Что такое любовь?

1 глава

«Неужели я, в самом деле, здесь?» – вновь и вновь спрашивала себя Наталия, в сотый раз скользя взглядом по кабинету, который в полной мере отражал и всю школу. Просторное помещение с высокими потолками и широкими окнами, пропускающие максимум свежего горного воздуха и еще тёплого осеннего солнца. В центре стоял небольшой стол, на коем чудом умещались компьютер, аккуратная стопка каких-то документов и табличка с именем и фамилией. Большое кожаное кресло выглядело намного удобнее двух стульев, расположенных по другую сторону стола. Но девушка и мужчина сидели на мягком кожаном диванчике перед овальным кофейным столиком в углу комнаты, как раз напротив книжных стеллажей, куда то и дело, поглядывала Наталия не столько от скуки, сколько от любопытства. Она привыкла к тому, что где бы и с кем бы она не находилась в первую очередь её интересовали книги, если те были в области видимости. Ей было неважно, в каком они переплёте и сколько в них страниц, какого они содержания и каковы о них отзывы. Наталия часто их даже не читала, а просто перелистывала страницы, наслаждаясь шероховатой поверхностью печатного текста или типографическим запахом свежего издания. С недавних пор ей было интереснее и спокойнее в вымышленном мире несуществующих героев, чем в реальном мире собственных чувств и эмоции. Просто соприкасаясь пальцами с буквами, она сразу же погружалась в сказку, отстраняясь от окружающего мира, что придавало ей сил продолжать обманывать настоящее.

Наталия родилась и выросла в совершенно обыкновенной семье среднего класса. Как и большинство детей, после детского сада, она пошла в школу. Как и у всех, у неё были друзья. И дальше мысли о том, что она наденет завтра, планы не забегали. В общем, она жила совершенно обычной подростковой жизнью. Пока в школе не объявили о конкурсе, призом которого станет стипендия на годичное обучение в одной из самых престижных швейцарских школ. И если большинству школьников не хотелось расставаться с прежней жизнью и уезжать за тридевять земель, чтобы учиться, то родители не могли упустить такую возможность. Вот и у Наталии дома за круглым столом состоялся серьёзный разговор, где тема сводилась к тому, что ей во что бы то ни стало надо сдать все тесты и не упустить маячившего перед её носом шанса. А девушка не могла сопротивляться наставлениям родителей. Она отчётливо осознавала, что они ей желают лишь добра. Ведь как ни крути, но возможность хотя бы год учиться в швейцарской школе значит открыть для себя дорогу в любой престижный университет мира. И Наталия засела за учебники. Она засыпала и просыпалась с книгами в руках, и тогда они стали ей ещё ближе, чем раньше. Они заменили ей друзей, с которыми раньше проводила своё свободное время, и совсем отстранилась от школьной жизни. Наталия просто приходила в школу, отсиживала уроки и уходила домой, чтобы вновь погрузиться в буквенный мир сначала знаний, а позже иллюзий. Так она забывала о том, что совсем недавно её жизнь была иной: полной и живой. Забывала, что теперь она совсем одна и что ей стало совершенно все равно, в чём она пойдет завтра в школу. Зато мыслями она была теперь далеко: в лучшей школе мира, окружённая новыми людьми и возможностями стать кем-то и для кого-то значительной и незаменимой.

Внутри неё постоянно бурлили чувства, которые она умело скрывала под маской равнодушия и спокойствия. Наталия научилась и к радостным, и к грустным событиям относиться одинаково ровно и не показывать своих истинных эмоций. Она интуитивно чувствовала, когда надо засмеяться, а когда промолчать. Маска вежливой учтивости стала для неё нормой и не спадала вплоть до того момента, когда она оставалась наедине с самой собой. И по истечению времени, когда она готовилась к сдаче конкурсных тестов, девушка так срослась с маской, что больше не представляла себя без неё и забыла, какой была раньше.

И сейчас, пытаясь справиться с внутренним волнением, Наталия вновь обратилась к своим единственным друзьям – книгам, стоящим ровными рядами на полках. Здесь была и научная литература, и художественная. Шекспир стоял рядом с Фрейдом, Эмили Бронте с Жюль Верном и Ломоносовым, и казалось, что так и должно быть. Она впитывала глазами переплёты книг, мысленно погружаясь в их содержание, совсем отстраняясь от того, что говорит директор. И вернувшись в кабинет лишь тогда, когда в дверь уверенно постучали.

– Входите, входите.

В кабинет спокойным твёрдым шагом вошёл мужчина, на лице которого сияла обезоруживающая улыбка.

– Мистер Кит, – отозвался директор школы, вставая с кресла, – позвольте представить Вашу новую ученицу из Москвы – Наталия Гончарова.

Наталия также поднялась с кресла и повернулась лицом к обоим мужчинам. Улыбка Мистера Кита стала ещё шире, как только он окинул взглядом свою новую подопечную.

– Очень рад! Я – твой классный руководитель.

– Мистер Кит один из лучших преподавателей в нашей школе не только с педагогической точки зрения, но и с человеческой. Он поможет тебе скорее здесь освоиться и почувствовать себя, как дома.

Наталия кивнула, надеясь, что ни один из мужчин не заметил, как она нервно сглотнула.

– Ну а я могу лишь сказать, как рад, что наша школа вновь принимает столь одарённого стипендиата! С тех пор, как была завоёвана репутация одной из самых престижных школ Швейцарии, мы не перестаём поддерживать этот статус качественным образованием и комфортным проживанием. И по окончании обучения из стен школы выпускаются молодые люди, способные занять лидирующие позиции в обществе и многого добиться в жизни, чем мы очень гордимся.

Девушка вежливо улыбнулась, предпочтя молчание излишним похвалам. И в самом деле, слова оказались бы лишними, ведь директор школы еще не перестал восхвалять свое детище.

– Нашим достоинством также является и расположение! Комплекс старинных зданий и спортивная площадка располагаются между живописным озером и Альпами. Поэтому есть возможность заниматься многообразными видами спорта, начиная от плавания и заканчивая сноубордом. Школа также прекрасно оснащена! Лаборатории, библиотеки с доступом в Интернет, компьютерные классы…

– Мистер Шмидт, – перебил разговорившегося директора мистер Кит, – извините, но звонок уже прозвенел и нам стоит поспешить с Наталией в класс.

– Ах, да, да, да! – спохватился мужчина, даже всплеснув руками. – Давайте поторопимся!

Наталия про себя отметила, как изменилось лицо нового классного руководителя, когда директор поспешил пойти вместе с ними в класс. Но предпочтя тут же забыть его мимолётное разочарование, выбежала из кабинета вслед за мистером Шмидтом, который на ходу продолжал развивать свою тему:

– Помимо основных дисциплин в школе существует множество факультативов: музыка, танцы, живопись, политика, бизнес… Часто проводятся экскурсии по красивейшим уголкам как Швейцарии, таки Европы!

Мистер Шмидт как говорил быстро, так же и шёл, что Наталия и мистер Кит еле поспевали за ним. Но если мистер Кит и нашёл бы путь до класса, то девушка бы наверняка заблудилась в широких лабиринтах коридоров и лестниц школы. Поэтому она старалась не отставать от впереди идущего мужчины ни на шаг, сосредоточившись на звуке его голоса.

– …Молодые люди учатся контактировать с представителями других национальностей и культур и, конечно, заводить новых друзей. Со временем у них раскрывается внутренний мир, и они начинают понимать свои возможности и потенциал.

Все трое, наконец, дошли до нужного им класса, из-за двери которого доносились неясные голоса и смех. Мистер Шмидт схлестнул свой недовольный взгляд с виноватыми глазами мистера Кита, но как только он перевёл глаза на девушку, то тут же смягчился.

– Не переживай, – с добродушной улыбкой обратился мистер Шмидт к Наталии. – Коллектив дружный. Ты быстро освоишься.

Девушка слегка склонила голову к плечу, примеряя дружелюбное лицо с общей картиной внешнего вида мистера Швайгера Шмидта. Высокий, субтильного телосложения мужчина с седоволосой копной волос, в сером костюме и с серыми глазами сливался в единое пятно и походил на безжизненное привидение. Но когда его губы растягивались в улыбке, казалось, будто солнце вышло из-за туч, освещая всё вокруг и даря тепло окружающим. Сразу же становилось легко и спокойно, что хотелось остаться рядом с этим человеком, греясь в лучах его обаяния.

Голоса за дверью с каждой секундой становились всё громче и заставляли мистера Кита нервничать всё больше. Он несколько раз громко кашлянул, надеясь, что ученики услышат его и замолчат. Но когда действия не привели ни к какому результату, мужчина схватился за ручку и резким движением распахнул дверь в класс, но не зашёл, а загородил собой проход.

– Ну что ж, я думаю, дальше мы справимся…

– Уверен в этом, – всё с той же доброжелательностью перебил мистер Шмидт, – но я бы хотел сказать пару слов Вашим ученикам.

И мистеру Киту ничего не осталось, как уступить дорогу директору школы, который уверенным шагом вошёл в просторный кабинет. За ним последовали Наталия и мистер Кит, затворяя за собой дверь. Не глядя на своих учеников, классный руководитель прошёл в другой конец класса, где располагался его стол, и замер.

Наталия заинтересовано следила за тем, как в мгновение ока меняется лицо мистера Шмидта. Его доброжелательность исчезает, оставляя на своем месте суровость. Взгляд леденеет. И всё это лишь из-за того, что он видел перед собой. Любопытство взяло вверх, и Наталия перевела свой взгляд вперед на стоявшие перед ней парты и людей, сидящих за ними. Все выглядели так по-взрослому, что с трудом верилось в их школьный статус. Конечно, они не выглядели и как умудрённые жизнью люди, но на школьников тоже не тянули. И Наталия на секунду задумалась, не выглядит ли она на их фоне младшеклассницей.

– Во-первых, здравствуйте, – наконец, заговорил директор, чётко проговаривая слова. Ученики встали со своих мест и, сделав глубокий кивок головой, так что их подбородок коснулся области декольте, сели обратно за парты. – Для начала хочу представить вашу новую одноклассницу – Наталия Гончарова. Располагайся, где тебе удобно, – обратился он к девушке, на секунду меняя свой строгий тон на доброжелательный. Но как только Наталия, согласно кивнув, уселась за единственную пустую парту перед столом мистера Кита, мистер Шмидт вернулся к главной теме и к прежнему тону. – Далее, наверное, вы догадываетесь, о чем с вами пойдет речь. В нашей школе формы нет, но деловые костюмы тёмных тонов, галстуки, сорочки для юношей, блузки и юбки для девушек обязательны! За несоблюдение дисциплины и школьного устава учеников отсылают на 1–2 недели домой. При повторном нарушении исключают из школы.

– Эээ, мистер Шмидт, это я виноват, – сказал мистер Кит, нервно потирая лоб руками, что лишь выдавало его ложь, – подумал, что в честь праздника будет разрешено прийти в будничной одежде, если, конечно, можно так выразиться.

– Хм, – промычал мистер Шмидт, разглядывая яркие блузки, короткие юбочки, босоножки на высоченных каблуках и платформе, футболки с нецензурными логотипами и пляжные шорты… – А почему не все присутствуют?

– На счёт мисс Мэй Вы должны быть в курсе. А мистеру Исакову я разрешил опоздать… немного… у него проблемы… хм… личного характера, – ответил мистер Кит, отводя глаза.

– Ясно, – в свою очередь ответил кивком мистер Шмидт, давая понять, что ему, действительно, все, понятно. – Хорошо, тогда зайдите ко мне после урока… А вам, ребятки, желаю хорошего учебного года и как можно меньше проблем как себе, таки остальным, – с широкой улыбкой пожелал он и вышел из кабинета.

Несколько минут в классе стояла мёртвая тишина. Но, в конце концов, её нарушил классный руководитель:

– Итак, прежде чем мы начнём урок, все-таки придётся уделить время организационным вопросам, – видимо, у Максимилиана внутри всё бурлило от злости, поэтому он выдержал паузу в добрых пять минут, прежде чем продолжить:

– Надеюсь, под тяжестью летних будней из памяти ещё не искоренилось имя вашего классного руководителя, то бишь моё – Максимилиан Кит, если вдруг кто забыл… Также я рад, что вы пережили очередное безумное лето, и мы вновь встретились… с приятным пополнением, что радует, – кивнул он Наталии, но как только взгляд его вновь обратился на остальных ребят, с его лица тут же исчезла улыбка, а глаза засверкали, – но со старыми привычками, как я погляжу… По поводу Сэнии всё ясно… Но вот где, чёрт побери, Исаков?

После гробовой тишины, повисшей в классе, мистеру Киту ничего не оставалось, как надавить:

– Мы же не хотим просидеть здесь все перемены?

– Да здесь он, – тут же последовал ответ из уст миниатюрной брюнетки, которая была больше занята изучением своего маникюра, чем разговором с преподавателем. Она не затруднила себя даже поднятием глаз на Максимилиана, но ответ дополнила, по ее мнению, более вескими объяснениями. – Просто немного задерживается.

– Очень, очень рад, мисс Норберг, что Вы так преданны Вашим чувствам, но должен заметить, что только преподаватель задерживается, а ученики опаздывают, а в данном случае вообще не чтит нас своим присутствием, а значит прогуливает.

Девушка, сложив руки перед собой на парту, чуть нагнулась вперед, устремив всю синеву своих маленьких острых глазок на преподавателя, как будто стараясь тем самым его загипнотизировать, и тихим томным голосом добавила в оправдание обсуждаемого индивида:

– Он собирался прийти. Я уверена…

– Спасибо, мисс Норберг, – перебил мистер Кит, что сильно не понравилось девушке, и она, недовольно поджав пухлые губы, демонстративно отвернулась от преподавателя. Но Макса это ничуть не смутило, а, наоборот, позабавило – что только не приходилось видеть или слышать от детишек, которые считали, что им все позволено! – Раз уж вы так уверены, что мистер Исаков собирался прийти, но его не пустили все тёмные силы нашего мира, то, надеюсь, Вы, мисс Норберг, сможете его спасти на перемене, а за одно передать, чтобы он нашёл меня. А то, если вдруг я найду его раньше, то ему уже никто не поможет.

Дождавшись от девушки кивка, мистер Кит продолжил уже в более спокойном и дружелюбном тоне:

– Про форму и дисциплину мистер Шмидт вам напомнил, и я надеюсь, что Вы поняли-таки, что лето подошло к концу и впереди последний и, может быть, самый трудный год в вашей жизни. Поэтому прошу вас, пусть не с сегодняшнего дня – уже поздно, но с завтрашнего, взяться за голову и, прежде чем что-то делать, тысячу раз подумать. На этом мы пока остановимся и перейдем, наконец, к уроку.

Мистер Кит подошел к доске и, распахнув её створки, представил взглядам учеников аккуратно выведенное предложение: «Летние деньки проносятся мгновенно, неся с собой предчувствие, что в любой момент может что-нибудь произойти…».

– Надеюсь, вы не разучились писать, – пошутил Максимилиан, потирая ладони и вглядываясь в настенные часы. – У вас 34 минуты 16, 15, 14 секунды, 9, 8… За работу, за работу.

Ребята с тяжёлым вздохом, но без малейшего протеста взялись за ручки и принялись перекладывать свои мысли из головы на белый лист бумаги.

Наталия быстро обвела взглядом склонившихся за написанием сочинения одноклассников и поняла, что самое тяжёлое позади – произвести первое впечатление, представ перед новыми незнакомыми людьми на обозрение и оценивание, и облегчённо выдохнула.

Она перевела глаза на статного мужчину высоко роста, с аккуратно подстриженными волосами и тёплыми кофейными глазами, которые светились добротой и нежностью. Можно было бы задаться вопросом, почему он здесь и что его держит. Но, глядя на него, оценивая его поступки, слушая его речь и проникаясь в его глубинные потаённые мысли, становится понятно, что Максимилиан Кит не только переживает за своих учеников и искренне желает уберечь их от предстоящих невзгод, но и проживает жизнь каждого ребёнка, как свою. Он дышит своей работой. Его семья – родные и близкие люди – его подопечные. Он молод, красив, обеспечен и успешен в выбранной им профессии, но полностью поглощён чужими судьбами, осознанно выбирая и оставаясь на этой линии судьбы. Максимилиан Кит являл собой ясный пример преподавателя от Бога, который ради блага учеников, забыл о своём, и считал, что живёт с ним уже давно. Незримое, покрытое дымкой счастье держало его в школе, заставляя учеников видеть в своих глазах своё отражение, а не пустоту и учиться находить истину в немыслимых жизненных реалиях. Таким человеком был классный руководитель, и девушка решила для себя, что лучше быть просто не могло.

Последнее, куда она обратила свой взор, стало голубое небо и яркий диск утреннего солнца за окном, которое слепило ей глаза. Наталия подумала, что всё в действительности оказалось не так плохо и на душе стало легко и спокойно.

В конце урока она сдала лист бумаги, на котором было аккуратным мелким почерком выведено: «Летние деньки проносятся мгновенно, неся с собой предчувствие, что в любой момент может что-нибудь произойти, но обычно так ничего и не происходит, оставляя в душе пустоту. А времена года медленно сменяют друг друга…»

Студенческий городок растянулся на тысячи квадратных метров, где находились школьные корпуса, учебные аудитории, столовая, жилые комнаты для учеников, спортивные площадки, теннисные корты, крытый бассейн, зимние сады. Места была достаточно, чтобы спрятаться, затеряться в толпе, затаиться. Иногда хотелось быть незамеченным, невидимым, незнакомым. Часто хотелось притвориться кем-то другим и начать новую жизнь.

Ник потёр глаза, надеясь, что это простое движение что-то изменит в его жизнь. Но это была несбыточная мечта, которую он мог себе позволить в тайне ото всех. Молодой человек открыл глаза и вновь увидел перед собой еще зелёные шапки деревьев, голубое небо и слепящий диск солнца. И хотя он не ожидал чего-то иного, Ника всё равно огорчила представшая картина сильнее, чем было возможно.

Откинув голову назад и закрыв вновь глаза, Ник представил, что он – это не он, а обычный парень в среднестатистической семье с месячной заработной платой, которой вполне хватало бы на жизнь. Единственный ребенок, родители которого души в нём не чают. Он ходит в самую обычную школу. И единственное, что от него пока ждут – чтобы он хорошо учился. Но, когда глаза вновь приходилось открывать, весь тщательно воздвигаемый мир иллюзий разбивался о реальность. Ник вновь становился «золотым мальчиком» с миллионами, властью и влиянием родителей за плечами. Окружающие люди считали его либо везунчиком, либо дармоедом; и находились с ним рядом либо, чтобы что-то поиметь от его статуса, либо каким-нибудь образом насолить. Но никто не знал, что он за человек, что любит, а что нет, какие чувства терзают его. Никто не знал, да и всем было все равно. И Ник привык к этому. Он перестал доверять людям, относясь к ним, как к временам года, сменяющие друг друга, когда приходит пора. Люди стали для него чем-то вроде сна, без которого он не мог бы выжить, но некоторое время мог бы обойтись. Ему были необходимы краткие минуты одиночества, чтобы перестать улыбаться, расточать направо и налево своё обаяние и быть в центре всеобщего внимания. Он дорожил этими минутами, как самым драгоценным сокровищем, и не позволял кому бы то ни было отнять это у него. Поэтому Ник невольно стиснул зубы, стараясь унять нахлынувшую волну гнева, когда длинная тень нависла над ним. И прошло немало времени, прежде чем он открыл глаза.

– Макс в бешенстве, – сказала Николь, откидывая с лица свои темные, как ночь, волосы. – Он хочет тебя видеть.

– Тогда придется дать то, что он хочет, – равнодушно пожал плечами молодой человек, поднимаясь с гравия.

Ник медленно и плавно, как будто подкрадываясь к жертве, подошел к краю крыши и облокотился о перила. Перед его взором предстала обычная картина – задний двор школы, зелёный ровный газон, розовые кусты, пышные деревья, ветвистые дорожки, вдали виднелась спортивная площадка. И везде, куда ни глянь, тёмные пятна школьников, снующих туда – обратно. И все знакомые лица. Может, чьё-то имя он мог и не знать, но в лицо знал каждого. Поэтому намётанный взгляд Ника быстро нашёл человека, которого он видел впервые – девушку невысокого роста и волосами цвета молотого кофе. Отсюда он плохо видел её лицо, но взгляды, которые на неё бросали парни, были достаточно красноречивы.

– Кто это?

Николь оторвалась от созерцания своего отражения в оконной раме и подошла к Нику. Она крепко обняла молодого человека за талию, прижимаясь к его спине всем корпусом, и заглянула ему через плечо.

– Ты про новенькую? – сразу же догадалась девушка. – Наталия, кажется…

– Наталия… – повторил Ник, как бы пробуя её имя на вкус.

– Наталия! – раздался со двора звонкий голос, и обсуждаемый объект обернулся на клич.

Ник моментально напрягся и прищурился, чтобы лучше разглядеть лицо незнакомки. Первое, что бросилось ему в глаза, были большие зелёные глаза, которые искрились в лучах полуденного солнца. Её манящие губы растянулись в застенчивой улыбке, а на щёчках заиграл нежный румянец, когда к ней подошли Серж и Мари Карре – его одноклассники.

– Она в нашем классе?

– Ну да. Ещё и за твою парту села.

Ник зачарованно наблюдал за сменой эмоций на лице девушки, за её мягкой жестикуляцией, плавными движениями и понимал, что она отличается от тех, кто его окружает. В ней было что-то такое, о чём обычно говорится в сказках, что-то, что редко встретишь в реальности. И Ник почувствовал влечение к этому нереальному созданию, чтобы убедиться в её телесности и подтвердить своё убеждение в том, что все люди одинаковые и эта девушка не исключение.

– Пойдем, дорогой, мне ещё надо с физкультуры отпроситься, – промурлыкала Николь молодому человеку на ушко, тут же отстраняясь, чтобы взять его за руку и потянуть за собой к выходу. Настала пора Нику становиться душой компании и играть отведённую его статусом роль до тех пор, пока он вновь не окажется в своём убежище.

Николь быстро повела за собой Ника к выходу из учебного корпуса. И какое-то время молодой человек послушно следовал за ней, но вскоре ему это надоело. Ник сделал резкий рывок, и его рука тут же оказалась свободна от цепких пальчиков девушки. Николь тут же остановилась и бросила через плечо недовольный взгляд:

– В чём дело?

– Иди. Я навещу Макса.

– Это именно сейчас надо сделать?! – возмутилась девушка.

– Да, – отрезал Ник, развернулся и пошёл в другую сторону.

Ему совсем не понравился тон девушки, что подтверждало внутреннее чувство раздражения. С Николь было хорошо проводить время, особенно по ночам, но всё чаще она начинала действовать ему на нервы своими потребительскими и собственническими наклонностями по отношению к нему. В то время как сам Ник всегда чувствовал себя свободным и желал оставаться таковым как можно дольше. И проблема заключалась в том, что день занимает больше времени, чем ночь, то есть нервирует она его больше и чаще, чем приносит удовольствие. А значит надо с этим что-то делать.

Ник быстро дошел до кабинета Максимилиана Кита и без лишних церемоний, сразу же после мелодичной барабанной дроби костяшками пальцев о дверь, вошел в небольшую комнатушку.

Макс тут же оторвался от изучения бумаг, разложенных перед ним на столе, и невольно поморщился, увидев, кто пришёл.

– Какой сейчас у тебя урок?

– Физкультура.

– Так вот и иди на физкультуру.

Ник равнодушно пожал плечами, но так и не покинул кабинет классного руководителя. Вместо этого молодой человек приблизился к окну и задумчиво уставился во двор.

– Ох, – вздохнул Макс, откладывая кипу бумаг в сторону.

Учитель вышел из-за стола и, подойдя к Нику, встал рядом, касаясь его своим плечом.

– Играешь ты с огнем, Ник. Смотри, не обожгись.

– Если уж играть, то по-крупному. Если уж гореть, то до конца. Но меня это не слишком беспокоит.

– Да, знаю. Зря.

– Думаете? – поинтересовался Ник, хотя всем своим видом и тоном показывал, что на мнение мистера Кита ему было всё равно.

– Я знаю тебя уже очень давно и хорошо вижу, что творится у тебя в душе. И я даже мог бы тебе помочь…

– Но…

– Тебе это не надо, – развел руками Кит, – У тебя всё есть, что можно купить за деньги. Единственное чего тебе, действительно, не хватает, так это искренности. И прежде всего с самим собой. Ты утопаешь в своих придуманных проблемах, потому что больше нечем заняться. Почему бы тебе не прекратить валять дурака и не взяться за дело, тогда и голова перестанет кружиться от собственной значимости.

– Вот как? – скептически хмыкнул Ник.

Максимилиана это только разозлило, но он быстро взял себя в руки и заговорил спокойным ровным голосом:

– Перестань нарушать школьный устав. Выгораживая тебя, я подставляю себя.

Ник грустно рассмеялся. Наконец, он услышал то, что ожидал и снова был прав. Мистеру Киту было всё равно на душевное состояние Ника, и он вовсе не хотел ему помочь. Макс переживал лишь за себя и во что бы то ни стало хотел изменить ситуацию в свою сторону с наименьшими потерями для всех. Вроде, как и помочь, и заставить одуматься нерадивого ученика, и перестать вести беседы с директором о том, что он не справляется с классным руководством. В мгновение ока для Ника все стало предельно ясно.

– И что будем делать?

– Мне надо выпустить весь класс, – пространственно ответил мистер Кит, возвращаясь к своему столу.

– Значит ничего, – тут же подвел итог молодой человек.

Максимилиан догадался, что Ник понял всё совсем не так, как это было, и смысл в слова вложил вовсе не тот, который вкладывал сам Макс, но решил не переубеждать. Недоверие и подозрение так глубоко въелись в сердце молодого человека, что уже являлись чем-то самим собой разумеющимся, как смеяться, когда смешно, или плакать, когда больно. И Киту оставалось лишь надеяться, что в жизни его подопечного появится когда-нибудь что-то или кто-то и изменит видение Ника окружающего мира. А пока он лишь разочарованно покачал головой:

– Не тешь себя иллюзиями. Из года в год ты только усугубляешь своё положение. Ты – выпускник, и я не могу больше бегать по преподавателям и замаливать твои грехи. На этот раз ты либо возьмёшься за голову и окончишь школу вместе со своими одноклассниками, либо будешь исключён.

– Я подумаю, – ответил Ник.

Максимилиан промолчал, что было красноречивее всяких слов, он был явно недоволен ответом. Молодому человеку тоже больше нечего было добавить. И на этом разговор был окончен.

Ни слова больше не говоря, Ник вышел из кабинета. Медленно дойдя к выходу из учебного корпуса, он направился в противоположную сторону от спортивной площадки. В этот день Ник так и не появился ни на одном уроке.

– Привет! Меня зовут Мари, а это Серж, – мило улыбаясь, представилась девушка, а заодно и своего спутника.

– Очень приятно.

И действительно, приятно было в первый же день познакомиться хоть с кем-то, да ещё и со своими одноклассниками. Сама Наталия была настолько застенчива, что первой бы подойти не решилась, поэтому она была очень рада, что смогла каким-то образом заинтересовать людей так, что они сами подошли с ней знакомиться. А особенно такая красивая пара. Серж был высоким и светловолосым с небесно-голубыми глазами, в которых читались не по годам острый ум и цепкий интеллект. Мари доходила ему лишь до плеч. Её болезненная худоба рядом с Сержем говорила об её хрупкости и ранимости. Полные чувственные губы заставляли обращать внимание окружающих на её женскую красоту и обаяние. И тут-то они попадали в ловушку, проигнорировав большие зелёные глаза девушки, в которых таились не дюжие знания и умения правильно ими распоряжаться.

И Серж, и Мари дружелюбно улыбались Наталии и были явно заинтересованы новой одноклассницей, пока девушка тут же не развеяла эту мысль, откровенно заявив:

– Макс попросил нас помочь тебе здесь освоиться.

Но Наталию это ничуть не задело и не обидело, и она, продолжая улыбаться, поблагодарила ребят за то, что согласились помочь.

– Так откуда ты? – завела Мари привычный разговор скорее из-за того, что не о чем было больше спросить, чем потому что ей было это интересно.

– Из Москвы.

– О, как много в этом звука! – на корявом русском произнёс молодой человек.

– Замечательно! – добродушно рассмеялась Наталия, – Вы были в России?

– Нет. Наши сердца в Париже.

– Но ведь «быть парижанином не означает родиться в Париже. Это означает – родиться там заново»[1], не так ли?

Молодые люди улыбнулись, пару раз украдкой переглянувшись.

Серж снял с себя пиджак и расстелил на ровном газоне. На него мягко опустилась Мари, потянув за собой и Наталию. И вскоре все трое ребят, удобно устроившись на лужайке, мило беседовали.

Разговор протекал легко и непринужденно, как будто они были знакомы уже очень давно и посиделки во время обеда были для них в порядке вещей. И Наталии даже показалось, что она, действительно, заинтересовала Сержа и Мари. И что быть сейчас с ней, а не где-то в другом месте наедине, у них не вызывает никакого неудобства.

– Тебе здесь нравится? – продолжала расспрашивать Мари.

– Я ничего ещё толком не видела, но кое-что слышала.

– Здесь хорошо. Даже школьный устав радует, в котором уделяется больше внимания морально-нравственным устоям личности, чем запретам.

– Наверное, поэтому за все одиннадцать лет из школы ещё никого не исключали…

– Эй, неприлично приковывать внимание столь очаровательного создания только к себе! – раздался незнакомый голос, и через секунду рядом с Наталией уже сидел молодой человек. Он так широко и обезоруживающе ей улыбался, что девушка и не заметила, как её ладошка оказалась в его медвежьей руке и прижалась к его мясистым губам.

– Меня зовут Тони, – представился незнакомец, зачарованно вглядываясь карими глазами в лицо девушки.

Наталия, густо покраснев, буркнула своё имя и поспешила отвести взгляд.

Мари была жутко недовольна тем, что ее перебили. Поджав губы, она как бы промежду прочим бросила:

– Не Тони ты, а Балу.

– Балу?

Молодой человек угрюмо нахмурился, поясняя:

– Это мое прозвище… прилипло…

– После того, как он на спор съел коробку бананов, – добавил Серж, улыбаясь.

– Прекрати, Карре! – возмутился Тони. – Я не всю жизнь буду Балу!

– Для нас – всю, – отрезала Мари.

– Постойте-ка, – вдруг оживилась Наталия, – Карре? Неужели вы Карре?! Ваша книга пользуется огромной популярностью в Москве! Ее невозможно найти, потому что раскупают всю поставку в мгновение ока. Ваши юмористические замечания, пронизанные сарказмом и самоиронией, говорят сами за себя. А троеточие в конце? Мало кто из современных авторов может заставить школьников задуматься над тем, кем они являются или хотят стать. Но ваша книга заставляет понять, кем они быть точно не хотят. Книга потрясающая. Вы потрясающие!

– Ely… спасибо, – смутился Серж. – Не знал, что короткие школьные небылицы могут вызвать у кого-то столько эмоций.

– Приятно слышать! – промурлыкала в свою очередь Мари, засияв. – Должна сказать, что это была лучшая рецензия, которую я только слышала. Я считаю нашу книгу, действительно, умной, а ни какой-нибудь там пустышкой.

– А я, крошка, играю в Манчестере Юнайтед.

– Еруппы СМ – в один голос воскликнули Серж и Мари.

– Да какая разница! Через год я уже буду в высшей лиге!

– Если школу бросишь, – заметила Мари.

– Вы такие молодцы, – сказала Наталия, задумчиво улыбаясь.

– Вы ещё учитесь в школе, но точно знаете, чего хотите от жизни и делаете первые шаги к своей цели…

– А ты не знаешь?

Правда заключалась в том, что если бы девушка знала, чему бы хотела посвятить свою жизнь, то навряд ли была бы сейчас в этой школе. Ведь тогда бы она стремилась осуществить свою мечту, а не своих родителей.

Наталия неопределенно мотнула головой, но присутствующие догадались, что это значит «нет», и решили подбодрить:

– Ну, в конце концов, у тебя еще год в запасе, не переживай!

– А я и не переживаю, – улыбнулась Наталия, пожимая плечами.

Ребята тоже заулыбались, и над ними вновь воспарила лёгкая непринуждённая атмосфера.

– Ладно, что-то мы заболтались, – вскоре спохватилась Мари.

– На физкультуру опоздаем ведь.

– Тогда наперегонки! – воскликнул Балу, закидывая Наталию на плечо, как тряпичную куклу, и срываясь с места. [2]

Мари, ловко вскочив на ноги, побежала следом. И лишь Серж, никуда не торопясь, встав с травы и подняв свой пиджак, медленно побрёл к спортивной площадке, что-то насвистывая себе под нос.

Жилые корпуса находятся позади учебного комплекса в диаметрально-противоположных сторонах друг от друга. В одном корпусе живут мальчики, в другом – девочки в комнатах по два-три человека. Все комнаты хорошо меблированы и обеспечены всем необходимым для полноценной жизни, начиная от канцелярских принадлежностей и заканчивая утюжком для выпрямления волос.

В корпусах постоянно проживает один из воспитателей, к которому можно обратиться в любое время. Они следят за дисциплиной и порядком в комнатах. Главный запрет – присутствие мальчиков в жилом комплексе девочек и наоборот. Его несоблюдение являлось нарушением устава. Но со временем молодые люди научились обходит его, как Магомед – гору.

Пока Серж и Балу поднимались в свою комнату по лестнице, Мари и Наталия успели преодолеть подъём по водосточной трубе. И когда молодые люди только открывали запертую дверь, девушки уже заинтересованно разглядывали какой-то странный предмет, который лежал на кровати у соседа Сержа.

– Что там? – полюбопытствовал Балу, заглядывая девушкам через плечо.

– Не знаем, – качнула головой Мари.

Серж, проходя мимо троицы к своей кровати, лишь мельком взглянул на «нечто».

– Должно быть, какая-нибудь очередная магическая штукенция Колдуна, – предположил молодой человек, устраиваясь среди подушек. – Только не трогайте её, а то попадёт ещё.

Наталия вздрогнула от одной лишь мысли, что до этой самой штуки надо будет дотронуться, а не то, что держать в руках. «Нечто» выглядело, как самый обычный сук дерева, если бы не был обтянут кожей какого-то животного и обвязан чьими-то волосами. Кое-где были нацарапаны какие-то знаки и символы, из которых единственное что узнала Наталия – это египетский глаз Гора, уберегающий от сглаза и дарующий гармонию.

– Он занимается чёрной магией? – поинтересовалась девушка, отворачиваясь от неприятного предмета.

– Может.

– Звучит как-то неуверенно, – хмыкнула Мари, присаживаясь рядом с Сержем.

– Просто я вообще ни разу не видел, как он занимается магией, но зато слышал отзывы о его мастерстве и иногда видел результаты, поэтому приходится верить, что он может всё.

– Интересно, – улыбнулась Наталия, обводя комнату взглядом. – А здесь на удивление чисто.

– Потому что меня окружают сущие чистюли и педанты! За одним лишь исключением, – уточнил Серж, кивая на Балу, который, сидя на стуле и закинув голову к потолку, крутился в нём, как на карусели. – Колдун следит за чистотой, потому что утверждает, что в магии нет места грязи. А у Ника вообще аллергия на пыль.

– Обо мне говорите? – раздался хрипловатый баритон от входной двери.

– Ты как всегда вовремя, – кивнул Серж. – Это Наталия – наша новая одноклассница.

Девушка обернулась и улыбнулась молодому человеку, который замер в дверном проёме. Они стояли друг перед другом, и ни что не мешало их заинтересованным взглядам скользить с ног до головы и обратно. И Ник впервые в жизни подумал, а хорошо ли он сейчас выглядит и все ли в нём может понравиться девушке.

Наталия быстро обвела взглядом дорогую брендовую одежду молодого человека, немного больше внимания уделяя созерцанию его вьющихся светло-русых волос, гордо вздернутого подбородка и пронзительных серых глаз, невольно получая удовольствие от того, что при взгляде на Ника девушка приподняла голову вверх, настолько он был выше.

После некоторого замешательства, Ник, наконец-таки, закрыл дверь и медленной плавной походкой приблизился к Наталии.

– Мне сказали, что мы больше, чем просто одноклассники, – тихим, заговорщицким тоном произнёс молодой человек, склоняясь так, чтобы их лица были на одном уровне.

– Вот как? – спокойно поинтересовалась девушка, как будто ничуть не смутившись, но внутри сердце колотилось с такой силой, что, казалось, оно намеривалось пробить грудную клетку.

– Мы сидим с тобой за одной партой, – по-кошачьи улыбнулся Ник, пряча свое разочарование от того, что не сумел произвести должного впечатления на девушку.

– Вот уж не знаю, радоваться ли ей или нет, – усмехнулась Мари.

Ник перевёл взгляд с Наталии на Мари, и этого девушке стало достаточно, чтобы освободиться из-под его гипнотического взгляда и отойти на безопасное расстояние.

– А это обычно зависит только от меня, – ответил Ник.

– Ой, ой, тоже мне, мистер Обаяние…

– Тебя Макс нашёл? – перебил девушку Серж.

Ник подошёл к столу и, взяв игрушечный мячик, автоматически стал крутить его в руках, иногда подбрасывая к потолку.

– Да меня не надо искать.

– Ему сегодня досталось от Шмидта, так что ты особо не злись.

– Мне наплевать.

Друзья молча переглянусь, но развивать дальше эту тему не стали.

Через минуту в комнате заиграла музыка, оповещающая о получении нового сообщения, и Ник, швырнув мяч в Балу, извлёк телефон из кармана брюк. Он быстро пробежал глазами по тексту сообщения и, на ходу пряча сотовый обратно в карман, поспешил к двери.

– Куда это ты? – спросил Серж, привстав с кровати.

– По делам, – бросил Ник через плечо, успев лишь махнуть рукой на прощание.

– С очередной девчонкой встречаться пошёл, куда еще, – отмахнулась Мари. – Он ужасный бабник!

– Девчонок это устраивает, так что все нормально, – улыбнулся Балу, возобновляя вращение на стуле.

– Здесь дело не в том, что кого устраивает, а в аморальности поведения, – отрезала Мари. – Единственное оправдание его поступков я вижу в том, что он ни разу никого не любил.

– Ты слишком много думаешь, – ответил Балу. – Единственное, что толкает его на такие поступки – это желание получить максимум удовольствия.

Мари очень хотелось ответить молодому человеку, но на ум приходили лишь грубые и фривольные слова, поэтому она, поджав губы, смолчала.

Ещё некоторое время побыв у ребят в комнате, обсуждая причуды и законы любви, девушки засобирались к себе в общежитие.

– Если тебе повезёт, Ника не будет и завтра, – улыбнулся Балу, помогая Наталии перелезть через оконную раму.

– Это точно. Он не большой любитель правил.

– Вернее большой любитель нарушать правила, – поправила молодого человека Мари.

– Даже если он и будет, ничего страшного, – улыбнулась Наталия, начиная аккуратно спускаться по водосточной трубе.

Серж и Мари крепко поцеловались на прощание, и девушка последовала за Наталией.

– А почему меня на прощание никто никогда не целует? Мы же все-таки друзья, – надулся Балуй тоже направился к двери.

Когда Серж оставался в одиночестве, он либо ложился спать, либо садился читать, а в итоге всё равно засыпал. Поэтому сейчас недолго раздумывая, молодой человек откинул покрывало и, как только его голова коснулась подушки, моментально уснул.

Ник вернулся в комнату в пятом часу. Он, шатаясь, подошёл к своей кровати, стянул с себя грязную рубашку и ничком упал на мягкий матрас. За его действиями наблюдал ещё не спящий Колдун, а вскоре проснулся и Серж, который хриплым ото сна голосом спросил:

– Ты когда-нибудь угомонишься?

– Я выиграл, – пожал плечами Ник, но видно даже такое простое действие приносило ему боль, потому что он тут же поморщился.

– Поздравляем.

И друзья, наверное, были бы больше рады, если бы не хотелось плакать от одного лишь взгляда на Ника. В лицо в школьных драках было строго настрого запрещено бить, поэтому у молодого человека оно было лишь затянуто поволокой боли. Но тело было отмечено множественными синяками и ушибами, кровоподтёками и кровоточащими ранками.

Ник попытался лечь поудобнее, но где-то в области почек тут же возникла острая боль, и он оставил свои попытки. Он облизал пересохшие губы и почувствовал во рту солоноватые песочные камешки. Голова раскалывалась, но эта боль казалась менее сильной, чем барабанные дроби, отбивающие у него в висках. Сейчас у него осталось одно единственное желание – отключить сознание. Но как бы он этого не хотел, у Ника ничего не получалось, и спазмы вновь и вновь возвращали его в действительность, напоминая о пульсирующей боли.

Ник раздражённо опустил руку на глаза и невольно застонал.

Колдун с тяжёлым вздохом вылез из теплой кровати и, бесшумно ступая босыми ногами по прохладному полу, подошёл к «больному».

– Ну-ка, разденься, – попросил молодой человек, но в его голосе было столько холодной стали, что сквозь строки можно было легко разглядеть в просьбе приказ.

Ник с огромным трудом поднялся с кровати и еле-еле стянул с себя запачканные брюки.

– Да уж, – промычал Колдун, – хорошо тебя отделали.

– Бывало и хуже, – отмахнулся Ник, вновь укладываясь на кровать.

Колдун отошёл от побитого молодого человека к шкафу и, выудив оттуда несколько флакончиков, вернулся к Нику.

– Этим я тебя сейчас намажу. Больно не будет, но ты почувствуешь себя, как в морозильной камере. Мазь должна будет впитаться, поэтому накрыться одеялом ты не сможешь. Зато через каких-то пять-семь часов на теле не останется и следа.

– Что-то новенькое, – кивнул Ник.

Колдун приступил к лечению. Щедро сковырнув из баночки крем, он стал плавными и ровными движениями наносить его на голый торс Ника, стараясь не замечать, как при каждом прикосновении он морщится. Но вскоре Ник собрался с силами и замер. Плотно стиснув зубы и сжав руки в кулаки, он молча переживал свою боль.

Пока продолжалась пытка, Серж молча прожигал взглядом искореженный болью профиль соседа по комнате. И это безмолвное осуждение давило на Ника сильнее, чем пронизывающая всё его тело боль и сковывающий холод.

Когда дело было окончено, Колдун плотно закрутил крышечку баночки и тут же убрал её в шкаф.

– Эту микстуру выпьешь, когда проснёшься. Она безвкусная. Восстановит утраченные силы и восполнит недостающие витамины в организме.

Ник снова кивнул и закрыл глаза, надеясь, хоть на этот раз, наконец, уснуть. Но не тут-то было. Холод, как в морозильной камере, о котором предупреждал Колдун, лишь нарастал, как будто кто-то нарочно уменьшал температуру. И с каждой минутой становилось только холоднее. Руки Ника сами собой потянулись к одеялу, но Колдун грубо одёрнул его.

Вскоре раздался звонкий звук бьющейся ложки о стакан и Ник открыл глаза. Колдун всё также стоял рядом с его кроватью и интенсивно взбивал какую-то густую жидкость в стакане.

– Что это? – спросил Ник, догадываясь, что ему это надо будет выпить.

– Снотворное, – ответил молодой человек, передавая ему стакан. – Пей.

Ник одним глотком закинул себе в горло солоноватую жижицу и упал на подушку.

– Спокойной ночи, – промурлыкал Колдун, и Ник моментально провалился в забытье, а когда проснулся, уже был полдень.

Солнце стояло высоко-высоко и слепило ему глаза. И это единственное неудобство, которое он ощущал. Его грудь была как обычно слегка загорелой и ровной, ни единого намёка на недавние синяки и кровоподтеки. Но Колдун сказал выпить ещё что-то, и, видя действие его магических мазей и микстур, молодой человек снова последовал рекомендациям. Тут же ощутив внутри себя прилив сил и необъятной энергии, Ник легко поднялся с кровати и начал собираться на оставшиеся уроки.