Что случилось с Марго

Глава 2

Миссис О’Грэйди, как я и думала, судя по её хитрому лицу, оказалась крепким старым орешком. Её годы в Миссии в Китае, когда она служила Всевышнему, не добавили заботливости или благородства её характеру. Она была ловкая как галка, нагло обманывая, торгуясь, как восточный купец на базаре, усевшийся на корточках, в своих источённых червяком владениях. Она оттягивала конечную покупку как могла, пытаясь запутать ход канцелярских формальностей и выгадать ещё несколько монеток. Прирождённая Шейлок[2], она горячо требовала справедливую цену за то, что она называла «почти новые приборы» — несколько карнизов от штор, зелёные и изогнутые от времени, которые висели наверху лишь по милости нескольких ржавых болтов.

Я понятия не имела, сколько волокиты будет при покупке дома, и какая жадная и алчная эта женщина. Выше моего понимания было то, как можно спорить и торговаться из-за устаревших карнизов, годных только на лом, или ночью красться и вырывать множество растений, оставив предательский след свежевскопанной земли в саду.

Из сада пропал розовый куст, затем ещё один, пока скучный вздор покупки дома не завершился. Я подписывала документ за документом неизмеримой длины, а мои деньги — наследство от отца — так и таяли. Я начала сомневаться в мудрости моего выбора, но поворачивать назад было поздно. Это важное решение купить дом совпало с приездом тёти Пэйшнс, который я сейчас расценивала как хороший знак, ибо становилось ясно, где при необходимости занять денег. Я встретила её с распростёртыми объятиями, пока мои родственники спасались бегством.

Тётушка Пэйшнс прибыла со всей пышностью достойной визита мэра, с королевской осанкой, сидя за рулём отполированного «Бентли», без шофёра, чтобы никто не отправил её раньше времени на тот свет! Мне хватило одного взгляда, чтобы понять всё о предпринятых ею обычных мерах предосторожности: дорожные пледы и грелки, дождевик на полной корзине для пикника и аптечка первой медицинской помощи, втиснутые в стратегически хитрые места — при необходимости всё было готово. Японский зонтик от солнца грозил пробить себе дорогу через заднее стекло и звучный голос доносился с глубин заднего сиденья.

После минутной схватки с дверями она элегантно вышла, с улыбкой вылезая из-за руля. Её карие глаза сверкали, щеки были как розовый бархат. Золотисто-коричневый велюровый берет плотно покрывал её аккуратно завитые волосы, а приталенное дорожное пальто в крапинку с одной пуговицей плотно облегало её живот. Мех нездоровой лисицы свисал с её шеи будто в агонии. С глубин заднего сидения, побеспокоенные в своём сне, последовала обычная тётушкина свита: тявкающие бедлингтоны и Пусси, сиамская кошка.

Переполненная чувствами по случаю по случаю нашего воссоединения, тётя направила нас к дому при помощи японского зонта. Шлейф дорогих духов перебил все запахи животных, и мы направились в гостиную среди снующих под ногами животных.

Еле сдерживая мои проклятия из-за неудобства от такого количества животных кругом, я поспешно закрыла подальше маминого пса Саймона, угрожающе зарычавшего при виде блестящего пузатого сиамца, который направлялся к его стулу. Я согнала мармозетку Джеральда по имени Павло на карниз для штор, где она пронзительно кричала ругательства из-за вторжения и быстро бросала кухонного полотенца, а затем капитулировала после того как получила мучных червей в банке из-под печенья.

Это расстроило бы кого угодно. Я удобно устроила свою тётю среди множества запахов. Чувствуя, что сейчас место действия безмолвно, я извинилась за временное отсутствие всей семьи и рассказала в мельчайших подробностях историю своих собственных дел, изобразив непреклонную миссис О’Грэйди и, как мне казалось, её бессмысленные и хитрые уловки. С жаром расписывая дом, я подвела тётю Пэйшнс к дверям и показала свою скорую покупку, а также возможности дома с деловой точки зрения.

Тётя Пэйшнс слушала мою историю то с возгласами испуга, ужаса и негодования, то хвалы, когда, по её мнению, я проявляла чуточку делового чутья и выигрывала. Я была довольна её сосредоточенным вниманием и интересом к моим делам, и поэтому продолжала высказывать подробности с огромным энтузиазмом.

— И чтобы вы думали! Она хочет заставить меня купить кучу хлама! — пожаловалась я, исчерпав другие более важные темы.

— Нехорошая старуха! — тётя в негодовании постукивала по ручке кресла.— Явно неверующая,— добавила она.

— Нет, верующая,— возразила я.— Миссионерка из Китая.

— Никогда не доверяй таким, дорогая,— тётя презрительно фыркнула.— Что тебе нужно, Марго,— это выработать умение разбираться в людях, научиться отделять зёрна от плевел, грубых от спокойных.

— А ещё она выкапывает растения и уносит их,— перебила я жалобно, вдруг вспомнив пропавшие кусты роз и, очень ободрённая волнением, с которым были встречены мои слова, я не могла противиться дальнейшему соблазну подлить ещё масла в уже накалённую атмосферу.

— Чего же ждать дальше! С ней нужно разобраться! — комментарии шокированной тёти ещё раз заполнили гостиную.— Поэтому я сказала, что встречусь с адвокатом по этому поводу,— добавила я тоном, предполагающим, что я походила козырем.

— Молодец, дорогая. Ты правильно сказала,— затем тётя Пэйшнс встала.— Мы пойдём и поставим эту женщину на место,— театрально объявила она.

Напуганная внезапным поворотом событий, я очень пыталась разубедить её, но она решила твёрдо. Схватив пальто, она впопыхах накинула его, быстро посадила на место берет, повесила нездоровую лису на плечи, затем, твёрдо взяв меня за руку, силой повела меня на бой.

Мы медленно, но верно спускались по дороге. Я в страхе следовала за тётей — дело приняло неожиданный поворот. Я боялась сцены, которая скоро произойдёт: тётя Пэйшнс с манерами леди разбивает врага. Мне стало немного жаль миссис О’Грэйди и я надеялась, что её не окажется дома. Напрасно пыталась я оттянуть ужасное мгновение, дружелюбно поздоровавшись с пожилым, полным, похожим на малиновку джентльменом со щеками, как только что вымытый фарфор, и пугающими передними зубами, который с интересом наблюдал, как его собака собиралась оставить подношение на нашей лужайке перед домом. Он был у нас за чаем несколько раз, и мы убеждали маму, повторяя слухи о его несметном богатстве, посмотреть на него благосклонно и пополнить семейный бюджет (сейчас значительно пошатнувшийся после нашего пребывания на острове Корфу[3]) с дополнительным удовольствием супружеского блаженства.

Мы пытались перехитрить похожего на голубя владельца дома, бдительно охранявшего мистера Битла, пока он пытался привлечь мамино внимание.

Мама же чопорно сказала, что она слишком стара для таких вещей и в любом случае не справится с глупым старым дураком. Сейчас я тепло приветствовала мистера Битла. Пришедший в восторг от приветствия, он блеснул глазами и с удовольствием ответил, извиняясь за свою собаку, упомянув о погоде и нежно спросив о мамином здоровье, но в тоже время с увлечением вероломно глазел на мою тётю, соглашаясь на возможный второй сорт. Но тётя Пэйшнс, будто на паломничестве, целеустремлённо спешила к близкой цели, оставив его с азартным блеском в глазах с сожалением глядеть вслед ей. Миссис О’Грэйди встретила нас в отвратительном цветастом платье, на котором красновато-коричневые розы свирепо смотрели на жёлтые маргаритки, в то время как синие банты пробивали себе дорогу между кричащими цветами. Я содрогнулась от сочетания и дрожала в ожидании последствий от моих преувеличений. Моя тётя, конечно же, была хозяином положения. Её быстрый ум незамедлительно осознал слабости своего противника. Её превосходные, в своё время, знания судопроизводства (с которыми шутки были плохи), были в этот день остры, как только что заточенный стилет, когда она сыпала сложным адвокатским жаргоном, игнорируя аргументы и полностью лишив своего противника попытки оправдать себя. Миссис О’Грэйди неуверенно пошатывалась, как бык, оправляющийся на мгновение перед последним выпадом матадора. Я была под впечатлением от женского мозга, который мог освоить такую специальную терминологию.

Тётя Пэйшнс, сыграв свою роль, была сейчас удовлетворена, взглянув мельком напоследок, с сожалением произнесла: «Я всегда говорила — порода себя покажет». Затем тётя Пэйшнс благосклонно обернулась — теперь сама доброта — для искренней беседы с мистером Битлом, а я застенчиво следовала за ней.

— Как вы правы, дорогая мадам,— согласился мистер Битл.— Самая нехристианская, невоспитанная женщина.

Я не могла не улыбнуться.

— Совершенно,— согласилась моя тётя, потеплев к коротконогой и бочкообразной фигуре.

Я оглянулась кругом — миссис О’Грэйди испарилась и я стояла, разрываясь между глупым смехом и подлинным ужасом от разоблачения нашего приятеля, за которого я несла ответственность. Это, решила я, был подходящий момент, чтобы сменить тему.

— Мама спрашивала о вас сегодня,— сказала я хитро.— Как она волновалась о вас! Говорила, что не видела вас несколько дней. Думаю, она хотела, чтобы вы пришли к чаю.

— Действительно? — мистер Битл сразу же заметно заволновался. Он бросил на свою возможную новую любовь извиняющийся взгляд.— Должен бежать — лучшие брюки в химчистке… Дорогая миссис Даррелл… Так приятно…

— Старый глупый дурак,— сказала моя тётя уходящей спине так же, как говорила мама.

Я обезоруживающе улыбнулась тёте, полностью с ней согласная. Когда мы успешно отделались от миссис О’Грэйди и мистера Битла, мы опять начали действовать, чтобы решить мои проблемы. Огонь хорошо и по-настоящему разгорелся. Некоторое время спустя, добившись нашей цели, мы вернулись домой. Моя тётя всё ещё тараторила:

— Сейчас, дорогая, уладив это маленькое недоразумение с растениями с агентом по продаже,— добавила она снисходительно,— я должна сказать тебе ещё что-то…

Увидев, что тётя, как мне показалось, волшебным взмахом руки уладила мои юридические проблемы, я терпеливо слушала всё, что бы она мне ни говорила.

— Домом нужно управлять почтительно и по-деловому. Не должно быть никаких глупостей.

— Глупостей? — спросила я удивлённо. То, что было глупостью для моей тёти, обычно не являлось таковым для меня.— Каких именно глупостей? — поинтересовалась я сладким голоском.

— Глупостей, дорогая. Траты денег, расточительства, излишеств и подобных вещей. Ты знаешь, в тебе есть некоторая безответственность, а иногда неудержимая весёлость, которую я не совсем одобряю. Как я говорила ранее, домом нужно управлять полностью по-деловому и респектабельно. И помни, ты должна относиться к своим постояльцам как к платящим гостям. «Жильцы» — это так вульгарно. И всё же постарайся и заполучи респектабельных гостей — воспитанных людей, которые платят квартплату. Никаких миссионеров, конечно! — сказала она многозначительно. Её вера в хорошее воспитание была непоколебима.

— Конечно, тётя, именно о таких людях думала и я тоже,— лицемерно согласилась я.

Конечно же, я лгала. В моём понимании понятие приятные съёмщики квартир никак не вязались со скучными индивидуумами, религиозными чудаками и старыми девами, пропахшими нафталином или, ещё хуже, эвкалиптом.

— Очень трудно поверить, что этой семье присуща деловая хватка, пожаловалась она.— А после безрассудного риска твоего брата Лесли и твоего желания стать свободной — ну вообще.

Боюсь, что воспоминания об утонувшей рыбацкой лодке Лесли и моих супружеских историях всегда будут горькими. Яркий огонь сейчас пылал в камине, и мама сидела во главе стола, накрытого к традиционному чаю с горкой дымящихся горячих лепёшек и подносом, уставленным её лучшим фарфором. Собаки, по возвращению своей хозяйки, устремились к ней, радостно лая, а Пусси ждала, когда ей разрешат прогуляться. Тетя Пэйшнс громко поцеловала каждого, задала сотню вопросов, распекала, хвалила, дала много хороших советов, выпила много чая, затем вдруг решила, что ей неминуемо грозит приступ болезни печени и что поездка в тёмное время суток подвергло бы угрозе её здоровье. Тогда она собрала свой выводок и уехала.

— Ну, вот и всё,— сказала я, облегчённо вздыхая, в то время как большая машина, набирая скорость, исчезла из виду.

Я была очень довольна конечным поворотом событий. После массового отъезда из особняка О’Грэйди № 51, дом, затихший и погруженный в пустоту, стал моим постоянным компаньоном в следующие дни, а моё страстное желание подготовить его и устроить жильцов только крепло. В тайные мгновения тревоги я глядела на Англию с опасением. После постоянных путешествий за границей, я боялась, что встречусь с постоянной провинциальной скукой. В эти мгновения я терялась в догадках, станем ли мы с соседями друзьями или врагами из-за простой несовместимости наших характеров. Нас собралась разношёрстная компания: суетливая и шумная мисс Брэйди, высохшая как черепаха, но зато с орлиным зрением; громогласная миссис Бригз с добрым сердцем, неисправимо любознательная со своим: «Не хочу показаться любопытной, заметьте, но…», бойкий мистер Битл, готовый галантно раскланяться при виде новой возлюбленной. Страдающая болезнью печени леди Бут в горах меха ежедневно проходила мимо и тащила постоянно тявкающего терьера, из-за которого, я слышала, мисс Брэйди, у которой сдали нервы, грозилась покончить с ним уже не один раз. Способы расправы обсуждались публично:

— Копчёная селёдка, начинённая мышьяком,— предложила гордая владелица пуделя, которая разрешала своей собственной собаке ходить в кусты в садах других людей, по крайней мере, два раза в день.

Мисс Брэйди сказала, что этот метод подходит для котов — когда ничего уже не помогает. Тема была исчерпана. Затем были ещё лорд и леди Бут, держащаяся в стороне пара, которая редко улыбалась, и чьё приближение стопроцентно разгоняло любую сплетничающую компанию. В первый день настоящего владения я перешла дорогу к моему новому дому, пытаясь выглядеть неприметно, но этому не суждено было сбыться.

— Вижу, что ты занята,— у своей калитки стояла миссис Бригз.— И вижу, что не с пустыми руками,— добавила она бодро. Она напомнила мне, что куст хризантем вот-вот развалится, если его не подвязать. «Это всё новая причёска виновата»,— подумала я, теребя вьющиеся пряди.— Я не сомневаюсь, что вы заплатили кругленькую сумму за этот дом.

— Да,— согласилась я неохотно, ещё раз пытаясь спастись бегством.

— Конечно, цены на недвижимость сегодня укладывают на лопатки, пустят кого угодно по миру,— смотрела она с сочувствующей улыбкой.— Ты знаешь, женщина, которой принадлежал дом, одна из этих миссионеров,— ну и ужасная она была — я и не удивляюсь — после жизни в этих заграницах. Это портит здоровье, я всегда говорила… (Я вежливо согласилась.) Конечно, нужно много служанок в таком доме,— размышляла она, с почтением глядя на дом.— У вас же не будет служанок, не правда ли?

— Нет,— ответила я, гадая, не собиралась ли она предложить мне свои услуги и, если так, то как мне от них отказаться.

— У тебя доброе сердце, несмотря на все твои вздорные разговоры, говорю я своему мужу.

— Правда,— промолвила я, чувствуя себя получше.

И так мы болтали. Проходящего мистера Битла охарактеризовали в нескольких словах:

— Ну, ты понимаешь, какие эти мужчины! У них только секс на уме — никогда им не поздно — Отвратительно, так я скажу!

— Да,— согласилась я.

— Конечно, хватает здесь и снобов, знаешь ли! — в голосе слышалось презрение и классовые различия показали свою ужасную голову: я с нетерпением искала предлога удалиться.— Конечно, твои дела идут похуже, не так ли? Мы с мисс Брэйди вдвоём так думаем! (Так как я переезжаю совсем близко, я считала неизбежным, что некоторые мои дела будут известны. У меня не было времени найти ответ на её последнее замечание, однако, потому что она, как ищейка, опять взяла след.) У вас раньше были служанки и серебро и тому подобное. А сейчас среди твоих вещей не видно много серебра. (Наглый осмотр моих вещей просто показал её презрительное отношение, прятавшееся за сочувствием.)

Я согласилась, позабавившись этим образцом дворовых разговоров, неотъемлемой частью каждой улицы в пригороде, смесью чистосердечного добродушия и непобедимых сплетен.

— Но мне действительно пора идти, нужно сделать много работы,— объяснила я, ища оправдание своему уходу.

— Конечно, конечно, бедняжка. Я сочувствую тебе.— Она покачала головой, всё ещё не желая меня покидать.— У тебя ведь двое детей? — осведомилась она, колеблясь, но любопытство взяло верх снова.

— Да. Они на каникулах со своим отцом — таким хорошим человеком. Разве мама вам не сказала?

— О‑о‑о,— последовала долгая пауза, пока она переваривала эту новость.— Ну, тогда,— сказала она, легко закрыв тему,— пока всё,— и, довольная, заторопилась прочь, без сомнения, горя желанием обсудить эту интересную новость с каждым встречным-поперечным.

Первым делом по приходу в новый дом надо было достать со стула и разобрать сальный протёртый бумажный абажур, висящий в паутине и засиженный мухами. Затем, просто прогуливаясь по пустому дому, наполненному запахами миссис О’Грэйди, я начала планировать, широко распахнув окна, впуская чистый свежий воздух, чтобы он свободно гулял по большим комнатам. В это время в тёмных уголках и буфетах, где ещё затаились тени миссис О’Грэйди, я зажгла серные свечи, пока запах не выветрился полностью, и я чуть не вынуждена была сдаться в моей рьяной борьбе против тошнотворного запаха тушёной рыбы и натираний, прежде чем признала, что со всеми остатками о’грэйдизма сейчас точно хорошо и по-настоящему покончено.

Неминуемому второму визиту тёти помешала эпидемия гриппа. Однако тётя, которую не так просто напугать, морально была всё ещё со мной. Пользуясь только почтовыми услугами («почта намного экономнее, чем телефон, дорогая»), я прилежно снабжала её новостями, а она в свою очередь, засыпала меня строгими предупреждениями и заверениями, что она поспешит к нам, как только Пусси достаточно оправится, чтобы перенести путешествие.

Семье напротив — в доме № 52 — было очень интересно знать, что происходит в доме № 51, и они ежедневно звонили, не в силах совладать с искушением дать свои полезные советы.

Мама, сохранявшая двойственное отношение и не уверенная, что я в безопасности в моем новом убежище, была рядом и изящно заваривала нескончаемые чашки чая для различных рабочих, проживающих здесь же по месту работы, и тщательно расспрашивала их о безопасности электричества и газа, разыскивала в тёмных углах запасные выходы, находила их, и звала меня и подробно объясняла, что грозит, если, не знать местонахождения всех этих жизненно важных пунктов в непредвиденном случае. Она простаивала часами на кухне, чтобы убедиться, что её горячо любимые внуки, Джерри и Николас, вернувшиеся с затянувшихся каникул у их преданного отца, не умирают с голода в моих руках и стряпала особые блюда с энтузиазмом знахарки. Дети пребывали вне себя от радости после встречи с бабушкой и твёрдо знали, что любой каприз тут же исполнится и вовсю пользовались ситуацией.

По пятам за мамой пришли мои братья, кипящие энергией, переполненные чувством ответственности за моё благополучие. Лоренс предлагал неэкономичную сигнализацию от воров, вращающиеся ванны и то, чтобы стены туалета были увешаны книжными полками и спрятанным радиоприёмником, сообщающим, что вы находитесь в единственном месте дома любой семьи, где можно побыть совершенно одному. Лесли, восхищённый, что мой проект начал воплощаться, строил планы о неэкономичных бассейнах, тире и о баре по особому проекту.

Пришла открытка от брата Джеральда, в которой говорилось, что он слышал о моих хитрых методах пополнения семейного бюджета и был рад новостям. Я прочитала краткое сообщение с огромным недоверием и без энтузиазма: Джеральду придётся осознать, что я приехала в цивилизованный район, в котором не будет никаких животных или их экскрементов, которые загрязняют дом, какими бы милыми или маленькими эти зверюшки ни казались бы, ни были (как же я ошибалась).

Сейчас мой дом находился в атмосфере лихорадочной активности. Я усердно работала: мешала, заново прикладывала свою руку к украшению, с удовольствием наносила краску и темперу, усовершенствуя искусство работы на головокружительной высоте, с одинаковой лёгкостью принимаясь за перестановку мебели или ежедневные обязанности домохозяйки. Дети, взволнованные и шумные после своего возвращения, воспринимали этот переезд с ликованием. Они с увлечённым интересом следовали по пятам за изнурённым газовиком, выпрашивали остатки досок у плотника, обычно спокойного человека, но сейчас доведённого до белого каления, и ждали его падения со смертельным исходом, всячески способствуя фатальной ошибке, и наслаждались возможностью позвонить в неотложку или вызвать волнение у пожарной команды. Свободные, со вздёрнутыми носами, с взъерошенными волосами, они бодро ждали бедствия.

Самым замечательным развлечением был Чарли Хардкасл, водопроводчик. Хитрый старый мошенник, от которого несло стойким пивным перегаром, счастливо смущался от неодобрительных взглядов и взирал на мир вокруг него добрыми моргающими глазами. Изношенная полотняная кепка, посаженная под самым невообразимым углом, обычно покрывала его яйцевидную макушку, где несколько скромных седых волос как свежий кресс-салат, пустили свои ростки. С его верхней губы свисали выкрашенные дешёвым табаком серые усы, напоминающие растрёпанную малярную кисть. Его широкая улыбка обнажала два оставшихся бесцветных зуба в пустых дёснах.

Утром Чарли неизменно опаздывал. После обеда он опаздывал всегда: слегка навеселе, шёл немного неуверенной походкой, когда звонко хлопал по бедру, насвистывая весёлую песенку — стареющий Дон Жуан очень хотел обратить на себя внимание. Его гнусавая песня с заметным дорсетширским акцентом тонула в раскатах его собственного по-детски безудержного смеха. Я совсем не могла его контролировать. На самом деле после первой попытки я уж больше и не пыталась. Ему нравился весь этот фарс, он расхаживал бесстрашно с важным видом, шатаясь, как настоящий экстраверт. Понимая его жажду, я иногда припрятывала для него бутылочку пива в проветриваемом буфете, куда он ходил на поиски, как ребёнок, и как ребёнок радовался своей находке. Позже у меня появились основания сомневаться в мудрости моей помощи и содействия Чарли на пути наслаждений — но это было позже.

Однажды утром, как раз, когда мы с Чарли, который был слегка под градусом, разбирались с засорившейся главной канализационной трубой, с любопытством углубив свои головы в тёмные пахнущие отходы, где что-то похожее на игрушечную машинку слабо блестело вдали и никак не попадалось нам в руки, нас довело до безумия мурлыканье дорого двигателя и роскошного вида машина подкатила к остановке у ворот. Мы с Чарли вместе выпрямились, чтобы посмотреть, кто бы это мог приехать, мои же догадки немедленно свелись к тёте.

— Деньги,— презрительно проворчал Чарли, заметив блестящий хромированный бампер и смачно сплюнул в широкую трубу с особыми церемониями.

Я бросила вантуз, который Чарли представил мне как неотъемлемую часть моих инструментов в будущем. После утра, проведённого за исследованием глубин канализации, я едва ли готова была принять посетителя, особенно такого приятного человека с телосложением как у молодого леопарда, который небрежно болтал серой шляпой в утончённых пальцах, где сверкало тяжёлое кольцо.

— Генерал-майор Даррелл дома? — он эффектно растягивал слова, покидая свою машину и оценивал меня слишком опытным взглядом.

Я быстрым манёвром вернула Чарли к трубе и пошла вперёд, чтобы присоединиться к посетителю.

— Насколько мне известно, он давно умер,— ответила я прохладно и немного недружелюбно, питая отвращение к его манерам.

Он смеялся долго и громко, будто я выдала очень смешную шутку. Однако я не шутила. Единственная армейская знаменитость, о которой я знала в нашей семье, была мертва — брат моего отца: белокурый, коренастый мужчина среднего роста с добрыми голубыми глазами и закрученными усами. Вообще-то, только на днях разбирая старый ящик из-под чая давно забытых реликвий, я вырыла большую фотографию, где он был в униформе с портупеей Сэма Брауна и грудью, увешанной медалями. Его ужасные фамильные чёрные часы с мраморными колоннами, блестящие на камине, отбивали неверное время через равные промежутки, а немного ниже уродливого циферблата маленькая серебряная надпись удостоверяла торжественный факт. Мама отказалась позволить им уйти из семьи по сентиментальным причинам.

— Боюсь, вы ошиблись адресом,— предположила я, желая возвратиться к моей канализации, так как подземное громыхание и долгое протяжное «а‑а‑а» от Чарли подсказывали мне, что победа близка.

— Я прибыл по поводу яхт и лодок. Понимаете ли — суда, которые плавают по доброму старому морю,— объяснил он.— Класс люкс, понимаете? — закончил он игриво.

Вся ситуация вдруг прояснилась — он хотел именно Лесли с его манией составлять каталоги и пользоваться псевдонимом Генерал-Майор. Именно он дал мой адрес. Ну, на этот раз он зашёл слишком далеко: он закончит в тюрьме за мошенническое использование чужого имени. «Так ему и надо»,— думала я безжалостно.

Тем не менее, бедная мама расстроилась бы, если бы Лесли отправился на скамью подсудимых, хотя Лоренс и Джеральд насладились бы приятным зрелищем и назвали бы его «новым опытом».

Лучше действовать быстро, решила я, пока Лесли не получил по заслугам и нам всем не пришлось искать деньги для залога. Я представила, как мои доходы от сдачи внаём дома таяли на глазах.

— Подагра,— сказала я поспешно и необдуманно.— Боюсь, он страдает и терпит невыносимые муки. Он прикован к постели и его нельзя беспокоить.

— Ужасное зрелище,— посетителю был внушён соответствующий благоговейный страх.— Значит, никакой возможности увидеть его?

— Нет,— ответила я твёрдо с определённой долей самодовольного удовлетворения.– Совсем никакой,— потому что в это время Лесли вообще-то подрабатывал, доставляя пиво в ящиках для высокой и крепкой Дорис, которая заведовала магазином с лицензией на продажу спиртных напитков на вынос у подножия холма. Он проехал мимо лишь полчаса назад на своём маленьком старом дребезжащем «моррисе», извергающим чёрный дым в знак протеста против большого груза. Едва ли это было подходящее положение для того, чтобы быть застигнутым врасплох. Так как коротконогая и толстая фигура в грубой мореходной одежде, вступившая в борьбу с деревянными ящиками с пометкой «крепкое», лежащих на потрёпанном кузове автомобиля, и отдалённо не напоминала приглаженного яхтсмена с почтительным титулом генерал-майора.

Посетитель, выражая глубокие соболезнования, будто Лесли уже был на смертном одре, достал визитку из своего кошелька.— Возможно, вы могли бы передать ему это? — спросил он почтительно, уже не шутливо,— и он сможет связаться с нами, когда снова будет здоров, тогда мы будем иметь удовольствие встретиться…

Я взяла визитку, обещая доставить её в целости.

— Генерал вам позвонит,— спокойно сказала я удаляющейся фигуре.— Если выживет,— добавила я сурово.

Затем я поспешила назад, чтобы присоединиться к Чарли в его час триумфа, так как он достал-таки наверх игрушечную машинку и улыбался до ушей. С Лесли можно будет разобраться позже.