Германию заглянул на чердак отчего дома, увидел запылённую «Балтику», гору старых пластинок, ещё какие-то напоминания об активных школьных годах и что-то в душе защемило. Это даже не ностальгия, просто всплеск памяти, некое запоздалое прощание с детством. Много лет родители не трогали дорогие мне вещи, позже забыли о них, а новые хозяева дома, надо полагать, выбросили при первой же капитальной уборке.

Повторю, в 14–16 лет (8-й — 9-й классы) для меня главная музыка звучала на танцах. Школьные вечера проходили каждую субботу, а иногда 2–3 раза в неделю. Танцевали вальс (Иоганн Штраус вне конкуренции), фокстрот (Рио-риту играли по несколько раз за вечер), танго, краковяк, бостон… до упада под баян и радиолу, о магнитофонах только слухи начали появляться. Вроде бы танцевал неплохо и легко, по крайней мере, мне так девушки и женщины говорили. Тем более неожиданным прозвучал упрёк Влады в 1973 г., что во время танца надо слушать музыку. С тех пор я танцую редко и, преимущественно, в глубоком подпитии.

В последние школьные годы было и множество других увлечений.

Голуби — любовь на всю жизнь, хотя и содержал их всего 3 года в Текели. Параллельно двухэтажному многоквартирному дому стоял сарай, в котором каждый квартиросъёмщик имел свою долю. Папа держал кур, а я завёл голубей, начал с парочки, позже стая выросла до трёх десятков птиц. В те годы большинство мальчишек увлекалось голубями, вспомните фильм «Прощайте голуби». В 1957 г. «Комсомольская правда» объявила, каждый представивший 50 белых голубей на Всемирный фестиваль молодёжи, бесплатно поедет в Москву. Для мальчишек далёкого провинциального казахстанского Текели появился шанс посмотреть Москву, но среди знакомых голубятников не оказалось владельцев такого большого количества именно белых птиц.

У меня были разные голуби: почтовые, шеебойные, лохмоногие, красные, пёстрые, дымчатые…. Без конца обмены, искусственное спаривание (бывало, сидит пара голубей в тесной клетке месяц, яиц нет, оказывается, голуби одного пола, среди молодых голубей трудно отличить голубя от голубки). Особенно я любил вертунов, независимо от внешнего вида. Задерёшь голову вверх, голубь поднимается высоко-высоко, затем начинает стремительные перевороты через хвост: 1, 2, 3… 5… 7, не успеваешь считать. Бывает, к сожалению, что голубь не успевает перейти в состояние нормального полёта и врезается в землю. Для голубятника трагедия. Случались в голубятне и другие чёрные времена, когда пискун (молодой голубь, не умеющий летать) вываливался из гнезда. Куры мгновенно разрывали голубёнка, здесь впервые обратил внимание на кровожадность кур, казалось бы, спокойной домашней птицы.

Несколько раз бесполезно пытался воспитывать директор школы Силуков, дескать, негоже десятикласснику бегать по крышам. Родители молчали, но чувствовалось, что папе нравилась увлечённость голубями.

Распространённое явление среди пацанов — воровство голубей по ночам (в темноте голубь не видит, улететь не может). Сам я тоже участвовал в набегах на чужие голубятни, однажды хозяева украденных с моим участием голубей «взяли след», пришлось бабушке предложить несколько отличных голубей для супа. В немецких деревнях на Украине специально выращивали голубей на мясо, бабушка давно просила выделить для семейного стола несколько штук. Но этот случай был вынужденный и единственный в моей жизни. Кстати, не успел я уехать в 1958 г. поступать в институт, голубей украли, приехал после вступительных экзаменов, а над сараем одиноко сидит вырвавшийся из плена старый дымчатый голубь и боится залететь в голубятню. Прощайте голуби!

В последние годы в городах (Томск — не исключение) голубями занимаются, преимущественно, мужики, сохранившие любовь с детства, для некоторых это бизнес. Красивых голубей держит один пьяница в наших гаражах. По тому, как он ухаживает за голубями (не на продажу), как любуется их полётом, чувствуется внутренне порядочный человек. Красивых голубей я наблюдаю каждый приезд в Папенбург. Кузен Витя Ремезов (Haas) развёл редкую «русскую» породу голубей и продаёт их через специальные общества по всей Германии. Красивые голуби, часами могу стоять наблюдать, и что-то щемит в душе.

Домино — игра, в которую любила играть бабушка, причём культурно ставила костяшки, не любила стука по столу, аккуратно убирала в комод коробочку с костяшками сразу после игры. В описываемое время во дворах собирались мужики и дотемна «резались» в домино. Игра навылет, с громкоголосыми болельщиками и очередью жаждущих сразиться. Мне нравилось, костяшки так стучали, что женщины из окон высказывали претензии. С другой стороны, это я сейчас понимаю, они были очень довольны, что мужики перед глазами и не пьянствуют.

Одно время увлекался игрой в домино в 4 стороны (забыл, как она называется), игра достаточно интеллектуальная, требует постоянного счёта, но слишком мало умеющих играть.

Фотография — ещё одно увлечение, начавшееся в начале 8-го класса после того, как родители подарили фотоаппарат «Зоркий» (портреты, пейзажи, спортивные репортажи…). Какие фото сохранились с похода в Копал! Фотолабораторий не было даже в школе, все операции выполнялись в ванной, по ночам на кухне. Фотоувеличитель «Ленинград» так и остался на чердаке отчего дома, когда родители уезжали в Германию.

Чтение также оставалось любимым занятием. Когда вдруг «натыкаешься» на дилогию Ильфа и Петрова, а впервые я прочитал похождения Остапа Бендера в 8-м классе (1955 год, первое послевоенное издание), появляется потребность доставать новые и новые книги, о которых школьная программа даже не упоминала. Казалось бы, что особенного, описание похождений обычного жулика (современное название — рэкетир). Несколько десятилетий я знакомым говорил, что имею всегда рядом три любимые книги: «12 стульев» и «Золотой телёнок», «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека и «Мои современники» Корнея Чуковского. Первые две книги можно открывать в минуты депрессии на любой странице, через некоторое время настроение поднимется. Здоровый оптимистичный житейский юмор этих произведений переживёт века, многие шутки превратились в «народный» фольклор. Чуковский же открыл много неизвестных мне деятелей искусства начала 20-го века, в лучшем случае где-то фамилии слышал (Леонид Андреев, Саша Чёрный, Ремизов, Белый, Блок…). Сейчас все они свободно печатаются, попробуй только сам разберись, что более достойно твоего внимания при перегрузке организма телевидением и интернетом. Чуковский дал довольно объективные оценки Горького (до какого-то момента в общественном сознании идеальный человек и писатель, теперь же зачастую представляется только сталинским певцом Гулага), Репина. Пропаганда рекламировала репинских «бурлаков на Волге», но старалась не упоминать работы художника для высшей власти России, хотя огромное полотно «Заседание государственного совета» числится среди шедевров российской культуры.

Несомненно, одним из главных развлечений оставалось кино. В середине 50-х началась экспансия на отечественный рынок индийского кино. Первые фильмы («Бродяга», «Паром», «Господин 420»…) произвели фурор среди кинозрителей, пожалуй, больше, чем при появлении «трофейных» фильмов Голливуда. Чувственность индийских фильмов, мелодраматичность, музыкальность, искусственность ситуаций, внешняя красивость привлекли советского зрителя, воспитывавшегося в рамках так называемого социалистического реализма. Возникло море анекдотов и прибауток, на базе сюжетов или музыки. Например, на мелодию песни в фильме «Господин 420» (исполнитель — знаменитый актёр Радж Капур), возникла популярная в мужских кругах песенка со многими куплетами «Нас двое, ты один, трижды семь — 21, пойдём в магазин, на пол-литра сообразим…» (21.20 стоила бутылка простой водки). Постепенно индийское кино начало «приедаться», в первую очередь более продвинутой публике контрастом между прозой жизни и искусственностью сюжетов. В студенческие годы меня уже нельзя было заманить на слезливые индийские фильмы никаким образом. Впрочем, среди массового индийского кино (по количеству выпускаемых в год фильмов Индия давно «впереди планеты всей»), наверняка есть и фильмы мирового уровня. Лет 20 назад я случайно посмотрел индийский фильм «Танцор Диско» и поразился, насколько фильм близок современному западному кино. Личное наблюдение: любители массового индийского кино (преимущественно, женщины) стали яростными поклонниками слезливых южноамериканских телесериалов. Плача над придуманной чужой судьбой женщина сбрасывает стресс от собственных житейских невзгод (как говорил герой Мкртчана в фильме «Мимино» — я так думаю).

Основное увлечение в художественной самодеятельности — индивидуальное чтение. Опыт дяди Отто явился дополнительным стимулом. Монолог современного Хлестакова читал много раз, в том числе в рабочих клубах перед разнообразной публикой. Однажды, в доме культуры железнодорожной станции Текели (полный зал, человек 300) испытал потрясающий эффект принимающего тебя зала. Выступление прошло на одном дыхании, много аплодисментов, впервые реально осознал контакт со зрителем.

1958 г. Текели. Школьный автомобильный кружок, я — крайний справа во втором ряду.

Физически я развивался неплохо, играл в футбол и волейбол, много ездил на велосипеде, зимой на лыжах, но никогда не был среди спортивных лидеров. И вот в 9-м классе Рамм (лучший терапевт Текели, друг родителей) обнаружил какие-то нарушения в деятельности сердца, соответственно, выписал освобождение от физкультуры. Сейчас понимаешь, что освобождение от уроков физкультуры — большая глупость, но авторитет Рамма и родителей для школьного медика был непререкаем.

Во внеурочное время спортивные занятия продолжал, как и раньше. Очень любил кататься с гор. Час, полтора забираешься на гору, затем в течение нескольких минут спускаешься. Конечно, никаких специальных горнолыжных приспособлений не было, обычные деревянные беговые лыжи (1957 год!). За день до начала зимних каникул в 10-м классе кувыркнулся так, что лыжи остались целые, но я с трудом добрался до дома. Оказался двойной перелом большого пальца правой руки, все каникулы ходил как Щорс (шутка того времени) с загипсованной рукой на перевязи. В который раз каникулы пропали!

Запомнил первое тяжёлое опьянение. 1 мая 1957 г. после демонстрации (~ 5 км от дома) зашли небольшой группой в грязную забегаловку. Старший среди нас, уже отслуживший в армии, берёт пару «огнетушителей» (0.8 л) портвейна, наливает по гранёному стакану, затем ещё по одному. Без закуски. Дорога пешком домой под ярким солнцем. Дальше помню причитания бабушки над раскладушкой и таз рядом. Обычно в 8-10 классах весной мы группами ходили в горы за цветами, брали с собой поесть, 1–2 бутылки мускателя (~ полстакана на нос). Никаких проблем не возникало, кроме финансовых (родители приобретение алкоголя не поощряли). Первомайский урок оказался своевременным и полезным, своего рода алкогольным ликбезом.

Заканчивались школьные годы. По всем параметрам шёл на медаль. Но весной 1958 г. «хрущёвские толчки» повлияли и на эту сферу. Пресса сознательно начала «игру на понижение» престижа медали при окончании школы. Отменены преимущества медалистам при поступлении в институт, 80 % мест первокурсников отводилось лицам, отработавшим не менее двух лет.

Школьные годы заложили серьёзный интеллектуальный базовый фундамент, позволивший продолжать обучение в любом направлении, за исключением искусства, азы которого на периферии преподаются просто безобразно. Скажете, нужен талант. Но талант проявляется, когда для этого создаются условия. Впрочем, на эту тему можно спорить бесконечно и каждый останется при своём мнении.

Выпускные экзамены длились 3 недели, первые 2 недели где-то между гороно и облоно «таскали» моё сочинение, в конце концов, поставили 4 (интересно, в 10-м классе учились 5 немцев и все были лучшие в русском языке). Последний экзамен химия, получаю 4. Вдруг узнаю, что по тригонометрии выставили годовую четвёрку (чушь полная!), очевидно последние две оценки, чтобы снять споры по медали. В результате, вместо золотой медали вообще ничего. Дальше выпускной вечер и всё! Крупный жизненный этап позади!

Уважаемый читатель! Возможно, кому-то покажется излишней детализация школьной поры, но появление каждой новой школы в судьбе ребёнка — свидетельство серьёзных перемен в жизни семьи. И в то же время, импульс к восприятию новых впечатлений, выработке способности к самостоятельному мышлению. Воспоминание по теме. 9-й класс. Как-то вызывает к себе директор школы Силуков и обвиняет меня в том, что не расту. Тогда я не совсем понял его мысль. Ведь появился в 8-м классе с уровнем интеллекта на голову выше подавляющего большинства одноклассников. Спустя много лет осознал причину скачкообразного расширения собственного кругозора. Приход в каждую новую школу являлся стимулом, способствующим развитию. Работало самолюбие нового ученика. Действительно, ещё в Ягодном учителя говорили, что в 5-м классе (интернат) я учился лучше, чем в 6-м, когда жил с родителями. Так было в 8-10 классах и в университете, где сначала блеснул вступительными экзаменами, первым колхозом, общественной активностью, затем запустил учёбу и выполнял только обязательные занятия. В будущем тенденция не изменилась. Очевидно, серьёзные перемены жизненных реалий для моего характера являются активным стимулом интеллектуального роста.