Цугуми

Купание в море с отцом

Дружба Цугуми и Кёити привлекала всеобщее внимание в нашем маленьком городке. Они, как нежно влюблённые, проводили целые дни на пляже в сопровождении двух собак. И казалось, все уже привыкли к устойчивому сочетанию «Цугуми плюс Кёити», ибо в этом не чувствовалось какой-либо дисгармонии. Вместе с тем многим они бросались в глаза, как двое влюблённых, блуждающих по чужой стране. Выражение их глаз, устремленных вдаль, вызывало в сердцах тех, кто их замечал, дорогие им воспоминания.

Дома Цугуми вела себя по-прежнему непредсказуемо. Она срывала на всех зло, разбрасывала всюду корм Пуча, никогда при этом не извиняясь, и ложилась отдыхать там, где ей хотелось, не заботясь даже о том, чтобы укрыться.

Но когда Цугуми была с Кёити, она вся так и светилась от счастья, и казалось, что она хочет как-то ускорить ритм своей жизни, наполнить каждое мгновение всеми земными радостями. В моей душе это вызывало болезненное беспокойство, ибо те часы, которые она проводила с Кёити, иногда вызывали у меня ассоциацию с редкими яркими лучами солнца, пробивающимися в разрывы облаков в пасмурный день. Чувства господствовали над её физическими возможностями, и она жила в одном ослепительном мгновении, что не могло не сократить продолжительность её жизни.

– Мария!! – раздался радостный громкий голос, и я увидела, как отец машет мне рукой из окна автобуса.

Я вскочила и побежала на остановку. Огромный автобус медленно поворачивал с дороги на стоянку. Открылись двери, и в потоке пестро одетых туристов появился мой отец.

Мама не приехала. По телефону она сказала, что при виде летнего моря совсем расстроится и будет всё время плакать. Она лучше приедет осенью, когда будет закрываться гостиница, и проведёт здесь последние дни перед прощанием. Отец настоял на своём и сказал, что он всё же поедет даже на один день, ибо давно мечтал провести отпуск со своей взрослой дочерью. Было немного странно, что всё так переменилось. Раньше он каждую субботу приезжал навестить маму и меня, и помню, как с детских лет каждое лето я в шляпе и сандалиях сидела на ступеньках автобусной остановки и с удовольствием ожидала его приезда. Отца укачивало на теплоходе, поэтому он всегда приезжал на автобусе. Мама часто не могла оторваться от дел в гостинице, поэтому днём на остановку приходила я одна и выискивала отца в окнах приходящих один за другим автобусов.

Так было и осенью, и зимой, но вспоминается мне только лето. В яркий солнечный день отец, широко улыбаясь, спускался по ступеням автобуса.

В этот день было особенно жарко, и отец надел солнечные очки, что его значительно омолодило. Я настолько была поражена его внешним видом, что показалось, будто время обернулось вспять и мне самой только девятнадцать лет. От жары кружилась голова, и у меня было такое чувство, что я не могу вымолвить ни слова.

– Как здесь пахнет морем, – со вздохом сказал отец, когда слабый ветерок взъерошил его волосы.

– Добро пожаловать, – сказала я.

– Ты вновь превратилась в местную девушку. Стала совсем чёрной, – пошутил он.

– Как мама?

– Она всё же не решилась приехать. Сейчас отдыхает дома. Передаёт тебе привет.

– Я так и подумала. Тётя Масако сказала то же самое. Давно мы с тобой не виделись.

– Действительно, – тихо сказал отец.

– Что будем делать? Сначала занесём вещи, поздороваемся с тётей и дядей, а потом?… Поедем куда-нибудь на машине?

– Нет, пойдём купаться, – радостно сказал отец, будто давно ждал этой возможности. – Как бы там ни было, я ведь приехал, чтобы и покупаться.

Раньше отец не купался.

Он не хотел, чтобы море вторгалось в тот небольшой промежуток времени, который мы могли провести вместе, и чтобы недолгое спокойствие нашей семьи было нарушено шумом и яркостью летнего пляжа. Хотя моя мама фактически была любовницей женатого человека, она никогда не боялась показаться с ним на людях, поэтому вечерами, закончив работу в гостинице, она делала себе прическу, переодевалась и, взяв меня, отправлялась на прогулку с отцом. Эти часы, которые мы проводили втроём, идя по берегу навстречу наступающим сумеркам, были самыми счастливыми в нашей жизни. На фоне тёмно-синего неба вокруг нас танцевали стрекозы, обычно ветер к этому времени уже стихал, и жаркий воздух, пахнущий морем, окутывал нас. Я ела мороженое, но его вкус, казалось, не отвечал важности момента. Овал белого лица матери красиво смотрелся на фоне оставшихся на краю неба облаков, до которых ещё доставали лучи солнца. Рядом с ней, касаясь её плеч, твёрдой походкой шёл отец, по внешнему виду которого нельзя было предположить, что он только вчера приехал из Токио.

Ветер нарисовал на песке причудливые узоры, и на пустынном пляже был слышен только шум набегающих волн.

Когда кто-то постоянно уезжает и приезжает, тобой овладевает ощущение одиночества. И отсутствие отца иногда навевало на меня чувство одиночества, которое несло с собой смутную тень смерти.

Когда я просыпалась в понедельник утром, отца уже не было, как будто он и не приезжал. Я была ещё ребёнком, и в этот момент мне было даже страшно вылезать из постели. Я всё оттягивала тот момент, когда могла спросить маму, действительно ли уехал отец, и, только успевала погрузиться в беспокойный сон, как мама стягивала с меня одеяло и говорила с улыбкой:

– Вставай, а то опоздаешь на зарядку.

Светлая улыбка на её лице возвращала меня к тем дням, которые мы проводили без отца, и я успокаивалась.

– А где папа? – спрашивала я ещё сонным голосом.

Мама отвечала:

– Он уехал утром в Токио первым автобусом.

Я продолжала лежать ещё некоторое время, глядя в окно на наступающее утро и вспоминая события предыдущего приезда отца. Как я встретила его автобус, как он обнял меня своими большими руками и не отпускал их, хотя мне было очень жарко, как мы втроём гуляли по пляжу вечером.

Как всегда в это время, за мной заходила Ёко, и мы отправлялись в парк делать под радио утреннюю гимнастику.

Наблюдая, как мой отец постепенно исчезает в далёких волнах, я неожиданно отчётливо вспомнила то, что чувствовала в детстве по утрам в день его отъезда.

Как только мы пришли на пляж и переоделись, отец уже не мог больше ждать.

– Мария, я иду первым! – крикнул он и побежал к краю волнореза.

Меня поразило, что его предплечья представляли собой точную копию моих. Этот человек, несомненно, является моим отцом, подумала я, натирая тело кремом от загара.

Солнце стояло высоко и нещадно палило, превращая всё, что было внизу, в белую, режущую глаза массу. Море было спокойное, почти как большое озеро. Издавая, как в детстве, крики: «Холодно, холодно!» – отец погрузился в воду и поплыл. Создавалось впечатление, что море тащит его в свои голубые просторы и готово поглотить. Я вскочила и бросилась следом. Вода в первое мгновение показалась холодной, но затем я ощутила приятное чувство оттого, как она ласкала моё тело. Подняв из воды голову, я увидела незабываемую картину моря, окружённого густой зеленью гор на фоне бездонно-голубого неба.

Отец уже заплыл достаточно далеко. Он ещё достаточно молод, но уже довольно стар, чтобы впервые в жизни содержать семью. Его голова то появлялась, то исчезала среди волн впереди меня, и какое-то непонятное беспокойство вдруг овладело мной. Может, это было из-за прохладной воды или из-за того, что я плыла там, где ноги уже не доставали дна. Или ослепительное солнце и облака каждый раз меняли своё положение, когда я поднимала голову из воды и смотрела на них. Мне стало казаться, что отец может заблудиться в волнах, исчезнет вдали за ними и больше не вернётся… Нет, совсем не то. Меня не беспокоило что-то физическое. Я до сих пор не могла полностью осознать нашу жизнь в Токио. Здесь, в море, где вокруг меня было столько воды и недалеко трепетали флажки заградительных буйков, я могла воспринимать наш дом в Токио только как далёкую мечту. Я видела своего отца, который плыл недалеко от меня, рассекая воду руками, но и это в тот момент было для меня частью далёкой мечты. Может быть, в глубине моего сердца все последние события, и прежде всего наш переезд в Токио, всё ещё не встали на свои места и я продолжала быть маленькой девочкой, которая каждую субботу ждала своего отца. В прошлом, когда отец приезжал особенно усталым, и это было видно по его лицу, мама без упрёка и озабоченности говорила ему: «Если с тобой сейчас что-то серьёзное случится, мы с Марией не сможем приехать в Токио и даже не сможем прийти на твои похороны. Я не хочу, чтобы это случилось, поэтому позаботься о своём здоровье».

И хотя я была ребёнком, в те дни меня никогда не покидало беспокойство, что отец в любой момент может далеко уехать и не вернуться.

Пока эти мысли проносились у меня в голове, отец повернулся ко мне и сощурился от яркого солнечного света. Я быстро приблизилась к нему, и он сказал:

– Я ждал тебя, чтобы дальше плыть вместе.

Поднятые нами миллионы брызг так сверкали на солнце, что захватывало дух. Мы плыли рядом друг с другом к качающемуся на волнах бую, но разные мысли продолжали путаться в моей голове.

Завтра отец сядет на скоростной экспресс, нагружённый пакетами с вяленой рыбой и другой морской снедью. Мама, хлопоча на кухне, будет расспрашивать его обо мне и других наших родственниках. Представшая перед глазами воображаемая сцена наполнила меня глубокой радостью. Да, хотя я скоро и расстанусь с родными местами моего детства, но у меня есть полноценный дом, куда я могу вернуться.

Когда мы вышли из моря и я легла на песок, то вскоре почувствовала, как на мою ладонь наступила голая пятка. Это была Цугуми. Она стояла против яркого света, и её белая кожа и широко раскрытые глаза ослепительно блестели.

– Зачем ты это сделала? – спросила я.

– Ты должна быть благодарна, что я не наступила в сандалиях.

Наконец она убрала свою тёплую ногу с моей руки и надела сандалии. Лежащий рядом отец приподнялся.

– А, Цугуми! – приветствовал он её.

– Дядя, здравствуйте. Давно не виделись, – с улыбкой сказала она, присев рядом с нами на корточки.

Прошло уже много времени, как мы перестали посещать одну и ту же школу, и её предназначенная для окружающих улыбка, как ни странно, вызвала у меня грустные воспоминания. Я вспомнила её в школьной форме, а также её лицемерное поведение. Я подумала, обратил ли бы на нее внимание Кёити, если бы ходил в одну с ней школу, но сразу решила, что да. Он так же, как и Цугуми, имел особый взгляд на окружающий мир, когда всё внимание концентрируется только на одном человеке; такие люди находят друг друга даже с завязанными глазами.

– Цугуми, куда ты направляешься? – спросила я.

К этому времени поднялся ветер, и я чувствовала, как мелкие песчинки бились о мои ноги.

– У меня свидание. Ты не возражаешь? – с любезной улыбкой ответила Цугуми. – Я не из тех, кто впустую проводит время со своими родителями, купаясь в море.

Я, как всегда, промолчала, а на лице отца, который не привык к манере Цугуми, появилось несколько озадаченное выражение.

– Когда мы столько времени живём отдельно, взрослая дочь вполне может завести любовника, – сказал он. – Цугуми, если у тебя есть время, посиди с нами и полюбуйся морем.

– Мужчины, как всегда, склонны отпускать грубые шуточки. Хорошо, я посижу с вами. Я всё равно из-за своего нетерпения слишком рано вышла из дома. – Сказав это, Цугуми плюхнулась на нашу подстилку и стала смотреть на море, щурясь от яркого света. Стоящий рядом с ней пляжный зонтик громко хлопал под порывами ветра, и я не могла оторвать глаз от этой мирной картины.

– Цугуми, ты, кажется, влюбилась? – сказал отец.

По характеру он добрый человек. В прошлом доброта часто мешала ему в жизни, но сейчас, когда всё встало на свои места, он выглядел спокойным и умиротворённым, как горы вокруг нас, освещенные ярким солнечным светом.

– О, конечно, вы об этом знаете, – сказала Цугуми и легла рядом со мной, подложив под голову мои вещи.

– Если будешь загорать на солнце, у тебя опять поднимется температура, – забеспокоилась я.

– Если женщина любит, то она становится сильной, – рассмеялась в ответ Цугуми.

Я молча закрыла её лицо своей шляпой.

– Разумеется, это благодаря заботам Марии я всё ещё жива, моя кожа такая белая и ем я с аппетитом, – съязвила Цугуми и надела шляпу на голову.

– Цугуми, ты значительно окрепла, – обрадовался отец.

– Как мило с вашей стороны заметить это. Мы все трое лежали в ряд и смотрели на небо, и в этом, казалось, было что-то странное. Иногда по нему ползли лёгкие облака и исчезали вдали.

– Ты сильно влюблена в него?

– Но не так сильно, как вы, дядя. Столько времени вы были в роли приезжающего мужа? Я всё думала, чем это кончится, и рада, что вы довели дело до конца.

Эти двое хорошо ладили между собой. Отец Цугуми не был особенно гибким человеком, и я не раз была свидетелем сцен за ужином, когда после каких-то замечаний Цугуми он выходил из себя и молча покидал своё место за столом. Но Цугуми это не трогало, и она продолжала жить так, как хотела. Мой отец отнюдь не был нерешительным человеком, но он понимал разницу между плохими и хорошими намерениями. Поэтому знал, что Цугуми по своей сути не злой человек.

Их беседа была настолько доброжелательной, что я с восхищением прислушивалась к ней.

– Не в моём характере не доводить до конца своих решений, но в этом случае очень многое зависело от моего партнёра, – усмехнулся отец.

– У тёти сильный характер, и, что ни говори, она красавица. Я думала, что тётя навсегда останется здесь и дядя так и будет приезжающим мужем. Разве это не верный путь любящих сердец?

– Если бы был виден конец, то, возможно, так бы и случилось, – серьёзно сказал отец.

Глядя на него, можно было подумать, что он разговаривает не с молодой девушкой, а с богиней судьбы.

– Любовь – это такое чувство, которое ты замечаешь, когда оно уже захватило тебя, и это не зависит от возраста. Однако она бывает двух видов. Один – это когда ты видишь её конец, другой – когда конца не видно. И ты это должен понять сам. И когда не видишь конца, то это означает, что ты на пороге чего-то огромного. Когда я познакомился с моей нынешней женой, сразу почувствовал, что будущее безгранично. Поэтому считаю, что нам даже не обязательно было жениться.

– А что бы тогда произошло со мной? – попыталась пошутить я.

– У нас была бы ты, и мы были бы счастливы. – Отец потянулся, как молодой, и окинул взглядом море, горы и небо. – Во всяком случае, мне нечего сказать, всё получилось великолепно.

– Мне нравятся такие простые высказывания. Дядя поразительный человек, способный вызвать меня на откровенность, – сказала Цугуми с серьёзным выражением на лице.

Отец радостно рассмеялся:

– Цугуми и раньше, наверное, пользовалась успехом. Но ты когда-нибудь чувствовала себя так, как сейчас?

Цугуми, склонив голову набок, тихо стала рассуждать:

– Может показаться, что вроде что-то было, но нужно определённо сказать, что такого не было. До сих пор, чтобы ни случилось, даже если парень начинал плакать передо мной, хватать меня за руку, касаться моего тела, хотя он мне и нравился, у меня было чувство, что я стою на берегу реки и наблюдаю пожар на противоположной стороне, а когда он заканчивается, мне становится скучно и тянет ко сну. Любой пожар догорает. Я часто задумывалась – чего хотят парни от любви в нашем возрасте?

– Я согласен с тобой. Если человек не получает в ответ то, что даёт, он обязательно когда-нибудь уйдёт, – сказал отец.

– Однако с Кёити совсем по-другому. Я действительно чувствую, что тоже участвую в наших встречах, может, правда, это из-за собак. Но Кёити совершенно другой. Сколько бы раз мы ни встречались, он мне не надоедает. И каждый раз, когда я смотрю в его глаза, мне так и хочется натереть его лицо мороженым или чем-нибудь ещё, что у меня в руках. Вот так я люблю его.

– Я не думаю, что Кёити это понравится, – ввернула я, хотя их слова заставили меня глубоко задуматься.

Горячий песок всё больше засыпал ступни моих ног. В такт набегающим волнам я почувствовала желание повторять как молитву: «Пусть отныне только хорошее будет случаться с тобой».

– Когда-нибудь познакомь меня с этим мальчиком, – попросил отец, и Цугуми кивнула в знак согласия.

На следующий день я проводила отца, который сел на автобус-экспресс, идущий прямо в Токио.

– Маме передай привет, – сказала я.

Загорелый отец в обеих руках держал сумки с морепродуктами, и я не представляла, как они это всё съедят. Определённо мама будет раздавать продукты соседям. В моей памяти всплыла знакомая картина: засаженные деревьями улицы Токио, необычно тихий ужин, звук шагов вернувшегося отца.

Автобусная остановка была освещена лучами заходящего солнца. Уносящий отца автобус медленно выехал на хайвей, и, пока он не исчез из виду, отец махал мне рукой.

На пути в гостиницу мною овладело чувство одиночества. Мне хотелось сохранить в своём сердце особое ощущение прогулки по этой дороге, с которой я должна буду расстаться в конце лета, и не забыть в надвигающихся сумерках ни об одной частичке этого быстро меняющегося мира.