Дампир. Дитя Ночи

ГЛАВА 6

Два дня спустя, к вечеру, когда уже начало смеркаться, открылась подновленная таверна под названием «Морской лев». Лисил никогда прежде не жил так близко к морю, и, когда он увидел, как семейство морских львов плывет на север, ловко подныривая под высокие волны, его осенило, что лучшего названия для таверны и не придумаешь, — кто в Миишке не знает этих сильных и ловких животных? Лисил, правда, даже не знал, как они называются, — пришлось спросить у какого-то моряка в порту. Магьер никогда не обладала избытком воображения и прекрасно знала этот свой недостаток, зато у Лисила воображения и красноречия вполне хватало на двоих.

Посетителями таверны были по большей части моряки, оставившие далеко за морем родной дом, да холостые портовые рабочие. Заглянули сюда и две-три юные парочки, и, когда стало совсем уже людно, заявились две пожилые торговки — утверждали, что они, мол, без ума от рыбного супа, который готовит Бетра. Кроме того, они проявили живой интерес к нововведению — игре в «фараон», которую вел Лисил. Пока полуэльф раздавал карты, торговки дружески болтали с сидевшими по соседству матросами.

Как ни забавно, но старички смотрители, особенно Бетра, явились для Магьер просто даром небесным. Прежде Магьер и в голову не приходило подавать в таверне не только напитки, но и еду, и лишь сейчас она поняла, насколько была недальновидна. Все, кто усаживался за столики поболтать, выпить или поиграть в карты, рано или поздно заказывали что-нибудь поесть. Двое темнокожих грузчиков даже заказали травяной чай. Магьер обнаружила, что среди запасов таверны чая нет, но когда она сказала об этом грузчикам, те так удивились, словно в их любимом заведении вдруг отказались подать дежурное блюдо, которое они заказывали в течение многих лет. Тогда Магьер сбегала наверх, взяла чай из своих дорожных припасов и велела Бетре заваривать его для посетителей, пока они не закупят нужный сорт. Таверна приносила им чистый доход. Прибыль, само собой, была невелика, и, чтобы заработать столько, сколько они с Лисилом получали с пары деревень, здесь понадобился бы месяц, а то и больше, но такой способ зарабатывать на жизнь нравился Магьер гораздо больше прежнего. Калеб подсказал ей установить цены на еду и выпивку сообразно ценам прежнего хозяина таверны, что Магьер для начала вполне устраивало.

Вернувшись на свое излюбленное место за стойкой, Магьер наблюдала за тем, как Калеб разносит напитки и выполняет заказы на стряпню Бетры. Облокотившись на бочонок с пивом, стоявший за стойкой, Магьер позволила себе слегка расслабиться. На ней были старые черные штаны, которые Бетра отстирала позапрошлым вечером, свободная белая блуза и коричневый жилет нараспашку, который Магьер купила на рынке. Под рубашку она по старой привычке надела свои амулеты. Как бы сильно ни изменилась ее жизнь, Магьер все же казалось неуместным надевать платье, которое подарила ей когда-то тетка Бея, а потому она решила одеваться так, как привыкла за много лет.

Магьер оглядела залу и удовлетворенно вздохнула. Все тут было почти так, как она воображала когда-то. Малец сидел у огня, бдительно посматривая за порядком. Лисил громко смеялся и шутил, раздавая карты, принимая ставки и, как всегда, очаровывая всех без исключения собеседников. За минувшие три дня Магьер ни разу не видела его пьяным, хотя по утрам вид у него был неважный, глаза красны от бессонницы — как будто без вина он не мог заснуть. Магьер за эти годы столько раз проводила ночи в пути рядом с Лисилом, что давно уже знала о мучивших его кошмарах. Случалось время от времени, что у них заканчивалось вино, и тогда она просыпалась ночью оттого, что Лисил во сне метался, стонал и порой бормотал что-то невнятное. Магьер с ним об этом никогда не заговаривала.

Маленькая Роза сидела у огня рядом с Мальцом, который то и дело обнюхивал девочку. Малышка рисовала углем на куске старого пергамента, который купил для нее Лисил.

Всякий раз, когда открывалась дверь, Магьер помимо воли оглядывалась: не пришел ли это Вельстил, настырный и незваный гость, который посетил ее в первый их вечер в Миишке. Однако же время шло, а Вельстил так и не появился, и понемногу она перестала озираться при появлении вновь прибывшего и позволила себе немного расслабиться. Если впереди ее ждет еще много таких вечеров, как этот, — что ж, быть может, она и в самом деле обретет тут мир, о котором так мечтала.

Магьер не видела, как распахнулась дверь, а ощутила только порыв холодного ветра и услышала, как Лисил уже привычно приветствовал нового посетителя. Магьер повернулась — и с первого взгляда почувствовала неладное.

Этот человек не был похож на купца, во всяком случае на тех купцов, которых Магьер видела в городе. Не был он и докером либо грузчиком, хотя, судя по его мускулистому телу, с работой грузчика справился бы играючи. Не матрос и не капитан: кожа у него такая бледная, словно он целую вечность не видел дневного света. Он подошел к стойке и остановился прямо перед Магьер — необычайно рослый, сухощавый, но широкоплечий, с коротко подстриженными черными волосами. Темно-красная, безупречного покроя туника облегала мускулистый торс и сильные руки. Взгляд незнакомца встретился со взглядом Магьер. Глаза его показались ей похожими на глаза Мальца — светло-голубые, почти прозрачные. Манеры у него были самые аристократические, но если он и вправду аристократ, то что ему понадобилось тогда в портовой таверне?

Слуха Магьер коснулся, именно коснулся, низкий рокочущий звук, перекрывший на мгновение гомон, царивший в зале. Магьер этот звук привлек. Она сама не поняла, как сумела его расслышать в этаком гаме. Кроме того, он казался неприятно знакомым, и Магьер невольно огляделась, пытаясь понять, откуда он исходит.

Малец, сидевший у камина, вскочил и, сморщив верхнюю губу, негромко, но выразительно зарычал.

Взгляд Магьер метнулся к человеку, который стоял перед ней, затем снова к Мальцу и к малышке Розе, которая сидела позади пса. Глаза девочки округлились от изумления. За весь вечер Малец даже ухом не повел при виде других посетителей.

— Малец, молчать! — бросила Магьер вполголоса, но так, чтобы пес ее расслышал.

Он перестал рычать, но по-прежнему стоял, весь напрягшись, не обращая внимания на Розу, принявшуюся дергать его за хвост.

Магьер снова повернулась к черноволосому аристократу:

— Что вам налить?

— Красного вина. — Голос у него оказался низкий и гулкий, как эхо.

Магьер уже не на шутку беспокоило то, как мгновенно у нее складывается впечатление о том или ином человеке. С тех пор как она прибыла в Миишку, то и дело тот или иной житель города вызывал у нее мгновенное и необычайно сильное чувство. Быть может, дело в том, что она никогда не проводила столько времени среди людей? Она моментально испытала отчетливую неприязнь к констеблю Эллинвуду, необычную для нее доброжелательность к Калебу и Ветре, ничем не объяснимый страх перед Вельстилом… А теперь вот этот аристократ пробудил в ней новое чувство — настороженность.

Магьер нацедила вина из бочонка, поставила на стойку оловянный кубок. Черноволосый протянул ей на ладони три медные монетки. Если он знает местные цены, то, как видно, не раз бывал тут при прежнем владельце. Сама не зная почему, Магьер предпочла бы, чтобы он бросил монеты на стойку, очень уж не хотелось прикасаться к его ладони… Тем не менее она протянула руку и проворно схватила медяки. Аристократ даже не притронулся к вину. Он все так же изучающее смотрел на Магьер, словно хотел запечатлеть в памяти каждую черточку ее лица.

— Славное заведение, — произнес он наконец. — С тавернами Белы ему, конечно, не сравниться, но для Миишки здесь весьма уютно. Пожалуй, как-нибудь я приведу сюда кое-кого из моих друзей.

— Хорошим людям мы всегда рады, — вежливо ответила Магьер, сопроводив свои слова кратким кивком.

Аристократ без тени улыбки кивнул в ответ, а затем лицо его, и прежде бесстрастное, вовсе заледенело.

— Ты ведь та самая, верно? — проговорил он. — Та, что охотится на Детей Ночи?

Болтовня и громкий смех, царившие в зале, вдруг разом отдалились — так отчаянно и гулко застучало ее сердце. Помимо воли она оглянулась: не слышал ли кто еще этих слов. Магьер никогда прежде не слышала выражения «Дети Ночи», однако сразу поняла, что оно означает.

— Я этим больше не занимаюсь.

— Ты — убийца, — негромко проговорил он. — Мне прежде доводилось видеть настоящих убийц. Они никогда не отрекаются от своего ремесла. Просто потому, что не могут.

— Вон в том углу играют в «фараон», а если тебя не интересуют карты, отыщи себе столик и закажи ужин. Мне надо обслуживать клиентов.

С этими словами Магьер отвернулась к винным бочонкам, всем видом подчеркнув, что у нее нет желания продолжать разговор. И вдруг похолодела от страха при мысли о том, что этот человек оказался у нее за спиной. Малец снова зарычал, но, когда Магьер оглянулась, черноволосый аристократ уже ушел. Пес покинул свое место у очага и теперь, тихонько порыкивая, обнюхивал захлопнутую дверь таверны. Магьер медленно выдохнула.

— Малец, отойди оттуда! — приказала она.

Пес не шелохнулся, упорно глядя на дверь. Подошла, пробравшись между столами, малышка Роза, ухватила его безо всяких церемоний за хвост и поволокла к огню, точно игрушечную тележку на веревочке. Малец без особой охоты, но все же последовал за ней.

Вечер потерял для Магьер всякую привлекательность. Бездумно, онемевшими руками она разливала пиво, покуда не ушел последний посетитель. Она подозревала, что рано или поздно такое произойдет. Всегда существовала возможность наткнуться на человека, который осведомлен о ее прежнем занятии. Магьер просто не ожидала, что это случится так скоро, причем дважды за первую же неделю ее жизни в Миишке. Видно, слухи здесь расходятся быстро. И к тому же в обоих случаях ее не просто расспрашивали, а скорее — или показалось? — бросали ей вызов.

— Что за вечер! — проговорил Лисил, глядя на покрытый сукном карточный стол, где были разложены деньги: медные монеты и одна серебряная. Больше всего монет почему-то лежало на дамах, десятках и тройках.

Магьер отвлеклась от своих невеселых раздумий:

— Сколько мы сегодня заработали?

— Прилично, — ответил полуэльф. — Чуть меньше четверти от начальной суммы, ну да я старался не обобрать клиентов до нитки. Мы получим недурной доход с еды и напитков, так зачем же отпугивать посетителей, чересчур усердно очищая их кошельки?

Эти здравые рассуждения так приятно изумили Магьер, что ее дурное настроение почти развеялось. Но именно «почти».

Что же хотел от нее этот аристократ? Магьер никогда прежде его не видела, и все же он говорил с ней так, словно признал с первого взгляда. Войдя в зал, он даже не огляделся по сторонам, а сразу направился прямо к ней. Впрочем, вполне вероятно, что о ней уже ходят сплетни в городе. Во-первых, Магьер их усердно распускала раньше, во-вторых, не каждый день в Миишку приходит вооруженная женщина в компании полуэльфа и огромного пса. А все-таки что происходит? И та девушка, которую нашли убитой в ночь перед тем, как они прибыли в город… Слишком уж все это напоминало представления, которые разыгрывали Магьер с Лисилом, занимаясь «охотой на вампиров».

— Так что… Эй, Магьер! — окликнул полуэльф, слегка обидевшись на то, что его не слушают. — Что с тобой? Слишком часто снимала пробу с вина?

Просторная пустая зала вдруг показалась ей невероятно тесной. Она подумала об убитой девушке, вскользь упомянутой Эллинвудом, о реплике, вырвавшейся у Карлина. Выходит, в этом мирном городке были и другие убийства?

— Калеб, — позвала она, — кто такой Бренден?

Старик, протиравший кружки, заколебался, словно вопрос Магьер его удивил.

— Кузнец, — ответил он просто. — Его кузница недалеко от рынка, на северной окраине города.

— Мне надо прогуляться, — объявила Магьер. Вытащила из-под стойки саблю, пристегнула ее к поясу, не обращая внимания ни на кого, в том числе и на Лисила. — Справитесь без меня с уборкой?

Полуэльф озадаченно моргнул:

— Составить тебе компанию?

— Нет!

Магьер почти выбежала из таверны и, захлопнув за собой входную дверь, с жадностью вдохнула зябкий, пахнущий морем воздух. Город спал, отдыхая от дневных забот, но очень скоро, задолго до рассвета, первыми проснутся рыбаки, чтобы подготовить к ловле сети и лодки. Не глядя по сторонам, не позволяя себе ни над чем задуматься, Магьер быстрым шагом шла мимо опрятных домишек, палисадников, лавок. Она не замечала ни редких уличных фонарей, ни гуляк, которые брели домой, пошатываясь после обильных возлияний. Девушка хотела лишь одного: поскорее выбросить из головы навязчивые и неуютные мысли.

Поглощенная этим занятием, она не сразу, но все же уловила отчетливые запахи лошадей, угля и сажи. Кузница, судя по всему, недалеко. Магьер остановилась посреди улицы, не зная, куда двинуться дальше.

Эллинвуд сказал, что убитую звали Элиза, что она сестра человека по имени Бренден. Кузнеца Брендена.

Никто из горожан не говорит об этом впрямую, но, судя по всему, в городе время от времени пропадают или гибнут люди. Пекарь по имени Карлин был не просто потрясен известием о смерти знакомой девушки; он едва не проговорился о других смертях. И еще — по крайней мере двое людей в городе знают — или считают, что знают, — кто такая Магьер.

Девушка сама не сознавала, куда идет, пока не дошла до конца улицы и не услышала, как в конюшне всхрапывают кони. За углом находился кузнечный двор, а за ним, у самого забора, длинная, высотой по грудь Магьер поленница. За поленницей виднелся небольшой чистенький домик. Из глиняной трубы поднимался в лунном свете тонкий дымок.

Магьер без лишнего шума перебралась через забор, убедилась, что входная дверь заперта и в доме не видно света. Единственное окно, задернутое занавесками, выходило в сад. Бесшумно ступая, девушка обогнула дом.

К черному ходу вело крылечко, возле него клумбы с вянущими цветами. Дальше, за глухой стеной конюшни, располагались огородные грядки. Между домом и забором тянулась другая поленница. Негоже, чтобы Магьер в первые же дни ее жизни в Миишке вдруг застигли шныряющей в чужом дворе, а потому она, оглядываясь по сторонам, ни на миг не упускала из виду дверь черного хода. Тело девушки, конечно, давно унесли, но ведь наверняка тут остались еще какие-нибудь следы…

Взгляд Магьер привлекло большое темное пятно на поленнице. Вначале она решила, что это всего лишь прореха, между поленьями, но, подойдя ближе, сразу поняла, что ошиблась. Одни поленья были явно темнее прочих, а в двух местах по ним точно стекала на землю темная жидкость. Магьер опустилась на колени возле основания поленницы.

Почва на побережье обычно сырая, но светлая, цветом похожая на песок на морском берегу, — это Магьер заметила еще раньше. На земле у поленницы тоже виднелись темные пятна: одно большое и вокруг пятна поменьше, точно брызги. Земля была истоптана обутыми в тяжелые башмаки ногами — видимо, Эллинвуда и его так называемой стражи. Следов борьбы или погони Магьер не обнаружила.

Она провела кончиками пальцев по темному пятну. Солнце минувшим днем уже изрядно высушило землю, но все же на пальцах Магьер остались крохотные влажные следы. Девушка поднесла руку ко рту, легонько лизнула темное пятнышко на пальце.

Кровь.

Магьер закрыла глаза, но тут же открыла. Под сомкнутыми веками тотчас вспыхнули чересчур живые картины того, что убийца должен был сотворить со своей жертвой, чтобы пролить столько крови. И тем не менее все это было проделано тут, на одном месте, словно девушка не в силах была ни сопротивляться, ни бежать, спасая свою жизнь.

— А я думал, что тебя это больше не касается, дампир.

Голос прозвучал сзади. Магьер одним рывком вскочила, развернулась, хватаясь за саблю. Вначале она не увидела никого, но потом разглядела во дворе под деревом зыбкую тень.

Вельстил и сейчас был закутан в длинный шерстяной плащ. Он шагнул из густой тени деревьев в угол двора, и лунный свет блеснул на его седых висках. Магьер вдруг осознала, что смотрит на его руки. Она еще в первый раз заметила, что на левой руке Вельстила недостает фаланги мизинца, и задумалась теперь, как же он получил эту рану.

— Ты следишь за мной? — гневно спросила она вслух.

— Да, — ответил он.

Магьер на миг опешила. Большинство людей на такой вопрос ответило бы отрицательно.

— Почему? — наконец выговорила она.

— Потому что этот город терзают Дети Ночи, — сказал Вельстил, — те, что питаются кровью и жизнью живых. Эта девушка — отнюдь не первая их жертва, и тебе это хорошо известно. И никто во всей Миишке не может их остановить, кроме тебя.

— А тебе-то откуда знать, что мне известно, а что нет?

Магьер огрызнулась скорее из упрямства, в глубине души она и не ждала ответа. Его и не последовало. От гнева и страха у Магьер перехватило дыхание.

— Что значит — Дети Ночи? — нарочито резко спросила она.

— Высшие среди мертвецов… Я имею в виду — живых мертвецов, — хладнокровно ответил Вельстил. — Дети Ночи сохраняют целиком свое, так сказать, уникальное и неповторимое «я», личность, которой они обладали при жизни. К Детям Ночи принадлежат не только вампиры, среди них и кладбищенские упыри — наиболее могущественные призраки, а порой и духи. Все они осознают себя, контролируют свои мысли, намерения и желания, все они в своем вечном существовании способны обучаться новому, в отличие от низшего разряда живых мертвецов, как то: привидения, зомби и тому подобное.

— Ты же не безмозглый крестьянин, — тихо сказала Магьер. — Как ты можешь верить в такую чушь? Вампиров не существует. — Она обернулась, глянула на залитые кровью поленья, темное пятно на земле. — Хватит с нас и тех чудищ, которые существуют среди нам подобных.

— Да, — негромко отозвался Вельстил. — именно так. Среди нам подобных.

Магьер услышала, как он сделал шаг вперед, во двор, к ней, но даже не оглянулась.

— Живые мертвецы, которые пьют чужую жизнь, чтобы продлить свое существование, — проговорил Вельстил. — И они свили гнездо в этом городе, завладели им. Да, подобные существа встречаются, скажем так, реже, чем полагают невежественные крестьяне, однако же они существуют. И ты это знаешь. Ты же охотница.

— Теперь уже нет.

— В этом городе ты не сможешь отречься от своего ремесла.

— Да неужто? — Магьер вернулась к нему, глаза ее сузились от гнева. — Еще как смогу, старик, сам увидишь!

На самом деле Вельстил вовсе не был стар, но вел себя, как суеверный деревенский старикашка. Магьер вспомнила о первой их встрече и поняла, что хочет задать ему еще один вопрос — о том, что услышала нынче ночью.

— Почему ты назвал меня «дампир»?

— Да так. — Вельстил повернулся, собираясь уйти. — Это древнее, малоизвестное слово. На моей родине так называли того, кто обладает особым даром и рожден для того, чтобы охотиться за живыми мертвецами.

Он ушел, направляясь к морю, и Магьер не стала его удерживать — лишь смотрела вслед, покуда смутная тень окончательно не растворилась в ночи.

Если Вельстил и стремился вывести ее из равновесия, своей цели он не добился, скорее наоборот: его безумные речи даже успокоили Магьер. При первой их встрече она испугалась, что этот человек захочет шантажировать ее, теперь же все было ясно: еще один суеверный дурень, пускай богато одетый. Да, в городе рыщет убийца, причем явный безумец, но искать его, в конце концов, обязанность Эллинвуда и его подчиненных, им за это и платят. Она же сейчас просто хозяйка таверны, а вовсе не охотница, даже если кое-кто из горожан и осведомлен о ее прошлом. Пройдет год, может быть, два, и слухи о прежней Магьер рассеются, а останется только Магьер нынешняя — владелица таверны «Морской лев».

Она стряхнула с пальцев влажный песок, вытерла испачканную руку о штаны, чувствуя, как постепенно возвращается к ней душевное равновесие. И пошла прочь со двора, от поленницы, от кровавых пятен на земле, пошла, не оглядываясь.

Едва выйдя на улицу, Магьер увидела, что навстречу ей идет Калеб.

— Что ты делаешь здесь? — смятенно спросила она.

— Ночью на улицах полно всякого сброда, вот я и решил тебя поискать.

— Я и сама вполне могу о себе позаботиться.

Тем не менее беспокойство Калеба показалось Магьер даже трогательным, тем более что у него был такой усталый вид. Дни перед открытием таверны доставили Калебу немало хлопот, не говоря уж о том, что сегодня он весь вечер обслуживал посетителей. Она хотела уже вернуться в таверну и махнула рукой Калебу, чтобы он шел следом, но увидела, что старик оглядывается на кузницу.

— А зачем сюда приходил мастер Вельстил? — спросил он.

Магьер насторожилась и повернула голову к Калебу:

— Ты его знаешь?

Старик пожал плечами:

— В Миишке он недавно, но при прежнем хозяине часто приходил в нашу таверну. Они с Данкшеном любили посидеть вдвоем, поговорить, так что мастер Вельстил был у нас желанным гостем.

Быть может, именно эта деталь все и объясняла. Если Вельстил был другом прежнего владельца таверны, он, наверное, не мог не ломать голову над загадкой его исчезновения. Следовательно, до него могли дойти слухи о прошлом занятии Магьер — вот ведь знал же, кто она такая, тот бледный аристократ.

И вполне вероятно, что Вельстил пытается выяснить, что ей известно о происходящем в Миишке.

От каждого из этих случаев можно было с легкостью отмахнуться — мол, выдумки, бред безумца, но вместе они оставляли крайне неприятное впечатление.

— Нам бы надо поспать, хозяйка, — настойчиво сказал Калеб. Он легонько тронул Магьер за плечо — и лишь тогда она сумела повернуться спиной к дому кузнеца и к залитой кровью поленнице. Молча, бок о бок с Калебом она зашагала назад к таверне.

Когда Магьер и Калеб пошли прочь, вслед за ними выскользнуло из тени бледное пятно света. Набрав яркости, раскалившись, точно уголек, оно зависло на том месте, где они только что стояли, а затем двинулось следом, но скоро повернуло в проулок и исчезло.

Констебль Эллинвуд вернулся в свои апартаменты вскоре после полуночи, радуясь тому, что наконец-то добрался до дому.

Хотя он обыкновенно вместе со своими людьми допоздна засиживался в какой-нибудь таверне, исполнять эти «обязанности» ему становилось все труднее. Он полагал нормальным и даже правильным, чтобы городской констебль со своими подчиненными регулярно посещал питейные заведения Миишки. Эллинвуд исправно принимал участие в этих походах, терпеливо слушал, как его стражники ведут скучные разговоры о своих семьях, о поимке очередного карманника, о драке между уличными лоточниками. Слушал, кивал, улыбался и старался проявить интерес к разговору.

На самом же деле пиво было бессильно погрузить его в желанное состояние дремотной неги, и в последнее время Эллинвуд все чаще ловил себя на том, что после работы его так и тянет поскорее сбежать домой, в роскошные апартаменты в «Бархатной розе», лучшем трактире Миишки. Добравшись наконец до дому, он усаживался поудобнее и примешивал суманский желтый опий к Стравинской водке, настоянной на травах, — этого добра у него было припрятано в достатке. Смесь эта служила превосходным лекарством от его невеселых мыслей; приняв ее, Эллинвуд мог часами парить над обыденностью, позабыв о несовершенстве мира.

Хотя впервые этот восхитительный эликсир Эллинвуд испробовал много лет назад стараниями одного проезжего купца, прежде он не мог часто себя баловать, поскольку оба компонента этой смеси были баснословно дороги. Особенно опий, который производили за морем, на далеком континенте, в королевстве Иль-Мой-Мейях, которое входило в Суманскую империю. И даже там мак выращивали в величайшей тайне, а сам опий приходилось вывозить из страны контрабандой. Так что цена этого снадобья была, как правило, чересчур высока для городского констебля, за исключением тех случаев, когда он мог содрать втридорога за освобождение из-под стражи какого-нибудь преступника. Эллинвуд полагал совершенно несправедливым, что человек его положения, получающий едва ли не самое высокое жалованье в Миишке, не может позволить себе отдохнуть как следует после тяжкого трудового дня. Его, конечно, никто не заставлял снимать комнаты в «Бархатной розе», где цены были запредельно высоки, но эти роскошные апартаменты тоже доставляли ему немалое наслаждение, да и не может же городской констебль жить в дешевой конуре!

Затем почти год назад случилось чудо, и теперь Эллинвуд мог позволить себе регулярно покупать любое количество суманского опия и водки, настоянной на травах. И с тех пор слово «дома» стало для него синонимом блаженства, причем именно ночного.

Эллинвуд бросил плащ на кровать, застланную шелковым покрывалом, подошел к комоду вишневого дерева и отпер нижний ящик. Из ящика он достал большую бутыль, полную янтарной влаги, изящный серебряный сосуд и улыбнулся в предвкушении блаженства.

И тут в дверь постучали.

Улыбка Эллинвуда увяла, и он решил, что открывать не станет. В таких поздних визитах нет ничего хорошего. Если дело срочное, пускай обращаются к его заместителю Дарьену. Заслужил же он отдых, черт возьми!

Стук повторился, и холодный голос приказал:

— Открой дверь.

Эллинвуда передернуло. Он узнал этот голос. Убрав бутыль и серебряный сосуд назад в ящик комода, он поспешно открыл дверь. На пороге стоял Рашед, владелец самого крупного в Миишке пакгауза. Констебль замялся, на миг потеряв дар речи.

— Э… добро пожаловать, — наконец промямлил он. — Разве у нас назначена встреча?

— Нет.

Разговоры с Рашедом всякий раз выводили Эллинвуда из равновесия, однако их сотрудничество было настолько взаимовыгодным, что рисковать этими отношениями он не мог.

— Тогда чем же могу служить? — вежливо спросил он. Рашед вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Он был так высок, что едва не задевал головой низкий потолок. Прежде Рашед никогда не приходил в апартаменты констебля, и обычное для этих встреч волнение Эллинвуда переросло в нешуточное беспокойство. Рашед быстро огляделся.

— В городе охотница, — сказал он, — и, если она побеспокоит меня или моих друзей, я убью ее и всех, кто станет ей помогать, включая и твоих стражников. Уяснил?

Эллинвуд остолбенело уставился на него.

— Э… — пролепетал он, — кто же эта охотница? Новая владелица Данкшеновой таверны? А, так ты, должно быть, наслушался сплетен. По мне, так она ничего особенного собой не представляет.

— Она — охотница, и, если она станет охотиться здесь, в Миишке прольется кровь — ее кровь. А ты как всегда отвернешься и сделаешь вид, что ничего не произошло.

Констебль изо всех сил старался овладеть собой. Хотя между ним и Рашедом был заключен договор, что, если кто-то из горожан исчезнет или будет найден мертвым, расследование должно проводиться поверхностно и небрежно, впервые Рашед так откровенно заговорил о кровопролитии. И к тому же он никогда прежде не предупреждал Эллинвуда о том, что должно произойти.

— Почему ты говоришь мне об этом именно сейчас? — спросил констебль.

— Потому что этот случай — особый. Я не знаю, когда состоится поединок, но предпочитаю, чтобы твои стражники не путались у меня под ногами.

— Со стражниками я все улажу, но ты-то постараешься не поднимать шума? Эта женщина в городе недавно и мало с кем знакома. — Эллинвуд замялся, подыскивая доводы, которые могут пригодиться ему в дальнейшем. — Скажем, дела у нее пошли не так хорошо, как ей хотелось, или жизнь владелицы таверны показалась ей слишком скучной… в общем, никто не удивится, если она и ее напарник вдруг покинут Миишку, ни с кем не попрощавшись.

Рашед понимающе кивнул:

— Само собой. Никаких трупов.

— Вот и ладно. Тогда делай, что сочтешь нужным. — Эллинвуд, помимо воли, покосился на нижний ящик комода. — А теперь, уж прости, день был долгий и я хочу отдохнуть.

Взгляд прозрачно-голубых глаз Рашеда тоже остановился на нижнем ящике. Мимолетная тень отвращения скользнула по его лицу, и он швырнул на покрытую шелком кровать мешочек с деньгами.

— За труды, — бросил он и вышел из комнаты.

Эллинвуд обмяк, часто и прерывисто дыша. Стоило бы, пожалуй, условиться, чтобы новые встречи с Рашедом проходили, как и прежде, в его пакгаузе. Эллинвуд не имел ни малейшего желания принимать у себя дома вампира. Впрочем, эти существа, владевшие самым крупным в Миишке пакгаузом, исправно оплачивали его маленькие тайные радости, да и в других отношениях бывали порой полезны.

Впервые Эллинвуд столкнулся с сородичем Рашеда около года назад. Весь вечер он пил пиво в компании своих стражников. Возвращаясь домой, он свернул в проулок — и увидел уличного оборвыша, который припал губами к горлу матроса. Когда Эллинвуд осознал, что оборвыш пьет кровь матроса, он громко закричал. Юный убийца поднял голову, зашипел и, отшвырнув матроса, бросился на Эллинвуда. На счастье, трое стражников, которые только что вышли из таверны, услышали крик своего командира и прибежали узнать, в чем дело. Оборвыш обратился в бегство.

Поскольку смертельная опасность угрожала ему самому, Эллинвуд велел стражникам с удвоенной энергией обыскать весь город. И прежде случалось, что горожане обращались к Эллинвуду за помощью, уверяя, что близких им людей убили вампиры. Констебль не придавал этим рассказам особого значения — до тех пор, пока сам не увидел в ночном проулке юного кровососа. Среди моряков и купцов, которые бывали в дальних плаваниях, частенько ходили россказни о всяческих жутких тварях. В конце концов, даже в самой невероятной побасенке непременно сыщется зерно правды. Эллинвуд был полон решимости выследить и уничтожить оборвыша-кровопийцу, который скорее всего и человеком-то не был.

На следующий день в кордегардию принесли письмо с приглашением. Поддавшись любопытству, Эллинвуд отправился в пакгауз. Рашед встретил его приветливо, провел в шикарную комнату, обставленную низкими удобными кушетками. На кушетках лежали искусно вышитые подушки, повсюду горели свечи в виде темно-красных роз. Впрочем, Эллинвуд недолго любовался изысканной обстановкой.

Даже в мягком полумраке комнаты констебль разглядел, что его гостеприимный хозяин выглядит, мягко говоря, необычно. Для человека, который работает в пакгаузе, Рашед был чересчур бледен — словно он много лет не видел солнечного света. И глаза у него были какие-то бесцветные, почти прозрачные. Лицо его не выражало ничего: ни желаний, ни чувств, ни страстей.

Затем в комнату вошла хорошенькая молодая женщина с тонкой талией и каштановыми кудрями. Она назвалась Тишей и улыбнулась Эллинвуду, показав изящные острые зубки. При виде этой женщины на лице Рашеда, прежде бесстрастном, отразились и страсть, и нежность, и беспокойство. Эллинвуд решил, что самое разумное — помалкивать и ждать, куда заведет разговор.

Рашед предложил констеблю пятую часть доходов от пакгауза — целое состояние, чтобы тот ничего не предпринимал, если вдруг кто-то из горожан исчезнет или будет найден убитым. Вначале он утверждал, что подобного скорее всего никогда не произойдет, но тут же поправился: не «никогда», а «крайне редко». Рашед даже и не пытался скрыть, кто такие он и Тиша. И хотя констебль осознал, что беседует с двумя самыми настоящими вампирами, он даже не дрогнул. Эллинвуд никогда не принадлежал к дуракам, способным упустить счастливый случай, напротив, он считал себя очень даже умным и хитрым. Если он не согласится, то живым из этой комнаты не выйдет. Зато до тех пор, пока он остается городским констеблем, он сумеет сохранить тайну Рашеда и лишь притворяться, что расследует случаи исчезновений или загадочных смертей. И при этом он не только сохранит свое нынешнее жалованье — на насущные нужды, но и получит столько денег, что никогда уже не будет себя ограничивать в суманском опии и стравинской водке. Какой превосходный договор!

Сейчас Эллинвуд напомнил себе, что нужно будет кое-что обсудить с Рашедом. В будущем их встречи должны происходить только в пакгаузе. Имеет же он, в конце концов, право на уединение! Да, на этом надо будет настоять при первом же удобном случае.

На душе у Эллинвуда полегчало, и он снова открыл заветный ящик. Смешав в хрустальном бокале опий с водкой, констебль наконец пригубил драгоценное зелье. Скоро он уже сидел, блаженствуя, в кресле, обитом камчатной тканью, и неторопливо погружался в омут опийного наслаждения.