Цифровой журнал «Компьютерра» № 39

Василий Щепетнев: Эпидемия 2010 Василий Щепетнев

Опубликовано 18 октября 2010 года

Холера, пришедшая в Россию летом тысяча восемьсот тридцатого года, встретила отпор в виде карантинной службы. Иных способов бороться с инфекцией не было, сама природа болезни до открытия Коха оставалась неясной. Пушкин, рвавшийся в Москву, подкупил крестьянскую заставу серебряным рублем, но далее ему встретились карантины настоящие, которых ни проехать, ни обойти он уже не смог. Пушкин вернулся в Болдино и провел лучшую в истории российской словесности осень. Как знать, будь карантины николаевской эпохи продажными, явились бы тогда миру «Маленькие трагедии», «История села Горюхина», «Сказка о попе и его работнике Балде» и другие шедевры, которые нужно не перечислять, а перечитывать?

Тем не менее, холера продолжала свой путь к столицам, и на следующий год поразила Санкт-Петербург. Подневные счета умерших выражались трехзначными числами. Народ связал появление холеры с деятельностью врачей, что было верно, где холера, там и врачи. Но вывод сделал неправильный, приписав врачам распространение болезни – и решил, что если нельзя извести холеру, то следует извести врачей. И народные массы стали воплощать намерение в жизнь. Кульминация волнений пришлась на двадцать второе июня, когда толпа ворвалась в холерный госпиталь на Сенной площади, и лишь вмешательство Николая Павловича, который крепко укорил бунтовщиков, восстановило порядок.

Из-за эпидемии холеры Антон Павлович Чехов вынужденно возобновил врачебную деятельность, отказавшись от положенного жалования: отказ давал ему иллюзию независимости. Именно иллюзию, Чехов был занят с утра до ночи, и устраниться от обязанностей врача не мог. «У меня в участке 25 деревень, 4 фабрики и 1 монастырь. Утром приемка больных, а после утра разъезды. Езжу, читаю лекции печенегам, лечу, сержусь и, так как земство не дало мне на организацию пунктов ни копейки, клянчу у богатых людей то того, то другого. Оказался я превосходным нищим; благодаря моему нищенскому красноречию мой участок имеет теперь два превосходных барака со всею обстановкой и бараков пять не превосходных, а скверных. Я избавил земство даже от расходов по дезинфекции. Известь, купорос и всякую пахучую дрянь я выпросил у фабрикантов на все свои 25 деревень... Душа моя утомлена. Скучно. Не принадлежать себе, думать только о поносах, вздрагивать по ночам от собачьего лая и стука в ворота (не за мной ли приехали?), ездить на отвратительных лошадях по неведомым дорогам и читать только про холеру и ждать только холеры и в то же время быть совершенно равнодушным к сей болезни и к тем людям, которым служишь, – это, сударь мой, такая окрошка, от которой не поздоровится», пишет он шестнадцатого августа девяносто второго года Суворину.

Но – обошлось. Холера миновала Мелихово. В противном случае всякое могло бы случиться, хотя Чехов и надеялся, что «бить, вероятно, нас не будут». Однако били, о чем, опираясь на собственный опыт, пишет Вересаев в повести «Без дороги».

Двадцатый век принес новые веяния. Лев Зильбер, истинный герой советского времени, работал на эпидемии чумы в Нагорном Карабахе. Куда голливудским триллерам до нашей действительности: "Как-то поздно вечером ко мне на квартиру зашел уполномоченный НКВД. Я жил в небольшой комнатке недалеко от школы.

– У меня к вам серьезный разговор, профессор, – сказал он, садясь по моему приглашению на единственный стул. – Дело в следующем. У нас получены весьма достоверные сведения, что здесь орудуют диверсанты, переброшенные из-за рубежа. Они вскрывают чумные трупы, вырезают сердце и печень и этими кусочками распространяют заразу. Эти сведения совершенно точны, – сказал он еще раз, заметив недоверие на моем лице...

На кладбище было тихо и темно. Фонарь «летучая мышь», который мы взяли с собой, тускло освещал небольшое пространство. Мы заслонили его со стороны селения, чтобы оттуда не был виден огонь на кладбище. Земля еще чуть замерзла, и лом не понадобился. Захоронение было совсем неглубокое, и вскоре показалась крышка гроба... Как только подняли крышку гроба, у всех вырвался возглас изумления. Голова трупа была отделена от туловища и лежала с наклоном набок. Одежда разрезана. Грудь вскрыта, сердца не было. Живот тоже был вскрыт, и печени мы не нашли. Нижняя губа у отрезанной головы была как-то странно опущена. Это было какое-то подобие улыбки на этом покрытом синими, почти черными пятнами, с рыжей бородкой лице. Голова точно смеялась над всеми нами.

Никто не проронил ни слова..."

Эпидемию удалось ликвидировать.

Спустя несколько лет Зильбер отправился на Дальний Восток искать причину таинственной болезни, ныне известной, как клещевой энцефалит. Тут его настигло подлое невежество: в тридцать седьмом году Зильбер был осужден за «опыты над людьми с целью массового отравления Дальневосточной армии». Дальнейшая судьба его опять же богаче любого романа: в лагерях ученый открыл способ получения из ягеля витаминных препаратов и, главное, спирта, чем снискал уважение окружающих. Переведенный в шарашку, работал над теорией происхождения раковых опухолей, а позднее, уже освобожденный из заключения, получил из рук вождя Сталинскую премию (что факт) – и извинения (так говорят), стал академиком АМН, научным руководителем института вирусологии – и это лишь краешек его биографии.

Сейчас на дворе третье тысячелетие. Чумой двадцать первого века нередко называют СПИД. Но борьба с эпидемией ведется порой образом, для девятнадцатого и двадцатого века совершенно непостижимым.

Да вот хотя бы случай, произошедший недавно. Молодая женщина несколько лет носит в себе вирус иммунодефицита человека, о диагнозе уведомлена, была на учете в специализированном медучреждении (в том, где я работаю). Сменила фамилию, адрес и работу, и учреждение ее потеряло. Вышла замуж. Муж о ее болезни ничего не знал, не знает и по сей день. Однажды в отвлеченном разговоре он, муж, как-то сказал, что хорошо бы всех больных СПИДом пересажать, чтобы оградить обычных людей от смертельной заразы. С тех пор женщина боится разоблачения. Повторно попала в наше поле зрения, однако наблюдаться и лечиться намерена только на своих условиях, первое из которых – ничего не сообщать мужу.

А мы... А что мы? Сообщить о диагнозе ее мужу не имеем права. Случись какая-нибудь утечка информации, будет судебное дело против врачей, нарушивших профессиональный долг (врачебную тайну), больная – госслужащая, в законах разбирается. Поэтому напоминаю, что я – литератор, писатель-фантаст, и любое совпадение описываемого события с реальностью носит непреднамеренный характер.

Приходит на ум, что общество своими законами потворствует заражению здоровых людей (в конкретном случае – мужа) смертельной болезнью.

Смотреть, как это происходит, не хочется. И на душе неспокойно.

А что делать?

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Две судьбы на заре ИТ Ваннах Михаил

Опубликовано 19 октября 2010 года

Вспоминая успехи радио в начале XX века, можно по праву говорить о заре информационных технологий. Wi-Fi, по которому с точкой доступа говорит не только планшет, но даже и десктоп, Bluetooth, обслуживающий клавиатуру и мыша — мы проведем их, скорее, по ведомству чего-то беспроводного. Когда-то были беспроводной телеграф и телефон. И лишь потом, когда на беспроводную телефонию наложился потребительский контент, возник феномен радио. Вещательный бизнес (Radio Corporation, Broadcasting System) в капиталистических странах; пропаганда в тоталитарных режимах.

Cегодня звук расползся по подкастам, даже в машине удобней слушать цифру по 4G (столичным аборигенам это развлечение недоступно из-за военно-чиновничьих спектральных разборок, но у них и FM-станций много, и в пробке может повезти часиков семь постоять рядом с альтруистически открытой вай-фай сеткой) Круг замыкается. Но сейчас мы поговорим о том, что было и до радио, и даже до беспроволочного телеграфа.

Любой советский школьник знал, что радио изобрел Попов. Потом, с приходом Гласности, народу разъяснили, что в отсталой России изобрести ничего нельзя, а радио изобрел Маркони, хотя даже самые рьяные Прорабы Перестройки не забывали уснуть в салате 7 мая, на День Радио. (Комедия «День радио» является интересным примером целенаправленного формирования новых ассоциаций — как в стихах С.Михалкова евангельский Фома Неверующий заменялся непослушным пионером: а легендарный боксер МакКой становился политкорректной барышней.)

Конечно, говорить об изобретении радио нельзя. Использование электромагнитных волн для связи есть триумф овеществленной силы знания, а знания производит фундаментальная наука. Сначала была чистая «Динамическая теория электромагнитного поля» шотландца Джеймса Клерка Максвелла и предсказание существования электромагнитных волн. Затем — опыты ганзейца Генриха Герца с резонаторами, подтвердившие реальность теории электромагнетизма. Сам Герц, скончавшийся в 1894 году всего лишь в 36 лет, практического значения своих работ не усматривал, считая их лишь средством фальсификации (говоря нынешним научным жаргоном) теории маэстро Максвелла.

И вот тут-то мы переходим к жизни Александра Степановича Попова (1859-1906). Сын поселкового уральского священника получил среднее образование в общеобразовательных классах Пермской духовной семинарии (гимназии — не по карману). Учился на физмате Санкт-Петербургского университета, подрабатывая монтером в конторе «Электротехник». После защиты в 1882-м диссертации по машинам постоянного тока преподавал математику, физику и электротехнику в Минных офицерских классах в Кронштадте — русский флот еще в Крымскую войну использовал подрываемые гальваническими батареями мины. Кошт военного ведомства изобилен не был: с 1889 по 1898 гг. Александр Степанович «шабашит» в летнее время, заведуя электростанцией крупнейшей в России Нижегородской ярмарки.

Сразу после публикации в 1888 году работ Герца по электромагнитным волнам, Попов воспроизводит в кабинете физики Минных классов его резонатор для демонстрации нового эффекта своим ученикам. А в 1895 году Попов начинает работы над усовершенствованием радиоприемника, созданного Оливером Лоджем. Приемник этот был, говоря современным языком, цифровым.

Его чувствительный элемент, когерер, — стеклянная трубка с металлическими (Co, Fe, Ni) опилками и серебряными электродами, — был двустабильным элементом, проводимость которого под действием электромагнитного разряда увеличивалась в сотни раз. Вернуть когерер к начальному состоянию можно было встряхиванием. В приемнике Лоджа встряхивание происходило периодически, от часового механизма. Попов же ввел обратную связь из арсенала грядущей кибернетики — пришедший электромагнитный импульс, усиленный реле, сам и встряхивал опилки...

25 апреля (7 мая) 1895 года на заседании Русского физико-химического общества прибор Попова был продемонстрирован как иллюстрация к докладу «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям». И, хотя о приборе докладывали ученым, это была типичная инженерная разработка, новая конструкция, оригинальная структура, объединяющая известные элементы. Публикаций не было — преподаватель Минных классов Александр Степанович соблюдал подписку, виноват, клятвенное обещание о неразглашении. Ровная академическая карьера, профессура и ректорство в Электротехническом институте, смерть в сорок шесть лет, тихая могила на Литераторских мостках Волкова кладбища.

А вот младший современник Попова — Гульельмо Маркони (1874-1937). Этот — будто прототип юных миллиардеров подзабытой уже эры доткомов. Сын крупного землевладельца из Болоньи. С 13 лет получает специальное образование у лучших профессоров Болоньи, Ливорно, Флоренции. В 1894 году начинает интересоваться работами Герца и Теслы. Летом 1895 года на папиной вилле на папиной деньги Маркони проводит успешные опыты. Предлагает их итальянским почтарям — отказ... Но Маркони по маме был еще и внуком крупного ирландского винокура — Jameson Irish Whiskey, проще говоря. Так что двадцатиоднолетний Гульельмо, поняв, что мешканьем беды не избудешь, отправляется в Лондон. Там в ход идут семейные связи (внук винокура — это серьезно), и Маркони получает возможность изложить суть своих работ сэру Уильяму Прису, главному инженеру-электрику Британской Почты.

Идеи беспроволочной телеграфии носились в воздухе, а практическое воплощение (вариант конструкции) Прис оценил. Дальше была серия успешных демонстраций вызвавших интерес правительства Ее Величества. И, параллельно, — коммерциализация. С помощью ирландского кузена-инженера Маркони оформляет заявку на британский патент, на его основе создается «Wireless Telegraph and Signal Company». Затем — патент американский, серия очень зрелищных демонстраций беспроводной связи: через Ла-Манш, на яхтенных гонках на Кубок Америки, через Атлантику.

Вполне современный spin-off, благодаря которому безпроволочные телеграфы Маркони становятся стандартом для флотов большинство стран, а словечко «маркони» как синоним судового радиста проникает даже на отечественные «купцы». И почетом Маркони не обделен — Нобелевская премия по физике 1909 года, в 1914 Британия награждает его Большим Рыцарским Крестом ордена Королевы Виктории, а Италия производит в сенаторы. В 1924 Маркони становится потомственным маркизом, ну а в фашистскую партию он вступил еще в 1923. «Свадебным генералом» на бракосочетании Гульельмо был ни кто иной, как сам Бенито Муссолини. В 1930 Маркони становится президентом Королевской Итальянской Академии и членом Большого Совета Фашистов.

Похороны Маркони в 1937 году также превратились в большое шоу, а мавзолей ему строили осенью 1941, когда Экспедиционный итальянский корпус в России шел по нашей земле. Адептам политкорректности, кстати, советуем взглянуть на мемориал фашиста Маркони в Вашингтоне, Округ Колумбия. Память о Герце нацисты тогда же пытались искоренить, несмотря не его лютеранское исповедание, еврейские предки перевешивали. Впрочем, изобретателем радио Маркони в рейхе не признали, благо что с 1943 года расстреливали в Цитадели Львова своих недавних союзников.

Попробуем же извлечь мораль из этих двух судеб. Прежде всего, отметим, что конструкторские работы могли быть выполнены и в России, и в Италии. Технологии у Маркони были лучше — в его распоряжении был более стабильный вакуумный когерер. Но, главное, он имел (семейные) связи с тогдашним центром Мир-Экономики (Лондон, которому в ходе мировых войн предстоит уступить первенство Нью-Йорку), и (семейные же, добытые перегонкой ячменной браги) деньги, которые мог истратить на патентование и на формирование венчурного капитала. Добавим к этому унаследованный от мамы fluent English.

У Александра Степановича денег не было, да и будь они — Британия отнеслась бы к сопернику по Большой игре куда подозрительней. Действительно, в патентных войнах рубежа веков Попова поддержала лишь французская фирма Ducretet, производившая приемники для российского флота.

С почетом у Попова все в порядке — его почтило и ЮНЕСКО, и совет директоров Института электрорадиоинженеров (IEEE); его имя — на карте обратной стороны Луны. Деньги же там, где он уже больше века, не нужны. Но вот возможна ли в сегодняшней России (положение которой относительно глобальных центров экономики больше напоминает Россию вековой давности, чем СССР) глобальная коммерциализация инноваций, или же они разделят участь работ А.С.Попова, оставшись бескорыстным даром человечеству, или, хуже того, работой на «дядю»? Ответ на этот вопрос даст лишь время, и весьма вероятно, что качество изобретений и открытий значение иметь будет не в самой большой степени.

К оглавлению

Анатолий Вассерман: Российское производство Анатолий Вассерман

Опубликовано 19 октября 2010 года

http://www.youtube.com/watch?v=e2_n-1KmHNg?fs=1

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Скрытый смысл Василий Щепетнев

Опубликовано 20 октября 2010 года

Утрата навыков писательской скорописи Чехову далась тяжело. Действительно, в славные восьмидесятые он мог на пари «из ничего» создать рассказ с легкостью необыкновенной и всего лишь за несколько часов. Но в девяностые годы все изменилось. «Осколки» и «Будильник», юмористические журналы, в которых он прежде добывал легкий хлеб, больше не манили. Из писателя – собирателя полевых цветов он превращался в писателя-пахаря, чей плуг выворачивал на поверхность дотоле скрытые пласты жизни, а это очень тяжелая работа, требующая пауз. Вынужденные простои беспокоили его. Предаваться созерцательным размышлениям было совестно, и потому Чехов впрягается в общественную работу – руководит постройкой сельских школ, борется с холерой, занимается переписью населения.

Последнее ново для центральной России, но не для Чехова. У него-то как раз есть опыт: во время путешествия на Сахалин он заполнил около десяти тысяч переписных карточек. По сравнению с этим перепись в уезде задача куда менее сложная, тем более что у Чехова в подчинении целый отряд из пятнадцати переписчиков. Предводитель дворянства К.А Голяшкин, формально возглавлявший уездную операцию, максимально использовал и опыт, и авторитет, и чувство гражданской ответственности Чехова. Антон Павлович читал лекции, инструктировал, раздавал переписчикам портфели, ручки, перья, чернильницы и переписные листы. Кстати, в переписчики люди – учителя, врачи, помещики, фабриканты, – шли охотно: «Просится в счетчики Кочетков из Крюкова, о котором я уже писал К. А. Голяшкину. Это молодой человек, фабрикант, с хорошим почерком. Согласен и в отъезд, так что его можно записать кандидатом и по Бавыкинской и по Васильевской волости» (Чехов – Семенковскому, 12 января 1897г.)

Чехов и сам ходил по избам, заполняя опросные листы. Верно, считал, что делает нужное и полезное дело. Интересно, много ли сегодня помещиков, фабрикантов и писателей калибра Чехова стали добровольцами переписи?

Хотя, конечно, перепись две тысячи десятого года совсем не та, что перепись тысяча восемьсот девяносто седьмого. Объяснения, что она проводится во имя человека и для блага человека кажутся надуманными, точность и достоверность результатов сомнительна. Многие просто не посчитаются. А кто и встретится с переписчиком, то ведь такого наговорить может! Положиться в столь ответственном деле на слово респондента сложно. Потому что человеку свойственно ошибаться. Или врать. Безо всякой выгоды, просто по причине развитого воображения, или забывчивости, или гордости, или стыда, или просто сгоряча. Вдруг ни с того, ни с сего спрашивают, когда был построен дом, в котором я живу. Признаться, что не знаю? Неловко. Вот и брякнул – в пятидесятые годы (он и в самом деле построен тогда, и при строительстве погибло поочередно три человека – так мне рассказал старожил. Сюжет для хрюллера). Но ведь есть всякие конторы, в которых записано что и когда. Зачем спрашивать? Или вот какими иностранными языками владею? Что значит – владею? Художественную и профессиональную литературу читаю без словаря, радио слушаю, могу объяснить, как пройти в библиотеку – годится? Ах, в совершенстве? Нет, я и русским-то в совершенстве не владею, какое… Профессия? Литератор, врач, выбирайте. Где работаю? В смысле – тружусь? Ах, где деньги зарабатываю, понятно… Везде, где публикуют. Ну, и какова мне польза от чистосердечных ответов? Еще и за жену ответил, тоже чистосердечно. Что, по моим ответам будут строить новую больницу, школу или шоссе? Сомневаюсь. И первое, и второе, и третье появляются и исчезают совсем по другим причинам. Впрочем, я догадываюсь, какова основная, подспудная цель настоящей переписи. Почему на нее тратят деньги. Знающие люди утверждают, что социальный срез общества можно получить вернее, быстрее и дешевле, профессионально опросив десятки тысяч людей, а не десятки миллионов, следует лишь правильную методу выбрать. Но тогда десятки миллионов не почувствуют, что их считают, а этого нельзя допустить.

Перепись есть проверка обывателя на готовность открыть власти двери и душу. Испытание на лояльность. Готов я предъявиться для всестороннего досмотра, или нет. Как демонстрация на полярной станции – в день седьмого ноября с флагами и транспарантами полярники ходили вокруг домика и кричали «Слава Советской Науке!» И самим развлечение, и власти приятно. Главное же заключается в том, что, учась отвечать, мы одновременно учимся и спрашивать. Потому несосчитанным советую не мешкать и доложиться, так, мол, и так, не тварь дрожащая, но гражданин.

PS. Хлопоты с переписью Чехов завершил в феврале. Двадцать второго марта у него внезапно началось обильнейшее кровохаркание. Болезнь вступила в новую стадию, полностью изменив образ жизни писателя.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: ИТ-образование и мир магии Ваннах Михаил

Опубликовано 21 октября 2010 года

Тема ИТ-образования для «Компьютерры» вечнозелёна, как елка таежная. Ну а дихотомия — проприетарное программное обеспечение или же свободное при этом использовать, — лейтмотив еще со времен бумажного журнала, «поле чести» для Holy War. Тем более тема эта была драматизирована процессом учителя Поносова… Не будем же повторять аргументы обеих сторон, а введем еретическое предположение, что сама агенда такой дискуссии столь же ложна, как и благородные споры тупо- и остроконечников, некогда вынуждавшие Блефуску воевать с соседней державой. В любом случае, когда мы начинаем акцентировать внимание на том, на каком программном продукте учить информатику, мы уходим из мира науки в мир магии и суеверий.

Поскольку слова «ересь» и «магия» прозвучали, то давайте чуть-чуть посмотрим на теологию, не в виде урока Закона Божьего, а сугубо в культурологически-религиоведческом аспекте. Так вот, когда мы начинаем скрести практически любую ересь в христианстве (ну, за исключением, может быть, проползания под пнем на предмет исцеления от хвороб, полагаемого частью сограждан не менее действенным, чем отечественная медицина) то мы там обнаруживаем такую штуку как гнозис. Учение это родилось в эллинистической Александрии, в попытках рационально, в духе греческой философии переосмыслить иудео-христианское учение. Желающих познакомиться с темой подробнее отошлем к превосходной (и находящейся за давностью в public domain) книге В.В. Болотова «Лекции по истории Древней Церкви», том второй, а сами попробуем проинтерпретировать различие между монотеизмом и гнозисом в терминах естественных наук.

Вот принцип наименьшего действия — один из самых универсальных в естествознании. И механическая система, и квант света ведут себя так, будто они ленивы, и точно знают, какая траектория для них будет самой легкой. Пьер Луи Моро де Мопертюи (1698-1759) ввел свой принцип, в том числе, и по теологическим мотивам — ведь если Бог всеведущ и всемогущ, то Его творение должно обладать предельным совершенством, которое и проявляется в принципе наименьшего действия. (Забавно, но Мопертюи ввел свой принцип примерно в то же время, когда серьезное богословие отказалось от аргументации в области естественных наук. Пожалуйста, не надо использовать ПНД для доказательства Бытия Божьего — хотя бы потому, что Мопертюи не указал, по какому интервалу надлежит вычислять интеграл действия!)

А в гнозисах мир создается не Всевышним, а демиургом. Демиург же ограничен и в силах, и в знаниях. В силу этого — слепленное демиургами так же далеко от совершенства, как и современная застройка, сляпанная освобожденными от навязанного «совком» образования гастарбайтерами, возглавляемыми полуграмотным прорабом. В ней куча дыр и щелей, которые, не будучи замазанными-запененными такими же умельцами, — но нанятыми уже жильцами, — открывают простор для массы полезных действий (подглядывать за соседкой в вентиляцию; вводить в сейфике соседа многопользовательский через заднюю стенку; знать, кто что маринует и печет в смежном подъезде…). Вот и магия — она базируется на таких же дефектах учиненного демиургами мироздания. Именно благодаря им работают (в вымышленных мирах магии!) артефакты и заклинания. Правда, есть еще одна ересь, смыкающая с гнозисом, — манихейство, — в ней колдовство возможно благодаря злому соправителю мира, равносильному с правителем добрым… (Кстати, инквизиционные и ведьмовские процессы в Западной церкви карали колдунов обычно именно за ересь, за веру в колдовство, а не за его плоды. Те инквизиторы и охотники за ведьмами, кто верил в реальность колдовства, могли сами нарваться на процесс…)

Ну а теперь вернемся к образованию. (Ведь известен же Третий закон Артура Ч. Кларка — «Any sufficiently advanced technology is indistinguishable from magic». Не отличить технологию от волховства…) Кого же мы воспитаем, обучая ребенка особенностям различных интерфейсов, тому, какую кнопку жать для какого действия? Да простеца из мира магии; пейзанина, на рынке прикупившего амулет от сглаза… Ну а хорошисты-отличники, в кого превратятся они? Да в учеников чародея, знающих, что действие-то можно выполнить сразу несколькими способами. Те же, кто найдет способ незадокументированный, и, если не совсем новый, то хотя бы малоизвестный? Ну, это уже почти что мастер-маг, а способ этот — его Meisterstueck, поделка, дающая право членства в цеху!

Только вот даже мастерам-магам никогда не дотянуть до уровня демиургов. Тех, кто создает чудеса техномагии. Навык ловкого обращения с простенькими сетями, ну, теми, что стоят в ближайшем сетевом (тут имеется в виду другая, торговая сеть) магазине, может казаться продавщицам из этого магазина чудом… Но ценится не слишком высоко — если продавщице в губернском городе 10, то разъездному сисадмину, скачущему по торговым точкам, целых 15 тысяч рублей в месяц (плюс — от него требуется наличие авто, сколько кучеру, а сколько лошади решайте сами…). Вот такова цена заученным манипуляциям с артефактами, да нескольким заклинаниям. А ведь именно такое ИТ-образование дают бывшие техникумы да мистически возникшие из воздуха ВУЗы…

Нет, даже в небогатой провинции знания демиургов, — способных организовать работу информационных систем в рамках региональных торговых фирм, — оплачиваются по-другому, от полтинника и выше. Переводя это с греческого и соотнося с традиционным, — до болонским, -образованием, их можно сопоставить с инженерами. Только вот инженеров интерфейсам (не инженерной психологии и взаимодействию с оператором, а нажиманию кнопок) никогда не преподавали. Отсутствие компьютеров, кстати, не мешало школьным урокам информатики, если их вел представитель краснокнижной породы учителей математики… Недесятеричные системы счисления, Булева алгебра — все это, казалось бы формальные системы, и могут, на первый взгляд, уподоблены магическим заклинаниям. Но вот есть у математики такая особенность — ее умозрительные построения иногда оказываются ключом к структурам реального мира. Только вот что бы овладеть этим ключом, надо в детстве намертво вбить в память массу формальных математических построений. Казалось бы, совершенно не нужных в реальном мире… Ну зачем они тригонометрические преобразования, ну зачем уравнения верхних степеней? Схоластика! Вот кнопку нажать — это вещь. Только вот такая вещь — часто считают, что курса физики советской средней школы достаточно для понимания работы современной цифровой техники. Увы — его недостаточно не только для описания квантовых устройств, но даже и для детекторного приемника. Дело в уравнениях Максвелла, токах смещения… А их, даже в более поздней и ясной векторной форме, невозможно понять без приличного знания математики. Требующей знаний, первоначально «вбиваемых» в средней школе, на основе чего идет преподавание в ВУЗе. («Вбиваемых» — теоремы учить скучно, интересно станет потом…) Именно в то время, которое может уйти под уроки нажимания аппаратных и программных кнопок.

Бывшему инженеру обидно смотреть на заводы в Азии. Завидуешь, что нет у нас нет уже трудолюбивых выходцев из деревни; что нам нужны глубокие фундаменты и толстые стены цехов, коптящие ТЭЦ ПВС; что не можем мы (трагедия 14-15 мая 1905 года) ставить металлургические заводы на молах в теплых морях — с одной стороны корабли подвозят руду и уголь, с другой отгружается продукция… Но все происходящее — понятно и рационально!

А спросите любого продавца ( с высшим образованием — надо же было «косить» от армии) про его товар — так юмористические программы не нужны, чистый продавец артефактов из учеников чародея, готовый продать простецу артефакт… Так что стоит, наверное, говоря про ИТ-образование, решать, кого мы хотим получить на выходе — простецов с учениками чародея (очень нужные персонажи для любого Черного Мага), или людей с научным мышлением? Все же остальное будет только уходом от реальной проблемы.

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Ответный удар босяка Василий Щепетнев

Опубликовано 22 октября 2010 года

Голь на выдумки хитра, утверждает народная мудрость. Так оно, может, и так, но на каждую хитрость голи богачество ответит тремя своими. Найдет босяк грош в пыли, наклонится, подберет, как ему думается, незаметно, и сунет в карман, а тут ему налог на пыль, налог на карман, налог на поклон и, само собой, еще и подоходный, и отчисления в пенсионный фонд, и за освещение мест общего пользования. Босяк и проклянет тот миг, когда увидел медную монету.

Разговоры о необходимости охраны авторских прав за истекшие десятилетия совершенно замутили некогда чистейшие источники законодательского вдохновения. И, как водится, пришла пора ловить в мутной воде рыбу. На то ее, воду, собственно, и мутят.

Отчисления в пользу защитников охраны интеллектуальной собственности с каждой проданной флэшки или болванки — уже хорошо. Хорошо тем, что совершен качественный скачок. Теперь нет нужды доказывать, вор человек или нет. Расплата за преступление оторвана от самого преступления. Расплачиваться будет даже не обвиняемый, никто не собирается никого обвинять, по крайней мере, сегодня. Не имеет значения, совершил человек преступление, или только помыслил его совершить, или только имел возможность помыслить его совершить. Плати, и точка.

Тут, правда, товарищей подвела скромность. Почему брать мзду только за носители? Вероятно-скопированные фильмы могут быть вероятно-просмотрены с помощью компьютеров, проигрывателей, телевизоров — следовательно, свою долю защитники копирайта должны иметь и в каждом проданном, нет, лучше произведенном плеере и телевизоре.

Телевизоры и компьютеры без электричества не работают, следовательно, свою долю защитники копирайта должны иметь и в электросекторе. Компьютеры и телевизоры стоят в квартирах, следовательно, и в платежные ведомости пора ввести строку : “за вероятный просмотр на занимаемой жилплощади нелицензионных материалов”.

Смотреть в очках будете? И за очки заплатите долю охранникам авторских прав. И так далее.

Волками жить значит по-волчьи рвать горло окружающим стадам лохов, не думая о завтрашнем дне. О завтрашнем дне будем думать в Англии.

Но тут зритель способен нанести ответный удар, апеллируя к власти: “Власть, а власть! Правообладатели вас обманывают, за лохов держат, мимо вашего рта ложку несут!”. Имя удару — патент.

Итак, писатель, музыкант или режиссер желают порадовать мир новым произведением. Хорошо, но сначала получите сертификат на право создания книг, песен и фильмов. То, что сорок лет назад вас выпустил ВГИК или детская музыкальная школа — не считается, и даже билет творческого союза не должен быть вечным. Извольте подтверждать квалификацию каждые три года на специальных курсах, имеющих соответствующую аккредитацию. Разумеется, сертификационный курсы за счет сертифицируемых.

Затем оформите медкнижку. Если пищу телесную могут готовить только тщательно проверенные, в том числе и венерологом, люди, то почему с духовной должно быть иначе?

Сертификат есть и медкнижка есть? Теперь пожалуйте в патентный отдел, где ваше произведение проверят на оригинальность. А то, понимаешь, одну сцену украдут у Чаплина, вторую у Кубрика, третью у Эйзенштейна, сюжет и вовсе чеховский, а туда же — “мы пахали”...

Экспертиза качества опять же необходима, чтобы не подбрасывали нашему потребителю сальмонеллезных песен и фильмов с повышенным содержанием хлора Разумеется, и эта экспертиза проводится опять за счет автора.

Потом придет пора талону эксклюзивности, чтобы с одной песенкой в шесть новогодних “огоньков” не лезли. И наконец, главное. Сам патент. На торговлю вашей книгой (песней, киноэпопеей) на территории России необходим патент. Патент не заменяет налоги, но лишь наличие патента позволит вашему произведению претендовать на всестороннюю защиту от интеллектуального пиратства всех мастей. Не за деньги же налогоплательщиков оплачивать вашу защиту от тех же налогоплательщиков, это было бы слишком даже в России.

Да и власти выгода должна быть. Плату за патент в первый год можно сделать небольшой, а дальше пойдет по нарастающей: либо в шахматной прогрессии, либо в последовательности Фабиначчи.

Вот тогда и посмотрим, кто из нас право имеет, а кто тварь дрожащая. Фантастика? Ничуть. Нужно только к могущественному и умному человеку подход найти. Жаль, я не в Питере учился, а в Гвазде...

К оглавлению

Анатолий Вассерман: Резервирование Михаил Карпов

Опубликовано 22 октября 2010 года

К оглавлению