Да или нет?

5

Спустя две недели Джилл завела машину на служебную стоянку, поставила ее на первое же свободное место и выключила зажигание. Опустив зеркальце, она привычно проверила свой внешний вид — и подумала о Джеке. За время, которое прошло с того дня, как она излила ему душу в «Макдональдсе», они почти не разговаривали. Джилл старалась его избегать и встречалась ним только тогда, когда это надо было для очередной передачи.

Джек ей в этом способствовал. С того дня на детской площадке он ни разу сам к ней не подходил, не поддразнивал ее и не пытался ее очаровать. Он ни разу не заговаривал о чем-то, что не имело бы прямого отношения к передаче. Непринужденно Джек вел себя только во время записи, а в остальное время казался скованным, словно тоже сожалел о том разговоре.

Но по какой бы причине Джек ее ни сторонился, Джилл была только рада: ей очень нужно было какое-то время сосредоточиться на своих мыслях. Так она смогла восстановить хоть немного свое эмоциональное равновесие. Ей не следовало расслабляться, чтобы не наделать ошибок.

Потому что стоит ей немного потерять бдительность, и Джек снова овладеет ее сердцем.

Нахмурившись, Джилл снова сжала руль. Что с ней происходит? Почему, спустя столько лет, после всего, что между ними произошло, она по-прежнему не может оставаться к нему равнодушной? Это нелепо и необъяснимо. Так же, как и то, что мысли о нем мешают ей думать, не дают спать и напрочь лишили аппетита.

Джилл встряхнула головой. Теперь, когда Ребекка снова была у Питера, у нее появилось слишком много времени на размышления, на воспоминания о прошлом, на беспокойство о будущем. Когда Бекки приедет, ее жизнь снова вернется к нормальному напряженному ритму. Мысли о Джеке и их прошлом снова отойдут на свое место: в сны и самые темные ночные часы.

Джилл сделала несколько глубоких вдохов. Отойдут ли? Или она просто обманывает себя — как это было уже не раз? Ей было больно видеть Джека рядом с Ребеккой. Он так хорошо с ней разговаривал! Он очаровал ее дочь так же быстро и легко, как много лет назад покорил и ее саму.

Джек мог бы быть отцом Ребекки! Джилл опять вздохнула. Когда-то ей больше всего хотелось, чтобы он стал отцом ее детей. Она мечтала об этом и молила Бога, чтобы это так и было.

Но, не считая тех головокружительных недель, ее мечты не осуществились и молитвы не нашли ответа.

Джилл надеялась, что сможет его изменить. Она надеялась, что, когда он привыкнет к мысли об отцовстве, он будет счастлив.

Джилл вышла из машины, сильно хлопнула дверцей и направилась через стоянку. Какой она была наивной дурой! Он все время повторял ей, что не собирается жениться, что не хочет обременять себя семьей. Он был с самого начала честен с ней, но она его не слушала, она не верила этому. Она думала, что если она ему дорога, то он переменится.

Может быть, он и переменился бы — если бы она действительно была ему дорога. Но это было не так.

Джилл улыбнулась и приветственно махнула рукой одному из операторов, обогнавшему ее, а потом спрятала руки в карманы жакета. Конечно, оказалось, что она в тот раз не была беременна. Домашний тест ошибся. Она принадлежала к тому меньшинству, ради которого на коробке были напечатаны всякие оговорки.

Если бы только она сходила к врачу прежде, чем сообщать Джеку о своей беременности. Если бы только…

Она покачала головой. Если бы только — что? Тогда она могла бы по-прежнему себя обманывать? И продолжать втайне считать, что Джек ее любит? Что он еще переменится?

Если бы она ждала, когда произойдет эта чудесная перемена, у нее сейчас не было бы Ребекки. А ради того, чтобы иметь Ребекку, не жаль испытать любую боль.

Джилл поднялась по ступеням ко входу в студию, прошла сквозь стеклянные двери и поднялась на лифте на свой этаж.

Секретарша с улыбкой с ней поздоровалась. Джилл ответила на ее улыбку.

— Доброе утро, Энни. Дана меня ждет?

— Ждет. Я позвоню ей, что вы идете.

— Спасибо.

Джилл пошла по коридору, мысленно готовясь к предстоящему разговору. Дана назначила эту встречу в самую последнюю минуту и не пожелала рассказывать, что именно собирается обсуждать.

Джилл остановилась у двери в кабинет продюсера, сделала глубокий вдох, стараясь сосредоточиться на работе, — и заглянула к Дане. Продюсер сидела у себя за столом, что-то записывая в блокнот с желтыми листками. Джек еще не явился.

— Привет. Я слишком рано?

Дана подняла взгляд от работы, улыбнулась и пригласила Джилл в свой кабинет.

— Нет, ты как раз вовремя. Заходи и садись.

Джилл устроилась на одном из стульев, стоявших перед столом Даны, и посмотрела на часы.

— А что Джек?

— Джека не будет. Я сегодня с ним уже разговаривала.

Джилл нахмурилась. Что-то в выражении лица Даны ее встревожило: то ли возбуждение, то ли выражение смущения. У нее появилось нехорошее предчувствие: Дана собирается сказать что-то такое, что Джилл совсем не понравится.

— Что-то не так?

— Нет. — Дана покачала головой. — Хорошая новость. Прекрасная новость. Но… Я решила, что мне надо обсуждать ее с тобой без свидетелей.

У Джилл оборвалось сердце.

— Ну, хорошо, Дана. Ты уже меня порядком заинтриговала. Выкладывай.

Дана ухмыльнулась.

— Извини. Ты же знаешь меня — я всегда храню серьезность! — Она сложила руки на столе перед собой. — Начальство довольно нашим кинообзором. Очень довольно. У нас такое чувство, что у передачи большое будущее. И, похоже, зрители тоже так считают.

Джилл заметила, что Дана с трудом справляется с возбуждением. У нее тоже начало колотиться сердце.

— Ну?!

— У нас прошло всего четыре передачи, — продолжила Дана, — а мы уже получили сотни звонков и писем. — С этими словами она подняла мешок с почтой и вывалила его содержимое на стол. В нем оказалось такое количество писем и открыток, что они не поместились на крышке стола и немалая их часть соскользнула на пол. — Письма поклонников.

Пораженная Джилл уставилась на гору почты.

— И это все — в ответ на «Мое кино»?

— По правде говоря, это все — в ответ на вас с Джеком.

— На меня с Джеком? — недоуменно переспросила она. — Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать — они от вас в восторге. Так сказать, от вашего дуэта.

Джилл откинулась на спинку стула, ощутив странную слабость во всем теле.

— Прежде чем отвечать, послушай.

Дана взяла кипу листков, скрепленных вместе и начала читать вслух:

— «…Джек и Джилл вместе просто великолепны! Я всегда включаю телевизор, чтобы посмотреть, как они будут метать громы и молнии…» «Когда эти двое перестанут ссориться и помирятся?..» «Джеку бы ее просто поцеловать!..» «…Пусть эти двое, наконец, помирятся. Разве они не понимают, что им суждено быть вместе?..» «…И с чего это она обозвала его бездушным человеком?..» «Действуй в том же духе, Джилл! Покажи этим заносчивым мужчинам их место…» «…Какой красавчик этот Джек! Если Джилл он не нравится, прилагаю свой адрес и телефон…» «…Женщина снова доказывает свое превосходство над мужчиной…» «…Как всегда, мужчина без труда побеждает женщину…»

Прочитав каждую цитату, Дана передавала письмо с выделенным маркером отрывком Джилл. Джилл уставилась на листки, все еще не смея поверить своим глазам.

Дана вручила Джилл последнее письмо.

— Я могла бы продолжать еще очень долго, но все остальное — это варианты того, что я уже тебе прочла.

— Это… просто невероятно! — пробормотала Джилл.

— Ты сознаешь, что происходит, Джилл? — Дана сделала многозначительную паузу. — Вы с Джеком привлекли внимание зрителей. Они рассматривают вас как пару, а передачу — как нечто вроде захватывающей истории любви.

— Они рассматривают нашу передачу как историю любви? — Джилл помотала головой. — Но… мы же просто даем отзывы о кинофильмах!

— Помнишь ту шумиху, которая несколько лет назад шла вокруг рекламных роликов кофе? Они ведь тоже собирались просто продавать растворимый кофе! А кончили тем, что создали телефильм, по которому потом был издан роман.

— Господи! Я просто слов не нахожу! — Джилл посмотрела на письма, прочла некоторые из них, положила обратно на стол. — Чтобы столько людей не поленились написать… Это просто невероятно!

— Знаю. Но так уж вышло. И с каждым днем мы получаем все больше звонков и писем. — Дана развела руками. — Между вами с Джеком что-то есть. Какие-то токи, какие-то флюиды. Камера это передает.

— У нас успех, — пробормотала Джилл, а потом вдруг облегченно улыбнулась. — «Мое кино» — хит!

Дана рассмеялась.

— Как только я увидела вас с Джеком рядом, я начала подозревать, что перед камерой у вас получится нечто необычайное. После первой же записи я не сомневалась, что успех передаче обеспечен!

Джилл встала и прошла к окну. Она прикоснулась к стеклу кончиками пальцев, стараясь справиться с охватившими ее противоречивыми чувствами. Она была встревожена и радостно взволнована одновременно.

— Я не сомневаюсь, что тебе непросто к этому привыкнуть, — если принять во внимания твои прежние отношения с Джеком.

Джилл оглянулась на подругу, испытывая к ней глубокую благодарность за ее понимание.

— Да, конечно. Это такая горькая ирония судьбы! Я так старалась справиться с моими чувствами к Джеку, погасить ту чертову искру, которая всегда ощущается между нами! И теперь… я вдруг узнаю, что именно она-то и нравится зрителям.

Она снова повернулась к окну и, глядя на день за стеклом, задумчиво нахмурилась.

— Не считая Ребекки, эта передача и ее успех — самое главное достижение в моей жизни. И сейчас успех ей обеспечивает именно то, с чем я так долго боролась.

Дана сочувственно вздохнула.

— Ну а если не брать во внимание передачу, Джилл: ты уверена, что тебе следует бороться с тем, что есть между вами с Джеком? Может быть, на этот раз у вас двоих все получится?

— Нет! — Джилл снова отвернулась от окна и встретилась с подругой взглядом. — С Джеком ничего не может получиться, потому что у нас с ним нет будущего. Можешь мне поверить.

— Извини. — Дана снова глубоко вздохнула. — И прошу у тебя прощения за мою следующую новость.

Джилл тревожно посмотрела на Дану, чувствуя, как от нехорошего предчувствия у нее засосало под ложечкой:

— Какую?

— Начальство решило, что вы должны как можно больше показываться на людях вместе.

— Вместе? — недоуменно переспросила Джилл. — Почему обязательно вместе?

Вид у Даны был явно смущенный.

— Мы считаем, что это было бы хорошей рекламой для передачи.

Это было бы прекрасно для передачи — но как насчет ее собственного спокойствия? Джилл стиснула кулаки. Как насчет того, чтобы поберечь свой душевный покой? Как насчет Ребекки?

Она заставила себя выпрямиться.

— Что именно ты имеешь в виду, говоря «как можно больше»? Ты собираешься указывать мне, как я должна проводить мое свободное время?

— Нет, конечно! Мы говорим о твоей профессиональной деятельности. Кинопремьеры, широкие показы картин и прочие подобные мероприятия, которые проводит студия.

— Ясно.

— И еще. Принято решение поддержать кинообозрение хорошей рекламой. Мы будем работать на полную катушку. Рекламные щиты и плакаты на автобусах. Тридцати- и шестидесятисекундные рекламные ролики в передачах нашей телекомпании. Объявления в газетах и по радио. Мы все считаем, что у передачи есть шанс стать популярной по всей Америке, — и мы готовы приложить все усилия к тому, чтобы это произошло.

Джилл вернулась к стулу, с которого недавно встала, и тяжело опустилась на него, не веря своим ушам.

— По всей Америке? — потрясенно переспросила она. — Ты и правда так думаешь?

— Угу. — Дана присела на краешке стола. — Наш канал уже принялся за дело. В субботу вечером у нас в студии должен состояться крупный прием для рекламодателей, представителей прессы и промышленных воротил. И кроме того, мы договорились, что вы с Джеком дадите интервью обозревателю телепрограмм из твоей газеты. Он тебе сегодня позвонит, чтобы уточнить время встречи. А наши рекламщики уже готовят проекты кампаний в печати и на радио. На следующей неделе тебе, наверное, предстоит пару раз поработать с фотографами. — Дана протяжно выдохнула. — Ну, что скажешь? Сказка, правда?!

Правда? Джилл не была в этом убеждена. Конечно, ее радовал успех передачи, но как насчет того, что ей придется чаще видеться с Джеком?

Джилл снова вспомнила две последние недели и что она каждый раз чувствовала при виде него, вспомнила, какими глазами он смотрел на Ребекку и как ей не удавалось прогнать его из своих мыслей… А еще она вспомнила о Питере и о скором слушании дела об опеке.

Она снова посмотрела на гору писем. Показ по всей Америке… Неужели это действительно возможно?

Переведя взгляд на Дану, она вдруг рассмеялась.

— Да, сказка! Совершенно невероятно! Все мои мечты становятся явью!

— И ты готова тесно сотрудничать с Джеком?

— А у меня есть выбор?

Дана немного помолчала, но потом покачала головой:

— Нет, наверное.

— Тогда все будет в порядке. Я сделаю все, что вы сочтете нужным.

Телефонный звонок наконец вырвал Джилл из крепкого сна. Потянувшись за телефонной трубкой, она свалила со столика будильник.

— Алло! — пробормотала она, нетерпеливо смахивая с глаз растрепавшиеся волосы.

— Джилли. Это я.

— Джек? — Она нащупала часы и, щурясь, рассмотрела циферблат. Без четверти час! Она села в постели, чувствуя, как у нее начинает колотиться сердце. — Что такое? Что-то случилось с…

— Нет. Все в порядке. Я просто… — Он смущенно закашлялся. — Я не мог заснуть. Я все… думал о тебе.

Джилл только болезненно поморщилась. Воцарилось молчание: она не могла придумать, что можно ему сказать. Оборачивая телефонный шнур вокруг пальца, она ждала, что скажет Джек.

— С той нашей встречи в «Макдональдсе» я… я не перестаю тревожиться. Как у тебя дела? — наконец произнес он.

Его хрипловатый, неуверенный голос заставил Джилл вспомнить о других полуночных звонках, — звонках, когда он говорил о своей страсти. У нее в горле встал ком, который ей никак не удавалось проглотить.

— Ничего, — прошептала она. — Бекки сейчас у отца. Я… скучаю по ней.

— Мне очень жаль, Джилли.

— Ты тут ни при чем. Ты не имел никакого отношения к…

— Мне очень жаль относительно сегодняшнего разговора с Даной. Относительно передачи.

Она промолчала, и спустя несколько секунд Джек нарушил паузу:

— Я знаю, что ты планировала для передачи совсем другое направление. Ты ее видела в ином свете. И я понимаю, что в некотором смысле известие Даны было для тебя неприятным.

— В некотором смысле да, — негромко согласилась она. — И тем не менее это было прекрасное известие. Просто великолепное.

— Я хотел сказать тебе, что не собирался вмешиваться в твои планы. Не хотел, чтобы фокус передачи изменился.

Джилл на секунду зажмурилась. Его слова, его честность проникли ей в самую душу, послужили целительным бальзамом, залечивающим ноющие раны.

— Я это знаю, Джек. Все дело в нас с тобой. Мы оба изменили передачу. Как бы мне хотелось это отрицать, но я понимаю, что это так.

Спустя пару секунд он рассмеялся — неестественно и напряженно. Джилл услышала в его смехе усталость и горечь.

— Хочешь посмеяться, Джилли? Я считал, что вся эта штука, эта передача, — это будет пустяк, нечто вроде развлечения. Я думал, что я… что ты мне совершенно безразлична.

Он прерывисто вздохнул.

— Я ошибся. Я не могу спать, я не могу работать, не могу — Джек по привычке негромко чертыхнулся. — Я по-прежнему тебя хочу. По-прежнему хочу тебя любить. Так же сильно, как всегда…

Его слова действовали на нее, словно физические удары.

Он хочет ее! Так же сильно, как она — его. Так же, как раньше.

По телу ее разлился жар.

— Джек… я…

— Не надо ничего говорить, Джилл. Мы оба знаем, что больше говорить не о чем.

Даже зная, что он прав, ей страшно хотелось сказать очень многое. Но Джилл понимала, что слова ничего не изменят.

Между ними тянулось молчание, наполненное только звуком их взволнованного дыхания и громким биением их сердец.

И наконец, когда ей уже начало казаться, что еще секунда — и она закричит, не выдержав напряжения, Джек снова негромко чертыхнулся.

— Ты была тогда права. Между нами давно все кончено. Все кончилось еще задолго до того, как ты от меня ушла. А может, ничего и не начиналось.

Джилл отчаянно сжала телефонный шнур и молча ждала. Грудь ее стянула давящая боль.

— Это не ты была виновата Джилли. Я хочу чтобы ты это знала. Дело во мне. Я действительно не подпускал тебя ближе.

— Почему? — прошептала она, и голос у нее дрогнул от подступающих слез. — Почему ты не подпускал меня к себе?

Он помедлил.

— Потому что знал — если я тебя подпущу, то никогда не смогу с тобой расстаться. А этого я допустить не мог. Извини, что я… разбудил тебя, Джилли. Спокойной ночи.

Долгое время после того, как Джек повесил трубку, она продолжала сидеть неподвижно. В голове у нее не смолкали его слова. Наконец, когда у нее уже совершенно онемели пальцы, она повесила трубку и свернулась под одеялом.

Сон не приходил еще очень долго.

Этот короткий разговор изменил их обоих. В течение следующих двух недель они с Джеком вели себя крайне осторожно. Они присутствовали на приеме, организованном в их честь, два раза позировали фотографам, приняли участие в утреннем ток-шоу телеканала и даже помогали вести благотворительный вечер «Спасите китов», но все это время общались на чисто профессиональном уровне.

Джилл прилагала все усилия, чтобы не говорить о личном, старалась чтобы их тела не соприкасались, а взгляды не встречались.

И тем не менее Джилл по-прежнему ощущала между ними все то же притяжение. Слова Джека о том, что он по-прежнему ее хочет, что он жаждет ее любить, все время оставались с нею, сводя на нет все ее попытки держаться хладнокровно и официально.

Джилл сделала глубокий вдох. Она сильно опасалась, что сегодня эта комедия окажется ей не по силам. Сегодня им с Джеком предстоит ехать в одном лимузине и вместе сидеть в темном кинозале на премьере нового фильма Стивена Спилберга, а потом присутствовать на банкете, где будет масса звезд: пить шампанское, разговаривать, может, даже танцевать.

Как она сможет держаться весь вечер сдержанно? Как сможет не смотреть ему в глаза, скрывать волнение, которое всегда испытывает рядом с ним? И как сможет она оставаться равнодушной, когда он прикоснется к ее руке или талии, помогая выйти из машины?

Джилл прижала ладони к пылающим щекам. А ей действительно хочется не уступить ему?

Да.

И нет.

Джилл разглядывала себя в большом зеркале в спальне. Оттуда на нее смотрела женщина, которая очень мало напоминала ту, что она привыкла видеть. Щеки у нее разрумянились, глаза сверкали. Вид у нее был одновременно радостно-возбужденный и почему-то испуганный.

Закрыв глаза, она постаралась дышать глубоко и ровно, попыталась успокоиться. Откровенность, с которой той ночью говорил Джек, ее тронула. Он поделился с нею своими сокровенными чувствами. Он заглянул себе в душу — а потом позволил сделать ей то же самое. Для этого ему понадобилась особая отвага.

Джек переменился. На смену бесшабашности пришла зрелость, заносчивость сменилась спокойной уверенностью в себе. Джилл смутно почувствовала это при первой их встрече, когда он попытался попросить у нее прощения за прошлое, но ясно этого не осознавала до этого ночного разговора.

Джек стал таким мужчиной, о котором она всегда мечтала. Если бы только он мечтал о такой женщине, как она! Если бы он мечтал о семье и любви, которая продлилась бы до конца их жизни!

В этом он не переменился.

В комнату стремительно вбежала Ребекка — и остановилась, увидев мать. Глаза у нее округлились.

— Ты просто красавица, мамочка! — Она наморщила носик. — И пахнет от тебя хорошо.

Джилл улыбнулась дочери.

— Спасибо, малышка. Хочешь побыть со мной, пока я собираюсь?

— Конечно. — Ребекка вскарабкалась на кровать — Маргарет говорит, чтобы я тебе не мешала, а то ты опоздаешь.

— Вот как? — Джилл подошла к туалетному столику, взяла серьги и вдела их в мочки ушей. Маргарет присматривала за Ребеккой с того времени, как той исполнилось три месяца, — и просто обожала девочку. Она прекрасно знала мать с дочерью и их привычки. — А ты что ей сказала? — спросила Джилл, снова поворачиваясь к дочке.

— Я пообещала не мешать.

— Хорошо! — строго проговорила Джилл. — Ты знаешь правила. Когда меня нет, главная тут — Маргарет и ты должна слу…

Прозвенел звонок, и у Джилл замерло сердце.

Джек! Он приехал слишком рано.

— Я! Я! — Ребекка соскользнула с кровати и помчалась к двери. — Я открою!

Джилл проводила дочь взглядом, а потом, прерывисто вздохнув, снова посмотрела в зеркало. Ее платье, сшитое из старинного кружева черного цвета, необыкновенного фасона, очень шло ей. Чехол плотно обтягивал тело и кончался немного выше колен. Она уложила волосы на затылке и скрепила гребнем, который принадлежал ее бабушке. В ушах у нее были черные хрустальные серьги, которые тоже остались ей от бабушки Лэнсинг.

Джилл прижала ладонь к животу. Она так нервничала, что в течение дня даже не могла заставить себя поесть. То ей хотелось уехать куда-нибудь подальше, то она принималась мечтать о том, что могло бы произойти этим вечером. И не потому, что на нем будут присутствовать многие известные лица мира кино, и не потому, что там будут кинозвезды и падкие на сенсации репортеры, и даже не потому, что этот вечер может сыграть важную роль в ее дальнейшей карьере.

А из-за Джека.

Потому что она в него влюбилась. Снова.

Джилл поспешно отвернулась от зеркала. Отойдя к кровати, она опустилась на самый край, обхватив себя руками за талию. Как она могла снова попасться в ту же ловушку? Она стала старше и опытнее и прекрасно знает, что ей необходим для счастья совсем другой мужчина, чем Джек.

Он никогда ее не полюбит.

Он никогда не станет Ребекке отцом.

Но как она может иметь будущее, если не перестает любить Джека? Джилл уже один раз сделала такую ошибку — и от этого пострадали другие. Сильно пострадали.

Она застонала и спрятала лицо в ладони. Что ей делать? Как ей пережить такое?

— Мамочка! Смотри! — Бекки примчалась обратно в спальню с мягкой игрушкой, в спешке едва не наступив на подол ночной рубашки. — Смотри, что Джек мне принес!

Ребекка остановилась перед Джилл, и та взяла у нее из рук плюшевого медведя. На нем была розовая балетная пачка и пуанты, а на мордочке — забавное выражение. Это была идеальная игрушка для ее малышки. Откуда Джек мог узнать, что Ребекка больше всего любит плюшевых медведей?

Джилл погладила пушистую игрушечную голову.

— Это очень мило со стороны Джека. А ты не забыла сказать спасибо?

— Ой!

Ребекка схватила медведя и выбежала из комнаты.

Джилл с улыбкой покачала головой. Сердце у нее сильно и мерно билось в груди. Поступок Джека ее удивил и тронул. Почему Джек купил Ребекке этого симпатичного мишку? Ему не было необходимости что-то приносить ее дочери — и Джилл почти жалела, что он это сделал. Как ей оставаться холодной и отстраненной, когда стоит только на него посмотреть — и она вспомнит его внимание и радость дочери?

Мысленно попросив Бога поддержать ее в сегодняшний вечер, она встала, взяла сумочку и накидку и вышла из спальни.

Джилл обнаружила его в гостиной: присев рядом с Ребеккой на корточки и наклонив голову, он с глубоким вниманием слушал какой-то ее рассказ. Джилл незаметно осмотрела его: черный смокинг, белоснежная рубашка, галстук-бабочка… Она улыбнулась, увидев его в столь непривычной для Джека одежде, хоть и вынуждена была признать, что выглядит он превосходно.

Словно ощутив на себе ее взгляд, Джек поднял голову:

— Привет!

Джилл вдруг почувствовала себя так, словно она снова стала глупенькой шестнадцатилетней девушкой.

— Привет.

Он медленно осмотрел ее с головы до ног:

— Ты выглядишь просто потрясающе.

Джилл с удовлетворением увидела в его взгляде чисто мужскую гордость собственника. Сердце у нее отчаянно забилось, и она невольно подняла руку к груди — но тут же поспешно ее опустила.

— Спасибо. Я не была уверена… то есть я… Спасибо.

Джек с улыбкой выпрямился.

— Ребекка рассказывала мне об одном из своих мишек.

Джилл с трудом сглотнула.

— Это ее любимые игрушки. Спасибо тебе за подарок. Очень мило с твоей стороны.

Джек с улыбкой взъерошил Ребекке волосы.

— Мне самому это доставило удовольствие. Готова?

Джилл кивнула и, дав Маргарет последние указания и поцеловав Ребекку, вышла с Джеком в черную бархатную ночь. Прохладный воздух обжег ее пылающие щеки, и она подняла глаза к звездам.

— Чудесная ночь!

— Да, — согласился он, — чудесная.

Джилл встретилась с ним взглядом и покраснела. Он улыбнулся ее нескрываемому смущению и предложил ей согнутую в локте руку:

— Карета ждет. Едем?

Она мгновение колебалась, а потом положила руку на сгиб его локтя. Он прикрыл ее пальцы ладонью и прижал ее руку к себе.

Джилл приказала себе не терять чувства реальности. Джек просто играет роль галантного, внимательного спутника. Но ей трудно было сохранять спокойствие, когда у нее колотилось сердце и перехватывало дыхание, когда каждое его прикосновение, каждый взгляд заставлял ее трепетать.

Волна дрожи пробежала по ее телу, и Джек мгновенно повернулся к ней:

— Тебе холодно?

— Нет, все хорошо. — Она заставила себя улыбнуться.

Они подошли к лимузину, где их поджидал шофер. При их приближении он кивнул и открыл перед ними дверцу. Джилл села в роскошный автомобиль, внутри которого, стоял запах дорогой кожаной обивки. Джилл устроилась на мягком сиденье, наслаждаясь тем, как в нем утопает ее тело.

Джек влез следом и сел напротив нее. Откупорив маленькую бутылочку шампанского, он налил ей бокал. Когда она брала бокал из его рук, пальцы их соприкоснулись. Это мимолетное прикосновение было для Джилл как ожог, и рука у нее невольно дрогнула, расплескав шампанское.

— Черт!

— Постой-ка! — Джек потянулся к ней с салфеткой и быстро промокнул небольшую лужицу на ее колене. — Ничего страшного. Пока будем ехать, все высохнет.

Она заставила себя улыбнуться:

— Спасибо.

Джек поднял свой бокал и заглянул ей в глаза:

— За успех нашей передачи!

Она чокнулась с ним и поднесла бокал к губам. Шампанское оказалось прекрасным: холодным и несладким, какое она больше всего любила. Пузырьки приятно щекотали ей нос и горло.

— Нервничаешь?

— Нет, конечно. Просто…

Просто что? Просто у нее голова кружится от одного его присутствия? Настолько остро ощущает его близость, запах его тела и его прикосновения, что, кажется, у нее сердце готово выскочить из груди? Так жаждет его ласки, что вся дрожит?

Сказать ему правду было немыслимо.

Джилл кашлянула.

— Я чувствую себя немного глупо из-за того, что еду на премьеру, словно я какая-то знаменитость.

— А ты и есть знаменитость, — суховато ответил он. — Видишь?

В этот момент их лимузин поравнялся с автобусом. С его бока на них смотрели их собственные изображения.

На рекламном плакате они с Джеком оба повернулись лицом к камере. Его губы изгибались в привлекательной, немного вызывающей улыбке, от которой у нее так часто кровь бросалась в голову. Она стояла рядом, чуть склонив голову, глядя на него с выражением досады. По плакату шла надпись: «Джек и Джилл — да или нет?»

Она вскрикнула: изумленно и недовольно.

— Я не ожидала, что они появятся так быстро. Когда их наклеили?

— Кажется, сегодня. Первый раз я увидел его днем.

Лимузин обогнал автобус, и Джилл вздохнула с облегчением.

— Странное ощущение, правда? — мягко спросил Джек.

— Очень странное. Нелегко будет привыкнуть к тому, что, куда бы я ни поехала, я всюду буду видеть себя. И в таком крупном масштабе.

Он повернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на плакат.

— А как тебе надпись?

— Дана меня предупредила, что кампания будет построена на романтической стороне передачи, так что я хотя бы не удивилась. А как относишься к этому ты?

Джек на мгновение задумался.

— Я понимаю, чего они хотят добиться. И, на мой взгляд, это сработает. — Он откинулся на спинку сиденья и сделал глоток шампанского. — Мы всегда можем делать вид, что эти слова относятся к тому, понравится ли нам какой-то фильм или нет. И придется к этому привыкать. К началу следующей недели такая реклама появится повсюду.

Джилл нахмурилась:

— Знаю. И это меня тревожит.

— Что?!

— Я тревожусь за Ребекку. Как она это воспримет? Я боюсь, как бы, видя меня… ну, повсюду… она не растерялась.

Джек с улыбкой подался вперед.

— По-моему, ей это очень понравится. Если бы я был ребенком, то решил бы, что это — класс!

Джилл улыбнулась:

— Наверное, ты прав. Иногда я излишне много тревожусь.

— Это вполне понятно. Особенно если принять во внимание все обстоятельства.

Джек снова откинулся назад, а Джилл стала смотреть в окно. Между ними воцарилось молчание, наполненное взаимным влечением, восставшим из прошлого и неопределенными невысказанными мыслями о настоящем.

Джек наблюдал за Джилл. Они практически не разговаривали по-настоящему с той ночи, когда он ей позвонил. Они работали бок о бок, но без настоящего взаимодействия, без… близости.

Ничего более трудного он в своей жизни еще не испытывал.

Ему все время хотелось подробно рассказать ей, как у него прошел день, его так и подмывало шептать ей на ухо шутливые комментарии на все происходящее, ему не хватало ее смеха, он жаждал заслужить ее улыбку…

Он не уступил своим желаниям — так же, как и настоятельной потребности прижать ладонь к ее гладкой теплой щеке или прикоснуться губами к нежным улыбающимся губам.

Но это было тогда. Сегодня Джек чувствовал себя полностью лишенным самообладания, той силы воли, которая была ему необходима, чтобы удержаться от близости с нею. Сегодня она выглядела такой желанной… доступной. Мягкой, женственной — и нуждающейся в заступнике.

И это последнее обстоятельство трогало его больше всего.

Джек сильнее сжал пальцами ножку бокала. Он не может быть ничьим заступником. Никогда. Ему не следует об этом забывать.

Он откашлялся.

— У тебя есть планы на День Благодарения?

Джилл покачала головой.

— Ребекка будет у Питера, а мои родители уехали по делам за границу.

— Мне очень жаль. Я знаю, как много значат для тебя семейные праздники.

Джилл тихо вздохнула:

— Что ж, это — жизнь. Я привыкла.

Но Джек по ее лицу видел, что она вовсе ни к чему не привыкла. Мысль о том, что праздник Благодарения она проведет одна, причиняет ей боль.

Он заметил неровную трещину в коже сиденья, секунду хмуро ее рассматривал, а потом снова встретился с Джилл взглядом:

— А почему ты развелась… с ним?

— Не я стала инициатором развода. Это он подал на развод, — без всякого выражения ответила она.

Джек с трудом удержался от изумленного возгласа.

Муж подал на развод с Джилл? Значит ли это, что она по-прежнему любит этого типа? Что, если бы он ее не бросил, она и сейчас была бы за ним замужем?

От этой мысли он похолодел.

— Нам не следовало жениться, — негромко проговорила она. — Теперь я это вижу. Это была ужасная ошибка.

— Но тогда у тебя не было бы Бекки.

Эти слова сорвались у него с языка раньше, чем Джек успел сообразить, что именно говорит. Он сам удивился, как подобная мысль пришла ему в голову.

Не успела Джилл ничего ответить, как он подался вперед и озорно ей улыбнулся:

— А у меня на День Благодарения весьма серьезные планы!

— Правда?

— Да. Я собираюсь напроситься на обед к кому-нибудь из ни о чем не подозревающих друзей.

Она рассмеялась:

— Все тот же неподражаемый Джек!

— Конечно, ты меня знаешь. — Он снова вспомнил прошлое и улыбнулся. — А помнишь тот День Благодарения, который мы праздновали вместе?

Он почувствовала, как Джилл напряженно застыла, но не стал жалеть, что задал ей этот вопрос. Джек хотел вспомнить тот день — пусть даже все последние пять лет он проклинал себя за то, что никак не может его забыть. Тот день был особый. Самый особый за время их отношений.

Джек подался вперед и поймал ее руку, обхватив тонкое запястье сильными пальцами.

— Ты помнишь, Джилли?

Она посмотрела на их соединенные руки, а потом подняла взгляд на его лицо.

— Как я могу забыть, Джек? Ведь именно в ту ночь… — Она встряхнула головой. — Я помню, как ты смеялся над моим желанием приготовить для нас двоих нафаршированную индейку и все, что к ней положено. Ты счел мои домашние устремления довольно глупыми.

Он нахмурился:

— Это неправда.

— Да? Насколько я помню… — Она снова покачала головой. — Давай не станем копаться в прошлом: это нам обоим пойдет на пользу.

Он гладил тыльную сторону ее руки большим пальцем — медленно, успокаивающе.

— Лучшего Дня Благодарения у меня в жизни не было. Я был просто в восторге, Джилл и.

Она посмотрела ему в глаза, и волна нежности захлестнула сердце Джека.

— На следующий год я пытался его воссоздать. — Он негромко рассмеялся. — Моя индюшка снаружи обгорела, а внутри осталась сырой. Я не успел ее до конца оттаять и поэтому прибавил жару в духовке, чтобы она быстрее запеклась.

Джилл улыбнулась.

— Аппетитно.

Он снова рассмеялся и переплел ее пальцы со своими.

— Смейся, смейся. Кончилось тем, что я пошел и купил упаковку готового жареного цыпленка под названием «Особый рецепт полковника». У меня гостила сестра, Сью, — и, можешь мне поверить, на нее это произвело глубочайшее впечатление. Она тоже назвала меня неподражаемым.

Джилли засмеялась:

— Ты просто ничего не можешь с собой поделать!

Он секунду смотрел на их сцепленные руки, а потом поднес их к губам, и почувствовал, как у Джилл задрожали пальцы.

— Ты права, Джилли. Я просто ничего не могу с собой поделать.

— Джек, не надо!

— Знаю. — Он провел губами по костяшкам ее пальцев и отпустил ее руку. — Но иногда я просто… забываю.

Лимузин поехал очень медленно, и Джек посмотрел в окно. Впереди он увидел одно из самых знаменитых мест Голливуда — Китайский театр Мэнна. Поклонники, рвущиеся увидеть парад знаменитостей, выстроились вдоль тротуаров и у входа в театр. Пресса тоже была широко представлена: со всех сторон начали сверкать фотовспышки. Толпа обезумела.

— Приехали, — пробормотал он — И как раз вовремя — похоже, прибыли герои дня.

Джилл проследила за направлением его взгляда, а потом со стоном откинула голову на спинку сиденья.

— Как бы мне хотелось обойтись без всего этого! Я не из тех, кто любит паблисити.

— Кто же нам мешает сбежать отсюда?

— Ты не сбежишь! — возразила Джилл.

— Хочешь спорить?

Джек протянул ей руку. Джилл уставилась на нее одновременно недоверчиво и с тоской.

— Дана нам за это головы открутит!

Он рассмеялся:

— Когда прогуливаешь, всегда рискуешь. Ведь тебя могут и поймать.

Джилл со смехом покачала головой:

— И вызывают к директору? Ну уж, нет! Дана жестче, чем тебе кажется.

Их лимузин остановился. Шофер вышел и открыл им дверцу.

— Ну, давай! — сказал Джек.

Когда они вышли из лимузина, снова загорелись вспышки, толпа разразилась приветственными криками, репортеры рванулись вперед. Как только стало ясно, что они — не всемирно известные звезды, интерес к ним мгновенно упал. Ничуть не смутившись, а скорее развеселившись, Джек улыбнулся и помахал собравшимся рукой.

Джилл наклонилась к нему.

— Получаешь удовольствие, а?

Он обхватил ее рукой за талию.

— Просто работаю на зрителей.

— Это Джек и Джилл! — закричала какая-то девица у самого ограждения. — Он такой милашка!

Джек послал ей воздушный поцелуй, и поклонница взвизгнула от восторга.

Спустя несколько секунд они уже входили в помещение театра. Джек наклонил к ней голову.

— Не так уж страшно, правда?

Джилл приподняла лицо навстречу ему:

— Тебе-то хорошо говорить. Меня милашкой никто не назвал!

Он придвинул лицо еще ближе. Ее дыхание коснулось его губ: их разделяла всего пара дюймов. Джек ощутил прилив жадной страсти, совсем забыв, где они находятся.

В ее глазах он увидел ответное желание, такой же жар. Он знал, что, если еще немного наклонит голову, Джилл подастся ему навстречу, и мысленно проклял окружающую их публику.

Джек с трудом заставил себя выпрямиться.

— Пойдем, надо найти свои места.

В зале было множество знаменитостей. Многие приехали со своими детьми. Джек увидел Кевина Костнера и Сьюзан Сарандон, Мишель Пфайфер и Вупи Голдберг. Он узнал директоров студий и режиссеров мирового класса, автора последнего нашумевшего бестселлера, названного в обзоре «Нью-Йорк таймс», и самого популярного ведущего дневного ток-шоу.

Но ему хотелось смотреть только на Джилл. Она сидела рядом с ним, нетерпеливо выпрямившись, сложив руки на коленях, и не отрывала взгляда от пустого экрана. Он ощутил в ней детское нетерпение, волнение, вызванное искренней любовью к кино.

Джек улыбнулся. Джилл — женщина особая. Необычайная. Как это было только что в лимузине, его вдруг захлестнули воспоминания. О той ночи Дня Благодарения, о том, как они любили друг друга, когда на их губах еще задержалась сладость традиционного тыквенного пирога со взбитыми сливками, о том, как она потребовала, чтобы они на следующий же день поставили рождественскую елку, о том, как они потом занимались любовью под ее мигающими гирляндами каждую ночь, пока не убрали елку на следующий день после Нового года.

Благодаря Джилл он чувствовал себя молодым и беззаботным. Она заставляла его смеяться. Она заставляла его чувствовать себя… любимым. У него вдруг перехватило горло, и он с трудом справился с волнением. Ничего такого он с тех пор уже не испытывал.

Свет погас. На экране появились первые титры, зазвучала основная мелодия фильма. А он все смотрел на нее, и аромат ее духов, одновременно чувственный и невинный, волновал его, будоражил все его чувства.

Джилл поймала на себе его взгляд и встревоженно всмотрелась в его лицо:

— Что такое?

Он покачал головой, и губы его тронула легкая улыбка.

— Я никак не могу на тебя насмотреться.

Даже в темном зале было заметно, как она покраснела. Джилл отвернулась, явно смутившись, потом снова посмотрела на него.

— Все равно перестань.

Но он не отвел взгляда. Просто не мог.

Через несколько секунд она снова повернула голову и прошептала:

— Джек! Фильм начался.

— Правда?

Она нахмурила брови:

— Прекрати, пожалуйста!

Он ухмыльнулся, наслаждаясь ее смущением:

— Слушаюсь и повинуюсь.

Ему удалось сдержать слово и смотреть на экран. Фильм, классическая картина Спилберга, рассказывал о волшебстве и фантазии детства, снова оживляя его для взрослых. Главным героем был маленький мальчик, который искал отца. В поисках ему помогали три его любимые мягкие игрушки, которые он оживил потому, что всем сердцем пожелал, чтобы это случилось.

В финале картины Джек услышал, как Джилл хлюпнула носом, и, протянув руку, сжал ее пальцы. Его и самого захлестывали эмоции. Словно ощутив его чувства, она переплела свои пальцы с его. Они сидели неподвижно, пока не прошли последние титры и в зале не зажегся свет.

Джилл выпустила его руку и тайком утерла слезы. Кинофильм тронул и его душу — он невольно начал вспоминать собственное детство и свои отношения с отцом. Стряхнув с себя грусть, он улыбнулся своей спутнице.

— Уж не плачете ли вы, мисс Лэнсинг?

Она шмыгнула носом и гордо подняла голову.

— Конечно, нет! Я для этого слишком искушена и закалена жизнью.

— Правильно. — Он встал. — Пусть только тебя не видит никто из твоих зрителей, иначе им не понадобится смотреть передачу, чтобы узнать твое мнение.

Она тоже поднялась на ноги.

— Ты в этом так уверен? То, что я плакала, — это еще не значит, будто я считаю этот фильм лишенным недостатков.

Джек рассмеялся.

— По-моему, я так хорошо тебя знаю, что мог бы написать твой отзыв за тебя.

— Высокомерный поросенок!

Он снова засмеялся, и они пошли по проходу.

В фойе была настоящая давка. Какой-то журналист из «Энтертейнмент Тунайт» узнал Джека по его работе в «Пипл» и попытался выяснить их мнение о фильме. Оба ушли от ответа, посоветовав тем, кого это интересует, посмотреть кинообозрение с их участием.

После того, как Джека чуть ли не двадцать раз остановили, толкнули и отпихнули в сторону, он пробормотал:

— Давай выбираться отсюда. Я знаю прекрасное кафе, где всю ночь подают начос и лучший в мире коктейль «Маргариты».

— А как же прием?

— Я за то, чтобы сбежать с него. — Он озорно улыбнулся. — У меня вдруг появилось острое желание отведать под звездами мексиканской еды.

Джилл ответно улыбнулась.

— Дане нелегко было достать нам приглашения.

— Она поймет. Речь-то ведь идет о «Маргаритах» мирового класса!

Джилл не могла устоять и со смехом согласилась.