Чудовище во мраке

– Да, пока что ничего нельзя сказать, – осторожно согласился он, – во всяком случае… гм-м… по…

– По внешнему виду тела?

– Вот именно, миссис Аллейн. Совершенно верно.

– Вы слышали, что шкипер вчера получил телеграмму, якобы посланную ею из Карлайля, где сообщалось, что она едет в Шотландию?

– Да, эти сведения мы получили.

– И каков ваш вывод?

– Головоломочка.

– Вот именно, – с чувством сказала Трой. Она показала на стул. – Садитесь, мистер Тиллотсон. Вероятно, я должна дать вам показания?

– Я вижу, вы знаете установленный порядок, миссис

Аллейн, – несколько уклончиво ответил он. – Да, если вы не возражаете, я бы маленько вас порасспрашивал, учитывая, что вы, можно сказать…

– Обнаружила тело?

– Вот-вот.

– Я была на палубе в левой части кормы… по-моему, это так называется, – быстро начала она. – Я смотрела на покрытую пеной воду. Мы как раз заворачивали к шлюзу,

когда я увидела… увидела её лицо… сквозь пену. Сначала я подумала, что это игра света, потом пена сдвинулась, и я ясно её увидала. Больше я ничего не помню, потому что тут же потеряла сознание. Мистер Тиллотсон, – торопливо добавила она, – вы знаете, что в ту ночь, когда она сошла с

«Зодиака» в Кроссдайке, она спала на палубе?

– На палубе? – переспросил он быстро. – Вы уверены?

– А вы разве не знали?

– Пока что у меня не было возможности собрать свидетельские показания.

– Она жаловалась на бессонницу и сказала доктору

Натушу, что хочет спать на палубе. Думаю, что так она и сделала, тем более что на следующий день мы с ним нашли лоскуток от обложки её дневника – помните, я вам рассказывала, как он упал за борт? – нашли на её надувном матраце.

– Но ведь этот лоскуток мог отвалиться и не ночью?

– Может быть. Он был какой-то вылинявший. Кажется, доктор Натуш его сохранил.

– Сохранил? Интересно, зачем?

– Я его попросила.

– Вы?

– Мы с доктором немного беспокоились за неё. Да вы знаете, что я о ней тревожилась, я ведь вам говорила.

– Да, вы действительно об этом упоминали.

– Мне бы хотелось, чтобы вы ответили на один вопрос.

Вообще-то это не моё дело, но, если вы не возражаете, я все-таки спрошу.

– Ну конечно.

– Дело вот в чем. Если выяснится, что её убили, неужели вы будете приписывать это убийство каким-то грабителям, напавшим на неё на берегу? Ведь это исключается, правда?

– Мы всегда предпочитаем сохранять объективность и учитывать все возможности.

– Но в данном случае эта возможность отпадает, потому что если её убил какой-то неизвестный головорез, то зачем бы ему посылать нам телеграмму из Карлайля?

– Нам, я чувствую, придётся взять вас в штат уголовно-следственного отдела, – смущённо пошутил он.

– Я понимаю, что веду себя назойливо.

– Ну что вы…

– Но меня тревожат, – не удержалась Трой, – все эти мелочи, о которых я вам рассказывала прежде. Теперь они не кажутся такими уж пустяками, правда?

– Правда. Но вы можете быть уверены, миссис Аллейн, что мы проверим всё до мельчайших подробностей.

– Да, я знаю.

– Я хотел бы только сказать вам, миссис Аллейн, что после нашей последней беседы мы навели справки и выяснили, где находились ваши попутчики в конце прошлой недели. Сведения подтвердились: Хьюсоны были в

Стрэтфорде, Поллок действительно останавливался в

Бирмингеме, доктор Натуш был в Ливерпуле, а…

– Но ведь все это было до поездки?

– Д-да… – сказал он, – но все-таки.

– И ещё одно, мистер Тиллотсон. Не были ли у неё… не висело ли у неё что-то на шее? Ленточка или тесёмочка, к которой было привязано что-то вроде мешочка, если не ошибаюсь, сшитого из замши?

– Нет, – резко ответил он. – Ничего похожего. А она что-то такое носила?

– Да, – сказала Трой. – Это была – я понимаю, что это звучит фантастично, – это была очень дорогая вещь работы

Фаберже, изображающая знаки Зодиака, которую преподнёс её деду-хирургу – хотите верьте, хотите нет – русский царь. Мисс Рикерби-Каррик говорила, что никогда её не снимает.

– Она рассказывала о ней кому-нибудь?

– Я знаю, что она говорила мисс Хьюсон.

– Какое легкомыслие!

– Да, конечно.

– Что ж, это интересно, – сказал он. – Даже очень интересно, миссис Аллейн.

– Вы сейчас думаете о мотивах?

– Нам обо всем приходится думать, – он напыщенно вздохнул.

– Вы, вероятно, уже осматривали её чемодан? – спросила Трой и подумала, что, если бы не Рори, Тиллотсон давно поставил бы её на место.

– Ничего похожего на то, о чем вы говорите, там не было, – сказал он, вставая. – Вы, очевидно, понимаете, миссис Аллейн, что нам потребуются письменные показания всех находившихся на борту.

– Конечно.

– Я предложил всем собраться минут через пять в салоне для предварительного опроса. Вам уже лучше?

– Да, спасибо. Я буду там.

Когда он вышел, она стала приводить себя в порядок.

Лицо, смотревшее на неё из зеркала, было ещё довольно бледным, да и руки дрожали, но в общем ей полегчало.

Поправив одеяло, она повернулась и увидела на полке около умывальника стакан с водой, а рядом две таблетки –

настойчивая дама эта мисс Хьюсон.

Никогда в жизни ей не было так одиноко, и никогда она так не мечтала, чтобы как можно скорее вернулся муж.

Теперь у неё уже не было никаких сомнений в том, что случилось с Хейзл Рикерби-Каррик. Она убита, и её убийца находится на борту «Зодиака».

Да, но возможно ли выяснить: кто он? О драгоценности знала мисс Хьюсон и, безусловно, рассказала о ней брату, а может быть, и Поллоку, с которым они так сдружились.

Собственно говоря, любой из пассажиров мог знать о драгоценном талисмане и попытаться незаметно снять его, когда владелица спала на палубе, а если она вдруг проснулась, убить её. Но что потом? Каким образом тело могло оказаться у Рэмсдайкской плотины, находящейся более чем в семи милях вверх по течению?

Она вспомнила, что мисс Хьюсон давала мисс Рикерби-Каррик какие-то успокоительные таблетки. Доктор сказал, что не знает таких. Ей казалось, что это убийство как-то связано с убийством Андропулоса и действовал в обоих случаях Фолджем – Артист.

А что, если он на борту? Трой, хоть убей, не могла бы сказать, кого она подозревает. В цепкой памяти художницы всплыли фигуры пассажиров: тёмные очки, слуховой аппарат, деформированная нога. Улыбнувшись про себя, она подумала, что если это Кэли, то её целовал убийца трех человек.

В этот момент зазвенел колокольчик, которым миссис

Тритуэй обычно сзывала их на обед. Открыв дверь, Трой увидела выходившего из каюты слева Лазенби. Как всегда, за тёмными очками не было видно глаз, и это придавало его лицу зловещее выражение, как у персонажа ранних фильмов Хичкока.

– Надеюсь, вам лучше? – спросил он. – Ужасное потрясение для вас. Впрочем, и для нас всех тоже. Бедняжка!

Милое, несчастное создание! Трудно поверить, что её нет.

– Не нахожу, что так уж трудно, – отрезала Трой. Его губы стали тонкими и жёсткими. Тем временем на палубе, где продолжалась какая-то суета, послышался новый голос, при звуке которого у Трой заколотилось сердце.

– Если хотите послушаться совета простого священника, миссис Аллейн, – сказал мистер Лазенби, как бы приглядываясь к ней, – я бы рекомендовал вам покинуть

«Зодиак». Вы так… потрясены, так.

Снова звякнул колокольчик, и он резко повернул голову: на какую-то долю секунды Трой увидела за тёмным стеклом очков пустую глазницу. А потом она услышала на трапе очень звучный низкий голос. В мгновение ока она пронеслась мимо мистера Хьюсон вверх по ступенькам и оказалась в объятиях мужа.

3

Посыпались довольно бестолковые вопросы и ответы…

А потом, представив мужа тем, кто был в салоне, Трой увела его в каюту. Ей помнилось, что по дороге им встретился мистер Лазенби. Сидя рядом с мужем на койке, она подумала, что теперь ей уже ничего не страшно.

Он её обнял и, сердито ругнувшись, спросил, что это она затеяла и как её угораздило ввязаться в эту чертовню.

Потом он крепко поцеловал её и велел, не тратя времени, выкладывать все, что, по её мнению, ему следует знать.

– Я знаю, что твою удивительную старую деву нашли в реке и что ты первая её обнаружила. Тиллотсон полагает, что дело здесь нечисто. Вот все, что мне известно, не считая того, о чем ты мне писала. Трой, родная, до чего же ты бледная.

– Ну ещё бы. Это ведь случилось всего два часа назад.

Не сбивай меня. Мне нужно ещё многое рассказать тебе, а после этого мне предстоит ещё явиться на допрос вместе с остальными пассажирами.

– Ну их к черту. Впрочем, нет, надо увидеть Тиллотсона в действии. Кстати, мой приезд ставит его в дурацкое положение. Ну, рассказывай же, что произошло после того, как ты отправила последнее письмо из Толларка?

Трой рассказала об упавшем за борт дневнике, о поведении мистера Лазенби, об исчезновении мисс Рикерби-Каррик и о находке мисс Хьюсон.

– Есть ещё масса мелочей, показавшихся мне странными, но это главное.

– Ладно, всю историю подробно ты мне поведаешь позже. А сейчас послушаем Тиллотсона. Мы договорились, что я буду присутствовать при допросе.

Они поднялись в салон. На полукруглом диванчике сидели встревоженные пассажиры – Хьюсоны, мистер

Поллок, мистер Лазенби, Кэли Бард и, как всегда, чуть поодаль, доктор Натуш. Семейство Тритуэй сгрудилось около бара.

Перед пассажирами за обеденным столом восседали старший инспектор Тиллотсон и сержант в полицейской форме.

Трой села рядом с доктором. И доктор и Бард встали при её появлении. «Зодиак» был пришвартован немного ниже Рэмсдайкской плотины, откуда явственно доносился грохот падающей воды. Мимо раскрытых окон пролетали клочки пены.

Было видно, что Тиллотсон очень смущён. Он взглянул на Трой, кашлянул, повернулся и важно кивнул Аллейну.

Его шея побагровела, но всем своим видом он старался показать, что чувствует себя весьма свободно.

– Ну что ж, дамы и господа, – сказал он. – Если не возражаете, мы маленько потолкуем. Я повторю вам все, что нам известно об этой несчастной женщине, и буду признателен, если вы меня поправите там, где я что-то спутал.

Сержант пододвинул ему блокнот, и мистер Тиллотсон, надев очки и время от времени заглядывая в заметки, начал свой рассказ. Трой вскоре поняла, что в нем использованы не только записи сержанта, но и те сведения, которые

Тиллотсон получил от неё. Чувствовалось, что пассажиры поражены его осведомлённостью. Они явно не понимали, как он успел так много выяснить.

Взглянув на мужа, Трой увидела, что он поднял бровь.

Наверное, и мистер Тиллотсон сам понял свою оплошность и скомкал конец рассказа.

– Итак, пока что, дамы и господа, – сказал он, – у нас как будто нет расхождений относительно имеющихся фактов. Поэтому я не стану сейчас беспокоить вас и пожелаю успешно завершить путешествие. Скоро теплоход остановится на ночь, а завтра примерно к 11 утра вернётся в Норминстер. Боюсь, мне придётся просить вас не уезжать до окончания следствия, которое, по-видимому, состоится в Норминстере послезавтра. Если вы не сумеете устроиться, мои сотрудники вам помогут.

Хьюсоны заволновались: оказывается, на следующий вечер у них была запланирована поездка в Перт в Шотландию. Чего доброго, заметил Кэли Бард, они могут там повстречаться с пресловутой Мэвис. Все, кроме Трой и доктора, были шокированы. Мисс Хьюсон сказала, что если это британский юмор, то она его отнюдь не одобряет, а мистер Хьюсон заявил, что и ему такие шуточки не кажутся забавными.

Мистер Лазенби поинтересовался, нельзя ли, чтобы на следствии от имени всех свидетелей выступил кто-то один.

При этом он явно не предназначал себя для этой роли.

Лично у него, сказал он, назначено несколько встреч в

Лондоне с видными деятелями церкви, и ему не хотелось бы их пропустить.

Кэли Бард сказал, что все это, конечно, страшная скучища, но, поскольку все же не ежедневно из реки вылавливают трупы, он готов повиноваться. С каждым его словом окружающие глядели на него все более неодобрительно.

Мистер Поллок никак не мог понять, почему, черт возьми, они не могут подписать совместное заявление, а потом, пусть дамы извинят его за выражение, просто смыться.

Доктор Натуш спросил, нельзя ли его вызвать, когда он понадобится, поскольку он живёт не очень далеко от

Норминстера. Он, конечно, понимает, что обязан быть на следствии, ведь это он произвёл осмотр тела.

Мистер Тиллотсон, взглянув на Аллейна, ответил, что можно. Затем он попросил паспорта мистера Лазенби и

Хьюсонов и, получив их, обещал возвратить позже. Он уже собрался встать, когда мистер Лазенби вдруг заявил, что его кое-что удивляет. «Начинается», – подумала Трой.

– Мне бы хотелось знать, – сказал он, и Трой показалось, что он смотрит на неё, – откуда у полиции все эти сведения? Когда старший инспектор успел их собрать?

Насколько мне известно, с момента вашего появления и до настоящего времени вы находились в лодке на реке. Если не возражаете, мне хотелось бы, чтобы вы объяснились и ввели нас, так сказать, в курс дел.

Все взглянули на Трой.

– Сведения получены от меня, – сказала она. – Как вы все знаете, я заходила в участок в Толларке и в ходе разговора упомянула о неожиданном отъезде мисс Рикерби-Каррик.

– Именно так, – подтвердил мистер Тиллотсон.

– Надеюсь, что это объяснение не вызывает ваших возражений, мистер Лазенби? – воинственно осведомился

Кэли Бард.

– Разумеется, нет. Мне просто хотелось все выяснить.

– Выяснили – и заткнитесь.

– Что за тон? – сказал мистер Поллок. – Тут ведь не имелось в виду ничего обидного.

– А что же имелось в виду?

– Господа! – чуть ли не крикнул мистер Тиллотсон, и все утихли. – Ваши показания будут записаны. Я попрошу вас познакомиться с ними и, если там все верно, подписать.

Как вам уже известно, к нам неофициально прибыл старший инспектор Аллейн из уголовно-следственного отдела.

Должен сказать, мы будем очень рады, если он поможет нам в нашей работе. Благодарю вас.

Он добавил, что в такой душный день всем, наверное, хочется подышать свежим воздухом. Пассажиры, поняв намёк, поднялись наверх. Обменявшись взглядом с мужем, Трой последовала за ними. Доктор Натуш остался внизу.

Трой показалось, что и Хьюсоны, и Лазенби, и Поллок не знают, как себя вести с ней. После неловкой паузы мистер Лазенби решил этот вопрос: он направился к ней с лучезарной улыбкой.

– Рады, миссис Аллейн? Ещё бы, ещё бы, – проблеял он. – Должен признаться, для всех нас пришёлся весьма кстати приезд вашего супруга. Можно даже подумать, –

сказал он, поглядывая вокруг, – что он нам послан свыше.

Именно с этой минуты у Трой возникло подозрение, что мистер Лазенби не священник.

«Зодиак» входил в шлюз. Трой вздохнула с облегчением, увидев, что они наконец покидают этот запененный участок реки. Она прошла на корму, где к ней присоединился Кэли Бард.

– Не знаю, заметили ли вы, – сказал он, – как старательно все избегают говорить о самом главном.

– О главном?

– Ну да. Разве все мы не задаём себе один и тот же вопрос: а не была ли наша хлопотунья Хей убита?

– Вы, пожалуй, правы.

– Конечно. Знаете, в каком виде труп вытащили из реки?

– Я многое слышала из каюты.

– А я видел: я был на палубе.

– Какой ужас, – сказала Трой.

Но тут её внимание привлекли появившиеся на обочине шлюза начищенные ботинки большого размера и серые брюки. И те и другие показались ей знакомыми. Трой запрокинула голову и увидела край пиджака, немного выдающийся животик, нижнюю часть довольно массивного подбородка, ноздри и поля шляпы.

По мере того как «Зодиак» поднимался, все эти детали соединялись, образуя единое целое.

«Все ясно, – подумала Трой. – Значит, дело крупное».

Когда «Зодиак» поднялся настолько, что ей не надо было задирать голову, она сказала:

– Здравствуйте, братец Лис.

4

– Дело было так, – объяснял Фокс. – Тиллотсон, обнаружив тело, позвонил в наш отдел в Лондоне и попросил помощи. А поскольку ты и так уже занимался Артистом, то, конечно, послали тебя. Меня же подкинули тебе в помощь, сняв с ложного следа, по которому меня водил этот «специалист».

– Интересно, а откуда вообще известно, что тут замешан Артист? – сердито перебил Аллейн.

– Из-за Андропулоса. Лично мне все это кажется весьма неубедительным, но следователь должен быть беспристрастным.

– Полностью с этим согласен, но именно сейчас я совершенно не способен быть беспристрастным. Если эта женщина убита, а скорее всего это так, то мою жену нужно допрашивать. Хорошенькое дело! Я сюда приехал, чтобы избавить её от неприятностей, а мне придётся вызывать её на допросы!

– Да, но, если ты откажешься вести это дело, пришлют кого-нибудь другого, и тогда уже совершенно чужой человек будет допрашивать твою жену.

– Ещё лучше!

– Значит, это тоже не подходит?

– Мне, наверное, вообще нужно уйти на пенсию.

– Да брось ты.

– Ну ладно, ладно. Я сам знаю, что веду себя глупо.

Фокс сочувственно взглянул на него.

– Я понимаю, что положение создалось неловкое. Но не так уж все это страшно – нужно только потерпеть до окончания следствия.

– А пока оно не кончилось? По нашему распоряжению все остаются на ночь на этом чёртовом теплоходе, причём можно почти не сомневаться, что один из этих людей –

убийца. Не могу же я увезти отсюда свою жену, а других оставить, как ты считаешь?

– Это, может быть, неловко, но возможно, – сказал

Фокс.

Разговор прервался. Они сидели, слушая, как заливается жаворонок. Лёгкий ветерок зашелестел в высокой траве, и с нависшего выступа в карьер с шорохом посыпались песок и гравий.

– Опасное это место, – рассеянно сказал Фокс. – Не дай бог, детишки туда проберутся: чуть сдвинутся подпорки, и конец. – Он встал, немного потоптался, чтобы размяться, и глянул на реку, над которой начал сгущаться туман.

– Там, конечно, есть теперь свободная каюта, – заметил

Аллейн.

– Да.

– Знаешь что, Фокс, давай поговорим со шкипером и займём её. Если один из нас сможет переночевать в каюте, будет все же спокойнее.

– Лучше ты, – сказал Фокс. – Только, конечно, сперва мы произведём там обыск. Ордером я уже запасся.

– Тиллотсон – молодчина, сразу же запер каюту. Говорит, там одно барахло. Надо будет взять у него ключ.

Смотри-ка!

От берега к ним направлялась Трой, и Фокс заторопился в гостиницу, чтобы взять для Аллейна сумку со всем необходимым и прислать ему чего-нибудь перекусить.

– Позвонить в Ярд, чтобы прислали ребят? – спросил он.

– Да, – ответил Аллейн, – пожалуйста, Братец Лис. Под «ребятами» имелись в виду агенты Бэйли и Томпсон, эксперт-криминалист и фотограф, обычно работавшие вместе с Аллейном.

– А пока необходимо, – сказал Аллейн, – тщательно осмотреть оба берега от шлюза Толларк до того места, где нашли тело. Возьми сержанта, Фокс, и займись этим.

Особенное внимание обрати на причал в Кроссдайке и район возле Рэмсдайкской плотины.

– Хорошо. Ну я пошёл.

Он стал подниматься на пригорок. Поравнявшись с

Трой, он перебросился с ней несколькими словами и двинулся дальше.

Аллейн направился навстречу жене.

– Все ушли на берег, – сказала Трой, – по-моему, хотят посудачить обо мне на свободе. Один доктор остался дочерчивать карту. А вся эта компания почему-то выбрала тот уголок, который в своё время навёл меня на мысль о

Констебле. Ты, вероятно, хочешь узнать от меня всякие подробности. Как сказала бы мисс Хьюсон, тебя надо ввести в курс?

– Да, не мешало бы. Для быстроты я буду задавать тебе вопросы, а ты выкладывай все, что, по-твоему, может иметь хоть какое-нибудь отношение к делу. Начнём?

Чем больше он спрашивал Трой, тем отрывистей становились её ответы и тем бледнее делалось лицо. Ответив на его последний вопрос, она сказала: «Ну вот, теперь ты знаешь столько же, сколько и я».

Голос у неё был резкий, напряжённый.

– В чем дело? – спросил Аллейн. – Что тебя тревожит?

– Рори, ведь в тот вечер она стучала ко мне в дверь, а когда я отворила, её уже не было. А ещё раньше она хотела что-то мне рассказать, а я позволила мистеру Лазенби увести её, потому что у меня болела голова и потому что она, бедняга, наводила на меня тоску своими разговорами.

Её что-то мучило, и, кто знает, может, все кончилось бы по-другому, если бы я дала ей возможность высказаться?

Кто может теперь ответить на этот вопрос?

– Думаю, я могу. Клянусь тебе, я убеждён, что, если бы ваш разговор состоялся, это ничего бы не изменило. Обещаю тебе: если я узнаю, что это не так, то сам тебе скажу.

– Не могу простить себе.

– Можешь. Что же, ты теперь не будешь избегать скучных людей из опасения, что их убьют?

– Рори!

– Ну хорошо, родная. Я все понимаю. Но скажу тебе одно: я убеждён, что твоя мигрень только спасла тебя от нудного разговора. Ну как, полегчало?

– Немного.

– И прекрасно. Ещё один вопрос. Ты не запомнила названия улицы, где была лавка старьёвщика, возле которой ты столкнулась с Хьюсонами?

– По-моему, Паромная.

– А что представляет собой лавка?

– Было очень темно и… впрочем, погоди, там была такая облезлая дощечка… Доктор Натуш посветил фонариком, и я прочла: «Джо Бэг. Агент по продаже».

– Прекрасно. И именно там они обнаружили свой клад?

– Да. Они вчера туда ездили из Лонгминстера.

– Думаешь, это Констебль?

– Понятия не имею. Манера его, и написано великолепно.

– Что же они собираются теперь делать?

– Хотят показать картину эксперту. Если это оригинал, они, по-моему, вернутся в эти края и будут рыскать дальше.

Такую же идею, кажется, вынашивает мистер Лазенби.

– Ты говорила, у тебя возникло сомнение, что он священник?

– Да, но сама не знаю почему.

– И левая глазница у него пустая?

– Я видела только мельком, но мне так показалось.

Послушай, Рори…

– Да?

– Тот человек, который убил Андропулоса, этот

Фолджем, или Артист… ты знаешь, как он выглядит?

– В общем-то нет. У нас есть плохая фотография двухлетней давности, но на ней он весь бородатый и волосатый, как Дед Мороз. На том фото у него два глаза, но ходят слухи, что во время побега он получил какую-то травму и после этого его долго никто не видел. Одни говорят, у него обезображено лицо, другие – что лицо не задето. Был даже слух, что он по своей воле подвергался какой-то операции, чтобы изменить внешность. Мы знаем лишь одно: существует некий физический дефект.

– Рори, ответь мне, пожалуйста: ты считаешь, что он у нас на теплоходе? Почему?

– До моего приезда сюда я так не думал. Но теперь…

– Когда «теперь»? После того как ты увидел?…

– Тело? Да. Вообще-то надо подождать результатов вскрытия. Но думаю, оно покажет, что она не утонула, а была убита, причём точно так же, как Андропулос. И думаю, что убийца Артист.

Глава VII

ПРОЦЕДУРА СЛЕДСТВИЯ

– Итак, – продолжил Аллейн, – мы приступили к следствию. Хотя у Тиллотсона не хватало людей, он выделил нам в помощь несколько человек и сам вместе с инспектором Бонни из Лонгминстера делал все, чтобы нам помочь. Но поскольку дело вели Мы, основное бремя ложилось на нас. Мы связались с рядом стран и Международной полицией, но они знали ещё меньше нас. Следует отметить, что в отличие от других воротил уголовного мира, которые обычно пользуются услугами наёмных убийц, Артист предпочитал выполнять свою чёрную работу собственноручно.

В первую очередь мне предстояло разобраться в сведениях, полученных от жены, выбрать главное и откинуть лишнее. Попробуйте и вы заняться тем же.

Человек во втором ряду навострил уши.

– На палубе мы не нашли никаких следов, – продолжил

Аллейн. – Матрац и одеяла были убраны, палуба чисто вымыта. Зато на берегу мы нашли немало. В районе

Кроссдайка, откуда исчезла убитая, группа Фокса обнаружила неподалёку от того места, где стоял на причале

«Зодиак», следы вмятин – то ли от женских туфель с квадратными каблуками, то ли от модных ныне мужских сапог. По следам было видно, что их владелец вперёд шёл легко, назад же двигался, таща тяжёлую ношу. Вот увеличенные фотографии следов, снятые агентом Томпсоном.

Следы были смазаны: либо кто-то пытался их уничтожить, либо по ним протащили какой-то тяжёлый предмет. Мистер Фокс, известный в Скотланд-Ярде своей дотошностью, тщательно исследовал весь прилегающий участок берега и шоссе. Вот фотографии того, что он обнаружил: следы подошв, лужица масла на обочине недалеко от причала и отпечатки шин, позволяющие предположить, что здесь некоторое время стоял мотоцикл. Идентичные отпечатки были обнаружены на шоссе выше Рэмсдайка. А в Кроссдайке на ветке колючего кустарника, видите, вот на этом снимке, был найден клочок синей материи, по цвету и характеру соответствующий пижаме убитой. Возникает вопрос: когда её везли здесь, была ли она ещё жива или уже убита? Да, Кармайкл?

Человек во втором ряду потёр своей ручищей затылок.

– Сэр, – сказал он. – Судя по следам на берегу и по этому клочку синей материи, я бы сказал, что она, во всяком случае, была без сознания и с теплохода к мотоциклу её перенесли на руках.

– И в основном были бы правы, – сказал Аллейн. – Теперь дальше…

1

Трой и Аллейн вместе возвратились на «Зодиак».

Доктор Натуш читал, сидя на палубе, все остальные были ещё на берегу. Трой направилась к доктору, который поднялся ей навстречу.

– Рори, – сказала Трой, – я тебе ещё не говорила, как внимателен был ко мне доктор Натуш: он угостил меня чудесным ленчем в Лонгминстере и очень помог мне сегодня днём, когда я потеряла сознание.

– Нам повезло, что вы оказались на «Зодиаке», – сказал

Аллейн.

– Счастлив, что мог оказаться полезным, – ответил доктор с лёгким поклоном.

– Я рассказывала мужу, как вы беспокоились после исчезновения мисс Рикерби-Каррик и как мы с вами об этом беседовали.

– Да, но волновался я тогда не потому, что опасался за её жизнь. Для этого у меня не было никаких оснований.

Просто она показалась мне чрезмерно возбуждённой.

– Была ли она возбуждена до такой степени, что могла сама совершить над собой насилие? – спросил Аллейн.

– Едва ли, – сказал Натуш, разглядывая свои руки. –

Однако её состояние казалось мне каким-то неустойчивым.

А такое иногда бывает и у самоубийц.

– Понятно. Ну-ну!

– Я что-то не так сказал, мистер Аллейн?

– Не то чтобы не так, но я просто представил себе ваше выступление в качестве свидетеля.

– Свидетеля защиты? – спокойно уточнил доктор.

– Да, именно защиты.

– Вероятно, мне придётся рассказать все это при перекрёстном допросе, – сказал доктор. – И раз уж мы заговорили на эту тему, позвольте мне дать вам совет: мне кажется, вашей жене не следует оставаться на «Зодиаке». У

неё было тяжёлое потрясение, она подвержена приступам мигреней, и по-моему, перспектива пробыть ещё день на борту её несколько пугает.

– Нет, нет, – сказала Трой. – Теперь это вовсе меня не пугает.

– «Теперь», то есть когда здесь оказался ваш муж. Но он, я полагаю, будет очень занят. Простите мою настойчивость, но почему бы вам не снять номер в гостинице в

Рэмсдайке или в Норминстере? Это совсем рядом.

– Я с вами вполне согласен, – сказал Аллейн, – но это было бы сопряжено с известными трудностями. Если отпустить отсюда мою жену…

– То кое-кто из нас и для себя может потребовать того же? И все-таки я предлагаю увезти её немедленно и подтвержу, что настаиваю на этом, как лечащий врач миссис

Аллейн.

– Рори… ты считаешь, так будет лучше?

– Да, дорогая, безусловно. Как далеко отсюда до Норминстера? – спросил Аллейн, повернувшись к Натушу.

– Шесть миль и три восьмых.

– Какая точность!

– Доктор Натуш – картограф, – сказала Трой. – Ты непременно должен посмотреть его работу.

– С удовольствием, – вежливо ответил Аллейн. – В

какой гостинице ты останавливалась, у Перси?

– Да.

– Я позвоню и, если у них есть свободный номер, закажу такси. Доктора нужно слушаться.

– Да, но…

– Что?

– У меня такое ощущение, будто я спасаюсь бегством, и думаю, что и другие расценят это так же.

– Ну и пусть расценивают.

– Хорошо.

– Тогда спустись в каюту и собери свои вещи.

– Хорошо. – Трой казалось, что, кроме этого «хорошо», они уже ничего не могут сказать друг другу. Она пошла в каюту.

– Вы, надеюсь, не в обиде за моё вмешательство, –

сказал доктор. – У вашей супруги большая сила воли, но мне думается, не следует подвергать её излишним нервным потрясениям. Кроме того, боюсь, если она останется на

«Зодиаке», некоторые пассажиры будут с ней не слишком вежливы.

– Да?

– Мне кажется, у них не вызвала доверия версия насчёт потерянной горжетки.

– Вполне их понимаю, – сухо сказал Аллейн.

– Мне, пожалуй, следует вам кое-что сказать, – продолжил доктор. – Если вы обнаружите, что мисс Рикерби-Каррик убита – в чем, по-моему, нет сомнений, – я прекрасно понимаю, что попаду в число подозреваемых. Я

говорю об этом только для того, чтобы вы не подумали, будто я хочу поставить себя в исключительное положение в качестве врача, пользующего вашу жену.

– Как вы думаете, – осторожно спросил Аллейн, –

кто-нибудь из ваших спутников тоже считает, что совершено убийство?

– Они со мной не делятся, но полагаю – да.

– Значит, они понимают, что подвергнутся допросу?

– Не понять это могут только глупцы, а, на мой взгляд, все эти люди далеко не глупы, хотя по меньшей мере трое из них склонны заподозрить в убийстве меня.

– Почему?

– Да просто потому, что я эфиоп, а для них предпочтительно, чтобы виновным оказался темнокожий, а не белый.

Слушая раскаты его могучего голоса и разглядывая его непроницаемое лицо, Аллейн пытался понять, говорит ли сейчас в докторе своеобразный расизм наизнанку или он судит объективно.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – сказал он.

– Я тоже, – ответил Натуш.

– Кстати, Трой говорила мне, что вы нашли на палубе клочок материи?

– Хотите взглянуть? Он со мной. – Доктор вынул записную книжку и извлёк из неё конверт.

– Показать, где я нашёл его? – спросил он.

– Будьте любезны.

Они прошли к корме.

– Вот здесь, – сказал Натуш. – Его заметила миссис

Аллейн и решила, что нам следует его сохранить.

– Да, она мне говорила. Ну что ж, пора мне снова приниматься за свою не столь уж привлекательную работу.

Очень вам обязан за то, что вы были так внимательны к моей жене.

– Ну что вы! Для меня большая честь, что она доверилась мне. Я, пожалуй, пойду пройдусь.

Аллейн, глядя ему вслед, увидел, как легко он спрыгнул на заросший травой берег, и отметил про себя удивительную координацию его движений, необыкновенную мощь и силу.

Он перевёл взгляд на плотину, где Фокс, судя по его довольному виду, что-то нашёл в кустарнике. Сойдя на берег, Аллейн забронировал по телефону номер в гостинице и заказал такси. Через полчаса он усадил жену в машину. Заметив своих попутчиков за столиком у местной пивной, Трой попросила шофёра остановиться и вышла.

Хьюсоны, Лазенби и Поллок о чем-то тихо переговаривались. Кэли Бард развалился в кресле и мрачно смотрел в пивную кружку. Когда она подошла, Бард вскочил, остальные нехотя последовали его примеру.

– Меня выставили, – сказала она. – Муж считает, что я буду только помехой. Я бы предпочла остаться, но, надеюсь, вы поймёте, почему я уезжаю.

Все промолчали. Затем Кэли Бард обнял её за плечи и сказал:

– Ну, конечно, все ясно. Не будьте дурочкой. Чем скорее вы уедете в Норминстер, тем лучше. Скатертью дорожка.

– Вот это мило!

– Я ведь сразу же сказал, что вам следует покинуть

«Зодиак», – вставил мистер Лазенби.

– Да, вы говорили.

– Для вашей же пользы, вы, конечно, понимаете.

– Каковы бы ни были ваши мотивы, вы оказались правы. Ну что ж, мы встретимся во время следствия, но сейчас мне просто хотелось объяснить вам свой отъезд. До свидания.

Поллок что-то буркнул Хьюсону, тот ухмыльнулся в ответ, а мисс Хьюсон громко рассмеялась. Когда Трой шла к такси, её догнал Кэли Бард.

– Послушайте, не обращайте на них внимания, и пусть это вас не беспокоит.

– Ну конечно, – ответила Трой. – До свидания. Такси взбиралось по пригорку констеблевского ландшафта. Трой оглянулась. Далеко внизу виднелась река и «Зодиак» на причале. Фокс подошёл к Аллейну и Тиллотсону и стал показывать какую-то вещицу, которую держал в руке.

Будто почувствовав её взгляд, Аллейн поднял голову, и они махнули рукой друг другу с противоположных планов констеблевского пейзажа.

2

Пока Фокс и Тиллотсон в Кроссдайке рассматривали следы ног на берегу, а агенты Бэйли и Томпсон мчались на север, Аллейн знакомился с каютой мисс Рикерби-Каррик.

Каюту, конечно, уже подмели, постель была убрана.

Хьюсоны перенесли сюда не только покупки, но и фотооборудование и часть багажа. Три их фотоаппарата были заряжены частично использованной плёнкой. Аппараты были из дорогих, причём один с чрезвычайно сильным объективом, такие применяют геологи при съёмках горных пород.

Толларкские покупки были уложены в стоящий на полу картонный ящик из-под пива. Репродукции и вырезки из газет и журналов были довольно неряшливо скатаны в рулон и завязаны бечёвкой. Холст, изображавший Рэмсдайкскую плотину, был завернут в газету и хранился в пустом чемодане.

Аллейн вынул холст и разложил на койке.

Трой и Кэли Бард довольно тщательно почистили и промаслили картину, но кое-где ещё виднелись следы грязи. Картина была написана яркими красками и, как сказала Трой, написана хорошо. Аллейн не был специалистом по вопросам, связанным с подделками картин, но знал, что это сложный и трудоёмкий процесс, требующий немалых научных знаний. Так, при подделке картин XVII века использовались специально приготовленные краски, фенолформальдегид и естественные масла. На старые холсты воздействовали высокой температурой, затем очищали их от краски. При подделке картин XIX века можно было обойтись без этих сложностей. Аллейн знал, что даже посредственные подделки не раз вводили в заблуждение вдов, близких друзей знаменитых художников и даже специалистов. Ему приходилось слышать рассуждения о «кухне» живописцев и о том, что отнюдь не все оригинальные работы знаменитостей отмечены печатью мастерства.

Из иллюминатора, как бы специально для сравнения, открывался вид на пейзаж, с которого была написана картина: Рэмсдайкская плотина, пруд, извивающаяся тропинка и подёрнутая дымкой даль. Он сравнил картину и ландшафт и сделал неожиданное открытие.

Деревья на картине – это были вязы – размещались на среднем плане точно так же, как и реальные вязы, видневшиеся из иллюминатора каюты. На картине, безусловно, была изображена Рэмсдайкская плотина. Но вязы были немного другие: зеленые пятна листвы, изображённые с удивительной точностью, характерной для констеблевской школы, находились в каком-то ином соотношении друг к другу. Может быть, это объяснялось тем, что, когда писалась картина, деревья были значительно ниже? Но нет, деревья на картине действительно были ниже, а вот ветви отходили от стволов совсем по-иному. Трой, впрочем, говорила, что художник из соображений композиции имеет право подрезать и пересаживать деревья. Может быть, дело только в этом?

И все же…

Голоса и шаги на верхней палубе возвестили о возвращении пассажиров. Аллейн убрал картину в чемодан, а чемодан поставил на прежнее место у стенки. Он открыл дверь, закрыл свою рабочую сумку, вынул карманную лупу, сел на койку и стал ждать.

Ждать ему пришлось недолго. Первым спустился мистер Лазенби. Остановившись у дверей, он заглянул в каюту и проворковал: «Работаем?»

– Обычная процедура, сэр. Формальности.

– Ох уж эти формальности! – игриво воскликнул Лазенби. – Ваш брат всегда на них ссылается. Формальности!

– Иногда мне кажется, что это единственное, чем мы занимаемся.

– Да что вы говорите? Впрочем, не буду надоедать вам вопросами. Бедная женщина! Бедняжка! Она несчастливой была, мистер Аллейн.

– Да?

– Неустойчивая психика. Нам, священникам, нередко приходится встречаться с людьми этого типа. Ей, бедняжке, очень не хватало дружеской поддержки, особенно сейчас, когда на её долю, кажется, выпали какие-то тяжёлые испытания.

– Если я правильно вас понял, мистер Лазенби, вы считаете, что это самоубийство?

– Боюсь, что так.

– А как же эти сообщения, полученные после её смерти?

– Я не смею претендовать на глубокое знание таких вопросов, но, как священнику, мне приходится сталкиваться с подобными явлениями. Эти несчастные порой ведут себя весьма странно: она могла даже заранее сама организовать все эти звонки и телеграммы, чтобы возбудить к себе повышенный интерес.

– Это любопытное предположение, сэр.

– Ваше дело – принять его или нет, – скромно заметил

Лазенби. – Мне не следовало бы проявлять любопытство, –

добавил он, – но скажите, вы действительно надеетесь, что все эти ваши формальности помогут пролить свет на дело?

– Нам бы хотелось выяснить, возвращалась ли она ночью в каюту, – объяснил Аллейн. – Но, откровенно говоря, выяснить это практически невозможно.

– Ну что ж, добро. Желаю удачи, – сказал мистер Лазенби и удалился.

Почти сразу вслед за ним в каюту вошли Хьюсоны и мистер Поллок.

Первой вошла мисс Хьюсон. Её малоподвижная физиономия выражала гнев, в той степени, в какой была способна выразить. Аллейн встал.

– Простите, но мне казалось, что эта каюта предоставлена в наше пользование, – сказала мисс Хьюсон.

– Вы можете убедиться в том, – ответил Аллейн, – что все на месте.

Мистер Хьюсон буркнул из-за плеча сестры, что не в этом дело, а мистер Поллок пробормотал что-то об ордере на обыск.

Впрочем, все они сразу утихли, когда Аллейн, объясняя им своё вторжение, заметил вскользь, что, как и мистер

Лазенби, он придерживается версии о самоубийстве. Аллейн заговорил о находке Хьюсонов и сказал, что, по мнению его жены, это, возможно, работа Констебля. Поступаясь правдой, он заявил, что у него нет опыта расследований в области подделки картин, но, добавил он, холст, кажется, не следует трогать, прежде чем его осмотрят эксперты, и поэтому он боится, не слишком ли поторопились его жена и Бард, протерев поверхность маслом. Ему очень бы хотелось посмотреть картину; будь у него достаточно средств, он стал бы коллекционером.

Как только он затронул вопрос о картине, стало очевидно, что Хьюсоны не хотят, чтобы он её увидел. Заметив это, Аллейн прямо заявил: «Мне бы хотелось взглянуть на вашего Констебля!»

Мисс Хьюсон явно нехотя направилась в каюту, как вдруг её брат неожиданно выпалил: «Подумайте только, какая обида. Это надо же, сестрёнка!»

Мисс Хьюсон посмотрела на него, и по её взгляду Аллейн понял, что она не имеет ни малейшего представления, о чем говорит брат, но пытается ему подыграть.

Мистер Хьюсон с сияющей улыбкой повернулся к Аллейну.

– Это надо же, – повторил он, – такая незадача: мы её отправили посылкой на наш лондонский адрес за полчаса до того, как отплыли из Кроссдайка.

– Да что вы? Это и в самом деле обидно, – сказал Аллейн.

3

– Странно все это, – заметил Тиллотсон.

– Настолько странно, что я запер каюту, оставил ключ у себя и постарался удостовериться, что второго ключа нет.

Пусть уж Хьюсоны не сетуют. Кроме того, я решил встретиться с Джо Бэгом, старьёвщиком из Толларка. Пожалуй, вам бы стоило поехать со мной, Берт, – добавил

Аллейн, уже выяснивший у Фокса имя Тиллотсона.

– А он-то тут при чем?

– Объясню по дороге. Только предупредите постовых у шлюза: пусть задерживают все, что пассажиры «Зодиака»

будут отправлять на почту. И пусть следят во все глаза, чтобы ничего не сбрасывали за борт; в уборную холст не спустишь – слишком велик, а если выбросят в иллюминатор, думаю, картина не затонет. Но все же лучше пусть следят. Мы поедем на вашей машине.

Они покинули окутанный туманом «Зодиак» и помчались по констеблевским местам. На перекрёстке им отдал честь полицейский на мотоцикле.

– Мой парень, – сказал Тиллотсон.

– И все-таки я неспокоен. Вы совершенно уверены, что этот тип не сможет куда-нибудь удрать?

– Трое моих ребят дежурят на перекрёстках, двое – у шлюза. Могу поручиться, что с теплохода сегодня никто не сойдёт.

– Да, пожалуй. Ну что ж, поспешим.

Подъехав к Паромной улице, они вышли из машины и направились к лавке Джо Бэга, в точности повторяя маршрут, которым шла в тот вечер Трой.

– Там у них форменная свалка, – рассказывал Тиллотсон, – но для владельца такой лавчонки он вполне порядочный человек. Он приехал сюда с юга и купил это хозяйство, когда умер предыдущий владелец. У полиции к нему претензий нет, но вообще-то он штучка, Владения Джо Бэга состояли из коттеджа, пристройки с навесом и дворика, частично прикрытого аркой, сложенной из кусков жести и линолеума. Ведущая во двор калитка была на замке. Сквозь щель в заборе можно было разглядеть разбросанные там и сям предметы, перепродажей которых занимался Бэг.

– Он, наверно, спит, – сказал Тиллотсон. – Здесь рано ложатся.

– Так разбудим его, – сказал Аллейн и дёрнул за шнур от звонка. Где-то в доме прозвенел колокольчик, но никто не отозвался. Тиллотсон забарабанил в дверь.

– Ежели вы не хотите попасть в полицию, – гаркнули из дома, – лучше катитесь отсюда. Помяните моё слово, я вам когда-нибудь шею сверну.

– Это я, Джо, – заорал Тиллотсон в замочную скважину, – Тиллотсон. Из полиции! Выйди-ка к нам на минутку.

– Кто, кто?

– Тиллотсон из полиции Толларка.

За грязным окошком вспыхнул свет, послышались шаркающие шаги, потом скрежет ключей и засовов. Дверь со скрипом отворилась, и перед ними предстал маленький неопрятный человечек в пижаме и неописуемом пальто.

– В чем дело? – жалобно сказал он. – Я уже спать ложился. Чего вам надо?

– Мы ненадолго, Джо. Впусти нас минуты на две.

– Ну что ж, идите в лавку, – сказал Бэг и захлопнул за ними дверь.

– Джо, – начал Тиллотсон, – это старший инспектор

Аллейн из уголовно-следственного отдела. Он надеется, что ты сумеешь нам помочь.

– Вам помочь! Приходят к человеку в дом и просят, чтобы он помог полиции! – возмутился Бэг. – Любому дураку известно, как это нужно понимать…

– Да нет, послушай, Джо…

Но тут вмешался Аллейн:

– Мистер Бэг, я уверяю вас, что к вам у нас нет никаких претензий. Дело в том, что нас интересует картина, которую у вас вчера купили американцы, брат и сестра. У нас есть основания полагать…

– Только не вздумайте пришивать мне скупку краденого. Этот номер не пройдёт!

– Да вовсе нет. Выслушайте же меня. У нас есть основания считать, что картину вам подсунули, и я хотел бы выяснить, возможно ли это?

– Подсунули? Да вы что, шутите?

– Ничуть. Если вы помните, та дама нашла у вас в буфете грязный, перевязанный бечёвкой рулон, в котором был и этот холст, и разные вырезки. Вы сказали, что впервые все это видите, и, не глядя, отдали её находку за десять шиллингов. Так что вас никто ни в чем не собирается подозревать и обвинять.

– Вы хотите сказать, – дрогнувшим голосом спросил

Бэг, – что она нашла у нас что-то стоящее?

– Картина может оказаться очень ценной, а может быть, это подделка.

– Ах, черт возьми!

– Меня интересует вот что: вы не вспомните, видели ли вы этот рулон раньше?

– Нет, не видел, точно не видел.

– А вы когда-нибудь открывали этот буфет после того, как его купили?

– Нет, мистер, по-честному говорю, не открывал.

– Можно на него взглянуть?

Бэг, ворча, повёл их во дворик, где плесневели худшие образчики его товаров. Буфет был огромный, и Аллейну с трудом удалось открыть невероятно скрипучую дверцу.

– Эта баба всюду совала свой нос, – сообщил Джо Бэг. –

Все ей надо было увидеть. Замучилась с этой дверцей, а все же открыла.

– А за дверцей рулон лежит?

– Да, мистер, это точно. Но вот только три дня назад он тут не лежал.

– Что?

– Не стану вас обманывать, сэр. Моя старуха говорит, что в понедельник его там не было. Она сказала мне, когда ушли те янки, что, мол, в понедельник заглядывала в буфет, и не было там ничего.

– Что же ты нам сразу не сказал-то, Джо? – возмутился

Тиллотсон.

– А вы меня только спросили, открывал ли я буфет. Я

честно ответил, что нет. Что же вам ещё!

– Ну ладно, ладно, Джо. Это все, что мы хотели выяснить.

– Не совсем, – вмешался Аллейн. – Скажите-ка, мистер

Бэг, вы не догадываетесь, как этот рулон мог там оказаться? У вас нет ученика? Какого-нибудь мальчика?

– Не говорите мне о мальчиках: они только и делают, что дубасят и звонят к нам в дверь.

– Скажите, а калитка днём не запирается?

– Нет.

– А много ли народу побывало у вас во дворе за последние два дня?

Как выяснилось, народу там побывало немного, поскольку покупатели обычно заходили в лавку, а не во двор.

То, что стояло во дворе, не привлекало внимания. Но если бы кто захотел, то он, конечно, мог туда зайти даже без ведома мистера Бэга.

– Скажите, а ваша жена?…

– Жена? Ещё чего! Это моя мамаша!

И в тот же миг из домика донёсся скрипучий женский голос. Родительница Джо хотела выяснить, чего это он расшумелся среди ночи.

– Какая ночь? Ещё рано, ма! – крикнул Бэг в окошко. –

Здесь мистер Тиллотсон из полиции и его друг. Они приехали спросить про тех янки.

– Как ты говоришь – полиция? А ну иди сюда, что-то ничего не пойму.

– Я пойду, пожалуй, – сказал Бэг и вошёл в домик.

– Бабка у него с характером, – заметил Тиллотсон.

– Да, это видно.

Сын и мамаша что-то обсуждали за окном, но слов нельзя было разобрать. Выйдя обратно, Джо шёпотом сказал:

– Сделайте одолжение, джентльмены, уходите-ка отсюда.

Они вошли в лавку и направились к входной двери.

– Старуха хоть и глухая, – сказал Бэг, – но как-то все узнает. Она в делах не разбирается, но вот что она сказала: если это ценная картина и у нас её выманили обманным путём, её должны вернуть. Я с ней полностью согласен!

– Ну конечно же, – с готовностью согласился Тиллотсон. – Это естественно. Ну а знает она, как эта картина туда попала?

– Понятия не имеет.

– Тогда спокойной ночи, Джо, если только у мистера

Аллейна нет к тебе вопросов.

– Пока нет, спасибо, мистер Бэг.

Мистер Бэг дёрнул дверь, та открылась со скрипом, и тотчас же из спальни заскрипел голос миссис Бэг.

– Ты спроси у полицейских, – кричала старуха, – почему они никак не соберутся приструнить этих нахалов мотоциклистов?

– Каких нахалов мотоциклистов? – неожиданно завопил Аллейн.

– Сами знаете каких, а не знаете, так должны бы знать.

Всю ночь тарахтят на улицах, шляются тут неизвестно зачем. Джо! Выпроваживай их и ложись.

– Да, мама.

– И вот ещё что, – заскрипела невидимая миссис Бэг. –

Что они тут вынюхивали, ваши американцы, в прошлом месяце? Вертелись, делали фотографии, а теперь явились с таким видом, словно они сроду тут не бывали.

Аллейн собрался было проорать ещё один вопрос, но передумал.

– О чем это она? – спросил он у Бэга.

– А, не обращайте внимания, – ответил тот. – Но она верно говорит – они тут уже были раньше и фотографировали.

– Когда они были?

– Весной – не то в мае, не то в конце апреля, точно не скажу. Когда я спросил, не бывали ли они уже в наших краях, они ответили, что им тут так понравилось, что захотелось вернуться.

– Вы уверены в этом?

– Не сомневайтесь, уверен. Да идите же вы, ради бога!

Они вышли вместе с Бэгом за дверь.

– А что вы можете сказать насчёт мотоциклистов? –

спросил Аллейн.

– Эти-то? Стильная парочка. Они живут в гостинице

«Стар». Целыми днями носятся по округе и никому покоя не дают. Во вторник вечером мамаша услыхала шум во дворе, вышла и застукала этого малого. Он ей сказал, что ищет какую-то цепь, но мать ему не больно-то поверила!

Цепь! У нас их и в заводе нет.

– Но почему же ты не рассказал нам это сразу? – простонал Тиллотсон.

– А мне и невдомёк: всего ведь не упомнишь.

– Конечно, нет, – тут же вмешался Аллейн. – Но теперь, когда вы уже вспомнили, вы не могли бы сказать, что привлекло в тот вечер внимание миссис Бэг?

– Я же говорю вам: она что-то услышала.

– Что именно?

– Какой-то скрип. Я его тоже слышал.

– Вы сами?!

– Да. Но я был занят в лавке с покупателем, – важно объяснил мистер Бэг.

– Ну а что скрипело, не буфетная ли дверца? Бэг с изумлением взглянул на Аллейна, поражённый его проницательностью.

– В том-то и дело, мистер, что она.

На этом они распростились. Бэг юркнул в дверь и принялся со скрежетом задвигать засовы.

В гостинице «Стар», куда они тотчас же направились, им сообщили, что накануне вечером мотоциклисты расплатились по счёту и отбыли в неизвестном направлении.

Зарегистрированы они были как мистер и миссис Джон

Смит.

4

Во дворе за пивной на сырой земле отчётливо виднелись следы мотоцикла. Аллейн измерил их, зарисовал и прикрыл до возвращения Бэйли и Томпсона. Он был уверен, что эти следы полностью совпадут с теми, что обнаружены Фоксом неподалёку от Кроссдайка. Кто-то из служащих гостиницы назвал марку мотоцикла «Ракета», но номера никто не мог вспомнить.

Аллейн позвонил Трой в гостиницу и спросил, не запомнила ли она номер.

Сидя на краешке постели с трубкой у уха, Трой попыталась мысленно восстановить в памяти сценку, происходившую накануне отплытия. Мисс Рикерби-Каррик строчила в своём дневнике, сидя на чемоданчике, Бард и Натуш стояли у причала, Поллок недовольно отошёл в сторону, а машина епископа, доставившая Лазенби, стояла на мостовой. Мотоциклисты прислонились к машине, и их жирные волосы и кожаные костюмы блестели на солнце. Ей тогда ещё захотелось нарисовать их. Трой припомнила их обутые в сапоги ноги, наглые позы, жующие челюсти и руки в перчатках. И мотоцикл. Она напрягла память и сказала:

«Кажется, ХКЛ-460».

– Ну и жёнушка же у меня! – воскликнул Аллейн. –

Спасибо, родная, спокойной ночи.

Он повесил трубку.

– Объявляем розыск. К этому времени они, конечно, уже бог знает куда забрались, но где-то они есть, и наверняка мы их поймаем.

Он, Фокс и Тиллотсон находились в полицейском участке Толларка, и через минуту все отделения получили по телефону указание начать розыск мотоцикла марки «Ракета», ХКЛ-460, чёрного цвета, с одним или двумя седоками в кожаной одежде, в высоких сапогах, темноволосых.

Задержать и немедленно сообщить.

– К этому времени, – заметил Фокс, – они уже перекрасили мотоцикл, подстриглись и влезли в спортивные туфли.

– Оптимистичен, как всегда, – рассеянно буркнул Аллейн. Они разложили на письменном столе газеты и с большой осторожностью поставили на него старомодный, насквозь промокший кожаный чемодан с держащейся лишь на одном кольце ручкой. Сквозь кольца была продёрнута связанная крепким узлом верёвка.

– Мы его вскрыли и просмотрели содержимое, – сказал

Тиллотсон. – Потом снова закрыли. Тут совершенно ясно, как было дело. Одним концом верёвки обвязали её талию, а другой пропустили сквозь кольца и несколько раз обернули вокруг ручки и чемодана. Когда ручка сорвалась с кольца, верёвка размоталась, и тело всплыло на поверхность, но унести его вниз по течению не могло из-за набитого камнями чемодана.

– Да, – согласился Аллейн, – по краям отчётливо видны следы верёвки.

– Бельевая верёвка, – заметил, рассматривая её, Фокс. –

Стащили они её где-нибудь или с собой привезли? Надо выяснить.

– Может быть, и привезли, – сказал Тиллотсон. – А

может, они её подобрали во дворе у Джо. А какая вообще-то разница?

– От этого зависит, можно ли считать их действия преднамеренными, – сказал Аллейн. – Впрочем, этим мы займёмся позже, а пока заглянем-ка ещё раз в чемодан.

Он поднял промокшую крышку.

Кипа скомканной одежды. Три пары туфель, красноречиво говорившие об изуродовавших их ногах. Реденькая расчёска и щётка с застрявшими в ней седыми волосами.

– Все засунуто второпях. Конечно, это складывала не она. Отпечатки вряд ли есть, он слишком осторожен для этого, но проверим. Ба, а это что?

Пять разнокалиберных камней, половинка кирпича, несколько пригоршней гравия. Под ними целлофановый мешочек с аспирином, зубная щётка, зубная паста и распавшаяся на куски «исповедь» Хейзл Рикерби-Каррик.

– Дневник, – сказал Аллейн. – Обращаться с осторожностью. Кто знает, он может оказаться нашим путеводителем.

Глава VIII

СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

– Я сейчас немного забегу вперёд и покажу вам фотографию рубцов, оставшихся на трупе вокруг талии и крест-накрест на спине. Вот фотография таких же рубцов на запястьях. Вскрытие определило, что появились они уже после смерти. Как вы предполагаете, от чего они?

– Верёвка, сэр, – высказал своё мнение Кармайкл из второго ряда. – Верёвка, которой привязали к телу чемодан.

– Не совсем точно. Вот эти узкие и глубокие вмятины есть только на спине. Рядом с ними сфотографирована верёвка. Как видите, здесь все совпадает. Тут вы правы, Кармайкл. Но вот выше, на спине, там, где следы образуют как бы подчёркнутую снизу букву X. Что это? Давайте-ка подумаем.

С задних рядов послышались робкие голоса, предлагавшие другие версии.

– Нет, придётся вам ещё пошевелить мозгами, – сказал

Аллейн. – Но вернёмся к мистеру Фоксу: не найдя ничего в

Кроссдайке, он начал розыски в районе Рэмсдайкской плотины, где было обнаружено тело. Там есть узкий мост, огороженный с одной стороны перилами. Именно сюда подведён сток, по которому вливаются в реку отходы с фабрики моющих средств. Это узкий, заплесневевший, скользкий от мыльной пены мостик. С дороги к нему ведёт бетонная лесенка и посыпанная шлаком дорожка. На колючих ветках кустарника, окаймляющего дорожку, мистер

Фокс обнаружил несколько нитей синей синтетической ткани. Той самой ткани, лоскуток которой был найден в

Кроссдайке и, как выяснилось позже, был вырван из пижамы погибшей.

На перильцах моста мистер Фокс обнаружил отпечатки рук в перчатках, а на самом мосту, ближе к берегу, – следы, по мнению Фокса, напоминавшие следы на берегу возле

Кроссдайка. Вот фотографии тех и других для сравнения.

Какой же из всего этого можно сделать вывод? Да, Кармайкл?

– В качестве рабочей гипотезы, сэр, – мрачно сказал

Кармайкл, – можно предположить, что тело убитой было передано с палубы теплохода каким-то лицам, которые, вероятно, его уронили и протащили волоком несколько шагов, частично уничтожив таким образом свои следы на берегу. Дальше можно сделать вывод, что тело отвезли на мотоцикле в Рэмсдайк, где его на руках перенесли на мостик и сбросили в воду. Из всего изложенного вытекает, что чемодан с личными вещами убитой был изъят из её каюты и перевезён вместе с телом к мосту, где его заполнили камнями и привязали к телу верёвкой. Затем то и другое было сброшено в воду.

Он сел, застенчиво улыбнувшись Аллейну.

– Так, так, Кармайкл, все верно. Ну а что вы скажете о следах от верёвки?

– Поскольку я не нахожу другого объяснения, – безмятежно отозвался слушатель, – то я предположил бы, что мёртвое тело привязали к мотоциклисту таким образом, что создалось впечатление едущего сзади второго седока.

– Как ни ужасна нарисованная вами картина, – сказал

Аллейн, – боюсь, Кармайкл, вы правы.

1

– Да, жутковатая рисуется картина, – сказал Аллейн, осторожно вынимая дневник и кладя его на сложенное полотенце. – Тело привязано к спине мотоциклиста, и, чтобы скрыть верёвку, на труп набрасывают пижамную куртку. Руки убитой, обхватывающие мотоциклиста сзади, связаны у него на животе. Голова её, наверное, мотается все время, ударяя его по плечу. И если бы какой-нибудь поздний прохожий увидел их, он решил бы, что второй седок то ли очень уж нежно прижимается к первому, то ли пьян в стельку.

– А чемодан? – спросил Тиллотсон.

– Его привязали к мотоциклу, а камни в него положили позже, у плотины.

Фокс подал Аллейну губку, и тот начал осторожно промокать страницы дневника.

– Самая трудная часть задания для мотоциклиста началась по прибытии в Рэмсдайк, – продолжил Аллейн. –

Помощника у него, очевидно, не было, и ему пришлось слезть с мотоцикла и отнести страшную ношу – скорей всего, все так же на спине – к мосту. Там он её отвязывает, возвращается за чемоданом, набивает его камнями, потом привязывает чемодан к телу и сбрасывает в воду.

– Слово «гипотеза» ты отметаешь? – иронически осведомился Фокс.

– Почти. Предложи другую версию, более согласующуюся с фактами, и я умолкну. Дай-ка мне что-нибудь твёрдое, чтобы перевернуть страницы. Ага. Теперь губку.

Как бы то ни было, именно в это время исчезли мотоциклист с подружкой. Мы знаем лишь, что они расплатились по счёту в гостинице и испарились в ту же ночь или ранним утром следующего дня. Очень возможно, что они прихватили на память сказочно драгоценный амулет работы Фаберже.

– Да ну! Вы в самом деле так считаете? – воскликнул

Тиллотсон.

– Это просто догадка, но я готов поспорить, что на теплоходе драгоценности не окажется.

– Может, её унесло течением, когда тело лежало на дне?

– Мне как-то не верится, что убийца мог оставить её на теле.

– Да, пожалуй.

– Если эта штучка действительно так драгоценна, –

сказал Фокс, – то, может быть, она и послужила мотивом преступления.

– Или дополнительной наградой.

– А вы не думаете, что этот мотоциклист… – начал

Тиллотсон.

– Можете называть его Смитом, – кисло сказал Фокс, –

хотя, конечно, он такой же Смит, как я.

– Ну, Смит. Вы не думаете, что он и есть убийца?

– Нет, – ответил Аллейн. – Не думаю. Я считаю, что убили её на теплоходе, а оттуда передали Смиту тело вместе с чемоданом и, возможно, драгоценность тоже. Ну как? Рискнём открыть дневник?

Аллейн осторожно разделил ножом страницы. Чернила почти не расплылись, и большую часть текста можно было разобрать.

– Нерастворимые чернила, – сказал Аллейн. – Честь и хвала изобретателям шариковой ручки.

Аллейн прочёл последнюю запись, ту, что перечитывала за несколько часов до гибели мисс Рикерби-Каррик:

«Ну вот, я опять перестаралась».

Как и она, перевернув страницу, он не обнаружил продолжения.

2

– Она не пишет, какой дорогой возвращалась на «Зодиак», но коль скоро Трой шла по Паромной улице и они не встретились, то, очевидно, мисс Рикерби-Каррик шла другим путём.

– Она могла пройти по Вейланд-стрит.

– Допустим. Она была в спортивных туфлях на резиновой подошве и где-то по дороге зашла в подъезд какой-то лавочки, чтобы вытряхнуть камешек. Именно здесь она услышала беседу двух, а может быть, и трех людей, которая её смертельно испугала. Один из них говорил шёпотом, и его она не узнала. Что касается других, то, очевидно, они были названы на вырванном листе. Моя жена утверждает, что, когда Лазенби вынул из воды дневник, ей показалось, что он держит в левой руке скомканный листок исписанной бумаги. Позже вечером в Кроссдайке мисс Рикерби-Каррик была очень возбуждена и хотела о чем-то посоветоваться с

Трой, но у Трой была мигрень, и она рано легла. Мисс

Рикерби-Каррик пошла вместе с остальными смотреть развалины, потом Кэли Бард учил её ловить бабочек. Трой видела это из иллюминатора. А после мисс Рикерби-Каррик, оставив своих спутников, вдруг помчалась к реке и возбуждённо кинулась к проходившему мимо доктору Натушу. Кажется, она показывала ему какую-то вещь, которую держала в руке, но, что это было. Трой не разглядела.

– Любопытно, – заметил Фокс.

– Позже Натуш говорил Трой, что мисс Рикерби-Каррик спрашивала его об успокоительных таблетках, которые ей дала мисс Хьюсон.

– А может, она ему показывала эту самую «фубриже»? – спросил Тиллотсон.

– Фа-бер-же, – поправил Фокс. – Но она же носила её на шее, Берт.

– Как бы то ни было, – продолжил Аллейн, – в ту ночь она исчезла и, я убеждён, тогда же и была убита. На следующий день Натуш поделился с Трой своими опасениями относительно её нервозного состояния и почти намекнул, что опасается, как бы она не покончила с собой. Ну, а дальше идут детали, которые я узнал от жены. Вы, Тиллотсон, их знаете, хоть и не все, но большую часть. Я перескажу их вкратце: Поллок сперва работал художником в рекламном агентстве и лишь потом занялся недвижимостью. Он прекрасно пишет шрифты, если дать ему образец.

Натуш хороший картограф.

Мисс Хьюсон видела драгоценную безделушку Фаберже.

Мисс Хьюсон любит раздавать пилюли.

Хьюсоны почему-то были очень раздражены, узнав, что на обратном пути в Толларке они не смогут попасть в магазины. Они наняли в Лонгминстере такси, чтобы иметь возможность пошвырять по лавкам Толларка. В числе покупок, сделанных ими в тот день у Бэга, была написанная маслом картина, предположительно принадлежащая кисти

Констебля. Хьюсон сказал мне, что они отправили её в

Лондон, в то время как я видел её в одном из их чемоданов.

Мотоциклисты наблюдали за отплытием «Зодиака» из

Норминстера, а вечером появились в Рэмсдайке. Трой не уверена, но ей кажется, что треск их мотоцикла она слышала и ночью в Толларке.

Миссис Бэг жаловалась, что во вторник в их дворе слонялись мотоциклисты. Её внимание привлёк скрип буфетной дверцы.

И она и её сын утверждают, что за несколько дней до приезда Хьюсонов рулона в буфете не было.

У Лазенби нет глаза, и он тщательно это скрывает. Трой кажется, хотя она и не может обосновать свои подозрения, что он не священник. Её точку зрения явно не разделяет епископ Норминстерский, в доме которого гостил Лазенби и на чьей машине он прибыл на «Зодиак». Лазенби утверждает, что он австралиец. Мы отправили отпечатки его пальцев и словесное описание в австралийскую полицию.

Такие же отпечатки и описание Хьюсонов мы отправили в

Нью-Йорк.

Фокс сделал пометку в блокноте.

– Хьюсоны, – продолжал Аллейн, – привезли с собой чрезвычайно дорогую фотоаппаратуру.

Поллок раздражает Кэли Барда. Мисс Рикерби-Каррик раздражала всех. Кэли Бард раздражает Хьюсонов, Поллока и, возможно, Лазенби.

Поллок и Хьюсоны проявляют расовую нетерпимость по отношению к Натушу, Бард и Лазенби нет.

Предварительный осмотр тела подтверждает теорию, что убийство мисс Рикерби-Каррик было осуществлено путём сжатия сонной артерии из-за спины. Андропулос плыл бы на «Зодиаке», не убей его Артист таким же способом: неожиданным и сильным сжатием сонной артерии, произведённым сзади.

Аллейн рассеянно взглянул на дневник, помолчал и заключил:

– Некоторые из этих сведений, несомненно, имеют большое значение, другие, может быть, никакого. Но как вы думаете, позволяют ли они все вкупе сделать некий общий вывод?

– Я полагаю, что, безусловно, позволяют, – сказал

Фокс.

– Это какой же? – поинтересовался Тиллотсон.

– Тайный сговор.

– Я того же мнения, – сказал Аллейн. – Но сговор между кем?

– То есть кто входит в шайку?

– Вот именно. И прежде всего кто главарь? Не Артист ли?

– Мне думается, здесь видна его рука, – сказал Фокс.

Аллейн снова начал переворачивать ножом страницы.

– Не хватает трех, – сказал он, – логично предположить, что именно на них был записан разговор, услышанный ею в подворотне в Толларке. Их вырвали в спешке, а затем сожгли или выбросили за борт. Вырвали либо нечаянно, либо с целью – и концы в воду.

– А сделал это Лазенби, – добавил Фокс.

– Да, если только Трой не ошиблась. Она не уверена.

– Стало быть, подозреваемых у нас пятеро или даже шестеро, – заговорил давно уже молчавший Тиллотсон. –

Шестеро, считая шкипера, но это глупо: я несколько лет знаю его, он порядочный человек. Остаются доктор, Бард, Хьюсоны, преподобный отец и Поллок. И, если вы не ошибаетесь, один из них – крупнейший уголовник мира. Но послушайте, – воскликнул Тиллотсон, которому вдруг пришла в голову новая мысль, – если они все заодно, зачем им эта поездка? Ведь не ради удовольствия?

– Нет, конечно, – сказал Аллейн. – Я считаю, что среди оставшихся на борту, кроме шкипера и его семейства, есть ещё один, только один честный человек. Сейчас объясню, почему я так думаю. Дело в том…

Коллеги молча выслушали его доводы. Когда он кончил. Фокс тяжело вздохнул.

– Из всего этого можно сделать только один вывод о личности Артиста, не так ли?

– Да, но при одном непременном условии.

– Готов биться об заклад, что мы не ошибаемся. Что мы предпримем?

– Не станем ждать результатов вскрытия, Братец Лис, а воспользуемся ордером на обыск. Сейчас пять минут десятого. Надо поспешить, пока они не спят.

3

Если события и впрямь оставляют неизгладимый след на окружающей обстановке, то заметить его можно не сразу. Даже обагрённые кровью стены комнаты не вопиют об убийстве. Вымойте стены, и комната снова станет просто комнатой. Может пройти немного времени, прежде чем люди начнут думать, что это несчастливая комната, несчастливое место. Или, скажем, несчастливый теплоход.

В салоне «Зодиака» были задёрнуты вишнёвые шторы, горел свет. Приветливо и уютно поблёскивали в речном тумане огни теплохода, казалось, наглухо отрезанного от всей окрестности.

Шесть оставшихся пассажиров были заняты тем же, чем занимались вечером накануне исчезновения мисс Рикерби-Каррик: Хьюсоны, Лазенби и Поллок играли в карты, Кэрли Бард читал, а доктор Натуш, расположившийся, как всегда, чуть поодаль, заканчивал свою карту. За стойкой бара, углубившись в журнал, сидела миссис Тритуэй, шкипер был на берегу, а Том уже спал.

Над баром в рамке висел рисунок Трой. Нелепые фигурки, изображающие созвездия, танцевали вокруг безупречно выполненных Поллоком строчек.

ЗНАКИ ЗОДИАКА

Названия светил бесконечно просты,

Легко их запомнить, ей-ей.

Вот Дева, вот Овен, а там Близнецы,

Стрелец, Скорпион, Водолей,

Вот Рыба и Рак, Козерог и Весы,

Вот Лев и Телец – заучи их скорей.

Девы больше нет. Козерог, в образе которого Трой изобразила себя, в Норминстере, зато здесь, в салоне, сидели все остальные, и среди них убийца и один-единственный ни в чем не повинный человек.

Когда Аллейн и Фокс появились в салоне, картёжники замерли, как в застывшем кадре, потом все снова ожили, будто и не было никакой заминки.

– Простите за назойливость, но такова наша работа.

Нам нужно кое-что выяснить, поэтому я попрошу вас некоторое время не заходить в каюты. Надеюсь, мы вас долго не задержим.

– Не заходить в каюты? – после довольно долгой паузы повторил Хьюсон, явно передразнивая Аллейна и нацелившись на него слуховым аппаратом. – Этим вы вежливо даёте понять, что нам предстоит обыск?

– Рад, что это прозвучало вежливо. Да, вы правильно меня поняли.

– А ордер есть? – спросил Поллок.

– Конечно. Хотите взглянуть?

– Да нет, зачем? – устало сказал Бард. – Не дурите, Поллок.

– Мисс Хьюсон, – сказал Аллейн, – если не возражаете, я начну с вашей каюты. Одновременно мистер Фокс осмотрит вашу, мистер Хьюсон.

– Вторично, – кисло вставил Хьюсон.

– Верно. Считайте это простой формальностью.

– Это уж вы считайте. Я считать так не могу.

– Ох, Эрл, я ведь совсем забыла… Послушайте, мистер

Аллейн, придётся мне признаться вам как на духу насчёт той картины. Тут вышло недоразумение: я считала, что брат отправил её, а он думал, что я.

– Черт те что получилось, – сказал Хьюсон, свирепо взглянув на сестру.

– Ужас. А она лежит себе там, где лежала все это время: в моей каюте на самом дне битком набитого саквояжа.

– Подумать только, – сказал Аллейн. – С удовольствием взгляну ещё разок. В последний раз, когда я её видел, она лежала на дне пустого чемодана в освободившейся каюте, которую я, между прочим, запер.

Довольно длительная пауза была прервана тихим смешком Барда.

– Я не совсем точно выразилась, – растерянно сказала мисс Хьюсон. – Я что-то нервничаю: я имела в виду, что она лежит в пустой каюте.

Мистер Хьюсон рассердился:

– О чем разговор? Мы и правда не отправили картину.

Объяснить вам – почему? Объясню. Эта картина – ценное произведение искусства, что подтвердит ваша супруга.

Возможно, это работа Констебля, а если так, то она стоит очень дорого. Мы за неё уплатили наличными, звонкой британской монетой и не намерены её никому отдавать.

Никому. Даже полиции. Понятно? Вот мы и решили несколько предвосхитить события и сказали, что она уже отправлена.

– И надо полагать, она бы и была уже отправлена, –

добродушно сказал Аллейн, – если бы не констебль, стоящий на посту возле почтового отделения Рэмсдайка.

Мистер Хьюсон слегка покраснел, но глаз не опустил.

– В этой игре мы всегда оказываемся в проигрыше, –

заметил, ни к кому не обращаясь, Поллок.

– Если вы хотите лечь пораньше, – сказал Аллейн, –

нам, пожалуй, пора приниматься за обыск. Может быть, кто-нибудь из вас хочет взглянуть на ордер?

– Да, я хочу взглянуть, хотя это и глупо, – заявил мистер Хьюсон.

– Почему же? Весьма разумное желание. Вот он, пожалуйста.

Хьюсоны и Поллок брезгливо оглядели ордер. Лазенби сказал, что лично у него нет никаких претензий. Бард подмигнул Аллейну, но промолчал, а доктор Натуш молча выложил на стол ключ от своей каюты, что обозлило всех, кроме Барда, спокойно сообщившего, что его каюта не заперта.

– Весьма благодарен, – сказал Аллейн, взяв ключ, – у нас, конечно, есть отмычки, но это ускорит дело.

Оказалось, что заперта также и каюта Поллока. Все остальные были открыты. Поллок нехотя отдал ключ и отвернулся, прищёлкнув языком.

Перед тем как выйти из салона, Аллейн подошёл к угловому столику и взглянул на карту, над которой работал

Натуш. Она была такой подробной и мелкой, что, казалось, рассмотреть её можно было только сквозь лупу. Аллейн проследил взглядом за линией реки до Лонгминстера, где очень мелко была нарисована вывеска гостиницы, а рядом с ней тоненькая женская фигурка с короткой стрижкой.

Аллейн взглянул на Натуша, но ничего не сказал.

Начался обыск. Холст оказался на месте, и, прихватив его, Аллейн и Фокс перешли в каюту мисс Хьюсон, где тщательно просмотрели все ящики и чемоданы.

– Как ты думаешь, – спросил Фокс, – почему они так усердно прятали от нас картину? Обычно так ведут себя, когда хотят что-то скрыть. Что же они скрывают? Я считаю, что возможен лишь один ответ. А ты?

– Мне кажется, что здесь какое-то мошенничество. ~

Вот именно. Картина – подделка, и они прекрасно это знают. А отсюда можно предположить, что она не принадлежала Бэгу. Хьюсоны подсунули её в буфет, когда Бэг был чем-то занят.

– Судя по его рассказу, скорей всего её подсунули мотоциклисты – ведь это они околачивались во дворе лавчонки и скрипом дверцы привлекли внимание старой карги.

– Вполне возможно. Но в этом случае они, наверное, подсунули свои подделки не только Бэгу, но и другим.

– Похоже, что так. Взгляни-ка, Фокс.

Аллейн вынул из чемодана мисс Хьюсон пакет с цветными фотографиями и диапозитивами и разложил их на крышке чемодана. На трех была изображена Рэмсдайкская плотина. Рядом на полу он положил картину.

– Одно и то же, – сказал Фокс.

– Да. И сфотографировано с того же места. Судя по всему, ещё весной, когда их видела здесь миссис Бэг. Но погляди-ка: деревья на картине мельче и какие-то другие.

Это нарочно сделано. Готов поспорить, что эти деревья скопированы с какой-нибудь из подлинных картин Констебля.

– Кто это мог сделать?

Аллейн ответил не сразу. Он положил на место фотографии, потом скатал рулоном холст и завязал его.

– Боюсь, что дурные предчувствия Хьюсонов оправдаются: мы реквизируем картину. Расписку я им напишу.

Ну что же, здесь как будто все. Двинемся дальше. Братец

Лис, мне очень интересно посетить мистера Поллока в его отсутствие.

4

Прибыли Томпсон и Бэйли, которые обошли каюты, снимая отпечатки пальцев со стаканов, чтобы затем отправиться делать снимки и гипсовые слепки со следов мотоциклетных шин. Тиллотсон, уже вернувшийся в свой полицейский участок, ждал сведений о мотоциклистах и ответов на запросы, посланные в Америку и Австралию.

Тем временем соответствующий отдел тщательно проверял данные об усопшей и двух пассажирах – Натуше и Барде.

Бард дал свой лондонский адрес, сообщив, что является штатным репетитором, зарегистрированным в довольно известном посредническом бюро.

– Если бы не одна находка, хвастаться было бы нечем, –

заметил Аллейн.

В каюте Поллока во внутреннем кармане его ужасающего пиджака они нашли пластмассовый футляр, где лежал отпечатанный снимок Рэмсдайкской плотины и несколько конвертов с эскизами шрифтов к рисунку Трой. Как видно, Поллок долго над этим трудился, иногда для отдыха что-то рисуя на тех же конвертах. Именно эти рисунки привлекли внимание Аллейна.

– Аккуратно, точно, тщательно, – пробормотал он. –

Сразу, чувствуется профессионал. Интересно, что бы написали психиатры в статье, озаглавленной «Рисунки на полях и подсознание». Ну-ка взгляни… – Он протянул

Фоксу один из конвертов, где в разных вариантах была введена одна из строк стихотворения. И тут же рядом набросок дерева – совершенный двойник того вяза, который был изображён на полотне, купленном мисс Хьюсон.

– Какая неосмотрительность, – сказал Аллейн, пряча конверт в карман.

Когда они вернулись в салон, Хьюсоны, Поллок и Лазенби все ещё играли в карты, Кэли Бард и доктор читали, а миссис Тритуэй ушла спать. Пассажиры молча посмотрели на Бэйли и Томпсона, проходивших через салон со своим оборудованием.

– Мы закончили, так что каюты к вашим услугам, –

сказал Аллейн. – Простите, что задержали вас. Вот ключи, – сказал он, кладя их на стол. – А вот это – ваша картина, мисс Хьюсон. С вашего позволения, мы её на некоторое время заберём. Расписку я вам дам, а за её сохранность можете не беспокоиться.

Мисс Хьюсон страшно побледнела, её взгляд растерянно перебегал с одного на другого. Потом она вскочила,

закусила губу и не то пискнула, не то всхлипнула; в ту же секунду большая белая рука мистера Хьюсона крепко сжала её плечо. Она вскрикнула, упала в кресло и испуганно посмотрела на брата.

– Спокойнее, сестрёнка. Все в порядке. Спокойнее. Она очень впечатлительна, инспектор, чуть что, и начинает психовать, – объяснил он.

– Надеюсь, у неё нет оснований волноваться, – сказала

Аллейн. – Вы, кажется, уже бывали в этих краях, мистер

Хьюсон? В прошлый раз вы были здесь весной?

Доктор Натуш опустил книгу и впервые прислушался к разговору.

Кэли Бард удивлённо вскрикнул. Мисс Хьюсон попыталась что-то сказать, но не смогла, а мистер Лазенби спросил светским тоном: «Ах, вот как? Так вы здесь уже вторично?»

– Да, в тот раз мы были тут проездом, но нам так понравилось, что мы решили приехать ещё раз.

– А когда вы зарезервировали билеты на «Зодиак?» –

поинтересовался Аллейн.

Наступила длительная пауза, прерванная наконец

Хьюсоном.

– Я, пожалуй, неточно выразился. Каюты мы заказали ещё в Штатах. Просто, побывав здесь весной, мы очень обрадовались, что нам предстоит речное путешествие по тем же местам.

– Вы много фотографировали, когда были здесь в прошлый раз?

– Порядочно.

– И в том числе возле Рэмсдайка, где несколько раз сфотографировали тот пейзаж, что изображён на картине?

– Возможно. Сразу не вспомнишь, мы очень много снимаем.

– Ну, а вы, мистер Поллок, видели эту фотографию?

Развалившись в кресле и засунув руки в карманы, Поллок нагло взглянул на Аллейна.

– Не припоминаю.

– Неужели забыли? Фотография того же самого ландшафта, который изображён на картине.

– Убейте, не помню.

– Вы хотите сказать, что не видели фотографии?

– Да послушайте! При чем тут эта фотография, я никак не пойму?

Аллейн тут же выложил на стол фотографию Рэмсдайкской плотины и сделанный рукою Поллока набросок вяза.

– Ну и что?

– Рисунок – точная копия дерева на картине.

– Подумать только!

– Когда вы сделали этот набросок?

Поллок впервые замялся.

– После того, как увидел картину. Просто вспомнил и набросал машинально.

– Когда работали над шрифтами?

– Верно. Нет. Позже, – спохватился он.

– А я думаю, мистер Поллок, что правилен ваш первый ответ: дня два назад, когда вы писали шрифты, вы сделали этот набросок. Уж не знаю, машинально ли, но, несомненно, хорошо помня картину. Вы настолько чётко помните её, как будто сами её написали.

Поллок так и застыл. Доктор Натуш встал и, извинившись, ушёл на палубу.

– Какого черта вы меня оскорбляете перед этим черномазым? – возмутился Поллок.

Кэлли Бард подошёл к Поллоку и посмотрел на него как на какую-то мерзкую козявку, попавшую в сетку для бабочек.

– Какая же вы дрянь! – взорвался он. – Заткнитесь, вы, дрянцо! Простите, – сказал он Аллейну, возвращаясь на место.

– …как будто сами её написали, – повторил Аллейн. –

Так как же, мистер Поллок, это ваша работа?

– Нет и ещё раз нет.

На все дальнейшие вопросы он просто ничего не ответил.

– Жарко здесь, – заметил мистер Лазенби, отдёргивая занавеску на одном из окон. За ним расстилалась белесая пустота – «ползун» заполнил ночь.

– Душно, – сказал Лазенби, поправляя воротничок. –

Мне кажется, мистер Аллейн, что мы имеем право требовать от вас объяснения. В конце концов, мы все перенесли тяжёлое потрясение и с нетерпением ожидаем, чтобы все наконец прояснилось. Но какое отношение может иметь эта картина к смерти бедной мисс Рикерби-Каррик?

– Лично я тоже не вижу ни малейшей связи, – громко заявил Хьюсон.

– Если такая связь существует, – сказал Аллейн, – то, надеюсь, мы выявим её в ходе расследования. А пока я попрошу вас вспомнить вечер понедельника, который вы провели в Толларке.

Все подозрительно взглянули на Аллейна.

– Ну, начнём с меня, я вспомнил, – сказал Бард.

– Прекрасно. Что же вы там делали?

– Поскольку ваша жена отказалась от моего приглашения вместе осматривать местные достопримечательности, я отправился в пивную, где целый вечер до закрытия слушал скучнейшие местные сплетни, после чего вернулся на теплоход.

– Какой дорогой вы возвращались?

– По какой-то крутой, довольно вонючей, мощёной булыжником улочке, называвшейся… постойте-ка, да, Вейланд-стрит.

– Встретили вы кого-нибудь из ваших попутчиков?

– По-моему, нет.

– Вы, мистер Лазенби, ходили к церковной службе.

Обратно вы возвращались один?

– Нет, – с готовностью ответил он. – По дороге я столкнулся со Стеном, и мы вернулись вместе, правда, Стен?

Мистер Поллок мрачно кивнул.

– Нам известно, что мистер Хьюсон, а вслед за ними моя жена и доктор Натуш возвращались по Паромной улице, где все они встретились у лавки Бэга. Мы знаем также, что мисс Рикерби-Каррик возвращалась одна и, очевидно, по какой-то другой улице. Поскольку к реке ведёт ещё только Вейланд-стрит, по всей вероятности, по ней она и шла. Кто-нибудь из вас её видел?

– Нет, – тут же ответил Поллок.

– Нет, – подтвердил Лазенби.

– Мистер Лазенби, – неожиданно решился на рискованный ход Аллейн, – а что вы сделали с теми страничками, которые вырвали из дневника мисс Рикерби-Каррик?

Порыв ветра взметнул занавеску, деревья над шлюзом зашелестели и снова затихли.

– Мне не нравится, как вы разговариваете. Свои мысли можно выражать и не в столь оскорбительной форме.

Мисс Хьюсон тихо заплакала.

– Вы хотите сказать, что вы не вырывали эти страницы?

– Я мог случайно что-нибудь вырвать, и это естественно: я ведь спас этот дневник от гибели в пучине вод, –

попытался сострить Лазенби.

– Чего, увы, никто не сделал с его владелицей, – заметил Бард.

Все посмотрели на него с испугом.

– Преподобный сразу же пришёл на помощь и достоин всяческих похвал, – напыщенно сказал мистер Хьюсон. –

Он вёл себя как настоящий мужчина. Да, сэр.

– Мы все в этом убедились, – сказал Кэли, слегка поклонившись мистеру Лазенби.

– Да ничего особенного я не сделал, – скромно отмахнулся Лазенби. – Не забывайте, я житель Сиднея и к тому же был в плавках.

– Ожидая на берегу, когда к вам подойдёт «Зодиак», –

сказал Аллейн, – вы перелистывали дневник и держали в левой руке какие-то листки.

– Догадываетесь, откуда сведения? – прервал своё молчание Поллок. – Чудеса, да и только: сплошная семейственность.

– Заткнитесь, – сказал Кэли и повернулся к Аллейну. –

Вы правы, мы все это видели, у него действительно был в руке какой-то вырванный листок. Но ведь это просто объясняется – падре так нам и сказал: дневник весь размок и разваливался у него в руках.

– Он не так уж плохо сохранился.

– Допустим. Но когда дневник упал, он раскрылся в воде, и, хватая его, падре вполне мог вырвать какой-нибудь лист или два.

– Но ведь я не предполагал ничего иного, – тихо сказал

Аллейн. – Я просто поинтересовался, что мистер Лазенби сделал с ними.

– Мистер Бард прав, я их не вырвал, листки вывалились сами.

– Вы прочли их?

– Мне стыдно за вас!

– Я вот ещё о чем хотел спросить, – сказал Аллейн. –

Возвращаясь в прошлый понедельник с мистером Поллоком на теплоход, вы остановились на Вейланд-стрит у тёмного подъезда. О чем вы беседовали?

Вот тут-то они оба наконец забеспокоились.

«Пытаюсь сообразить, беру я их на пушку или нет, –

подумал Аллейн. – Они, конечно, понимают, что Трой об этой встрече ничего не знала, значит, я выудил что-то из дневника. Готов побиться об заклад, что Лазенби прочёл недостающие страницы, и Поллоку это известно. Они до смерти боятся, что я что-то узнал, но, увы, ошибаются.

Сейчас у них остался только один выход. Дай бог, чтобы они им не воспользовались».

Но они им воспользовались.

– Ни черта я вам не буду больше отвечать, – рявкнул

Поллок, – пока не повидаюсь с адвокатом. Советую всем сделать то же.

– Точно. Молодец, – одобрил мистер Лазенби. Потом, наверное, почувствовав, что такой лексикон не совсем ему подходит, добавил:

– С моей точки зрения, мы имеем полное право так поступить – это законно.

– Вот именно – законно. Вы попали в точку, преподобный, – возбуждённо подхватил мистер Хьюсон, – в самую точку.

Мисс Хьюсон, которая до сих пор украдкой утирала глаза платочком, громко всхлипнула.

– Ради бога, прекрати, сестрёнка, – сказал Хьюсон.

– Нет! Нет! – с ужасом закричала она. – Не притрагивайся ко мне. Я ухожу. Я ухожу к себе в каюту. Я лягу спать.

– Конечно же, идите, – вежливо сказал Аллейн. – Почему бы вам не принять какую-нибудь из ваших таблеток?

Она с испугом посмотрела на него, выскочила из салона и сбежала вниз по трапу.

– Ещё один вопрос, – сказал Аллейн – Впрочем, учитывая принятое вами решение, вы, может быть, не захотите на него отвечать… – он вопросительно взглянул на Барда.

– Я пока что ещё не намерен ни вызывать своего адвоката, – ответил тот, – ни принимать обет молчания.

– Прекрасно. Вопрос таков: мисс Рикерби-Каррик носила на тесёмочке на шее весьма ценное ювелирное изделие. Она рассказала о нем моей жене и мисс Хьюсон.

Драгоценность эта не обнаружена.

– Может быть, смыло течением? – предположил Бард.

– Это вполне вероятно – мы исследуем дно реки.

Кэли Бард задумался.

– Вы знаете, она была довольно рассеянная особа. Она, кажется, спала на палубе или пыталась там уснуть – она всем нам жаловалась на бессонницу. А что, если она проснулась ночью и ей вздумалось отправиться гулять по берегу в своей синей пижаме, прелестном халате и с Фаберже на шее? Как это ни смешно, но совершенно в её стиле.

– А откуда вам известно, что эта драгоценность – изделие Фаберже, мистер Бард? – спросил Аллейн.

– Господи, да она сама же мне и сказала, когда мы ловили бабочек в развалинах Кроссдайка. Думаю, она успела всем рассказать.

– Ну и что, по-вашему, было дальше?

– Предположим, она встретила на берегу грабителя, и тот вздумал отнять у неё безделушку, а когда она стала артачиться, придушил её и сбросил в реку.

– Предварительно взяв её чемодан из каюты на «Зодиаке»?

– А, черт! Вот этого я не учёл.

– И все же, – обращаясь ко всем, сказал Аллейн, – мы не можем исключить возможность участия в этом деле посторонних лиц.

– Например? – поинтересовался Хьюсон.

– Например, мотоциклиста с его девицей, которые так упорно следовали за «Зодиаком». Надо полагать, вы знаете, кого я имею в виду?

Гробовая тишина.

– Да не может быть! – воскликнул Бард – Это уж слишком! Конечно, мы знаем, о ком идёт речь. Они появлялись, словно провозвестники несчастья в ранних фильмах Кокто. – Он повернулся к своим попутчикам. – Мы ведь не раз об этом с вами говорили, что же вы молчите, черт возьми.

– Вы правы, мистер Бард, молчать нет оснований. Это парочка современных юнцов, на мой взгляд, совершенно безобидных. Кажется, они приятели юного Тома, – добавил

Лазенби.

– Кто-нибудь из вас с ними разговаривал?

Молчание.

– Вы бы лучше спросили цветного джентльмена, –

сказал Хьюсон, и Аллейну послышалась в его голосе тревожная нотка.

– Вы думаете, доктор Натуш разговаривал с ними?

– Не думаю, а знаю. В день отплытия он подошёл к ним и что-то сказал, а те двое загоготали и укатили на своём драндулете.

Аллейн взглянул на Фокса. Тот, беззвучно шевеля губами, спросил: «Том?», и, когда Аллейн утвердительно кивнул, вышел. Аллейн поднялся на палубу и не сразу различил в тумане доктора Натуша. Тот стоял, облокотившись о перила и склонив голову.

– Доктор Натуш, можно вас на минутку?

– Конечно. Спуститься в салон?

– Да, пожалуйста.

Когда он вошёл туда, немного жмурясь от света, Аллейн, следивший взглядом за Поллоком, Хьюсоном и Лазенби, вспомнил первое письмо Трой, где она писала, что эти трое пассажиров посматривают на доктора с какой-то опаской.

Аллейн спросил доктора, о чем шёл разговор между ним и мотоциклистами. Тот ответил, что молодой человек поинтересовался, плывёт ли он на «Зодиаке». Ему показалось, спокойно добавил Натуш, что вопрос прозвучал оскорбительно, но он просто ответил, что да, плывёт, и девица расхохоталась.

– Я отошёл, – продолжал он, – а молодой человек заорал мне вслед дурным голосом. Такие вещи со мной случались не так уж редко.

– Вы хорошо запомнили этих людей? Кажется, они из тех, кого легко запомнить?

– Они были в чёрных кожаных костюмах, мужчина оказался несколько старше, чем можно было предположить издали. У обоих длинные тёмные волосы до плеч. У него широкое лицо, маленькие, глубоко посаженные глазки и слегка выдвинутая челюсть. У девицы болезненный цвет лица и прыщики на подбородке.

– Вот это наблюдательность! – ехидно вставил Поллок.

– Благодарю вас, нам это очень пригодится, – сказал

Аллейн.

Поллок вдруг вскочил и, подбежав к Натушу, остановился около него, засунув руки в карманы и склонив набок голову.

– Эй вы, доктор! Что вы задумали?

– Простите, не понимаю.

– Ах, не понимаете! Я видел, как вы с ними болтали, и мне вовсе не показалось, что они вас оскорбляли. Такие, как вы, любят изображать из себя невинных жертв. Мне вот, наоборот, показалось, что вы давно знакомы с ними.

А?

– Вам показалось неверно.

– Ещё у кого-нибудь создалось такое же впечатление? –

спросил Аллейн.

– Пожалуй, да, – сказал Хьюсон.

– А у вас, мистер Лазенби?

– Боюсь утверждать – ведь мы находились довольно далеко, но мне показалось, что доктор Натуш встретил знакомых.

– Что вы скажете, мистер Бард?

Тихонько ругнувшись, Бард провёл рукой по волосам.

– Мне кажется, на таком расстоянии впечатления немногого стоят. Слов не было слышно. То, что рассказал доктор Натуш, вполне возможный вариант, и почему бы ему не поверить!

– А как это, если он сроду их не видел, он запомнил выдвинутую челюсть и прыщики? – требовал разъяснения

Поллок. – Это за полминуты-то? Шалишь!

– Но я полагаю, – сказал Аллейн, – что доктор Натуш, как и все вы, имел возможность рассмотреть их ещё в

Норминетере перед посадкой.

– А такая вот теория не приходила вам в голову? – заорал вдруг Поллок. – Что эти трое столковались загодя, мотоциклисты её кокнули, а ваш «доктор» передал им чемодан с теплохода. Как, годится?

Он взглянул на них с победоносным и в то же время перепуганным видом. Лицо Натуша не выразило никаких эмоций.

– Мне казалось, – обратился к Поллоку Бард, – что вы решили помалкивать до встречи со своим адвокатом? Почему бы вам так и не сделать?

– Потише, вы!

В это время вошёл Фокс с заспанным Томом, который выглядел совсем юным и изрядно перепуганным.

– Прости, что разбудили тебя, Том, – сказал Аллейн. –

Мистер Фокс, вероятно, объяснил тебе, в чем дело?

Том кивнул.

– Мы только хотели узнать, не можешь ли ты рассказать нам что-нибудь об этих стилягах. Это твои друзья?

Том, глядя куда угодно, только не на Аллейна, сказал:

– Не то чтобы друзья – просто знакомые.

На вопросы он отвечал только односложно. Он познакомился с ними в закусочной в Норминстере. Давно? Да не очень. В начале навигации? Да. Как их зовут? Фамилий он не знает, парня звали Плагги, девушку – Гленис. Они живут в этом районе? Вроде нет. Но где они живут, он не знает.

– А тогда, в закусочной, кто из вас первым заговорил?

Они с тобой или ты с ними?

– Они. Они расспрашивали меня насчёт магазинов.

– В каком городе?

– Да в разных. Тут, на реке.

– Их интересовали все магазины?

Оказалось, что не все, а только антикварные и лавчонки, где торгуют подержанными вещами. Да, он рассказывал им о лавке Джо Бэга.

С трудом вытягивая из него слова, Аллейн мало-помалу выяснил, как завязалась эта «дружба». Тому парочка казалась романтичной – в них было что-то пиратское. Иметь таких друзей было лестно. Трой обратила внимание, что при отплытии Том украдкой обменивался с ними какими-то сигналами, и Аллейн вдруг спросил, как относятся к этому знакомству родители Тома. Том смешался, покраснел и пробормотал что-то невразумительное. Похоже, что родители явно не одобряли этого знакомства.

– Они расспрашивали тебя о пассажирах?

Том молчал.

– Послушай, Том, это очень важно. Ты же знаешь, что произошло и почему мы здесь? – Том кивнул – Ведь ты не хотел бы, чтобы обвинили невиновного? – Том замотал головой. – Они что-нибудь говорили тебе про доктора

Натуша? – Том снова кивнул.

– Что они сказали?

– Они… они просили ему кое-что передать…

– Что? Повтори и постарайся как можно точнее припомнить их слова.

Том, чуть не плача, сказал: «Они велели передать ему, чтобы он…»

– Чтобы он что?…

Срывающийся, ломкий голосок подростка произнёс длинную непристойную тираду, как взрыв бомбы прозвучавшую в чинном, уютном салоне.

– Вы же сами велели! – жалобно выкрикнул Том. – Я не виноват. Они так сказали. Им не нравится… им не нравится… – он кивнул головой в сторону доктора Натуша.

– Ну хорошо, оставим это, – сказал Аллейн. Он повернулся к Натушу. – Как я понимаю, вам этого не передавали?

– Нет.

– Только этого ещё не хватало! – взорвался Бард.

– Кем ещё из пассажиров они интересовались? – спросил Аллейн.

Оказалось, что в Норминстере они спрашивали, кто такая Трой и когда она заказала каюту.

– И что же ты ответил?

Том сказал им, что она купила билет утром. Он тогда ещё не знал, кто её муж и что она знаменитая художница.

– А о мисс Рикерби-Каррик они не говорили?

Том пробормотал, что они просто назвали её чокнутой старой бабой.

– Когда ты видел их в последний раз?

Жалобно перекошенное лицо мальчишки побелело.

Губы задёргались. Казалось, Том вот-вот бросится наутёк.

– Ну, Аллейн, вы уж слишком на него насели, – сказал

Бард.

Поллок тут же принялся распространяться о полицейских методах.

– Это ещё что! – воскликнул он. – Вы поглядели бы, что делают в тюрьме. Не отвечай ему, парень. Он не имеет права. Не отвечай, а то тебе же хуже будет.

При этих словах Том отвернулся и, обхватив руками голову, отчаянно разревелся. Пассажиры негодующе загудели.

В это время послышался голос вернувшегося шкипера.

Он легко сбежал по трапу, следом за ним шёл сержант из

Толларка.

– В чем дело? – спросил шкипер, взглянув на сына. Том поднял зарёванное лицо, попытался что-то сказать и выбежал из салона.

– Я сейчас вам все объясню, шкипер, – сказал Аллейн и повернулся к сержанту:

– В чем дело?

– Вам записка от шефа из Толларка, сэр. – Он подал

Аллейну записку, которая гласила: «Мотоциклисты задержаны у Понтефракта. Их везут в Толларк. Драгоценность при них».

Глава IX

«ПОЛЗУН»

– Здесь я хочу остановиться, – сказал Аллейн, – на методе допроса. Вы, конечно, обратили внимание, что вопреки обычаю я опрашивал пассажиров не порознь, а всех сразу. Это было рискованно, но я умышленно пошёл на риск. Зная, что речь идёт о сговоре, мы боялись, как бы сообщники не условились между собой об единой версии, если мы станем допрашивать каждого отдельно. При одновременном же допросе им приходилось импровизировать на ходу, и нам легче было их поймать. Мы с Фоксом были уверены, что главарь шайки – Артист, что он является одним из пассажиров, и уже почти не сомневались, что знаем, кто это.

К этому времени были получены сведения, позволявшие нам сделать только один вывод. Проверив данные о пассажирах, мы выяснили, что все эти люди существуют в действительности и живут по указанным адресам. Напрашивалось заключение: кто-то из подозреваемых действует под чужой фамилией. Так оно и оказалось – Артист присвоил себе имя человека, находившегося в то время за пределами Англии. Это был смелый ход, но Артист не раз участвовал в рискованных авантюрах и выходил сухим из воды. Запомните это.

Мы с вами подходим сейчас к моменту, когда следствие приняло трагический оборот из-за ошибки, допущенной одним из местных полицейских. Полицейские такие же люди, как все, и они не застрахованы от ошибок. Постовой,

повинный в данном упущении, человек уже немолодой, но ему недоставало опыта в делах такого рода, и к тому же он не проявил должной бдительности. В результате произошло ещё одно убийство. Это убийство, которое можно было бы предотвратить, до сих пор меня преследует. Всем нам доводится хоть раз столкнуться с подобным случаем. В

нашем деле приходится быть толстокожим, но мне хотелось бы сказать вам следующее: если вы полностью потеряете человечность, лучше уходите из полиции.

Впрочем, я уклонился от темы. Вернёмся к рассказу.

Мы с Фоксом выехали в Толларк, куда должны были привезти мотоциклистов, но до этого я поговорил со шкипером…

1

– Поймите меня правильно, – объяснял Аллейн. – Я

совсем не хочу сказать, что мальчишка в чем-то замешан.

Но я думаю, эти люди импонировали ему, что естественно в его возрасте. А теперь он испугался. Он что-то знает, но не решается рассказать. Я больше не намерен его допрашивать – для этого у меня нет ни желания, ни времени.

Если вы сумеете у него выяснить, видел ли он эту парочку после того, как встретился с ними в понедельник здесь, у

Рэмсдайкской плотины, это может нам помочь. Дело в том, что у мотоциклистов найдена драгоценность, которую носила мисс Рикерби-Каррик. Такова картина, шкипер, и

Тома я полностью предоставляю вам.

– Говорил же я ему: держись от них подальше. Если бы я думал, что это поможет, я бы его выпорол.

– Выпороли? Он ведь уже не школьник. А чем он у вас занят из недели в неделю? От Норминстера до Лонгминстера и обратно, и, если повезёт, случается немного постоять у штурвала на ровном участке реки? Что вы делали в его возрасте, шкипер?

– Я? – шкипер взглянул на Аллейна. – Плавал юнгой до

Сингапура. Все ясно. Понял. Попробую с ним поговорить.

Аллейн подошёл к перилам: все вокруг было окутано туманом.

– Это и есть «ползун»? – спросил Аллейн.

– Он самый. У нас часто так бывает в это время года. К

утру будет ещё хуже.

– Ну, мы отправляемся, шкипер, – сказал Аллейн. – Вы все запомнили? Как только они лягут, вы заведёте теплоход в шлюз и спустите воду. Только дождитесь, пока все они погасят свет. Сейчас без двадцати одиннадцать, так что ждать недолго.

– Вы договорились с управлением? Мне бы не хотелось нарываться на неприятности.

– Да, все в порядке, будьте спокойны.

– При желании оттуда все же можно выбраться.

– Знаю, но в таком тумане это не очень легко. К тому же, когда теплоход будет в шлюзе, за ним удобнее следить.

К утру вас сменят. Мы очень благодарны вам за помощь, шкипер. Спокойной ночи.

Аллейн с Фоксом сошли на берег, и шкипер убрал трап.

«Ползун» опускался все ниже, сгущаясь в прибрежных кустах и превращая деревья в призраки. Пахло сыростью.

Звуки казались преувеличенно громкими.

– Вот, черт, как не вовремя, – шёпотом сказал Аллейн. –

Где же этот?… А, вот вы где.

Из тумана выплыла солидная фигура постового.

– Сэр, – произнесла фигура.

– Задача вам известна? Никто не должен покидать

«Зодиак».

– Да, сэр.

– Где стоит ближайший постовой?

– На том берегу, сэр.

– А остальные?

– Один на этой стороне у перекрёстка, другой на той, возле гостиницы.

– Хорошо. Держитесь ближе к теплоходу в этом тумане. Шкипер скоро введёт его в шлюз. Если кто-нибудь попытается удрать, крикните, чтобы вернулся, а не послушается – задержите.

– Да, сэр.

– Ну, следите в оба.

– Да, сэр.

– Туповатый он какой-то, – буркнул Аллейн. Они с

Фоксом прошли по мосту. Шум плотины заглушал все остальные звуки. Они с трудом нашли машину, где их уже ждали закончившие свою работу Томпсон и Бэйли. Сев в машину, Аллейн сразу же по радио связался с Тиллотсоном.

– Молчат, – сообщил тот. – Ни словечка не вытянешь.

– Ну мы уже едем.

Через восемь минут они добрались до Толларка. В полицейском участке Тиллотсон что-то записывал, сидя за столом и прижимая к уху телефонную трубку. То ли, чтобы не ошибиться, то ли затем, чтобы поставить в известность

Аллейна, он повторял все, что ему говорили.

– Так, так, – говорил он, делая Аллейну знаки. – Повторите, если можно. Словесный портрет соответствует

Динки Диксону, осуждённому в Сиднее в 1964 году. Место рождения неизвестно, но утверждают, что родился в Австралии. Полагают, что он… Ага! Теперь ясно. Священник, лишённый духовного сана. С мая 1967 года, когда он подозревался в спекуляции наркотиками, австралийская полиция не имеет сведений о нем. Очень скользкий тип. Ну что ж, похож. А как насчёт американцев? В картотеке Федерального бюро зарегистрировано 207 глухих на левое ухо, но Хьюсона среди них нет. Подходит под описание

Глухаря Моргана, крупного спекулянта героином из Чикаго. Занимался подпольной перепродажей картин. Выходец из Англии, но говорит с сильным американским акцентом. Работает с сестрой, некрасивой женщиной средних лет, известной под кличкой Сестрёнка. С 1960 года к суду не привлекался, но есть серьёзное подозрение, что… погодите-ка, это очень важно. Серьёзное подозрение, что является сообщником Артиста. Так! Ну а насчёт Поллока?

Ага, погодите маленько, я запишу. Был художником в рекламном агентстве, чем занимается сейчас – неизвестно, владелец недвижимости, при деньгах и живёт на широкую ногу. В картотеке не числится? Ну хорошо. А те двое –

Натуш и Бард? Ничего нет. Да мы знаем, что он практикует в Ливерпуле. Что? Посредническое бюро Лоренсон и Басби в Лондоне? Во время каникул охотится за бабочками, член

Британского… как, как, какого общества? Его именем названа… Давайте-ка по буквам! ЛАПАЗ – БАРДИЯ? А это что? Бабочка? Угу. Да, мистер Аллейн пришёл, я все передам ему, спасибо.

– Не вешайте трубку, – попросил Аллейн. – Говорит

Аллейн. Я все слышал, но я бы хотел, чтобы ваши люди проверили – и немедленно – все эти адреса. Да, Ливерпуль тоже. Знаю, и тем не менее. Договорились. И сразу позвоните, ладно? Хорошо.

Он повесил трубку.

– Ну, Берт, кто там у вас, показывайте.

– Сначала взгляните на это.

Тиллотсон отпер стенной сейф и извлёк из него маленький кулёчек, завёрнутый в замшу и затянутый шнурком.

– Я ещё не разворачивал его, – сказал он.

Аллейн осторожно развязал мешочек и воскликнул:

«Вот это да!»

Вряд ли когда-нибудь столь экзотическая вещица лежала на рабочем столе полицейского в небольшом английском городке. Яйцевидной формы безделушка из эмали цвета бирюзы, усыпанная алмазами и опоясанная двенадцатью крошечными фигурками, танцующими на эмалевом небесном своде и украшенными изумрудами, рубинами и жемчугом. Овен, Телец, Близнецы…

– Вся шайка здесь, – сказал Аллейн – Знаешь, что это такое, Фокс? Это пасхальное яйцо работы Фаберже, и притом подарок императора. А теперь – игра судьбы! – мы примемся искать на нем отпечатки пальцев! Для вас работка, – сказал он, повернувшись к Томпсону и Бэйли.

– Неужели она разъезжала всюду с этой штуковиной на шее! – воскликнул Фокс. – Да это ведь целое состояние. А

какая красивая. Прелесть!

– Если мы идём по верному следу, Артист придерживался того же мнения. Займитесь-ка делом: отпечатки и снимки.

Его помощники уже собирались выйти, когда зазвонил телефон. Трубку поднял Тиллотсон.

– Лучше доложите мистеру Аллейну. Одну минуту. –

Он протянул трубку. – Результаты вскрытия.

– Благодарю, – сказал Аллейн, выслушав сообщение. –

Как мы и предполагали, – Он повесил трубку. – Она не утонула, Фокс. Сжатие сонной артерии и блуждающего нерва. Это дело рук Артиста. Ладно, Берт, давайте ваших пленников.

Пленники сидели развалившись в камере предварительного заключения и жевали жвачку. Они были в точности такие, как описывал Натуш. Держались они нагло –

презрительная ухмылка, прищуренные глаза, голова втянута в плечи, и только челюсти движутся. Взглянув на руки девицы, Аллейн подумал, что она наверняка испугана.

Мужчина держал руки в карманах, а его лицо не выражало ничего, кроме наглости.

– Им предъявлено обвинение в воровстве, – сказал

Тиллотсон, – но они не желают давать показаний.

– Я задам вам несколько вопросов, – сказал Аллейн. –

Когда вас задержали, у вас обнаружили драгоценность, принадлежавшую женщине, обстоятельства смерти которой мы расследуем. Ваши водительские права?

Молодой человек со скучающим и снисходительным видом поднял брови, сунул руку в карман и бросил на стол права. Приоткрыв рот, он поправил резинку, принял прежнюю позу и более энергично задвигал челюстями.

Права, выданные на имя Элберта Бернарда Смита, проживающего в Сохо, были, казалось, в полном порядке.

– Проверим, – сказал Аллейн. – Позапрошлой ночью вы находились в Кроссдайке на буксирной дорожке рядом со стоянкой теплохода «Зодиак». На вас были эти сапоги.

Свой мотоцикл вы оставили слева от дороги над шлюзом, возле кустов. Позже, в ту же ночь, вы были в Рэмсдайке, куда прибыли с пассажиркой. Не с этой, – он указал на девушку. – Вы отнесли свою пассажирку – мёртвый груз… – На секунду челюсти остановились, а девушка переменила позу… – … вы отнесли свой мёртвый груз к плотине, – сказал Аллейн. – По дороге её пижама зацепилась за колючие ветки кустов. Вы исполнили то, что вам было приказано, затем подобрали вашу подружку и отправились в Карлайль, куда прибыли вчера и откуда отправили телеграмму шкиперу «Зодиака». Телеграмму вы подписали именем Хей Рикерби-Каррик, что нисколько не похоже на Элберт Бернард Смит. Выполнив задание, вы свернули на юг, но возле Понтефракта вас задержала полиция.

Молодой человек зевнул так, широко, что можно было видеть жвачку. Девица испуганно хихикнула и зажала рот рукой.

– Вы были так заняты, увлечены своей увеселительной поездкой, что не слыхали последних новостей, – сказал

Аллейн. – Тело найдено и установлено, что женщина убита. Вам пока предъявляется лишь обвинение в краже.

Сильно побледневший молодой человек выслушал последние слова с натянутой ухмылкой. Девушка исподтишка следила за ним.

– Что вы можете на это сказать?

Молодой человек наконец заговорил, сразу обнаружив свою принадлежность к жителям лондонских предместий.

– Свяжитесь с мистером К. Д. Е. Стразерсом, – сказал он. – Я не буду с вами говорить.

К. Д. Е. Стразерс был весьма пронырливым лондонским адвокатом, чья практика ограничивалась защитой специалистов по части нанесения тяжких телесных повреждений.

– Вот как? А кто будет ему платить?

– Назовите моё имя.

– Рад был бы это сделать, если бы знал его. Доброй ночи.

Парочка прошествовала мимо них в свои камеры.

– Черта с два они Смиты, – сказал Тиллотсон.

– Будь они даже Монморанси, пусть побеседуют со

Стразерсом. А ваш сержант тем временем проверит их права. Берт сообщит описание их внешности, чтобы сверились по нашим картотекам. Ну и отпечатки пальцев.

– Хорошо. Я прикажу.

Но не успел он двинуться с места, как сержант явился сам.

– Вас к телефону, сэр, – обратился он к Аллейну. –

Постовой у Рэмсдайкской плотины. Очень срочно.

– В чем дело, черт возьми? – крикнул Аллейн. Но, узнав голос постового, он все понял.

– Я докладываю сразу, сэр, – бормотал постовой, – Я

очень виноват, но так уж вышло, недоглядел я, сэр. Из-за тумана, сэр.

– О ком вы говорите?

– Об американке, сэр.

– Чего же вы недоглядели?

– Она сбежала, сэр.

2

Через шесть минут машина, гудя сиреной, привезла их обратно в Рэмсдайк. Тиллотсон без устали честил своего постового, остальные помалкивали, понимая, что утешения сейчас ни к чему. На шоссе ещё почти не видно было тумана, но, когда они начали спускаться к шлюзу, перед ними заклубилась мутная дымка. Такие затянутые туманом долины любят рисовать на своих пейзажах японские художники,

– Подходящая ночка, ничего не скажешь, – то и дело повторял Тиллотсон. Он вёл машину, в которой сидели

Аллейн и Фокс, а следом ехала лондонская машина, где находились шофёр, местный полицейский и срочно отозванные Томпсон и Бэйли. Со всех сторон доносились гудки сирен – это расставляли новые посты и приступали к работе поисковые группы из Логминстера, Норминстера и

Кроссдайка.

Неожиданно из тумана вырос постовой с фонариком в руке.

– Дальше нельзя ехать, сэр.

– Где Кейп?

– На том берегу.

Все вышли из машины, и постовой проводил их до мостика. Затем они на ощупь стали спускаться к шлюзу.

– И что это ей вздумалось ни с того ни с сего? – недоуменно спросил Фокс.

– От страха, – сказал Аллейн. – Она до смерти испугалась, решила бежать, и это ей удалось, черт возьми! Поосторожней, не свалитесь в шлюз.

Нащупывая ногами ступеньки, они спустились к буксирной дорожке.

– Кейп! – заорал Тиллотсон.

– Здесь, сэр.

Он стоял и ждал, где было ведено: между домиком смотрителя и шлюзом. Вид у него был разнесчастный.

Когда Аллейн спросил его, как было дело, он объяснил, что сперва на «Зодиаке» началась какая-то суматоха, но из-за тумана почти ничего не было видно, только слышно, как шкипер спрашивал, что происходит, и женский крик:

«Пустите меня! Пустите!» Постовой подошёл ближе, но ничего не увидел. Затем кто-то из пассажиров – кто, он не разглядел – окликнул его очень громким голосом и посоветовал пройти на теплоход и навести порядок. Кейп прыгнул в темноте на палубу, где метались какие-то люди, на которых он то и дело натыкался, пробираясь к тому борту, с которого услышал женский крик. Потом вдруг до него дошло, что женского голоса больше не слышно.

Вместе со шкипером они загнали пассажиров в салон, где и обнаружили, что среди них нет мисс Хьюсон. Кейп и шкипер обыскали каюты и весь теплоход. Убедившись, что женщины нет на борту, Кейп соскочил на берег и сообщил о случившемся в Толларк, а его напарник на другом берегу оповестил всех постовых.