Чужие войны

Вооруженный конфликт 1999 г. между Индией и Пакистаном в Каргиле стал последним до настоящего времени масштабным эпизодом длящегося весь период после 1945 г. индо-пакистанского противостояния. Одновременно события в Каргиле стали первой в истории значительной прямой военной конфронтацией между двумя державами, располагающими ядерным оружием.

Происхождение конфликта

Истоки короткой Каргильской войны 1999 г. кроются в длительном конфликте между Индией и Пакистаном по кашмирскому вопросу. Напомним, что после провозглашения в 1947 г. независимости Индии и Пакистана раздел территории между ними был произведен по религиозному принципу. Преимущественно мусульманское население Джамму и Кашмира желало присоединения к Пакистану, однако правившая в этом княжестве индуистская династия при содействии Дели выступила за вхождение в состав Индии. Результатом стала кровопролитная индо-пакистанская война 1947—1949 гг. за обладание Кашмиром, закончившаяся в конечном счете его разделом почти поровну между двумя государствами. На территории Кашмира, ставшей подконтрольной Индии, с тех пор ведется непрекращающаяся антииндийская вооруженная повстанческая борьба, открыто поддерживаемая Пакистаном. В 1965 г. прямая военная поддержка Пакистаном движения кашмирских сепаратистов привела к второй индо-пакистанской войне — впрочем, под давлением международного сообщества завершившейся «ничейным» исходом.

Каргил представляет собой горный район, находящийся в северной части Линии контроля, разделяющей с 1949 г. индийскую и пакистанскую части Кашмира. В ходе третьей индо-пакистанской войны 1971 г. индийские части оттеснили пакистанцев с горной цепи в этом районе, сформировав нынешнюю конфигурацию Линии контроля. Область Каргила простирается примерно на 200 км вдоль этой линии, являясь сосредоточием большого количества скалистых пиков высотой от 3000 до 5500 метров, между которыми находятся долины со средней высотой около 2 тыс. метров выше уровня моря. Горные цепи часто пересекаются и имеют резкие перепады высот, образуя форменный хаос скал и делая эту местность весьма малодоступной. Климат сухой и холодный. Значение района состоит в том, что у подножия Каргильских горных хребтов проходит стратегически важное национальное шоссе NH-1A — практически единственный наземный путь, соединяющий летнюю столицу индийской части Кашмира Сринагар с северной горной частью штата и городом Лех. Важность этой дороги еще более возросла после занятия индийскими войсками в 1983 г. ледника Сиачен на самом северном участке разграничения с Пакистаном. Сиачен стал с тех пор самым высокогорным местом боев в мире, и снабжение индийских частей в районе ледника в той степени, в которой оно не ведется по воздуху, производится по шоссе NH-1A. В свою очередь, занятие противной стороной горных вершин в Каргиле дает ей возможность держать это шоссе на значительной части его протяженности под огнем даже стрелкового оружия, не говоря уже о тяжелом вооружении[183].

Хотя основная часть горных вершин Каргила находится на индийской стороне Линии контроля, крайняя труднодоступность этого района в зимнее время года привела к тому, что индийские посты на Линии контроля здесь существовали только с мая по сентябрь, а на зиму убирались, и территория оставалась практически неконтролируемой. Цой-Ла, единственный горный перевал, соединяющий область Каргила с равнинной частью Кашмира, открывается обычно для движения только в конце мая или начале июня. С 1977 г. между индийцами и пакистанцами существовала «джентльменская» договоренность, что военные любой стороны не будут занимать свои посты в Каргиле с 15 сентября по 15 апреля каждого года[184]. В 1999 г. пакистанцы нарушили эту договоренность и в зимний период скрытно вторглись на индийскую сторону Каргила, «оседлав» ключевые высоты, господствующие над шоссе NH-1A.

До сих пор остается точно неизвестным, какие подлинные цели преследовала пакистанская сторона, идя на вторжение в Каргиле и развязывание там вооруженного конфликта. Официальный Пакистан вообще отрицал свое какое-либо участие в этих событиях, утверждая, что пересекшие Линию контроля являлись исключительно «моджахедами» из числа кашмирских повстанцев, борющимися за «освобождение своей Родины». Впрочем, уже в августе 1999 г. открытое массовое награждение пакистанских военнослужащих за участие в боях в Каргиле наглядно развенчало подобные заявления[185]. Факт организации вторжения регулярными частями армии Пакистана впоследствии многократно признавался и пакистанскими генералами[186]. Как представляется, пакистанские лидеры действовали с весьма дальним прицелом: скрытно заняв в зимнее время господствующие высоты в Каргиле и хорошо укрепившись там, пакистанские силы поставили бы индийцев к лету перед неожиданной неприятной перспективой почти полной отрезанности индийских частей в Ладахе и на Сиачене от источников снабжения. Труднодоступность же зоны Каргила должна была сделать невозможной для индийцев выбивание противника с его скал. В результате Пакистан опрокидывал в свою пользу всю ситуацию на севере Кашмира, а также необратимо «ревизовал» Линию контроля. В конечном счете это открывало для пакистанской стороны возможность вынуждения Индии к переговорам по кашмирской проблеме на условиях пакистанской стороны с возможностью интернационализации этих переговоров и конфликта в целом. Угроза же того, что Индия, как в 1965 г., в ответ на локальные успешные действия пакистанцев на одном участке в Кашмире пойдет путем эскалации и прибегнет к широкомасштабным боевым действиям на всей протяженности индо-пакистанской границы, в этот раз, судя по всему, полагалась маловероятной после проведения Пакистаном в мае 1998 г. атомных испытаний, ставших убедительным доказательством у него ядерного оружия.

Американский специалист по проблемам Азии доктор Роберт Джервис так высказался о действиях Пакистана, приведших к каргильскому кризису: «Пакистан следовал плохим курсом (тайное вторжение), потому что никакой хороший курс не был ему доступен. Стратегическая ситуация для Пакистана была плохой. Он имел честолюбивые цели, но немного ресурсов. Пакистан стремился изменить статус-кво, что является трудным даже при благоприятных обстоятельствах. В ситуации конфликта Индии с Пакистаном, как и в других случаях, сторона, стремящаяся поддерживать статус-кво, имеет более простую задачу, чем сторона, пытающаяся изменить его. Сдерживание вообще легче, чем преодоление. Для Пакистана сохранение статус-кво в Сиачене было недопустимо, поскольку это демонстрировало его более слабые военные и дипломатические возможности по отношению к Индии»[187].

Согласно пакистанским источникам, непосредственными инициаторами военной акции в Каргиле выступили командующий 10-м армейским корпусом Пакистана генерал-лейтенант Махмуд и начальник пакистанского генерального штаба генерал Первез Мушарафф (будущий президент Пакистана) при активной поддержке ряда других высокопоставленных армейских чинов. Планирование велось уже в ноябре-декабре 1998 г. Тогда же Мушарафф добился санкции на операцию от тогдашнего премьер-министра Пакистана Наваза Шарифа, при этом Шариф, судя по всему, не был должным образом проинформирован военными о подлинном масштабе планируемых действий, целях и возможных последствиях. Следует отметить, что руководство пакистанских ВВС и ВМС выступало против замыслов армейцев, поскольку сознавало слабость своих авиации и флота по отношению к индийским и опасалось возможной эскалации конфликта[188].

Операция по вторжению получила название Koh-e-Paima («Решающая гора»)[189]. Фактически проникновение на оставленную на зиму индийскими постами часть Каргила началось с начала 1999 г., а особенно интенсивно инфильтрация пошла с марта. Основные силы вторжения были представлены пятью батальонами (3-й, 4-й, 5-й, 6-й и 12-й) пакистанской Северной легкой пехоты (Northern Light Infantry — NLI) — территориальных частей пакистанской армии, набираемых из жителей северных горных районов страны[190]. В силу этого данные подразделения были хорошо подготовлены для действий в труднодоступной местности. Некоторую часть (по ряду оценок, до 30—40%, по другим — не более 10%)[191] пакистанских сил представляли и отряды кашмирских исламских боевиков. Кроме того, в операции принимали участие и подразделения пакистанской группы специального назначения (SSG). Постепенно распространяясь по области Каргила, эти силы к началу мая 1999 г. заняли территорию протяженностью более 160 км вдоль Линии контроля от Драсса на юге до Баталика на севере, проникнув внутрь индийской зоны на глубину от 7 до 15 км. Всего было занято 132 поста различных размеров на всех сколько-нибудь значимых вершинах. Общее количество пакистанских сил составляло от 4 до 5 тыс. человек, при этом непосредственно на занятых постах по ротации находились постоянно не более тысячи. Вооружены они были стрелковым оружием (в основном автоматами Калашникова), РПГ, минометами, легкой артиллерией, зенитными пулеметами и переносными ЗРК Anza и Stinger. Пакистанцы немедленно приступили к интенсивному укреплению занятых позиций, сооружая большое количество бункеров и укрытий, в том числе и бетонных, и подвозя и складируя запасы — все это, вследствие условий местности и зимы, с огромными усилиями и трудностями[192].

Скрытность операции обеспечивалась и соответствующим политическим прикрытием. Если еще летом 1998 г. индийская и пакистанская артиллерия в данном районе вела интенсивную перестрелку через Линию контроля, то с начала 1999 г. между Индией и Пакистаном наступило явное потепление, кульминацией которого стали визит в феврале индийского премьер-министра Атал Бихари Ваджпайи в рамках его «автобусной дипломатии» в Пакистан и успешные переговоры в Лахоре с Навазом Шарифом. Тем неожиданнее для индийцев и всего остального мира оказались события начала мая 1999 г.

Боевые действия в Каргиле

Неожиданно теплая весна 1999 г. в Кашмире привела к освобождению перевала Цой-Ла от снега уже в конце апреля — более чем на месяц раньше обычного. Поэтому уже в начале мая 1999 г. индийские подразделения начали выдвигаться с целью «летнего» занятия постов на Линии контроля в данном районе. И 6 мая они неожиданно наткнулись на занявшие ключевые точки и высоты пакистанские силы. 8 мая посланный на один из постов патруль из десяти индийских солдат попал в засаду и был полностью уничтожен. Вследствие труднопроходимой местности индийское местное командование оказалось первоначально не в состоянии оценить масштаб вторжения, полагая, что имеет место достаточно «обычное» проникновение с пакистанской части Кашмира мелких групп боевиков-сепаратистов. Тем временем пакистанская артиллерия начиная с 7 мая вела интенсивный обстрел индийской территории в этом районе. Ее огонь причинял индийцам серьезные затруднения, поскольку артиллерией было хорошо пристреляно шоссе NH-1A, что создавало значительные проблемы с подвозом. Хотя в течение всей недели продолжались стычки почти на всем протяжении зоны Каргила, до 15 мая индийцы все еще пребывали в уверенности, что общее число «инфильтрантов» не превышает сотни и что с ними можно будет справиться местными силами[193]. Однако не имевшие тяжелого вооружения небольшие индийские подразделения оказались бессильными против занявших высоты и хорошо окопавшихся пакистанцев. В конечном счете, понеся в этих столкновениях серьезные потери и не добившись никакого продвижения вперед, индийцы поняли, что имеют дело с организованным и подготовленным вторжением на широком фронте и со значительным по численности, хорошо обученным и хорошо укрепившимся противником, выбить которого можно только наступлением крупными силами при мощной огневой поддержке.

Начиная с 15 мая индийское командование приступило к переброске в район конфликта крупных подкреплений, направив к Каргилу 3-ю пехотную дивизию, в сектор Драс 8-ю горнопехотную дивизию, а в сектор Баталик 70-ю отдельную пехотную бригаду. Всего к концу мая в данном районе было сосредоточено 10 бригад (включая дивизионные), а также значительные силы артиллерии, а на аэродромы Кашмира дополнительно переброшено 60 боевых самолетов. Всего в зоне конфликта к июню было задействовано до 100 тыс. человек. Одновременно были приведены в состояние полной боевой готовности все вооруженные силы Индии и начата переброска в Кашмир дополнительных сил. К концу июня группировка индийской армии в этом штате увеличилась на пять дивизий и пять отдельных бригад, а ее численность возросла с 600 тыс. до 730 тыс. человек[194].

Начиная с 11 мая индийцы задействовали в боях в Каргиле вертолеты. Вследствие значительных высот в районе конфликта над уровнем моря вертолеты огневой поддержки Ми-25 и Ми-35 оказались малоэффективными, поскольку с боевой нагрузкой не могли подняться на высоту более 3500 метров, однако транспортно-боевые вертолеты Ми-17 с блоками НАР применялись весьма активно и заслужили высокую оценку[195].

21 мая 1999 г. индийские ВВС направили для фоторазведки в зону конфликта старый бомбардировщик-разведчик Canberra из 106-й эскадрильи, который действовал под прикрытием истребителей МиГ-29. Над Баталик Canberra был поражен ракетой ПЗРК Stinger, но тем не менее экипаж сумел успешно посадить самолет в Сринагаре[196].

26 мая индийское командование начало первую фазу полномасштабного наступления с целью полного освобождения захваченной территории, получившего кодовое название Vijay («Победа»). Действия велись поэтапно, от сектора к сектору, от вершины к вершине, при этом основная роль во взламывании обороны противника и уничтожении его укрепленных опорных пунктов отводилась артиллерии. Всего в зоне Каргила к июню было сосредоточено около 300 артиллерийских орудий калибров 105, 130 и 155 мм, а также значительное количество 81-мм и 120-мм минометов и 122-мм РСЗО БМ-21 «Град»[197]. Главным оружием индийской артиллерии в боях стали около 170 шведских 155-мм/39 буксируемых гаубиц Bofors FH-77B (тех самых, приобретение которых, сопровождавшееся взятками и «откатами», вызвало в свое время в Индии крупный политический скандал), зарекомендовавших себя с самой лучшей стороны. Эти орудия могли поддерживать длительный интенсивный огонь, а их мощные фугасные снаряды оказались весьма эффективными для разрушения скальных укрытий. Эффективность огня индийской артиллерии, в первую очередь гаубиц FH-77B, признается и пакистанской стороной[198]. Всего за время конфликта индийская артиллерия израсходовала около 250 тыс. выстрелов, при этом по отдельным укрепленным вершинам выпускалось до 5 тыс. снарядов в сутки[199].

С 26 мая наступление было поддержано активными действиями авиации. Действия ВВС Индии в Каргиле проходили в рамках операции Safedsagar («Белое море»), в которой всего было задействовано до 300 боевых самолетов. В качестве непосредственно ударных применялись самолеты МиГ-21, МиГ-23БН, МиГ-27МЛ, Jaguar и Mirage 2000H, а для прикрытия использовались истребители МиГ-29. Разведка велась с привлечением самолетов Canberra и МиГ-25РБ, а также Jaguar и МиГ-27МЛ, оснащенных разведывательными контейнерами. Авиация наносила удары с воздуха по позициям пакистанцев, используя прежде всего неуправляемые бомбы калибром 454 кг. Следует отметить, что атаки производились в достаточно сложных условиях — значительная высота местности при наличии у противника ПЗРК вынуждала самолеты производить бомбометание с высоты в среднем около 9000 метров, делая его недостаточно точным и ограничивая боевую нагрузку. Однообразный горный ландшафт затруднял нахождение целей и создавал опасность нанесения ударов по своим войскам. Поэтому наиболее эффективными удары свободнопадающими бомбами оказались не по непосредственно укрепленным позициям, а по созданным пакистанцами в глубине захваченной зоны лагерям снабжения и сосредоточения резервов. По индийским оценкам, авиация сыграла выдающуюся роль в изоляции района боевых действий, уничтожив большую часть пунктов снабжения. Многочисленные радиограммы обороняющихся, перехваченные индийской стороной, свидетельствовали об острейшей нехватке у них предметов снабжения, медикаментов и боеприпасов[200].

Первоначально индийская авиация использовала для ударов самолеты МиГ-21 и МиГ-27МЛ, причем для повышения точности ударов они пытались бомбить с 6000 метров, то есть с высоты всего 1000—2000 метров над уровнем местности. Рискованность таких действий была наглядно продемонстрирована уже 27 мая, когда пакистанские силы из ПЗРК сбили МиГ-21М командира 17-й эскадрильи. В тот же день был потерян и Миг-27МЛ из состава 9-й эскадрильи — по заявлениям пакистанской стороны он был также сбит из ПЗРК, а по утверждению индийцев разбился вследствие пожара в двигателе. 28 мая пакистанцы огнем ПЗРК сбили вертолет Ми-17, наносивший удар НАР по их позициям в секторе Тулолинг. Все это вынудило индийскую авиацию действовать осторожнее, перейти к бомбометанию с больших высот, а также задействовать с 28 мая самолеты Mirage 2000H, использующие, помимо обычных, также и французские управляемые авиабомбы Matra PGM калибра 1000 кг с лазерной системой наведения. Кроме того, Mirage 2000H/TH с соответствующим подвесным контейнерным оборудованием использовались также для ведения радиотехнической разведки и РЭБ[201].

Основным направлением индийского наземного наступления на первом этапе стал юго-западный сектор Драсс, где развернулись ожесточенные бои за гору Тулолинг, господствующую на большой протяженности над шоссе NH-1A и ставшую главным узлом пакистанского сопротивления. Первые индийские атаки здесь были отбиты со значительным уроном. Поэтому 31 мая индийцы взяли паузу в наступлении, приступив к подтягиванию дополнительных сил, в первую очередь артиллерии, и одновременно пытаясь найти мирное урегулирование с пакистанской стороной. 1 июня министр обороны Индии Джордж Фернандес предложил свободный проход пакистанским отрядам, если те пожелают добровольно покинуть индийскую территорию. Однако официальный Исламабад продолжал утверждать о своей «непричастности к действиям моджахедов в Каргиле».

6 июня индийская армия возобновила полномасштабное наступление Vijay. С 7 июня пакистанские позиции на Тулолинг подвергались массированному обстрелу из гаубиц FH-77B, а всего количество орудий, «работающих» по горе, было доведено до 120. Систематическая осада скалы дала результат — в ночь на 13 июня она была взята индийцами. Вечером того же дня была захвачена и соседняя высота, известная как Горб, где пакистанцы пытались накапливать резервы. Взятие Тулолинга было расценено в Индии как поворотный пункт каргильской кампании[202].

Вслед за этим 20 июня была взята высота 5140, а к утру 5 июля после ожесточенного артобстрела и бомбардировок (в том числе и управляемыми авиабомбами с самолетов Mirage 2000H) был очищен от пакистанцев другой ключевой пункт в этом районе — Тигровый Холм, что знаменовано полную индийскую победу в секторе Драсс. Западнее был ликвидирован сектор долины Машкош, ключевой узел сопротивления в котором — высота 4875 — был захвачен индийскими войсками 7 июля.

Все это время шли кровопролитные бои в секторе Баталик на северо-востоке Каргила, тем более что местность там гораздо более труднодоступная, чем в районе Драсса, а пакистанцы сумели лучше укрепиться. Тем не менее, применяя ту же тактику массированного использования артиллерии и блокирования и бомбардировок лагерей и троп снабжения, индийцы с успехом преодолевали сопротивление противника и в Баталике. В ряде случаев артиллерия там ставилась на соседних горных вершинах на прямую наводку — так, в одном случае гаубицы FH-77B вели огонь с высоты 4200 метров. 21 июня индийская армия отбила высоту 5203, а 6 июля взяла гору Джубар. В течение последующих дней были захвачены высоты 5287 и Халубар и пакистанцы были практически полностью вытеснены из секторов Баталик и Каксар обратно за Линию контроля[203]. Однако окончательно пакистанские силы покинули свои остававшиеся к тому времени позиции в районе Каргила только после того, как Наваз Шариф 12 июля публично признал, что «моджахеды» контролируются Пакистаном, и санкционировал их отход. При этом одна высота (5353) так и осталась под их контролем[204].

Хотя вооруженный конфликт оставался локализованным в области Каргила, Индия прибегла к значительным военным демонстрациям на границе с Пакистаном, чтобы оказать на него давление. Так, с 20 мая в полную боевую готовность были приведены ВМС Индии. Почти весь индийский флот был сконцентрирован в Аравийском море, где начал демонстративные маневры SUMMEREX, отрабатывая блокаду побережья Пакистана и нанесение ударов по его территории. Поскольку индийский авианосец Viraat находился в это время в ремонте, то для базирования самолетов Sea Harrier индийцами, по некоторым сообщениям, были приспособлены торговые суда. Подобного рода нажим, судя по всему, оказал определенное впечатление на пакистанское руководство, тем более что, как позднее признал Наваз Шариф, в тот момент запасов жидкого топлива в Пакистане в случае большой войны хватило бы всего на шесть дней, и индийская морская блокада имела бы катастрофические последствия[205].

Во внешнеполитическом плане каргильская авантюра привела к изоляции Пакистана. Вторжение с пакистанской территории в Каргил было осуждено США и «Большой восьмеркой», и даже давний союзник Пакистана — Китай занял уклончивую позицию. 15 июня президент США Билл Клинтон призвал пакистанское правительство «вывести войска» и положительно отозвался о «сдержанности Индии». С 23 по 27 июня специальный посланник американского президента генерал Зинни в Исламабаде увещевал пакистанских лидеров отступить. К этому времени премьер-министр Пакистана Наваз Шариф, окончательно запутавшийся в своих отношениях с военной верхушкой Пакистана и опасавшийся своего смещения военными, превратился фактически в «заложника» каргильского конфликта. С одной стороны, он боялся уступить в Каргиле, опасаясь, что это будет расценено армией как «предательство», а с другой — он отчаянно пытался заручиться поддержкой США в своих отношениях с военными — но американцы требовали прекратить боевые действия. Отчаявшись, Наваз Шариф лично вылетел 4 июля в Вашингтон, где на переговорах с Клинтоном дал обещание уйти из Каргила[206]. После того как индийские войска сами силой отбили ключевые позиции в зоне конфликта, Шариф 12 июля выступил по телевидению, фактически признав пакистанскую принадлежность сил, сражающихся в Каргиле, и объявив об их отходе за Линию контроля. В том же выступлении Шариф призвал Индию к переговорам по мирному урегулированию вопроса. В своем ответном заявлении 14 июля премьер-министр Индии Ваджпайи заявил о «полном военном успехе» в Каргиле и в качестве предварительных условий переговоров потребовал от пакистанской стороны признания неприкосновенности Линии контроля в Кашмире и прекращения поддержки «международного терроризма». Тон и содержание этих заявлений не оставляли никакого сомнения в том, кто оказался проигравшим, а кто победителем в малой войне в Каргиле.

Итоги и выводы

Согласно официальному сообщению, сделанному 1 декабря 1999 г. министром обороны Индии Фернандесом, общие потери индийских войск в ходе каргильского конфликта составили 524 человека убитыми и 1363 ранеными[207]. Потери противной стороны точно остаются неизвестными, однако бывший премьер-министр Пакистана Наваз Шариф в своих выступлениях уже после своего смещения заявлял о 2700[208] или даже 4000 погибших[209], и что «северная легкая пехота была стерта с лица земли»[210]. Генерал Мушарафф в своих мемуарах, изданных в 2006 г., заявил о 357 погибших и 665 раненых пакистанских военнослужащи[211]. В свою очередь, в ноябре 2010 г. пакистанская армия обнародовала список из 453 военнослужащих, погибших в каргильском конфликте[212]. Известно, что восемь человек были взяты индийцами в плен[213]. Согласно пакистанским данным, в результате ударов индийской авиации по пакистанскую сторону Линии контроля погибло 40 мирных жителей[214].

Для Пакистана этот конфликт закончился полным провалом в отношении достижения поставленных военных и политических целей. Безусловно, неожиданно раннее открытие перевала Зой Ла сыграло в этом отношении свою негативную роль, не дав вторгшимся в Каргил пакистанским силам как следует закрепиться на занятых рубежах. Однако главным фактором их неудачи стала неожиданно масштабная реакция индийской стороны, пошедшей на массированное применение военной силы, включая широкое применение авиации и артиллерии, что во многом обесценило весь замысел пакистанцев «отсидеться» на труднодоступных позициях. Переоценила пакистанская сторона и свою способность к эффективной поддержке и снабжению сил в Каргиле — уже доставленных с большим трудом в зимнее время припасов оказалось недостаточно для интенсивных боевых действий, а доставка снабжения в этой местности в условиях боев и особенно активных действий авиации противника оказалась практически невозможной. По этому поводу индийский генерал-лейтенант Малик заметил, что «если бы было настолько легко прийти и занять эти посты и оставаться там в течение зимних месяцев, то индийская армия не рисковала бы оставлять их на зиму»[215]. В качестве военных факторов поражения пакистанских сил на тактическом уровне другим индийским генерал-лейтенантом Бамми были названы: «недостаток агрессивного патрулирования, неудовлетворительное ведение оборонительного сражения (отсутствие подкреплений, а также ведения контратак), отсутствие поддержки с воздуха и плохое управление частями»[216]. Хотя пакистанские бойцы продемонстрировали бесспорное мужество и героизм, в течение довольно длительного периода оказывая в самых неблагоприятных условиях высокогорья ожесточенное сопротивление численно превосходящему противнику и нанеся ему существенные потери, в самом замысле операции в Каргиле и в ее планировании пакистанским командованием были допущены очевидные фундаментальные просчеты.

Военное поражение в Каргиле усугубило политический хаос в Пакистане. Наваз Шариф и армейская верхушка возлагали друг на друга ответственность за провал и «сдачу позиций», и в конечном счете 12 октября 1999 г. слабое правительство Шарифа было свергнуто в результате государственного переворота генералом Первезом Мушараффом. После 11-летнего перерыва к власти в Пакистане снова пришли военные.

Индийская сторона в высшей степени обстоятельно подошла к изучению и обобщению военного опыта каргильского конфликта, создав для этого специальный комитет (Kargil Review Committee — KRC), опубликовавший ряд докладов, выводы которых были в значительной степени претворены в жизнь. В области военно-государственного управления было рекомендовано усилить централизацию в принятии решений в сфере национальной безопасности, создав для этого специальные структуры, а также централизовать разведывательные службы страны. В качестве стратегических выводов KRC счел необходимым, чтобы Индия удерживала общее военное превосходство над Пакистаном в соотношении не менее 1,5:1, наращивая при этом технологическое превосходство своих вооруженных сил, а также проводила бы четкую политику по недопущению каких-либо нарушений Линии контроля в Кашмире, ясно предупреждая Пакистан о последствиях такого нарушения в будущем[217].

Боевые действия в Каргиле, согласно индийским источникам, наглядно продемонстрировали колоссальное значение разведки в современной войне. В соответствии с этим сейчас Индия рассматривает совершенствование своих разведывательных возможностей как одно из главнейших направлений развития вооруженных сил, ведя целый спектр соответствующих программ — от приобретения разведывательных спутников до беспилотных летательных аппаратов различных типов.

Огромную роль в достижении индийскими вооруженными силами успеха сыграла авиация. Всего индийские ВВС выполнили в течение операции Safedsagar с 26 мая по 12 июля 1999 г. 1199 боевых вылетов, из них 578 на нанесение ударов по наземным целям, 159 на разведку и 462 на воздушное прикрытие и патрулирование[218]. Индийские вертолеты за тот же период совершили около 2500 вылетов, перебросив около 800 человек и более 300 тонн груза и эвакуировав почти 600 раненых[219]. Потери индийской авиации составили два самолета и один вертолет. Индийское командование высоко оценило продемонстрированные в ходе конфликта боевые возможности самолетов Mirage 2000H, в результате чего в плане перспективного развития ВВС Индии на срок до 2020 года, опубликованном в 2000 г. и обозначившем основные направления их развития на начало нового столетия, появилось намерение продолжать закупки у Франции самолетов семейства Mirage 2000.[220] По иронии судьбы эта программа в итоге трансформировалась в многострадальный тендер MMRCA, итоги которого были подведены лишь в январе 2012 г. в виде выбора французского истребителя уже следующего поколения — Rafale. Также очень хорошую оценку получил вертолет Ми-17, что привело к дополнительным крупным заказам этих машин в Российской Федерации.

В сфере сухопутных сил Каргил в очередной раз наглядно показал, что, несмотря на все перемены в военном деле, артиллерия продолжает оставаться «богом войны» и зачастую решающей силой любого крупного боестолкновения. При этом только орудия калибром не менее 152—155 мм могут считаться достаточно эффективными в современных условиях. Снаряды орудий калибров 105 мм и 130 мм являются уже недостаточно мощными для разрушения современных полевых фортификаций. Отлично зарекомендовала себя, по показаниям индийских военных, шведская 155-мм/39 гаубица Bofors FH-77B, которую коммодор Н. К. Панта назвал «самой действенной системой сухопутных вооружений в деле наказания пакистанских агрессоров и самой эффективной артиллерийской системой индийской армии вообще». При этом все же было сочтено необходимым еще более увеличить дальнобойность 155-мм артиллерии и ее мобильность. Индийская армия по итогам боев в Каргиле приняла «План рационализации полевой артиллерии» (The Field Artillery Rationalisation Plan), согласно которому в качестве единой стандартной артсистемы сухопутных войск на перспективу принято 155-мм орудие с длиной ствола 52 калибра, причем значительная их часть должна устанавливаться на автомобильных шасси, а 105-мм орудия решено оставить только в горных и воздушно-десантных частях[221]. Впрочем, тендеры по выбору 155-мм/52 гаубиц тянутся в Индии до сих пор без внятного результата.

Наиболее значимым уроком Каргила в политической области является продемонстрированная возможность достаточно крупномасштабных военных конфликтов между государствами, располагающими ядерным оружием, без перерастания в ядерную стадию. В сущности, главный элемент пакистанского замысла — убежденность в том, что Индия в ответ на локальное вторжение сегодня из опасения ядерной войны не пойдет, как в 1965 г., на расширение зоны конфликта и на полномасштабную войну против Пакистана — оказался вполне верен. Таким образом, ядерное сдерживание в данном случае парадоксальным образом скорее провоцировало «конвенциональный» вооруженный конфликт «малой интенсивности», нежели предохраняло от него, давая возможность одной из сторон относительно безнаказанно предпринимать ограниченную по масштабам агрессию. Это заставляет в очередной раз задуматься о существующих естественных ограничениях стратегии ядерного сдерживания и о необходимости достаточно мощных обычных (неядерных) сил для осуществления «гибкого реагирования» на кризисы. И делает явно ошибочной и опасной широко распространенную в постсоветской России иллюзию, что некоторое количество ядерных боеголовок автоматически является «патентованной» гарантией безопасности страны на все случаи жизни.