Что случилось с Олечкой под новогодней ёлочкой

Глава 3

На работе начался дурдом. Все носились, подписывали отчеты, которые умудрились просрочить по всем срокам и за несколько дней до Нового года, вдруг открыли в себе талант работать сверхурочно. Я по этому поводу не беспокоилась. Всегда старалась выполнять поручения начальства в срок. Вот и сейчас… помогала Анфисе, коллеге по работе и соседке по кабинету, с отчетом. У нее, видите ли, данные по продажам не сходятся. Благоразумно молчала о том, что по моему мнению у нее не сходится на самом деле. Юбка на два размера меньше и блузка, явно тесная в области груди. Но… когда начальник молодой и горячий, как электрочайник, в ход идут самые разнообразные средства достижения цели. А цель у нас была с длинными усами, черными глазами и акцентом.

Во время обеда, когда сидела с Анфисой в столовой, на мобильный позвонили с неизвестного номера. Машинально взяла трубку, поднесла динамик к уху и…

— Каравайчик, я соскучился! — бодро возвестил Филимонов.

Анфиска с любопытством покосилась в мою сторону. Даже ложку с супом ото рта отняла. Услышала? Черт…

— Не могу сказать того же, — выдавила из себя.

— А зря, — засмеялся однокашник. — Эй! Витек, отойди от моего огнетушителя! Отойди, говорю! — Это он явно прокричал не мне. Зато коллега по работе точно все расслышала. И ее аккуратно нарисованные брови поползли вверх. — Так… — продолжил словоблудие Гошик. — На чем я остановился? Ах, да! — И чего он такой радостный? Курил? — Я соскучился, каравайчик! Жди сегодня в гости. Пока!

И самым бессовестным образом повесил трубку. Я и слова вставить не успела.

— Какой он… — с придыханием пролепетала Анфиса и мечтательно подперла подбородок рукой. Вторая ее конечность так и продолжала удерживать ложку. — Горячий.

— Ага, — проворчала, отодвигая от себя тарелку. Аппетит пропал напрочь. — Горячий как осетинский пирог.

— И не говори, — девушка облизнула накрашенные алой стойкой помадой губы. — Мой Арутюшик такой душка.

Посмотрела на «Арутюшика», который сидел через стол от нас. И которого Анфиса, само собой, не видела и фыркнула. Коллега произнесла это так громко, что ее усатый босс все услышал. И выронил вилку, на которой балансировал рис. Бедный мужчина. На вид такой мужественный, сильный. А на деле… боится внимания довольно симпатичной девушки.

— Ты что, не будешь есть? — удивленно спросила Анфиска, на этот раз косясь на почти не тронутый суп в моей тарелке.

— Хочешь? — буркнула, пододвигая к ней почти не тронутый обед. Знала, что откажется. Просто хотела отбить всякое желание лезть не в свое дело.

— Нет, — покачала головой блондинка.

Вот и я «нет». Сняв ремешок сумки со спинки стула, пожелала девушке приятного аппетита и, поставив две тарелки (в одной был овощной салат) на поднос, сгрузила туда еще и вилку с ложкой и пошла относить все это к кухне.

За вторую половину дня Георгий написал мне аж три сообщения. Я упорно на них не отвечала, тщетно надеясь, что увидев, что я не тороплюсь откликатья, он отстанет. Как бы не так. Первое послание содержало в себе информацию о том, как сильно мой бывший одноклассник соскучился по каравайчику. Во втором парень поведал, как ждет встречи и салата. В третьем сообщил, что вышел с работы и мчится на крыльях любви в сторону моего дома.

Думаю, не стоит говорить, что домой я не спешила. Делала все медленно, несколько раз прерывалась для того, чтобы попить с местными сплетницами чай. Среди них была и Анфиска. Чего там, сегодня она являлась кладезем самых свежих сплетен. Они, к слову сказать, мне были не интересны. Так что слушала я дам в пол-уха.

Выходила с работы, когда часы показывали десять вечера. Эх, елку купить уже не успевала. Ничего, попробую забежать на рынок завтра. Самое главное, не представлять, как я буду вновь добираться с пластмассовым деревом до дома. А может… купить небольшую елочку? Поставлю ее на письменный стол и все. И пожар, если что, будет не таким пугающим. На всякий случай, надо будет оставить неподалеку ведро с водой. Во избежание повторения вызова пожарных. А то вдруг, снова Гошика увижу.

На улице было холодно. Натянув шарф повыше (но не на нос, а то очки будут запотевать), поспешила в сторону метро. Ну… как поспешила. Старалась медлить, как могла. Только холод, пронизывающий до костей ветер и колючий снег не располагали к неспешной прогулке.

Чем ближе подходила к дому, тем медленнее становился шаг. Но там меня ждал Зефир. И медлить более было глупо. Вдруг Филимонов ушел? И вообще… нашла от кого прятаться. Я к себе домой иду! А он…

А он стоял. Подпирал спиной входную дверь. Руки засунул в карманы джинс. Зевал. Широко так, бессовестно.

— О, каравайчик! — заметив меня, он встрепенулся и отстранился от двери.

— О, мой личный кошмар, — проворчала, продолжая подниматься по лестнице и смотреть на этого нахала.

— Ну чего ты, каравайчик, — темные брови изогнулись так смешно, что я не смогла сдержать улыбки. Клоун. — Я, между прочим, скучал, страдал. Не обедал, все о твоем салате мечтал.

— А я его не готовила, — хмыкнула.

И вот мы стоим друг напротив друга. Он смотрит на меня, я на него….

За дверью скребется голодный пес. Никакой романтики. Просто желание придушить. Гошика.

Стоять на лестничной клетке и дальше было бы жестоко. По отношению к Зефиру, а не к Георгию. Его бы я оставила здесь. Но как только открыла входную дверь, этот беспринципный тип, прошел следом. Отодвинул меня в сторону и, пройдя чуть дальше, начал стягивать с ног ботинки. Ладно. Вроде как снег с подошвы его обувки должен был уже растаять. Значит, пол не сильно пострадает. И, возможно, мыть его не придется.

— Тяф! — радостно залаял пекинес, подбегая к парню.

И вот стою я такая, в одном ботинке, с медленно ползущим на коврик шарфом, в наполовину расстегнутом пуховике и… обалдеваю от мужской наглости. Получается, как меня с работы встречать, кормилицу между прочим, так он нехотя идет. А как этого, так мчится на всех своих кривых!

— Тяф! Тяф! Тяф! — продолжал надрываться пес, прыгая на руки Гоши, когда тот снял куртку и повесил ее на крючок.

— А ты не обнаглел? — это я обращалась не конкретно к Филимонову, а к обоим представителям мужского пола.

— Тяф? — Зефир непонимающе воззрился на меня.

— Чего? — а это уже Георгий.

И в этот момент они так были похожи, что я, махнув рукой, пошла на кухню. Даже если бы и попыталась прогнать однокашника, ничего бы не вышло. Он гораздо сильнее меня физически. И наглости у него в разы больше.

— Чайку сделай, будь девушкой! — послышался со стороны коридора голос пожарного.

Было огромное желание не делать ничего. Ну, или скормить незваному гостю остатки собачьего корма. А что? В холодильнике как раз лежала одна початая банка. Там срок годности скоро заканчивался. Но сегодня я так устала, что не хотелось ничего. Точнее, просто было желание добрести до кровати и забыться сном.

Подавив зевок, первым делом помыла руки. Потом включила чайник, положила в опустевшую за день мисочку, что стояла на полу, специального паштета для пекинеса и пошла переодеваться. В это время Гошик оккупировал мою ванную комнату. И вроде надо было вновь возмутиться, потребовать, чтобы он покинул квартиру. А… сил не было.

Переодевшись в удобный синий спортивный костюм, натянула на ноги теплые носки (я же нынче осталась без тапочек), соорудила на голове пуклю и поползла обратно на кухню. Бывший одноклассник сидел за столом и в задумчивости постукивал костяшками пальцев по столешнице. Зефир, как и в прошлый раз, уселся у его ног и преданно заглядывал тому в лицо.

— Каравайчик, — хмуро проговорил пожарный, — я не понял, ты что… не ждала меня?

— Какой догадливый, — процедила, подходя к чайнику.

— Холодильник пустой. Жрать нечего…

— Жрут свиньи, — машинально сказала, и так же машинально беря с полки две чашки для чая.

Чтобы поскорее избавиться от общества Гоши, на этот раз решила ограничиться пакетированным чаем. Только зеленым. Беспокоилась, как у него там почки работают. Хорошо ли… или плохо. А если плохо, то этот напиток самое то. Сахара на этот раз положила аж пять ложек.

— Аф? — вопросительно тявкнул Зефир.

Никак не отреагировала на мелкого предателя. Я его кормлю, пеленки меняю (кстати, надо будет заняться этим делом, когда Гоша уйдет), шерсть вычесываю, по ветеринарам таскаю, а он… Вот возьму и не пойду с ним сегодня на улицу. Поздно уже. Пусть сидит и размышляет о своем плохом поведении.

— Каравайчик, ты такая задумчивая, — продолжил словоблудие Гошка, — что становится боязно.

— Тебе и боязно? — я поставила перед ним дымящуюся чашку и пошла к холодильнику. Хм… и чего бы такого поесть?

— У тебя там мыши повесились, я их в унитаз спустил, — отпив немного чая и слегка поморщившись, пробормотал Филимонов. — Отойди, каравайчик…

Произнеся это, он оторвал свою попу от табуретки и, отстранив от холодильника, полез изучать его содержимое. Закрыл весь обзор своими плечищами, что и не видно ничего. Так бы и стукнула.

— Гоша, а ты ничего не напутал? — голос был мягким, спокойным. А как еще я должна разговаривать с душевнобольным? — Квартира моя, кухня, моя. Холодильник, опять же, я покупала.

— Ну, я тебя поздравляю с этой покупкой, — никак не реагируя на мою речь, возвестил молодой человек. — Но покупочка так себе. Морозит плохо, лампочка вот-вот перегорит, а с внешней стороны вмятина. Подержанный покупала? — На меня посмотрели через плечо. Всего какую-то секунду. Потом все внимание незваного гостя опять переключилось на лежащие на полках продукты. — Вот, — спустя еще несколько секунд, Гошка извлек оттуда упаковку с яйцами и положил ее на столешницу разделочного стола, что располагался слева. — И это возьмем, — дальше там же оказались остатки колбасы, немного сыра и один несчастный помидор. — Догадываешься, чем я тебя сегодня баловать буду?

— Ну… — я отошла подальше от хитро смотрящего прямо мне в глаза парня. — Яичницей, подозреваю.

— Догадливая, какая, — как-то хитро улыбнулся Георгий. — Дай сковородку и подсолнечное масло.

Вздохнув, посчитала лучшим не мешать мужчине хвастаться своими кулинарными способностями. В конце концов, есть хотелось сильно. А голова не варила. В том смысле, что соображала я уже плохо и с трудом держала глаза открытыми.

Зефир сидел все на том же месте и с любопытством следил за нами.

Устроившись по левую руку от Гошика, приступила к нарезке помидора. Мой нечаянный помощник начал тереть сыр. И так в стало уютно и спокойно, что в один момент, когда глаза всего на секунду закрылись, я чуть было не порезала себе ножом палец. Заметив это, Гоша отобрал у меня нож и дал в руки два яйца. Ясно, сковорода нагрелась, пора разбивать скорлупу.

Так мы и готовили. Я засыпала на ходу, молодой человек тормошил и возмущался, что помощница из меня так себе. А я что… и не думала спорить. Чего он, собственно, хотел? Время позднее, я устала. Весь день промучилась с Анфиской. Чего там, почти весь отчет за нее сделала. И это, между прочим, была не моя работа.

— Каравайчик, ты как тут с голоду-то не померла еще? — покачав головой, спросил Георгий, ссыпая в яйца, что уже медленного приготавливались на сковородке, сыр. Затем он аккуратно разложил на нем тонкие кругляшки помидора и лишь в самом конце добавил колбасу.

— Крышкой прикрой, — зевнув, пробормотала, никак не отреагировав на слова однокашника.

— Без тебя знаю, — сказали в ответ и щелкнули по носу. Меня, разумеется.

Хмуро посмотрев в наглое лицо этого… нехорошего товарища, отошла от плиты и упала на табуретку. Снова как можно дальше от Гоши. Зефир посмотрел с укором. Пускай. Вот такая вот ему хозяйка плохая досталась. Гостя «дорогого» не кормит, в чашку с горячим чаем ему не дует и слюнявчик не подвязывает.

— Гош, — прикрыв очередной зевок ладонью, позвала я, — давай по-чесноку. Что тебе нужно? Понимаю, конечно, что процент получить от тебя честный ответ почти равен нулю…

— Три и четырнадцать сотых, — не отрываясь от проверки готовности яичницы, проворчал Гошик.

— Что? — не сразу поняла.

— Говорю, помнишь, что такое число Пи?

— Ты издеваешься! — Сонливость, как рукой сняло.

— Конечно, — не стал лукавить молодой человек. — А чего ты глупые вопросы задаешь? Лучше дай две тарелки.

Зло засопев, пошла, собственно, за тарелками. Нет, будь я не такой голодной, воспротивилась бы подобному поведению. Он командует мной на моей же кухне! Неслыханная наглость. Только… я так сильно хотела есть. Аж живот в рогалик закручивался. Поэтому здраво рассудила, что повозмущаюсь потом, когда буду сыта и выспавшаяся.

Едва яичница была поделена на две равные порции, и мы с пожарным устроились за столом, на время на кухне воцарилась почти что идиллия. Почти что, потому что Зефир постоянно требовал к себе внимания. То к Гоше на попе подползет и вытребует кусок колбасы (и это несмотря на полную миску паштета для собак!), то ко мне, так же на попе «примчится». Я держалась, старалась не реагировать на жалостливое подвывание пекинеса. Минуты две. Потом скормила ему всю колбасу из своей тарелки.

— А ты в курсе, каравайчик, — быстро покончив с яичницей, заговорил Филимонов, — что я и завтра приду?

— Зачем? — пробурчала, и не пытаясь скрыть свое недовольство.

— Как вы женщины любите отвечать на подобный вопрос: затем, — хмыкнул Гошик. — Может, я успею соскучиться.

— По мне? — брови медленно поползли вверх. Что за глупости он говорит?

— По Зефиру, причем тут ты, — засмеявшись, сказал бывший одноклассник. — Беспокоюсь за него очень. Целый день один здесь сидит. Дай мне второй комплект ключей от своей квартиры. Буду приходить, выгуливать его, кормить…

Я видела, что этот… просто надо мной издевается. Выводит на эмоции. Но из-за усталости легко клевала на эту уловку.

— Даже за бесплатно такого счастья не надо, — парировала я.

— Так и не бесплатно. — Интересно, эта хитрая улыбочка на его лице супер-клеем приделана или как? — Будешь платить по… — незваный гость сделал вид, что задумался, — по пятнадцать тысяч в месяц.

— Приезжих из регионов и из ближайшего зарубежья на работу не принимаю, — прошипела и отпила из чашки подстывший чай. Хам.

— Так у меня московская прописка, — Гошка подмигнул. — Заметь, кто другой взял бы за такую работу гораздо больше. Но ты можешь часть платить натурой.

— А не пошел бы ты… — я с силой сжала под столом кулаки. Хорошо, что яичницу доесть успела. Аппетит куда-то ускакал.

— В сторону спальни? — Улыбка у парня стала еще шире.

— В сторону входной двери.

Какая я все-таки еще наивная. Приличный человек бы извинился за доставленные неудобства и ушел. Перед этим перемыв всю грязную посуду. А Гоша… Гоша на то и Гоша, чтобы никак на мои слова не реагировать. Он всегда такой был. Даже когда учительница по географии назвала его бестолковым избалованным мальчишкой, он сидел за партой (а полагалось, между прочим, встать, в знак уважения к учителю) и улыбался. Тогда он казался мне смелым и самоуверенным. Сейчас… напыщенным индюком.

Георгий склонил голову набок, внимательно следя за моими эмоциями, которые сейчас, скорее всего, легко можно было увидеть на лице, и чего-то выжидал.

— А ночная смена у тебя когда? — спросила, надеясь, что переключившись на другую тему разговора, он перестанет так пристально меня разглядывать.

— Хочешь поджечь очередную елку? — с ленцой в голосе, произнес Филимонов. — Каравайчик, если хочешь пригласить меня на свидание, так и скажи. Зачем все эти намеки?

Вздохнула и в который раз прикрыла ладонью зевок.

— Ладно, — неожиданно резко встав с табуретки, проговорил однокашник, — пойду я. Скажешь, что купить надо будет. А то у тебя в холодильнике завтра не мыши повесятся, а Зефир. — И такой сочувственный взгляд в сторону застывшего пушистым вечно голодным изваянием пекинеса.

— А может, ты просто не придешь? — с мольбой пролепетала.

— Еще чего, — это Георгий сказал уже из прихожей. — Чтобы ты совсем про пса забыла? Кто еще о нем кроме меня позаботится?

Я была настолько в шоке, что даже когда хлопнула, закрываясь, входная дверь, так и продолжала сидеть на кухне. Зефир же печально скулил в коридоре, явно тоскуя по новому знакомому.

Дурдом, а не дом.