Да, это мой мужчина

3

Следующие две недели Шеридан посвятил занятиям спортом, явно показавшим ему, что его спортивная форма, которой он столь рьяно кичился, была не так уж безупречна, как ему хотелось. После напряженных тренировок он почувствовал под кожей множество болезненных мышц, о существовании которых и не подозревал. А ведь думалось, он так прекрасно сложен.

Еще хуже были уроки вокала и танца, где из Шеридана — с весьма слабой надеждой на успех — пытались сделать второго Джина Келли. Молодой актер недоумевал, зачем телевизионному Джеймсу Бонду нужно обязательно уметь петь и танцевать. Но сомнения сомнениями, а дело делом. Надо — значит, надо. Шеридан не жалел усилий, неуклюже сгибая ноги и выделывая в танцевальном классе немыслимые и сложнейшие па. От вокальных упражнений он в конце концов охрип. И на каждом шагу только и слышал имя Джильды Лоуренс. Джильда приказала то, Джильда велела это, Джильда хочет, Джильда посоветовала… Но сама эта достойная женщина ни разу не предстала пред ясные очи Шеридана. Естественно, любопытство актера распалилось до предела.

Но вот наконец настал великий и торжественный день, когда Уорд должен был увидеть свою благодетельницу. Миллер устраивал грандиозный вечер с шампанским и прессой, на котором он собирался оповестить весь мир о том, кто будет сниматься в основном составе, а кто — в качестве приглашенных звезд.

Это была одна из типичнейших вечеринок, собравшая половину Голливуда, где каждый из гостей считал себя и только себя самым великим, самым лучшим, самым красивым и самым влиятельным. Было совершенно нормально, что большая часть из них в глаза не видели друг друга, но делали вид, что знают абсолютно всех. Эта суета совершенно не мешала Шеридану. Единственное, чем он был недоволен, так это тем, что продюсер не обращал на него ни малейшего внимания и не обмолвился о нем, исполнителе главной роли, ни единым словом. Он был просто одним из гостей — он, которому в скором времени было суждено стать сверкающей звездой телеэкрана, как с налетом легкой иронии размышлял Шеридан. Кстати, куда запропастилась эта Джильда Лоуренс?

— Скажите, пожалуйста… — обратился Шеридан к одному из тусовочных ветеранов. В ответ он получил лишь страдальческий взгляд.

— В наше время нельзя позволить себе стареть. — Ветеран завистливым взглядом окинул стройную фигуру Уорда. — Никакой седины, никакой бледности… и никаких старых собственных зубов.

— Привет! — Приятель и коллега Уорда Монти Клингер с силой хлопнул Шеридана по плечу. — Ты уже познакомился с Мэнди?

Монти потащил его к какой-то разодетой в пух и прах девице, прежде чем Шеридан успел узнать хоть что-то о Джильде Лоуренс.

— Привет. — Мэнди сверкнула безупречной улыбкой и указала на человека в белом костюме. — Ты знаешь Элвина? Он постоянно тренируется и не дает себе спуску. В душе это настоящий Ноэл Коуард[2] и воображает из себя Бог знает что. Ты понимаешь?

— Нет слов, но мне кажется, что он несколько легковесен.

«Черт побери, почему никто не говорит обо мне?» — спрашивал себя Шеридан. Он почувствовал легкий укол зависти. В конце концов, он — звезда или нет? Двое мужчин, стоящих позади него, тоже не упоминали в разговоре о Шеридане Уорде. Их больше интересовала какая-то драка, в которой оба участвовали… Плебеи! Он обернулся к собеседникам, один из них, верзила с перебитым носом, улыбнулся ему, не переставая болтать о пустяках.

— … я где-то читал, что если в потасовке тебе пришлось худо, то надо прикинуться мертвым. Мнимый убийца непременно убежит, но тогда надо, не теряя времени, подниматься и делать ноги, потому что преступники всегда возвращаются на место преступления.

От обиды Шеридан выпил третий фужер шампанского. Может быть, на него обратят внимание, если он начнет, громко болтая, бродить среди гостей, хотя… кого здесь этим удивишь? На холмах Хомби и Беверли видели всякое!

Джильда Лоуренс давно заметила среди гостей новую телезвезду — Шеридана Уорда и приложила все усилия, чтобы как можно дольше оставаться незамеченной им. Скрываться в массе гостей ей помогало то, что она знала здесь почти всех и могла прятаться за своими друзьями… особенно за широкой… пожалуй, слишком широкой спиной Сьюзен.

— Как поживает твоя мама? — Сьюзен буквально зарделась от удовольствия, услышав вопрос Джильды.

— О, мама и ее подруги, с которыми она пьет чай, — это настоящее общество старомодных леди. Стоит послушать, как они обвиняют друг друга в разных прегрешениях. Но даже это они делают очень галантно и красиво. — Сьюзен огляделась. — Ты знаешь вон того рыжего, который стоит у дверей?

— Пеллбса? — Джильда небрежно кивнула. — Кто же его не знает?

В этот момент она заметила приближающегося Шеридана Уорда. Джильда переместилась ближе к своим подругам и, сделав вид, что страшно ими заинтересована, вступила в разговор.

— У него какая-то аллергия, — говорила одна из женщин, недовольная тем, что Джильда оттеснила ее на задний план, — которая превратила его лицо в тибетский пейзаж после землетрясения. Когда он занимается сексом, то обязательно надевает очки. Выглядит при этом как гениальный безумец. Голый интеллектуал на бабе!

Джильда отпила шампанского, посмотрела на трещавшую без умолку брюнетку и подумала: «Пожалуй, у всех здесь присутствующих есть какое-то личное горе».

— А теперь я хотел бы представить вам исполнителя главной роли в нашем сериале — Шеридана Уорда! — Громкий голос Миллера оторвал Джильду от размышлений.

Наступила тишина, в которой продюсер огласил список приглашенных в картину актеров. Против воли Джильда направилась на сцену к своему господину и повелителю. Ее место сейчас рядом с ним. И одновременно вместе с этим беспутным Уордом…

Шеридан же понимал, что должен в этот момент испытывать благоговейный трепет. Список был так длинен и насыщен такими именами, что он нисколько не удивился бы, услышав, что Грета Гарбо приглашена на роль уборщицы в туалете.

— А теперь несколько слов о деловой стороне вопроса скажет мисс Джильда Лоуренс. — Миллер покровительственно улыбнулся. — Джильда, прошу.

Шеридан торопливо обернулся и посмотрел на идущую из глубины зала женщину. Так вот она, окутанная слухами, несравненная Джильда Лоу… «О, черт!» — пронеслось у него в голове, когда он узнал прекрасную незнакомку, столь холодную с ним в тот достопамятный вечер и сегодня тоже не удостоившую его вниманием. Она и сейчас, рассказывая о задуманном сериале, не смотрела в его сторону.

«Держи марку», — приказал себе Шеридан и, подойдя к Джильде, когда она закончила выступление, изобразил на лице улыбку «отважный парень».

— Мисс Лоуренс? Я бы хотел поблагодарить вас за то, что вы предоставили мне главную роль в проекте. — Он придал своим глазам неотразимое выражение благодарности. Но излучение глаз пронзило пустоту… Все пошло прахом…

— Мне очень жаль. — Джильда не помнила, чтобы кто-то смотрел на нее с такой собачьей преданностью. Не случалось, чтобы такой взгляд принадлежал профессиональному актеру. — За вас был продюсер. Режиссер и все прочие, как, впрочем, и я, были против вашей кандидатуры. Особенно я. — К черту обаятельную улыбку этого Шеридана. Кончено!

Шеридан спрятал свою злость за улыбкой-маской — он умел придавать лицу любое выражение.

— Не могу избавиться от ощущения, что я вам очень не нравлюсь.

Она хищно оскалилась.

— Моя симпатия к вам доходит до экстаза, мистер Уорд.

До чего же он сексуален, от этого никуда не денешься. Но сейчас она собьет с него эту наигранную надменность. Ты у меня попляшешь! Получил? Джильда почувствовала удовлетворение.

Шеридан попытался заговорить прямо-таки шелковым голосом:

— Вам не очень тяжело работать с продюсером, который гораздо больше понимает в своем деле, нежели вы, мисс Лоуренс?

Она очень привлекательна, но какая же холодная и расчетливая, бестия! Во всяком случае, Уорд явственно мог различить опасный огонь, полыхавший в ее глазах, и удовольствие от того, что ей удалось посадить его в лужу. Наслаждение от этого просто светилось на ее лице.

Столпившиеся вокруг гости разделили их, предупредив этим возможную перепалку и ссору. Но когда на следующий день Шеридан снимался для рекламы сериала, которую надо было разослать в разные страны, у него и у Джильды было ощущение, что их совместный труд не может кончиться ничем, кроме катастрофы.

Две недели спустя начались съемки. Шеридан сразу ощутил некоторое неудобство. Миллер хорошо позаботился о рекламе сериала, и исполнителя главной роли узнавали везде, куда бы он ни шел. Неудобство номер два — убийственный режим: подъем в пять, в шесть в студию, в восемь начало работы. Неудобство номер три — это исполнительный директор Джильда Лоуренс не только казалась вездесущей, как сатана, но и, кроме того, вероятно, поставила себе задачу превратить жизнь Шеридана в ад.

Суженными от гнева глазами добросовестная и трудолюбивая Джильда каждое утро наблюдала отвратительную для себя сцену: Шеридана в весьма помятом виде.

— Вам, как я вижу, не очень помогают маски и парикмахеры? — Она улыбнулась, в глазах блеск холодной стали. — К тому же мне кажется, что нам придется разориться и купить вам персональный утюг.

Уорд выпрямил спину и вперил в Джильду исполненный ненависти взгляд.

— Я свеж, как маргаритка.

Это прозвучало бы куда убедительнее даже в его собственных ушах, если бы язык повиновался лучше. Но нельзя же одновременно зевать от недосыпа и отчетливо произносить слова!

Но она не отвязывалась и продолжала стоять над душой — эта липучка! Джильда оказалась тут как тут, когда актер после первой же неудачной сцены разразился злобными проклятиями.

— Не ругайтесь так!

Шеридан показал на свое лицо, по непонятной прихоти режиссера выкрашенное ярко-желтой краской.

— Как еще может выражаться человек с таким раскрасом? Как вообще можно играть с таким лицом?

Джильда вздохнула и покачала головой.

— После всего, что я видела, мистер Уорд, нахожу свое прежнее решение вполне обоснованным. Вы не подходите для этой роли.

— Ах, вот как! — Он с трудом удержался от искушения вцепиться ей в глотку. С каким наслаждением сломал бы он эту красивую шею. — Никто другой не смог бы, как я, отыграть эту сцену с такой желтой рожей, вот что вы должны были сказать, мисс Всезнайка!

Джильда вновь приняла непроницаемо-ледяной вид.

— Вы можете многое, когда хотите!

— Я божествен, я — Господь-Бог, — заерничал Шеридан.

— Когда вы хотите, вы можете быть очень вежливым! — зло прошипела она.

— Вопрос в том, с кем мне быть вежливым, — в том же тоне ответил Шеридан.

Джильда состроила вызывающую гримасу, от которой становились буквально невменяемыми ее отец, школьные учителя и преподаватели в колледже.

— Я вспомнила одну фразу Буркхардта,[3] она мне кажется очень подходящей в данном случае: «Вот и опять наш возлюбленный Господь в припадке рассеянности засунул в задницу немыслимое дарование…» Помните? — Она повернулась и собралась уходить.

— Мисс Лоуренс… — Шеридан дождался, пока она обернулась. — Если вам доложат, что я за вашей спиной говорю о вас гадости — верьте каждому слову!

— Ноэл Коуард Айвору Новелло. Лондон, тысяча девятьсот восемнадцатый год. — Придав лицу надменное выражение, Джильда покинула студию.

Шеридан вдруг понял, что неудача в первой сцене с этим идиотским айвово-желтым лицом перестала его расстраивать. Все еще наладится.

Но пока все становилось только хуже. И дело не только в обоюдных перепалках между ним и исполнительным директором Джильдой Лоуренс. Неприятности продолжали преследовать его и во время дневных съемок. Любовная сцена на воздушном шаре еще больше шокировала Шеридана. Он побледнел от дикого страха и без всякого грима стал желто-зеленым. Об этом милым шепотом ему сообщила партнерша.

Стоило Уорду благополучно вернуться на землю, как он снова поругался с Джильдой Лоуренс.

— Мне не хотелось бы об этом говорить. — Джильда сладко улыбалась… Он нервничал не столько от ее комментариев, сколько от исходящей от Джильды сексуальной ауры… Но, может быть, все дело в гормонах. Как он мог находить эту сатану в юбке сексапильной?! — Но я была права в своем мнении о вас. Суперагент, дрожащий от страха на высоте двух метров от земли, так же убедителен, как вдребезги пьяный проповедник из общества трезвости…

Шеридан воздержался от ответа.

На следующий день работу снова пришлось прервать. Лицо актера вновь окрасилось в диковинные цвета. Правда, на этот раз обошлось без грима.

Студийный врач, округлый толстый добряк — этакий благодушный кровопийца, изрек:

— Это аллергия на желтый грим или на пищевые продукты. Аллергия возможна на что угодно. Одно смею заявить с полной уверенностью — есть какая-то вещь, абсолютно вам противопоказанная.

Шеридан испустил мучительный стон.

— Исключите, пожалуйста, мисс Джильду Лоуренс.

— Что у вас было вчера вечером?

— Темпераментная пуэрториканка. — Это не соответствовало действительности, но прозвучало весомо.

— Я хотел спросить о том, что вы ели и пили.

— Перечно-мятный ликер. — Шеридан содрогнулся от удара — доктор стукнул его молоточком по колену.

— Этого не может быть. — Врач попытался ударить его по второй коленке.

— Почему? — поинтересовался Шеридан.

— Тот ликер зеленый, а лицо у вас красное и даже в рыжину.

Актер вздохнул. По крайней мере, ясно, что врач не дальтоник. Это радовало.

— Так как же быть? — спросил Шеридан.

— Как пуэрториканка?

— Знойная девица.

Доктор кровожадно усмехнулся.

— Значит, так, вы даете мне ее адрес, а я выписываю вам рецепт.

Неделю спустя съемочная группа отправилась работать в Лондон. К Шеридану вернулся его обычный цвет лица, и теперь уже ничто не могло его испортить. Все участники, расположившиеся в отеле «Савой», сразу вышли на натуру, и первые съемки на Баттерси-парк-лейк и у Музея Виктории и Альберта прошли просто замечательно.

Внутри коллектива воцарились прекрасные отношения, атмосфера была очень свободной и раскованной — о лучшем не стоило и мечтать. Вдруг до Шеридана дошло, что теперь он смог бы встретиться с Джильдой Лоуренс без риска впасть в ярость. Ее постоянное присутствие на съемках больше не действовало ему на нервы. Джильда тоже внезапно почувствовала, что все лучше переносит Шеридана. Она приписала это тому, что под ее влиянием он стал более целеустремленным, надежным в работе и вообще приобрел уверенность в себе.

Теперь Джильда обрела способность общаться с Шериданом, не пряча взгляда. Вражда между ними таяла и таяла, пока не исчезла совсем. Она улыбнулась Шеридану, когда тот, потирая замерзшие руки, подошел к ней во время натурных съемок.

— Кто только придумал эти проклятые времена года? — Он пробурчал несколько ругательств, вызвавших румянец у добропорядочной мисс Лоуренс, зато при этом разгладилась морщинка на ее лбу. — Вчера вечером, чтобы растопить камин, мне пришлось потратить целую «Дэйли кроникл». В номере была такая холодина.

Джильда рассмеялась. Она представила себе картину: Шеридан в своем номере пытается справиться с английским камином.

— Моя бабушка в таких случаях говорила: «Думай о чем-нибудь теплом, дитя мое». Можете испытать это средство.

— Ага! — Его глаза вспыхнули огнем желания, когда он коснулся ее руки. — Тогда пойдемте сейчас же в их чайную и предадимся воспоминаниям детства. Это нас хорошо согреет!

— Но мы будем рассказывать только пристойные истории, я не терплю вольностей! — Несмотря на свой протест, Джильда последовала за Шериданом в кафе, которое выглядело так, словно за столиком в углу сидела собственной персоной королева Виктория и с изумлением слушала байки Шеридана.

— … это была очень терпеливая учительница. Она повторяла все по многу раз… Пока наконец не сдавалась.

— А мне в детстве приходилось много помогать по хозяйству. — Джильда содрогнулась, не столько от холода, сколько от воспоминаний. — Особенно успешно я мыла овощи. После моего мытья они всегда пахли мылом.

— Девичьи дела. — На лице Шеридана появилась снисходительная усмешка. — У меня была совершенно другая жизнь.

Джильда бросила на него презрительный взгляд, в глазах ее вспыхнул огонек удивления.

— Это я знаю. Мальчишки. Они всегда держатся друг за друга — водой не разольешь.

— Ну, это как сказать. — Шеридан вздохнул. — Был у меня в классе один дружок. Так он раз дал мне такого пинка, что показалось, будто у меня все зубы вылетят. — Подкупающе улыбнувшись, он обнажил свои великолепные зубы.

Посмотрев на Шеридана на следующий день на съемках, Джильда вдруг подумала, что и сзади он — то что надо. Съемки проходили в старом лондонском бассейне, который группа сняла для работы. Джильду предупредили, что в помещении очень жарко, и она, сняв пальто, оказалась в мини-юбке. Оглядевшись, девушка вдруг увидела самую совершенную мужскую задницу из всех, которые ей приходилось когда-либо видеть. Зад Шеридана был обтянут ярко-красными плавками.

Взгляд Джильды скользнул ниже — ноги не хуже. Она подняла глаза. Безупречная линия спины, широкие плечи — Шеридан как раз развернул их. Он притягивал ее к себе. До чего же сексуален этот парень! Пока она рассматривала актера, режиссер давал ему последние указания относительно прыжка в воду. — С такими парнями получаются великолепные и жаркие романы и любовные приключения!

Шеридан никогда прежде не баловался наркотиками. Но когда он увидел, как смотрит на него Джильда и какая у нее потрясающая фигура, лишь условно скрытая тем, что с большой натяжкой можно было назвать одеждой… то почувствовал себя так, словно впервые в жизни попробовал «дури». Шеридан слышал, что режиссер что-то говорит. Смысл сказанного доходил до него с трудом. Вот раздалась команда «Прыгай!», и он пошел по направлению к воде, не отрывая взгляда от Джильды. Актер сделал еще шаг, и вид ее безупречной груди разбился на тысячу мельчайших осколков. В глазах его сверкнули звезды…

Джильда услышала свой истошный крик — Шеридан, как лунатик, шагнул вперед, рухнул с кромки бассейна и стукнулся со всего маху о трамплин для прыжков в воду. Парень моментально как камень пошел ко дну.

Вытащить утопающего из воды оказалось делом нескольких секунд. Примчавшаяся машина «скорой помощи» доставила больного в госпиталь, но скольких нервов это стоило. Железных нервов Джильды. Несмотря на немедленно принятые меры, Шеридан довольно громко и жалобно стонал.

— Это вы во всем виноваты! — Он вырывался из рук санитара, который старался уложить его на носилки. — Вы меня отвлекли.

— Да меня даже не было там, — мягко пытался урезонить его санитар.

Шеридан, скосив глаза, посмотрел в сторону Джильды. В них читался нешуточный упрек.

— Исполнительный директор не должен так умопомрачительно выглядеть, это мешает работе!

— Без сознания и под водой вы мне нравились гораздо больше. Вы были симпатичнее! — Джильда нисколько не жалела Шеридана, хотя и не могла не признать, что погорячилась, надев такое мини на съемки. Однако Шеридан уже успел вывести ее из себя. — От дисциплинированного актера можно было ожидать способности владеть собой, а от исполнителя роли суперагента — большей твердости характера!

Шеридану казалось, что от удара у него наверняка лопнул череп. Он не смог возразить Джильде и ограничился громкими жалобными стонами. И это подействовало. Она была в ужасе и даже попыталась стереть пот с его лба, хотя лоб был абсолютно сухим. Увидев, что стоны действуют столь безотказно, Уорд решил использовать их на полную катушку и стонал не переставая в течение всех двух дней, которые он находился под наблюдением в больнице. Его здорово взбодрило то, что Джильда, мучимая раскаянием, за неимением лучшего времяпрепровождения, коротала почти все дни у койки больного.

— Вы можете включить телевизор, Джильда? — Жалобный стон. — Я хочу есть. — Снова стон. — Я хочу пить. — Стон. — «Я с ума схожу по тебе!» — Эта фраза осталась невысказанной. Но стон после нее последовал, и обеспокоенная девушка склонилась над Шериданом. Не теряя времени, он обнял ее рукой за шею и притянул к себе.

В первый момент Джильде почудилось, что она по неосторожности коснулась оголенного провода. Губы Шеридана оказались горячими и сильными и одновременно нежными. Рот ее безвольно приоткрылся, губы Шеридана стали мягкими и ласковыми. Вкус его поцелуя подействовал на нее столь ошеломляюще, что она без сопротивления позволила ему похозяйничать языком у себя во рту. Наконец разум взял верх. Джильда рывком выпрямилась и встала, крепко держась за ночной столик.

Шеридан как зачарованный смотрел на нее во все глаза. Он не просто сходил с ума, он втюрился в нее, как мальчишка. А как она взглянула на него… Не женщина, а сказка!

А как он на нее смотрел! У Джильды перехватило дыхание. Она страстно желала этого мужчину и с большим удовольствием улеглась бы рядом с ним на эту больничную койку… Но этого не должно случиться! Такое безрассудство нарушило бы всю субординацию. Ведь она — исполнительный директор, а он актер. Из такого романа не могло выйти ничего хорошего! Абсолютно ничего хорошего!

Хотя Джильда и сумела в больнице удержать себя в руках, положение все равно не улучшилось. И когда Шеридан выписался и возобновились съемки, их по-прежнему неудержимо тянуло друг к другу. Они были друг для друга сладкими, но очень ядовитыми плодами.