Чужой гость

Часть II. Там

К биозащите в Городе относились достаточно серьёзно, соблюдая придуманный ещё на Земле порядок входа и выхода. Пусть уже лет сто как в этом, на взгляд Глеба, не было никакого смысла. Люди на Опале давным-давно стали своими, им, в отличие от колонистов первых поколений, давно не требовался комплекс прививок от местных бактерий. Но инструкции первопоселенцев всё чаще приобретали чуть ли не сакральное значение священных книг, в которых нельзя изменить ни одной запятой. С учётом общего падения уровня образования техперсонала, это, возможно, имело смысл. И всё равно глупости вроде муторного внешнего шлюзования раздражали. Наконец медленно опускавшаяся гермодверь наглухо перекрыла бетонный коридор, отрезая его от Города. Завязанная на системы эко-купола вентиляция тоже отключилась, температура в выходном бункере росла всё быстрее. Бронепехотинцы один за другим захлопнули забрала. Территориальной милиции скафандры с кондиционированием не полагались, только бронежилеты, шлемы и песчаные очки. Опытные солдаты заранее полностью избавились от мундиров, надев бурнус и амуницию прямо на голое тело. Теперь ухмылялись, глядя на новичков из недавнего пополнения, переодеться не сообразивших.

Глеб сейчас командовал ротой «территориалов» – пару месяцев назад майор решил, что ему пора набирать опыт руководства, но в упрощённый комплект никогда не «переодевался». Включив круговой обзор, он заметил, как один из новиков посмотрел на своего лейтенанта с неприязнью и, думая, что со спины его не видно, пожаловался сидевшему рядом «на броне» сослуживцу:

– Этому хорошо, пока мы тут варимся.

У пожилого соседа сегодня было на редкость благодушное настроение – Глеб знал, что вчера его сыновьям тоже подтвердили не просто вид на жительство в пределах первой полосы, а расширенную форму с правом работать внутри купола. Получив наследственное гражданство приграничного пояса, можно помечтать, что у внуков появился хоть небольшой, но шанс перебраться уже в Город. Поэтому обрывать молоденького солдатика мужик не стал, наоборот решил объяснить.

– Ты скажи, сопляка командовать поставили.

– А чего, дядько Богуслав? Ему девятнадцать всего…

– Дубина ты. Пёс это. Он даже без брони как половина нашей роты стоит, а уж в броне… Считай, если припечёт, он наш шанс, что вернёмся живыми и с руками и ногами. Я когда узнал, что господин Гладов вместо Вагнера, упокой Господь его пьяную душу, этого поставил – не поленился в храм сбегать, благодарную свечку поставить.

Глеб посмотрел на таймер, бежавший по краю монитора на забрале: внешние ворота поднимутся через тридцать секунд.

– Рота, готовность один.

Трое новичков не среагировали.

– Шесть, – обратился Глеб по выделенному каналу. – Возьми на себя пять-пять, пять-семь и пять-восемь.

Бывалый солдат сообразил немедленно. Отвесил оплеуху сидевшему рядом парню, матом приказав ему больше не болтать, а соблюдать инструкции и устав и не отключать гарнитуру – подумаешь, на время шлюзования она неприятно свистит в ухо. Потом проделал то же самое с остальными недотёпами, подкрепив напоминание физическим воздействием. После чего приказал всем троим держаться рядом, не отходя ни на шаг, и продолжил объяснять молодым солдатикам про их умственные способности. Его слова заглушили громкие гудки сирены, а подстраивать микрофон, чтобы отфильтровать шум, не имело смысла: Богуслав не впервые натаскивал новобранцев, каждый раз перед первым рейдом рассказывая им какую-нибудь из страшилок про тех, кто правила соблюдает не до конца.

Стальные ворота дрогнули и стали раскрываться, показывая ослепительную белизну пустыни. «Вперёд!» – прошла по общему каналу команда. Двигатели заработали на полную мощность, и бронемашины двинулись. Первыми выскочили два десятка шустрых багги разведки, потом десант штурмовиков и взвод поддержки, за ними заслон – поэтому роте Глеба в парилке шлюза торчать пришлось дольше всех. Дохнуло жарой, но пока они оставались в тени похожих на изломанные крылья гор, пекло не так сильно. Всё равно кто-то из ветеранов начал ворчать и поругивать свою судьбу и начальство, вновь отправивших их в пекло. Зелёное пополнение оторопело смотрело по сторонам и опасливо поглядывало на командира, ведь руководство Города ругать – можно и штраф схлопотать за оскорбление власти. Глеб мысленно рассмеялся. Пареньки ещё не сообразили, что здесь, в пустыне, совсем иные правила и хозяева, а самые суровые и сильные владыки – жара и жажда. И плевать солдатам во время рейда, что на указы Старшего координатора, что на династии начальников отделов. А ругаются они из традиции и по привычке. Вдобавок пока отряд ещё находился в пределах досягаемости ракетных батарей и орудий Города. Вот когда они покинут оборонительный пояс, упичканный бункерами, сохранившимися противовоздушными башнями и батареями, и проскочат спуск с плато – вот тогда можно начинать бояться пустыни и трястись за сохранность своей шкуры.

– Разведка вперёд! Сброс нечётных птиц. Змеи сброс точка альфа.

– Слишком рано, господин майор, – прозвучало по офицерскому каналу. – Нам надо торопиться.

Глеб поморщился. Приданная им тыловая крыса-порученец из канцелярии начальника отдела логистики с первой же минуты пытался влезать в цепочку командования, хотя не имел на это никаких полномочий и потому маскировал свои указания под советы и просьбы. Но Гладов был одним из наиболее добросовестных и грамотных офицеров Пустынной бригады, и хотя в скором времени надеялся на повышение по службе и перевод в штаб, не собирался по-глупому рисковать жизнью своих подчинённых ради прихотей важной шишки, но далеко не своего непосредственного начальника.

С передовых бронемашин поднимались в воздух нечётные номера беспилотников. Надолго ёмкости батарей им не хватит, и зарядить в пустыне их негде, на остаток маршрута придётся число наблюдателей сокращать до минимума. Но Вихтор прав: если устраивать засаду, чтобы отсечь идущее на помощь подкрепление, то делать это надо именно сейчас. Пока они только-только покинули простреливаемую батареями зону, и не выветрилось ложное чувство безопасности. Тогда мины поставят тоже сейчас.

Колонна проехала мимо остатков укреплений, оставляя позади противотанковые рвы и траншеи, взорванные бункеры и сплавленные орудия – позаброшенное наследие войны. Энергию экономили, и кондиционирование в десантных отсеках не включали. Не имевшие автономных скафандров пехотинцы-территориалы выбирались на крыши и ложились за смонтированными вдоль бортов вертикальными бронеплитами. Сверху тут же натягивали крышу из ткани. Ветерок, вызванный движением, приносил заметное облегчение. Некоторые пили воду, но делали это экономно, понемногу. Все, конечно, были готовы вступить в бой – но опыт показывал, что даже когда идёшь как сейчас, на подмогу попавшему в засаду каравану, тебе ничего особо не грозит. Мало на свете идиотов, готовых сцепиться с Пустынной бригадой, когда машины под завязку забиты энергией и боеприпасами, а люди свежие и донельзя злые после закончившегося отпуска. А вот во время возвращения, усталые и с половиной боекомплекта, особенно когда в колонне будут медленно ползти до отказа набитые транспортёры, с полным грузом они станут лакомым кусочком. Вот тогда запросто случится настоящая мясорубка.

– Господин майор, в засаду попали сразу два конвоя. Мы можем лишиться четыреста пятьдесят грузовых транспортёров сразу.

Глеб подстроил оптику. Тыловик бронёй пользоваться не умел, потому в рейде напяливать на себя скафандр не стал. В остальном строил из себя крутого пустынного мачо. Напялил каску, бронежилет и не захотел «трусливо» отсиживаться в салоне штабной машины, а вылез на верхнюю открытую площадку. Сейчас, отключив связь и горячо жестикулируя, он явно пытался убедить Вихтора поторопиться. Майор на очередное нытьё порученца не отреагировал никак. Но беспилотники не нашли ничего подозрительного, а потерять четыре сотни грузовых машин одновременно – это много. Придётся рисковать.

– Отменить сброс змей. Полный вперёд.

Из-под колёс полетели пыль и мелкие песчинки, заставляя солдат чихать и срочно натягивать маски и пустынные очки. На следующий пригорок они взбирались уже на скорости в сто пятьдесят километров.

– Почему опять замедлились?!

– Змей на трассу.

Багги уже сбавляли ход, и из них вываливали песчаных змей. Зверюги легко размножались в неволе и имели очень примитивный мозг, легко дрессировались двигаться по командам от вживлённых в мозг электродов. А ещё при движении они раздувались шлангами до полутора метров в ширину и создавали такую вибрацию пополам с тепловым излучением, что от этого срабатывала любая мина, которую были способны изготовить пустынники. Правда, ползли они не слишком быстро, движение это замедляло страшно.

Раздался взрыв, и тут же пустынные ублюдки собрались покрошить городских. И совершили ошибку: подорвалась змея, а не передовая машина. Глеб увидел клубы дыма от стартовавших примитивных неуправляемых ракет. Но все броневики оставались целы, никаких брешей в радарном куполе и в ПВО не возникло. Застучали зенитные пушки, заставляя ракеты вспухать чёрными дымными разрывами ещё на подлёте, а осколки сыпаться на головы нападавшим. Округу заволокло поднятыми песком и пылью. Тут же заговорили дальнобойные винтовки бронепехотинцев и пулемёты машин. Новички, как заметил Глеб, испуганно залегли вдоль вертикальных бронеплит, тоже готовясь стрелять. Никто из ветеранов-территориалов не пошевелился. В окружавшей их туче обычная оптика бесполезна, даже если хватает дальнобойности. Стрелять пока могли исключительно те, кто в состоянии подключиться к общей боевой сети группы, отправлять туда данные и получать целеуказания от радаров.

Их пытались атаковать ещё дважды. Один раз пришлось пожертвовать змеёй и минут двадцать выбивать засевших в развалинах у самой дороги боевиков. Если бы дураки просто отступили, их бы никто не стал преследовать, время было сейчас дороже. Но когда засаду обнаружили, бандиты решили, что всё потеряно, и дрались с отчаянием загнанных в угол крыс, поливая дорогу из пулемётов. Гладов же здраво рассудил, что проще идиотов пристрелить, чем потерять час на объезд участка зыбучих песков. Если сойти с трассы, по обочине лёгкие багги ещё прошли бы, но десятитонные броневики уже нет. Не обращая внимания, просто проскочить мимо – шальные пули могли стоить жизни его солдатам. Второй раз, не жалея боеприпасов, подозрительное место ещё издали накрыли системой залпового огня, потом кучно обстреляли из орудий. Прошедший следом беспилотник сообщил, что живые там остались, но продолжать бой они не в состоянии. Колонна, не замедляясь, проскочила дальше.

Первым сигналом, что батальон добрался до места, стал подбитый беспилотник, летевший на километр впереди отряда. Переданная им в последние секунды жизни картинка заставила Глеба скривиться. В первые годы освоения здесь был крупный населённый пункт под названием Сухой брод и одновременно транзитный узел. В посёлке дорога от Города расходилась на рудники и ещё в десяток поселений. После войны из всех дорог функционировать осталась лишь одна, руководству колонии Сухой брод оказался не нужен, и его вычеркнули из списка официальных поселений. Но люди тут жили ещё долго, пока несколько лет назад окончательно не отказала скважина. Теперь от Сухого брода остались только присыпанные песком руины – но достаточно крепкие, а не полные развалины. Конвои прижали на другой стороне посёлка. Враги, скорее всего, рассчитывали атаковать подкрепление среди развалин и втянуть его в городской бой на своих условиях. Тогда шансы на победу у них будут.

Гладов не стал прорываться к конвою по кратчайшей. Прикрываясь от огня установленных где-то в посёлке миномётов остатками выжженных ещё во время войны противовоздушных башен, батальон начал обходить развалины слева. И вдруг колонна резко затормозила, спрятавшись за дымовой завесой, выпустила змей. Те ринулись вперёд, изображая обходной манёвр, и начали подрываться на минном поле. На оборонявших передовые позиции пустынников обрушился огонь артиллерии. Штурмовой отряд бронепехоты, невидимый за пылью, очистил подступы, затем убийственным огнём в упор вымел с укреплённых позиций первую линию оборонявшихся. И сразу же одна за другой бронемашины широким веером вошли в развалины, на ходу сбрасывая десант.

От середины посёлка, несмотря на помехи, удалось поймать сигнал с конвоя. Зажали их грамотно. Пользуясь тем, что огромные и тяжёлые транспортёры, съезжая с трассы, вязли в песке, бандиты взорвали мину под последним из грузовиков, заблокировав дорогу к отступлению. А спереди – лабиринт из развалин. Командир сопровождения в ответ занял круговую оборону, по внешнему периметру расставив грузовики с рудой и полуфабрикатами металлов: прочные стенки, вдобавок усиленные литыми чушками, были способны выдержать попадание любого снаряда.

Пустынники держали оборону, и сами контратаковали. На последней трети посёлка они создали настоящую полосу укреплений, и это под носом у регулярно проезжающих конвоев! Наверняка смотрели на мелочь из трёх-четырёх десятков транспортёров и ждали большой куш. Штурмовики, попав под огонь пулемётов и миномётов, отступили. Артиллерия стала бить по вспышкам, но это не принесло никакого результата. И тут майор вывел свой последний козырь. Когда-то в состав каждой тактической группы бронепехоты входили огнемётчики, прозванные «летучими мышами» за то, что крупные наплечники, специальный шлем, способный видеть даже в условия пожаров, и баллоны за спиной делали их похожими на древнее земное животное. Сейчас, когда давно не надо было выжигать из почвы остатки живых построек завроидов или отбивать атаки москитных микророботов керхеров, «огненные мыши» считались дорогим излишеством. Но майор Гладов был иного мнения, и имел возможность настоять на «правильной» комплектации своего батальона. Прячась за развалинами, шестеро «мышей» подобрались к вражеской обороне. Под прикрытием огневого вала артиллерии вышли на рубеж атаки и пустили в ход огнемёты. Сначала позиции бандитов накрыло пламенеющее облако с температурой «всего» четыреста градусов, затем смесь пошла плотной струёй с температурой в несколько тысяч градусов. Смесь имела свойство прилипать к любой поверхности. Горела вместе с любой вещью, на которую попадала. И этот огонь нельзя было погасить ничем, ни водой, ни песком, ни пеной, ни противопожарными газами.

*****

Как один из офицеров, Глеб вынужден был присутствовать на встрече с руководством конвоя. Командир охраны был старым волком пустынных боёв, а вот второй, щеголявший безумно дорогими сапогами из натуральной свиной кожи, рубашкой и штанами из хлопка и пробковым шлемом, был явно чьим-то сынком, поставленным папиком на необременительную должность. И сейчас брезгливо смотрел на солдат. Пустынная бригада! Ну ладно, офицеры по большей части в скафандрах. Но чтобы остальные бойцы из одежды имел на себе только бурнус и тюрбан плюс бронежилет? Позор! Солдаты глядели на начальника каравана «морда кирпичом», но в глазах читалось презрение. Попробовал бы этот хлыщ проделать дорогу не в кондиционируемой кабине, а заодно ещё побегал бы под плотным огнём.

– Господин майор, вы, кажется, допускаете ошибку. Мы погибали для того, чтобы доставить груз в Город, а вы разрешаете его грабить?

Видно было, как командир охраны еле сдержался, чтобы на этом «мы» не выругаться. Промолчал, ему с «начальничком» наверняка ещё не один рейд делать. Офицеры и солдаты батальона открыто начали ухмыляться, хорошо хоть не захохотали. Майор Гладов остался бесстрастен.

– Господин Плоскин. Две машины разбиты, я буду вынужден утилизировать груз. Сами понимаете, контейнеры нарушены, их доставка ставит под угрозу биозащиту города. Завтра мы с вами оформим акты и всё сожжём. Или вы хотите всё-таки взять на себя ответственность и перегрузить контейнеры на уцелевшие машины?

Начальник каравана посмотрел с бессильной яростью. Выращенные «на грунте» продукты по вкусу были лучше гидропоники эко-купола, на которой вдобавок временами сказывалось неидеальное качество труб и удобрений. Выращивать под куполом животных на мясо вообще выливалось в сумасшедшие деньги – потому в Городе собственное мясо было исключительно синтетическое. Когда-то, пока колония развивалась и могла себе позволить смелые проекты, в Озёрном расширили естественный выход из подземного моря на поверхность. Крохотное солоноватое озерцо с чахлой рощицей превратилось в большой оазис. Люди там жили смелые и трудолюбивые, год за годом расширяя орошаемую территорию и отвоёвывая у пустыни новые поля.

Конкуренции с фермами Озёрного городские продукты не выдерживали. Но согласно всё тем же протоколам биозащиты, контейнеры с едой проверялись и опечатывались перед погрузкой. С повреждённой пломбой ввозить под купол нельзя ни грамма. Этим пользовались, в каждом рейсе с каждого транспортёра один-два контейнера «уплывали налево» как повреждённые и уничтоженные. Естественная убыль при транспортировке. Сейчас этот лощёный хлыщ наверняка специально подзадержал несколько отправок. Мол, крупный единый конвой обойдётся дешевле с охраной, на деле же рассчитывая положить в карман изрядный куш. А теперь из-за нападения продать удастся только груз с по-настоящему разбитых машин, не прибавив ни грамма сверху. Вычесть ту часть продуктов, которая уйдёт солдатам, добавляя популярности майору. Определённую сумму придётся отстегнуть своему начальству, иначе оно «прозреет» насчёт незаконных схем. И даже если завтра майор не потребует своей доли в доходах за акт по утилизации, от первоначальной суммы в карман упадут сущие гроши.

– Господин майор, там трупы доставили. Вам стоит взглянуть.

– Господин Плоскин, я так понимаю, с вашей стороны вопросов нет?

– Нет, – как от порции кислятины сморщился чиновник.

– Тогда господа офицеры, прошу за мной.

Хотя до Города осталось недалеко, но езда в темноте растянутой цепью грузовых машин и в обычных рейсах была достаточно эффективным способом самоубийства. А сегодня часть бандитов могла уйти и запросто, хотя бы из мести за поражение, на обратной дороге попробовать обстрелять караван. Грузовики окружат кольцом постов и до утра организуют лагерь. Трупы уже начали упаковывать, пока не завоняли: бросать качественную органику озёрные не собирались. Повреждённые машины наспех залатают, чтобы они могли налегке добраться обратно, заодно доставят домой органику. Несколько погибших своих похоронят в посёлке, чтобы их прах удобрял растущие возле домов деревья. Бандитов кинут в общую переработку и отправят на поля.

Шесть тел разной степени сохранности положили отдельно. Один из лейтенантов негромко ругнулся, Гладов промолчал, хотя и нахмурился, лоб испещрили морщины. Спины погибших украшала татуировка вставшего на дыбы медведя. Знак, что это мужчины из селения Пустынного хана. Прозвище повелитель пустыни этот человек носил не просто так: начинал он с небольшого оазиса, теперь же ему платили налог больше половины живущих в песках. Город его дела не касались, Хан городских тоже не трогал – ему хватало пустыни, где он пытался создать подобие настоящего государства со своими законами. И вот дерзкое нападение на караван. Но в подлинности татуировок можно не сомневаться, никто, даже самый безбашенный пустынник, не рискнёт нанести такой рисунок, не имея на это права. И помогать рисовать откажется.

Что-то Глеба насторожило. Он заставил броню отснять каждую из татуировок, потом подключился через биопроцессор и попробовал наложить рисунки друг на друга. Совпадение от восьмидесяти пяти до девяноста четырёх процентов.

– Командир, – Глеб вызвал майора по индивидуальному шифрованному каналу. – Нам сунули фальшивку. Я сейчас прогнал татуировки через анализатор. Их наносили машинным способом. Совпадение почти полное. Нападение заказывали из Города. Пустынный хан тут ни при чём.

– Значит, свои… Плохо, – Глеб выразился бы покрепче, но сути дела это не меняло. То ли караван, то ли их батальон втянули в политику, причём по масштабу интрига была на уровне кланов начальников отделов. – Лейтенант. Отыщите вот эту девушку, – на интерфейс брони тут же пришла фотография. – Её должен был встретить порученец начальника Тоцкого, но этот дурак словил пулю. До возвращения обеспечить её безопасность. Приоритет задачи – первый.

– Так точно.

Нужная девушка нашлась возле одного из грузовиков. Шестнадцать-семнадцать лет, очень хороша, красоту не портила даже короткая стрижка. А ещё она стопроцентно родилась и выросла под эко-куполом, с детства контроль наследственных болезней, присмотр врачей и нормальное питание. Сопровождал её крепкий парень. Нос картошкой, круглое лицо простое, бесхитростное – легко обманешься, посчитав парня за глупого дурачка. Судя по татуировкам, родился парень в одном из поселений на плато, но за пределами внешнего городского пояса, и успел сменить несколько банд. И то, что его принимала новая сильная банда взамен старой, а теперь он явно вообще живёт одиночкой и работает сам на себя, говорило – этой показной глупостью лучше не обманываться. Парень умён и опасен как завроид.

– Владислава?

– Лада, – поморщилась девушка. – А это мой напарник Андрис.

– Лейтенант Глеб Каховский. Ваш встречающий тяжело ранен. Вместо него назначен я. Я же отныне буду отвечать за вашу безопасность. Прошу за мной, ночевать и ехать до города вы будете вместе с моей ротой.

*****

Сапёры обшарили местность и признали её безопасной, так что Глеб с удовольствием снял броню и теперь сидел, наслаждаясь ночной прохладой. Не занятые в караулах солдаты набрали в развалинах высохших колючек и жарили эскалопы на костре. Богуслав приготовил какой-то несказанно вкусный суп из продуктов, добытых в разбитых грузовых машинах. Несколько парней после ужина растворились в темноте. Работа на полях была физически крайне тяжёлой, поэтому фермерство считалось мужским делом – грузовики в основном водили женщины, среди которых встречалось немало молодых. А к внебрачным детям озёрники относились спокойно, лишь бы отец был генетически здоров. Например, как солдат из-под эко-купола или поселения Первого пояса, где имелась современная медицина. Лада осталась у костра, а вот Андрис, вопреки предположению Глеба, ушёл искать чьей-то благосклонности. И тоскливый взгляд, который он перед этим бросил на напарницу, Глебу очень не понравился.

Пахло дымом и мясом, пробуждая к жизни какие-то совсем уж дремучие воспоминания из далёкой памяти предков. Трещали сгорающие ветки, играло золотисто-багряными язычками пламя, искры поднимались ввысь, словно хотели забраться в чёрное небо и остаться средь созвездий, но гасли на середине пути. И от этого небо казалось чёрным стеклом, непроницаемо закутавшим Опал, звёзды оттуда смотрели на человека зло и насмешливо: больше вам не разбить нашего уединения грохотом космических кораблей. Отныне ваш удел коротать ночи в пустыне, царстве голых скал, развалин и песка. Наваждение захватило Глеба. Давно, с самого детства с ним не случалось вот так хандрить, глядя на пустое звёздное небо. Стараясь отогнать морок, он заговорил с Ладой:

– Ты родилась в Городе. Но не осталась.

– Не хочу про это говорить. Я не против поболтать, но с условием. Почему я ушла – не спрашивать.

– Хорошо. Ты посмотрела мир…

– Ну да. Была чуть ли не в половине посёлков. Даже к Пустынному хану разок заглядывала.

– И как?

– Везде одинаково. Люди живут в старых бункерах, жрут всякую дрянь из пустыни, воюют друг с другом и с пустыней. Полная безнадёга, зато нескучно.

– Холодает, – Глеб накинул девушке на плечи кусок светоотражающей ткани: она не пропускала жару, потому хорошо подходила и в холод. – И не беспокойся, копать яму, чтобы переночевать, не придётся. Найду место в тёплом отсеке нашей машины.

– Спасибо. Майор приказал не простудить ценный груз?

– А разве я не могу сделать приятное красивой девушке? Просто так.

Про себя же Глеб отметил, что не в этой ли парочке, точнее, в Ладе, причина сегодняшнего боя? Курьер, который что-то везёт. Но что при ней может быть настолько важного, чтобы затратить по-настоящему огромные ресурсы? Не просто найти подходящую банду и вооружить, а пообещать им нечто ценное, ради чего они будут рисковать и драться настолько отчаянно. А уж за участие в попытке подставить Пустынного хана – цена вырастет в разы за один лишь риск попасться с фальшивой татуировкой. Правда, был ещё вариант продать вождям что-то из боевой химии эпохи Войны. Это объяснило бы ярость берсеркеров и страх перед ломкой, если не дадут новой порции – но тогда в тканях трупов останутся следы, которые однозначно выведут на Город. Заказчик не боится?.. Вопросы, и ни одного ответа. А Глеб не любил, когда его «играют» втёмную. Даже если это Вихтор.

– Скорее я поверю, что ты выполняешь приказ командира доставить в целости и сохранности.

– Одно другому не мешает. Да не напрягайся ты, – Глеб удивился мелькнувшему в глазах отвращению. – Не собираюсь я за тобой ухлёстывать и тащить потрахаться в темноте. И зря ты обижаешь Андриса.

– Я? Обижаю?

– Да. Ты считаешь его напарником, но трахаться он ходит к другим. И при этом он хочет тебя. Пока я за вас отвечаю, хочу быть уверенным, что Андрис не порежет тебя или кого-то ещё из-за ревности.

– Ничего не будет. Я гарантирую. Андрис мне должен жизнь, причём клятвой перед водой и пустыней. Потому он со мной…

– Извини, но твой Андрис – не из Города. Платонических отношений там, где он родился, не бывает. Сколько вы напарники? И…

– Не твоё дело!

Указать насчёт того, что клятва-клятвой, а судя по всему, сорваться парень может в любой момент, наплевав на последствия, Глеб не успел. Девушка резко встала, бросила на песок ткань и ушла. Лишь темнота проглотила, пережевала и выплюнула негромкое ругательство в адрес идиотов, которые любят лезть, куда их не просили. Но утром Лада была по-прежнему спокойна и с лейтенантом-сопровождающим вежливо-приветлива. Андрис относился к ней тепло, опекал и помогал, словно не было брошенного тайком тоскливого взгляда парня, которым он облепил напарницу, перед тем как уйти в объятия другой.

Когда караван тронулся в путь, дорога вызывала ощущение дежавю. Как и вчера, они ехали в облаке пыли, которое поднимал чудовищно огромный конвой, несколько раз замедлялись и выпускали змей, опасаясь мин. Разве что солдаты в этот раз не лежали, а заняли позиции вдоль бронеплит, да молоденький солдатик не доставал вопросами Богуслава – уехал в виде трупа с озёрниками. В остальном тот же песок, колючки, потом горы и тракт, из песчаного ставший каменистым. Конвой въезжал через центральные ворота, а не через один из дальних шлюзов – в отличие от боевых машин, огромные транспортёры могли застрять на каком-то повороте тоннеля. Высокий купол Города поначалу показался дивным, сотканным из серого марева миражом. Андрис жадно впился глазами в удивительное зрелище. Похоже, в Городе он не был ни разу. Лада наоборот выказывала показное равнодушие, сама же напоминала натянутую струну. А то, что майор сбросил идентификационный входной код посетителя на Андриса, но ничего не прислал на Ладу, подтверждало догадку насчёт места рождения девушки.

Сначала было гудение гидравлических моторов, открывающих ворота шлюза, который освещался неярким синим светом: по требованиям биобезопасности зона должна герметично отсекаться, поэтому никаких кабелей, только автономные источники. Стало холоднее, хотя скорее это организм так ощущал перепад температуры между пустыней и городской нормой. Бронемашина свернула в боковой съезд и замерла в боксе. Солдаты посыпались с борта вниз.

– Выходим, – приказал Глеб своим подопечным.

– Мы сразу должны… – начала было Андрис.

– Спокойно, – прервал его Глеб и отстегнул шлем. – Прежде всего дезинфекция. – Причём полная, а не газовая. Из рейда мы могли притащить любую гадость. Идите за мной, воспользуюсь служебным положением в корыстных целях. Впущу через офицерский душ. Раздеваетесь целиком и оставляете вещи на ленте транспортёра, затем входите в кабину душа.

Убедившись, что гости идут следом, он приложил ладонь к пластине сканера и открыл дверь коридора с десятком прямоугольников в рост человека. Ещё один хлопок ладонью по сканеру, прямоугольник ушёл вверх, оказавшись панелью, отделяющей душ от коридора. Жестом показав Ладе идти туда, Глеб открыл для себя и Андриса следующий душ. Как только оба разделись, Глеб нажал кнопку крана, и на них хлынула вода. Андрис ошалело вытаращил глаза.

– Вот это да… В городе так много воды?

– Эта вода химически очищена, не совсем вода, а раствор антисептика и используется не в первый раз. Её пропускают через фильтр, потом используют снова. Жидкость очищает лучше, чем газ, включая налипшую на кожу всякую гадость. Показываю. Берёшь вот эту губку и тщательно себя трёшь, повторяя мои движения. Если на выходе детектор заметит на нас грязь, погонит обратно.

Андрис медленно кивнул, ему всё равно не верилось в такое богатство. И подумаешь, погонят стоять под водой снова – да это не наказание, а награда. Глеб пожал плечами и старательно начал натираться губкой. На выходе их ждали городские вещи. Глеб надел облегчённый вариант формы, без кителя и с погонами лейтенанта на рубашке. Андрис облачился в приготовленные сандалии, полотняные шорты и рубашку с коротким рукавом. Было заметно, насколько ему непривычно и некомфортно от новой, необмятой одежды и от того, насколько она нефункциональна в пустыне.

– И сколько это стоит?

– За вас платит заказчик. Но стоит это недорого. Результат переработки несъедобного жмыха с гидропоники. Даже не стирается. Как запачкается и порвётся, отправляется в переработку и на удобрения.

Новых вопросов Андрис задавать не стал, подошла Лада. Ей дали сарафан, фигурка у девушки, когда теперь её не скрывала мешковатый бурнус пустынника, оказалась ещё лучше, чем представлялось вчера. И ещё Глеб подметил, что Ладе в платье некомфортно, но причина отнюдь не в его новизне или в восхищённо-вожделенном взгляде, которым её наградил напарник.

– Браслеты, – Глеб надел на запястье свой и отдал два других. Одновременно пояснил. – Это часы, коммуникатор, трекер и твой паспорт. Не снимать, иначе первый же патруль выкинет тебя наружу без права возвращения.

В лифт они вошли втроём. Кабина неторопливо пошла вверх, и Глеб предупредил:

– Теперь приготовься.

– К чему?

– К шоку, – усмехнулся Глеб. Ему уже приходилось видеть реакцию тех, кто оказался в городе в первый раз.

Выбирая этаж, Глеб специально набрал код верхней галереи. Андрес сощурился от яркого света, перепад со слабым освещением душевой с непривычки резал глаза, тряхнул головой…

– Боже! – он вцепился в перила. – Этого не может быть!

Для комфорта обитателей на стены эко-купола проецировались изображения полей, гор и тому подобное. С этой стороны купола казалось, будто они смотрят на широкую долину, которая упирается в лесистые горы, а у подножия – город. Расчерченная проспектами на идеальные квадраты, застроенные домами, виллами и особняками, парками, долина просто утопала в зелени, пальмы, туи и цитрусовые, а ещё сосны, ели и берёзы. Глеба биологический разнобой всегда забавлял, но гости из пустыни насчёт невозможности подобного биологического хаоса в естественных природных условиях никогда не задумывались. Вот и сейчас Андрис изумлёнными глазами пялился на квартал, раскинувшийся под ногами. Бруски модульных четырёхэтажек, аккуратные дорожки, окружённые зеленью лавочки… А потом он повернул голову в сторону и увидел реку.

– Владыки судьбы! Не может быть… Это же река. Я двинулся?

– Нет, ты видишь самую настоящую реку.

– Откуда? Откуда взялось столько воды? Даже под куполом…

– Не верь глазам своим. Река имеет всего полметра глубины. А дно раскрашено так, чтобы возникал надлежащий эффект, – Глеб слегка улыбнулся. – Потом вода под землёй перекачивается обратно и вновь течёт мимо города, так, чтобы всем казалось, будто это настоящая река. Ну и кроме эстетики, река хорошо помогает естественным путём регулировать влажность воздуха.

Когда они спустились на уровень земли, Андрис замер перед берёзой – целый ряд белых стволов гордой шеренгой поднимался вдоль дорожки.

– Владыки судьбы… Самое настоящее дерево, – Андрис едва не потерял сознание. – Не может быть на свете такой красоты, – он подошёл ближе, протянул руку и коснулся ладонью тёплой шершавой коры. Но, увидев, как кто-то свернул на аллею, испуганно отскочил назад. – Прошу извинить, я только хотел посмотреть. Ничего такого! Клянусь!

– Не нервничай, – успокоил его Глеб. – Одним касанием дерево ты не испортишь. К тому же для этого они и стоят так близко к дорожке, чтобы их можно было потрогать. Можешь ещё раз, только на траву не вставать и с поребрика не сходить.

Андрис, как заворожённый, кивнул и молча подошёл к дереву снова. На выходе из аллеи берёзы закончились, вместо них пошёл короткий ряд ёлочек. Андрис оторопело вытаращил глаза:

– А это что такое?

– Ёлка.

– Что-что?

– Ну, такое дерево. Тип – хвойное.

– Ты меня обманываешь. Даже я знаю, что у деревьев должны быть листья. Как у этих, белых, которые мы видели возле лифта. Я хоть и не у вас тут рос и школу не кончал, а тоже не такой уж дубина.

– Деревья бывают двух типов. У лиственных листья, у хвойных иголки. Очень полезное, к слову, растение эта ёлка.

Больше Андрис вопросов не задавал, переваривая впечатления и пристально глядя по сторонам, стараясь впитать и запомнить всё, мимо чего они проходили. Глеб внешне оставался невозмутим, а в мыслях грустно улыбался. Что творилось сейчас в голове у парня, он мог пересказать без ошибки, все пустынники думали одинаково. И что так выглядит рай, а жить здесь предел мечтаний. И что сюда он вернётся и останется любой ценой, а напарница полная дура, если добровольно отказалась от всего этого и уехала из-под эко-купола.

*****

Прогулка закончилась перед небольшой, укрытой в зелени виллой: домом начальника отдела логистики господина Тоцкого. Фасад трёхэтажной буквы «П», отделённый полосой кустарника и двухметровой ажурной решёткой из хромированных стальных прутьев, выходил на улицу, но гостям назначили войти через калитку с обратной стороны. Там раскинулся небольшой личный парк, отделённый от следующего здания узким переулком. И можно было не сомневаться, что камеры транслируют картинку отсюда исключительно для охраны господина начальника.

Стоило переступить порог ажурной калитки под стать забору, как словно из воздуха соткался встречающий. По первому впечатлению лет двадцать пять самое большее. Живое, подвижное лицо его усеивали крупные рыжие веснушки. Круглые голубые глазки под сильно приподнятыми короткими бровями придавали ему удивлённое выражение. Молокосос на побегушках… Никого из гостей это не обмануло, да и рыжий не старался произвести впечатление, просто ради пары минут не стал «выходить из рабочего образа». Не доверяя удалённой автоматике, охранник достал ручной детектор.

– Господин лейтенант?

Глеб замер, охранник провёл детектором от макушки до ботинок, и аппарат признал офицера «чистым», без каких-либо улучшений организма. Тоцкого, похоже, про закрытую часть досье лейтенанта не предупредили, иначе охрана или не проверяла бы Глеба вообще, или применила что-то посерьёзнее. Биоимлантаты Псов были по органическим технологиям, для их обнаружения ручного детектора мало. Заодно экранировали бы оборудование, ибо сейчас, пока рыжий точно также проверял остальных, Глеб, не сходя с места, спокойно считал данные даже в пассивном режиме биопроцессора. У Лады в голове был вшит чип хранилища – вот оно объяснение нападения на караван, и чем парочка зарабатывает на жизнь. Не просто курьеры, они возят информацию. Чип гарантировал надёжность и объём памяти, никакими пытками или убив курьера и выковыряв чип, без кода-ключа информацию оттуда не извлечёшь. Одна проблема: вживление без инвалидности и в годы технологического расцвета могла перенести едва ли половина реципиентов. Андрис – телохранитель и сопровождающий, не зря в руки встроено что-то вроде электрошокеров, да и в теле кое-какое железо.

– Идите за мной, – приказал охранник.

Хозяйка устроила в огороде гриль. Не обращая внимания на гостей и охранника – словно те очередные деревья из парка – продолжала свои занятия. Развалившись в плетёном кресле, пила из бокала вино, закусывая маленькими бутербродиками, блюдо с которыми держала служанка. Распекала вторую служанку, та не уследила за расшалившимся ребёнком, и мальчик разбил вазу. Андрис круглыми от удивления глазами смотрел на мангал и лужайку, а вот реакция Лады опять насторожила. Непроницаемое равнодушное лицо, но Глеб заметил, как, глядя на служанку, в глазах у Лады ненадолго мелькнула ненависть. Чистая и незамутнённая. Но что её так взбесило? Служанки, их молодость – младшей пятнадцать, то, как обе покорно смотрели на хозяйку? Или как женщина их ругала?

У входа в дом посетителей ожидал ещё один охранник. Огромный, с плотной жилистой шеей, упругие мышцы могучих рук выпирали из-под мундира. Как раз его явно послали именно произвести впечатление, не зря Андрис невольно втянул голову в плечи.

– Устройте вот этого молодого человека, пока мы встречаемся с господином Тоцким.

– У меня приказ сопровождать девушку до встречи с господином Тоцким, – сразу уточнил Глеб.

– Не возражаю. Насчёт вас отдельных указаний не было.

На первом этаже располагались служебные помещения. На втором – парадные и гостевые, но сопровождающий повёл их на третий этаж, в жилую зону. Каждый зал и комната здесь были оформлены по-своему в индивидуальном стиле. Стены и потолок коридора украшала живопись, фрески земных животных и цветочного орнамента. А вот в спальне – дверь как раз оказалась приоткрыта, комнату убирала горничная – потолок состоял из множества золотистых сот с голубой сердцевиной и золотой лилией внутри, стены завешаны тканями и полотняными обоями с отпечатанными фотографиями земного океана. А ещё везде пахло цветами, и этот запах Ладе тоже не нравился.

Тоцкий ждал в кабинете, и предпочтения своего курьера явно знал, на пороге цветник исчезал, сменяясь стерильностью недавно вымытого помещения. Кабинет тоже был современным, никаких деревянных панелей и инкрустаций, голые металл и пластик, на которые сложно подсадить «жучка». Приземистый, с короткой шеей, Тоцкий производил впечатление уверенного в своей мощи зверя. Его жёсткие чёрные волосы торчали как проволока. Челюсть казалась каменной. В запавших глазах светилась непреклонная воля. Взгляд его, казалось, проникал в душу.

– Приветствую, мадмуазель Лада, – просипел он. – Я очень рад видеть вас живой и здоровой.

– Мне тоже очень приятно, господин начальник Тоцкий.

– Просто Тоцкий, девочка. Ты ведь не первый день меня знаешь.

– Как прикажете, господин начальник.

– Никак не хочет, – рассмеялся Тоцкий. – Как ни прошу. А вы что думаете, молодой человек?

Глеб девушку прекрасно понимал, глава отдела логистики и наследник одной из самых длинных в истории Города династий начальников отделов – это человек, с которым можно иметь дело, но ни в коем случае не фамильярничать, как бы он не заигрывал. А с такой симпатичной внешностью Лада без проблем могла сделать карьеру содержанки, но не просто так выбрала риск курьера.

– Пока я на службе, господин Тоцкий, я лейтенант и ни о чём не думаю. Я выполняю приказ майора Гладова, чтобы курьер попала к вам целой и с неповреждённой посылкой в голове.

– Вот как? – Тоцкий посмотрел на молодого офицера уже с искренним интересом. Если ему доверили информацию про чип, для Вихтора мальчик явно не «первый кто подвернулся», а как минимум один из личной команды.

– Объём архива девяносто процентов единым пакетом, – быстро уточнила девушка, заметив, как хозяин вытащил из стола провод шунта.

Тоцкий не скрывал досады. Рисковать мозгами курьер не станет. Если на середине передачи пакета канал оборвётся, последствия могут стать фатальными. Обычно архив бьют на мелкие тома как раз для такого случая, чтобы заказчик мог снять информацию без посредников и помощников через мобильную систему: при небольшом разовом объёме за сеанс и длительности сеанса в несколько миллисекунд система в случае дисконнекта успеет защитить человека. А полчаса сидеть, боясь случайно выдернуть проводок, девушка откажется. И будет в своём праве.

– У меня есть стационарный блок… – засомневался Тоцкий.

– Я могу поработать техником, – правильно понял его сомнения Глеб.

– Совершенно правильное решение, – засиял начальник, всё же не поленившись перед этим скосить взгляд на вмонтированный в столешницу монитор: офицер встроенных устройств не имеет. – Идите за мной.

– Минуту. Небольшая ответная любезность. Парень, который был с нами. Как закончим, забудьте ему поставить отметку о том, что его дела в городе завершены, и виза закрыта.

Тоцкий хмыкнул, порученец майора Гладова просит его о такой мелочи. Но он также прекрасно понимал, что для напарника курьера это вовсе не мелочь. И за такой подарок, как виза на право посещения эко-купола, Андрис майору окажется обязан по гроб.

– Да конечно, с удовольствием.

Стационарный комплекс представлял собой трубу, в которую легла курьер. Там её надёжно зафиксировали прозрачные ленты захватов. Функцию отображения снятой информации на монитор Тоцкий отключил. Наверняка где-то стоял жучок, отслеживающий перемещение информации, вероятно, все внешние порты были физически отключены и недоступны без установки материального ключа или коннектора. Глебу это было не нужно, он копировал информацию напрямую с выхода дешифратора – достаточно контакта кожи с установкой. Никого не удивит, если техник держит руку на клавиатуре и джойстиках, готовясь мгновенно скорректировать процесс извлечения информации, чтобы исключить потерю данных: по требованию Тоцкого пакет стирался по мере перекачивания в онлайн-режиме. Заказчик хотел гарантии на случай, если кто-то ещё получил ключ и повторно информацию скачает и попробует дешифровать. Да, биопроцессор окажется перегружен и удержит данные не больше суток. Но если Глеб угадал правильно, он управится намного быстрее.

– Деньги перечислены на ваш счёт, мадмуазель, – Тоцкий демонстративно обиделся, что девушка через браслет его слова проверила. – И позвольте вам сделать небольшой подарок, – он сунул в руки пластиковый зелёный прямоугольник. – Действительна до конца дня. За мой счёт отметьте успешный рейд в настоящем ресторане. Думаю, наш бравый лейтенант составит вам компанию.

– Так точно.

– Благодарю, господин начальник отдела.

Лада подарок приняла, хотя Тоцкий как человек ей явно не нравился. Но жизнь в пустыне быстро приучает хватать всё, что дают. А хорошая еда, вдобавок наверняка полная натуральных витаминов, лишней не станет никогда. Глеб отрапортовал с лениво-равнодушным видом, хотя позвоночник звенел как струна, и в районе копчика холодило неприятностями. Тоцкий решил подстраховаться. Он поверил, что неприятность с его порученцем – случайность во время боя. Точно не знает о неофициальном приказе майора Гладова, доставить Ладу к нему сразу после встречи с заказчиком. Иначе вообще не допустил бы Глеба к установке. Но в течение часа есть шанс по оставшимся на чипе «призракам» вытащить информацию, и наверняка у Вихтора есть нечто, способное уговорить курьера пойти на нарушение правил перевозки. Тоцкий подозревает выступавшего посредником Гладова в двойной игре? Девушку и её напарника «играют» втёмную, или она на стороне майора? В любом случае, утечки информации Тоцкий не допустит. Наверняка ещё и проконтролирует, чтобы они пошли именно в ресторан.

Глеб угадал по всем пунктам. На выходе из особняка их ждал электрокар, за рулём которого щеголял синей формой корпуса миротворцев белобрысый сержант-ровесник Глеба.

– Всем привет, меня тут попросили вас подкинуть…

– Здорово, наглая халявная морда. Скажи честно: сам напросился. Узнал, что есть возможность посидеть в ресторане с красивой девушкой за её счёт и побежал. Позвольте вас познакомить. Это Лада и Андрис. Этот халявщик – Богдан, мы вместе служили в корпусе. Потом он остался, а я ушёл.

– Шкурой рисковать.

– Зато я теперь старше тебя по званию.

– Зато как был чурбаном с девушками, так и остался. Сам стоит, и сесть не предложит.

Богдан вышел с водительского места и пошёл открывать заднюю дверцу перед девушкой, по дороге шутливо как бычок боднув приятеля. Глеб успел отскочить и начал ругаться:

– Поосторожней. Шутки шутками, а дал бы в глаз, куда я потом с фонарём? Солдаты засмеют.

– Да ладно. На тебе как на шипокобре всё зарастает. Присаживайтесь, леди. Карета подана, кучер ждёт.

Лада звонко расхохоталась, смех у неё был как россыпь колокольчиков. Пропала вся угрюмость, навеянная домом Тоцкого. Даже Андрис заулыбался: хотя у него, когда он узнал про визу, радужное настроение и так чуть ли не из ушей хлестало, он пытался это маскировать показной угрюмостью. Глебу мгновенного соприкосновения тоже хватило…

«Брат, я получил странный приказ. Замаскирован под просьбу, но от командира и в такой форме именно приказ. Встретить и проследить, чтобы вы два часа просидели в ресторане».

«Брат, странные дела идут. Всё нормально, я просчитал вариант. Идём в ресторан, пусть видят. Предупреди наших, кто-то хочет стравить Город и Пустынного хана. Завтра возможно буду знать больше».

«Тогда завтра вечером вот здесь, – пришли координаты небольшой кафешки на краю города. – Буду я или Вадим».

На душе сразу потеплело. Чтобы ни случилось, хорошо знать, что всегда в городе останутся братья из его сиб-группы, которые прикроют спину. Да и остальные Псы, случись беда, своего не бросят.

А потом они сидели в небольшом ресторанчике на проспекте Мира. Специально ради Андриса выбрали столик на улице и с видом на реку. Лёгкий ветер – не зная, не догадаешься, что его генерировали искусственно – приятно холодил кожу. В другом конце открытой веранды за столиком в бешеном темпе наливались несколько загорелых мужиков, похоже, удачливых коммерсантов из какого-то селения первой полосы. Чуть дальше среднего возраста женщина, поедая пиццу, бросила кусок своей болонке. Андрис настолько удивился, что даже поинтересовался у Глеба насчёт зверя, так похожего на собаку. А узнав, что это тоже собачка, но декоративная, никак не мог взять в толк, зачем кормить такое бесполезное создание? То ли дело худые поджарые овчарки пустынников, способные перегрызть горло вооружённому человеку. В остальном вокруг них было пусто, сонно и как-то уж очень благополучно – цены в ресторане покусывались.

Кельнер не заставил себя долго ждать.

– Добрый всем день. Чем могу служить?

– Предпочтения есть? – поинтересовался Глеб.

– Я ничего не знаю.

– Не люблю душистый перец, – сразу уточнила Лада.

– Тогда рекомендую салат из свежих помидоров, потом запечённые на углях стейки из рыбы – это вы точно больше нигде не попробуете. Булку, только свеженькую, хрустящую, густо намазанную маслом.

– Напитки я возьму на себя, – тут же подключился Богдан. – Нам медовуху, – а когда кельнер ушёл, пояснил: – Шикарная вещь, уникальная. Даже у озёрников пчёлы живут, но запаса мёда почти не делают. А под куполом мёд есть, вот и гонят. Надо пользоваться моментом, пока платит господин Тоцкий. Да и градус у медовухи умеренный.

Глеб кивнул, мол, не спорю. Про себя же отметил, что Богдан приказ «не отпускать из ресторана» захотел решить по наиболее простому варианту. Напоить гостей. Крепкое они пить не станут, а у медовухи и градус вроде не такой сильный, и напиток действительно уникальный и дорогой, второй раз за всю жизнь можно не попробовать. А ещё медовуха пьётся легко и настолько незаметно, что запросто можно налакаться до поросячьего визга. Но Лада и Андрис про эту её особенность догадаются не раньше завтрашнего утра.

Богдан и Глеб пили вроде бы наравне, медовуху в ресторане подавали и в самом деле отличнейшую. Но их организмам, упичканным разнообразными имплантатами, нужно было получить раз в десять большую дозу этанола, чтобы опьянеть. Гости же захмелели, хотя это пока ощущалось лишь в слегка покрасневшем лице, слегка развязанных движениях да в том, что они намного охотнее говорили. Глеб заключил сам с собой шутливое пари: сегодня получится у Андриса затащить предмет своего желания в постель, или нет?

– Если рай, про который чешут языками попы, и есть – он выглядит так.

– Только управляют им не ангелы, – резко ответила девушка.

– Если вы, мадмуазель, про Тоцкого, – уточнил Глеб, – то он не самый худший начальник. Да, сволочь. Не спорю. Но на своём месте, образованный и умный.

– Мразь. Все они одинаковые мрази.

– Я бы не был так категоричен, – осторожно сказал Богдан. – Вы знаете…

– Лучше, чем хочу. А вот вы в курсе, для чего выращивают сиб-группы?

Глеб и Богдан переглянулись, они-то как раз знали отлично. После зверлингов идея генетического конструирования казалась кощунством и была под строжайшим запретом. Вариант керхеров тоже никого не вдохновлял. Они срастались с машинами, фанатично внедряли киборгизацию до состояния, когда превращались в техно-муравейник, где после рождения каждая особь получала специализацию и могла за пределы назначенной касты шагнут очень ограниченно. Но и совсем лишаться бойцов с повышенными возможностями – отказаться от козыря, который в соревновании рас может стать решающим. Был выбран третий путь, евгеника. Для сиб-групп подбирали лучших по характеристикам сперма и яйце доноров, выпускники не замыкались в узкую касту, а свободно заводили семьи, чтобы в следующем поколении лучшие опять стали «отцами» и «матерями» новых групп. Эмбрионы выращивали в искусственных маточниках, после рождения они росли в интернате как обычные дети. Всех отличий – что круглосуточное наблюдение врачей в первые годы жизни позволяло без лишних затрат и риска для здоровья пересаживать детям биоимплантаты. Аналоги кибер-органов, но живые, эти устройства росли и развивались вместе с хозяином. Становились его частью. Потому из курсантов сиб-групп получались не просто специалисты высочайших физических и умственных данных с уникальной интуицией. Заодно выпускники сиб-групп на голову превосходили носителей искусственных техно-органов, как у того же Андриса. Детям не надо было сознательно учиться использовать новые дополнительные надстройки организма. Они ими просто пользовались как рукой или ногой.

– Ну… – осторожно начал Богдан. – Не только совершенные солдаты. Из сиб-групп вышло также немало известных учёных, инженеров, учителей. Вспомнить тех же Тургунову и Пышкина: оба были из сиб-групп, а в итоге их дети, кстати, рождённые естественным путём, совершили революцию в космоэкологии. Да и педагогика им до сих пор благодарна.

– Так было. На Земле. И у нас всего сто лет назад… – Лада ответила тихо и горько, кажется, даже протрезвела. – Мальчикам хорошо. Вы, наверное, видели Псов? Воины, мужчины. Такие нужны координатору и совету начальников отдела. А девочки давно не нужны. Нет, наоборот. Нужны. Как будущие постельные игрушки. Красивые, намного лучше простых служанок. Нас тоже выпускают из школы в четырнадцать и сразу распределяют по богатым домам. Нет, закон соблюдается, до шестнадцати лет никто тебе целку ломать не станет. Конкуренты только и ждут, чтобы поймать друг друга хоть на чём-то противозаконном. От остального это не спасает. Думаете, раз засунуть в тебя нельзя, то и всё? Нет, можно заставить устраивать стриптиз, ласкать себя, возбуждая хозяина, пока он долбит другую девочку постарше. Ласкать уже его. Ну а в шестнадцать ты переходишь в следующую категорию «грелок», которые раздвигают ноги. Тоцкий ничуть не лучше, сам видел – у него такие же девочки служат. Ладно, что прошло, то прошло. Кельнер! Ещё бутылку. Гуляем.

Уходя из ресторана, Глеб подумал, что эту парочку жаль. Лада, судя по всему, как-то сумела сбежать от хозяина раньше, чем её перевели в статус «грелки». Сбежала с деньгами, оказалась очень умной – едва она поставила чип курьера, про её прошлое и преследование за кражу мгновенно забыли. Сегодня после операции выживал один из пяти, а работа была опасная. У неё родилась новая и интересная жизнь – но откинуть прошлое и извращенца, покорёжившего ей юность, Лада так и не смогла. И вряд ли Андрису хоть что-то светит в плане хоть когда-нибудь уложить подружку в постель. Впрочем, планета велика, и они вряд ли хоть попадутся ему снова, так что проблемы взаимоотношений этой парочки не его Глеба дело. Но где-то в глубине души было немного жаль, что сегодня разговор свернул не в том направлении. Так хорошо начавшийся вечер оказался испорчен, и шанс всё-таки наладить свои отношения парочка упустила.

*****

Майор Гладов ждал своего лейтенанта на квартире. Он был холост, поэтому, хотя мог себе позволить жильё за рекой, в состоятельных кварталах, обитал на самом краю эко-купола, в одной из четырёхэтажек. Как сейчас подозревал Глеб, место жительства именно здесь Вихтор себе выбрал не только из аскетизма и безразличия к внешнему статусу. Квартирка была типовая, минимум обстановки. Из роскоши разве что кухонный стол настоящего дерева и рядом старинное резное деревянное кресло, где с кружкой кофе в руках сегодня гостя и встретил хозяин. Сейчас Гладов выглядел смертельно усталым, плечи поникли, лоб изрезали морщины. Глеб знал, что майору нет и сорока, но сейчас казалось ему лет пятьдесят, не меньше.

– Вы не выполнили мой приказ, лейтенант.

– Потому что вы его неверно сформулировали. Тоцкий допускал, что курьера попробуют выпотрошить по «призракам» и подстраховался. Боевой пёс исполняет не букву приказа, а поставленную боевую задачу. Вам была нужна не девушка, а информация, которую она везла.

Морщины пропали, майор мгновенно словно сбросил лет двадцать, превратившись в хитрого и опасного хищника.

– Где?

– У меня в голове. Но, прежде чем я её вам отдам, ответьте на вопрос. Что там. И зачем она вам. Врать нет смысла, когда я скачаю из своей памяти информацию, без труда ваши слова проверю.

– Там дорога до Прайма. Сто лет назад его уничтожили не до конца. Нашлись отчаянные люди, которые отыскали дорогу, по которой можно добраться до более-менее целых мест, не нахватавшись радиации. Керхеры вымерли, но какая-то часть их оборудования сохранилась. В информации, которую купил Тоцкий – координаты, трасса и ловушки. Часть оборонных систем до сих пор действует в автономном режиме. Уцелевшие искатели, насколько нам известно, в итоге поголовно умерли. Полезли по развалинам без снаряжения и чем-то надышались. Их родня не настолько готова рисковать жизнью, но поняла, что планы можно выгодно продать. Нам они тоже нужны.

– Зачем? – Глеб даже не скрывал негодования. – И нам – это кому? Группа военных, неравнодушных к будущему колонии? Оружие? Да, я полагаю, оружие вы там найдёте. Особенно если сумеете запустить что-то из промышленной автоматики, сырьё на складах наверняка осталось.

– Смотрю, ты поверил легко.

– Мне достаточно видеть, какие ресурсы задействованы в игре. Из-за одних домыслов или слухов рисковать ссорой с пустынниками, отделом логистики и продовольственным отделом никто не станет. Сказать, что будет дальше? Не забыли, майор, кто я? И что нам-то историю преподают в полном объёме, – голос зазвенел от ярости. – Сказать, чем обернётся военный переворот и хунта, особенно хунта некомпетентных идеалистов? Да, Тоцкий сволочь, но он и остальные хотя бы понимают, что и как работает. У вас нет нужного числа грамотных людей, чтобы взять под контроль Город и не оголить периметр. Значит, будете ставить на должности не очень умелых, но зато искренне верных делу. Сколько мы после этого протянем, пока не откажет купол и нас сожрёт даже не Пустынный хан, это не самый худший вариант – а банды из Старой бойни? Три года? Пять?

– Ты сам сказал, что у нас нет грамотных людей. Их и не будет, пока сохраняется нынешняя система. Элите вкладываться в развитие на данный момент просто нет смысла, ей и так сытно живётся. И да, менять одного начальника на другого нет смысла. Город уникален, с его статусом никто и не пытается спорить. Городу нужен конкурент. Тот же Пустынный хан. Он доказал, что может собрать людей и будет о них заботиться. И что для него интересы своего народа – не слова на публику ради власти. Не идеалист, но бить в спину только потому, что может это сделать безнаказанно, он не станет. И своё слово Хан держит. Дать ему возможность хотя бы частично, но сравняться по силе с Городом… И неважно, лучше он выстроит в итоге свою власть, или она станет хуже наших начальников. Как только у нас появится сильный конкурент, мы вынужденно, но выйдем из спячки.

Глеб выдержал паузу, хотя всё решил сразу. Гладов тоже молчал, прямо-таки излучая выдержку и уверенное превосходство своей правоты, у него в таких гляделках опыта было намного больше.

– Хорошо. Давайте интерфейс. Но взамен с вас услуга. Через два дня я подаю заявление на перевод в рейдеры.

– Всё-таки решил?

– Да. Это риск, но зато через полгода, когда я вернусь в бригаду, то сразу стану капитаном. А не через пять-шесть лет, как сейчас. Но я хочу, чтобы вы удалили из моего досье данные, что я Боевой пёс. Возможности у вас, если вы не преувеличили сейчас, говоря про «мы», для этого есть.

– Хорошо. Сделка заключена.

*****

Названная Богданом забегаловка располагалась на самом краю Города, недалеко от шлюза, ведущего в поселения первого пояса. Глеб выбрал место в переполненном зале и огляделся. Когда он был под эко-куполом в прошлый раз, то проходил мимо этого здания. И располагался в нём захудалый магазинчик для жителей окрестных домов, причём, скорее, магазинчик больше служил складом и пунктом выдачи заказов по сети. А сегодня кусок первого этажа превратился в «ресторан», как гордо уведомляла вывеска. С претензией на «трендовость» – минималистский декор, голые стены, шершавые поверхности и яркое освещение якобы имитировали что-то из прошлых эпох, а не потому что всё равно контингент обстановку быстро попортит, исцарапает или вообще поломает. Ибо иначе как контингентом посетителей назвать не получалось, работяги из внешних поселений, которые вкалывали на самом тяжёлом труде вахтовым методом десять через два. По меркам посёлков зарабатывали они очень приличные деньги, для Города – сущие гроши, но и им хотелось иногда отдохнуть от «питательного и полезного рациона» в служебных столовых, да и развлечься. Официантки – судя по «боевой» раскраске, они не только трудились в забегаловке, но и подрабатывали иным способом – передвигались по залу вихляющей подиумной походкой. В меню было полно «блюд из натуральных продуктов», а в винной карте – дюжина сортов выпивки, на ароматизаторы прочие химические добавки владельцы не скупились. На какое-то время местечко будет суперпопулярным. Но и дальше, если хозяева не станут жадничать, слишком нагло обдирать посетителей и давить на девочек, забегаловка останется вполне доходным заведением. И главное, камер здесь не висело, из экономии и потому что это отпугнуло бы контингент: вдруг кто переберёт лишнего, и донесут на работу. А новых лиц среди клиентов пока очень много, и ни одно лицо не успело примелькаться. И официантки, и бармен за стойкой ещё двоих, если они ничего не учудят, забудут уже через пять минут.

Богдан ждать себя не заставил. Он хлопнулся рядом, точь-в-точь как делали остальные, привлёк внимание официантки, ущипнув за попу, заказал пива. Дальше Глеб и Богдан пили, говорили чепуху, жаловались на зануду-бригадира – такие же вздохи и сопли под пиво шумели вокруг. Настоящий разговор шёл через шифрованный канал биопроцессоров. Глеб коротко пересказал историю с информацией о Прайме и о том, что среди офицеров Пустынной бригады растёт недовольство. Богдан пообещал передать остальным братьям из сиб-группы, пусть тоже присматриваются.

«А ты?»

«Я завтра перевожусь к рейдерам».

«Зачем так рисковать? И не ври мне про чины и карьеру, ты ещё в группе стал нашим старшим исключительно потому, что тебе приказали и убедили – ты должен и справишься лучше остальных. Но тебе командовать не нравилось. Я помню».

«Меня тревожит начавшаяся игра вокруг Пустынного хана. Он далеко, он не угроза Городу – зачем его попытались подставить, чтобы натравить Тоцкого и Бригаду? Если среди династий начинается передел за пост координатора… Не зря Тоцкий ищет себе любые козыри, а ему старались помешать настолько серьёзно, что не побоялись впутать Пустынного хана. Здесь я ничего не найду, уже засветился. А вот в пустыне, я уверен, концы отыскать можно. И концы эти будут обязательно среди рейдеров, только они уходят автономно и далеко».

«Успеха. Я передам братьям, мы пока начнём искать здесь».

*****

Заместитель отдельного полка рейдеров подполковник Баскаков вызвал к себе Глеба в полдень, в самый разгар жары, когда минуты, чтобы перебежать двор от казарм до административного корпуса, достаточно почувствовать себя варёным яйцом. И это было странно, даже если сложить со злорадной ухмылкой Давида.

Тыловых крыс рейдеры не любили. Почти все они были мужиками средних лет, которые не нашли себя ни в мирной жизни, ни в армии. Адреналиновые маньяки, какие-то проблемы с законом… Мало ли причин, по которым уходили в рейдеры? Причём, как правило, навсегда. Такие, как Глеб, те, кто пришёл в полк рейдеров ради ступеньки в карьере и потом уйдёт, вызывали у одних раздражение, у других зависть пополам с неприязнью. Над новичками обычно шутят, а над тыловой крысой сама пустыня велела шутить зло – пусть бежит с позором. Понятно, что в рейдах ничего подобного не позволялось, это может плохо кончиться для всех, включая шутника. Но в казармах… Обрить волосы. Засунуть обожравшегося вредителей кота в личный шкаф, чтобы он там нагадил. А то и помочь «случайного» прикоснуться спиной к раскалённой на солнце броне или также от «случайной» от подножки разбить себе лицо. Глеб в ответ вычислял шутника и отыгрывался намного более зло, но одновременно ни разу не переходил грань устава и неписаных правил.

Рисковые идиоты закончились через две недели: никто не любит, когда его выставляют на посмешище. Плюс большинство рейдеров ценило выдержку, ум и разумную силу, поэтому парня, пусть он и не навсегда с ними, признали за своего. Не успокоился лишь Давид – пущенное в ответ на его «шутку» обидное прозвище неожиданно приклеилось, грозя перерасти в кличку. Позавчера он попробовал подстроить очередную каверзу, в ответ получил в постель шипокобру и заорал посреди ночи как резанный, когда она поползла где-то в районе трусов. В итоге все, кто был на базе, хохотали до сих пор: рейдер, а испугался трусливого и безвредного любителя падали. Но формально протащить зверушку в жилую часть казарм – это нарушение протокола биозащиты, пусть два штатных кота каждый день отлавливали возле кухни и помойки по несколько этих вездесущих ящерок. А ко всякого рода доставшимся от предков инструкциям большинство относилось со священным трепетом.

Невысокий и немолодой, сухопарый и выглядевший старичком подполковник Баскаков был как раз из тех, про кого Глеб когда-то сказал «негодяй, но на своём месте». И подворовывал, и крутил свои не очень законные дела. Но люди у него в рейды уходили нормально снаряжённые и возвращались живыми, он не давал рейдеров обижать, если не по их вине случались провалы. Баскаков всегда знал, что происходит в пустыне, и не раз распутывал ситуации, в перспективе обещавших Городу проблемы. Не зря пережил уже трёх официальных командиров полка.

– Господин подполковник, рейдер Каховский по вашему приказанию прибыл.

Сейчас, едва дверь кабинета плотно захлопнулась, реальный хозяин рейдерской службы молча сунул подчинённому фотографию Богдана. Глеб мгновенно впитал данные с вклеенного в пластик чипа – запечатан информационный пакет был личным кодом, подделать такой невозможно.

– Вам сказали, кто я.

– И я готов выразить вам восхищение, молодой человек. До этого я и не догадывался. Провели. В связи с этим меня предложение. Я так понимаю, вам сейчас было передано, что?..

– Да. В двухсотом секторе посланцы Пустынного хана должны с кем-то встретиться и получить что-то нужное.

– Главный город Пустынного хана слишком вырос, им не хватает воды. Но и уменьшить население – сложно и неразумно. Скажу открыто. Мне понравилось, как два месяца назад вы вскрыли обман и предотвратили войну с Ханом. Нам выгоден мир. Пока Хан держит в руках пустыню и внедряет в ней своё слово и свой закон, там царит порядок. А это благотворно сказывается на делах и на шкуре моих подчинённых. Насколько получилось разведать вашему товарищу, в пустыне нашли и хотят отдать Хану установку, способную расширить скважину. Возможно, пробурить ещё несколько. Это в интересах Города, но не в интересах… Скажем, отдельных городских жителей. Открыто я вмешаться не смогу, мне связали руки. И что вдвойне подозрительно, в этот же квадрат отправится рота Лисицына. У него с Ханом свои счёты, как и у кое-кого из его бойцов. Объяснение срочного рейда идиотское, якобы в тех краях может быть кладка завроидов.

Глеб кивнул, по спине вдоль позвоночника поползли нехорошие мурашки. Объяснение и впрямь идиотское. Да, за «ужасом пустыни», как прозвали завроидов, охотились тщательно, особенно за кладками. Даже пустынники, обнаружив следы завроида, бросали любые дела и торопились сообщать в Город, а оттуда высылали группу зачистки. Не просто так последнего завроида видели больше десяти лет назад. Теоретически они могли мигрировать туда, где люди не ходят, заложить там кладки. Но двухсотый сектор уходил в сторону развалин Прайма, там пустыня до сих пор наверняка усеяна автономными ловушками против зверлингов. А завроиды хоть и звери, но полуразумные, они в такое опасное место не полезут и уж тем более не станут устраивать там кладку. Зато в Прайм собирался Гладов, а потом к Пустынному хану.

– Я вижу, вы знаете больше меня. Настаивать не буду. Я хочу, чтобы за Лисицыным присмотрел человек, способный, если что, выбраться и рассказать, что там случилось. Если окажется, что Лисицын и его пока неизвестный заказчик и в самом деле решили перейти грань дозволенного и нарушить наши договорённости с пустынниками… У меня тоже есть нужные связи, а мои партнёры не желают, чтобы в пустыню вернулось «у кого ствол, тот и прав». Это вредно для бизнеса. Вы меня понимаете? Давид у нас служит давно, после вчерашнего я суну вас в первую попавшуюся группу, которая уходит в рейд, чтобы не накалять обстановку на базе. Лисицын спорить не будет, ему молодой лопух, готовый в случае чего подтвердить его версию, пригодится. Взамен обещаю по возвращении устроить так, что вы уйдёте капитаном обратно в бригаду. Думаю, вместе с благодарностью Хана вы не пропадёте.

– Согласен. Но мне понадобится броня, лучше офицерский комплект. Причём так, чтобы её спрятали в моей машине.

– Договорились. И даже больше, я вам дам не просто офицерский комплект, а настоящий «призрак».

*****

Однообразно тянулись дни за днями рейда. Море песков под колёсами машин всё расширялось и расширялось. Маршрут проложили специально вдоль цепочки развалин, и неважно чьих – людей или керхеров. Вода в скважинах давно пропала, зато на время самого жаркого полуденного пекла они создавали хоть какую-то тень. А ещё постоянно давали о себе знать мучения жажды, особенно если катишься не в кузове машины, а на одиночном багги бокового охранения, как Глеб. Давно прошли времена, когда рейдеры были разведчиками и диверсантами и на вооружении у них поголовно стояли «призраки». Сейчас всей защиты от палящего солнца – это тагельмуст, длинный кусок ткани, который заматывался вокруг головы, оставляя открытыми только глаза с надетыми песчаными очками, да бурнус. Даже бронежилеты снимали, чтобы не свариться.

Нельзя сказать, чтобы зрелище песчаного моря было лишено какой-то таинственной прелести. Резко ограничивающие обрывы барханов синеватые и тёмно-фиолетовые тени, золотистые дюны, иногда попадались, красноватые, охристые, коричневые, белые или серые обнажения камня, глины и известняка. Всё это на пепельно-голубом прозрачном фоне неба, залитого яркими лучами света. И тишина, которую лишь иногда ломал треск лопнувшего на солнце камня. Но рейдерам эта мёртвая красота казалась скорее пугающей. От страшного света и жары кожа рук и лица, несмотря на разнообразные крема и вроде бы привычку, обгорела, стала бронзово-красного цвета, губы потрескались. Лёгкая зудящая сыпь от попадавших внутрь одежды мелких песчинок не переставала терзать спину, плечи и бока. Стоило коснуться металла не через одежду и не там, где его защищало пластиковое покрытие, как легко можно обжечься. И заживать такой волдырь будет долго. Но тяжелее всего давался полдень, когда солнце палило огнём, а грудь не желала посылать в лёгкие раскалённый воздух.

Каким бы Лисицын ни был человеком, рейдером и командиром он был хорошим. Всю дорогу выдерживал ровно такой темп, чтобы выйти в нужный квадрат как можно быстрее, но и люди не вымотались лишнего. И всё равно оазис показался кусочком рая, свалившимся с небес на землю. Котловину, на дне которой вмещалось небольшое озерцо и рощица местных деревьев, напоминавших толстую липу с кожистыми пальмовыми листьями, окружали высокие дюны десятки метров высоты. Эти песчаные громады хорошо скрывали подступ к оазису и одновременно хранили его от самумов.

Озеро было естественное, берега заросли чем-то вроде тростника, кишевшего живностью. Парочку плосконосых обитателей немедленно поймали разнообразить меню в честь торжественного ужина, но сделали это в первый и последний раз. Нельзя нарушать хрупкое равновесие оазиса, каждый знал – тогда пустыня проклянёт и отнимет удачу. Желающих проверить это поверье не находилось. Возле воды разбили базовый лагерь, откуда пешком или на лёгких машинах будут уходить группы разведчиков. Глеба, конечно же, как новичка, оставили в лагере. А ещё в лагере пока оставался со своей группой Лисицын, а также вторая группа, которой руководил его самый доверенный человек и давний приятель. И то, что в разведку в основном ходили пешком, а не на машинах, при этом уже третий день в лагере отсиживались самые опытные люди, всё больше укрепляло Глеба в мысли: весь рейд прикрытие задачи помешать Гладову встретиться с людьми Пустынного хана.

На четвёртый день в раскалённом воздухе отовсюду послышались высокие чарующие звуки с сильным металлическим привкусом, заставляя против воли дрожать. Звуки летели и таяли в раскалённой атмосфере полудня. То весёлые, то жалостные, то резкие и крикливые, то нежные и приятные уху, эти звуки казались криками живых существ, но не голосом мёртвой пустыни. Лагерь мгновенно, несмотря на жару, зашевелился. Если песок начинал петь, он сначала звал ветер, а следом прилетала смерть. Песчаная буря. И пусть высокие дюны защищали оазис, в пустыне всегда надо ждать худшего. Животные, чувствуя приближение бури, спешили скрыться в норки. И вот вершина огромной дюны, секунду назад мёртвая и неподвижная, зашевелилась. Пока почти невидимым облачком над ней закурился летучий песок, подхваченный струёй горячего ветра. И тут же закурились остальные дюны, небо померкло, словно упало на землю. Воздух заволокла буро-жёлтая мгла, клубы пыли по всему периметру оазиса закрыли солнце, на него стало возможно смотреть как на тусклый огненный шар. Даже здесь, внизу, стало душно, а наверху сейчас невозможно дышать. И вот уже всё захватил рёв, несущийся отовсюду.

Из-за самума Глеб и упустил, как и куда ушёл Лисицын. Ветер ещё ревел, хотя и пошёл на спад, когда рейдеры покинули лагерь, поэтому их следы замело. Но машины остались все на месте, значит, ушли пешком. Что их не ждала машина одной из прежних групп, это подтверждал и подброшенный командиру маяк. Через несколько часов из лагеря, уже открыто и на двух багги, уехали ещё четверо из второй группы. Глеб выждал час до начала сумерек, пока не решил – и ему пора. Конечно, по возвращении придётся объясняться… Но, имея на руках доказательства измены Лисицына, можно козырнуть и особыми полномочиями за подписью командира полка: заместитель, усмехнувшись, вместе с бронёй выдал ему не только заполненный ордер, но и пару пустых подписанных бланков. Даже если остальные в роте замазаны, без руководства Лисицына совершать самоубийство и открыто выступать на стороне изменника никто не решится. Особенно если намекнуть, что есть возможность выйти из дела чистыми.

Глеб как раз собирался достать бронескафандр. Резко обернулся, уже понимая – опоздал.

– Куда это ты, мальчик?

На него смотрел зрачок пистолета. Казимир, ещё один подручный Лисицына. Сделал как сопляка-новика, подобрался, несмотря на все имплантаты и то, что Глеб внимательно следил за местностью. Вот что значит опыт. Но и стрелять сразу Казимир опасался: останутся следы, а люди в роте опытные, восстановят картину без труда. Мало ли зачем рейдер пошёл проверять свою машину, особенно после самума? Могут возникнуть вопросы, пусть и не сейчас, потом – дома кто-то да неизбежно проболтается.

– Предлагаю разойтись миром, – еле заметный шажок. Противник наверняка движение видит, но рассчитывает на обычного человека. – Ты уходишь, я потом забываю, что вообще тебя здесь видел.

– Прав был командир, стукачок у нас завёлся…

И тут окружающий мир расплылся, замедлился так, что можно поймать и потрогать песчинку в воздухе. Казимир сложный противник. Глеб и сам весил больше семидесяти килограммов, но сейчас вес врага превышал вес Глеба почти на треть, Казимир отлит из мускулов и ростом на голову выше. И это не считая пистолета. Резкий, точный удар ноги оказался недостаточным, Казимир взвыл от боли, но оружия не выпустил. Наоборот перекинул его во вторую руку, в упор он не промахнётся. Это и оказалось ошибкой: Пёс двигался слишком быстро. Плечом в «солнышко», руками под бёдра. Глеб угадал направление движения Казимира, сдвоенной инерцией приподнял врага, сминая живот, и шибанул башкой оземь. Выстрел еле слышным хлопком ушёл в пустоту.

Быстро осмотрев тело, Глеб порадовался, что лишь оглушил, а не убил. На предплечье нашёлся браслет, который подавал сигналы, жив человек или нет. Достаточно дорогая игрушка и совершенно бессмысленная в рейде. Радиус действия всего километров двадцать. В автономных группах так далеко в одиночку от товарищей не отдаляются, но сами группы от лагеря работают на большем расстоянии. Зато сообщники в лагере точно узнают, если приставленный наблюдатель будет убит при попытке уехать. Быстро надев броню, Глеб привычно ощупал местность сенсорами, и словно камень с души свалился: до того было неприятно чувствовать себя наполовину слепым. Зато теперь при всех талантах и опыте даже рота целиком ему не противник. Прикрутив Казимира к машине, Глеб раздумывал недолго. Бросить его в паре километров от лагеря – сигнал не пропадёт, до утра Казимир протянет, а дальше уже неважно. И первой догнать и уничтожить группу на машинах. Вторая – пешком, и от него не скроется.

На пустыню опустилась темнота, небо повисло огромной чашей, полной мириадов звёзд. На Опале их было намного больше, чем на Земле, но света они всё равно не давали. Тёмный, временами почти чёрный от непроницаемого мрака песок бешено мчался под колёсами: Глеб состыковал управление машиной, тактический компьютер бронескафандра и свой биопроцессор. Вдобавок сенсорам брони было всё равно, день или ночь. Машина шла как на гоночном треке на максимальной скорости, поэтому всего через полтора часа вдалеке показался тепловой выброс двигателей второй группы. Допрос Глеба не интересовал, судя по направлению движения, рейдеры должны будут убить посланцев Пустынного хана. Не останавливаясь, Глеб открыл огонь на поражение. Один багги встал, второй перевернулся. Глеб дал по двигателям два контрольных выстрела, несколько минут подождал, чтобы убедиться – противник выведен из игры. И поехал в противоположную сторону. На перехват самого Лисицына.

*****

Машину Глеб оставил за километр до места, где сигналил маячок, остаток расстояния пробежал на своих двоих и залёг наблюдать. Обнаружения он не боялся: комплект «призрак» разрабатывался, чтобы обходить совершеннейшие системы поиска керхеров, так что оба дозорных ему не страшны. Можно спокойно устроиться на верхушке бархана, настроить микрофоны и оптику, и наблюдать. Рейдеры как раз захватили двух пленников в одежде пустынников и начали их допрос… Позже Глеб спрашивал себя, как повернулось бы дело, начни он стрелять сразу? И отвечал – всё могло пройти только по случившемуся варианту и никаким иным образом. Двое скрутили Андриса, ещё двое, пока начальник разговаривал, держали Ладу и откровенно её лапали – а девушка не реагировала вообще. Но даже под химией реакция подсознания и тела никуда не денется. Если вспомнить, с каким страхом и отвращением Лада относилась к любому намёку на интим – а тут ей грудь тискают и между ног лезут, но она замерла, словно резиновая неживая кукла. И молчала, вообще ни звука. Именно это и остановило Глеба: он не понял ситуации и побоялся рисковать.

– Отпустите нас, – Андрис уже хрипел, ещё не понимая, что над ним откровенно потешаются, а люди перед ним живут по принципу «синицы в руках». Им заплатили за смерть всех участников сделки, а что попалась красивая девочка и глупый мальчик, с которыми можно позабавиться напоследок, просто приятный бонус – Если мы попадём к Пустынному хану, он вас озолотит.

– Ну мы можем отдать девочку и сами.

– Без меня у вас ничего не выйдет.

– Выйдет, мальчик. И на свои железки вшитые не надейся, не сработают. И про капсулку в её головке мы уже в курсе. И без тебя покупателя найдём.

– Вы не понимаете!

– Да ладно тебе, не дёргайся. Мы твою девку сейчас немного попользуем, бабе от этого вреда не будет. Ладно, раскладывай её, ребята.

Один из лапавших Ладу дёрнул и разорвал на девушке нижнюю рубаху, на секунду одна рука жертвы оказалась свободна… В этот момент стремительным, нечеловечески точным и сильным движением Лада выхватила у рейдера нож и всадила ему в живот, на отмашке ударив второго в солнечное сплетение. И мгновенно упала на песок так, чтобы умирающие перекрыли остальным линию огня. Одновременно Андрис сумел воспользоваться встроенными шокерами, вспышкой ударила синяя молния. Дальше Глеб начал стрелять. Поздно. Рейдеры были хорошими бойцами, Андрис всё равно получил нож в почку. Когда Глеб спустился с бархана, живой осталась лишь Лада.

Глеб посмотрел в глаза Андриса, где остывали удивление, обида и недоумение. Остановился за пять метров до девушки.

– Что ты такое?

– Меня зовут Лада, – спектра голоса Глеб не сохранил, но звучало похоже. Вот только слишком уж ровно было сказано, словно речевым синтезатором.

– Ты не Лада. Повторяю. Что ты такое?

– Прошу подтвердить, что вы принадлежите к роду хомо сапиенс.

Глеб поднял забрало, почти уверенный в ответе. Автору идеи хотелось свернуть шею.

– Подтверждение принято. Моя основа Лихачёва Ольга, капитан четвёртой мобильной крепости класса «Радуга» бронетанкового легиона «Победоносный».

– «Победоносный» пропал без вести ещё до последней битвы…

– Ответ неверный. Информация по частям и сосредоточению штурмовавшей Прайм группировки была стёрта для обеспечения секретности операции.

– Ты…

– Я – ИРМА.

– Кто и как? – голос хрипло дрогнул.

Девушки Лады больше не существовало. Кто-то воспользовался её курьерским имплантатом и входным каналом, чтобы закачать в мозг кибернетический интеллект. Получилась ИРМА. Искусственно-разумная машина в биологической оболочке захваченного тела.

– Крепость была подбита на третьей полосе оборонного периметра. Наблюдала штурм. Не было возможности покинуть машину. Штурм успешен, архонты и все жёлтые касты уничтожены. Синие касты не посчитали подбитую крепость угрозой. Вымерли в процессе восстановления Прайма. Восстановление было невозможно, ядро колонии уничтожено. Лучевая болезнь. Нет связи с ударной группировкой, вероятность гибели девяносто семь процентов. Нет связи со штабом. Информация о второй пустой колонии керхеров. Необходимость сообщить людям. Контрольный компьютер ремонтной системы танка не рассчитан на долгую автономную работу. Лихачёвой Ольгой принято решение перевести сознание в постоянную память крепости.

Глеб вздрогнул. Надо быть полным психом, чтобы вместо пусть мучительной, но короткой агонии от лучевой болезни растянуть свою смерть на десятилетия. Существовать в уродливом облике киб-системы подбитого танка, непрерывно, час за часом и год за годом умирая и перерождаясь в неживой компьютерный интеллект, смысл существования которого следить за ветшающим железом, искать в развалинах энергию, ремонтировать центральный компьютер, чтобы в нём сохранились нужные данные.

– Танк нашли люди. Я сообщила про вторую колонию. Пустую. Можно взять под контроль. Мужчина по имени Андрис – он сопровождал меня сегодня – узнал, что я могу стать ключом. Заблокировал фильтры канала. Я смогла занять мобильную оболочку. Андрис уничтожил остальных членов экспедиции. Приняла решение сотрудничать. В одиночку моя оболочка не дойдёт до людей.

– Ключ?

– Я ключ к колонии два. Условие до активации никакого постороннего биоматериала. Позже заражение оболочки посторонним биоматериалом не желательно, но не критично. Действия группы дезертиров грозили заразить оболочку посторонним биоматериалом. Принято решение атаковать. Твоя помощь.

Глеб выругался. Андрис всё-таки сломался. Увидел возможность одновременно обогатиться и обладать девушкой… Или, точнее, телом девушки, ему это было, похоже, уже без разницы. Погубил экспедицию. Дальше сначала он продаст вторую колонию Пустынному хану, а потом Ирма без возражений ляжет с ним в постель. В итоге парню не хватило опыта и изворотливости Гладова, и он попался к рейдерам. Будь Андрис ещё жив, Глеб пристрелил бы его на месте. Но теперь оставалось только простить, Бог ему судья – и наверняка этот суд окажется справедливее любого земного.

– Кто нас слышит, кто нас слышит, – завопил в ушах сигнал с рации. – Группа четыре. Кладка завроидов… Господи, сколько их тут. Передайте…

Глеб замер, потом в припадке ярости с силой пнул труп Лисицына. И если бы было можно, убил бы его ещё раз десять. Информация, которую старший роты использовал для прикрытия своих махинаций, на самом деле оказалась правдой. Но раз никто даже на секунду не воспринял её всерьёз, раз все не реально искали, а лишь имитировали поиски… Шансов уйти у сослуживцев из лагеря нет. От четвёртой группы до оазиса всего с полсотни километров. Если там стая, она уже давно заметила людей и ждала, обнаружат кладку или нет. Связь друг с другом у завроидов не хуже радио, твари уже знают, что кладку обнаружили, и атакуют немедленно. И оазис, и рейд-группы. Остановить стаю без бронепехоты силами всего трёх десятков человек в лёгком снаряжении – это из области фантастики. Если кто и вырвется, что тоже под вопросом… Ибо при поиске завроидов положено в «горячем» состоянии и с водителем в кабине постоянно держать часть транспорта – а тут никто этим не озаботился. Больно много возни тогда с машинами, постоянно их перебирать и проверять.

В первую очередь завроиды станут нападать на тех, кто может добраться до остальных людей. Будут их гнать, пока всех не перебьют. У Глеба есть небольшой запас по времени, покойный Лисицын перехватил Андриса и Ладу в стороне и глубоко в пустыне. Но дорога в сторону Города сейчас гарантированное самоубийство. Да, если не стрелять – «призрак» легко укроется от органов чувств завроидов. Но пешком он до поселений не дойдёт, не хватит ресурса. Камуфляж или сломается, или сожрёт батарею скафандра намного раньше. Машина же Глеба выдаст с головой. К тому же бросать Ирму нельзя. Когда ещё найдётся такой же опытный и рисковый человек как Гладов, способный дойти и вернуться из Прайма. Это если Андрис заодно не испортил подбитый танк до конца, чтобы сделать свой ключ уникальным. Да Глеб теперь лучше подохнет, чем потеряет возможность захватить для людей нужное им как вода поселение керхеров – он Боевой пёс, он давал присягу.

– Эй, Ирма. Где там твоя база?

«Девушка» застрекотала цифрами. Наложив координаты на карту, Глеб присвистнул. В экономичном режиме ресурса его машины хватит на четыре пятых пути. Зато трасса идеально как по учебнику обойдёт район столкновения с завроидами. От точки, где закончится ресурс машины, до Города получится дойти при изрядном везении. Там ни известных оазисов, ни хоть каких-то развалин, в которых может быть скважина. Ирму он точно не дотащит живой. А вот до базы керхеров добраться можно почти наверняка, если не помешает что-то совсем уж непредвиденное.

– Мы идём к базе. Едем на машине, дальше пешком. Помоги собрать воду и продукты.

– Шансы добраться…

– Плевать. Хоть какой-то шанс. Понадобится – на руках тебя доволоку, но дойдём.