Глава 11

Быть может, Джеймс и наслаждался прелестью наступившего дня, зато Ястреб выглядел весьма мрачным, а девушка еще мрачнее.

Лагерь был похож на стан противников, разделенных линией фронта. За завтраком никто не обмолвился ни словом. Все трое быстро поели и тронулись в путь.

День был солнечным и ясным, однако в воздухе чувствовалась прохлада — лето близилось к концу. Путешественники ехали молча. Свежий ветер раскачивал верхушки сосен с заунывным воем, как бы в унисон мрачному настроению друзей.

Вечером, когда пришла пора разбить лагерь, ситуация не изменилась. Атмосфера была пронизана враждебностью, спутники косо поглядывали друг на друга. Завтра они прибудут в Грейт-Солт-Лейк-Сити, где Джеймс намеревался положить конец вражде между Ястребом и девушкой. Днем он пару раз пытался заговорить с другом, но в ответ получал лишь обычное «Занимайся своим делом». Джеймс улыбнулся, слишком хорошо понимая причину его страданий. С каждым днем это выглядело все забавнее.

Закончив ужин — рыбное рагу, приготовленное из пойманной им радужной форели и листьев подорожника, Джеймс поразмыслил над создавшимся положением и решил покончить с враждой до прибытия в Грейт-Солт-Лейк-Сити. Завершив хозяйственные дела, он приступил к осуществлению своего замысла.

Девушка отошла недалеко от костра и сидела на гранитном уступе, печально созерцая сверху крошечную, всего в несколько сотен футов, лощину. Джеймс отлично видел ее изящный силуэт, и ему показалось, что настал подходящий момент для беседы.

— Превосходный вечер, не так ли? — светски начал он. — Не возражаешь, если я присяду рядом? — Она покачала головой. — Как ты себя чувствуешь? — Он заметил, что щеки ее порозовели, и быстро поправился: — Не слишком устала, чтобы немного поболтать с другом?

Услышав о дружбе, Мэнди оживилась. В этот момент девушка поняла, что относится к Джеймсу как к близкому и заботливому товарищу. На мгновение Мэнди подумала, что не грубый Ястреб, а этот красивый хорошо воспитанный молодой человек вполне мог бы стать объектом ее внимания.

— Конечно, нет, Джеймс. Ты действительно хочешь поболтать?

— Ну да. Мне больно видеть, как два человека, которых я люблю, не разговаривают друг с другом.

— Я ни за что не заговорю с ним, после того что он сделал со мной, — сказала она.

— Джулия, Ястреб очень волновался, когда обнаружил, что ты сбежала. Это был ужасно глупый поступок с твоей стороны, и он боялся, что ты можешь пострадать или даже погибнуть ночью. Мы искали тебя до позднего вечера. Лошади уже еле могли идти, а Ястреб все продолжал поиски. Я никогда не видел его в таком состоянии. Единственной причиной, заставившей нас остановиться, было опасение, что мы потеряем твои следы в темноте и потратим зря еще больше времени.

— Ястреб… беспокоился обо мне? Трудно поверить.

— Однако это так. И когда он наконец нашел тебя и ты повела себя так вызывающе, терпение его лопнуло. Знаешь, — добавил Джеймс, — я впервые видел, чтобы он потерял контроль над собой. Шайены учатся самоконтролю с рождения, — продолжил он. — Это качество очень высоко ценится среди них. Должно быть, ты действительно вывела его из себя. — Он усмехнулся. — Кроме того, не обижайся, но ты действительно заслужила то, что получила.

Мэнди покраснела с головы до ног и попыталась сменить тему. Она понимала, что бесполезно спорить с кем-либо из них на эту тему. Но все-таки Мэнди не поверила, что Ястреб думал именно о ней. Вероятно, он беспокоился о деньгах, которые мог потерять, если бы не доставил дочь губернатора в Сакраменто-Сити.

— Сколько денег губернатор… я имею в виду мой отец, должен заплатить вам за меня? — спросила она после паузы.

Джеймс на секунду заколебался.

— Тысячу долларов… Должно быть, он очень заботится о тебе, Джулия.

— Прежде всего он заботится о своей репутации и чести семьи. — Мэнди не скрывала обиды, как это, по ее мнению, сделала бы кузина. Она не знала, как на самом деле губернатор относился к своей дочери, но если бы он действительно желал счастья Джулии, Мэнди могла бы его убедить в том, что они обе поступили наилучшим образом. Мэнди на мгновение представила, что будет с мужчинами, когда они узнают, что всю до рогу до Калифорнии везли не ту женщину. Она содрогнулась и постаралась отбросить эту мысль.

— Как ты познакомился с Ястребом? — Девушка попыталась снова найти безопасную тему. — Должно быть, это очень интересная история, — насмешливо добавила она.

Джеймс широко улыбнулся. Воспользовавшись представившимся случаем рассказать о лучших качествах Ястреба, он начал вспоминать:

— Это было в шестьдесят втором. Я играл в покер в Денвере, в салуне «Красная собака». И как обычно выиграл достаточно много. — Он подмигнул. — Затем начал беспокоиться, так как некоторым джентльменам могла прийти мысль тем или иным способом вернуть свои потери. Один из них показался мне по-настоящему опасным — сержант Макс Гутерман. Мерзкий тип. У него был только один глаз. Ходили слухи, что глаз он потерял, сражаясь с индейцами. Правда, поговаривали также, что его жена связалась с метисом и солдаты его полка не могли ему этого простить.

После полудня Джеймс собрал в дорогу вещи и выехал верхом из Денвера, направляясь в город Шайенн. Его седельные сумки были набиты выигранными накануне деньгами. Джеймс собирался встретиться с Милли Эдварде, своей подружкой. В десяти милях северо-западнее Денвера он остановился на привал.

Стояла осень, его любимое время года, и вечерами уже чувствовалась прохлада. Джеймс поужинал и расстелил постель, радуясь, что снова оказался на свежем воздухе. Ему нравилась жизнь профессионального игрока, нравились и женщины, встречавшиеся на его пути, однако он предпочитал оставаться свободным странником.

Лонг вытянулся на постели, когда послышался треск сломанной ветки. Он успел достать револьвер, но противник действовал быстрее — на Джеймса уже смотрело серебристо-голубое дуло «кольта» сорок четвертого калибра.

— На твоем месте я не стал бы сопротивляться, — сказал Том Дженкинс, подходя к костру вместе с Максом Гутерманом. Дженкинс уверенно держал свое оружие, в то время как пальцы Гутермана слегка дрожали. Трое всадников прикрывали их.

Джеймс медленно положил оружие и стоял, не делая никаких резких движений.

— О'кей, Лонг, где деньги? — спросил за всех Дженкинс, блондин с грубыми чертами лица. — Я честно выиграл эти деньги, Дженкинс, и ты знаешь это.

Главарь невесело рассмеялся и сообщники присоединились к нему.

— Честность ничего не стоит. Итак, где деньги?

Джеймс молчал.

— Сержант Гутерман, проверь седельные сумки. Джонсон, держи парня на мушке.

— Все в порядке, деньги здесь, — отозвался с не большим легким немецким акцентом верзила в грязной рубашке. Один его глаз был закрыт повязкой.

— Давай прикончим его, и все дела. — Гутерман наставил на Джеймса свой револьвер, явно предвкушая удовольствие.

Остальные молча сидели на лошадях.

— Ну, приятель, — сказал Дженкинс довольно улыбаясь, — жаль разочаровывать тебя, но ты проиграл все, что выиграл. Ричи, возьми его лошадь…

Один из всадников направил свою лошадь туда, где был привязан мерин Джеймса.

Лонг стоял не шевелясь, пытаясь решить, что делать: схватить ли револьвер, лежащий у его ног, и броситься в лес, или смириться и надеяться, что грабители, забрав деньги, оставят его живым. Последнее казалось наименее вероятным.

Время шло. Пора действовать, и вдруг… Откуда-то из-за деревьев в ночи раздался леденящий кровь воинственный крик индейцев. Пули с визгом отскочили рикошетом от камней и врезались в землю, но Джеймс никого не увидел.

Он упал и откатился за камни.

— Сматываемся! — крикнул Дженкинс, в спешке забыв о Джеймсе.

Игнорируя опасность, Джеймс бросился на Гутермана, изо всех сил ударил его кулаком, отнял седельные сумки с выигрышем и нырнул за камни.

Снова прозвучал леденящий душу воинственный крик, и сержант с бочкообразной грудью потрусил к своей лошади. Дженкинс бросился за ним. Гутерман вскочил на коня и оглянулся, пытаясь обнаружить Джеймса и сумки, лицо его было искажено от бешенства. Новый град пуль не позволил им долго медлить.

Гутерман и Дженкинс присоединились к остальным бандитам, и все пятеро стремглав ускакали, оставляя за собой облака пыли.

Мэнди слушала как зачарованная, сидя на валуне и перебирая складки юбки.

— Наверное, все это было ужасно!

Джеймс печально улыбнулся, тронутый ее сочувствием.

— Индейские вопли напугали меня больше, чем эти джентльмены. Помню, я подумал: только что удалось избежать смерти от бандитской пули, а теперь меня могут скальпировать.

— Что же произошло потом? — нетерпеливо спросила Мэнди.

— В лагерь ворвался на лошади огромный индеец. — Джеймс усмехнулся, вспомнив это. — Когда он заговорил со мной по-английски, я был поражен.

«Друзья называют меня Черным Ястребом», — торжественно произнес Джеймс, превосходно копируя речь своего друга. — «Остальные зовут меня Трэвисом Лэнгли».

Я посмотрел на него и на огромного высотой в восемь футов Аппалуса, на котором он сидел верхом. «Тогда мне хотелось бы, чтобы Черный Ястреб стал моим другом», — сказал я. И с тех пор мы дружим.

Девушка медленно выдохнула. Она была так увлечена рассказом, что затаила дыхание.

— Удивительная история, Джеймс… Трудно поверить, что Ястреб способен на такой самоотверженный поступок, — строптиво заметила Мэнди, хотя думала по-другому.

— Он в самом деле не такой уж плохой, Джулия, если узнаешь его немного больше.

Мэнди сжала челюсти, вновь вспомнив о своей обиде.

— Узнать его!

Джеймс безропотно вздохнул, и Мэнди на мгновение почувствовала угрызения совести. Она видела, как Джеймс старался помирить их.

Лонг поднялся и оглянулся туда, где догорал костер.

— Уже поздно. Пойду проверю лошадей. Спасибо за компанию.

— Спокойной ночи, Джеймс, — сказала она ему вслед, оставшись наедине со своими мыслями.

Джеймс прав, подумала она, перебирая в памяти только что рассказанный эпизод. Может быть, она слишком вошла в роль Джулии, забыв о себе? Мэнди чувствовала, что в Ястребе было что-то хорошее. Но она не могла полностью ошибаться в своем суждении о характере другого человека, тем более такого, как Ястреб.

Мэнди стало немного не по себе, когда она подумала о своем поведении и… о его действиях. Она знала, что последствия ее перевоплощения в Джулию неизбежны, но не представляла себе, какими они будут.

В нескольких ярдах слева, чуть глубже в лесу, в свете восходящей луны она различила суровый профиль Ястреба. Предстоял еще очень длинный путь до Калифорнии, а эти последние два дня были просто невыносимыми. Сейчас наступил подходящий момент исправить положение. Глубоко вздохнув, она направилась к нему.

В тот же самый момент Ястреб поднял голову и двинулся в ее сторону. Они встретились на полпути и заговорили почти одновременно:

— Ястреб, я…

— Джулия, я…

Оба едва не рассмеялись, издав лишь сдавленные, нервные звуки.

— Говори первой, — уступил Ястреб с выражением искреннего раскаяния на лице. Мэнди взглянула на его плотно сжатые челюсти, нос с небольшой горбинкой, — очевидно, результатом одной из прошлых стычек, — и неохотно признала, что этот «изъян» находит особенно привлекательным.

— Я только хотела сказать, что сожалею о причиненных неприятностях. — Его густые рыжие волосы блестели в лунном свете, а темные глаза горели живым участием.

— Это я должен извиниться, — возразил Ястреб. — Я не сдержался, а это крайне редко происходит со мной.

— То же самое хотела сказать и я, — тихо согласилась Мэнди.

Они стояли друг против друга на расстоянии всего в несколько дюймов. Мэнди подняла голову и встретилась с ним взглядом, боясь пошевелиться и даже вздохнуть, чтобы не нарушить возникшего очарования.

Ястреб смотрел в ее зеленые глаза. Каштановые волосы девушки играли золотистыми бликами в свете луны. Она казалась невинной и беззащитной, хотя он знал, что это не так. Неожиданно для себя Ястреб протянул руку и решительно привлек Мэнди к себе, его губы прижались к ее губам. Она замерла, затем, когда поцелуй стал настойчивее, ее губы раскрылись, впустив его язык. Она расслабилась, обхватив руками его шею. Ей было очень хорошо в его объятиях…

Она казалась такой хрупкой, но тем не менее заполонила его всего — в гораздо большей степени, чем это обычно бывало с женщинами. Ястреб застонал от желания, и его руки начали медленно блуждать по ее телу. Сначала они обхватили тонкую талию, затем скользнули к набухшим, вздернутым кверху грудям. Он чувствовал ее прерывистое дыхание.

Губы Ястреба оторвались от ее губ и приникли к шее, затем снова двинулись вверх, и он начал нежно покусывать мочку ее уха. Его руки были нежными и опытными. Он чувствовал трепет ее тела даже через одежду. Расстегнув корсаж ее платья, он обхватил ладонью ее упругую полную грудь, затем начал ласкать розовый сосок и почувствовал, как он затвердел.

Мэнди услышала собственный стон, когда его рука прикоснулась к этой интимной части ее тела. Она знала, что ей следовало бы остановить его, она искренне хотела это сделать, но вместо этого почувствовала, что, ослабев в объятиях, начинает отвечать на его ласки. Он касался ее своими обжигающими поцелуями, продвигаясь по изгибу шеи в том месте, где откинул в сторону ее волосы. Двигаясь вниз, его зубы покусывали ее плечи и, наконец, он прильнул ртом к ее груди.

Мэнди забылась, растаяла, растворилась в нем. Хотя ей рассказывали об отношениях между мужчиной и женщиной, никогда, даже в самом бурном воображении, она не могла представить, на что это похоже в действительности. Девушка чувствовала себя полностью в его власти. Мышцы на его спине напряглись под ее пальцами. Она ощущала его тугие бедра, его твердое мужское естество, плотно прижатое к ней, и не могла пошевелиться, едва держась на ногах, чувствуя, как волна за волной в ней нарастало ответное возбуждение. Ее тело откликалось на каждое его прикосновение, и хотя она осуждала себя за это, ей хотелось, чтобы это ощущение длилось вечно.

Ястреб совсем потерял разум. Сначала он хотел позволить себе один целомудренный поцелуй, надеясь, что это погасит его желания, пока они не доберутся до Виргиния-Сити. Но ее губы были такими сладкими и мягкими… Он никогда так не хотел женщину. Ястреб перестал владеть собой. В следующее мгновение он опустил девушку на землю и начал срывать с нее одежду.

Внезапно, немыслимым усилием воли, собрав все свое мужество, он оторвался от девушки и решительно зашагал прочь.

Мэнди почувствовала себя так, будто ее окатили ледяной водой. Голова кружилась, сердце билось так громко, что, казалось, Ястреб слышит его стук даже издалека. Что он подумал о ней? Почему она позволила это? Мэнди не могла ответить. Дрожащими пальцами она застегнула пуговицы и расправила юбки. Слезы дождем капали ей на грудь.

Стоя на противоположной стороне поляны, Ястреб пытался разобраться в своих чувствах. Ни разу в жизни он не был так потрясен. Даже будучи ребенком, очнувшись посредине деревни команчей, он не был настолько обескуражен, как сейчас. Он потерял контроль над собой, и это ему не нравилось. Еще бы секунда с этой девушкой — и было бы слишком поздно. Его слово было бы нарушено… и ради чего? Эта двуличная лисица, вероятно, переспала со всеми богатыми франтами в Сакраменто-Сити. И сейчас, целуясь с ним, она ведь обманывала своего жениха!

Ястреб ненавидел себя за то, что произошло, и поклялся больше не приближаться к ней. Если бы только он мог избавиться от ощущения, будто девушка неопытна, невинна. Он знал, что этого не могло быть, и все же…

Вернувшись в лагерь в мрачном настроении, он лег спать. Его ожидала очередная беспокойная ночь. И снова приснился непрошеный сон.

…Густые струйки белого дыма поднимались от костров, разведенных среди вигвамов, разбросанных по широкому зеленому лугу. Сухие сосновые иглы устилали землю. Деревья защищали ее от палящих лучей солнца. Мальчик вырос, но еще не достиг совершеннолетия. Поспешно одевшись, он вышел на яркий утренний свет и направился к краю селения. Мокасины бесшумно ступали по сухой траве, нагрудник из костей и перьев закрывал большую часть груди, густые рыжие волосы разметались по плечам.

Даже сквозь дымку сна было видно, что его кожа, хотя и потемневшая от солнца, оставалась светлее, чем у других. Мягкой кошачьей походкой он двигался к реке. Затем быстро окунулся в ледяной горный поток, снова оделся и направился к вигваму отца, намереваясь объяснить Твердой Стреле цель своего визита. Сон расплылся.

На мгновение он снова стал маленьким белым мальчиком Трэвисом Аэнгли. Затем вдруг снова почувствовал себя Черным Ястребом, сыном вождя, ловким охотником и грозным воином, полюбившим свою индейскую семью, хотя и не совсем забывшим о том, что когда-то имел белую мать и белого отца.

На противоположной стороне луга он увидел Бегущего Волка, юношу с широко посаженными глазами и насмешливой улыбкой.

— Мой брат, — крикнул Бегущий Волк, — ты проспал все утро. Наверное, провел приятную ночь? Улыбаясь, он выглядел совсем мальчишкой, моложе своих шестнадцати лет. Черные глаза озорно блестели, ногой он пинал мелкие камешки. — Может быть, ты наслаждался Темной Луной?

— Темная Луна непорочная девушка, — серьезно ответил Ястреб. — Любой мужчина был бы счастлив насладиться ее обществом. — Темная Луна явно испытывала к нему влечение, он тоже чувствовал волнующую страсть, может быть, даже любовь к красивой индианке. Но он еще не говорил с девушкой, хотя Твердая Стрела решительно подталкивал его к этому союзу.

Бегущий Волк и Черный Ястреб вместе продолжили путь к вигваму Твердой Стрелы. Вождь племени встретил их у входа.

Ястреб простился с Бегущим Волком и нагнулся, чтобы войти в вигвам вслед за отцом. Они сели у огня, и старик ждал, когда сын заговорит. Ястреб никак не мог найти нужные слова.

Наконец заговорил Твердая Стрела:

— Мой сын, я знаю, зачем ты пришел.

— Ястреб оцепенел.

— Знаешь? Но откуда?

— Я наблюдал за тобой, Темной Луной и другими. — Отец пристально смотрел на него. — Твоя белая кровь зовет тебя.

— Отец, я… я… не знаю, что сказать. — Боль предстоящей разлуки пронзила сердце Ястреба. Ни на одном языке не было слов, чтобы выразить ту благодарность и любовь, которую он испытывал к своему отцу.

Твердая Стрела положил темную жилистую руку на плечо Ястреба.

— Я знаю, что в твоем сердце, мой сын. Но знаю то, что ты должен сделать. Ты должен уйти, но навсегда останешься здесь, — Твердая Стрела положил руку на сердце, — со мной.

— Благодарю, отец. — Ястреб едва мог говорить. К горлу подкатил ком, грудь налилась тяжестью. Он с трудом глотнул. Отец был прав. Он должен уйти.

Сон сменился.

Теперь Ястреб лежал в своем вигваме, вспоминая мир белых людей. Отдельные обрывки были бессвязными и туманными. Однако кое-что он помнил: шуршание юбок, вкус мороженого, мягкость набитого пухом матраца и человека по имени Томас Разерфорд. Разерфорд, друг белого отца, принял его в свой дом после смерти родителей. Ястреб надеялся, что он снова поможет ему. Пришло время покинуть свою деревню. Он должен вернуться в мир белых и в конце концов решить, кто он: Черный Ястреб или Трэвис Лэнгли.

Ястреб пробудился с первыми проблесками зари. Он заморгал глазами, стараясь сориентироваться, затем с тяжелым вздохом сел. Он почувствовал, что кто-то за ним наблюдает, прежде, чем повернул голову. В нескольких шагах стояла девушка, глядя на него.

— Вам снова снился сон, — сказала она. — Я хотела разбудить, но после недавнего…

Он слегка улыбнулся и покачал головой.

— Значит, урок пошел на пользу, мисс Эштон.

Однако благодарю за заботу.

Она подошла к нему поближе.

— Это все тот же сон?

Он посмотрел на девушку тяжелым взглядом, стараясь понять причину ее интереса.

— Отчасти тот же самый и в основном довольно тревожный.

— Поэтому я и подошла. — Казалось, дочь губернатора была искренне озабочена.

— Иногда мне снится нападение команчей, иногда мой уход из деревни.

— Можно как-то избавиться от этих снов.

Он глубоко вздохнул.

— Раньше я пытался, но теперь привык к ним. — Он отвернулся и начал скатывать постель. Мэнди не отходила, как будто хотела сказать что-то еще. Ястреб бросил взгляд на плавную линию ее бедер, и воспоминания о ночных поцелуях и гладкой коже под его ладонью вновь взволновали его. Рука Ястреба слегка дрожала, когда он завязывал веревкой свою скатку. Он не знал, как освободиться от навязчивых мыслей, и, чтобы отвлечься, пошел проверить лошадей.