Глава 4

Букет упал на пол. Полный привет, кажется. Слишком уж много всего: беготни, людей, ангаров-залов… Я вышла за пределы зоны прилета и остановилась, не зная, куда идти дальше. И тут только до меня дошло, что стою, как полная идиотка, – паспорт в одной руке, розы – в другой.

Принялась прятать паспорт – розы, а потом и раскрытая сумка, упали на пол. Подняла розы – вывалился паспорт. Блин, когда же закончится этот дурацкий круговорот?

Решительный рывок левой, розы под мышку – сочный хруст, а затем мой еле сдерживаемый крик. Огромный заскорузлый шип впился в ладонь всей злобностью новой для меня жизни, а сочный хруст раздался потому, что решительным жестом левой руки как-то по-дурацки снесла головки нескольких цветов. Это ж надо – изуродовать такой букет! Да еще и найти в нем какой-то шип, который не постеснялся вонзиться в руку.

Сумка, в которую все-таки удалось засунуть паспорт, снова упала на пол. Занявшись занозой в ладони (в конце концов, я все-таки вытащила шип, заляпав кровью носовой платок), вдруг меня осенило, что стою уже минут десять возле самой зоны прилета, а ко мне еще никто не подошел. Кое-как подхватив сумки, я принялась оглядываться по сторонам. Вокруг было множество людей с плакатами, но ни на одном из них не было моего имени. Это означало, что меня никто не встречал.

Рухнув на одно из пластмассовых сидений, я потянулась к телефону и набрала Сафина. В ответ раздалось стандартное «Абонент вне зоны досягаемости сети. Пожалуйста, перезвоните или отправьте СМС-сообщение». У меня потемнело в глазах.

Телефон зазвонил, когда я уже ни на что не надеялась и вполне чувствовала, что умираю. На самом деле ситуацию хуже сложно было даже предположить: в Киеве у меня нет ни одного знакомого человека, я абсолютно не знаю город, никогда не ездила на метро, вообще не знаю, куда ехать. Чтобы остановиться в гостинице или снять комнату, у меня нет денег. Вся моя наличность – 50 долларов. Честно говоря, у меня всегда было с деньгами не очень, а перед отъездом я просто постеснялась брать с собой деньги. Все, что у меня было, оставила маме и сыну, надеясь, что им хватит на первое время. Я совершенно не думала о деньгах, все-таки Вирг Сафин – миллионер, и надеялась, что он не оставит меня подыхать с голоду.

И вот теперь сижу в чужом аэропорту с пятьюдесятью долларами в потрепанной дешевенькой сумке и думаю, куда податься, что мне делать дальше, где провести ночь, ведь нельзя же сидеть вечно в аэропорту. А денег мне однозначно не хватит на обратный билет.

Помню охватившее меня в тот момент ощущение паники. Это была самая настоящая паника, от которой путаются мысли, стираются чувства, становится трудно дышать. Даже сейчас мне страшно вспоминать тот страх. Что уж говорить тогда…

Телефон зазвонил в тот самый момент, когда я уже серьезно поддалась отчаянию. Номер был незнаком. Я схватила телефон как спасительный круг и услышала незнакомый мужской голос.

– Меня зовут Николай, я водитель Вирга Сафина. Выходите к автостоянке.

Серебристый джип въехал на тротуар, перепугав двух старух. Они разразились проклятьями, угрожая вызвать полицию.

Из роскошного джипа вышел мальчишка. Худой белобрысый студент с длинным хвостиком, лет 20 – не больше. Старухи моментально окрестили его наркоманом.

Подозрительно хмурясь, он подошел ко мне и ткнул ладонью в плечо:

– Чего стоишь на виду, как реклама? Полезай в джип!

Я обалдела. От моей явной растерянности замолчали даже старухи и стали пристально наблюдать за мной.

Огромные дома. Несусветно широкая автомобильная дорога. Темнота начала октября, из-за которой окна в домах казались разноцветными гирляндами или колючей проволокой, окутавшей бетонные столбы. Все это подавляло своими размерами. Я чувствовала себя крошечной мышью, которую прихлопнули консервной банкой. Светящиеся купола мегаполиса подавляли меня с головой. А тут еще это лохматое сопливое чучело… Ни дать ни взять – пост из интернета. Да еще смеет хамить!

– Ты кто такой? – злобно рявкнула я.

Чучело вздохнуло и свободной клешней (то есть ладонью) взлохматило и без того растрепанные волосы.

– Я Николай. Я же тебе сказал!

– Ты чего мне тыкаешь? – закипала я так, что казалось еще немного и пойдет пар.

– Выкать надо? Ты старушка? Вирг сказал, что ты молодая и красивая. Так и есть. И чего мне делать из тебя бабушку?

Я не выдержала и хмыкнула. Напряжение спало. Чучело подхватило мою сумку и зашвырнуло на заднее сидение джипа. Сев на переднее сиденье рядом с водителем, я тут же пожалела об этом.

Мальчишка, не глядя, сдал назад да так, что чуть не снес три автомобиля. Те разразились сигнальной истерикой. После этого он проехал на красный сигнал светофора и нарушил все возможные правила движения, повернув налево под кирпич там, где поворот был запрещен. Я не выдержала:

– Ты куда под кирпич прешь?!

– Спокуха! – отозвалось Чучело, – ментов нет, переулок свободен, чего не проскочить?

– Допрыгаешься, Сафин тебя уволит!

– Не уволит. Я уже четыре года у него работаю. Вирг классный. Он и сам ездит похуже меня.

– Сразу после детского садика работаешь?

– Почти.

Потом мы выехали на огромное скоростное шоссе, и стрелка спидометра медленно перешагнула отметку в 220 километров в час! Мне стало нехорошо. Чтобы расслабиться, я откинулась на кожаную спинку сидения, и принялась глазеть по сторонам.

Мы свернули куда-то, где было много машин, и стали в гигантской пробке. Я не выдержала.

– Куда мы едем?

– На квартиру. Вирг велел оставить тебя там.

Через полчаса такой езды джип въехал в какие-то дворы и, наконец, остановился. Мальчишка-Шумахер вылез из джипа, подхватил мою сумку и скомандовал идти.

Я огляделась. Мы находились во внутреннем дворе возле 12-этажного дома. Во дворике было невероятное количество машин. Они стояли буквально друг на друге, в миллимитраже. Такой автомобильной давки я не видела никогда в жизни!

В доме было четыре подъезда. Пройдя два, остановились возле третьего. На двери подъезда был домофон. Парень достал из кармана ключ и открыл им домофон.

– Запоминай, – бросил через плечо.

Мы вошли в чистенький холл с цветами и свернули направо к лифту.

– Квартира на шестом этаже, номер 126.

Мы остановились перед первой дверью направо, мальчишка-водитель открыл дверь ключом, а затем протянул ключи мне и отступил назад.

– Ну, все. Ты будешь здесь жить. Мне велено доставить тебя и уйти, что я и делаю.

– А… – я пребывала в такой растерянности, что даже не знала, что сказать. Слов не было – все вылетели.

– Ничего не знаю. Заходить мне не велено.

Втолкнув сумку внутрь квартиры, в темноту, парень насильно засунул ключи мне в руку и бегом направился к лифту. Еще мгновение и двери лифта за ним захлопнулись. Мне не оставалось ничего другого, как только войти.

Я сразу же нащупала на стене выключатель. Вспыхнул яркий свет, освещая стандартную узкую прихожую. Она была столь обычной, что я немного успокоилась.

Это была стандартная очень небольшая однокомнатная квартира. Комната поражала своим аскетизмом: в ней был раскладной диван, один стул возле стены, небольшой шкаф на два отделения. Напротив дивана, на стене, плазменная панель. Большое окно с пластиковыми жалюзи, выходившее в этот самый прямоугольный двор. Балкона не было.

В комнате было тепло – включили отопление. Я почувствовала горячие батареи, когда выглядывала в окно. Это немного меня успокоило.

В кухне, меблированной так же скромно, было все необходимое из посуды. Меня обрадовал привычный вид электрочайника. Холодильник был выключен. На кухне не было никаких продуктов, и даже признаков. Никакой еды, даже пачки сахара или макарон – вообще ничего! Ванная, совмещенная с туалетом, была очень маленькая, как в обыкновенной девятиэтажке. Стиральной машины не было.

Успокоившись привычным и приличным видом этой маленькой квартиры, я вдруг почувствовала, что умираю с голоду. Последний раз я ела в самолете, а было это в два часа дня! Сейчас же время приближалось к девяти вечера. Слишком даже для самой зверской диеты.

Я принялась обшаривать полки и ящики, абсолютно все в квартире в поисках хоть какой-то еды, но ничего съестного не было.

Казалось бы, что проще – выйти в магазин и купить. Но весь прикол заключался в том, что, во-первых, я не знала, где здесь магазины. Во-вторых, сомневалась, что магазины эти открыты в начале десятого вечера. А, в-третьих, у меня было мало денег! Я не могла потратить их сразу все, не зная, что меня ждет.

В конце концов, я решила просто вскипятить чайник. Но едва наполнила его водой, раздался звонок в дверь. К счастью, я удержала в руках чайник и не дала ему разбиться.

На пороге стоял Вирг Сафин, и он был не один. За его спиной я разглядела троих: двух мужчин и какую-то девицу. В руках Сафина была большая коробка, которую он протянул мне.

– Быстро одевайся. У тебя десять минут на сборы, и спускайся, – сказав это, он захлопнул дверь.

Обалдев, прямо в прихожей открыла коробку. Мне было так интересно, что я справилась за долю секунды. Мои пальцы погрузились во что-то мягкое, приятное на ощупь… и я вытащила на свет платье.

Черное платье из тонкой шерсти с длинным рукавом. Глаза остановились на бирке. Соня Рикель. Быть того не может! Или может?

Быстро натянув платье (оно было как раз моего размера, это не составило труда), я переодела туфли, и, подхватив сумочку и пальто, побежала к выходу, едва успев погасить за собой свет. Меня каленым железом жгли слова Сафина о десяти минутах.

На улице начинался небольшой дождь. Прямо у подъезда, с заездом на пешеходную дорожку, был припаркован черный джип «Мерседес». Не очень разбираясь в машинах, но даже я поняла, что этот джип стоит целое состояние. Номерной знак (VIRG) не оставлял сомнений. Я задумалась: «Интересно, сколько у него машин?».

Но мне не дали времени на раздумья. Чья-то рука, толкнув меня в спину, запихнула на заднее сидение джипа, где уже сидели двое мужчин. Девица, которую я почти не успела разглядеть, сидела на переднем сидении. Никак не представив меня людям, Сафин уселся за руль.

Вывеска ночного клуба была такой яркой, что я так и не разглядела ее цвет, к тому же мы затормозили слишком резко. Вирг Сафин въехал на тротуар и припарковался рядом со знаком, запрещающим парковку. Довольный собой (это читалось в его глазах), он сделал небрежно ручкой, мол, вылезайте.

Я попыталась сконцентрироваться на его спутниках – тех, кто был в этой машине, и мне это удалось.

Девицу звали Хелена, она была немкой, и хрен знает, что она делала в Украине. Говорила она с сильным акцентом, и была столь неприятно надменной, что от одного ее вида я испытывала какой-то особый дискомфорт. Как я поняла из разговоров, там, куда мы ехали, ее ждал любовник, и Сафин просто подвозил девицу к нему. Конечно же, она пыталась с ним заигрывать, но я сразу поняла, что между Хеленой и Сафиным ничего нет. Не знаю как, но поняла. Женщины такое чувствуют.

У противоположного от меня окна, на заднем сидении, сидел некий Алекс. Я сразу поняла, что он мент. У него было лицо мента, и глаза, и повадки. Сафин говорил о нем, как о своем близком друге, но все равно он был мент, и я не понравилась ему. Не знаю, почему. Он никак не дал мне понять, но я определила это инстинктивно, шестым чувством, и сразу выставила внутренние меры предосторожности.

Рядом со мной, посередине, сидел Глеб. Он был весельчак и хохотун. Как я поняла из его поведения, это был светский кутила, повеса и тусовщик, но повеса, который любит погулять на шару, за чужой счет. Хрен знает, какого Сафин таскал этого балбеса в своей свите. Возможно, Глеб был просто нужным Сафину прихлебателем, всегда и везде воспевающим Сафину гимны и дифирамбы. Как известно, свита играет короля.

Главным во всей этой компании был Сафин. Это не демонстрировалось четко, но было ясно и так. Он был главным, все остальные – его свитой. Оставалось только разобраться, какое место во всей этой компании занимала я.

Мы подошли к ночному клубу, возле которого толпились люди. Я разглядела яркие буквы вывески. По дебильному бормотанью Хелены (акцент, убивающий русский, делал именно дебильным ее бормотанье) я поняла, что это очень крутое место, на что указывало количество желающих попасть внутрь и количество охраны, препятствующей всем, кому только возможно. В этом (и еще в устрашении своим внешним видом) состояли их основные функции.

Из слов Глеба, рот которого не закрывался, я поняла, что в этом клубе сегодня ночью проходит какая-то очень крутая вечеринка, поэтому столько желающих прорваться внутрь. И на вечеринку эту очень тяжело попасть.

Охрана меня напугала сразу. Перед нами они дали от ворот поворот двум молодым мужчинам в дорогущих костюмах. Они выглядели так прилично, что было абсолютно непонятно, как их могли не пустить внутрь. Лица охранников были как морды бульдогов – непроницаемо страшные.

Дальше произошло невообразимое. При виде Сафина охранники мгновенно вытянулись в струнку и расступились, давая беспрепятственный проход. Сафин небрежно бросил:

– Это со мной.

И мы вошли в клуб в следующем порядке: Сафин, сияющая Хелена и восторженный Глеб, мрачный Алекс и непонятная я.

Уши и мозги тут же накрыла ударная волна звуков, и мы растворились в хаосе людей. По дороге к столику испарилась Хелена, а за ней и Глеб. Хелена больше не появилась, а Глеба я время от времени видела в толпе. Мы сели за столик, и Сафин тут же оказался в центре внимания всего зала. К нему началось какое-то бесконечное паломничество, но он встал из-за столика и вообще растворился в толпе.

За столиком остались мы с Алексом. Официант принес коктейль ядовитого цвета, на который я подозрительно покосилась.

– Тебе, наверное, не привычны такие места, – сказал мрачный Алекс.

Я промолчала. Очевидно, он ждал ответа, что в моем селе их нет, но я приехала не из села, и как журналист насмотрелась достаточно ночных клубов. Так что мне было, с чем сравнивать.

Коктейль был энергетическим. Попробовав его, я сразу ощутила неприятный, но знакомый привкус – вкус экстази. Однажды мне довелось попробовать такой – последствия были катастрофическими. Отодвинув коктейль в сторону, я сказала, что не буду это пить.

Алекс позвал официанта. Тот забрал коктейли и принес запечатанную бутылку коньяка. Против коньяка я ничего против не имела. Алекс разлил его по бокалам, и мы выпили.

– Зачем ты приехала сюда? – спросил Алекс. Глаза его зажглись нехорошим блеском. Очевидно, меня ждал какой-то подвох, но я не хотела ни подвохов, ни пикировок, ни заковырок. Ведь я еще даже не переспала с Виргом Сафиным! Поэтому, честно глядя в глаза Алекса, я спросила, в каком подразделении и чине он изволил служить. Он онемел. Я уточнила: в бывшем ГАИ, уголовном розыске, или в СБУ? В ответ на мои слова Алекс натянуто рассмеялся, и я поняла, что пикировки закончились. После этого между нами зависло молчание.

Время от времени возле нашего столика появлялись то Глеб, то Сафин, который перебрасывался с Алексом непонятными словами и снова исчезал.

– Не обращай внимания, – сказал Алекс. – Вирг так работает. Знаешь, какая тут публика? Вот Вирг и втюхивает им свои фотки.

Честное слово, он так и сказал – втюхивает! У меня от всего этого кружилась голова, к тому же коньяк мы ничем не закусывали. Я чувствовала такой жуткий голод, что с удовольствием откусила бы кусок от этого столика, но, к сожалению, он был не съедобный, этот проклятый стол.

Сафин появился в окружении двух девиц. Они поздоровались с Алексом, покосились на меня и сели за наш столик. Внезапно я почувствовала на своем плече руку. Этого было достаточно, чтобы голова мгновенно перестала кружиться, так как ее снесло напрочь.

Сафин обнял меня за плечи, ласково наклонясь к моему лицу:

– Потерпи. Еще недолго. Скоро поедем.

А потом… Потом он легонько прикоснулся губами к моей щеке! Поцеловал на глазах у всех! Алекс нахмурился, девицы зашушукались, я чуть не полетела по залу. Я плыла и парила – и все это без коктейля экстази!

Сафин опять ушел, а мы выпили по рюмке коньяку. Я чувствовала, что меня подташнивает. От голода во рту был неприятный привкус. Неужели нельзя было заказать вместо коньяка хоть какой-то бутерброд? Но, глядя на субтильные фигуры девиц, я поняла, что в этом месте не едят бутерброды. Да от одного слова «бутерброд» их, как говорят в народе, кондратий бы хватил! Мне вдруг стало смешно, невероятно смешно, и я едва удержалась от того, чтобы глупо так, по-дурацки, не хихикнуть.

Появился Сафин, и сел за наш столик. Чтобы избавиться от страха, обвившего меня крепкими кольцами змеи, я сделала большой глоток коньяка. Дыхание перехватило. Еще мгновение и Сафин схватил бутылку, выплеснув все ее содержимое на пол.

– Запомни, я не люблю этого, Мара. Я не люблю, когда женщины пьют. Ты меня поняла? Ты хорошо меня поняла, Мара?

В глазах его было что-то такое… Я против воли кивнула в ответ. Мое тело сотрясала дрожь. Самое интересное, что никого не шокировала эта странная выходка Сафина. Более того, никто ее просто не заметил. Сафин дернул меня за руку:

– Идем.

Мы быстро вышли в темноту, меня все еще била дрожь. Возле машины Сафин обернулся, в этот момент я споткнулась, и он подхватил меня за локоть.

– Что это с тобой? У тебя белое лицо. Ты что, напилась? Но бутылка, вроде, была полной. Что ты там пила, в этом гребаном дерьме? Отвечай!

Лицо Сафина не предвещало ничего хорошего. Для пущей убедительности он больно дернул меня за руку. Еще один рывок, и он запросто выдернет мою руку из сустава!

– Ничего я не напилась! Ничего подобного!

– Тогда что с тобой такое? У тебя совершенно белое лицо. Тебе плохо? Ты плохо себя чувствуешь?

– Да! Я хочу есть! – неожиданно для самой себя выплеснула я.

От услышанного Сафин совершенно обалдел, и я поняла, что он живет отдельно от прозаических реалий жизни.

– Есть хочу! Я ела в последний раз в самолете, в два часа дня! А сейчас сколько?

– О Боже, я как-то не подумал. Действительно, ты же голодная! – Он всплеснул руками, – ладно, поехали. Сейчас это исправим.

Мы снова в джипе, но едем недолго, всего несколько кварталов. Останавливаемся уже не под знаком, а на специальной парковке.

– Идем, – Сафин снова потащил меня за собой.

Теперь это уютный маленький ресторан. Возле столика – уютная лампа, приглушенные голоса людей, где-то в отдалении журчит фонтан, в тени стен – мраморные статуи, звучит тихая печальная музыка. Как же здесь хорошо!

Несмотря на поздний час, в зале было много людей. Похоже, ресторан пользовался успехом. Мне принесли салат «Цезарь», бифштекс с жареной картошкой и луком, бутылку минеральной воды.

– Ешь скорее, – Сафин буквально пожирал меня глазами. Я не заставляла себя упрашивать, и набросилась на еду.

Когда мы вышли из ресторана, я вдруг спохватилась:

– А почему ты не заплатил по счету?

– Потому что, – улыбается Сафин, – это мой ресторан мой.

– Как это? – растерялась я.

– А вот так. Я еще занимаюсь бизнесом. У меня есть несколько ресторанов, но это тайна. Ее никто не знает.

– Почему же ты говоришь мне?

– Потому что ты будешь частью моей жизни. Рано или поздно ты узнаешь обо мне все, а когда узнаешь… боюсь, тебе это не понравится.

Я мгновенно насторожилась: что он хочет этим сказать? Что жалеет о том, что привез меня сюда? Но Сафин замолчал, больше не развивая странную тему.

Так, продолжая молчать, мы сели в джип. Только внутри машины, до того как отъехать, он вдруг повернулся ко мне, и тихо сказал:

– Ты красивая.

В голосе его прозвучала непонятная мне грусть. И снова никаких прикосновений! Что говорить о поцелуях, он даже не притрагивался ко мне рукой!

– Ты красивая, – снова с непонятной мне грустью сказал Сафин, – в тебе столько жизни.

Я ничего не поняла. Почему, ну почему эти слова должны вызывать такой тяжелый вздох?

Джип резко сорвался с места и почти мгновенно растворился в большом потоке машин.

Загрузка...