Цветы из чужого сада

10. Что случилось

Мальчишек Алик перехватил на лестнице, спускающейся между домами к реке. Гога, Шурик и Заяц поверили сразу всему, что им рассказал маменькин сынок. Гога вспомнил, что он видел Рыжую Берту у Лешки раньше. Значит, он давно пропивает с ней их деньги. Шурка предложил заявить в милицию, но Заяц сказал, что их тоже тогда заберут вместе с Лешкой.

Мальчишки бежали вниз по лестнице, шепотом на бегу переговариваясь.

– Давайте Косте скажем, – предложил Шурка.

– Нет, – махнул головой Гога.

Он снова почувствовал себя главным. На середине лестницы Гога подлез под перила и свернул на пустырь. Все побежали за ним. Здесь, среди старых консервных банок, стекляшек и прошлогодней сухой и пыльной травы, они просидели до вечера. В сумерках разбежались по домам, встревоженные, притихшие.

Понедельник начинался с уроков Уф Фимовны. Перед тем как начать урок, старая учительница делала перекличку и внимательно оглядывала класс. Если Гога возбужденно вертелся на своей парте, если у Шурки на коленях лежала книга, если Славка Заячья губа держал в руке галку, собираясь ее пустить по классу, а Алик спокойно сидел, положив руки на парту, значит, в пятом «В» все было в порядке. Надо только отобрать у Шурки книгу, попросить Славку оставить птицу в покое до перемены, напомнить Гоге, что если он будет так вертеться, то когда-нибудь останется без головы, – и можно начинать урок.

Но сегодня все было наоборот: Алик вертелся, а Гога, Шурка и Славка сидели не шелохнувшись. Закончив перекличку, Уф Фимовна села и, отдуваясь, спросила:

– Бавыкин, уф, Киселев, уф, Баранов, уф, что случилось?

– Ничего, – испуганно вскинул глаза Гога.

Шурка и Славик решили, что он и за них ответил, и промолчали. Тогда учительница повернулась к Алику. Любимого ученика она называла всегда ласково по имени:

– Алик, а что с тобой сегодня?

– Я не разговариваю.

– Я вижу, уф, что ты не разговариваешь, но что с тобой? Беспокойный стал, в театре, уф, тебя никто не видел.

Алик стоял, виновато опустив голову. Уф Фимовна махнула рукой:

– Садись.

После того как ее обворовали, она как-то постарела, и одышка у нее стала чаще. Раньше ей легко было вызвать учеников на откровенность, а теперь при одном ее взгляде мальчишки и девчонки замыкались в себе. «Наверное, пора уходить на пенсию», – подумала учительница. Она не догадывалась, что воры, забрав у нее многие привычные вещи, унесли из ее жизни и уверенность в себе. Если бы мальчишки и девчонки знали мысли Уф Фимовны, они бы успокоили ее. Но они ничего не знали.

Первые три дня мальчишки ждали, что Лешка вот-вот вывернется откуда-нибудь и скажет: «Привет!» Но прошла неделя, вторая, история с подснежниками начинала забываться. Гога бегал, как раньше, на большой перемене по партам, спасаясь от дежурной Нинки Пономаревой, Шурка запоем читал книги про шпионов. Заяц все чаще и чаще придирался к Алику, называя его Котей и маменькиным сынком. Алик снова занялся решением проблемы дружбы с девчонками: идти или не идти в гости к Маринке и есть или не есть Нинкины яблоки. И вдруг после первомайских праздников установившееся благополучие с треском рухнуло.

Заяц опоздал на первый урок. В самый последний момент обнаружилось, что у него порваны штаны. Пока бабушка зашивала дырку, прошло больше десяти минут.

Заяц пришел в школу на перемене. Бросил на парту портфель и позвал Гогу. Гога выслушал его и позвал Шурку.

– Руки вверх! – направил тот на Зайца вытянутый пистолетом палец. – Попались, господин Свентос. Ваш номер – триста двадцать четыре.

Заяц оттолкнул Шуркину руку:

– Лешка велел прийти для разговора на баржу.

– Куда?..

– У Бархатного бугра которая лежит. Я бежал, хотел догнать вас, а он вышел из переулка и загородил мне вот так дорогу.

– Кому велел прийти? Всем нам?

– И Коте.

– Алик! – повернулся Шурка.

Алик издалека наблюдал за совещанием мальчишек. Он сразу подошел и встревоженно спросил:

– Что?

– Лешка велел после уроков прийти на баржу.

– Я не могу. Мне мама не разрешает после уроков задерживаться.

– «Задерживаться», – передразнил его Заяц. – Он сказал, если ты не придешь, то он тебя рассыплет по винтикам, так что ни один конструктор потом не соберет.

Алик сник.

Звонок помешал мальчишкам договорить. Они разошлись по партам и задумались над тем, что Лешке от них надо. «Наверное, поспели ирисы», – догадался Алик. Но он не хотел воровать цветы для Берты. Потом он вспомнил, как Берта говорила Лешке, чтобы он следил за учебой пионеров. Лешка тогда спросил: «Зачем?», она ему ответила: «Чтобы в школе не было никаких подозрений». «Пусть лучше будут подозрения», – решил Алик и резко поднял руку. Аркадий Константиныч, учитель математики, подняв очки на лоб, внимательно всматривался в класс.

– Отличники сегодня мне не нужны, – пропел он. – Кончается последняя четверть, и мне хотелось бы, чтобы некоторые троечники попытались исправить свои отметки, хотя бы на четыре. Но наши троечники, видимо, очень скромные люди, они не хотят подымать рук. Придется их все-таки потревожить.

– Аркадий Константиныч, – взмолился Алик, – вызовите, пожалуйста, меня.

– Ты хочешь исправить свою «пятерку» на «шесть»? Тщеславие хорошо в умеренных дозах.

– Вызовите, пожалуйста.

– Хорошо, иди к доске. Но предупреждаю, если ответишь хуже, чем позавчера, поставлю «четыре», а если лучше, то поставлю «шесть», или «семь», хоть такая отметка Министерством высшего образования и не предусмотрена.

Аркадий Константиныч, или, как его прозвали школьники, Аркадий Крокодилыч, пропел свое условие, протянул Алику задачник и ткнул пальцем в номер задачки, которую надо было решить у доски. Алик быстро переписал условие и начал решать. Нинка Пономарева с гордостью за ним следила. Ей всегда нравилось смотреть, как он быстро справляется с задачками.

– От восьми отнять два, – бормотал Алик. – Равняется…

И он написал тридцать пять. Нинка ахнула. А класс, который уже начал презирать Алика за то, что он похваляется своими «пятерками», настороженно замер. Аркадий Крокодилыч надвинул очки на глаза, хмыкнул и переспросил:

– Значит, если от восьми отнять два, получится тридцать пять?

– Да.

– А сколько будет, если к одному прибавить один?

– Четырнадцать.

– А от одного отнять один?

– Сорок пять.

– Ну и глупо! – сказал Аркадий Крокодилыч. – Если тебе нужна была двойка, попросил бы, я тебе ее и так поставил бы. А зачем отнимать у людей время? Садись! Два.

На уроке географии Алик перепутал Америку с Африкой. Молодая учительница чуть не расплакалась и сказала, что пойдет жаловаться к директору. Она назвала эту ошибку хулиганским поступком.

На уроке истории Уф Фимовна сама вызвала Алика отвечать урок. Он сказал:

– Не знаю.

– Ну, тогда, уф, отвечай, что знаешь.

– Ничего не знаю.

Учительница тяжело вздохнула. Ей предстояло решить загадку Алика. Она подумала, что надо вызвать в школу его мать.

На перемене в учительскую прибежал завхоз и переполошил Уф Фимовну. Он сказал, что на крыше школы, на самом краю, сидят два ее ученика. Это были Вовка Жигалкин и Петька Серебряков. Они испытывали новую конструкцию прибора.