Чуха

[Не хотел размещать здесь, ибо не хочу больше старого ничего плодить, но внезапно получил небольшой симпатичный подарок по теме и решил, что Судьба о чем-то хочет сообщить. А я послушный.]

============================================================

Поломки всегда происходят некстати. Это твердо усвоил любой, кому приходилось владеть чем-то механическим. Хотя бы велосипедом в детстве. Едешь себе, едешь, а потом… А потом стоишь и растираешь слезы грязным кулачком по исцарапанному лицу. Тайный заговор против человека.

Матвей отключил экран и откинулся в кресле. Уже добрых четверо суток он пытался реанимировать своего "Стрижа". Грузовик аварийно выпал из режима перехода и теперь черт его ведает куда дрейфовал в пространстве. Компьютер растерянно строил диаграммы, но диагностика ничего толком не выявляла. Пилот с ненавистью взглянул на экран красными от бессонницы глазами и стукнул по подлокотнику:

— Сволочь!

Дальше последовал речитатив о размножении. Компьютер остановил строительство диаграмм и недоуменно, как показалось, попросил:

— Уточните задачу.

Матвей вздохнул: комп — машина. Ему не понять эмоций застрявшего на задворках галактики торговца с кучей нераспроданного товара. Сосчитав в уме до десяти, пилот уже спокойно сказал:

— Три-восемнадцать, начнем с привода. Полный тест системы управления и питания.

И все. Теперь можно спокойно хлебнуть кофейку. Аппарат будет гонять импульсы с добрый час. Ему безразлично, что тест повторный. Машина…

Психологи долго изучали феномен пилотов-одиночек: стремление к уединению. Не важно, что вокруг на многие миллионы километров не найти ни единой живой души. Все равно рано или поздно любой одиночка искал место, где можно побыть одному. Парадокс. На грузовике единственным местом для уединения был санузел. Он же дверь в шлюзовую камеру. Матвей шлепнул ладонью по сенсорной панельке, цилиндр послушно повернулся вокруг оси. Из кабинки пахнуло холодом. Набросив на плечи висящее на кресле одеяло, пилот взял кружку с кофе, шагнул внутрь и хлопнул по внутренней панели. Цилиндр послушно повернулся на девяносто градусов. Матвей уселся на унитаз и прислушался. Вентиляция работала. Понемногу в кабинке теплело. Невеселые мысли делали сахар в кофе совсем несладким. В зеркале напротив, к тому же, сидел небритый мрачный тип, замотанный в одеяло. Матвей попытался улыбнуться типу. Тот ответил кривой ухмылкой. Дела… И на помощь никто не придет. Пусто здесь. Ни одного сигнала на радаре. Так и заканчивают неудачливые торговцы.

Кофе казался сегодня отвратительным: черным, пустым, холодным, как бездна пространства снаружи. Матвей встал, вылил остатки напитка в унитаз и в сердцах ткнул кулаком в сенсор. Цилиндр послушно повернулся. Тест на экране все так же уныло полз, оставляя за собой зеленую линию. Ни единого сбоя, конечно. А так хочется понять, что же сдохло. Пусть и не поможет ничем, но хоть знать…

Матвей отключил экран: компьютер потом скажет результат. Изображение послушно погасло, открывая вид на пространство. Корабль беспорядочно вращался по всем трем осям, но казалось, что это за прозрачной стеной кружились звезды. Короткими импульсами пилот провел коррекцию. Понятно, что вручную этого делать не полагалось, но хоть как-то отвлечься… Вращение прекратилось. Не совсем, конечно, но достаточно, чтобы происходящая свистопляска не вызывала приступы морской болезни.

Комп тихо звякнул и сообщил:

— Тест проведен, отклонений нет.

— Три-восемнадцать — отбой.

— Принято.

Вот теперь можно подремать. А потом слазить наружу и попробовать пощупать ручками все, до чего получится дотянуться.

— Три-восемнадцать, автопилот и режим сканирования пространства.

— Принято.

— Вот и славно. А я спать. Три-восемнадцать — свет на минимум.

Матвей превратил кресло в кровать и отключился.

Разбудил комп зачем-то ранью-рань. В пять стандартного. Корректно, конечно, звоночком. Но на кой черт? Матвей зло посмотрел на слабо светящийся потолок. Вспомнились сны. Какие-то тоскливые все время, кружились невпопад…. Хотя… Ничего веселого за предыдущие сутки не случилось. С чего бы снам быть веселее яви? Зато за бортом вовсю кружила звездная карусель. Светила чуть не сливались в концентрические окружности. Какого комп запустил маневровый?

— Три-восемнадцать, коррекцию по осям.

— Коррекция невозможна.

— Чего-о-о?

Матвей попытался вручную провести маневр, но движок насупился. Вот это совсем уж не дело.

— Три-восемнадцать, тест маневровых.

— Принято. Тест запущен.

В отличие от гиперпривода, тестирование движков много времени не заняло. В конце традиционной туалетной чашки кофе комп вывалил зеленые столбики. Все четко. Ни единого сбоя.

— Ты издеваешься?

— Повторите запрос.

Матвей осторожно поставил кружку на полку и от всей души шарахнул кулаком по пластику. Конечно! Он дурень. Это ж неисправен комп! Задача упростилась донельзя.

— Три-восемнадцать, переключить контрольные и исполнительные системы компьютера на резерв. Включить полный тест.

— Принято. Выполняю.

Матвей выдохнул, откинулся в кресле и прикрыл глаза: так все легко, а сколько нервотрепки! Спустя минуту, он открыл глаза.

— Три-восемнадцать, почему был сигнал в пять часов?

— В пять часов девять минут произошла коррекция.

— Кто?! Черт! Три-восемнадцать, кто дал команду на коррекцию?

— Поступила команда на коррекцию.

— Тьфу! Идиот! Три-восемнадцать, полностью сменить бортовую систему управления на резервный комплект.

— Принято. Прервать тест?

— Конечно, прервать, чугунок недоделанный!

— Принято. Установил прерывание чугунок недоделанный. Продолжаю тест.

Матвей зарычал.

— Три-восемнадцать, прервать тест.

— Принято. Произвожу полную смену комплекта системы управления.

Экран мигнул и погас, открывая вращающиеся звезды. Матвей закрыл глаза: начинала кружиться голова. Минут через пять тренькнул звонок.

— Смена комплекта произведена.

— Вот и молодец. У твоего предшественника шиза, похоже. Так, три-восемнадцать, провести коррекцию.

— Коррекция невозможна.

У Матвея по спине пробежали мурашки. Подрагивающим пальцем он запустил тест с экрана и взволновано принялся наблюдать за выполнением. Зеленый! Все. Осталось поверить в привидения. Иначе и не объяснить происходящее. Нет, остается еще его, Матвея, персональное сумасшествие. Но тут вопрос спорный. Диагност бы уже всякими пилюлями напичкал и уколов наставил. Матвей налил кофе и отправился в туалет. Сейчас лучший выход — посидеть и подумать.

В кабинке потихоньку теплело. Мысли успокаивались, но картина не прояснялась. Если комп исправен, а второй комплект вряд ли сдох, то исполнительная часть… Нет, исполнительная тоже не может, тест бы выявил. Где? Линия? Исключено. Там серьезная защита. И еще есть дублирующие цепи по другому борту. Бред. Либо второй комп завелся, независимый и злобный, либо какой-то дух. И то, и другое само по себе посередь полета не возникнет. В гиперрежиме на борт не заскочишь. Там такая математическая каша получается, что…

Придется-таки поползать, пощупать ручками. Точнее, перчатками.

Матвей поднялся, поставил чашку на полку у зеркала и вошел в шлюзовую камеру. Там было холодно. Мощности системы подогрева душевой не хватало для отопления. Слева в нише стоял скафандр, на полочке лежала специальная одежда. Три комплекта, как положено. Матвей поежился, взял комплект и пошел переодеваться в рубку. Все теплее, чем в шлюзе. А может быть, стоило переодеться там, на холоде. Возвращаться не хотелось совершенно.

Пилот стиснул зубы, чтобы не слишком громко стучали, закрыл душевую. Затем снял тапочки, ухватился за ледянющую перекладину над нишей и сунул ноги в скафандр. Едва оказавшись внутри, Матвей тут же активировал систему. За спиной щелкнули замки. По ногам ударило тепло. По стеклу пробежали строчки: скафандр синхронизировался с компом.

— Три-восемнадцать, тест.

— Принято, выполняю.

Ответ пришел через несколько секунд.

— Отклонений нет, системы в норме.

— Три-восемнадцать, включить программу шлюзования.

— Принято.

Платформа развернулась. В шлюзовой камере загорелся красный свет. Давление быстро падало. Стало совсем тихо, только тихонько жужжал регенератор. Створки шлюза открылись наружу, отключилась система гравитации.

— Программа завершена.

— Принял.

Матвей оттолкнулся и выплыл из ниши. Вокруг кружили звезды. Аварийные маяки бессмысленно вспыхивали красным.

По команде заработали магнитные подошвы. Идти, конечно, неудобно, но иначе никак. За скафандром потянулся тоненький страховочный фал. У самого выхода Матвей перещелкнул замок страховки и выбрался на поверхность. Точнее — выпорхнул. Надо было найти нужные магнитные тропинки. Матвей запустил бот. Открылся лючок, и оттуда вылетел маленький аппарат на тросе. Бот развернул огромный серебристый круг. Через мгновение вспыхнул свет. Значок с лучиками появился на стекле. Теперь подсветка будет сопровождать человека всюду.

Ну, вот и дорожки. Та, что ведет к движкам… Короткий импульс маневрового застал врасплох. В шлеме задумчиво звякнул комп: сам по себе отработал движок поворота. Матвей тут же запустил сматывание фала. Ускорение было минимальным, но ощутимым. Фал натянулся, человек почувствовал рывок, судно неторопливо разворачивалось к пилоту кормой. Стоило поспешить, чтобы не попасть под выхлоп маршевого двигателя, если тот вдруг сработает. Едва касаясь управления, Матвей перевернулся ногами к корпусу и прицелился в тропинку. Тщательную коррекцию провести не хватало времени, поэтому когда в момент соприкосновения сработали магнитные присоски, правое колено неприятно хрустнуло. Скорость относительно корпуса стала равно нулю, а звезды резко поменяли одну замысловатую траекторию вращения на другую.

Пилот поморщился от боли, недобрым словом поминая инерцию и сбрендившую технику. Но нет худа без добра: Матвея принесло почти на место. Очерченный красным люминофором люк над системой гиперпривода можно было открыть и вручную, но возиться не хотелось.

— Три-восемнадцать, открыть створки восемь-А.

— Принято. Осторожно, включилась система открытия.

Люк едва заметно дрогнул. Створки его раскрылись. По размерам проем тут был побольше, чем в шлюзе, но разворачиваться все равно неудобно. Впрочем, этого не потребовалось. Инородную часть в приводе Матвей увидел сразу. На кожухе камеры резонатора прилипла изъеденная ржавчиной полусфера, диаметром сантиметров пятьдесят. Она словно срослась с металлом узла. Переключив присоски в режим якоря, Матвей попытался оторвать странный нарост, но тот не реагировал. Торговцам не полагался анализатор, да и не нужен он им, в общем-то. А в данной ситуации он оказался бы кстати. Матвей чувствовал, что все проблемы породила эта самая штуковина. Теперь неплохо дознаться, из чего эта хреновина и как ее отодрать. В багажнике скафандра нашлось несколько инструментов, годных для таких целей: отвертка, нож и молоток-топорик.

Отвертка медленно вращалась, не оставляя на поверхности нароста никаких следов. Нож не смог соскрести даже бугристый слой рыхлой ржавчины. Оставался топорик. Но Матвей так и не смог решиться ударить по стенке камеры. В запасе оставалась только одна такая, и если что… Да, придется демонтировать весь узел. А это возня приличная. Запасную доставать, ставить, настраивать, калибровать…. Матвей один за другим отщелкнул фиксаторы и попытался вытащить деталь. Но не тут-то было! Даже не шевельнулась. Он поднажал. Глухо. Где-то камеру заклинило. Может быть, виновата влага? Хотя воздуха тут и быть не должно, но черт его знает…

— Три-восемнадцать, закрыть створки восемь-А, поднять давление в отсеке до ноль- точка-один и включить подогрев.

— Принято. Осторожно, включилась система закрытия.

Оставалось ждать. Матвей был не прочь перекусить. В скафандре обычно заправлен небольшой запас питательной смеси на крайний случай. Сейчас он наступил, случай этот. На борту сегодня как-то с аппетитом было не очень; прогулка взбодрила. Матвей потянул из трубочки смесь. Возможно, она и содержала в себе все необходимое, но гадость первостатейная. Даже жалкая попытка сдобрить месиво апельсиновым ароматом не помогла, а только ухудшила вкус. Пересилив себя, пилот сделал несколько глотков и торопливо запил кулинарный шедевр водой. Полегчало. Есть теперь не хотелось совершенно. То ли смесь насыщала, то ли ее вкус отбил аппетит надолго.

Инфракрасный термометр показал, что камера резонатора нагрелась где-то до плюс пяти. Матвей попытался снять устройство, но снова не вышло. Наверное, где-то подклинило. Значит, все равно придется рубить. Пилот со вздохом достал топорик, прицелился в нарост и нажал гашетку. Лезвие скользнуло по сферической поверхности и пробило стенку камеры. Теперь-то уж точно пути назад не было. Раз за разом взводя топорик, Матвей вырубил нарост и отправил его в пустой отсек багажника скафандра. Затем взялся за края и потянул камеру на себя. Она легко вышла.

— Три-восемнадцать, сбросить давление до нуля и открыть створки восемь-А.

— Принято. Осторожно, включилась система открытия створок.

Люк неторопливо раздвинулся. Матвей отключил магниты, оттолкнулся и выплыл наружу на всю длину фала. Что-то было не так. Бот подсвечивает все так же, аварийные огни мигают для кого-то, створки люка с бегающими огоньками, звезды… Вот! Звезды были неподвижны. Выходит, система провела коррекцию. А в процессе силового "демонтажа" импульсы можно было и прозевать. Заработала? У Матвея радостно екнуло внутри. Он отшвырнул изуродованную камеру и нетерпеливо отправился за запасной. Теперь главное — не спешить. Взять, принести, поставить, закрыть люк, и старт! А там… Сбыть товар с Омеги-Колос, получить свое и отдохнуть в кои-то веки месячишко. Мечты! Только надо закончить все.

Пришлось попотеть, чтобы добраться до искомого. В скафандре заниматься поисками, мягко говоря, неудобно. Контейнер с камерой нашелся, естественно, в самом дальнем углу. Чертыхаясь и поминая всех святых, Матвей отщелкнул фиксаторы и выволок куб. Не мешкая пилот прицепил драгоценный узел поясным тросиком. Все, теперь маневры не страшны. Задраив склад, Матвей отправился в путь к отсеку восемь-А. Становилось жарче. Пот застил глаза. Неприятно поразила мысль, что за время полета мышцы совсем ослабли. Матвей пообещал себе, что обязательно займется тренировками. Тренажеры развернет… Черт! Что за бред? Какие тренажеры? В скафандре невозможно вспотеть! Там для этого куча систем работает. В смысле, должна работать, но сейчас не пашет. Словно в подтверждение, на стекле значки системы жизнеобеспечения окрасились желтым. Этого еще не хватало! Какой смысл в новой камере, если ее невозможно поставить?

— Три-восемнадцать, тест системы жизнеобеспечения скафандра.

— Принято. Выполняю.

Почему-то Матвей был заранее уверен, чем закончится сканирование. И разочарованно выдохнул, услышав:

— Отклонений нет. Системы в норме.

Вот так! Теперь только и осталось, что вернуться и сходить с ума до самой смерти. По коже прошел озноб от предвкушения такой перспективы. Нет уж! Надо все же победить эту цепь неудач. Или сгинуть.

Матвей прошел мимо шлюза к отсеку гиперпривода. Пот испарился. Зато теперь мерзли пальцы на ногах. Система кондиционирования скафандра явно разладилась. Значит, надо двигаться. Уже у люка из правого движка скафандра вырвалось облачко пара. Подошвы не удержали на полосе. Звезды вместе со "Стрижом" завертелись. Спас фал. Рывок, и все пришло в норму. Едва магниты прилипли к поверхности, Матвей немедля сбросил бак скафандра. Новый дорого обойдется в итоге, но сохранить еще дороже: пальцы ног уже потеряли чувствительность, а нос казался сосулькой.

Ближе к концу монтажа, пилот почувствовал странную дурноту. Мысли стали совсем вялыми. Наверное, сказывалось переохлаждение. Спать! Надо просто немного поспать, и все пройдет. Мысль успокаивала, баюкала… Вот и тепло уже становится. Наверное, от замерзания. Нет, вот зелененькие индикаторы температуры и влажности. Осталась мигать дурацкая красная лампочка на стекле… Что-то важное, наверное. Звонок… Какой противный и резкий. Зачем тут? А, да! Он тоже должен что-то означать. Сквозь вату слышался мерный стучащий шум. Хлопок… Матвей обнаружил себя перед камерой резонатора. На стекле мигало предупреждение о неисправности регенератора. Второй индикатор — красный круг и зеленый сектор внутри. Аварийный запас. Хлопок — это подорвался патрон баллона, когда жизненные показатели организма стали угрожающими. Последний глоток, так сказать. Установив фиксаторы на место, Матвей выбрался из люка. Стремительно утекали минуты жизни.

— Три-восемнадцать, запустить программу шлюзования.

— Принято. Осторожно, створки люка открываются.

— Быстрее, черт!

Комп на этот выкрик ничего не ответил. Программа, надо понимать, не предусматривала ускоренной процедуры. Стараясь дышать через раз, пилот включил лебедку. Но та как назло не захотела работать. Руками перебирать долго. Внезапно мигнул и погас экран. Теперь за стеклом остался только космос. Нет горючего для движков, нет лебедки, нет времени… Может быть, и к лучшему, что все отключилось? Если не видеть когда умрешь, то и легче. Линемет! В багажнике скафандра наверняка есть линемет! Небольшой короткий цилиндр с рукояткой на торце оказался на месте. Прицелившись, Матвей выстрелил в открывающийся люк. Отдача отбросила пилота назад, но фал удержал с ощутимым рывком. Тонюсенький тросик протянулся между липучкой и рукояткой. Сдвинув рычажок, Матвей запустил лебедку. Ты сматывалась шустро, затаскивая человека в шлюз. Опять сквозь вату стучал метроном. Захотелось спать. Дурацкая подсветка впереди… Надо потом лампочки сменить… Красный, зеленый… Неужто нет других цветов? Но лучше темный. Он дарит тепло там, в глубине. Что там на руке висит? Вытащить ее из рукава… Пальто дурацкое…

Матвей открыл глаза. Он висел в шлюзе. Дышалось здорово! Дышать вообще здорово! Особенно когда много хорошего, свежего, прохладного воздуха! Матвей сперва не сообразил, почему без команды открылся замок скафандра. Затем дошло, что автоматика отрубилась, а герметизация обеспечивалась только внутренним давлением. Когда в шлюзе оно оказалось чуть выше, чем в скафандре, замок открылся. То ли случайность, то ли так и задумано, но физика выручила.

Матвей выбрался из скафандра, прицелился, легонько оттолкнувшись подплыл к перекладине и спустился на пол.

— Три-восемнадцать, включить гравитацию.

— Принято.

Скафандр с грохотом рухнул на пол. Его, конечно, надо было затолкать сперва в нишу, но это уже потом. Сперва душ. Да и скафандр-то годился теперь только в утиль. Черт с ним. Что-то еще? Ах да!

— Три-восемнадцать, закрыть отсек восемь-А.

— Принято.

Внутри кабинки ждал сюрприз. Кругом какие-то неприятные коричневые пятна. Недоуменно пилот смотрел на беспорядок, пока не увидел валяющуюся на полу кружку, которую сам же ставил на полку у зеркала. С недопитым кофе поставил. Невесомость и маневры "Стрижа" размазали остатки напитка по всей душевой.

— Вот заодно и порядок наведем.

Белье улетело в лючок для отходов. Чуть помедлив, словно смакуя предстоящее наслаждение, Матвей включил душ. Теплая вода ударила тугими струями. Она отлично согревала и смывала неприятности с измученной души. И следы кофе тоже утекли в слив. Вдосталь насладившись, Матвей запустил сушку. Мощный направленный поток теплого воздуха кольцом опускался с головы до ног, не оставляя за собой ни капли. Разве что волосы все еще были влажными. Через несколько минут бодрый пилот вошел в рубку и оделся. Стало совсем здорово. Теперь можно и кофе. В кресле было уютно, клонило в сон. Но не так, как тогда в скафандре. Просто хотелось спать после всех этих волнений, неприятностей и нагрузок. Уже подремывая, Матвей вдруг вспомнил про странную ржавую полусферу в багажнике скафандра. Пришлось тащиться в шлюз.

Достать штуковину оказалось делом совсем не легким. Она прилипла к чему-то в багажнике намертво. Вытащив нож, Матвей вознамерился было вырезать эту ерундовину вместе с пластиной, но внезапно полусфера отпала сама. Пилот потыкал железяку выключенным ножом — твердая. Чем бы эта штука ни оказалась, но спать в одном помещении с ней не стоит. Матвей решил убрать полусферу в нишу. Он расстелил одеяло и ножом стал подпихивать железку. Та оказалась на удивление легкой. Значит — полая внутри. Пилот коснулся рукой прохладной поверхности. Затем поднял полусферу и потряс. Ничего. Ну и ладно. Пусть умники на базе думают, чего это такое.

Вернувшись, Матвей уселся в кресло и попробовал маневрировать. Все вполне нормально действовало. Чутье подсказывало, что и гиперпривод "Стрижа" отлично заработает.

Пилот включил камеру обзора шлюза. Там нелепо и жалко валялся неисправный скафандр. Похоже, все моменты как-то связаны с этой нелепой железякой. Оставался вопрос, зачем ей-то делать гадости? Матвей, как и большинство торговцев, старался не пересекаться с крупными компаниями. Маленький бизнес, маленький транспорт, маленькие доходы. Вряд ли "Галакт", например, снизойдет до того, чтобы заметить ничтожную букашку-частника. А уж уничтожать тем более нет смысла. Да еще таким сложным способом.

На картинке что-то изменилось. Одеяло из ниши упало на пол. Наверное, после проверки системы маневрирования сползло. Вообще, надо бы изолировать эту штуковину от греха. А лучше, выкинуть в космос. Поставить только скафандр в нишу и продуть шлюзовую камеру. И пусть себе летит вместе со своей тайной куда-нибудь подальше. Торговцу главное что? Прибыль. А все эти тайны, опасные для здоровья, пусть разведчики ковыряют. Им за это хорошо платят.

Матвей вышел в шлюз, поежился, ухватился за холоднющий поручень и отключил искусственную гравитацию. Затем загнал скафандр в нишу. Попутно вспомнил про тренажеры. Какое там! Тут и без них взмокнешь не раз и не два. Но влезать внутрь, дабы провести штатную процедуру, Матвей себя заставить не смог. Наконец сработали захваты, подключаясь к портам костюма. Над нишей замигал зеленый огонек. Скафандр зашевелился и расправился, занимая все свободное пространство ниши. Зеленый перестал мигать и переключился на желтый. Все правильно: система не обнаружила бака. Матвей повернулся и обомлел. От парящей над одеялом полусферы к нише протянулась тоненькая, как паутинка, ниточка. Она едва заметно поблескивала. А сама железка медленно мигрировала в сторону скафандра. Пилот включил гравитацию. Штуковина упала, ниточка исчезла. Матвей рванулся в рубку. Надо избавиться от этой погани как можно быстрее! Пилот устроился в кресле, пристегнулся и скомандовал:

— Три-восемнадцать, отключить гравитацию!

— Принято.

— Три-восемнадцать, открыть шлюз.

— Внимание! В отсеке воздух и посторонние предметы. Разгерметизация приведет к утере имущества. Подтвердите приказ.

— Три-восемнадцать, подтверждаю открытие шлюза.

— Принято. Напоминаю…

— Три-восемнадцать, отключить речевой обмен!

Зануда-комп смолк, но продолжил оповещать о разных опасностях страшными надписями на экране. Матвей наблюдал за шлюзом. Ураганом моментально вымело одеяло. А вот проклятая железяка держалась невесть как. Ураган стих. В отсеке был вакуум, зловещие красные огни и эта чертова ржавая полусфера.

— Три-восемнадцать, загерметизировать шлюз, включить гравитацию и поднять давление до нормы.

— Принято.

Оставлять в шлюзе непонятную машинку не стоило. Но и здесь, рядом с системой управления, ее хранить опасно. Матвей решил пока оставить штуковину в душе.

Утром он осознал всю опрометчивость такого решения. Когда цилиндр повернулся, из него хлынула вода. Тапочки моментально промокли. Слив-поглотитель был аварийно заблокирован, а кран потихоньку тек.

— Какого!..

Матвей от души пнул сферу ногой. Все несчастья проистекали от этого проклятого артефакта. Железяка улетела в рубку и, ударившись о каркас кресла, залетела под стойку синтезатора.

Пришлось открыть и использовать комплект белья для скафандра. Тряпки в обязательный полетный набор не входили. Навыки мытья полов у Матвея отсутствовали начисто. Пришлось повозиться. Когда влаги осталось столько, что пол ее смог быстро впитать, пилот основательно вымотался. Устроившись в кресле, он поглядел на синтезатор. Теперь можно было позволить себе попить кофе. Но когда увидел кружку — обомлел. В нее от полусферы тянулись несколько тоненьких паутинок. Матвей взял нож и коснулся одной из них. Все серебристые ниточки тут же исчезли.

— И что ты такое у меня, а?

Штуковина безучастно лежала посреди рубки. Или не штуковина? Ведь не к системам, а в чашку, значит хочет есть или пить. Выходит, полусфера живая. Только живому нужна еда. Стоило проверить теорию.

Повинуясь команде, озадаченный синтезатор соорудил что-то похожее по вкусу и составу на молоко. Матвей поставил рядом со своим неистребимым гостем миску, забрался в кресло с ногами и принялся наблюдать. Буквально через минуту тоненькая ниточка заползла в молоко. За ней другая, третья. Поверхность подернулась рябью. Одними губами Матвей прошептал:

— Ты живой…

Полусфера вдруг зашевелилась, ржавчина приподнялась и показалась остренькая, покрытая бурой шерстью мордочка с бусинками глаз и черным носом. Матвей затаил дыхание. Существо приподнялось на задних лапках, осторожно поставило передние на край миски и принялось лакать молоко. Ржавые пластины стали шевелящимися чешуйками, затем каждая словно скрутилась, превращаясь в иглы. Зверек теперь очень походил на ежика, только с поправкой на масть. И ушки большие треугольные. А так — вполне симпатичный малыш.

— Гремлин! — вспомнил вдруг Матвей легенду и засмеялся. — Я знаю, кто ты, симпатяга.

Услышав звук, зверек сжался в клубок, выставил иголки и запыхтел. Он не был гремлином, конечно. Просто испуганным маленьким существом, забравшемся в отсек на Омега-Колос. Наверное, во время проверки залез. А что привык питаться откуда придется, так то Омега заставила. Она и сейчас-то суровая, а раньше что было — и думать не хочется. Кто знает, чего там за зигзаги в эволюции произошли?

— Ладно, не пыхти. Все нормально. Жуй. Будешь ты у меня Чухой. Хочешь быть Чухой?

Ежик опустил иголки, будто понял, что его не обидят. Хотя вероятнее — молоко неудержимо манило зверька.

— Вот и здорово! Ты лопай давай, а потом в путь. Надо груз нам с тобой сбагрить. Ты больше не будешь портить ничего? Нет? Договорились. Молока у нас полно. А еще синтезатор может делать сладкое печенье. Любишь печенье?

Матвей шептал совсем тихо, чтобы не испугать голодного ежика. Почему-то на душе стало светло и спокойно. Так бывает только когда попадаешь после долгих скитаний домой.

Никогда еще полет не протекал так легко. Все просто: у Матвея теперь был собеседник — непоседливое симпатичное существо, забота о котором поглощала массу времени. Друг Чуха. Его друг Чуха!

Путь торговца порой весьма извилист. Тот, кому посчастливилось до Реформы еще оформить лицензию, никогда ее не променяет ни на какие коврижки. Частников фактически запретили. Оставили доживать свой век пиратов вроде Матвея, и то трясли при каждом удобном случае. И все же вольный торговец никогда не станет наемным работником. Конечно, лицензию можно было продать, но так делали только старики. Кто хотел пасть на дно атмосферы и никогда не появляться в пространстве. Со стариками этими общались, даже заезжали в гости к древним зубрам независимого братства. Их жалели, уважали, но вот понять… Матвей, например, не мог. Уж лучше отправиться на "Стриже" подальше и без возврата.

К слову, покупатели лицензий почему-то не удерживались на вольных хлебах. Наверное, во времена образования Гильдии торговцев еще можно было по-легкому срубить деньги. Времена менялись, менялись и торговцы. Люди привыкали к новым условиям постепенно. И казалось, что любые головоломные на сегодняшний день задачи раньше решались на порядок легче. В общем, новичкам приходилось усваивать весь тридцатилетний опыт быстро. Иначе не выжить на поделенном вдоль и поперек рынке. Можно, правда, болтаться в порту и ждать. Иногда перепадал срочный груз прямой доставки даже кое-какие длительные контракты. Говорят, как-то можно свести концы с концами, но уж очень муторно тем, кто привык к дальним трассам. Да и что-то от болота в этом было. Сиди терпеливой лягушкой, квакай, жди пролетающую муху… Матвей встречал этих торговцев. Не то чтоб сочувствовал, но относился с пониманием. Он сейчас как раз нес небольшой пакет от одного такого торговца-неудачника. Забросить на Тиинару просил.

Матвей вывел "Стрижа" из дока.

— Три-восемнадцать, программа стыковки с грузовым отсеком.

— Принято. Включаю запуск программы.

На экране появилась зеленая точка в окружении серых. Терминал забит нынче. Появилась схема нового отсека. Точнее, старенького, но только что перекупленного у "Старлайна". "Карусель" в приличном еще состоянии.

Система и правда походила на ярмарочную карусель, только вместо лодочек каких-нибудь здесь подвешивались грузовые отсеки. Бывали большие и малые, но конкретно эта конструкция позволяла обеспечить среднюю, если по величине, вместимость. Серьезную даже для компании. Конечно, "Стрижу" тяжеловато будет столько тащить, расход топлива возрастет, но за счет объема товара окупится, в итоге.

Зеленая точка на экране росла. При подходе комп автоматически включил обзор, теперь приобретение можно было разглядеть во всех подробностях. Самая что ни на есть натуральная карусель! И шесть внушительных отсеков на тоненьких фермах, сходящихся к центру. Сам центр — массивное кольцо с подшипником и системой сопряжения.

"Стриж" снизил скорость почти до нуля и осторожно корректируя движение маневровыми вошел в стыковочный модуль. Корпус дрогнул, сработали фиксаторы.

— Программа стыковки завершена.

— Три-восемнадцать, сращивание.

— Принято. Выполняю сращивание.

Команда, странная для непосвященного, означала фактически слияние программ и механических узлов "Стрижа" с новым отсеком. Системы отсека переходили в подчинение компу судна, становились единым целым. Спустя несколько минут на экране возникло изображение судна. Включилась программа теста. Это займет еще полчаса.

Матвей выбрался из кресла и отправился в шлюз. Санузел послушно развернулся. Чуха, снова ставший поржавевшей железякой, тихонько сидел в нише за скафандром. Там он благополучно избежал встречи с инспектором карантина; в таком состоянии Чуху биосканер не видел. Хотя, конечно, нескольких неприятных минут не удалось избежать. Какие-то бактерии ежик натащил, и пришлось оплатить пару дней в дезинфекции.

— Пойдем, дружок.

Чуха явно привыкал к человеку. Едва Матвей коснулся поверхности сферы, как та почти сразу превратилась в зверька. Ежик все еще пофыркивал при попытке погладить, но колючки не поднимал. А еще, зверек отлично усвоил, где находится молоко. И тут же деловито зацокал в сторону рубки. Матвей налил молоко в купленную у бармена порта миску. Чуха принялся за питье.

Комп наконец сообщил:

— Сращивание завершено.

В верхнем углу тут же замигал огонек диспетчерской. Можно было стартовать. И даже нужно: на терминалах не любят, когда торговцы задерживаются на старте. Но Матвей сперва изучил на экране схему работы отсека и новые пиктограммки управления. Что ж, хорошо, что маневрировать на выходе с терминала практически не придется. Схема маневрирования показалась Матвею неочевидной. Стоило прикинуть, и получалось нечто с прецессиями, гашениями, реверсами… Что-то в звездоплавании придется пересмотреть на будущее. Со стандартным отсеком все проще бы получилось, конечно, но шесть модулей паровозиком не потащишь. Да что шесть, даже с двумя на маневрировании намучаешься.

Ладно, это потом. Сейчас удастся запустить "карусель" сразу в режим хода. Вот пиктограммка с соответствующей подписью внизу. Матвей коснулся изображения.

— Внимание, включен ходовой режим грузового отсека.

Пилот вывел изображение с камеры диспетчерской терминала. Зрелище потрясало! Возможно, конечно, с непривычки, но очень впечатляюще. Огромная конструкция величественно раскручивалась. Тонкие фермы практически не разглядеть; их обозначали только яркие ходовые огни на "спицах". Казалось, шесть огромных грузовых модулей двигались вокруг тягача сами собой, как спутники. Три вращались по часовой стрелке и три — против. Подшипник со ступицей модуля поблескивали и казались неподвижными. Из-за формы узлов создавалось впечатление, что на "Стрижа" натянули ворот от металлического свитера. Причем, уже порядком разношенный.

Скорость вращения росла. Наконец, когда она достигла достаточной величины и конструкция "карусели" стала готова к стартовому ускорению, на экране замигало разрешение.

Матвей вывел список звездных систем, согласованный с Гильдией. Восемнадцать миров… Нет разницы с какого начинать. На глаза попалась корзинка с посылкой на Тиинару от неудачливого торговца. Что ж, так тому и быть.

— Три-восемнадцать, старт программы "Тиинара".

— Принято. Запуск первого цикла.

Приятно снова ощутить, как ускорение вдавливает в кресло. По схеме грузового отсека метались огоньки. Туда-сюда, от центра к модулям. Это работали датчики ферм. В основном, желтые. Ближе к концам — зеленые. В центре иногда мелькал красный. Это когда нагрузка воспринималась датчиком как критическая. Но кратковременно — не страшно. По внутреннему кольцу на оси датчики редко вспыхивали желтым. Система центровки прекрасно удерживала микронные зазоры в магнитном подшипнике. Это радовало. Ходили слухи, что частенько отсеки продавали по причине сбоя в работе узла вращения. Отремонтировать его еще никому не удавалось. Хитрый подшипник, напоминающий по форме однополостной гиперболоид, моментально разрушался в случае аварии. И далеко не всегда судну удавалось притащить груз в порт волоком. Восстанавливать же узел смысла не было, хотя бы потому, что новый подшипник по стоимости равнялся не новой, но рабочей "карусели". Если так случилось, то зарабатывать с парочкой грузовых отсеков придется долго. Или тягач продавай с лицензией вместе.

Когда расстояние от терминала стало достаточным, включилась программа перехода. Матвей закрыл глаза. Он плохо переносил разного рода возникавшие эффекты. Математический кошмар каждому виделся по-своему. Говорят, зависело от индивидуальных различий в нейронных связях. Бывало и так, что человек "получал якорь". Это когда своеобразная аллергия на переход не давала возможности путешествовать меж звезд. Но таких людей было мало.

Переход — штука непредсказуемая. Он мог длиться час, а мог и месяц. Никто не знал почему. Но так, в среднем, выходила неделя. И каждый торговец находил себе занятие. Матвей, например, пытался подобрать ключи к письменам с Делиции. Разнообразные символы, вырубленные на стенах многокилометровой пещеры, не повторялись. Местами, иероглифы накладывались друг на друга, образуя некоторые похожие одна на другую трехмерные конструкции, но и в таком виде они в систему тоже не укладывались.

Хобби затягивало. И не важно, что головоломкой занимались миллионы людей и бесчисленные компьютеры уже добрых лет двадцать. Матвею казалось, что каждый в тайне надеется никогда не узнать разгадки. Потерялся бы смысл затраченных лет. Считается, что ключ — единственная фраза: "Он пришел домой издалека сквозь пространство и время", записанное двумя десятками символов. Археолог Соголович, возглавлявший первую экспедицию в пещеру Делиции, лихо взялся за дело и расшифровал фразу буквально за неделю. Но символы в начальном сегменте оказались совсем другими, нежели в остальных. Собственно, по такому признаку и разбили пещеру на сегменты. Каждый из них, в свою очередь, поделили на десять квадратов. Люди занимались своими кусочками, обменивались мыслями, идеями, догадками, но все без толку. Для тех, кого проблема Делиции не касалась, все сообщество дешифровальщиков напоминало на какую-то секту.

Матвей запустил программу. Изображения пятого квадрата сорок второго сегмента заполнили экран. Компьютер сразу подчеркнул в рядах символов все очень похожие и немного похожие. Можно попробовать систему с закруглениями. Радиусы, кажется, повторяются через…

— А, черт!

Матвей хлопнул себя по лбу: вспомнил про "карусель". Перевод подождет. В первую очередь надо разобраться в нюансах управления. Вдруг выход через час? Маловероятно, но все бывает… Безусловно, потом уже и в обычном пространстве надо поупражняться, но пока стоит комп помучить, стоит. По идее, он уже договорился с системой отсека, и программы взаимодействуют неплохо. И все же…

На симуляторах получалось довольно прилично. "Стриж" выходил ровно, но маневры получались хитрые. Без поворотов. Сдвиги по осям, но пока вращались модули, повернуть нос не представлялось возможным. Впрочем, после нескольких упражнений Матвей уже довольно уверенно справлялся.

Чуха недовольно шебуршал в рубке и требовательно фырчал. Ему явно хотелось есть.

— Сейчас, дружище, сейчас!

Матвей сходил, сполоснул миску и вытряс из синтезатора какой-то неаппетитный фарш. Но Чуха его умял за милую душу, а затем полез в кучу белья, которое набросал ему в углу торговец, закопался и громко засопел. Матвей с улыбкой посмотрел в угол, тоже перекусил и продолжил расшифровку.

Как всегда, выход в пространство произошел неожиданно. Нет, не так. На этот раз все же заметно. Матвей обратил внимание, что Чуха превратился в прилипший к полу кусок металла. И буквально через минуту произошел выход. Длился переход восемь дней. Ничего, нормально, в рамочках.

— Программа "Тиинара". Переход завершен. Выполняется торможение.

На экране по фермам активно бегали точки. Чаще зеленые. Если верить датчикам, подшипник тоже вел себя прилично.

— Выполняется торможение, — повторила занудная машина.

— Да понял уже, — рявкнул пилот.

Компьютер помедлил мгновение, словно переваривал бестактность прервавшей его деревенщины, и продолжил:

— Требуется загрузка локальной информации.

Матвей вздохнул и включил передатчик.

— Тиинара-терминал — "Стриж". Нахожусь в вашем секторе. Прошу информацию по сектору.

Включился отсчет времени. Радиосигнал в пространстве шел долго, но компании драли за связь через свою гиперсеть втридорога. Дешевле подождать часок-другой. Тем более что надо опять прятать Чуху от инспекторов карантина. Здесь они свирепствуют как нигде. Планета курортная, мечта любого торговца-пенсионера тут домик прикупить поближе к пляжу. Или к горам. В общем, по вкусу. И никто не жаждет получить инфекцию, занесенную нерадивым бродягой. Даже если торчать на терминале не мотаясь в порт, все равно дезинфекции не избежать. Правилами предписано чистить любой аппарат, вывалившийся в пространство Тиинары. По слухам, даже своих каботажников-орбитальщиков инспекторы сутки парят в карантине.

Ежик успел перекусить и снова деловито копал себе уютное гнездышко в тряпках. Когда Матвей взял его в руки, он зафыркал и встопорщил иголки.

— Извини, друг! Придется тебе в нише пожить. Дезинфекция.

В ответ Чуха фыркнул так громко, словно выразил презрение за трусость всему человечеству, но иголки опустил. В нише зверек тут же превратился в ржавую железку и присосался к энергосистеме скафандра. Матвей на всякий случай сменил модуль питания на свежий, а старый воткнул на зарядку. Затем убрал все, что могло навести на подозрение о присутствии на борту живого организма. От диспетчерской ответ еще не пришел, и торговец решил на всякий случай почистить судно до прихода спецкоманд, чтобы подстраховаться.

— Три-восемнадцать, запуск программы дезинфекции.

— Принято.

В воздухе стал ощущаться запах озона с примесью какого-то лимонного аромата. Наверное, антисептик. Машина и сама занималась обеззараживанием по расписанию или после каждого порта, но тут нужна внеплановая чистка. Чуха оставлял едва улавливаемый детекторами след из своих бактерий-симбиотов. Буквально в несколько единиц, но оставлял. Не стоило дразнить гусей.

Примерно через час отозвался диспетчер.

— "Стриж" — Тиинара-терминал. Ваше окно: ноль-пятнадцать-двадцать три — ноль-двадцать пять-сорок. Программа отправлена.

Матвей машинально взглянул на уголок экрана. Там заполнялся вращающийся кубик приема. Шустро! Наверное, мало грузовиков в секторе. Похоже. Больше двенадцати минут для старта, опять же. Обычно загоняют в пять.

Кубик стал зеленым. Пилот уселся в кресло и попробовал маневрирование. С "каруселью" возникало очень необычное ощущение. Плавно, ровно, без рысканий и раскачек, подчиняясь ударам двигателей коррекции, "Стриж" переходил с позиции на позицию, но непреклонно отказывался поворачивать ось. Все так же, как на симуляторе. Но чтобы развернуться носом к терминалу, потребовалось торможение вращения. Подшипник протестующе расцвел желтыми огнями — начались микровибрации поверхностей. Фермы понемногу удлинялись, замедляя вращение, затем включилось предупреждение о расходе горючего: грузовые модули подтормаживали своими движками. Когда вращение "карусели" остановилось, фермы втянулись. В общем-то, подготовка к повороту длилась минуты две, но Матвею показалось, что процесс длился целую вечность. Зато после полной остановки вращения поворот занял ровно столько времени, сколько и коррекция со стандартным отсеком. Короткими ударами пилот нацелил "Стрижа" на точку в пространстве и вновь запустил маршевый режим "карусели". Модули принялись раскручиваться.

Что ж, при всех минусах, у такого грузового отсека оказалась масса плюсов. После перехода стабилизировалась система моментально; маневры четкие, если не пытаться поворачивать; и безусловно, огромная вместимость сводила на нет все аргументы против. Понятно, почему у компаний такие системы распространены.

Замигал зеленый прямоугольник.

— Стартовое окно открыто. Продолжить выполнение программы "Тиинара"?

— Три-восемнадцать, продолжить.

"Стриж" неторопливо набирал ход. Внезапно на экране замигал сигнал вызова. Матвей включил ответ. Через секунду черный прямоугольник исчез, и его место занял человек. Торговец бросил взгляд на значок и удивился: кто-то воспользовался гиперсвязью. Интересно, что так вдруг срочно понадобилось? Вряд ли случилось несчастье — работало не аварийное оповещение, а система компании "Январия" — но и из клиентов никто так спешно не выходил на связь никогда. Слишком суровый удар по карману.

Человек показался знакомым. Матвей вгляделся в изображение.

— Кононов? Сергей Андреевич?

— Он самый! Привет тебе, Матвей!

— Привет, привет! Но ты вроде как от дел отошел?

— Продал лицензию — да. Но от дел? Как торговец может отойти от дел?

— Понял, — Матвей улыбнулся. — Чего ты хотел у меня взять?

— Знаешь, ставь свой груз на прикол у терминала и двигай в порт.

— Но время…

— Внакладе не останешься. Я стоянку оплачу. Дельце есть.

На душе отлегло. Получалось ведь как? Не уважить старика — свинство, уважить — разорение. А так все вопросы отпадали.

У терминала было довольно пусто. С одной стороны, неплохо — можно спокойно пришвартоваться даже с непривычной "каруселью". А вот с другой… Забрать с курортной планеты кое-что можно, конечно. Безделушки, там, фильмы с модулями просмотра. У них хорошие фильмы делают. Но они больше импортеры — курорт как-никак. Для Тиинары два модуля забиты разной утварью. Если повезет, еще гранулированный пластик спихнуть можно, но тут и своих поставщиков полно. А вот с горючкой крутовато по ценам. Да и налоги здесь такие лупят, что прибыль тонюсеньким осадком на дне стакана остается. Но прибыль! И то хлеб… Хотя хлопот, конечно, до чертиков. В следующий раз Тиинару впишут кому-то другому. Не бросать же ее на откуп компаниям старых клиентов. Так всю галактику распугать можно.

Все же гашение вращения на "карусели" — штука не для слабонервных. Матвей дал было на откуп компу это дело, но стало только тяжелее. Две минуты стоили недели жизни. По спине потек пот. Еще вонь откровенно синтетического лимона в нос лезла. Вот почему дезинфектор должен так противно пахнуть?

Когда "Стриж" наконец пришвартовался, первым возник инспектор. По традиции это худые, серые, скучные и въедливые типы, словно есть в галактике фабрика, штампующая карантинных инспекторов. Но на этот раз, в виде исключения, в шлюзе появилась дама. Симпатичная, улыбчивая, с каштановыми волосами и озорными веселыми глазищами.

— Здравствуйте!

Матвей немного растерялся. Он уже приготовился увидеть ходячий сборник уложений, а тут…

— Д-д-д-а! Я тут, эта, Матвей… Здравствуйте, в общем.

Женщина прыснула, но тут же посерьезнела.

— Да, я поняла. Вы владелец "Стрижа"?

— Угу. Могу принести документы.

— Не стоит. Меня зовут Лана. Сейчас я отсканирую пробы, и потом займемся дезинфекцией.

Женщина прошла по всем отсекам, заглянула в каждый уголок. Ее комбинезон работал как губка, собирая в себя все микроскопическое, что было в воздухе. Таблица анализа строчками ползла по рукаву. Матвей старался не смотреть на руку-экран инспектора, словно это было стыдно. Закончив обход, Лана запустила коммуникатор.

— Вот так. Теперь ждем обработку.

— Кофе?

— А давайте, — неожиданно легко согласилась женщина и обезоруживающе улыбнулась.

Матвей растерялся вторично. За всю его практику инспекторы ни разу не согласились на совместное чаепитие. Предложение в большей степени было формальным, потому-то сейчас торговец растерялся.

— А-а-а, да… Сейчас!

Он лихорадочно тыкал в панель синтезатора.

— Вам с молоком?

— Нет, черный.

Вот черт! Сам Матвей привык к разбавленному молоком напитку, и пальцы автоматом набрали код еще до ответа. Так! Черный, черный…. Черного, конечно, не получилось и для второй чашки. Комп на подмогу звать было стыдно, а от тыканья в кнопки наугад получился какой-то моккачино. Матвей виновато протянул гостевую чашку Лане.

— Вот… Тут не очень получилось…

Но женщина улыбнулась.

— Ничего. А код для черного — два, три, восемь.

— Угу.

Матвей совсем растерялся. Еще никто не пробовал его учить пользоваться синтезатором.

Но тут коммуникатор инспектора тренькнул, спасая торговца от позора. Она внимательно изучила данные.

— Что ж… В общем-то неплохо. Странные бактерии есть, но в следовых количествах. Если задумаете посетить планету — неделя карантина. Могу предложить в порту свободный изолированный номер.

— Да, идет!

— К вам будут приходить?

— Скорее всего.

— Хорошо.

— Сами пойдете в порт или челнок возьмете?

— Хм.

Нововведение. Раньше не предлагали челнок. Но чутье подсказывало, что услуга-то совсем недешевая выйдет. Все же после него и челнок тоже дезинфицировать придется. Скорее всего, этот транспорт для тех, кто спешит. Но сейчас торопиться некуда, можно без челнока.

— Сам, — уверенно ответил Матвей.

Лана кивнула.

— Хорошо. Мы пройдем на терминал и продуем ваш кораблик.

Продуть — звучало хорошо. Хуже, если почистить. Продуть же — сменить атмосферу. Система обеззараживания дождется, пока из вентиляции не перестанет лететь все подозрительное. Вот почистить — да, зависнуть на сутки. А тут — часа полтора. Может быть и меньше.

— Пойдемте, пойдемте! И у меня там хороший кофе, если что! — Лана широко улыбалась.

Впервые дезинфекция не вызывала раздражения. Да что там! Даже чистка не страшила бы. Они болтали, пили настоящий кофе, не из синтезатора. По идее, даже спец не должен отличить кофе из машины от кофе, сваренного вручную. Но отличали. И даже не эксперты.

Когда продувка закончилась, Матвей уже настолько проникся дружелюбной атмосферой, что чуть не сболтнул про Чуху, но вовремя опомнился и распрощался с инспекторшей. Устроившись в кресле, пилот отстыковался от грузового модуля и прошел к порту. Благо рядом. На коммуникатор прямо в кессоне пришли оповещения. В первом — ключ, а во втором — списанная со счета сумма. Матвей скрипнул зубами. Он от всей души понадеялся, что у Кононова хорошее предложение, иначе даже муть со дна стакана придется отдать жадному "Тиинара-Люкс".

Старый порт Тиинары… О его узких коридорах, тусклой подсветке и некстати попадавшихся под ноги комингсах слагались легенды. И планета богатая, и наверняка уже не раз думали построить новый порт. Современный. Но суть в том, что туристам не понравится новодел без привидений и препятствий. Вот и работает старый неудобный бестолковый терминал чуть не на сто двадцать процентов своих возможностей.

Номера отеля тоже попахивали древностью. К ароматам старого пластика и металла добавлялась удушливая жара. Романтичным этот отель мог бы посчитать только отъявленный оптимист. Время умеренной изношенности номеров миновало лет двадцать назад.

Матвей рухнул на скрипучую кровать и активировал связь. Через несколько минут возник Андреич.

— Расположился?

— Угу. Только я не простерилизовался еще. Будешь потом неделю тут жить.

— Да ничего.

— Заходи тогда.

Кононов ввалился через минуту. Старый торговец миновал дверной проем чуть бочком. Огромный, седой, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Матвей отметил это. Вероятнее всего, старик решил что-то попросить. Тогда стоило поиграть в радушного хозяина.

— Присаживайся! Тут выпивка есть. Будешь?

— Не, спасибо. Не могу сейчас. Курс прохожу, а доктор ругается.

— Нет так нет. Что стряслось?

— М-м-м, я так, в лоб, без обиняков. Предлагаю тебе спихнуть твои пять модулей вместе с товаром. Причем сразу и по хорошей цене. А ты мне уступишь "карусель" по номиналу.

— Это с чего вдруг?

— Нужно. И так уже деньги потерял тут. Прикупил, понимаешь, металлолом. Зарекся брать не у своих.

— Надули, значит?

— С подшипником частенько дурят, ты в курсе. А твой, кстати, как?

— Нормально. Сюда вот дотюхал. Андреич, а ты никак снова на трассу собрался?

— Понимаешь, нет, — старик еще больше сгорбился, хотя уж больше, вроде, и некуда. — Это такая тайна. Но мне нужна "карусель". Не для торговли, честно. Не полезу в конкуренты.

Матвей непонимающе глядел на старого торговца.

— Зачем же тогда система?

— М-м-м… Я сейчас.

Кононов отвернулся и принялся с неимоверной быстротой выстукивать пальцами на коммуникаторе какое-то сообщение. Отправил, подождал, повернулся.

— Да, добро есть, расскажу, но только молчок, ладно? В общем, нас тут семеро. Старые торговцы, осевшие на дне атмосферы. У Джерри есть лицензия и "Фея". Она чуть старше твоего "Стрижа". И деньги тоже остались кое-какие. Мы хотим "карусель" переоборудовать и уйти из этого рая во тьму.

— Хреново?

— Нет. Но умирать от скуки страшнее, чем от случайностей в пространстве. Мы раскидаем товар. А у "Феи" есть грузовой отсек. Стандартный. Тебе отдадим. В нем тесновато жить.

— Слушай, "каруселей" до чертиков списывают компании. Чего не купите? По цене — то же на то же. Может, и дешевле выйдет, чем моя.

— Слишком много вопросов от мониторинга. Нужно чтоб через своих… И время, опять же. Здесь "карусели" нет ни одной, кроме твоей. Я имею ввиду, исправных. Я не тороплю, но…

Матвей задумался. Да, выгодно тащить "карусель". Шесть модулей груза… Если здесь сбагрить пять — прибыли много не будет. А еще обмен нужен… Но сама "карусель" тоже чего-то стоила. Удобная, вместительная…. Нет, есть нюансы. И с маневрами…

Матвей в какой-то момент поймал себя на мысли, что ищет недостатки. Значит, он уже решился на продажу. Осталась малость — признаться себе.

— Ладно, Андреич, договорились. Но про товар не забудь. И вот еще. Передай посылочку. Просили, вот…

Матвей с облегчением рухнул в кресло "Стрижа". Пора было двигать в сторону Дарьи. Система сельскохозяйственная. Там как раз можно сбагрить кое-что из последнего модуля. А оттуда забрать табак и самогон. Умеют гнать, черти! Много не возьмешь, но на Гринвудсе оторвут с руками. А там…

Матвей погнал "Стрижа" к терминалу. Погнал азартно. Параллельным курсом шел еще торговец и прибавлял скорость. Гонки запрещались категорически, но кто не хотел погоняться на своем тягаче? Понятно, что со стороны только спец заметит гонку, тем и пользовались.

Матвей пришел к пандусу вторым, слишком короткая дистанция. Матвей вздохнул, замедлил "Стрижа" и пошел на стыковку.

Отсек с "Феи" был стандартным одиночным ящиком. Но и этого, если разобраться, хватало за глаза. Ведь еще ни один торговец не разбогател, сколько бы модулей ни было в его отсеке.

Щелкнули захваты.

— Три-восемнадцать, сращивание.

Прежде чем выбраться из кресла и пойти в шлюз к Чухе, Матвей наблюдал, как отправлялись в путь старые торговцы. Все же красиво выглядела "карусель", черт бы ее! "Фея" реально смахивала на какой-то древний парусник, величественно покидавший причал. Интересно, куда направились? А впрочем, их дело. У беспокойного торговца всегда отыщется в пространстве местечко, которое он покажет только близким друзьям. Или найдет друзей, с которыми отыщет это самое местечко.

Матвей смотрел в след "Фее" и понимал, что видит ее последний раз. Он даже хотел вызвать грузовик, но передумал. Они сейчас настолько счастливы, что не стоит омрачать их полет в никуда. Ведь когда-нибудь он сам…

Матвей потряс головой, отгоняя призрачные видения будущего, и взглянул на символы: тест закончился, уже шел обмен информацией с диспетчерской. Матвей сходил за Чухой. Скоро в путь. Дорога и есть то местечко, что дорого сердцу каждого торговца. И с собой нужно брать только самых лучших друзей.

Наконец на экране возникло окошко разрешения. Значит, пора рейс. Пускай вдвоем — не всемером, но все лучше, чем один. Да и есть время еще, чтобы не только уходить, но и возвращаться.

Синтезатор послушно выдал фарш и молоко. Чуха уткнулся мордочкой в миску. Матвей улыбнулся, глядя на зверька и приказал компу:

— Три-восемнадцать, программа "Дарья". Запуск через пять минут.

Когда с финансами напряги, то все начинает идти совсем плохо. Товар ушел с минимальной прибылью. Нигде кроме Акватики и Лучистого наполнитель для тау-фильтров не нужен. А тут, оказывается, уже подряд компания взяла. Скинула чуть не на год вперед товара. На этот раз Гильдия выручила: старый контракт на доставку еще действовал. Там крючков юридических полно оказалось, хотя пришлось резать цены. Чтоб совсем не остаться без прибыли, боссам пришлось с заводом контачить. Судя по всему, потерять мелкий опт производителю не хотелось. Так или иначе, но интересы завода и Гильдии на этот раз совпали.

Худо-бедно у Матвея наскреблось в кармане на синталловые гранулы. Правда, отсек не полный, но для Делиции самое то. Партию целиком можно будет продать. Хоть как-то выкрутиться. Вообще, сейчас для частников на рынке остались только мелкие клиенты. Это когда-то караваны торговцев шли, а сейчас… Всех крупных потребителей уже давно забрали себе компании. Фильтры теперь "Трайдент" возит. И обратно… Маршруты стали длинными, а прибыль короткой. К тому же с Делиции и притащить нечего. Фрахт разве какой подвернется…

Нулевой день… Теперь вот проблемы на Акватике с топливом. Реакция в хранилищах. Бывает такое. И не сказать чтоб редко, но нынче обрушилось совсем не ко времени.

Матвей ткнул в менюшку синтезатора и промазал: в чашку вместо кофе плюхнулась каша. Точно, нулевой день. Можно не торопиться и ждать следующей гадости. Пока Матвей ходил вытряхивать кашу, пришло сообщение. Естественно, не радужное. Танкер с горючим будет только через двое суток, и загорать придется на терминале. До прибытия бочки всё за свой счет. Включая стоянку, естественно. Если так пойдет, то как раз от прибыли с гранул и останется что на стакан газировки в порту Делиции. Но ведь хочется в пещеру забраться… Одно дело разбирать письмена на экране, а другое — ощупать каждую выбоинку пальцами! Затратно, конечно. Придется скудными сбережениями перекрывать проблемы торговли. Терминал, порт, лифт, поездка… Нелегко мечтать, когда пусто в кармане, но незачем превращать прибыль в смысл жизни. Лучше потратиться на что-то для души. А то так все мимо носа и пройдет.

Чуха ткнулся носом в ногу, фыркнул и требовательно проскрежетал иголками.

— Сейчас, сейчас, старик!

Подставив миску, Матвей ткнул в панель. В задумчивости опять промахнулся: вместо каши полился кофе.

— Извини, Чуха! Нулевой день. Я сейчас ополосну миску.

Ежик недовольно фыркнул: мол, чучело ты огородное! Потоптался, потряс иголками и сердито зацокал к своему гнездышку.

Матвей взял посуду, прошел в санузел и принялся за мытье. При этом ухитрился пролить на пол мыльный раствор, а затем и поскользнуться на нем.

— Ноль! — с отвращением констатировал торговец, выбираясь в рубку.

Внимательно отслеживая свои движения, Матвей заставил синтезатор вывалить в миску еду для Чухи. И кофе себе. Напиток получился ничего. И как синтезатор умудряется все время менять вкус?

Повис сигнал вызова. Ничего хорошего, к гадалке не ходи. Пилот ответил и тут же пожалел о содеянном. В мокром грязноватом белье, со стоящей на панели миской, полной бурды и облезлой кофейной кружкой в руке, Матвей смахивал на недотепу гораздо больше, чем на вольного торговца. Это наверняка заметил человек на экране. Сам незнакомец был в безупречном дорогом костюме. Матвей физически ощущал, как его пронзает строгий взгляд респондента, но выключить связь — оскорбить человека. А, ладно!

— Здравствуйте! — Матвей спокойно поставил кружку рядом с миской.

Незнакомец едва заметно кивнул.

— Здравствуйте! Позвольте сперва представиться: я — Карим Аверин.

Торговец вздрогнул. Аверин — известный ученый, работавший на разных планетах. Вызов от него вполне мог означать выгодный фрахт.

— Вы идете на Делицию? — вежливо осведомился Карим.

Матвей едва не хмыкнул. Все данные о судах светились на огромном экране в фойе порта вместе с именами торговцев. И конечно, маршруты тех, кто желал подзаработать на попутном грузе. Похоже, обычная учтивость от мэтра. Матвей кивнул.

— Да.

— Мне нужно добраться туда как можно скорее.

Проклятье! Точно ведь — нулевой день! "Стриж" — одноместный тягач. Комп сразу настучит в инспекцию, едва обнаружит внутри кого-то живого крупнее овчарки. Эх! Мимо… Матвей подавил вздох и ответил спокойно:

— У меня конструкцией не предусмотрена перевозка пассажиров.

Аверин улыбнулся.

— Не волнуйтесь на этот счет. У меня собственный пассажирский модуль.

А вот это было очень высоко! Запредельно! Автономный отсек имел даже собственные двигатели для маневрирования и стыковки. Штучный товар. Новый "Стриж" стоил раза в два дешевле самого захудалого старого модуля. Матвей поспешил ответить.

— Принято. У меня свободны боковые ниши и хвост.

— Хвост? — недоуменно переспросил Карим.

— Простите, это позади грузового отсека узел.

— Дайте маяк на боковую.

— Принято.

Экран выключился. С колотящимся сердцем Матвей запустил стыковочную программу для левой ниши. Комп услужливо протестировал узел, спросил модуль Аверина про совместимость и удовлетворенно вывалил зелененький шлейф данных. Когда появилось подтверждение, пилот включил маяк и поставил миску ежику. Чуха неодобрительно посмотрел на человека, фыркнул и уткнулся носом в еду. Матвей мимолетно улыбнулся и побежал одеваться. Автономный отсек не заблудится, а встречать гостя надо все же прилично одетым. Пусть даже он и не захочет сунуть нос в тесноту рубки, но вежливость требовала.

Впервые за несколько лет Матвей надел официальную форму Гильдии. Когда-то комбинезоны эти были обязательны, теперь же скорее дань традиции, нежели отличительный знак. Торговый народ давно уже носил то, что удобно. Иногда весьма интересные наряды попадались. Бывает, что пилота диспетчеры узнавали до того, как видели идентификатор судна на экране.

Поиски комбинезона затягивались, пришлось переворошить весь шкаф. Едва торговец успел натянуть форму, как "Стриж" слегка вздрогнул. Комп задумчиво сообщил:

— Пассажирский автономный модуль "Архео" пристыковался в левой нише. Подключить его к системам?

— Три-восемнадцать, подключить.

— Принято.

По экрану побежали строки сообщений. Комп резюмировал:

— Механическая фиксация завершена. Запуск теста.

Матвей отправил запрос. На экране появился Аверин.

— С прибытием, Карим!

— Спасибо! Когда завершится стыковка, могу я подойти к вам?

— Да, конечно!

Вежливость… По инструкции, Матвей сам должен заглянуть к пассажиру. Но это как войти в чужой дом — требовалось приглашение. Понятно, что в аварийных ситуациях доступ будет открыт вне зависимости от правил вежливости, но в обычной обстановке владелец автономного модуля не спешил приглашать в хоромы пилота. А тот, как правило, и не настаивал, чтобы не отпугнуть клиента. Тут Аверин сам вознамерился подойти, что уже неплохо.

— Тест завершен. Программа стыковки завершена.

Подумав самую малость, Матвей вывел на экран систему дешифровки символов со своими наработками. Так, для антуража. Понятно, если на Делицию собрался археолог, то место его работы угадать нетрудно. Пусть считает Матвея своим… союзником. Нет, единомышленником лучше.

В шлюзовую камеру пригнувшись вошел высокий жилистый человек в выцветшей рубахе и песочного цвета брюках, заправленных в тяжелые ботинки. Матвей на мгновение даже подумал, что это какой-то работник порта ошибся адресом. Аверин, тот, который общался с пилотом, был рафинированным интеллигентом в костюме, а этот — какой-то фермер. Но вошедший протянул руку и представился:

— Карим Аверин, археолог!

— Матвей Копылов, торговец. Очень приятно!

— Матвей, вы простите мой затрапезный вид, но вещей и так много. А костюм мне вряд ли понадобится. Пришлось ужаться с личными вещами.

— Можно было использовать грузовой отсек. Там полно свободного места.

— Тогда бы я застрял еще на неделю с декларациями и разрешениями. А у меня мало времени.

— Кофе будете?

— А? Да, конечно!

— Отлично!

Матвей нашел еще одну чашку. Ту, что подарила ему на день рождения одна из бывших подруг. Но эта емкость предназначалась для гостей, которых могла развеселить двусмысленность рисунка. Отдавать подобную чашку ученому казалось неудобным. Матвей нацедил в нее себе, а свою кружку протянул Кариму. Тот принял напиток, не сводя глаз с Чухи. Ежик давно закончил трапезу и теперь шуршал под панелью. Время от времени на свет появлялась любопытная мордочка, слышалось фырканье и снова деловитое цоканье когтей.

Аверин следил за зверьком, наморщив лоб.

— Это что-то живое?

Матвей был страшно зол на себя и на Чуху. На себя за то, что забыл унести ежика, а на Чуху — что тот так спокойно шарахается и совершенно игнорирует постороннего. А вдруг так и с инспектором получится?

— Да, живое. К тому же прожорливое и очень непоседливое.

— А я сначала подумал, что это робот. Какой-нибудь уборщик… Уж очень странные иголки у него. Да и карантин, опять же…

— Знакомьтесь, это Чуха! — Матвей вздохнул, будто смирившись с чем-то неизбежным. — Непонятное существо, способное питаться энергией напрямую, но предпочитающее кашу. Я считаю его ежиком. Да, и главное — он мой друг!

— Ну, это-то понятно! — рассмеялся Аверин и уселся на корточки, чтобы поближе разглядеть Чуху. — Он симпатичный, хотя и кажется немного… заржавевшим.

— Это есть, — улыбнулся Матвей. — Еще кофе?

— Да, пожалуй! — археолог посмотрел на экран. — Развлекаетесь?

— Коротаю время. — честно признался Матвей. — За неделю с ума сойдешь, если хобби не обзаведешься. Наши многие занимаются расшифровкой. Даже так: большинство.

— Ну, да… — неопределенно хмыкнул Карим, рассматривая методику поиска закономерностей. — Процесс бесконечный. Чем и знаменит.

— Вы по этому поводу туда?

— Да. Хотя полагаю, что последний раз еду. Если все пойдет как надо, то последний.

— Вы нашли решение?

— Не совсем. Скажем, я нашел смысл символов. Иногда этого достаточно.

Матвей кивнул. Стало даже чуточку легче: Аверин не сказал, что разгадал тайну. А так… Ну есть этот смысл и ладно. Иероглифов на всех хватит. Да и не всегда догадка ученого верна, если верить истории человечества. Гипотеза, теория… Пока доказательства найдутся, могут и века пройти. А бывает, что время опровергает самые блестящие идеи.

— Странно, что отличие такое. Соголович же быстро перевел фразу из первого сегмента, но она не дала никакого ключа.

— Полагаете? — Аверин чуть заметно улыбнулся.

— Ну…. Так принято считать, — осторожно ответил Матвей.

— Что ж, да. Принято, — ученый поставил кружку и поднялся. — Пора мне домой, наверное.

— Вы устройтесь поудобней. Я сейчас буду задавать программу. И еще… — Матвей смущенно кашлянул. — Я попрошу вас не рассказывать никому…

— Про вашего зверя? — понял Аверин и улыбнулся. — Ну что вы! Ни в коем случае!

— Спасибо!

Когда археолог ушел, Матвей перевел дух и убрал с экрана программу расшифровки.

— Три-восемнадцать, старт программы "Делиция".

— Принято. Запуск первого цикла.

Ускорение вдавливало в кресло. Контрольные точки оставались зелеными. В общем, все было привычно, без непредвиденных авралов.

В состоянии перехода всегда тянет чем-нибудь заняться. Да, абсолютное большинство корпит за расшифровкой, гоняет компы и напрягает извилины. Некоторые, но таких очень немного, начинают все время есть, прилетая иногда натуральными колобками. А кому с талантами повезло, те пишут картины или сочиняют музыку. В общем, любой ищет себе занятие. При этом, сколько бы ученые ни доказывали, что весь внепространственный математический фарш не порождает ничего страшнее скуки, каждый пилот был уверен, что его хобби — влияние перехода. Потому-то, едва все угомонилось, Матвей тут же вывел на экран программу и принялся за расшифровку. Сопоставлял элементы, находил закономерности, и никак не получалось избавиться от ощущения бессмысленности дела. Карим как-то заставил усомниться. Что это может быть? Матвей вывел на передний план символы и фразу: "Он пришел домой издалека сквозь пространство и время". То, что время появления этой фразы и остальных символов совпадают, — проверили уже давным-давно. А вот сами иероглифы по стилю написания похожи, но вовсе не идентичны остальным. Пилот совсем убрал предыдущие изыскания и сосредоточился на этом, переведенном и разложенным Соголовичем буквально по полочкам предложении. "Он". Да, могло быть и имя собственное, но сути не меняло. Речь о ком-то, несомненно. Домой? Пожалуй. Символ пространства в кольце, ограниченном со всех сторон отрезками. Список толкований фраз оказался весьма внушительным. И вариантов переводов получалось немало. В списке нашлись и три расшифровки от Аверина — своеобразный рекорд: редко кому удавалось начертать свое имя даже под двумя. Но как ни прикидывай, все крутились вокруг одного и того же. Кто-то словно специально оставил такие ключи, чтобы смысл оставался примерно одинаковым. Вернувшийся… "Кто-то смог вернуться…" — гласила одна из версий. Но галерея не вела к гробнице или к сокровищам. Она просто заканчивалась тупиком. И вокруг была скала, как бы ее ни изучали. Что могло значить изображенное на стенах? Кто-то предполагал — история. Кому-то пришло в голову, что это музыка. Цвета, тональности, математические формулы… Версий проверялось немало. Некоторые столь бредовые, что даже не имело смысла их повторять. Периодически находились романтики, кто пытался проиграть символы, проводя по выбоинам камертоном. И ведь находили созвучия! Даже потом симфонии писали по мотивам. Но символы стояли намертво, оберегая свою тайну. И вот теперь Аверин понял, понимаете ли, зачем они нужны.

Тренькнул сигнал вызова от Карима. Матвей вздрогнул и на всякий случай оглянулся. Вдруг кто сзади подслушивает мысли? Годы одиночества заставляют подсознание вытаскивать на свет всякую древнюю мистику. Но лучше так… Ходят слухи, что те, кому не удалось найти себе хобби, кончают жизнь на Сауле. В психиатрической клинике. Правда, это могло быть и просто слухами.

Матвей задумчиво поглядел на значок и скомандовал:

— Три-восемнадцать, прием.

— Здравствуйте, Матвей! Сидите над переводом?

— Приветствую, Карим! Есть немного. Вот, размышляю потихоньку, что там к чему.

— Вы не зайдете в гости? Скучно тут. Посидим, поговорим. Да! И Чуху прихватите.

— Вы уверены? Мы же его потом не найдем, если забьется куда-нибудь в уголок.

— Найдем! У меня есть биосканер здесь.

— А, хорошо, спасибо! Скоро будем!

Биосканер! Надо же! Хотя, если разобраться, штука для ксеноархеолога нелишняя. В древних артефактах запросто могли таиться какие-то организмы. И хоть оказалось, что враждебных человеку существ крайне мало, сбрасывать со счетов такую вероятность не стоило.

Жилой модуль оказался роскошным! Понятно, что цена его была неподъемной для торговца, например. И обычное-то жилье не многие могут позволить так обставить. Например, здесь вся мебель — из серебряного дерева с Корты. Даже статуэтка в палец высотой, что стояла над экраном "Стрижа", была подарена друзьями в складчину. "На лицензию" принято дарить что-то дорогое, но обязательно непрактичное. Суеверие. А уж на истукана этого древесины пошло всего ничего. А здесь вся мебель… Впрочем, Аверин — крупный ученый. Элита. Ему положено. Да и дерево это красивое, прочное и почти невесомое.

— Не смущайтесь! Я понимаю, что все выглядит богато, но модули простыми не делают. Вот и приходится жить в роскоши, — развел руками Карим. — Положите ежика на пол, наконец!

— А мебель он не попортит? Все же иглы металлические.

— Да черт с ней! Не молиться же на деревяшку, в самом деле. Садитесь, Матвей! Угощайтесь. Вот в вазочке конфеты. Это не синтезатор. И Чухе мы сейчас что-нибудь подберем. Он печенье ест?

— Наверняка.

— Отлично! У меня еще молоко осталось.

Заметив, что Матвей открыл было рот, чтобы возразить, Карим быстро сказал:

— Прокиснет же! А мне столько не выпить.

Аверин накрошил в какую-то симпатичную посудину печенья и вылил туда молоко. Торговец опустил питомца на пол прямо перед емкостью. Чуха подозрительно огляделся, пошевелил черной пуговкой носа и четко определил, что рядом для колючей души есть все необходимое. Послышалось тихое частое причмокивание, уровень молока в посудине дрогнул и принялся довольно быстро падать.

Мужчины еще несколько минут смотрели на зверька, затем Аверин принес пару бокалов и бутылку вина. Причем, как заметил Матвей, весьма недурного.

— Угощайтесь, не стесняйтесь! Вот сыр, немного колбасы. Сыр, правда, из синтезатора, но тут стоит неплохая модель, на мой взгляд. И я готов простить за аппарат даже вычурность отделки.

Торговец поблагодарил. Вино оказалось отменным. И сыр совсем не походил на суррогат. На "Стриже" Матвей как-то пробовал, но отвратительная дурно пахнущая субстанция смахивала на протухшее тесто. И по вкусу — пилот даже рискнул попробовать — напоминала пластилин. Есть его, естественно, можно было без опаски, но совершенно не хотелось. А вино синтезатор не делал вообще. Где-то на базовом уровне программы устанавливался запрет. И хоть народ периодически хвастался, люди знающие посмеивались над заявлениями о взломе. Максимум — сделать брагу на основе синтезированных продуктов и перегнать ее в самогон. Но это представляло чисто спортивный интерес. Вообще, пилоты предпочитали не брать с собой в полеты спиртного. Это было запрещено, и если факт выявлялся при проверке, то можно было лишиться лицензии без права возвращения. Да и когда при биосканировании тягача находили подозрительно много молекул веществ, не соответствующих общей карте, то брали на заметку. Одна красная отметка в идентификаторе — и в каждом порту тебя ждут длительные простои, а это серьезные финансовые потери. В общем, проще потерпеть неделю, чем разориться. Но сейчас проблем не возникало: и вино, и модуль принадлежали Аверину. Инспекторам в частных апартаментах делать нечего, да и автономность ограничивалась внутренним пространством системы. А ручное управление в модуле хоть и наличествует, но только в опечатанном ящике, как аварийный вариант. Получалось, что в гостях Матвей мог себе позволить расслабиться. Во время перехода тягач шел совсем в ирреальном пространстве и толку от навыков пилота не было никакого. Вот если что-то нештатное… Но Чуха, похоже, наелся, раз уже тыкался по углам, выискивая себе укромный уголок для сна. А других факторов, что могли бы прервать переход, существовало не так уж и много.

Первая бутылка незаметно закончилась под рассказ о Чухе. Когда наполовину опустела вторая посудина, разговор все же свернул с воспоминаний о мирах и приключениях к Делиции.

— Так вот, дружище, вам не приходило в голову, что, возможно, надписи расшифровать не получится никогда?

Аверин поглядел на светильник через бокал.

— Вот как с этим вином. Оно существует само по себе. Заметьте, мы знаем все элементы, составляющие его. Но если вы попытаетесь воспроизвести вино в лаборатории, то получите редкую гадость.

— Думаете?

Матвею не хотелось спорить. Ему было хорошо и без всяких умственных упражнений.

— А при чем тут символы?

— Они суть единое целое. Например, это образ.

— Так уже пытались ведь…

— Да-да, конечно! Но только это… — Карим почесал переносицу, пытаясь найти подходящее сравнение. — Это, допустим, не визуальный образ. Как тот самый вкус вина, который невозможно синтезировать. Он нужен для того, чтобы было приятно. И образы, которые пытались из символов выжать машины, не могли никак быть восприняты нами. Мы по-разному видим мир с теми, кто делал надписи. Ведь так?

— Входит, работа бессмысленна?

— Работа не бывает бессмысленной. Результаты…

Аверин замолк.

— А что результаты? Не будет их у меня и ладно. Потом кто-то вдруг натолкнется на разгадку, используя часть моей работы. И уже здорово! Это огромное общее дело!

— Вот потому и не хотел говорить про результаты. Если я сообщу выводы, к которым пришел, то это может нанести вред.

— Мне? С чего это знание может нанести вред? Тем более такое.

— Вы уверены? — Аверин прищурился.

— Карим, я уж не первый год в космосе. И я знаю много всего такого, что может принести мне вред. Подозреваю, несравнимо больший, чем знание. Иногда и непоправимый. Я с этим живу!

— И это тоже… — туманно ответил археолог и с завидной точностью поровну распределил вино по бокалам. — Хорошо! Заодно и посмотрим, как среагируют остальные. На вашем, Матвей, примере.

— Хорошо… — кивнув, повторил Матвей и потянул из бокала.

— Что ж, расшифровка бесполезна потому, что все символы создавались именно для бесконечной расшифровки.

— В смысле?

— Вот так. Смысл зашифрованного текста в расшифровке. Вдумайтесь! Целое сообщество занято делом не один год. Миллионы людей, большинство из которых двигаются по межзвездным трассам. Множество одиноких людей, проводящих свои дни в металлическом ящике за пределами нормального пространства, не сходят с ума, не спиваются, не деградируют. И все только благодаря всепоглощающему хобби. Каждый исследует, пытливо перебирает варианты, находит закономерности. А пещера эта — памятник. Памятник тому, кто придумал систему, позволяющую разумным оставаться таковыми и в период бездействия. И памятник, и загадка на все времена.

Аверин допил остатки вина.

— Вот вы, Матвей? Вы же сидели за расшифровкой перед тем, как пойти ко мне? Ведь так?

Торговец кивнул, глядя в одному ему видимое пространство. Он не ожидал, что удар окажется столь сильным. Выходит, все его годы работы ушли на ерунду. На изучение метода борьбы звездолетчиков древней цивилизации со скукой. Что ж, знание не лишнее хотя бы в том, что переход был для них примерно таким же. Может, и движки схожи… Горьковатый привкус разочарования, который не отобьет даже самое прекрасное вино. Сколько всего… Эх!

— Не стоит рассказывать… этого… остальным, ладно?

Аверин улыбнулся Матвею и вдруг увидел блеснувшие в уголках глаз торговца слезы.

— Дружище, простите…

— А это точно? Или только гипотеза? — пилот сделал вид, что у него побаливают глаза и украдкой стер влагу.

— Теория. Это уже теория, к сожалению. Вы можете запустить анализ на своей машине. Ее мощности вполне достаточно, чтобы рассчитать тот же результат. Могу дать вам алгоритм и…

— Не стоит.

— Хорошо! Я буду молчать. Мы найдем какую-нибудь новую легенду. И для вас подберем что-то еще. В пространстве загадок гораздо больше, чем очевидного.

— Не стоит. Думаю, что теперь это мой последний рейс. Мне нечего искать, а без этого теряется смысл полетов.

— Но прибыль?

— Прибыль! Прибыль делят корпорации. И я бы ушел туда, в большую компанию, будь мне нужны только деньги, но они сами по себе бессмысленны. Ведь Гильдия жива вовсе не потому, что быть одиночками выгодней. Совсем наоборот! Но здесь есть та свобода, которой лишен служащий корпорации. Эфемерная, дрожащая, но дающая возможность понять себя, ощутить жизнь. Эх! Да не уместить этого в словах! Смысл спрячется все равно. И говорить красиво мне не дано.

— Мне кажется, я вас понимаю, — кивнул Карим. — Идите к себе, а завтра… Да, завтра или послезавтра продолжим. Хорошо?

— Да. Если, конечно, это имеет смысл.

— Все имеет свой смысл. Спросите, например, у Чухи.

— Да, наверное. Кстати, давайте уже найдем его!

— Пусть здесь поспит. Я его потом покормлю. А вы идите и отдыхайте. И приходите завтра. Да! Мой вам совет: не убирайте программу-анализатор из компьютера.

Матвей кивнул и вышел.

В рубке было пусто. В душевом блоке было пусто. В кессоне, в компьютере, в сердце тоже уныло расползалась черная клякса пустого и бессмысленного пространства. Вот и разгадка, на блюдечке! Красивая, изящная и ненужная. До самых дальних уголков сознания Матвей верил Аверину. И оставался один путь: продать лицензию, нырнуть под облака и до конца жизни видеть звезды мерцающими. Или качающимися в море. Они красивы! И море прекрасно! Все теперь будет так… Спокойно, мерно… Наваливался сон, где мерное мерцание чередовалось с переливами красок закатов и рассветов. И вдруг рывком дрема откатилась. Да, все станет прекрасно, разве только не будет хватать отфильтрованной атмосферы ходовой рубки, отвратительной и однообразной еды из синтезатора. И расшифровки… И Чухи… Ежика никто не пустит на поверхность просто так, только в герметичном контейнере с прозрачными стенками. И если Чуху не убьют при изучении, то он навсегда станет экспонатом какого-нибудь зоопарка. Да, надо будет поговорить с Авериным, чтобы он забрал зверька. Согласится, скорее всего.

Решив один из вопросов, Матвей позволил сну одолеть себя.

Торговец проснулся через шесть часов. Распорядок, сложившийся за долгие годы, вел еще сонного человека через туалет в кессон. Там привычный уклад заставил сделать зарядку и затем отвел в душ. Уже после водных процедур Матвей очнулся и вывалился в реальность. Накатили воспоминания о прошлом вечере.

— Чуха…

Сейчас ежика не хватало. Друг, обязательно нужен живой друг! Чтобы ему пожаловаться, а не компу…

Торговец раздраженно рявкнул:

— Три-восемнадцать, данные!

— Норма, — спокойно отозвался комп.

Побежали строчки на экране. Да, норма. До отвращения норма. Рука потянулась к иконке запуска анализатора. Тот же доведенный до автоматизма жест. Матвей едва удержался. Нет смысла.

Сегодня у синтезатора было не такое скверное настроение, как у его хозяина. Машина сварила вполне приличный кофе, что бывает крайне редко. Хорошо, что вкусно, но вот почему у напитка вкус всегда разный? Эта и подобные ей, в массе своей дурацкие мысли лезли в голову. Хотелось то помыть санузел, то поковыряться со скафандром… В итоге Матвей не стал игнорировать желание сделать уборку и в кои-то веки разобрать по полочкам все наваленное в шкафу.

Работы заняли много времени. И все же пилот успел посидеть в кресле с добрый час, пока не раздался сигнал вызова из жилого модуля.

— Матвей, вы как? Собираетесь?

— Иду, — коротко отозвался торговец.

Все следы вчерашнего были убраны. На полу стояла миска и слышалось шустрое чмоканье: Чуха занимался любимым делом. Иголки его дрожали от напряженной "работы".

Матвей сел в кресло. Несколько минут они молчали, затем Карим спросил:

— Так все плохо?

— Еще хуже. Вы Чуху к себе не заберете?

— Нет! — твердо ответил Аверин.

— Нет?! — изумленно переспросил Матвей и встал. — Извините, что отнял время. Нам пора.

— Сядьте и послушайте!

— Да ладно, я понял. Нет и нет.

— Сядьте! — резко хлестнул приказ такой силы, что пилот рухнул в кресло. — Сядьте и дослушайте!

— Хорошо.

— Мне нужен помощник. Мне нужен транспорт. Мне нужен пилот. Короче, мне нужны вы, Матвей. Будете работать? Я не слишком много смогу платить, но стоянка и горючее — мои. И загадки! Уж этого я вам предоставлю в избытке. Решайте.

— Помощник… Да я с образованием-то не очень.

— А, перестаньте! Вот с этим точно не стоит морочиться. Лучше, когда компаньон обладает знаниями из других областей. Так больше шансов постичь смысл очередной тайны. Так как?

Матвей вздохнул. Предложение, конечно, интересное, но…. Черт! Да это невероятное, немыслимое, потрясающее предложение! Мотаться на "Стриже" вне привычных маршрутов — да одно это шикарно! И еще с кем! И какого черта сомневаться?

Пилот хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

— С удовольствием, Карим!

— Вот и отлично! Будем работать вместе.

На Делиции Аверин выдвинул версию того, что найденные записи относятся к чувствам и что работа гораздо сложнее, чем кажется. Что требуется выяснить, как ощущали создатели галереи. Научная дискуссия длилась довольно долго. И закончилась выработкой новых принципов подхода к расшифровке.

Когда "Стриж" нырнул в переход на Кор-Тан, Матвей спустился к Кариму.

— И на сколько хватит запала у сообщества?

— Этого? — Аверин улыбнулся. — Думаю, на ближайшее столетие. Перепрограммирование, алгоритмы, фантазия… Все будет работать на полную мощность.

— Это хорошо. А что у нас с загадками?

— Знаешь, я тут как раз пытаюсь понять, как Чуха умудряется столько съесть? Куда оно все у него умещается?

— У меня есть одна догадка, как раз размышлял недавно. Так вот, он…

Катер неторопливо шел над пустыней на небольшой высоте. Матвей внимательно приглядывался к бугоркам. Если верить навигации, где-то тут был контейнер с собранными материалами.

Стелла-два — совсем не самая милая планета. По крайней мере, сейчас. В незапамятные времена какая-то цивилизация тут обитала, но ушла. Или вымерла. Остались немногочисленные артефакты, которыми и занимался Аверин с группой помощников. На долю Матвея с Чухой выпало транспортное обеспечение экспедиции. Остальные участники вовсю занимались поисками и раскопками. Это потом будут споры, гипотезы, теории и прочие атрибуты интеллектуального штурма очередной загадки. А пока — просто выматывающая работа. Больше руками, чем головой.

Поверхностью планеты владела пыль. Мелкая, белесая, вездесущая. От нее каким-то немыслимым образом страдали даже подшипники на магнитной жидкости. Теорию под это дело подвели, да и Матвей уже давно имел свое мнение на сей счет, пусть и отличное от официальной версии. Ничуть это не помогало, вот что. Пыль выводила из строя системы одну за другой. Да и ориентирование затруднялось: из-за своих размеров и сухости воздуха частички пыли висели над поверхностью планеты полупрозрачным туманом. Это не шло на пользу ни оптике, ни разнообразным механизмам. К тому же, здорово снижало дальность действия маяков.

Чуха устроился в ложементе второго пилота. Он уже изрядно продрал обшивку своими иголками. Но уже то, что зверек не прячется, — хорошо! Ему совершенно не нравились полеты в атмосфере. Да и планета, видимо, тоже не нравилась. Ежик не желал покидать катер, норовил спрятаться, а при попытке переместить на улицу сворачивался в шар. Острые стальные иглы угрожающе топорщились, едва Матвей подносил Чуху к кессону. Впрочем, в катере зверек чувствовал себя тоже не слишком уютно. Большую часть времени, когда Матвей был занят делами в лагере, ежик проводил прилепившись к стенке у иллюминатора. Там под обшивкой не было проводки. Чуха старался не приближаться к источникам энергии, покуда хватало органики.

Катер шел тяжело. Он оказался здорово перегружен всякими находками и оборудованием. В сочетании с вездесущей пылью, нагрузка на приводы возрастала вдвое. Удерживать машину становилось все труднее. На экране пиктограмма правого ходового мотора уже перевалила за оранжевый и уверенно приближалась к красному цвету. Это нехороший знак. Можно, конечно, подработать маневровым в реверсе, но надолго его не хватит. Значит, остальные точки придется обшаривать после ремонта катера. Что, опять же, предполагает мучительное выкапывание контейнеров из-под наслоений пыли. При всей своей легкости, она держала вещи не хуже трясины. А разгребать пыль — что резать воду ножом. Пока расчистишь точку — умаешься. Кибера никто не даст, каждый сейчас на вес золота. Все с метелками ползают, кувшины копают…

Катер достиг заданной отметки, но сигнал маяка не прослушивался. Такое редко случалось, в общем-то. Очень редко. На этой планете так происходит второй раз. Придется вылезать и ощупывать окрестности руками. А потом с полчаса скорчившись отмываться от пыли в крохотной душевой катера, иначе все тело покроет сыпь, которую обязательно расчешешь.

Для верности Матвей провел машину немного вперед, затем прошел зигзагом. Маяк так и не обнаружился. Заложив вираж, пилот развернул катер и примерился точке на карте, искренне надеясь на точность координат. Внезапно за окном вздыбилась темная стена. Машину швырнуло в сторону. Катер накренился, выпрямился, задрал нос, за прозрачной лобовой броней мелькнуло небо. Что-то пронзительно заскрежетало. Матвея выбросило из ложемента и швырнуло об стену. Обшивка спружинила, но удар все равно получился сильным: свет померк, невозможно было вдохнуть, на глаза навернулись слезы. Когда Матвей наконец отдышался, то сразу увидел, что катеру больше не лететь. И что совсем некстати, сквозь измятый и треснувший корпус вливалась пыль. Впрочем, в любом случае, из катера надо выбираться.

— Чуха, ты где?

Матвей пробрался через баррикады вещей к ложементу, но там оказалось пусто.

Зверька выбросило, скорее всего. И тогда его надо искать у стены. Вот только туда же улетело все, что находилось в носовой части катера. Точнее, все, что оставалось незакрепленным. В том числе, и любимая кружка, которая умудрилась угодить точнехонько в экран. Конечно, она разбилась, добавив к хаосу густые потеки кофейной гущи на матовой поверхности.

Когда пилот окончательно пришел в себя и отдышался, то принялся разгребать завалы. При каждом движении в бок словно втыкали раскаленную спицу. Да и колено прилично распухло. Чуха обнаружился в самом низу, под контейнером с камнями древней стены.

Все произошло неожиданно. Ведь так всегда бывает при авариях, если вдуматься. Потому, наверное, ежик не успел превратиться в поржавевший металлический "нарост". Уязвимый, он, вероятно, сильно ударился о пульт, а затем бедолагу припечатал тяжеленный контейнер. Какими бы неземными свойствами организм ежа ни обладал, но предел выносливости есть у любого живого существа. Иглы Чухи теперь судорожно топорщились, а на полу, под черной пуговкой носика натекла маленькая лужица голубоватой густой жидкости. Даже не будучи ксенобиологом, Матвей догадался, что так выглядит кровь его друга.

Пилот присел на корточки. В бок опять будто бы вонзилась раскаленная спица. Вдобавок, во рту появился противный металлический привкус. Матвей сплюнул на натекшую в дыру пыль: кровавая слюна тут же свернулась в темный шарик на светлом фоне. Наверное, губа кровоточит. Дышать все еще было трудновато. Но Чухе-то явно хуже!

— Как ты, старина? Выдержишь? Нам пешком далеко идти.

Ежик тяжело дышал. Глаза закрыты. Впрочем, кровь уже перестала течь. Матвей осторожно вздохнул, стараясь не потревожить зверька. Хотелось плакать от боли и бессилия: он не мог ничем помочь другу. Даже если найти аптечку, то лекарство может Чуху запросто убить — другой метаболизм. Да и ветеринар тут вряд ли бы помог. Чуждый организм не вылечишь по аналогии с земным.

Матвей встал, придерживаясь за стену — голова немного кружилась — и прислонился к мягкой обшивке. Дышать снова стало полегче. Губа эта чертова все кровоточила, похоже — привкус не пропадал. А вот мысли прояснились. И это совсем неплохо! Что ж, в первую очередь надо придумать, в чем нести зверька. Сумка была, вроде, но… Внезапно пилота осенило.

— Нет! Стоп! "Морозилка", Чуха! Где-то у меня тут была "морозилка"!

Идея пришла не просто так. Вспомнилось солнце снаружи. Корпус, конечно, еще не прогрелся, но скоро тут будет настоящая печка. И в сумке, соответственно, не прохладней. Как раз для такой погоды, чтобы не разрушились образцы неясного происхождения, и использовалась "морозилка" — герметичный контейнер с автономной системой охлаждения. Чухе будет в самый раз. Существо, способное обитать в открытом космосе, имеет больше шансов выжить в холоде, в более близких условиях.

Матвей из описи знал, что на борту есть такой аппарат. Он и раньше видел подобные аппараты. Вопреки инструкции, народ охлаждал там пиво, и пилоту доставали баночку, бывало. Он запомнил, что ящики заметно отличались и формой, и размерами, в зависимости от назначения. Какой внешний вид окажется у местного экземпляра, можно было только догадываться.

Искомое обнаружилось в багажном отсеке, хотя и не сказать чтоб легко. Весь груз там был закреплен и при аварии оставался на своих местах. Согласно погрузочному листку, искомое находится в зарядной нише почти у входа.

Оказалось, что "морозилка" археологов — весьма увесистый контейнер-рюкзак литров сорок вместимостью. Индикатор показывал полный заряд. Внутри температура минус двадцать. Что ж, вполне!

Матвей открывал крышку с тайной надеждой на холодное пиво, но не судьба. Холодная пустыня. Теперь надо как-то аккуратно поместить внутрь зверька. И устроить там поудобней. Чтобы на ходу Чуху не болтало, ему и так не сладко.

Матвей достал из шкафчика пакет с чистым комплектом одежды, выдернул оттуда куртку и осторожно положил ее около лап ежика. Затем очень осторожно стал сдвигать Чуху на ткань. Буквально по миллиметру. Кто знает, что там у него повреждено?

Внутри катера понемногу становилось жарко. Пыль противно скрипела на зубах. Обливаясь потом пока еще больше от боли в боку, чем от жары, Матвей переместил наконец Чуху на куртку. Всю остальную одежду из пакета пилот запихнул внутрь контейнера: получилось импровизированное гнездо. В нем зверьку будет мягко и удобно. Затем Матвей осторожно взял куртку за края и перенес ежика внутрь устройства. Он внезапно поймал себя на мысли, что с неохотой вытаскивает руки из благодатного холода и потому решительно захлопнул крышку. Не стоило зря расходовать батарею. Батарея! Вот же ж! Если Чуха очнется, то высосет источник питания досуха! Надо что-то поискать в дополнение. Например, комплект питания аварийного передатчика вполне подойдет. Но сперва надо попробовать связаться.

— База, ответьте Ка-Эй-три!

Тишина. Треск приема. Впрочем, ожидаемо: на уровне пыли сигнал и не пройдет. Маяки-то глушит, а там мачта — дай бог! Придется с сигнальной ракетой повозиться. Но в ящике со спасательным снаряжением оказалось пусто. А затем и индикатор передатчика вдруг резко стал красным. Древняя батарея быстро издыхала.

— Вот ведь!

Все ясно. Катер раньше работал чем-то вроде такси, возил туристов в порт и из порта. Эта старая исследовательская калоша когда-то попала в руки местного жителя случайно, и он наверняка вытащил содержимое аварийного контейнера, если добро не прибрали раньше. И дурак здесь именно Матвей, а не пренебрегавший правилами безопасности бывший владелец. Привык торговец к постоянной опасности, рассеянной по миллиардам миль черной пустыни космоса, расслабился, не проверил все. Кто ж знал, что заштатный пыльный ком окажется не менее коварен, чем межзвездное пространство. Вот, пожалте, и результат!

Портативный источник все же нашелся. В оборудовании экспедиции таких оказалось два, которые можно было подключить к "морозилке". И Чухе хватит, и мороз не пропадет.

Вот теперь можно и себе что-то собрать. И если бы еще чертов бок не болел!.. Что первое? Вода! Воды надо много. Вот только ее не унести в таком количестве. Придется пореже пить. Впрочем, путешествие до четвертой точки не слишком большое — около двадцати километров по карте. А там и палатка, и еда с водой, и аварийные ракеты… Там можно дождаться помощи. Вполне может статься, что пока они добредут до точки — Аверин вышлет поисковый отряд. Но это плохо: никто не в состоянии обнаружить бредущего по пыли человека.

В комплекте экспедиционного оборудования отыскались отличный респиратор и очки-консервы. Это кстати. Идти придется сквозь взвесь пыли. Пусть и по самому разреженному слою, но вполне достаточно, чтобы ослепнуть. Подумав, Матвей прихватил еще нож. Затем у взятого со "Стрижа" рабочего комбинезона отрезал все ниже пояса и надел вместо пустынной куртки. Эффект защиты получался чуть хуже, чем обеспечивал комбез с курткой, зато не слишком жарко. Отрезав одну штанину от остатков, пилот окунул ее в воду и намотал на голову, как тюрбан. Покончив с подготовкой, Матвей повесил сумку с флягой и едой на грудь, закинул на спину "морозилку" и выбрался наружу.

Жара, царившая внутри катера, теперь показалась желанной. Захотелось немедленно залезть обратно. Матвей вздохнул и огляделся. Катер лежал в метровой глубины яме диаметром метров в пятьдесят. Таких на поверхности и не увидишь. Хотя, если участь скорость, с какой пыль скрывала следы — удивляться этому не приходится. Значит, яма образовалась совсем недавно. А вот как катер в нее угодил — загадка.

Матвей прикинул, стоило или нет вернуться и проверить, включился ли аварийный маяк. Затем решил, что толку от проверки будет мало. Работает — ладно, а нет, так его не запустить вручную. Да и не найдет катер никто уже через час, безразлично — включен маяк или нет. Лучше зря не тратить силы и не терять времени.

Местное солнце нещадно палило, жадно всасывая жизнь. Каждый шаг отдавался тупой болью в колене и острой — в боку. Груз оказался нелегким. Еще и ноги увязали в пыли — каждый шаг давался с трудом. И респиратор. Он явно не предназначался для интенсивных физических нагрузок. Каждый вздох отдавался огнем в натруженных легких. С трудом разлепляя запекшиеся губы, Матвей время от времени бубнил в респиратор:

— Ничего, Чуха! Дойдем!

Навигационный локатор отчаянно попискивал, с трудом цепляясь за ускользающие сигналы. Иногда он вдруг указывал в другую сторону. На размышление сил не оставалось, и человек брел по новому маршруту. Потом возвращался на линию, повинуясь капризному прибору.

Пыль… Легкая, вязкая… Красные круги перед глазами… Матвей пощупал импровизированный тюрбан. Головной убор основательно просох. Вот сейчас только не хватало схлопотать солнечный удар. Тогда Чухе точно не выжить. Пилот вытащил из сумки флягу. В горле как-то моментально пересохло. Пить! Нет, сперва немного смочить тюрбан, а потом пить.

Дело к вечеру. Солнце тут совсем не садилось и жарило сутками. Но глубокой "ночью" тут становилось более-менее комфортно, относительно "дня". Недолго, но часа полтора относительной прохлады получалось.

Тяжело идти и невозможно дышать. Черт с ней, с пылью. Дышать! Матвей сорвал респиратор и вышвырнул его в пыль.

— Мало тебе диковинок? Лови еще одну!

Та с удовольствие проглотила очередной артефакт.

Мысль о том, что для будущих поколений припасен такой забавный сюрприз, неожиданно заставила улыбнуться. Дышалось теперь гораздо легче, хотя в горле першило. Шаг, еще… На линию навигатора смотреть не хотелось. Тем более — на цифры. Там расстояние могло за секунду раза два измениться со ста метров до ста километров. От этого сразу за надеждой наваливалось отчаяние и опять в боку начинала ворочаться раскаленная спица. Да и колено, так его разэдак… Впрочем, он уже не мог его согнуть. Если только чуть-чуть…

— Держись, брат! Добредем!

От произнесенных в слух слов горло разодрал кашель. Матвей сплюнул. Снова противный привкус во рту. Кровь почему-то все не унималась. А, черт с ней!

Пыль под ногами неожиданно дрогнула, ухнула, потащила в яму. Справа выросла стена, отшвырнув человека в сторону, словно пушинку. Матвей приземлился на больной бок и покатился, подгоняемый ураганом. В глазах потемнело. И эта кровь во рту еще… Откуда она там набирается-то?

Матвей сел, потряс головой, стараясь отогнать боль, снял рюкзак и заглянул внутрь "морозилки". С Чухой вроде нормально: свернулся клубком и уперся шипами в металлические стенки. Крови не видно.

— Живой? Молодчина! Добредем, я тебе шикарную похлебку сделаю! Хочешь уху? Ты ведь не пробовал уху, да?

Чуха неподвижно застыл колючим комком на дне.

— Дрыхни, дрыхни! Сейчас это самое лучшее для тебя.

Матвей закашлялся и сплюнул, тягучая слюна повисла на подбородке. Пилот машинально вытер ее тыльной стороной ладони и уставился на красную полосу. Кровь, черт ее, течет и течет. Не уймется никак Наверное, от жары что-то не хочет заживать.

— Ладно! — повторил он. — Я потом тебе расскажу про уху. И угощу. А ты оценишь, договорились?

Ежик опять промолчал. Матвей закрыл контейнер и взглянул на индикатор. Блок подзарядки хоть и старался вовсю помогать бороться "морозилке" с местной жарой, но силенок не хватало. Заряд опустился уже на четверть. Судя по состоянию Чухи, к блоку зверек еще не подключался, и если очнется… А может, и лучше, пусть очнется! И перекусит. А там можно будет что-то придумать.

Яма… Здоровая, кстати! Пыль текла с краев, заполняя провал. К стенке Матвей уже практически полз. Дышать было нечем. Это там, в метрах полутора над поверхностью пыли немного, а здесь густо.

— Сволочь!

Кашель. И снова кровь на губах. И спица в боку ставшая уже раскаленной кочергой, что неведомый палач крутит туда-сюда.

Пилот снял с головы тюрбан и замотал рот. Дышать легче не стало, но хоть кашель перестал. Край обрыва под стекающей пылью невысоко. Чуть больше метра. Будто провалился кусок поверхности. Может быть, так оно и есть.

Матвей снял рюкзак, с трудом поднял его, получив в бок вспышку сверхновой, и сунул под пылевой поток. Затем попытался забраться сам. Не вышло. Сделав пару шагов вправо, ощупал верх. Вроде бы немного ниже. И все равно, сил подняться не хватало. Вытащив нож, Матвей принялся на ощупь резать в стене ступени. Трех вполне хватит, если заставить колено согнуться хотя бы раз. Воткнув нож в почву над обрывом, пилот осторожно вставил ногу в углубление. Бок показался щекоткой, когда свою арию исполнило колено. Под закрытыми веками плескался огонь, в ушах стоял ватный звон, мысли смешались.

— А-ах!

Стиснув зубы, Матвей выпрямил ногу и подтянулся. Дальше прошло легче, боль притупилась, перестала хлестать по нервам.

Перекатившись, пилот с трудом встал. Шум отступал, огонь сменился красными кругами. Тут можно было дышать. Тюрбан на голову, немного воды…

Матвей потряс флягу, там осталось совсем чуть-чуть. Что ж, и идти, если верить навигатору, совсем немного: то ли десяток метров, то ли километр. Пилот допил остатки воды. Теперь надо вызволить Чуху. Матвей лег и пополз. Ему совсем не улыбалось провалиться в пыль по горло и остаться в ней навсегда. И все же это чуть не произошло, когда рука провалилась не найдя опоры. Пыль сдвинулась и поволокла пилота обратно к краю. Он выпустил контейнер и попытался найти опору. Удалось!

Опять на краю, но хоть не лезть вверх. Чуха! "Морозильник" должен быть где-то здесь. Под пылью. Тогда два шага в сторону, два! На четвереньках трудно правильно отмерять расстояния. Контейнера не было. Неужто Чуху снесло потоком обратно в провал? Матвей двинулся еще правее. Рука на что-то наткнулась. Рукоять ножа, которой он резал ступени. Забыл здесь, значит. Что ж, она под правой рукой, значит, нужно просто продвинуться дальше.

Пилот нащупал лямку в тот момент, когда рюкзак начал движение за край и пополз подальше. Уже метрах в десяти от ямы, Матвей попытался встать. Не вышло. И надеть рюкзак никак не удавалось. Что ж, придется двигаться на четвереньках и волочь контейнер за собой. Не страшно, осталось совсем немного. И так даже лучше, чем все время падать — Чухе меньше беспокойства.

Удлинив лямку, пилот пополз дальше. Ему почему-то стало очень жаль нож, оставшийся торчать в невидимом под пылью грунте. Подарок будущим археологам. Загадка для грядущих поколений.

Метр, еще… Колено, бок! По всполохам тупой боли легко считать расстояние. Каждое продвижение — от силы сантиметров тридцать. Значит… Сколько там? Сто метров? Триста шагов. Или девятьсот ползков… Или меньше… Сейчас бы передохнуть, глотнуть воды.

Матвей снял тюрбан и попытался выжать из него воду, но тот был почти сух.

— Черт с тобой!

Отшвырнув ненужную тряпку, пилот сел в пыль и подтянул к себе рюкзак. Дико хотелось закрыть глаза и немного поспать. На индикаторе заряда "морозилки" оставалось меньше десяти процентов. Оранжевая зона. Скоро красная. Там Чуха, старина Чуха! Его надо вытащить. Значит, спать нельзя, надо двигаться!

Метр, еще… Перед глазами поплыли круги, ноги тонули в пыли. Сильнее и сильнее…

— Пройдем! — упрямо мотнул головой Матвей.

Надо пройти! Сквозь стены, если надо. Сквозь мягкие стены… И стартовая кнопка ракеты за стеной…

— Очнулся?

Матвей осознал, что слышит чей-то голос. Сперва он принял его за галлюцинацию, но потом сообразил, что вокруг прохладно. И воздух чистый, холодный. Только не видно ничего. С трудом разлепив губы, он выдохнул:

— Кто?..

И тут же закашлялся от боли.

— Тихо, тихо! А то врач меня отсюда выкинет. Он не велел тебе говорить.

Голос принадлежал Кариму, Матвей узнал. Губы пилота растянулись в улыбке.

— Рад, что ты добрался живым.

Сконцентрировавшись, Матвей выдохнул:

— Чуха?..

— Молчи, говорю тебе! — Аверин сказал это строго, но голос предательски дрогнул. — Да что ему будет? Нормально Чуха. Жует вовсю, спит и бегает. А вот с тобой все хуже. Ребра, легкие, нога, обезвоживание… Как ты вообще дошел? Да еще контейнер… У тебя кровь с пылью в легких, переломы, ожоги, тепловой удар. И боль должна была добивать с каждым шагом.

Матвея ожгло воспоминаниями. На миг вернулось солнце, пустыня, пыль. Подумалось вдруг, что без Чухи выжить бы и не получилось. Ради себя так измываться над собственным телом бессмысленно.

Выписка прошла аккурат к концу работы экспедиции. Большая часть находок была упакована, загружена и занесена в базы данных. Оставалась вторая партия совсем уж огромных экспонатов, которые заберет баржа. У Карима с Матвеем оставалась еще пара дней, чтобы закрыть дела. Впрочем, таковых оказалось не слишком много, а под куполом столицы плескалось шикарное море. И друзья отправились на курорт.

По своему обыкновению, Чуха отказался выходить на улицу. Но теперь появился способ брать его с собой; рюкзак-контейнер уж очень полюбился зверьку. Теперь он чаще всего дрых в дороге, изредка прикладываясь к источнику питания. Рюкзак не вызывал вопросов у персонала гостиницы, и всем было хорошо.

После купания Карим сходил в бар и принес пару запотевших бокалов. Матвей глотнул и заметил, что местное пиво было не слишком выдающимся, но вполне приличным. Три подружки, сидевшие на одеяле неподалеку, посматривали на мужчин и о чем-то шептались. Изредка доносился серебристый смех.

Если не присматриваться, то купола-фильтра не видно. А звуки прибоя и девичий смех добавляли маленькому курорту в центре города необходимый антураж, "взрослость" какую-то. В общем, было хорошо. Пилот улыбался, щурясь и потягивая ледяное пиво. Карим не отставал. После многих недель в пустыне все вокруг казалось раем.

— Матвей, ты же не видел последних находок! А там много интересного.

— Потом посмотрю, когда будем выгружать.

— Нет, мелкие понятны. А вот большие… Есть куб с изображением Чухи!

Пилот вздрогнул и взглянул на Карима.

— Шутишь?

— Правда! — кивнул археолог. — Огромный куб, и там увеличенный Чуха. Не полностью, а… В смысле, не очень целый, в разобранном виде.

— Ого! Покажешь?

— Да. Потом.

— Давай сейчас!

Карим поморщился.

— Давай хоть искупаемся. Завтра отбывать. Могли бы и вечером.

— Но ведь это же тайна!

— Тайна не раскроется от того, что ты на нее посмотришь. У меня и изображение есть. Или лучше, съезди сам. Я тебе координаты в южном пакгаузе дам — поглядишь.

Южный пакгауз был огромен. Матвею еще никогда не доводилось бывать в наземных сооружениях такого типа. Орбитальные хоть и были гораздо больше, не впечатляли на фоне пространства, не с чем сравнивать. Там и "Стриж", совсем немаленький, казался букашкой. А тут для сравнения — погрузочные киберы. Много выше человека, но махонькие относительно помещения. Вот и кажутся размеры неимоверными.

Догнав один из деловитых механизмов, Матвей вздумал было прокатиться до места, как на попутке, но машина тут же замерла на месте и укоризненно включила мигающий красный сигнал аварийной остановки. Пришлось топать пешком.

В зоне тридцать четыре-двадцать два обнаружился и куб. Он стоял на платформе. Артефакт не стали упаковывать. Да и бессмысленно это, если грани высотой больше пяти метров. Увеличив интенсивность света в зоне, Матвей едва не сел на пол. Внутри куба и правда был Чуха. Может быть, собрат, но похожий до последней ржавчинки на иглах. Пилот воспользовался подъемной рамой платформы и оказался прямо перед носом зверя. Прав был Аверин. Ежик "в разобранном виде". Но все же он больше походил на некое учебное пособие, нежели на живое существо. Или на модель. Вокруг носика шли черные точки. Над ними парили кружочки. Скорее всего — названия органов. А еще поражал внутренний… порядок, что ли? Словно каждый орган конструировали, не оставляя шанса на появление ни единой полости. Искусственное существо. Вот только непонятно, для какой цели неведомая раса создавала Чуху?

Матвей вызвал Карима. Тот сразу откликнулся, словно ждал звонка.

— Посмотрел?

— Ага! Впечатляет!

— Вот так оно и бывает обычно.

— Ты еще на пляже?

Вопрос можно было не задавать, послышался смех соседок.

— Да, еще здесь.

— Я еду.

Солнце уже здорово съехало к горизонту. Купол понемногу терял прозрачность, создавая в городе сумерки.

Бар закрывался, девушки собирались и вытряхивали одеяло.

Друзья взяли напоследок пива и наблюдали за закатом.

— Загадка. Зачем сконструировали ежика?

Карим отхлебнул напиток и вздохнул.

— Да, загадку мы с тобой получили. Причем, загадку, сути которой никто другой не поймет.

— Почему? — удивился было Матвей, но опомнился. — Ах, да! Никто ж не в курсе про Чуху.

— Вот-вот! — кивнул Аверин. — Вопрос только для нас. Или ты хочешь?..

— Нет! — помотал головой Матвей.

Карим кивнул.

— Это верно. Но знаешь, до этого момента меня мучила одна загадка: стал бы ты спасать Чуху, если заранее знал бы о его искусственном происхождении?

Пилот удивленно посмотрел на собеседника и поставил бокал на песок.

— Наверняка. Ведь он живой.

— Хорошо, сформулирую иначе. Стал бы ты спасать существо, если бы знал, что оно сконструировано с определенной целью? Причем, с известной тебе? Ведь тогда, по сути, это робот. Биологический, но робот. Ты же не стал, например, спасать бортовой комп катера. Пусть там примитивный ИИ, а ведь он поумнее Чухи будет. И тащить его легче не в пример.

В сгустившейся темноте было невозможно разглядеть глаза собеседника. Шутил или нет? Сравнил тоже: компьютер и ежика. Да, оба искусственные, но живой не тот, кто обладает более развитым интеллектом, а тот, кто…. А кто? Тяжелый вопросец. Матвей поднялся.

— Знаешь, пойду я, Карим. Поздно уже. Чуху покормлю.

— Хорошо. Спокойной ночи!

Прихватив вещи, Матвей отправился к освещенной площадке на выходе. Затем остановился, повернулся и сказал в темноту:

— Так случилось, что комп не был моим другом. Какие уж тут загадки?

Не сказать чтоб Новинка была так уж плоха, но месяц, проведенный на поверхности, для Матвея перебор. Говорят, так моряка манит море, когда он на суше. И ничем его не удержать. Легко поверить.

Четвертая планета системы могла бы стать вполне приличным курортом, не будь там раскопок. Пока еще закрытая для отдыхающих, Новинка уже вовсю принимала группы любителей-археологов. Две обширных области на поверхности представляли немалый интерес. Отлично сохранившийся порт со стоящими судами, пускай и странной конструкции, но близкие к аналогам из человеческой истории. Вызывали интерес огромные паровые машины. Коррозия почти не коснулась металла корпусов многочисленных плавсредств.

Вторая область располагалась в глубине континента и походила на огромный промышленный центр. Порт и промзону соединял трехрельсовый путь. Два непонятных кривобоких локомотива на паровой тяге сохранились не хуже пароходов. Несимметричные вагоны выглядели фантастично. Спецы успели покопаться и выяснить, что посреди пути поезда легко расходились, удерживаясь на одном рельсе с помощью гироскопов.

В корпусах промышленного центра стояло оборудование. Кругом клепаный металл, мощные литые части корпусов и никаких следов существ, сотворивших все это. Вообще, две армии помощников-туристов трудились на планете посменно, но никто еще не отыскал и намека на творцов этого машинного царства. Да что там! Анализ топок показал, что их грели веществом, не оставившим следов. Только накипь доказывала, что паровые машины работали.