Чистое небо

Грязно-оранжевое солнце, мутно-серое небо и пучки бурой травы. Ах да, еще и этот треклятый нескончаемый дождь. Все верно, именно так меня и встретила Зона. Воздух здесь тяжелый и настолько густой, что иногда с трудом удается вдохнуть. Словно не дышишь, а пьешь тягучий, с металлическим привкусом, кисель. Правда, через какое-то время все же привыкаешь и к этому, и к постоянной сухости во рту, и даже к вечному голоду. К слову, первые дни есть не то чтобы не хотелось, а просто не лезло ничего, и все. Зато потом чувство сытости возникало у меня довольно редко. По ночам, закутавшись в спальник и тщетно пытаясь согреться, я постоянно думал: на кой черт меня потянуло в это богом проклятое место? Так и не найдя ответа на этот вопрос, я в конце концов забывался беспокойным сном. А утром старался не думать об этом.

Мне осталось совсем немного. Я чувствую Ее. Этот отвратительный и одновременно манящий запах. Да, Она где-то рядом. Когда Она впервые коснулась меня, я ощутил, как внутри что-то оборвалось. Сжалось в комок, а потом лопнуло, вызвав приступ удушья и отвращения к самому себе. Ощущение, словно я был неким сосудом, до краев наполненным вязкой и вонючей жидкостью. Меня рвало, но это не помогало избавиться от подобного ощущения. В желудке уже не осталось влаги, но он продолжал инстинктивно сокращаться, пытаясь очистить организм. А Она стояла рядом и, глядя на меня, улыбалась. Улыбалась. Улыбалась и улыбалась, улыбалась и улыбалась, улыбалась и улыбалась. Улыбалась! Мне хотелось выцарапать Ей глаза, разбить Ее безмятежное и такое красивое лицо. Превратить его в месиво. Растоптать и уничтожить Ее плоть и много еще чего, что я не хотел бы перечислять. Все это время где-то на задворках моего сознания притаился некто, наблюдающий за всем этим с интересом. Он не был недоволен или рассержен. Нет, ничего подобного. Казалось, он лишь немного огорчен или расстроен. Печально взирая из своего укрытия на происходящее вокруг, горестно вздыхал и качал головой. Когда я уже подумал, что этот кошмар будет длиться вечно, Она вдруг наклонилась ко мне и обняла. Прошептав что-то нежно, погладила по голове. А затем, словно любимое дитя, поцеловала в лоб. И агония закончилась. Когда я пришел в себя, Ее уже не было.

Я сдаю очень быстро. Мысли путаются. А мне так нужно все записать. Надо вернуться к началу. А что там, в начале?

Три дня в полной темноте. Вроде бы звучит не страшно. Но это только звучит. Свой последний день в большом мире я провел дома. Сначала хотел как-нибудь отметить это дело, что-то такое сделать, чего раньше никогда не делал. Что-то такое учудить напоследок, чтоб надолго запомнилось. Но потом, по мере того как я перебирал варианты, в моей голове созрела ужасающая на первый взгляд мысль, — оказалось, что я ничего не хочу. Ни в данный момент, ни вообще. Мне ничего не нужно было от этого мира. Больше ничего. То немногое ценное, что у меня было, я уже потерял в ту страшную ночь, вместе с женой и ребенком. С ними ушел и смысл жизни. Что бы ни делал впоследствии, больше я не чувствовал себя живым. И это ощущение ходячего мертвеца постепенно вытеснило все остальные, превратив мою жизнь в существование. Словно я — гнилой овощ на грядке, или нет, сорняк в чужом огороде. Словом, лишний и больше никому не нужный предмет, фальшивая нота в сложном музыкальном произведении.

Так что последние часы до отъезда я провел, лежа на диване, уставившись в потолок. Рассуждая о смысле жизни и жалея себя. Не ахти какое занятие. Однако это помогло мне хоть как-то морально подготовиться. Голова, впервые за много месяцев, прояснилась, и я даже немного повеселел.

На место я приехал загодя. Сначала хотел на попутке добраться, но потом все же решил, что поеду на своей машине. Трасса была почти пуста. Иногда навстречу из ниоткуда вылетала какая-нибудь машина. Одна, вторая, третья, они со свистом проносились мимо. За долю секунды можно было рассмотреть напряженное и уставшее лицо водителя, старающегося успеть попасть в город до полуночи. Мгновение — и он уже далеко, где-то позади, все еще мчится по этой темной и чужой дороге. А его уже сменяет другой, такой же уставший и погруженный в свои мысли. Замкнутый в своем маленьком мирке. Пусть даже неказистом на первый взгляд, но зато своем. А иллюзия абсолютной власти над этим миром как нельзя лучше согревала уставшую от постоянной неустроенности человеческую душу.

Уже второй поезд проследовал мимо меня без остановок. Я начал было думать, что про меня забыли или попросту развели. Нервно теребя в руках сигарету, я периодически порывался закурить. Но каждый раз останавливал себя, напоминая, что давно бросил. И вот когда я уже готов был окончательно сдать позиции, а пагубная привычка одержать верх, очередной поезд, на этот раз товарный, ни с того ни с сего начал резко тормозить. Похоже было, что кто-то сорвал стоп-кран. Состав дернулся и, скрипя всеми сочленениями, встал. Откуда-то появился бородатый дед, лет семидесяти пяти, в грязной форме обходчика. При помощи трехэтажного мата он затолкал меня в один из товарных вагонов, и, прежде чем я успел опомниться, дверь с лязгом захлопнулась, и я погрузился в полную темноту.

Что было дальше, я плохо помню. Я старался побольше спать и поменьше думать. Думать в темноте опасно. Иногда цепочка рассуждений может завести так далеко, что уже неясно, кем ты являешься на самом деле и существуешь ли ты вообще.

Свернувшись клубком на мешках с какой-то крупой, я периодически проваливался в беспокойный сон. Даже пересказывать не хочу, такие кошмары мне раньше никогда не снились, я их и не старался запомнить. Последнее, что я увидел перед тем, как проснулся, — это лицо моей Кати. Бледное и встревоженное. Ее губы шевелились, но слова тонули в нарастающем гуле. Рана на ее голове начала кровоточить. Поднимаясь все выше и выше, густая алая жидкость начинала заполнять все вокруг. Пока я не понял, что тону в ней. Я захлебывался. Дышать становилось все трудней и трудней. Грудь сдавливали тиски, а солоноватый привкус во рту вызывал рвоту. Сквозь кровавую пелену я в последний раз увидел Катино лицо. Даже в этом хаосе оно выглядело прекрасным. Силы были на исходе, но прежде чем меня окончательно поглотила тьма, я услышал ее крик и проснулся.

Я кубарем скатился со своего насеста, больно при этом ударившись головой о дощатый пол вагона. Уже собирался подняться, как вдруг ясно различил рокот двигателя вертушки. В следующий момент дверь вагона, визжа, распахнулась, и его залил свет прожектора. Я зажмурился, после долгого времени, проведенного в темноте, глаза нещадно резало, заставляя их слезиться. Прикрыв лицо ладонью, я разглядел, что лежу за своеобразной баррикадой из мешков, и меня не видно со стороны двери. Я был в относительной безопасности, пока кто-нибудь не полезет в вагон. Послышался шорох. Пол дрогнул и прогнулся под вошедшим. Я выругался про себя. Накаркал! Оставался все же шанс, что осмотр будет поверхностным.

— Ну че там, Петруха? А?

— Да хрен его знает. Щас посмотрю, погодь.

Говоривший начал медленно обходить вагон, ворочая мешки. Мои последние надежды рухнули. Помню, я лихорадочно придумывал, чем бы его таким треснуть, как вдруг снаружи раздались выстрелы, и кто-то завопил.

— Петруха! Давай сюда! Тикають, гады! Тикають! — Петруха с грохотом пронесся рядом со мной и выпрыгнул из вагона. Вскоре крики и выстрелы стали удаляться, и поезд вновь тронулся. Но перед этим дверь вагона вновь лязгнула, и опять воцарилась темнота. Но теперь я был ей рад. Рад и тому, что так легко отделался. Просто у кого-то нервы сдали раньше, чем у меня. Больше мой сон ничто не нарушало.

…Местность стремительно меняется. Еще вчера это был лес, а сегодня уже поле. Пару часов назад снова видел ее. Далеко, но это точно она. Босая, в белом платье, с длинными, до пояса, светлыми волосами. И она снова смеется! Как же ее зовут? Я должен это узнать…

Ну, вот и прибыли. Сначала ехали на грузовике. Потом еще долго шли пешком. Когда наконец показался лагерь, обнесенный оградой из бетонных плит, я уже настолько устал, что едва переставлял ноги. Рюкзак казался непомерно тяжелым, а от его лямок ныли плечи. Последним испытанием оказался начальник лагеря. На его небритом, усталом лице застыло странное выражение. Он долго мерил нас взглядом, а затем коротко и сухо изложил правила «проживания» в его лагере. После этой праздничной линейки все вновь прибывшие, как один угрюмые и помятые, расползлись по домам, занимая свободные углы. Спал без задних ног.

КПК заглючило. Часть данных потерял случайно. Все, что осталось, тут.

День первый. Не самый веселый. Похороны. Бедолагу нашли недалеко от лагеря, всего в каких-то двухстах метрах. Немного не дошел. Как оказалось, он отыскал чей-то схрон с артефактами. Ну и на радостях понацеплял их все на себя разом. Только не учел, что фонят они так, что чуть ли не светятся в темноте. Вот и загнулся — дурик. Его и обнаружили-то случайно, счетчик у Тишки зашкалил.

Могилу отметили крестом с памятной табличкой. Всю ночь пили водку, поминая Ваську и заодно выводя радионуклиды из организма. Борьба с радиацией удалась.

Пропал Пашка. Давно нет. Сегодня наши ушли на поиски. Надеюсь, найдут, а то жалко парня.

Пашка вернулся сам. Сильно потрепало его. Исхудал — просто жуть. Одни глаза и нос остались. Где был, говорить отказывается. Удалось выяснить только, что ходил он не один, а еще было человек восемь. Все полегли на каком-то поле пожирателей. Что за поле и что за пожиратели, неясно. На все вопросы Пашка только прятал голову в колени и бормотал что-то несвязное. Да, и еще. Он с собой принес неплохой хабар. Скинул его за полцены. Все, кроме небольшой черной коробки. Которую он ни на секунду не выпускал из рук. Кто-то из сталкеров попросил посмотреть, но Пашка так ощерился, словно не человек, а зверь дикий. Чуть в горло зубами не вцепился. Еле оттащили.

Проследил за ним. Совсем чокнулся парень. Коробку свою он кутает в тряпье, словно куклу. Качает на руках, поет ей песенки и часами разговаривает с ней. Ужас! Что Зона с людьми делает! Лучше бы сразу убила.

В Зоне что-то происходит. Вчера видели стадо диковинных животных, старожилы утверждают, что это грумы. По мне, так название дурацкое и непонятное. Оказывается, его дали за тот звук, который они производят. Грум-грум. Ну, я понимаю, там, кровососы или мозгоеды, на худой конец. Но грумы? Ну и ладно. Так вот, они обитают где-то глубоко в Зоне, и здесь их быть не должно. Что-то их спугнуло, и они мигрируют. Не к добру.

Пашка не выходил из своей норы уже два дня. Со мной держится как-то странно, постоянно ловлю его взгляд на себе. Такой печальный, вопрошающий. Как будто он от меня чего-то ждет. К вечеру он все же выполз. Всклокоченный, глаза красные. Взгляд дикий. В руках тряпье с коробкой. Увидал этих грумов и враз побелел. Потом с криками бросился обратно к себе.

Укрепляли лагерь до темноты. С севера идет гроза, небо заволокло тучами, эх и надоел же это дождь!

Даже не знаю, с чего начать. Если и есть такое место, как Ад, то оно уж точно находится в Зоне. Сегодня стали тому свидетелями. К полудню небо потемнело, и заморосил дождь. А потом и вовсе перешел в грозу. Стоять в такую погоду в карауле нелегко, поэтому я и еще двое ребят засели в домике на краю лагеря прямо у центрального входа. Развели костер, сидим греемся, анекдоты травим. Как вдруг Петька вскакивает и к окну.

— Чуваки, там бандюга! — Репутация у Петьки никакая. И кликуха у него соответствующая — Брехло.

— Да ладно, брось заливать! Нас на такое фуфло не купишь. Где это видано, чтоб бандюганы в такую погоду шастали? Они, млин, нежные для этого слишком. Да и долговцы навряд ли без веской причины выползли бы из своей норы.

— Да не вру я!

— Ну если развел, смотри!

Я выглянул в окно. Никого. Только бесконечные потоки воды, падающие с неба.

Уже собираясь дать оплеуху Петьке, я в последний момент разглядел темную фигуру сталкера. Он еле брел по дороге, раскачиваясь и постоянно спотыкаясь.

— Точно. Кто-то идет.

К нам подошел Василий. Посмотрев на незваного гостя сквозь мутное стекло, констатировал:

— Че-то странно идет. Может, где-то контролер засел?

— Думаешь, зомби? — Петька потянулся к карабину.

— Да навряд ли. Хотя можем проверить.

— Ты что, хочешь туда выйти?

— А у тебя есть соображения получше?

— Да нет.

— Ладно, мы с Петькой к баррикаде. Васек, ты нас прикрываешь. Если чего, поднимай тревогу.

Добравшись до баррикады, стараясь перекричать шум дождя, я окрикнул незваного гостя.

Никакой реакции. Я попробовал еще раз привлечь его внимание. Тщетно. Он продолжал тупо вышагивать к лагерю. Делать было нечего. Пульнув сперва в воздух, потом я прицелился и выстрелил. В прицел было видно, как пуля прошла навылет сквозь правую ногу. Хоть бы хны. Слева раздались выстрелы. Петька так же опробовал незваного гостя на прочность. Бесполезно. Мы взялись активно поливать его огнем. Это немного замедлило его продвижение, но и только. Когда на теле зомбака уже не осталось живого места, его вдруг забила мелкая дрожь, и, упав на колени, он запрокинул голову. Было видно, как под кожей у него забегали огоньки, и тело изнутри начало светиться. В следующую секунду оно взорвалось. В небо ударил ослепительный столб белого света. Он начал вращаться вокруг своей оси, постепенно ускоряясь и закручивая колеблющийся вокруг себя воздух. Набрав максимальную силу, это явление природы двинулось на лагерь, круша все на своем пути. Мы побежали. И вовремя. Наша баррикада, которую мы строили всю последнюю неделю, была сметена в считаные секунды. Огромные бетонные плиты какое-то время парили в воздухе, а затем, со свистом проносясь мимо, стали падать. Тех, кого миновала участь быть раздавленным, эта воздушная аномалия хватала многочисленными отростками и затягивала внутрь. Какое-то время люди болтались внутри ее, как тряпичные куклы, а затем их выбрасывало. Падая, они разбивались о землю. Те, кому посчастливилось приземлиться более удачно, пытались отползти подальше от беснующейся стихии. Вихрь не спеша передвигался по лагерю, методично перебирая людей. Словно ища кого-то. Отбраковав очередную партию, он вдруг замер. Вращение практически остановилось, и теперь это стало опять похоже на окутанный дымкой световой столб. Его щупальца нервно подрагивали, словно он принюхивался, как собака, почуявшая след. По столбу прошла рябь, и интенсивность свечения изменилась. А потом он вдруг обрушился на один из еще уцелевших домов, разбирая его по кирпичику. Из окна дома выбрался Пашка и побежал. Сразу несколько отростков ухватили его и поволокли по направлению к вихрю. Извиваясь словно уж и упираясь, Пашка цеплялся за все подряд, пытаясь хоть как-то замедлить свое продвижение. Он уже даже не кричал, а рыдал взахлеб. Оказавшись рядом со мной, он замешкался, но потом протянул мне руку, и на его перекошенном, бледном как смерть лице застыла мольба. Недолго думая, я схватил его повыше локтя и потянул. В следующий момент я ощутил нечто, похожее на удар электрического тока. Тело свела судорога, меня тряхануло, а потом отбросило на несколько метров. Перекувырнувшись несколько раз, я ударился головой о бетон. Когда я пришел в себя, Пашка был уже внутри этой штуки и его потрошили. В прямом смысле слова. Рассекая его тело сотней невидимых скальпелей, рубя и кромсая, невидимая сила выдирала из него органы, измельчала их, заставляя безумно страдать еще живую жертву. Это было похоже на гигантскую центрифугу, в которой отжимают белье. Наконец, превратив несчастного Пашку в фарш, она разметала останки по всему лагерю. Некоторое время эта адская мясорубка стояла в центре лагеря без движения, а затем раздался звук, похожий на гудок парохода. Низкий и протяжный. Потом еще несколько, и вот из восточного конца лагеря раздался ответный детский плач. В ту же секунду в том направлении устремились сверкающие щупальца и извлекли из-под завала ту самую черную коробку, которую принес с собой Пашка. Повиснув внутри столба, она, вдруг лопнув, превратилась в младенца. Радостно что-то лопоча, он барахтался воздухе и, казалось, нисколько не боялся завладевшей им аномалии. Напротив, он был рад неожиданному спасению. Чтобы рассмотреть все получше, я выбрался из-под плиты, где лежал все это время, и подошел поближе. Не успел я опомниться, как меня с ног до головы опутали световые щупальца. «Каюк!» — подумал я тогда. Меня потянуло к центру столба, туда, где висел ребенок.

Малыш тянул ко мне свои маленькие ручонки, смешно дрыгая ножками. Радостно агукая, он вдруг схватил меня за нос и, ущипнув, засмеялся. Я и испугаться не успел, как вновь оказался на земле, а малыш и эта жуткая аномалия растаяли воздухе.

Я еще долго не мог прийти в себя, сидя на земле и ловя ртом дождевые капли.

Схоронили пол-лагеря, наверно. Я кресты не считал, страшно. Так страшно, что даже пить неохота. Просто водка колом в горле встает. Но помянуть надо. Сгрудившиеся вокруг костра сталкеры больше были похожи на побитых собак, нежели на людей.

— Ну что, струхнул малость? — Я не сразу понял, что слова принадлежат сидящему рядом со мной сталкеру. Горлышко бутылки со звоном ударилось о мой стакан, и в него с шумом полилась горькая. — Давай помянем, что ли. — Выпили. Помолчали.

— Чего думаешь обо всем этом?

— Да не знаю, жуть какая-то. Пашку жалко.

— А чего его жалеть-то? — При этих словах я повернулся к соседу лицом. Им оказался тот самый бородатый дед, который сажал меня в поезд. Его испещренное глубокими морщинами лицо в свете костра выглядело зловещим. И беззубая улыбка, которой он меня одарил, только усиливала это ощущение.

— В смысле?!

— Да в прямом. Сам виноват. Сунулся, куда не следует, вот и получил по заслугам. Не зря же Страж за ним приходил.

— Кто-кто?

— Страж.

— Ты про эту мясорубку ходячую?

— Ага, про нее самую. Кто как называет. Кто Страж, кто «мясорубка», а кто уверен, что это воплощение самой Зоны. Только это не так, у нее другое имя.

— Чего-то я об этом ничего не слышал. Сам-то ты откуда про все это знаешь?

— Ну, мало ли чего ты не слышал. Поживи с мое, так еще не то узнаешь. — Он скрипуче рассмеялся.

— Так, значит, ты хочешь сказать, что знаешь, куда именно ходил Пашка?

Дед хитро прищурился.

— Может, и знаю.

— Ну и куда?

— А тебе зачем?

— Хочу знать, за что столько народу покосило. Что он такого сделал?

Дед задумался. Вороша палкой угли в костре, он долго поглаживал свою седую бороду. Потом вдруг крякнул и, закутавшись поплотнее в плащ, достал из его складок портсигар. Старая потертая жестяная коробка с отчеканенным на верхней крышке бегущим оленем, скрипя, открылась, обнажив нестройный ряд добротно сделанных самокруток. Достав одну из них, он протянул мне портсигар. Прикурили от лучины. Табак был кислый, но с приятным пряным ароматом, щекотавшим нос. Сделав пару затяжек, дед разлил остатки водки по стаканам и начал рассказывать.

— Что ты знаешь о таком месте, как Поле Пожирателей? Да и о самих «пожирателях»?

— Пашка лопотал про них, но никто так ничего и не понял. А он особо и не объяснял.

— А про «живую воду» слышал?

— Да, конечно! Очень редкий артефакт, говорят, может даже мертвого поднять.

— Так и есть. Только он не редкий.

— То есть как?

— Где искать, примерно все знают, а вот желание не у всех возникает.

— Это почему же? За него такие деньжищи дают. Да и самому бы не помешал.

— Все-то оно так, но…

— Но?..

— Этот артефакт рождается в аномалии «пожиратель», он же «трансформатор» или еще — «консервный завод». Обычно они располагаются веером на открытом месте. Отсюда и название «Поле Пожирателей». Обнаружить его с помощью болтов или других средств невозможно. Оно на них не реагирует. Взаимодействие происходит только с живыми организмами. Причем не просто с органикой, а необходимо, чтобы объект был именно живой. Как «пожиратель» это определяет, до сих пор неясно. Когда жертва попадает в зону поражения, вокруг нее, словно бутон, захлопывается гравитационное поле, под действием которого объект превращается в шар. Артефакт упругий, небольшого размера и источает тягучую маслянистую жидкость. Как он работает, никто не знает. При помещении его на больного артефакт начинает выделять тепло и пропускает через тело пациента своего рода электрический разряд. Потом он просто растворяется в его теле, и дело сделано. То есть применить его можно только один раз. Таким образом, чтобы спасти кого-то одного, другой должен умереть. Жизнь за жизнь. Одни считают, что артефакт содержит химически активные вещества, которые стимулируют регенерацию клеток. Другие — что некие микроорганизмы. А есть и такие, кто искренне верит в то, что в этом шаре заключена некая жизненная энергия, если хочешь, душа того, кто угодил в «трансформатор». Так сказать, живые консервы.

— А ты сам их видел?

— «Пожирателей»?

Я кивнул.

— И на что это похоже?

— На что? Хм. С высоты — на бильярдный стол. Огромное поле, усеянное серо-бурыми шарами. А вблизи — на кладбище.

— Ты думаешь, Пашка туда ходил?

— Думаю, да. Скорее всего, он и его приятели ходили за «живой водой». Только нашли они там не только «пожирателей», а что-то еще.

— И что же?

— Мало ли в Зоне странного? А еще больше непонятного и вообще неподдающегося никакому объяснению.

— А Стражей ты тоже видел?

— Приходилось.

— Где?

— Там же, где и поле. Они всегда где-то рядом с «пожирателями». Видишь ли, я думаю, они как-то связанны друг с другом. Только вот как именно, не знаю. Долго находиться рядом с «пожирателями» нельзя. Там сильно фонит вокруг, да и с мозгами что-то странное начинает твориться. Всякая чертовщина мерещится, и мысли дурные в голову лезут. Однажды чуть руки на себя не наложил. Сколько людей там полегло. Эх! — Дед поежился.

— А где это поле находится?

— Что, собрался за хабаром?

— Да нет, просто интересно же. На всякий случай.

— Ну, если на всякий случай, то… — Он полез в карман и достал КПК. Такой древней модели я уже давно не видел. Постоянно выключаясь, он грузился, казалось, целую вечность. Наконец, после многочисленных пинков и танца с бубнами, этот динозавр издал нечто похоже на «ды-дан!» и благополучно отобразил приветствие на сильно поцарапанном дисплее.

— Дык, смотри сюды. Здесь небольшой поселок, а здесь речка. — Дед тыкал в экран своим большим мозолистым пальцем, возя им по карте Зоны. Из-за этого мало что удавалось рассмотреть на маленьком экране. Но суть я уловил. — Если двигаться на север от этого поселка и перейти речку вот здесь, то тут до поля рукой подать, каких-то три-четыре километра. А вот и поле. — Он указал на небольшой зеленый крестик. — Вообще, найти несложно. Давай я тебе солью координаты.

— Звать тебя как? — Я вдруг вспомнил, что не спросил его об этом.

Дед немного помолчал, а потом, протянув мне руку, сказал:

— Зови Лешим. Все зовут, и ты зови. — С этими словами он скрепил знакомство крепким рукопожатием.

— А я Кирилл.

Помню, мы еще долго сидели, а когда костер догорел и на горизонте забрезжил рассвет, сталкеры, разбившись на группы, стали расползаться из лагеря. Оставаться здесь, среди этих руин, было бессмысленно, да и неизвестно — вдруг Страж вернется. Леший куда-то пропал. По крайней мере, его я не нашел. Упаковав свой нехитрый скарб в рюкзак, я в последний раз присел на обломок бетонной плиты. Окинув взглядом весь лагерь, пытался сообразить, куда же теперь двигать. Так ничего и не решив, я уже собирался встать и попытаться догнать еще не успевшую далеко уйти группу сталкеров, как вдруг в лучах восходящего солнца что-то блеснуло у меня под ногами. Я нагнулся и, смахнув песок ладонью, с удивлением обнаружил чей-то КПК. Сначала подумал, что вчера, напившись, один из сталкеров обронил его. Но когда я перевернул его, то на задней крышке красовалась надпись следующего содержания. «МОЕ! Пашка Косой». Я чуть не выронил компьютер из рук. Это Пашкин КПК! Прибор был сильно поврежден, но, потратив энное количество времени, мне таки удалось слить с него кое-какую инфу. Помимо карты там оказалась схема расположения «пожирателей» и безопасный маршрут между ними. Теперь я точно знал, куда мне идти. Решено, иду к «пожирателям»!

Голова словно чугунная. Я уже почти привык к постоянному шуму в ушах и першению в горле. Глотать больно, а по утрам из носа идет кровь. Загибаюсь я — это точно. Большой соблазн использовать консервы, но, перечитав Пашкин дневник, пришел к выводу, что не стоит. По крайней мере, не здесь, или пока совсем худо не станет. А пока обойдусь содержимым аптечки. Все же я не до конца понял, что произошло с Пашкой. Надо бы еще раз просмотреть его заметки. Может, я что-то упустил?

Вот они.

Целый день провел на этой гребаной вышке! Внизу беснуются ужасные твари. Даже не знаю, как эти монстры называются! Да и знать не хочу! Может, им надоест и они наконец-то отвалят? И зачем я позарился на этот комок прессованной травы и чьих-то костей? Что это и сколько оно стоит? Может, это вообще не артефакт? Обыскав помещение, нарыл очень странный шарик. На ощупь он теплый и постоянно вибрирует. Если надавить, из него течет что-то липкое. Их здесь, кстати, целый ящик. Видать, кто-то устроил тут схрон. М-да. Ладно, темнеет, надо устроиться на ночлег. Видимо, эти уроды так просто не сдадутся.

Бля. Других слов уже нет, да и сил на их поиск тоже. Я уже который день здесь сижу, а этих внизу стало только больше! Еда заканчивается. Патронов тоже мало осталось. Ночью гады пытались меня достать, пришлось накормить их картечью. Троих завалил, остальные пока не лезут. Если в ближайшее время они не передумают меня сожрать или кто-нибудь тут не объявится, мне придется туго.

Ненавижу это место всеми фибрами души! Дал бы руку на отсечение, лишь бы стереть эту проклятую Зону с лица земли! Если б не деньги, не было б меня тут!

Совсем худо. Уже пару дней ничего не ел. Воды осталась одна фляга. Сегодня днем издалека наблюдал, как эти твари напали на группу из пяти человек. У чуваков не было шансов. Их просто разорвали на части. Причем действовали монстры чересчур уж слаженно. И это внушает мне опасения за свою жизнь. Да, сегодня по приколу нацепил на себя этот артефакт. Никакого эффекта пока не ощутил. Кроме тепла и легкого головокружения, ничего не происходит. Хотя последнее наверняка от голода. Уже ночь, надеюсь, она будет спокойной.

Пишу левой рукой. Правая не шевелится. Просто висит как плеть, и все. Перевязал, как смог. Рука ноет и дергает. Ночью все же они меня достали. Такого я не ожидал. Пока основная часть ломилась ко мне сквозь дверь, двое из них поднялись по опорам наверх и напали на меня сзади. Причем при этом они не проронили ни звука! Я их и заметил только тогда, когда ощутил зубы у себя на плече. Откуда эти человекособаки — буду их так называть — понабрались такого? Жрать охота, так что кишки сводит. Епрст! Че делать-то?!

Почти не двигаюсь. Сил нет совсем. Постоянно проваливаюсь в какой-то бред. Всякая фигня мерещится. Рука сильно опухла. Воды больше нет. Как ни странно, внизу тихо. Но они не ушли, проверил. Еле-еле дополз до разбитого окна и глянул вниз. Сидят! Причем кружком сидят. Еще б костры развели, можно было бы подумать тогда, что они и впрямь разумные.

Ночью холодно. Но я придумал, как греться. Засунул за пазуху артефакт проклятый. Хоть как грелка, может, сгодиться. От него тепло и как-то спокойно.

Уже два дня тихо. Сегодня чувствую себя лучше, что странно при отсутствии пищи и воды. Рука уже почти не болит, и я даже могу пошевелить пальцами. Это так же странно, как и то, что делается внизу. Возможно, это лечебное действие этого артефакта. Ну что ж, если так, то я рад этому.

Утром видел вдалеке армейскую вертушку. Обрадовался, как ребенок. Лучше я им сдамся, чем тут подыхать. Пока думал, как им подать сигнал, они уже улетели. Непруха. Ладно, но почему есть не хочется? Да и пить тоже?

Сегодня у меня окончательно сдали нервы. Совершенно случайно обнаружил, что артефакт этот гадский прирос ко мне! В прямом смысле. Хотел переложить его поудобней, но не смог сдвинуть с места. Он расплющился в блин и плотно прилип к животу. Когда же я попытался подсунуть под него нож, то сильно себя порезал. Впрочем, рана затянулась в течение получаса. Чудеса какие-то просто. Но уж больно жутковатые.

К вечеру «блин» полностью растворился на теле. Что бы это значило? Очень хочется спать, сейчас проверю дверь и лягу.

Давно не делал записей. Даже не знаю, с чего начать. Что такое не везет и как с ним бороться? Вот как называется то, что со мной произошло. До сих пор не понял, как меня угораздило вляпаться во все это. Постараюсь изложить все как можно понятней.

Итак. Утром двадцать первого я проснулся от звука выстрелов. Судя по тембру, это был тяжелый пулемет, стрелявший длинными очередями. Думал сначала, вояки с вертушки поливают. Э, нет. Все оказалось намного хуже. Выглянув из окна, я увидел, как на некотором удалении от вышки две машины нарезают круги вокруг блокпоста. На одной из них и был установлен пулемет, который методично выкашивал лохматую братию, так долго державшую меня в осаде. Наконец-то я свободен! Болван тупой! Надо было делать ноги под шумок, а не махать руками с радостными воплями. Когда с монстрами было покончено, машины, визжа тормозами, остановились рядом с вышкой. Вскоре я услышал топот солдатских ботинок на металлической лестнице, ведущей наверх. Дверь открыли пинком. Она с размаху врезалась в стену, вызвав лавину штукатурки со стены. В дверном проеме появился здоровый небритый мужик. Одного взгляда на его одежду было достаточно, чтобы понять, что я попал. На рукаве черной куртки красовался череп с выползающей из глазницы змеей. «С бандюгами шутки плохи — это знают даже лохи!» — почему-то сразу всплыло у меня в голове.

— Опа! Это кто тут у нас крысятничает? Ты кто такой, а? Пацаны, смотрите, кого я поймал у нас на кухне.

Из-за спины первого появились еще двое. Одеты они были в такие же куртки с нашивками на рукавах.

— Чего тут у вас?

— Да крысу поймал.

— У тебя погонялово есть? Че молчишь? Язык-то из жопы вытащи, мочить мы тебя не будем. Пока.

Кровь гулко отдавалась у меня в голове. Я лихорадочно соображал. Стоит ли кидаться в окно или, может, пальнуть в этих, а потом попробовать завалить тех, что внизу. Но, вспомнив про пулемет, я сразу отмел эти мысли.

— Ну, так что? Звать-то тебя как, девица? — говоривший легонько толкнул меня кулаком в грудь. — Да не ссы ты!

— Пашка Косой, — промямлил я.

— Подавился колбасой! — Вся эта братия радостно заржала, как стадо парнокопытных.

— Ну и что ты тут делаешь? Раскосый ты наш!

— Да ничего, прячусь. Меня эти твари загнали сюда. Вот я тут и отсиживался, пока вы не помогли.

— Да? И давно сидишь?

— Уже несколько дней. Жратва закончилась, патроны тоже на исходе. Если б не вы, загнулся бы тут.

— Ладно, братва, грузи хабар и погнали. Пока еще светло, надо до лагеря добраться, а то я с лохматыми в темноте воевать не хочу.

Мое сердце замерло, когда один из бандитов, подойдя к столу, достал из-под него черный деревянный ящик. Тот самый, в котором хранились артефакты. Приоткрыв откидную крышку, бандит на секунду замер, а затем откинул ее совсем.

— Бля. Удав. А он нас обобрал. — Удавом оказался первый вошедший в дверь бандит.

— Че такое?

— Да сам смотри. Не хватает одной консервы!

— Ну-ка. — Удав подошел к ящику и, нагнувшись, пересчитал содержимое. Я медленно начал продвигаться к двери. И когда мне уже почти удалось до нее добраться, меня подсекли.

— Стоять, падла! Ты это куда собрался?! А ну, Длинный, пошмонай его.

Длинный, здоровенный бугай, два с чем-то метра ростом, схватил меня и принялся трясти, как грушу. Закончив, он легким движением осадил меня на пол.

— Пусто, — заключил он.

— Так, и где же недостающий артефакт? — процедил сквозь зубы Удав.

— Я не брал, — соврал я.

— Харе заливать! Кроме тебя здесь никого не было.

— Да на фиг мне сдался ваш склизкий шарик! — ляпнул я и тут же осекся.

— Значит, не брал, говоришь? — Удав поднялся с колен и подошел ко мне вплотную.

— Нет. — Я старался, чтобы мой голос звучал как можно спокойней.

— Угу. Проверим. — Достав из кармана странный, небольшого размера прибор, Удав принялся водить им вдоль моего тела. Сначала ничего не происходило, но потом устройство издало протяжный писк, и на нем загорелась зеленая лампочка. Дальше уже пищало и звенело у меня в голове. Удар был настолько быстрым и сильным, что сбил меня с ног. Помню, я с трудом сел, безуспешно пытаясь остановить кровь, текущую у меня из носа. И тут же получил с ноги. Попинав немного, они усадили меня на стул.

— Врать нехорошо. Ты разве не знал? И чему тебя родители учили? — Длинный достал из нагрудного кармана мятую пачку сигарет. Закурив, он шумно выдохнул мне в лицо сизое табачное облако. Оно медленно расплывалось у меня над головой, заставляя глаза слезиться. Удав стоял рядом, потирая ушибленную руку.

— И крепкая же у тебя башка. Ну, так что, как дело было?

Я сплюнул. Кровавая слюна была густой и тягучей. Она медленно стекала у меня изо рта, падая большими каплями на пол. Ощупав языком зубы, я убедился, что вроде все на месте.

— Давай рассказывай, а то щас повторим процедуры.

— А чего рассказывать? Загнали меня сюда эти твари, день сижу, два сижу, а они все не уходят. Потом покоцали меня как-то раз ночью. Жрать охота и холодно по ночам. А этот шарик теплый был, даже горячий. Вот я и положил его за пазуху, чтоб согреться.

— Ну и?

— Ну, так он, гад, ко мне прирос! Я его срезать пытался. Так он ни в какую! А потом и вовсе рассосался. Вот и все. Я даже не знаю, чего это такое, и он мне сто лет не нужен был.

— Так прям и не знаешь? Говоришь, покоцали тебя? И небось заросло все само, да?

— Было.

— И что ты думаешь?

— Да ничего. Чудо.

— Ага, точно, самое что ни на есть чудо всамделишнее. Это «живая вода» была.

— Да ладно? — Я чуть со стула не упал, когда услышал.

— А, вижу, все же знаешь кое-что. И тогда должен знать, сколько этот артефакт стоит.

Я знал. И от этого мне не становилось лучше.

— Угу, знаешь. По глазам вижу. Ну вот, тогда должен понимать, что попал ты, мужик. Крепко попал. На очень серьезные бабки.

— Че, Удав, давай я его мочкану, а? — Длинный взвел свой «абакан».

— Да не, постой, мочить его у нас резона нет. Он эти деньги отработает. Правильно, да? Отработаешь же? — Удав взял меня за подбородок и пристально посмотрел в глаза. — Отработаешь, — улыбнулся он.

— Ну все, берите то, что есть, а этого спеленай и в тачку. Тока поживее!

Я не помню все дальнейшие подробности, да они и не важны. Меня и еще нескольких пленников бандюги выгрузили около небольшого холма и погнали прикладами наверх. Преодолев подъем, мы увидели цель нашего путешествия. С вершины холма открывался вид на огромное поле. На невысокой ярко-зеленой траве лежали те самые серо-бурые шары. Ни дать ни взять — бильярд. Конвоиры разошлись по обеим сторонам поля. Заложив руки за спину, Удав подошел к нашей нестройной шеренге.

— Ну что, пришло время отрабатывать долги, товарищи сталкеры. Перед вами так называемое Поле Пожирателей — самая страшная аномалия в Зоне. Ваша задача — раздобыть хотя бы один артефакт. Отпущу на все четыре стороны, но это если в живых останетесь. Все просто. Ну что, готовы? Тогда, на старт. Внимание. Побежали, родимые!

И мы побежали, но, спустившись вниз, остановились у самой границы поля. Никто не решался перейти ее первым. Видя наше замешательство, Удав дал очередь из «АК» в воздух.

— Ну что вы притормозили? Повеселей! А то мы сейчас вам поможем.

Сталкер, стоявший рядом со мной, вдруг сорвался с места и, петляя, побежал обратно.

— А ну стой, сука! Лови его! Стрелять по ногам! По ногам, я сказал!

Короткой очередью парню прошило обе ноги, упав лицом в землю, он, извиваясь, продолжал ползти, цепляясь руками за дерн.

— Так, бля, несите этого говнюка сюда. Живо!

Двое бандюгов подхватили подстреленного под руки и потащили обратно. Он кричал и матерился во весь голос. Подойдя к нему, Длинный с размаху пару раз врезал парню по ногам. Тот, вскрикнув, излил еще одну партию мата.

— Ну все, добегался, твою мать! Я ж хотел по-хорошему, а ты, бля, чего учудил?! Так! Кажись, меня плохо поняли. Я, бля, вам, уроды, шанс даю! А вы, тупые куски мяса, не оценили это. Чтоб оживить спортивный интерес к нашим соревнованиям, я вам наглядно продемонстрирую работу «консерватора». Ребя, давайте кончайте его. — Удав шумно сплюнул.

Поднеся все еще упирающегося чела к краю и раскачав его на руках, бандиты перебросили приговоренного через границу поля. Какое-то время он лежал неподвижно, а затем, перевернувшись на живот, пополз. Парень преодолел, наверно, всего-то метра два, как вдруг воздух вокруг него сгустился, и по нему пошла рябь. Затем, переливаясь всеми цветами радуги, словно лепестки гигантского цветка, с земли стали подниматься силовые поля. На лице парня застыл ужас, он, видимо, понял, что происходит, и попытался отползти в сторону. Но не тут-то было. Когда бутон полностью закрылся, секунду ничего не происходило, а затем тело обреченного скрутила невидимая сила. Послышался треск ломающихся костей и предсмертные крики. Он кричал и кричал, даже когда все пространство внутри гравиполя заполнилось кровавой кашей. Потом крики разом стихли, и движение бутона ускорилось, сжимая останки несчастного до размеров футбольного мяча. Последовала короткая вспышка, и уже готовый артефакт, свободный от воздействия «пожирателя», упал на траву. Он подпрыгнул пару раз и, прокатившись немного, замер. В воцарившейся на какое-то время тишине было слышно, как кого-то тошнило. Воздух взорвался каркающим смехом Удава.

— Ну что? Как вам презентация? Думаю, прошла успешно. Итак, повторяю: либо мы сейчас вас всех перекидаем туда, либо вы сами попробуете пройти это поле. Ну так что?

Ему никто не ответил.

— Молчание — знак согласия. Считаю до трех, все, кто останется по эту сторону границы, получат свинец в ноги и потеряют шанс на участие в нашей эстафете. — Удав щелкнул затвором автомата. — Раз. Два. Три!

Зажмурившись, я прыгнул на траву, сделал несколько осторожных шагов и замер. Пока тихо. И тут один за другим рядом со мной начали захлопываться бутоны «пожирателей». От криков жертв и хруста костей гудела голова. Сердце выскакивало из груди, кровь бешено стучала в висках, а перед глазами все плыло. Я старался не обращать внимания на весь этот ужас, царивший вокруг, но это было просто невозможно. Петляя и прыгая с места на место, я медленно продвигался вперед. Как вдруг все стихло. Я обернулся. Позади меня не осталось никого. Только шаров на поле стало больше. Вдалеке маячили бандиты, а до «финишной прямой» осталось метра три-четыре. Обидно было бы стать консервой так близко к цели. Собравшись, я сделал шаг, и тут же воздух вокруг начал серебриться. Рванулся было обратно, но «пожиратель» уже заглотил меня. Давление вокруг возрастало очень быстро, и я уже начал ощущать, как трескается кожа на теле. Не знаю, что произошло, но в следующий момент мои мучения прекратились, и этот гигантский цветок просто выплюнул меня. Упав на землю, я тут же оказался во власти другого «пожирателя». Но и с ним повторилась та же история. Я понимал, что происходит. Эта вонючая аномалия не хотела меня есть! Или, может, почему-то не могла? Недолго думая, я побежал. Побывав еще в двух «пожирателях», наконец-то упал в рыхлый желтый песок с другой стороны поля. Прошел! Я ликовал — я самый крутой сталкер Зоны! Но бандюги явно не разделяли моей радости. Они что-то кричали с противоположной стороны и бегали взад-вперед вдоль границы поля. Ага, лохи! Вам сюда никогда не попасть! Однако пора было делать ноги. И я даже не подозревал, как был прав. Поднявшись, последний раз посмотрел в сторону Удава и его людей и начал взбираться на холм. Вдруг последовал сильный удар в спину. Тело начало стремительно неметь. Неужели подстрелили? Почти потеряв сознание, я нащупал торчащий в спине дротик. В глазах начало темнеть — транквилизатор…

Пробуждение было болезненным, по телу словно трактор проехал. Открыв глаза, я увидел Удава. Он присел на корточки рядом и спросил:

— Ну что, очухался наконец?

— Что случилось? — Я еле ворочал языком.

— Ну, скажем так, я защитил свои инвестиции. Ты ведь все еще мне должен.

— Я же вроде прошел поле?

— Да, прошел. И надо сказать, ты первый, кому это удалось. Но дело не в этом.

— А в чем? — Язык не слушался, а в мозгу творилось черт-те что.

— Хочешь все знать, да?

— Да.

И он рассказал. Все оказалось просто, как дважды два. Весь цирк с забегом был затеян только ради забавы. Изначально все, кто принимал в нем участие, были обречены. Как он там сказал: «Свежее мясо для Зоны. Чем больше хабар, тем больше бабок. Простая арифметика». Артефакты собирались при помощи нехитрого приспособления и металлической сети. Сеть с грузилами забрасывали в поле, а потом цепляли к машине и тащили. И так несколько раз. Естественно, чтобы «рыба» не переводилась, надо было время от времени ее подкармливать: «пожирателям» годилось только живое мясо. Вот бандюги и придумали эти бега. Отлавливали в Зоне одиночек и… Я тоже должен был, как и остальные, превратиться в обед для Зоны и таким образом отработать тот артефакт. Но теперь у Удава на меня появились совсем другие планы. Когда он их озвучил, я пожалел, что меня не слопали. Его интересовало, как я прошел поле. Я этого не знал и не мог объяснить. И тем более научить проходить мимо «пожирателей» кого-то еще. А Удаву очень хотелось посмотреть, что там, на той стороне. Вскоре я на своей шкуре убедился, насколько сильно он этого хотел.

— Будешь тралом, — просто сказал Удав.

Счетчик трещит уже вторые сутки. Я его выключил. Все равно фонит тут повсюду, а АнтиРад у меня уже давно закончился. Благо еще еда есть, хотя при таком раскладе я раньше загнусь от радиации, чем от голода. Все же куда я иду? Она манит меня. Дразнит, а потом бросает. Что Ей надо?!

Удава и его отморозков больше нет. Я их всех порешил ночью, пока они сладко спали, обдолбавшись той розовой дряни, которую мы там нашли. Хорошая вещь гранаты! Советую!

Я никогда не любил Зону и считал ее первостепенным злом и угрозой человечеству. Говорят, надо было идти в «Долг» с такими убеждениями. Может, и надо было. По крайней мере, не торчал бы сейчас здесь. А сидел бы в баре и попивал бы горячительные. Но теперь у меня есть шанс поквитаться с Нею. Я узнал достаточно, чтобы убрать эту язву с лица земли. У меня в рюкзаке лежит нечто такое, что заставит эту гадину подчиниться. Спасибо доброму человеку, научил меня как. Престранный дед этот Леший, но толковый! Ловко мы этих Стражей развели!

Иду обратно в лагерь. Леший куда-то сгинул. Ну и хрен с ним! Сам избавлю мир от Зоны!

Еле ушел сегодня от Стражей. Этот постоянно пищит и просит есть. Если так пойдет и дальше, он меня всего высосет и выжмет, как губку. Проклятая Зона!

Сегодня вернулся в лагерь. И встретил Его! Я же помню, что убил. Собственными руками! Бред! Может, это и не он? Вроде бы меня не признал. Леший тоже здесь. Я его не видел, но чую за версту — предатель!

Я уже так привык к мальцу, что у меня не поднимается рука сделать с ним то, что должен. У меня никогда не было детей, но теперь я жалею об этом. Пошла эта Зона, и Стражи, и Леший этот! И даже Она! Пошли они все куда подальше! Я сам себе хозяин! На следующей неделе приходит грузовик со станции. Договорился с челом, он меня вывезет из Зоны. Еще посмотрим, кто кого!

Она во второй раз коснулась меня. Я вдруг явственно осознал всю бесполезность своего существования. Мое сознание распалось на миллионы маленьких «Я», которые на разные голоса твердили о моей никчемности. На что ты потратил свою жизнь? Что стоящего ты сделал за все это время, что? Зачем ты вообще жил? Потерял жену, не смог уберечь дочку, оттолкнул всех, кто старался тебе помочь, и как итог — одиночество и полное забвение.

…Она появилась из ниоткуда и опять поцеловала меня. На этот раз в губы. И все прошло. Почувствовав облегчение, я уснул.

Я понял — осталось недолго. Совсем. Внутри меня что-то растет. Что-то новое. Я чувствую, нет, даже наверняка знаю — это меня убьет. Но зато появится нечто совсем другое, лучшее, более нужное, чем я.

Я знаю точно. Я — это Зона. Точнее, я стану Ею, когда придет время. Старый Хранитель умирает. Грядет время перерождения. Теперь я понимаю, зачем я был Ей нужен. Ей нужна моя душа. Только Она обладает достаточной животворной силой, чтобы питать ее. И чтоб заполучить меня. Бедный Пашка, он даже не понял, что стал слепым орудием в Ее руках. Обманутый и брошеный на алтарь, он до последнего думал, что сопротивляется. Я знаю, за меня тоже сделали этот выбор и привели на бойню, словно овцу. Но почему-то меня это не тяготит. Напротив, я даже рад этому. Я обрел смысл, свое предназначение. А значит, жил не зря.

Внутри кипит энергия. Она просто клокочет во мне. Достаточно одной капли, и я взорвусь, освобождаясь. А вот и Пашка — та самая последняя капля. Недостающий кусочек в сложной мозаике. Он бежит через поле, что-то крича мне и размахивая руками. Что у него в них? Ах да, «АК-47».

Она в третий раз коснулась меня. Энергия, больше не сдерживаемая моей бренной плотью, освободившись, устремилась по многочисленным артериям Зоны, заставляя сотрясаться весь этот сложный организм в предродовых судорогах. Зона стремительно просыпалась, стряхивая с себя весь мусор, накопленный за время многолетней спячки. Омолаживаясь и расцветая на глазах. Теперь это уже не заживо гниющий труп, а то, чем она должна была стать — чудом для всего живого. Колыбелью новой жизни.

Старый Хранитель умер, родился новый. Цикл замкнулся.

Я лежу на зеленом ковре из травы и луговых цветов, а Она сидит рядом и держит меня за руку. И все так же улыбается и гладит меня по голове. Все в том же белом платье. Ее длинные светлые волосы ниспадают на хрупкие плечи, а в небесно-голубых глазах светится такая искренняя любовь и нежность…