Чужое эхо

Часть 1 ДИАГНОСТИКА

Галактический экспресс «Комфорт-экстра» прибыл на Центральный космодром. Еще шипели охладителями дюзы, еще по корпусу стекали, пузырясь, дезактивационные растворы, а вместительный пассажирский гравилет уже застыл в готовности напротив главного люка с потускневшей флагманской эмблемой — три скрещенные кометы. Из плоского бока гравилета нетерпеливо выдвигались фиксировочные присоски и нехотя прятались обратно.

Вот, наконец, кометы дрогнули, умытый люк открылся, плавно выпуская длинный пандус. Гравилет подработал ближе. Пандус застыл параллельно бетону. Присоски залпом выстрелили, подтянули борт. По краям пандуса выросли заградительные барьеры, надраенные до блеска.

Первым из люка выглянул степенный угловатый стюард — модель триста семь, давно снятая с производства. Он проследовал по вышарканному пандусу замысловатым проверочным зигзагом, спустился в гравилет, устало вылез, потрогал стойки барьеров, разгладил подошвой еле заметную складку на бархате и вдруг недоуменно замер.

Из экспресса раньше положенного выбежал пассажир. Заметив стюарда, шарахнулся в сторону, к противоположному барьеру, и, прижимаясь боком к перилам, достиг края, спрыгнул в гравилет и затаился между сиденьями.

Стюард еще раз обследовал пандус и, возвращаясь к люку, оглянулся на гравилет.

Нарушитель вырывал из глянцевого блокнота листки, мял их, комкал и бросал за борт.

Триста Седьмой, выдав по внутренней связи разрешение на «выход», занял привычную позицию у стыка левого барьера с герметизатором. Поправил фартук и, как всегда, спрятал расшатанные манипуляторы в глубокие пластиковые карманы.

Сначала пассажиры шли кучно, галдя и смеясь; взрослые не обращали на стюарда внимания, а дети упорно заглядывали в оттопыренные карманы его фартука. Потом тянулись по одному сердитые молчаливые мужчины и заспанные женщины.

Триста Седьмой ритмично кланялся, попутно ведя счет.

Гравилет просел и, приняв замыкающего с охапкой пакетов, плавно выровнял борт.

Стюард перестал кланяться и вызвал носильщика. Тот выкатил на пандус гибкую сцепку багажных контейнеров и с ходу вогнал их в открывшийся борт.

Высвободив манипуляторы, Триста Седьмой присел, поднял с бархата пестрый фантик адаптационной ириски, опустил в карман.

Гравилет отстегнулся от пандуса. Из-под гравилета взметнулся бумажный мусор и понесся мимо стюарда вдогонку за носильщиком.

Триста Седьмой поймал пару крутящихся шариков.

Гравилет спрятал присоски, развернулся и, набирая высоту, исчез за экспрессом.

Стюард засунул в карман инкрустированную заколку, мятый носовой платок и еще пятнадцать скомканных блокнотных листков.

Гравилет отбыл в Гигантоград, угадываемый по сверкающей геометрии в конце пустынной долины.

Триста Седьмой заканчивал чистку пандуса.

А в нижней секции экспресса открылся грузовой люк. Тотчас же из ремонтного туннеля, нацеленного на корабль, выполз трейлер. Оператор в прозрачной каске и противоударном дутом комбинезоне сидел на капоте — ноги поджаты, руки на скобах, на груди болтается дистанционка.

Поравнявшись с дюзами, трейлер затормозил и взметнул над кузовом вакуумную полусферу раструбом к кораблю. Оператор спрыгнул на бетон, не спеша вошел в могучую тень экспресса и заглянул в мрачный люк.

— Пошевеливайтесь, братцы!

Над герметизатором замигал багрово предупреждающий индикатор. Внутри секции зашелестела лента выбрасывателя.

Оператор отступил к трейлеру.

Из люка выскользнуло упакованное в пластик тело робота. С переднего конца громоздкого кокона торчал драный поварской колпак, прихваченный клейким жгутом. С другого конца — массивные подошвы с искореженными звукопоглотителями.

— Хороший сувенирчик от Бригерра, — оператор нашарил дистанционку. — Когда только научатся беречь обслуживающий персонал?

Полусфера, таща за собой широкий рукав, нависла хищно над поваром, резко снизилась и накрыла кокон. Рукав напрягся, завибрировал. Тело устремилось в кузов.

— Что, беднягу на кухне кастрюлей раздавило? — оператор поднырнул под замерший над люком раструб.

Бригерр выглянул из люка, вылез и попросил оператора:

— Будь добр, спрячь своего обжору.

Оператор послушно сыграл на дистанционке. Сфера переместилась в кузов.

Следом за Бригерром, кряхтя, выпятился штурман. Они, ссутулившись, приняли на плечи по углу черного гроба.

— Вы чего удумали? — оператор вскарабкался на капот. — Убейте, не повезу! Нашли катафалк…

Трейлер отпрянул.

Четверо из экипажа потоптались и бережно опустили гроб на бетон. Трое, один за другим, скрылись в люке, оставив на посту самого молодого.

— Бригерр, вас вызывают в Трансагентство, срочно, — старпом положил на гроб парадную флагманскую фуражку.

— А как же… Я непременно… Ведь никто, кроме…

— Зачем пустые терзания? Уверяю, Флагману было бы чрезвычайно приятно, узнай он, что за его протеже прибудет сам начальник Центрального космодрома.

— Александр Григорьевич, мне сейчас не до шуток. Я предчувствую неприятности из-за повара. Ну как объяснить роковое стечение обстоятельств?

— Вы меня удивляете, Бригерр. При чем здесь повар? У Трансагентства возникла жуткая проблема: найти замену Флагману.

— Несерьезно это, Александр Григорьевич. Вон сколько капитанов на дальних линиях. Да и вы сами — кандидатура хоть куда: стаж, опыт…

— Промазал я чуток, перемудрил. Ну, думаю, смерть Флагмана в рейсе — вроде подарка. Теперь главное, чтобы у Трансагентства сомнения не осталось в правильности выбора на вакантную должность. И решил на свою голову не сообщать до посадки о Флагмане, а посадочку сделать классически чисто, по-флагмански.

— По крайней мере, пассажиры ни о чем не догадались.

— Ладно, забудем… А вот и по вашу душу пожаловали. Валяйте, Бригерр! У Флагмана определенно были на ваш счет интересные виды.

— Александр Григорьевич, проследите, пожалуйста, до конца. Хотелось самому проводить…

— Отправим нормально. Цивилизологи уже выслали оперативную группу на спецмашине.

— При чем здесь цивилизологи? — Бригерр шагнул к скоростному гравилету, зависшему между туннелем и экспрессом. — Бред какой-то!

Гравилет, снижаясь, выбросил трап.

Бригерр оглянулся. Старпом махнул рукой и проворно исчез в люке, оставив гроб. Бригерр ухватился за поручни.

Начальник космодрома распахнул дверцу.

— Не унывайте, дружище. Флагман навечно в наших сердцах.

— До сих пор не могу смириться…

— Понимаю, понимаю, — начальник шлепнул пятерней по свободному сиденью и взялся за штурвал.

Гравилет заложил на подъеме крутой вираж.

— Я ему стольким обязан…

Гроб растворился, накрытый скорбной тенью осиротевшего корабля.

— Будем мужественны, — начальник включил автопилот. — А правда, что вы находились при Флагмане в его последний час?

Внизу промелькнули ребристые крыши скученных ангаров.

— Именно поэтому я не успел предупредить старпома о поваре. Но кто знал? Незапланированный визит… Попробуй объясни. Совершенно дикая ситуация!

— Успокойтесь, Бригерр, и не забивайте голову пустяками. Вам предстоит оправдать доверие Трансагентства. Диагностика выбрала вас для послеполетного обследования по формуле один.

— Шутите? Любому курсанту известно: формула-один применяется лишь для капитанов сверхдальних линий.

— Не торопитесь с выводами. Вспомните стремительную карьеру покойного. Ему доверили экспресс в довольно нежном возрасте.

— Получается, старпом прав?..

Бригерр шел по длинным пустым незнакомым коридорам, держась позади начальника.

По сторонам глухие звуконепроницаемые стены да череда задраенных дверей без опознавательных знаков.

Славный лабиринт…

Начальник по-прежнему молчит. Шаги не убыстряет и не оглядывается.

Очередной поворот и очередная лестница с круто падающим пролетом, и снова коридор и безымянные двери.

Бригерр приотстал. Начальник вот-вот достигнет поворота. Бригерр остановился.

Ни эскалаторов, ни лифтов — чудно… И ни одного человека. Где толкотня курсантов? Где суета новоиспеченных спецов? Где хохот матерых рейсовиков? Обслугу — и ту попрятали… Диагностика для избранных? Формула-один… Может, сей променад — обязательная вводная часть для дебютантов?.. Своеобразный ритуал?..

Начальник свернул за угол. Бригерр приблизился к последней стандартной двери. На потолке вдруг запульсировал, поднывая, алый запрещающий транспарант.

Развели таинственность… Психологи…

Бригерр догнал начальника на лестнице.

Наконец начальник выбрал нужную дверь.

— Вам сюда, — толкнул он широкими ладонями мутные створки. — Желаю успеха, — и отступил в сторону.

Створки застряли в полумраке комнаты, отражая голые стены и множа одинокий плафон.

А когда Бригерр вошел, мягко сложились, как уставшие крылья.

Бригерр взъерошил волосы, расстегнул китель и лениво обследовал душный квадратный периметр. Сорвав галстук, вернулся к двери. За стеклом настороженно темнела размытая фигура. Притопнул каблуками — пол только глухо спружинил — но пятно за дверью сжалось и пропало, а стекло замерцало.

Как будто экран обзора в подготовительном режиме… Сейчас прорежется россыпь звезд или мелькнет пыльный спиральный шлейф…

Он сунул галстук в карман и торопливо провел пальцами там, где обычно у дверей ручка, но пальцы беспрепятственно провалились и свободно вернулись обратно.

Отступил на шаг, опустился на колено — от ручки не было и следа. И линия, разделяющая створки, начала стремительно исчезать, стекло потускнело. Свет из коридора пробивался еле-еле.

Оттолкнувшись от пористого теплого пола, выпрямился и без замаху, резко ударил в дверь, но кулак не достиг стекла, завязнув в защитном поле.

Третья ступень… Проверяют на выдержку?..

Бригерр отошел от двери к плафону.

Плафон мигнул и провалился в стену. Взамен с потолка хлестнул прожекторный свет. В правом нижнем углу что-то щелкнуло. Свет сбавил интенсивность. Из угла выдвинулся пустой контейнер для одежды.

Бригерр спокойно разделся, аккуратно складывая каждую вещь в предназначенную секцию. Заполненный контейнер убрался в угол, стены сомкнулись. Посредине комнаты дрогнул пол, и крышка люка плавно сдвинулась, а на освободившемся месте выросло прозрачное «корыто» с гирляндой датчиков.

Значит, ребята не врали… Капитанов действительно с комфортом прокатывают по Диагностике…

Бригерр залез в «корыто», вытянулся — лопатки вдавились в нагретое дно, пятки уперлись в холодную пружинистую пластину. Широкий ремень пал на грудь, и датчики скопом облепили все тело.

Тесновато малость — словно в гробу… Как там Флагман?.. Отправили?..

«Корыто», накренившись, рухнуло вниз. Бригерр закрыл глаза. «Корыто» закрутилось по горизонтальной оси. Только бы не заклинило в этой чертовой утробе…

«Корыто» притормозило, встало на дыбы и снова ринулось в глубину, позванивая вибрирующими датчиками.

Когда, наконец, «корыто» угомонилось и датчики устало пооблетели, Бригерр, сдернув ремень, выкарабкался через упругий скользкий борт и распластался на шершавом полу.

Вывернули наизнанку…

Повернулся на спину, раскинул руки. Крышка люка, возвращаясь в центр, протащила его с полметра. А сквозь пелену света начал спускаться ячеистый круг.

Преобразователь голоса… Играют в конспирацию…

— Как вы себя чувствуете? — преобразователь завис точно над Бригерром.

— Сносно.

— Предупреждаем: формула-один вступает в решающую фазу.

— И так накатался досыта.

— Вам предстоит собеседование с комплексной группой экспертов.

— Прямо здесь? В голом виде? Пригласили бы лучше в порядочный кабинет с элементарными удобствами.

— Для объективности ответов вопросы будут задаваться через преобразователь.

— Не хотите смущать своими эмоциями, — Бригерр приподнялся, — или пугать количеством заинтересованных лиц?

— Собеседование выполняется по специальной методике…

— Нельзя без формальностей?

— Но мы должны быть уверены в вашей искренности.

— Что-то я не понимаю… Впрочем, спрашивайте…

— Вам нравится работать на экспрессе «Комфорт-экстра» в соответствующей должности?

— Еще бы! — Бригерр сел, поджав ноги. — Я и мечтать не смел о подобном счастье. Едва с ума не сошел, получив от Флагмана персональный вызов… Без стажировки, прямиком в третьи помощники…

— Почему Флагман выбрал вас? Судя по характеристике, в процессе обучения вы особо не блистали.

— Думаю, его привлекло некоторое сходство наших биографий. По крайней мере, он держал меня в поле зрения еще с первого курса.

— Флагман сам сказал об этом?

— Однажды мимоходом обмолвился. Да я бы в конце концов и сам догадался об его мотивах. Прикиньте, мы оба потеряли родителей в катастрофах, будучи детьми. Правда, трагедия Счастливой не идет ни в какое сравнение со взрывом реактора на Базовой станции. Флагман уцелел один, я же был эвакуирован с уцелевшими долговременщиками. Кстати, факт, что наши отцы входили в состав десантных групп, укрепляет мое предположение. — Бригерр вытянул ноги, помассировал сначала правую, потом левую лодыжки. — Еще красноречивый штрих: Флагмана долго выхаживали после его чудесного спасения в капсуле, и я с трудом выкарабкался… Нет, Флагман засек меня не случайно, — Бригерр лег на спину. Вы удовлетворены?

— Вполне. Передохните, через минуту продолжим.

За дверью в коридоре возникла приглушенная суета.

Бригерр повернулся на живот.

Стекло потускнело, и между створками обозначилась четкая разделяющая черта.

Бригерр оперся о локти.

Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вкатилось грузное кресло. На спинке белела свежая простыня.

— Устраивайтесь поудобнее.

— Спасибо, — Бригерр неуклюже поднялся, проковылял к креслу, развернул простыню, накинул на плечи и упал между толстыми, рыхлыми подлокотниками.

— Теперь расскажите подробнее, что вы знаете о происшедшем на Счастливой.

— С удовольствием бы, но… Флагман… Я дал ему слово…

— Но хоть объясните, как Флагман попал в капсулу.

— Не могу. Счастливая была его тайной, его идеей-фикс, его вечной мукой. Нет… Не надо больше о Счастливой!

— Вы часто встречались с Флагманом?

— Регулярно в каждом рейсе. Обычно сразу после ужина.

— Он сам назначал время?

— Вначале — да, но потом все пошло автоматически. Мы оба привыкли… У нас выработался своеобразный ритуал…

— Кто-нибудь из экипажа, кроме вас, удостаивался такой чести?

— Нет. При мне — нет, — Бригерр скомкал простыню у горла. — Все давно привыкли к его отшельничеству, и когда он впервые вызвал меня к себе в каюту, экипаж чуть голову не сломал, делая разные предположения. Постепенно регулярность наших встреч утихомирила даже самых рьяных. Конечно, кое-кто продолжал тихо завидовать, кое-кто прозрачно намекал.

— Вы сразу нашли общий язык?

— Общение затрудняла ширма. Я никак не мог заставить себя даже глянуть в узкую щель. Казалось, в нише прячется урод, калека, монстр…

— Место перед ширмой Флагман выбрал для вас специально?

— Скорее всего. Единственный в каюте стул был жестко закреплен как раз между большим информатором и координационным кубом.

— Бригерр, мы не сомневаемся в выдающихся способностях Флагмана, но скажите, возможно ли, управляя экспрессом из каюты, не допустить ни одной аварийной ситуации, ни одной задержки или опоздания?

— Вам лучше это знать.

— Да, прохождение «Комфортом» свободных маршрутов осуществлялось идеально, и, если учесть, что никто больше не отваживался на подобное, возникает естественный вопрос: не оказала ли влияние Счастливая на развитие Флагмана как искуснейшего навигатора?

— Но ведь Диагностика наверняка неусыпно контролировала его действия.

— Вы правы. Только контроль был ослаблен из-за вас. Мы слишком долго ждали возможности получить информацию о трагедии на Счастливой. Мы понадеялись на вашу лояльность, Бригерр, на ваше чувство долга, на вашу сознательность…

— Зачем торопиться? Я еще ни в чем не разобрался. Да и Флагман… Понимаете, я уже не представлял жизни без его монотонного, тихого голоса, меня страшно тянуло к этому нескончаемо бредовому монологу… Он полностью доверился мне, а вы хотите склонить меня к элементарному предательству? Дело не в Счастливой, дело в принципе…

— Флагман рассказывал преимущественно о Счастливой?

Не ответив, Бригерр вырвался из кресла, отбросил простыню и шагнул к двери. Створки вновь одинаково потускнели, спрятав линию раздела. Бригерр упрямо наддал плечом, и защита упруго оттолкнула его к креслу. Оставшись на полу, он прислонился затылком к выпирающему подлокотнику.

— Третий помощник Бригерр, объясните, почему в рейсе пятьсот двадцать три дробь семнадцать вы нарушили внутренний распорядок, самовольно покинули вахту и создали аварийную ситуацию в пищевом блоке?

— Ищете, к чему придраться? Каюсь — виноват. Не предупредил старпома о поваре. А у того проявилось типичное для данной модели расстройство.

— Сбой в последовательности движений?

— Да. Обычный эффект частых подпространственных переходов. Накануне повар чуть не загремел в миксер, и я решил сразу после завтрака провести замену синхронизатора. Но не успел. Пожаловал Александр Григорьевич: мол, Флагман срочно требует.

— До этого Флагман вызывал вас в столь неподходящее время?

— Я же говорил, все наши встречи были строго после ужина. Кто мог предположить? Теперь-то я понимаю: предчувствуя близость конца, он боялся не успеть. В общем, я оставил за себя старпома и отлучился на минуту. Будь Александр Григорьевич повнимательнее, и он сам бы заметил отклонения у повара, но его прямо взбесило, что заставляют сидеть на кухне.

— Вы сразу проследовали к Флагману?

— По пути заглянул в оранжерею — большая часть пассажиров сосредоточилась там. Тренинги и игротека тоже не пустовали. В общем, нормальная картина… Лишь в служебном коридоре пришлось повоспитывать одного типа — пробрался, оригинал, почти до самых дверей. Я ему любезно напомнил о соблюдении правил, а он тычет мне в нос блокнотом: пять тысяч знаменитостей! Видите ли, Флагмана хотел заполучить к себе в коллекцию.

— Не увлекайтесь второстепенными деталями, Бригерр.

— Ну, выставил я коллекционера в оранжерею — и к Флагману. Он еще в сознании был — шепчет еле-еле о долгожданном уходе. Я тогда первый раз за нишу заглянул и его лицо увидел — одни глаза.

— У вас не возникла мысль позвать бортового врача?

— Нет. Флагман не нуждался в медицинской помощи. К тому же он довольно часто рисовал такой финал, готовил меня к нему. Правда, я не предполагал, что это произойдет так быстро… Бездомность, затворничество, всю жизнь в экспрессе, как в раковине. Шестьдесят лет беспрерывных скитаний… Смерть не страшила его. Он боялся лишь унести в могилу тайну Счастливой.

— Бригерр, не повторяйте ошибок Флагмана. Он не захотел в свое время помочь нам выяснить обстоятельства гибели десанта долговременщиков. А ведь нами движет не праздное любопытство. Где гарантия, что участь Счастливой не постигнет и другие осваиваемые планеты? Наша задача — обеспечить их безопасность.

— Вы придаете этой истории слишком большое значение. А Флагман, вероятнее всего, молчал потому, что считал, будто реально виноват в катастрофе. Впрочем… я устал.

— Гарантируем полную секретность и анонимность.

— Лучше прекратите допрос.

— А если мы лишим вас права на дальнейшие пролеты? Оснований достаточно…

— Пугаете? Да я сам подам рапорт на увольнение. Сегодня же!

— Успокойтесь. Взвесьте все и примите к сведению. За ваше упрямство никаких санкций не последует, а за аварийную ситуацию ответит старпом.

— При чем здесь Александр Григорьевич?

— А сейчас продолжим формулу один.

— Хотите сохранить видимость благополучия? Я давно догадался, что вы затеяли обследование лишь ради получения информации о Счастливой.

— Да, программа была прервана. Мы торопились побеседовать с человеком, который при желании мог бы внести существенный вклад в разрешение затянувшейся проблемы по истории с Флагманом. Предупредите нас, когда надумаете вернуться к обозначенной теме. А сейчас приготовьтесь: приступаем к серии глубоких зондирований. Кстати, Флагман еще месяц назад рекомендовал вас на свое место.

Преобразователь голоса плавно взмыл.

Бригерр продолжал сидеть на полу возле кресла. Но вот кресло отъехало в сторону. Он потянулся за простыней.

Вдруг стена лопнула, и пара манипуляторов с подрагивающими щупальцами нависла над ногами Бригерра. Потом хрустко прорезалась новая пара и мгновенно атаковала его запястья. А следом и на лодыжках сомкнулись крепкие, но не причиняющие боль щупальца. Манипуляторы оторвали Бригерра от пола, перевернули животом вниз и опустили на холодную гладкую перекладину, выскочившую из подлокотников.

Сзади на Бригерра начало надвигаться что-то булькающее. Он напряг шею. В стекле двери отразилось его недоумевающее лицо и путаница покачивающихся трубок.

Пристрелочные брызги кучно оросили спину Бригерра. Он крепко зажмурился.

После окончания утомительного, добросовестного зондирования Бригерр затих в распахнутом кресле, на гигроскопическом пледе.

— У вас отличное состояние пищеварительного тракта, — преобразователь спикировал, наращивая громкость. — Прямая кишка в своем роде эталон.

— Хватит издеваться, — Бригерр вытолкнул из-под себя плед. — Лучше перечислите ассортимент незаконченных процедур.

— Современная Диагностика способна разложить вас на молекулы и снова собрать. Так что будьте благоразумны. Зачем испытывать свое и наше терпение? Формула-один беспощадна. Отбор должен быть надежным. Диагностика не имеет права на ошибку.

— Пить… — Бригерр натянул плед на спину.

Манипуляторы нехотя отодвинулись от кресла. Потом дальний качнулся к стене и принес запотевший стакан.

Бригерр выпростал из-под пледа руку, выхватил стакан из вялых щупалец и припал к льдистой кромке.

— Вспомните долг и обязанности, переборите упрямство, взгляните объективно…

— Не разводите демагогию, — Бригерр сунул пустой стакан в услужливый манипулятор. — Я и так все понял. Дайте прийти в себя. И не мешало бы подкрепиться…

— Сейчас организуем…

Манипуляторы проворно собрали и унесли посуду.

Бригерр зевнул.

Один манипулятор вернулся с влажной салфеткой и принялся назойливо обрабатывать его губы. Другой с такой же салфеткой устремился к рукам. А вторая пара уже поджидала с широко распахнутым халатом.

Бригерр влез в теплую, вкрадчивую фланель и лег боком на плед.

— Благодать…

— Вы готовы к продолжению диалога?

— Дело в том… Как бы это поточнее выразить? В общем, боюсь, вы будете разочарованы, если тайна гибели Счастливой окажется абсурдной и одновременно чрезвычайно банальной. В ней отсутствует логика. А главное — в происшедшем никто не виноват…

— Но вы же говорили об идее-фикс Флагмана?

— Разве виновен маленький камешек, ненароком вызывавший губительную лавину?

— Обойдемся без аллегорий и намеков. Излагайте конкретно и ясно.

— Но учтите, Флагман вводил меня в курс без особых комментариев, бессвязными отрывками, странноватыми фрагментами…

— Разберемся.

— И еще… Хотелось бы предварительно уточнить кое-какие моменты, Бригерр провел указательным пальцем по суставу дежурного манипулятора. — Лично меня больше всего смущает поведение долговременщиков и их реакция на структурников… Я практически незнаком с принципом формирования тогдашних десантов. Хотя догадаться несложно, что после Счастливой многое пересмотрели. Но все же интересно, как бы повел себя мой отец, оказавшись на Счастливой в роковой день?

— Ваш отец был долговременщиком-профессионалом, а до Счастливой на освоение планет благоприятных категорий отправляли сплошь добровольцев. Чаще всего десантные группы в основном состояли из закоренелых неудачников — людей нереализовавшихся, озлобленных. Они не вписывались в ритм нормальной жизни, они бежали туда, где можно было бы начать снова. Общество предоставляло им возможность исправиться.

— Консультативный совет осуществлял надзор за долговременщиками?

— Практически нет. Он занимался организационными вопросами, а по мере возникновения сложностей помогал в их ликвидации, подключая специалистов. Группам предоставлялась полная свобода. На местах они действовали самостоятельно и обращались в совет по собственной инициативе, в меру надобности. У преобладающего числа групп прослеживалась сходная закономерность: в первый период освоения они практически игнорировали консультативный совет, полагаясь в основном на свои силы, и лишь спустя некоторое время постепенно налаживался устойчивый продуктивный контакт.

— Значит, конец Счастливой не так уж абсурден. И появление будущего Флагмана в том десанте вполне закономерно… Мальчишка улепетнул из детского карантина и пробрался незадолго до старта на ракетоплан. Его обнаружили уже после высадки на планету, при разгрузке, — он спал в контейнере, соорудив гнездо из сапог-амортизаторов. Ловкого «зайца» оставили на Счастливой под ответственность обрадованных родителей… А печальные события, с непосредственным участием Флагмана — тогда еще просто Ника — развернулись на третий день, после начала монтажно-строительных работ…

Ник догнал опреснитель на пляже. Робот, сбавив скорость, миновал широкий ажурный помост с загорающими женщинами. Ник оседлал гофрированный шланг, который тянулся от приземистого робота к недостроенным душевым кабинам, потом перебрался на вентиляционный кожух опреснителя и вцепился в основание антенны.

С помоста закричали.

Первая волна ударила в цилиндрический корпус робота, в выпирающие фильтры. Клочья бурой пены обдали мальчишку.

Прибой заглушал крики с берега.

Опреснитель осторожно погружался в теплую воду. Ник, отфыркиваясь, отплевываясь, смотрел на океан, затуманенный у горизонта, на даль без признаков суши.

Никак не верится, что на всю планету один-единственный остров… Это же обещает бесконечную скуку…

Ник оглянулся на голос матери. Она приближалась вброд. Ник спрыгнул ей навстречу и, подхваченный волной, устремился к берегу. Мать лишь успела шлепнуть его по спине. Барахтаясь, Ник преодолел откат и поскакал вдоль шланга. В решетчатой кабине опробовал душ, смыв липкие нити бурых водорослей.

За пляжем торчали сборные каркасы, а дальше грохотал и лязгал котлован.

Обсохнув на частых, успевших нагреться прутьях, Ник спустился к бровке котлована.

Бульдозеры скребли дно по углам, а в центре разворачивал ствольные секции громоздкий сваевбиватель. На той стороне, за временными бункерами, просвечивали остовы демонтированных барж, а над ними высился тесно зажатый лифтовыми башнями ракетоплан.

Тоже мне десантники. На складе полный контейнер сапог-амортизаторов… Прицепи блок-поле да в разведку по острову. Так нет… Ползают в котловане сонными мухами. А отец зачем только тренировался с блок-полем? Может, самому попробовать?

Ник качнулся на провисшем кабеле, перепрыгнул с бункера на бункер, протиснулся между штабелями броневых плит и юркнул в распахнутый лифт.

В коридоре, на переборке, рядом с дверью склада висела пластиковая карта острова. Сорвав ее и сложив вчетверо, Ник приоткрыл дверь.

Одинокий носильщик стягивал с боковой полки связку газовых баллонов.

Ник пробрался к знакомому контейнеру и, дождавшись, когда носильщик покинул склад, проворно натянул брезентовые сапоги-амортизаторы. В соседнем контейнере отыскал клавишный футляр блок-поля и магнитный ремень. Из ячейки на стеллаже выдернул голограф и повесил на шею.

Вернувшийся носильщик подхватил очередную связку баллонов и снова вышел.

Ник заткнул карту за ремень.

Под прикрытием валунов Ник обогнул котлован и поднялся по щебнистому склону до подножия остроконечных скал, прилег на вздыбленный камень.

Котлован просматривался почти весь. Бульдозеры по-прежнему — взад-вперед обрабатывали углы, сгоняя булыжники в кучу. А у фермы сваевбивателя толпились люди в разноцветных касках.

Вон та, оранжевая, возле информатора — вроде отцовская. Узнает рассердится… А вдруг скажет — спасибо… Найти бы что-нибудь таинственное…

Каски брызнули от фермы. Часть скопилась под козырьком у информатора, часть — ближе к неутомимым бульдозерам.

Сваевбиватель, поглотив накопителем платформу, включил сирену, растревожил скалы. Не успело стихнуть эхо, как грохнул залп. Скалы ответили перебранкой.

Ник, следя за мельтешением касок, выпрямился, ткнул наугад указательным пальцем в клавиши блок-поля и взмыл по крутой дуге над щербатым гребнем, завис на мгновение и плавно скользнул прямо к расщепленному пику, ловко оттолкнулся от него и перемахнул на следующую гряду.

Преодолев успешно кряж и оказавшись на голом плато, Ник принялся опробовать блок-поле в различных режимах. Особенно ему удавались гигантские прыжки: он плавно возносился, прижимая к груди обеими ладонями бесполезный голограф, а за ремнем трепыхалась карта.

Он двигался без цели, мудреными зигзагами, пока далеко впереди не мелькнула зазубренная кромка скал. Подпрыгнув, Ник оглянулся на точно такую же кромку, за которой был котлован, пляж и теплые, бурые от водорослей пенистые волны.

Кругом пустыня… Глазу не на чем остановиться… Пора возвращаться. А может, сигануть повыше да щелкнуть напоследок панораму?

Взлетая, Ник поднес к лицу голограф — и вдруг разглядел в видоискатель четкую линию, пересекающую плато; она находилась посередине между точкой съемки и дальними скалами.

Наконец-то хоть что-то интересное. Надо как следует проверить карту… Там вроде на плато разлом не обозначен…

Едва коснувшись амортизаторами камня, Ник выдернул из-за ремня карту, развернул.

Берег… Место высадки… Скалы… Плато… Снова скалы… Океан… Получается, карта врет… Неужели разведка просмотрела?.. Явный же разлом почти через все плато… Остается перед возвращением тщательно обследовать таинственный объект, а потом удивить долговременщиков…

Перемахнув скалы, Ник, не выключая блок-поля, миновал склон и спрыгнул в котлован. Гася инерцию, перескочил через сваевбиватель, угодил в пирамиду булыжников, а угомонился возле ревущего бульдозера.

Долговременщики наперебой начали воспитывать нашкодившего мальчишку. Ник прорвался к информатору, возле которого под навесом стоял отец.

— Пап, я открыл разлом! Честное слово, его нет на карте. А там на дне целая уйма! Шевелятся, как живые!

— Успокойся. Перед посадкой сейсмики нас предупредили о его появлении. Лавры первопроходца не тебе принадлежат, но если ты сейчас же не вернешь на склад…

— Не поверил, да? Не поверил? — Ник протянул отцу голограф. — У меня здесь все! Капсулы, зеркальный шар!

— И больше не смей без спроса, а то мигом отправят в карантин, — отец извлек кассету, а голограф отдал Нику.

— Они металлические… Шар глаза слепит!

Ника с отцом обступили долговременщики — под навесом сразу стало тесно.

— Я же говорил — зря не послали на плато разведчика.

— Пацан ошалел от прогулки на амортизаторах, а вы уши развесили.

— Сейчас увидите! — Ник подтолкнул отца к информатору. — Заряжай кассету!

— Пока мы разберемся с твоими таинственными голограммами, сбегай к ракетоплану…

Распихав по местам сапоги, блок-поле и голограф, Ник выскочил из склада и пустился обратно в котлован. Его обогнал набирающий высоту разведчик. Когда Ник достиг шершавого крутого трапа, гирлянда объективов блеснула над скальным гребнем, и в небе, таком же грязном и пенистом, как океан, остался лишь пунктирный белесый след.

Ник спрыгнул с трапа.

Сваевбиватель с открытым накопителем дожидался очередной груженой платформы.

Бульдозеры скрипели и лязгали тяжелыми ножами вдоль каменистых обрывов, выдирая из подножия новые россыпи серых булыжников.

Долговременщики со всего котлована сгрудились под навесом у информатора.

Ник, протискиваясь, подныривая, кое-как пролез в первый ряд.

— Любопытная структура: кольцевое расположение, — отец щелкнул ногтем по экрану. — Обратите внимание: капсулы явно искусственного происхождения.

— А вдруг они примут разведчика за противника и ответят в профилактических целях?

— Ерунда. Насекомоподобный уровень — металлизированные раковины.

— Шар! Они концентрируются вокруг него.

— Продукт жизнедеятельности — вроде муравейника, сот или осиного гнезда.

— Почему обязательно шар должен иметь отношение к капсулам? Они его взяли в плен, а скорее всего, просто умыкнули и теперь используют в качестве тары.

— Всмотритесь получше в нижние утолщения.

— Похоже на дюзы.

— Да, капсулы идеально приспособлены для полетов.

— Зачем усложнять? Насекомые, как известно, тоже летают.

— Они рассчитаны на реактивное движение. Но при столь малых объемах нужно сверхэнергичное топливо.

— Аннигиляторы?

— Не торопитесь с выводами — разведчик многое прояснит. Давайте пока опираться на достоверно установленные факты. Нам известно абсолютно точно: при последнем картировании острова этих существ в разломе не было.

— Ну и что? Структурники перебрались на остров позже, а до этого скрывались в океане. Их форма весьма подходит для подводного плавания.

— Как ты их назвал? Структурники?

— Звучит неплохо.

— В океане при зондировании не было обнаружено ничего, кроме водорослей.

— Стоп! Тихо! Прошел контрольный сигнал, — отец отступил к Нику, освобождая экран для общего обзора.

Ник прижимался щекой к рукаву новой жесткой куртки, пахнущей складом.

На экране застыло плато. Телекамеры охватывали его, начиная от кромки скал, но линии каньона еще не было заметно. Вдруг плато дрогнуло, резко приблизилось, мелькая плитами. И вот уже во весь экран — одна плита, в центре которой бледный отпечаток сапога-амортизатора.

Позади Ника шумно дышали напирающие люди. Он шагнул ближе к информатору.

Молодчина разведчик, засек след, теперь не собьется… Поскорей бы разлом… А если капсул уже там нет?..

Вереница плит замельтешила, и камни и трещины смазались в сплошную мутную полосу.

— В консультативном совете впадут в панику, узнав о наших нежданных соседях.

— Десант непременно отзовут — и правильно сделают. Вдруг у этих… как их… структурников вздорный характер или агрессивные намерения?

— Не пугай.

— А зачем они прячутся?

— Глядишь, и усыпляющий газ пригодится.

— Помните, кое-кто из присутствующих потешался над перестраховочными инструкциями — мол, зачем тащить на Счастливую ненужные баллоны?

— Пару бы бластеров сюда, а еще лучше — аннигиляторную пушку.

— Размечтался…

— А может, засыпать разом бульдозерами — вместе с содержимым?

— Они тебя вперед засыпят. Котлован вполне сойдет за братскую могилу.

— Сейчас! — Ник дернул отца за рукав. — Сейчас!

Плато оборвалось, и полюс зеркального шара отразил сияние надвигающихся объективов.

Все замолчали, еще теснее сгрудились у экрана.

Скопление капсул замерло, прекратив ритмично покачиваться. По боку шара скользнул черный искаженный силуэт разведчика. Ближние капсулы зашатались вразнобой, задевая друг друга.

— Они сердятся? — Ник отступил к отцу.

Одна из ближних капсул подпрыгнула, науклюже накренилась и лопнула, обдав шар и слоистую стену разлома пенистой кровавой массой, забрызгав объективы, экран покрылся слезным крапом.

— Как мыльный пузырь…

— Аттракцион!

Липкие ошметки еще шлепались на соседние обтекатели, и тут рванула следующая капсула.

— Уберите разведчика! — Ник отпихнул руку отца и упал навзничь перед информатором. — Перестаньте!

— Еще одна.

— Очухались — атакуют!

— Чему радуешься? Разведчику — каюк!

— Надо срочно сообщить об инциденте в совет.

— Признаться в собственной беспомощности всегда успеем.

— Да уведи ты ребенка!

— Подумаешь — робота потеряли. Пошлем второго…

— Ты хоть понял, что они гибли?

— Может, у них такой способ размножаться?

— А не пора ли нам принимать защитные меры?

— Только без паники.

— У кого есть конкретные предложения?

— В первую очередь не мешало бы предугадать их последующие действия. А то застанут врасплох. Сейчас инициатива у противника.

— Для эффективной обороны желательно отправить к скалам платформу с усыпляющим газом.

— Лучше пробомбить разлом баллонами.

— А нельзя послать к ним парламентера?

— И на каком языке вести переговоры?

— Поздно! Они уже здесь!

Отец повлек Ника прочь от информатора.

Долговременщики метались по котловану.

Проскочив трап, отец остановился. Ник выдернул руку из его вспотевшей ладони.

Прямо над котлованом неподвижно висели капсулы — пять штук. Но вот четыре пошли на снижение, а пятая, отделившись от эскадрильи, облетела ракетоплан и лопнула на уровне рубки. Потом одна за другой, так и не коснувшись дна котлована, лопнули остальные капсулы. Всюду пенилась кровь и дрожали куски структурников.

Отец потащил Ника к ближайшему бункеру, над которым медленно проплывала груженая сваями платформа. Вдруг она вздыбилась и рухнула на бункер, и сваи, с треском рассыпаясь, начали крушить соседние иллюминаторы. От удара платформы дверь сама распахнулась. Отец втолкнул Ника в бункер, захлопнул дверь и привалил снаружи чем-то тяжелым. Попинав дверь, Ник опрокинул стол и прильнул к иллюминатору — триплекс вяло крошился на пол.

В котловане стонали и вскрикивали долговременщики, придавленные сваевбивателем. Бульдозеры застыли, круто задрав ножи.

Под иллюминатором мелькнула оранжевая каска. К ней присоединился шлемофон связиста.

— Они угробили аппаратуру!

Шлемофон и каска бросились к трапу.

В котловане все замерло, а со стороны скал приближалась очередная эскадрилья.

Ник выдавил нижний сектор триплекса локтем.

Это война… Одна… Три… Пять…

Капсулы, почти соприкасаясь боками, грохнулись вертикально на дюзы между поверженным сваевбивателем и онемевшими бульдозерами.

Связист первым сбежал по трапу, схватил увесистый булыжник и швырнул в структурников. Камень угодил в крайнюю капсулу, под обтекатель, но не отскочил от металлической стенки, а застрял в пробитой дыре.

— Бей диверсантов! — связист нагнулся за булыжником.

Отец и уцелевшие долговременщики разобрали камни и, сохраняя дистанцию, блокировали капсулы.

Ник просунул в иллюминатор голову.

Почему структурники не отвечают?.. Зачем они их забрасывают?.. Неужели нельзя договориться?..

Ник попятился от иллюминатора.

Добивают беззащитных… Уже лопнули две капсулы… Они же нарочно поддаются…

Ник толкнул дверь и полез в угол за холодильник, где светилась щель плиты прогнулись и разошлись, образовав у самого пола треугольный проход. Ник выбрался из бункера и, не оглядываясь на котлован, перепрыгивая через надломленные сваи, понесся к ракетоплану.

Застегивая ремень с блок-полем, Ник услышал нарастающий топот. У приоткрытых дверей, привалившись к переборке, стоял носильщик. Ник спрятался за мертвого робота, а когда ошалелые мужчины заполнили склад, выскользнул в пустой коридор.

Покинув ракетоплан через грузовой люк, Ник поднялся на штабель свай, поправил сапоги-амортизаторы.

За сваями лежали связки баллонов с усыпляющим газом.

Ник включил блок-поле на максимум и одним прыжком миновал котлован — от капсул остались лишь клочья да окровавленные булыжники.

У скал Ник обернулся к ракетоплану. Долговременщики кучно взлетали с баллонами в руках. Связки не давали набрать им высоту, и они тянулись над котлованом разноцветной гирляндой. Впереди покачивалась оранжевая каска.

— Спасайтесь! — Ник отразился зигзагом в зеркальном шаре. — Они скоро будут здесь! — Он шлепнулся возле капсулы, толкнул вздрагивающий бок — и вдруг провалился внутрь. Темное, мягкое, горячее желе охватило Ника, и он, погружаясь вниз головой, ощутил взлетное ускорение…

— Капсула успела стартовать за мгновение до атаки долговременщиков и благополучно вышла на стационарную орбиту обреченной планеты, — Бригерр выпрямился, шагнул к непроницаемой двери, но тотчас же вернулся в кресло под дежурный манипулятор. — У меня есть свое мнение по поводу рассказанного Флагманом… Если позволите откомментировать, то я с удовольствием.

— Вам на возбраняются личные высказывания, но…

— Понял… Спрашивайте…

— Какой процент выдуманного в этой истории?

— Я ждал подобного вопроса, но могу вас заверить в искренности Флагмана. А кажущиеся противоречия проистекают из-за нехватки информации. Возьмем фрагмент с булыжниками. Он явно не стыкуется с финалом. Капсула, легко пробиваемая вульгарными камнями, сумела преодолеть атмосферу и довольно долго болталась в космосе до прибытия спасателей. Вывод: структурники могли изменять прочность металла в зависимости от обстановки. Тогда получается, что массовой демонстративной гибелью они пытались убедить людей в своей уязвимости и предотвратить дальнейшие акты агрессии. А долговременщики истолковали их поведение как слабость и воспользовались предоставившейся возможностью.

— А зачем структурники предварительно вывели из строя всю электронику?

— Они обеспечивали безопасность парламентеров, которые были бы обречены на верную смерть, соприкоснувшись с электромагнитным излучением наших роботов. Вспомните: капсулы начали лопаться в каньоне, когда туда заглянул разведчик. А ведь Ник, наблюдая первым, не вызвал подобного эффекта. В силу каких-то особых причин мирный разведчик превратился вдруг в безжалостного убийцу. Вечная роботомания подвела долговременщиков. Вступи они в непосредственный контакт со структурниками, и не вспыхнула бы цепная реакция нелепостей и недоразумений. Попытку структурников к взаимопониманию люди расценили как коварное нападение.

— Как вы считаете, Бригерр, структурник, спасая Ника, воспринял его предупреждение об опасности телепатически, на уровне рефлекторного импульса?

— Спросите что-нибудь полегче. Вполне могла самостоятельно среагироваить и двигательная установка. Приняла желание Ника за желание хозяина. Скорее всего, так и было. По моей теории организации структурников, спасение Ника произошло случайно. Если допустить, что капсулы — это летающие черепа с искусственным жизнеобеспечением, то соообщество структурников вполне способно действовать в виде своеобразного интеллектуального комплекса: одна капсула равна по сознанию младенцу, две — семилетнему ребенку, три — подростку и так далее…

— Продолжайте.

— Но вы, по крайней мере, помогие мне конкретными фактами. Ведь вам известно устройство капсулы, в которой нашли будущего Флагмана. Да и интересно, как вели себя спасатели, обнаружив загадочный объект?

— Детекторы зарегистрировали внутри капсулы анабиозный процесс, соответствующий по параметрам сну человека. Срочно доставили капсулу на Базу и попытались вскрыть, но безуспешно. Прочность стенок, не имеющих швов и стыков, была невероятной.

— Видите, мое предположение насчет моделирования свойств металла подтвердилось. А вот с электромагнитным излучением — загвоздка. По логике, капсула должна была лопнуть в момент приближения спасателей.

— Она и лопнула, только позднее, когда ее поместили в благоприятные для жизни условия. Структурник исчез, оставив мальчика, погруженного в желеобразный высокомолекулярный саморегулирующийся пузырь.

— Жаль, моя теория с черепами дала трещину. Все же структурник отблагодарил Ника за искренний порыв. Правда, до сих пор не пойму, как догадался мальчишка о губительных последствиях бомбардировки газовыми балллонами. Вряд ли он мог узнать о сверхэнергоемкости зеркального шара. Да и предугадать в безвредном усыпляющем газе детонирующий реагент практически немыслимо.

— А если при посещении каньона Ник подвергся предварительной обработке? Пока щелкал голографом, структурники внедрились к нему в подсознание и стали диктовать условия.

— Чушь!

— А потом, уже в капсуле, Ник окончательно был проинъецирован умирающим структурником. Наблюдение за спасенным мальчиком показало, что он приобрел не поддающиеся расшифровке психофизические свойства.

— Тогда почему Флагман, находясь под подозрением, сделал столь блистательную карьеру?

— Ник еще в Академии проявил неординарные способности в познании дисциплин, связанных с подпространством. Первый же его самостоятельный полет обнаружил нестандартные решения по прокладке курсов. Ему создали все условия для реализации, чтобы хоть таким путем получить представление о сущности инъецирования. Но он избегал малейшего упоминания о Счастливой. Впрочем, не исключалась и утрата памяти о событиях, предшествующих инъецированию. Вскоре Ник стал самым молодым флагманом за всю историю Трансагентства. Рос его профессиональный уровень, но одновременно усиливались побочные явления — тяга к одиночеству и постоянное затворничество, страх перед электроникой. Еще на старом экспрессе он обзавелся экранирующей ширмой. В сложившейся ситуации любое вмешательство могло бы усугубить положение.

— И вы позволяли Флагману рисковать жизнями пассажиров и экипажа?

— Сведения об инъецировании носили косвенный характер, а саму возможность инъецирования разделяли далеко не все эксперты. Трансагентство положение устраивало. Диагностике оставалось только ждать.

— Теперь я понимаю свою роль. Вы хотите получить от меня подтверждение инъецированности Флагмана. Результат разочаровал вас? Но моей вины в этом нет. Какой смысл мне покрывать Флагмана?

— Бригерр, вы замалчивали инъецирование по одной, но веской причине. Флагман проинъецировал вас.

— А я не заметил такого выдающегося события.

— Хватит ломать комедию. Флагман же специально пригласил вас на «Комфорт» в третьи помощники. Рассказывая о Счастливой, он готовил почву. Ему нужен был наследник. В момент смерти — передача эстафеты. Не стоит дальше запираться, Бригерр. Раскройте механизм инъецирования и спокойно приступайте к командованию экспрессом. Вы обогатились бесценным чужим опытом.

— Выходит, присутствуй я при кончине Флагмана, и его место было бы у меня в кармане? Не повезло…

— Что вы сказали?

— Упустить стопроцентную возможность! — Бригерр скомкал плед и швырнул в дверь — тот стек на пол по защитному полю. — И все из-за проклятого повара! Флагман еще держался на плаву, когда меня выдернул из каюты растерявшийся старпом: скорее беги на кухню! Повар загремел в миксер!

— И Флагман вас отпустил?

— Он как раз впал в забытье, но еще дышал, честное слово.

— И вы до сих пор молчали!

— Сразу бы спросили об этом. А то все вокруг да около…

— Александр Григорьевич остался с Флагманом?

— Нет, мы с ним вместе повара выуживали.

— Вы убеждены, что Флагман, умирая, находился в одиночестве?

— Минуточку… Я знаю, кто вам нужен. Тот тип с блокнотом, коллекционер автографов! Он же не отходил от флагманской каюты! Возвращаясь, я опять столкнулся с ним у самых ее дверей. Увидев меня, коллекционер задал стрекача. А я не придал этому значения, так как, войдя в каюту, сразу забыл и про встречу в служебном коридоре, и про повара. Флагман был уже мертв… Получилась идиотская картина… Коллекционер сунулся в приоткрытую дверь за автографом — и точнехонько угодил под инъецирование. Еще тогда сдвинутая ширма показалась мне подозрительной. А о чем говорит его поведение на Центральном космодроме — не дожидаясь разрешения, выскочил на пандус! Если бы не гроб, я бы с ним еще разобрался. Триста Седьмой — свидетель, нарушение зафиксировал, потрясите его!

— Бригерр, вы не мистифицируете нас?

— Что вы! Неужели я бы добровольно отказался от места Флагмана? К тому же коллекционер вполне может оказаться чистым. Вошел, наткнулся на труп, испугался… А инъецирование растворилось в пустоте. Организуйте проверку. Согласен участвовать в поисках.

— Прошло слишком много времени. Теперь подозреваемого будет отыскать чрезвычайно трудно.

— Пошлите меня в Гигантоград. Я его физиономию запомнил. Выделите в помощь опытных специалистов. Перевернем город вверх дном!

— Все космодромы закрыты по случаю траура. У вас в запасе три дня.

— Я постараюсь. Траур значительно облегчает задачу…