Дама его сердца

12

Врач осмотрел Брэмура, потом отвел Джэнет в сторону.

— Он очень болен. Я пущу ему кровь, чтобы вышел гной, но ручаться ни за что не могу.

— Не думаю, что это принесет пользу, — нахмурилась Джэнет. — Он уже и так потерял много крови. Врач опешил.

— Вряд ли вы имеете право в данном случае решать, — сказал он, искоса взглянув на нее. — И вашему мужу ваше вмешательство не помогло.

Холод пробежал у нее по спине. Реджинальд и Луиза хорошо поработали!

— Исполняйте то, что говорит графиня! — неожиданно раздался голос Брэмура. Он, очевидно, расслышал, что сказал врач, и попытался сесть, но упал на подушки.

Врач снова подошел к кровати.

— Вам надо пустить кровь. В противном случае я снимаю с себя… всякую ответственность.

— Значит, вы ни за что не отвечаете.

— Я должен заявить протест, милорд!

— Протестуйте, но делайте, как она говорит.

— Но… ее муж…

— Черт побери, я не желаю кровопускания.

— Хорошо, милорд, — согласился врач, зло посмотрев на Джэнет. — Тогда я оставлю обезболивающую настойку и сонные порошки. — Он повернулся к Джэнет: — Если он умрет, я доложу о вас властям. А пока — вот вам бутылка. Смешивайте с водой и давайте пить каждые два часа. И меняйте все время припарки, старайтесь по возможности снимать жар.

Когда доктор ушел, Джэнет снова приблизилась к кровати. Нил лежал, закрыв глаза, в полнейшем изнеможении, и Джэнет запаниковала. Что, если она ошиблась и тем самым приговорила Нила к смерти? Но ведь этот врач ничем не помог ее мужу, он даже не сумел установить причину его смерти. Надо надеяться на чудо. Вдруг Нилу повезет?

Джэнет подошла и потрогала его лоб. Такой горячий.

— Нил, — окликнула она, но он опять погрузился в забытье.

Шло время, она уже потеряла ему счет. Надо было бы переменить повязку, но не хотелось его будить. Отдых для него сейчас лучшее лекарство. Но что, если она ошиблась?

Нил опять стал метаться в жару. Джэнет сидела рядом, обтирала прохладной водой его тело, меняла зловонные гнойные повязки и разговаривала с ним, словно он мог ее слышать.

Нил то впадал в забытье, то медленно из него выплывал. Наконец он очнулся и обнаружил, что мир состоит из боли и жара. Но это было все же лучше, чем кошмары. Он предпочитал боль мучительным видениям.

В беспамятстве Нил снова и снова видел Уилла, который стоял над ним, подняв тесак. Он чувствовал боль, которая пронзила ногу, когда человек со шрамом пытался нащупать пулю. Но особенно мучили обрывки слов — то, что пытался внушить ему Уилл. Все смешалось и страшно давило на мозг. Где тут правда, где ложь? И что исказила его собственная бредовая память?

Женщина. Об этом он помнил все время. Бандит сказал, что какая-то женщина из Лохэна сообщила о его поездке той дорогой.

Но стоило Нилу погрузиться в глубину очередного кошмара, в его ушах начинали звучать тихие, успокаивающие слова Джэнет. Она неустанно вытаскивала его на свет из кромешной, обволакивающей тьмы. И руки у нее были такие нежные. Ему казалось даже, что он видел слезы у нее на глазах.

Почему же, как так случилось, что он попал к ней в дом? Его первой мыслью была та, что именно Джэнет сообщила о нем бандитам. Но потом она имела столько возможностей дать ему умереть без помощи. А вместо этого каждый раз, когда он пробуждался от тяжких снов, она была рядом, голос ее звучал ободряюще и твердо: она запрещала ему уйти. Но это значит, что в Лохэне есть какой-то другой сообщник бандитов. И если этот злоумышленник или злоумышленники от него отделаются, то что будет с Джэнет? Не она ли станет их следующей жертвой?

Именно этот страх и держал его среди живых. Нил не знал, сколько времени провел в Лохэне. Часы и дни перетекали в последующие часы и дни. Когда он поднимался на поверхность из темноты забытья, Джэнет или кто-то из служанок давали ему воды или поили отвратительным зельем из трав. Приходил также врач — довольно неприятный человек.

Однажды среди ночи Нил открыл глаза. Жар отступал — тело его уже не горело, словно в огне. Он обвел взглядом комнату и увидел Джэнет, дремлющую в кресле, с сыном на коленях. Чепчик почти скрывал ее волосы, лицо осунулось и казалось очень усталым, но еще никогда она не была так прекрасна.

Ему хотелось есть, что было хорошим признаком, но он лежал молча, боясь ее разбудить. Как долго она здесь? Сколько дней и ночей не спит в своей постели?

Нил снова закрыл глаза, а когда проснулся, солнечный свет лился в комнату; значит, уже давно рассвело. Он слегка пошевелился и снова почувствовал боль, но уже не такую пронзительную, как прежде. Бедро было перевязано, чужая ночная рубашка не сходилась на груди. Чья это рубашка? Реджинальда? Или ее мужа? Нил попытался сесть, но комната закружилась веретеном. Он был очень слаб.

Сколько же времени прошло, как он уехал из Брэмура? И неужели туда не сообщили, почему он задержался? Нил снова пошевелился, и боль затопила все тело. Он стиснул челюсти, чтобы не застонать. А еще его смущало одно обстоятельство: кто-то ведь его раздевал и мыл, Джэнет меняла дурно пахнущие повязки.

Надо ехать в Брэмур! Так много дел. Он дал столько обещаний. Их надо выполнить, и поскорее, особенно теперь, когда ему напомнили, что он тоже смертен. Если он умрет, владения отойдут короне и арендатррам больше не на кого и не на что будет надеяться…

Кроме того, оставался человек, который в него стрелял! Нил никогда не верил, что, если тебя ударили по щеке, надо подставить другую. И дядя его учил постоянно, что жалость — это слабость. И все же, оказывается, даже такие люди, бандиты, способны на сострадание… Ясно одно: он не может здесь оставаться дольше.

Нил снова попробовал сесть, но боль опять обрушилась на него, и он невольно застонал. Джэнет вздрогнула, открыла сонные глаза. И вдруг взгляд ее прояснился. Она бережно положила мальчика на кровать, подошла к Нилу и потрогала его лоб.

— Вам лучше, — сказала она, застенчиво улыбнувшись.

— Благодаря вам.

Ее щеки порозовели, словно ее никто никогда не благодарил.

— А я так боялась… — пробормотала она и осеклась.

— Давно я здесь?

— Уже три дня.

Значит, скоро уже две недели, как он уехал из Брэмура!

— Мне надо сообщить…

— Не беспокойтесь, я пошлю Тима, и он сделает все, что нужно. Вы можете рассказать, что случилось?

— В меня стреляли из засады. Потом они подошли ко мне — чтобы прикончить, наверное. Их было двое. Но главный решил, что убивать меня не надо — я так и не понял толком почему. А потом меня перенесли в пещеру. Там были еще люди. Ни в чем не повинные дети.

Нил вдруг подумал, почему не хочет сейчас же сообщить обо всем Камберленду, чтобы он очистил от разбойников горы. Да потому, что разбойник тоже мог его убить, но не сделал этого. И хотя он из принципа не подставлял другую щеку, но привык платить добром за добро.

— Джэнет, вы сообщили властям о том, что произошло?

— Нет. Реджинальд сказал, что надо подождать, пока вам не станет лучше. И что это, возможно, просто… несчастный случай.

Нил попытался осмыслить сказанное. Может быть, «благородный» Реджинальд просто надеялся, что он умрет и никаких вопросов не последует? Тем не менее он был рад, что Реджинальд не предпринял никаких шагов, чем бы тот ни руководствовался. Нил Форбс всегда сам сражался со своими врагами, сам платил свои долги. И если понадобится, то заплатит и этот.

А как много он должен убийце, который его пощадил?..

Он снова попытался встать, но комната вдруг закружилась, и ему пришлось опереться на руку Джэнет, чтобы не упасть.

Нил сделал шажок, другой, сжимая ее руку, однако ноги его подкосились, и он едва успел отступить назад, чтобы рухнуть не на нее, а на кровать. И тут только он заметил на ее руках синяки.

— Неужели это я виноват?

— Нет, я упала с лошади в тот день, когда вас привезли.

— Вы ездили верхом одна?

— Да.

Ему это не понравилось, но он не имел никакого права выражать неудовольствие. Она ведь не жена ему и не подопечная. Тем не менее, немного помолчав, Нил очень осторожно заметил:

— Вам, наверное, надо бы брать с собой Тима или Кевина… Особенно теперь, когда вы знаете, что неподалеку отсюда — разбойники.

Их взгляды встретились. Господи, как все-таки прекрасны эти голубые глаза! У Нила снова больно сжалось сердце. Он все равно не может на ней жениться. Ничто не изменилось…

— Расскажите подробно, как я здесь очутился.

— Приехал всадник и просто-напросто сбросил вас с лошади на землю, как мешок с картошкой, а затем ускакал. Лица его никто не разглядел. Ехал он на вашей лошади.

— А как вы это узнали?

— Я его видела. Как раз стояла у окна.

Да, было бы лучше, если бы разбойник оставил и лошадь. Это был его любимый жеребец. Что ж, вот еще один довод разыскать Уилла.

А может быть, Уилл сам его отыщет?

Нил вдруг снова почувствовал страшную слабость.

— Не хотите ли немного бульона?

— Да. И еще воды.

Она подала ему кружку с водой и посмотрела на спящего поперек кровати мальчика.

— Вы за ним приглядите, пока я схожу на кухню за бульоном? Просто чтобы он был между вами и стеной.

— Как-нибудь справлюсь, — смущенно пообещал Нил.

Джэнет, немного помедлив, вышла, а Нил наклонился над малышом и положил на него ладонь. Колин пошевелился, зевнул, потянулся и одарил Нила сонной улыбкой.

Сердце Нила сразу растаяло и открылось навстречу малышу. Он тоже улыбнулся, и как раз в этот момент на пороге снова появилась Джэнет.

Она быстро подошла и взяла малыша на руки, словно опасалась, что Нил причинит ему вред.

«Какой же я дурак!» — с досадой подумал Нил.

Джэнет молча посадила Колина на пол. Он посмотрел на мать, потом на Нила и пополз к нему. Нил протянул ему руку. Малыш взял ее и, с усилием подтянувшись, встал на ножки. Джэнет стояла, словно окаменев. Слезы навернулись на глаза, ей стало почему-то грустно. Как странно, что не она помогла сыну встать на ноги в первый раз в его жизни.

— Он вам доверяет, — сказала она напряженным тоном.

«Хотя и не должен бы доверять!» — прочел Нил недосказанное в ее глазах. Это был сокрушительный удар, но он знал, что сам во всем виноват…

— Вы бы его взяли, а то, боюсь, он упадет. Джэнет подошла, взяла Колина на руки и так крепко притиснула к себе, что он захныкал.

— Сейчас Люси принесет вам бульон.

— Спасибо. — И, глядя на Колина, Нил добавил: — Какой чудесный мальчик.

— Да, но обычно он не тянется к мужчинам.

Это сказало ему о многом: ведь, если не считать слуг, единственными мужчинами в доме были до недавнего времени ее муж и Реджинальд. Нил уже начинал ненавидеть покойного графа. Он не знал, что ответить Джэнет. В Брэмуре детей не было, а сам он всегда вел себя с ними довольно неуклюже — как недавно с ее девочками. Тем не менее юный Колин Кэмп-белл опять ему улыбнулся, и это было огромное достижение.

Затем появилась молодая горничная Люси. Она поклонилась и широко ему улыбнулась:

— Вы хорошо выглядите, милорд.

— Спасибо.

— А мы все уже думали, что вы помрете, но миледи сказала, нет, он выздоровеет. И точно, выздоровели! — тараторила Люси, ставя тарелки на стол. — Клара говорит, что девочки хотели бы вас повидать, если можно.

— Но милорд все еще очень болен, — возразила Джэнет, давая ему тем самым возможность уклониться от свидания.

Нил знал, что может сослаться на слабость. Незачем вклиниваться в эту семью, привыкать к ней, но соблазн был слишком велик. Три маленькие девочки хотели видеть его!

— Если графиня согласна, — сказал он и потер заросшие щеки, — и если я их не испугаю…

— Но я могу вас побрить, — неожиданно предложила Джэнет и сама удивилась своему предложению. — Я иногда брила мужа, — объяснила она. — Сами вы еще слишком слабы и можете порезаться, а мы уже решили, что кровопускания вам ни к чему.

Он кивнул, не зная, что еще сказать.

— Но сначала выпейте бульон, — приказала Джэнет. — Вы должны набираться сил. Люси вам поможет, а я загляну к девочкам. Они смогут прийти попозже, если вы будете чувствовать себя достаточно хорошо.

Нил взял у Люси миску и ложку, которая показалась ему такой тяжелой, что он с трудом донес ее до рта. Рука дрожала, и он почти все расплескал. Следующая попытка была успешнее. Бульон был горячий и душистый, и Нил с удовольствием проглотил ложку. Потом еще и еще, пока миска не опустела. Он отдал ее Люси и в изнеможении лег.

Черт побери, ему действительно необходимо набраться сил! И ему не хочется уезжать отсюда — ведь тогда он не увидит больше, как улыбается Джэнет и как малыш Колин тянет к нему ручонки, не услышит удивительных слов: «Девочки хотели бы вас повидать». А сейчас можно закрыть глаза и представить, что он тоже член семьи.

Однако действительность умеет разрушать надежды и мечты. Он здесь незваный гость. Колин слишком мал и ничего не понимает, а девочки видят в нем то, чего нет на самом деле. И Джэнет это понимает.

— Люси, графиня сказала, что она упала с лошади. Можешь рассказать поподробнее?

— Да нет, только то, что она не очень сильно ушиблась… — Поколебавшись, Люси шепотом закончила: — Миледи просила Кевина отнести подпругу кузнецу. И кузнец сказал, что, может статься, подпругу кто-нибудь надрезал!

— Надрезал?

— Ага.

Вид у Люси был испуганный. Интересно, знает ли об этом Джэнет — рассказал ли ей Кевин о том, что думает кузнец? И почему она ничего не сказала ему?

А ведь случилось это примерно тогда же, когда в него стреляли!

Совпадение? Но он не верил в совпадения. Кто-то науськал на него Уилла. Кто-то, очевидно, желал зла Джэнет. Тот же самый человек? Похоже, что так.

И эти слухи, что муж Джэнет был убит… В свое время Нил тут же их отверг, так как подозрения падали на Джэнет. А что, если в слухах есть доля правды? И убийство действительно было, но виноват кто-то другой?

Да, здесь ее одну оставлять нельзя. И оставаться вдали от Брэмура он больше не может — слишком многие от него зависят. Но едва ли Джэнет согласится уехать с ним и бросить имение на произвол судьбы: для Джэнет и ее сына Лохэн так же важен, как для него Брэмур. Так какова же цена Лохэна? Одна человеческая жизнь? Две?

— Милорд? — Голос Люси прервал его размышления.

— Спасибо, что рассказала мне.

— Вы никому не скажете?

— Нет. А ты, я вижу, верный друг графини. Ее щеки зарделись.

— Она хорошая хозяйка.

Да, хорошая. Нил видел, как она заботится об арендаторах. И о судьбе Кевина. Такая забота многого стоит.

Люси ушла, а Брэмур лежал, чувствуя слабость во всем теле и раздумывая над услышанным. Надо повидаться с Уиллом, узнать все о таинственной женщине. Возможно, это вдовствующая графиня, а может быть, жена Реджинальда. Но он не сможет открыто обвинить одного из Кэмпбеллов. Это могущественный клан, и Камберленд к нему благоволит. Они все свалят на Джэнет.

Ну а что Уилл? Нил мог поклясться, что имя это — вымышленное. Человек явно хорошо образован, возможно, он дворянин и, несомненно, якобит.

Раздался легкий стук в дверь. Вошла Джэнет с кувшином воды и бритвой. Нил вспомнил, что она вызвалась побрить его, обрадовался и смутился.

Джэнет села рядом и подложила ему под спину несколько подушек. С минуту она задумчиво смотрела на Брэмура, потом сказала:

— А вы похожи на разбойника, и мне это даже нравится.

— Не думаю, что это нравится вашим дочкам.

— Ну что ж, поскольку вы собираетесь предстать перед юными леди, посмотрим, как придать вам более благородный вид.

Она смочила ему лицо теплой водой и намылила щеки. Руки у нее были мягкие и вызывали у него совершенно ненужные ощущения — между ними сразу возникла напряженность. А когда она бессознательно обвела языком губы, у него перехватило дыхание.

Джэнет умело действовала бритвой; через несколько минут с процедурой было покончено, и Нил провел рукой по щекам. Он чувствовал себя гораздо лучше, но не потому, что был выбрит, а от ее присутствия.

— Ну, теперь вы не сможете напугать девочек до смерти, — сказала Джэнет, посмеиваясь. — Вы действительно хотите с ними увидеться?

Нил улыбнулся и кивнул, решив, что о ее падении с ней потом поговорит, но поговорит обязательно. Он хочет и должен узнать совершенно точно, как это произошло.

Джэнет вышла, и через несколько минут в комнате появились три девочки. Аннабелла несла в руках пучок вереска, Грэйс — кувшин с водой, а Рэйчел тащила сразу и щенка и котенка, которым не слишком-то нравилось такое близкое соседство.

— Мы подумали, что вам понравятся цветы, — сказала серьезно Грэйс и поставила кувшин на стол.

— Мы хотим, чтобы вы поскорее поправились и опять повезли нас на пикник, — продолжила Рэйчел, прижимая к себе своих любимцев.

— Я тоже хочу, чтобы вы поскорее понравились, — заявила Аннабелла, протягивая ему вереск. — А то мне вас очень жалко.

— Но теперь я чувствую себя гораздо лучше, — сказал Нил, слегка улыбнувшись.

Аннабелла просияла, влезла на кройать и при этом чуть-чуть толкнула его. Он слегка вздрогнул, но такая улыбка сияла на ее личике, что он пренебрег болью.

— Спасибо за цветы.

— Мы собирали их специально для вас.

— Они прекрасны.

И они действительно были прекрасны, хотя уже немного подвяли.

— Мы рады, что вы опять к нам приехали, и мама тоже обрадовалась, — сказала Грэйс.

Нил усомнился в этом, но промолчал, и тут залаял щенок: он захотел обязательно прыгнуть на кровать.

— Вы ему тоже нравитесь, — объяснила Аннабелла. — А у вас есть свой щенок?

— Нет.

— А котенок?

— Тоже нет.

— Не может быть! А знаете, у Самсона есть братец, — заметила Грэйс со своего местечка на самом конце кровати. — И вы сможете его взять.

Ну что на это ответить? Можно только надеяться, что кто-нибудь уже забрал щенка. Нилу вовсе не хотелось заводить собаку.

А может, все-таки стоит завести?

«Ничего, ровным счетом ничего не изменилось!» — твердила себе Джэнет, снимая платье и облачаясь в ночную рубашку и халат. Перед сном она заглянула к Брэмуру. Он спал — и легко дышал во сне. Он, конечно, был еще очень слаб, но теперь наверняка поправится.

Джэнет села на кровать и улыбнулась. Она была очарована зрелищем, представившимся ей, когда она вошла в его комнату, вернее — той нежностью, с которой он смотрел на Колина. Его собственный отец никогда на него так не смотрел. Да, он был очень рад, что у него появился наследник, но Колин был для него скорее ценным приобретением. Он никогда не брал его на руки — ему оказалось достаточно однажды убедиться, что у него родился сын.

А Брэмур так улыбался мальчику! И Джэнет вдруг увидела в маркизе того юношу, которого когда-то любила. Все-таки она до сих пор не понимала, как же он мог оставить ее, прислав ту ужасную, жестокую записку. И странно, что он так и не женился. Большинство мужчин его положения женятся — если не по любви, то чтобы иметь наследника. Нет, все это очень странно! Брэмур — непонятный человек, и Джэнет решила, что, наверное, никогда не поймет его.

А еще больше она удивлялась себе — своим ощущениям, которые возникали, когда она касалась его или он смотрел на нее. Может быть, она все еще его любит? И никогда не переставала любить? Только этого не хватало! Ведь Брэмур явно не отвечает на ее чувство взаимностью. Да, он ее поцеловал, но это была минутная прихоть. Или — похоть.

И не надо огорчаться! Ведь она уже достаточно обманулась в своей жизни. Сначала — полюбив Нила Форбса. Потом — выйдя замуж за Аласдэра. Но тогда, стоя в дверях и глядя на Нила и Колина, Джэнет вдруг подумала, а что, если бы она вышла замуж за Нила…

Да ничего бы не изменилось! Ей нужна только она сама. И, твердя это про себя как заклинание, Джэнет погасила масляную лампу и забралась под одеяло.