Четыре солнца

«О, Руская земле!»

То, о чём будет рассказано сейчас, — скорее всего, заблуждение. Началось оно безобидно, а дальше вышла иллюстрация к тому, куда заводит арифметика, если не сверять её с грамматикой, например. И ведь смысл-то у «восстановленной» фразы получился красивый…

Эти стихи знамениты:

Шеломя — холм. Возможно, имеется в виду Иэюмский курган в среднем течении Северского Донца: где-то здесь пролегала граница между русскими и половецкими владениями. Дружина углубилась в степь, родная земля осталась за холмом.

Первый стих (2 1 2 — 1) чётко соблюдает равногласие. А во втором — четыре е и пять остальных гласных. Возникает подозрение, что какой-то слог лишний.

Но какой? Вроде бы ни один не кажется сомнительным.

Странно это слово — шеломянемь. Похожее на него пламенем образовано от слова пламень, которое существует и в другом варианте — пламя. С этими близнецами произошла не совсем обычная история. Взяв за начальную форму старославянское пламя (по-русски полымя), мы должны были бы склонять: пламем, пламю… (сравните: полымем, полымю). Если же взято пламень, то падежи — пламенем, пламени… А у нас вышла путаница: именительный одного варианта соединился с остальными падежами другого. Нелогично склоняются время, знамя, племя и тому подобные. Лишь в разговоре звучит «Сколько время?» и у Лермонтова есть «Из пламя и света рождённое слово» (обычно упрекают поэта в безграмотности… но не потому ли, что мало знают: в высоком стиле он употребил старославянскую форму, более торжественную).

Так не написал ли автор поэмы шеломемь? Тогда в стихе создалось бы точное равенство. Возможно, слово показалось переписчику неграмотным, как нам теперь «Сколько время?», и он продемонстрировал свою «культурность».

Сказанное до сих пор вряд ли вызовет сильные возражения. Но два названных стиха ещё раз встречаются в поэме. Только они изменены:

Что значит «земля уже не холмом»? Разгладилась? Естественно, не правят на за. Тогда согласно стихосложению надо и здесь поставить шеломемь. Что-то многовато исправлений… Да и неправдоподобна такая описка — не вместо за.

Может быта, не шеломемь верно? В стихе оказывается пять е и три других гласных. Пять и три… Нельзя ли какое-то е заменять иным звуком?

Рассматриваем по порядку. Уже — ужо. Об этом всерьёз говорить не приходится. Шоломемь. Слово шоломя было, и если поэт употреблял себе и собе, приломити и преламати, так почему бы ему после ш не произносить то е, то о? Но смысла в стихе всё равно не прибавляется.

Шеломомь? В поэме как раз начинается описание битвы, в которой русичей ожидает поражение. Если бы они находились среди своей земли, то она пришла бы на помощь, защитила. Земля толкуется и как народ (так же, как поле — половцы). Что если понимать так: она уже не шлем, не защита! Тем более что земля своей выпуклостью, особенно заметной при открытом степном горизонте, напоминает шлем. Автор не просто повторил строчки, он чуть-чуть изменил их — и создал замечательный поэтический образ!

Но… грамматика разрешает сказать «земля была не шлемом», а можно ли сказать, что она «есть не шлемом»? В самом «Слове» похожих конструкций нет. Правда, в нём много сравнений вроде Гзакъ бежить серымь вълкомь. Кстати, у Маяковского тоже: «Я волком бы выгрыз…» — творительный падеж часто выполняет такую роль, в этом же стихотворении дальше: «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза…» (какому-нибудь ревнителю школьных норм оборот мог бы даже показаться слишком смелым: паспорт достают рукой, а не дубликатом). У С. Кирсанова: «Лес окрылён, веером — клён». Мы говорим «пыль столбом» или «пыль стоит столбом» — глагол можно пропустить. Связку есть мы обычно не употребляем, ставя, и то не всегда, вместо неё тире («Я — русский»). А в XII веке она была обязательна.

Так принимать ли сравнение «земля — шлем»?

Если нет, то и выйдет иллюстрация к тому, как далеко заводит арифметика сама по себе. И после всех усилий останется только сказать, как говорят «О боже!», — о, русская земля!