Дама с простудой в сердце

9 сентября 1998 года

Могила закончил свой отчет и с тоской виновато глянул на Добронравова.

— Вот такие вот дела, Илларионыч.

На кладбище под дождем вести долгие переговоры не очень приятно. Но сейчас ни один, ни другой не обращали внимания на погоду. Обстоятельства требовали сосредоточиться на делах.

— И что нам делать, Жора? Я наметил чистку основного офиса на конец недели.

— Придется потерпеть, Илларионыч. Видишь, как дело обернулось. Надеюсь, Козья Ножка жив и ему ничего не грозит. В противном случае с меня башку снимут. Сейчас мои ребята все больницы прочесывают. По моим сведениям парня, похожего на него, уголовка в ту ночь не брала. В предвариловках его нет. Стало быть, фокус с документами прошел. Хоть в чем-то Савва себя реабилитировал.

— Брось, Жора. Классная операция. Я доволен. Газеты уже проснулись. О налете на мой офис весь город говорит. Странно, что еще не начали меня искать. Идиоты! Человек для них ничего не значит, а за ограбление они зацепились.

— Нестыковка, Илларионыч. Яйцеголовые в ментуре сидят. Какой-то козел им ляпнул, что ты в командировке, вот они и будут ждать твоего возвращения до скончания века. Дурачку тому, что тебя в аэропорт вез, «Жигуленок» отдали, и он доволен. Гаишники машину нашли, остальное — не их дело. То, что человека похитили, им плевать. О тебе, поди, и не вспомнили. Не то бы уже на твоей квартире шмон наводили. Но наблюдение моих ребят за твоим домом говорит о том, что менты там не показывались.

— Чего же этим козлам еще надо? Анонимку на самого себя послать?

— Не торопи события, Илларионыч. Рано еще нам нос высовывать. Терпи. Если я Козью Ножку не найду, мне и месяца будет мало, чтобы подобрать достойную замену. Спотыкнулись мы на ровном месте.

— Не мы, а ты!

— Нет, Давид, мы! Я работаю по твоему плану. Это ты заказывал подобрать тебе на дело приговоренных отморозков. Я так и сделал. Это ты хотел, чтобы их взяли с поличным — с маркой на кармане. А им, дуракам, везет. Затихни на время. Надо глянуть, как будут развиваться события. Менты медленно раскачиваются, но потом быстро раскручиваются. Оставь свою третью точку на закуску. На финальный салют. Ты же их перекормишь, если рубанешь по всем узлам сразу. Отдыхай. Найду медвежатника, тогда и проведем прощальную гастроль.

— Ладно, Жора.

— А что с картинами, Давид?

— Лучше не напоминай. Но вора я все равно вычислю.

— На сходе я поднимал этот вопрос. Питерская братва в деле не замешана. За всю область ручаюсь. Мне врать не посмеют. Ищи вора в своем огороде, Илларионыч. Чисто сработано. А главное, что вор знал твое расписание и словил самый удобный момент. На гастролеров не спихнешь. Информацию им взять негде. В таких делах без наводки не обойтись.

— Знаю, Жора. Но это мои заморочки, справлюсь. Жаль, что на людях показаться не могу. Связан я по рукам и ногам, активность мне противопоказана. В темноте черную кошку не ищут.

Добронравов встал.

— Дам знать о себе на днях. Ищи взломщика. Но помни, сейф нешуточный. Такой нахрапом не возьмешь.

— Ищу, Давид, ищу.

Добронравов направился к лазу в заборе.

Нарушая собственные инструкции, он отправился не на дачу, а на городскую квартиру Киры, где ему появляться не следовало. Сейчас он пребывал в трансе, и ему не хватало дельного совета. Кира была единственным человеком, кому он доверял, да и то в определенных пределах. К дому он подходил с осторожностью, оглядываясь по сторонам. Ничего подозрительного адвокат не заметил. Поднявшись на лифте на нужный этаж, позвонил в квартиру. Дверь открыла Кира и тут же прижала палец к своим губам. Мол, ни звука.

— Бог мой, я вас с раннего утра жду. Раздевайтесь и проходите в спальню, телевизор там. Не знаю, что с ним, но цвета кошмарные. Смотреть невозможно.

Адвокат понял, что вляпался, надо было бы уйти, но Кира все испортила. Дверь в гостиную была прикрыта. Он зашел, скинул плащ и быстро прошмыгнул в спальню. Кира вернулась в гостиную, где сидел капитан милиции с блокнотом в руках.

— Извините, телемастер пришел. С утра его жду.

Капитан Куприянов не придал значения ее словам.

— Так вот, Кира Леонтьевна, в сейфе адвоката Добронравова мы нашли телефонную книжку. По ней и вышли на вас. Телефон в доме адвоката не отвечает. Спасибо, что вы согласились с нами встретиться. Никто нам ничего путного объяснить не может. В офисе сказали, что господин Добронравов уехал в Москву. Это так?

— Совершенно верно. Шестого числа в десять вечера. Номер рейса я не помню, хотя сама заказывала ему билеты. Но это же нетрудно узнать, если нужно.

— Конечно. Вы работаете его секретарем?

— Нет. Я работаю его женой. Гражданской женой. Мы официально не зарегистрированы.

— Понимаю. Вы провожали его в аэропорт?

— Нет. Он приехал ко мне пятого числа вечером, ночевал здесь. Утром я ушла на работу, а он поехал по делам. Давид Илларионович был в этот день в офисе. Я говорю о шестом сентября. У него в сейфе лежал портфель, с которым он должен был лететь в Москву. В свои дела он меня не посвящает, но, как я догадалась, в портфеле было что-то ценное, если он не приехал с ним ко мне, а оставил в сейфе. А потом у него на день отъезда было назначено несколько встреч с клиентами.

— Он вам не звонил из Москвы?

— В том-то и дело, что нет. Странно. Мы обычно, если не видимся, по нескольку раз в день перезваниваемся. А тут ни слуху, ни духу. Я, конечно, понимаю, он человек занятой, но, честно вам скажу, я начинаю нервничать.

— Скажите, Кира Леонтьевна, а Давид Илларионович коллекционировал марки?

Женщина с удивлением приподняла брови.

— Марки? Впервые слышу. Вот что касается живописи, то Давид Илларионович очень авторитетный специалист по художникам девятнадцатого-двадцатого веков. Я говорю о русской живописи. Марки его никогда не интересовали. А что вас натолкнуло на такую мысль?

— В его офисе на рабочем столе найден каталог. Уникальное издание.

— Ну, это ни о чем не говорит. Возможно, его оставил или забыл кто-то из клиентов.

— Чтобы забыть, надо его принести и достать из портфеля. А зачем, если ваш муж ничего не смыслит в этом деле? К тому же это увесистый том размером с энциклопедию.

Кира улыбнулась.

— Это вопрос или рассуждение вслух? Кто из нас капитан уголовного розыска — вы или я?

— Хорошо, я вас понял.

Куприянов встал.

— Извините за беспокойство. Очевидно, мы видимся с вами не последний раз. Слишком много путаницы и нестыковок.

— Пожалуйста. Прошу вас, держите меня в курсе событий. Я ведь тоже переживаю.

— Конечно. Если Давид Илларионович даст о себе знать, позвоните мне. — Капитан передал хозяйке свою визитную карточку.

Выйдя в прихожую, он заметил рядом со своим плащом, висящим на вешалке, другой мужской плащ, с которого на пол капала вода.

Он глянул на дверь слева, подошел и, не спрашивая разрешения, приоткрыл ее. Рядом с кроватью на пуфике сидел мужчина и копался в телевизоре. Лица не было видно, тот сидел спиной к двери.

— До свидания.

— Всего хорошего, — ответил мастер, не оглядываясь.

Куприянов простился с хозяйкой и ушел.

Кира закрыла за ним дверь и, прижавшись спиной к стене, тяжело вздохнула. Над верхней губой у нее выступили капельки пота. В коридор вышел Добронравов.

— Ушел?

— Какой же ты болван, Додик. Тебя уже ищут, а ты сам на рожон лезешь.

— Да, ты права, облажался. Чуть было не загубил всю затею.

— А потому, что возомнил себя гением. Таких гениев быстро ловят и вешают на веревочку сушиться. Меня за дуру держишь, все в себе носишь, а тут одной головы мало. К советам уголовничков прислушиваешься. Уже их языком разговаривать стал. Но если они такие умные, то почему из тюрем не вылезают? И тебе захотелось, сидя на параше, о жизни задуматься? Изволь. При таком ведении дел недолго осталось гулять на свободе.

— Ладно, не ворчи. — Он подошел и обнял ее за плечи. — Без твоей головы мне не обойтись, это я уже понял. Как нам дальше жить? Офис на Гороховой вскрыть некому. Взломщик пропал. То ли убили, то ли раненый лежит в больнице.

— Идем в комнату.

Они прошли в столовую, и Кира достала из бара любимое вино адвоката.

— Выпить надо. Меня до сих пор трясет. — Она разлила «Хванчкару» по бокалам.

— Значит, менты проснулись? И то радует.

— Радуйся. Сейчас я отвезу тебя на дачу и сиди там, носа не высовывай. Все. Обстановка обострилась.

— Согласен. Но долго так продолжаться не может. Я должен выплыть на поверхность, иначе будет поздно искать Федотова. Бесценные подлинники у какого-то ублюдка в подвале валяются. Я должен перекрыть им кислород и предупредить перекупщиков. Пора звонить в колокола, а мне приходится забиваться в щель, как таракану.

— А меня ты в счет не берешь? Я ведь тоже кое на что способна. За мной слежку устанавливать не станут. Ты же жертва, а не подозреваемый. Хочешь, докажу тебе, на что я способна?

— Попробуй. — Добронравов взял бокал и уселся в кресло.

— Ты мне описывал в общих чертах способ своего освобождения из заложников. Я долго думала и пришла к выводу, что твой план слишком примитивен. У меня родилась идея более нестандартная. Но для следствия очень убедительная. А самое главное, мы втянем в дело Шестопала. Хочешь ты того или нет, но он попадет в черные списки сыщиков.

— Каким образом?

— С его помощью будут устранены «свидетели». Твои похитители. Надо лишь сделать так, чтобы убийство было совершено умышленно. И следствие это поняло. Только делать это надо ненавязчиво.

— Ничего не понимаю.

— Из заложников освобождать тебя будет Шестопал со своей командой головорезов, а не милиция.

Добронравов слушал план Киры с приоткрытым ртом. Да, с женским коварством и умением выстраивать интриги ни одно существо на свете конкурировать неспособно.

Борис ждал Нику возле института минут сорок. Мотоцикл со шлемами стоял в сторонке, а он расхаживал вдоль тротуара и курил. Даже успел пообщаться с несколькими сокурсницами своей подружки и узнал неприятные новости. Ника появилась неожиданно. Увидев Бориса, она злобно выговорила:

— Никогда больше не подъезжай к институту. Я не хочу, чтобы нас видели вместе.

— Конечно, не подъеду. Тебя же выгнали. Мне уже напели твои подружки.

— И что они тебе напели?

— Ничего. Только то, что ты отчислена.

— Не твое дело. Через год восстановят. Учиться надо, а я с тобой по перилам прыгаю.

— А мне казалось, мы серьезным делом занимаемся.

— Делом! Завтра похороны моей сестры. Не до тебя сейчас.

— Хорошо, только не злись. Поедем, я тебе кое-что покажу. Ты же дала мне задание, и я его выполняю.

— Ладно. А потом отвезешь меня к тетке.

— Как прикажете.

Они промчались по городу с ветерком и остановились у здания «Солюс-банка».

— И зачем ты меня сюда привез? Черт! Это же банк Саула, надо ему сказать о похоронах. Он ничего не знает.

Ника соскочила с мотоцикла, побежала к таксофону и в этот момент увидела выходящую из банка женщину. Вряд ли она обратила бы на нее внимание, если бы не платье. Точно такое подарил ей Борис. Бирюзовое с синими разводами, от Кардена. Ника замерла. Она узнала ее. Это была Кира, любовница Добронравова. Но что она могла делать в банке Шестопала?

Кира подошла к шикарной черной иномарке, села за руль и уехала.

Ника все же позвонила Шестопалу и сообщила о трагедии. Как-никак, Саул бывший жених Юлии. Он ответил на известие долгим молчанием. Ника положила трубку и вернулась к мотоциклу.

— И что все это значит?

— А то, что Кира — любовница Шестопала. Ты мне велела следить за ней, что я и делаю последнее время. Она трижды ночевала у него. Но не только у него. Есть и другой любовник. Того я не знаю. Красивый парень. Видимо, он для нее является основным. А Додика и Шестопала она использует в своих корыстных целях. Видела ее? Кинозвезда! А теперь подумай, может такая женщина строить долговременные планы с таким замухрышкой, как Додик, или с жирной свиньей, как Шестопал? Нет. Планы она строит с красавчиком, у которого есть своя яхта, и там строятся все великие прожекты.

— Ее можно понять. Торопится. Осетринка не первой свежести, но рыба царская. Боюсь, что у нее остался последний шанс, а значит, она будет биться за свою долю пирога насмерть. Значит, она наш скрытый союзник, потому что адвокат для нее такой же враг, как и для нас. Нам не надо спешить. Она все сама сделает за нас. Вот только не упустить бы ее потом. Нам нужен компромат на нее, и очень весомый.

— Трудно. Скользкая стерва, как змея. Такую рогатиной к земле не прижмешь.

— И не надо. Компромат ищут на стороне. Бить в лоб глупо. Спугнешь, а своего не добьешься. А то еще и ужалит. — Ника оседлала мотоцикл и надела шлем. — Вези меня к тетке.

10 сентября 1998 года

Никто похороны не афишировал. В крематорий должны были приехать только самые близкие, но земля слухами полнится, и в итоге похоронная процессия превратилась в шествие. Хорошо, что без лозунгов, но газетчики налетели со всех сторон, как мухи на мед. Оно и понятно. Автокатастрофа смахивала на убийство. И следствие взял в свои руки не кто-то, а сам Трифонов.

Анну Дмитриевну привезли на машине, из которой она так и не смогла выйти. Каталку с гробом остановили возле задней дверцы лимузина, сняли крышку, и мать прощалась с дочерью через закрытое окно. Рядом с Анной Дмитриевной сидел доктор Введенский, ему живой человек был дороже мертвого, и он даже не пошел в ритуальный зал, оставался возле матери.

Помимо скорбящих, набежало немало и любопытных. Шумные статьи в прессе сделали свое дело. Телевизионщиков на панихиду не допустили. Велась съемка Главным Управлением Внутренних дел, но они умели это делать так, чтобы не маячить перед глазами.

Наверняка присутствовали и люди из угрозыска, но в форме ни одного человека замечено не было.

В первых рядах за гробом, рядом с крестным покойной — следователем Трифоновым, опираясь на трость и сильно хромая, шел жених Юлии Вячеслав Бородин. Многие считали, что Вячеслав после похорон должен уехать в Харьков, так как в доме невесты без самой невесты ему делать нечего.

Из крематория большинство провожавших Юлю в последний путь поехали в усадьбу, где, как полагается по православному обычаю, устраивались поминки. Шестопал сел в свою машину, как и многие, кто приехал в крематорий, и спросил своего шофера:

— Найдешь адрес усадьбы?

— Конечно. Поедем следом за всеми.

Настоящий шофер знал адрес и не раз возил своего босса в дом Лапицких, но сегодня за рулем сидел человек из службы безопасности банкира — бывший майор ФСБ Глеб Гальперин. Тот, что ездил в Харьков по просьбе княгини. Тяжелый бронированный «Мерседес» тронулся с места и плавно покатил по сосновой аллее.

— Ну что скажешь, Глеб?

— Скажу, что Этьена Сандани и уж тем более Вячеслава Бородина среди присутствующих на похоронах не было. Ответственно заявляю.

— Уверен? А тот хромой парень с клюкой и заплатками на лице?

— Впервые вижу.

— Ну ты и задал мне задачку! Кто же он? С луны свалился? Чего ему из себя жениха разыгрывать?

— Значит, есть интерес. Я не хочу строить догадки, шеф. Такие вещи требуют расследования, а с бухты-барахты ответов не найдешь.

— Хорошо. Займись этим делом.

— Неразумно, я засвечен. Княгиня меня знает, прислуга меня видела. Тут нужен другой человек. К тому же будет лучше, если не смотреть на вещи предвзято, как я. Надо, чтобы он вообще не знал никаких подробностей. Есть объект, который выдает себя не за того человека. Задача — тихо и осторожно его прощупать. Подчеркиваю, осторожно. Я успел разглядеть этого парня и скажу вам, что он не прост. Его на понт не возьмешь. Стреляный воробей, но не из наших.

— Почему ты так уверен?

— Взгляд рассеянный. Толпа всегда мобилизует, а он ничего вокруг не видит, будто настоящий жених.

— Может, играет? Актерствует.

— В нашей профессии есть инстинкты, воспитанные годами. От них, как от особых примет, невозможно избавиться. Нет, он не из наших и не мент. На руки его гляньте, как у пианиста, белые, холеные. Интеллигент голубых кровей. Из них отличные авантюристы получаются, они по морде бить не умеют, они делают так, что противник сам в свой капкан попадает. Поосторожней с ним.

— Хорошо. Постараюсь запомнить твой урок.

Столы ломились от вина, водки и закусок. Народ налегал на съестное, будто его год не кормили. Анна Дмитриевна на поминках не присутствовала. Нелли решила прощупать самозванца и подошла к Артему.

— Вижу ваше горе, Вячеслав. Как нам всем теперь будет не хватать Юлечки. Святой ребенок. Вы понесли невосполнимую утрату. Такой девушки вам больше не найти. Какая жалость. Из вас могла бы получиться такая чудная пара. Сейчас даже смешно вспоминать, что Анна не верила в доброго и любящего жениха. Во всем подвох видела. Даже частного детектива в Харьков посылала, чтобы он о вас навел справки, не аферист ли вы.

Артем криво усмехнулся:

— Анну Дмитриевну можно понять. Я бы тоже беспокоился за свою дочь. Юля была очень доверчивой девушкой. Надеюсь, ничего плохого детектив обо мне не узнал. Мне беспокоиться не о чем.

— Конечно, я это знаю. Вы очень понравились Анне. Это редкость. Она относится к людям с большой настороженностью. А вы, человек, о котором она ничего не знает, должны были стать мужем ее дочери.

— Волнения матери мне очень понятны. Это так естественно, — тихо сказал Артем.

— Иногда человека можно узнать за пять минут, а иногда на это не хватает целой жизни.

— Первое впечатление не всегда соответствует действительности.

— Никто с этим не спорит. Иногда оно отличается от истины, как дверь от окна.

— Странное сравнение.

— Ну почему же. Дверь может выходить в цветущий сад, а окно с десятого этажа смотреть на свалку с мусором. Но и то, и другое, в зависимости от настроения, можно назвать выходом. Вы мне тоже очень нравитесь, Вячеслав. — Нелли окинула взглядом шумную толпу гостей. — Боюсь, что эти люди уже забыли, зачем здесь собрались. Жаль Юлю. Кстати, вы не заметили большого сходства между сестрами? Особенно глаза. Ника так повзрослела. Сама уже стала невестой. Можно позавидовать ее суженому.

Нелли сжала в своих холодных ладонях его руку и быстро отошла. На ее лице промелькнула тень волнения. Что-то ее беспокоило. Она отыскала Нику в другом конце зала, та стояла с рюмкой коньяка в руках. Взяв рюмку у племянницы, она зашептала ей на ухо:

— Кажется, мой трюк с детективом не сработал. Либо он мне не поверил, либо слишком самоуверен. Пожалуй, нам такой парень пригодится. В конце концов, и он может быть твоим верным сатрапом, как Бориска. Иди, деточка, и плесни ему уксуса в глаза.

— Я боюсь его, тетя. Он на меня действует, как удав на кролика. Когда я подхожу к нему на близкое расстояние, у меня голова кружится. Готова упасть перед ним прямо на ковер.

— И это случится. Только не сразу. Возьми себя в руки и действуй. Ты должна оседлать этого дикого мустанга. Выкинь дурь из головы. Ты вступаешь в поединок. Либо банк сорвешь, либо в нищете сгинешь! Вперед!

Ника нашла Артема и дождалась момента, когда он останется один: подвыпившие гости продолжали лезть к нему со своими соболезнованиями. Собравшись с духом, она подошла и встала так, чтобы свет из окон падал на ее лицо. В день печали и скорби светило яркое солнце, на небе не было ни облачка. Ника знала, что в солнечных лучах ее глаза приобретают совершенно невероятный цвет. И она этим пользовалась. Ей нравилось наблюдать, как мужики исходят слюной, впившись в нее, словно пиявки.

Артем почувствовал, что кто-то стоит за его спиной, и оглянулся. Ника поняла, что ее чары на него действуют, но и он мог свести с ума кого угодно. Девушка не зря его боялась. Его глаза цвета изумрудных морских волн тоже стоили немало и не одно сердце разбили. У Ники дрожали коленки, и она так напряглась, что у нее свело челюсти. Ничего похожего с ней никогда не происходило. Только бы не наболтать глупостей! Но все-таки это случилось, Ника ляпнула:

— Хочешь посмотреть, где ее похоронят?

Ничего глупее придумать было невозможно. Надо было выпить еще пару рюмок, может, хмель заглушил бы эмоции. А могло произойти и наоборот…

— Ты хочешь отвезти меня на кладбище?

— Нет. Юлю похоронят на территории усадьбы. Там лежат все наши предки. Тут недалеко. Сможешь идти?

— Конечно, если не торопиться.

— Нам некуда торопиться. — Ника с презрением окинула взглядом шумный зал. — Скоро здесь начнутся пляски и запоют песни. Я не хочу видеть этой мерзости.

Она взяла его за руку и повела к дверям, с силой сжимая его пальцы, потом перехватила его руку чуть выше, у запястья, и поймала пульс. Все то же самое, что и у нее. Сердце парня отбивало не меньше двухсот ударов, а то и больше. Хорошо, что он не слышал ее пульса.

Ника, петляя по аллеям, вела его по запущенной и неухоженной территории парка. Она боялась на него смотреть. Они не проронили ни слова, пока наконец дорожка не вывела их к крохотной часовне из белого камня, сооруженной в прошлом столетии. Купол потускнел, побелка осыпалась, двустворчатая дверь, забитая досками, перекосилась. Ника подвела Артема к самой первой из ряда могил с каменными крестами. Судя по всему, это было первое захоронение в семейном некрополе.

— В этой могиле лежит мой прадед по материнской линии — князь Оболенский, хранитель Эрмитажа. Фигура в свое время легендарная…

Она шла от одной могилы к другой и говорила, говорила, словно заведенная. В голове творилось что-то непонятное. Наконец она решила напомнить ему о том, что они давно уже знакомы. У могилы отца она вытянула руку и указала пальцем на черную мраморную плиту. Он не мог не заметить на ее пальце кольцо с изумрудом. Интересно, что он сейчас чувствует? Ника не смотрела в его сторону, но ей показалось, что от него исходил жар.

— Оригинальное колечко, — сорвалось с его губ.

Попался! Ника оглянулась. Щеки Артема полыхали, а изумрудные волны в глазах взволновались и потемнели, как перед штормом.

— Это кольцо Юлии. Я попросила дать мне его на день вашей помолвки. Я знала, что в этот день она мне не откажет. Четыре года она не снимала его с руки. Это память о ее первой и, возможно, последней любви. Она не могла идти под венец с другим, неся на сердце камень прошлого. Пусть даже драгоценный. Теперь оно мое, и у меня, надеюсь, не будет повода его снимать.

Ника видела, как он надломился. Кажется, в этой схватке победа оставалась на ее стороне.

— Ты хочешь сказать, что она любила другого?

— Просто жизнь у нее не сложилась. Четыре года назад в Ялте на отдыхе она повстречала парня и втрескалась в него по уши. Я тогда ездила с ней, но плохо помню те события. Отпуск наш внезапно прервался. Умер отец. Мать прислала телеграмму на имя начальника милиции, который нас опекал, тот приехал за нами в гостиницу и увез в аэропорт. В тот самый вечер Юля так и не дождалась своего принца. Она оставила записку у портье, где указала свой адрес. Но сказочный принц не объявился. Растаял, как мираж.

— Печальная история.

— Я бы сказала, судьбоносная. Что Бог ни делает, все к лучшему. — Ника вновь взяла его за руку и подвела к заросшему сорняком месту. — Вот здесь похоронят Юлю. Несостоявшуюся княгиню и жену. А через много лет рядом похоронят меня… Нет, не рядом. Через могилу.

— Вспомнила о матери?

Ника подошла к Артему вплотную, коснувшись грудью его пиджака.

— Мать положат в могилу к отцу. Так она завещала. Между мной и Юлей положат тебя! Ее жениха и моего мужа!

Артем побледнел. Вулкан взорвался.

Вероника нервно засмеялась, повернулась и побежала прочь. Она неслась сломя голову, ни разу не оглянувшись. Тропа вывела ее к конюшне. Девушка забралась на сеновал и замертво упала. Так, не шевелясь, она пролежала до следующего утра. Всю ночь ее било как в лихорадке, и ничего с собой поделать она не могла.

12 сентября 1998 года

Если Шестопал не рассказывал Кире что-то интересное, у женщины почему-то начиналась мигрень, и он уже не мог затащить ее в постель. Вот почему он старался готовить для нее сюрпризы к каждому визиту. Чем интереснее он добывал факты из стана врага, тем дольше Кира оставалась у него. Он уже понял, что женщину интересуют только марки и ячейка с картинами в его банке. Она стала нервозной, нетерпеливой и даже в постели говорила только о делах. Саула не интересовали все эти аферы. Денег у него хватало, а постоянной женщины, достойной его внимания, не было. Услугами проституток он не пользовался, так как очень берег свое здоровье и жизнь. Стоит вспомнить его многочисленную армию охранников. Так что все интриги Киры были для него не больше чем развлечением, за которым он с любопытством наблюдал. В застольной прелюдии перед переходом из столовой в спальню Саул выдавал ей на закуску к шампанскому очередную порцию новостей, которую женщине приходилось отрабатывать.

— Но это еще не главные новости, дорогуша, — говорил хозяин квартиры, вылавливая оливки из мартини. — Самое смешное заключается в том, что Юля погибла и как свидетель выступить не сможет, а из аэропорта она везла не Этьена Сандани и не Вячеслава Бородина, а некоего третьего. Человека-загадку. Глеб Гальперин его не признал. Что у этого парня на уме, никто не знает. Может быть, Юля раскусила аферу Этьена и Вероники и нашла себе другого, а может, наняла кого-то, узнав об исчезновении Додика. Менты уже произвели обыск в его квартире. Следствие ведет полковник Трифонов. Хитрый лис. Такого на мякине не проведешь. Он себе на уме, никто никогда не знает, каким будет его следующий шаг. Лично я с ним не знаком. Видел на похоронах, и все.

— Не беспокойся, Саул, скоро он и до тебя доберется. Только ничего ему не ври. Будь открытым и откровенным парнем. Помни только одно — тебе не нужно упоминать об офисе на Гороховой. Ты о нем ничего не знаешь. Я не хочу, чтобы и тебя в чем-то заподозрили. Рано или поздно, но они поймут простую истину: адвокат сам все устроил. И если Додик вдруг объявится и попросит твоей помощи, спасай его не раздумывая. Играй в благородство до конца. Ты рыцарь, обманутый хитрым и гнусным подонком и аферистом. Этот имидж надо поддерживать и подпитывать поступками.

— Я готов выполнять все твои инструкции.

— Как нам проверить этого типа из Харькова?

— Можно было бы и не проверять, если бы он уехал. Но парень пригрелся в доме княгини и очень вольготно там себя чувствует. Странно. Зачем он нужен старухе? Я думаю, у него есть какая-то особая миссия.

— Не исключено. Пока Додик не положил марки в банк, они под прицелом охотников. Веронику я всерьез не воспринимаю. Меня интересуют ее союзники, которые направляют девчонку, консультируют ее и дают толковые советы. А теперь этот тип объявился. Кто он? Сможешь узнать?

— Я думаю, надо тебе заняться этим вопросом. Глеб засвечен. Моих людей лучше не втягивать в это дело. Глеб дал мне один адресок. В поле зрения ФСБ находился в свое время один мент. Очень талантливый сыщик. Но хапуга и самодур. Брал взятки, за что его и турнули из легавки. Тогда в ФСБ плюнули и сняли с него наблюдение. Без погон он стал не опасен. Но папочка с компроматом у Глеба осталась. Сейчас этот бывший мент в частные сыщики подался. Едва концы с концами сводит, живет на Приморском проспекте, 61, со своей сожительницей. Зовут его Алексей Трапезников, бывший подполковник милиции. Сожительницу зовут Маша Курносова. Работает кассиршей в супермаркете. Вот ты и найми его для выяснения личности странного гостя княгини. Поверь мне, у мужика достаточно опыта, чтобы разобраться в таких мелочах. А главное, что он будет служить верой и правдой. Гальперин передаст тебе заветную папочку. Попади этот компромат в прокуратуру, парня засадят лет на десять. Где-то неподалеку от дома он арендует подвал под офис. Адрес я уточню.

— Что ж, пожалуй, мне эта идея нравится. Придется глянуть на твоего протеже. За гостем княгини стоит понаблюдать. Мне ведь плевать, как зовут самозванца. Важно узнать, чем он намерен заниматься и каковы его задачи. Я воспользуюсь услугами бывшего мента, а там посмотрим, что и как надо делать дальше.

— Я рад, что мои идеи тебе нравятся. Кира поняла грубый намек любовника,

вытерла салфеткой губы и направилась в спальню.

Ника ходила сама не своя. Даже родная тетка ее не узнавала.

— Переживаешь, что тебя из института турнули? Надеюсь, мать об этом не знает?

— А ты откуда знаешь?

— Милочка, я слежу за твоей карьерой, и у меня много знакомых в актерской среде. Вылетела за аморалку. Чтобы не сдавать прошлогодние хвосты, решила переспать с преподавателем? А его жена пошла в институт и заложила вас. На свою голову, так как его тоже вышибли.

— Плевать! Восстановят меня. Подумаешь, год потеряю.

— Ты окончательно свихнулась на почве наследства и про все забыла. Так нельзя. Чего уж теперь тебе беспокоиться! Главная соперница лежит в могиле. Марки в любом случае достанутся тебе.

— Как бы не так. Марки у адвоката, а он бесследно исчез. У меня складывается впечатление, что Кира его пришила, труп сбросила в залив и сама завладела марками. Против нее нет никаких улик. Она в любой день сядет на самолет и умотает из страны. Шестопал — ее сообщник. Она с ним спит. У нее и второй любовник есть, молодой.

— Откуда такая информированность?

— Борька следит за ней день и ночь.

— Хорошо. Я же тебе говорила, что мужчинами не разбрасываются. Ими пользуются.

Вот видишь, мои советы приносят плоды. А что с Вячеславом, то бишь Артемом?

— Мамаша на него надышаться не может. Чем он старуху заворожил, не знаю. Но она просит его остаться и никуда не уезжать. А он вроде бы и не собирается. Мамашу катает по парку. Воркуют, как голуби.

— И Анна ни о чем не догадывается?

— В том-то и проблема, что она прекрасно знает, кто он на самом деле. Она же сотни раз видела его портрет в Юлькиной спальне. И тысячу раз слышала от нее ялтинскую историю. Юлька, маменькина дочка, все ей рассказывала про свою несчастную любовь.

— Вот даже как?! Но вряд ли Артем знает о наследстве. Он же случайный человек.

— Не уверена. Когда он в очередной раз катал мать по парку, я проверила его карманы. И знаешь, что я в них нашла?

— Оружие.

— Оно ему не нужно. Его оружие — отмычки. Три паспорта. Один его собственный, второй — на имя Вячеслава Бородина с фотографией Сандани и третий, бельгийский, самого Сандани. А ты говоришь, что он случайно попал в дом.

— Любопытный кроссворд. Он клюнул на тебя?

— Скорее, я на него запала. Холодный, как ледышка. Непроницаемый тип. Он мне всю душу наизнанку вывернул.

— Разбейся в лепешку, а этого мужика обуздай. Если он подослан Добронравовым, то с целью добыть документы на марки. Тут пахнет убийством. Сандани убрали специально, чтобы подставить вместо него вора. Слишком невероятное совпадение. Против Добронравова у нас оружие есть. Но если Артема наняла Кира, предварительно убрав с дороги адвоката, то у нас есть только один способ спасти положение — переманить Артема на свою сторону. Надо сделать так, чтобы он не документы спер у Анны для Киры, а украл у Киры марки для тебя. Это твой шанс получить все сразу. Марки, документы, жениха. А потом и уматывай с ним в Голландию за деньгами. Ты же сама нашла ответы на вопросы. И если мы правы, то тогда понятно, почему Кира с марками не торопится уезжать. Она ждет документы. Не спускай глаз с Артема. Ты же актриса… Впрочем, тебе и играть ничего не надо. Ты и так по уши влюблена.

— Как только я его вижу, у меня колени подкашиваются.

— Дура. Не показывай своей слабости. Не ты его, а он тебя должен добиваться. Я не верю, что он равнодушен к тебе. Я же наблюдала за вами и видела, как он на тебя смотрит. Крепкий орешек, умеет сдерживать эмоции. Но мужчина никогда не может быть сильнее женщины. Они по природе своей самцы, и с этим ничего не поделаешь. Дразни его, показывай собаке кость, но не давай. Пусть служит. Если ты сумеешь макать его физиономией то в ледяную воду, то в кипяток, он сломается. Каждую вашу встречу ты должна преподносить ему сюрпризы, выкидывай фортели и бросай его в самый ответственный момент в полной растерянности, не давая очухаться. Он же романтик. Обычные отношения для него пресны и безвкусны. Брызгай ему уксус в глаза и не давай умываться.

— Я же не Мата Хари какая-то. У меня не получится.

— Получится. Страсть к мужику и наследству тебя заставит превзойти самое себя. А сейчас, не откладывая в долгий ящик, прорепетируем вашу следующую встречу.

— Кто же знает, при каких обстоятельствах она произойдет.

— А ты сама создай нужные тебе обстоятельства. Будь не только актрисой, но и режиссером, и сценаристом. Итак, начнем!

15 сентября 1998 года

За ходом следствия следили все, и очень внимательно. Каждый имел связи в милицейском управлении, либо в прокуратуре, но двурушники из органов сами знали не слишком много. Когда дело вел следователь по особо важным делам Трифонов, быть в курсе событий не представлялось возможным. Даже сотрудникам следственный группы Трифонова не всегда были понятны выводы Александра Ивановича и странные задания, получаемые от него. Во многом помогала пресса. Пронырливые журналисты выносили на суд общественности куда больше информации, чем добывалось из первоисточников.

Вот и Пухов, более известный в миру как Могила, дождался своего часа. Людишки его времени зря не теряли, занимаясь поисками Козьей Ножки. Савва первый принес радостную весть своему боссу, положив перед ним газетку со статейкой областного репортера.

— Изволь глянуть, папаша. Жив наш Артем и здоров. Прихрамывает малость, но рученьки в полном порядке. А в его работе руки нужны, это нас ноги кормят.

Могила развернул газету, где публиковалась статья о похоронах погибшей от рук бандитов Юлии Лапицкой. Среди близких покойной шел и Артем, опираясь на трость.

— Что скажешь, папаша? Это благодаря моей смекалке он стал порядочным человеком. Я ему документы жениха в карман подсунул. Схавали липу сыскари. А Козья Ножка так вошел в роль, что рыдал на похоронах. Ты только глянь. Рядом с самим Трифоновым шествует. Наглец! Волк и ягненок у водопоя — вот как эта картина называется…

— Где он? — грубо оборвал Савву Пухов.

— Живет у них в доме. Пригрели змею на своей груди.

— Артем мужик головастый. Зря светиться не будет. Значит, есть в этом какой-то скрытый смысл.

— Какой там смысл, папаша! Он свою работу недоделал. Надо брать его за шкирку и бросать к твоим ногам. У него контракт.

— Он об этом не хуже тебя знает. Наблюдайте издали, но на глаза ему не попадайтесь. Я так думаю, он присмотрел в особняке лакомый кусочек и ждет момента. Не будем ему мешать. Мы и так перед ним виноваты. Я не хочу воевать с Москвой, столичная братва нам ноги переломает за своего кумира. Будем ждать. Долго он там не высидит. День-два и объявится в городе, вот тогда мы с ним и потолкуем. С вами он больше на дело не пойдет. Придется уступить. Обмусолим этот вопрос позже.

Коптилин покинул скромную конуру известного вора в законе. Завтра ему предстояло встретиться с адвокатом, у него для Добронравова имелась приятная новость. Тот уже извелся в своем подполье, откуда не мог руководить поисками пропавших картин. Попал Додик по-крупному. У него теперь вся надежда осталась на марки.

Могила криво усмехнулся. Кажется, ему в голову пришла неплохая идея.

Утром Ника заходила к матери, та не поднималась с постели. У Анны Дмитриевны случился приступ мигрени, а это значит, что гулять она сегодня не пойдет и Артем не будет катать ее по парку. Выпал шанс самой «покатать» Артема. Не будет же он целый день сидеть в своей комнате. Он усердно разрабатывает ногу, а значит, выйдет на прогулку.

Ника отправилась на конюшню, запрягла двух скакунов, переоделась в жокейский костюм, села на лошадь, вторую взяла под уздцы и поскакала к усадьбе. Девушка нервничала. Она знала, какой спектакль ей придется разыгрывать, и могла бы сделать это с легкостью, если бы речь шла о ком-то другом. Но ей приходилось играть с партнером, от которого кровь вскипала в жилах. Неужели этот парень и впрямь мог стать ее судьбой? Она, как и ее сестра, влюбилась в него с первого взгляда четыре года назад. Но тогда Нике было четырнадцать. Теперь-то она смотрела на жизнь другими глазами и думала, что Ромео ей в пару не годился. И вдруг! Стоило ему появиться, как все повторилось. Тогда она, краснея, мечтала, чтобы он ее поцеловал. Теперь к любви, а она не сомневалась в том, что влюблена, добавилась неудержимая страсть. И все же на первом месте оставались марки. Марки — это деньги, а деньги — это свобода и независимость. За деньги и любовь купить можно. Любовь вора. Ведь когда он идет на кражу и рискует своей свободой, то думает в первую очередь о деньгах, которые получит за свой риск. Почему бы не предложить любовь вместо риска? Тот же адреналин, если есть страсть.

Ника сумела достичь своей цели. Ее появление на белом скакуне в жокейском костюме произвело на Артема должное впечатление. Она видела его растерянность. Под уздцы девушка держала вороного коня, ее янтарные глазищи впились в Артема, словно пытались прожечь его насквозь.

— Я так и думала, что ты захочешь прогуляться. В такую погоду глупо сидеть в четырех стенах. Кажется, пришло бабье лето. Брось свою клюку и садись на коня. Он надежней и не хромает.

— Отличная идея. Только не устраивай скачек. Моя цель — прогулка, а не дерби. — Он оставил трость у дверей, подошел к лошади и с легкостью запрыгнул в седло.

«Слава богу, что не послал к черту. Уже сдвиг в нужном направлении, — подумала Ника. — А он ловок. Все знает, все умеет и на коня садится так, словно полжизни провел в седле».

— Вперед, принц! Пора тебе осмотреть наши немереные просторы.

Легкой рысью они поскакали по аллеям парка.

— Как твои успехи на театральном поприще? — спросил Артем.

— Ужасно. Педагоги ничего не смыслят, ставят штампы на лоб своим ученикам, привязывая их к определенному амплуа. Изжившее понятие! Мне дали роль Джульетты. В отрывке. Конечно, я сыграю эту примитивную дурочку, но это не моя роль. Если говорить о Шекспире и моем выборе, то я остановилась бы совсем на другой роли.

— Интересно узнать о твоих вкусах.

— Леди Макбет.

— Возможно. Но «Леди Макбет» не для студенческого репертуара. Актеру интересно, а для зрителя неубедительно.

Ника остановила лошадь.

— Зато моя мать уже давно видит во мне этот образ. А что до зрителей, то мне на них плевать! Джульетта, Золушка, кто угодно. Я и на эти роли способна. Скажи, принц, ведь ты боишься меня? Я не ошиблась?

— Девичья одухотворенная фантазия. И почему ты называешь меня принцем?

— Так мне нравится. Я же все равно не знаю твоего настоящего имени. И не хочу знать. Такой ответ тебя устраивает?

— Ответы не выбирают, их выслушивают.

— Моя мать, кажется, влюбилась на старости лет. Ты проводишь с ней слишком много времени, иногда до глубокой ночи.

— Она очень мудрая женщина, и мне с ней интересно. Ей есть чем гордиться. И относится она ко мне, как к ребенку. Ты извращенно понимаешь слово «любовь».

— Тоже мне, знаток женщин! Матери всего лишь пятьдесят восемь. Не будь наивен. Ты из тех, в кого легко влюбиться, но трудно потом выбросить из головы. Когтистый мужик. Вцепишься в сердце и карябаешь, раздирая в кровь.

— Глупости. Я никогда не навязываюсь женщинам. Рассуждаешь шаблонами романтической литературы.

— Это мое собственное мнение, а не шаблон жанра.

— Что-то в тебе есть от ведьмы. Ты способна только на любовь к самой себе. А дарить любовь другим слишком расточительно для тебя.

— Наслушался мудрых мыслей моей мамаши? Никто не смеет рассуждать о моих чувствах. И никто меня не знает так, как знаю я сама. Со стороны я выгляжу ледышкой, но и лед тает при плюсовой температуре.

Ника развернула лошадь и приблизилась к Артему вплотную. Она взяла его руку обжигающей ладонью и прижала ее к своей упругой девичьей груди.

— Разве ты чувствуешь лед, знаток слабого пола?

Ее сердце готово было выпрыгнуть наружу. Она видела, как расширились его зрачки и посинели губы. На щеках молодого человека выступил румянец. Сам того не осознавая, он попал в ее капкан. Артем сорвался. Их поцелуй был жарким и страстным, и кто у кого оказался в плену, уже не поймешь. Маски сброшены, остались только обнаженные чувства.

Она победила, потому что готовилась к этому моменту. Собрав остатки воли, оттолкнула его и сломя голову пустилась вскачь, оставив Артема в полной растерянности.

Может быть, такой эпизод тетка называла «плеснуть уксуса в глаза». Но кто кому что плеснул, понять было трудно. Слезами обливалась Ника, а не Артем. Она вновь скрылась на сеновале и до вечера провалялась, извиваясь в судорогах, как наркоман при ломке. Сколько же нужно иметь сил и воли, чтобы играть с огнем и не обжечься?

В сыскном бюро, если лачугу в подвале можно так назвать, очередей не наблюдалось, а сам сыщик сидел, забросив ноги на стол, пил пиво из банки и читал газету с объявлениями. Завидев высокую элегантную женщину, он вскочил и вытянулся в струну, словно рядовой, которого генерал подловил за непристойным занятием.

— Вы Алексей Трапезников?

— Он самый.

На вид ему было лет сорок, судя по лицу — пьющий, но солидность в нем еще присутствовала да ментовский штамп на лбу не до конца выцвел.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Кира устроилась на скрипучем стуле.

— У вас ко мне дело? Догадываюсь. Хотите проверить, как ваш муж проводит свое свободное время? Я специалист по семейным вопросам.

— Садитесь, Трапезников. Мы не в Америке, а в Санкт-Петербурге, и вы не Майк Хам-мер, не Филипп Марлоу, а вышвырнутый из милиции аморальный тип с извращенными взглядами на жизнь. Именно такой мне и нужен. Возможно, вам потребуется партнерша. Возьмете в долю свою сожительницу Марусю Курносову. Ей тоже деньги нужны, чтобы поскорее от вас избавиться.

Трапезников рассмеялся.

— Кто же из нас сыщик? Вы или я?

— Вы. И получите приличные деньги, если докажете, что еще на что-то способны.

— Давайте аванс, задание, и, судя по его сложности, я скажу, сколько будет стоить вся работа. В моих способностях можете не сомневаться. Как вас величать?

— Не имеет значения. — Кира положила листок бумаги на стол. — Здесь адрес одной усадьбы на юге области. Там живет некий молодой человек. Точнее, он там гостит, выдавая себя за Вячеслава Бородина из Харькова. На самом деле я не знаю, кто он. Выяснить о нем все подробности — ваше первое задание. — Кира положила на стол пятьсот долларов. Глаза детектива загорелись, хоть он и пытался сделать вид равнодушного профессионала, стоившего намного больше. — Аванс. На этом задании работа не закончится. Дальше задачи будут намного сложнее. Фотографировать умеете?

— А то как же. Это неотъемлемая часть моей работы.

Он кивнул на полку, косо прибитую к стене. На ней лежал потрепанный футляр старого фотоаппарата «Зенит».

Кира показала на черную спортивную сумку, оставленную ею возле двери.

— Технику найдете там. Только изучите инструкции. Один аппарат с мощным телеобъективом, профессиональный и сложный. Второй, «крошка», — шпионская штучка для работы с клиентами на расстоянии видимости. С такой техникой с лету не справишься. Три дня на подготовку и — вперед. В сумке найдете и сотовый телефон. В личных целях не пользоваться. По нему вам буду звонить я, выслушивать отчеты и корректировать задания. Вопросы есть?

— Вопросов нет.

Кира встала и, не прощаясь, покинула сырое помещение, где стоял стойкий запах скисшего пива и табачного дыма.

18 сентября 1998 года

В этот день Артем впервые поехал в город. Анна Дмитриевна выдала ему ключи от машины покойного мужа и сказала, что с номерами этой черной «Волги» его никто останавливать не будет, так что в доверенности нет особой необходимости.

Артем уехал. Чужие дороги, чужой город, все внимание водителя в таких случаях приковано к светофорам и дорожным знакам. Следовавшая за ним Ника на своем «Фольксвагене» была более внимательна и осмотрительна. От ее внимания не ускользнул тот факт, что следом за Артемом пристроилась белая «Нива» и не упускала его из виду, пока Артем кружил по городу, нарушая правила движения. Гаишники делали вид, что не замечают его машину. Номер, выданный отцу Ники прокуратурой, играл свою роль до сих пор.

Сначала Артем заехал в фотоателье, где пробыл около сорока минут. Адрес ему дали из Москвы, тут работал один из лучших мастеров по подделке документов. Ему-то он и оставил паспорта Бородина и Сандани на переделку под себя. Потом Артем поехал на площадь Белинского и пробыл в жилом доме около часа. Когда он вышел, двое мужиков из «Нивы» схватили парня, усадили в свою машину и увезли. Веронике пришлось приложить все свое водительское мастерство, чтобы не упустить «Ниву» из виду. Артема привезли в один из ресторанов, славящихся не лучшей репутацией в городе. Девушка волновалась, но понимала, что ничего сделать не может. Табличка на дверях гласила: «Перерыв до восемнадцати часов». Пришлось ждать в сторонке. Судя по тому, что к Артему не применили силовых методов, она решила, что ему ничего страшного не грозит.

В пустынном полутемном ресторане за столиком сидел только один человек и тихо обедал. Известный вор в законе походил на церковного батюшку. Ему бы рясу да крест на грудь и можно причащаться. Крест на груди у него имелся, но не церковный, а в виде татуировки, но это не мешало многим исповедоваться перед известным авторитетом. Старые подельники Артема остались в холле, к столу, за которым трапезничал Могила, подошел только Артем.

— Зачем звал?

— Как зачем? — Могила указал на соседний стул. — Мы же одно дело делаем.

— Я свою работу сделал.

— Не совсем, милок. В кляссере, что мне приволок Иван, среди кучи марок только одна нашлась. Еще одну мы с божьей помощью сами добыли. Осталась третья, и тут нам без твоей помощи не обойтись. — Могила бросил на стол пухлый пакет.

— Что это?

— Цветная капуста. Твоя доля с марки.

— Денег я не возьму. За мокруху своим отморозкам плати, а я в твои игры играть не буду.

— Один из них тебе жизнь спас. Видишь, каким франтом ходишь! Прихрамываешь немного, но это пустяки. Издержки производства.

— Где же твоя подстраховка была? Затащил меня в болото.

— Как я знаю, ты в этом болоте с большим удовольствием купаешься, калачом не выманишь. И я тебе не мешаю. Нос в твои личные дела не сую. А всего лишь прошу завершить наше дело. Пустяковое для тебя и абсолютно безопасное. Отмычек у тебя хватает. От меня так просто не отмахнешься, Артем. В Москву пожалуюсь. Контракт нарушать никому не позволю.

— Ладно, Могила. Контракт выполню, но работать буду один, иначе на меня не рассчитывай. И не пугай. Плевать я на тебя хотел. Воров в законе как селедок в бочке, а я такой один, бесценный.

— Никто же не возражает. Работай один. Ты даже не дослушал меня, сразу в бутылку полез.

— Выкладывай карты на стол.

— Вот это разговор. Запомни адресок. Гороховая, пять, квартира тридцать один. Дверь несложная, а сейф серьезный.

— Чья фирма?

— «Гроссман». Германия. Сорок седьмого года выпуска. Тебе на один зубок, а нашим кустарям с ящиком не справиться.

— Серьезная коробка.

— Времени у тебя вагон. Войдешь в квартиру, слева пульт. Запомни код — 3457088, семь знаков, как телефон. Сигнализация отключится. На выходе не забудь набрать код еще раз.

— Не учи меня. Что дальше?

— Марка в сейфе, в конверте. Уверен на все сто. Больше ей быть негде. Для твоей же безопасности предлагаю тебе выйти чистым из квартиры. Положи конверт в телефонный справочник, лежащий на тумбочке в коридоре возле телефона. За маркой придут позже. Важно ее из сейфа достать.

— Только отморозков своих за мной в хвост не выстраивай. Их уже вся страна ищет. Они не только меня, но и тебя под пропасть подведут.

— Недолго им уж осталось. Денька через три приступай и дай мне знать, как дело кончишь.

Артем встал.

— Деньги-то возьми.

— Нищим раздашь. Скажи своим кретинам, чтобы отвезли меня туда, откуда притащили.

Ника видела, как Артем в сопровождении мордоворотов вышел из ресторана. Все сели в машину и отправились назад, на площадь Белинского. Там Артем пересел в черную «Волгу» и поехал на Гороховую. Заходил в жилой дом, но очень быстро вышел. К вечеру его машина вновь остановилась возле фотоателье.

Так Ника прокаталась за Артемом целый день и только когда поняла, что он возвращается домой, развернулась и поехала к тетке на консультацию.

20 сентября 1998 года

Можно сказать, что сегодняшний день был решающим в сложном и запутанном плане адвоката Добронравова. Задействованы были все подразделения его команды. Сигналом к началу операции послужил звонок Саввы Коптилина, который сообщил Могиле о выезде Козьей Ножки на машине из усадьбы в город.

— Как только он войдет в дом на Гороховой, дайте знать, — приказал Могила и прошел в соседнюю комнату, где Добронравов уже третий день пролеживал бока на диване в ожидании заветного сигнала. — Взломщик выехал на точку, — доложил Пухов. — Как только он войдет в дом, нам просигналят.

— Отлично. Только бы не просчитаться с временем.

— Максимум час работы. Но, может быть, ты не будешь устраивать гонку?

— Сегодня мы должны закончить операцию. Ждать больше нельзя. Коллекция Федотова уплывет из города, тогда мне конец.

Адвокат поднялся с кровати. На него было страшно смотреть. Больше десяти дней он не брился и практически ничего не ел, кроме сухарей. Глядя на него, можно и вправду поверить, что этого человека держали в заложниках. На правой руке возле запястья он таскал застегнутый наручник, который основательно натер ему руку, оставил царапины и кровоподтеки. Одним словом — не придерешься.

Добронравов достал из кармана сотовый телефон и позвонил Кире.

— Ну, здравствуй, душа моя. День «икс» настал. Ты хорошо помнишь свою роль?

— Конечно, помню, Додик. Но почему ты не говоришь мне, где ты, и даже телефона своего не даешь? Я же нервничаю. Так нельзя.

— Я все делаю правильно. Садись в машину и подъезжай к милицейскому управлению. Пойдешь туда по моему сигналу. Тебе надо будет помотать их часок, а потом привезти на Гороховую.

— Все уже сделано. Ключи на даче, так что все будет выглядеть убедительно.

— Действуй, девочка! — Добронравов оборвал связь и тяжело вздохнул.

— Ты подготовил сюрприз своим придуркам? — спросил он, глядя на Могилу.

— Конечно. Квартиру арендовали через подставных еще месяц назад. Я отправил туда спиртное, закуску, так что в этом смысле все сделано.

— А снотворное?

— Обижаешь, Илларионыч. В бутылки со «Старкой» закачан клофелин.

— А если…

— Без если. Я знаю, что они пьют. Коньяк и вино не для них. А вот «Старка» то, что надо.

— Смотри.

— Не дергайся, Давид. Все продумано до мелочей. Промашки быть не может.

Добронравов беспокоился не зря, хотя все еще думал, что один работает в заданном направлении. Его идея, его план, а он дирижер за пультом, и все вокруг играют по его партитуре, согласно взмахам дирижерской палочки. Откуда ему знать о планах Киры, о связи ее с Шестопалом, о Веронике, состоявшей в сговоре с его преданным Бориской, о каком-то Артеме Козья Ножка, который живет в доме Анны Лапицкой и знает, что марки принадлежат ей. Какие бы ни были планы, пусть даже гениальные, жизнь вносит свои коррективы, недаром на всех языках мира существуют слова «удача», «случайность», «просчет». Кто-то зло пошутил: «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». Что ж. Фанфары известили всех участников событий о решающей атаке на бастион судьбы.

Ника оказалась умнее всех. Она знала, что Артема преследует белая «Нива». Когда машины начали приближаться к Гороховой улице, Ника поняла цель, с которой Артем сюда ехал. Она уже знала многое. Бориска ей рассказал, что по этому адресу находится главный офис Добронравова, и Артем мог приехать сюда только с одной целью — вскрыть сейф. Она поставила себе задачу выяснить главное. Что Артем вынесет из этого сейфа? Трудная задача. Двое костоломов из «Нивы» уже однажды перехватили Артема, как бы эта история не повторилась вновь. Гороховая очень многолюдная улица и любое нападение на человека не может остаться без внимания. Если она поднимет шум, то наверняка сумеет помешать бандитам. Большего она сделать не могла. Загадывать наперед девушка не стала, решила действовать по обстановке. Бориса вызывать нельзя. Не дай бог догадается о ее связи с Артемом и все испортит. А вот свою подружку, бывшую однокурсницу, призвать на помощь не помешает. Она девка талантливая, любую роль сыграет как надо.

Когда машина Артема остановилась у дома номер пять, а следом припарковалась «Нива», Ника позвонила подруге и попросила срочно подойти к месту ее стоянки, благо та жила рядом.

Артем перебежал дорогу и вошел в дом. Как только он пересек порог парадного, операция началась. Савва позвонил хозяину и доложил о прибытии объекта на точку. Могила дал следующие указания:

— Ждать его выхода необязательно. Отправляйтесь на квартиру на Будапештскую улицу, дом двенадцать, квартира десять. Выпейте за успех и завершение операции. Стол для вас накрыт. Никуда из квартиры не отлучаться. Сегодня или завтра утром привезу вам деньги, и вы сможете смыться из города. Дело сделано, и сделано хорошо. Я вами доволен, можете праздновать. Пейте, отдыхайте, расслабляйтесь. Скоро увидимся.

Савва включил двигатель и расплылся в улыбке.

— Ну, Ванюшка, и погудим мы с тобой сегодня!

Тот ничего не понял, но по виду напарника догадался, что все в порядке.

Ника была немало удивлена, увидев, как «Нива» разворачивается и уезжает.

Тем временем Кира сидела в своем шикарном «Лексусе» напротив здания милицейского управления и ждала сигнала. Телефон, лежащий на соседнем сиденье, зазвонил.

— Слушаю.

— Все в порядке, моя куколка. Иди в пасть к тигру. И запомни, конверт с маркой будет лежать в коридоре в телефонном справочнике. Тебе ничего не стоит взять его и сунуть под плащ. Вперед.

Кира вышла из машины и направилась в здание. Она не волновалась, так как в ее роли не было ничего сложного. Дежурный сказал, что у следователя Трифонова идет совещание.

— Наверняка это совещание касается дела адвоката Добронравова. Я его жена и думаю, что от встречи со мной они только извлекут пользу, — настаивала Кира.

Дежурный соединился с Трифоновым, после чего препроводили ее в кабинет.

Она представляла себе знаменитого следователя более солидным и тяжеловесным, а он оказался совершенно обыкновенным, даже невзрачным. Лысоват, невысок, одет по старинке. Капитана Куприянова она уже знала, он приходил к ней. В кабинете присутствовала еще девушка и двое мужчин в штатском. В целом, по мнению Киры, команда Трифонова выглядела весьма заурядно. Если бы не огромный шлейф раскрытых преступлений, тянущийся за бригадой, можно было бы не принимать их всерьез. Кира изобразила волнение на своем лице, что умела делать в случае необходимости.

— Прошу меня извинить за вторжение. Но прошло две недели после исчезновения Давида Илларионовича Добронравова, а я до сих пор теряюсь в догадках. Ни звонков, ни писем. Такого никогда не было. Сегодня я решила съездить к нему домой, но увидела опечатанную прокуратурой дверь. Я хочу знать, что с ним случилось. Нельзя же самого близкого ему человека держать в неведении столько времени. Я волнуюсь, и у меня есть нервы! — Кира так вошла в роль, что даже раскраснелась, несколько раз заикнулась и обронила слезинку.

— Мы занимаемся поисками вашего друга, — поторопился с объяснениями Куприянов, уступая даме свой стул. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Спасибо, я постою. Я хотела услышать вразумительные объяснения, больше мне от вас ничего не надо.

— Ответить более вразумительно мы сможем через несколько дней, Кира Леонтьевна, — спокойно сказал Трифонов. — Работа по установлению места нахождения господина Добронравова не прекращается ни на минуту. У нас есть подвижки в этой области, но о результатах говорить еще рано.

— Он жив?

— На этот счет у нас нет сомнений. У меня к вам вопрос. Вы сказали, что ездили к нему на квартиру. Значит ли это, что у вас есть ключи от его дома?

— Конечно. Перед отъездом в командировку он мне оставляет все ключи. Правда, отлучается он не очень часто.

— Что означает «все»?

— От дома, от офисов и сейфов.

— У него несколько сейфов и офисов?

— Да, не один.

— А когда он передал вам ключи?

— За день до отъезда. Он ночевал у меня с пятого на шестое сентября, я это уже говорила.

— Где вы живете? — спросил Трифонов.

За женщину ответил Куприянов.

— На Пироговской набережной, у Большой Невки.

— Что он мог делать в районе Красного Села за час до рейса? Проспект Ленина — угол улицы Свободы, — продолжал Трифонов.

— Не имею представления. Очевидно, посещал кого-то из своих клиентов. Он часто выезжает на дом к людям, на которых работает. У нас не принято интересоваться служебной деятельностью друг друга. Мое дело — заботиться о его здоровье и комфорте. Он очень устает.

— Мы знаем адрес одного его офиса. Где находится другой?

— В центре, Гороховая, дом пять. В жилом доме.

— Вы можете показать нам это помещение добровольно, без оформления санкций?

— Если это поможет делу. Вряд ли я сумею препятствовать вашему желанию, с учетом того, что квартиру вы уже успели опечатать.

— Все правильно, а время дорого.

— Я согласна. Но только за ключами нам придется ехать ко мне на дачу. Не ломать же двери. К тому же они железные со сложными замками.

— Кому-то они такими не покажутся. Что ж, поехали.

Киру пригласили в служебную «Волгу», она взяла ключи от дачи из своей машины, но телефон брать не решилась. Не дай бог Додик позвонит во время их путешествия.

Ника сидела со своей подружкой Катей в машине уже второй час. Она не знала, что думать. Артем пропал. Стараясь скрыть волнение, Ника рассказывала, как покойная Юлька познакомилась с Вячеславом по Интернету, как погибла в день помолвки и как она по уши влюбилась в жениха своей сестры и теперь хочет добиться взаимности, устраивая случайные встречи. Сейчас Вячеслав находится у друзей в гостях, она решила его дождаться, а потом они с Катей столкнутся с ним на улице как бы невзначай.

Но Артем все не появлялся и не появлялся. Сейф оказался куда сложнее, чем он ожидал, и ему пришлось попотеть. Самое ужасное случилось после того, как он достал марку из сейфа. Выглянув в окно, он увидел подъехавшую к дому машину и вышедших из нее Трифонова, капитана в форме, того самого, что привез его в усадьбу в день аварии, и с ними женщину. Его подставили, и сделал это Могила… Артем решил марку не оставлять. Он бросился к двери, намеренно набрал неверный код, чтобы сработала сигнализация и сюда прибыли еще и менты из местного отделения. Этажом выше гуляла свадьба, Артем рассчитывал смешаться с подвыпившей толпой.

Вероника едва не потеряла дар речи, увидев Трифонова в компании Киры. Не сочетаемое сочетание. Зачем топить Артема, если тот несет золотые яйца? Самое кошмарное заключалось в том, что она никак не могла его предупредить. Оставалось только ждать развязки.

Кира открыла ключом квартиру, вошла первой и, отключая сигнализацию, набрала семизначный шифр.

То, что они увидели, было вполне ожидаемым. Сейф вскрыт, деньги и ценности на месте, а на полу валялась связка отмычек.

— Козья Ножка работал, Александр Иваныч, — сделал заключение Куприянов. — Его отмычки, под левую руку сделаны. Точно такие же нашли в одном из плащей, выброшенных бандитами из машины после ограбления офиса.

— Это уже не вопрос, Семен. Вопрос когда? Ответ не замедлил себя ждать. Приехала

местная милиция и едва не устроила стрельбу. Спасло то, что Куприянов был в форме, с погонами, это и сдержало местных стражей порядка. Ребята рассказали о сигнале тревоги, прозвучавшем на пульте.

Кира заволновалась. Такое совпадение могло бросить на нее тень, и она тут же свела все к банальной ошибке — будто сама набрала неправильно код, перепутав от волнения последнюю цифру.

Поначалу Трифонов принял эту версию, но после долгих исследований офиса обратил внимание на влажную тряпку у порога. Когда они приехали, дождь уже кончился. Тротуар высох. Войдя в квартиру, грабитель тщательно вытер ноги: тряпка еще не высохла. Ответ однозначен. Козья Ножка работал сегодня, что ставило следствие в тупик. Первые два ограбления в квартире и офисе произошли сразу после исчезновения адвоката, а третье спустя восемнадцать дней. Что мешало сделать это раньше? Даже если банда Саввы Коптилина захватила адвоката в заложники, то какой им смысл тянуть время? Адрес можно было узнать у Киры, стоило только нажать на женщину или как следует пугнуть, шантажируя жизнью Добронравова, находящегося в их руках. Если бандиты знали о марках и картинах, то они знали об адвокате все, не исключая и его гражданского брака. Поведение бандитов не соответствует их целям. А это значит, что где-то они допустили серьезный промах и пошли по ложному следу.

Пока милиция занималась своими делами, Кира сделала по городскому телефону два незначительных звонка: ей нужно было проверить телефонный справочник, лежащий в коридоре на тумбочке. Какой же она испытала шок, не найдя в нем конверта с маркой! Все перевернулось с ног на голову. Главное, она не могла предупредить Додика о провале операции. Тот уверен, что марка уже у нее и разыгрывает спектакль со своим освобождением.

Другие две марки лежали у Киры дома в сейфе. Если бы она сейчас получила третью,

Додик никогда уже не увидел бы света божьего, погиб в момент высвобождения из лап похитителей. Так они решили с Шестопалом, но теперь придется менять все планы. Только Додик может найти третью марку, зная точно, кто ее похитил. А как она добивалась, чтобы Додик оставил марки в ее сейфе! Из кожи вон вылезала, доказывая ему свою преданность, и что же? В последний момент все ее планы лопнули.

Что касается Вероники, то она еще верила в свою победу, верила, потому что Артем, по ее мнению, был в нее влюблен. Если учесть, что парень не признает ничьих авторитетов, никому не позволяет собой командовать и управлять, то надо сделать так, чтобы он сам решил перейти на ее сторону, стать ее партнером, а не выполнять за ничтожное вознаграждение указы подонков. Но выдавать себя Ника не собиралась. Артем сам должен выбрать ее и встать на колени. Ведь случилось же такое четыре года назад, когда он ограбил ювелирный и подарил Юльке кольцо с изумрудом, которое и оценить не представляется возможным, так как наверняка находится на заметке милиции и числится в розыске.

Время шло, а Артем все не выходил. Уже стемнело. Машина Трифонова стояла на месте, рядом милицейский «уазик», прибывший следом. Двое милиционеров дежурили у парадного.

Неужели он попался? Нет, Ника не могла в это поверить.

И вот свершилось чудо! Из дома на улицу высыпала пьяная компания человек из десяти-двенадцати. С шампанским в руках и с песнями. Среди них была девушка в свадебном платье и фате. Подвыпившая компания свернула к мосту через канал Грибоедова, и тут Ника увидела среди гуляк Артема. Он все еще прихрамывал, и ему было непросто поспевать за веселой ватагой.

— Это он, Катя. Пошли, надо их обогнать и выйти навстречу. Я врежусь в него лбом. Все помнишь, что нужно говорить?

— А чего там помнить! Это же эпизод, а не роль Анны Карениной.

— Тогда вперед.

Девушки выбежали из машины и побежали по другой стороне улицы, обгоняя шумную ватагу. Они выскочили на угол Садовой, отошли к барьеру и стали ждать.

Нике сегодня везло. Именно на перекрестке Артем решил оторваться от ватаги и рванул в сторону. Ничего и подстраивать не требовалось. Парень сам едва не сбил Веронику с ног. Это была настоящая удача. Кому-то должно везти в этот сумасшедший день!

— Какая резвость для человека со сломанной ногой!

Артем оторопел. Выпутываться из подобных ситуаций у него не было опыта.

— Ты его знаешь? — спросила подружка.

— Вдовствующий жених моей покойной сестры.

— Красивый мужик. Сроду не поверила бы, что такого парня можно выловить по Интернету.

— Ладно, Катюша, до завтра. Я провожу инвалида. А то парня хватил столбняк, он ослеп, онемел и вряд ли соображает, где находится. Без поводыря далеко не уйдет.

— Удачи! А ты с вдовцом неплохо смотришься в паре.

— Он об этом догадывается.

Девушки уединились на несколько секунд, и Ника вернулась одна, взяла кавалера под руку.

— Кажется, ты уехал из дома на машине. Я видела тебя в окно. Вероятно, она тебе надоела, и ты решил бодать прохожих.

— Чем? Рогами?

— Если модно, то и рога носят. Ишь как прифрантился. В гости к даме собрался?

— Из гостей. Так торопился не упустить тебя, что забыл поесть. Мне голос сверху подсказал, что ты где-то рядом.

— Я тоже голодна. Хочешь пригласить меня в ресторан? Какого класса?

— Не имеет значения. Главное, чтобы недалеко. Нога разболелась.

— Хорошо. Задача понятна.

Артем чувствовал себя не лучшим образом, особенно в тот момент, когда они вновь свернули на Гороховую. Ника вела его к тому дому, из которого он едва вырвался. До машины Трифонова оставалось несколько шагов, когда девушка, будто жалея его нервную систему, тихо сказала:

— Нам на другую сторону.

Они перешли дорогу и миновали машину ее отца, на которой приехал Артем.

Ресторан «Пальмира» находился напротив злополучного дома номер пять. В зале посетителей набралось немного, еще не пробил час пик, когда народ начинает «гулять по буфету». Метрдотель посадил их за столик у окна. Тут, как и во всех крупных ресторанах, имелись своя танцплощадка, сцена для оркестра и вышколенные официанты в бабочках. Артем немного успокоился, ему хотелось выпить и немного отвлечься от идиотских мыслей.

Им принесли шампанское, коньяк и закуску.

— Что желаете на горячее? — спросил официант, не предлагая меню.

— Севрюжий горб, прикопченный на ольхе, и постную ветчину с солеными сливами.

Официант долго моргал, продолжая ждать заказ. Вероятно, он решил, что посетитель разговаривает на тарабарском языке.

Вероника рассмеялась.

— Принесите меню, — перевела она официанту.

Артем выпил рюмку коньяка и глянул в окно. Машина Трифонова все еще стояла на месте, и двое милиционеров продолжали дежурить у парадного. Ника положила свою изящную ручку на его руку, и он опять увидел сверкающий на ее пальце до боли знакомый изумруд. Артем глянул в ее глаза. Как она повзрослела. Перед ним сидела не девочка, а дама, лишь издали напоминающая Юлю. Но та была нежной хрупкой девушкой, в глазах которой он читал обожание. А сейчас он ощущал власть над собой, зависимость от желания той, что держала его руку. В ее глазах кипела страсть, а не обожание.

Добронравов настойчиво потребовал:

— Перестань ломаться, Жора, как кисейная барышня. Я сказал: «Бей», значит, делай.

— Рука на тебя не поднимается, Илларионыч.

— Для дела надо. Они должны поверить. Слишком я чистенький. Пару ребер сломай, фингалов понаставь.

— Ладно. Но только не я. Тогда уж терпи.

Могила вышел, и в комнате появился мордоворот, у которого вместо рук росли кувалды. Адвокат зажмурил глаза. После третьего удара он потерял сознание, а когда очнулся, смог открыть только один глаз, второй заплыл. Могила сидел перед ним на корточках и покачивал головой.

— Убедительнее не бывает. Нам пора ехать. Я тебе помогу.

В рваной одежде, с кровоподтеками, изможденный, исхудавший, обросший, с запекшейся кровью на пересохших губах и под носом, несчастный Додик едва поднялся на ноги и, опираясь на плечо Пухова, с трудом передвигал ноги. За руль сел Могила. Ехали они долго, пока не добрались до места. Город погрузился в ночь. Могила остановился возле серого здания и кивнул на светящуюся неоновую вывеску по другую сторону дороги.

— Тебя найдут быстро. Ты же не знаешь, где тебя держат в плену. Из твоего окна будет видна вывеска этого ресторана «В гостях у Саши». Он достаточно известный, и они сориентируются.

— Отлично… — Добронравов скривил рот и заныл: — Сволочь, он мне передние коронки сломал.

— Поставишь новые. Сиди. Я пойду, гляну, что там делается.

Пухов вышел из машины, поднялся на третий этаж, открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру. Слева пятиметровый коридор, две комнаты заперты, а в самом конце — открытая дверь в третью комнату. Он прошел вглубь, остановился у порога и усмехнулся. Его расчеты оправдались. Вино и коньяк отморозки не трогали. Бутылка из-под «Старки» валялась на полу пустой. Савва и Иван спали прямо за столом мертвецким сном. Клофелин сработал безотказно. Могила вернулся к машине.

— Все в порядке, Илларионыч. Но запомни, эти придурки уже никогда не должны проснуться.

— Не учи ученого. Помоги мне выбраться из машины.

Подъем на третий этаж без лифта длился целую вечность. Адвокат стонал, кряхтел, сопел и шепелявил беззубым ртом, изрыгая проклятья вперемешку с отборной бранью. Добравшись до комнаты, Добронравов с ужасом взглянул на спящих бандитов, уткнувшихся мордами в тарелки с закуской.

— Жора, я их боюсь.

— Они не страшнее мухи с оторванными крылышками.

— У них же оружие, вон, на столе.

— Стрелять может только Иван из своего «ТТ», а у Саввы обрез с холостыми патронами. Он не мокрушник и носит его вместо пугача. Но раньше утра они не очухаются. Ломовую дозу приняли, перед тем как отключились. Я буду неподалеку, на всякий случай.

Адвокат глянул в окно и увидел вывеску ресторана.

— Отличный ориентир.

— Я же говорил. А теперь садись на пол и прицепи наручник к трубе батареи. Ключи я брошу в карман Ивана. Вот тебе его телефон.

Могила достал мобильник из кармана одного из спящих и подал адвокату.

— Вот что, Жора, — прошепелявил адвокат, — найди на кухне пару старых мисок. В одну налей воды, во вторую накидай объедков со стола и поставь возле меня. Лишний цветастый мазок в нашей картине не помешает. — Добронравов сел на пол и пристегнулся к трубе.

— Ну как?

— Только слепой не поверит. Кроме жалости и сострадания ты ничего вызвать не можешь. Даже у такого сухаря, как я.

— Ладно. Осталось начать и кончить. Пустяки. Через час я начну бить тревогу, а пока мне надо привести мозги в порядок.

Оркестр в ресторане начал играть цыганочку. Ника дернула плечами, подмигнула Артему.

— Слабо, принц, сыграть роль цыгана и сплясать с цыганкой?

— С моей-то ногой? Придется дождаться лучших времен.

— Из моей девичьей памяти никогда не выветрится танец, который я танцевала в паршивом ялтинском ресторане в объятиях незабываемого принца. Или ты думаешь, у деток мозги коротки?

Теперь он уже точно знал, что она его не забыла.

— Трудно в это поверить, принцесса. И что теперь?

— Ровным счетом ничего не изменилось. Достаточно того, что я тебя дождалась. Остальное меня не интересует. Ты мой пленник на всю оставшуюся жизнь. Четыре года назад ты мне сказал, что девочки в моем возрасте быстро забывают о своих увлечениях. Как же ты был неправ в моем случае. Еще тогда я решила, что ты будешь моим и ничьим больше. Судьба мне вернула тебя. Я прошла проверку временем, а Юлька нет. Она предала свою любовь, за что поплатилась жизнью.

— Похоже, ты этому рада.

— Нет. Она никогда не была мне настоящей соперницей. Будь она живой, ты все равно ее бросил бы и ушел ко мне. Юлька тебе не пара. Смазливая амеба. У нее не хватило бы сил и воли удержать такого мужика.

— А у тебя хватит?

— Я вижу, что ты испытываешь, глядя на меня. Не надо лгать самому себе. Зачем выстраивать на своем пути стены, а потом их преодолевать. Глупо. Между нами существует только одно препятствие — наша одежда.

— И все?

— Подчиняюсь голосу желания. Об остальном я позабочусь, и ты не пожалеешь.

Ника положила связку ключей на стол.

— Что это?

— Ключи от квартиры моей подруги. Она пошла ночевать в общежитие.

— Оперативно сработано.

— Ничего подобного. У меня было время подумать. — Ника кивнула на окно. — Машина моего отца стоит у входа в ресторан. Или ты думаешь, я ее не видела и не знаю, что теперь на ней ездишь ты? Полтора часа я топтала тротуар вокруг машины и ждала тебя. Вызвала свою подругу, а потом подстроила нашу встречу. У меня хватило времени все обдумать и решить, а не кидаться в омут головой, сгорая от страсти.

— Такой подвиг нельзя не оценить. Я готов прыгнуть с тобой в пропасть. Авось выживем.

Артем подозвал официанта.

Телефонный звонок раздался ночью. Шестопал дернулся, протянул руку и снял трубку.

— Слушаю вас.

— Саул, это ты? — услышал он слабый сдавленный голос.

— Нет, это домовой, Саул спит. Какого черта…

— Саул, я в западне, они вооружены.

— Кто это? Говорите громче!

— Не могу. Они проснутся. Это Давид.

— Ты жив?

— Не знаю. Сам догадайся. Из окна видна вывеска ресторана «В гостях у Саши». Прямо напротив. Я на третьем этаже. В комнате горит свет, два окна. Думаю, что в три ночи света больше ни у кого нет. Их двое. Они напились и спят. Я прикован наручниками к батарее. У одного пистолет, у второго обрез. Помоги, Саул. У тебя же в охране профессионалы, а менты все испортят.

— Хорошо. Ложись на пол, чтобы тебя не задели. Я что-нибудь придумаю.

Шестопал нажал рычаг и набрал нужный номер. Стрелки часов указывали на половину третьего.

— Потемкин у аппарата.

— Коля, мне срочно нужна команда из нескольких ребят в боевом комплекте. В одном доме мой друг в заложниках, там двое с оружием держат его на мушке. Дом напротив ресторана «В гостях у Саши». Третий этаж. Заедете за мной, я жду у подъезда.

— Через полчаса будем.

Кира на кухне положила трубку параллельного телефона на рычаг и вернулась в комнату в легком коротком халатике.

— Кажется, я задремал, а ты куда-то исчезла.

Он встал и начал одеваться.

— Просто мне захотелось есть, и я шарила в холодильнике.

— Я думал, что он уже не позвонит.

— Нет, Саул. Звонить он должен был в любом случае. Просто этот старый дурак не знает, что я не забрала третью марку из квартиры. Взломщик унес ее с собой. Теперь только Додик может узнать имя вора.

— Ты же хотела, чтобы он погиб смертью мученика при штурме квартиры. Что-то изменилось?

— Изменилось то, что у меня две марки, а не три. И без Додика третью я не найду.

— Ас этими что делать? С его придурками?

— Уничтожить. Но торопиться не надо. Я думаю, он сам решится на этот шаг. Побольше шума и обязательно вызови ментов. Продолжай играть роль преданного друга.

— Нет проблем.

— Я хочу, чтобы он меня вывел на взломщика. Поэтому предложи ему скрыться в больнице своего приятеля, будто для того, чтобы менты его не беспокоили. Выстави для его охраны своих ребят. Они и проследят за ним. У него шило в заднице, теперь Додика не удержать на месте. Третья марка ему не даст покоя. Либо он сам бросится на поиски, либо мне поручит. А потом он может умереть в больнице от сердечной недостаточности.

— Есть у меня такой врач. А ты коварна, подружка. За мои услуги тебе придется рассчитываться подлинниками из сейфа. Фиф-ти-фифти.

— Иди, Саул. Не будем делить шкуру неубитого медведя.

Шестопал накинул плащ и, выходя в коридор, сказал:

— Дождись моего возвращения.

— Непременно. Куда я без тебя теперь!

Когда он вышел из квартиры, Кира подошла к телефону и набрала номер. В трубке сразу послышался мягкий мужской баритон.

— Здравствуй, милая.

— Ты ясновидящий, Аркаша?

— Нет. Мне только что звонил Потемкин и доложил о задании Шестопала. Я же тебе говорил, что служба безопасности уже давно работает на моей стороне, исключая нескольких фанатиков. Как я понял, все идет в соответствии с твоим планом.

— Не совсем. Какие ты дал указания своим спецназовцам?

— Очень простые. Поскольку придется уничтожить двух бандитов, то Коля Потемкин сделает так, что выглядеть это будет как умышленное убийство. Следствие это вскоре поймет. Потом мы уничтожим главаря банды, и Шестопал станет для криминалитета врагом номер один. Таким образом, его гибель спишут на авторитетов. А ты, детка, сделай следующее. Позвони сейчас в дежурное пресс-агентство и дай им адресок, где состоится шумиха. Нам нужно, чтобы город знал, кто освободил адвоката из плена. С этой минуты Шестопал у нас на крючке. А с твоим Додиком проблем не будет. Это не фигура, а пешка в крупной игре. Действуй. Скоро увидимся на яхте.

Кира выполнила указания Кузьмина. Когда машина со спецназом подкатила к дому

Шестопала, из другой точки в сторону предполагаемого происшествия выехало несколько автомобилей с репортерами. Готовился громкий скандал.

Артем спал крепким сном. Слишком тяжелым выдался вчерашний день, не так часто на голову человека сваливается столько непредвиденных обстоятельств. Ника тихо встала с кровати и достала из карманов Артема все вещи. Содержимое она изучала на кухне, плотно прикрыв за собой дверь. Тут было чему удивляться. Она из фильмов знала, что взломщики и воры никогда не берут с собой на дело документы. Но у Артема в кармане лежали два паспорта. Один на имя Этьена Сандани, а второй — Вячеслава Бородина. Она уже их видела раньше, еще в усадьбе, но теперь в паспортах были фотографии Артема. Что это могло значить? Зачем? Если для того, чтобы предъявить документы следствию, которое нащупает его след, то достаточно одного паспорта Бородина. Бельгийский паспорт нужен только для выезда за рубеж. Следующая находка лежала в бумажнике. Одна из марок материнской коллекции была приклеена на конверт с письмом, написанным Юлей Бородину. Адрес — харьковская квартира Сандани. Блестящая конспирация. Марка не привлекала к себе внимания и рядом с другими выглядела обычно. Вывод напрашивался сам собой. Артем решил добыть все марки и уехать с ними за кордон по паспорту Этьена. Значит, он все знает о марках и для этого втерся в доверие к матери, чтобы выкрасть у нее документы на коллекцию.

Сначала Ника испугалась, но потом решила, что ей лучше дождаться момента, когда Артем доведет дело до конца, и тогда выкрасть весь комплект марок. Так проще и надежней. Артему везет. За какое бы дело он ни брался, у него все получалось. Он вне всяких подозрений. Главный вор живет у ограбленной им же жертвы, целует ей ручки, а следователю, который сбился с ног, ведя его поиски, пожимает руку и чуть ли не хлопает его по плечу. Так и должно продолжаться. Но как при этом самой остаться вне подозрений? Как? Трифонов слишком хитер. Не с ее мозгами обвести дядю Сашу вокруг пальца. Значит, надо направить следствие против Киры Фрок. Она избавится от главной конкурентки и даст возможность Артему действовать без оглядки. Идея неплохая, но непосильная. Тут надо идти к главной интриганке века — тетке Нелли. Уж та-то разберется, что к чему и как расставить фигуры на доске.

Ника положила все вещи на место и легла в постель. Обняв Артема, она прижалась к нему. Наконец-то Ника заполучила то, что хотела. Вот он, в ее объятиях. Может быть, и впрямь выйти за него замуж и уехать за кордон? Хорошо бы. Но только если он не будет претендовать на долю от продажи марок. Чем-чем, а деньгами она делиться ни с кем не собиралась.

Шестопал вернулся домой под утро. Кира пила кофе на кухне. Она так и не смогла заснуть.

— Ну что, рассказывай! Не томи душу.

Он скинул плащ и присоединился к ней.

— Я бы тоже не отказался от чашки горячего кофе. Замерз, как цуцик. Погода кошмарная. — Кира принялась готовить ему напиток. — Ты права, крошка. Додик сам пристрелил обоих сонных мужиков. Ребята поправили ошибку, взяли дело на себя. Им-то ничего не грозит. Когда я его увидел, даже поверил, что его держали все это время в заложниках! Давид основательно подготовился к своему освобождению. Если бы я не знал правду, то принял бы его бредни за чистую монету. Очень убедительно. Менты тоже поверили. И журналисты. И как этим прохвостам удается все узнавать раньше времени! Они приехали раньше оперативников. Ну да черт с ними! Короче говоря, я вызвал «скорую» и его отвезли в больницу моего приятеля. Тот мне многим обязан. Кредиты получал под минимальные проценты. Послал двух парней охранять его палату. Так что он у нас под контролем. Пусть делает что хочет, но каждый его шаг будет фиксироваться.

— Милиция его допрашивала?

— Нет. Додик успел только мне все рассказать, а когда менты приехали, он изобразил глубокий обморок. Они очень долго искали у него пульс, думали даже, что помер. Выглядит он страшнее трупа после автокатастрофы.

— А как же он убил бандитов?

— Очень просто. Когда его отцепили от батареи, он, словно в горячке, вскочил на ноги, выхватил пистолет у одного из моих ребят и выпустил по спящим отморозкам целую обойму. Все стены мозгами забрызгал.

— Кошмар. И он на такое способен!

— Не так он прост, твой адвокатишко. Если надо, то и тебя не пощадит. Злости в нем много и вони тоже. Представляю себе, как он себя чувствовал, когда ему зубы выбивали. На нем живого места нет.

— Можно один раз и потерпеть ради благополучной жизни до конца дней.

— Не так он беден, на старость хватило бы с остатком.

Кира усмехнулась.

— Тебе ли, банкиру, не знать, что денег много не бывает. Значит, завтра все газеты раструбят о благополучном освобождении мученика. Хорошо. А послезавтра я навещу его в больнице и обрадую тем, что третья марочка уплыла в неизвестном направлении. Посмотрим на его физиономию. Стратег хренов!

— А может быть, он умышленно тебя обманул? Марку взяли и отдали ему, а ты была нужна лишь для того, чтобы ментов привезти на Гороховую. Глупо рисковать маркой, когда в дом приходят с обыском. Конверт, телефонный справочник… Чушь какая-то. Достаточно того, что в твоем сейфе лежат две марки. Дай тебе третью, и ты упорхнешь, а отвечать ему за все придется. Как бы он тебя ни любил и как бы ни доверял, а береженого Бог бережет.

Кира задумалась. В словах банкира была доля здравого смысла. Добронравова нельзя недооценивать. Он игрок, и сильный игрок, а не болван, сидящий на раздаче.

22 сентября 1998 года

Нелли Юрьевна долго думала, потом сказала:

— Пожалуй, ты права, дочка. Если обстоятельства приняли такой оборот, то от соперников надо срочно избавиться. Артем — вот карта, на которую тебе следует делать ставку. Она беспроигрышная. Выходи за него замуж. Он сам бросит марки к твоим ногам. Широкая натура, он не жаден, как ты и все остальные. Деньги для него — пепел. Романтик! Таких сейчас можно найти только в виде скелетов при археологических раскопках. С ним все более или менее понятно. С Добронравовым мы тоже сможем сладить, у него рыльце в пушку, и у нас есть рычаги давления на адвоката. Но Киру мы в расчет не брали. Она практически неуязвима. У нас на нее ничего нет. А у нее имеется все, что нужно. Мы эту бабенку не одолеем. Трудно даже представить себе, какой информацией она обладает. По всей вероятности, Добронравов доверяет ей всецело. Не исключено, что и марки хранятся у нее. Артему стоит на это намекнуть. Только очень осторожно.

— И как же нам воевать с этой стервой? — спросила Ника, поглаживая черного кота, зевавшего у нее на коленях. — К ней же не подберешься.

— Воевать будем не мы. Приемов не знаем. А Добронравов знает. Пусть он воюет. Ты должна пойти к нему в больницу. Не бойся, он тебе ничего не сделает. У тебя на него есть компромат. Но карт своих без надобности не раскрывай. Всему свое время. Предложи ему обмен Федотова на марки. Главное — выбить его из колеи и заставить шевелиться. Конечно, он захочет получить Федотова и оставить марки у себя. Пусть мечтает. Но целью твоего визита должно быть радостное для старика сообщение: Кира — любовница Шестопала и плетет против него паутину. Бориска тебе достаточно предоставил доказательств, чтобы убедить адвоката. Вот тот удар, которого Добронравов не выдержит. Я думаю, он сам нейтрализует Киру, и она окажется вне игры.

— Как у тебя, тетя, все легко получается. Их связывает общее дело и одни интересы. Они прожили десять лет вместе.

— Его интересы, а не ее. В этом вся разница. Мужики измены не прощают. На своей шкуре испытала. Они либо бросают бабу, либо мстят ей. Адвокат выберет второй вариант. Тот, что побольнее. Уйди он от нее, она не много потеряет. За ней банкиры ухлестывают. А вот оставить ее ни с чем, совсем другое дело. И он сам придумает, как это сделать.

— Хорошо. Я пойду к нему, если меня пустят. В газетах пишут, что он в тяжелом состоянии, лежит в реанимации и к нему даже следователей не пускают.

— Пошли ему открыточку через медсестру. Купи в Русском музее. Там продают открытки с репродукциями русских художников. Найди Федотова и передай, ничего не надписывая. Скажи охране или медсестре, что подождешь ответа внизу. Я думаю, такой вариант сработает. А то, что милицию к нему не допускают, так это естественно. Добронравов не заинтересован в продвижении следствия, пока он сам неспособен взяться за дело. Ты все поняла, что тебе делать?

— Не тупая. Голова пока работает.

— Головы мало. Без опыта с голыми руками змей ловить не ходят.

И опять этот вонючий подвал, покрытый плесенью. Кира едва сдерживала тошноту, но встречаться на людях с кошмарным ментом она не желала. Ради дела можно и потерпеть.

Трапезников после звонка заказчицы пришел на работу в белой рубашке, галстуке и даже сходил в парикмахерскую. Выглядел он вполне пристойно, ему бы офис сменить и ванну принимать почаще, мог бы за солидного человека себя выдавать. Костюмчик тоже не мешало бы купить поприличней. Как только Кира вошла в его конуру, в бой вступили запахи. Вонь прокисшего пива и дыма не потерпели вторжения аромата французских духов. Покореженный стул был тщательно вытерт, а может, и вымыт.

— Чем-то хотите обрадовать? Сверкаете, как гривенник с монетного двора. — Кира села, не ожидая приглашения.

Трапезников и вправду весь сиял.

— Я человек обязательный и привык отрабатывать свой гонорар.

— Похвально. Начинайте. Больше пяти минут я не выдержу.

Детектив выложил на стол пачку фотографий и начал по одной раскладывать перед ней так, чтобы она их хорошо видела.

— Что это? — не поняла Кира.

— Паспорт. Я побывал у Лапицких, там, где проживает интересующий вас субъект. Живут — двери нараспашку. Как его называть, сами решайте. Этот парень дружит с хозяйкой, Анной Дмитриевной, катает ее в коляске по парку чуть ли не ежедневно и подолгу. У меня была возможность проверить его карманы. Самоуверенный тип, очень халатно относится к своим вещам, значит, не ждет подвоха со стороны. В кармане у него лежат два паспорта. Один на имя Этьена Сандани. Бельгийский. Второй на имя Вячеслава Бородина. Украинский. Вот снимочки. Я переснял паспорта и положил на место. Но это еще не все. Он пользуется хозяйской машиной. В багажнике валяется его сумка. Там я нашел еще один паспорт — российский с московской пропиской на имя Артема Алексеевича Зерцалова. — Он положил перед Кирой еще одну фотографию. По лицу женщины он видел, что сработал на нужном уровне. Заказчица умела скрывать свои эмоции, а он умел их расшифровывать. — Трехликий Янус. Я не смог определить подделку. Все паспорта выполнены на высшем уровне. Безупречная работа. Но и это еще не все. — Он положил на стол следующую фотографию.

— А это что такое?

— Инструмент медвежатника. Отмычки, сделанные из особо прочной стали. Набор очень богатый, под любой замок подойдет. И есть в нем отличительная черта. Они сделаны под левую руку. Значит, взломщик левша. Наблюдения за господином Сандани — Бородиным — Зерцаловым подтвердили, что он левша. Отмычки принадлежат ему. А вот еще несколько фотографий. Не знаю, имеют ли они для вас интерес. Парень встречается с дочкой хозяйки. У них, как можно догадаться, пылкий роман.

Кира уже не скрывала своего удивления. Пожалуй, комплект отмычек не произвел на нее такого впечатления, как известие о романе дочери княгини с медвежатником. Она по нескольку раз просмотрела снимки и положила их в сумочку.

— Вы неплохо умеете обращаться с фототехникой.

Слишком жидким показался Трапезникову отпущенный комплимент.

— С этим парнем мы еще разберемся. Сделайте следующее. Поедете на кладбище в гранитную мастерскую. Заплатите ребятам столько, сколько скажут. Пусть сделают трафарет и отобьют на любой плите имя Бородина, который умер два месяца назад. Данные у вас есть. Потом сфотографируйте плиту. На фотографии должна быть достоверная могила. Краску с плиты могильщики потом смоют, поэтому не думаю, что работа обойдется дорого. Следующей фотографией будет ваша сожительница. Сфотографируйте ее с любым мужчиной лет тридцати и посадите им на колени ребенка лет пяти-шести. Этот снимок должен стать олицетворением семейного счастья. Улыбки и радость. Будем считать эти задания побочными. Они нужны впрок, на будущее. Скорое будущее. А сейчас переключитесь на девчонку. Дочку Анны Лапицкой. Я должна знать о каждом ее шаге. И не жалейте пленки.

Кира вынула из сумки конверт и бросила его на заляпанный пятнами стол.

— Здесь еще пятьсот долларов. Работайте, я буду вам звонить время от времени. — Кира встала и поспешила к выходу, она уже задыхалась в кошмарном курятнике.

Теперь ей было известно, кто взламывает сейфы, у кого третья марка и на кого взломщик работает. Задачка! С ее решением торопиться не следовало. Сработать может только беспроигрышный вариант. Один сокрушительный удар, но в нужную секунду. Не в день, не в час, не в минуту, а именно в секунду!

24 сентября 1998 года

Бывший полковник ФСБ Николай Потемкин, а ныне руководитель службы безопасности банка «Солюс», прекрасно видел то, что называется подводными камнями. Недовольство ряда ответственных директоров банковской группы политикой, проводимой Шестопалом в финансовых распределениях, и вливанием средств в политические партии, которые считались ненадежными и даже враждебными, не могло оставаться незамеченным. Шестопал возомнил себя единственным правителем. Такая близорукость даже среди политиканов непростительна, что же говорить о финансистах, людях, знающих цену деньгам, которые по сути своей были добытчиками, а не растратчиками. В кулуарах давно ползли слухи о скором отстранении председателя совета директоров. Потемкин уже понимал, что дни Шестопала сочтены и, как бы он ни старался, шефа все равно уберут. Один Шестопал ничего не видел и не подозревал о зревшем вокруг него заговоре. Оставаться преданным хозяину, колоссу на глиняных ногах, значило остаться без работы самому и лишить заработка всю свою команду. Новая метла вычистит из банковской системы всех, кто служил верой и правдой бывшему хозяину. Будучи человеком дальновидным и прозорливым, знающим обстановку лучше других, благодаря немереному количеству «жучков» и всякого рода подслушивающих устройств, Потемкин вовремя сменил ориентиры и переметнулся на сторону заговорщиков. Главным кандидатом на пост председателя рассматривалась единственная кандидатура — заместитель Шестопала Аркадий Кузьмин.

Кузьмина считали финансовым богом. Молод, талантлив, дальновиден, расчетлив. А главное то, что он принадлежал к коалиции недовольного большинства. Потемкин делал все, чтобы заслужить доверие будущего хозяина. Кузьмин понимал это и пользовался услугами отставного полковника, но не злоупотреблял ими. Он прекрасно знал, что у бывших гебистов в крови заложено собирать компроматы и составлять досье. Попадать в зависимость от собственной прислуги по меньшей мере глупо. Вот почему охране была доверена самая незначительная роль в проведении операции.

Потемкин прибыл к Кузьмину на квартиру с коротким докладом. Подобные отчеты превратились уже в каждодневный ритуал.

— Какие новости, Николай Николаич?

Кузьмин не допускал никакого панибратства, не распивал водку с охраной, как это делал Шестопал, и даже не предлагал кофе полковнику. Все, что он мог ему предложить, так это стул и пять-семь минут для краткого отчета по интересующим его фигурантам.

— Есть новость, и очень серьезная. Сегодня утром адвокат Добронравов попросил одного из моих людей, дежуривших в больнице, отвезти его по делам. Шестопал дал команде распоряжение, чтобы ребята выполняли все пожелания адвоката, а потом докладывали о происходящем в больнице и за ее территорией. Однако главной задачей, нашей и врачей, является изоляция адвоката, предотвращение допуска к нему правоохранительных органов.

— И что же произошло сегодня? — перебил его Кузьмин, подумав о том, что полковник слишком болтлив для своей профессии. — Куда же он ездил?

— На Богословское кладбище. Там он встречался с неким известным авторитетом Пуховым по кличке Могила. По дороге на кладбище он заехал на Рижский вокзал и взял из камеры хранения портфель. На кладбище адвокат проник с тыла через лазейку в заборе. Портфель оставил в машине. Мой парень проверил его содержимое. Там лежала старинная картина небольшого размера, паспорт Добронравова и билет на самолет в Москву, датированный шестым сентября. С кладбища адвокат проехал на квартиру по адресу Малая Разночинская, дом три. Вернулся в машину через три минуты без портфеля, его отвезли в больницу. Контрольная группа, шедшая следом, установила: в дальнем углу кладбища, неподалеку от лаза, обнаружен труп Пухова с огнестрельным ранением в голову, рядом с трупом валялся пистолет. Адрес, по которому ездил адвокат после совершенного им убийства, принадлежит убитому Пухову.

— Почему вы убеждены в том, что Добронравов убил Пухова?

— Он убирает свидетелей. Так же он поступил с Саввой Коптилиным и Иваном Сошкиным на той квартире, из которой мы его высвобождали. А картина и портфель — улики для следствия. Надо понимать, что у Добронравова железное алиби. Он лежит в реанимации.

— Может, и так. Свидетели ему не нужны, да и финансовый интерес имеется. Не надо ни с кем расплачиваться… Вы принесли мне хорошую новость. Теперь вопрос, относящийся к освобождению Добронравова. Что вами сделано для того, чтобы следствие догадалось об умышленном убийстве бандитов?

— Я сделал несколько выстрелов в сторону входной двери из оружия одного из бандитов.

— И что же?

— Мои люди проникали в квартиру через окна, никто из бандитов не стал бы стрелять по дверям. Менты быстро раскусят инсценировку. Это во-первых. Во-вторых, нет никаких сомнений, что Коптилин и Сошкин были усыплены и недееспособны. Вскрытие подтвердит.

— Об этом вы расскажете следователю чуть позже. Признайтесь ему, что вы по приказу Шестопала выполнили инсценировку, а бандитов убил Добронравов своей рукой. Но сделайте это, когда я вам скажу.

— Понял.

— Шестопалу о поездке на кладбище — ни слова. И пропускайте к адвокату всех, кого он сам пожелает видеть. Все его беседы записывайте на пленку.

— Палата нами оборудована. Каждый вздох слышен.

— Хорошо. Мне очень важно знать, кого он захочет видеть и о чем будет разговаривать с посетителями.

— Задача понятна.

— Идите, Николай Николаич, я вас больше не задерживаю.

Как только Потемкин ретировался, Кузьмин позвонил главному редактору одной из самых читаемых газет Питера Андрею Кучеру:

— Андрей, есть материал для первой полосы в завтрашний номер. Ты меня понял?

— Конечно, Аркадий Иваныч.

— Встретимся через полчаса в Таврическом саду на скамеечке возле пруда.

— Где обычно? Буду вовремя.

Кузьмин подкармливал несколько популярных изданий. Что называется, с черного хода, но официально он не владел никакими СМИ, их банк не финансировал печать. Однако немало редакторов имели крупные счета, и деньги на эти счета капали отнюдь не с нищенской зарплаты великих крючкотворов.

Когда Кузьмин появился в парке, редактор уже ждал, пережевывая сухой чебурек и запивая его пепси из банки.

— Слушай меня внимательно, Андрюша, и не перебивай. Сейчас на Богословском кладбище валяется труп известного авторитета

Пухова, больше известного под кличкой Могила. Валяется, расстрелянный в упор из пистолета, и не в яме, а на земле.

Журналист перестал жевать, рука с чебуреком застыла у открытого рта.

— По моим сведениям, — продолжал банкир, — смерть Коптилина, Сошкина и Пухова связаны между собой. Похищение адвоката — дело рук Могилы, который выполнял заказ высокопоставленного лица. И тут возникает вопрос: кого именно? Не странно ли, что выручать адвоката поехал Шестопал, а не милиция? Не странно ли, что опытные спецназовцы не взяли Коптилина и Сошкина живыми, а убили их? При этом жертва не попала под перекрестный огонь и не была уничтожена бандитами, а выжила. Теперь погибает известный вор в законе, который пришел на кладбище без охраны. Значит, не хотел, чтобы истинного заказчика видели в лицо. А в итоге лишился жизни.

— Погоди, Аркадий. Это же прямая указка на Шестопала.

— Совершенно верно. И криминальный Петербург ему этого не простит.

— Ах вот в чем дело!

— Туго соображаешь, редактор. Сделаешь пару звонков с угрозами Шестопалу. На работу, через секретаря, так, чтобы об этом знал весь банк и менты.

— Вот теперь мне все понятно.

— Тебе, Андрюша, ничего не должно быть понятным. Твои ребята провели журналистское расследование и поделились своей версией с читателями. Это все.

— Конечно. Я так и говорю. А как быть с адвокатом?

— Им мы займемся позже. Хватит с тебя и Шестопала на первых порах.

Кузьмин встал и оставил журналиста доедать чебурек.

25 сентября 1998 года

Охранник принес в палату банкира открытку. Добронравов валялся на кровати в индивидуальных хоромах, обгладывал куриную ногу, запивал бульоном и смотрел телевизор.

— Что это? — спросил он недовольным тоном.

— Понятия не имею. Какая-то девчонка принесла и попросила передать вам. Она сидит внизу в холле и ждет ответа. Но на открытке ничего не написано.

— Дай-ка взглянуть.

Почтовая открытка без записки. Он перевернул ее и увидел репродукцию картины Федотова «Свежий кавалер». Адвокат нахмурил брови, немного помолчал, потом приказал:

— Приведите ее ко мне.

Минут через десять в палату вошла высокая длинноногая девушка с очаровательной мордашкой и потрясающими янтарными глазами.

— Вы, барышня, имеете ко мне дело? Но, как видите, я прикован к кровати и вряд ли кому сумею помочь.

Добронравов разыгрывал из себя умирающего, но на посетительницу вид больного не произвел должного впечатления. Она взяла стул, придвинула его ближе к постели и села.

— Нет времени прикидываться, Давид Илларионыч. Делом надо заниматься. Не то на бобах останетесь.

— Кто вы? Мне ваше лицо знакомо.

— Княжна Оболенская. Такой ответ вас устроит?

— Ах вот оно что!

— Дело в том, что марки принадлежат мне. Это мое наследство.

— Возможно. Но, очевидно, вы не читаете газет и не знаете, что меня ограбили и держали в заложниках. Как только встану на ноги, тут же явлюсь к вашей матушке с извинениями.

— Ради бога. К ней с извинениями, а ко мне с марками.

— Где же я их возьму?

— Там, куда положили. А я в обмен найду для вас коллекцию Федотова, чтобы она по случайности не попала к экспертам.

Добронравов прищурил глаза и внимательно изучал личико девчонки. Похоже, она не блефовала.

— Кто же стоит за вашей спиной?

— Очень надежные люди, чего не скажешь о вас. Вы одиноки, как волк во льдах Арктики. За вашей спиной плетут паутину, в которую вы непременно попадете. Излишняя переоценка собственной персоны всегда ведет к непоправимым ошибкам.

— Для своего возраста, сударыня, вы неглупы и в чем-то проницательны. Но вами управляют. Вы делаете очень опасные шаги и вряд ли самостоятельно решились бы на такое.

— Хорошо, что вы это понимаете, и надеюсь, у вас хватит ума не устраивать спектакль с моим похищением. Мне нужны только марки, и ничего больше. Вам надо постараться сделать так, чтобы они ко мне вернулись. Учтите, мне ничего не стоит оставить вас без коллекции Федотова. Если вы успеете перехватить мои марки, мы сможем договориться полюбовно.

— Что значит «перехватить ваши марки»?

— А то, что ваша ненаглядная Кира сама положила глаз на марки. И не только на них, как можно догадаться. Она в сговоре с Шестопалом и давно уже его любовница. Я могу доказать эту связь.

Добронравов побледнел. На лбу выступили капельки пота. Ника замолкла и ждала, пока адвокат придет в себя после такого тяжелого удара в самое уязвимое место. Он не понимал, как такая простая мысль до сих пор не приходила ему в голову. Тут и доказательств не нужно. Все и так сходится по элементарной логике вещей. А это значит, что у него нет тылов и он в плотном кольце врагов.

Давид Илларионович вновь внимательно взглянул на девушку.

— Я готов вам помочь, если вы поможете мне.

— Для того я и пришла сюда.

— Мне надо подумать. Приходите завтра и принесите одну из картин. Я должен убедиться в том, что вы не блефуете. Можете свернуть холст в трубочку. Я не стану отбирать его у вас.

— Разумеется. Потеряете мое доверие, поддержку и помощь. Сейчас вы бессильны, как пчела без жала, и, кроме врагов, у вас никого нет.

«А если она права? — подумал адвокат и ужаснулся. Почему он раньше не задумывался над подобными вариантами? Уж, казалось, все учел… Но ему и в голову не пришло, что Кира может работать не на него, а на себя. Она его попросту использовала. Не она на него, а он на нее работал. И что в итоге? Значит, третью марку взломщик ей оставил, и она забрала ее. Теперь в ее сейфе лежат три марки, если она их не перепрятала. О том, что Козья Ножка взял марку себе, она солгала. Да и Могила перед смертью клялся, что вор такого уровня, как этот самый Артем Зерцалов, не мог нарушить договор. Почему он поверил

Кире, а не поверил Пухову? Даже думать об этом не хотел. Ворожба какая-то.

И каковы же дальнейшие шаги Киры? Удрать с марками и его картинами? Номера сейфа она не знает, код сейфа в банке ей тоже неизвестен. И Шестопал ей в этом не поможет. У него не хватит наглости вскрыть две тысячи сейфов по собственной прихоти. Да к тому же он трус, никогда не решится на такой скандальный и неоправданный шаг. Кира останется без картин. Марки? Что она может сделать с марками? Сына Ракицкого в Америке она без его помощи не найдет. Исключено. А это единственный человек, который купит марки без оглядки. У него есть отцовское завещание. Без пакета документов Кира не сможет выставить марки на аукцион. Значит, ее следующая цель — документы. А с этой задачкой в два счета не справиться. Выход один. Продолжать разыгрывать из себя любящую жену, держать его в больнице под присмотром и форсировать операцию по добыче документов из тайника княгини. Слишком хорошо устроилась. Надо им спутать карты. Внести сумятицу и перевернуть все с ног на голову. Возможно такое? Возможно. Только все придется начинать с начала».

Он не заметил, как девушка исчезла. Добронравов оглядел палату. Если Шестопал работает в паре с Кирой, а его охраняют люди Шестопала, значит, банкир должен знать обо всех его разговорах.

Так оно и было. Не совсем так, а немного по-другому. Запись разговора с девушкой попала на стол Кузьмина, а не Шестопала, но, по сути, для адвоката это ничего не меняло.

26 сентября 1998 года

Кира прибыла в больницу к ненавистному любимому муженьку по первому требованию. В вестибюле ей сказали, что Давиду Илларионовичу стало лучше, и он гуляет в больничном парке. Погода стояла ясная и теплая. Позднее бабье лето решило побаловать горожан северной столицы.

Кира уже была готова к предстоящему разговору. Они с Аркадием на яхте не один час разрабатывали тактику и стратегию ее поведения и настолько серьезно подошли к вопросу, что забыли о плотских желаниях. Первая неожиданность, с которой она столкнулась, заключалась в том, что Давид нарушил режим и вышел на улицу. Причем об этом могли узнать следователи, которые постоянно нарывались на строгий запрет врачей. Поступок странный и неоправданный. Кира нашла Добронравова сидящим с газетой в руках, на лавочке в тенистой сосновой аллее.

— Додик? Зачем ты вышел? — Она поставила пакет с гостинцами на лавочку и села рядом.

— Затем, что не хочу, чтобы твой любовник прослушивал мои разговоры.

— Мой любовник? — Кира сделала удивленное лицо.

— Именно. Или ты считаешь меня полным идиотом? Я все знаю. И какие игры ты затеяла на пару с Шестопалом?

— Хорошо. Хочешь так ставить вопрос? Я тебе отвечу откровенно. Мне не хотелось задевать твое мужское самолюбие, но ты прав, между мной и Шестопалом была связь. Иногда жизнь требует от нас некоторых жертв. Именно жертв, а не похотливых похождений. Сделала я это ради тебя. И не зря. Ты уже не ребенок, Давид, и должен понимать, что только благодаря мне твой план сработал. У тебя бы ничего не получилось, если бы за твоей спиной не стояла я. Ты сам втянул Шестопала в игру, и я обязана была тебя подстраховать в ответственные минуты. Той ночью, когда тебя вытаскивали люди Шестопала из плена, я находилась в его постели. И это я его убедила, чтобы он пошел тебе на выручку. Он и не думал этого делать, а хотел переадресовать твой звонок в милицию. Только тебе я, естественно, ничего не сказала. Продолжай думать, что ты самый умный и хитрый. А в аэропорт он не поехал тебя провожать в день твоего похищения только из-за того, что тебе с легкостью удалось от него избавиться? Нет. Он опаздывал ко мне на свидание. Я его отвлекала. Но теперь и я уже неспособна тебе помочь. Мы оба провалились. Ты, черный гений, считал всегда, что вечно можешь ходить по канату над пропастью и весело улыбаться публике. Все. Твое время кончилось. На днях Шестопал едет в Киев встречаться с известным коллекционером по вопросу обмена шести этюдов Репина на четыре работы Крамского. Вопрос уже решен. Там картины пройдут через независимую экспертизу, и тогда тебе конец. Ты знаешь Шестопала, он не пощадит тебя за такой масштабный подлог. Но если бы я с этим жирным уродом не спала, то ты бы и не подозревал о грозящей опасности.

— Почему я должен тебе верить?

— У тебя в руках газета, где Шестопала обвиняют в умышленном убийстве бандитов и Могилы на кладбище. А ты думаешь, что Шестопал не знает, кто и когда возил тебя на это кладбище? Это я все так подстроила и сняла с тебя подозрения, сумев подставить Шестопала. Или ты думаешь, он сам себе нажил врагов среди питерской братвы? Теперь он получает телефонные звонки с угрозами и трясется как осиновый лист.

— Где марки?

— В моем сейфе. Я приехала на машине. Если хочешь, можем поехать ко мне домой прямо сейчас, ты поменяешь там код и убедишься, что обе марки на месте.

— А третья?

— Не начинай старый разговор заново.

— Ладно. Значит, Шестопал собрался вести Репина в Киев? А здесь ему грозит местная шпана. Отлично. Посмотрим, насколько ты мне предана, любимая женушка. Раз способна спать с банкиром, значит, сможешь и убить его.

Кира вздрогнула:

— Как? Убить?

— Да. Очень просто, взять и убить.

— У него тридцать человек охраны.

— И все они стоят со свечой, когда вы лежите в постели?

— Но если найдут его труп после моего ухода, мне не жить! Это глупо. Я делаю все, чтобы тебя вытащить из дурацкого положения, а ты пытаешься меня подставить?

— Я помогу тебе. Воспользуешься ядом. Засыпь его в бутылку «Хванчкары», не повреждая пробку. Где ты берешь это вино?

— В ресторане «Якорь» время от времени. У меня и сейчас в багажнике лежат бутылки три-четыре.

— Отлично. Все их заполнишь ядом. Завтра проведем операцию.

— Но как?

— Инструкции будешь получать по телефону, голубушка. Рано еще тебе знать подробности. Я не хочу, чтобы Шестопал притворился покойником для газет. Я хочу видеть его в гробу и любоваться, как этот гроб засыпают землей.

— А ты уверен, что твой план сработает?

— На сто процентов. Ресторан «Якорь» я посещаю уже двадцать лет и знаю там каждую мышиную щель. А пока заполняй бутылки ядом. Только сваргань такую смесь, чтобы он сдох минут через пятнадцать, после того как выпьет.

— Я все сделаю, как ты велишь.

— А теперь убирайся, я не хочу тебя видеть. Жди моего звонка и будь готова в любую минуту.

Как только Кира исчезла, появилась Ника. Она шла с другой стороны аллеи. Давид встал и пошел ей навстречу. В руках девушки был сверток, похожий на рулон.

— Я не хотела мешать вашей страстной беседе.

Добронравов прищурился:

— А издали вы очень похожи на Киру. Рост, фигура, осанка.

— Лица разные, зато у меня есть точно такое же платье, как у нее. Увидела ее в нем однажды и купила себе такое же.

— Отлично. А почему бы не купить черный парик, дымчатые очки и белые перчатки до локтя. Вас и с двух метров не различишь.

— И что из этого? Выкиньте дурь из башки.

— Замените ее, но не для меня, а для других. Вам, девочка моя, придется появиться в некоторых местах, где произойдут преступления. И пусть вас там запомнят, но по описанию свидетелей таинственная дама будет очень напоминать Киру. В нашей с вами сделке она может стать серьезной помехой. И чем раньше ее уберут с глаз долой, тем лучше. Покажите картину.

Ника развернула газету, в которой лежал скрученный в трубочку холст.

Он внимательно изучил картину и вернул ее девушке.

— Я согласен на обмен. Главным условием будет устранение Киры. И я помогу вам сделать все, чтобы она исчезла.

— Мне? — удивилась девушка. — Вы думаете, я способна на убийство?

— Никого убивать не придется. Вы займетесь совсем невинными делами. Достаньте сегодня же все нужные атрибуты, способные сделать вас Кирой, дайте мне ваш номер мобильного телефона и будьте готовы выполнять мои поручения в любую минуту. Вам потребуется помощник. Надеюсь, парень у вас есть? Придется ему передоверить ряд мелких поручений. Он ничего не заподозрит, за это я ручаюсь.

— Что нужно делать?

— Я уже все вам сказал. А теперь мне пора в палату. Моя прогулка затянулась. С этой минуты мы с вами партнеры.

Прослушав пленку до конца, Кузьмин протянул руку, но Кира убрала диктофон в свою сумочку.

— Не торопись, Аркаша. Шестопал еще жив, и ты не отдал мне пока содержимого сейфа. Заказ Добронравова на убийство Шестопала — моя заслуга. Вот когда я буду находиться на безопасном расстоянии, ты получишь эту пленку.

— Хорошо, дорогая. Я тебя не тороплю. Но мне пришла в голову интересная мысль. Додика вовсе не нужно убивать. Он должен принять весь огонь на себя, стать самым коварным и страшным преступником века. Пусть отвечает за все сразу.

— Ты его недооцениваешь. Этот уж из любых лап выскользнет. Он талант. Прирожденный аферист, назубок знающий все законы и умеющий ими пользоваться.

— Все будет так, как я задумал.

— Уверен?

— Конечно. Я думаю, что самые важные события произойдут в ресторане «Якорь», и нам надо знать об этом объекте как можно больше. Где расположен буфет, кухня, подсобки, служебный вход — он же выход. Ты там бывала?

— Да, пару раз с Додиком. Он заказывает в ресторане «Хванчкару». Говорит, туда ее поставляют из Грузии. И я сама не раз заходила туда за этим вином для него. Так что где находится служебный буфет, я тоже знаю.

— И если мне не изменяет память, перед отъездом в Москву Додик встречался там с Шестопалом?

— Именно так.

— Зачем же ему менять правила игры? Как я догадываюсь, Додик намерен заманить Шестопала в ресторан, а потом каким-то образом официант принесет ему твою бутылку с вином, в которой будет яд. Остроумно, но очень трудно. Ладно, поехали в «Якорь», заодно и поужинаем. У него есть любимый столик или официант?

— Нет. Он всегда сидит за разными столами, и официанты разные.

— Это плохо.

— Хотел подкупить официанта?

— Нет. Это глупо. Официанта, метрдотеля можно расколоть. Менты умеют развязывать языки. Никаких сообщников нам не нужно. Если Додик задействует тебя в открытую, уходить будешь через служебный вход.

— Шестопал везде выставляет охрану. Особенно сейчас, когда со всех сторон ему сыплются угрозы. К нему на пушечный выстрел не подойдешь.

— Как только Шестопал даст команду ехать в «Якорь», они мне доложат, и я распределю людей так, как надо, через начальника охраны. У служебного входа и выхода из кухни в зал будут стоять мои люди. Не обращай на них внимания. Но в зале тебе появляться нельзя.

— На кухне и в подсобных помещениях все ходят в белых халатах и накрахмаленных чепчиках.

— Не делай из мелочей проблему. Поехали. Лучшие идеи приходят в голову, когда видишь обстановку собственными глазами.

— Ох, Аркаша! Страшно мне!

27 сентября 1998 года

Есть шахматисты с уникальным даром играть вслепую на нескольких досках одновременно. Таким талантом наделены единицы. Добронравов решил сыграть вслепую, но вместо шахматных фигур он играл людьми и разбил их на соперников не двух цветов, как на доске, где черные борются с белыми и наоборот, а по прихоти своей добавил еще один цвет, условно назвав его серым. На утренней прогулке по больничному парку он сделал первый ход белыми, позвонив в банк председателю совета директоров Шестопалу. Банкир извинился перед своим собеседником и снял трубку.

— Слушаю вас.

— Саул? Это я, Давид. Рад, что застал тебя на месте. Срочное и важное дело, не терпящее отлагательства. Помнишь наш последний разговор в ресторане «Якорь» перед моим похищением? Я говорю о картине Врубеля. Ты еще не раздумал ее покупать?

— Нет, конечно. Почему я должен отказываться от такого уникального предложения.

— В таком случае нам необходимо сегодня встретиться. Я привезу тебе полотно, документы на картину для ознакомления. Если тебя все устроит, ты должен будешь подписать договор. Потом я отправлю картину на экспертизу, и только после того, как мы ее заберем с актом экспертов, заплатишь деньги.

— Отлично. Приезжай ко мне в банк в районе двух часов.

— Не получится. В центре мне светиться нельзя. Я лежачий больной. Не дай бог попасться кому-то на глаза. Встретимся в том же «Якоре» в два часа. Постараюсь быть вовремя, мне надо еще с владельцем картины встретиться. И закажи нам моей любимой «Хванчкары», давненько я не пил хорошего вина. Такое событие стоит отметить.

— Честно говоря, мне самому не хотелось бы вылезать на публику. Ну да ладно. В два часа я там буду. До встречи. — Шестопал положил трубку.

Собеседник терпеливо ждал, пока начальник закончит разговор и вновь переключит на него свое внимание.

— Так вот, Андрей. Все, что печатается в вашей газете, не что иное, как клевета. Мне совершенно незачем убивать на кладбище какого-то авторитета, которого я не знаю и даже о нем не слышал. Досужие вымыслы, которые могут стоить вам кресла редактора. Если я подам на вашу газетенку в суд, вам не хватит средств, вырученных от продажи, чтобы возместить мне моральный ущерб. Вы восстановили против меня весь криминальный Петербург. Как пишут утренние газеты, вчера на похоронах Пухова бандиты поклялись отомстить за его смерть. Ни для кого уже не секрет, кому они собираются мстить. Я, конечно, не боюсь всяких отщепенцев, но требую от вас завтра же дать опровержение на первой полосе. В то время, когда убивали Пухова, я находился на совещании совета директоров, существует протокол, там зафиксирован мой доклад. Я вас засужу! Без штанов останетесь! — Шестопал вынул из стола конверт и бросил его на стол. — Вот, возьмите текст опровержения. Оно займет всю первую полосу. Здесь же три тысячи долларов. Это покроет расходы за покупку полосы. Я знаю ваши расценки, знаю, сколько вы дерете за рекламу. Завтра же опровержение должно быть напечатано. У меня все, можете идти. И помните, мои адвокаты уже подготовили иски, не советую вам со мной ссориться.

— Вы все мне очень доходчиво объяснили, Саул Яковлевич. Полностью с вами согласен. Завтра же опровержение будет напечатано. Я лично принесу вам утренний номер в кабинет. — Андрей Кучер забрал конверт и вышел.

Шестопал вызвал начальника службы безопасности Николая Потемкина.

— Коля, собери всю гвардию. В два часа я обедаю в ресторане «Якорь». У меня там назначена важная встреча. Отменить ее я не могу. Обеспечь безопасность по всем правилам.

— Кто-то знает об этой встрече?

— Никто. Коммерсант, с которым я встречаюсь, сам заинтересован в переговорах, так что болтать не станет.

— Задача понятна. Отберу лучших людей для сопровождения, мы блокируем все входы и выходы. Зал ресторана поставим на контроль, установим наружное наблюдение.

— Мне твои технические подробности знать необязательно. Я должен быть спокойным за свою жизнь. Свободен.

Сегодня у банкира намечался трудный день, и встреча с Добронравовым ломала ему график, но от картины Врубеля он не в силах был отказаться.

Андрей Кучер вышел из банка, сел в машину и поехал в редакцию. По пути он достал из конверта деньги, сунул их в карман, а конверт с опровержением смял и выкинул в окно.

Великий комбинатор и адвокат по совместительству продолжал разыгрывать трехцветную партию. Сейчас он звонил зрителям, а не игрокам. В спортивном комплексе трубку снял вахтер.

— Доброе утро, — сказал Добронравов. — Мне срочно нужен капитан команды сборной по водному поло Силин. Попросите его к телефону.

Ждать пришлось долго. Команда уже находилась в раздевалке, однако капитан все же подошел к телефону.

— Силин у аппарата.

— Федор Игнатич, извините, что оторвал вас от дел. Говорит ваш горячий поклонник. Я в восторге от вчерашней победы над Локомотивом. Вы настоящие бойцы и богатыри. В котором часу у вас заканчивается тренировка?

— В час дня.

— Я так и думал. Примите мои искренние поздравления и небольшое угощение в честь победы. В ресторане «Якорь» заказан столик на двенадцать персон. Все уже оплачено. Милости просим на небольшой банкет. Приезжайте прямо после тренировки и, надеюсь, вы останетесь довольны.

Силин вспомнил, как все вчера надрались после победы и сегодняшняя тренировка — это лишь отмачивание мозгов после пьянки. Почему бы не опохмелиться на халяву.

— Спасибо за заботу. Всегда готовы идти в бой и радовать своих болельщиков. Мы приедем.

Следующий звонок раздался в ресторане «Якорь», где метрдотель получил заказ на двенадцать мест. Ему было сказано, что деньги привезет уже посланный курьер. Предлагались также чаевые в сто долларов. Метрдотель заказ принял.

Нику, уже одетую в платье от Кардена, телефонный звонок застал в магазине, где она примеряла парики.

— Ты готова, принцесса?

— На девяносто процентов.

— Напарника нашла?

— Конечно.

— Теперь слушай меня внимательно. Поедешь с ним в ресторан «Якорь». Сама туда не заходи. Пусть зайдет он один и передаст метрдотелю конверт с деньгами, который я дал тебе вчера. Скажет, что это оплата за заказ на двенадцать персон. И все. Будь неподалеку. Твой дружок должен тебя поджидать в машине после того, как в час дня ты зайдешь в ресторан. Сядь где-нибудь в уголке. Так, чтобы Шестопал тебя не заметил и не принял за Киру. Он подслеповат, но на людях очки не носит. Он появится в два часа. Как только сделает заказ, тут же иди в дамский туалет и набери номер 572-13-19. Трубку возьмет женщина, скажешь ей «Заказ принят», потом попудришь носик и вернешься за свой столик. Туалет возле входа на кухню за ширмой. Действуй оперативно. Постарайся сделать так, чтобы охранники тебя запомнили. Как только официант принесет вино Шестопалу, встанешь и уйдешь. Не торопись и не паникуй, у тебя на отход будет минут пятнадцать.

— Я все поняла.

Через полчаса Ника загримировалась под Киру, встретила на своей машине Бориса возле метро «Сенная площадь». Парень обомлел, увидев ее.

— Мать честная. Я даже испугался. Смотрю, возле твоего «Фольксвагена» стоит Кира.

— Что, похожа?

— Один к одному. С трех метров не различишь, только когда подходишь ближе, все становится на свои места. Слишком ты молода. У вас почти двадцать лет разницы.

— Поехали.

— Картину привезла?

— В багажнике. Адвокат удостоверился, что коллекция у меня. Он согласен вернуть мне марки. Но ему мешает Кира. От любви до ненависти один шаг. Моя тетка все правильно рассчитала.

Они сели в машину.

Кира, считавшаяся в партии адвоката черной фигурой, последней получила инструкции, но они были самыми подробными. После звонка Кире Добронравов вернулся с прогулки в корпус и подошел к медсестре.

— Милочка, у меня к вам огромная просьба. Позвоните, пожалуйста, в Управление внутренних дел дежурному по городу. Пусть он разыщет следователя Трифонова и передаст ему, что адвокат Добронравов чувствует себя значительно лучше и после обеда часа в два готов его принять и ответить на все интересующие его вопросы.

— Хорошо, Давид Илларионыч, — улыбнулась медсестра.

Примерно в это же время Кира вышла из машины и, оставив ее в трех кварталах от ресторана, пошла туда пешком. В ее сумке лежала бутылка отравленной «Хванчкары» в запечатанном виде со штампом ресторана «Якорь». О ресторане она знала все. Вчерашнее посещение кабака с Аркадием позволило ей узнать еще больше. Сегодня работала другая смена, и вряд ли кому-нибудь было известно, что она дважды ходила в служебный буфет и просила продать ей шампанское на вынос.

По инструкции Додика в зал ей заходить воспрещалось. Он гарантировал ей чистый отход, его план был прост и не мог не сработать. Даже Кузьмин восхитился идеей адвоката. Сколько он ни думал над планом убийства Шестопала в ресторане, ничего у него не получалось, а у Добронравова все карты легли как надо. Зря Аркадий недооценивал Додика. В такой партии малейшая оплошность грозит проигрышем. Слишком высоки ставки, чтобы позволить себе роскошь делать неверные ходы.

Кира вошла в ресторан через служебный вход и осталась незамеченной. Минуя буфет, она попала в узкий коридор с несколькими поворотами, который выходил в ресторанный зал. В одном из отсеков коридора стояли две глухие деревянные телефонные будки для обслуги. Официанты могли пользоваться бесплатными телефонами в личных целях, и им можно было звонить сюда. Если в этот момент кто-то из официантов проходил мимо, он мог снять трубку и подозвать коллегу к телефону. За будками, ближе к залу, стоял стол, на который ставили поднос, чтобы разговаривать, не держа в руках тяжести. А еще дальше располагался служебный туалет. В него и зашла Кира. Закрывшись на щеколду, она сняла плащ, сунула его в сумку, достала белый халат и накрахмаленную косынку. Накинув халат поверх платья, подготовилась к началу действий и замерла в ожидании.

Появление в ресторане Шестопала выглядело так, словно невзрачный кабак решил посетить сам президент, проезжая со своим эскортом мимо. Зал заполнили охранники и рассредоточились по углам. Несколько человек остались в холле, двое — на улице и еще двое — у служебного входа во дворе. Шестопал появился последним. Его сопроводили к столику, который он выбрал. Все внимание охраны сосредоточилось на шумной компании из двенадцати здоровенных парней, которые гуляли за столом у стены. Особое внимание привлекали большие спортивные сумки, стоящие на полу у каждого под ногами. В остальном ничего подозрительного никто не заметил. Народу было немного, треть зала. Успокаивало и то, что о поездке банкира в ресторан никто не знал. Вторым объектом внимания оставалась улица. Вряд ли кто-то мог зайти в ресторан после появления в нем важной персоны. А если и мог, то только после обыска. Официанта подпустили к столику тоже после прощупывания его костей. Он даже растерялся.

Шестопал вел себя очень спокойно. Он сидел в дальнем углу, сзади его персону защищала стена, а со стороны зала — пятнадцать опытных спецназовцев, вооруженных до зубов.

Официант начал принимать заказ.

Ника встала из-за своего столика и прошла за ширму, где находились двери в туалеты. Телохранитель, дежуривший у входа в подсобные помещения, обратил на нее внимание и запомнил. Девушка достала мобильный телефон и набрала номер. Ей ответил женский голос.

— Заказ принят, — сказала Ника и тут же оборвала связь.

Выждав, она вернулась на свое место и пригубила коктейль из высокого стакана.

Получив сигнал по телефону, Кира приоткрыла дверь туалета. В образовавшуюся щель она видела, как в сторону буфета прошел один из официантов, и запомнила его. У нее в запасе было минут пять. Она вышла и заняла ближнюю к столу телефонную кабинку. Вторая находилась в метре от нее. Кира набрала номер телефона этой второй будки, не нажав последнюю цифру. В тот момент, когда официант с подносом возвращался в зал, она набрала и ее. В соседней будке раздался телефонный звонок. Официант остановился как раз напротив стола. Какое-то время он раздумывал. Но звонок продолжал разноситься по всему коридору. Наконец он поставил поднос на стол, вернулся, прошел мимо Киры, зашел в кабину и снял трубку. Сплошные деревянные стенки не давали возможности что-либо увидеть.

— Здравствуй, дорогуша. Я в «Якорь» попала?

— Совершенно верно.

— Как тебя зовут?

— Сергей.

— Слушай меня внимательно, Сереженька. Это Таня Грачева. Знаешь такую?

— Знаю, если ваши диски продаются на каждом шагу.

— Ты умница. Будем считать тебя моим поклонником. Мне нужен столик на двоих на завтрашний вечер. Примешь заказ и тебе обеспечены хорошие чаевые. Я девушка добрая и богатая.

— Нет проблем.

Кира была на сто процентов уверена, что парень не понимал, что с ним разговаривают из соседней будки. Она не ошиблась.

— Слушай… Ой, извини. Секундочку, я дверь открою, звонят.

Кира уже держала в руках бутылку с отравленной «Хванчкарой». Она вынырнула из кабинки, подскочила к подносу, стоящему на столе, и поменяла бутылки. На маневр ушло секунд двадцать, и вот она уже снова стояла в будке и, продолжая делать заказ, запихивала бутылку с вином в сумку. Прошло минут пять, и официант, взяв поднос, направился в зал.

Кира скинула платок, надела плащ поверх халата и вышла на улицу через служебный вход. Двое охранников, наблюдавшие за обстановкой во дворе, не обратили на женщину внимания или сделали вид, что не заметили ее.

Ника, сидящая в зале с бокалом коктейля в руках, видела, как появился официант, подошел к столику Шестопала, при нем откупорил бутылку и налил в его бокал вино. Тот с удовольствием опрокинул содержимое в свой желудок и принялся за салат из крабов. Ника положила деньги на стол и направилась к выходу, привлекая своими формами внимание окружающих мужчин. Особый восторг она вызвала у подвыпившей команды по водному полу. На улице она прошла немного вперед, сдернула с головы парик и села в свою машину, за рулем которой был Борис.

— Быстро, смываемся. Кажется, нам удалось наше мероприятие. Ни один человек, сидящий в кабаке, не забудет женщину в дымчатых очках, в платье от Кардена и с походкой манекенщицы. Так может ходить только Кира.

Когда официант наливал Шестопалу вино, адвокат Добронравов мило беседовал со следователем Трифоновым и смотрел на него больным, измученным взглядом. Прошел час с прихода следователя, и все это время Трифонов дотошно и в деталях выяснял обстоятельства похищения адвоката, как двое бандитов били его целыми днями и требовали ключи от сейфов, почему Шестопал не поехал провожать его в аэропорт, зачем нужно вести картину Федотова в Москву, почему он держал коллекцию на квартире, а не в офисе, и многое, многое другое. Добронравов специально спотыкался на мелочах, что-то путал, потом вспоминал, что ошибся.

— Вы очень убедительны, господин Добронравов. В чем я, собственно, и не сомневался. Хорошо. С картинами мы более-менее обстановку прояснили. Теперь поговорим о марках. Где вы их хранили? В одном месте или в разных?

— Разумеется, в одном. В своем офисе на Гороховой. Они лежали в конверте, запертые в сейфе.

— Когда же вы должны были вернуть коллекцию их хозяйке?

— По первому требованию Анны Дмитриевны. Мы не оговаривали определенных сроков.

— Кого вы можете подозревать в хищении? Не торопитесь, подумайте хорошенько. К вам в руки попали раритеты на баснословную сумму. Людей сегодня за пенсию убивают. А тут такая беспечность. Никого убивать не надо, заходи и забирай — все разложено по полочкам. Неужели вы такой беспечный человек? Глупцом вас не назовешь, а, скорее, наоборот. Ваш сосед по подъезду — генерал, с которым вы играли в шахматы, считает вас гениальным стратегом. Вы готовы пожертвовать несколькими фигурами ради выигрышной позиции, из которой противнику уже не выбраться. И вдруг такая непростительная промашка.

Добронравов сразу понял, что этот невзрачный мужичок — очень серьезный противник. Даже он не мог предположить, что ему придется столкнуться с «ясновидящим». Этот тип человека насквозь видел. Только доказательств не имел. Добронравов пожал плечами и мимолетно глянул на часы, висящие на стене. Стрелки указывали на три часа. Операция в «Якоре» завершена. Если только все его расчеты сработали.

— Я и сам не знаю, как это получилось. Ума не приложу. Мозги набекрень, все еще не адаптировался. А вы-то, полковник, что думаете?

— Хотите знать мое мнение? Извольте. Но оно не во всем может совпадать с концепцией следствия. Лично я считаю вас главным фигурантом в этом деле.

«А иначе и быть не могло, — решил про себя адвокат. — Поживем — увидим. Цыплят по осени считают. Правда, осень уже в разгаре».

— Вы уверены, что это хорошая мысль? — спросил он, криво ухмыльнувшись.

— Трудно найти других кандидатов, способных так умело путать карты, переводить стрелки и самому же выпутываться из собственных ошибок. Уверен, что подготовительный период занял немало времени. Не меньше года. Но сама операция с ограблением, похищением и конечным результатом должна была занять не больше недели. Для начала необходимо было ко всем событиям привлечь милицию. Самые надежные и безупречные свидетели. Куда важнее и весомее будет, если владельцам картин и марок сообщит об их краже следствие, а не вы. Раритеты украли, а вас похитили. Убедительно. После чего сокровища можно класть в собственный карман. Игра стоит свеч! И ваш план сработал на девяносто процентов. Кира заказывает билет на самолет в Москву, и даже сосед-генерал знает, куда вы уехали. Банкир Шестопал прощается с вами в ресторане. Точка. Но в Москву вы не попадаете. Срабатывает фокус с частником, который вез вас в аэропорт. Его останавливают неизвестные, выбрасывают из машины, а вас похищают. Естественно, что ограбленный автомобилист идет в милицию. Вы торопитесь всем доказать, что вас похитили. Тут вы допускаете мелкую ошибку. Торопливость в таких вещах неуместна. За пять минут вы успели познакомиться с водителем, заплатить ему сто долларов за короткое расстояние, да еще в придачу дать свою визитную карточку. А он лишь шофер, не представляющий для вас никакого интереса. Мало того, мы нашли сотню ваших визитных карточек в офисах и дома. Везде указаны только ваши телефоны, а в визитке, данной шоферу, телефонов нет, только домашний адрес. Я так думаю, что визитка сделана в единственном числе, для определенной цели. Как работает милиция, вам хорошо известно. Пока объявят розыск, сто лет пройдет. А по данной визитке они смогут прийти к вам домой. И что же? Пришли, ткнулись в запертую дверь носом и ушли. Кроме вас, в квартире никто не живет, а вас похитили. Такой вариант вас не устраивает. Вы перед отъездом говорите соседу, что ждали слесаря, но тот так и не пришел. Никого вы не вызывали, заявок от вас не поступало. Вы подрезали в ванной шланг и через сутки старушку, живущую этажом ниже, залило. Это она обратилась в ЖЭК. Вашу квартиру вскрыли, а там погром. Ограбление налицо. На следующий день новое ограбление, уже в офисе. С подкопом, стрельбой, убийством, погоней и автокатастрофой. Сценарий для боевика. Удивительно другое. То, что такие отщепенцы, как Коптилин и Сошкин не взяли из сейфа деньги и золото. Ради чего же делать такой дорогостоящий подкоп и убивать людей? Тут явный намек на кукловода-заказчика, которому нужно нечто более ценное. А что? Ответ лежит на письменном столе. У адвоката, интересующегося только живописью, настольной книгой становится уникальный швейцарский каталог марок, которых в стране единицы. Каталог призван сыграть роль путеводителя. А ведь по логике вещей разумнее держать каталог вместе с марками. Вещи одного хозяина должны иметь одно место.

Квартиру затопило, и обнаружена пропажа картин. Офис ограбили — про марки выяснили. Но один сбой все же произошел. Мне он пока непонятен. Пауза в две недели между ограблением первого офиса и последнего. В чем заминка? Где логика? У меня объяснений нет. Ну наконец-то дело завершилось и осталось раскрыть главного заговорщика. Вы выбрали Шестопала. Лучшей кандидатуры на роль козла отпущения не найти. Удобный субъект. Картины видел, о марках знает, свидетелей убил при захвате, и Могила на его совести, если верить газетам и братве. Здесь вы чисты. Лежали в реанимации и Могилу пристрелить не могли. Что же мне делать? Придется арестовать Шестопала и рассказать ему ту же самую историю. Вряд ли он согласится с ролью козла отпущения.

Добронравов широко улыбнулся и вытянул руки вперед.

— Сдаюсь. Заковывайте меня в наручники. Я к ним уже привык за последнее время, даже скучаю. Отличная работа, Александр Иваныч. Слушал с наслаждением. Вам бы романы писать.

— Времени не хватает. Вы хотели меня выслушать, я высказался. Но суду мои домыслы не нужны, им факты подавай. Вы известный и грамотный адвокат и знаете, каким материалом я располагаю. До суда еще далеко.

— Согласен. В суде вас не поймут. Скажу честно, не хочу никого огульно охаивать, но вы. сами назвали имя Шестопала. Я о нем не говорил. Козел он или нет, сказать трудно, но первый человек, который состоит у меня на подозрении, это он. Один Шестопал знал больше всех остальных. Я буду только рад, если вы его арестуете. Он по натуре своей страшный трус, и я думаю, что при определенном давлении вы его расколете либо убедитесь в его невиновности. Я не желаю ему ничего плохого, но справедливость и истина должны торжествовать.

Трифонов встал.

— Желаю выздоравливать, Давид Илларионович. Я не прощаюсь. Нам еще не раз придется встретиться.

— Рад знакомству, Александр Иваныч. Получил истинное удовольствие от общения. — Когда Трифонов вышел, улыбка с лица адвоката сползла.

Отдав халат медсестре, следователь спустился вниз, где его окликнул дежурный.

— Это вы, что ли, полковник Трифонов?

— Он самый.

— Вас просили срочно позвонить в управление.

Дежурный выставил аппарат на стойку перед окошком. Трубку сняла дознаватель Рогова.

— Что-то срочное, Наташа?

— Да, Александр Иваныч. Поезжайте сразу в ресторан «Якорь». Ребята уже там. При очень загадочных обстоятельствах час назад там погиб банкир Саул Шестопал.

— Он был один?

— С охраной в двадцать два человека. Но они ничего не смогли сделать.

Трифонов опустил трубку на рычаг.

28 сентября 1998 года

Всю ночь Добронравов не спал и думал. Утром после завтрака он ушел на прогулку и больше в палату не вернулся. Валяться в больнице при таком ходе дел уже не имело смысла. В припрятанной одежде у него лежали ключи от Кириной квартиры, он взял такси и поехал к ней домой, зная, что она в это время на работе. Впрочем, он был готов к любым неожиданностям. Трифонова ему удалось загнать в тупик. Но временно. Следователь наступал на пятки. Смерть Шестопала, о которой кричали все радиостанции, выбьет следователя из колеи, но ненадолго. Он слишком активен и быстро нагонит упущенное. Сейчас надо перепутать ему все карты. Надо отправить Киру за границу с пустыми руками, дав ей денег на расходы, и следствие повернуть против нее. Пусть ищут при помощи Интерпола.

Попросив таксиста подождать возле дома, он поднялся в ее квартиру и тут же направился к сейфу. Код она не меняла, и сейф открылся. Марки лежали на месте. Две, а не три. Значит, она не врала. Он осмотрел квартиру в поисках компромата, но ничего не нашел. На глаза попались ключи от машины и гаража — запасной комплект. Ему в голову пришла любопытная мысль, и он прихватил ключи с собой. Оставив все на своих местах, Добронравов ушел.

На том же такси он приехал в банк «Солюс», где в день траура по генеральному директору был приспущен флаг, но банк работал. Добронравов отправился в отдел индивидуальных ячеек, занимавший два этажа, и открыл свой сейф. Все картины, скрученные в рулоны, лежали на месте. Облегченно вздохнув, он покинул банк и позвонил по мобильному телефону Веронике. Девушка была дома.

— Я сейчас приеду в усадьбу для беседы с вашей матерью. Кажется, наши дела продвигаются. Но мне нужно с вами переговорить до встречи с Анной Дмитриевной.

— Хорошо. Не доезжайте до ворот усадьбы. Слева по дороге березовая роща, я вас там встречу.

Не меняя такси, адвокат поехал в усадьбу. Ника его поджидала в условленном месте, и они прогулялись по лесу. Девушка не боялась, так как взяла с собой волкодава.

— Итак, вы уверены, что вас засекли? — спросил Добронравов.

— Можете не сомневаться. Приметы Киры наверняка уже лежат в отчетах на столе Трифонова.

— Но этого мало. Нам нужен задел. Хороший задел. Так, чтобы она уже не сумела вывернуться из клещей следователя. Вы опять должны где-то появиться в ее облике и вас опять должны запомнить. Но там должно произойти какое-то мнимое преступление.

— Я же вам говорила, что никогда ни на какие преступления не пойду.

— Я сказал, мнимое. К примеру, неудавшийся грабеж! Сбежавшей грабительницей должна быть якобы Кира, а уликой, потерянной во время бегства, одна из картин Федотова. Я могу пожертвовать той, что вы приносили мне в больницу. Пусть сыщики ее найдут, а свидетели запомнят грабительницу. Для убедительности возьмите эти ключи от ее гаража и машины. Ночью она предпочитает спать дома, а шикарный черный «Лексус», который я ей подарил, очень хорошо запоминается. Тут уж никаких сомнений у следователей не останется. К утру поставите машину на место. Можете в конце концов разыграть какое-нибудь покушение или что угодно. Но нам необходимо закрепить успех!

— План я сама должна придумать?

— Желательно. Мои идеи слишком расчетливы и плохо сочетаются с женской логикой. Вы с Кирой чем-то похожи не только внешне, но и по способу мышления. Просто она более опытна, но принципы ваших действий очень схожи.

— Хорошо. Попробую придумать прикол, достойный вашей подружки. Когда я получу марки?

— Мне потребуется неделя, чтобы собрать их в один конверт. Я должен найти вора, который унес последнюю, и убедить его вернуть товар. Я знаю его настоящее имя и кличку, знаю, что он в Питере. Остальное — вопрос тактики и времени.

— Хорошо. Я подожду. Идите. Моя мать ждет вас с нетерпением. Кажется, вам нечем ее обрадовать. Впрочем, она и не рассчитывает на возврат марок.

Добронравов вернулся с опушки к машине и поехал к воротам усадьбы.

Беседа с княгиней проходила в спокойной обстановке, адвокат старался показать, что убит горем и сделает все возможное, чтобы вернуть марки и добиться справедливости. В тот момент, когда он уже собрался уходить, со второго этажа спустился молодой человек очень приятной наружности, с выразительными глазами. Кого-то он напоминал, но Добронравов был убежден, что никогда ранее его не видел.

— Вот, познакомьтесь, — улыбаясь, сказала княгиня. — Это мой дорогой друг Вячеслав Андреич Бородин. Бывший харьковчанин, а теперь, надеюсь, будет достойным хозяином этой усадьбы. Вы уже заметили, какие разительные перемены произошли здесь после вашего предыдущего визита.

— О, да. Заметные.

Прихрамывая, Артем подошел к гостю, и они пожали друг другу руки.

— Очень приятно. Добронравов. Давно из Харькова?

— С начала сентября. Не хочу вспоминать тот день.

Именно в тот день Артем видел впервые этого человека на фотографии в обнимку с молодой женщиной. У него была прекрасная память на лица, ошибиться он не мог.

— Ах да, слыхал. Прошу принять мои соболезнования, княгиня. И не смею вас более задерживать.

— Собственно, мы уже все обговорили. Ступайте, у вас много дел, как я понимаю, спасибо за визит.

Артем проводил гостя.

— Вы что же, собираетесь покупать эту усадьбу? — вероятно, не поняв смысла слов хозяйки, спросил адвокат, когда они вышли в парк.

— Нет. Я женюсь на младшей дочери Анны Дмитриевны.

— Поздравляю. Говорят, очень красивая девушка. Хорошая партия.

— У меня нет корысти. Я женился бы на ней, будь она нищей. Денежные вопросы меня мало интересуют.

— Любопытная постановка вопроса. Редко можно услышать что-то подобное от современного молодого человека.

Они простились и разошлись в разные стороны.

Теперь Добронравов знал в лицо того парня, который, по его мнению, помогал Нике выкрасть его картины и участвовал в операции по устранению Шестопала. Одного он понять не мог. Как и через кого они могли узнать о его отъезде и о том, что именно в данный момент можно залезть в квартиру и не напороться на засаду. Кира не могла быть их сообщницей. Скорее всего, наводчиком стал Шестопал, знавший о деталях от Киры. Тогда вполне объяснимо, почему Веронике было выгодно участвовать в деле по уничтожению Шестопала. Он свидетель и наверняка требовал долю. А долей для Саула могли быть только картины. За деньги банкира не купишь. Да и нет у Ники никаких денег. Эту парочку надо беречь и лелеять, пока коллекция Федотова находится в их руках, — вывод, к которому пришел адвокат по дороге в город.

Ника уже нервничала. Артем опаздывал на свидание. Она сидела на пне в парке и острыми зубками грызла соломинки. Наконец он появился. Не спешит. Наглец. Женщина его ждет, а он, как кисейная барышня, позволяет себе опаздывать, да еще желтые листочки по пути собирает.

— Заставляешь себя ждать, принц. Набиваешь себе цену? Не стоит. Ты и без того для меня бесценен.

— Задержал гость твоей матушки. Слышала, наверное, о таком — Добронравов Давид Илларионович?

— Да, что-то слышала. Аферист высшего пошиба.

— Ты в этом уверена? Газеты превратили его персону в мученика. Жертву.

— Только очень наивные люди могут в это поверить. Я знаю, что он взял у матери какие-то ценности на очень крупную сумму и не желает их возвращать. Теперь она стала нищей, и, соответственно, я осталась без приданого. Адвокат набрал долгов, а теперь, мягко говоря, в деликатной форме посылает всех к черту. Объявил себя банкротом.

— Точно знаешь?

— Уверена. А ты будто с луны свалился. Такой глупенький и ничего не видишь, не понимаешь. Как моя мамаша. Ну та-то ладно. Доживает последние дни и незачем ее травмировать лишний раз.

— А мне он показался вполне симпатичным. Воспитан, деликатен, не лишен обаяния, — наивно возразил Артем.

— А жулики все должны быть обаятельными, иначе им никто не будет доверять. Раз ты читаешь газеты, то, вероятно, знаешь, что он находился в заложниках у бандитов целых две недели. Бедняжку приковали наручниками к батарее. Фальшивка. Чистейшее вранье. В это время я видела его в городе с кралей.

— Не ошиблась?

— Почему я должна ошибиться? Я же не слепая. В этот день я ездила в морг оформлять документы. Одним словом, занималась похоронными делами. И когда проходила мимо банка «Солюс», вспомнила про Саула Шестопала. Он же тоже набивался в женихи к Юле. Вхож в наш дом, мать хранила деньги в его банке. Ну я зашла в телефонную будку, чтобы ему позвонить и позвать на похороны. А тут смотрю, из дверей его банка выходит Добронравов под ручку со своей кралей. Шикарная баба, в платье от Кардена за полторы тысячи долларов. Зовут ее Кирой. Ее считают идейным вдохновителем адвоката. Они сели в шикарный «Лексус» и уехали. Ну и как тебе пленник, прикованный цепями к трубе?

— А Шестопал — директор этого банка?

— Бывший. О покойниках плохо не говорят, поэтому я промолчу. Ладно, пошли они все к чертовой бабушке! — Ника взяла Артема под руку, прижалась к нему, и они пошли по аллее в глубь парка. — Настоящее бабье лето. Травка сухая. Не хочешь поваляться?

Артем улыбнулся:

— Земля холодная.

— Не земля, а ты сам ледяной. Я отведу тебя на сеновал. Там тепло. Моя горячая кровь не позволит тебе замерзнуть. И не смей возражать, а то я сочту, что противна тебе. И скажи наконец, когда ты сделаешь мне предложение? Долго еще намерен носить траур по Юльке или боишься моей матери?

— А ты ждешь моего предложения?

— У меня уже терпения не хватает ждать. Я же все равно тебя никому не отдам.

— А что ты обо мне знаешь?

— Мне ничего знать не надо. Ты начинаешь новую жизнь, выполнишь завещание матери, восстановишь усадьбу, нарожаем детей — наследников князей Оболенских. Будем сдавать землю в аренду, станешь барином, а я актрисой. Восстановим старые традиции, начнем устраивать балы. Наши портреты будут на обложках элитных журналов. Скажи, неужели я хочу чего-нибудь плохого? Что тебя настораживает? Я хочу счастья с любимым человеком и ничего другого.

— Меня останавливает мое прошлое. Не так все просто.

— Слюнтяй! — Ника вырвала свою руку. — Меня ничем не запугаешь. Мне плевать на твое прошлое. Я думаю о будущем. Прошлое — пепел, который сдует легкий ветерок и его не станет. Ты вынуждаешь меня говорить то, что я не хотела говорить.

— А именно?

— О твоем прошлом. Ты — вор! И мне на это наплевать. Так же как и Юльке было плевать на это. Мы обе тебя ждали эти годы. Но дождалась одна. — Ника выставила палец, на котором сверкал изумруд. — Вот твой подарок, украденный из ювелирного магазина Ялты. А теперь слушай…

И она рассказала ему все подробности, которые они с сестрой узнали от милиционеров, отвозивших их в аэропорт Симферополя, и как Юля тогда обмотала кольцо платком.

— Теперь это кольцо по праву принадлежит мне, и ты будешь моим! Юльки уже нет. Она лежат в земле в десяти метрах от этого места. Есть ты и я, живые и настоящие. Ты тот, кому я готова отдать свою жизнь, всю без остатка, ради нашего будущего. Ты вынудил меня все это сказать тебе. Забудь прошлое, я хочу смотреть только вперед! — Она бросилась ему на шею и сдавила с такой силой, что он с трудом мог дышать.

Спускаться в катакомбы Кира больше не могла. Пришлось сыщика выманивать на поверхность. Она назначила свидание Трапезникову в тихом ресторанчике на окраине города. Несмотря на то что детектив купил себе новый костюм и всячески старался понравиться своей клиентке, ощущение подвала продолжало витать в воздухе. На этот раз он выложил на стол еще более толстую пачку фотографий. Его физиономия сияла, улыбка обнажила золотые коронки, поставленные в лучшие годы, когда он чувствовал себя королем сыска и греб крупные подати с рэкетиров и коммерсантов первой волны.

— Мне есть, чем вас удивить. Кажется, я уже разобрался в вашем деле основательно и могу предвидеть следующее задание. Оно будет не тем, что вы для меня наметили сейчас. После того как вы увидите снимки, ваши планы претерпят некоторую пертурбацию. Взять в оборот парня, живущего в усадьбе, мы всегда успеем. Сейчас лучше заняться вашей соперницей и довести ее до нужной кондиции.

— Вы слишком болтливы, Алексей.

— Хорошо. Но без моих комментариев вам не обойтись. Я буду выкладывать на стол по одному снимку. Так вам будет проще переваривать информацию.

Кира увидела на первой фотографии Додика, сидящего на скамейке в больничном парке, а рядом с ним Веронику. Они о чемто оживленно разговаривали. Она догадалась, что встреча состоялась сразу после ее ухода из больницы: на скамейке стояла ее сумка с гостинцами, которые она привезла Додику. Видно, еще не успел отнести в палату. Новость, прямо скажем, сногсшибательная.

— Пояснять не надо, следующий снимок.

— Здесь Вероника зафиксирована в разных магазинах. — Он выложил серию фотографий. — Смотрите, примеряет очки, парик, перчатки. И все это покупает. А вот самый интересный снимок. Она уже в камуфляже: в том же платье, в котором вы приходили ко мне в первый раз. Здесь она стоит возле своего «Фольксвагена». Издали вас не отличить. Я сделал несколько крупных планов, там уже видно, что это не вы. А вот напарник, которого она ждала. Вот они обнимаются и целуются, а потом садятся в машину.

Кира похолодела. Напарником Ники был не Артем, а Борис — преданный пес Добронравова. Либо Добронравов их свел, либо они работали самостоятельно. Мир тесен, все возможно.

— Теперь самое интересное. Ресторан «Якорь». Смотрите внимательно. Этот парень, ее кавалер, передает деньги метрдотелю. Кстати, живет он в поселке Красное, неподалеку от Ломоносова, прошу не путать с Красным Селом. Спустя час Вероника появляется в ресторане «Якорь», загримированная под вас, и устраивается за дальним столиком рядом с туалетом. Мозолит публике глаза. Я опять сделал несколько крупных планов, где видно, что женщина, сидящая в углу — не вы. Тогда я еще не понимал ее цели. Но вот в ресторане появляется банкир Шестопал, окруженный армией охранников. Смотрите дальше. Когда банкир делает заказ официанту, Вероника встает и уходит за ширму. Тут не ясно, идет она в туалет или, минуя его, в служебное помещение. И что же происходит дальше?

Кира вспомнила женский голос по телефону, который предупредил ее о том, что Шестопал делает заказ. Значит, звонила ей Ника.

— Официант ушел, и через пять минут Вероника возвращается на свое место. — Трапезников продолжал выкладывать снимок за снимком. — Хорошо, что я сделал много портретов крупным планом. И вот любопытный кадр. Шестопалу приносят вино, наливают, он начинает пить, и в этот момент Вероника встает и уходит. Я следом. Возле машины ее ждет тот самый парень. И теперь самый гениальный кадр. Дурочка снимает парик перед тем, как сесть в машину. Крупный план и общий. На общем виден номер ее машины.

Все эти манипуляции мне были непонятны, пока я из новостей не узнал, что Шестопала в ресторане отравили. Предположительно, криминальные структуры мстили банкиру за убийство авторитета. Серьезные люди в такую версию не поверят. Слишком изощренное убийство для братвы. Те либо взрывают, либо пользуются снайперами или подъездниками. Итак, мы можем сделать однозначный вывод, что Шестопала отравила Вероника Лапицкая в сговоре с Добронравовым, но при этом они хотели подставить вас. К такому выводу придет следствие, если им передать весь видеоряд. Но стоит из этой коллекции убрать снимки с крупными планами и с Вероникой возле машины, осудят вас. Без всякого сомнения. А теперь, Кира Леонтьевна, я хочу получить с вас за эту коллекцию вместе с пленками десять тысяч долларов. И уверяю, это по-божески, если учесть, что вам грозит обвинение в умышленном убийстве, которого вы не совершали. Отбрыкаться не удастся. Виртуозная работа. Убедительно на все сто.

— Согласна. Вы потрудились на славу. Но когда следствие выяснит, что вас нанимала я, я дала вам фототехнику, они вам не поверят. Человек не станет работать против себя. У меня на все есть квитанции и ваши расписки в получении денег.

— Зачем же мне самому нести снимки в милицию. Я их перешлю по почте следователю Трифонову. Другой вопрос — все или только часть. От этого зависит, кого арестуют: вас или Веронику.

— Хватит молоть чушь, Трапезников. У меня лежит папка с материалами на вас из

ФСБ, где есть доказательства вашего участия в заказных убийствах. Стоит мне пальцем шевельнуть, и вы пойдете на пожизненный срок. Не дергайтесь. За моей спиной спецназ ФСБ. А что касается денег, то вы получите значительно большую сумму по окончании работы. Мы только начали игру. Забудьте об этих фотографиях. Пора делать новые. Этой сучке очень нравится мое платье, и одним походом в ресторан дело не кончится. Они захотят закрепить успех. И этого захочет Добронравов. Я его аппетиты и натуру знаю. Он без двойной, а то и тройной подстраховки к делу не подходит. Продолжайте держать малолетку в поле зрения объектива. И запишите мой телефон. Я сама хочу глянуть на следующий спектакль. А ваша забота — щелкать затвором и помалкивать, если хотите стать состоятельным человеком.

Кира собрала со стола фотографии, бросила их в сумку, встала и вышла.

Трапезников понял, что его старые приемы уже не действуют. Постарел, давно не работал, потерял все навыки и реакцию.

30 сентября 1998 года

Борис расхаживал по комнате и курил. Ника сидела у камина, подперев голову руками. Они мучительно думали над новым планом.

— Нет, конечно, на преступление мы не пойдем, — рассуждал Борис. — Но тогда как нам подставить Киру? Нужен какой-то криминал, чтобы ей могли предъявить обвинение. Получается тупик. Как самим остаться чистенькими, а ее загнать в угол?

— Заладил одно и то же! Сама понимаю. Нам же еще и свидетели нужны, и жертва, к которой ее можно привязать.

Слова Ники будто передались на расстоянии и долетели до Нелли Юрьевны, которая была в курсе дела и ломала голову над той же проблемой.

Раздался телефонный звонок. Ника достала из сумки трубку. В динамике мобильного телефона послышался голос любимой тетушки.

— Деточка, жертвой должен стать Борис. Кира его хорошо знает, допустим, что она догадалась об участии Бориса в краже картин и решила ими завладеть. Но Борис по чистой случайности остался в живых, а картин она не нашла. Единственная проблема — это свидетели. Попробуйте обмусолить мою идейку. Лучший вариант мы вряд ли придумаем.

— Гениально, тетя! — Ника бросила телефон на стол.

— Вот что, Бориска. Я тебя убью. Понарошку. К утру очухаешься. Но нам нужен свидетель.

Борис сел в кресло и долго думал. Наконец на его лице появилась улыбка.

— Ты говоришь, что Додик дал тебе ключи от Кириной машины и от гаража?

— Да. Посреди бела дня я не могу взять машину из гаража. Только ночью.

— А я и предполагаю все сделать ночью. Мой дом — первый при въезде в поселок, мимо меня проезжают все машины, объезда нет. Дорожка узенькая. Надо оставить «Лексус» на середине, и его никто не сможет объехать. Слева забор, справа канава и лес. Мой сосед приезжает домой не раньше двух часов ночи. Наткнется на машину и начнет мне гудеть. Он должен увидеть тебя в окне. Я сам выйду к машине. От калитки до окон метров десять — достаточное расстояние, чтобы не разглядеть твоего лица, но все же описать твою внешность. Провернем дельце сегодня же.

— А как же я буду тебя убивать? Рехнулся?

— Пустяки. Придумаем. Важно, что все сходится. Утром сосед найдет меня в бессознательном состоянии. А я, как преданный Добронравову пес, не стану выдавать его подругу. Трифонов сам, без меня, сделает соответствующие выводы.

Кира приехала домой в одиннадцать вечера. Борис и Ника наблюдали, как она поставила машину в гараж и ушла домой. Они следили за ее окнами. Вскоре в них загорелся свет, а в половине двенадцатого он погас.

— Пора.

Машину из гаража выгонял Борис, он и вел ее до самой дачи. Ника уже переоделась. Сегодня ей не имело смысла надевать темные очки. С десяти метров не разглядишь цвета глаз. Главное — образ.

Когда они подъехали к даче и остановились посреди дороги, у машины открылся багажник. Борис пошел его закрывать и увидел две бутылки вина. Он прихватил их с собой, запер машину и прошел на участок. Пес радовался и вилял хвостом.

— Послушай, Борис, меня собака знает, но Киру она может и не признать. Так ведь?

— Наоборот. Все будут считать, что Кира здесь часто бывает. А почему бы нет? Это же недоказуемо. Мы с ней знакомы пять лет. Вполне естественно, что она могла у меня бывать, и пес ее знает. В дом его пускать не будем, а по двору пусть гуляет.

Они вошли в дом, и Борис поставил бутылки на стол.

— А откуда это взялось?

— Из багажника. Лишнее доказательство. Кира покупает «Хванчкару» для Додика. А идея вот в чем. Стрелять из двустволки ты в меня не будешь. Не женское это дело. Ты огреешь меня по башке бутылкой. На часок я вырублюсь, а потом буду в порядке.

— А если я тебя убью?

— Возможно. Если ударишь пустой бутылкой из-под шампанского. Она не расколется, ею можно убить. А когда бьешь полной бутылкой, то стекло трескается от легкого удара. Сколько раз я разбивал пиво, едва задев бутылкой за косяк двери. Никто от таких ударов не умирает.

— Ладно. Я постараюсь огреть тебя как следует.

— Старайся. Ради благого дела можно и потерпеть. Главное — зрелищный эффект.

Борис раздвинул шторы, распахнул окно и включил все лампы, а потом принялся разжигать камин.

— У тебя есть фотоальбом? — спросила Ника.

— Есть. Но Кириных фотографий в нем нет.

— А следователи должны подумать, что они там были. Вы же много лет чуть ли не в родственниках ходите. Она должна сжечь в камине фотоальбом, но кое-что все равно останется. Пусть найдут эксперты. Так вино пить будем?

— Терпеть не могу эту гадость. В холодильнике твое любимое шампанское, а я выпью водочки.

— Я тоже. Из окна дует, а я в легком платьице. Значит, ты и Кире такое же подарил?

— И, как видишь, не зря. Как оно нам пригодилось!

— Слишком навязчиво получается. Что, ей надеть больше нечего? У такой бабы гардероб ломится от нарядов, а она в одном и том же, да еще в такую погоду. Платьице-то летнее.

— Пусть думают, что хотят. Факт остается фактом. А почему она не переодевается, это ее личное дело. Пусть Трифонов над этим голову ломает, если вообще такая мысль у него возникнет. Много он понимает в женских тряпках! В мужских-то ни черта не смыслит, ходит, как бомж.

С улицы послышались автомобильные гудки.

— Дай мне фотоальбом, а сам иди к калитке. Я перед окнами покручусь. Только не торопись, дай ему меня как следует рассмотреть и запомнить.

— Не волнуйся, невестушка. Сыграем, как по нотам.

Соседу надоело сигналить, он вышел из машины и направился к калитке. Борис дома. Окна горят, даже сверкают ярче обычного. Парень решил устроить вечеринку. Полетаев всмотрелся, но веселой компании не увидел. В окне мелькала тень одной женщины. Когда та подошла ближе к камину, разглядывая какую-то книгу, он смог ее оценить. Не в полной мере, конечно, но достаточно, чтобы понять, что дамочка красива и с хорошей фигуркой. Раньше Полетаев у Бориса женщин не видел. Это первая. Странно, замкнутый парень, молчун, с простой русской физиономией, живущий на гроши за свои картины, и вдруг такая красотка, да еще на шикарном «Лексусе».

Борис подошел к калитке, оттащил лающую собаку и привязал ее к дереву.

— Ты что так поздно, Игорек?

— Извини, Боря, но твоя красотка поставила свою тачку посреди дороги, не объедешь.

— Сейчас все поправим.

Борис сел за руль и прижал машину к забору, освобождая дорогу. Но Полетаев не торопился садиться в свой джип.

— Эй, Борь, ты закончил картину для моих друзей?

— Закончил, Игорек. Ты же знаешь, я свое слово всегда держу. Пусть еще ночку подсохнет, а утром перед работой зайди и забери.

— Так я в восемь утра выезжаю, неудобно вас беспокоить в такую рань. — Он кивнул на окно.

Борис подошел к соседу, улыбнулся и хлопнул его по плечу:

— Удобно, удобно. Эта дама приехала по делу и принадлежит она не мне, а другому, очень уважаемому мной человеку.

— Ну извини.

— Ладно. До завтра.

Полетаев сел в свой джип и поехал дальше, а Борис направился к дому.

— Ну что? — спросила Ника, когда он вернулся.

— Класс! Сработано, как по нотам. Завтра утром он припрется. Ладно. Накрываем стол, выпьем водочки, чтобы мне было не больно и тебе не страшно.

Застолье длилось недолго. Оба нервничали и хотели как можно быстрее покончить с этим делом.

— Ну, дорогуша, давай. Только не медли, а сразу. Бери бутылку и зайди мне за спину, чтобы я не видел, как ты размахнешься.

— А если они найдут картины?

— Кто они? Сюда никто не придет. Картины на чердаке под брезентом.

— Ой, Борька, страшно мне.

— Ну хватит ныть! От этого спектакля наша жизнь зависит.

Ника встала, взяла в руки бутылку и зашла ему за спину. Лицо покрылось потом. Она сдернула с головы парик и, как платком, вытерла им лицо. Потом размахнулась, зажмурила глаза и со всего маха треснула парня бутылкой по голове. Стекло разлетелось вдребезги, вино полилось на одежду, а на голове осталась кровавая рана. Парень дернулся, откинулся назад и замер, сидя в кресле. Отпечатков пальцев нигде не осталось. Ника не снимала длинных белых перчаток весь день. Теперь они были испорчены и дорогое платье тоже. Красное вино очень трудно поддается чистке.

Девушка склонилась над Борисом и нащупала пульс. Сердце билось. Она с облегчением вздохнула. Больше ей здесь делать нечего. Забрав свою сумочку, она сунула в нее парик и направилась к машине. На дворе стояла глубокая ночь. Было холодно. Ее знобило. Хорошо, что она оставила свой «Фольксваген» неподалеку от гаража Киры, а то как бы добралась до дому в таком виде! Красные винные пятна очень хорошо смотрелись на ярко-бирюзовом цвете и походили на кровь. Ника села за руль и рванула машину с места. Она никуда не торопилась, все равно придется ждать утра, когда сведут мосты, просто ей хотелось побыстрее убраться отсюда. Что она и сделала.

Какое-то время вокруг стояла тишина, но потом из леса на дорогу вышли двое: мужчина и женщина.

— Все, девчонке крышка. Для чего она это сделала? — удивился Трапезников.

— Зачем нам это знать, — тихо сказала Кира. — Она это сделала. Главное, чтобы у нас получились хорошие фотографии.

— Не сомневайтесь в этом. Японская пленка, профессиональный телеобъектив, снимали мы со штатива. И эта дура сняла парик перед тем как шлепнуть малого по башке. Мы можем ехать?

— Нет, мы пойдем в дом. Мне нужно все проверить и кое-что найти.

— Рискованно. Следы оставим.

— Сделайте так, чтобы их не осталось.

— Хорошо. Разуемся на крыльце. Обычно люди держат тапочки для гостей возле входной двери.

Собака заливалась лаем, пытаясь оборвать веревку, которой ее привязали к дереву.

Дверь в дом была открыта, и они вошли. Тапочек не нашлось, но ботинки и сандалеты хозяина стояли в углу.

— Он словно знал, что его будут фотографировать, врубил все освещение, да к тому же открыл окно и занавески отдернул!

— Вы считаете себя сыщиком, Трапезников, а не понимаете элементарных вещей. В ресторане девчонка пыталась всем доказать, что я замешана в убийстве Шестопала. Теперь она решила закрепить успех, но ей нужны были свидетели, без них овчинка выделки не стоила. И свидетель есть. Сосед по даче. Вот почему она оставила мою машину посреди улицы. Свидетель видел ее в окне. И ментам даст мое описание, и расскажет о машине. А парня она убила, потому что он ей больше не нужен. Она делает ставку на другого.

— Убила?

Трапезников кивнул на труп, который тихо застонал. Кира растерялась, но ненадолго. На столе стояла вторая бутылка «Хванчкары».

— Откройте бутылку, быстро.

Трапезников надел перчатки и вышиб пробку.

— А теперь держите парня, и покрепче, пока он окончательно не пришел в себя.

Женщина с силой всунула Борису горлышко в рот и начала заливать вино ему в горло.

— Осторожней. Он захлебнется.

— Не учи, я фармацевт. Знаю, что делаю.

Полбутылки вина с ядом было вылито в желудок жертвы.

— Вот теперь он уже никогда не очухается. Я пойду наверх, а вы подумайте, как нам отвязать пса от дерева, но чтобы он нас не порвал.

— Зачем?

— А затем, что Веронику он знал и не трогал, а я здесь появилась впервые. Если собака будет отвязана, у меня железное алиби: после убийства хозяина пес чужого из дома не выпустил бы.

— Мне кажется и фотографий достаточно.

— Делайте, что я говорю, остолоп!

Кира поднялась наверх. Она отсутствовала около часа, а когда спустилась, первым делом проверила пульс покрывшегося красными пятнами парня.

— Труп. Вот теперь мы можем уезжать.

Они покинули дом. Кира прошла за калитку, а Трапезников накинул на голову собаки пустое ведро и обмотал привязанную к нему веревку вокруг шеи пса. Теперь он был безопасен. Детектив отвязал его от дерева и подтащил к калитке. Выйдя за забор, он сорвал веревку, ведро отлетело в сторону. Собака с лаем бросилась на забор. Но нарушители уже были недосягаемы.

Машина Трапезникова ждала их в лесу у опушки. Начинало светать. Они уезжали довольными, с хорошим уловом.

— Завтра на встречу придете с фотографиями и своей гражданской женой. У меня для нее тоже есть работа.

— Не жена она мне. Были бы у меня деньги, давно бы послал ее ко всем чертям.

— Будут у вас деньги. И у нее будут, чтобы уехать ко всем чертям. Пора подобраться вплотную к главному объекту.

— К адвокату?

— Он меня не волнует. Давид Илларионович в одиночку роет себе могилу, аж вспотел бедняга. Зачем же ему мешать.

2 октября 1998 года

Артем положил цветы на могилу Юли, несколько минут постоял и повернулся, чтобы уйти. Метрах в трех от него на аллее стояла женщина, которую раньше он никогда не видел. Худая, плоская, с выпученными карими газами, лет тридцати пяти от роду. Одета бедно и безвкусно.

— Что же ты стоишь как столб или не рад нашей встрече? А я уже соскучилась.

— О себе я этого сказать не могу. Кто вы?

— Вот на этом глупом вопросе ты засыплешься в первую очередь. Ты похож на актера, взявшегося за роль, не читая пьесы, и без репетиций вышел на сцену, когда зал полон зрителей.

— Что вам нужно?

— Тебя. И это так естественно, ведь ты мой муж.

Она видела, как парень растерялся. Значит, выученный ею текст подействовал. Кира и впрямь была отличным психологом. Хороший написала сценарий.

— Вы уверены, что я женат?

— Конечно. У меня есть паспорт, где стоит штамп ЗАГСа, и брачное свидетельство есть. Меня зовут Оксана Борисовна Бородина, я приехала за тобой из Харькова. Могу добавить для справки, что мы женаты восемь лет и у нас имеется шестилетняя дочурка, которой скоро идти в школу. Приехала, чтобы уберечь тебя от многоженства и вернуть в семью. Кто же будет кормить и воспитывать нашу девочку? Или мне посоветоваться на сей счет с Анной Дмитриевной? Или с Вероникой.

— Боюсь, что здесь какая-то ошибка.

Женщина достала из кармана плаща паспорт, раскрыла его и повернула открытой страницей к Артему.

— Тут ясно написано: Вячеслав Андреевич Бородин, — она перевернула листок. — Вот и фотография. Разве ты не узнаешь себя?

Артем ощупал карманы пиджака. Они были пусты. За собственные глупости всегда приходится платить. Он слишком расслабился и возомнил себя Богом. Рановато!

— Ловко, ничего не скажешь. А теперь верните мне все, что вы взяли. — Артем протянул руку.

— Какая наивность!

Голос раздался за спиной. Он обернулся. Облокотясь на мраморный крест могилы князя Оболенского, стоял крепкий мужик лет сорока, смуглый, с черными глазками-буравчиками и пистолетом в руке. Ствол смотрел в грудь Артема. Вряд ли этот тип промахнется, если нажмет на спусковой крючок.

— Основательно подготовились. Так что же вам угодно, господа?

— Стрельнуть как плюнуть. Всегда успеется. Попробуем договориться.

— Не возражаю.

Мужчина указал стволом на аллею.

— Тебе ведь не нужно, чтобы нас видели вместе. Пройдем вглубь.

Артем не возражал. Женщина пошла рядом, мужчина с пистолетом за ними на почтительном расстоянии.

— В плохую историю вы вляпались, молодой человек. Любое из трех имен не принесет вам счастья, — сказал мужчина.

Артем понял, что в их руках не один паспорт, но тем не менее спокойно заметил:

— Рано запугиваете.

Они добрались до фонтана. Здесь Артем еще ни разу не был. Заросшая сорняком поляна, огромный круглый бассейн из поросшего мхом камня, статуя Венеры в центре. У ее ног по кругу сидели химеры с открытыми пастями, из которых когда-то били струи фонтана. Сейчас вся эта красота превратилась в развалины. Каменные скамейки осыпались. Чудный оазис. «Вот бы его восстановить», — подумал Артем.

Его быстро вернули на землю.

— Присаживайтесь, господин «икс». Артем сел рядом с женщиной на лавочку, а

стрелок, не выпуская оружия из рук, устроился на бордюре фонтана. Вынув из кармана еще два паспорта, он положил их рядом с собой.

— Итак, господа присяжные, лед тронулся, как любил говаривать незабвенный Ося Бендер. Перед нами страшный преступник. Вор, убийца, аферист и изготовитель поддельных документов. Начнем с его первого лица, когда он представлялся жителям великого града Петра под именем Вячеслава Андреевича Бородина. У нас на руках паспорт этого человека и портмоне с его документами. Среди свидетелей присутствует его жена. Извините за оговорку. Не жена, а вдова. Что может сказать нам свидетельница?

Оксана достала две фотографии и дала их «обвиняемому». На одном снимке красовалась счастливая семья: муж, жена и маленькая девочка лет пяти. Они улыбались, счастливые и довольные. Женщину он узнал. Сейчас она сидела рядом с ним.

— Перед вами, господа судьи, чета Бородиных. Тех самых, которые мечтали прожить долгую счастливую жизнь.

На другой фотографии была запечатлена могила с надгробным камнем. Надпись мраморе гласила: «Бородин Вячеслав Андреевич 1966 год — 1998 год. Погиб от рук бандитов. Вечная ему память».

Женщина подала свидетельство о смерти. Диагноз: «Проникающее ножевое ранение в область сердца».

— Итак, господа судьи, — продолжал кривляться самодовольный тип, — мною, детективом, нанятым Анной Лапицкой для выяснения личности жениха ее старшей дочери и откомандированным с этой целью в город Харьков, Трапезниковым Алексеем Георгиевичем, было установлено следующее. Для справки. Я — бывший подполковник милиции, начальник уголовного розыска районного отделения, а ныне находящийся в запасе и зарегистрировавший свое частное сыскное бюро, имею право на проведение следственных мероприятий по заказу клиентов. Вот мое удостоверение и документы на право ношения и хранения боевого оружия. — Бумаги были предъявлены. — А теперь продолжаем. В ходе моего расследования в городе Харькове было установлено, что к убийству Бородина причастен некий подданный Королевства Бельгии господин Этьен Сандани, юридический советник фирмы «Капуссен». По национальности русский, сын эмигрантов первой волны. Вот его паспорт. Но что мы видим? Фотографию обвиняемого. Значит, он не Бородин, а Сандани. Убийца, воспользовавшийся паспортом жертвы. В зале суда оцепенение. Кто-то выкрикнул: «К стенке гада!», «Смерть!» Перед судьями сидит заплаканная вдова, прижимающая напуганного ребенка к груди. Обвиняемый вскакивает с места и кричит в зал: «Постойте, я не Сандани! Я лжеДмитрий второй! То есть я хотел сказать, что меня зовут Артем Алексеевич Зерцалов. — Трапезников открыл следующий паспорт и с презрением глянул на «обвиняемого». — С вашей-то профессией, господин Зерцалов, непростительно оставлять документы и улики в багажнике чужой машины. Впрочем, как и держать поддельные документы в пиджаке или в шкафу дома, который даже на ночь не запирается. Зажрались, господин Зерцалов, слишком легко жить привыкли. Но и на старуху бывает проруха. А зря. Надеюсь, господа судьи, вы проявите к великому комбинатору снисхождение. Артем Зерцалов всегда был примерным мальчиком. Кончил школу с золотой медалью, с отличием закончил театральный вуз, работал в академическом столичном театре и произносил самый знаменитый монолог: «Кушать подано». И это с его-то талантами. Театр он бросил и с тех пор нигде не числился. Однако имеет трехкомнатную квартиру в Черемушках на одного и разъезжает на спортивном «Порше» стоимостью свыше ста тысяч долларов. В его гараже к тому же скучает белый «Мерседес» с откидным верхом. Но это мелочи. Сейчас-то он находится не в Москве, а в Санкт-Петербурге, и по странному совпадению все газеты пишут о взломанных сейфах особой сложности. Такие под силу только известному мифотворцу Козьей Ножке. Так думает следователь, исходя из найденных отмычек, которые взломщик оставляет везде, как своеобразную визитную карточку.

Трапезников достал отмычки и положил их поверх паспортов, потом закурил и бросил пачку Артему. Тот ее поймал.

— Спасибо, я не курю.

— И правильно делаешь. Здоровье надо беречь. Но пачку ты поймал левой рукой и отмычки сделаны под левую руку. Вот она — главная твоя брешь, тебе не отвертеться.

— Ты уже разрисовал этот судебный процесс хозяйке усадьбы?

— Зачем же торопиться. Решил посоветоваться с тобой.

— Профессиональная работа. Зря тебя из органов поперли. Фраера жадность погубила?

— Чего скрывать. Работал по-крупному. На мелочи не разменивался. Но дело-то не во мне.

— И какова твоя ставка?

— Я с тобой потом счеты сведу. Время терпит. В течение четырех дней ты выплатишь вдове компенсацию за потерю кормильца. Ей ребенка растить и воспитывать. Сто тысяч долларов.

— Задача понятна. Готов помочь пострадавшей ни за что женщине. Но на определенных условиях. Верните мне документы и вещи ее мужа.

— Тебе ли ставить условия?

— Не будь идиотом, за моей спиной криминальный мир России. Стоит мне свистнуть, и от тебя мокрого места не останется. Продажных ментов тысячи. А специалистов, как я, днем с огнем не сыщешь. Лучше делай, что я говорю. Тогда сорвешь приличный куш. Будешь из себя героя разыгрывать, так сам знаешь, таких героев на кладбище полно.

— Убедил. Но документы Сандани и твои, включая отмычки, я не отдам. Мне тоже нужны гарантии.

— Я говорю о вещах и паспорте Бородина.

— Отдай ему, — строго сказала женщина.

Трапезников оставил на месте паспорт и бумажник, остальное убрал в карман, а пистолет сунул за пояс брюк.

Артем повернулся к женщине:

— Мне нужно три дня. Деньги я передам в аэропорту за час до отлета вашего рейса в Харьков.

— Скоро увидимся, Артем. Наша партия только началась, — сказал сыщик и встал.

Парочка тихо растворилась в зарослях.

Артем забрал оставленный паспорт и бумажник. С большим волнением он открыл портмоне и выхватил из него конверт с письмом Юли. Марка была на своем месте. Значит, о марках они ничего не знают. Артем вздохнул с облегчением. Но этот пройдоха не успокоится и может принести еще немало вреда. Сложа руки такие ищейки не сидят.

Каждая минута работала против Артема. Пришла пора принимать кардинальные меры.

3 октября 1998 года

Вероника получила невероятное предложение.

В том, что Артем готов был на ней жениться, она не сомневалась. Парень в нее влюбился и вряд ли захочет претендовать на ее наследство. Деньги в его жизни играли второстепенную роль. Он любил романтические приключения. Ради бога! Пусть живет, как хочет, главное — самой встать на ноги и иметь крепкие тылы. В конце концов она сумеет взять бразды правления в свои руки. Рано или поздно Артем перебесится и успокоится. И вообще, личная жизнь на данный момент имела для Ники второстепенное значение. Деньги и только деньги занимали ее мысли. Видимо, не зря Артем интересовался Добронравовым и Кирой. Девушка дала ему понять, что эти аферисты лишили ее мать и семью всех средств к существованию. Трое суток Артем где-то пропадал. Ника не беспокоилась, она догадывалась, что Артем вплотную занялся этой парочкой. Должны последовать какие-то результаты. Она ждала.

Что касается Бориса, то он не звонил и не появлялся. Ехать к нему на дачу Ника боялась. После их спектакля, устроенного для соседа, на душе остался очень неприятный осадок. Она даже радовалась тому, что Борис не объявлялся. Парень ее больше не интересовал. Он сделал все, что от него требовалось и на большее уже неспособен.

Теперь все ставки Ника делала на Артема, и чутье ее не подвело. Однажды во время прогулки девушка рассказывала Артему о Достоевском, показывала в городе те места, где предположительно жили Раскольников и старуха-процентщица. Погода соответствовала настроению. Серые дома, серое небо, холодный ветер, темные закоулки и мрачные подворотни.

— Раскольников не был убийцей в современном понимании этого слова, он жаждал справедливости, — рассуждала Ника. — Я за Раскольникова!

— Я не убийца. Я вор, как тебе известно, и по самым современным понятиям вор очень высокой квалификации. И, как это ни странно, тоже хочу восстановить справедливость. А теперь ответь мне на вопрос. Ради благого дела пойдешь ко мне в соучастницы?

Ника почувствовала, как холодок пробежал по ее коже. Она остановилась и глянула ему в глаза.

— Ты это серьезно?

— А почему нет. Мне нужна машина с шофером. Ты бы меня устроила. Постоишь на стреме.

— Грабить ради справедливости? Впервые слышу.

— Украсть у вора сворованное — святое дело.

— А если на него заявить? Дяде Саше рассказать. Трифонову.

— Обязательно расскажем. Но позже. Сейчас он только помешает нашему плану. Теми методами, которыми он работает, хорошего результата не достигнешь.

— Я согласна. С тобой хоть в горящую печь полезу. Надеюсь, вреда здоровью мы никому не нанесем?

— Нет. Наша цель не люди, а квартира известной тебе Киры Фрок.

Ника едва не запрыгала от радости, но ей приходилось сдерживать свои эмоции.

— Эту змеюку и ее хахаля мне не жалко. Вот они-то с Кирой и есть самые настоящие грабители. Постой, ты думаешь, что ее квартиру легко обчистить?

— Я уже провел разведку. Ничего сложного. Гараж находится в соседнем дворе. Когда она приедет на своей машине и откроет ворота, ты мне позвонишь по сотовому телефону и предупредишь. Свою машину оставишь возле ее подъезда. Я засекал время. Въехать во двор, открыть и закрыть гараж, время на выход со двора… Одним словом — не менее восьми минут. А мне понадобится четыре. Но нам торопиться и не придется. С двенадцати до двух она обязана сидеть на работе, как на цепи. В это время у них проходит так называемая сертификация, отойти она никуда не может. Вот поэтому ни одно преступление не проходило в эти часы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, к слову пришлось.

— Шестопала убили между двумя и тремя часами.

— Ресторан «Якорь» находится в конце улицы Академика Павлова, а Кира работает на Каменноостровском проспекте, дом пятьдесят восемь. Пешком от точки «А» до точки «Б» пять-семь минут ходу.

— И когда же? — заговорщицки спросила Ника.

— Завтра.

Вероника была на седьмом небе от счастья. Тем же вечером они с теткой Нелей и адвокатом Шмелевым отметили победу. Ника не сомневалась в успехе. Артем не из тех, кто пойдет взламывать пустой сейф. На радостях Ника подписала документы о том, что после смерти ее матери усадьба переходит в собственность тетушки. Иначе говоря, она отказалась от наследства в пользу Нелли Юрьевны Белокуровой, в девичестве Оболенской.

Расчет Артема не оправдался. Дело в том, что Кира в тот день, когда Ника и ее спутник строили планы ограбления, взяла на работе месячный отпуск. Она пожаловалась своему Додику, что следствие установило за ней наблюдение. Добронравов потирал руки. Во-первых, он получал шанс избавиться от Киры, которую уже ненавидел за измену и коварство, а во-вторых, с полным основанием мог свалить все грехи, вплоть до истории с его похищением, на ее заговор с покойным ныне Шестопалом. Но она должна быть недосягаема для следствия. Попади Кира в руки Трифонова, истина может вскрыться. Хочешь или не хочешь, а она оставалась самым опасным свидетелем: если поймет, что он ее сдал, то откроет рот, и ее уже не остановишь.

Добронравов принял единственно правильное решение — дать ей денег и отправить за границу, где ее не достали бы органы дознания хотя бы в течение месяца. За это время он успеет найти третью марку, забрать подлинники из сейфа и умотать в Соединенные Штаты. А если следствие подберется к нему совсем близко, то Кира превратится в козла отпущения. Причем адвокат знал, как убедить Трифонова в вине Киры по всем пунктам.

Сегодня Добронравов снял со своего счета шестьсот тысяч долларов. В таких делах нельзя мелочиться, надо быть убедительным. Главное, не вызвать подозрений у Киры. Она должна верить, что он до сих пор без ума от нее и делает все, чтобы ее спасти, подставляет собственную шкуру, оставаясь один на один с таким матерым волком, как Трифонов.

Кира заказала номер в отеле «Риц» в Каннах и купила билет на самолет. С визой ей помогли на работе, использовав приглашение французов на симпозиум фармацевтов. Завтра Киры уже не будет в стране.

На Добронравова работали старые уголовнички, обязанные ему свободой. Они день и ночь занимались поисками Козьей Ножки. Им удалось установить, что Артем Зерцалов в Москву не возвращался. Значит, его найдут в Питере. На это уйдет неделя-две максимум. Что касается работ Федотова, то вернуть их не составляло большого труда. Девчонку Давид Илларионович оставил на закуску. С ней проблем не будет. Стоит одному отморозку зажать ее в углу, показать, как действует серная кислота и что станется с ее очаровательным личиком, если она не вернет картины, и сопливая тварь выложит все украденное без всяких излишних кривляний.

Сегодня Добронравов был особенно добр к Кире. Он даже придумал для нее какие-то задания во Франции. Обещал приехать тут же, как только решит вопрос с маркой и картинами. Для убедительности он положил в ее сейф шестьсот тысяч долларов и объяснил, как пройти с ними в аэропорту по зеленому коридору, не привлекая к себе внимания, и сколько нужно «отстегнуть» дежурному, если ее остановят. Желая подчеркнуть свое доверие к Кире, Добронравов даже не взял марки из сейфа. Он знал, что сейчас Кира перепугана и рискованных шагов предпринимать не станет. Следствие сконцентрировало свое внимание на ней. К тому имелись серьезные основания. Сейчас она возлагала все надежды на своего ангела-хранителя в лице Добронравова, подчинялась ему.

Партия, которую он разыгрывал, требовала особого внимания и предельной осторожности. Один неверный шаг, и карточный домик мог рассыпаться. Добронравов, взвесив все «за» и «против», пришел к выводу, что имеет крепкие позиции и выиграет схватку. Он не мог позволить себе расслабиться.

Не один Добронравов был уверен в своей победе. Кира, подыгрывающая своему ненавистному любовнику, сумела притупить его бдительность. Разыгрывая из себя напуганную дурочку, она считала не дни, а часы, когда ее враги будут сокрушены и повержены.

Что касается Вероники, то девушка уже торжествовала победу и, надо сказать, была к ней ближе всех.

Последняя решающая схватка оскалившихся хищников была не за горами. Враги вышли на плацдарм с разных сторон и выбирали удобную для боя позицию. Каждый из них не сомневался в своей победе, и у каждого были для этого основания.

5 октября 1998 года

Нике и Артему повезло. В день отъезда у Киры было много дел, и они с Добронравовым мотались по городу. Ника, как ей и было предписано, стояла на стреме, а Артем отправился в квартиру Киры. Его ждал хороший улов. С марками он не ошибся. Обе лежали в сейфе, к тому же сейф был забит пачками долларов.

Что значит «чужая душа — потемки»? Когда Козья Ножка вскрывает сейф, то после его ухода там ничего уже не остается. Вор он и в Африке вор. Но у Артема были свои цели, что и перевернуло ситуацию с ног на голову. Этого не мог предвидеть ни один стратег. Рассуждал он абсолютно логично. Странным и непонятным выглядело бы, принеси он княгине марки и скажи, что сам нашел вора и отобрал у него награбленное. Возникло бы немало вопросов. В том числе и у следствия. А привлекать к себе внимание вовсе не соответствовало его интересам. Вернуть марки хозяйке должен следователь. Вот почему Артем не стал брать их, а сделал все наоборот: к двум маркам, лежащим в конверте, он положил третью. Что касается денег, тут он выполнил обещание, данное вдове Бородина, оставшейся с ребенком на руках. Артем отсчитал сто тысяч и не долларом больше, после чего сменил код и захлопнул сейф. Теперь ни Добронравов, ни Кира не могли открыть его. Придется либо взрывать, либо приглашать представителя фирмы, на что уйдет не менее трех-четырех часов.

Свою работу он сделал быстро. Когда позвонила Ника и сообщила о прибытии Киры и Давида, у него еще оставалось время. Он потер руки. Голубки попадутся в одну сеть. Он снял трубку телефона и глянул на часы. Успеет сделать звонок и уйти незамеченным.

Спустя пять минут в кабинет следователя Трифонова, где присутствовала вся следственная бригада, вошел дежурный по городу подполковник Евтюхов.

— Разрешите доложить. Срочное сообщение.

— Говори, подполковник.

— Только что в дежурную часть звонил вор-медвежатник Козья Ножка и оставил для вас сообщение.

— Откуда звонил? — привстал с места Куприянов.

Евтюхов глянул в блокнот.

— Из квартиры, где проживает Кира Леонтьевна Фрок. Он сказал, что не может вскрыть сейф, и велел вам срочно прибыть по данному адресу с представителем фирмы, понятыми и экспертами. В сейфе лежат три украденные марки. В доме находится хозяйка и адвокат Добронравов. Их можно взять с поличным.

— Провокация? — спросила Наташа Рогова.

— Вряд ли, — задумчиво протянул Трифонов. — Видимо, Добронравов чем-то насолил этому парню.

— Александр Иваныч, она же нам дверь не откроет.

— Конечно, нет. Я свяжусь с прокурором. Лети, Наташа, за санкцией и прямо из кабинета прокурора — к Кире. А мы позвоним ей по мобильнику от ее квартиры. Если она поднимет трубку, ей ничего не останется делать, как открыть нам дверь. Если откажется, мы вправе будем взломать. Двух человек надо поставить под ее окнами, чтобы не смогла ничего выкинуть. Но где взять специалиста по сейфам? Мы даже не знаем его марку.

— Знаю, — сказал Куприянов. — Я же был у нее дома. Номерной сейф «Мозар». Когда я к ней пришел, она из него что-то доставала. Он скрыт за картиной на стене в гостиной.

— Глазастый. Молодец. Ладно, вперед, не будем терять времени.

Когда машины выехали из управления, Ника везла Артема в аэропорт. Так он попросил. В руках он держал черную полиэтиленовую сумку. Ника не сомневалась, что марки у него. Сегодня ночью она в этом убедится. Ключи от их любовного гнездышка валялись в ее сумочке. Ника заранее запаслась шампанским и знала, что Артем спит крепко. Карманы его она проверит, но марки не возьмет, уверена — он сам их отдаст.

В Пулково Артем велел ей оставаться в машине, а сам ушел. Возле турникетов, где шла регистрация на рейс Санк-Петербург — Харьков, он нашел Оксану Бородину и вручил ей пакет со ста тысячами долларов. Женщина не верила своим глазам. Первостатейный вор сдержал свое слово и отдал ей деньги. Пожалел чью-то вдову с чужим ребенком! Она едва не прослезилась. Ей очень хотелось сказать ему: «Дурачок, тебя же обманывают! Никакая я не вдова и в Харькове отродясь не была. Зовут меня Машка Куроносова, я кассирша из супермаркета и бывшая сожительница мента поганого Трапезникова, и взяли мы тебя на понт! А наняла нас одна стервозина по имени Кира». Но ничего этого Маша Курносова не сказала. Она смотрела вслед убегающему парню, который обеспечил ее будущее и уже забыл о ней. А Кира дала ей всего двадцать тысяч за то, что сегодня поздно вечером она вылетит во Францию под именем Киры Фрок и поселится в Каннах в гостинице «Риц». Кира дала ей свой загранпаспорт с Машиной фотографией, билет на самолет до Ниццы и аудиокассету. Маша должна сидеть в гостинице и ждать. После звонка Киры позвонить в Питер Добронравову и поднести трубку к магнитофону, где будет запущена данная ей аудиокассета. После того как пленка кончится, повесить трубку. Звонок надо сделать за счет Добронравова. После этого Маша Курносова может делать все, что ей взбредет в голову. У нее есть вполне приличные деньги. Что еще надо? Видеть каждый день пьяную рожу Трапезникова и получать от него оплеухи? Да она не только во Францию, она и на Северный полюс от него сбежала бы. Пожалел ее Господь, избавил от подонка да еще компенсацию выплатил. Маша прижала пакет к груди и пошла к выходу. Самолет на Харьков давно уже улетел.

В ту же ночь Мария Курносова с сияющей улыбкой взошла на борт белокрылого лайнера рейса Москва — Париж. Вот бабе счастье подвалило!

А Ника в это время обливалась слезами на кухне, пока Артем крепко спал. Его бумажник был пуст, а с Юлькиного конверта пропала последняя марка, вместо того чтобы появились две недостающие. Она не могла понять, что же произошло? Как такое могло случиться? Куда он дел марки. Ведь они ему не нужны, а она билась за них не на жизнь, а на смерть.

6 октября 1998 года

Ника опрокинула рюмку коньяка себе в рот и поставила ее на стол, едва не разбив от удара.

— И ты представляешь, тетя, что выдумал этот придурок?! Я-то, наивная, решила, что Артем спрятал марки где-нибудь в подъезде. Ну, чтобы не влипнуть с поличным. А он оставил их в сейфе и вызвал туда Трифонова. Справедливость, по его мнению, восторжествовала. Вчера дядя Саня торжественно вручил мамаше марки. Все! Черта с два я их теперь увижу. И Артем у матери их воровать не будет. Спелись голубчики! А я-то дура…

— Ну все, угомонись. Возьми себя в руки. — Нелли Юрьевна закурила «Беломор» и с улыбкой посмотрела на расстроенную племянницу.

— Ты должна радоваться, а не вешать нос. Странно, почему Александр Иваныч не арестовал Добронравова и Киру. Кажется, у него набралось достаточно багажа на эту парочку.

Ника махнула рукой:

— Слышала я разговор матери и Трифонова. Нет у них оснований их арестовывать. Никто же не может доказать, что адвокат эти марки своровал. Мать же дала ему доверенность на хранение марок. Они и должны были находиться у него. Нашлись. Искал, искал и нашел. И что ты ему сделаешь?…

— Остроумный ход. Тут не подкопаешься. И Артем молодец. Он поступил разумно. Ты должна этому радоваться. Артему марки не нужны. А Анна их с собой в могилу не возьмет. По мнению доктора Введенского, она доживает свои последние денечки. Кроме тебя, ей некому оставить марки. Ты выйдешь сухой из воды, ни в чем не замаранной. Святоша. А дальше решай сама, как тебе поступать. Нужен тебе Артем или нет, уже не имеет значения. Сейчас у тебя остался только один враг — Добронравов. Нельзя человека раздевать догола. Он превращается в зверя. У него отобрали все, что он имел, — и марки, и картины. Конечно, у такого хмыря, как он, есть свои запасники, тут и сомневаться нечего. Но ты подумай, сколько он потерял! А его план, а страдания? С его больным самолюбием оказаться в полном дерьме даже страшнее, чем без денег.

— И что делать?

— Начнем с Шагала. Я вызову к себе Трифонова и докажу ему, что Добронравов подменил мою картину на подделку. Собранные мною справки это подтверждают. Таким образом, у него будут основания для ареста адвоката и предъявления ему обвинения. Мошенничество в крупных размерах — это статья. Следующим этапом будет Борис, который предъявит коллекцию Федотова и скажет, что перевез ее на свою дачу по приказу Добронравова. Лет пять получат. А тебе этого времени хватит, чтобы устроить свою жизнь где-нибудь в Париже.

— Тогда не медли с Шагалом. Я боюсь Добронравова. Он теперь устроит на меня охоту. Он знает, что Федотов у меня. А Бориска куда-то пропал. Боюсь, что его положили в больницу с рассеченной башкой. Он мне не звонит, и я не хочу к нему идти.

— Правильно. Не торопись. Тебе вообще надо куда-то скрыться и не показываться на людях. Пережди шумиху. Осталось совсем немного. Терпение, терпение и еще раз терпение.

Ника немного успокоилась. Действительно, из-за чего устраивать панику?

Анна Дмитриевна накинула халат и решила сама пойти поискать служанку. Ей хотелось есть, а завтрака еще целый час ждать. Сегодня она чувствовала себя хорошо, солнышко, заглянув в окно, разбудило ее. Непонятно откуда взявшийся прилив сил обрадовал женщину, и она с презрением посмотрела на свою каталку. К черту коляску и постную физиономию! Пора взять себя в руки и заставить организм бороться за жизнь. Слишком рано она записала себя в старухи. Она еще всем утрет нос и покажет скорбным родственникам, что хоронить ее рано.

Анна Дмитриевна вышла из спальни и пошла по коридору. Нормально шла, не держась за стену. Немного голова кружилась, но это пройдет. Выпьет крепкого кофе и наберется сил. Возле лестницы, ведущей в каминный зал, она остановилась. Ей послышались мужские голоса. Кто-то с кем-то спорил. Она прислушалась.

— А почему такой воинственный тон? Я тебе пока ни в чем не отказал! Что ты хочешь, сыщик?

Анна Дмитриевна узнала голос Артема.

— Не так много. Ты наверняка знаешь, где старуха хранит марки и документы на них. Все, что мне нужно, чтобы ты пошел и принес мне все это. Пустяк! Паспорт с твоей фотографией на имя Этьена Сандани лежит у меня в кармане. Мне марки — тебе паспорт, и разбежались как в море корабли. Сейфов и в Бельгии хватает. Ты нигде не пропадешь.

— Кто тебя подослал? Кира?

— Тебя это не касается. Хочешь жить, выполняй мой приказ. Либо я тебя сдам ментам, либо пристрелю прямо здесь.

— Нет, Трапезников, ты ничего не получишь.

Дальше княгиня слушать не стала. Она прошла в комнату мужа, где ничего не трогалось после его смерти, сняла со стены карабин и вставила в ствол патрон, набитый картечью. Волевая женщина, этого у нее не отнимешь. Она всегда принимала твердые решения и никогда от них не отказывалась, потому что не сомневалась в собственной правоте. Вернувшись к лестнице, она спустилась на один пролет и увидела, как здоровенный мужик взводит курок револьвера. Артем сидел в кресле и был совершенно спокоен.

— Пошел вон, грязный ублюдок! — произнес Артем.

Как пользоваться оружием, княгиня знала не понаслышке. Она еще с дедом хаживала на кабанов, и он ей показал, на что способна картечь. Она вскинула карабин и выстрелила.

Трапезникову разорвало грудь и отбросило назад. Он рухнул на пол, как тряпичная кукла.

Артем вскочил.

— Извините, Вячеслав, за мой непотребный вид, я только что встала с постели.

Она прислонила ружье к перилам и села на ступеньку. У нее началось сильное сердцебиение.

— Зачем вы это сделали?

— Не волнуйся, сынок. Обычная самооборона.

— Вы знали этого человека? — спросил Артем.

— Нет. Никогда его не видела. Но он вошел в мой дом с оружием. А теперь заберите все, что лежит в его карманах, и позвоните Трифонову.

Артем повиновался.

И грустно, и смешное Артем и не предполагал, что убийство может превратиться в фарс. Куприянов осматривал труп, а Трифонов стоял в центре зала, уперев руки в бока, и, похоже, что растерян был он, а не хозяйка.

— Этот негодяй требовал с меня марки, — тихо говорила княгиня, — я обещала ему их принести, а он взял в заложники Вячеслава, направив на него револьвер. Вместо марок я принесла Сережино ружье. Оно тебе хорошо известно. Пришлось стрелять самой, пока он не сделал это первым. Я защищала свой дом от вооруженного налетчика.

Трифонов глянул на Артема, и тот кивнул головой. Полковник повернулся к Варе, которая стояла у старинного буфета.

— Да, да. Я вошла в тот момент, когда бандит целился в Вячеслава Андреевича. Анна Дмитриевна вовремя подоспела. Мне кажется, бандит был сумасшедшим.

— Ну что, Александр Иваныч, криминалистов вызывать? — спросил Куприянов.

— Ружье в лабораторию, труп на вскрытие.

— А дело открывать не будем?

— Протокол на трех страницах и — в архив.

— Так ты меня арестуешь, Саня? Я готова, — сказала княгиня, покачнулась и повалилась с лестницы вниз.

— «Скорую», живо! — крикнул Трифонов. Анну Дмитриевну уложили в постель, с

которой ей уже не суждено было подняться.

Трифонов покидал дом с плохим предчувствием.

— Вы знаете, Александр Иваныч, что странно, — рассуждал капитан, когда они садились в машину. — У этого покойничка карманы были пусты, но дело не в этом. Бьюсь об заклад, что я эту рожу видел раньше. Только где, ума не приложу, но ошибиться я не мог.

— Нам столетия не хватит, чтобы переворошить все уголовные дела. Оставь. Какое это теперь имеет значение. Если Анна выстрелила в живого человека, значит, он был последней сволочью. Вот это я знаю наверняка.

Слух об убийстве в усадьбе Оболенских очень быстро долетел до города. Но в тот же день у своего дома был застрелен заместитель мэра, и, конечно, такое событие перекрыло все остальное. Однако были люди, которых смерть Трапезникова волновала куда больше, чем гибель политиков, набивших оскомину у горожан.

Кира теперь постоянно проживала на яхте, где Кузьмин создал ей самые шикарные условия. Все, в том числе и следствие, знали о том, что Кира Леонтьевна Фрок улетела из страны, это было подтверждено пограничниками и таможенниками аэропорта.

Добронравов готовился к новому прыжку. Теперь, когда Киры не было в стране, на нее можно спихнуть все грехи и предстать перед следствием стопроцентной жертвой. Правда, он не знал о некоторых мелочах. Таких, например, что на него поступило заявление от госпожи Белокуровой о подмене подлинника Шагала на фальшивку. В деле появилось признание художника Медведева, сидящего в колонии, в том, что он выполнял заказы адвоката на изготовление копий. Может быть, Медведев и не дал таких признаний, но после того, как он узнал о смерти своего единственного сына Бориса, не выдержал. Только один человек мог убить Борьку — Добронравов. Значит, подлец решил бежать за границу и рубит концы. Этого следовало ожидать. И еще. Давид Илларионович не знал о смерти Бориса и о том, что на чердаке его дачи хранится вся коллекция Федотова из семи подлинников и пяти подделок. И откуда он мог знать, что рубил под собой сук, готовя покушение на Шестопала, подыгрывая тем самым Кузьмину. Теперь-то вся охрана перешла в его подчинение, и на столе Трифонова появились новые признания работников службы безопасности банка «Солюс». Выяснилось, что бандитов на квартире убил Добронравов самолично. Из другой докладной записки стало ясно, что в день смерти вора в законе Могилы Добронравов ездил на кладбище, где потом нашли труп авторитета, а затем отвез портфель к нему на квартиру и вернулся в больницу с пустыми руками. А врач больницы подтвердил, что поместил Добронравова в клинику по настоятельной просьбе Шестопала и все это время адвокат оставался дееспособным, в полном сознании и не страдал от тяжелых увечий. Кольцо вокруг Добронравова сужалось. Но, как говорится, знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил! Нет, Добронравов считал себя неуязвимым, верил, что близок час, когда потери будут полностью восстановлены. Гораздо раньше, чем Интерпол сумеет задержать Киру во Франции.

Звонок раздался в десять вечера, когда адвокат смотрел новости по телевидению.

Маша Курносова, проживающая в отеле «Риц» под именем Киры Фрок, получила сигнал из Питера от Киры. С некоторыми трудностями она сумела дозвониться из своего номера до квартиры адвоката. Разговаривать с ним ей не пришлось, ее дело — положить телефонную трубу на динамик магнитофона и включить его, остальное скажет запись на пленке. Именно так все и произошло. Когда Добронравов снял трубку, то услышал до боли знакомый голос Киры. Правда, слышимость была неважной, международная линия давала некоторые искажения. Но все, что Кира говорила, он слышал вполне отчетливо.

— Додик, слушай меня и не перебивай. Звоню за твой счет, чтобы ты не сомневался в том, где я нахожусь. По квитанции все поймешь. У меня мало времени, то, что ты скажешь, я знаю наизусть. Так что помолчи и только слушай. Все твои поручения я выполнила, жду не дождусь, когда ты приедешь. Извини, я тебе немного не доверяла, но после того, как ты мне дал полмиллиона и я смогла уехать, я знаю, что мы с тобой на веки вечные неразделимы. Раскрываю перед тобой главную тайну, которую я увезла с собой во Францию. Я с самого начала подозревала, кто украл коллекцию Федотова, и не ошиблась, хотя ты мне не поверил. Паршивец Борька заодно с младшей дочкой Лапицкой. Это они выкрали у тебя картины. Я наняла сыщика, и он их вычислил. Теперь слушай адрес. Село Красное под Ломоносовым. Неподалеку от усадьбы Лапицких. Туда ведет только одна дорога. Первый же дом в селе, двухэтажный сруб, принадлежит Борису. Странно, что ты этого не знал. Картины лежат на чердаке под брезентом, там же и коробка из-под холодильника. Днем в доме никого нет. Можешь ехать и забирать. Удачи. На днях позвоню, а сейчас все. Отбой.

В трубке раздались короткие гудки. Добронравов потер руки.

— Что ж! На ловца и зверь бежит. Кажется, все складывается в соответствии с поставленными задачами.

Он считал, что его дела идут очень хорошо. Как у того парня, который прыгнул с двадцатого этажа и, пролетев десятый, тоже думал, что пока все идет хорошо.

Кира не радовалась, рассматривая позиции сторон. Она всегда смотрела на вещи скептически и пока не пересекла линии полной безопасности, не хлопала в ладоши. Жизнь научила ее быть крайне осторожной. Если Добронравову везло, и он, практически не зная поражений, работал без оглядки, то Кира всю жизнь ходила по натянутой над пропастью проволоке, обманывая всех и вся вокруг себя, выкраивая свой кусок пирога и ожидая разоблачения в любую минуту.

Аркадий Кузьмин был последней надеждой и опорой. Смерть Трапезникова ее не волновала. Убили подонка, и черт с ним. Это лишь убедило ее, что марки лежат там, где она их ищет. Пасьянс складывался, карта ложилась к карте, будто кто-то свыше умышленно ей подыгрывал. Но даже удача ее настораживала. Сейчас она ничего не предпринимала. Она ждала. Любое действие могло пойти только во вред. Пружина сработала, и вот-вот боек хлопнет по капсюлю патрона и громыхнет выстрел. В этот момент лучше оставаться в стороне. А когда дым рассеется, вот тогда и наступит время мародеров и падальщиков, где можно собрать урожай не тревожась, что тебя накроют с поличным. Только бы Аркаша не подвел. Она его условия выполнила. Теперь он стал председателем совета директоров и занял кабинет Шестопала на законном основании. Выполнит ли он свои обязательства перед ней? Кира никому не верила, даже самой себе. Развязки ждать уже недолго.

7 октября 1998 года

Ну как такой опытный стратег мог допускать одну ошибку за другой! Может быть, Добронравов и впрямь возомнил себя гением и неуязвимым черным магом, способным творить что угодно и оставаться в тени. Он поехал на дачу к Борису без предварительной разведки. Нанял машину и рабочих для переноса картин. Все, что он сделал в целях безопасности, так это не стал подъезжать на машине к калитке, а велел подогнать ее со стороны леса, с тыльной стороны. К дому он подошел тихо. На дверях висел замок, а ключ, как нетрудно было догадаться, лежал под ковриком. Русский народ консервативен, сколько его ни учи. Открыв дверь, адвокат оглянулся по сторонам. Тишина, вороны каркают, и ни души.

Он вошел в дом. Куда идти дальше, указывала единственная лестница наверх. Он поднялся по ней до самого чердака. Дверь была не заперта, и Давид Илларионович зашел. Хлам, пыль. Слуховое окно, достаточно светлое, чтобы найти то, за чем пришел. Свой короб из-под холодильника он увидел сразу. Ящик валялся возле самого окна. Там же на полу валялся брезент. Он подошел ближе, спотыкаясь о коробки, и откинул тяжелую ткань.

Вот они. Все картины были у его ног, переложенные ватманом, с родными рамами. На душе растеклось тепло, он был по-настоящему счастлив. Так все просто и незамысловато получилось. Теперь ему оставалось вернуть марки, и он может с полным комплектом покидать эту поганую страну. Картины, лежащие в банковском сейфе, дожидались своего часа. И вскоре этот час настанет.

Рабочим необязательно знать, что они перевозят. Добронравов решил сложить картины в коробку из-под холодильника, перевязать ее скотчем, а потом позвать носильщиков. Делал он это не торопясь, с любовью разглядывая каждое полотно, после чего аккуратно складывал шедевры русской живописи в тару. Непоправимое случилось, когда он уложил уже половину картин. Чердачная дверь скрипнула, и три ярких луча фонарей ослепили его. Только после того, как он пригляделся, он понял, что люди, пришедшие сюда без его приглашения, одеты в милицейскую форму. А когда кто-то из них назвал его имя и объявил: «Вы арестованы», Добронравов выронил картину из рук. Он еще хорохорился и надеялся, не веря в серьезность акции. Что у них есть на него, чтобы в наглую идти в атаку?

В тот же вечер, сидя в камере, он знакомился с обвинительным заключением и оптимизма в нем поубавилось. Он все еще верил, что выпутается из неприятностей, надеялся на свой талант адвоката, знание законов, но уже понимал, что былого ему не вернуть, и теперь все усилия надо бросить на то, чтобы остаться на свободе. Ведь у него еще оставался сейф в банке, а там подлинники. И на них можно прожить остаток дней без мучительной заботы о хлебе насущном.

Добронравов и тут ошибался. Как только Кира получила известие об аресте своего бывшего любовника, она не стала ждать, а потребовала от Кузьмина сдержать свое слово. Это был для нее очень ответственный день. Она была так взволнована, что боялась говорить — как бы не выдать себя и свое состояние заиканием.

Надо же, Кузьмин не оказался прохвостом и проходимцем. Кира не привыкла иметь дела с мужчинами, которые держат слово и не подставляют ее под удар. Аркадий первый, в ком она не разочаровалась. Он подвел ее к сейфу, вскрыл его и сказал:

— Забирай, это все твое:

Увидев подлинники, Кира едва не потеряла сознание. И все же она ему еще не верила до тех пор, пока содержимое сейфа не было перегружено в ее машину и он не предложил увезти все, куда она захочет. Кира три часа петляла по городу, пытаясь обнаружить за собой слежку, но никто ее не преследовал. Тогда она загнала свою машину в заранее арендованный гараж на дальнем конце города. Все самое страшное, по ее мнению, осталось позади. Вот теперь она могла вздохнуть свободно.

Значит, он к ней все же неравнодушен. Первый мужчина, понравившейся ей по-настоящему, тоже имел к ней какие-то чувства. Ну наконец-то всевышний сжалился над ней, после тридцати семи лет страданий и притворства!

8 октября 1998 года

Пожалуй, не существовало такого человека, который желал бы смерти Анны Дмитриевны, но судьба неумолима. После кошмарного выстрела в каминном зале она так и не смогла восстановить свои силы.

В этот день по ее просьбе был приглашен священник из местного прихода. Варя переодела хозяйку во все чистое. Анна Дмитриевна исповедалась и причастилась. От лекарств и уколов она отказалась, и профессор Введенский ничего не мог сделать. Княгиня перестала сопротивляться, отказалась бороться со смертью. Оставалось только ждать, когда ударит предсмертный гонг и в доме остановят все часы.

В усадьбе собрались близкие и родственники. Многие плакали, разговаривали шепотом и ждали. Священник пробыл в комнате умирающей около двух часов. После ухода священника к княгине был приглашен адвокат Павел Шмелев, которому Анна Дмитриевна уделила пятнадцать минут. Следующей готовилась к прощанию с матерью дочь Анны Вероника, но Шмелев попросил войти в спальню Артема. Эта была воля умирающей. Спорить в таких случаях неуместно. Ника разнервничалась. Ко дню кончины матери она была готова и до последней минуты надеялась, что на смертном одре та передаст ей марки.

Нелли, как могла, поддерживала племянницу и успокаивала ее. Шмелев доложил, что речь шла только о завещании, которое не претерпело изменений. Усадьба переходила во владение Вероники, а стало быть, подписанная ею дарственная тетке имела юридическую силу. О марках умирающая не сказала адвокату ни слова. Последние минуты жизни княгини имели самое важное значение. Сегодня должно решиться все: дальнейшая жизнь Ники, ее судьба и счастье.

Артем вошел в комнату. Кругом стояли свечи, иконы и пахло ладаном. Шторы на окнах были плотно сдвинуты. Княгиня опиралась на подушки, подложенные ей под спину, и могла видеть всех, кто к ней входил. Бледно-восковое лицо сливалось с белизной постельного белья. Артем вспомнил тот день, когда впервые увидел эту женщину. Тот же тревожный взгляд темно-синих омутов, выражающий больше, чем любые слова.

Артем подошел к кровати, она протянула ему руку и пыталась сжать его пальцы, но у нее ничего не получалось.

— Жаль, что я так и не увижу фонтана Венеры, который ты хотел отреставрировать. Но какое это имеет значение. Моя наследница доведет усадьбу до полного разорения.

— Если мы с ней поженимся, то я этого не допущу, — тихо ответил Артем.

— Нахлебаешься ты с ней горя. Она тебе не пара. Бог с ней, с усадьбой. Князья Оболенские стали частицей истории, о которой можно забыть. Сейчас не те времена. Традиции, обряды, реликвии важны для стариков. Они умрут вместе со мной. Тебя ждет совсем другая жизнь. Найди себе достойную женщину и создай красивую, открытую и добрую семью. Я знаю, у тебя получится. С Вероникой ты загубишь свою жизнь. Она заботится только о себе и ни о ком больше.

Анна Дмитриевна достала из-под подушки конверт и протянула его Артему.

— Здесь Юлино приданое. Теперь оно принадлежит тебе как человеку, которого она очень любила. В конверте есть все объяснения. Уезжай в Голландию. В Гааге ждет человек, который обеспечит твое будущее.

Артем заглянул в конверт — там лежали марки п документы на них, а у него был паспорт Этьена Сандани, который он взял из кармана убитого Трапезникова. Чего стоило сесть на самолет или теплоход и исчезнуть, раствориться. Теперь он мог прожить жизнь так, как хочет, ни в чем себе не отказывая, и не на ворованные деньги.

— Я не могу этого принять, Анна Дмитриевна. Жених Юли погиб вместе с ней в автокатастрофе ровно месяц тому назад. А я самозванец, который обманывал вас все это время.

— Не продолжай дальше. Меня невозможно обмануть. Подойди к платяному шкафу и открой центральную дверцу. Когда-то на дверце висело зеркало в полный рост, но теперь его нет. Я давно уже сняла все зеркала, которые могут попасться мне на пути.

Артем подошел к огромному гардеробу и открыл дверцу.

— Внизу стоит картина, достань ее.

Он думал, что увидит портрет Юли — рама была точно такой же, в какой и портрет, висевший в его комнате. Он повернул картину и словно увидел свое отражение в зеркале. Это был его собственный портрет, выписанный с большим мастерством и любовью. Кремовый костюм, вишневый галстук-бабочка под белоснежным воротничком. Именно таким четыре года назад он познакомился в Ялте с Юлей.

— Таким она увидела тебя впервые, таким и полюбила на всю свою недолгую жизнь. Этот портрет всегда висел рядом с ее портретом в твоей комнате. Она сняла его в тот роковой день и отдала мне. Самой ей не суждено было вернуться, но портрет ожил, появился ты. Тебя привела сюда судьба. Вашу романтическую историю я слышала не один раз. Юля ничего от меня не скрывала, и я уж знаю, кого она любила по-настоящему. Я тебя узнала с первого взгляда, как только увидела. Юля была талантливой художницей. — Артем поставил картину на место и вернулся к постели умирающей. — То, что лежит в конверте, принадлежало Юле, а после ее смерти должно принадлежать человеку, которого она любила и желала ему счастья. И не надо спорить со мной. Я сказала все, что хотела сказать в этой жизни. А теперь мне пора отправляться в царствие небесное, где меня ждет дочка.

Она закрыла глаза, и ее губы тронула слабая, еле заметная улыбка. Дыхание княгини остановилось.

Артем еще долго и неподвижно стоял подле кровати ушедшей в мир иной необыкновенной женщины, прежде чем выйти к людям и сообщить им о кончине хозяйки дома. Анна Дмитриевна пережила свою дочь ровно на месяц.

У Вероники едва не случилась истерика. И дело вовсе не в смерти матери. Тетка указала ей на конверт, который держал в руках Артем. Он настолько был растерян и расстроен, что даже не убрал его в карман, а так с ним и вышел.

— Тише, деточка, — успокаивала ее тетка. — Не паникуй. Все в порядке. Конверт у Артема, а Артем принадлежит тебе, можешь в этом не сомневаться. А главное, теперь понятно, что он его не украл, а получил из рук Анны, иначе не стал бы его показывать остальным, спрятал бы. Ты не ошиблась, делая на него ставку. Среди присутствующих никто о марках не знает. И запомни, ты тоже о них ничего не знаешь. Ты должна оставаться в глазах Артема чистым ребенком, сгорающим от любви. Он сам преподнесет тебе этот конверт на блюдечке с голубой каемочкой. Держись и не вздумай себя выдать, только все испортишь. У тебя уже нет соперников. Артем не воспользуется марками. Это же понятно. Он Ромео, наивный романтик, и деньги в его жизни ничего не решают. Кроме тебя, у него ничего в жизни нет. Я же вижу, как он на тебя смотрит. И не имеет значения, в его кармане лежат марки или в твоем. Это одно и то же. Будь с ним предельно ласкова, он должен понять главное, то, что ты его любишь и, кроме него, в твоей жизни никого нет и быть не может.

Ника немного успокоилась.

К похоронам готовились тщательно. Вероника в траурном платье ни на шаг не отходила от Артема, и он понимал, что должен быть рядом с возлюбленной и поддерживать ее, как может. Сейчас он не думал о марках и даже забыл о них. Усадьба погрузилась в трехдневный траур. Десятого числа Анну Дмитриевну похоронили.

На следующий день после поминок Артем решил уехать с Никой в Москву, чтобы сменить обстановку и немного отвлечься. Ника с радостью приняла приглашение, и тут Артем вспомнил о своем паспорте.

11 октября 1998 года

Трифонову доложили, что Интерпол принял заявку прокуратуры на объявление Киры Фрок в международный розыск. Следствие опять уперлось в тупик. Нет, конечно, от многих обвинений Добронравову откреститься не удалось, и никто не собирался освобождать его из-под стражи. Но существовали и спорные факты, которые адвокат валил на свою сообщницу, как на инициатора и исполнителя. И тут без очной ставки не обойтись. Трифонов привык доводить дело до конца. По словам Добронравова, Кира вошла в сговор с медвежатником Козьей Ножкой, настоящее имя которого Артем Алексеевич Зерцалов, и они похитили марки из его офиса. Вот почему Кира отказалась открывать перед адвокатом свой сейф, и лишь прибытие следственной бригады подтвердило его подозрение. Тут трудно спорить. Ведь марки были найдены в сейфе Киры, и звонок Козьей Ножки в управление подтвердил, что вор знает, где лежат марки, а значит, имел определенные отношения с Кирой. В чем их разногласие и почему Зерцалов заложил свою сообщницу, оставалось загадкой. Но ни Зерцалова, ни Киры следственной группе найти пока не удавалось. Верить Добронравову, который умел быть убедительным и логичным в своих рассуждениях, нельзя. На его голову свалилось столько обвинений, что он отмахивался от них всеми силами, как от роя диких пчел. Ни одного эпизода, не имеющего улик, фактов и доказательств, он не признавал, и расколоть такого опытного юриста, прозорливого стратега и тактика не представлялось возможным. Закрывать дело и сдавать его в архив еще рано. Приходилось все перепроверять, сверять и заново раскладывать по полочкам.

Ближе к обеду в кабинет Трифонова пришел Куприянов и, судя по его сияющей физиономии, принес приятную новость. Вообще-то в этот кабинет никто и никогда хороших новостей не приносил. Новости разделялись на два вида: «важные» и «нерезультативные».

— Ну что, Семен, расплылся, как блин на сковородке. Выкладывай, что еще нарыл в нашем котловане, кроме песка и воды?

— Я его вспомнил, Александр Иваныч.

— Кого?

— Того типа, которого грохнула ныне покойная княгиня Оболенская. Ходил в архив, и мои подозрения подтвердились. Он наш. И видел я его в управлении, и не раз.

— Что значит наш?

— Алексей Георгиевич Трапезников. Бывший подполковник. Работал в УГРО, а потом возглавлял отдел по экономическим преступлениям. Зажрался мужик, погорел на взятках. Показатели по управлению портить не хотели и убрали его из органов по-тихому. Живет…точнее, жил на Приморском проспекте, шестьдесят один, со своей сожительницей Марией Курносовой. Ну, я решил с ней встретиться. Труп-то так и лежит в морге неопознанным. Курносова работает в супермаркете. В магазине мне сказали, что она пропала. Числа двадцать седьмого сентября не вышла на работу и как в воду канула. Звонят домой, никто не отвечает. Я сходил сам по их адресу. Дверь мне не открыли. Думаю, Алексан Ва-ныч, надо ордер брать и вскрывать. Может, Трапезников придушил свою подружку. Он был большим специалистом по части рукоприкладства.

— Хорошо. Санкцию я возьму. Только вряд ли мы там найдем труп. Но какие-то наводки на княгиню, может, и найдем. Ведь он же не рассчитывал, что его пристрелят, когда шел на дело. Молодец, Куприянов, вспомнил все же.

— Случайность. Пистолет помог. Он пришел в усадьбу с «ТТ». Я проследил ствол. Он был конфискован при задержании отморозков из Тулы несколько лет назад. Отморозков брала бригада Трапезникова. Но на склад пистолет не сдали. Тут у меня и возникла мысль, что ствол осел в чьем-то кармане из опергруппы. Посмотрел их дела и наткнулся на личное дело Трапезникова. Такую рожу увидишь, уже не забудешь.

Санкция была получена. На место прибыли, понятых вызвали, дверь вскрыли и ничего не нашли. В квартире порядок, чистота, окна плотно закрыты и никаких трупов. Фотографий Марии Курносовой нигде не нашли и ни одной женской вещи в доме не было. Соседи говорили, что жили они плохо, как кошка с собакой, бывали и драки. Трапезников пил много, да и Машка сама виновата, домой с работы возвращалась — обязательно бутылку тащила. Уход ее можно считать закономерным, но зачем же свои фотографии из семейного альбома выдирать. По-детски как-то.

Куприянов осматривал квартиру очень внимательно. Он относился к тем сотрудникам, которые с пустыми руками не уходят. Должен быть какой-то улов. Нашел лицензию на частное охранно-сыскное бюро, выданную на имя Трапезникова, но давно просроченную.

— Не исключено, что у него и офис какой-то был, — предположил Куприянов. — Где-то он должен принимать клиентов, если они у него были, конечно.

— Поищи, Семен, его визитные карточки. В пиджаках посмотри. Сыщик должен иметь визитки.

В шкафу висело два костюма, провонявших табаком. Визитки нашлись. Куприянов бросил взгляд вниз и обратил внимание на обувную коробку. Вся обувь валялась в коридоре — дырявые подошвы, сбитые на бок каблуки, а тут новенькая фирменная коробка. Нагнулся, открыл, там вместо ботинок — целлофановый пакет, и в нем знаменитый комплект отмычек и чей-то паспорт. Открыв документ, оба сыскаря сели на кровать, будто им ноги подкосило. Это уже не сюрприз, а удар ниже пояса. Вот, значит, кого княгиня защищала от частного сыщика!

Артем Алексеевич Зерцалов, он же Козья Ножка и он же Вячеслав Бородин, которого они вдвоем на своем горбу притащили с места катастрофы в дом Оболенских, и этот оборотень жил там, у всех на виду, в то время, как вся милиция с ног сбилась в поисках знаменитого медвежатника. Такого оскорбления они потерпеть не могли.

— Вот гад! Я его своими руками придушу! — воскликнул Куприянов.

— Душить мы его не будем, Семен. А вот понять его можно попытаться.

— Он же на Веронике женится из-за марок. Сначала крал их для Киры, а когда понял их истинную цену, то решил ими сам воспользоваться.

— Эта версия принадлежит Добронравову. А я ему не верю. Почему он не взял марки из сейфа у Киры, а вызвал нас? Неужели я поверю, что он не смог открыть сейф? Таких еще не сделали, которые не поддаются его рукам и отмычкам. Он мог взять марки и сбежать с ними. Ищи ветра в поле.

— Погодите, Алексан Ваныч. Ведь если он собрался жениться на Веронике, то марки к нему официально попали бы и зачем их воровать и потом искать рынок сбыта?

— Ведь риск какой? Он же целый месяц над пропастью на проволоке яблочко отплясывал. Безумием было жить у Оболенских. Ну неделю, я еще понимаю, пока нога заживет, а потом ку-ку и до свидания. А он Юлю похоронил, Анну, ремонт в усадьбе затеял и жениться на младшей дочери решил.

— Надо брать его, Алексан Ваныч, пока не поздно.

— Не поздно, Семен. Никуда Артем не денется. Он уже не вор, а влюбленный парень, который решил остановиться. Взять его не составит труда, вот только как мы друг другу в глаза смотреть будем, ума не приложу.

И надо же было Куприянову в эту дурацкую коробку заглянуть! Весь задуманный «хеппи-энд» испортил. Вот теперь и ломай себе голову!

Сидя в машине на другой стороне улицы, напротив дома, где жил Трапезников, Артем понял, что опоздал. Совсем немного, совсем чуть-чуть. Не повезло. Когда-то должно было не повезти. Не все коту масленица, пора и совесть знать. Выбора у него не было. Все, что ему оставалось делать, так это уносить ноги как можно скорее и как можно дальше, пока город еще не перекрыли. Опять его спас случай: он уже расплатился с таксистом, но из машины не вышел. Инстинкт самосохранения сработал.

Из парадного появился Трифонов со своим вечным сателлитом капитаном Куприяновым. Вряд ли сейчас эти ребята будут помогать ему, как случилось в день автокатастрофы. Скорее всего, ему заломят руки за спину, кинут в машину и повезут на допрос. Аргументов для защиты у Артема не имелось. Чистосердечное признание — и прощай Санкт-Петербург, встречай зона где-нибудь в Сибири. Перспектива увидеть вновь свободу в сорок лет без средств к существованию и крыши над головой не казалась ему заманчивой. Конфискуют все и превратится он в бомжа, если выйдет живым на свободу.

— Поехали в порт, — скомандовал Артем шоферу. — Скорость оплачивается.

Вот и порт. Паспорт Этьена Сандани, билет в каюту бизнес-класса до Амстердама, конверт княгини в кармане, таможня, погранпост и борт белоснежного океанского лайнера… Пронесло. Опять удача сопутствовал ему. Но на сердце скребли кошки. Артем смотрел на воды Финского залива и ждал отхода судна.

Через день он сойдет на берег чужой страны и постарается выбросить из головы свое прошлое. Не таким уж оно было безоблачным, чтобы жалеть о нем. Пять-шесть мгновений, способные встревожить сердце.

Сердце кольнуло. Оно вспомнило. Ялта, теплоход «Шота Руставели», когда он бежал сломя голову от своего счастья. Тогда он навсегда потерял Юлю. Прошло четыре года, и картина в точности повторяется. Теперь он терял навсегда Веронику. Никчемная жизнь. Когда умерла Анна Дмитриевна, он считал, будто потерял вторую мать. Теперь он сам добровольно убегал от своей второй любви, и, очевидно, последней. Он трус, а не принц. Самый что ни на есть трусливый воришка, возомнивший себя черт знает кем. Никому его жизнь не принесла ни радости, ни счастья. Грязный поток горной речушки, несущей свои мутные воды в чистое море, вот что представляет собой его бурлящая жизнь. Артем вернулся к трапу и спустился вниз.

— У вас не больше часа, — предупредил его пограничник, стоявший внизу на проверке документов.

Артем кивнул.

Он долго бродил по набережной Невы, потом позвонил Нике и назначил ей встречу в том самом ресторане «Пальмира» на Гороховой, где решилась их судьба. Девушка была взволнована, Артем пропал из ее поля зрения совершенно неожиданно. Но все же объявился, тетка предугадала. Никуда этот Ромео не денется.

Стоя у воды, Артем достал паспорт Этьена Сандани, билет до Амстердама, порвал документы на мелкие кусочки и бросил в реку. Клочки бумаги еще долго качались на волнах, а он с улыбкой смотрел на них, будто совершил подвиг. Он убил в себе труса, способного на предательство.

Артем взял такси и поехал в усадьбу. Все, что его ждет, он знал и не желал сопротивляться судьбе. У реставрированных им же ворот он расплатился и вышел. В начале аллеи висел почтовый ящик, которым никто не пользовался. Он так старался привести в порядок диковинную старинную вещь, но почтальон продолжал носить газеты в дом, где получал чаевые. Ключик от нового замка лежал в кармане Артема, оставшись никем не востребованным. Он подошел к ящику, достал конверт с марками и надписал: «Здесь лежит твое приданое». Сделал он это на тот случай, если его схватят до встречи с Никой. Бросив конверт в прорезь, он пошел по аллее к часовне. У него еще оставалось время до свидания с невестой. На могиле Анны Дмитриевны он стоял долго, что-то бурча себе под нос. То ли молитву читал, то ли прощался, уезжая навсегда, а может быть, раскаивался и исповедовался.

— Артем Алексееич?

Он прошептал последние слова и неторопливо обернулся. В нескольких метрах от него на аллее стояли Трифонов и Куприянов. Похоже, они тут ждали его не одну минуту и не хотели ему мешать.

— Совершенно верно. Артем Зерцалов собственной персоной. Распознали во мне сентиментальную натуру и тут же поняли, где меня можно найти. И все же место вора в тюрьме. Я готов.

— У ворот нас ждет машина, — спокойно сказал Трифонов…

Артем протянул руки вперед. Куприянов подошел и хотел надеть наручники, но Трифонов одернул его:

— Это необязательно.

— У меня к вам просьба, — тихо произнес Артем. — В ресторане «Пальмира» на Гороховой меня ждет Вероника. Вы мне позволите с ней проститься?

— Не возражаю.

Ехали молча, никто не проронил ни слова. Артем смотрел в окно на прохожих и завидовал им. Накрапывал мелкий дождик, люди куда-то спешили, строили планы и были поглощены собственными заботами. Вряд ли он когда-нибудь вернется в Питер, так же, как он никогда не возвращался в Ялту с тех пор, как потерял там Юлю. Человек неизбежно что-то в жизни теряет, и это не значит, что он найдет что-то лучшее. Существуют невосполнимые потери.

Машина притормозила, не доезжая до ресторана. Трифонов, сидящий на переднем сиденье, обернулся:

— Идите. Мы подождем вас в машине. Ника сидела за столиком у окна:

— Куда ты пропал, Артем! Я уже не знала, что мне думать. Исчез и ничего не сказал.

Он присел к столу:

— В моей жизни произошли некоторые изменения, принцесса. Я думаю, ты меня поймешь.

— Какие могут быть перемены, когда мы все уже решили.

— Человек не всегда может следовать собственным решениям. Есть еще такое понятие, как обязательства. Они таковы, что я должен уехать один, а ты останешься здесь. Вряд ли наши судьбы вновь сойдутся на жизненном перекрестке.

У Вероники навернулись на глазах слезы:

— Ты нашел себе другую?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос. Важно то, что я сказал, остальное не имеет значения. — Он достал из кармана маленький ключик и положил его на стол. — В начале аллеи висит старый почтовый ящик. Откроешь его и найдешь там конверт. В этом конверте лежит твое будущее. Я думаю, что оно поможет тебе быстрее забыть обо мне. Ты так молода и красива, и я не вижу причин, по которым ты смогла бы стать несчастной. Ты рождена для лучшего. Со мной тебя ждет погибель.

— Но это мне решать, с кем жить и строить свое счастье.

— Решай. Но без меня. Я карта из другой колоды. Прости, принцесса, но мечты остаются мечтами, а серые будни возвращают нас на грешную землю, где каждый имеет свою дорогу. Прощай! — Он встал и направился к выходу.

Ника выскочила за ним следом. Она видела, как он садился в машину, в которой сидел Трифонов. Больше ей ничего объяснять было не надо. Она успокоилась. Ее самолюбие осталось не задетым. Парня арестовали, а это совсем другое дело. Вот если бы он действительно решил ее бросить, тогда…

Ника сжимала в руке заветный ключик. Сколько времени и сил ушло на то, чтобы получить его! Не зря она приносила в жертву все, что ей было дорого, и не имела жалости и сострадания. За будущее надо бороться, драться, рвать зубами. Выживает сильнейший. Люди — звери, а города — джунгли. Тут по-другому нельзя. Девушка вернулась в кафе и позвонила из таксофона Нелли Юрьевне.

— Ну, тетушка, мы с тобой выиграли партию. Марки у меня. Только придется мне ехать в Голландию одной. Женишка моего менты замели. Найду себе какого-нибудь французика.

— Умница! Я в успехе не сомневалась.

— Хочу тебе преподнести еще один сюрприз. Помнишь, я обещала?

— Что-то припоминаю.

— Глянь-ка на свои паршивые картины на стене.

— На их месте остались только выцветшие обои. Я их продала на рынке за копейки. И за то спасибо. Я весь хлам распродаю и квартиру в том числе. В усадьбе мне ничего из старой рухляди не нужно.

— Найди картины и верни их.

— Это невозможно. Откуда я знаю, кто их купил. Даже зрительно не помню, мужчина это был или женщина.

— Ты дура, тетушка! Эти картины твой дед приволок из Эрмитажа и оставил на хранение своей родной сестре — твоей бабке. Под мазней находится шесть подлинников Ван Дейка, которым цены нет!

Сначала тишина, потом трубка упала, и послышался грохот. Ника поняла, что тетка потеряла сознание и свалилась на пол. Черт с ней! Ника повесила трубку, вышла из ресторана и села в свою машину. Она очень торопилась. Дважды ее останавливали за превышение скорости. Пришлось отдать последние деньги гаишникам, чтобы не задерживали. И вот она, усадьба! Ника въехала в ворота и затормозила у почтового ящика.

От волнения у нее тряслись руки, она долго не могла вставить ключ в крошечную скважину. Наконец ящик открылся, и она увидела заветный конверт. Вскрыв его, девушка увидела марки и документы. Послание Богов!

Теперь жизнь ее перевернулась и превратилась в…

— Кажется, я вовремя, — раздался за ее спиной приятный женский голос.

Вероника резко обернулась. Рядом с ее «Фольксвагеном» стоял тяжелый шестисотый «Мерседес». За рулем сидел молодой красивый мужчина, а возле машины, в трех шагах от Ники, широко улыбалась Кира.

— Что тебе здесь надо, ведьма? Убирайся из моего дома!

— Конечно, уберусь. Мне усадьба не нужна, мне нужен конверт с марками и документами.

— Если ты сделаешь хоть один шаг, я сожру его, но ты марок все равно не получишь.

— Не волнуйся так. Я не собираюсь его отбирать у тебя. Я хочу его купить. А точнее, обменять на другой конверт. Вполне равноценный обмен.

— Маркам нет цены. А у тебя отродясь не было столько денег, чтобы их купить.

— Свобода, вот что не имеет цены. Ты уже совершеннолетняя и если попадешь за решетку, то получишь на полную катушку. Вот цена за марки. На, полюбуйся.

Кира не сделала и одного шага. Она бросила к ногам девушки пухлый пакет.

— Тебе будет интересно знать, что там лежит. А я дам некоторые комментарии.

Вероника наклонилась и осторожно подняла конверт с земли. В нем лежали фотографии.

— Смотри их по очереди. На первой ты изображена вместе с Добронравовым на скамейке в больничном парке, позади виден лечебный корпус. Здесь вы составили план убийства Шестопала. На следующем снимке ты примеряешь в магазине черный парик. Очевидно, он был тебе маловат, но ты его все равно купила. Очень уж он тебе понравился, потому что похож на мои волосы. Продавцу предъявляли эту фотографию, он тебя вспомнил и даже копию чека нашел. А вот ты поджидаешь Бориса, уже в том же платье, как у меня, и в парике. Дальше вы целуетесь, и на снимке крупного плана видно, что это не я, а ты. А далее идет фотография, где Борис передает деньги метрдотелю, а потом целая серия снимков в «Якоре». Смотри внимательно. Когда Шестопал делает заказ, ты направляешься в сторону кухни. А когда приносят заказ, ты идешь на свое место. Тут даже дураку понятно, что бутылку с отравой подменила ты и никто другой, а чтобы запутать следствие, оделась, как я, и парик купила. Вот только парик тебе действовал на нервы. Как только Шестопал выпил вино, ты тут же ушла. За рулем твоей машины сидел Борис. Номер твоего «Фольксвагена» отчетливо виден на фотографии. Самое любопытное заключается в том, что ты сняла парик перед тем, как сесть в машину. И все это фиксировалось на пленку. Тридцать с лишним снимков прослеживают каждый твой шаг. Но, как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может умереть. Ты убиваешь Бориса, а заодно сжигаешь фотоальбом, где есть твои фотографии. И здесь ты допускаешь ряд ошибок. Ты сняла парик, прежде чем ударить Бориса по голове. Парень умер и с этим не поспоришь. Хочешь сказать, что там нет твоих отпечатков? Это не играет роли. Я на даче Бориса никогда не была. И он бы привязал собаку, принимая в доме чужого. А ты с ним знакома с детства и была его любовницей. Фотографии и этот факт подтверждают. Но самая грубая ошибка заключается в другом. Ты забрызгала платье вином. Надо было его сжечь, а ты его бросила в шкаф вместе с париком. И сейчас эти улики лежат в багажнике «Мерседеса». Что касается моего платья, то следователь брал его на экспертизу и следов вина на нем не обнаружено, к тому же оно даже в чистке не было. Там много еще других снимков, не менее интересных, но и тех, что ты видела, вполне достаточно, чтобы обвинить тебя в двух умышленных убийствах. Если с первым и могут возникнуть споры, то со вторым все очевидно. Кстати. К сведению следователей. Они знают, что я была любовницей Шестопала, и его охрана меня отлично знала. Но почему-то в ресторане «Якорь» меня никто не видел. Опытные чекисты не могли принять тебя за меня. Ты только издали немного напоминала мой образ. И Шестопал в тебе не признал меня. А такое исключено. Ты делала все, чтобы запомниться окружающим. Конечно, официанты дали следствию мое описание, на чем и строились твои расчеты, но кто же мог предположить, что за тобой по пятам следует сыщик и фиксирует на пленку каждый твой шаг. Вот такие, дорогуша, жизнь устраивает виражи. Случайность или закономерность? Решай как хочешь. Но фотографии — те самые улики, которые запрячут тебя в тюрьму на долгие-долгие годы. Страшно подумать, как будет угасать твоя молодость и красота за колючей проволокой. И знай другое. Я ведь эти фотографии в милицию не понесу. Их делал один из охранников Шестопала, опытный сыщик, который с самого начала подозревал тебя в покушении и в сговоре с Добронравовым. Прибавь к снимкам отчет профессионального оперативника, и ты поймешь, что сухой из воды тебе не выбраться. Слишком все очевидно и доказуемо. А теперь можешь съесть марки. Я уеду и исчезну. Меня в России давно уже нет. А ты сядешь в камеру, где таких, как ты, поджидают шлюхи, убийцы, воровки. Они воспитают из тебя настоящую актрису. Второй вариант более безобидный. Ты отдаешь мне конверт с марками, и мы с тобой расстаемся навсегда. Но при этом ты сохраняешь свободу.

Вероника, как загипнотизированная, подошла к Кире и самолично вручила ей свое наследство.

Все правильно. Не может жизнь отвалить ей такой огромный кусок счастья. Жизнь — лишь одна большая иллюзия.

— Вот видишь, что получается, когда сталкиваются две сногсшибательные стервозины. У меня опыта больше, и я одержала над тобой верх. Все справедливо. Ты молодая, а я уже старушка, мне пора на покой. Долго я бродила по темному, дремучему лесу и наконец чутье меня вывело на солнечную опушку, где растут сладкие красные ягоды. Пора и мне соскребать с заплесневелых стен судьбы те крохи, которые дадут мне то, к чему я стремилась. Не огорчайся, милочка. Ты еще так молода, закаляйся. Придет и твой час, когда твое чутье выведет тебя из кромешной тьмы к золотым приискам. Главное, что ты двигаешься в правильном направлении. Придет праздник и на твою улицу. А пока наберись терпения.

Кира села в машину и уехала.

Ника осталась одна, держа в руках ключ от пустого ящика и пакет с фотографиями. Мечта разбилась. Жизнь оборвалась. Сестра погибла, мать умерла, парень, который ее любил, похоронен, любимая тетка отняла у нее жилье, оставив на улице, а принц, о котором она мечтала, бросивший к ее ногам, как он думал, счастье, сел в тюрьму. Счастье обернулось горем. Теперь у нее ничего не осталось. Даже мечта о театре сгорела в гнусности и разврате.

Ника огляделась по сторонам. Лил холодный дождь, дул промозглый ветер. Она медленно направилась к могиле своей старшей сестры, опустив руки и понурив голову. Из конверта, который она еще держала в руках, падали фотографии, похожие на киношные фотопробы, и сыпались за ней следом, а потом сдувались ветром, перемешиваясь с оранжевыми, желтыми и красными листьями, разлетались по парку.