Дарвинизм и религия

ИЗ ИСТОРИИ ЗАРОЖДЕНИЯ ИДЕИ РАЗВИТИЯ ЖИВОЙ ПРИРОДЫ

Среди многих проблем, характеризующих систему взглядов человека на мир, то есть его мировоззрение, видное место принадлежит вопросу о том, каким образом появились на Земле ныне населяющие ее животные и растения. Вполне естественно, что ответ на этот вопрос находится всегда в тесной зависимости от характера решения других мировоззренческих вопросов и, прежде всего, вопроса о том, что представляет собой мир в целом.

Согласно религиозным представлениям, весь мир — Земля, Солнце, звезды, а также все живые существа на Земле, включая и людей, были созданы неким сверхъестественным существом — богом. В «священной» книге иудеев и христиан — библии говорится, что бог сотворил мир в течение шести дней. Сначала он создал небо и землю, а затем животных, растения и, наконец, человека. Комментируя библейские сказания, «отцы» христианской церкви говорят, что человека бог сотворил для прославления своего собственного величия, а все остальное в мире — для удовлетворения нужд человека. Примерно в том же духе излагают этот вопрос и другие религиозные вероучения.

В качестве «доказательства» божественного происхождения живых существ обычно приводится ссылка на их целесообразность, их совершенство, высокую приспособленность к условиям окружающей среды. Смотрите, говорят служители культа, как изумительно совершенен глаз животного, как чудесно устроен цветок растения, как прекрасно приспособлено к полету в воздухе крыло птицы! Разве можно допустить, чтобы все это явилось результатом действия каких-то слепых, стихийных сил природы?! И тут же отвечают на этот вопрос: нет, нельзя; целесообразность строения и всей деятельности организмов свидетельствует о том, что они являются созданием некоей разумной и всемогущей силы.

Ссылка на целесообразность организмов используется служителями культа не только в качестве аргумента в пользу признания божественного происхождения животных и растений, но и как «доказательство» самого бытия божия. Ведется оно примерно таким образом: поскольку целесообразность свидетельствует о божественном происхождении организмов, отсюда следует, что бог существует, что он является воплощением разума и могущества. Такой способ «доказательства» существования бога получил наименование телеологического[1] доказательства и считался в теологии[2] наиболее убедительным.

В свою очередь вера в бога способствовала длительному сохранению представлений о божественном происхождении живых существ не только среди простого народа, но и среди ученых. Так, известный шведский натуралист Карл Линней (1707–1778) писал, что существует столько биологических видов, сколько создал в начале мира «всемогущий»; эти формы, согласно законам размножения, произвели множество других, но всегда подобных себе[3]. А проживавший в США швейцарский биолог Луи Агассис (1807–1873) утверждал, что органические формы являются «воплощениями последовательных мыслей божества».

Служители культа всячески поддерживали подобные взгляды среди ученых. В то же время материалистические воззрения на природу жестоко преследовались церковью. В эпоху феодализма многие ученые за попытки научно, материалистически объяснить мир были сожжены на кострах и замучены в застенках инквизиции. Однако поборникам мракобесия не удалось остановить поступательного развития науки.

Еще в древние века философы-материалисты[4] высказывали убеждение, что мир материален по своей природе, что он никогда не был сотворен и будет существовать вечно, претерпевая лишь те или иные изменения в силу присущих ему объективных законов. Они высказывали правильную мысль, что животные и растения некогда появились из веществ неживой природы, причем возникновение их совершалось также естественным путем, без какого бы то ни было божественного вмешательства.

Исходя из убеждения в естественном происхождении органического мира, древние мыслители пытались объяснить и причину целесообразности составляющих его организмов. При этом некоторые из них, например греческие философы Эмпедокл (490–430 годы до н. э.) и Демокрит (460–370 годы до н. э.), а также римский философ Лукреций Кар (99–55 годы до н. э.), высказывали гениальную догадку, предвосхищавшую в наивной форме идею естественного отбора. Так, в своей знаменитой поэме «О природе вещей» Лукреций говорит о том, что земля породила сначала растения, а затем и животных. Наряду с гармонично устроенными, приспособленными к среде органическими формами рождалось много различных уродов и чудовищ, которые оказывались неспособными воспроизводить потомство и потому вымирали. Далее автор продолжает:

Таковы были первые попытки материалистического объяснения появления различных органических форм на Земле и их целесообразности. Эти попытки были продолжены и развиты передовыми философами и учеными начиная с эпохи зарождения капитализма в ряде стран Западной Европы (вторая половина XV века – XVI век).

В это время в связи с ростом промышленности и науки голос ученых и философов-материалистов становится все более громким и смелым. Вопреки религиозным домыслам, наука начинает убедительно доказывать материальность мира и раскрывать закономерности его существования. Становится все более ясным, что для познания природы нужно искать не мифические «конечные» цели, а действительно реальные причины, вызывающие те или иные явления.

Подвергая критике телеологию, голландский философ Б. Спиноза (1632–1677) указывал, что она является результатом незаконного перенесения людьми на природу тех свойств и действий, которые присущи только человеку. Он подчеркивал, что необходимо искать истинные причины органической целесообразности и стараться смотреть на вещи в природе глазами ученого, а не просто удивляться им подобно глупцу.

Однако недостаточная изученность органического мира еще долгое время не позволяла раскрыть действительных причин присущей ему целесообразности. Поэтому если в области наук о неживой природе ученые уже давно при объяснении любых явлений пытались найти вызвавшие их материальные причины, то в области биологии все еще продолжали говорить о цели как движущей силе развития. «…Для людей было бы нелепо, — писал немецкий философ-идеалист И. Кант (1724–1804), — даже только думать об этом и надеяться, что когда-нибудь восстанет новый Ньютон, который сумеет сделать понятным возникновение хотя бы травинки только по естественным законам, которые не подчинены никакой цели»[6].

Если уже в древности и в средневековье в связи с развитием медицины и сельскохозяйственного производства была проделана известная работа по изучению животных и растений, то особенно значительных успехов добились ученые в XVI–XVIII веках. Развитие биологических наук все более и более показывало наличие определенного сходства в строении и в жизненных отправлениях многочисленных видов животных и растений. Об этом говорили данные сравнительной анатомии и физиологии[7]. Много нового принесло возникновение эмбриологии[8]. Эмбриологические исследования показали, что зародыши различных видов животных обладают особенно большим сходством в своем строении. Все это с необходимостью выдвигало перед биологами идею общности происхождения различных органических форм.

Правда, на первых порах эта идея истолковывалась религиозно мыслящими учеными как новое доказательство божественного происхождения всех живых существ, ибо сходство в их строении и отправлениях означает якобы не что иное, как выражение единого плана творения. Так, английский биолог Ричард Оуэн (1804–1892) писал: «Единство плана приводит нас к единству разума, задумавшего его». Однако с дальнейшим развитием естественных наук становилось все более очевидным, что дело здесь заключается в совершенно ином.

Уже в середине XVIII века стало ясно, что Земля отнюдь не оставалась неизменной с момента ее возникновения. Мысль об изменении Земли и всех явлений природы со всей ясностью и точностью была высказана великим русским ученым М. В. Ломоносовым (1711–1765). «…Твердо помнить должно, — писал Ломоносов, — что видимые телесные на земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены… Итак, напрасно многие думают, что все, как видим, с начала творцом создано; будто не токмо горы, долы и воды, но и разные роды минералов произошли вместе со всем светом; и поэтому-де не надобно исследовать причин, для чего они внутренними свойствами и положением мест разнятся. Таковые рассуждения весьма вредны приращению всех наук, следовательно, и натуральному знанию шара земного, а особливо искусству рудного дела, хотя оным умникам и легко быть философами, выучась наизусть три слова: „Бог так cотворил“, и сие дая в ответ вместо всех причин»[9].

В начале XIX века мысль о постепенном изменении поверхности Земли на основе таких действующих факторов — солнечного света, воды, воздуха и т. д., была всесторонне развита в трудах английского геолога[10] Ч. Лайеля (1797–1875). Геологические исследования с неоспоримостью свидетельствовали о том, что изменения Земли происходили на протяжении многих и многих миллионов лет, что полностью отвергало поповскую сказку о сотворении Земли около 7,5 тысячи лет назад.

Вместе с установлением геологических изменений было найдено, что животные и растения в прошлом сильно отличались от тех видов, которые обитают на Земле ныне. Об этом со всей определенностью говорят ископаемые останки организмов, сохранившиеся в различных геологических слоях Земли. И чем к более древним временам относятся эти останки, тем сильнее их отличие от современных видов. Тем не менее сколько бы ни было велико это отличие, ископаемые формы имели и немало признаков, общих с современными животными и растениями. Все это вплотную подводило к мысли о постепенном изменении биологических видов вместе с геологическими изменениями поверхности Земли.

Однако под влиянием религиозно-идеалистических воззрений и эти факты первоначально получили совершенно неправильное, извращенное толкование. Один из основателей науки об ископаемых организмах — палеонтологии — Ж. Кювье (1769–1832) заявил, будто современные виды не связаны с теми, которые существовали на Земле в прошлом. По его мнению, прежние виды вымирали в результате происходивших на Земле катаклизмов (катастроф): колоссальных землетрясений, опускания и поднятия земли, приводивших к тому, что на месте прежних материков появлялись моря и океаны, а дно бывших океанов становилось сушей.

Сам Кювье не ответил с достаточной ясностью на вопрос о том, каким образом после подобных катастроф на Земле вновь возникают организмы. Он допускал, что они могли появляться в пострадавших районах за счет переселения организмов из тех областей, которые в это время не претерпевали катастроф. Но ученики Кювье пошли «дальше» своего учителя, откровенно заявляя, что после каждой очередной катастрофы бог заново создавал на Земле новые виды. Так, один из них — французский палеонтолог д’Орбиньи утверждал, будто бы таких повторных творений новых видов было 27. Приходилось только удивляться, почему «всемогущий бог» создал Землю и населяющие ее существа такими несовершенными, что ему пришлось 26 раз переделывать свою первоначальную работу!

Рассуждения о катастрофах и повторных творениях настолько явно противоречили данным науки, что могли лишь задержать, но не предотвратить единственно правильный вывод об исторической преемственности в развитии органических видов. К такому выводу все больше и больше склонялись наиболее смелые и последовательные естествоиспытатели уже в XVIII веке. Этот вывод по существу уже был сделан М. В. Ломоносовым, поскольку он совершенно недвусмысленно говорил о том, что все видимые на Земле телесные вещи (следовательно, и такие тела, как организмы животных и растений!) претерпевали значительные изменения.

Вслед за Ломоносовым идея трансформизма, т. е. изменения видов, была высказана другим русским академиком — К. Ф. Вольфом (1733–1794). Вольф много сделал для изучения зародышевого развития животных и растений. Вместе о тем он высказывал убеждение в том, что изменение, развитие происходят не только в индивидуальной жизни организмов, но и в их истории. Поэтому Энгельс писал, что «К. Ф. Вольф произвел в 1759 г. первое нападение на теорию постоянства видов, провозгласив учение об эволюции»[11].

Вывод об изменяемости биологических видов высказывался также французскими философами-материалистами Д. Дидро (1713–1784), П. Гольбахом (1723–1789), Ж. Ламетри (1709–1751). Все они указывали на зависимость изменения организмов от изменения окружающей среды. Дидро писал, например, что постоянное отсутствие упражнения вследствие тех или иных изменений среды уничтожает органы; непрерывное упражнение усиливает их и увеличивает их размеры.

В конце XVIII века идея изменяемости органических форм была высказана дедом Чарлза Дарвина — английским естествоиспытателем и врачом Эразмом Дарвином (1731–1802). В своих сочинениях «Храм природы» и «Зоономия» он говорил об изменении видов под влиянием различных внешних условий, приводящих к изменению потребностей животных, и упражнения или неупражнения отдельных органов.

В целостном и систематизированном виде учение об эволюции организмов было создано впервые выдающимся французским биологом Ж. Б. Ламарком (1744–1829). Мировоззрение Ламарка складывалось под влиянием французских философов-материалистов. Свое учение о развитии органического мира он изложил в наиболее полном виде в книге «Философия зоологии», опубликованной в 1809 году. В этой книге Ламарк доказывал, что все современные животные и растения произошли от простейших живых существ, образовавшихся естественным путем из веществ неживой природы. Прогрессивное развитие органического мира совершается в силу действия общего закона поступательного развития материи. При этом каждая органическая форма претерпевает те или иные изменения под влиянием изменения окружающей среды. Изменения среды сначала изменяют функциональные отправления животных, вызывая соответствующее упражнение (или неупражнение) органов, что ведет затем и к структурным изменениям. Приобретенные таким путем новые признаки организмов наследуются, т. е. передаются последующим поколениям. Так, путем возникновения и накопления все новых и новых приспособительных изменений организмов, вызванных изменением окружающей среды, происходило образование все новых и новых органических форм.

Во времена Ламарка биология еще не располагала достаточным фактическим материалом, который бы позволял всесторонне аргументировать учение о развитии органического мира. При создании своего учения Ламарку приходилось нередко прибегать к тем или иным догадкам и предположениям. В ряде случаев эти догадки выглядели мало убедительными и просто наивными. Таким, например, было рассуждение ученого о том, что рога на лобной части головы у жвачных животных образуются в результате частых приступов гнева, которые «направляют сильные жидкости к указанной части головы, и здесь происходит у одних отложение рогового вещества, а у других — костного, смешанного с роговым».

Противники Ламарка, как указывал на это известный русский ученый К. А. Тимирязев (1843–1920), предприняли все от них зависящее, чтобы опорочить выдвинутую им эволюционную теорию прежде всего потому, что она шла вразрез с их религиозным мировоззрением. Некоторые из них, считая неудобным открыто говорить об этом, ухватились за отдельные неудачные выражения Ламарка, в которых они усматривали благовидный предлог утверждать, будто бы эволюционное учение отвергается ими не как людьми, верующими в бога, а как истинными учеными. Такому трусливому приему антиэволюционистов Тимирязев противопоставляет смелую попытку Ламарка дать естественное, без признания божественного акта творения, объяснение происхождения животных и растений: «широкий, свободный от религиозных предрассудков ум Ламарка не остановился перед разрешением указанной нами задачи во всей ее совокупности»[12].

Стремление реакционеров дискредитировать учение Ламарка в значительной мере увенчалось успехом. Оно не получило сколько-нибудь широкого распространения не только в народе, но даже и в научных кругах. О нем и до сих пор среди некоторой части ученых сохранилось весьма превратное мнение. Многие десятилетия в биологии по-прежнему продолжали господствовать старые креационистские[13] воззрения.

Однако после выхода в свет книги Ламарка идея естественного происхождения и развития живой природы все чаще и чаще стала высказываться биологами различных стран. Ее отстаивал, например, французский биолог Э. Жоффруа Сент-Илер (1772–1844). Ее высказывал англичанин Р. Чемберс в своей книге «Следы творения» (1843). Этой же идеи придерживался немецкий поэт и натуралист И. В. Гёте (1749–1832). Идея развития органического мира нашла особенно много приверженцев среди русских ученых. Ее развивали, в частности, Я. К. Кайданов (1779–1855), И. Е. Дядьковский (1784–1841), П. Ф. Горянинов (1796–1865) и ряд других. В своих трудах они подвергли критике учение о постоянстве видов и доказывали их изменяемость.

Передовые русские ученые выступили против телеологических взглядов на живую природу. Так, в противовес приводившемуся выше высказыванию И. Канта Я. К. Кайданов писал: «Я нисколько не сомневаюсь, что через много лет какой-нибудь новый Ньютон… даст истинные и оправданные природой основания, чтобы осмыслить эти различные этапы жизни и уяснить себе расстояния между отдельными царствами биологии[14]…»

Особенно крупным эволюционистом в России первой половины XIX века был профессор Московского университета К. Ф. Рулье (1814–1858). Рулье подверг серьезной критике теорию катастроф Кювье, его телеологический подход к органическому миру. Идеалистическим и метафизическим[15] взглядам Кювье он противопоставил развернутое материалистическое понимание развития органического мира, как результата взаимодействия организма и среды. Однако и взгляды Рулье, несмотря на то что они представляли новый существенный шаг по сравнению с учением Ламарка, еще не смогли сделать учение о развитии живой природы настолько убедительным и доказательным, чтобы оно привело к решительному переходу биологов от креационизма к эволюционизму.

Этот переход был осуществлен лишь под влиянием замечательной книги Ч. Дарвина (1809–1882), опубликованной им в 1859 году под названием «Происхождение видов».

Вот почему наиболее дальновидные и прогрессивные биологи того времени расценивали учение Дарвина как «самую глубокую революцию, когда-либо произведенную в области естествознания»[16].

Вот почему немецкий биолог Э. Геккель (1834–1919), имея в виду все то же изречение Канта о невозможности появления Ньютона, объясняющего естественными законами целесообразность органических форм, писал, что реформа, произведенная Дарвином в биологии, подобна реформе, произведенной Ньютоном в области механики; не удивительно, что все враги научного прогресса обрушились сейчас на Дарвина, как прежде они ополчались против Ньютона.