Чудовище во мраке

– Да, я знаю. Как вы откликнулись на её лозунг?

– Сказал, что я и так до приторности с ним любезен. А

теперь просветите меня насчёт королевских судилищ. У

меня своего рода аллергия к брошюрам, а то, что рассказывал шкипер, я начисто забыл. Выкладывайте, прошу вас.

– Так вы ловите бабочек? – спросила Трой, оставив без ответа прозвучавшую довольно фамильярно просьбу.

– Совершенно верно. Я любитель. Вы не находите эту страсть зловещей? У неё дурная репутация. Во-первых, тот ужасный фильм6, а потом ещё в «Собаке Баскервилей»

какой-то злодей носился по болотам с сачком для ловли бабочек и ботанизиркой.

– Ассоциаций предостаточно, но я вообще предпочитаю бабочек и мотыльков живыми. Вы не заметили тех двух мотоциклистов? Они прямо нас преследуют.

– По-моему, это друзья нашего юнги Тома. Они из

Толларка, мы там сегодня остановимся. Постойте-ка, нас, кажется, зовут.

На «Зодиаке» прозвучали три коротких гудка. Вся компания заторопилась к теплоходу, уже вышедшему из шлюза. Слева по борту возвышалась плотина. За зеленоватой стеной падающей воды вся поверхность реки была

6 Речь идёт о фильме У. Уиллера «Коллекционер», герой которого, садист и убийца, также увлекается ловлей бабочек.

покрыта пеной – пена громоздилась островками, горками, радужная, сверкающая на солнце, она распадалась на клочки и таяла на глазах.

– О! – восторженно вскричала мисс Рикерби-Каррик. –

Как красиво! Да посмотрите же, – настойчиво обращалась она то к одному, то к другому. – Кто бы мог подумать, что эта тихая река может вспениться и превратиться в такое чудо. Ведь это дивный сон, не правда ли?

– Мне это больше напоминает день большой стирки, –

выглянув из салона, сказала миссис Тритуэй. – Это все порошки. Там, за деревьями, фабрика моющих средств.

Чай готов, – добавила она.

– Так прозаично! – огорчилась мисс Рикерби-Каррик.

Капелька пены села на кончик её носа, – Вот досада! –

сердито сказала она и спустилась в салон, куда последовали и остальные.

– Красиво то, что кажется красивым, – возразил Кэли

Бард. – У каждого своё представление о красоте.

Он обращался к Трой, но ответил Натуш, шедший мё-

дом за ней.

– Наверное, не столько представление, сколько восприятие, – сказал он. – Помню, как-то я гулял в лесу и заметил на полянке поразительно яркую алую точку и тут же решил, что это некая зловещая плесень, отравляющая исподтишка всю нашу землю и воздух. Потом я подошёл поближе и увидел, что это консервная банка с красной этикеткой. Разве из-за моего открытия она стала менее красивой?

Он повернулся к Трой.

– На мой взгляд, нет, – ответила она. – Яркий цветовой контраст всегда красив и производит впечатление.

– Не возвращаемся ли мы к старому флорентийцу с шишковатым носом? – поинтересовался Кэли Бард. – Нам остаётся предположить, что художник приходил в восторг от каждого угря, морщинки и шишки.

– Совершенно правильно, – сказала Трой.

– Значит, если бы сейчас из этой пены выплыло что-нибудь, скажем, мёртвая, рыба или дохлая кошка, и если бы по цвету и форме они гармонировали с остальным, то, значит, это стоило бы рисовать и оно считалось бы красивым?

Трой кивнула.

Тут в разговор ворвалась мисс Рикерби-Каррик.

– Продолжайте, прошу вас, я буквально ловлю каждое слово. Меня ужасно волнует этот вопрос. Ведь красота везде, во всем! – вскрикивала она, размахивая руками перед очками мистера Лазенби. – «Красота – это Истина, Истина – Красота», – процитировала она. – Вот и все, что нужно знать!

– Очень глубокое замечание, мисс Рикерби-Каррик, –

вежливо произнёс мистер Хьюсон.

– А я не согласна, – вмешалась его сестра. – Мне за свою жизнь пришлось узнать достаточно истин, в которых отнюдь не было никакой красоты.

Мистер Поллок, до этого долго молчавший, глубоко вздохнул, и остальные пассажиры, будто заразившись его подавленным настроением, примолкли.

Кто-то, возможно, мистер Лазенби, оставил на скамейке утреннюю газету, ту самую, в которой был отчёт о выставке и фотография. Трой взяла её, просмотрела заголовки, но, не найдя ничего интересного, перевернула страницу и…

«ЧЕЛОВЕК НАЙДЕН ЗАДУШЕННЫМ

Вчера в 8 часов в квартире на Кипрус-стрит, в Сохо, найдено тело задушенного мужчины. Полиция, ведущая расследование, полагает, что это торговец картинами К.

Дж. Э. Андропулос».

Список пассажиров все ещё лежал на столе. Трой взглянула на имя, которое Кэли Бард вычеркнул, вставив вместо него её собственное, и так резко встала с места, что кое-кто из её попутчиков удивлённо поднял на неё глаза.

Как бы невзначай она уронила газету на скамейку и спустилась к себе в каюту. Поразмыслив, она решила, что если никто не прочитал заметки, то ей лучше помалкивать об ужасной новости. Потом она подумала, что будет ещё лучше вовсе избавиться от газеты, прежде чем её фотография попадётся на глаза пассажирам. Она представила себе, как мисс Рикерби-Каррик встретит её возгласом:

«Подумать только, о вас обоих написали в газете, и о вас, и о том бедняге, что должен был ехать в вашей каюте», быстро отыскала свой альбом для эскизов и вернулась в салон.

Газета исчезла.

3

Минуту или две Трой побыла в салоне, стараясь собраться с мыслями. Её попутчики все ещё пили чай и не казались встревоженными. Она поднялась на палубу. У

штурвала стоял шкипер.

– Все в порядке, миссис Аллейн? – спросил он.

– Да, спасибо, все хорошо, – сказала Трой и пододвинула себе стул.

Пена уже почти исчезла из виду. «Зодиак» плыл по чистой воде мимо низких берегов и редких группок деревьев.

Трой начала рисовать знаки Зодиака, располагая их по окружности. Стихотворение миссис Тритуэй можно будет поместить в центре, а позднее она кое-где раскрасит рисунок.

Из салона вдруг донеслись голоса, там громко заговорили. Через некоторое время на её руку упала тень. Это снова были Кэли Бард. Трой не подняла головы. Кэли Бард отошёл и стал к ней спиной, облокотившись о гакаборт.

– Боюсь, – сказал он, – что ваше инкогнито раскрыто.

Мистер Лазенби увидел фотографию в утренней газете. Я

бы, конечно, вас не выдал.

– Верю.

– Должен сообщить вам, что Рикерби-Каррик в восторге.

– Вот черт!

– А Хьюсоны приятно удивлены. Они читали о вас в журнале «Лайф», поэтому знают, что вы знаменитость. Их одно только удивляет, как это они вас сразу не узнали.

– Действительно.

– И Поллок, как ни странно, о вас наслышан. А преподобный Лазенби утверждает, что в Австралии вас считают равной Драйсдейлу и Добеллу.

– Очень мило с его стороны.

– Во всем этом для вас есть одно преимущество: теперь вы можете спокойно заниматься своим делом, не опасаясь, что все будут охать и сопеть вам в затылок.

– Я не собираюсь делать ничего особенного, – пробормотала Трой.

– Просто удивительно! – усмехнувшись, сказал Бард.

– Что?

– Что вы так скромничаете, когда говорите о своей работе. Вы!

– Такая уж я есть. Ну ладно, будьте умником, помолчите.

Бард хмыкнул и подтащил стул к тому месту, где сидела

Трой. Её обдало запахом табачного дыма от его трубки.

«Они явно не заметили сообщения об Андропулосе», –

подумала она, а секунду спустя у неё мелькнула другая мысль: «А может, заметили?»

Река стала так петлять, что ландшафт вокруг «Зодиака»

закружился, как в диораме. Шпиль церкви в Уэпентейке то приближался, то отступал, надвигаясь на более высокий шпиль церкви Толларка, городка, к которому они подплывали.

Временами Трой отрывалась от работы, чтобы взглянуть на пейзаж, однако на листе все отчётливее вырисовывались знаки Зодиака. Забавы ради она придавала каждому из них черты своих попутчиков. Хьюсов она, конечно, изобразит в образе Близнецов, а мистеру Поллоку, который не ходит, а ковыляет, самой судьбой назначено быть

Раком. Мисс Рикерби-Каррик, несомненно, девственница; и ей вполне подойдёт Дева. Неистовому мотоциклисту она пририсовала бычьи рога. Ядовитые замечания Кэли Барда делали его весьма подходящим для роли Скорпиона. В кого же превратить мистера Лазенби? Она вспомнила, что он плохо видит и в тёмных очках может сойти за слепое правосудие. Так пусть держит в руках Весы. Что касается доктора Натуша, мужественного, широкоплечего, то на небесном своде он должен был выглядеть великолепным

Стрельцом с натянутым луком. И она начала рисовать

Стрельца, похожего на доктора. Для миссис Тритуэй придумать аналогию было труднее. Правда, можно было сказать, что она такая же яркая и сверкающая, как Рыба. Трой посмотрела на стоящего у штурвала шкипера и, заметив, как под его белоснежной рубашкой перекатываются мускулы, решила, что такая бьющая через край сила и мужественность характерны для Овна. Мальчик Том, конечно, будет Водолеем. Больше пассажиров не было, поэтому она приподняла Льву одну бровь, придав ему сходство со своим мужем. «Ну что ж, а на мою долю остаётся Козерог, – подумала Трой. – И может, это не так уж плохо».

Пассажиры один за другим выбрались на палубу, все, кроме доктора Натуша, и каждый в меру сил старался продемонстрировать Трой свою деликатность. Хьюсоны, улыбнувшись друг другу, погрузились в кресла и стали читать брошюры и «Ридерс дайджест». Мистер Лазенби, обратив в сторону Трой свои тёмные очки, кивнул и с королевской важностью прошествовал мимо. Мистер Поллок сделал вид, будто её не замечает, однако, подойдя вплотную, стал внимательно наблюдать сзади, как она рисует.

Мисс Рикерби-Каррик, как всегда, была великолепна. С

трудом взобравшись по трапу, она остановилась поболтать со шкипером, но все время стреляла по сторонам глазами, пока не увидела Трой. Тогда, оставив шкипера и с лукавым видом закусив нижнюю губу, она на цыпочках подкралась к Трой, наклонилась к ней и шепнула в самое ухо: «Только меня не рисуйте», после чего игриво поплыла к своему шезлонгу.

Почувствовав, что вокруг неё создаётся какая-то странная обстановка, Трой обернулась и увидела, что у неё за спиной стоит мистер Поллок. Прищурив глаза, он с видом знатока рассматривал рисунок. На секунду их взгляды встретились, затем, подтянув хромую ногу, он повернулся, чтобы уйти. В этот момент Кэли Бард с неожиданной злостью в голосе сказал:

– Вы что, мистер Поллок, получили приглашение на частный вернисаж?

Мистер Поллок промолчал, потом приглушённо произнёс: «Очень хорошо. Прекрасно», – и отошёл на другую сторону палубы.

Трой закрыла свой альбом и, пытаясь замять создавшуюся неловкость, заговорила о пейзаже.

В 6 часов 15 минут «Зодиак» прибыл в шлюз Толларк и пришвартовался на ночь.

Глава III

ТОЛЛАРК

– В это время, – сказал Аллейн, – я был в пути в Чикаго, откуда мне предстояло ехать в Сан-Франциско. В Америке мы разрабатывали совместный план ликвидации международной банды, спекулировавшей подделками произведений искусства. Мы были почти убеждены, хотя точных данных у нас ещё не было, что Артист играет в этом деле не последнюю роль и что та же банда одновременно занимается перевозкой наркотиков. Письма моей жены, отправленные с дороги, меня уже не застали в Нью-Йорке и были переадресованы в Чикаго, а затем в Сан-Франциско.

Прочитав их, я позвонил в Скотланд-Ярд.

1

Понедельник. Толларк. 10.15 вечера.

«…Это письмо, вероятно, придёт одновременно с тем, что я отправила сегодня утром в Рэмсдайке. Пишу в

каюте, вернувшись из Толларка, где мы провели первую

ночь. Попытаюсь пересказать все сегодняшние события

так, как это сделал бы ты, – кратко, но подробно. Я

почти уверена, что сами по себе они не представляют

ничего особенного. Я пишу тебе обо всех этих забавных

мелких происшествиях только потому, что, мне кажется, они как-то связаны с делом, которым ты сейчас занят. Я

прекрасно понимаю, что, вероятно, это просто чепуха.

Все, собственно, началось вечером в Толларке…»

2

Они причалили у небольшого городка, и после обеда пассажиры отправились его осматривать. Предчувствуя лобовую атаку со стороны мисс Рикерби-Каррик и, возможно, Кэли Барда, Трой, у которой были свои планы, постаралась ускользнуть пораньше. На причале к услугам пассажиров была телефонная будка. Вокруг никого не было видно, и Трой быстро вошла в неё. Через несколько секунд она уже спрашивала:

– Скажите, инспектор Фокс у себя? Можно его? Это говорит миссис Родерик Аллейн, – и, помолчав немного, продолжала:

– Братец Лис7? Это Трой Аллейн. Послушайте, я насчёт происшествия в Сохо, о котором сообщали утренние газеты. Этот человек заказал билет на…

Она старалась говорить как можно короче и точнее, но все равно не успела ничего толком рассказать – Фокс её прервал.

– Очень любезно с вашей стороны, миссис Аллейн, что вы позвонили, – сказал он с хорошо знакомым ей ирландским акцентом. – Все, что вы рассказываете, очень интересно, я как раз сейчас занимаюсь этим делом. Значит, вы говорите из Толларка? И едете в освободившейся каюте? А

звоните вы из автомата? Где он находится?… Понятно…

Так. – Он помолчал. – Да. Вчера нам сообщили из

Нью-Йорка, что он отлично себя чувствует.

– Кто? – вскрикнула Трой. – Вы говорите о Рори?

– Совершенно верно. Рад, что вы позвонили. Если наши планы изменятся, мы, конечно, вас оповестим. Мне думается, будет лучше, если вы там не будете говорить лишнего, – мягко продолжил мистер Фокс. – Возможно, я слишком осторожничаю, да скорее всего именно так, но все же, если бы вам удалось, не привлекая к себе внимания, зайти через полчасика в наш участок в Толларке… Скажем, для того, чтобы узнать, не нашлась ли ваша меховая горжетка, которую вы потеряли на своей выставке. Приятно было с вами побеседовать. Как мой крестник, здоров? Ну, всего хорошего.

Трой повесила трубку и повернулась. Сквозь разбитое стекло она заметила, как кто-то торопливо отскочил, а выйдя, увидела у кабинки мистера Лазенби.

7 Фокс (Fox) – по-английски «лиса».

– Вы уже поговорили, миссис Аллейн? – добродушно спросил он. – Вот и отлично, тогда я позвоню в резиденцию епископа Норминстера. Вы с ним не знакомы? Очень гостеприимный старик. Предоставил в моё распоряжение машину, шофёра, все. Собираетесь побродить?

Трой сказала, что да, собирается. Мистер Лазенби посоветовал ей осмотреть местную церковь, которую, по его словам, очень хвалил епископ, и скрылся в будке.

Почему-то обеспокоенная, Трой прошла по узкой мощённой булыжником улочке на рыночную площадь Толларка.

Городок показался ей очаровательным. В нем не было ни капли чванливого самодовольства, столь характерного для тщательно сохраняемых старинных городков, расположенных ближе к Лондону, впрочем, если верить брошюре, Толларк сумели уберечь от неумелых викторианских «реставраторов». Однако никакими стараниями, добавляла брошюра, уже нельзя восстановить того, что было разрушено варварами Кромвеля.

Народу вокруг было мало, и Трой решила, что не стоит спрашивать, как пройти в полицию. Обходя вокруг площади, она время от времени видела своих попутчиков. В

тёмном переулке Хьюсоны что-то рассматривали в неосвещённой витрине лавочки. Мистер Поллок как раз заворачивал за угол церкви, с кладбища которой через крытый ход, пятясь, выходила мисс Рикерби-Каррик. Звонили колокола. Трой казалось, что все они словно персонажи комедии Дель Арте, а площадь – раскрашенный задник. Её не оставляло смутное ощущение, что она невольная участница какого-то маскарада, где каждый пассажир «Зодиака»

движется в заранее определённом направлении, и она вместе со всеми, но, куда они все движутся, она, хоть убей, не могла понять.

Она догадывалась, что Кэли Бард был бы не прочь побродить вместе с ней по Толларку, и не удивилась, увидев, как он с убитым видом завернул в местную пивную.

Обойдя почти всю площадь, она увидела наконец знакомую синюю лампочку.

Дверь за ней захлопнулась, и она оказалась в другом мире, где пахло линолеумом, дезинфекцией и форменной одеждой. Дежурный сержант, предупреждённый о её приходе, провёл её к старшему полицейскому офицеру, Это был крупный, мускулистый, полнеющей человек с проницательными глазами и чисто профессиональной общительностью.

Он тепло пожал ей руку и представился: «Тиллотсон».

– Рад познакомиться, миссис Аллейн, – добавил он, провожая её в кабинет. – Счастлив встретиться с супругой

Родерика Аллейна. Его учебник у нас в полиции называют

«Бич Аллейна», можете ему это передать.

Он весело рассмеялся собственной шутке, опёрся ладонями о стол и сказал:

– Что ж, миссис Аллейн, я говорил с мистером Фоксом из следственного отдела, и он решил, что будет неплохо, если мы с вами потолкуем. Так что, если вас не затруднит…

Он очень умело заставил Трой описать все, что произошло за последние восемь часов, и поразил её своим интересом к мельчайшим подробностям. Очевидно, почувствовав её удивление, он заметил, что её, вероятно,

интересует, чем вызвана такая дотошность, и тут же вкратце это объяснил.

– Этот К. Дж. Э. Андропулос – как вы уже, вероятно, догадались, грек по происхождению – был замешан в разных тёмных делишках. Он, можно сказать, ничем не брезговал: был и поставщиком наркотиков, и продавцом, и даже держал лавку по торговле картинами на Кипрус-стрит в Сохо. Жил он в том же доме на втором этаже. Там и нашли его вчера убитым. Он не был крупной фигурой, но был полезен Скотланд-Ярду, так как стал осведомителем, не поладив с Фолджемом, известным под кличкой Артист –

весьма заметной личностью в международном преступном мире. Вот им то мы очень и очень интересуемся.

– Да, я слышал о нем от Рори, – сказала Трой.

– Не сомневаюсь. Видите ли, с нашей точки зрения, это убийство дело рук Артиста, поэтому мы тщательно изучаем все факты, которые хоть как-то связаны с Андропулосом.

– И в том числе каюту № 7 на «Зодиаке»?

– Совершенно верно. Нам хотелось бы выяснить, почему Андропулосу пришла в голову причуда зарезервировать эту каюту и когда он это сделал. Особенно же нас интересует, не связан ли он с кем-нибудь из пассажиров.

Между нами, Фокс немного обеспокоен тем, что вы едете на этом теплоходе, – он не знает, что сказал бы по этому поводу ваш муж. Мистер Аллейн сейчас едет на конференцию в Чикаго, и Фокс подумывает, не связаться ли с ним.

– Нет, нет! – воскликнула Трой. – К чему это?

– Откровенно говоря, мне тоже кажется, что ни к чему,

но у Фокса на этот счёт своё мнение. Когда вы ему звонили, он прервал разговор, опасаясь, что вас подслушают. Он, как вы знаете, человек осторожный и очень дотошный.

– Что так, то так.

– В связи с делом Андропулоса Фоксу, возможно, придётся съездить во Францию. Так что поддерживать контакт вам пока придётся со мной. Прежде всего хотелось бы взглянуть на список пассажиров. Кроме того, давайте рассмотрим те два инцидента, о которых вы упомянули.

Значит, во-первых, у вас создалось впечатление, что кто-то

– вы не знаете, кто именно – испугался, когда вы сказали, что тут на каждом шагу Констебли. Во-вторых, вам попалась на глаза заметка об Андропулосе. Прочитав её, вы оставили газету на стуле и ушли в каюту, решив не рассказывать об этом случае, чтобы не расстраивать пассажиров. Вернувшись, вы обнаружили, что газета исчезла.

Так? Что ж, в первом случае, пожалуй, естественно, что туристы, находящиеся в тихой, мирной обстановке, забеспокоились при вашем восклицании: «На каждом шагу

Констебли» – так вы, кажется, выразились? Вы говорили о художнике, они решили, что о полицейских.

– Да, наверно, так. Они действительно воскликнули:

«Где, почему полиция?» или что-то в этом роде. Только не все. Вскрикнула мисс Рикерби-Каррик, и мисс Хьюсон, по-моему, тоже. И, кажется, ещё мистер Кэли Бард сказал что-то вроде: «Что вы имеете в виду?» Но я почувствовала: кого-то мои слова страшно испугали. Я… впрочем, – нетерпеливо перебила себя Трой, – все это и вправду глупо!

Наверное, не стоит обращать на это внимания.

– Тогда давайте остановимся на втором инциденте – на исчезновении газеты. Не кажется ли вам возможным, миссис Аллейн, что кто-то из пассажиров видел, что газета вас чем-то расстроила, и, когда вы вышли, тоже прочёл заметку? Может быть, он поступил так же, как собирались поступить вы: решил убрать газету, чтобы не волновать остальных? Или, может быть, он не заметил, что вы расстроились, и сам решил скрыть от вас, что вы едете в каюте, в которой должен был ехать убитый? Может быть, к этому выводу пришли все пассажиры? Или, что ещё проще, газету убрал кто-то из экипажа.

– Я чувствую себя страшно глупо, – сказала Трой, – Вы абсолютно правы. Лучше бы я молчала и не беспокоила бедного Братца Лиса.

– Нет, нет, – быстро сказал Тиллотсон. – Вы ошибаетесь. Нас очень заинтересовал этот заказ на седьмую каюту.

Что побудило Андропулоса предпринять это путешествие?

Конечно, рано или поздно мы бы докопались до истины, однако чем раньше, тем лучше. Поэтому мы очень вам признательны за помощь.

– Мистер Тиллотсон, неужели вы думаете, что кто-то из пассажиров «Зодиака» связан с Андропулосом? Почему вы так решили?

Тиллотсон пристально разглядывал стол.

– Нет, – помолчав, проговорил он, – пока у нас нет оснований так думать. – Он поднял глаза. – Значит, сегодня вы в Толларке, завтра в Кроссдайке, а следующий день и ночь проведёте в Лонгминстере, верно? Список пассажиров я у вас взял, и мы передадим его мистеру Фоксу. Со своей стороны, мы тоже наведём кое-какие справки. Вы говорили, что священник гостил у епископа Норминстера?

И что он австралиец? Чудесно. А дама с двойной фамилией проживает в Бирмингеме? А мистер Кэли Бард живёт в

Лондоне и собирает бабочек? А мистер Поллок тоже живёт в Лондоне, но приехал из Бирмингема, где он останавливался… ах да, в гостинице Осборн. А американцы – в гостинице Табард в Стрэтфорде? Пожалуйста, немного подождите.

Он подошёл к двери и, передав дежурному список фамилий и адресов, попросил их проверить, затем заглянул в справочник, набрал какой-то номер и выяснил, что Лазенби действительно гостил всю прошлую неделю у епископа.

Повесив трубку и с улыбкой повернувшись к Трой, он спросил, не знает ли она случайно адреса остальных пассажиров. Ей помнилось, что Хьюсоны как-то упоминали штат Канзас и отель «Балморал» на улице Кромвеля, а Кэли

Бард, кажется, говорил, что занимается репетиторством.

Мистер Стенли Поллок жил в предместье Лондона, где у него были дома, но где именно, она понятия не имела.

Тиллотсон делал какие-то пометки в своём блокноте. Вошёл дежурный и сообщил, что проверил все данные и все совпадает: доктор Натуш уже семь лет практикует в Ливерпуле, миссис Рикерби-Каррик – известная фигура в благотворительной организации. Сведения об остальных пассажирах тоже подтвердились.

– Ну, вот видите, – сказал Тиллотсон, пожимая Трой руку.

На прощание он сказал, что в селении Кроссдайк, в миле от шлюза Кроссдайк, есть полицейский участок и, если до завтрашнего вечера произойдёт что-нибудь из ряда вон выходящее, он был бы благодарен, если бы она зашла туда и позвонила ему. А может быть, он и сам освободится и заедет с ней повидаться.

– Только упаси вас боже начать всех теперь подозревать, – сказал он, помолчав. – Это испортит вам отдых. Мне кажется, вы собирались побродить по Толларку? Боюсь, я отнял у вас слишком много времени. Ну, ничего не поделаешь. Спокойной ночи, миссис Аллейн. Я весьма вам обязан, поверьте.

Трой вышла на улицу. Колокола уже не звонили. Городок затих. Так затих, что она вздрогнула, когда внезапно затрещал надоевший мотор мотоцикла. Он беспрестанно чихал и рычал, пока наконец не умолк в отдалении.

«Впрочем, – подумала Трой, – все эти проклятые мотоциклетки трещат одинаково».

3

В Толларке наступил вечер. На площадь легли тени.

Шаги на улицах отдавались громко и гулко, и голоса немногочисленных прохожих нисколько не нарушали, а скорее даже подчёркивали ощущение пустоты.

Трой любила приезжать в незнакомые города вечером.

Если бы это зависело только от неё, она в любой город приезжала бы только в сумерки.

Она пересекла площадь, не встретив никого из пассажиров «Зодиака», и вошла в церковь, поразившую её красотой интерьера. Среди небольшой кучки молящихся она заметила затылки мисс Рикерби-Каррик и мистера Лазенби. Послушав немного проповедь, Трой, никем не замеченная, выскользнула из церкви и решила вернуться на теплоход другой дорогой. Она пошла по улице, но вскоре ей показалось, что она слышит эхо собственных шагов.

Через минуту или две она остановилась и прислушалась.

Звук шагов тоже затих. И все-таки Трой так и не поняла, эхо это или кто-то ещё идёт сзади неё по улице? Она оглянулась, но уже совсем стемнело, и она никого не увидела.

Она пошла быстрее. На этот раз эхо, если только это было эхо, за ней уже не последовало. Улица казалась бесконечно длинной, дома стояли очень редко, и Трой, спускаясь к реке, ускорила шаги. Вдали на перекрёстке появился силуэт какого-то дома или сарая.

Сзади опять послышался звук шагов, теперь он стал ближе и не походил на эхо. Трой почувствовала, что у неё так заколотилось сердце, будто она шла не под гору, а взбиралась вверх. Вспомнив напутствие мистера Тиллотсона, она удержалась от желания броситься наутёк и, наконец, дошла до дома в конце улицы. В тот же момент ей навстречу вышли две фигуры. Трой вскрикнула.

– Это вы, миссис Аллейн? – раздался голос мисс Хьюсон – Эрл, это миссис Аллейн.

– Да, да, верно, – откликнулся её брат. – Привет, миссис

Аллейн. Жутковато тут, правда? Видно, жители Толларка в своём прогрессе ещё не дошли до электрического освещения. Они ещё доживают эру факелов.

– Господи, – сказала Трой, – ну и напугали вы меня.

Брат и сестра наперебой принялись извиняться: если бы они знали, что это она, они бы её, конечно, окликнули.

Мисс Хьюсон сама боится темноты и без брата не рискнула бы ходить по городу. Мистер Хьюсон сообщил, что его сестра обожает разные старинные вещицы, а этот угловой дом показался им похожим на лавчонку, где торгуют всяким старьём. Они даже попытались разглядеть, что там есть, через витрину. Перебив брата, мисс Хьюсон заметила, что им удалось высмотреть несколько прелестных вещичек

– такой миленький рабочий ящик на ножках, множество папок с иллюстрациями, а потом их фонарик вдруг взял и погас.

– Особенно, миссис Аллейн, меня соблазняют старые картины! – воскликнула мисс Хьюсон. – А ещё репродукции и иллюстрации изданий викторианской эпохи. Знаете, эти миленькие девчушки с котятами и веночками, военные сценки. Вы представляете, о чем я говорю?

– Сестрёнка разрисовывает ширмочки, – снисходительно пояснил мистер Хьюсон. – Ничего получаются.

Дома она, можно сказать, знаменита этими своими ширмочками.

– Это же надо! – воскликнула его сестра. – Нашёл кому рассказывать о моих ширмочках!

Трой, у которой сердце перестало наконец стучать, как перегретый мотор, сказала, что её тоже восхищают викторианские ширмочки, и напомнила Хьюсонам, что они ещё посетят Толларк на обратном пути.

– Ну, сестрёнка побежит к этому старьёвщику ещё до того, как закрепят тросы, – сказал мистер Хьюсон. Девочки, а что это мы стоим? Пора двигаться.

Он едва успел взять их под руки, как снова послышались шаги, на этот раз совсем рядом. Мистер Хьюсон повернулся вместе со своими дамами, и все увидели, что из темноты к ним приближается человек-невидимка – светлый костюм и туфли двигались сами собой, без головы и рук. Мисс Хьюсон взвизгнула, но Трой тотчас окликнула:

– Доктор Натуш!

– Простите, ради бога! – зарокотал его бас. – Я вас напугал. Я бы окликнул вас ещё тогда, но в темноте не был уверен, что это вы, и поэтому подождал, пока вы пройдёте.

Только сейчас я услышал ваш голос. Пожалуйста, не сердитесь!

– Конечно, – подхватила Трой. – Кстати, доктор, я оказалась в том же положении, что и вы. Хотела крикнуть, а потом решила, что это может быть какой-то испуганный обыватель.

Доктор Натуш вынул маленький карманный фонарик.

– Луна взошла, – сказал он, – но здесь темно. Кружочек света забегал вокруг, как светлячок, и на минутку вырвал из тьмы небольшую стёршуюся вывеску над дверью лавки:

«Джо Бэг. Агент по продаже».

– Что ж, – сказала мисс Хьюсон брату, – пошли? Мистер Хьюсон взял сестру под руку и, обернувшись, выжидательно взглянул на Трой.

– Здесь вчетвером не пройдёшь – вы идите вперёд, –

сказала она и вместе с доктором Натушем двинулась следом за Хьюсонами.

Дорога оказалась грязной. Мисс Хьюсон поскользнулась и громко вскрикнула. Когда поскользнулась Трой, доктор Натуш ловко поддержал её за локоть.

– Пожалуй, вам стоит взять меня под руку, – сказал он –

Мы неудачно выбрали путь.

Когда дорога стала лучше, Трой показалось невежливым сразу убрать руку. Доктор Натуш спокойно говорил о красоте Толларка. Трой снисходительно подумала, что его речь напоминает рекламные брошюрки. Ей было удивительно спокойно, и она решила, что напрасно так волновалась – все обстоит как нельзя лучше.

Мисс Хьюсон оглянулась на Трой и нерешительно спросила:

– Все в порядке, миссис Аллейн?

– Все хорошо, благодарю вас.

– А вот и «Зодиак», – сказал мистер Хьюсон. – Девочки, мы дома.

На теплоходе гостеприимно светились огни. «Как хорошо!» – сказала Трой. Рука доктора Натуша слегка вздрогнула и под внимательными взглядами Хьюсонов высвободилась из-под руки Трой. Мистер Хьюсон помог дамам взойти по трапу и сошёл с ними в пустой салон.

Понизив голос, мисс Хьюсон сказала:

– Надеюсь, дорогая, вы были не очень смущены. Но мы ничем не могли помочь, правда, Эрл? – И, увидев удивлённое выражение на лице Трой, добавила:

– Конечно, мы не знаем, как вы, британцы, к этому относитесь…

– Никак не отношусь, – довольно невпопад ответила

Трой. – Не понимаю, о чем вы.

– Не хотите же вы сказать, – спросил мистер Хьюсон, –

что в Англии не видят никакой разницы… Я на прошлой неделе сам читал…

– Не сомневаюсь, мистер Хьюсон, что читали. Но уверяю вас, что не все разделяют такие идеи.

– Вот как? – сказал он. – Погодите, миссис Аллейн, пока и у вас не возникнет такая же проблема. Вы пока что ещё ничего не видели. Ровно ничего.

– Оставим это, милый, – вмешалась мисс Хьюсон. – Я

мечтаю только об одном – поскорее забраться в постель.

– В таком случае спокойной ночи, миссис Аллейн, –

довольно сухо сказал мистер Хьюсон. – Знакомство с вами

– большая честь для нас.

Наверное, потому, что ей хотелось сохранить на «Зодиаке» дух дружелюбия, Трой с несвойственной ей горячностью пожелала им спокойной ночи. Хьюсонов, казалось, тронула её сердечность. «Что ж, разные бывают люди», – снисходительно говорили они, спускаясь к себе вниз.

Трой немного подождала, потом поднялась по трапу и выглянула на палубу. Доктор Натуш стоял на носу и, казалось, рассматривал силуэт Толларка на фоне ночного неба. Трой подумала, что у него какой-то дар изолироваться в пространстве.

– Спокойной ночи, доктор Натуш, – тихо сказала она.

– Спокойной ночи. Спокойной ночи, миссис Аллейн, –

ответил он настолько тихо, насколько позволял его грохочущий бас, напоминавший приглушённый рокот барабана.

Трой написала письмо мужу, которое собиралась опустить утром перед выходом из шлюза. Была уже полночь, когда она его закончила.

«Какой длинный, длинный день», – подумала она, залезая под одеяло.

4

Через полминуты она провалилась в сон, но её разбудил простуженный голос мисс Рикерби-Каррик.

– Миссис Аллейн, голубушка, – шептала она. – Пожалуйста, простите меня. Но я уже несколько часов никак не могу уснуть. У меня было ужасное потрясение в Толларке.

Я не могу вам сказать, в чем дело, может быть, завтра… Но я никак не усну и не могу найти снотворное. У вас случайно нет? Мне так неловко, что я бужу вас, но я просто безумею от бессонницы, и я так напугана, так потрясена!

– Да ничего, пожалуйста, – сказала Трой, – сейчас я вам дам таблетку. Вы не включите свет?

Повернув выключатель, миссис Рикерби-Каррик снова подошла к койке и наклонилась к Трой. На ней был какой-то бесцветный жакет и темно-синяя пижама. С её не слишком стройной шеи что-то свисало. Это «что-то» качнулось и ударило Трой по носу.

– Ох, простите, ради бога, простите.

– Да ничего. Будьте добры, отодвиньтесь, я встану и найду таблетки.

Пока Трой их искала, мисс Рикерби-Каррик без умолку шептала:

– Вам, наверное, интересно, что это за штука? Я вам расскажу. Это очень романтичная история. Я её всегда ношу. Хотите верьте, хотите нет – это фамильная драгоценность. Мой дедушка был хирургом… Царь… Фаберже… Клянусь… – лепетала она.

Трой наконец нашла таблетки.

– Ну, вот они. По-моему, вам не стоит никому рассказывать об этом медальоне.

– Но я ведь только вам!

– Право, не стоит и мне. Почему вы не храните его в сейфе?

– Вы говорите как страховой агент.

– Очень возможно.

– Это мой талисман, – сказала мисс Рикерби-Каррик. –

Я без него не могу. Как-то сняла и в тот же день слетела с каменных ступенек. Понимаете?

– Как бы то ни было, я на вашем месте не распространялась бы о нем.

– То же самое сказала мисс Хьюсон:

– Так вы и ей его показывали? Господи!

Мисс Рикерби-Каррик игриво закивала головой и прикусила нижнюю губу.

– Вы никогда не догадаетесь, что это – сказала она. – Я

имею в виду узор. Вот уж совпадение! – Она пригнулась к

Трой и зашептала:

– Знаки Зодиака, выложенные из бриллиантов, изумрудов и рубинов. Ну как?

– Может быть, вам лучше лечь? – усталым голосом спросила Трой.

Мисс Рикерби-Каррик ошеломлённо взглянула на неё и выбежала.

На следующий день после завтрака мисс Рикерби-Каррик, громко шмыгая носом, удалилась с чрезвычайно озабоченным видом в укромный уголок палубы и энергично застрочила в дневнике.

Все утро «Зодиак» двигался очень медленно. После ленча мистер Лазенби произвёл некоторый фурор, выйдя на палубу в плавках. Он накачал надувной матрац и улёгся загорать. Его пример вдохновил Хьюсонов, которые вскоре переоделись в гавайские шорты и цветастые рубашки.

Трой, пристроившись за столом в салоне, закончила свой рисунок в карандаше и раскрасила его цветными мелками. Теперь каждый из знаков приобрёл причудливое сходство с тем лицом, которое она задумала изобразить.

Косящие глаза Кэли Барда – Скорпиона. Дева – эфемерный образ мисс Рикерби-Каррик, какой она, возможно, была в отдалённом прошлом. Стилизованные Хьюсоны склоняли головы друг к другу, изображая Близнецов. Обнажённый мистер Лазенби с завязанными глазами, элегантно прикрывшись, держал в руках Весы. Застывший взгляд Рака заставлял вспомнить о немного выпученных глазах мистера Поллока. Классически великолепная миссис Тритуэй несла на украшенном звёздами блюде Рыбу. Овен держался копытами за штурвал, а Том – Водолей нёс воду в корабельном ведёрке. Тёмные короткие кудри Трой рассыпались по лбу Козерога, а маска Льва иронически поглядывала глазами Родерика Аллейна, её мужа. Тщеславный

Телец восседал на мотоцикле. В стороне натягивал свой лук темнокожий Стрелец; Рисунок показался Трой забавным, но она вздохнула, вспомнив, что предстоит ещё писать текст.

Проходя через салон, Хьюсоны из соображений такта сперва держались на почтительном расстоянии, но потом, снедаемые любопытством, попросили разрешения взглянуть на рисунок, после чего все пассажиры, кроме доктора

Натуша, сгрудились вокруг Трой.

– Посмотрите, что можно сделать детскими мелками и чуточкой туши! – воскликнул Кэли Бард. – Ведь это волшебство! – Он восторженно охнул, засмеялся и, обратившись к остальным попутчикам, добавил:

– Видите? Вы видите, что она сотворила?

Приглядевшись, они поняли наконец, в чем дело,

Правда, каждый из них быстрее узнал других, нежели самого себя. Оказалось, что в трех случаях Трой попала в точку. Хьюсоны и в самом деле были близнецами и даже по какому-то счастливому стечению обстоятельств родились под этим знаком, а мисс Рикерби-Каррик, зардевшись, призналась, что родилась под знаком Девы. Она все ещё выглядела напуганной и пристально смотрела на Трой.

– Натуш, – окликнул Кэли Бард, – спуститесь к нам. Вы непременно должны взглянуть на это.

Доктор сразу спустился в салон. Трой подала ему рисунок и во второй раз услышала его смех.

– И прекрасно и забавно, – сказал он, возвращая ей рисунок.

– В центре я хотела поместить стихи, – сказала Трой, –

но шрифтовик из меня негодный. Эта работа отнимает у меня уйму времени, а выглядит в конце концов ужасно.

Никто из вас не смог бы хорошо написать текст?

– Я смог бы, – сказал мистер Поллок.

Он рассматривал рисунок из-за спины Трой.

– Я… – он запнулся, и Трой снова испытала вчерашнее ощущение надвигающейся беды. – Я с этого начинал, –

пояснил Поллок каким-то извиняющимся тоном. – Торговая реклама, знаете ли… Это уж потом я занялся недвижимостью. Если вы покажете мне, что вам нужно… я имею в виду характер шрифта… вы, я думаю, останетесь довольны.

Он рассматривал рисунок с каким-то странным выражением: внимательно, любуясь, и то ли смущённо, то ли даже со страхом.

Трой вежливо сказала:

– Правда, сделаете? Я вам так благодарна. Здесь, наверно, подойдёт корпус, может, даже чуть-чуть стилизованный.

Название на суперобложке книги, которую держал в руках доктор Натуш, было набрано корпусом.

– Что-нибудь в этом духе, – сказала Трой, показав на неё. Мистер Поллок нехотя повернул голову к доктору, однако обложку книги рассмотрел внимательно, после чего склонился над рисунком.

– Это я сумею, правда, не знаю, как насчёт стилизованности, – сказал он и пробурчал себе под нос что-то вроде: «Скопировать-то я могу все что угодно».

– Вы довольно самоуверенны, мистер Поллок, – громко сказал мистер Лазенби.

А Кэли Бард воскликнул:

– И как у вас, Поллок, хватает нахальства? Наступило короткое молчание.

– Моё дело предложить, – с обидой проговорил Поллок, – я ведь не набиваюсь со своими услугами.

– А я с удовольствием ими воспользуюсь, – сказала

Трой. – Вот рисунок, он в вашем распоряжении.

Она отошла от стола. Мистер Поллок немного поколебался, но потом все же сел на освободившееся место.

Трой поднялась на палубу, где вскоре к ней присоединился Кэли Бард.

– Что вы так на него? – сказала она.

– Он меня раздражает. Кроме того, он слишком непочтительно отнёсся к вашей работе.

– Да бросьте вы.

– Нет, в самом деле. Дышит вам прямо в шею. Вам! Да как он смеет?

– Ну, хватит.

– А вы заметили, как он хамит Натушу?

– Заметила. Но, знаете, по-моему, уж лучше откровенная враждебность, чем сюсюканье по принципу «давайте будем с ним очень милы».

– Вы имеете в виду Рикерби-Каррик?

– В общем да.

– Знаете, – сказал он, – если бы среди пассажиров нашего славного теплохода «Зодиак» не было вас, я бы, пожалуй, сбежал.

– Ерунда.

– Нет, не ерунда. Куда вы девались вчера вечером?

– Мне надо было позвонить.

– Но не могли же вы звонить весь вечер.

Вспомнив наставления Фокса, Трой, не очень умевшая лгать, воспользовалась его выдумкой.

– Мне пришлось обратиться в полицию по поводу горжетки, которую я потеряла на выставке, – сказала она.

– А потом?

– А потом я пошла в церковь.

– Было бы куда лучше, если бы вы пошли со мной в бар, – проворчал он. – Пообедайте со мной завтра вечером в Лонгминстере?

Трой открыла было рот, чтобы ответить, но тут снизу появилась очень испуганная мисс Рикерби-Каррик в ядовито-красном халате и без чулок. Из босоножек, словно корни, выпирали её изуродованные артритом пальцы, на нос она нацепила тёмные очки, на голову – панаму, а в руках несла надувной матрац и дневник. По привычке остановившись у штурвала, она поболтала со шкипером, прошла дальше и, к крайнему смущению Трой, обошла её и

Барда, с тяжеловесным тактом, способным прошибить звуковой барьер, наградив их понимающей улыбкой.

– Она невозможна, правда? Какая-то фантастика, –

сказала Трой.

– Что она пишет?

– Дневник. Она его называет своей исповедью.

– Вам хотелось бы его почитать?

– Как это ни постыдно, но, честно говоря, взглянула бы одним глазком.

– Так как же насчёт завтрашнего обеда?

– А нельзя ответить немного позже?

– На случай, если подвернётся что-нибудь поинтересней? Ну и хитрюга же вы!

– Нет, я совсем не то имела в виду.

– А что же вы имели в виду?

– Мы же не знаем, что будут делать остальные, – не слишком убедительно возразила Трой. – Послушайте, а почему бы нам не пригласить и доктора Натуша?

– Мы ничего подобного не сделаем, и с вашей стороны просто нетактично предлагать такие вещи. Я вас приглашаю отобедать тет-а-тет, а вы…

– Нет, нет! – воскликнула Трой. – К чему это?

Его прервал крик мисс Рикерби-Каррик, такой резкий и пронзительный, что все пассажиры мигом выскочили на палубу. В сбившемся халате, возбуждённо жестикулируя, мисс Рикерби-Каррик склонилась над поручнями и кричала:

– Дневник! Мой дневник! Остановитесь! Умоляю!

Каким-то образом она умудрилась уронить за борт дневник. Из её путаных объяснений выходило, что, глядя в воду, она перегнулась через борт, оступилась и выронила дневник. Жалобно причитая простуженным голосом, она показывала назад – туда, где плавал её раскрытый дневник, который уже начал довольно быстро погружаться в воду.

Из глаз и из носу у неё текло в три ручья.

Все семейство Тритуэй охотно пришло ей на помощь: шкипер застопорил машину и дал задний ход, Том вытащил длинный багор, а миссис Тритуэй, поднявшись на палубу, пыталась успокоить мисс Рикерби-Каррик. Машина встала, и «Зодиак» по инерции тихо подплыл к дневнику. Том перелез через перила палубы и, придерживаясь за них левой рукой, попытался дотянуться до дневника багром. Но тут мисс Рикерби-Каррик заголосила:

– Нет! Только не этой штукой! Вы же его разорвёте!

Пожалуйста, не надо! Ради бога!

– Угомонитесь! – неожиданно проговорил мистер Лазенби. Он нехотя поднялся с матраца, повернувшись ко всем спиной, снял очки и положил на палубу. Затем перелез через перила и нырнул.

Мисс Рикерби-Каррик снова заверещала, остальные пассажиры охнули и, сгрудившись у борта, принялись следить за мистером Лазенби, который вскоре вынырнул.

Длинные волосы залепили ему глаза. В руке он держал дневник. Шкипер посоветовал ему выйти на берег и пройти вниз по течению до того места, где глубина позволит

«Зодиаку» пришвартоваться. Последовав этому совету, мистер Лазенби выбрался на берег и, присев на корточки,

стал осторожно встряхивать дневник, расклеивая и переворачивая страницы. Его волосы смешно упали набок, полностью залепив ему левый глаз.

Мисс Рикерби-Каррик жалобно охала, смущённо хихикала и невнятно объясняла всем, что чернила в её ручке, слава богу, не расплываются в воде. Не дожидаясь возвращения мистера Лазенби, она, рискуя свалиться, перегнулась через борт и взяла у него дневник. Трой заметила, что у неё на шее по-прежнему болтается кожаный мешочек.

– Мой бедный наперсник! – воскликнула старая дева. –

Как жаль! Как жаль!

Она экспансивно благодарила мистера Лазенби, заклиная его не простудиться. Он её успокоил, взял у Трой свои очки и, отвернувшись, надел их. Когда он снова повернулся к пассажирам, он был так респектабелен, что, казалось, вместе с очками он водрузил на себя все пасторское облачение полностью. «Пойду, пожалуй, переоденусь: английское солнце не слишком греет», – заявил он и спустился вниз.

– Ну! – сказал Кэли Бард. – Кто скажет после этого, что церковь выродилась?

Все с ним согласились, лишь Трой промолчала. Действительно ли она увидела на секунду в левой руке мистера

Лазенби клочок исписанной бумаги? Трой все ещё пыталась это вспомнить, когда мисс Рикерби-Каррик, которая, присев на корточки, причитала над промокшим дневником, вдруг громко вскрикнула.

Все взглянули на неё с привычным, терпеливо жалостливым выражением.

Однако на этот раз на её лице была не тревога, не волнение, а неподдельный ужас. На побледневшей коже явственно проступили веснушки, челюсть отвисла. Не отрываясь, смотрела она на раскрытый дневник. Руки её дрожали. Она захлопнула промокшую тетрадь и крепко вцепилась в неё, чтобы унять дрожь в пальцах.

– Вам нехорошо? – спросила мисс Хьюсон.

Мисс Рикерби-Каррик мотнула головой, неловко поднялась и побрела к каютам.

«Ну а теперь? – подумала Трой. – Неужели я опять выдумываю?»

Она снова почувствовала, что рядом с ней кто-то сжался в страшном напряжении, и снова не могла понять –

кто?

«Уж как ему будет угодно, – решила Трой, – но придётся этому инспектору Тиллотсону выслушать всю историю. Посмотрим, что он скажет. А пока…»

Пока она отправилась в каюту и написала мужу ещё одно письмо.

Через полчаса «Зодиак» встал на суточную стоянку в

Кроссдайке.

Глава IV

КРОССДАЙК

– Как я уже говорил, – продолжил Аллейн, – я позвонил из Сан-Франциско в Скотланд-Ярд. Инспектор Фокс, занимавшийся делом Андропулоса, был в отъезде, но мне удалось созвониться с инспектором Тиллотсоном из Толларка. Он передал мне разговор с моей женой, причём одно обстоятельство обеспокоило меня значительно больше, чем Тиллотсона.

Человек, сидящий во втором ряду, понял, о чем речь, –

Аллейн заметил это по глазам.

– Вот именно, – подтвердил Аллейн. – Поэтому я снова созвонился со Скотланд-Ярдом и выяснил, что Фолджем и в самом деле уже добрался до Лондона, но затаился, и пока о нем ничего не известно. По сведениям полиции, Андропулос, вероятно, попытался шантажировать Фолджема и неосторожно пригрозил, что выдаст его, если тот не раскошелится. Андропулос даже намекал об этом одному из наших – туманно, как обычно делают уголовники, ещё не решив, выдавать или не выдавать, но достаточно ясно, чтобы можно было догадаться, о ком идёт речь. А вскоре после этого Андропулоса убили. Убийца, стоя сзади, резко и сильно нажал на сонную артерию, а это равносильно подписи Артиста.

За Артистом уже числилось два убийства, но у нас не было прямых улик. Около тела Андропулоса нашли конверт известного транспортного агентства, на котором была от руки проставлена цена билетов и время отправления межконтинентальных поездов, из чего сделали вывод, что он перебрался во Францию. Потом мы поняли, что конверт подбросил сам Артист, ловко направив Фокса по ложному следу. Ход, очень характерный для него. Я уже говорил о его таланте перевоплощения, но, кажется, не упоминал, что, когда он хочет, он умеет быть привлекательным для многих женщин. Он обладает феноменальным умением воспроизводить различные диалекты, причём не только разговаривает, подражая людям разных слоёв общества, но каким-то образом ухитряется и мыслить в соответствующем ключе. Как актёр, он вживается в роль персонажа, которого изображает. Он, между прочим, превосходно изображает круглых дураков. Сцена потеряла в нем великого артиста. Он весьма общителен, что, казалось бы, довольно опасно для него, и обладает целым рядом дарований, весьма неожиданных, но подчас очень полезных.

Теперь вы можете оценить ситуацию – Андропулос убит скорей всего Артистом, а Артист разгуливает на свободе. Дальше: Андропулос неизвестно зачем вдруг решает насладиться мирным плаванием на «Зодиаке», а потом его каюта достаётся моей жене. Нет никаких причин предполагать, что убийца находится среди её попутчиков, и все же… все же… жена рассказывает, что её невинное замечание о Констеблях очень встревожило кого-то, и что кто-то из пассажиров спрятал газету, где помещена заметка об убийстве Андропулоса. Она почти убеждена, что австралийский пастор, который постоянно носит тёмные очки, а сняв их, прикрывает левый глаз волосами, вырвал страничку из дневника нелепой старой девы. И она подозревает, что он подслушал её разговор с мистером Фоксом.

Кроме того, её преследует ощущение надвигающейся беды.

В этой головоломной ситуации есть один штрих, который, как это ни глупо, тревожит меня больше всех остальных, взятых вместе. Может быть, кто-нибудь догадывается, какой…

Но человек во втором ряду уже поднял руку.

– Совершенно верно, – сказал Аллейн, когда этот феномен дал правильный ответ с резким шотландским акцентом. – Именно это. Вспомните, что сам я нахожусь более чем за пять тысяч километров на важном совещании в

Сан-Франциско. Что же мне делать?

После минутной паузы рука во втором ряду снова поднялась.

– Ну хорошо, хорошо! – одобрил Аллейн. – Давайте я послушаю вас.

1

Хейзл Рикерби-Каррик сидела у себя в каюте, с трудом перелистывая размокшие страницы своего дневника. Они ещё не превратились в бумажную кашу, а только слиплись, сморщились и постепенно расползались. Часть страниц оторвалась от корешка, и на них затекла красная краска переплёта. Однако записи ещё можно было разобрать.

Она отделила то, что было написано за последние два дня.

«Ну вот, – уныло читала она, – я опять перестаралась.

Одно дело – Мэвис и совсем другое – такие, как эта Трой.

Если бы я сразу догадалась, кто она. Или заранее узнала, что она займёт соседнюю со мной каюту. Я сходила бы на выставку и могла бы тогда поговорить с ней о живописи.

Конечно, я совсем не разбираюсь…» Здесь она не закончила свою мысль. Отделив насквозь промокшую страницу от следующей с помощью пилочки для ногтей, она принялась читать последнюю запись, сделанную перед тем, как дневник упал за борт.

«… я все это запишу. Дневник со мной. Я лежу на надувном матраце на палубе за грудой прикрытых брезентом шезлонгов и загораю. Наверное, очень глупо, что я так смущаюсь. Это в наш-то век! Кто же теперь стесняется? К

тому же загорать полезно, а тело прекрасно. Тело прекрасно! Только, увы, не моё. Сейчас я опишу то, что случилось вчера вечером в Толларке. Это было так страшно и так странно, что я не знаю, как мне быть. Я, пожалуй, расскажу об этом Трой. Она не сможет не признать, что это очень необычно.

Я вышла из церкви и возвращалась на «Зодиак»; на мне были лёгкие туфли на резиновой подошве и тёмный вязаный свитер. Думаю, поэтому меня не заметили в темноте. В

левую туфлю попал какой-то камешек, и я зашла его вытряхнуть в неосвещённый подъезд магазина. И тут с подъездом поравнялись эти люди. Я хотела их окликнуть, когда они остановились. Но я не сразу узнала их голоса –

они говорили очень тихо. Один разговаривал шёпотом, этого я вообще не узнала. Зато другие… С первых же слов я просто онемела, буквально онемела. Меня парализовало от ужаса. Я и сейчас их слышу. Это…»

Она добралась до конца страницы. Следующие страницы, где шло продолжение записи, были вырваны. «Ну и что же, это ничего не значит, – думала она – Может, когда мистер Лазенби нырнул, он их нечаянно выдернул. Ведь дневник был раскрыт. Ну, конечно, именно так все и было, а иначе и быть не могло». Несколько минут она сидела неподвижно. Потом раза два провела пальцами по лбу и по глазам, словно пытаясь избавиться от какого-то наваждения. «Он же священник, – думала она – Священник. Он гостил у епископа. Я просто спрошу его, и все. Или нет, я сперва лучше посоветуюсь с Трой Аллейн. Ей придётся меня выслушать. И это, конечно, её заинтересует. Да! –

вдруг вспомнила она. – Ведь её муж знаменитый сыщик.

Ну тогда тем более ей нужно все рассказать. Может быть, она тогда захочет, чтобы я называла её не Агата, а Трой.

Мы с ней подружимся», – без особой убеждённости подумала бедняжка.

Мысли замучили её, голову сжало, как обручем, в каюте было тесно, душно. «Я не буду тут спать, – вдруг решила она. – Я не усну ни на минуту, а если усну, меня истерзают кошмары». Роясь в поисках таблеток, которые дала ей Трой, она все обдумала: спать она ляжет на палубе.

Подождёт, пока все лягут, затем надует свой матрац и заснёт «под бесконечным звёздным небом». И может быть, может быть…

«Такой уж у меня характер – люблю брать быка за рога», – подумала она и, наконец найдя таблетки, приняла две штуки, легла на койку и стала составлять отчаянные по смелости планы.

2

Вечер в Кроссдайке начался для Трой нелепо. Ужин подали рано, чтобы пассажиры успели осмотреть и деревню, и близлежащие руины охотничьего домика, где останавливался король Джон.

Трой, у которой начиналась сильная мигрень, надеялась ускользнуть пораньше и зайти в полицейский участок, прежде чем остальные отправятся на экскурсию. История с пропавшей горжеткой уже была известна всем и в случае надобности могла послужить предлогом. Во время ужина мисс Рикерби-Каррик так упорно таращилась на неё, что

Трой чувствовала себя крайне неловко. Чем больше старая дева её раздражала, чем яростнее сопела, чем пристальней смотрела на неё, тем больше Трой её жалела и тем сильнее стремилась избегать её. Что ей нужно? Охотится за знаменитостью или, может быть, вдруг подумала Трой, эта странная особа хочет чем-то с ней поделиться?

Поскольку у мисс Рикерби-Каррик такта было не больше, чем у бульдозера, все в салоне чувствовали, что сейчас что-то произойдёт.

Трой решительно от неё отвернулась и поймала иронический косящий взгляд Кэли Барда. Он подмигнул ей, и она опустила глаза. Мистер Поллок смотрел на мисс Рикерби-Каррик с явным неодобрением, а Хьюсоны, переглянувшись, приняли равнодушный вид. Мистер Лазенби и доктор Натуш разговаривали о местных памятниках старины.

Поужинав, Трой сразу вышла на палубу и уже собиралась сойти на берег, как из салона поднялась мисс Рикерби-Каррик и окликнула её таинственно приглушённым голосом.

– Миссис Аллейн! Послушайте, миссис Аллейн!

Трой остановилась.

– Послушайте, – подходя ближе, шёпотом сказала мисс

Рикерби-Каррик. – Вы… в деревню? Можно я пойду с вами? Я хотела бы… – Она оглянулась и осмотрела палубу, хотя знала, что все ещё внизу. – Мне нужно с вами посоветоваться. Это страшно важно, уверяю вас.

– Ну… Если вы в самом деле считаете…

– Умоляю вас. Я только возьму кофточку, это займёт одну секунду. Я лишь дойду с вами до деревни, пока не вышли остальные. Это правда очень важно. Ей-богу. Ну, пожалуйста.

Она так напирала на Трой, что та невольно отступила на шаг.

– Будьте снисходительны! – шептала мисс Рикерби-Каррик. – Ради бога, позвольте мне вам все рассказать.

– Ну, пожалуйста, – сдалась Трой. – Конечно.

– Вы просто душечка, – воскликнула мисс Рикерби-Каррик и бросилась к трапу.

У верхней ступеньки она столкнулась с Поллоком и долго извинялась, прежде чем дала ему пройти наверх.

Он вернул Трой её рисунок. Текст был готов, шрифт выполнен прекрасно, совершенно так, как ей хотелось.

Трой сказала это Поллоку, и он, как всегда монотонно, ответил, что писал с удовольствием и незачем его благодарить, он ведь сам предложил. Потом не очень вразумительно добавил, что работал сперва в рекламе, а из рекламы ушёл в полиграфию, но это дело не хлебное.

– А вы сами не занимаетесь живописью? – спросила

Трой. – Вы рисуете?

Он торопливо стал разуверять её.

– Я? Какой там из меня художник? Это ж надо такое сказать!

– Я обратила внимание, как вы разглядывали этот рисунок и…

– Попали пальцем в небо, – неожиданно грубо отрезал он. Трой удивлённо на него посмотрела, и он покраснел.

– Прошу простить мой лексикон, – сказал он. – Я человек грубый. Нет, я не пишу картины. Я только смотреть на них люблю.

– Это я заметила, – миролюбиво сказала Трой. Он смущённо ухмыльнулся и сообщил, что надо бы обдумать, чем заняться в Кроссдайке. Поскольку он собирался идти вниз, Трой попросила его оставить пока рисунок у себя в каюте.

Поллок остановился у трапа, чтобы пропустить вернувшуюся мисс Рикерби-Каррик. Увидев его с рисунком в руке, она взглянула на рисунок как на бомбу и заторопилась к Трой.

– Пойдёмте, – сказала она, – пойдёмте скорее.

На берегу она схватила Трой за руку и затараторила:

– Я уж сразу начну, пока меня никто не прервал. Это…

это о вчерашнем вечере, и их… Господи… ах… ах…

Но начать ей не пришлось. Мисс Рикерби-Каррик глубоко вздохнула, зажмурилась, собираясь чихнуть, и тут их окликнули.

– Эй! Погодите-ка минутку! Что это вы задумали?

Мистер Лазенби ловко спрыгнул с борта и подошёл к ним.

– Чисто дамские экскурсии отменяются, – сказал он плутовато. – Придётся вам пострадать в мужском обществе, пока мы не доберёмся до деревни.

Трой взглянула на него, и он шутливо погрозил ей пальцем. «Он пришёл мне на выручку, – подумала она, и вдруг совершенно непонятно почему ей захотелось выслушать излияние мисс Рикерби-Каррик. – Может быть, она расскажет нам обоим», – подумала Трой. Но старая дева молчала.

Трой снова повторила историю о пропавшей горжетке и сказала, что хочет зайти в местный полицейский участок и справиться, нет ли о ней известий.

– Я думаю, – проговорила мисс Рикерби-Каррик, – они для вас особенно стараются. Я имею в виду, потому что…

ваш муж… и вообще.

– Вот именно, вот именно! – весело подхватил мистер

Лазенби. – Неизменно под охраной полиции. Захватывающий сюжет! Вы же сами, мисс Рикерби-Каррик, вчера слыхали, как миссис Аллейн говорила, что тут на каждом шагу констебли.

Рука, державшая Трой под руку, задрожала.

– Но она имела в виду художника, – прошептала мисс

Рикерби-Каррик.

– Это просто уловка. Миссис Аллейн удивительно коварна, уверяю вас. Она опасная женщина.

Пальцы не правой руке Трой возбуждённо зашевелились. Трой осторожно высвободила руку, и, болтая о том, о сём, они вошли в деревню, где их нагнал Кэли Бард с сеткой для ловли бабочек и ящиком. Трой уже расхотелось выслушивать откровения мисс Рикерби-Каррик, голос которой то приближался, то затихал. Голова болела все сильнее, и она мечтала, чтобы её оставили наконец одну.

Они подошли к полицейскому участку.

– Вас подождать? – спросил Бард.

– Нет, не стоит. Я, может быть, тут задержусь, ведь они, наверное, будут куда-то звонить. К тому же, – добавила

Трой, – отсюда я, пожалуй, сразу же вернусь на «Зодиак»: у меня немного разболелась голова.

Это было слишком слабо сказано: голова у неё просто раскалывалась. У Трой бывали такие неожиданные приступы мигрени, и уже сейчас у неё рябило в глазах и стучало в висках.

– Ах вы бедненькая, – посочувствовала мисс Рикерби-Каррик. – Может быть, я подожду вас и провожу на

«Зодиак»? Хотите таблетку снотворного? У мисс Хьюсон есть снотворное, она дала мне две штучки. Подождать вас?

– Ну, конечно же, мы все вас подождём, – проворковал мистер Лазенби.

Но Кэли Бард сказал, что Трой, наверное, предпочитает, чтобы её оставили в покое. Он предложил мистеру Лазенби и мисс Рикерби-Каррик пройтись с ним по деревне, после чего он поучит их ловить бабочек. Трой восприняла его вмешательство как истинно джентльменский поступок.

– Не тревожьтесь, – сказал он. – Берегите себя. Надеюсь, эти полицейские разыщут вашу норку.

– Спасибо, – поблагодарила Трой.

Она вошла в участок, и вдруг ей показалось, что время повернуло вспять, ибо так же, как и вчера, её встретил старший инспектор Тиллотсон, который добродушно объяснил ей, что завернул сюда из Толларка узнать, не случилось ли чего нового. Преодолевая головную боль, Трой рассказала ему о мистере Лазенби, о страничке из дневника и о странном поведении мистера Поллока и мисс Рикерби-Каррик. И как и в прошлый раз, события, о которых она рассказывала ему, тут же начали ей казаться совсем незначительными.

Засунув руки в карманы, Тиллотсон присел на краешек стола. Он сказал, что в самом деле ничего особенного во всем этом не видит, и Трой с ним согласилась. Она мечтала лишь закончить разговор и поскорей добраться до постели.

– Так, так, – сказал Тиллотсон и беспечным тоном добавил:

– Значит, у этого Лазенби левый глаз был прикрыт волосами? Как у хиппи? Странная манера для священника.

Впрочем, волосы же были мокрые. Но глаз вы видели?

– Да нет, – сказала Трой. – Когда он надевал очки, он отвернулся.

– Может, у него какой-нибудь физический недостаток? – размышлял мистер Тиллотсон. – Кто знает. Джим

Тритуэй славный парень, правда? И жена у него просто прелесть. Как вы считаете, миссис Аллейн? Очень милая пара.

– Очень, – подтвердила Трой и встала. Они уже простились, как вдруг мистер Тиллотсон, наверное, на всякий случай, предложил ей и в Лонгминстере «заглянуть» в их участок, где её встретит старший инспектор Бонни –

«симпатичнейший малый».

– По-моему, мне незачем его беспокоить, – сказала

Трой, которой делалось все хуже.

– Ну просто чтобы мы все время были в курсе дела, –

сказал Тиллотсон.

Он наскоро начертил план Лонгминстера и отметил крестиком полицейский участок.

– Зайдите сюда, и, может быть, у нас окажутся приятные для вас новости, – игриво добавил он. – В планах вашего мужа произошли кое-какие изменения.

– Рори! – воскликнула Трой! – Он собирается вернуться раньше срока!

– Это пока ещё неясно, миссис Аллейн. Но если вы заглянете к нашим ребятам в Лонгминстер, мы будем вам весьма признательны.

Измученная Трой в этот момент была способна запустить в мистера Тиллотсона чернильницей, но она вежливо простилась с ним и вернулась на теплоход. По дороге её стошнило, и ей стало легче.

Врач, который лечил Трой, предполагал, что все её мигрени вызваны нервным возбуждением, и Трой подумала сейчас, что он, пожалуй, прав.

Ей захотелось взглянуть на причудливые руины, которые все яснее начинали проступать на фоне пышного заката, но после приступа головной боли Трой так устала, что решила лечь пораньше спать.

На «Зодиаке» было пусто. Она приняла душ, надела халатик и, став на колени на койку, начала глядеть через иллюминатор на берег, где вскоре появились возвращающиеся пассажиры.

На краю пригорка показался силуэт Кэли Барда, державшего сетку для бабочек. Лихо ею взмахнув, он совершил какой-то странный «балетный» прыжок. Вслед на

Кэли мчалась мисс Рикерби-Каррик. Увидев, как они склонили головы над сеткой, Трой посочувствовала Барду.

В этот миг из-за угла появился доктор Натуш. Мисс Рикерби-Каррик явно его заметила и, поспешно простившись с Бардом, с такой быстротой бросилась вслед за доктором с горы, что, казалось, она летит по воздуху. Трой услышала её вопль:

– Доктор! Доктор! Нату-у-у-уш!

Он остановился, повернулся. Мисс Рикерби-Каррик бурей налетела на него. Он слушал её с тем серьёзным, внимательным видом, с которым врачи беседуют обычно с пациентами.

«Неужели она консультируется с ним? – подумала

Трой. – А может быть, она решила поделиться с Натушем той самой тайной, которую намеревалась доверить мне?»

Мисс Рикерби-Каррик что-то протягивала доктору на ладони. Трой подумала, не бабочку ли? Натуш нагнулся и слегка кивнул. Они медленно шли к «Зодиаку», и по мере их приближения все слышней становился трубный голос:

«…ваш лечащий врач… то, что вам поможет… весьма вероятно…»

Трой поняла, что мисс Рикерби-Каррик и в самом деле консультируется с Натушем.

Затем они оба исчезли из поля зрения и на фоне руин появились остальные пассажиры: Хьюсоны, Лазенби, Поллок. Они помахали Кэли Барду и по одному стали спускаться к реке. На бледнеющем зеленоватом небе их силуэты казались вырезанными из чёрной бумаги фигурками, и внезапно Трой почудилось, что она участвует в каком-то спектакле.

Вечер был тёплый. Трой прилегла, и, хотя в каюте было темно, она не зажигала света, опасаясь, что мисс Рикерби-Каррик нагрянет с расспросами о её самочувствии.

Преодолев укоры совести, она даже заперла дверь. После мигрени ей всегда хотелось спать, и вскоре она задремала.

Сквозь сон ей слышались какие-то голоса, кто-то царапался в чью-то дверь чуть слышно, как мышь, но упорно. Трой наконец проснулась, заставила себя встать и открыла дверь.

Никого.

В коридоре было совершенно пусто. Уже потом ей вспомнилось, что, когда она открывала дверь, кажется, тихо закрылась чья-то другая.

Она немного постояла, но не услышала ни звука. Тогда, решив, что это царапание у дверей ей просто приснилось, она легла и сразу же уснула снова.

3

Когда она проснулась, было совсем светло и все, как видно, уже встали – слышались приглушённые стуки, голоса, шаги в коридоре и какой-то шум в соседней каюте номер 8. Потом раздался стук в её собственную дверь, и вошла миссис Тритуэй с чаем.

– Что-нибудь случилось? – спросила Трой.

– Да как вам сказать, миссис Аллейн, – ответила та, излучая улыбку. – И да и нет. Дело в том, что мисс Рикерби-Каррик, кажется, нас покинула.

– Покинула? То есть уехала?

– Да.

– Но как же?…

– Очевидно, это произошло очень рано, ещё до того, как мы встали, а Том уже в шесть был на ногах.

– И что же, она даже не оставила записки?

– Да нет, записочку оставила. Нацарапала на клочке газеты: «Меня срочно вызвали. Прошу извинить. Напишу».

– Как странно.

– Муж думает, что за ней кто-то приехал ночью: какие-нибудь знакомые на машине, а может, она вызвала такси из Толларка или Лонгминстера. Кто её знает. А день сегодня чудесный, – заметила она и вышла.

Когда Трой вошла в салон, там уже близилось к концу обсуждение внезапного отъезда мисс Рикерби-Каррик.

Приход Трой ненадолго оживил угасший интерес. Её засыпали вопросами: не говорила ли ей что-нибудь «беглянка»? Остальным она не говорила ничего.

– Вернее было бы сказать, не говорила ничего интересного, – ехидно уточнил Кэли Бард.

– Мистер Бард, вы злой. Как вам не жаль бедняжку? –

вступилась мисс Хьюсон.

– А почему это она «бедняжка»? – возразил он.

– Вы прекрасно знаете почему, – сказала Трой. – О ней просто нельзя думать иначе, чем о «бедняжке мисс Рикерби-Каррик», и это делает её ещё более жалкой.

– Вы прелесть, – сказал Бард.

Трой ничего не ответила. Доктор Натуш, не принимавший участия в разговоре, взглянул на неё сочувственно

– вероятно, у неё был очень растерянный вид.

Мистер Лазенби с похвалой отозвался о душевных свойствах мисс Рикерби-Каррик. Он сказал, что она воплощённая доброта. Мистер Хьюсон сухо заметил, что она «несколько возбудима». Мистер Поллок согласился с этим:

«Ни на секунду не умолкнет».

«Они все рады», – подумала Трой.

Она вышла на палубу. Теплоход уже отчаливал, когда смотритель шлюза крикнул, что им только что звонили из таксомоторного парка в Лонгминстере. Мисс – как её там –

Каррик просила сообщить, что её вызвали к больной подруге.

– Спасибо. – Шкипер вернулся к рулю. Во время этого разговора доктор Натуш вышел на палубу и спросил:

– Миссис Аллейн, не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Да, конечно, – сказала Трой. – Разговор будет конфиденциальный?

– Пожалуй. Может быть, пройдём сюда?

Они прошли за груду приоткрытых брезентом шезлонгов. Здесь же, на палубе, лежал уже спущенный надувной оранжевый матрац.

Доктор Натуш наклонился, взглянул на него и сказал:

– Мне кажется, мисс Рикерби-Каррик спала здесь ночью.

– В самом деле?

– Во всяком случае, она собиралась это сделать.

Трой промолчала.

– Миссис Аллейн, вы, надеюсь, простите мой вопрос, и, если не хотите, не отвечайте. Она разговаривала с вами вчера вечером, вернувшись на борт?

– Нет. Я рано ушла в каюту: у меня был приступ мигрени.

– Да, мне вчера показалось, что вы плохо выглядите.

– Приступ скоро прошёл. Но, возможно, это она царапалась ко мне в дверь. Я очень крепко спала, а когда отворила дверь, в коридоре никого не было.

– Понятно. Она намекала мне, что собирается вам что-то сообщить.

– Да, я знаю. Вы считаете, – спросила Трой, что мне следовало зайти к ней в каюту?

– Нет, нет. Просто мисс Рикерби-Каррик о вас очень высокого мнения, и я думал, может, она собирается… – Он замялся, потом твёрдо закончил:

– Дело в том, что вчера она беседовала со мной о своей бессоннице. Мисс Хьюсон дала ей несколько американских таблеток, и мисс Рикерби-Каррик хотела выяснить, что это за таблетки.

– Мне она тоже их предлагала.

– Да? Я сказал, что не знаю их, и рекомендовал ей обратиться к лечащему врачу. С вами же я вот о чем хотел поговорить. Мне показалось, что мисс Рикерби-Каррик находится в крайне нервозном состоянии. По-моему, она даже собиралась со мной посоветоваться по этому поводу, но вдруг умолкла, пробормотала что-то невнятное и ушла.

– Вам кажется… что у неё какое-то нарушение психики?

– Это определение обтекаемое, но неточное. Мне показалось, что она весьма расстроена. Именно поэтому меня беспокоит её внезапный отъезд среди ночи.

– Но вы слышали, что была телефонограмма?

– Да, заболела подруга.

– Может быть, Мэвис?

Они вопросительно взглянули друг на друга, и на лице

Натуша мелькнула тень улыбки.

– Нет, погодите, – продолжила она. – Вчера она шла со мной и мистером Лазенби до деревни. У меня так болела голова, что я не очень-то прислушивалась. Может быть, мистер Лазенби помнит. Конечно, она без конца рассказывала нам о Мэвис. По-моему, она упомянула, что та сейчас на севере Шотландии; неужели мисс Рикерби-Каррик умчалась туда на такси? И неужели никто на

«Зодиаке» ничего не слышал, ведь кто-то же, наверное, к ней сюда приходил?

– Но она ведь спала на корме. Это так далеко от кают.

– Да, но откуда те, кто к ней приходил, могли узнать, что она здесь?

Трой нагнулась и подняла с палубы какой-то полинялый красный лоскуток.

– Что это? – спросила она.

Длинные тёмные пальцы повертели лоскуток.

– По-моему, это от обложки её дневника, – сказала

Трой.

– Пожалуй, вы правы.

Натуга собрался было выбросить находку за борт, то

Трой его остановила:

– Не выбрасывайте.

– Почему?

– Ну хотя бы потому, – виновато улыбнулась Трой, –

что я жена полицейского.

Он вынул записную книжку и вложил в неё красный лоскут.

– Наверное, мы зря с вами стараемся, – сказал Трой.

У неё вдруг появилось непреодолимое желание рассказать ему о своих дурных предчувствиях и о том, чем они вызваны. Она даже представила себе, как он будет выглядеть, когда она поделится с ним своими опасениями: вежливо склонит голову, а выражение его лица будет как у всякого врача, который успокаивает пациента. Господи, каким облегчением было бы поделиться с ним. Она уже обдумывала первую фразу, когда ей вспомнился ещё один, также очень внимательный, слушатель.

«Кстати, миссис Аллейн, – вкрадчиво, как всегда, посоветовал ей Тиллотсон, – пожалуй, не стоит никому рассказывать об этом дельце, верно? Предосторожность, знаете ли, не помешает». И она придержала язык.

Глава V

ЛОНГМИНСТЕР

– Он обладал удивительной способностью, – рассказывал Аллейн, – внушать доверие самым различным людям. Говорят, один полицейский из Боливии признался, как, сам не заметив, рассказал Артисту о своей язве двенадцатиперстной кишки. Даже если это выдумка, она прекрасно иллюстрирует привлекательные черты Артиста.

Мораль здесь такова: и негодяи не все одинаковы, чего иногда не могут постичь полицейские. Нельзя разложить по полочкам типы преступников.

Известны случаи, когда Артист проявлял благодушие, известны и такие, когда он становился зверем. Он большой ценитель красоты: говорят, его квартира в Париже обставлена с безупречным вкусом. Деньги он любит больше всего на свете, и ему доставляет удовольствие добывать их нечестным путём. Получи он в наследство миллион фунтов, он, вероятно, не бросил бы своих занятий и, как прежде, уничтожал бы тех, кто становится ему поперёк дороги.

Как я уже говорил, письма моей жены были мне пересланы из Нью-Йорка в Сан-Франциско, и к тому времени, как я их получил, ей оставалось пробыть на «Зодиаке»

всего два дня. Как вам известно, из управления мне сообщили, что мистер Фокс во Франции. Предполагалось, что он движется по горячим следам Артиста. Я связался с мистером Тиллотсоном, который знал о поездке Фокса и поэтому не придавал большого значения инцидентам на

«Зодиаке». Я же придерживался иного мнения.

Те из вас, кто женат, поймут меня. Нашим жёнам незачем участвовать в нашей работе. И хотя моя жена подшучивала над своими опасениями, её письма меня насторожили, и мне хотелось, чтобы она покинула «Зодиак».

Однако я боялся, что если – как это ни маловероятно –

кто-то из её попутчиков связан с делом Андропулоса –

Артиста, то полицейские телефонограммы, адресованные моей жене и переданные через смотрителей шлюзов, спугнут его. Дело в том, что моя жена знаменитая художница, о которой всему свету известно, что она, бедняжка, замужем за полицейским.

Шотландец во втором ряду фыркнул.

– В конце концов, – продолжил Аллейн, – я известил

Тиллотсона, что, вероятно, освобожусь раньше, чем предполагал, и постараюсь выехать как можно скорее.

Хочу напомнить вам, что тогда я ещё понятия не имел об исчезновении мисс Рикерби-Каррик. Знай я это, я принял бы значительно более серьёзные меры. Ну а так…

1

Вне всякого сомнения, путешествовать без мисс Рикерби-Каррик было гораздо приятней.

Они плыли от Кроссдайка к Лонгминстеру, и солнце ярко освещало поля, рощи, села и шлюзы. Виды были на редкость красивы, и все как-то оттаяли, повеселели. Хьюсоны щёлкали фотоаппаратами, мистер Лазенби и мистер

Поллок обнаружили объединяющую их любовь к маркам и знакомили друг друга с содержимым потрёпанных конвертов. Кэли Бард рассказывал Трой о бабочках. Даже у доктора Натуша оказалось хобби: он любил чертить карты.

Доктор признался Трой и Барду, что пытается вычертить маршрут их путешествия. Он, правда, не ручается за точность, поскольку не располагает необходимыми материалами, но позже, сверившись с картами, кое-что исправит.

Трой была уверена, что, показывая им свой рисунок, он вспыхнул от смущения, но заметить это при его цвете кожи было трудно.

Карта была вычерчена твёрдым карандашом в стиле английских картографов XVI века с крошечными рисунками церквей и деревьев и тщательно выписанными названиями.

Трой воскликнула в восторге:

– Подумать только, у нас на борту целых два каллиграфа! Мистер Поллок, подойдите сюда, посмотрите!

Поллок помялся, затем, прихрамывая, подошёл и взглянул на карту, но не на доктора.

– Очень мило, – сказал он и вернулся к Хьюсонам. Трой осмелилась на довольно рискованный шаг. С самого начала поездки мистер Поллок вёл себя с доктором чуть ли не оскорбительно. От прямого оскорбления его удерживала не столько тактика, принятая Трой и Бардом, сколько поведение самого доктора, который умело избегал конфликта.

Как-то так получалось, что за столом доктор Натуш всегда сидел как можно дальше от мистера Поллока, а на палубе он устраивался на корме, где раньше лежал матрац мисс

Рикерби-Каррик. Единственное, что осталось Поллоку, это перешёптываться с Хьюсонами. «Небось честят напропалую негров», – как-то сказал Бард, и Трой подумала, что так оно и есть.

Приближался Лонгмистер. Трой согласилась пообедать там с Кэли Бардом, общество которого было ей приятно, а ухаживания были чисто платоническими. Она предупредила его, что днём будет занята. Ей непременно нужно было посетить полицейский участок и встретиться со старшим инспектором Бонни. Легенда об утерянной горжетке всем, наверное, набила уже оскомину, но ничего другого Трой придумать пока не могла. Она сказала Барду, что зайдёт в лонгминстерскую полицию, чтобы раз и навсегда выяснить, не нашёлся ли этот треклятый мех, и намекнула, что должна повидаться со смотрителем местной галереи и местным торговцем картинами.

– Ладно, – сказал он. – Поверю вашим отговоркам и буду с нетерпением ждать вечера. В конце концов вы ведь и в самом деле знаменитость, и с этим нужно считаться.

– Это совсем не отговорки! – возмущённо крикнула она. Немного позже она решила для успокоения совести действительно зайти к смотрителю. Тут к ней приблизился доктор Натуш с весьма официальным приглашением.

– У вас, наверное, уже есть планы на сегодня, – сказал он. – Но если нет, я был бы очень рад, если бы вы приняли участие в ленче, на который я пригласил своего бывшего товарища по колледжу и его жену. Это сэр Лесли Фергус, известный биохимик.

Трой обратила внимание, что не в пример Барду, который был весьма настойчив, доктор Натуш тактично предоставлял ей возможность отказаться. Она тут же сказала, что с удовольствием принимает его приглашение.

– Я очень рад, – сказал доктор Натуш, поклонившись, и отошёл.

– Ну и ну! – воскликнул Кэли Бард, без стеснения слушавший их разговор. – Какая же вы лицемерка!

– Это почему?

– Позавтракать со мной вы не хотели.

– Но я согласилась с вами пообедать, – сердито сказала

Трой.

– Прошу прощения! – сказал он. – Я веду себя надоедливо. Больше не буду. Спасибо за согласие отобедать со мной, и надеюсь, что ваш ленч будет захватывающе интересен.

Трой начинала беспокоить напористость Кэли Барда.

«В моем возрасте, – подумала она, – легко попасть в смешное положение, если не остеречься».

День, однако, оказался удачным.

Они прибыли в Лонгминстер в половине одиннадцатого. Мистер Лазенби и мистер Поллок намеревались двигаться по маршруту, предложенному брошюркой.

Хьюсоны ужасно огорчились, узнав от шкипера, что, когда они на обратном пути прибудут в Толларк, тамошние магазины закроются раньше обычного. Как же так, они ведь хотели порыться в антикварных лавках? Зачем же ехать в город, когда магазины закрыты? Ах, запланировано посетить аббатство? Ну, аббатств они уж столько насмотрелись, что им хватит на всю жизнь. Это продолжалось до тех пор, пока выведенный из себя Кэли Бард не предложил им нанять такси и не съездить в Толларк сегодня же. На том и порешили. По шоссе до Толларка было всего несколько миль.

Кэли Бард объявил, что идёт стричься, а потом заглянет в музей, где, по слухам, есть неплохая коллекция бабочек.

Доктор Натуш сказал Трой, что ждёт её к часу дня, и ушёл вместе с Бардом.

Трой переоделась, просмотрела план мистера Тиллотсона и отправилась в участок на встречу со старшим инспектором Бонни.

Позже она сама не могла понять, удивилась ли она, увидев там мистера Тиллотсона. Он объяснил, что оказался здесь по делу, и познакомил её со старшим инспектором

Бонни, тоже весьма крупным мужчиной. Оба были очень любезны. На её первый вопрос, не знают ли они, когда может вернуться её муж, они хором ответили, что Аллейн звонил вчера вечером и постарается приехать в начале следующей недели. Он просил передать ей привет и сказать, что, если она все ещё беспокоится, пусть прервёт поездку.

– Может быть, телеграмма от больной приятельницы…

– начал мистер Тиллотсон, и Трой чуть не рассмеялась: ей захотелось спросить, не подписать ли эту телеграмму

«Мэвис».

Она рассказала им о мисс Рикерби-Каррик.

Они внимательно её выслушали, изредка говоря:

– «Так, так», «А это точно?» и «Подумать только».

Бонни заглянул в свой блокнот, куда он что-то записал во время её рассказа.

– Значит, таксомоторный парк в Лонгминстере? Это который же, как ты думаешь, Берт? Сейчас проверим.

Но в обоих лонгминстерских парках ответили одно и то же. Никто не вызывал ночью в Кроссдайк такси, и никто не поручал им позвонить шкиперу «Зодиака».

– Любопытно, – сказал мистер Тиллотсон. – А, Боб?

Все улетучившиеся с утра дурные предчувствия охватили Трой с новой силой.

– Значит, тот, кто звонил, солгал служителю шлюза, –

сказала она.

Мистер Тиллотсон ответил, что похоже, но сначала надо бы ещё спросить и у служителя. Может быть, ему звонила сама мисс Рикерби-Каррик. Они справятся и на телефонной станции. А кроме того, попробуют выяснить, каким же образом отбыла мисс Рикерби-Каррик, и если возможно, то куда.

По всему было видно, что все эти хлопоты они намерены предпринять только ради её успокоения, а не потому, что этого требует служебный долг.

«Они думают, я чокнутая, и, не будь я женой Рори, они бы так со мной не возились», – подумала она, прощаясь, и решила больше ни о чем не тревожиться.

2

Время до ленча она провела, осматривая галерею и городок, слухи о красоте которого оказались непреувеличенными. Купив по дороге красивую старую раму подходящего размера для нарисованных ею знаков Зодиака, она пришла в указанную Натушем гостиницу за полчаса до назначенного времени, привела себя в порядок и устроилась в уютной гостиной, заваленной журналами. Один её сразу заинтересовал. В нем был напечатан большой отрывок из книги, написанной несколько лет назад белым американцем, который с помощью какого-то небезопасного, но очень действенного средства изменил цвет своей кожи и в течение нескольких месяцев жил в одном из южных штатов, выдавая себя за негра. Автор не объяснял, каким образом ему удалось добиться изменения пигментации кожи, и Трой подумала, что, возможно, об этом что-нибудь знает доктор Натуш. Но удобно ли задать ему такой вопрос? Вспомнив их беседу в лощине, она решила, что удобно.

Она все ещё раздумывала об этом, как вдруг заметила, что доктор стоит сзади и разглядывает ту же страницу.

Трой вздрогнула. Натуш стал извиняться, что напугал её, неслышно подойдя по толстому ковру.

– Вы читали эту статью, доктор Натуш? – спросила

Трой, когда он сел против неё за столик.

Доктор поднял палец, подзывая официанта, который подошёл с каменным выражением лица.

– Не будем дожидаться Фергусов, – сказал Натуш. –

Что вы будете пить? Сухое бренди? Два, пожалуйста, и будьте добры, дайте мне карту вин.

Он держал себя с таким достоинством, что каменное выражение на лице официанта сменилось почтительным.

Когда тот отошёл, доктор Натуш сказал:

– Я не ответил на ваш вопрос. Да, я читал эту книгу. Это был мужественный поступок.

– Я хотела спросить, не знаете ли вы, как ему удалось изменить цвет кожи? В чем заключался сам процесс?

– Это была временная трансформация, но я не знаю, как она была достигнута. Может быть, сэр Лесли знает, это скорее по его специальности. Спросим его.

– Я подумала…

– Да, да? – спросил он, так как она вдруг осеклась.

– Тогда в лощине вы сказали, что, по вашему мнению, я не могу… не помню точно, как вы выразились… словом, вы не думаете, что я могу сказать вам что-нибудь…

– Что могло бы задеть меня или обидеть? Да? Это и в самом деле так.

– Я хотела вас спросить, разве достаточно всего лишь изменить цвет кожи, если тип лица явно европейский? И

вдруг увидела, что ваше лицо вовсе не…

– Негроидного типа?

– Да. Но, может, эфиопы… я так плохо разбираюсь…

– Напомню вам, что я мулат и черты лица я унаследовал от матери.

– Ах да, конечно, – согласилась Трой. Официант принёс бокалы с бренди, меню и карту вин. Тут как раз подошли сэр Лесли и леди Фергус.

Это были очень милые люди, и знакомство оказалось приятным, но как-то так случилось, что ни Трой, ни доктор

Натуш не спросили сэра Лесли, известен ли ему научный метод изменения цвета кожи.

3

Вернувшись на «Зодиак», Трой отдохнула, переоделась и в сопровождении Кэли Барда отправилась на обед с шампанским в другую гостиницу.

«Неплохо я провожу здесь время, – подумала она, –

интересно, что сказал бы Рори по поводу моих развлечений»

После обеда они с Бардом погуляли по Лонгминстеру и к половине одиннадцатого вернулись к реке.

«Зодиак», стоявший на причале в одной из излучин, выглядел очень романтично. Огни старинного городка и огоньки судов, дрожа, отражались в тёмной воде. Из салона доносились приглушённые голоса, но Трой и Бард все медлили уходить с палубы, а потом вдруг совершенно неожиданно он поцеловал её.

– Вы прелесть, – сказал он.

– Да будет вам. Спокойной ночи и спасибо за приятный вечер.

– Не уходите.

– Мне, пожалуй, пора.

– А что, если мы с вами закрутим романчик?

– Нет, это невозможно, – сказала Трой.

– Я ведь в вас основательно втюрился. Вы только не смейтесь.

– Я не смеюсь, но и не намерена обсуждать этот вопрос, да и вам не советую. Посмотрите-ка, кто приехал, – добавила Трой.

Из такси высаживались Хьюсоны, со всех сторон обвешанные какими-то странными свёртками. Мисс Хьюсон, казалось, изнемогала от возбуждения, брат с покорным видом следовал за ней.

– Ну и дела, – растерянно говорил он. Они были так нагружены, что пришлось помочь им взобраться на борт, а затем проводить в салон, где остальные пассажиры уже собирались расходиться по каютам. Выстроившись цепью, все они передавали друг другу покупки, которые разместились на трех столах. На пол постелили газеты.

– Мы прямо с ума посходили, – задыхаясь, рассказывала мисс Хьюсон, – уже не знаю, что такое в нас вселяется, когда мы начинаем выискивать старьё, да, Эрл?

– А куда вы все это денете? – спросил мистер Поллок.

– Думаю, что это не проблема, – сказала мисс Хьюсон. – Если мы поговорим со шкипером и миссис Тритуэй, они, наверное, нам разрешат воспользоваться каютой мисс

Рикерби-Каррик. Вообще-то мы как раз на это рассчитывали.

Мистер Лазенби с нескрываемым любопытством смотрел на их добычу, Трой и Бард тоже. Здесь была инкрустированная шкатулка розового дерева, большой пакет, из которого выглядывала украшенная медью конская сбруя, два фонаря от карет и в картонном ящике из-под пива разобранные викторианские стенные часы.

К столу был прислонён удивительно грязный рулон каких-то репродукций, связанных ветхой бечёвкой.

Именно на эту драгоценность с особым восторгом поглядывала мисс Хьюсон. Она объяснила, что нашла рулон во дворе той самой лавки, возле которой они встретились с

Трой в Толларке. Что-то побудило её заглянуть во двор, и не напрасно: в одном из ящиков старого выброшенного буфета она обнаружила драгоценный рулон.

– На эти дела у меня нюх как у ищейки, – гордо сказала мисс Хьюсон. – Я открываю все, у чего есть дверцы или крышки. И представляете? Этот тип, владелец свалки, говорит, что и не знал про рулон. Он говорит, его, наверное, оставили прежние хозяева. Он даже и смотреть не стал и отдал нам его за десять шиллингов. Послушайте, миссис

Аллейн, – возбуждённо продолжала она, повернувшись к

Трой. – Вы же художница. Вы… словом… Я брату сказала сразу: жду не дождусь, пока не покажу все это вам и не узнаю ваше мнение.

Выпаливая эту тираду, мисс Хьюсон нагнулась над рулоном и пыталась разорвать бечёвку. На пол падали комочки засохшей грязи, летела пыль. Когда бечёвку наконец разрезали и рулон стремительно развернулся, подняв облако пыли, на пол вывалились олеографии, цветные приложения к журналу «Пэрлз Эннюал», с полдюжины старинных фотографий, подборка вырезок из журналов мод эпохи короля Эдуарда, детский альбом с рисунками и три прескверные акварели. Восторженно ахая, мисс Хьюсон разложила все это на палубе, но её восторг почти не встретил отклика. Мистер Хьюсон в изнеможении опустился в кресло и закрыл глаза.

– А это что, картина? – спросила Трой, указывая на холст, в который все это было завёрнуто. Он был невероятно грязен. Судя по всему, лежал он лицом вниз. Трой нагнулась и перевернула его. Это была картина, написанная маслом, примерно 18 на 12 дюймов. Трой опустилась на корточки и постучала по полу краешком холста, чтобы стряхнуть пыль, затем расправила его.

– Что-нибудь интересное? – спросил, наклоняясь, Бард.

– Не знаю.

– Принести мокрую тряпку?

– Да, пожалуйста, если Хьюсоны не возражают.

Мисс Хьюсон, восторгавшаяся иллюстрацией, на которой было изображено невинное дитя в гирлянде роз, рассеянно произнесла: «Да, да, пожалуйста». Мистер

Хьюсон спал.

Трой потёрла картину тряпкой: появились деревья, мост, клочок золотистого неба.

Постепенно начал появляться весь ландшафт, кое-где испорченный царапинами и грязью, но в приличном состоянии.

На переднем плане – вода и дорожка, исчезающая где-то на среднем плане. Пруд. Девочка с граблями в ярко-красном платье. Дальше – деревья, в листве которых, как в зеркале, отражался свет закатного солнца. На заднем плане – поле на холме, церковный шпиль и сверкающее золотое небо.

– Краски поблекли, – пробормотала Трой. – Надо бы обработать её маслом.

– Как это?

– Постойте. Вытрите насухо.

Она ушла к себе в каюту и вернулась с тряпочкой, пропитанной льняным маслом.

– Это не повредит. Вытерли? Ну что ж, попробуем, –

сказала Трой. Через минуту картина была очищена и заиграла всеми красками.

– «Констебли», – сострил Кэли Бард. – Как вы тогда сказали: «Полно Констеблей?», «Кишмя кишат?»

Трой взглянула на него в упор и снова занялась картиной. Вдруг она вскрикнула, и тут же прогремел могучий голос доктора Натуша:

– Да ведь это Рэмсдайк. Вон плотина, дорожка и над холмом церковный шпиль.

Все столпившиеся возле добычи мисс Хьюсон перешли к картине.

– Давайте посмотрим её на свету, – сказала Трой и поднесла картину к лампе. Она осмотрела холст сзади, потом снова перевернула.

– Неплохая вещь, – провозгласил мистер Лазенби. –

Несколько старомодная, конечно. Ранняя викторианская эпоха. А написана недурно, правда, миссис Аллейн?

– Да, – сказала Трой. – Весьма недурно. Мисс Хьюсон, я сегодня была в местной галерее: у них там есть одна из знаменитых работ Констебля. Мне кажется, эту вещицу стоит показать эксперту, во-первых, потому, что, как подметил мистер Лазенби, она и вправду хорошо написана и, может быть, принадлежит кисти того же художника, то есть Констебля, к тому же если вы присмотритесь, то заметите, что и подпись похожа на его.

4

– Только, ради бога, – сказала Трой, – не вздумайте всецело полагаться на моё слово – я же не эксперт. Я не могу, например, определить, к какому периоду относится холст. Знаю лишь, что он не современный. Что до подписи, то именно так Констебль подписывал свои известные картины: Джон Констебль, член КАИИ8, и дата – 1830 год.

Впрочем, возможно, это копия. Я не слыхала, чтобы у него была картина, на которой изображён Рэмсдайкский шлюз, но это вовсе не означает, что, находясь в этих краях, он не писал такой картины.

Мисс Хьюсон, которая, казалось, впервые услыхала фамилию Констебль в Толларке от Трой, пришла в неописуемый восторг. Она восхищалась достоинствами картины, говорила, что прямо-таки чувствует, как она сама идёт по этой дорожке к заходящему солнцу.

8 КАИИ – Королевская академия изобразительных искусств.

Проснувшийся мистер Хьюсон бесстрастно выслушал взволнованные излияния сестры, а затем спросил у Трой, сколько может стоить эта штука, если её и в самом деле написал тот тип.

Трой сказала, что точно не знает, но много – несколько тысяч фунтов: все зависит от спроса на произведения

Констебля в настоящее время.

– Только обязательно проверьте все, я вспомнила одну историю насчёт подделки… Хотя нет, – тут же добавила она:

– К нашему случаю это не относится. Кто станет прятать искусно выполненную подделку в старом, никому не нужном буфете?

– А что это за история, о которой вы упомянули? Может, расскажете? – попросил Бард.

– Да ничего особенного, просто муж недавно расследовал дело о молодом человеке, который из озорства подделал перчатку елизаветинской эпохи и сделал это так хорошо, что надул лучших экспертов.

– Как вы сами заметили, миссис Аллейн, – сказал мистер Лазенби, – к данному случаю это не относится. Что касается подделок, я всегда задаюсь вопросом…

И начался спор на тему, из-за которой всегда разгораются страсти. Если подделка так хороша, что её не смогли распознать лучшие эксперты, то чем же она хуже подлинных работ художника, которому её приписывают.

Спорщики не скупились на доводы.

Доктор Натуш извинился и ушёл в свою каюту.

А Трой смотрела на картину, и ей снова чудилось, что она участвует в каком-то спектакле, и пьеса – если это пьеса – приближается к кульминации – если в ней есть кульминация, – и напряжение растёт, растёт.

Она взглянула на своих попутчиков и увидела, что тёмные очки мистера Лазенби повёрнуты в её сторону, мистер Поллок, встретившись с ней глазами, сейчас же отвёл взгляд, мисс Хьюсон широко ей улыбается, а рот мистера Хьюсона растянут в ухмылке, будто туда вставили кляп. Трой пожелала всем спокойной ночи и ушла спать.

«Зодиак» пустился в обратный путь прежде, чем встали его пассажиры.

Они плыли все утро, прошли мимо Кроссдайка и в полдень причалили в Толларке.

Вечером Хьюсоны, мистер Поллок и мистер Лазенби играли в карты, доктор Натуш писал письма, а Кэли Бард предложил Трой прогуляться. Она отказалась, сославшись на то, что ей тоже надо писать письма. Он скорчил недовольную гримасу и сел читать.

Трой решила, что ей не стоит заходить к Тиллотсону.

Находка Хьюсонов его вряд ли заинтересует. И совсем уж незачем рассказывать ему о своём смутном ощущении, будто она участвует в спектакле.

Чтобы не выглядеть обманщицей в глазах Барда, она написала два небольших письмеца и, примерно в полдесятого сойдя на берег, бросила их в ящик у шлюза.

В это время из домика смотрителя вышел шкипер с женой и сыном. Простившись с хозяевами, они направились к Трой.

– Миссис Аллейн, тут пришла телеграмма от мисс Рикерби-Каррик из Карлайля, – сообщил шкипер.

– Ох, да что вы! – воскликнула Трой. – Я так рада. У неё все в порядке?

– Да вроде. Одну минутку.

Зашуршала бумага, и луч фонаря осветил жёлтый телеграфный бланк: «Извините неожиданный отъезд срочно выехала машиной друзьями тяжело заболевшей подруге

Инвернесс очень сожалею прерванной поездке привет всем

Хей Рикерби-Каррик».

– Видите, у неё все в порядке, – сказала миссис Тритуэй

– Это её подруга заболела. Тот, кто звонил тогда в Кроссдайк, так и сказал.

– А звонили, значит, не из таксомоторного парка, – заметила Трой. – Вероятно, те знакомые, которые её забрали на своей машине.

– Если только они не заехали за ней на такси. Тогда они могли попросить кого-нибудь из парка позвонить нам. Как бы там ни было, – добавила миссис Тритуэй, – все в порядке.

– Очевидно, да, – сказала Трой.

Но, укладываясь спать, она никак не могла избавиться от мысли, что в отъезде мисс Рикерби-Каррик было что-то не так. «Спрошу завтра, что думает по этому поводу доктор», – решила она.

Засыпая, она поймала себя на том, что прислушивается, не тарахтит ли где-то вдали мотоцикл. И хотя все было тихо, ей казалось, что она слышит этот отдалённый звук.

5

«Ну что ж, завтра мы снова вернёмся вовремя», – думала Трой. Обратный путь чем-то напоминал приснившийся вторично сон: шпили, топкие берега, одинокие группки деревьев, домики…

В четыре часа дня «Зодиак» шёл по прямому отрезку реки ниже Рэмсдайкского шлюза. Вновь появились островки пены, клочки которой падали на палубу и таяли.

Трой облокотилась о перила, вспоминая, как они спорили о красоте и реальности с доктором Натушем, Кэли

Бардом и мисс Рикерби-Каррик. В памяти всплывали обрывки разговора:

«…не столько представление, сколько восприятие…»

«…консервная банка с красной этикеткой… разве она стала менее красивой…»

«…если бы из пены выплыло что-нибудь…»

«…что-то выплыло…»

«…рыба или дохлая кошка…»

«…выплыло что-то мёртвое…»

«…что-то мёртвое…»

Из воды выглянуло странно расплывшееся лицо Хэйзл

Рикерби-Каррик. Рот утопленницы, застывший в нелепой улыбке, ухмылялся сквозь пену. Она приподнималась из воды и билась о правый борт.

Перила вместе с деревьями поплыли куда-то, в ушах

Трой вдруг грозно заревел и взорвался грохот плотины. И

стало тихо. Наступила полная тишина.

Глава VI

РЭМСДАЙК

– С этого момента, – сказал Аллейн, – все нити начали сматываться в один клубок. Неожиданная находка объединила в целое ряд, казалось бы, не связанных между собой инцидентов.

Мне показалось интересным, а возможно и полезным, пересказать вам это дело в той последовательности, в какой его восприняла моя жена. Сумеете ли вы разобраться в этой мешанине фактов и отделить зёрна от плевел? На что, с вашей точки зрения, следовало обратить внимание нам с

Фоксом, когда мы наконец прибыли на место действия?

Аллейну показалось, что, когда человек во втором ряду поднял руку, по аудитории пронёсся шумок недовольства.

1

Откуда-то из пустоты на Трой надвигался усиленный эхом громовой голос. Он приближался и окутывал её, но почему-то не казался страшным.

А потом, словно вынырнув из пугающей, как смерть, бездны, она на мгновение испытала блаженство возврата к жизни и открыла глаза.

Трой увидела склонившееся над ней чёрное лицо и белые зубы. Знакомая рука поддерживала её.

– У вас был обморок. Сейчас все в порядке. Не волнуйтесь.

– У меня не бывает обмороков.

– Да?

Его пальцы привычно нащупали пульс.

– Как же тогда это случилось? – спросил доктор Натуш. – Когда вам станет легче, мы вас устроим поудобнее.

Хотите воды? Мисс Хьюсон и миссис Тритуэй вам помогут. Лица обеих женщин поплыли перед её глазами, потом остановились. Все вдруг остановилось и стало чётким.

Вокруг Трой толпились с тревогой смотревшие на неё пассажиры.

– Вам лучше, дорогуша? – спросила мисс Хьюсон. – Не глядите так, голубушка моя. В чем дело? Что случилось?

– Она чего-то испугалась, – сказала миссис Тритуэй.

– О господи! Господи! – сказала Трой, и собственный голос показался ей чужим. – О господи, вспомнила… – Она невольно повернулась к Натушу:

– Пусть остановятся, – запинаясь, проговорила она. –

Велите им остановиться. Там Хейзл Рикерби-Каррик, там… в реке…

Все заговорили разом.

– Шкипер! Вы слышали, что она сказала? – крикнул

Кэли Бард.

«Зодиак» остановился.

Кэли Бард заботливо наклонился к ней.

– Все в порядке, дорогая. Мы остановились. Не волнуйтесь и не бойтесь. Мы за всем проследим, – сказал он ей и, повернувшись к доктору, спросил:

– А нельзя ли нам отвести её вниз?

– Думаю, что можно. Миссис Аллейн, если мы вам поможем, вы сумеете спуститься вниз? Вам лучше лечь.

Мы пойдём медленно.

– Да со мной все в порядке, – сказала Трой. – Не волнуйтесь. Дело не во мне. Вы что, не слышали, что я сказала? Там, в реке…

– Да, да. Шкипер принимает меры!

– Принимает меры! – с истерическим смехом повторила она. – Какие уж тут меры? Да не возитесь вы со мной.

Все в порядке.

Однако, когда ей помогли встать, она едва держалась на ногах. Доктор Натуш медленно пятился по ступенькам, повернувшись к ней лицом, следом за ней шёл Кэли Бард.

Сзади двигались две перепуганные женщины.

В коридоре у Трой подкосились ноги, и доктор Натуш легко поднял её, отнёс в каюту и уложил на койку. Остальные столпились в дверях.

Он накрыл её вишнёвым одеялом и сказал миссис

Тритуэй:

– Грелка и чай были бы сейчас весьма кстати.

Женщины торопливо вышли, а доктор сказал, чуть наклонившись к ней:

– Вы очень испугались, миссис Аллейн. Надеюсь, вы позволите мне с вами побеседовать?

Трой рассказала им с Бардом о том, что увидела. Она заставила себя говорить спокойно, неторопливо и ясно, как с детьми.

– Вы немедленно должны сообщить в полицию, – сказала она. – Немедленно.

– Да, конечно, – отозвался Бард. – Я уверен, шкипер знает, что нужно сделать.

– Скажите ему. Нельзя упускать время… ни в коем случае… – Она стиснула под одеялом руки. – Старший инспектор Тиллотсон здесь, в Толларке. Скажите шкиперу.

– Я скажу ему, – пообещал Натуш, а Кэли Бард добавил:

– Ну, ну! Не волнуйтесь! Будьте паинькой и перестаньте, наконец, командовать.

Его шутливый, как обычно, тон немного успокоил

Трой, и она слабо улыбнулась Барду, а он ответил такой же улыбкой.

– Ну, я пошёл, – сказал он.

– Я тоже, – сказал Натуш. – Я могу там понадобиться. А

вам следует отдохнуть, миссис Аллейн.

Он был уже возле дверей, когда Трой, к собственному удивлению, его окликнула. Когда он обернулся, как всегда спокойно вежливый, она сказала:

– Я… я хотела бы посоветоваться с вами, когда вы освободитесь. Как с врачом.

– Конечно, – сказал он, – А пока за вами поухаживают эти дамы.

Дамы были очень заботливы. Но только когда они обложили её горячими грелками и напоили обжигающим чаем, Трой почувствовала, что дрожит как щенок.

Мисс Хьюсон не смолкала ни на миг.

– Подумать только, какой ужас! А мы себе спокойно спали. Как вы думаете, миссис Тритуэй, как это могло случиться? Она была какая-то… без тормозов. Может, так: её расстроило известие о подруге, она встала, оделась, написала записку, собрала вещи и отправилась – ну, в общем, туда, где она договорилась встретиться с этими знакомыми, и в темноте…

Сама почувствовав, что это явный вздор, мисс Хьюсон замолчала.

– Ну, может, и не так. Даже наверное.

– Что толку гадать? – сказала миссис Тритуэй. – Ясно только одно: «Зодиаку», кроме неприятностей, это ничего не принесёт.

Она взяла у Трой пустую чашку.

– Вам лучше отдохнуть, а мы будем к вам заглядывать и посматривать, как вы тут.

Трой лежала и прислушивалась. Озноб прекратился, её клонило ко сну, и в то же время было стыдно, что в таких обстоятельствах у неё возникает желание спать. Она слышала шаги, приглушённые голоса, потом вой полицейской сирены и чьи-то новые шаги и новые голоса. Она то погружалась в дремоту, то просыпалась.

Она очнулась от шума: что-то ударялось об обшивку

«Зодиака», постукивали весла, хлюпала вода.

– Полегче, полегче, – раздался совсем рядом знакомый голос. – Подайте маленько назад. Вот так. Ещё чуток. А

теперь держите её. Осторожненько.

За дело взялся Тиллотсон.

Трой с ужасающей точностью представляла себе, что происходит сейчас за стенкой её каюты.

– Стоп. Теперь высвобождай. Помаленьку.

– Не могу.

– Как это ты не можешь?

– Что-то зацепилось.

– А! Ну погоди-ка минутку.

– Здесь. Вот здесь ищите.

– А, ну-ну. Держите крепче, сейчас разберёмся.

– Что там?

– Верёвка. Затянута у неё на талии и к чему-то привязана.

– Может, обрезать?

– Погоди, я попробую вытащить. Держи крепко, тебе сказано. Вот так!

Послышалось тяжёлое дыхание.

– Ну вот, пошёл!

– Чемодан?

– Ага. Ну помоги-ка, он, черт, тяжёлый. Эй, поосторожнее, она и так обезображена. Послышался всплеск, потом стук.

– Ну все, порядок. Теперь отпускай. Вызывай «скорую», сержант.

Прислушиваясь к медленно удалявшемуся ритмичному плеску весел, Трой с ужасом представила себе, как за лодкой волоком тащат мисс Рикерби-Каррик.

«Зодиак» дрогнул, став на якорь.

В дверь заглянула мисс Хьюсон.

– Не спите? Так я и знала. Я принесла вам успокоительные таблетки, дорогуша, их очень рекламируют у нас в

Штатах и…

Продолжая что-то лопотать, мисс Хьюсон налила в стакан воды.

– Вы очень добры, мисс Хьюсон, но мне они, право же, не нужны. Я хорошо себя чувствую, уверяю вас, и мне очень неловко, что вы беспокоитесь.

– Но послушайте.

– Нет, нет, я вам очень благодарна, но принимать их я не буду.

– Разрешите? – произнёс доктор Натуш. Мисс Хьюсон резко повернулась к двери и на секунду встретилась взглядом с доктором.

– Я полагаю, мисс Хьюсон, – Трой впервые услыхала, как он обращается к американке, – я полагаю, что миссис

Аллейн не нуждается в успокоительных средствах.

– Но… я вовсе не хотела… я просто подумала, если она немного поспит…

– Очень любезно с вашей стороны, но в этом нет необходимости.

– Что ж… я… конечно, я не хотела…

– Уверен в этом. Если вы разрешите, я побеседую со своей пациенткой.

– С вашей пациенткой?! Простите, я не знала. Простите, доктор, – ядовито сказала мисс Хьюсон и хлопнула дверью.

Трой торопливо заговорила:

– Мне надо с вами поговорить о мисс Рикерби-Каррик.

Доктор, вы видели?…

– Да. Меня просили произвести осмотр, очень поверхностный, конечно.

– Я тут слышала, как они вытаскивали… Её убили?

Он перегнулся над койкой и задёрнул штору, затем пододвинул к койке стульчик, сел и сказал настолько тихо, насколько позволял его могучий голос:

– Я думаю, нам следует быть осторожными.

– Можно запереть дверь, – сказала она.

– Да, действительно. – Он запер дверь и вернулся. – До вскрытия невозможно сказать, утонула она или нет. На первый взгляд, похоже, что так. Можно предположить, и, вероятно, это мнение будет высказано, что она покончила с собой, привязав для тяжести чемодан.

– Но если так, при чем здесь телефонный звонок и телеграмма из Карлайля?

– Да, все это не вяжется с самоубийством.

– Значит, убийство?

– Очевидно, так.

– Я вам кое-что расскажу. Все это очень запутано и туманно, но я попробую вам рассказать. Во-первых, моя каюта прежде была заказана…

– Человеком по фамилии Андропулос? Знаю, я читал о нем в газете, но не стал вам рассказывать, понимая, что вам будет это неприятно.

– А остальные тоже прочли?

– Не знаю.

– Я постараюсь изложить все как можно точней и короче. Это связано с одним делом, которым занимается мой муж. Некий Фолджем…

В дверь громко постучали, и знакомый голос произнёс:

– Миссис Аллейн? Это Тиллотсон. Разрешите?

Трой и доктор растерянно переглянулись.

– Его нужно впустить, – прошептала она и, когда доктор Натуш открыл дверь, крикнула:

– Входите, мистер Тиллотсон.

В каюте сразу стало тесно – и Тиллотсон и Натуш были крупными высокими мужчинами. Трой начала знакомить этих мастодонтов и вдруг сообразила, что их уже познакомила Хейзл Рикерби-Каррик. Она не могла не смотреть на большие розовые руки мистера Тиллотсона, слегка сморщенные, как после стирки. Она была рада, что вопреки обыкновению он в этот раз не поздоровался с ней за руку.

– Доктор Натуш наблюдает за мной после того, как я так оскандалилась.

Мистер Тиллотсон сказал, что это замечательно, а доктор Натуш, посоветовав Трой не волноваться, оставил их наедине.

Трой сдёрнула одеяло, села на койке, спустив ноги, и пригладила свои короткие волосы.

– Ну, мистер Тиллотсон, – спросила она, – что же вы скажете на сей раз?

2

Трой редко встречалась с сослуживцами мужа, если не считать инспектора Фокса, к которому была искренне привязана. Изредка Аллейн приводил кого-нибудь в гости, а два-три раза в год они устраивали вечеринки, и тогда их дом, как только что её каюту, заполняли огромного роста мужчины, которые разговаривали только о делах. Ей казалось, что во время этих встреч она составила себе некоторое представление о сотрудниках уголовно-следственного отдела. Это были люди, работавшие изо дня в день в атмосфере напряжённой враждебности. У них сохранилось мало иллюзий и выработался стойкий скептицизм. Некоторым из них, пожалуй, не было чуждо чувство сострадания: одни преступления приводили их в ужас, другие возмущали. Они считали себя призванными охранять людей от зла, хотя и не были о них высокого мнения.

Многие из них, например Фокс, по натуре были очень доброжелательны. Но, как сказал однажды Аллейн, если охотника начинает одолевать жалость, он перестаёт быть охотником. И вопреки расхожему мнению лишь очень немногим была свойственна жестокость.

Но все попытки Трой классифицировать людей, работающих в уголовно-следственном отделе, разбивались о тот факт, что её собственный муж ни в какую категорию не втискивался.

В данную минуту она пыталась определить, к какой категории отнести старшего инспектора Тиллотсона, но и это ей никак не удавалось. Что в нем главное? Упрямство?

Здравомыслие? Косность? Что он думает теперь о рейсе

«Зодиака»? Неужели у него хватит нахальства и сейчас делать вид, что ничего особенного не случилось? И, не дав ему вымолвить слова, она сразу спросила:

– Ну, мистер Тиллотсон, что же вы скажете на сей раз?

– Да видите ли, миссис Аллейн… – начал он, но она его перебила:

– Её убили? Или вы не можете сказать ничего определённого до вскрытия?