Чужие уроки — 2008

Джайант Шарма, владелец уютной семейной гостиницы Orient Guest House, заваривает имбирный чай с лимоном и молоком, готовясь в очередной раз выслушать пылкие назидания своего русского друга. «Джайант-джи, — с проникновенным пафосом приступаю я к обработке, — если ты не прекратишь стряпать бесплатные завтраки для постояльцев, то непременно разоришься! Ума не приложу, как ты вообще умудряешься до сих пор держаться на плаву при своих расценках: восемь долларов в сутки за номер с видом на Гангу и Гималаи!»

Приободренный обманчиво согласной улыбкой Джайанта, продолжаю: «Главная цель бизнеса — делать деньги. Деньги должны постоянно преумножать себя, и всякое нарушение означенной динамики неминуемо ведет к застою и гибели коммерческого предприятия».

Чистые до наивности глаза Джайанта излучают безграничную доброту, разбавленную не менее безграничным непониманием того, что я пытаюсь ему втолковать. Делать только деньги? Но это же глупо! Бизнес существует для того, чтобы помогать друзьям, родным, просто хорошим людям, обеспечивать занятость соотечественников, заботиться о своей общине и своем городе, наконец, получать удовольствие от работы, материализованное в знаках искренней признательности клиентов. Все перечисленное — на порядок важнее лишней пригоршни баксов.

Такова деловая философия моего друга Джайанта Шарма, брамина по рождению, сына видного знатока санскрита и джиотиш-ачари1. Надо сказать, что управление гостиницей, интернет-клубом и несколькими магазинами стало для Джайанта серьезным испытанием в жизни, поскольку браминам, духовной опоре нации, предпринимательская деятельность в определенном смысле заказана. Университетское преподавание, теологические штудии, астрология, религиозное служение — таковы занятия, предписанные браминам варна-дхармой, социальным законом Традиции. Коммерция же — удел вайшьев, достойной касты купцов и торговцев.

Джайант стал первым представителем рода Шарма, отказавшимся от духовно-интеллектуальной стези в пользу предпринимательства. Может быть, по этой причине исповедуемая им философия бизнеса выглядит столь экзотично в глазах европейского человека? На поверку, однако, оказывается, что ментальность брамина никоим образом не влияет на специфику предпринимательской деятельности в том виде, как она представлена в Индии: личное мое знакомство и общение с десятками бизнесменов северного штата Уттаракханд — владельцами ювелирных магазинов, аюрведических медицинских центров, йог-ашрамов, салонов красоты, ресторанов и транспортных агентств выявляло все то же неприятие денег в роли смыслового перводвигателя предпринимательства.

В конце концов пришел к убеждению, что приоритет социально-благотворительных ценностей является универсальной характеристикой индийского бизнеса в целом, по крайней мере — в той его части, которая придерживается традиции и стойко противостоит разрушительным веяниям липучего «цивилизатора» — Запада. Дабы продемонстрировать читателю глубину и размах этой тенденции, я осознанно выбрал сегодня компанию, занимающую в Индии абсолютно уникальное положение, — «Тату» (Tata).

Уникальность «Таты» проявляется во всем: и в колоссальных размерах — 98 подотчетных предприятий, 250 тысяч сотрудников; и в доходах — 28,9 миллиарда долларов (2007 год), 3,2% валового продукта Индии; и в многопрофильности — энергетика, химия, автомобилестроение, коммуникации, информационные технологии, гостиничный бизнес, страхование, банковские услуги, строительство, инженерия, НИОКР; и в частном статусе — 65,8% концерна-гиганта контролируется семейными фондами рода Тата.

Главное же своеобразие «Таты» заключено в том, что по канонам западной экономической теории компания с учетом ее деловой философии должна была умереть едва ли не в момент своего рождения! Абсолютно все в деловой активности «Таты» вызывает энергичное неприятие аналитиков-позитивистов: колоссальные траты на социальное обеспечение сотрудников, не менее колоссальные траты на поддержание и совершенствование социальных служб в городах, где расположены предприятия компании, создание новых производственных мощностей не в местах с уже развитой инфраструктурой и коммуникациями, а в отсталых регионах страны — все для того, чтобы оказать этим регионам поддержку и способствовать их развитию.

Два эпизода в биографии «Таты» вызывают особое раздражение. В 1999 году сталелитейное подразделение Tata Steel, снижая производственные расходы, уволило 35 тысяч сотрудников, выплатив при этом каждому из них заработную плату до шестидесятилетнего возраста!

Приблизительно в это же время, на самом пике бума «дот-комов» «Тата» пропустила, по мнению все тех же западных экономистов, шанс своей жизни, принципиально отказавшись выводить на биржу TCS — свое ИТ-подразделение. Учрежденная в 1968 году TCS давно уже являлась крупнейшим софтверным производителем Индии и по самым скромным оценкам могла поднять на пике фондового рынка 20 миллиардов долларов. Тем не менее, «Тата» сознательно пропустила кульминационный момент «дот-ком»-пузыря, дождалась, пока он полностью сдулся, и лишь затем осторожно вывела на биржу 10 процентов акций TCS, скромно надеясь на получение лишь 1 миллиарда инвесторских денег.

«Предел дебилизма!» — негодуют знатоки капитализма, воспитанные на деловых ценностях протестантской этики. «Мы не могли поступить иначе, — парирует председатель совета директоров компании Ратан Тата, — ведь это был чистейшей воды пузырь, и рано или поздно нам пришлось бы посмотреть в глаза людям, которые купили обесцененные впоследствии акции только потому, что доверяли Tata!

Таким вот «невозможным» бизнесом «Тата» занимается уже 140 лет. В рейтинге эффективности управления, подготовленном индийским журналом Business Today при содействии (и, надо понимать, методическом консультировании) со стороны американского агентства Stern Stewart, «Тата» занимает 496-е место из 500. При этом флагман индийской частной экономики упорно не разоряется, демонстрируя из года в год удивительные показатели роста. Забавно в этом плане смотрится диссонанс между перманентной критикой «Таты» со стороны столичной прессы и восторженно-культовым отношением к компании рядовых граждан.

Вопиющую «неэффективность» управления, которая выражается, как уже понял читатель, в замене аксиомы «Make money at any cost and lead a rosy life»1 на «Improving the quality of life of the communities we serve»2, «Тата» усугубляет не менее вопиющим нежеланием концентрироваться на т. н. доходных секторах рынка. Компанию постоянно упрекают в несуразном соединении под общим корпоративным зонтиком несовместимых производств: титановые часы и пакетированный чай, компьютерные программы и бытовая сантехника, многотонные грузовики и сковородки. Как следствие, подавляющее большинство компаний, входящих в концерн «Тата», оказываются убыточными, а два подразделения — TCS и Tata Steel — генерируют 75% всей прибыли, таща на своем горбу пустопорожних собратьев.

Так ли уж пустопорожних? Аргумент «Тата», оправдывающий поддержку не выгодных в финансовом отношении производств («Мы выпускаем продукцию, необходимую нашему народу, а не ту, что приносит сверхприбыль»), хоть и не вписывается в дидактические планы современных курсов по MBA, однако обеспечивает торговой марке «Тата» поистине безграничное доверие сотен и сотен миллионов покупателей.

В этом отношении показательна история создания «народного автомобиля», которую председатель правления концерна Ратан Тата лелеял на протяжении десятилетий, полагая едва ли не главным делом своей жизни: «По мере ускорения урбанизации личный транспорт превратился в большую проблему, особенно с учетом недостатка транспорта общественного и его низкого качества, — делится индийский миллиардер своими привычно «неправильными» в деловом отношении мыслями. — Мопед или мотоцикл, которым управляет отец семейства, стоящий перед ним в полный рост взрослый ребенок и жена с младенцем на руках, примостившаяся сзади на сиденье, — такая форма передвижения давно уже стала нормой для нашей страны. Ясно, что о безопасности в этом случае говорить не приходится. Подобное положение дел и заставило меня задуматься над созданием более надежного средства передвижения»..

Первым шагом к осуществлению мечты стал выпуск в 1997 году «Индики» (Indica), 1,4-литрового хетчбэка, который молниеносно нокаутировал финансовые показатели Telco (автомобилестроительное подразделение «Таты»): рекордная прибыль по итогам 1996 года (158 миллионов долларов), полученная на производстве грузовиков и автобусов, ополовинилась в 1997-м, а еще через тройку лет деградировала до рекордных убытков — 104 миллиона долларов (2000).

На пике убытков «Индики» Ратан Тата задумался о дальнейшем усугублении ситуации, поскольку хетчбэк, судя по продажам, находился за пределами покупательной способности большинства соотечественников. «По-настоящему народная машина, которую мы непременно выпустим, должна стоить не дороже одного лекха3», — сделал сенсационное заявление Ратан Тата на Женевском автосалоне.

Оправившись от потрясения, трезвомыслящая мировая общественность разразилась истерическим смехом, который не утихал на протяжении четырех лет. Веселье оборвалось 10 января 2008 года, когда на автосалоне в Дели «Тата» выкатила на подиум малышку «Нано» (Nano), массовое производство которой запланировано на ближайшую осень, и торжественно подтвердила обещанную невероятную цену автомобиля — 1 лекх!4 «Обещание есть обещание — нужно держать слово!» — сияя от удовольствия, заявил Ратан Тата.

Думаю, мы привели достаточно примеров для иллюстрации вопиюще «неправильного» бизнеса «Таты». Осталось разобраться с истоками подобной аномалии. Как я уже отметил, социально-благотворительная ориентация предпринимательства является в Индии не исключением, а нормой. Однако в случае «Таты» тенденция усугубляется еще и генетическим своеобразием компании. Дело в том, что семейный клан «Тата» не принадлежит к исконно индийским народам, а являет собой загадочный и удивительный род парсов.

Полагаю, что о парсах, исповедующих религию зороастризма, большинство читателей слышали лишь в контексте биографии Фредди Меркюри (урожденного Фарруха Балсара), потрясавшего современников не только феноменальным голосом, но и неслыханной щедростью (как вам «Роллс-Ройс» в качестве подарка другу?) Между тем этот маленький народ демонстрировал поразительные качества на всем протяжении своей тысячелетней истории.

Парсы покинули родину и переселились в индийский Гуджарат 12 веков назад, после того как арабы завоевали Персию. Надо сказать, что к религиозным притеснениям миграция не имела никакого отношения: ислам в те далекие времена славился веротерпимостью и духовным либерализмом. Другое дело — коммерция. Парсы в массе своей были людьми торговыми, равно как и арабы, которые быстро обложили инородных купцов на завоеванных территориях непомерными пошлинами. Еще задолго до завоевания парсы являлись одним из ключевых звеньев знаменитого шелкового пути, поэтому переселение в Индию, с которой у них были налажены тесные связи, не было сопряжено с какими бы то ни было культурологическими или цивилизационными потрясениями.

В Гуджарате парсы продолжили заниматься торговлей, резко выделяясь из окружения дисциплинированностью, организованностью и приземленным реализмом, столь недостающим коренным индийцам. Забавно описание парсов Индустана, данное португальским путешественником Гарсия д’Орта в 1563 году: «В королевстве Камбай живут купцы, известные под именем Эшпарсов. Мы, португальцы, зовем их евреями, однако это совершенно неправильно».

Можно предположить, что аналогия с евреями возникла у португальцев на основании замкнутого образа жизни парсов: маленький народ тщательно оберегал свою расовую и религиозную аутентичность, практически не смешиваясь с окружающими его нациями. Показательно, что гражданскую позицию парсы обозначили с первого момента переселения в Гуджарат: местный правитель Джадав Рана разрешил парсам поселиться на условии принятия языка, женского платья (сари) и отказа от ношения оружия. Парсы легко согласились, и отныне, сохраняя религиозную самобытность, полностью интегрировались в индийское общество.

Весьма показательна в этом плане история сотрудничества парсов с британцами. В начале XVII века британская Ост-индская компания получила от императора Джахангира эксклюзивное право на строительство факторий в порту Сурат. Первыми местными жителями, появившимися в английских поселениях, были парсы, которые легко нашли общий язык с европейцами и очень скоро заняли торговые должности, выполняя роль посредников между компанией и индусами. Последних британцы не жаловали: «Индусы пассивны, невежественны, иррациональны, внешне покорны и внутренне непримиримы» — согласитесь, блестящая иллюстрация пропасти между атлантической и арийской цивилизациями.

Парсы, напротив, представлялись англичанам «самыми способными и эффективными людьми во всей Южной Азии». Представители Ост-индской компании даже создали специальные школы для обучения парсов в «правильном» ключе, надеясь воспитать из подрастающего поколения торгового народа не только посредников, но и преданных служителей Короны.

С последним, однако, не срослось. Дело в том, что отличительным знаком интеграции парсов в новую родину с самого начала была благотворительность, социальная филантропия — черта, запечатленная на самом глубинном — лингвистическом — уровне: слово «parsi» на санскрите означает «подающий милостыню». Парсы-посредники зарабатывали деньги на торговле с британцами, а затем вкладывали эти деньги в Индию, в тот самый «пассивный и иррациональный» народ, который дал им приют 12 веками раньше и ни разу не заставил усомниться в правильности сделанного исторического выбора.

Легендарный учредитель «Таты» — Джамшеджи Тата (1839–1904), сын зороастрийского священнослужителя, создавший могучую империю из маленькой хлопчатобумажной мануфактуры, не только энергично инвестировал прибыль в развитие социальных и образовательных структур родного Гуджарата, но и стоял у истоков финансового благополучия Партии Национального Конгресса — той самой, что впоследствии привела Индию к независимости от британского ярма в 1947 году.

Подведем итоги. В нашей истории мы сознательно отказались от традиционного для «Чужих уроков» биографического подхода. Больше всего хотелось акцентировать внимание на универсальности т. н. «Культуры Таты», ее корпоративной философии, а не на очевидном своеобразии зороастрийского клана предпринимателей.

Есть, однако, и другое, не менее важное обстоятельство: помимо универсальности, «Культура Таты» демонстрирует удивительные стабильность и преемственность — обстоятельства, на мой взгляд, гарантирующие компании светлое будущее. У Джамшеджи Тата была мечта — открыть первый в Индии сталелитейный завод, гидроэлектростанцию и учебное заведение мирового класса. Ни одно из этих мечтаний не было осуществлено отцом-основателем, однако все они были воплощены в жизнь будущими поколениями семейного клана:

Tata Steel — крупнейшее в Азии частное сталелитейное предприятие (четыре миллиона тонн ежегодно); Институт фундаментальных исследований «Тата» — один из главных ключевых центров научного знания в Индии; Tata Power — самая большая в Индии частная энергетическая компания (2 300 Мегаватт).

С таким вот «невозможным» бизнесом мы сегодня познакомились. С таким «невозможным» народом и такой «невозможной» страной!

Примечания

1 Астролог (санскрит).

2 Если не переводить дословно и тем самым не портить оригинального аромата, то получится нечто вроде: «Делай бабки любой ценой и наслаждайся небом в алмазах».

3 Корпоративный слоган концерна «Тата»: «Улучшаем качество жизни в общинах, которые мы обслуживаем».

4 100 тысяч рупий, или около 2 400 долларов.