Циферщик.

14

Снег всё никак не кончался. Меньше чем за сутки покрыл землю, занёс дороги. Появлялись первые сугробы. Да, вполне вероятно, что этот снег весь до последней снежинки ещё успеет растаять, превратиться в грязь, которая тоже со временем высохнет. Календарь показывал лишь разгар октября, но если человек отошёл бы ото сна и посмотрел в окно, то он точно бы спросонья решил, что уже очень давно на земле властвует суровый январь. Снег всё валил и валил, и по прогнозам погоды ближе к ночи снегопад обещал лишь усилиться.

Неготовые к такому резкому изменению погоды автомобилисты старались выезжать в этот субботний день только по крайней необходимости. Некоторые сгоряча пробирались на шиномонтажки, чтобы заранее поменять резину с летней на зимнюю. Одним из таких пессимистично настроенных водителей был Виктор. Катя когда-то подарила ему карту VIP-гостя на все сервисы отца. Он и забыл о ней, но карта, будто сама собой, вдруг попалась на глаза, всем своим видом приглашая ей воспользоваться.

И вот он в крошечном неказистом кафе напротив шиномонтажки пил обжигающе горячий, откровенно плохой и невкусный кофе, отдающий чем-то прогорклым и химическим, закусывал его твёрдым, неаппетитным круассаном с шоколадом и со смешанными чувствами разглядывал скромный вид из окна, за которым всё сильнее раззадоривалась снежная стихия, заставлявшая чувствовать всё нарастающую, щемящую тоску, с которой Виктору совсем недавно удалось справиться и даже на короткое время вовсе забыть о ней.

Что потянуло его сорваться из дома и приехать сюда? Разве только обеспокоенность резиной? Он понимал, что каждый лишний отрезок времени, который он бездумно слоняется по дому, всё дальше загоняет его в самобичевательную скорбь о человеке, духом которого были пронизаны стены вокруг. Всё сильнее становились муки совести, терзающие его в отместку за прошлую ночь.

Проснувшись после вчерашнего и осознав, что Регина ушла так же стремительно и незримо, как и появилась, а он находится в квартире вновь совершенно один, Виктор первым делом проверил, не пропало ли чего. А после обнаружения всех ценных вещей на своих местах устыдился своей недоверчивости. Вот на кого-кого, но на воровку Регина точно была не похожа.

Похмелье у Виктора к счастью или печали выразилось лишь в меланхоличном настроении, которое заволакивало полностью и которому хотелось предаваться, ища в нём забвения от мучительных мук совести и невидимого осуждающего взгляда, что преследовал каждый его шаг. Половину дня он просто валялся в кровати, погруженный в череду печальных мыслей и воспоминаний о вчерашнем вечере.

Спустя лишь пару мгновений после того, как он закрыл дверь за Андреем и Катей, Виктор оказался в кровати с прекрасной незнакомкой, которую едва знал. Оказался на их с Олей кровати. Было бы откровенной ложью сказать, что в момент их страсти он испытывал угрызения совести и не желал того, что происходило. О, он желал Регину и предавался случайному сексу с полной самоотдачей, без ноток опасений и здравого смысла. В эту ночь был только он, она и кровать. Которая за всё время пребывания в квартире знала только одно женское тело. Олино тело.

После первого раза Виктор для приличия пытался хоть что-то узнать о таинственной красотке, отдававшейся ему с такой страстью. Узнать хоть что-то кроме имени. Однако, её ответы не внесли никакой ясности. Девушка выдавала лишь сладкие фразы, подталкивающие Виктора к новому страстному забытью, но скрывающие за собой, как за стальными вратами, настоящую личность, которая произносила эти слова. Пустышка, кукла, маска, тень жизни, не человек — символ любви.

Истощённый, довольный собой и полностью удовлетворённый этой ночью Виктор, засыпая, держал девушку в объятиях, шептал ей свой полусонный поток сознания и замечал, что имя Оля ненароком раз за разом срывается с губ.

Регина ушла. Исчезла, никак не потревожив его сон. Растворилась как кусочек льда в недопитом стакане с виски, не оставив после себя ничего, кроме едва уловимого запаха и смутного воспоминания. Виктор трактовал для себя эту встречу только как знак жизни, любви и возрождения. Он не хотел вновь увидеться с ней, узнать её номер у Кати, даже просто поискать её в социальной сети. Пускай она останется девушкой той ночи. Девушкой, которая, как пытался убедить себя Виктор, станет знамением для него: двигаться дальше, постараться отпустить свою умершую любовь и прекратить ставить точки в жизни. Виктор знал, что Ольга никогда не покинет его сердце, никогда не исчезнет из его памяти. Он знал, что не должен замыкаться, теряться в чёрной бездне жалости к самому себе, наполненной алкоголем, отчаянием и ненавистью к ужасной несправедливости мира.

Прокручивая у себя в голове подобные мысли, Виктор поднялся с кровати, принял душ, перекусил, прибрался в квартире, вынес мусор. Бесцельно слонялся по комнатам, не зная, чем ещё себя занять. Хотелось выпить, хоть и виделся в этом желании очередной трамплин в пропасть. Он смог сдержаться, чтобы не позвонить Андрею, Кате, организовать вечеринку, возможно, там снова появится Регина…

Нет. Виктор твёрдо решил, что надо избавляться от этой привычки, которая незаметно превращалась для него в неотъемлемую часть жизни. Ни интернет, ни телевизор не могли увлечь его. Пасмурный пейзаж за окном и непрекращающийся снег лишь добавляли тоски. Вскоре он не смог выносить этого томительного высиживания в четырёх стенах.

Нужно выйти на воздух, прокатиться, привести свои хаотично вращающиеся мысли и чувства в порядок. И вот, надевая куртку, он увидел, как выпавшая из кармана визитка спикировала на пол. Поднял её и тотчас нашёл занятие, способное хотя бы на некоторое время отвлечь его.

У подъезда Виктор встретил того самого соседа-дедулю, с которым они не смогли разъехаться в тот самый, злополучный день.

— Здрасьте. — Коротко поздоровался Виктор и поспешил к своей машине, не желая завязывать разговор. Но дедок узнал его и ненавязчиво преградил дорогу.

— Здравствуйте, молодой человек! Первым делом, хочу принести вам мои искренние соболезнования! Ваша утрата и вообще всё, что сейчас творится в нашем городе — это беспросветный ужас! — непривычным после их последнего общения, высокопарным и учтивым тоном начал разговор сосед. Как обычно, никакого особого, хотя бы чуть искреннего сочувствия в глазах, произносящих подобные фразы, не наблюдалось.

— Спасибо вам, — сухо поблагодарил Виктор и собирался закончить на этом разговор, но сосед продолжал назойливо вращаться вокруг. Он явно ждал этой беседы и никак не мог так просто отпустить своего собеседника.

— Страшная беда! Как же это ужасно, честно вам говорю! Мы с женой как узнали, моя супруга всю ночь рыдала. Как вы, Витя, держитесь?

— Стараюсь… извините, у меня дела. Времени нет совсем.

— Да-да, конечно! Только вот, я дико извиняюсь, но в тот день, когда у нас с вами авария случилась, вы, помнится, говорили, что оплатите поломочку? Я может не вовремя, но просто я давно уже ценничек узнал, тут рядышком место хорошее есть, там недорого сделают. Две с половиной всего. Я бы и забыл, конечно, да бабка вот каждый день пилит и пилит! Мы же пенсионеры — у нас каждый рубль на счету. — Высокопарность его слов испарилась, говорил он заискивающе, но давая понять, что просто так не уступит. Виктор это понял и без лишних слов достал кошелёк. Сосед жадно смотрел на то, как парень достаёт заветные купюры.

— Только если у вас последние — тогда не надо, мы подождём. Нам ездить-то куда? Вот дача, разве что. А в такую погоду-то, какая дача? Я лично забыл бы. У вас горе такое, всё-таки! Но вот Ильинична моя упёрлась. Иди денег проси, иди да иди! Вот, спасибочки! Вы заходите в гости, обращайтесь, если что нужно. Вы хороший человек, Витя! — дедок спрятал деньги в карман, едва только Виктор успел ему их подать.

— Да ладно, я же обещал. Ничего, поди не обеднею. — Наконец освободившись и уже за спиной слыша милый лепет соседа, Виктор добрался до машины. «Да нормальный старичок. В гости зовёт даже! Забавный такой, знает ведь, что я никогда не приду, но всё равно зовёт».

Немного поколесив по городу, Виктор осознал, что на летней резине ездить сейчас — сомнительное удовольствие. Проезжая рядом с шиномантажкой Кати, он решительно свернул туда. Скидка в пятьдесят процентов не могла не греть душу.

— Привет, Витя!

Услышав знакомый голос, молодой человек перевёл взгляд от окна и увидел Катю. Она приветливо улыбалась ему, отчего Виктор снова почувствовал лёгкое непонимание: почему она всегда так мила к нему?

Когда она первый раз переступила порог его дома, он был так пьян, что едва стоял на ногах. При этом вёл себя как свинья, кидался словами, о которых будет жалеть всегда, да и, увы, не только словами. Она же всегда была добра, скромна, кротка. Только один раз горько, тихонечко заплакала, тем самым растопив Витину душу и вызвав пьяные слёзы и у него, как будто заразив этим душевным изливанием. Они плакали, обнявшись. Витя делился с этой странной, некрасивой девочкой, которую он едва знал, всей своей болью, всем своим тяжёлым душевным грузом.

Но она, неизвестно почему, заинтересовалась Андреем. И уехала вчера с ним, наверняка став для него тем же, чем стала для Виктора Регина. Неужели она влюбилась в него, увидев на совместной фотографии, где они были вместе с Ольгой? Это трудно было бы понять, если бы на её месте была другая девушка. Но это была Катя. Она порой казалась простой как пять копеек, а иногда совсем непонятной и в высшей степени странной. Вполне под стать её натуре, как казалось Виктору, влюбиться в человека, лишь увидев его на фотографии.

А если Андрей взаимно заинтересовался ей, что нельзя было не отметить минувшим вечером, — то Виктор этому только рад. Такие совпадения подкупали своей фантастичностью, отчего казались лишь более любопытными и, по-своему, завораживающими.

Разглядывая Катю, которая неуловимо преобразилась и сияла едва заметным внутренним светом, Виктор не мог сдержать улыбку одобрения и понимания:

— О, привет, Кать! Ну что, куда с Андрюхой вчера рванули, признавайся? — жестом приглашая девушку сесть с ним за столик, ответил Виктор.

— Всё-то тебе расскажи… Вы с Региной, надеюсь, не скучали? Кстати, здесь самое отвратительное кофе в городе, я бы не советовала тебе его допивать. — Катя не села с ним рядом, проигнорировав приглашение. Говорила одновременно приветливо и участливо, а в то же время как-то отстранённо, будто между делом.

— Регина — хорошая девочка. Интересные у тебя подруги, однако. А я вот к тебе решил заехать, переобуться. Кофе, кстати, да. Отменные помои.

— Я видела твою машину. Так и знала, что ты будешь здесь и решила поздороваться.

— Ну так присаживайся! Пока делают, поможешь убить время.

— Нет, прости. У меня много дел. Твоя машина, кстати, уже готова. Так что пожалуйста, прекращай кушать эту гадость.

— Прикольно. Сама хозяйка мне сообщает, что машина готова, — ухмыльнулся Виктор. Приметил, что девушка как будто «зависла», глядя куда-то в окно. С ней изредка случалось нечто подобное. Виктор повернулся, проследил за её взглядом, но ничего интересного там, конечно, не увидел.

— Земля — Кате! Приём!

— Прости, задумалась. Слушай, я у тебя спросить хотела, ты с Андреем не созванивался сегодня?

— Нет, — ответил Виктор, последним решительным глотком осушив свою чашку, отчего незамедлительно поморщился. — Да не переживай. Я видел, что ты ему понравилась. Позвонит — никуда не денется.

— Я знаю, — резко и значительно бросила девушка. — Просто дозвониться ему не могла сегодня утром, на сообщения тоже ничего не отвечает. Я не то, чтобы волнуюсь, просто…

— Ого! Девушка! И на следующий день после знакомства сама перезванивает и эсэмэски шлёт? Ты, Кать, как будто с другой планеты. Или что, кто-то на полном серьёзе втюрился по уши? — Виктор хотел немножко подначить девушку, пошутить, разговорить. Ему хотелось пообщаться с ней сейчас, когда он был трезв. Вполне вероятно, это первый подобный для них опыт за последнее время. Не хотелось, чтобы Катя знала его только неотступным пьяницей.

Катя же лишь холодно посмотрела на него «своим» взглядом, без тени улыбки.

— Просто я привыкла всегда добиваться своего. Я рада, что ты начинаешь приходить в себя, пусть и, на мой взгляд, чересчур быстро. Лично мне на это нужно гораздо больше времени и ощутимей увлечения, чтобы забыться. Ладно, до встречи! Если свяжешься с Андреем, передай, чтобы он мне позвонил. Обязательно.

Девушка резко развернулась и вышла. Витя приоткрыл рот, собираясь ей ответить, но так и просидел мгновение с открытым ртом, провожая её взглядом и не понимая, как расценивать её фразы. «Да уж, за словом в карман не лезет».

Машина действительно оказалась готова. Виктор отметил, что персонал стал вести себя с ним гораздо любезнее. Это говорило о вмешательстве в рабочий процесс хозяйки. Виктор неспеша приехал на заправку, залил полный бак и, посмотрев в кошелёк, подумал, что он погорячился, так легко отдав деньги деду-соседу. Его средства подходили к концу, нужно было обязательно выходить на работу в понедельник, он не мог себе позволить дальнейших отлагательств. Ужасно не хотелось бы обращаться за финансовой помощью к родителям. На самом деле, Виктор даже хотел снова погрузиться с головой в рутину работы, пусть и пришлось бы вновь смотреть на кучу скучных, показушно сочувствующих и подбадривающих лиц.

На улице стемнело. Снегопад усиливался. Машин и пешеходов становилось на улицах всё меньше. Виктор накатался и собирался уже ехать домой, убить вечер парочкой фильмов, пораньше лечь спать.

Его телефон издал резкий и тревожный звук пришедшего сообщения. Прочитав его, Виктор немедленно набрал номер, с которого оно было отправлено. «Аппарат абонента выключен…» Он остановился на обочине, закрыл лицо руками, тяжело дышал и, искренне надеясь, что это просто неудачный розыгрыш, с визгом сорвался с места, подняв из-под колёс фонтан грязного снега.

Екатерина быстрым шагом вышла из кафе, оставив за собой провожающий взгляд недоумевающего Виктора. Кутаясь от холода в тоненькое пальто направилась к своей машине. Сев в неё, она не спешила заводить двигатель и трогаться с места. Она смотрела в темноту переулка, того самого переулка, у которого пару недель назад они с Олей подобрали её брата. Поддавшись накатившему на неё порыву, девушка тронулась в ту сторону.

Спустя несколько минут она уже стояла напротив старого гаража её отца, который давно значился как принадлежащий ей.

Полузаброшенный гаражный кооператив, где многие бетонные коробки уже занесло снегом и мусором. Гаражи готовились к сносу ради новой дорожной развязки. В том пустынном тупике, где находился её гараж, с первого взгляда становилось понятно, что «живых» боксов вокруг не было давным-давно. По правую сторону возвышалась старая стена, с многочисленными дырами в ней, которые засыпало снегом и заполнило старым мусором. Вокруг безмолвствовали серые, покинутые, полуразрушенные гаражи, служившие, максимум, убежищем для бродяг. «Как же всё-таки тут мрачно и уныло. Что, я, как настоящий преступник, возвращаюсь на место преступления? Зачем мне это надо, что я хочу там увидеть? Для чего я вновь приехала сюда?»

Екатерина всё же наперекор желанию немедленно уехать в тёплый и полный надежды дом отперла замки и с трудом отворила примёрзшие ворота гаража. Зашла внутрь, на ощупь нашла выключатель на стене. Свет зажегся. Плотно закрыв за собой дверь, девушка окинула взглядом место, в котором её подруга провела последние часы своей жизни. «Этот гараж, по-хорошему, нужно сжечь. Чёрт, всё в точности так же, как и тогда…»

Катя подошла к стулу, тому самому, где когда-то сидела Оля, опустилась на него и закрыла лицо руками, пригнувшись к коленям, неизвестно для кого изображая, будто плачет.

Она до сих пор не могла точно объяснить самой себе, почему она выбрала именно свою старую подругу их с Игорем жертвой. Разыгрывая тот, блестящий, по её мнению, спектакль, обливаясь слезами на похоронах, давая показания в отделе, поддерживая Витю, девушке порой казалось, что она действительно чувствует раскаяние и сожаление. Она не могла об этом не думать. Изначально она была уверена, что ей движет зависть и желание безжалостного уничтожения последнего, что связывало её с безрадостным детством. Олина жизнь удивительно схожа с её, может даже Ольге повезло меньше: ведь Катя была материально обеспечена своим отцом. Многим обязана ему. Если бы тогда, почти десять лет назад всё сложилось по-другому, и подросток-Катя осталась с матерью и братом, кто знает, что теперь стало бы с её жизнью? Смогла бы она собрать силы и пережить всё это? Или и дальше бы подвергалась насилию от брата, упрёкам от матери и в конце концов, именно Катя вместо своей матери полезла бы в петлю?

Ольга же всего добилась сама. От неё всегда исходило счастье, уверенность, свет. Это порой раздражало, даже бесило Катю. Именно при взгляде на Ольгу она порой резко ощущала свою ущербность, ничтожность, ненормальность. Но после убийства зависть уже не казалась Кате основной причиной. Порой она видела пугающие сны, в которых, в тот роковой день, её подсознание меняло их с Ольгой местами. И именно Катя умирала от рук своего брата, и именно Ольга долго смотрела на её труп, только в отличии от реальности, Ольга улыбалась.

На следующий день после разыгранного ими спектакля, Игорь не смог терпеть до вечера и поехал в гараж раньше. Катя хотела самолично присутствовать при всём действе, чтобы соблюсти ритуал Циферщика, взглянуть в глаза жертве. Кроме того, она боялась, что безумство брата может нарушить её план, что Игорь сорвётся и наделает лишнего. Катя не находила себе места, думала даже о том, чтобы всё отменить, но было уже поздно — назад дороги не было, оставалось лишь собрать все силы и идти до конца.

В тревожном смятении она позвонила тогда брату. Через трубку слышались крики Оли: сердце Кати забилось как после марафона, пот начал заливать лицо, потребовалась вся сосредоточенность, всё влияние и контроль над Игорем, чтобы оттянуть время, чтобы всё как следует обдумать, решиться, исключить возможность провала. А одновременно с этим, подарить Оле последний шанс на спасение. Ведь всё легко могло сорваться. Сама Катя неоднократно готова была сорваться.

Давать показания, искусно играя свою роль на допросах, ограняя легенду до блеска, при этом понимая, что разыскиваемая девушка в эти минуты томится в Катином гараже, — было ужасающе тяжело. Катя никак не могла поверить, что у неё всё получилось. Это невозможно было назвать иначе чем чудом, чем прихотью судьбы. Но допросы были далеко не единственными испытаниями её чудовищного намерения. Время тянулось, всё вокруг давило на Катю, её брат томился в ожидании, когда она уже решится, когда подаст свою команду. И в итоге, он всё-таки дождался решения своей сестры.

Находясь в машине, в нескольких метрах от своей будущей жертвы, Катя почувствовала, как что-то внутри неё резко оборвалось. Катя поняла, что не сможет смотреть на это. Ледяным голосом, изо всех сил стараясь ничем не выдать свою слабость, она дала брату последние напутствия. Не терпящим возражения тоном сказала, что ей срочно нужно отъехать по важным делам. Игорь с притворной неохотой пообещал следовать её указаниям и сделать всё то, чего Катя от него ожидала.

Спустя некоторое время, Екатерина вернулась к злосчастному гаражу и так же, как сегодня, долго не могла решиться войти внутрь. Ей казалось, что двери этого неприметного гаража в окружении таких же, полузаброшенных коробок на отшибе города — это та грань, что отделяла её от бесконечной, беспросветной тьмы. Кроме мерзости, сумасшествия и смерти, она не ожидала увидеть там ничего. Последняя борьба между добром и злом разыгрывалась в её голове. Всего лишь один анонимный звонок куда надо, и её брат отправится «далеко и надолго». А Катя выберется. Она была уверена, что слабоумный брат не сможет утащить её на дно вместе с собой. И всё равно, зло, подогреваемое нездоровым возбуждением, и почти детское желание посмотреть, что же будет дальше, всё-таки взяли над ней вверх. Катя вошла внутрь.

Вначале ей показалось, что там никого нет. Она ожидала увидеть, что угодно: кровь, внутренности, совокупление своего брата с трупом, Ольгу, с ножом бросившуюся на неё, но никак не это. На полу лежало лицом вниз тело её подруги, обнимающее её спящего брата. В первое мгновение, девушке показалось, что Игорь тоже мёртв, но довольный храп свидетельствовал об обратном. Столь неожиданная картина выбивала из колеи, чувство нереальности происходящего, отрешённости и холодного безразличия завладело Катей. И что-то ещё, на подобии déjà vu[1], молнией всплыло в её памяти.

— Подъём! — как ей казалось, чётким и громким голосом сказала девушка, но на деле лишь что-то похожее на писк сорвалось с её губ. В горле мгновенно пересохло. Она слегка пнула брата по ноге. Тот не просыпался. Тогда Катя пнула его со всей силы. Игорь встрепенулся, открыл глаза, увидел сестру, возвышающуюся над ним, и его губы растянулись в улыбке. Игорь стал похож на первоклассника, гордящегося перед родителями первой в жизни «пятёркой».

— Привет, Катюш! Я всё сделал, как ты и просила. Я молодец?

— Большой молодец, — хрипло ответила ему сестра. — Нам нужно уехать сейчас же. Вернёмся позднее, я сделаю последний штрих, и мы заявим о себе.

— Я хочу побыть здесь ещё. Посмотри, какой красивой она стала! — Игорь хотел было перевернуть труп, чтобы показать сестре лицо Ольги, но та остановила его жестом.

— Она будет ещё красивее. А сейчас нужно ехать. Давай, Игорёк, поехали отсюда.

— Ну ладно. Заедем куда-нибудь поесть? Я хочу тебе всё рассказать. Всё-всё, в подробностях, пока они не вылетели из головы.

— А я хочу всё услышать. Поднимайся, братец, пойдём.

Когда город полностью окутала тьма, и случайных свидетелей не должно было быть, брат с сестрой наспех выполнили последнее действо. Катя наносила макияж на мёртвое лицо, снимала одежду с бывшей подруги и не удержалась от того, чтобы снять с её ушек серёжки и спрятать в карман. Игорь в возбуждении сновал неподалёку, не пытаясь скрыть своих восторгов и эйфорического удовлетворения от всего процесса. Без особых церемоний они погрузили труп в машину, потом, чётко следую нужному церемониалу, расположили тело, без малейшей мысли его скрыть, почти в самом сердце города. И, не произнося ни слова, разъехались по домам.

Екатерина поднялась со стула, принялась бесцельно прохаживаться по небольшому помещению. Всё новые детали той страшной ночи всплывали в памяти. Вот она раздевает начинающую коченеть Олю; её помадой аккуратно выводит цифру «семь» на синеющем теле. А Игорь внимательно наблюдает за ней, как за фокусником, в попытках разгадать его волшебство.

На глаза Екатерине попалась канистра, открыв крышку, она почувствовала резкий запах бензина.

«Сжечь, сжечь тут всё дотла!» Наитие заставило Катю с трудом поднять тяжёлую канистру и расплескать её содержимое по гаражу. Катя самозабвенно предалась процессу, в голове молотком стучало только одно слово: «Сжечь! Сжечь! Сжечь!»

Глядя на вспыхнувшее место её преступления, её превращения в такого же монстра, её обращения во тьму, Катя застыла на месте, словно монумент её падения. Катя неотрывно наблюдала яркие, равнодушные ко всему языки пламени, уничтожающие материю, но бессильные разогнать её душевную тьму, которая, казалось девушке, теперь всецело властвовала над ней. Катя прикоснулась к серёжкам, снятым с подруги, но так и не смогла решиться на то, чтобы выкинуть и их в чрево пожара.

Девушка развернулась, села в машину и уехала прочь от буйства стихии, созданного ей. Закусила губу до крови, понимая, что этот поджёг совершенно ненужная ошибка. Однако, уже ничего не исправишь. Её ждало возвращение домой. Катя надеялась, что там никого не будет, а спустя некоторое время появится долгожданный Андрей. Он должен появиться, он обязан появиться. Господи, только он был нужен ей сейчас!

Прорываясь через снегопад в свою обитель спокойствия, Екатерина боялась увидеть там Игоря. Брат начинал выходить из-под контроля. И это было совершенно некстати.

«Похоже, я должна сделать свой выбор. Всё идёт к этому. Кем-то придётся пожертвовать. И мой монстр мне больше не нужен. Почти не нужен… Ничего, скоро всё закончится, и я наконец получу то, к чему так долго шла. И ничто меня не остановит».

Непонятная тревога и беспокойство мучали её сердце. Тревога в ожидании чего-то решающего, что вот-вот произойдёт в её судьбе. Катя приоткрыла стекло, впустив в машину снег и холод, закурила. С мрачной решимостью она всё сильнее давила на педаль газа, совершенно не беспокоясь о возможности разбиться.

«Пусть наконец случится то, что должно случиться. Лишь бы всё наконец разрешилось. Лишь бы всё это наконец кончилось!»

Пара стаканчиков выпитого хорошего, дорогого виски, который их отец хранил для особого случая, и бутылку которого Игорь бесцеремонно начал опустошать, сразу обволокли его тело приятными, тёплыми волнами, ударили в голову, погрузив в приятное состояние пьяной безмятежности. Не удосужившись даже одеться после душа, он лежал на диване, полупьяными глазами уставившись в экран телевизора.

Игорю становилось скучно, в голове вновь и вновь мелькали образы из прошлого. Он вспоминал своих жертв, своё детство, мрачное заточение в психушке, от пребывания в которой смог отойти только благодаря сестре.

Ранний подъём, вечно сонное состояние, поддерживаемое бесконечными дозами лекарств, безвкусная пища, вялые передвижения по палате, бесконечные разговоры ни о чём с другими пациентами — «групповая терапия». И так день за днём. Приёмы у безразличного пожилого врача, ответы на его вопросы невпопад и всепоглощающее чувство безысходности, одиночества, изолированности и отчаяния. Поначалу в нём теплилась надежда, что вот-вот приедет отец с Катей и заберут его, избавят от этого недосуществования. Но время шло, и эта надежда угасала. Стирался из памяти тёмный и размытый образ отца. Зато Катя, его любимая младшая сестрёнка, не выходила из головы, наполняя сердце сладостной надеждой. При чём, сейчас она уже, конечно, взрослая девушка. Но образ в голове Игоря всегда принимал обличие маленькой, десятилетней девчушки.

Испытывал ли Игорь угрызения совести за свой поступок, окончательно разрушивший их семью? До лечебницы он не мог ответить на этот вопрос однозначно. Его больше заботили терзания о собственном провале, когда он был так близок к цели. А побои, нанесённые отцом, только подчеркнули насколько Игорь жалок и укрепили ненависть к отцу и, отчасти, к Кате. Но порой сожаление, может даже, что-то похожее на раскаяние проскакивало в его сознании. Это сожаление всегда сопутствовало приступам тоски по сестре и тем старым, счастливым временам.

Лечение и многие часы, проведённые в спутанных и несвязных мыслях, в конечном счёте, всё же заставили его искренне жалеть о своей импульсивной попытке изнасилования сестры. Тогда его внутренний голос оказался сильнее и разрушил привычный ему, устоявшийся мир, отправив Игоря в совершенно иное существование. Тогда он не видел перед собой Катю, вместо неё была мутная кукла из всего, что он ненавидел. Кукла, сотканная из безумия. В тот момент голос тьмы безраздельно властвовал над ним. Из-за него и только из-за него он оказался в этом ужасном месте, в этой лечебнице, которая заглушила не только голос тьмы, но и всё сознание, всю личность Игоря.

От воспоминаний о лечебнице Игоря передёрнуло, он осушил стакан, нетвёрдо поднялся с дивана, ногой задел и уронил стоящую на полу бутылку, из которой часть недешёвой жидкости пролилась на паркет. Игорь подхватил бутылку и сильно увеличил громкость телевизора, по которому шёл очередной попсовый музыкальный клип, наполненный солнцем, морем, дорогими машинами, яхтами и, конечно, едва прикрытыми красотками.

Чтобы развеять скуку, Игорь решил пройтись по квартире, которую он никогда не мог назвать своим домом. Пока он жил с отцом и сестрой, ощущение, — что отец всем своим видом заставлял его чувствовать, будто Игорь живёт здесь в качестве, если и не домашнего животного, то дальнего родственника, приехавшего из глубокой деревушки, а никак не родного сына, — не покидало его. Отец без слов говорил ему: «Ты не заслуживаешь жить здесь, с нами, будь моя воля — духу бы твоего здесь не было! Вот же дал бог сыночка…»

Да и Катя — едва он перешагнул порог дома — сразу дала понять, что теперь она главная. Это, конечно, бесило Игоря, но поделать с этим он ничего не мог. Хоть теперь, пока родственников нет дома, ему хотелось отыграться, напакостить людям, которые так задирают нос перед родным человеком.

Игорю захотелось разгромить здесь всё, посеять хаос в уютном гнёздышке. Но, сорвав со стены картину, изображающую корабль, борющийся с сильным штормом, он резко передумал. Катьке это сильно не понравится. Наверняка она расстроится и разозлится. И тогда не будет больше их забав. В голове Игоря мелькнул образ девушки, которую он задушил в гараже. Как же она была очаровательно красива, когда жизнь покинула её! В тот момент она напомнила ему мать…

Игорь вошёл в комнату сестры. В сотый раз подумав, насколько сильное влияние оказывала на него девчонка. Он был уверен, что сестра гипнотизировала его, когда он только начинал отходить от лекарств. Иначе, почему бы он так слушался её и боялся по-настоящему расстроить?

Его внимание привлекла фотография, висевшая над письменным столом сестры. Сняв её, Игорь сперва и не понял, что на ней изображена их семья. Фотография, сделанная в те выходные, когда он едва не умер. Игорь довольно осклабился, смотря на красивого, стройного и весёлого мальчишку, который озорно улыбался ему из прошлого. Из прошлой жизни… Вот Катька, которая на что-то отвлеклась в момент снимка, так что можно было бы сказать, что она не получилась, но именно благодаря её непоседливости, она выглядела на снимке забавной, милой, с истинно-детской чистотой и красотой невинности. Их отец выглядел ещё моложе тех лет, что ему было тогда на самом деле. И их мать… Игорь нежно провёл пальцем по её изображению.

Мать очень любила своего первенца. А его детская травма и последующие за ними перемены наполняли женщину жалостью, переживанием и тоской каждый раз, когда она смотрела на сына. На её «красавчика», как любила она его называть.

После переезда Игорь полностью утратил материнский контроль и обрёл долгожданную свободу. Учёбу он решил не продолжать, работать не хотел, друзей не завёл. А вот собутыльников и случайных знакомых, включая людей откровенно маргинальной внешности, было вокруг него хоть отбавляй. Тётка, у которой они жили первое время, быстро изменила своё отношение к непутёвому племяннику и своей закрывающей глаза на проделки сына сестре. А после того, как пьяный Игорь начал недвусмысленно приставать к ней, притом, что его мать находилась в той же комнате и всё равно оставалась на стороне сына, разгорелся большой скандал. После этого им пришлось переехать в съёмную, маленькую, полную тараканов и клопов комнатку на краю города.

Мать Игоря начала пить ещё больше. Она видела, что её сын становится всё более жестоким, находила у него отрезанные части мёртвых животных, замечала постоянный нездоровый блеск в его глазах. А несколько раз, сын даже поднимал на неё руку, раздражаясь от самых невинных разговоров до безумной ярости.

Однажды он явился на порог их дома полностью голый, весь в грязи, ссадинах, кровоподтёках и следах крови. Не его крови. Игоря всего трясло, рот был открыт, а глаза превратились в стекло и не выражали ровным счётом ничего. Мать бросилась к нему, суетясь повела в ванную, начала отмывать своего сына, на глазах женщины выступили слёзы, она рыдала и тёрла его губкой, а Игорь лишь безучастно сидел, улыбался и смотрел на неё. Схватил её руку, отнял губку и прижал руку матери к себе.

Через две недели после того случая она повесилась. Игорь, придя с очередной пьянки, оторопело глядел на висящий труп матери бесконечно долго. Потом, не выказывая абсолютно никаких эмоций, снял тело, отнёс его в кровать, разделся и как ни в чём не бывало, обняв бездыханную мать, лёг спать рядышком.

Игорь вспомнил те несколько дней, проведённых с матерью и отложил фотографию. В поисках ещё чего-нибудь интересного продолжил обшаривать комнату сестры. Начал открывать ящики её комода. В одном из них с радостным удивлением обнаружил нижнее бельё. С гомерическим хохотом начал в нём рыться, примеряя на себе трусики и лифчики. Чувствуя, как подогреваемое алкоголем растёт в нём сладострастное возбуждение. В этом же ящике, под нижнем бельём, он обнаружил какие-то бумаги и фотографии незнакомых людей, явно сделанные без их на это ведома. «Вот маньячка!» — усмехнулся Игорь.

Раздался звонок в дверь. Катя открыла бы ключом. «Кто там ещё припёрся?»

Не в силах сдержать любопытство, он направился к двери, включил камеру-глазок. На площадке стоял незнакомый парень. «О, это же, наверное, Катькин хахаль! Что это он даже без цветов? А я ведь всё-таки её старший брат! Надо познакомиться, выпить может с ним… Вдруг он мудаком окажется! Не могу же я позволить, чтобы моя сестрёнка встречалась с мудаком?»

Охваченный потребностью в общении и приобретении очередного собутыльника Игорь прошёл в ванную, где лежала его одежда, наскоро нацепил её, опасаясь, что парень уйдёт, не дождавшись. Но упорные звонки всё продолжались. Выходя, краем глаза он заметил разбросанные по комнате трусики сестры. «Наверное, этого ему видеть не стоит. Вот ведь какой упёртый — трезвонит и трезвонит! А! Телек же орёт на весь дом. Теперь понятно, что меня выдало». Небрежно прибравшись в комнате, при этом засунув пару элементов интимного гардероба сестры в карманы джинсов, Игорь вприпрыжку побежал к двери, с криком:

— Секунду! Щас открою!

Возясь с дверным замком, он сообразил, что неожиданный гость — это один их тех людей, которых он видел на фотографиях. Улыбаясь во все свои жёлтые и кривые зубы, Игорь открыл дверь.

Рюкзак впивался в плечи, затрудняя движения. Андрей вспомнил школьную пору, когда ноша тетрадок и учебников казалась несоразмерно тяжелее, чем та, которую он нёс сейчас. Прилив сил и возбуждение двигали им и позволяли быстро и упорно прорываться через нескончаемую снежную пелену, обволакивающую город. Вечер опускался на улицы и, поддерживаемый серостью облаков, придавал окружающему индустриальному пейзажу мрачности и безысходности.

Вот и тот самый дом, который Андрей в спешке и в невероятной гамме обуревавших его эмоций покидал накануне. Оставив мирно посапывающую новую знакомую в постели, молодой человек оделся и, стоя над их ложем, в котором совсем недавно разыгрывалась искренне-страстное действо, застыл, безучастно глядя на девушку. Он не мог поверить своим догадкам и, подогреваемый крайним смятением, бросился прочь оттуда. Тогда в мыслях уже начал созревать чёткий, рискованный и фаталистичный план, который ему предстояло выполнить.

Сердце тревожно билось в грудной клетке. Отчасти от неописуемого волнения, отчасти от нагрузки, которую он давал своему телу, чтобы с максимальной скоростью идти, не переключаясь на бег, к своей цели.

Ни резвящихся от одного из первых буйств зимней стихии детей, ни хозяев, выгуливающих своих питомцев, ни забулдыг, которым всё было нипочём, лишь бы оставалась возможность влить в себя новые порции алкоголя — Андрей никого не встретил на своём пути. Последние прохожие давно исчезли в белом омуте.

Мрачный символизм вселенной намекал ему, что принимает его решение и не будет даже косвенными факторами предоставлять ему возможности для отступления. Только снежная мгла, холодный ветер и неутомимое желание движения вперёд. От всего этого создавалось впечатление оторванности от реальности и попадания в иллюзорный, несуществующий мир, который с каждым шагом лишь сжимался до этого района, этого дворика, этого дома, этого подъезда.

Раздавшийся откуда-то издалека автомобильный сигнал заставил Андрея вздрогнуть и посмотреть по сторонам. Ничего. Видимо, этот звук, доказывающий, что в мире живут другие существа, носящие название люди, раздался по другую сторону дома. Спешить теперь некуда. Он прошёл под козырёк подъезда, приводя своё учащённое дыхание в порядок. Циклы вдохов и выдохов быстро выровнялись, но сердце так же бешено стучало в его голове, затмевая все мысли. Бум-бум-бум.

Непростой современный домофон с большим экраном, прячущий в себе скрытую видеокамеру, смотрел на Андрея. Тот побольше закрыл лицо капюшоном, хоть в этом и не было никакой потребности. Капюшон его старой зимней куртки был и так сильно натянут на лицо. Мех, обрамляющий капюшон, спадал вниз, практически полностью защищая от случайного взгляда.

Уколовшее Андрея понимание, что он не помнит номер квартиры, заставило его нервно улыбнуться. Вот так, когда уже оставалось совсем чуть-чуть, неведомые силы решили воспротивиться его стремлениям. Так ненавязчиво просто, но эффективно. Две цифры, складывающиеся в номер квартиры Кати, которые он с самого утра держал в памяти, вдруг ускользнули из головы, оставив после себя лишь фантом, который, казалось, вот-вот оформится в истину, но этого так и не случилось.

Андрея начало немного потрясывать. Возможно, это был лишь повеявший холодом безжалостный ветер, возможно, его душевное волнение заставляло его волноваться физически, а скорее всего, это было и то, и другое. Уже собираясь позвонить в другую квартиру, понимая всю степень риска этого действия, Андрей решил сначала попробовать самый простой вариант. Он дёрнул ручку подъездной двери.

Дверь поддалась с ободряющей лёгкостью. Либо домофон не работал, либо дверь из-за образовавшийся наледи не смогла закрыться полностью, либо из-за новых знаков бытия, но Андрей спокойно отворил дверь и оказался в тёмном подъезде. Он ощущал витающий в воздухе подвох. Он был почти уверен, что из лифта сейчас выйдет толпа людей, и все как один посмотрят в его закрытое капюшоном лицо. Андрей готовился к тому, что пока он ждёт спускавшийся к нему лифт, из дверей квартир на первом этаже просто обязаны выйти люди. Ничего подобного: лифт спустился на первый этаж и почти беззвучно впустил парня в свою кабину. Ни одна дверь первого этажа не открылась и не выпустила случайного человека, жителя этой лестничной клетки.

Андрей быстро вошёл в кабину, нажал на нужный этаж. С некоторым промедлением дверцы лифта закрылись. Трос плавно и почти беззвучно потянул кабину вверх. Андрей нервно оглядывал стены вокруг себя, оказавшиеся абсолютно чистыми: без налепленных жвачек, неумелых граффити, оплавленных зажигалкой кнопок и прочих привычных атрибутов рядовой лифтовой кабины. Даже стенд с рекламой был нетронут, а небольшое зеркало, висевшее над пультом управления, выглядело как новенькое. Вспоминая потрёпанный и откровенно грязный лифт в своём доме, Андрей не смог сдержать усмешку. Ещё в первое своё посещение этого дома он приметил, что случайных жителей здесь нет. И дом построен для людей, как минимум, не бедных. Подчиняясь навешенному на них ярлыку — жителей «элитных домов», жильцы, кажется, не желали сеять грязь и хаос в сердце своего дома — лифте. А может, всё было гораздо банальней и проще — этот дом убирала действительно порядочная и ответственная уборщица, благодаря которой подъезд и сохранял свой представительный вид.

Выйдя на нужном этаже, Андрей тотчас услышал громкую, но приглушенную и неразборчивую музыку, звучавшую от одной из дверей. Из дверей Катиной квартиры.

«Ну вот и всё. Ещё каких-то пару минут и всё будет решено. Точнее, всё только начнётся». Андрей, привалившись спиной к двери, сполз на пол, ударил затылком железную, мощную дверь своей новой подруги и закрыл лицо руками.

«Правильно ли я поступаю? Может, забыть, отойти? Чёрт, как же всё это опасно и рискованно. Разве я уже готов к этому? У неё играет музыка. Может ли быть такое, что она там не одна? Что же тогда я буду делать? Убегать прочь или идти до конца, невзирая ни на что?» Андрей вспоминал лицо Кати, её облик, её движения и реакции в ту ночь, которую они провели вместе.

«Наконец-то я нашла тебя!» — бормотала она в разгаре их страсти.

Катя была так участлива, так самозабвенна в ту ночь. Казалось, что, и правда, их связь была далеко не случайной. Сперва они выпили по бокалу вина, говорили о чём-то отстранённом и неважном. Андрей сам толком не понял, как оказался с ней в постели. Никогда не было чего-то подобного, что девушка сама, с беспрекословной лёгкостью поддавалась каждому импульсу его желания, каждому микродвижению его тела. Андрею оставалось лишь совершать акт за актом, погружаясь в пучины наслаждения.

Непонятно как и откуда появился вдруг фотоаппарат. Они делали снимки друг друга, по отдельности и вместе. Казалось, что Катя хочет запечатлеть на плёнке каждую мимолётную эмоцию, что играла в их лицах, что выражалась в их телах. Андрей не хотел и не мог противиться. Лишь когда первые лучи рассвета появились в небе, он заметил ту деталь, что тотчас шокировала его, как удар молнии, как удар метеорита, прорвавшегося через атмосферу только для того, чтобы настигнуть его. Увидев и осознав эту деталь, Андрей не видел другого выхода, кроме того, чтобы поспешно исчезнуть из квартиры, сохраняя твёрдое желание, как можно скорее вернуться обратно.

Вернуться, чтобы нести ту силу справедливости, которая всецело завладела им, подтолкнула его к тому, против чего он не мог противиться. Вернуться, чтобы узнать правду, какой бы пугающей она не была. Вернуться, чтобы найти объяснения для себя, которые он так долго искал. Вернуться, чтобы удовлетворить те силы, которые заставили его увидеть, заставили понять, что не бывает в этом мире случайных встреч.

Он не мог собраться с силами и встать с корточек. Наконец, достал телефон, отправил СМС, потом сразу выключил его, поднялся и глянул в глазок. А музыка в это время всё играла и играла. Такая незатейливая, набившая оскомину мелодия, совершенно не соответствующая моменту, который Андрей прокручивал в своей голове, начиная с бессонного утра, когда он едва пересёк порог собственного дома. Он даже узнал знакомый мотив, проговаривал одними губами слова, чтобы хоть как-то справиться с напряжением.

Им владело стойкое ощущение, что он уже прокручивал этот момент гораздо раньше. Он уже был здесь в этом состоянии. Всё неизменно повторялось, весь мир подталкивал его к тому, что он уже делал, казалось, множество раз до этого. Но только сейчас всё обрело наконец конечную форму. Явь, непреложным фактом, обрушивалось на все его органы чувств, заставляя видеть эту подъездную площадку, слышать эту музыку за дверью позади, чувствовать запахи чего-то жареного, сырости и пыли. Всё было реальным, как никогда. Кристально реальным, отчего в памяти всплывали те образы, которые он был бы рад забыть навсегда.

Андрей нажал на кнопку звонка. За дверью не послышалось ничего нового. Это было понятно — музыка играла очень громко. Он позвонил ещё раз. И ещё. И ещё. С каждым разом всё сильнее вдавливая кнопку звонка. С каждым движением пальца набираясь всё большей уверенности в том, что он всё делал правильно.

Послышался голос за дверью, потом шаги. Андрей чувствовал, как мышцы постепенно превращаются в железные пружины. Дверь начала неспешно открываться. Андрей кинулся вперёд, вкладывая в удар всю свою ярость, всю силу, всю обиду, злобу и безумие. Андрей не сразу понял, что человек, на которого обрушилось его неистовство, был далеко не тем, кого он ожидал здесь увидеть.