Я бежал так быстро, как только мог. Спустя минут десять я стал чувствовать ее запах. И ринулся по следу, стремительно пробуксовывая в выпавшем за эти два дня снегу.
Она была рядом. Я это ощущал. Пытался проникнуть в ее голову, но там стоял блок. Звал, но она молчала. И я понял, что она в трансе. Том самом, что впадала она когда были ее видения.
Плохо. Это очень плохо. Потому что я знал, что бегу к обрыву.
«Давай, приятель… Наша девочка в опасности», — взмолился к своему зверю, который все больше наращивал темп.
Мы подбежали к тому самому месту, где совсем недавно после воскресного костра, я нашел ее и поставил метку принадлежности.
Но в этот раз, появление здесь было иным. И когда я увидел ее, встал как вкопанный и не мог пошевелиться.
За секунду поднялся на ноги человеком и стал подходить ближе к Даре, объятой пламенем и балансирующей на краю. На чертовом краю пропасти, где внизу острые скалы.
Ебучая магия подвела, потому что сегодня она сияла не синим, а красным.
Я боялся произнести слово и боялся дотронуться. Понятия не имел, что делать и что с ней вообще происходило. И судя по тому, что она голая, она пришла сюда не в этом обличии.
Теперь ее состояние вызывало страх. Буду сидеть по ночам у ее ног и стеречь, чтобы не убежала.
Снова пытаюсь пробиться в ее мысли, но тщетно. И тогда я решаюсь.
— Дара, — зову мягко, тихо. Почти неслышно.
Она медленно оборачивается и смотрит красными глазами.
Смотрит, но будто и не она вовсе. Сквозь меня. Это была не моя Дара, а кто-то чужой.
— Милая, ты здесь? Посмотри на меня.
Опускаю руки вниз и заставляю круги татуировок истинности на предплечьях светиться. Устанавливаю с ее душой связь, которую она не сможет проигнорировать и оказываюсь прав.
Красное пламя начинает медленно сползать, обнажая синее, и утекать в землю, впитываясь в нее.
Как только, последняя капля сияния уходит, ко мне возвращается моя истинная и смотрит потерянно в глаза.
— Алан? — голос звучит беспокойно.
Она осматривается и заметив, что стоит одними носочками на земле, а пятки висят в воздухе, делает один вдох со страхом, как я хватаю ее за талию и утягиваю за собой, падая на снег.
Дара трясется и лежит на мне верхом, прижимаясь плотно и почти царапает кожу.
— Тише, милая… ш-ш-ш… все хорошо, я рядом с тобой. Я рядом… — отнимаю ее лицо от плеча и, заглянув в заплаканные глаза, прижимаюсь лбом к ее.
— Мне так страшно, Алан… так страшно, родной…
— Все в порядке, не бойся… я здесь с тобой, — прикасаюсь к ее губам и захватываю в плен, сразу проникая языком в ее рот, который она раскрывает, впуская внутрь.
Ласкаю ее кончиком языка, дразню, и она медленно включается в игру, хотя не до конца.
— Пойдем домой, я наберу ванну, и мы немного полежим в ней… А потом ты мне все расскажешь.
— Хорошо.
Она встает с меня, грациозно и оглянувшись смотрит на розовую луну, которая медленно убывает с каждым днем.
Она закрыта и меня пугает этот момент, я бы сказал, расстраивает. Но задавать вопросы сейчас я не стану.
— Пойдем так, или побежим? — спрашиваю, обнимая со спины.
— Пробежимся немного, полагаю мы далеко от дома?
— Чертовски далеко. Ты права.
— Тогда, — она задумчиво прикладывает палец к губам и кричит, убегая вперед, — кто последний с того оргазм.
— Ты играешь с огнем, детка, — она смеется и в прыжке опускается на белые лапы, устремляясь вперед. — Как будто в данном случае будет хоть кто-то проигравший.
Я быстро делаю оборот и бегу за ней.
Дома поговорить нам не удалось. Мы много трахались и спали совершенно без сил.
Если и есть день сурка, то он должен быть именно таким. Я просыпался, уже находясь в ней, и засыпал точно так же.
Она мой чертов рай и ад. Как такое возможно? Я не знаю, но это та самая истина.
Когда четвертый день стал клониться к закату, я вошел на кухню, где моя жена готовила сытый ужин для своего голодного мужа.
С таким же успехом она могла лечь на стол, и я бы с удовольствием полакомился.
— Хэй, у нас сегодня стейк с кровью, — она, мило пританцовывая в одном белье и фартуке стояла у плиты и смотрела скворчащее мясо в сковороде-гриль. — Я слышу твои мысли, Франко и поэтому говорю, нет. Нам нужны силы, которые ты тратишь сам и отнимаешь у меня.
— Я не спорю, — подошел сзади и, оттянув трусики, заглянул под них сначала сзади, а спереди не дали.
— Ну, дай просто потрогать твою киску, она так пахнет что…
И тут произошло что-то… Не знаю… Я глубоко втянул воздух, показать ей, как мне нравится ее запах, но ощутил что-то большее.
Я взял Дару за талию и посадил на обеденный стол, содрав фартук.
— Алан? В чем дело?
Но я не мог ответить пока не убедился в том, что почувствовал дальше.
Я положил ее на стол, и она не сопротивлялась. Погладил двумя ладонями ее плоский, но не как доска для серфинга, красивый и мягкий живот. А после приложил ухо ниже пупка и замер.
Я прислушивался к внешним факторам и к внутренним ощущениям. Втянул воздух и ее аромат чистейший до этого дня стал другим. Он нес в себе кое-что еще. Свежесть. Чистый бриз с нотками чего-то цветочного и хвои.
Два аромата. Слишком разных.
Две энергии, перетекающих от моей красивой пары к этим двум отдельно.
Я слышал. Я ощущал, как они растут. В эту секунду. В это мгновение внутри нее.
Цветок… скорее всего, пион… Девочка. Чистый и тонкий шлейф. Хвоя — мощная и ураганная… Мальчик.
Дара молчала. Как и я. Только она пока что не знала, а я уже наверняка.
Погладил ладонями ее талию и, остановив ладони на бедрах, поцеловал ее живот. Не меньше сотни раз и не удержался, спустившись чуть ниже, чтобы провести по лобку, скрытому тонким кружевом, и ниже, носом. Снова и снова дыша ее новым ароматом.
Ароматом беременной нашими щенками волчицы.