Цвет счастья - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Клара Мария Багус (ч. 4)

Любовь не может просто раствориться. Любовь к Ни Лу была безграничной. Она была их дочерью, а все остальное не имело значения, даже если бы Сарасвати знала правду. Так, она надела амулет на шею Ни Лу, которой тогда было десять, и сказала:

– Он твой. До тех пор, пока не придет время им воспользоваться.

Глава 61

Они жили в доме на сваях в деревне, находившейся в лагуне. Здесь не было дорог, только бесчисленные водные пути. Вдоль берега тянулся тропический лес, отделенный от ярко-бирюзовой кристально чистой воды лишь узкой прибрежной полосой с мелким, как пудра, песком.

Залив освещал перламутровый свет. Босые ноги проваливались в теплый влажный песок. Их омывали набегающие волны. Ни Лу смотрела на море. Сверкая, оно лежало во всей своей красе. Маленькая черная точка вдалеке медленно приближалась к берегу, становясь все больше, пока Ни Лу не смогла различить силуэты Нояна и Ярона, своих братьев, и совсем маленькую фигуру позади – своего отца, Пранава, который управлял лодкой. Заметив Ни Лу, все трое замахали руками.

С весны по осень мужчины каждый день выходили в море. Ветви мангровых деревьев с зеленым кронами скрывали их, пока лодка не проскальзывала сквозь высокую траву прямо в открытое море. Большие белые цапли взлетали, образуя в прозрачном воздухе тянущуюся по небу ленту из белых перьев. Временами над ними пролетали альбатросы. Их распростертые крылья напоминали широкие защитные щиты. Через сорок, пятьдесят или даже только шестьдесят миль мужчины бросали якорь. Затем Ноян и Ярон наконец прыгали в воду с обвязанным вокруг живота грузом, и, зажав нос зажимом, опускались на дно, на глубину от семи до двенадцати метров.

Там, в синеве океана, они ежедневно добывали одно из красивейших сокровищ моря: жемчуг. Они опоясывались сетями и заполняли сети устрицами до тех пор, пока не кончалось дыхание. Затем тянули за веревку, и отец поднимал братьев наверх. На поверхности они сбрасывали устриц в лодку, дышали, делая длинные глубокие вдохи, и снова погружались в бесконечную синеву. Каждый из них совершал до сорока погружений в день.

Драгоценный камень, который не нуждается в обработке: жемчуг. Мерцающее сокровище моря, уникальное в своем роде. В подводных садах всего мира не существует ни одной жемчужины, похожей на другую, образовавшуюся в одной раковине с первой.

Для семьи Ни Лу одна-единственная жемчужина была целым состоянием. Они торговали натуральным жемчугом из поколения в поколение. Уже с юных лет братья пошли по стопам отца и стали ловцами жемчуга.

Они проводили на берегу и в море целый день. Возвращались только вечером, с драгоценным уловом, высыпали раковины в одну из множества корзин, стоявших рядом с домом. Поскольку вскрытие устриц требовало много времени и сил, это занятие они тоже предоставляли природе. Через несколько дней мясо внутри устриц сгнивало, и они раскрывались сами. Затем Сарасвати и Ни Лу ловкими пальцами перебирали гнилые вонючие раковины в поисках жемчуга. К едкому запаху они давно привыкли. Матери Ни Лу, Сарасвати, процесс напоминал саму жизнь: если хочешь найти сокровище, придется идти неудобными путями. Но в самый последний момент, когда кончики пальцев нащупывали жемчужину, все остальное забывалось. Тогда на ладонях лежало оно, маленькое чудо, притягивающее к себе весь свет неба, сияющее, словно солнышко. Здесь, в их руках, жемчуг начинал свое путешествие по миру.

– Удивительно, правда? – говорила Сарасвати дочери. – Сами устрицы настолько малоподвижны, что всю жизнь не двигаются с места, а шедевр, который зреет в них, странствует по всему земному шару.

Идеальный жемчуг женщины складывали в деревянную шкатулку, а с неровных блеклых жемчужин они аккуратно счищали слой за слоем с помощью специального инструмента, пока те не становились круглыми, сверкающими и совершенными. Это требовало особенно тонкого чутья. Если при снятии слоя приложить слишком большую силу, жемчужина, идеальная, за исключением небольшого дефекта, может рассыпаться в пыль.

С раннего возраста – еще девочкой – Ни Лу была очарована жемчугом. Сарасвати называла ее жемчужинкой, сколько она себя помнила. И когда Ни Лу впервые спросила мать, почему та ее так называет, Сарасвати ответила:

– Потому что ты такая же, как жемчужина. Редкая, уникальная – чудо природы. В твоих глазах я вижу небо и море.

– Знаешь, – объясняла ей Сарасвати много лет спустя, – на самом деле жемчужина – это болезнь устрицы.

– Как такая драгоценная вещь может быть болезнью? – удивилась Ни Лу.

– Промежутки между органами устрицы заполнены рыхлой соединительной тканью, мясистой кожей, развивающей створки для защиты снаружи – раковину. Раковина – это ни что иное, как секрет рыхлой соединительной ткани. Перламутр. Снаружи раковина не блестит лишь потому, что в море на ней образуются отложения, однако внутри она переливается тончайшими перламутровыми оттенками. Когда мелкие живые организмы проникают в пространство между соединительной тканью и раковиной устрицы, эта ткань их обволакивает. И по мере поглощения паразита образует вокруг захватчика один слой перламутра за другим – так появляется жемчужина.

– Жемчужина получается из паразита?

– Именно. И поэтому не во всех устрицах образуется жемчуг, а только в тех, чье нормальное развитие нарушено захватчиком. Почти как в жизни. Настоящие сокровища мы создаем благодаря своим способностям только тогда, когда нам бросают вызов. Так, маленькие препятствия в жизни могут привести к большим свершениям. Жемчуг в некоторой степени похож на душу. Он слой за слоем растет и зреет в устрице, как душа в теле. Иногда образуется дефектный слой, лишающий жемчужину блеска и красоты, точно так же, как горечь обволакивает душу в темные времена, лишая ее сияния, до тех пор, пока нам не удастся избавиться от этой горечи.

Хотела бы Ни Лу хоть раз в жизни нырнуть со своими братьями за жемчугом, но больные легкие не позволяли ей осуществить заветное желание.

– В следующей жизни, со здоровыми легкими, – всегда говорил отец, проводя рукой по ее волосам.

Все понимали: жизнь Ни Лу будет короче, чем обычно, однако по девушке нельзя было сказать, что она знает об этом. Она чем-то напоминала стрекозу, которая в трудные минуты ненадолго цепляется за травинку, чтобы тут же вспорхнуть и расправить мерцающие крылья. С первого же слабого вздоха ею овладело одно желание: по-настоящему жить.

Глава 62

Ни Лу была изящной стройной девушкой высокого роста. В ее осанке и в том, как она двигалась, было столько элегантности, что каждый, кто ее видел, оборачивался, желая проникнуть в окружавшую ее тайну. Тот, кто разговаривал с ней, становился жертвой ее красоты.

Если Флорентина была красивой и сильной с самого начала, то с Ни Лу происходило что-то мистическое. Все приходило постепенно: сила, красота, элегантность. Только когда она стала девушкой, в ней раскрылись ее свет, сияние и грация. Она пользовалась успехом у мужчин, однако до сих пор ни один из них не коснулся души Ни Лу.

Несмотря на то, что семья Ни Лу жила в скромных условиях, они казались богаче, потому что каждый умел придать блеск любому простому событию.

Добравшись до деревни в лагуне, Антуан начал искать среди множества лиц одно, которое сразу узнал бы: лицо Ни Лу.

С почти хирургической точностью Антуан мысленно готовился к встрече. Тщательно обдумывал, что он ей скажет и как. Размышлял о том, как она может отреагировать на его новость. Спрашивал себя, что она скажет, когда узнает свою историю.

Она сказала немного. Лишь посмотрела на Антуана со спокойным удивлением. В ее глазах он увидел, как она пытается, но не может понять.

Удары судьбы, перенесенные в раннем детстве, дали ему достаточное представление о жизненных обстоятельствах. Он начал рассказ с деликатностью человека, которому еще в юном возрасте пришлось узнать, что такое боль. Ни Лу сидела на песке перед домом родителей. Она счищала с жемчуга один дефектный слой за другим, пока это чудо не становилось идеальным и не начинало превращать солнечный свет в радужное сияние.

Увидев его вдалеке, она на мгновение отвлеклась, но затем снова опустила взгляд и продолжила работу. На ее лице проступил легкий румянец. Все вокруг них пронизывала наполняющая тишина. Шумело только море, волны которого бились о причалы на берегу.

Через некоторое время она снова перевела взгляд с жемчужин на Антуана и спросила:

– Почему ты так пристально на меня смотришь? С моим лицом что-то не так?

Это были те самые глаза, те умные глаза, которые оставались в памяти Антуана с момента их первой встречи тогда, в больнице, и которые так его тронули, что ему потребовалась бы целая жизнь, чтобы снова их забыть. Ему будто отворились врата, открывшие мир, в который он однажды ненадолго вошел, но тут же покинул.

Антуан, в котором еще оставалась юношеская застенчивость, смущенно ответил:

– Извини, что так внезапно, но у меня кое-что для тебя есть. – Он протянул ей красную лакированную шкатулку. – Предназначенная тебе история.

Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что она создана для него. Антуан был поражен красотой Ни Лу. На этот раз он не потеряет ее из виду. На этот раз нет. Она снова подняла голову, устремив на него добрый и внимательный взгляд. Посмотрела на него серыми глазами, сверкающими из-под густых черных ресниц. Амулет с пером на шее. Выразительные ямочки на щеках, изгиб губ. Все это выглядело так изящно. Свет в глазах, который, как полагал Антуан, не потушит никто и ничто, волосы, блестящие на солнце. Антуан не мог отвести от нее взгляда. В уголках его губ мелькнула неуверенная улыбка, на которую Ни Лу ответила взаимностью.

Она увидела это в его глазах. Она твердо верила, что у каждой жизни есть свой план, своя магия, которая следует своему ритму, своей скорости. И что повлиять на эту скорость мы можем только благодаря своей зрелости, и ничему больше.

Ни Лу открыла деревянную шкатулку. Вынула из нее бумаги. Развернула их. И у нее в руках оказалась тайна темного зимнего утра в родильном доме.

Антуан рассказал. О доме в огне. Об умирающих детях и отчаявшихся родителях. Об идее, ставшей роковой. О подмене детей и ее последствиях. О сломанных крыльях. О перьях, упавших на землю. О бенгальском фикусе, не выдержавшем грозы. И о большом открытии.

Этот рассказ и то, что было написано на этих бумагах, было настолько невероятным и значимым, что Ни Лу сначала показалось, что все вокруг нее рушится. В результате подмены Флорентина стала Ни Лу, а Ни Лу – Флорентиной. Смысл этих простых черных букв вызвал в ней столько мыслей, столько противоречивых чувств, что сначала у нее задрожали губы, а потом и все тело.

Антуан сел к ней на песок. Нежно погладил по плечу. Наконец протянул руку. И когда Ни Лу вложила в нее свою, она почувствовала ту же силу, что и тогда, в больнице. Его силу, тепло, струящееся по венам. Крепкую руку, благодаря которой она выжила.

По ее взгляду Антуан видел, как она вспоминает моменты, проведенные с родителями. Когда ей было четыре, девять, двенадцать, пятнадцать. С родителями, которые не были ее родителями.

Одно-единственное решение нарушило весь порядок мира.

– Получается, я – на самом деле она. А она – на самом деле я, – произнесла Ни Лу. – В одно мгновение можно потерять все. Свое происхождение, собственное «я», мать, отца.

– Но в одно мгновение можно и все приобрести, – возразил Антуан. – Одна история способна стать картой нашей жизни. И не только нашей, но и многих других людей.

– Кто бы мог подумать, что перейти из одной жизни в другую так просто. Только что я была Ни Лу, а теперь – Флорентина, – сказала она. И в тишине начала размышлять о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы она выросла с биологическими родителями.

– Возможно, неправильная жизнь нужна нам, чтобы найти правильную, – ответил Антуан.

В это мгновение, которое Ни Лу никогда не забудет, в ней произошло нечто необычное. Это было начало отречения от нынешнего «я» и первый шаг в новое, таинственное, еще совершенно неизвестное. Новая жизнь, которая еще не началась и которую она еще не могла себе представить, но все же предчувствовала. Жизнь, которая была уготована ей судьбой. Это сбивало с толку и в то же время захватывало.

Антуан привнес в жизнь Ни Лу полноту мира. Власть отчаяния. Значение лжи. Масштаб последствий неверного решения. Разные версии возможной жизни. Необходимость прощения.

Пусть и неуверенно, но Ни Лу чувствовала, что все происходит именно так, как должно. Она могла, нет, должна была встать на новый путь. Потому что ей нужно было узнать свои корни. Чтобы у нее выросли крылья. Это было так легко. Но все же так сложно.

Они смотрели друг на друга. Антуан не только подарил ей истинную личность. В его глазах она читала то, чего раньше не могла прочесть ни в одних других: он был ее, а она – его. Это был он. Ее недостающая половинка. Они подходят друг другу и будут вместе. Навсегда или только на ближайший период жизни, она понять не могла. Но это и не имело значения. Значение имело лишь чувство завершенности, испытанное впервые в жизни.

Солнце уже утонуло за горизонтом, но его свет, который после захода еще некоторое время остается в атмосфере, освещал залив, заставляя каждую травинку, листик и цветок сиять, словно свет исходит из сердца самого растения. В воздухе витал запах влажного песка, камней, деревьев и трав. Сильный, но не тяжелый аромат, состоявший словно из тончайших слоев, которые только после ливня соединяются в неповторимое, а потом снова отделяются друг от друга. Ветер водил рябь по воде, и пологие волны ударялись о камни на берегу. Смеркалось. Из темноты четко выступали очертания мангров, плюмерий и свайных построек.

Длинными тонкими пальцами Ни Лу все еще держала пожелтевшие листы, которые начали трепетать на ветерке.

От Сарасвати она научилась воспринимать любые повороты жизни как что-то, что делает ее собственную историю более глубокой и полной, что таит в себе смысл, даже если на первый взгляд кажется трагедией.

Она научилась воспринимать события жизни как факты, не оценивая их. В любом случае мы никогда не знаем, действительно ли то, что с нами случилось, было несчастьем или благом. Мы видим свою жизнь лишь фрагментами. Целиком – никогда. Никогда не можем предугадать, что из чего получится. Единственное, что мы знаем, – пути неисповедимы, и, если одна дверь для нас закрывается, откроется другая.

Антуан был впечатлен девушкой, которая настолько по-взрослому приняла свое положение. Которая настолько осознанно обходится со своей судьбой и убеждена, что счастье, как и несчастье, найдет приют в каждом человеке, который ему этот приют создаст.

Антуан впервые встретил душу, которую искал столько лет.

Ни Лу не удивили ее чувства к нему. Как будто она доверяла им всю жизнь, чтобы они с Антуаном встретились, нашли друг друга, пусть и из-за чьего-то вмешательства в их прежнюю судьбу. Или благодаря ему? Или потому, что Вселенная постоянно перестраивает нашу жизнь так, чтобы она имела для нас правильный исход?

Как бы там ни было, все обрело смысл.

Глава 63

Ноян и Ярон сразу увидели Антуана, когда шли от лодки к дому с сетями, полными устриц. Они узнали молодого хирурга, который спас Ни Лу несколькими неделями ранее во время тяжелого приступа в легких, и теперь одного взгляда на лица братьев, светящиеся от счастья, было достаточно, чтобы понять, что иначе и быть не могло. Еще тогда, в больнице, молодой врач им сразу понравился. Им пришлись по душе его деликатность и такт в обращении с больными, как с близкими, как и то, что он был одним из тех, кто видит больше, чем кажется на первый взгляд. И поскольку они очень любили свою сестру, лучшего для нее они и желать не могли.

Чего Ярон и Ноян еще не знали, так это того, что Антуан пришел не только по этой причине, и что его приход изменит все.

Пранав, утомленный многочасовым пребыванием в море под палящим солнцем, наслаждался своей ежевечерней традицией: чистил корпус лодки от водорослей, глядя вдаль за пределы моря. Когда чуть позже он вошел в дом, сыновья уже сидели на веранде с Ни Лу и гостем и рассказывали о великолепном дневном улове.

Только когда Сарасвати, которая весь день пыталась продать на рынке жемчуг, вышла к ним, поприветствовала гостя и села к семье, Ни Лу достала красную лакированную шкатулку, открыла ее. Вынула свидетельства о рождении и молча протянула документы матери.

Сарасвати хватило одного взгляда на них, чтобы побледнеть. Она выглядела почти прозрачной, когда передавала бумаги мужу. Между тем стало совсем тихо. Все молчали. Слышалось лишь глубокое дыхание Сарасвати и шум моря вдалеке.

Ноян и Ярон, прищурившись, наблюдали, как два несшитых листа переходят из рук в руки, меняя атмосферу.

Бросив взгляд на пожелтевшие бумаги, Пранав уронил их себе на колени. На мгновение он вцепился руками в подлокотники стула, словно боясь с него упасть. Затем поднял голову и попал под перекрестный огонь взглядов.

Редкие волосы Пранава напоминали волокна кокоса, а щетина – иголки ежа. Его улыбка обнажала широко расставленные зубы. Это был жилистый мужчина жизнерадостного и веселого нрава. Повседневные заботы тонули в море уверенности, которую он в себе нес. В его глазах был особый блеск, особый свет, который можно найти только в людях, находящихся в согласии с собой и довольных жизнью. Он гордился сыновьями, Яроном и Нояном, и любил дочь, Ни Лу, хотя, как и Сарасвати, в какой-то момент тоже заподозрил, что она не их родной ребенок. Кожа цвета слоновой кости, волосы цвета корицы, и то и другое – слишком светлое, чтобы она могла быть дочерью двух смуглых черноволосых людей.

До этого дня они оба не могли найти объяснения тому, как и почему на следующее утро после родов на руки Сарасвати положили Ни Лу. И, поскольку подозрение впервые пробудилось в них тогда, когда девочке было уже два года и она всем полюбилась, они отмахнулись от него и запретили себе размышлять над этим дальше. Что еще им было делать? Такова жизнь. Ничто не могло изменить их положение. Они были на Западе, встречались с торговцами жемчугом, когда Ни Лу – точнее, Флорентина, выросшая с Жюлем и Луизой – неожиданно родилась на четыре недели раньше срока. Так с чего они должны были начать поиски два года спустя? И для чего?

Молчаливое согласие Пранава и Сарасвати не говорить о своих предположениях объединило их так же, как и благодарность за дары Вселенной. Как они могли изменить то, чего уже не изменить?

Души, которые должны найти друг друга в жизни, находят друг друга. Часто задолго до того, как встречаются их тела. Даже на больших расстояниях. В этом они были уверены.

Пранав смотрел на свои грубые, мозолистые от работы руки, в трещины которых грязь проникла уже настолько глубоко, что ее невозможно было смыть. В любую погоду он носил одни и те же брюки оливкового цвета, болтающиеся на ногах. Его кудрявые волосы цвета сажи, которые уже начали редеть, торчали вокруг головы во все стороны. Голос, который всегда звучал немного сухо, едва пробивался сквозь губы.

Внезапно в тишине он сказал:

– Вы все – наши дети. Нам с мамой повезло. В нашей семье вырос еще один ребенок. Два чудесных сына. Две чудные дочери. И, если мое сердце не ошибается, у нас появится еще один сын в придачу. – Он подмигнул Антуану. – Что еще человек может получить от жизни и оставить после себя, если не такое чудо? Да, детей. Жизнь во всех отношениях похожа на море. Нам никогда не открывается ее истинная глубина, сколько бы раз мы ни забрасывали невод. Даже когда нам кажется, что мы знаем все, что она в себе таит, мы до самого конца удивляемся сокровищам, о которых раньше и не подозревали.

Сарасвати сжала его руку. Ни Лу и Антуан тоже держались за руки и улыбались друг другу. Только Ноян и Ярон не понимали, что происходит. Наконец Пранав протянул им свидетельства и сказал:

– Думаю, наш гость, который, похоже, пришел не только ради красавицы Ни Лу, объяснит все лучше.

Пока взгляд Ярона и Нояна был прикован к документам, и они, хмурясь и поднимая брови, впитывали каждое слово, Антуан рассказывал историю.

Сарасвати, впечатляюще сильная женщина, которая принимала жизнь такой, какая она есть, после того, как Антуан закончил, спокойно и без злобы сказала:

– Всем нам свойственно принимать ошибочные решения, когда наше положение сдавливает нам горло. Любой, кто присмотрится, может догадаться о причинах, побудивших другого человека поступить так, как он поступил. Однако кто может быть уверен, что не поступил бы так же, окажись на месте этого человека? Я не чувствую, что меня обманом лишили собственной дочери, я чувствую, что мне подарили вторую. И мне не терпится отправиться с Ни Лу в путешествие к Флорентине и Луизе.

– А как же мы? – спросил Ярон.

– Это дело матерей и дочерей. – Она подмигнула Ни Лу. – Я уверена, что Флорентина и Луиза интересуются вами так же, как и мы все интересуемся ими. Но это уже второй шаг.

– Как вы только можете оставаться такими спокойными, вы с папой? – наконец спросил Ноян.

– Мы все подобны листьям одного дерева. Ветер уносит нас далеко друг от друга в разные уголки мира. И все же мы навсегда остаемся связанными, – начала Сарасвати. – Мы никогда не знаем, хорошо ли с нами обходится жизнь здесь и сейчас, а узнаем это только много лет спустя. Порой удар судьбы сначала ощущается неприятно, а потом оборачивается удачей. Жизнь принимает самые неожиданные повороты. И я не вижу причин, почему две чудесные дочери должны быть хуже, чем одна.

Глава 64

Тесно обнявшись, Шарлотта и Жюль лежали среди озаренных полной луной трав и цветов. Они не спали всю ночь, пока над рисовыми полями, лежащими на востоке, не забрезжил первый свет.

Шарлотта считала, что в ее возрасте большинство вещей уже сказано, пережито. Она считала, что, как только человеку переваливает за сорок, его уже ничто не может удивить. Остается только опыт, лишающий последних иллюзий.

Но теперь, встретив одного-единственного человека, она вернулась. Она наконец-то добралась до точки, когда жизнь удивляет, делает свои чудеса доступными.

«Иногда желания всей нашей жизни исполняются за считанные часы», – думала Шарлотта. Это правда: каждый период жизни, как и каждое время года, обладает своим ароматом. Своими тайнами. Своими чудесами.

Жюль посмотрел на Шарлотту сияющими глазами, нежно провел пальцами по ее щеке и поцеловал.

На пути Антуана к дому, который пролегал между деревьями и кустами, безмолвно рассказывающими ему свои истории, было тихо. Вдоль него спокойно текла изумрудно-зеленая река. Тут и там поднимались пузырьки, а в некоторых местах, где она была совсем тихой, поверхность воды покрывали бесчисленные лепестки. В руке Антуан держал семечко Марлен, которое уже начало прорастать. Над Антуаном парили птицы. Он был счастлив.

Весна наполняла все дымчато-желтым утренним светом и чарующими ароматами. Серебристые снизу, оливковые сверху листья переливались.

Во время своего путешествия Антуан по-новому взглянул на мир. Он простил. И понял, что гнев и злоба возникают не из-за знания, а из-за его отсутствия, что они – ни что иное, как отказ понимать. Что горечь только разъедает сердце. Что важно прощать, не только потому, что мы в долгу перед другими, а прежде всего потому, что мы в долгу перед собой. Что у каждого есть мотивы для поступков. Что всеми нами движут причины. Что наша жизнь станет осмысленной, а мы сами – не просто фоном только тогда, когда перестанем обвинять в своих бедах других. Что настоящая жизнь найдет нас, каждого из нас. Что ее удары, какими бы жестокими они ни были, не избавляют нас от необходимости через некоторое время снова брать ее в свои руки. Что несчастье омрачает прошлое и отягощает настоящее. Что мы никогда не должны позволять ему лишать нас и будущего. Что иногда удары судьбы необходимы нам, чтобы наша оболочка треснула и ядро соприкоснулось с реальной жизнью. Что страдание придает мгновению глубины, а смерть – наделяет время ценностью. И что одна из самых трудных, но важных вещей – найти постоянство в непостоянстве жизни.

Деревья редели. Перед Антуаном простирались ярко-зеленые рисовые террасы. Кое-где над полями возвышались первые деревянные дома на сваях. За окнами мерцали масляные лампы.

Антуан вошел в сад. Когда он увидел Жюля и Шарлотту, лежащих там, он вдруг понял, кто на самом деле его новый друг.

– Это ты? – спросил Антуан, когда Жюль открыл веки и увидел его.

Жюль высвободился из объятий Шарлотты, поспешно поднялся и провел рукой по кудрявым серебристым волосам.

– Да, Антуан, это я. Извини, пожалуйста, что не представился тебе должным образом, но я подумал, что было бы неправильно, если бы…

Тем временем Шарлотта тоже проснулась и с удивлением посмотрела на мужчин.

– Вы знакомы?

– Да, – выпалил Жюль.

– Немного, – сказал Антуан.

Они ответили одновременно.

Жюль, стараясь уловить нить потерянной мысли, смущенно потер лоб.

– Иди сюда, – сказала Шарлотта. – Дай тебя обнять.

Антуан присел рядом с ней на корточки и поцеловал в лоб.

– Все в порядке, Жюль. Я тебя не виню. Не переживай. Теперь я лучше понимаю и тебя, Шарлотта. Человек, о котором ты все время говорила, это Жюль, мужчина из родильного дома, из-за которого ты двадцать лет отвергала многочисленных ухажеров. – Он ухмыльнулся.

– Это правда? – спросил Жюль.

Шарлотта улыбнулась.

– Антуан, расскажи нам, как прошло твое путешествие?

И Антуан рассказал. Он рассказал о Марлен. О том, как гнев уступил место любви. О смерти матери, которая означает всего лишь путешествие в другое место. О прорастающем семечке в кармане брюк, которое он посадит под плюмерией в саду. Он рассказал о Ни Лу, своей второй половинке, своем двойнике. И о восхищении двумя женщинами и тремя мужчинами, которые принимают жизнь такой, какая она есть, ни в чем не сомневаются, а просто верят, что все происходит так, как должно.

Глава 65

Долгое время ее иссушали жажда жизни и голод любви. Упреки против Жюля в глазах Луизы, которые она скрывала, были для всех очевидны.

Между тем она поняла, что мы слишком легко воспламеняется гневом и ненавистью из-за ошибок других и забываем, что тоже всего лишь люди. Неидеальные. Что важно не озлобляться, когда мы сталкиваемся с несправедливостью, потому что озлобленное сердце не может ни дарить любовь, ни познавать ее.

Так кому судить о том, кто прав? Мы не знаем жизни других. Не знаем мотивов, которые ими движут. Неправильно воспринятые действия вдруг становятся понятны, когда один оказывается на месте другого. «Поэтому, – думала она, – нам всем следует быть более осторожными с поспешными суждениями».

Она простила. И с прощением к ней вернулась легкость. Она могла делать все. Рисковать всем. Стать всем. Луиза начала с того, с чего в какой-то момент начинают все люди, которые берут жизнь в свои руки: она начала посыпать свой жизненный путь лепестками чувств.

За этим последовали мгновения маленьких и больших чудес.

Постепенно она выкопала давно похороненные мечты и вдохнула в них жизнь.

Путешествие из традиционного мира Востока в современный мир Запада, длившееся несколько дней, было долгим и утомительным. Бесконечная панорама постоянно сменяющихся изображений. От бесчисленных впечатлений Сарасвати и Ни Лу устали до изнеможения.

Поезд мчался по мерцающим зеленым пейзажам, взбирался по крутым склонам, скользил по перевалам, сползал с вершин гор вдоль черных скал, влажно блестевших от влаги скрытых источников, пересекал виадук, протянувшийся над бушующими горными водами, несся по низине мимо пологих холмов, плавившихся под лучами солнца. Затем была переправа на корабле, бесчисленные лампочки которого превращали палубу в единое море света. Сарасвати и Ни Лу плыли по бескрайним просторам океана. Они нырнули в западное небо и покинули корабль чужаками в новом мире. У обеих прежде не было опыта, подобного этому. После еще одной многочасовой поездки на поезде и пешей прогулки они наконец добрались до виллы, где жила Луиза с дочерью.

Они постучали в дверь. Две женщины, которые были частью жизни Луизы и Флорентины, оказались лицом к лицу. Четыре женщины, в чьих улыбках была безмерная нежность. Матери обменялись понимающим взглядом.

Луиза сразу ее увидела. В лице Ни Лу. В глазах Ни Лу. Она увидела в ней всю свою жизнь. Ни Лу была ее дочерью, сомнений нет, такой же дочерью, как и Флорентина. Дочерью, которую она обрела спустя долгое время после того, как перестала на это надеяться.

Тыльной стороной кисти Луиза вытерла слезы с уголков глаз и обняла всех троих.

Они действительно существуют: необъяснимые моменты, которые меняют все в одно мгновение и превращают пустую жизнь в полную. И это был один из них.

А еще существует сила, которую не разрушают ни годы, ни расстояния, ни вмешательство чьих-то рук. Которая сводит тех, кто подходит друг другу.

Четыре женщины, знающие, что их жизни связаны. Судьба подарила им больше, чем отняла. Выигрыш оказался больше, чем проигрыш, потому что жизнь заботилась о них. Потому она заботится обо всех нас, пусть мы порой этого и не замечаем.

Ведь весна всегда возвращается.

Глава 66

Четыре недели Жюль, Шарлотта и Антуан жили вместе, как одна небольшая семья. Для Антуана Жюль был отцом, которого у него никогда не было, но о котором он всегда мечтал. Для Шарлотты он был мужчиной, которого она всегда ждала. Они жили в гармонии с собой и миром.

Однако однажды днем, в пятницу, к ним в дверь постучали. Антуан ждал возвращения Ни Лу. Они слишком долго находились в разлуке, да и Жюль был в предвкушении того, что наконец-то сможет обнять своего родного ребенка. Но вместо этого пришел почтальон с сообщением от Луизы и Сарасвати из-за тысячи километров, с другого конца света.

Речь шла о Ни Лу. Она была больна. Смертельно больна. Еще один приступ, вероятно, последний. Часть ее легких, которая еще функционировала, была размером с крылышки стрекозы.

Антуан, Шарлотта и Жюль сидели в поезде в нетерпении. Через окно Антуан наблюдал, как работники маневровой бригады на противоположном пути расцепляют вагоны, устанавливая под колеса некоторых противооткатные упоры, и один из вагонных мастеров наконец подошел к их пути и обошел перрон, останавливаясь у каждого колеса и ударяя по нему длинным легким молотком. Когда звук был нечетким, он бил по нему еще раз, чтобы убедиться, что колесо не ослабло и колесная пара цела. Повсюду грохотали тележки с нагроможденным багажом. Наконец поезд тронулся.

За многочасовой поездкой последовала переправа на корабле. Они провели в дороге несколько дней. Оставался последний отрезок пути – снова по железной дороге. Мимо них проносились луга. Луга, по которым текли ручьи. Луга, покрытые фиолетовыми пятнышками, наполненные ароматом лаванды.

Теперь в одной руке Жюль держал письмо, которое перечитывал снова и снова, будто это что-то меняло в состоянии Ни Лу, а в другой – руку Шарлотты. Антуан так и смотрел в окно на улицу. Будет ли она еще жива, когда они приедут?

Больница находилась среди покрытых росой полей и цветов, на холме, недалеко от виллы Жюля и Луизы. Приятный вид снаружи был обманчив в противоположность тому, что находилось внутри. Повсюду царило прозаическое страдание, просачивалось сквозь палаты больницы, словно вода сквозь пористую породу. И среди всего этого – Ни Лу. Среди всех этих больных. Среди всех этих умирающих.

Когда Жюль впервые увидел ее, лежащую там, похожую на цветок, он почувствовал, как его тело наполняется страхом, как страх гнездится в его груди. Ее жизнь висела на волоске от смерти. Его нервы были натянуты до предела. Ее кожа стала прозрачной, как это часто бывает в больницах. Его – побледнела.

Флорентина сидела на краю кровати рядом со спящей больной, когда вошел Жюль. Антуан и Шарлотта остались с Луизой и Сарасвати в коридоре, чтобы он мог провести время со своими дочерями.

Жюль подошел к девушкам. Флорентина встала и крепко его обняла. Они долго так стояли, пока Ни Лу не подняла веки:

– Жюль? Это ты, Жюль? Мой отец? – Ее голос был всего лишь шепотом.

Флорентина снова села на кровать. Жюль осторожно наклонился над больной, погладил ее обеими руками по щекам и сказал:

– Ни Лу! Дочка! – На его глаза навернулись слезы. – Я был плохим отцом для вас обеих. – Затем силы покинули его. Удрученный, он опустился на край кровати напротив Флорентины. – Боюсь, теперь уже поздно все исправлять.

– Никогда не бывает поздно, – улыбнулась Флорентина и протянула ему руку.

Тем временем Ни Лу задалась вопросом, правда ли то, что только что сказала Флорентина. Действительно ли никогда не бывает поздно? И действительно ли она тоже смогла его простить? Но ей не пришлось раздумывать долго: она знала, как будто это само собой разумеется. Да, она смогла простить его. Своего отца. Потому что смогла понять. А понять все – значит простить все. Сарасвати не раз ей это доказывала.

– Простите за то, что я вам сделал. Простите, что лишил вас настоящих родителей.

– У нас были родители. Родители, которые были хорошими для нас во всех отношениях, – сказала Ни Лу тихим измученным голосом, глядя на Флорентину, которая одобрительно кивнула. – Не биология определяет родственные связи, а любовь.

Флорентина погладила Жюля по спине.

– Все хорошо, папа. Все хорошо. Мы справимся.

Жюль, который не мог отвести взгляда от лежащей с почти прозрачной кожей Ни Лу, покачал головой. Как сильно он сожалел о том, что после рождения оттолкнул от себя этого ребенка. А теперь этот ребенок умрет.

Теперь, когда Жюль наконец-то нашел единственную любовь, любовь предназначенной ему женщины, он потеряет одну из дочерей. Что же будет? Будущее вдруг стало таким важным словом. Важной мечтой.

– Я люблю тебя, – сказала Ни Лу в безмолвной тишине.

– Но как ты можешь? – спросил Жюль. – Все эти годы меня не было рядом, хотя ты нуждалась во мне.

– У меня все было хорошо. С Сарасвати и Пранавом. И с братьями.

– Я люблю вас. Вас обеих, – сказал Жюль дочерям.

Снова стало тихо. Жюль задался вопросом, почему в мире так много страданий. Почему в нем происходят такие ужасные вещи. Ежедневно мы все ищем смысл, и если он иногда хоть немного нам открывается, мы тут же вновь его теряем.

Что он мог сделать, чтобы помочь Ни Лу? Жюль потряс головой, словно пытаясь разогнать спутанные мысли и выстроить их в четкую линию.

И вдруг появилась она. Идея. Мысль. Он извлек ее откуда-то из дальнего уголка мозга. И принял решение: он наконец-то подарит Ни Лу жизнь, которую она заслуживает.

Флорентина посмотрела на него, в его печальные потерянные глаза. В одночасье она поняла, что он собирается сделать. Жюль погладил ее по щеке. Ей стало так хорошо от этого теплого отцовского прикосновения. Затем он встал, поцеловал каждую девушку в лоб и ушел. Флорентина поняла, что в последний раз видит его живым.

Когда он закрыл за собой дверь палаты Ни Лу, Шарлотта ждала его снаружи с распростертыми объятиями. Она пыталась вселить в него надежду и поддержать, однако в эти дни ей пришлось понять, что искусство заключается не только в том, чтобы обрести душевный покой, но и в том, чтобы сохранить его в контакте с реальностью.

Глава 67

– Умоляю тебя, Антуан. Ты должен ей помочь, – сказал Жюль, когда мужчины остались одни на крыльце больницы.

– Как бы я хотел это сделать, спасти ее. Но это практически невозможно. – Его глаза были влажными.

– Почти невозможно и невозможно – это не одно и то же. Если врачи здесь, на Западе, пересаживают легкие, то и ты можешь.

– Жюль, я никогда раньше не проводил пересадку. К тому же тут нет легкого, которое мы могли бы пересадить Ни Лу. Больницы ведут списки. Длинные списки. Многие люди ждут появления нового органа годами. Но если донора нет, то и реципиентам рассчитывать не на что.

– Донор есть.

Некоторое время мужчины пристально смотрели друг на друга.

– Нет, Жюль. Ты не можешь этого сделать.

– Судьба дарует мне возможность поступить иначе.

Антуан покачал головой.

– Начав бежать сквозь огонь, нельзя останавливаться, – произнес Жюль.

– Это безумие!

– Думай о новом начале. Ты ведь любишь ее. Ни Лу.

– Как я могу думать о начале, когда все, что у меня впереди, – это конец?

– Конца не существует. Все продолжается.

Жюль обхватил лицо Антуана руками. У парня по щекам побежали слезы.

– Прошу тебя, Антуан, сделай это.

– Я не могу, Жюль.

– Я люблю тебя как собственного сына. – Жюль продолжал держать лицо Антуана, прислонившись лбом к лбу парня. Антуан кивнул. Затем Жюль опустил руки, в последний раз посмотрел на него полным нежности взглядом и ушел. Антуан смотрел ему вслед. Наблюдал, как он сошел по ступенькам веранды, даже не обернувшись, прошел через ворота больницы и спускался по длинной мощеной дорожке в долину, пока не превратился в маленькую черную точку, которая затем исчезла.

Дорога от больницы к его старому дому пролегала вдоль реки, на берегу которой он часто сидел с Флорентиной, когда она была маленькой. В то время они складывали из листьев лодочки и перед тем, как спустить их на воду, тихо загадывали желание.

В некотором смысле желание Флорентины сбылось. Она никогда не могла сдерживать его и громко повторяла снова и снова: она хотела сестру.

«Вселенная не всегда отвечает сразу, – думал Жюль. – И иногда исполняет наши желания иначе, чем мы себе представляем. Но она ничего не забывает. Она никого не забывает».

Глядя на прозрачную и тихую воду, протекающую мимо, Жюль прошептал про себя:

– Чтобы поток жизни продолжил свое естественное течение, все должно измениться.

Глава 68

Вилла, на которой Жюль прожил с Луизой и Флорентиной более двадцати лет, была до краев наполнена тревогой за Ни Лу. Туда приехали все. Даже Пранав, Ярон и Ноян.

На следующее утро Жюль проснулся рано. Он встал, побрился и оделся. Затем снова лег рядом с Шарлоттой, которая еще спала. Он гладил ее по волосам, рассматривая тонкие черты лица. Открыв веки, она посмотрела на него так, как будто может читать его мысли. Жюль взглянул ей в лицо и понял, что ее умные глаза уже все знают. Они вопрошали и умоляли его не делать этого.

Шарлотта и Жюль долго держали друг друга в объятиях, пока он не попрощался с ней долгим глубоким поцелуем и не отправился в больницу к Ни Лу. Все, что он сказал Шарлотте в то утро, имело некую завершенность. Наконец Жюль в последний раз улыбнулся ей и отправился в путь.

Неужели это были последние часы их совместной весны?

С любовью и смертью в сердце он вошел в сад больницы и сел на корточки на еще влажную траву. Из окрестных благоухающих лесов выбирался туман. Жюль вытащил из кармана брюк флакон с ядом. Держа его большим и указательным пальцами против солнца, он посмотрел на сверкающую жидкость, вытащил из флакона пробку, капнул немного содержимого на тыльную сторону кисти и стал наблюдать, как раствор отражает утренний свет. Наконец он поднес флакон к губам и одним глотком выпил яд. Затем лег. Посмотрел наверх, в бесконечную синеву. На небо, полное перелетных птиц, полное прощаний.

Он закрыл глаза и поспешил навстречу ему, сияющему утру, новой стране на другой стороне реки. С музыкой в сердце, тихой, но вездесущей. С осознанием, что было хорошо так, как было. И дыхание мира вобрало в себя его последний вздох.

Утренний свет растекался по полям, словно мед. Пахло влажной травой и сиренью. На ароматных цветах блестела роса.

После ухода Жюля Шарлотта разбудила Антуана с мучительным предчувствием и попросила его пойти с ней в больницу. Он протер глаза ото сна, оделся, и они поспешили из дома. Шарлотта всю дорогу надеялась, что ошибается.

Но она не ошиблась. Они увидели еще издали, как он лежит на траве. Его мертвое тело было усыпано сдуваемыми с деревьев белыми лепестками, словно клочками хлопка, словно снегом. Воздух был наполнен ароматом цветущего вокруг жасмина. Ароматом Шарлотты, который Жюль унес с собой в вечность.

Она наклонилась к нему. Посмотрела на него сквозь пелену слез, застилающую глаза. Погладила по еще теплой щеке.

Антуан взял Жюля за руку и пощупал пульс. Тишина. И только птица пела высоко в кроне дерева.

Какая напряженная жизнь отражалась на лице Жюля. Его тело выдерживало даже самые сильные жизненные бури. Однако последнюю, связанную с предстоящей смертью дочери, Ни Лу, он хотел не выдержать, а предотвратить.

На глаза Антуана навернулись слезы. «Все-таки это конец жизни, – подумал он. – Конец надежды, отчаяния, печали и боли, радости и свершений. Это конец чуда случая и удачи, судьбы и предназначения. Конец одной истории, которая переходит в другую, потому что судьба всегда завершает свое творение».

В руке Жюля была записка. Антуан вытянул ее. И взглянул на написанное. Он пристально смотрел на буквы, выведенные черными чернилами. Держа лист бумаги в руках так, будто тот обжигает ему пальцы:

Дорогой сын Антуан,

прости, что я снова причиняю вам всем такую боль. И прости мне мое последнее желание, которое я адресую тебе. Ты знаешь, о чем я прошу.

Моя жизнь – это жизнь Ни Лу. Все будет хорошо. Я люблю тебя. Я люблю вас всех.

Жюль

– Жюль! – сказала Шарлотта одним дыханием. Ее глаза тонули в слезах. Она взяла записку из рук Антуана и прочла. Посмотрела на жизнь глазами Жюля. Затем закрыла лицо руками и закричала громким беззвучным криком. Антуан придвинулся к ней ближе и обнял. Дрожа всем телом, она подняла на него полные слез глаза. Он читал по ним каждое ее чувство.

Взгляд Антуана упал на карман пальто Жюля. В нем лежал конверт. Он вытащил его: «Моим любимым». Прощальное письмо. Антуан протянул конверт Шарлотте. Она покачала головой. Тогда Антуан сложил его. Один раз. Второй. Затем сунул в карман брюк.

У них не было времени на скорбь. Не сейчас. Тело Жюля нужно было немедленно доставить в больницу.

Глава 69

Смерть Жюля стала для всех шоком. Новостью, в которую было невозможно поверить. Новостью, которая проползла по кровеносному руслу, проникла в сердце каждого и медленно, но непрерывно просачивалась в извилины мозга, однако осознать ее они не могли.

Женщины казались ранимыми и хрупкими, особенно Шарлотта. Силы покинули ее, а пространство внутри наполнилось горем. Снедаемая болью, она смотрела на все тусклыми глазами. Это была неожиданная, но короткая вторая весна с Жюлем. Пылинки счастья исчезли так же быстро, как и появились, и теперь жизнь казалась ей более пустой, чем когда-либо. Нежный бутон любви распустился, расцвел, но его аромат уже улетучился.

Молчание затянулось. Тишина прерывалась лишь шумом времени и звуками скорби. Луиза поддерживала Шарлотту, Сарасвати держала за руку Флорентину, Пранав, Ярон и Ноян, склонив головы, сидели на деревянной скамье в коридоре больницы. Антуан стоял рядом с запиской Жюля в руке, скомканной в крошечный шарик, и его последней волей в сердце.

Флорентина закрыла глаза. Со смертью Жюля она потеряла не только отца, с которым проводила много времени и делилась важными моментами. Она потеряла часть себя. Потеряла целые периоды своей жизни. Тот, кто знал ее лучше всех, ушел, а вместе с ним – единственный человек, с которым она могла разделить воспоминания о совместно прожитом.

Шарлотта подошла к окну и распахнула его. У нее было ощущение, что в этой больнице ей не хватает воздуха. Она долго смотрела вдаль. Наблюдала, как по небу нитями тянутся облака. Как ветер проносится по лавандовым полям. Слушала, как он поглощает тишину. Смотрела, как собираются и приближаются грозовые облака, сверкают первые молнии и гремит гром. Как вдалеке серая завеса ливня надвигается на дома и стремительно несется к ней. В воздухе уже ощущались капли дождя. Через несколько минут он действительно начал падать с неба тонкими строчками. Шарлотта смотрела на улицу сквозь завесу из серебряных капель воды, нанизывающихся друг на друга, словно жемчужины на нитку. Прислушивалась, как капает с деревьев и веток. Наблюдала, как в одной капле дождя отражается целая вселенная. И когда гроза прошла, ей в голову пришла одна утешительная мысль: в конце каждого дождя всегда остаются лужи, отражающие небо.

Они решили пока не говорить Ни Лу о смерти Жюля. Она была слишком слаба, чтобы вынести такое известие. Прощальное письмо они тоже договорились прочесть позже. Вместе. Когда для этого настанет подходящий момент.

Время поджимало, ускользало от них.

В неприятной тишине Антуан произнес:

– У Жюля был план. План того, как мы можем спасти жизнь Ни Лу.

Все подняли головы и вопросительно на него посмотрели.

– Пересадка легких. Вот причина его самоубийства. Его жертва. Его искупление.

– Хоть это и было его последним желанием, – ломким голосом перебила Шарлотта, – но ты понимаешь, насколько это опасно? Мы потеряли Жюля и, возможно, потеряем Ни Лу.

– Я не знаю, как пройдет трансплантация, – признал Антуан, – но я знаю, что Ни Лу умрет, если мы ничего не предпримем, что Жюль умер, чтобы мы на это решились, и что у нас мало времени.

– Невероятный человек до последнего удара сердца. Он снова превратил стену в дверь, – прошептала про себя Луиза. – Мы должны через нее пройти.

Повисла тишина.

– Я понимаю твое беспокойство, Шарлотта. Но если это было самым сокровенным желанием Жюля, ради которого он был готов умереть, мы не должны позволять страхам сбивать нас с толку, – сказала Сарасвати. – Во всем есть смысл. Антуан, думаю, тебе нужно провести операцию.

Снова повисла тишина. Были видны лишь взгляды, которыми Шарлотта, Антуан, Луиза и Сарасвати, казалось, вели между собой немой разговор. Они молча обменивались мыслями и вопросами. Безмолвно принимали решение. Придется пойти на риск, и каждый из них знал об этом.

Затем тишину вытеснила суета. Антуан наконец повернулся к Луизе:

– Нам нужен врач, который уже проводил трансплантацию легких. Я мог бы ему ассистировать. Сможешь найти?

Луиза кивнула, взяла пальто и бросилась по коридору.

Она уже стояла у ворот, в которые собиралась постучать, как вдруг нащупала в кармане листок бумаги. Луиза вытащила его и прочла:

Дорогая Луиза,

надеюсь, ты уже на пути к новой жизни и сможешь меня простить. Повсюду есть заколдованные места, которые мы найдем, если просто отправимся им навстречу. Ведь красота мира висит перед нами, словно спелый плод, и ждет, когда мы его сорвем.

Ты чудесная женщина и тому, кому доведется быть с тобой рядом, повезет.

Пожалуйста, прости за то, что тебе порой не хватало тепла. Мне жаль, что я любил тебя не так, как тебе хотелось или было нужно. Но моя любовь всегда была настоящей и искренней. Даже сегодня я все еще люблю тебя, по-своему.

Твой Жюль

Она закрыла глаза. Минуту помедлила. Затем сунула записку обратно в карман, схватила дверной молоток – латунную ручку с шариком внутри – и ударила им по воротам.

Прошел почти час, прежде чем она вернулась в больницу в сопровождении мужчины. Это был Азис, ее школьный друг. Мужчина, с которым у нее была короткая связь во время замужества и с которым она стала чаще встречаться после того, как Жюль ушел.

Его внешность впечатляла. Он был среднего роста, хорошо сложен и казался энергичным и целеустремленным человеком. Его лицо выглядело дружелюбным, глаза – мягкими. Волею судьбы он был одним из ведущих хирургов-трансплантологов, и хотя у него было больше опыта работы с сердцем, поскольку трансплантация легких только появилась и еще оставалась скорее экспериментальной операцией, выглядел он уверенно. А другого выбора у них не было.

Ни Лу с трудом могла поверить, что для нее совершенно неожиданно нашелся донор, однако множество разнообразных чувств, которые поднялись в ней, вытеснили все вопросы. Ее быстро отвезли в операционную и усыпили наркозом.

Оставалось совсем мало времени, чтобы самоубийство Жюля не оказалось напрасным, а на пересадку обоих легких им потребуется не меньше шести часов.

Азис решил начать с левой стороны. Антуан и Шарлотта ему ассистировали. Он вскрыл грудную полость Ни Лу, сделав боковой разрез скальпелем сначала слева, между пятым и шестым ребрами, вдоль реберной дуги до грудины. А затем, на том же уровне, справа, также до грудины. Наконец он рассек грудину ножницами.

Антуан и Шарлотта раскрыли грудную клетку Ни Лу, словно створки моллюска.

Азис отделил левое больное легкое и удалил его. Затем он извлек левое легкое Жюля. Глаза Шарлотты наполнились слезами. Антуан посмотрел на нее. У нее был глубокий молчаливый взгляд. Азис тоже посмотрел на Шарлотту. Она молча кивнула и закрыла глаза. На мгновение она попала в какое-то далекое место. Перед глазами вдруг пробудилось ушедшее время. Только они с Жюлем обрели совместное настоящее, как оно снова исчезло. Приливы и отливы жизни. Что это было за горькое чудо счастья? Вот оно внезапно оказалось рядом, а вот уже снова пролетело мимо, его унесло по земле, словно лист, упавший с дерева. Пока Азис и Антуан соединяли легкое Жюля с главными бронхами, легочными венами и легочными артериями Ни Лу, по щекам Шарлотты текли слезы.

Шарлотте пришлось ненадолго сесть, но через несколько секунд она снова встала. Как ни старалась, она не могла найти в своих темных мыслях света. Даже надежды на то, что часть Жюля будет продолжать жить в Ни Лу, если все пойдет хорошо.

Антуан работал тщательно. Но достаточно ли быстро? Он взглянул на Азиса, который кивком подтвердил, что тот хорошо справляется с задачей. Антуан думал о стрекозах. О бабочках. О птицах, которые расправляют крылья и взмывают в небо. Думал о Марлен, которая сейчас на пути в вечность. О Жюле, который покончил с жизнью ради дочери и тоже возвращается домой. Он думал о Ни Лу. О блеске ее глаз. О ее улыбке. Об их любви.

К тому моменту, как Азис занялся правым легким, прошло более трех часов. Что Антуан отдал бы за то, чтобы суметь ее спасти?

Пока она дышит, у них все получится.

Глава 70

Когда Азис с Антуаном и Шарлоттой вышел из операционной, Луиза, Флорентина, Сарасвати, Пранав, Ярон и Ноян подскочили с длинной деревянной скамьи, как пружины. Азис кивнул. Ни Лу проскочила через лазейку удачи.

Легкими своего отца, которыми Жюль испустил последний вздох, она впервые вдохнула новую жизнь.

Радость и горе. Ощущение встречи и прощания. Странное волнующее безымянное чувство.

Скорбь по Жюлю, которого они потеряли. Потоки счастья за Ни Лу, которую они отвоевали. Печаль и надежда на усталых лицах.

Шарлотта поспешила выйти. Улицы были похожи на жидкие зеркала. За последние шесть часов успел пройти дождь, но теперь на небо вернулось солнце. Внезапный мощный свет – по крайней мере, на фоне смерти Жюля – казался слишком ярким, но не губил цвета, позволял травам прорастать из земли и нерешительно касался цветущих бутонов.

Шарлотта засунула руки глубоко в карманы белого халата. Кончики пальцев коснулись бумажки. Она вытащила прощальное письмо, для нее одной. От Жюля. Он знал, что она наденет этот халат. Знал, что она будет ассистировать при пересадке. Знал, что будет после его ухода. Он все знал.

Дорогая моя Шарлотта,

распознаем ли мы любовь, когда она нам встречается? Когда она внезапно оказывается перед нами? Я распознал слишком поздно. Прежде чем снова тебя найти, я был уставшим, измученным, пустым существом, которое больше ничего не радовало. Я чувствовал себя одиноким атомом на дорогах жизни.

А ты наполнила меня небом.

С тобой я снова встал на рельсы своего жизненного пути, и теперь ухожу, унося с собой частичку тебя и оставляя частичку себя в тебе.

Боль пройдет, а память останется. И будь уверена, любимая: все погребенное вернется. В виде цветка. Листа. Или жизни.

Весна вернется к тебе. Весна всегда возвращается.

Спасибо за самые прекрасные дни в жизни.

Ты была и останешься моей большой любовью.

Навсегда твой Жюль

Глава 71

Когда ночью Ни Лу проснулась, у ее постели сидел Антуан. Палату наполнял свет луны, и все вокруг казалось голубым. Он держал ее за руку и улыбался.

Вскоре ей стало лучше, и уже через две недели после операции она могла вставать и ходить по палате без одышки.

Ей сказали, что Жюлю срочно пришлось уехать. Они объяснят все позже.

Спустя четыре недели Ни Лу стояла у окна и смотрела на бескрайнюю зелень, расстилающуюся перед больницей, когда Антуан с напряженным лицом вошел в палату, подошел к ней и обнял. Она прислонилась к нему.

– Ни Лу, – начал он.

Она повернулась. То, как он произнес ее имя, не предвещало ничего хорошего. В последние недели Ни Лу часто разговаривала с Антуаном и знала, что значит каждый тон его голоса.

– Что? – спросила она, видя по его измученному лицу, что в том, что он собирается сказать, есть что-то плохое.

– Донор, Ни Лу, – продолжил Антуан, подбирая слова, – твои новые легкие… то есть твой донор… это Жюль.

– Жюль?

Повисла тишина.

– Да, Ни Лу. Ты вдыхаешь свою новую жизнь легкими Жюля. Он сделал тебе подарок. Это его жертва. Его способ все исправить.

– Но исправлять было нечего, – дрожащим голосом возразила Ни Лу. – Все было хорошо так, как было.

Антуан положил руку ей на щеку.

– Мне так жаль, Ни Лу. – Он посмотрел на нее и увидел, как в ее глазах отражается вся его печаль. Затем обхватил ее лицо руками. Нежно положил большие пальцы под подбородок, чтобы она подняла голову. И поцеловал. Это был долгий печальный поцелуй. По щекам Ни Лу текли слезы любви и скорби.

Разве слова могли выразить что-то еще?

Глава 72

Кэтому осознанию мы, люди, приходим разными путями. К осознанию того, что на самом деле ничто не умирает. Все просто меняется, переходит в другое состояние. Именно это осознание подарило скорбящим новую надежду.

Со дня смерти Жюля прошло восемь недель. Ни Лу полностью восстановилась. Легкими своего отца она вдыхала мир так глубоко, как никогда прежде.

Пришло время отправляться домой. Ни Лу собиралась жить с Антуаном и Шарлоттой в деревне. Сарасвати, Пранав, Ярон и Ноян – вернуться в свою, в лагуне. А Луиза и Флорентина хотели сопроводить новообретенную семью на Дальний Восток, провести с ними время и познакомиться с их родиной, а затем вернуться на Запад. Ведь он был и остается их домом. Луиза уже начала новую жизнь с Азисом, и Флорентина тоже найдет свою. Теперь, когда знает свои корни.

В последний вечер перед отъездом они все вместе сидели на траве в саду Луизы. В центре стояла урна с прахом Жюля. Одну часть они развеют здесь, на его старой родине, а другую – Шарлотта рассеет в своем саду. Кто знает, что вырастет на его месте?

Антуан вытащил из кармана прощальное письмо Жюля, развернул плотно исписанные синими чернилами страницы и начал читать:

Дорогие мои,

мне не больно от того, что я сегодня умру. Мне больно от того, как я жил. Мне стыдно за то, что я сделал вам, девочки, Флорентине и Ни Лу, и вашими матерям, Луизе и Сарасвати. Мне несказанно жаль. И у тебя, моя любимая Шарлотта, я тоже прошу прощения за ту боль, которую вынужден причинить. Мое намерение ни в коем случае не состоит в том, чтобы снова сделать вам больно. Я просто пытаюсь не повторять того, что сбило меня с верного пути двадцать лет назад. В тот день я не осознавал, насколько острым был край обрыва, за который я уцепился своей идеей. Тогда я не задумывался о том, что у всего в нашей жизни есть последствия. Даже у мыслей, которые рано или поздно превращаются в действия.

Существуют события, которых нам не избежать. Они всегда с нами. Повсюду. Они формируют нас и делают теми, кто мы есть, однако каждый из нас в любой момент волен стать другим. Если мы будем искать достаточно долго, то найдем в себе силы сбросить старую кожу и отрастить новую.

За прошедшие недели мне довелось многое усвоить: что, даже когда мы совершаем ошибки и принимаем неправильные решения, нашу жизнь направляет таинственная сила, что мы слишком быстро перестаем видеть и слышать подсказки судьбы, и зачастую именно мелочи помогают нам понять великое. Мы часто ищем счастье не в тех местах, а тени, которые отбрасывает на нас жизнь, бывают длинными, но из них можно выйти. Всегда есть лучшая альтернатива плохой жизни. Существует сила, которая есть в каждом из нас, и порой одно-единственное слово может сказать все, а множество слов – ничего. Что у всех нас есть мечта, к которой нужно идти, и смысл жизни, кажется, в том, чтобы познакомиться с самим собой.

Дорогие мои, не позволяйте темным временам проникать в вашу душу и отравлять сердце. Иногда судьба делает свою работу еще до того, как мы успеваем это осознать. Верьте, что все происходит в соответствии с великим планом. И будьте уверены, что жизнь позаботится о вас. Именно это она и делает. Заботится обо всех нас.

Не думайте об ограниченности жизни и свободно двигайтесь по бескрайним просторам ее красот. Используйте каждую частичку своего времени на земле. Каждый сам привносит смысл в свое существование.

Мне довелось усвоить, что вся загадка жизни вдруг становится разборчивой, если внимательно смотреть, внимательно слушать. Что тогда она становится осязаемой и ее можно держать в руках, как слиток золота.

Всему свое время. И мое пришло.

Пожалуйста, не забывайте меня.

Я люблю вас.

Ваш Жюль

Наступила тишина. Антуан снова сложил листы, прижал их к груди и подумал: «Мир находится не снаружи. Мир находится в нас. Дверь в нашу жизнь и в наши мечты – не вовне, а где-то внутри нас. На континенте нашей души. О ландшафте которого мы всегда должны заботиться. Потому что он определяет структуру нашей жизни».

Глава 73

Шли серебристо-серые недели, полные печали и радости, веры и скорби.

– На каждого человека, который причиняет нам боль или разочаровывает, в жизни находится по крайней мере один, который делает нас счастливыми. А на каждого, который покидает, – по крайней мере один, который приходит, – утешал Антуан Шарлотту.

Наконец-то она была готова отпустить. Как минимум то, что осталось от тела Жюля.

Когда Шарлотта рассеивала по саду его прах, легкий ветерок стряхивал с деревьев сотни лепестков плюмерии, заставляя их тихо танцевать в воздухе и падать на землю, пока вся земля не оказалась полностью покрыта белыми и розовыми лепестками.

Шарлотта погладила бронзовое перо с лазуритом, которое Ни Лу надела ей на шею, когда они высадились. Цепочку, с которой все началось, и которая теперь завершила круг.

Вдруг произошло нечто чудесное: Шарлотта почувствовала легкое шевеление внизу живота. Один раз. Второй. Нет, она не ошибалась. Это было похоже на легкое покалывание, будто внутри лопаются мыльные пузыри.

Впервые в жизни она испытывала это чувство. Несомненно. Это ребенок. Ее собственный ребенок. Его ребенок!

По лицу Шарлотты потекли слезы.

Перед ней простиралась полнота жизни, скорбь и печаль, надежда и радость. И любовь.

Жюль ушел. Но родится его ребенок, он уже растет внутри нее, у него уже бьется сердце.

Это правда: у каждой жизни свой собственный ритм. Своя собственная мелодия. И свой конец.

Жюль был во всем прав: за пределами того, что мы воспринимаем органами чувств, есть нечто еще. Нечто большее. Нечто более значимое и очевидное любому беспристрастному человеку: чудо.

Глава 74

Однажды она сможет нырять за жемчугом. В следующей жизни, со здоровыми легкими. Так всегда говорил Пранав. И вот эта следующая жизнь настала. Новая жизнь со здоровыми легкими.

Пранав, Ярон, Ноян и Антуан сопровождали Ни Лу. Опускаясь на дно, она скользила в воде, словно дельфин. Солнечный свет лился на море, пронизывая воду сотней светящихся нитей. Какая великолепная игра света и цвета. Подобно мерцающему серебряному облаку, мимо Ни Лу проплыла стая платаксов: она открылась перед ней, будто занавес, пропускающий особого гостя, и снова закрылась. Сокровища моря. Без Жюля Ни Лу никогда не испытала бы этого чуда, представшего перед ней под водой.

Во время своего первого погружения она достала со дна всего одну устрицу. И когда та через несколько дней раскрылась, Ни Лу нашла в ней самую редкую, самую красивую жемчужину, которую могло предложить море.

У нее в глазах стояли слезы. Нет. Жюль не был мертв. Ничто не умирает, все просто переходит в другое состояние.

Вот как близко можно подобраться к чудесам в жизни, порой даже не осознавая этого.

Глава 75

После возвращения из деревни в лагуне в свою Антуан заметил что-то голубое, мерцающее в сумерках под плюмерией в саду. Он подошел к дереву.

На том месте, где он посадил семечко матери, пробился росток. Казалось, бутон очень медленно раскрывается. Виднелся крошечный кончик кобальтово-голубого лепестка. Он был таким ярким, что Антуану казалось, будто бутон светится изнутри.

Антуан опустился перед ним на колени. Когда он нежно провел пальцем по бутону, тот сразу же распустился.

– Когда я умру, я появлюсь на свет в виде голубого цветка, – звучал в ушах Антуана голос Марлен. – Сохрани семечко и закопай. Начнет прорастать – я уже в пути. Как только распустится бутон, я приду.

И она пришла.

Антуан смотрел на странный цветок, которого еще никогда нигде встречал. Он поражался тому, как необычно складывается его жизнь и какие странные повороты выбирает на ее пути судьба. Вдруг ему показалось, будто это какая-то таинственная сила, тайна жизни осмысленно связала все эти совпадения воедино так, что в итоге жизнь вернулась к своему истоку.

Все мы носим в себе другой мир. Высший мир. Мир, который побуждает нас пускаться в путь. Мир, к которому у нас есть доступ лишь в том случае, если мы находимся в гармонии с собой.

Он лежит перед нами.

Полный неизведанных красот.

Нужно только протянуть руку.

Еще несколько месяцев назад Антуан увидел бы во всем, что произошло за последние недели, лишь горе.

Однако сейчас он видел в этом прежде всего красоту.

Боль и печаль разом испарились.

Это был он: цвет счастья.

На лице Антуана медленно появилась улыбка.

В нем пробудилась вера в чудеса.

Каждая история превращается в воспоминание о том, кем мы были, и в надежду на то, кем мы можем стать.

Эта книга – признание в любви. Признание в любви стране на Дальнем Востоке, которая вернула меня к жизни.

И признание в любви людям, которые в моей жизни есть.