Дама червей

23

– Больно! Ужасно больно! – Кэрью, лакал, держа руку перед собой.

Огромным усилием воли Кори заставила себя успокоиться. Она чувствовала боль мальчика так остро, словно сама обожглась. Осторожно сняв с его руки клочки прожженной материи, она осмотрела ожог.

– Уже образуется волдырь, и кожа вся цела. Это хорошо. – Она ободряюще улыбнулась мальчику, испытывая облегчение при мысли, что ожог не такой уж серьезный. Но Кэрью был страшно бледен и обливался потом. Кори пощупала его пульс и почувствовала, что сердце колотится слишком быстро. Она испугалась, что у него шок. Сняв с кровати одеяло, она накинула его на плечи мальчика, чтобы хоть как-то согреть.

– Это все моя вина! – повторял Мэтью, сжимая руку сына. Его лицо было искажено отчаянием.

Кэрью вырвался и уткнулся лицом в плечо Кори, плача еще сильнее.

– Тебе вовсе меня не жалко! Ты меня ненавидишь.

– Нет, – с надрывом произнес Мэтью. – Я люблю тебя, сынок.

– Ты опять уедешь и бросишь меня, как всегда, – произнес Кэрью, задыхаясь от рыданий.

– Нет, не уеду. Я остаюсь. Я не уйду в плавание, пока ты не будешь достаточно взрослым, чтобы отправиться вместе со мной. – Мэтью протянул руку и коснулся руки сына.

Кори пробрала дрожь, столько страсти и страдания было в его голосе. Она волновалась, сможет ли Мэтью сдержать такое обещание. Хотя Кэрью отчаянно нуждался в отце, тот не мог не считаться с волей королевы. Но вместе с тем Кори была уверена, что Мэтью может добиться чего угодно, если сильно захочет. Наверняка он найдет выход.

Как будто успокоенный обещанием отца, Кэрью понемногу перестал плакать. Казалось, он не мог до конца поверить в услышанное, но отчаянная надежда светилась в его глазах.

Должно быть, Мэтью увидел это. Он протянул к сыну руки, и мальчик бросился в его объятия. Так, обнявшись, они и сидели на полу, и темные волосы Мэтью мешались с белокурыми кудрями сына.

Кори отвернулась к окну, и долго сдерживаемые слезы хлынули ручьем. Нужно радоваться, убеждала она саму себя, утирая слезы. Кэрью пострадал, но произошедшее объединило их с отцом. Она уж и не надеялась, что когда-нибудь увидит мальчика вот так доверчиво приникшим к отцу. Лицо Мэтью впервые было расслаблено, все чувства обнажены. Защитная оболочка наконец исчезла, явив на свет всю нерастраченную нежность.

Кори благодарила небо за то, что трагедия сблизила отца и сына. Правда, она сознавала, что впереди их ждет еще много испытаний. Да поможет им бог!

Она обернулась, думая, что надо бы позаботиться о руке Кэрью, но поняла, что сейчас не время вмешиваться. Лечение двух сердец было гораздо важнее.

– Болит, – пожаловался Кэрью, придерживая руки отца, обнимающие его.

– Да, знаю, – ответил Мэтью. – И мне ужасно жаль, даже сказать не могу, как. – Он чуть покачивал сына, словно баюкая его.

Кэрью опять начал всхлипывать, и Кори подошла ближе, желая подбодрить его.

– Кэрью, ты спас жизнь своему отцу. Ты должен гордиться, – нежно сказала она. Мальчик поглядел на нее с надеждой. – А теперь пойдем, тебе нужно поспать. – Им всем пора было ложиться, потому что час был поздний. – Я принесу лечебное масло и бинты. К утру ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.

Но когда она помогала Кэрью снять одежду и натянуть ночную рубашку, она живо представила себе Мэтью, подносящего кубок к губам.

Если бы он успел сделать глоток…

Усилием воли Кори отогнала страх. Лучше испытывать гнев, чтобы настроить себя на борьбу. Потому что, без сомнения, Эссекс нанес очередной удар.

Мэтью лег на кровати рядом с Кэрью, вымотанный до предела свалившимися на него переживаниями. Он намеренно спровоцировал Франсуа, ожидая, что тот нападет на него. Но получилось, что он подставил под удар своего сына. Ну надо же быть таким беспечным дураком!

Усиливало его переживания и запоздалое чувство вины перед мальчиком. Раньше Мэтью не осознавал до конца, как его ежегодные отъезды ранили Кэрью. Пообещав ему остаться, он разрушил барьер между ними. И хотя мальчик и не сказал в ответ, что любит его, у них все-таки появился шанс. Он всем пожертвует, чтобы дать Кэрью необходимое чувство защищенности, даже если придется годами оставаться в Англии.

Но как он ослушается королеву? И чем он будет зарабатывать себе на жизнь? Мэтью отбросил все сомнения, зная, что у него еще будет время все обдумать, и сделал Кори знак рукой, что она может идти.

– Я побуду с Кэрью до твоего возвращения, – тихо сказал он.

– Лучше я сначала смою кислоту. – Она не позволила ему помогать, а нашла старые тряпки и начала промокать едкую маслянистую жидкость с пола.

– Осторожнее, – предупредил он. – Я не хочу, чтобы ты тоже обожглась. И оставь потом тряпки здесь. Я выясню, что это за кислота и откуда.

Кори кивнула и вышла, а Мэтью подумал, что напрасно позволяет себе бездействовать. Ему следует сейчас же сообщить о случившемся капитану Уэллсу, чтобы Франсуа задержали по обвинению в убийстве. Ему следует…

Мэтью приподнялся на кровати, собираясь встать, но Кэрью удержал его. Мольба в его глазах перевернула ему душу. Только теперь он начал понимать, как сильно мальчик нуждается в нем.

– Не бойся, я не оставлю тебя, – успокаивающе прошептал он, впервые замечая, как тонкие пальцы подростка похожи на пальчики его матери, женщины, принесшей ему этот драгоценный дар, сына, ценой своей жизни. К сожалению, до сих пор он недостаточно заботился о нем, но благодаря Кори вовремя понял свою ошибку.

Мэтью отвел непослушную прядь волос со лба сына. Глаза мальчика устало закрылись, и Мэтью пронзило знакомое чувство утраты. Если утрата Джоанны стала для него таким болезненным ударом, то что же чувствовал Кэрью, раcставаясь с отцом каждый год? И как он мог не видеть, что нужен ему. Больше он не покинет его. Он не сможет уйти, зная, какую боль причиняет своему мальчику. Он никогда не нарушит слово.

Правда, при мысли о том, что принесет ему жизнь на берегу, в нем зашевелились сомнения. Обещание не уезжать еще не делало его хорошим отцом. Что, если они будут продолжать ссориться? Как он это переживет?

Мэтью искал способ избавиться от охватившего его беспокойства. Устремив взгляд на лицо спящего сына, он сказал себе, что ему поможет Кори. Он же последовал ее совету и сказал сыну, что любит его и никуда не уедет.

За последние годы это был первый положительный сдвиг в их отношениях. В прошлом его отъезды лишь углубляли пропасть между ними. Решив, что отныне сын будет для него на первом месте, Мэтью скинул башмаки и улегся в постель.

Сразу поняв, что отец действительно остается, Кэрью слабо улыбнулся сквозь сон, крепче сжал ему руку и опять закрыл глаза.

Когда вернулась Кори, мальчик уже крепко спал. Мэтью жестом подозвал ее и следил, как она смазывает маслом волдыри Кэрью, а потом бинтует ему руку мягкой льняной тканью.

– Могу я поговорить с тобой в коридоре, прежде чем уйду? – прошептала она, закончив.

Мэтью осторожно поднялся и вышел из комнаты. Он и сам хотел сказать ей несколько слов. После случившегося их планы требовали значительных изменений.

– Я рассказала все капитану Уэллсу, – сказала Кори, тихо закрыв дверь. – Я спросила, успеем ли мы еще задержать Франсуа, но, оказывается, корабль уже ушел во Францию. Уэллс сказал, что сам проследил за его отъездом, как ему и было велено.

– Ну вот и все. Я получил все, что можно, от пребывания при дворе, – саркастически произнес Мэтью. – Завтра же я скажу королеве, что после свадьбы мы немедленно уезжаем.

К его облегчению, Кори полностью с ним согласилась.

– Твой свекор известил меня, что я должен встретиться с его поверенным, чтобы подписать бумаги, – добавил Мэтью. – Скоро ты получишь все, что тебе причитается.

– Ты можешь использовать мое состояние, чтобы отремонтировать свои суда, – предложила Кори. Эти слова свидетельствовали о ее полном доверии.

– Я же обещал не плавать больше, – резко ответил Мэтью. Он уже теперь начинал скучать по морю, но не брать же назад свое обещание! Да и если говорить честно, Кэрью был для него важнее. – Я не собираюсь жить на деньги жены. Люди скажут, что я охотник за приданым. – Он нахмурился. Его жизнь за последние недели круто изменилась. Никогда он не испытывал такой бури противоречивых чувств. В его душе смешались по-настоящему осознанная любовь к Кэрью, страх за него, восхищение душевными качествами Кори, бешеное влечение к ней… И ко всему этому добавлялся привкус смертельной опасности.

Этой ночью его собирались убить. Его спасло только отчаянное поведение сына. Кэрью невольно принял на себя удар, предназначавшийся ему.

Казалось, во дворце на каждом шагу их всех подстерегает угроза. Самым мудрым решением было уехать отсюда как можно скорее.

На следующий день Мэтью узнал о кислоте две вещи. Во-первых, это было масло купороса, приготовленное путем нагревания серы. Эта едкая жидкость могла разъедать живые ткани, хлопок и прочие подобные материалы. Делали же ее в аптеках. Около Хэмптон-Корта не было аптек, так что кислота наверняка была привезена из Лондона.

Мэтью обошел аптеки города, спрашивая, покупал ли кто-нибудь в последнее время масло купороса и не был ли он французом, но никто ничего не знал. Ни в одну аптеку не заходил темноволосый смуглый француз, и Мэтью уже начал терять надежду. Но, зайдя по дороге к мастеру Хоуи, он заметил поблизости еще одну маленькую аптеку.

Служащий аптеки ответил на вопросы утвердительно. Да, смуглый черноволосый мужчина в одежде придворного слуги покупал купоросную кислоту несколько дней назад. Он говорил по-английски, но с акцентом, который вполне мог свидетельствовать, что он француз.

– Это Франсуа купил кислоту, – сказал Мэтью Кори по возвращении. – При дворе много темноволосых слуг, но никто больше не говорит с акцентом.

– Мы знаем, что это Франсуа, и знаем, что он работает на Эссекса. Но как нам доказать их причастность? – тревожно сказала Кори, перебирая пальцами передник. – Я спрашивала всех, живущих в этом крыле дворца, не заходил ли кто-то в твою комнату. Никто ничего не заметил. Вот если бы женщина проскользнула на свидание, все бы сразу были в курсе. А раз это всего лишь некто, пытавшийся тебя убить, кого же это заинтересует?

Мэтью удивился, услышав такое от Кори.

– Не ожидал, что ты можешь быть такой циничной. Просто было уже поздно, люди спали, на это и рассчитывал Франсуа. – Но Мэтью и сам был обескуражен. Несмотря на все собранные улики, он до сих пор не выяснил наверняка, кто стоит за Франсуа. Отъезд от двора казался ему самым надежным способом уберечь от опасности Кори и Кэрью.

Итак, Франсуа уехал. Был выброшен за пределы страны, словно мешок отбросов.

Он сидел в большом кресле, внимательно всматриваясь в пятерых молодых людей, слоняющихся по его комнате, пьющих вино и пытающихся привлечь его внимание. Было известно, что он щедр со своими слугами. Кто из них сможет заменить человека, которого он только что потерял?

По многим соображениям, Франсуа был выдворен вовремя. Кавендиш подобрался слишком близко к истине, но королева по своей глупости не дала ему возможности допросить парня с пристрастием. Конечно, она и не подозревала, что он знает кое-что весьма интересное. Она считала его непричастным, глупая старуха. До чего ему нравилось, что она принимала его не за того, кто он есть на самом деле! Она считала себя столь великой, что просто не представляла, что кто-то может жить рядом с ней и так ее дурачить.

Эта мысль принесла ему огромное удовлетворение. Как и раньше, его тайна была в неприкосновенности, а необходимую помощь он получит от одного из этих молодцов. Ему она очень понадобится, если Кавендиш не перетанет совать нос куда не следует.

Он поднялся, чтобы подлить еще вина своим гостям. Он знал, что жадность, честолюбие и плотские страсти движут большинством людей. Он выберет одного из пятерых, узнает его слабости, затем станет использовать, когда сочтет нужным. Но выбирать нужно осторожно, потому что пока ему нельзя раскрываться. Позже это уже не будет иметь значения, но сейчас время еще не пришло.

24

В следующие несколько дней напряжение во дворце возросло. Видя перевязанную руку Кэрью, люди проявляли естественное любопытство, и история с кислотой вскоре вышла наружу. Несколько человек испросили у ее величества позволения покинуть двор и получили его. Все заметно нервничали.

Однажды днем, когда Мэтью сидел у окна, наслаждаясь редкими минутами спокойствия, вошел Тоби.

– Милорд, семья ее светлости подъезжает. Когда мне доложили, я позвал ее светлость во двор под незначительным предлогом, как вы мне велели.

Мэтью вскочил, представляя себе радость Кори при виде близких. Он заранее предупредил Тоби, как вести себя в этом случае, чтобы устроить для Кори настоящий сюрприз. Но в то же время он был встревожен. После маскарада, когда он получил разрешение королевы послать за бабушкой и детьми, опасность не казалась такой грозной. Никто не знал тогда, что Молл убита. Когда же тучи сгустились, а Мэтью вспомнил об их приезде, было слишком поздно посылать новое письмо. Оно в лучшем случае застало бы их уже в дороге. Лучше попросить королеву усилить охрану Кори и ее родственников.

Спускаясь во двор, Мэтью с некоторым смущением думал о предстоящем разговоре с графиней Уитби. Он не привык поддерживать светскую беседу с дамами, а тем более общаться с детьми. Впрочем, Кори с удовольствием выручит его, болтая за двоих, уж в этом-то можно не сомневаться.

Когда он спустился во двор, Кори уже спешила к карете. Надо сказать, что экипаж, в котором прибыла старая леди, производил довольно жалкое впечатление. Карета заметно заваливалась на один бок, краска на ее бортах облупилась. Неужели граф Уитби не мог найти лучшего транспорта для собственной матери? Кучер тоже выглядел слишком старым. Остановив лошадей, он с видимым трудом слез с козел. Лакей на запятках казался заторможенным, а его старый спутник был, кажется, подслеповат, судя по тому, как долго он не мог найти ручку, чтобы распахнуть дверцу кареты. Возмущаясь в душе неуважительным отношением графа Уитби, отправившего мать в такой карете и в таком сопровождении, Мэтью подошел, чтобы поприветствовать родственников Кори. Уж он-то будет лучше о них заботиться!

Наконец ступеньки были опущены, и по ним кубарем скатился мальчик. На нем был простой коричневый костюмчик, рыжие волосы огнем горели на солнце. Должно быть, это девятилетний Маркус, решил Мэтью.

Маркус быстро вскочил на ноги, живой, переполненный энергией.

– Мама! – завопил он, бросаясь навстречу Кори, словно ураган.

Девочка постарше вышла из кареты более спокойно. Но ее сдержанность моментально растаяла при виде Кори. Подхватив свои юбки так, что стали видны подвязки, она со всех ног понеслась к матери.

Кори легко выдержала еще один натиск, она вся так и светилась от счастья.

– Маркус, Летти, я так рада вас видеть. Я вас люблю, просто обожаю! Тысяча поцелуев. – Она претворила последние слова в жизнь, осыпав детишек поцелуями.

В таком экстазе Мэтью видел ее только три раза и совсем в другой обстановке. Это сравнение ему не понравилось. Поразила его и эмоциональная открытость детей. Он испытал в жизни столько горя, что давно научился сдерживать свои чувства. Дети же совершенно раскрепощенно и доверчиво принимали потоки материнской любви.

Рядом с ним возник Кэрью, тоже смутившийся при столь открытом проявлении чувств. Да, его сын больше похож на него.

Маркус обхватил Кори за талию и отказывался отпускать. Летти прижалась к матери сбоку и тоже не отходила.

– Ты никогда не уедешь больше, мама, – громко заявил Маркус, и все трио медленно и неловко двинулось к Мэтью и Кэрью. – Никогда, никогда, никогда! Обещай.

– Обещаю, – засмеялась Кори и повернула сияющее лицо к Мэтью. – Мэтью, это ты послал за ними? Почему ты мне не сказал? Ты чудесный человек. Спасибо! Тысячу раз спасибо!

– Я хотел сделать сюрприз, – ответил Мэтью, сдержанно наблюдая за ее радостью. Много дней он представлял себе, как счастлива она будет при виде близких, но теперь мысли об опасности несколько омрачали их радость. Мэтью знал, что и Кори не забывает об этом.

Маленькая и подвижная женщина, одетая в старомодное черное платье, подошла к ним шагом, полным достоинства. Судя по всему, это и была Генриетта Хейлсуорси, вдовствующая графиня Уитби. Ну что ж, хоть она держится как подобает, удовлетворенно отметил Мэтью, так что он может поприветствовать ее по всем правилам хорошего тона.

Он почтительно склонился над ее рукой.

– Леди Уитби, рад приветствовать вас при дворе. Позвольте представить вам моего сына Кэрью.

Графиня посмотрела сначала на Кэрью, который любезно поклонился, затем устремила свои ярко-голубые глаза на Мэтью.

– Вы воссоединили нашу семью, исполнив наше самое горячее желание, – сказала она. – Не считаете ли вы, что поцелуй здесь более уместен? – И она подставила ему щеку.

Обычно Мэтью отклонял столь прямые приглашения, но этой даме он хотел бы понравиться. Набрав в грудь воздуха, он нагнулся и прикоснулся губами к ее сухой коже.

Старая женщина обняла его так крепко, что Мэтью чуть не задохнулся. Несмотря на изящное телосложение, она была гораздо сильнее, чем можно было предположить. Не собираясь останавливаться на достигнутом, она звонко чмокнула его в щеку.

Немного испуганный таким напором, Мэтью тем не менее заметил в ней ряд привлекательных черт. Она улыбалась ему с искренней симпатией. От нее приятно пахло гвоздикой. Когда она погладила его щеку, ее рука была прохладной и сухой.

Что ж, придется привыкать к подобному водопаду эмоций, который, видимо, принят в этой семье.

– Моя девочка доверяет вам, Мэтью Кавендиш, – объявила графиня звонким мелодичным голосом, достигавшим, кажется, дворцовых башен. – Смотрите, не разбейте ей сердце, как это сделал мой олух-внук.

Мэтью растерянно смотрел на графиню, не зная, как реагировать на столь необычное приветствие. Еще больше его смущал Кэрью, смотревший на происходящее с огромным интересом, видимо, мысленно прикидывая, останется ли отец в рамках вежливости или выйдет из себя.

– Я представляю, как ваш внук поступал с Кори, леди Уитби, – спокойно ответил Мэтью. – Если бы он был жив сейчас, я бы с удовольствием задал ему хорошую трепку. Но поскольку это не так, я собираюсь жениться на Кори и хорошо о ней заботиться.

– Это правда, Кори? Ты действительно желаешь выйти за него? – спросила графиня, глядя на Кори, которая только кивнула, ее глаза сияли, несмотря на слезы.

Леди Уитби улыбнулась.

– Кажется, мне нравится твой молодой человек, Кори. Зовите меня мадам Генриетта, – обратилась она к Мэтью. – Меня все так зовут.

– Граф зовет ее «Чертова Генриетта», – хихикнул кто-то из детей.

– Летти, – сурово одернула ее Кори.

– Но ведь это правда, разве нет, бабушка? – Летти широко улыбнулась пожилой женщине, которая ответила ей такой же улыбкой.

– Это правда, но вы не должны шокировать новых знакомых, – отозвалась она.

– Я проголодался, – заныл Маркус, дергая Кори за руку. – Когда нам дадут поесть?

– Маркус Хейлсуорси, если бы вы съели свой обед, как я велела, вместо того чтобы таскать леденцы, вы не были бы таким голодным, – сурово отчитала его мадам Генриетта.

– Я съел его, – возразил Маркус, ничуть не напуганный выговором. – Я оставил только репу, это – отруби для свиней. Я слышал, как граф так сказал. – Он посмотрел на Мэтью и Кэрью, как будто ища их поддержки.

– Он сказал, дрянь, а не отруби, – поправила брата Летти, осуждающе глядя на него. – Отруби – это очистки от зерен. Ты вечно все путаешь.

– Но репа и есть очистки для свиней, – с жаром возразил Маркус. – Как будто ты сама ее любишь!

– Можно сказать, что это еда для свиней, но никак не отруби, – заявила Летти тоном учительницы, упирая руки в бока. – Ты говоришь иногда ужасные глупости!

Мэтью поморщился. Хотя Кори и смотрела на них с осуждением, но не делала попытки их остановить. Он же со своей стороны побаивался жить с семьей, не управляемой, словно ураган.

– Довольно! – гаркнул он наконец. Пять пар глаз уставились на него с изумлением и страхом. – Ваша бабушка устала после дальней дороги, а вы заставляете ее стоять тут, слушая споры об отрубях, – сурово обратился он к детям. – Если вам так интересна эта тема, я буду счастлив познакомить вас с содержимым королевских конюшен. Для непослушных или невоспитанных юнцов там всегда наготове лопата.

Летти растерянно посмотрела на Кори.

– Мама, что это значит?

– Это значит, – строго сказал Мэтью, – что, когда я женюсь на вашей матери, я собираюсь усыновить тебя и твоего брата, и как ваш отец я хочу, чтобы вы вели себя прилично. В противном случае вы будете убираться в конюшнях.

При его словах об усыновлении детей Кори всплеснула руками и наградила его счастливой улыбкой, которая была лучше всяких слов благодарности.

Летти глядела на него, открыв рот.

– Вы не будете заставлять девочку убираться в конюшнях. Это было бы неприлично.

– Будет-будет, – встрял в разговор Кэрью, мгновенно оживившись. – Я и сам почистил достаточно, а мой дед заставлял всех моих теток вычищать навоз, когда они были маленькими. А тете Люсине пришлось вычистить целую конюшню в пятилетнем возрасте за то, что она украла лошадь.

– Ну, я-то ничего не крала, – заявила Летти с видом оскорбленной невинности.

Мэтью опроверг ее утверждение с победной улыбкой:

– Ничего? А как насчет времени, которое ты крадешь у нас прямо сейчас? Я покажу ей, где стоит лопата, – обратился он к Кори. – Иди, Летиция! – Он протянул ей руку.

– Мне ведь не нужно идти, правда? – Летти посмотрела на мать, ища поддержки.

Кори убрала руку, которой обнимала девочку.

– Ты должна во всем слушаться своего приемного отца, Летти. Это касается и тебя, Маркус. Так что беги, дорогая, потрудись пару часов. Мы оставим для тебя что-нибудь от ужина, если, конечно, ты не слишком устанешь, чтобы есть.

Летти побледнела, осознав, что мать не шутит.

– Простите меня, господин барон, – поспешно сказала она. – Я не хотела быть грубой, это он начал. – Она в ярости посмотрела на Маркуса, который показал ей язык.

– Вы не должны перекладывать ответственность за ваше поведение на других, – сказал Мэтью обоим детям. – Насколько я понимаю, у вас только два выхода. Или же вы оба будете делать, что вам говорят, демонстрируя хорошие манеры, или вам придется проводить время, кидая навоз. Так что выбирайте.

– Я выбираю первое, – торопливо сказала Летти.

– Рада это слышать, – вмешалась Кори. – Я знаю, что Маркус тоже так считает. Давайте начнем сначала, и так, как полагается. Дети, это барон Грейсток и его сын Кэрью. Барон Грейсток собирается усыновить вас, когда женится на мне. – Она послала Мэтью еще одну ослепительную улыбку. – Летти, поздоровайся со своим приемным отцом.

Девочка выступила вперед и присела перед Мэтью в грациозном реверансе, склонив кудрявую головку.

– Приветствую вас, милорд. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Мэтью поклонился в ответ:

– Для меня тоже, мистрис Летти. – На какой-то момент она казалась почти образцом хороших манер, а когда она посмотрела на него, Мэтью просто восхитился необычным цветом ее глаз. Ярко-голубые и блестящие на фоне белой кожи, они казались драгоценными камешками, украденными у синего неба. Одобрительно кивнув, он взял ее за руку. – Не сомневаюсь, что мы поймем друг друга, – сказал он, удивляясь, почему поладить с чужим ребенком всегда проще, чем со своим.

– Да, милорд, – кротко ответила она, но в глазах тут же заплясали лукавые искорки.

Ее брат также поклонился по всем правилам. После этого Мэтью спросил мадам Генриетту, какие вещи нужно разгрузить, и проследил за этим. Тем временем дети знакомились друг с другом.

– У тебя есть игра в волан или метательные кольца? – услышал он голос Маркуса. – А лук со стрелами? У меня есть кое-что, чтобы меняться. Ты еще увидишь мою коллекцию мертвых пауков! Один такой огромный, прямо с твою ладонь.

– И вовсе не такой, Маркус. Не ври! – одернула брата Летти. – Но мы хотели бы во что-нибудь поиграть, – сказала она совсем другим тоном, обращаясь к Кэрью. – Что у тебя есть?

Кэрью смущенно переминался с ноги на ногу.

– Здесь нет моих игр.

– А где же они? – удивленно спросила Летти, поправляя волосы.

– В Дорсете, у тети и дяди.

– Мы пошлем за твоими вещами, Кэрью, – вмешался Мэтью, увидев, как брат и сестра обменялись непонимающими взглядами. И как это он не задумывался, как тяжело Кэрью не иметь собственного дома?

– Ну и ладно. Мне больше хочется посмотреть дворец, – сказала Летти, с любопытством оглядываясь вокруг. – А что, ты и вправду видел королеву?

– Конечно. – Кэрью гордо выпрямился, польщенный ее интересом. – Я и разговаривал с ней. Пойдемте, я покажу вам церковь. В ней такой потрясающий резной потолок, вы такого никогда не видели! И он расписан голубым цветом, таким же, как твои глаза, – добавил он, обращаясь к Летти, доставив тем самым ей большое удовольствие.

– Ужин через пятнадцать минут в моей комнате, – предупредил сына Мэтью.

– Да, отец, – ответил Кэрью с ангельской кротостью.

Троица исчезла в соседнем дворе.

– Вы справились отлично, – сказала Генриетта, идя за Мэтью и Кори в комнату. У Мэтью же в голове был только один вопрос – как обеспечить их безопасность? Он не мог быть везде одновременно.

– Да, спасибо, Мэтью, – с чувством произнесла Кори, сжимая его локоть. – Они могут иногда быть неуправляемыми, но я так благодарна тебе, что ты вызвал их сюда! Я и сказать не могу, как я счастлива.

– Неуправляемые – это еще мягко сказано, – признал Мэтью, больше всего желавший сейчас очутиться с ней наедине. Его беспокоила мысль, что жить с детьми – это все равно, что находиться среди зажженных фейерверков. Стоит только отвернуться, как они выбросят сноп искр в новом направлении и неминуемо попадут на посторонних. – У мистрис Летти язычок такой же неугомонный, как движение по Темзе в ярмарочный день.

– Мэтью Кавендиш, да ты опять шутишь! – изумленно-восторженно воскликнула Кори. – Похоже, что с чувством юмора у тебя все в порядке.

– Когда я был подростком, то славился своими остротами и шутками, – заметил Мэтью, с удовольствием обращаясь мыслями в прошлое. – Но вы должны знать, леди, что Летти и Маркус обязаны своей прямотой вам обоим. – Удивленный взгляд Кори говорил, что ей это никогда не приходило в голову. – Худшие стороны их поведения – это скорее всего влияние графа, если он действительно зовет мать Чертовой Генриеттой, – добавил Мэтью, – но с вас они тоже берут пример – и в речах, и в поведении.

– Но я стараюсь быть сдержанной, – возразила Кори несколько растерянно.

Мадам Генриетта усмехнулась, одобрительно глядя на Мэтью.

– Ты нашла хорошего человека, доченька. Он сразу видит суть. Мне-то казалось, что я заслужила право быть откровенной в моем возрасте. Но должна признать, что он прав.

Пока Кори спорила с графиней по поводу происхождения плохих привычек у детей, Мэтью с беспокойством думал, что ему предстоит нелегкое дело – привыкнуть к своей новой семье. С мадам Генриеттой это вряд ли будет трудно, но вот дети…

Да, и еще нельзя забывать об опасности. Мэтью опять говорил с королевой, и она согласилась сменить резиденцию, но это не сделает их жизнь безопаснее. Эссекс насмешливо ухмылялся при встречах, как будто знал, что доказать его вину невозможно. Поскольку доказательств и вправду не находилось, надо было ускорить их с Корделией свадьбу и после нее сразу же увозить семью подальше от королевского двора.

Остаток дня был проведен в поспешных приготовлениях к свадьбе. Кори беспокоилась о каждой мелочи. Она хотела, чтобы свадьба стала запоминающимся событием в их жизни. Мэтью же хотел только одного – скорее оказаться с ней в постели.

Вместо этого ему пришлось делить свою огромную кровать под балдахином с Кэрью и Маркусом. Мадам Генриетта и Летти со всем их имуществом разместились в комнате в противоположном конце дворца. И при этом Мэтью еще должен был быть благодарен лорду-стюарду, что тот вообще хоть что-то нашел. Несмотря на отъезд нескольких придворных, помещений все равно не хватало. Королева на ночь приставила к старой графине двоих стражников – одного у окна, одного у двери.

– Как ты думаешь, что-то может случиться теперь, когда Франсуа уехал? – спросила Кори, когда осталась с Мэтью наедине. – Или моя семья в безопасности?

Мэтью видел, что она нуждается в ободрении, и решил не пугать ее еще больше.

– Я хотел, чтобы они приехали, ради тебя, особенно из-за свадьбы, так что давай не волноваться. Все будет хорошо, а через несколько дней мы уедем.

На следующий день Елизавета объявила об их помолвке, и Кори вся ушла в приготовления, на ее губах играла счастливая улыбка. Но Мэтью заметил, что она проверяет всю еду перед тем, как подать ее на стол, и нюхает питье. Она так же боялась нового покушения, как и он.

Мэтью заметил также, что, несмотря на свою постоянную занятость, она находила время играть в карты. Она играла в пикет с пажами или с Кэрью, Летти и Маркусом, считая, что им неплохо попрактиковаться. Она играла с другими фрейлинами, говоря, что это отвлекает девушек от флирта с женатыми мужчинами, окружающими королеву. Она играла с мадам Генриеттой, хотя старая леди очень скоро освоилась во дворце и составила свой круг придворных, желавших развлечений. Кори играла даже с месье Ла Файе в его покоях.

– Мне не нравится, когда ты уходишь одна, – выговаривал ей Мэтью в один из тех редких моментов, когда они остались одни в его комнате.

– Но я не была одна. Я же была с месье Ла Файе, – возразила Кори, укладывая одежду для их свадебного путешествия в сундук. – Кроме того, месье ведь присоединится к нам в поездке. Тогда мне придется все время проводить с ним.

Мэтью заерзал в кресле при мысли о столь неприятной перспективе. Пусть Франсуа уехал, но у него было чувство, что их беды еще далеко не окончены. Или он просто был в плохом настроении из-за того, что Маркус вертелся всю ночь и не дал ему как следует выспаться?

– Я не доверяю этому человеку. Обещай мне не ходить к нему одна! – попросил он.

– Ох, ну ладно. – Кори уложила последние два платья и закрыла крышку сундука, вместе с этим прекращая их дискуссию. – Если ты возражаешь, что я играю в карты у Ла Файе, то я могу пригласить его сюда. Ты не против?

– Против. Он будет клянчить у меня деньги на поддержку Наваррца. Я готов поспорить, что он уже набрал намного больше двух тысяч фунтов. Ему уже пора везти их королю. Я буду счастлив попрощаться с ним.

В глазах Кори заплясали чертики.

– Не могу поверить, что ты к нему ревнуешь.

Мэтью нахмурился, глядя на сундук.

– Ничуть я не ревную. Просто он скользкий, как камень в болоте.

– Но он очень приятный собеседник, – возразила Кори.

– Нам нельзя рисковать. Он француз, а тот, кто выбрасывал сапоги из кареты, тоже был французом. Мне этого вполне достаточно, чтобы не доверять ему.

– Не хочешь ли ты сказать, что до сих пор подозреваешь его в гибели Молл?

Увидев, как осуждающе она на него смотрит, Мэтью вдруг понял, что на самом деле никогда не считал француза серьезным подозреваемым.

– Просто обещай мне, – кратко сказал он, желая положить конец спору.

– Я же уже обещала, хотя и не согласна с этим, – сказала Кори, надув губки.

Мэтью было все равно, согласна она или нет. Его главной заботой было обеспечить безопасность всей семьи, а главным желанием – проводить с ней как можно больше времени наедине. Но, прежде чем он смог поцеловать ее, разговор зашел о Маркусе.

– Он наставил мне синяков вчера ночью, – ответил Мэтью на вопрос, как он спал. – Это самое беспокойное существо на свете. Он даже ругается во сне.

– Его дед все время так разговаривает, вот мальчик и нахватался. Ему только на пользу, что теперь он будет с нами. Ты влияешь на него гораздо лучше.

И как ей удается все плохое превращать в хорошее? Мэтью обнял ее за талию и притянул к себе.

– Кори, я хочу, чтобы у нас была настоящая брачная ночь, когда мы поженимся.

– Но где? У нас ведь нет отдельной комнаты. – Тут же ее лицо озарила сияющая улыбка, ибо Мэтью уже ласкал ее грудь под корсажем.

– Проклятие! Я найду комнату! – Мэтью решил, что разобьется в лепешку, но найдет возможность заняться с ней любовью в их брачную ночь… Если их всех до этого не убьют.

Летти и Маркус очень быстро освоились в Хэмптон-Корте. На следующий же день после приезда они устроили каверзу. Когда Мэтью вошел осмотреть оранжерею, перед тем как туда должна была войти королева с фрейлинами, он увидел, что дьяволята, как он их называл про себя, приукрасили двух величественных львов, лежавших по обе стороны от трона. Ведь кто еще мог иметь доступ к его старой одежде? Лев справа гордо носил его старую шляпу, лихо заломленную набекрень. Левый казался царственно величественным в соломенной шляпе садовника. Кроме того, у обоих были большие бороды и усы из коричневой шерсти.

Мэтью знал, что королева ужасно гордилась своими львами, подарком принца Оранского, сделанными несколько лет назад. Она считала их символическими стражами своего трона. Если она узнала бы, что кто-то покусился на ее гордость, то незамедлительно последовало бы наказание.

Но разряженные львы были так потешны! Невзирая на постоянный недостаток сна, на подавляемое вожделение к Кори, на притаившегося где-то во дворце убийцу, Мэтью не выдержал. Он прислонился к косяку и хохотал, пока не заболели бока.

– Милорд, что вы увидели такого веселого, что заслоняете вход и устраиваете тут спектакль? – Ла Файе просунул в комнату нос, такой же малиновый, как и его камзол.

Мэтью указал рукой на львов и зашелся в очередном приступе смеха. Ла Файе со своим вечно самодовольным и напыщенным видом очень напоминал одного из этих львов. Мэтью представил себе француза с шерстяной бородой и в старой шляпе и захохотал еще громче.

Ла Файе состроил недовольную гримасу.

– Вижу, здесь поработали эти ужасные дети. Не могу понять, почему ее светлость решила привезти их сюда. – Он вытащил из кармана платок и чихнул. – Ну, если хотите моего совета, то им стоит надрать уши.

Мэтью пренебрег этим советом хотя бы уже потому, что ему не нравился Ла Файе. Но к концу дня он понял свою ошибку. Ему обязательно надо было как-то отреагировать, потому что Летти и Маркус не могли сидеть смирно и пяти минут. Хуже того, они вовлекли в свои забавы Кэрью и маленького Сэмюэля.

Они продолжали баловаться и за обеденным столом, в результате чего опрокинули кубок с ромом в тарелку с мясом. Мало этого, когда никто не видел, Маркус поднес к ней зажженную свечу. Внезапная вспышка пламени опалила волосы всех, сидящих за столом.

В следующий раз чертенята пробрались в кухню и стали бросать различные предметы в поднимающееся тесто, чтобы послушать, как оно шипит, опускаясь. Повар застал их за этим занятием и выгнал, вне себя от гнева. Мэтью еле удалось его утихомирить, чтобы скрыть произошедшее от королевы, а у него и без этого было множество дел.

Он пытался быть терпеливым, но, невзирая на то что мадам Генриетта и Кори наказывали их, детишки казались неисправимыми. Кори заперла Маркуса в комнате Мэтью. Летти она приговорила к тяжелому труду с вышиванием. В результате появилось нечто столь грязное и некрасивое, что, по мнению Мэтью, могло подойти только для чистки коров, а не для настенного украшения. Кори и Генриетта даже настаивали, чтобы они все играли в акростихи, сочиняя поэтические строки с зашифрованными в них посланиями.

Но ни у кого не было возможности следить за детьми постоянно. А когда дьяволята узнали, что месье Ла Файе поедет с ними в имение Мэтью, они взяли за правило дразнить его. Сначала они стали потихоньку утаскивать вещи из его комнаты. Если он жаловался, что у него что-то пропало, они тайком возвращали это обратно, подкарауливая момент, когда его не было в комнате. Сначала Ла Файе был обескуражен, затем рассердился, затем уверился, что комната населена призраками. Мэтью знал, чьи это проделки, потому что услышал, как Маркус хвастался Кэрью. Он был так взбешен, что набросился на мальчишку и шлепал его, пока тот не заревел. Кори бросилась на помощь, уверенная, что ее драгоценного ребенка убивают, и они в первый раз серьезно поссорились.

– Пожалуйста, не бей его, – попросила она Мэтью, когда они остались одни. – Ведь он же нас возненавидит.

– Я не так уж сильно его побил, – запротестовал Мэтью. – Он поднял такой шум, чтобы привлечь твое внимание. И вобще, Кори, мы не можем позволять им так себя вести. Они не будут знать, что можно, а что нельзя.

– Но тогда нужно поговорить с Маркусом, а не наказывать его физически, – сказала Кори, едва удерживаясь от слез. – Почему бы не попробовать сначала убеждение? Ну, пожалуйста!

Мэтью сдался, тем более что Кори села ему на колени и постаралась успокоить его поцелуями.

– Дети, вы не должны дразнить месье Ла Файе, – сказала Кори, когда все собрались за столом.

При ее словах Сэмюэль виновато заерзал на скамье, стряхивая крошки с груди. Летти продолжала есть суп, как будто к ней это не относилось.

– Я не буду больше этого делать, обещаю, – с энтузиазмом сказал Кэрью, всячески стремившийся заслужить одобрение с тех пор, как появился Маркус. Мальчишка раздражал его не меньше, чем взрослых.

Мэтью кивнул. Хотя Кэрью, как он чувствовал, не вполне поверил его словам о любви, они пришли к определенному перемирию. Временами они даже с удовольствием играли в шахматы или вместе читали книги, и такое положение дел очень его радовало. Кэрью и с Сарой Вэйсэвор стал вести себя значительно лучше, но это было скорее результатом строгого надзора.

– А я не люблю старого лягушатника, – решительно заявил Маркус. – Он противный!

– Я тоже его не люблю, – поддержала брата Летти, качая головой с неодобрительным видом. – Он нехороший человек.

– Месье Ла Файе – гость королевы, – произнесла Кори таким строгим тоном, которого Мэтью еще у нее не слышал. – Неважно, как вы к нему относитесь. Не нравится общаться с ним – не общайтесь, но, когда вы его встречаете, вы должны вести себя с ним вежливо.

– Но он странный, – возразил Маркус. – Он ходит по дворцу ночью один, когда уже все спят.

Мэтью мгновенно насторожился:

– Откуда вы знаете? И что он делал?

Маркус пожал плечами:

– Я не мог заснуть и пошел за ним. Он просто ходил вокруг и смотрел. Он долго смотрел на золотое блюдо в кабинете королевы. Он что, хочет его украсть?

– Ну конечно, нет, – сказал Мэтью. – А тебе нельзя выходить из комнаты ночью. – Ла Файе, по всей видимости, просто подсчитывал, сколько золота сможет дать королева для Франции. В этом не было вреда, но Мэтью это все равно не нравилось.

– А почему ты говоришь, что месье Ла Файе противный? – спросила Кори.

– Потому что Сэмюэль пролил каплю вина на его рукав, когда прислуживал за столом, а лягушатник ударил его и обозвал ублюдком. Это ведь нехорошо? – произнес Маркус, уверенный в своей правоте. – Бить чужого слугу или обзывать его нехорошими словами?

– Да, нехорошо, – признала Кори, с нежностью глядя на опущенную головку Сэмюэля.

– Он будет вашим приемным братом, как только мы уладим формальности, – вмешался в разговор Мэтью. – Как его отец, я не позволю никому так его звать.

Кори нежно взглянула на него, и он едва удержался, чтобы не поцеловать ее прямо сейчас.

– Это правильно, – сказала она детям. – Сэмюэль больше не слуга. Все помните об этом. – Она обвела детей многозначительным взглядом, особенно задержав его на Маркусе. Интересно, значит, она может быть строгой с ними, когда это необходимо. Ну и хорошо, пусть хоть в чем-то они пришли к соглашению.

25

Белые розы в августе? И где только Мэтью раздобыл их? Кори вдохнула аромат цветов, лежащих у нее на коленях вместе с папоротником и бархатцами, а потом посмотрела на имя любимого, написанное на карточке. Всего через несколько минут она навеки свяжет свою жизнь с Мэтью Кавендишем. Он поддерживал ее во время похорон Молл. Он предложил усыновить ее детей. Он даже нашел поздно цветущие розы, чтобы доставить ей удовольствие в день их свадьбы. И, что особенно важно, одно его прикосновение заставляло ее вспыхивать огнем желания.

Кори глубоко вздохнула, подумав, что за краткий период их знакомства Мэтью не только всегда был исключительно добр и великодушен. Он открыл для нее волшебный мир страсти, о котором она могла вообще не узнать, если бы не встретила его. Но, к сожалению, ей придется узнать и кое-что еще. Когда Кэрью подрастет, отец заберет его с собой и уедет на годы.

Правда была и в том, что сама Кори не могла представить его навсегда осевшим в Англии. Весь образ жизни здесь был чужд его натуре. Несмотря на свое обещание сыну, которое он никогда бы не нарушил, она была уверена, что он не прекратил работы по починке кораблей. Он собирался вскоре отплыть, пусть недалеко, но им все равно придется расстаться. Он – искатель приключений, и этим все было сказано.

– Мама, ты такая красивая!

Кори, чуть вздрогнув, подняла глаза на Летти, которая тихонько проскользнула в спальню фрейлин. Кто сегодня красив, так это ее дочь, подумала Кори, глядя на девочку, одетую в свое первое бальное платье из бледно-зеленой парчи с кружевной отделкой. Все в ней было изящно и аккуратно, кроме волос, которые никак не желали слушаться, словно демонстрируя ее непокорный, мятежный дух.

Кори и сама не была покорной. Она не собирается сидеть дома в одиночестве и страдать в отсутствие Мэтью. Она наполнит свою жизнь другими людьми, у нее есть семья, так что она выстоит.

– Все ждут тебя, даже ее величество, – шепнула Летти, с восхищением притрагиваясь к серебряному шитью на ее платье.

Поднявшись и стараясь сосредоточиться, Кори взяла дочь за руку. Вместе они прошли в церковь, где уже все было готово к церемонии. Стены были украшены букетами папоротника и полевых цветов, и это напомнило ей каюту Мэтью на «Мстителе». Задержавшись в дверях, она поискала Мэтью в толпе приглашенных и увидела его у алтаря.

Их взгляды встретились. В его взоре она прочла такую решимость владеть ею, что внутри у нее все задрожало. Мэтью являлся воплощением ее давней мечты о принце-пирате. Одетый в черный бархат с золотой вышивкой, он был для нее олицетворением мужской красоты.

Предвечернее солнце струило свет в окна церкви, озаряя его фигуру. Или это от него самого исходит сияние?

От него, Кори это знала наверняка. Он горел желанием исследовать и покорять неизведанное. Она и сама сейчас для него такое неизведанное. Но вскоре она превратится в привычное, а потом и в надоевшее. Она может выходить за него и тешить себя мечтами, но это не принесет удовлетворения. Мэтью остается свободолюбивым первопроходцем, и он никогда не будет принадлежать ей.

Невзирая на столь пессимистичные мысли о будущем, Кори шла по проходу, словно притягиваемая магнитом. Стоя рядом, она глядела в его черные глаза и чувствовала, как бьется в нем дикое мятежное сердце пирата. Внезапно в ее памяти опять возникла ночь на Темзе, когда они впервые встретились. И вот теперь Мэтью произносил слова клятвы, а ее закружило безумие той летней ночи. Охваченная тропическим жаром, она слушала, как он своим низким голосом клянется любить и почитать ее. Мэтью надел кольцо ей на палец, навеки объявляя своей. Кори пришлось закрыть глаза, чтобы удержать слезы.

Создана для любви. Вспомнилось пророчество старухи торговки, но ей все еще казалось, что это ошибка. Она получила своего принца-пирата, но ей придется заплатить за это болью расставания. И все-таки она сама выбрала его, потому что она желала Мэтью Кавендиша больше всего на свете.

Свадьба стала самым ярким событием лета при дворе. Но Мэтью чуть не сошел с ума от происходящего. Как в тумане он пережил вечернюю церемонию, свадебный пир, разрезание свадебного пирога, чувствуя себя так, как будто продирается через джунгли.

Склоняйся над руками молодых женщин. Благодари их за дорогие, но бесполезные подарки. Склоняйся над руками старух. Старайся не обращать внимания на их нескромные шутки.

Мэтью пытался улыбаться, отвечая на многочисленные поздравления, но в конце вечера мог только обнажать зубы.

– Так ты нашел для нас комнату? – прошептала Кори ему на ухо в перерыве между поздравлениями.

– Найду, – прошептал в ответ Мэтью, склоняясь над очередной ручкой. И он знал, что найдет. Кори была нестерпимо желанной в своем белом, затканном серебром платье.

Гости в королевской гостиной, казалось, никогда не покончат со свадебным пирогом и возлияниями. Для Мэтью было огромным облегчением пожелать им наконец доброй ночи. Потом потребовалось уложить детей в постель. Это заняло целую вечность.

Маркус все время цеплялся за Кэрью. Мальчик явно ревновал Кори к нему. Закрыв наконец дверь в комнату, где они должны были ночевать под присмотром Тоби, Мэтью был вымотан окончательно. Неужели они наконец-то остались одни?

В коридоре. Не самое романтичное место для брачной ночи. В свете канделябров, Кори вся блистала и переливалась в своем платье. Настоящая Титания! Это навело Мэтью на мысль. Он взял ее за руку и повел по коридору.

Перед дверью в комнату Джордано Кори со смехом остановила его.

– Что, сюда? Ты хочешь провести брачную ночь под строгим взором Джордано?

Мэтью решительно распахнул дверь.

– Лучше Джордано, чем половина двора. И от убийцы мы будем в безопасности. Уж здесь-то нас никто не будет искать.

Томазина радостно засобиралась к себе, с золотой монетой в кошельке и улыбкой на губах. Мэтью закрыл за ней дверь и подвел Кори к узкой скамье.

– Сядь мне на колени. – Он занялся шнурками и тесемками, стягивающими ее платье. И как он выдержал эти бесконечные дни без своей королевы фей?

Воспламененная желанием, Кори стала помогать ему. Встав, она сняла роскошное свадебное платье, сначала юбку, потом корсаж. Освободившись от нескольких слоев нижних юбок и от корсета, она осталась наконец в одной шелковой нижней рубашке и тогда повернулась к нему. Мэтью полулежал на скамье, великолепный в своей наготе, и ожидал ее.

При виде его тела, озаренного бликами огня, она задохнулась. Мускулистая упругая плоть, обласканная золотым светом!

Кори смотрела на скульптурные очертания его живота и мощных бедер. Между ними, рея, словно королевский штандарт, возвышалось его копье.

И она была его женой!

Предвкушение пронзило ее, как молния.

К этому моменту они шли много дней. В первый раз Кори не сомневалась, что может дать ему радость. Теперь она не была так уверена… Ее взгляд скользил по его телу, восхищаясь широкой грудью, шеей. Но больше всего ее притягивали глаза. Это были темные озера, полные страсти и самых восхитительных обещаний.

Но там жили и драконы.

Кори ощущала жестоких крылатых чудовищ, таящихся в тенях его прошлого, изготовивших свои когтистые лапы. Его сердце было закрыто грубой чешуйчатой кожей, защищавшей от прикосновений.

Но Кэрью добрался до него, не побоявшись драконов. Она тоже должна сразиться с ними, призвав на помощь свое самое мощное оружие – теплоту любящего сердца.

С самого начала Кори привлекла Мэтью своим умением глубоко чувствовать. В этом была ее сила. И все-таки она могла проиграть. Ее карточный домик мог обрушиться в одно мгновение. Но, несмотря на любой риск, теперь она не может отступить. Она слишком нуждается в нем. Шагнув ближе, Кори наклонилась, чтобы поцеловать мужа.

С явным нетерпением Мэтью притянул ее к себе. Он целовал ее губы, ласкал грудь, и тепло волной поднималось в ней.

То грубоватый в своем нетерпении, то нежный и искусный… Как ей нравилось ощущение влажного тепла, которое разжигали в ней его умелые пальцы! Как и в первый раз, их неудержимо влекло друг к другу, и внезапно ею овладело нетерпение после долгого ожидания.

Полная блаженства, она изучала его тело, нарочно оттягивая момент разрядки, еще больше возбуждая и себя, и его. И пока его губы осыпали поцелуями ее тело, все больший жар охватывал ее. Его все возрастающая страсть питала ее желание. Наконец, не в силах больше ждать, она развела ноги, приглашая его внутрь.

Не спеша Мэтью вошел в нее, и некоторое время они лежали неподвижно, сплетенные в одно целое. Кори чувствовала его напряженное желание, пульсирующее в ней. Почему он медлит? Увидел ли он в ее глазах те же надежду и страх, которые она прочла в его глазах?

Что с ними будет дальше? Сможет ли она исцелить его дух? Или они просто будут стараться уцелеть среди крушения собственных сердец?

– Тебе не больно? – спросил Мэтью.

Его нежная забота победила сомнения Кори. Он всегда заботился о ней, все то время, что они были знакомы. Так чего же ей бояться?

– Нисколько, – ответила она. – Мне так нравится ощущать тебя! – Она слегка подвигала бедрами, и огонь вспыхнул с новой силой.

– А что ты чувствуешь?

Кори хотела бы описать свои ощущения, но они были столь многообразны и сильны, что она не могла подобрать слов.

– Я умираю от желания владеть тобой безраздельно, – просто ответила она.

– Больше, чем сейчас? – Он пошевелился внутри ее.

В ответ она сжала свои мускулы.

У Мэтью вырвался низкий стон удовольствия.

Удивленная, Кори повторила это еще раз.

– Ты что, это чувствуешь?

– Ну конечно! А ты чувствуешь вот это. – Он напрягся и слегка задвигался внутри ее, и Кори испытала новые ослепительные ощущения.

Мэтью наполнял собой ее тело, и каждое его движение давало бесконечное удовольствие обоим. Она быстро достигла наивысшей точки удовольствия и с криком словно вознеслась к небу по радуге наслаждения.

Закрыв глаза, Кори видела россыпь пляшущих огней. Ее тело содрогалось от удовольствия, и она чувствовала, что он вот-вот вознесется, как и она. Но когда она притянула его ближе, желая почувствовать горячее извержение семени, Мэтью внезапно отодвинулся.

– О, Мэтью. Подожди! – Она попыталась удержать его тело, но было поздно. Чувство незавершенности наполнило ее. Она прижалась к нему, удерживая, чтобы он не мог уйти. – Почему ты это сделал?

– Потому что ты могла забеременеть.

– Но я очень надеюсь на это! – воскликнула Кори, растерявшись. – Я так хочу ребенка! Я надеюсь, что… – Она умолкла, заметив его потерянный вид. – Ты что, не хочешь больше иметь детей?

Мэтью отвернулся, не находя слов для объяснения, и Кори вдруг поняла.

– Ты боишься, что я умру от родов, как Джоанна? – прямо спросила она.

– Такая вероятность существует, – хрипло ответил Мэтью, словно ему было трудно дышать. – Все придворные считают меня бесстрашным искателем приключений, который смеется в лицо опасности. Но когда речь идет о рождении ребенка, я просто трус. Это… Это ужасно!

Кори тронула его руку.

– Спасибо, что ты так заботишься обо мне.

Мэтью с трудом вздохнул, словно у него перехватило горло, но Кори надеялась, что со временем она сможет убедить его, что не все роды одинаковы.

26

После напряжения свадебной церемонии и переполненной эмоциями брачной ночи Мэтью не хотелось ни с кем разбираться. Однако, когда они с Кори выходили из его комнаты на следующий день, он увидел месье Ла Файе, решительным шагом направляющегося к ним.

– Посмотрите, – возмущенно сказал француз, поднимая босую ногу. – Я спрашиваю вас, есть ли какое-то извинение такому поведению? Объясните, почему я должен просыпаться с липкой ногой только из-за того, что маленькое чудовище считает это забавным? Я требую, чтобы вы выпороли его в моем присутствии. Прямо сейчас!

Мэтью знал, что от него ждут сочувствия, но Ла Файе выглядел так нелепо с голыми ногами в тапках и с костлявыми коленями, торчащими из-под короткой ночной рубашки, что он еле удержался от смеха.

– О каком чудовище вы говорите? – спросил он. – И что это у вас на ноге? – Он посмотрел на Кори, которая смущенно глядела на худые лодыжки француза.

– Это тот негодяй, которого вы называете сыном, – гневно ответил он. – И если вы его не поколотите, я сделаю это собственноручно.

– Вы имеете в виду Маркуса Хейлсуорси? – спросила Кори.

– Да! Этот червяк намазал медом мои ноги, когда я спал. Я проснулся, приклеенный к кровати! – заорал он.

– Боже мой, месье, вы не должны махать ногами у меня перед носом, – ответила Кори с холодной сдержанностью высокородной дамы. – И почему вы думаете, что это сделал Маркус? Вы его видели?

– Не видел я его! – завопил Ла Файе, дошедший, казалось, до предела. – Но это был он! Кто еще мог намазать медом мои ноги? Я пытался вытереть его, но он липнет.

– Ну естественно, мед не ототрется, – невозмутимо сказала Кори. – Мед можно только смыть. Я принесу вам чайник горячей воды и таз, и мы моментально вас вымоем.

Ла Файе испуганно уставился на нее:

– Вы предлагаете, чтобы я погружал ноги в воду? Это вредно для здоровья.

– Совсем не вредно. – Кори шагнула к нему. – Помыться никогда не вредно.

Ла Файе попятился, перепуганный не меньше, чем Тоби при его первом знакомстве с ванной, но Кори это не остановило. Она решительно ускорила шаги, а француз, спасаясь от нее, побежал по коридору. Не успели они скрыться из виду, как Мэтью разразился неудержимым хохотом. Надо разобраться, в чем причина такого поведения Маркуса по отношению к французу, и он обязательно разберется, вот только насмеется вдоволь. Нехорошо, конечно, смеяться, но неприятный француз выглядел так комично!

Когда Кори, вернувшись, рассказала, чем кончилась эта история, Мэтью опять рассмеялся. Ла Файе, твердо решив не поддаваться, заперся в комнате и крикнул, чтобы ему срочно подали карету. Он собирается вернуться во Францию, как только найдет корабль.

– Он говорил, что по горло сыт страной, где детям разрешается так обращаться с важными гостями и где даже взрослым наплевать на исход войны, от которой зависит их будущее. Он отказывается быть нашим гостем в Грейсток-Мэнор. – Кори поднесла руку ко рту, прикрывая улыбку. – Мне жаль, что я смеялась над ним, но я не могла удержаться. У него был такой дурацкий вид!

– Вот и пусть едет домой, – отозвался Мэтью. – Нам он давно надоел, похоже, и сам наконец понял, что английскому великодушию есть предел.

Они обнялись и рассмеялись, но Мэтью показалось, что в смехе жены звучат истерические нотки. Напряжение все еще не отпускало их.

– Маркус, ты что, перемазался медом? – спросила Кори мальчика, оставшись с ним вдвоем. Мэтью ждал за полуоткрытой дверью. Они с Кори договорились, что он должен все слышать, но так, чтобы мальчик его не видел.

– Медом? – невинно сросил Маркус. – Я?

– Да, ты, мой дорогой, – сладким голосом проговорила Кори. – Ты что, принес мед из кухни ночью?

– Ну-у, возможно, – признался Маркус.

– Ну вот, и ты его пролил, так что тебе придется отмыть его. Везде. А затем ты сам постираешь простыни. – Хорошо, мама, – согласился Маркус, принявший наказание на удивление кротко. – Я отмою мед. Но я хочу показать тебе, что я нашел. Ты спрашивала женщин, не видели ли они раскрашенную шкатулку, которую ты подарила своей подруге Молл. У месье Ла Файе оказалась такая, так что я принес ее тебе.

– Что ты имеешь в виду, дорогой? – удивилась Кори. – Какая шкатулка?

– Сейчас покажу. – Мэтью заглянул в дверь и увидел, как Маркус нагибается и шарит под кроватью. Было видно, как он вытащил что-то оттуда и протянул Кори.

Кори осмотрела предмет.

– Странно, это та самая шкатулка, которую я дала Молл. Та самая, которую я никак не могла найти в ее вещах. – Она поставила ее на стол и подошла к двери. – Мэтью, входи, пожалуйста. Посмотри, что нашел Маркус. – Она указала рукой на стол. – Расскажи, дорогой, где ты ее нашел.

– Она была наполовину в золе в камине месье Ла Файе. Такое впечатление, что там никто не убирал целый год, – ответил Маркус.

Хмурясь, Кори стряхнула с обгоревшей коробочки остатки золы и открыла крышку.

– Наверное, Молл отдала ему на сохранение. Приятно знать, что она не украдена, но не могу себе представить, зачем ее сожгли. Разве что это сделал кто-то другой, не Ла Файе. – Она склонилась над шкатулкой, изучая ее. – И то, что хранила здесь Молл, пропало. Кроме вот этого. – Она вытащила из щели забившийся клочок обгорелой бумаги.

Мэтью заглянул через ее плечо. «Дражайшая Молл», – угадывалось на бумажке.

Кори грустно помотрела на Мэтью.

– Вот доказательство, что Ла Файе писал ей любовные письма. Но я до сих пор не понимаю, зачем бы он стал жечь шкатулку? И как не рассердился на того, кто это сделал? Или рассердился? Все это очень печально. Бедная Молл! Она не заслужила, чтобы ее вещи жгли.

Кори была очень расстроена новым напоминанием о смерти подруги, но через несколько часов возникла еще более серьезная проблема. Мэтью вошел в приемную королевы и услышал ее грозный голос:

– Где этот Эссекс? Я ему голову оторву! – На королеве был огненно-рыжий парик, и почти такого же цвета было ее перекошенное от ярости лицо. – Как он смеет клясться в вечной страсти, а потом жениться за моей спиной?

Кори стояла поблизости вместе с двумя другими фрейлинами, даже не пытаясь успокоить повелительницу.

– Кто вам это сказал? – спросил Мэтью. – Клянусь, что не сам Эссекс.

Королева с большим удовольствием назвала имя доносчика:

– Это француз сказал мне, и, хотя он смертельно надоел мне своими просьбами о деньгах, тут он был совершенно прав. И подумать только, какими почестями я осыпала голову этого изменника! Нет, он – вылитая мать, змея, которую я пригрела на своей груди. Я желаю, чтобы его немедленно посадили в Тауэр. Капитан Уэллс, проследите за этим.

Мэтью поднял брови, подавая знак Кори, и она тут же подошла к нему.

– Это ответ на наши молитвы, – прошептала она с видимым облегчением. – Теперь я буду в безопасности, и королева тоже, хотя она ни о чем даже не подозревает.

Мэтью не разделял ее уверенности. Хотя он и был рад, что Эссекс убрался с их пути, но нутром чувствовал, что дело еще не закончилось. Кто-то вложил в это слишком много усилий, чтобы сейчас все прекратить. Так что успокаиваться им еще рано.

– Мы должны выехать в Грейсток-Мэнор завтра же утром. Я доложу ее величеству, – сказал он. Но, прежде чем он смог произнести хоть слово, королева опять заговорила:

– Я желаю поговорить с бароном Грейстоком. Наедине. Оставьте нас.

Мэтью подождал, пока остальные выйдут. Он выслушает королеву, но потом, как бы то ни было, попрощается с ней и пойдет собираться в дорогу. Он не мог дождаться, когда окажется наконец в своем поместье, подальше от дворцовых интриг и опасностей. А теперь, когда стало известно, что общество Ла Файе им не грозит, ему было особенно радостно на душе.

Когда все вышли, королева вручила ему письмо. Ознакомившись с ним, Мэтью едва не закричал от ярости. Елизавета дала ему короткую записку от Маргарет, его невестки, которая просила о помощи. Мэтью посмотрел на королеву, сверкая глазами.

– Сколько вы держали у себя письмо моего брата? Эта записка написана два дня назад!

– Письмо вашего брата пришло уже три дня назад, но я не хотела портить день вашей свадьбы.

Мэтью не ожидал такой заботы с ее стороны, но на него она не произвела сильного впечатления.

– Зато теперь все еще хуже! – Он вышел, даже не поклонившись.

Его брат Джонатан прислал королеве зашифрованное письмо. Несмотря на недавно полученную рану, он собирался пробраться в осажденный Париж, чтобы поймать наконец Джорджа Тренчарда. Старый враг семьи опять объявился, и Джонатану угрожала смертельная опасность.

Мэтью прекрасно знал, что, если его бесшабашный братец задумал какую-то авантюру, его ничто не остановит. Но сейчас, когда Джонатан еще не оправился после ранения, было безрассудством встречаться с врагом один на один. Значит, ему понадобится помощь, а Мэтью не был уверен, что эту помощь ему окажут.

Мэтью мучительно размышлял, что делать. Он не был убежден, что опасность, нависшая над Кори, полностью исчезла, но раз уж Эссекс в тюрьме, Франсуа уехал, а Ла Файе собирался за ним последовать, положение Кори было намного лучше, чем у его брата. Он поместит ее со всей семьей в лондонском доме своего брата, где он знал всю прислугу и доверял ей. Он оставит там дюжину людей под командой Хью для охраны. Врочем, несмотря ни на что, Мэтью ужасно не хотелось покидать Кори, но он не мог оставить брата одного, без помощи, в такой опасный момент. У него не оставалось выбора – придется плыть во Францию со следующим же приливом.

Кори в отчаянии глядела вслед Мэтью, скачущему в Дептфорд к своему кораблю. Он привез ее, мадам Генриетту, Кэрью, Летти, Маркуса и Сэмюэля в дом Джонатана, где они должны были погостить у его невестки Маргарет. Наскоро поцеловав жену и велев не беспокоиться, Мэтью умчался в сопровождении Тоби, оставив при них Хью.

Их свадебное путешествие было отложено, а надежды Кори на будущее разрушены.

Бабушка гладила ее по руке и пыталась подбодрить:

– Он очень надежный человек. Он вернется невредимым, не бойся.

Кори не сомневалась в надежности Мэтью, но совсем не была уверена в благополучном исходе. Она чувствовала себя, как и Кэрью, одинокой и покинутой.

Когда Кори попыталась утешить его, мальчик, не знающий причин отъезда отца, не мог сдержать слезы.

– Он обманул меня! – воскликнул он с возмущением.

– Он всего лишь пересек Ла-Манш. Это совсем не то же, что странствовать по всему миру, – начала объяснять Кори. – Он поехал помочь твоему дяде Джонатану в осажденном Париже.

– Но почему же мой дядя в Париже, если это так опасно? – спросил Кэрью, обратив к ней заплаканное лицо.

– Он хочет найти Джорджа Тренчарда, который объявил вендетту семейству Кавендиш, – ответила она. То, как произносили это имя Мэтью и Маргарет, заронило страх в сердце Кори. – Твой отец считает, что Джонатан не может сражаться с ним в одиночку, потому что только что был ранен. – Она рассказала Кэрью всю историю, которую слышала от Маргарет, о том, как Тренчард был помолвлен с тетей Кэрью Розалиндой и как он разорвал помолвку, потому что решил работать на Испанию. – Все считали его умершим, но теперь ясно, что он жив и все еще работает на врага. Стало известно, что он в Париже, так что твоему дяде грозит очень серьезная опасность.

– Я думал, что король Генрих – друг Англии, – сказал Кэрью. – Почему же дядя Джонатан не попросит его о помощи? И вообще, как он попал в осажденный Париж?

Кори задумалась, как лучше объяснить это все мальчику.

– Король Генрих действительно друг Англии, но ему и так хватает забот. Он сражается с герцогом Майеннским, войска которого сильны как раз настолько, чтобы не давать ему покоя, но недостаточно, чтобы отогнать его от Парижа и снять осаду. – У Кори было довольно полное представление о том, что происходит во Франции, потому что она много говорила об этом с Ла Файе. – Париж со всех сторон окружен стенами и рекой Сеной. Король Генрих сторожит ворота снаружи. Его враги охраняют их изнутри. Люди иногда перебираются через стены, но это опасно. Такого человека могут убить как одни, так и другие, приняв за врага. Так что твой дядя страшно рискует.

Кэрью опять заплакал.

– Тогда и мой отец тоже рискует. Я не хочу, чтобы он был там один. Почему я не могу поехать с ним? Он же говорил, что не поедет в плавание, пока я не буду достаточно взрослым, чтобы сопровождать его?

Кори объяснила, что это слишком опасно, однако она и сама готова была разрыдаться. Даже убеждая себя, что Мэтью не мог не отправиться на помощь брату, она все равно чувствовала себя такой же покинутой, как и Кэрью.

Мальчик, казалось, был в полном отчаянии.

– Он сказал, что вернется, но вдруг его убьют? Он всегда дает обещания, которые не может выполнить. Ну и пусть! Может идти к дьяволу! – С этим криком Кэрью выбежал из комнаты. Кори ужаснулась тому, как быстро пропасть между отцом и сыном разверзлась вновь.

Измученная сначала прощанием с мужем, потом бурным объяснением с Кэрью, Кори решила лечь пораньше. Городской дом Джонатана был достаточно велик, и каждому из гостей были предоставлены отдельные комнаты. Вот и прекрасно, ей как раз нужен укромный уголок, чтобы скрыть от всех свою растерянность и боль.

В эту ночь Кори опять снился ее пират, он явился к ней раненный, истекая кровью. Кровь была везде – на Мэтью, на ее собственных руках. Этот кошмар мучил Кори до самого утра.

Утром она проснулась одна в огромной кровати. Решив, что пора вставать и подбодрить остальных, она села. На одеяле в ногах лежал маленький квадратик бумаги. Она наклонилась и увидела на нем свое имя. Затаив дыхание, Кори развернула листок.

«Я отправляюсь за отцом, – писал Кэрью. – Очень прошу, Кори, не волнуйся за меня. Я уже достаточно взрослый, чтобы быть с ним. Он поймет это, когда я присоединюсь к нему».

Уронив письмо, Кори начала трясущимися руками бросать на кровать одежду для поездки. Все ее внутренности сжимались от страха. К вещам она добавила шелковый зеленый шарф, купленный в ту ночь, когда она повстречала Мэтью. Воспоминания о том, как он бросился на ее защиту, придали ей уверенности.

– Что это, мама? Что ты делаешь? – спросила Летти, заглянув в дверь. Ее голубые глазенки округлились от удивления.

– Кэрью отправился за отцом во Францию. Я должна поехать за ним, – ответила Кори, внутренне поздравив себя, что сумела скрыть от девочки дрожь в голосе.

– Мне кажется, он взял одну из лошадей, – едва слышно сказала Летти, опустив глаза и теребя свой передник.

– Так ты знала, что он уезжает? – Кори уже готова была отчитать дочь за молчание, но, увидев выражение ее лица, с беспокойством спросила: – Что такое, Летти? Что еще ты от меня утаила?

– Он… он говорил мне вчера вечером, что уедет, – дрожащим голоском проговорила Летти, и на ее глазах выступили слезы. – Я хотела сказать тебе, но он взял с меня обещание, что я ничего не скажу. Прости меня, мама, я просто не знала, что делать. – Она утерла слезы, текущие по щекам. – Ведь он будет в безопасности с лордом Грейстоком, правда?

– Да, если, конечно, догонит его. – Кори обняла Летти, страшно волнуясь. Корабль Мэтью отплыл с вечерним приливом. Кэрью вряд ли мог успеть на него. Разве можно быть уверенным, что он в целости и сохранности доберется до Франции на каком-нибудь другом корабле? Мальчику было небезопасно путешествовать в одиночку.